Жилищная депривация и территориальная стигма как атрибуты маргинальности тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.04, доктор наук Казакова Анна Юрьевна

• Казакова Анна Юрьевна
• доктор наук
• 2021

Оглавление диссертации доктор наук Казакова Анна Юрьевна

Введение

Глава 1. ЖИЛИЩНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ И ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ СТИГМА В КОНТЕКСТЕ СОЦИОЛОГИИ РИСКА И БЕЗОПАСНОСТИ

1.1. Производство маргинальности: риск, депривация, стигма как свойства жилищно-территориальных систем

1.2. Рискогенная жилищная ситуация как сущность объективной жилищной депривации

1.3. Ойкофобия как сущность субъективной жилищной депривации

Выводы по главе

Глава 2. ВТОРИЧНАЯ МАРГИНАЛЬНОСТЬ И ЕЕ ЭФФЕКТЫ

2.1. Территориальная стигма как концентрация риска и негативная территориальная идентичность

2.2. Изоляция и геттоизация «дна» как управление риском и ее маргинализующие эффекты

2.3. Субурбанизация и субурбанизм как управление риском и их маргинализующие эффекты

2.4. Эмпирические типы жилищной депривации: сегментация населения и объем сегментов

Выводы по главе

Глава 3. ЖИЛИЩНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ КАК СЛЕДСТВИЕ РИСКОГЕННОЙ ЖИЗНЕННОЙ СРЕДЫ

3.1. «Локальные» риски и субъективная личная безопасность

3.2. «Совокупность естественных зон» и их неравенство в безопасности

3.3. Краудинг и негативная территориальная идентичность

3.4. Правовые истоки жилищной депривации и нарушения жилищных прав

350

Выводы по главе

Глава 4. МАРГИНАЛИЗАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ СТИГМЫ

4.1. Виды, функции и динамика территориальной стигмы

4.2. Ойкофобия и средства массовой коммуникации

4.3. Исторический центр и пригород как зоны множественной стигматизации

4.4. Функциональная стигма институциональности и замыкание девиантного габитуса

4.5. Цена стигмы: экономический, демографический и репутационный ущерб

Выводы по главе

Заключение

Список сокращений

Список литературы

Приложения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Жилищная депривация и территориальная стигма как атрибуты маргинальности»

Введение

Актуальность темы исследования связана с хронической жилищной проблемой страны, перестройкой социально-территориальной структуры, жилища как социального института, размыванием национально-государственной идентичности россиян, другими процессами, вызывающими ряд противоречий в социальной системе. К ним относятся противоречия между: затяжной острой потребностью массы населения в жилье и неудовлетворенным спросом на него; поступательным снижением уровня реальных располагаемых денежных доходов населения и доступностью жилья; неудовлетворенными потребностями в жилье и отсутствием четких целей жилищной политики государства и жилищных стратегий граждан; жилищными субкультурами в условиях роста мультикультурализма современных обществ и либерально-попустительской миграционной политикой; формированием альтернативных тактик выживания в нежилых строениях, трущобах, в производственных помещениях по месту работы и наличием теневого рынка арендного жилья. За период существования новой России создано множество ФЦП и жилищных институтов, но их эффективность как инструментов решения жилищной проблемы и сглаживания неравенства внутри высоко гетерогенной и поляризованной системы жилищной стратификации низка. Доминирует пассивная рыночная модель жилищной политики, тогда как основная часть жилфонда сформирована в рамках противоположной - раздаточной - модели жилищной политики СССР, что во многом определяет и высокую степень его износа, и патернализм в жилищном менталитете россиян, не только дезадаптированных, но и относительно благополучных.

Остроту неравенства жилищных ресурсов у разных групп населения усугубляет хаотичность элементов избирательной позитивно-дискриминационной

жилищной политики. Обеспечение жильем ветеранов, детей-сирот, многодетных семей и других льготных категорий носит нерегулярный, бессистемный, непредсказуемый характер; целый ряд жилищных льгот существует только на бумаге. Очередность расселения из ветхого и аварийного жилья не соответствует реальному уровню износа жилфонда и т.д. Тарифы ЖКХ непрерывно растут, а качество жилищно-коммунальных услуг до сих пор остается низким. Учащаются аварии, катастрофы, стихийные бедствия, а фонд маневренного жилья отсутствует, равно как и культура противодействия риску не только у граждан, но и на уровне политики национальной безопасности. Нет института доходного жилья, сужается ниша социального жилья, что можно рассматривать как один из источников бездомности, точные данные об уровне которой в стране отсутствуют, без чего невозможно ни искоренить ее предпосылки, ни смягчить ее последствия.

Перечисленные выше противоречия и проблемы действуют как факторы роста социальной напряженности, дестабилизируют социальную систему и вызывают дисфункции социальных институтов, чувствительных к состоянию жилищной сферы, особенно - семьи и брака. Слабое участие государства в жилищном обеспечении молодых семей как стратегическом условии демографического роста удлиняет период их бездетности, ведет к росту закредитованности населения, к увеличению плотности заселения той жилплощади, которая имеется в распоряжении семей. Сложившаяся структура жилфонда, ориентированного на отдельную семью, не соответствует современным процессам ее денуклеаризации, о чем свидетельствует рост домохозяйств одиночек и коллективных домохозяйств, что ведет к увеличению социального дна за счет крайних форм эксклюзии одиноких пенсионеров, матерей, детей без родительского попечения. Перенаселенные городские жилища не создают благоприятной социализационной среды для детей и подростков, а существование расширенных семей в сельской местности, где выше уровень среднедушевой жилой площади, отягощается низкой благоустроенностью жилищ, неразвитостью социальной и бытовой инфраструктуры поселений и отсутствием

мест приложения труда. Оба типа жилищных ситуаций стигматизируются и вызывают маргинализацию семей, побочным эффектом которой становятся безвозвратные потери человеческих ресурсов из числа детей-сирот, которые в результате педагогической запущенности, жилищно-бытовой неустроенности, дискриминации пополняют «социальное дно». Масштабы институционального детства в стране поддерживаются неразвитостью институтов приемной и гостевой семьи, в том числе из-за жилищной неустроенности, из-за наличия незадействованных ресурсов профессионализации приемных семей, в частности, сельских. Таким образом, взятый правительством курс на укрепление семьи тормозится неадекватной жилищной политикой и отсутствием эффективных мер сдерживания роста социального дна.

Маргинализации способствует и усиление миграционных процессов, которые детерминированы рассогласованием сложившихся систем размещения населения, пригодного жилфонда и мест приложения труда, ведущим к росту отходничества, возникновению феномена «второго жилья», трудовым сверхнагрузкам, размыванию территориальной идентичности, чему способствует и такое специфическое следствие распада СССР, как разделенные семьи на всем постсоветском пространстве. Стимулирование государством трудовой мобильности, в том числе ради колонизации депопулированных территорий, осложняется высочайшим нерегулируемым уровнем неравенства между регионами не только в доходах населения, но и в доступности и качестве жилья, когда переезд чреват резким ухудшением жилищных условий и даже бездомностью. Во многих регионах страны исследователи заговорили о дезурбанизации. Повсеместно в поиске оптимального баланса между доступом к городским ресурсам и жилищными условиями население устремилось в пригороды. Всплеск субурбанизации не остался незамеченным, и правительство ответило на него почти одновременно «дачной амнистией» и ростом налоговой нагрузки на загородную недвижимость и ЛПХ граждан.

Наблюдается ключевое противоречие между сложившимися системами экономической, жилищной и социокультурной стратификации, вследствие чего за рассогласованием статусов возникает множество ситуативных идентификаций, размывающих личные и групповые идентичности и множащих маргинальность. Несовпадение уровня и качества жизни сказывается резким несоответствием между жилищной обеспеченностью и удовлетворенностью населения жильем. За высокий доход платят жилищным неблагополучием, беспорядочной жизнью «на два дома» или в арендном жилье, бытовой неустроенностью, богемным, холостяцким, полукочевым образом жизни и трудовыми сверхнагрузками. Покупка соразмерного домохозяйству и его потребностям жилья надолго ввергает в режим подавления всех остальных потребностей, в зависимость от банков и работодателей, в атмосферу гнетущего страха перед любыми внеплановыми тратами. Слишком большое жилье одиноких или малообеспеченных граждан часто становится обузой, от которой те не спешат избавиться из-за отсутствия опыта поведения на рынке недвижимости, отсутствия адекватной жилищной альтернативы, эмоциональной привязанности.

В советскую эпоху уровень и качество жизни находились на достаточно низком уровне, что сглаживалось политикой выравнивания и доходов, и жилищного обеспечения. В докапиталистических обществах главными источниками неравенства являлись земля, родовитость, власть, личная свобода. При собственно рынке, на фоне сильной дифференциации населения, высокому уровню доходов соответствует высокое качество жилья и наоборот. В условиях трансформирующейся жилищной модели современной России, острого социально-территориального неравенства частым является несоответствие между жильем и доходами. Те, у кого они согласованно высокие или низкие, превращаются в узкие, замкнутые, изолированные на периферии социального пространства и с трудом идентифицируемые в физическом пространстве маргинальные слои-невидимки - жилищные меньшинства, которые мало

соприкасаются с жилищным большинством и редко привлекают внимание исследователей.

Вышеизложенное обусловливает актуальность и перспективность анализа ключевых противоречий в жилищной сфере как источников роста социальной напряженности вследствие жилищной депривации, стигматизации и маргинализации населения.

Степень научной разработанности темы исследования определяется рядом научных традиций, позволяющих интерпретировать дом и жилище как минимальную единицу локальности. Социологическое (Г. Зиммель, П. Сорокин, Т. Парсонс, Ю. Хабермас, Н. Луман, П. Бергер и Т. Лукман, А. Шютц, И. Гофман, П. Бурдье, Л.Вакан) и социально-психологическое (Г. Лебон, В. Вундт, И. Альтман, Р. Баркер, Т. Нийт, М. Аргайл, М. Черноушек, А.Г. Лебедев, Л.И. Анцыферова, С.К. Нартова-Бочавер, М.В. Осорина, Е.Э. Штейнбах и др.) осмысление пространства, возникновение социальной экологии (Л. Стеффенс, У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк и Э. Берджесс, Н. Андерсон, Л. Вирт, Х. Зорбо, О.Н. Яницкий) дают начало исследованиям образа жизни и социального типа личности представителя жилищного класса (Н. Андерсон, Х. Зорбо, Г. Ганс, С. Фава, У. Уайт, Т. Самец, П. Гибас, К. Эммануэли и У. Готье, Е.А. Коваленко, С.А. Стивенсон), рисков, опасностей, угроз (С. Кьеркегор, Ж.П. Сартр, К. Ясперс, М. Хайдеггер, Н.А. Бердяев, Э. Фромм, П.Л. Бернстайн, А. Маслоу, У. Бек, Н. Луман, Э. Гидденс, В. Э. Шляпентох, О.Н. Яницкий, С.Г. Харченко, Р.В. Ананьева, Е.Ю. Дорохина, В.В. Гришаев, П.А. Амбарова, Н.К. Радина). Большинство рисков порождается макросоциальными процессами, но качество жизненной среды горожан определяет их локальное преломление. Исследования уровня и качества жизни социально-территориальной общности можно определить через отношения социального субъекта с территорией, которая проявляет себя как среда, фактор и идея (Н.В. Бекетов).

Территория как среда в различных версиях экономического детерминизма - это пространственная форма социально-экономических отношений (М. Вебер, Л.

Вирт, А. Вебер, В. Кристаллер, Г. Зиммель, Ф. Энгельс, Ч. Бут, Э. Чедвик). Поэтому качество жилья, обеспеченность жильем в марксизме и тяготеющих к нему теориях (социальная гигиена, моральная статистика) - прямое продолжение уровня жизни, критерий глубины бедности, источник эксплуатации. Жилье -ресурс, которого может быть много, мало или не быть совсем. Именно в таком смысле Ф. Энгельс впервые употребляет понятие «жилищная нужда». Морфология жилищной обеспеченности изучается в экономической социологии (П. Таунсенд, Н.Е. Тихонова, Е.С. Шомина, М.К. Горшков, Т.И. Заславская, О.Э. Бессонова, Р.В. Рывкина, Н.М. Римашевская и др.), но морфологический анализ не дает вполне оценить масштабы и остроту жилищной проблемы, соположение субъектов на «жилищной лестнице» (Е.С. Шомина), а значит, и приоритеты социальной политики. Большинство прикладных работ призывает к переходу от абсолютного подхода в измерении жилищных обеспеченности и лишений к относительному, а далее - указанием на острое неравенство по доходам, и в чем состоит «относительность» жилищной проблемы, остается неясным. Выходом из положения становится апелляция к культуре и исторической изменчивости потребительского стандарта. Каковы эти нормы жилищной культуры и как выглядит минимально достаточный для данного отрезка времени уровень жилищной обеспеченности, - неясно. Когда же выясняется, что парадоксальным образом значительная часть богатых и обеспеченных испытывает острую неудовлетворенность своими жилищными условиями (М.Б. Бреслов, А.Я. Бурдяк), «относительная депривация» предстает как случайное стечение обстоятельств, индивидуальных вкусов, капризов и зависти.

Территория (и жилье) как фактор некой деятельности предстает как набор ресурсов, определяющих репертуар социальных отношений. Такой угол зрения характерен для ресурсного и структурно-функционального подходов: чем располагает данная территория, что она может дать субъекту; каковы функции «резидентного» и рабочего наборов местоположений в городской структуре, связанных с ними ролевых экспектаций и территориального поведения (Т.

Парсонс, Н. Смелзер, Н.В. Бекетов, И.П. Рязанцев, А.Ю. Завалишин). Жилищно-территориальные системы как факторы активно исследуются в демографии, социологии медицины, социологии бюджетов времени, образа жизни и досуга (Ф.Ле Пле, К. Маркс, Д.П. Журавский, Н.И. Зибер, П.А. Сорокин, А.В. Чаянов,

A.Н. Челинцев, Г.А. Студенский; С.Н. Прокопович, М.Н. Давидович, М.А. Стопани, Ф. Гиддингс и Д.Э. Бэванс, С.Г. Струмилин, В.Д. Патрушев, В.А Ядов). В этом ключе изучается и субурбанизация: А. Вебер, Т. Веблен, Х. Дуглас, У. Уайт, С. Фава, Г. Ганс, Дж. Саттлз, Г. Хаули, П. Мюллер; с 1960-х г.г. в России -

B.Г. Давидович, Е.Н. Перцик, В.В. Трушков, М.О. Хауке, Л.Б. Коган, В.О. Рукавишников, А.Д. Хлопин, О.Н. Яницкий; А.В. Никифоров, Ю.Л. Пивоваров, Т.Г. Нефедова, Г.М. Лаппо, А.И. Трейвиш, А.Г. Махрова, А.В. Белов, М.К. Беляев и С.А. Соколова, К.В. Григоричев, А.С. Бреславский, Н.И. Карбаинов, В.Б. Звоновский, Д.Ю. Меркулова и др.

Территория как идея (де-)кодируется потоками социальных коммуникаций, социальной памятью (М. Фуко, П. Нора, Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, П. Бурдье, Н.В. Романовский, Н.А. Шматко и Ю.Л. Качанов, Ж.Т. Тощенко, Г.И. Зверева, В.В. Глебкин, И.В. Суханов, Ю.Ю. Мекаева, В.А. Колеватов, О.Т. Лойко, У.Г. Розенберг, О.В. Гавришина и др.). Жилищно-территориальные нормы и ценности реконструируются исходя из семиотики жизненного пространства (М.М. Бахтин, В.Н. Топоров, В.В. Иванов, В.В. Колесов, Е.М. Мелетинский, Ю.М. Лотман, И.Н. Медушевская, Г.С. Кнабе, Н.Б. Мечковская, Л.Г. Ионин, Т.Б. Щепанская и др.), культурной антропологии и феноменологии дома (П. Вайль, Г. Башляр, М. де Серто, К. Линч, К.Норберг-Шульц, В.Н. Топоров, А.К. Байбурин, А.С. Мухин). Жилище как переживание отражается в анализе жилищной социализации (К. Герни, Р. Роуландс, Е.Л. Разова, М.С. Астоянц, М.В. Осорина, С.С. Виньков, Т. Самец, М. Люкс, В. Бартош, П. Сунега, Я. Палгута, И. Боумова, Л. Кажмер), территориальной идентичности (К. Келли, М. Рютерс, М. Драганова, П. Староста, В. Столбов, Т.А. Овсянникова, С.И. Резниченко, И.С. Самошкина, И.В. Воробьева, О.В. Кружкова, А.Ю. Плешакова, В.А. Чупина, А.В. Микляева, П.В.

Румянцева), условий личностной защищенности, (дез-)адаптации (М.В. Старичкова, С.К. Нартова-Бочавер, Е.Ю. Герасимова, И.В. Утехин), демонстрации социального «Я» (Т. Веблен, Х. Зорбо, П. Бурдье, О.Е. Трущенко, Т.В. Ковалева, В.М. Капицын, А.В. Марьина). Дом выражает культурную модель человека (М. Кастельс, П. Глейхман, В.П. Козырьков, И.А. Мартынюк, М. Вильковский, Х. Делитц, О.Н. Яницкий, С.Н. Алехина, Е.В. Каргаполова, С.Н. Рымарович, В.Л. Глазычев, К.В. Кияненко и др.). Однако негативная сторона этой модели осталась белым пятном. Образ города анализировали Г. Зиммель, С. Милграм, К. Линч, И. Альтман, М. Аргайл и Дж. Дин, Э. Холл, М. Черноушек, Г.М. Андреева, С.К. Нартова-Бочавер, О. Ньюман, Д. Джекобс, С. Сассен, но и они обходят вопросы негативной территориальной идентичности, хотя Л. Вирт и Х. Зорбо показали, что отсутствие домовладения обесценивает территорию, соседство и ведет к маргинальности.

Концепция маргинальности (Г. Зиммель, У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк, А. Шюц, Ф. Теггарт, Э. Стоунквист, Э. Богардус, П. Бурдье, З. Бауман) дифференцировалась на три подхода: культурной, социально-ролевой и структурной маргинальности (Дж. Манчини). К последнему можно отнести концепцию «новой городской маргинальности» Л. Вакана, в центре которой -понятие территориальной стигмы как маргинального пространства (С. Сассен, Д. Мур, Р. Нашашиби, Д. Калб, Ч. Тилли, М. Дэвис, Т. Блокланд, Л. Морошану и Д. Фокс, А.Г. Агафонова, И.А. Гареева, С.Е. Туркулец, А.В. Туркулец). Акцентируется стигма этнокриминального содержания, хотя очевидна ее большая широта: «трущобы» как зоны расселения не только мигрантов, но и коренного андеркласса, совокупность «страшных пространств» и пространств «священных». Стигма тесно связана с жилищными проблемами, девиациями, рисками, катастрофизмом и требует учета социальных смыслов жизни на опасной территории, обесцененной собственности, эмоциональной травмы от утраты дома.

Основная проблема исследования - как и почему под влиянием жилищной ситуации воспроизводится пространственная маргинальность, каковы

причины возникновения, виды и степень влияния территориальной стигмы, определяющей негативную территориальность жителей.

Гипотеза-основание. Маргинальность возникает под влиянием низкого уровня жилищной обеспеченности и качества жилищных условий как следствие и отражение существующей системы социальной стратификации. Домохозяйства со множественной депривацией расселяются в ареалах внутренне однородной застройки в пределах естественных зон с низким ресурсным потенциалом. Сходство их жилищных ситуаций по типу жилья, его качеству, территориально-поселенческому статусу определяется высокой рискогенностью жизненной среды. Жилище как «ядро», где сходятся все социальные отношения горожан, визуализирует неравенство и потому надежно клеймит своего обитателя, сигнализируя «нормальным людям» об опасности сближения с неблагополучными, девиантными, маргинальными слоями. В результате возникает эффект вторичной маргинализации под действием двух основных механизмов:

а) абсолютная жилищная депривация и неконвенциональные, девиантные ответы на нее как копинг-стратегии, адаптация к дискомфортной и рискогенной жизненной среде, включая ее социальный компонент (маргинальное и девиантное соседство, его избыточная плотность и краудинг);

б) переход абсолютной депривации в относительную через стадию развития территориальной стигмы вокруг ареалов расселения депривированных групп, которая начинает работать как дополнительный фактор эксклюзии.

Можно говорить об экофобии как субъективной стороне жилищной депривации, имея в виду как отчуждение и страх перед реальными и мнимыми угрозами, которые несет дом для своих обитателей, так и снижение ценности дома ввиду сдвига в сторону кочевого, бессемейного, космополитичного жизненного уклада.

Гипотезы-следствия:

1. Жилищная депривация автономна от финансово-экономической.

2. Восприятие дома как опасного и «ущербного» (дисфункционального) составляет сущность субъективной жилищной депривации.

3. Объективную опасность проживания усиливают и закрепляют социокоммуникативные институты, формирующие ойкофобию как модель жилищной культуры.

4. Дисфункции жилья влияют на резидентное, семейно-брачное, гендерное поведение, на адаптацию в новом месте жительства, формируют совокупность территориальных стигм.

5. Вследствие утраты домом автономии, объективной невозможности удовлетворять дома все базовые потребности и субъективного дискомфорта всем жилищно депривированным свойственна негативная жилищно-территориальная идентичность, наиболее заметная в стигматизированных локальных сообществах пригорода и исторического центра.

Объект исследования - рискогенная жилая среда в социально-территориальной структуре современного российского общества.

Предмет исследования - маргинализирующий потенциал жилищной депривации и территориальной стигмы как форм рискогенной жилой среды.

Цель исследования - выявить механизмы детерминации маргинальности социальных слоев российского общества жилищной депривацией и стигматизацией территорий путем решения следующих задач:

1. Обосновать рискологический контекст анализа депривации, стигмы и маргинальности как свойств жилищно-территориальных систем, место риска в моделях благоприятной жизненной среды.

2. Определить сущность жилищной депривации как рискогенной жилищной ситуации.

3. Обосновать самостоятельность феномена жилищной депривации.

4. Проанализировать формирование территориальной стигмы как маркера ареалов концентрации риска и фактора вторичной маргинализации.

5. Рассмотреть вытеснение социально незащищенных из зоны жилищного благополучия и функционирование институционального жилья.

6. Проследить защитно-территориальные реакции жителей на маргинализацию и рискогенность городской среды.

7. Уточнить картину жилищной стратификации; предложить типологию объективных депривационных жилищных ситуаций.

8. Определить характер распределения объективных аллокативных рисков, социальный состав и связи, роль жилища как стимула территориального поведения полярных жилищных классов.

9. Оценить рискогенность жизненной среды различных жилищных классов и внутригородских "естественных зон", оценить перспективы субурбанизации как средства борьбы с жилищной проблемой.

10. Рассмотреть сущность краудинга с позиций исторической антропологии и инвайроментализма.

11. Выявить сегменты жилищной депривации правового происхождения и латентную структуру состояния законности в жилищной сфере.

12. Выделить виды территориальной стигмы, критерии ее возникновения и закономерности динамики.

13. Установить количественный вклад системы СМК в формирование ойкофобии.

14. Проанализировать территориальную идентичность стигматизированных локальных сообществ.

15. Рассмотреть функции институционального жилья в процессе геттоизации «социального дна».

16. Определить вклад стигмы в цену и частоту продаж жилья, депопуляцию территорий.

Теоретико-методологическая основа диссертации мультипарадигмальна.

В соответствии со структуралистским подходом состояние маргинальности обосновано наличием основополагающих структур (жилищно-территориальные системы, риски и стигмы).

Согласно марксистскому подходу в поиске генезиса этих структур опорой служат историцизм и потребностно-деятельностный подход, которому соответствует выделенный П. Таунсендом «метод лишений» в оценке неравенства по доходам, позволяющий оценить и неравенство жилищных ресурсов.

Выделить городские ареалы и территориальные стигмы позволяет социально-экологический подход, идея топологичности города Чикагской школы и метод предельных случаев как наиболее адекватный анализу маргинальных групп.

В анализе содержания территориальных стигм и ойкофобных паттернов важна культурантропологическая теория репрезентаций С. Холла и конструкционистская методология фрейм-анализа (Ч. Филмор, М. Минский, Э. Гофман, С. Московичи), где социальное действие производно от порождающей модели фрейма.

Для выявления дискриминант неудовлетворенности, стрессов и функциональной бедности жилой среды применим атрибутивный анализ, что соответствует феноменологическому социально-конструктивистскому подходу.

При построении собственной методологии использованы: структуралистская трактовка маргинальности; метод лишений П. Таунсенда; статистические критерии Евробарометра; ООН-Хабитат (Программа Организации Объединенных Наций по населенным пунктам) и Росстат; индексы человеческого развития (ИЧР) и социального бедствия (ИСоБ) Ф.М. Бородкина - С.А. Айвазяна; теория жилищного класса Д. Рекса и Р. Мура; понятия «жилищной лестницы» и «жилищного большинства / меньшинства» Е.С. Шоминой; концепция новой городской маргинальности Л. Вакана и габитуса П. Бурдье; внутренней периферии Б.Б. Родомана; осквернения у М. Дуглас; фронтирности Г. Зиммеля -А.Шютца - Р. Парка - З. Баумана; безопасного города Д. Джекобс - О. Ньюмана -

К.В. Кияненко; «престижного адреса» О.Е. Трущенко; стресса урбанизма Г. Зиммеля - Л. Вирта - С. Мильграма, по-новому осмысленного в концепциях краудинга Д. Колхауна - Р. Баркера - Д. Стоколса и психологической суверенности личности у Л.И. Анцыферовой - С.К. Нартовой-Бочавер; понимание структуры социального бедствия у П.А. Сорокина, а жизненной среды - у Ю. Круусваля - М. Хейдметса, Г.М. Андреевой, П.А. Амбаровой, С.Г. Харченко с включением «сверхъестественного компонента» У.Л. Уорнера.

Основные положения авторской методологии. Положение о «принудительной» силе жизненной среды сохраняется для жилищно-территориальных систем, где жилище одновременно выступает как собственность, социальный институт и социокультурная ценность, а субъекту предписан комплексный территориально-поселенческий и жилищный статус. Жилье в комплексе с территорией и реализующимися через них социальными отношениями образуют для человека «дом». Становясь частью образа Я, они свидетельствуют о личном и социальном благополучии. Противоположный процесс - дедоместикация: отчуждение от жилища и территории, формирование негативной жилищно-территориальной идентичности и ойкофобии, которые автор считает субъективными показателями жилищной депривации.

Из отождествления депривации и угрозы у А. Маслоу и В.Э. Шляпентоха вытекает сущность жилищной депривации как нарушения защитной функции дома. Невозможность удовлетворять потребность в безопасности объективно детерминирована рядом социально опасных жилищных ситуаций. Объективность и узнаваемость таких жилищно-территориальных систем делает страх их неотъемлемым атрибутом. Территориальная стигма дополнительно маргинализирует их уже депривированных обитателей независимо от других характеристик их социального статуса. Жилье является важной составляющей качества жизни, а поскольку качество и уровень жизни не совпадают, депривация по жилью и по доходам рассмотрены как автономные компоненты низкого

качества жизни, что не ограничивает жилищную депривацию границами андеркласса.

Информационная база исследования. Использовались открытые статистические данные, в основном Росстат (gks.ru), Калугастат (kalugastat.gks.ru/), ЕМИСС (fedstat.ru/), данные службы РИА Рейтинг; Евростат и ООН-Хабитат; несгруппированные специализированные данные официальной ведомственной статистики; сгруппированные данные правовой статистики; специализированных тематических порталов; официальных органов власти РФ, КО и МО «Город Калуга». Доступ к отдельным ресурсам был получен через подачу официальных запросов (Калугастат: Калужский и Тарусский ЦЗН; Избирком по КО и ряд учреждений социальной защиты). Значительная доля данных получена из СМК, соцсетей, популярной кинопродукции.

Список литературы диссертационного исследования доктор наук Казакова Анна Юрьевна, 2021 год

- С. о

/ «г^

- 1 °0 ° i о°о 0°

--1-Г"°- 1 1

О Наблюденные

_Линейная

регрессия

_ Квадратичная

регрессия _ Кубическая регрессия

-.50

,00

,50

1,00

1,50

COMPUTE РазностьРисков= (РискРайона+Риски_Город)-_Риски_Дом_

Рисунок 40. Подгонка кривых для переменной Оценки эффективности ТОС в зависимости от баланса

рисков ближнего и дальнего пространств

Оценка эффективности ТОС связана (0.497 со значимостью 0.001) с обращением к депутатам для решения проблем сообщества. Направленные меры говорят, что эти попытки зависят от баланса рисков. Зависимость описывает квадратичная регрессия (R=0.412, R =0.169), то есть политическое сотрудничество общин и их представителей во власти скорее поляризовано в зависимости от перевеса «внешних» (территорий) или «внутренних» (жилищ) рисков. Смысл связи (рис. 41 ) состоит в убывании инициатив по мере перемещения риска из «своего», домашнего пространства в «общее» внешнее. Резкий рост рисков территорий тоже становится поводом для активизации политического участия. И все же риски дома обладают большей мобилизационной силой, как показывает сравнение бета-коэффициентов в модели квадратичной регрессии. Сила влияния рисков дома на попытки обращения к депутатам оценивается как в = -0.779 со значимостью 0.008, а совокупных рисков микрорайона и города как в = 0.660 со значимостью 0.024.

Рисунок 41. Подгонка кривых для переменной Обращения к депутатам в зависимости от баланса

рисков ближнего и дальнего пространств

Баланс рисков достоверно влияет на уровень электоральной явки. Она выше там, где преобладают риски территорий: в модели кубической регрессии

л

(Я=0.411, Я =0.169) единственный сильный и статистически значимый коэффициент в= 1.682 со значимостью 0.020 (рис. 42). Доля явки тем выше, чем больше разность рисков. Вера в силу выборов требует предсказуемости среды, а сужение защищенного пространства, рост жилищной депривации склоняет к абсентеизму.

Рисунок 42. Подгонка кривых для переменной Электоральная явка в зависимости от баланса рисков

ближнего и дальнего пространств

Сильно обусловлено балансом рисков протестное голосование (все меры равны 1 со знач-ю 0.000; значение лямбды симметричной 0.330, а вероятность того, что зависимой является COMPUTE Разность Рисков, много меньше: X = 0.092, т = 0.075, коэф. неопределенности = 0.233, статистика эта = 0.457). Против

всех голосуют там, где риски далеки (К=0.473, Я2=0.223). Те, у кого рисков в жилье больше, чем снаружи, к протесту не способны (рис. 43).

Рисунок 43. Подгонка кривых для переменной Протестная явка в зависимости от баланса рисков

ближнего и дальнего пространств

Оценка роли уровня жизни неоднозначна, хотя статистики склоняют к тому, что скорее уровень жизни производен от рисков. Зато они точно указывают, что от баланса рисков производно субъективное качество жилища. Разрыв в значениях существенный и статистически значимый (Таблица 38 в Приложении 38). Так же определенно направленные меры указывают (Таблица 39 в Приложении 39), что оценка жилья производна от уровня жизни, а не наоборот.

Таким образом, очевидно, что безопасность окружающего пространства становится значимой и реально существующей, объективной характеристикой жилищных условий, которыми горожане различаются ввиду социально-экономического неравенства. Жилую и жилищную среду, наполненную рисками разнообразного генезиса, правомерно рассматривать как вид депривации, как абсолютной (поскольку дефицитарной оказывается потребность в самом жилье как средстве обеспечения базовой потребности в безопасности), так и относительной (поскольку данные говорят о вероятном влиянии этого «клубка рискогенности» на другие стороны жизнедеятельности и отношений, в частности, в репродуктивной сфере, в сфере самосохранительного поведения, труда и занятости).

3.3. Краудинг и негативная территориальная идентичность

Теснота и скученность характеризует жилищную ситуацию общежитий, коммунальных квартир, институционального жилья. Опыт переживания краудинга вне отягчающих факторов люмпенизированного соседства, патологий и девиаций самого субъекта и ограничений личной свободы мы рассмотрели, исходя из единства филогенетического и онтогенетического развития человека, в

1 694

том числе в культурной сфере , с позиций исторической антропологии, базируясь на статистическом метаанализе археологических данных695, и с позиций инвайроментализма, на основе эксперимента и тест-анкетирования, где испытуемыми стали студенты КГУ696. Если краудинг связан с ростом запросов «взрослеющей» цивилизации, на ранних стадиях филогенеза он отсутствует. Тогда его появление - признак эмансипации личности, роста социальной дифференциации, урбанизации, классообразования с сопутствующим изменением потребительского стандарта. Это должно отразиться в размере и структуре жилища, в появлении перегородок, ниш, выступов, двух и более камер. Если в онтогенезе краудинг исключительно социален (жилье как символ успеха, социальное сравнение и т.д.), то от него должен быть свободен юный возраст. Это диктуют нормы самореализации697, часть которой составляет баланс вложений-приобретений. Тогда «решение» жилищной проблемы сводится к снижению притязаний, жизни «в тесноте, да не в обиде».

694 Куза А.В. Древнерусские городища X-XIII в.в. Свод археологических памятников. М.,1996. 256 с.

695 Казакова А.Ю. Социально-психологический эффект краудинга в свете археологических памятников древнерусского жилища // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2018. № 5(56). С.154-170.

696 Казакова А.Ю. Краудинг как фактор городской идентификации студентов-первокурсников // Научные ведомости БелГУ. Серия Философия. Социология. Право. 2017. № 10 (259). С. 41-51.

697 Солодникова И.В. Самореализация личности в зрелом возрасте (социологический анализ): автореф. дис. ... д-ра социол. наук. М., 2007. [Электронный ресурс].URL: http://www.smolsoc.ru/mdex.php/2010-09-03-19-08-50 (дата обращения: 01.05.2016).

Тестирование 55 первокурсников в апреле 2016 г. должно было ответить на вопросы: спасает ли юность от краудинга; только ли те, кто живет в общежитии, ему подвержены; ограничивает ли он лояльность к городу. Использовались три комплексные шкалы: городской идентификации, воспринимаемой «социальной загрязненности» микрорайона, интенсивности краудинга698. Результаты свидетельствуют, что возраст от краудинга не спасает. От него сильно страдают «общежитские» студенты, а совершенно свободны, иногда с выраженной противоположной тенденцией (одиночество), только жители частного сектора. Варьируется при втором замере, который осуществлялся после выходных, устойчивость показателей краудинга в зависимости от места проживания (с тремя вариантами: «Дом», «Квартира», «Общежитие») и от того, выезжали ли студенты за город (см. рис. 44).

Рисунок 44. Устойчивость и интенсивность краудинга в зависимости от жилищной ситуации

Неустойчивость результатов первого и второго замеров как реакция на резкий пространственный «перепад» поддерживает идею Дж. Фридмана об «интенсификации» краудингом исходной установки на коммуникацию или самоизоляцию699. Наиболее вероятным источником варьирования является

698 Микляева А.В., Румянцева П.В. Городская идентичность жителя современного мегаполиса: ресурс личностного благополучия или зона повышенного риска?//Копилка публикаций преподавателей кафедры психологии человека РГПУ им. А. И. Герцена. URL: http://humanpsy.ru/miklyaeva/gorodskaya-identichnost (дата обращения: 01.05.2016).

699 Freedman J.L. & Perlick D. Crowding, Contagion, and Laughter. Journal of experimental Social Psychology. 1979. No 15. P.295-303.

наличие своей комнаты700, которая обеспечивает автономию в персонифицированном пространстве. «Депривированное пространство» вызывает краудинг независимо от размера помещения.

Место проживания фактически обусловливает наличие краудинга

л

(линейный R2 = 0.380 , р = 0.361 со знач-ю 0.000) и (не)приятие города (линейный

9 О

Я2 = 0.737, р = -0.402 со знач-ю 0.000), но не образ микрорайона (линейный R = 0.008 , р = 0.043 со знач-ю 0.505).

Отвращение к микрорайону, склонность выделять приметы социального неблагополучия зависят от места рождения и типа жилища: чем ближе родился человек и чем хуже его жилищные условия, тем сильнее неприятие района. Это описывает формула:

У = 0.974+0.518*Х1-0.374*Х2Ш, где

У - социальная загрязненность микрорайона; Х1 - близость места рождения; Х2 - жилищные условия.

Лояльности же к городу статус его уроженца не обеспечивает (рис. 45).

Рисунок 45. Степень идентификации с городом: сравнение агрегированных средних в зависимости

от места рождения

Сильное неприятие Калуги более характерно для уроженцев области, которые в основном живут в общежитии (арендуют жилье 50% некалужан, но

700 Щеглова (Майорова) С.Н. «Своя» комната как артефакт молодежной субкультуры. Социологические исследования. 2003. № 3. С. 119-122.

701 Высокое значение константы мы связываем с объективным состоянием самого микрорайона, наименование которого функция автоматического моделирования регрессии выделила как значимый предиктор.

выходцев из районов области только 13%). Наиболее вариативны оценки в зависимости от качества жилья, что описывает формула:

Y = -0.345+0.377 *Х2, где

Y - идентификация с городом; Х2 - жилищные условия. Переменная Х1 - место рождения - исключена по критерию: вероятность F-исключения>=0.100.

По шкале итогового принятия города распределение обратно выраженности краудинга: максимально идентифицируются с городом живущие в индивидуальных домах, размах вариации минимален; ниже всех принятие в общежитиях (и в студенческих, и в семейных, переведенных в статус многоквартирных домов). Лояльность к городу связана тесной отрицательной связью с социальной загрязненностью микрорайона (г = -0.449 со знач-ю 0.001 при п = 54) и выраженностью краудинга (г = -0.341 со знач-ю 0.012 при п = 54). Но с принятием микрорайона краудинг не связан. Особо чувствительны к «социальной загрязненности» жители квартир, резко отличаясь укладом от других подгрупп. Студенты из частного сектора - самые большие домоседы: загородные пикники и «трудовой десант» на дачи - модель уикенда квартир. Общежитие «челночит» по одним и тем же, привязанным к пропускной системе, недельному графику учебы, расписанию междугороднего сообщения, маршрутам. Максимально широко, спонтанно и разнообразно по ролям территориальное поведение студентов из многоквартирных домов. Лучше всех ориентируясь в возможностях, которые предоставляют те или иные участки городского пространства, они конструируют образ своего микрорайона на фоне более широкой пространственной перспективы.

Разбивая выборку по типу жилья, мы выясняем, что у студентов, живущих в общежитии, итоговое принятие города обратно пропорционально «загрязненности» микрорайона, где расположено общежитие (Р= -0.971 со знач-ю 0.000), и выше при легкой степени краудинга (Р=0.319 со знач-ю 0.045). Как показывает факторный анализ компонентов шкалы принятия города, основой идентификации иногородних становится стремление повысить статус, за что они «платят» краудингом. В квартирах принятие города тем выше, чем лучше кажется

район (Р= -0.340 со знач-ю 0.053) и ниже краудинг (Р= -0.355 со знач-ю 0.044). И то, и другое, как видим, выражено довольно слабо. Городскую идентичность определяет сентиментализм (эмоциональная близость, привязанность), но в планах сильны установки на трудовую миграцию, включая безвозвратную. Живущие в частном секторе хранят в памяти приятные образы и эмоции, связанные с местом, не склонны после окончания вуза менять место жительства, и определяющим предиктором является отсутствие краудинга (Р= -0.917 со знач-ю 0.001).

Эти три профиля визуализирует метод симметричной нормализации (рис.

46).

Рисунок 46. Соответствие принятия города (-1 : 1) и интенсивности краудинга (слабый-средний-

сильный).

Итак, краудинг возможен в юности, вызывается нарушениями автономии независимо от жилой площади и места рождения, выступает сильным барьером идентификации с городом для его уроженцев, лишенных гарантированной «своей» территории, и особенно остро переживающих краудинг приезжих -преимущественно из малых городов и сел области.

Составив на основе труда П.А. Рапопорта «Древнерусское жилище» базу

703

из 526 единиц описаний археологических памятников достоверно славянских жилищ VI-XIII в.в., позволяющих рассчитать размеры каждого из них в отдельности, мы пересмотрели представление о прогрессивном развитии материальной культуры, в том числе жилищно-бытовой, которое согласуется с социокультурным объяснением природы краудинга. Принято считать, что жилищная обеспеченность населения медленно, но верно, поступательно растет, что соответствует теории возрастания потребностей и поддерживает оптимистический образ будущего. Но разброс в выборке значений размеров древних жилищ (коэффициенты вариации 33 и 23 для общей и жилой площади соответственно, для доли жилой площади в общей - 3.33) показывает отсутствие статистически значимых различий не только между лесом и лесостепью, государственной принадлежностью территорий на момент раскопок, расположением на селищах и городищах (что объясняется и генетической связью

704

городского жилища с сельским , и отсутствием сегрегации в древнерусских

705

поселениях ), но и временем. Мнимый рост размеров славянских жилищ в абсолютных значениях связан не с жилой, а общей площадью (появление холодных пристроек), но доля жизненного пространства, свободного от хозяйственной деятельности, универсальна по крайней мере до XIII в., которым заканчивается свод П. Рапопорта. Но и этот период однофакторный дисперсионный анализ объединяет с другими как внутренне однородное по переменной доли жилой площади множество (значение F-критерия низкое, незначимое; критерий Дункана 0.285). Даже материалы XVI-XVII в.в.,

702 Рапопорт П.А. Древнерусское жилище [Электронный ресурс]. URL: http://www.rodnovery.ru/attachments/article/386/Rappoport_Drevnerusskoe_zhilische.pdf (дата обращения: 01.07.2017).

703 Общее количество учтенных к моменту издания книги Рапопорта памятников древнерусского жилища насчитывало около 2000 единиц на 300 поселениях.

704 Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры русского феодального города / Отв.ред.: В.В. Покшиевский, К.В. Чистов. М.: Наука, 1988 [Электронный ресурс]. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/rab/ino/vich/ (дата обращения: 01.07.2017).

705 Куза А.В. Указ.соч.

относящиеся к княжьим дворцовым комплексам , не позволяют говорить о поляризации «жилищных классов» средневековой Руси. Жилые помещения знати, усадебные дома феодала или купца не отличались от усадебных домов ремесленников, приказных людей или крестьян ни размерами жилой площади, ни строительным материалом, ни даже интерьерами707. Трехкамерные постройки в составе княжьих дворов скорее «имели не жилой, а исключительно парадный

708

характер» . Доля жилой площади во времени не растет (рис.47).

Рисунок 47. Сравнение средних значений доли жилой площади в общей для переменной «Век»

Зависимость от времени количества камер (рис. 48) описывается кубической регрессией, а однофакторный дисперсионный анализ с надежностью 100% противопоставляет ХП-ХШ в.в. предыдущим, объединенным с надежностью 23%.

706 Краснов В.В. К вопросу о строительстве комплекса «Княжий двор» в городе Городце Нижегородской области (историческая записка к проекту) // Открытый текст. Электронное периодическое издание. URL: http://www.opentextnn.ru/space/littlesityes/gorodetc/?id=3241(дата обращения: 01.08.2017).

707 Лучкова И., Сикачев А. Каким быть сельскому дому? // Наука и жизнь. 1988. № 12[Электронный ресурс].- http://idekovets.livejournal.com/1108.html (дата последнего обращения 19.10.2017).

708 Рапопорт П.А. Указ.соч. С.115.

Рисунок 48. Зависимость от времени переменной «Количество камер»: подгонка кривых

Историки считают, что славянское жилище эволюционировало (к XVI-XVII в.в.) в направлении типа «одна-две комнаты + клеть»709. Но, по замечанию П.А. Рапопорта, с XIII в. количество богатых домов-пятистенок резко сократилось. Вместо них «богатые дома стали возводиться как комплекс нескольких

710

однокамерных срубов» , что уменьшает площадь каждого в отдельности. О переходе к строительству на одном дворе нескольких жилых строений говорит и Н.И. Костомаров, уделивший много внимания именно вопросу о «просторе» жилья великороссов XVI-XVII в.в.711. Так и сейчас пространство членится на юге, где в частном секторе вся хозяйственная деятельность выносится из дома на «улицу», то есть в летнюю кухню, флигель, площадку под навесом. Это позволяет понять, как вообще возможно существование расширенной семьи в условиях одного дома, служащего «и для работы, и для приготовления пищи, и для еды, и

712 2713 2

для спанья» , размером от 4м до 16м и по нашим расчетам, и по данным археологов и историков архитектуры: основной компонент крестьянской усадьбы

709 Рабинович М.Г. Указ.соч.

710 Рапопорт П.А. Указ.соч. С.109-110.

711 Костомаров Н.И. Дворы и дома. Домашняя мебель и утварь. - Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетии. М.: Республика, 1992. 301 с. URL: http://dugward.mЛibrary/kostomarov/kostomarov_ocherk_domashneyJizш.html(дата обращения: 20.10.2017).

712 Лучкова И., Сикачев А. Указ.соч.

713 Абсолютный минимум жилой площади в нашей выборке может описывать экстраординарную ситуацию «бобыльей избы», но и для одного человека это площадь более чем скромная.

не дом, а двор, часто крытый, конструктивно составляющий с избой единое целое, но в несколько раз больше ее площади714.

Данные многих историков указывают на сезонность как источник дифференциации жилой площади: на дворе одной и той же усадьбы присутствуют два жилых строения. Меньшее - отапливаемая полуземлянка, большее - наземное не отапливаемое помещение (спорадически - очаг или небольшая печь). Это характерно уже для VI-VIII в.в, но корни уходят к «большим домам» и «длинным домам» неолита, которые советские археологи часто трактовали как

715

свидетельство «первобытного коммунизма» . Но этому противоречит само их сосуществование с односемейными летними огнищами, указывающими на потребность в обособлении, которую первоначально ограничивают два главных фактора: отопление и оборона. Первобытная сезонность сегодня соответствует зимнему жилью в городе и «облегченному» летнему жилью - дачам, составляя важный фактор пригородообразования716.

Закрепившееся в пословицах и поговорках «недоверие» русского сознания к жилью просторному, без внутреннего членения (В тесноте, да не в обиде) объясняется экономически (расходы на отопление и содержание); юридически («постой», «уплотнение», «подселение»), потребностью в контроле над пространством (вместимость содержит потенциал отчуждения, выделение угла чужаку легитимирует его «закрепление», а обособление своих подрывает власть хозяина). Совместное - общинное, коммунальное - житье носит вынужденный характер, а краудинг (несмотря на роль социальных и культурных факторов) имеет биологическую природу: первые приметы борьбы с ним («общее зимнее/свое летнее» жилье) обнаруживаются задолго до всякого престижного потребления, демонстрации богатства и мощи, соответствия культурному стандарту, - в мустьерскую эпоху. А значит, некий объем неприкосновенного и

714 Лучкова И., Сикачев А. Указ.соч.

715 Авдусин Д.А. Полевая археология СССР. М.: Высш. школа, 1980. 335 с.; Древнее жилище народов Восточной Европы: Сборник статей. М.: Наука, 1975. 303 с.

716 Бреславский А.С. Поправка на мобильность: Как трудовая и дачная миграция влияет на расселение россиян? // Социологическое обозрение. 2017. Т. 16. № 1. С.278-295.

подконтрольного пространства необходим человеку физиологически. Его лишение скажется ухудшением психического и соматического здоровья, двигательной депривацией, агрессией или апатией. Главная функция жилья как убежища - давать защиту во время сна, когда теряется контроль над средой. Значит, этот минимум не может быть меньше именно 4м2, поскольку отсутствие

717 718

фиксированных мест для сна , сон на расстеленном войлоке требует возможности улечься продольно и поперек. Что до минимально допустимой дистанции до другого человека, - это, вероятно, то расстояние, на котором мы перестаем ощущать запах, тепло, движения другого, о чем говорит наиболее универсальный для высших животных способ метить территорию с помощью выделений.

Гипотеза проверялась методом констатирующего эксперимента в учебных группах в середине недели. После тестирования выраженности реакций на присутствие других людей в диапазоне от одиночества, покинутости, дефицита общения до выраженного краудинга, стремления уединиться, а также после фиксации на бланке исходных независимых переменных, относящихся к условиям проживания, испытуемым предлагалось с закрытыми глазами идентифицировать другого человека по запаху. Мы ожидали: 1) выраженного краудинга у студентов из общежития в сравнении с проживающими в отдельной квартире; 2) роста краудинга пропорционально числу людей, регулярно вторгающихся в интимную зону человека, например, используя общую с ним спальню; 3) неравной обонятельной чувствительности у людей, испытывающих выраженный краудинг, и у тех, кто его не испытывает; 4) неравной мужской и женской чувствительности, так как ряд исследований показывает, что мужчинами ситуация скученности в «первичном» пространстве переносится хуже, чем

719

женщинами .

717 Eopöenn A. YKa3.coM.

718 EenoBHHCKHH HB. YKa3.coM.

719 Evans G.W. Environmental stress and health. In: A. Baum, T. Revenson & J. E. Singer (Eds.), Handbook of health psychology. Hillsdale, NJ: Erlbaum. 2001. P. 365-385.

Нас интересовал сам факт наличия связи обоняния и краудинга, а не их распределение в социальном пространстве, и мы воспользовались направленной выборкой, отталкиваясь от количества переменных в анализе. Две зависимые -среднее (в см.) расстояние, на котором испытуемый начинал ощущать близость другого человека по запаху, и точность его идентификации (доля верных идентификаций от количества проб для одного человека). Независимые - балл по

720

шкале краудинга ; пол; количество человек на спальню (помимо студента); тип жилища. Это дихотомическая переменная со значениями: 1 - скученность и нарушения персональной дистанции (общежитие, коммунальная квартира); 2 -отдельное жилье без регулярного присутствия посторонних (даже арендованное). N=20^ где г - количество задействованных переменных, в итоге 120 минимально необходимых проб (единица - отдельное испытание). Фактическое значение составило 225 наблюдений, целиком валидных721 216; переменные с 5% или большим числом пропущенных значений отсутствуют.

Проверка нулевых гипотез (таблица 40 в Приложении 40) показывает, что самый сильный предиктор - количество человек на спальню. Расстояние, на котором ощущается чужой запах, и точность распознавания одорического образа, - автономные друг от друга переменные. Их парные и парциальные корреляции слабы и незначимы. Курение не сказывается на точности и привносит лишь 22% дисперсии в дальность. Поэтому мы заменили ее (как взвешивающую) переменной Курс из-за влияния на индивидуальные результаты и уменьшения размера групп по мере приближения к выпуску.

Зависимость от курса Точности и Дальности описывается кубической

Л

регрессией (Я = 0.485; 0.319 соответственно). Первая растет, вторая снижается. Если бы дальность и точность коррелировали, обонятельное восприятие можно было целиком объяснить групповой динамикой. Но все виды корреляций, включая кросскорреляцию, между ними отсутствуют, а зависимость от курса не

720 Воробьева И.В., Кружкова О.В., Плешакова А.Ю., Чупина В.А. Указ.соч.

721 Отдельные студенты предоставили данные «персонального» блока и прошли тестирование на интенсивность краудинга, но не участвовали в экспериментальной части исследования, выполняя на данном этапе вспомогательные функции (замера расстояния и регистрации данных).

носит линейного характера. Поведение кривых во времени отрицает связь «чем ближе ощущается запах, тем точнее распознается» и значит, что на обоняние влияет (по-разному) какая-то другая переменная. В зависимости от курса меняет значения так же, как переменная дальности запаха (рис. 49), именно балл по шкале краудинга (кубический Я =0.320), с одинаковой направленностью связи и даже близкими значениями Р-коэффициентов. Балл и дальность коррелируют и обладают высокой чувствительностью ко всем предикторам (пол, жилье, число человек на спальню).

Рисунок 49. Курс и балл по шкале краудинга: подгонка кривых

Главный для обоняния предиктор (таблица 41 в Приложении 41) - балл по шкале краудинга в континууме от острого одиночества до жажды обрубить все пространственные контакты, а она зависит от количества человек в спальне, но не от типа жилья. И краудинг, и одиночество можно (не) испытывать и в общежитии или коммунальной квартире, и в отдельном жилье в зависимости от того, какое количество человек делит общее пространство, являющееся зоной особой интимности. Это подтверждает и факторный анализ (КМО = 0.511, Бартлетт =248.983 с 21 ст.св. и значимостью 0.000; полная объясненная дисперсия 67.41%). Точность идентификации связана с курсом и полом, а расстояние - с баллом краудинга и числом человек на спальню (рис. 50). Слабая обратная связь с жильем - только у расстояния.

Рисунок 50. Близость переменных в повернутом факторном пространстве

Мужские и женские способности к распознаванию одорических образов существенно не различаются. Резкие различия и в дальности, и в точности проявляются только в интервале самых малых долей точных идентификаций и самых малых расстояний: мужчины раньше начинают ощущать чужой запах, но с задачей его идентификации лучше справляются женщины.

Насколько связаны плотность заполнения спален, краудинга и тип жилья с обонятельной чувствительностью, мы выяснили с помощью ранговой корреляции с разбивкой выборки по переменным Пол, Жилье, Скученность, Интенсивность краудинга. В условиях общежития скученность значительно теснее связана со способностью идентификации запаха, чем при проживании в отдельном жилье, а слабая связь скученности в общежитии с расстоянием, на котором он ощущается, в отдельном жилище исчезает вообще. При этом в обоих случаях налицо зависимость «чем меньше скученность, тем чаще идентификации и (едва заметно и только в общежитии) больше расстояние» (таблица 42 в Приложении 42).

Те же корреляции с разбиением выборки по интервалам интенсивности краудинга (таблица 43 в Приложении 43) показывают, что на «полюсе одиночества» (интервал 1) мы видим сильную обратную связь с расстоянием (чем меньше скученность, тем больше расстояние, на котором испытывающий острое одиночество студент способен почувствовать чужой запах); в сбалансированном

варианте связь становится прямой (чем больше скученность, тем больше и расстояние) и достигает максимума, близкого к линейной зависимости, на уровне сильной выраженности краудинга. Это косвенно подкрепляет высказанное Р. Соммером предположение, которое приводит Е.Э.Штейнбах: «агрессивные люди потому и агрессивны, что ощущают вторжение в свое личное пространство намного раньше, чем остальные люди с меньшими границами личного

722

пространства» .

Коммуникативные функции запаха важнее для женщин: им принадлежит больше и абсолютных, и относительных верных идентификаций, в том числе во взвешенном по переменной Пол состоянии. Это согласуется с

723

экспериментальными данными Б. Холда и М. Шлейдт . Но корреляционные связи по-разному выглядят для мужчин и женщин в условиях скученности. Скученность снижает мужскую способность улавливать запах, но существенно усиливает точность его идентификации. У женщин мы наблюдаем лишь небольшое совместное повышение длины и скученности, тогда как на способность распознавать запах количество проживающих совместно людей не влияет (таблица 44 в Приложении 44). Наши результаты подкрепляют данные о большей «хрупкости» мужской чувствительности, которая сильно зависит от возраста, самочувствия, личного статуса в группе и социальной успешности, тогда как женские особи сохраняют способность «чуять» мужчину даже в

724

старости724.

Выявлена тесная корреляция (Пирсон, Спирмен, парциальные) между количеством человек на спальню и выраженностью краудинга. Но ее знак оказался обратным предположению, то есть не положительным, а отрицательным. Краудинг лучше всего описывается кубической регрессией для общежития, а для отдельного жилья линейной, то есть в отдельном жилье связь «чем меньше

722 Цит. по: Штейнбах Е.А. Проксемика и краудинг [Электронный ресурс]. URL: http://www.eHtarium.ru/proksemika_kraudmg/(4aTa обращения: 18.04.2018).

723 Цит. по: Захарьин Д. Указ.соч.

724 Бедарева А.В. и др. Особенности юношей с низкой и высокой чувствительностью к запахам противоположного пола // Вестник Томского государственного университета. Биология. 2011. № 2 (14). С. 65-72.

людей, тем выше краудинг» более однозначная и определенная (Таблица 45 в Приложении 45). При этом направленные меры (лямбда, тау Гудмена и Краскала, коэффициент неопределенности и особенно мера эта) при разделении выборки по переменной Жилье в подвыборке «Общежитие» существенно ближе к единице, если зависимой переменной является краудинг, а независимой - количество людей, а в подвыборке «Отдельное жилище» - если независимой является краудинг, а зависимой количество людей. Иными словами, от краудинга в общежитии избавиться сложнее, чем в отдельном жилище, дающем большую маневренность, где в распоряжении членов семьи имеется возможность по-разному структурировать пространство, а количество человек на спальню не превышает трех, включая студента (при максимуме в пять человек в общежитии).

Разбивка по переменной Курс позволила выявить динамику зависимости. На первом курсе она очень слабая (но значимая). На втором она усиливается и поляризуется, приобретая параболические очертания, характерные для

Л

квадратичной зависимости (Я квадратичный 0.206, бета-коэффициенты -2.793 и 2.856 со значимостью 0.000). На третьем сохраняется поляризация при общем

Л

снижении краудинга с ростом количества человек в спальне (Я кубический 0.929, бета-коэффициент -1.754 и 0.855 со значимостью 0.000). На четвертом

Л

зависимость линейная и обратная: Я линейный 0.554, бета-коэффициент = -0.744. Виден процесс накопления краудинга, для которого критическим сроком является два года в состоянии скученности (пороговое значение, вызывающее резкие отклонения, - три человека, которые делят первичное, интимное персональное пространство). После этого происходят существенные изменения в социально-психологических реакциях, что выражает обонятельная чувствительность. Зависимость от времени описывается кубической моделью. Ее смысл: в общежитии с каждым курсом точность идентификаций растет, а в отдельном жилище падает, тогда как расстояние, на котором можно уловить запах, в общежитии волнообразно падает, а отдельном жилье - растет. Чем меньше краудинг, тем больше расстояние, на котором мы улавливаем запах другого. Чем

выше краудинг, тем важнее для нас ольфакторная коммуникация и как следствие-способность распознавать и точно идентифицировать одорические образы. «Привыкание» к краудингу - это процесс либо утраты обоняния, которая помогает притерпеться к скученности, либо его резкого обострения до той степени, которая делает присутствие другого нестерпимым, заставляя искать способы избавления от скученности.

Эксперимент подтвердил наши гипотезы о неравномерной обонятельной чувствительности юношей и девушек и лиц с более и менее выраженным переживанием краудинга. Самые низкие значения краудинга по данной шкале можно интерпретировать несколько иначе - как выраженное одиночество, которое также усиливает значимость ольфакторной коммуникации, имея в виду, что человек способен испытывать состояние и краудинга, и одиночества, особенно образовательный мигрант на ранних стадиях адаптации. Обонятельные реакции на скученность действительно проявляются по-разному в условиях отдельного жилья и общежития, где они более остры, сложны и менее устойчивы.

Но сама по себе реакция на краудинг выглядит иначе, чем мы предполагали. Она не растет пропорционально скученности. У части лиц, живущих в общежитии, мы наблюдаем «привыкание» к краудингу, сопровождающееся ухудшением обоняния. В отдельном жилье такого привыкания нет, зависимость линейна, но при этом обратной направленности. По всей видимости, те, кому не приходится мириться с неизбежным присутствием посторонних людей в институциональном жилье, более болезненно реагируют на нарушения приватности даже «своими». Возможно, эта большая «капризность» калужан объясняется иначе, а именно тем, что отдельное жилье на данном этапе является жильем родительским, тогда как общежитие - место, где, нарушая личное пространство друг друга, каждый, тем не менее, имеет равные с соседями права на пользование общим. «Домашние» могут воспринимать отражение в пространстве семейной иерархии как ущемление их прав на пространственную автономию, что делает положение «общежитских» более независимым.

3.4. Правовые истоки жилищной депривации и нарушения жилищных

прав

Жилищная депривация правового генезиса включает два класса источников: субъективно обусловленные преступления и правонарушения и объективные, структурно-позиционные следствия государственной политики. Мы пытаемся выявить латентную структуру данных о состоянии законности по итогам прокурорского надзора на территории КО, отраженных на портале правовой

725

статистики (crimestat.ru). Недостатки ее учета в России почти не дают возможностей для проведения анализа. Для 2010-2017 мы располагаем лишь агрегированными показателями по группам преступлений и категориям виновных для региона в целом. Отдавая себе отчет в очень неточном характере выводов, мы проверили согласованность переменных с помощью а Кронбаха и выявили ключевые исходя из кластеров их скоплений в факторном пространстве. Техническое взвешивание по переменной Год дало нам искусственный массив объемом в 16108 единиц. Все шкалы метрические; распределения нормальны; факторные нагрузки меньше 0.3 не выводились.

Плохо согласованные переменные содержат много дублирующей информации; а Кронбаха для 25 пунктов 0.461 - очень плохое качество. Детерминанты, равные нулю, показывают плохо обусловленные корреляционные матрицы и требуют упрощения их структуры726.

Вся совокупность антиправовых событий делится на два кластера. Первый образуют пункты с отрицательной корреляцией с суммарным баллом шкалы (связанные с преступным поведением масс), второй - пункты, корреляция которых с суммарным баллом шкалы положительна (связанные с преступным поведением

725 Шклярук М.С., Скугаревский Д.С., Бегтин И.В., Скифский И.С. Криминальная статистика- через открытость к управляемости (Серия «Аналитические записки по проблемам правоприменения», март 2015) . СПб: ИПП ЕУ СПб., 2015. 24 с.

726 Крупенкова Н.В. Социологическое измерение: становление моделей с латентными переменными. Часть 1 // Официальный сайт ИС РАН. 2009. URL:http://www.isras.ru/publ.html?id=1521 (дата обращения: 19.05.2018).

представителей власти), то есть изменяется вместе с общим итогом (уровень преступности) и вносит главный вклад в этот итог.

Мы повторили оценку альфы по двум шкалам отдельно (массы и власть), сохраняя на входе для каждой шкалы общую переменную «Зарегистрировано преступлений» и сокращая количество переменных до того момента, пока это не вело бы к ухудшению каждой шкалы, а потом применили к каждому урезанному набору факторный анализ.

Ключевыми характеристиками массовой преступности выступают Общее количество зарегистрированных преступлений, Кражи, Преступления экономической направленности, Незаконный оборот наркотиков. Все корреляции значимы, совокупность рассмотренных факторов хорошо описывается линейной

Л

регрессией (Я =0.894). В составе Зарегистрированных преступлений из года в год кражи составляют чуть менее половины, а вместе с наркоторговлей более 70%. Преступления экономической направленности не связаны (Р= -0.053) с общим уровнем регистрируемых преступлений, но тесно связаны с оборотом наркотиков (0.794 со знач.0.000) и особенно с тяжкими преступлениями: убийствами, разбойными нападениями, осознанным причинением вреда здоровью (0.849 со знач. 0.000). Можно предположить, что экономические преступления не попадают в поле зрения правоохранителей потому, что совершаются руками рецидивистов и наркоманов в чужих интересах. Но можно предположить, что это и есть та искомая латентная переменная, которая обусловливает и агрессию, и аддикции и воровство. Латентная преступность, по оценкам экспертов, составляет около 26 млн. преступлений в год, из которых около 40% - это «особо сложные преступления - экономические, коррупционные, совершенные организованными

727

группами» 727.

Для преступлений второго типа хорошее качество (а=0.815) дает набор нарушений законов: о государственной и муниципальной службе, противодействии коррупции («Коррупция»); в сфере экономики («Нарушения

727 Шклярук М.С., Скугаревский Д.С., Бегтин И.В., Скифский И.С. Указ.соч. С.8.

Экономика»); в сфере охраны окружающей среды и природопользования («Природа»); в сфере соблюдения прав и свобод человека («Нарушения прав свобод»). Теснее всего связаны Коррупция и Природа (0.908 со значимостью 0.000), а также Коррупция и Нарушения прав свобод (0.908 со значимостью 0.000).

Мы поместили в единое факторное пространство переменные обеих матриц.

л

R2 квадратичной (0.862) и кубической (0.885) регрессии показывают, что основная доля дисперсии объяснена. Поскольку наибольший вклад в общую картину законности вносит Нарушения прав и свобод человека, мы дополнили массив данных переменной количества поданных за 2010-2017 г.г. жалоб уполномоченному по правам человека в КО (Зельников - всего жалоб), составленной на основе ежегодных докладов на официальном сайте (http://www.ombudsman.kaluga.ru/library/?content=docs&folder=130).Это почти

полностью устранило необъясненные остатки, кроме трех (8%): окружающая среда - кражи, окружающая среда - тяжкие, кражи - тяжкие. Удалив переменные с большими остатками (Кражи и Тяжкие), мы получили двухкомпонентное факторное пространство (см рис. 51).

Рисунок 51. Итоговая структура факторов массовой преступности и преступлений власти * *Здесь и далее: позиция маркера-центральная точка, элементы без помещения в группу, вращение -

Варимакс

Правозащитная деятельность тесно связана со всеми переменными, кроме той, что в воспроизведенной матрице дает единственный остаток (0.058), - преступлений экономической направленности (г= -0.150, знач.0.000). Детерминант 1.40; КМО 0.574; х2 1799393.513; степеней свободы 15; значимость 0.000. Точно в центроиде

оказываются Нарушения прав и свобод человека, а ближе всего к нему расположена Коррупция, почти неразрывно слитая с экологической переменной (Природа), при удалении которой из модели возникает слишком большое количество остатков, чтобы такое изменение можно было принять.

Преступления экономической направленности, к которым примыкают многие сокращенные переменные (кражи, хулиганство, угоны и пр.), обладая большой факторной нагрузкой, не входят в общее с правозащитной деятельностью поле. Отнюдь не они вызывают те системные нарушения прав и свобод человека, которые оказываются в центре модели и обусловливают правозащитную деятельность. В качестве первопричины анализ указывает на коррупцию, которая ведет к патологии экономики, но сама почему-то вызвана переменной Нарушений в области окружающей среды и природопользования, у которой наименьшее значение общности, а значит, высокая автономия.

На сайте Уполномоченного по правам человека в КО во всех докладах с 2007 по 2017 год включительно отмечается, что по тематике как среди обращений в целом, так и среди собственно жалоб на первом месте стоят проблемы с обеспечением прав на жилище. В 2007 она составляет 23.9%, в 2009 - 24.5%, 2010 - 23.4%, в 2011 - 23.6%, в 2012 - 25.3 %, в 2013 - 22.7%, в 2014 - 23.7%, в 2015 -22.8%, в 2016 - 21.1%, в 2017 - 21.3% от всех жалоб. Меньшую группу, которая периодически меняется рангами с вопросами получения российского гражданства, легализации мигрантов и пенсионного обеспечения, составляют жалобы на нарушение прав потребителей жилищно-коммунальных услуг. В 2007 они составляли всего 5.6% жалоб, а в докладе отмечено, что к 2007 году произошло сокращение по этой группе вдвое, что Ю.И.Зельников связывает с успехами в данной сфере руководства областного центра. Но далее происходит возврат к более высокому уровню: в 2009 - 7%, в 2010 - 10.2%, 2011 - 10.9%, 2012 - 9.7%, в 2013 - 11%, в 2014 - 9%, в 2015 - 8.1%, в 2016 - 9.9%, в 2017 - 9% всего объема жалоб. В совокупности две группы жилищной тематики десять лет составляют около трети всех поступающих к Уполномоченному жалоб. Наконец,

к этой же теме можно отнести жалобы по вопросам землевладения и землепользования, поскольку с ними связана возможность индивидуального жилищного строительства, прописки на даче, что важно для жителей села и пригородов, а также ряда категорий, подпадающих под действие целевых программ (многодетные или молодые семьи). Динамика «жилищных» жалоб (рис. 52) в целом повторяет динамику всей группы поступивших к омбудсмену жалоб, за исключением 2012 года, когда произошел 31%-ный прирост жалоб по вопросам землевладения, и 2013 года, когда 13%-ми приросло количество жалоб на ЖКУ. Значит, у них своя логика развития, тогда как жалобы на нарушение прав на жилище и по вопросам приватизации управляются теми же факторами, что стоят за подачей жалоб иной тематики (нарушения трудовых прав, прав на благоприятную среду и т.д.). Можно говорить об их высокой, структурной, устойчивости: нулевые гипотезы об одинаковом для категории Год характере распределения значений всех четырех переменных приняты на уровнях значимости <0.05.

30

20 ул

10 // V

0

-10 2010 гоиубп 2013 2ТП*4 2015 2016 2017

-20

йН-'и пищныетри % Всего жалоб

Рисунок 52. Прирост суммарных значений жалоб по вопросам предоставления жилья, прав потребителей ЖКУ, землевладения и всех поданных омбудсмену жалоб (2011-2017, % к предыдущему

году)

Мы не смогли рассмотреть жалобы на нарушение прав на благоприятную окружающую среду, чтобы соотнести ее с динамикой отмеченных прокуратурой нарушений в области экологии и природопользования. В докладах Уполномоченного они включены в категорию «Другое». Доклады содержат описания кейсов, но восстановить данные невозможно: приводятся отдельные яркие

случаи. Но помещение в единое пространство предварительно выявленных факторов позволяет сориентироваться в роли «экологической» переменной (рис.53).

Рисунок 53. Совокупность ключевых факторов массовой преступности, преступлений власти и жалоб

Уполномоченному по правам человека

Матрица корреляций не определена; объяснено 93% дисперсии; переменных явно больше, чем факторов. Но именно в таком, перегруженном переменными виде, отчетливы их кластерные скопления. Видно, что «экологическая» переменная выступает как неотъемлемый атрибут коррупции потому, что главной сферой ее развертывания являются земельные отношения. Именно право муниципалитетов распоряжаться землей вызывает коррупционные злоупотребления, которые приводят и к негативной нагрузке на экологию (прокатившаяся по стране волна «мусорных бунтов»), и к вызванным деформацией экономики нарушениям прав, особенно прав жилищных. При этом вычисленные остатки между наблюдаемыми и воспроизведенными корреляциями показывают, что 6 из 9 остатков с собственными значениями больше 0.05 образует именно переменная землепользования, которая имеет наибольшую общность с коррупцией, природопользованием и нарушениями экономики и наименьшую общность с нарушением прав потребителей ЖКУ и с «массовыми» преступлениями (наркотики, тяжкие, экономической направленности). Те, в свою очередь, связаны сильной отрицательной связью с коррупционно-экономическими преступлениями (включая землепользование) и довольно тесной прямой с нарушениями жилищных прав.

Мы повторили факторный анализ, установив в качестве порога величину коэффициента больше 0.5 (рис. 54). Из набора удалена результирующая переменная Зарегистрировано преступлений, которая во всех вариантах находится в начале системы координат. Удалены переменные, у которых сильные связи более чем с одной компонентой, что нарушает принцип простой структуры (Тяжкие и особо тяжкие: нагрузка в матрице повернутых компонент -0.708 в первой, 0.604 в третьей компонентах; Незаконный оборот наркотиков: нагрузка в матрице повернутых компонент -0.598 в первой, 0.684 в третьей компонентах; Выявлено нарушений законов в сфере экономики: нагрузка в матрице повернутых компонент 0.694 в первой, 0.676 во второй компонентах). Удалена вторая экономическая переменная: она значима только вместе с уже удаленными характеристиками общей регистрируемой преступности в ее массовых видах (тяжкие, наркооборот, экономические). Наконец, мы объединили переменные Жалоб на нарушение прав потребителей ЖКУ и Жалоб на нарушение прав на жилье и приватизацию в суммарную переменную Жалоб на нарушение жилищных всего. Результатом стала модель с хорошо обусловленной матрицей (детерминант, стремящийся к нулю 0.02, и приемлемое значение сферичности: КМО 0.623 со значимостью 0.000), где каждый фактор имеет нагрузку только в одной компоненте (наибольшая нагрузка по-прежнему у Коррупции). Первая компонента объясняет 55% объясненной дисперсии, а на второй накапливаются 79%. Надежность охвата дисперсии всех оставшихся в модели факторов, описываясь кубической регрессией, составляет почти 100%, а в центроиде оказываются Нарушения закона в области прав и свобод человека.

Рисунок 54. Простая структура факторов состояния законности и защиты жилищных

Эксплораторный анализ показывает, что в основе жилищной депривации лежит не разгул бесконтрольной массовой преступности (что было бы вполне возможным, если б мы располагали данными за период 1990-х г.г.), не преступления, совершаемые преступными группировками (например, ситуация обманутых дольщиков), и не состояние экономики самой по себе, которое, конечно же, объясняет, почему население не может «справляться самостоятельно» с проблемой аварийного состояния жилого помещения или его перенаселенности. Именно коррупция (основанная на праве регулировать земельные отношения, границы территорий, категории земель, выдавать разрешения на строительство, определять перспективы градостроительства и зонирование территорий, архитектурный облик поселений, места застройки, статус конкретных жилых зданий с точки зрения степени их износа) формирует тот клубок нарушений прав и свобод человека, который активизирует отдельные попытки защитить права. Другим следствием коррупции становится криминализация населения, рост различных форм массовой преступности, в том числе иррациональной, спонтанной деструкции.

Так как переменная суммарных жалоб на нарушения жилищных пришла в отношения сильной обратной связи с переменной Жалобы на нарушения прав в области землепользования, напрашивается еще одна интерпретация. Перед нами два «социально-территориальных» типа преступности - «городской» и «сельский». В сельском варианте коррупционный эффект ускорен; бесконтрольный оборот земель

немедленно нарушает целый ряд прав жителей: и на труд (так как основа сельской жизни - аграрное хозяйство), и на жилище (так как основной тип жилья - сельская усадьба, производственно-жилая единица), и на благоприятную окружающую среду (леса, источники вод, воздух, почва). В городе эффект отсрочен и осложнен наркотизацией, ростом агрессии депривированного населения, которое само вовлекается в преступную деятельность импульсивно (тяжкие) либо из-за ограничений тактик выживания (преступления экономической направленности). Последствия коррупции в городском сегменте в тех формах, которые жители могут наблюдать непосредственно, отчетливо смещаются в жилищную сферу (сила корреляции Нарушений в экономике и Коррупции (0.632) почти идентична силе корреляции Нарушений в экономике и Жалоб на нарушения права на жилье и приватизацию (0.630), значимость 0.000). Связь нарушения прав на жилье с коррупцией опосредована переменной Нарушения в экономике. Чем сильнее выражены коррупционно-экономические преступления, тем слабее - преступления экономической направленности (-0.714 со значимостью 0.047 даже без взвешивания). Вероятно, последние больше характерны для коммерческого сектора, занявшего не слишком интересную или слишком опасную для коррупционеров нишу ЖКХ (чем больше выявлено нарушений в сфере государственной и муниципальной службы, коррупции, тем меньше жалоб на нарушения прав потребителей ЖКУ, г= -0.476, значимость 0.000 при взвешивании). Налицо оппозиция «если нарушаются жилищные права сельчан, то из-за коррупционного землепользования»; «если нарушаются жилищные права горожан, то из-за коррупционного слияния бизнеса и власти в деятельности управляющих компаний». При этом так же, как и в данных прокурорского надзора, в данных омбудсмена жалобы «экономического» характера (трудовые права, пенсии и пособия) избыточны по отношению ко всем трем видам жалоб «жилищной» тематики.

Из года в год большая их часть поступает преимущественно от обитателей «институционального жилья»: детей-сирот, одиноких пенсионеров, обитающих интернатах, покинувших места лишения свободы, бездомных. При этом, чаще всех

подвергаясь виктимизации вследствие преступлений в жилищной сфере, именно они формируют основную долю той самой категории «маргиналов», которая является главным объектом социальных страхов.

Если в СССР статус бездомного был уголовным, то на основании ФЗ «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации» от 10.12.1995 № 195 бездомный стал клиентом социальной службы. С момента Указа Президента от 06.02.2004, переопределившего функции приемников-распределителей, декриминализация проблемы только усилила ее социальную остроту. Это подтвердиди итоги опроса экспертов в июне 2005 г., у которых мы спросили, на кого должны быть в первую очередь обращены их профессиональные усилия. Полицейские продолжали считать приоритетом работу с гражданами БОМЖиЗ. Специалисты в области социальной защиты и правозащитники, сфере компетенции которых принадлежат бездомные, стабильно «забывали» об их наличии, хотя соглашались с необходимостью работы с ними в случае «подсказки». Спонтанно всеми тремя категориями назывались только дети - воспитанники детдомов, члены неблагополучных семей, беспризорные. Это указывает не столько на дисфункцию социальной защиты, сколько на дискредитацию конкретной категории незащищенных, проявляющейся в деятельности самых разных социальных институтов, в первую очередь СМИ (Таблица 1 в Приложении 1). О стигматизации бродяг, нищих, бездомных на уровне государственных институтов можно судить и по нормативным актам, и по

728

социальной практике . К ним относится и социальная защита, и наука в ее гносеологической и практико-преобразующей функции, которая реализуется через информационную поддержку управленческих решений. В анализе люмпенизации важна диагностическая и прогностическая роль общественного

728 Лиходей О.А. Профессиональное нищенство и бродяжничество как социальный феномен. СПб.: СПбГУВК, 2004. 255 с.; Алексеева Л.С. Бездомные как объект социальной дискредитации // Социологические исследования. 2003. № 9. С.52-61; Алексеева Л.С. Социальная гостиница: содержание и организация деятельности. М.: НИИ семьи и воспитания, 2002. 184 с.

мнения. Наш анализ общественного восприятия бездомности , в том числе в

730 731

сравнении с детской безнадзорностью , в 2005 и 2007 г.г. показал, что индифферентность властей и СМИ сопровождается общественной поддержкой самых жестких управленческих мер в отношении социального дна.

В 2005 году контролировались предположительные факторы толерантности: пол и возраст; удовлетворенность жизнью как производная от экономического успеха и религиозности; участие в общественном производстве, принадлежность к «срединным»/маргинальным общественным слоям. Было опрошено по 10 представителей (по 5 мужчин и женщин) следующих групп: студенчество, пенсионеры, предприниматели, культурно-художественная богема (художники и специалисты - «креативщики» рекламных агентств), а также сами лица БОМЖиЗ (20 человек). Мы ожидали неодинаковой лояльности по отношению к лицам БОМЖиЗ и безнадзорным детям, которых нелогично упрекать в паразитизме и врожденной порочности как причинах ущемленного социального положения, а также различий в описаниях и самоописаниях.

В целом гипотеза подтвердилась: безнадзорных действительно больше жалеют, им не приписывают врожденных пороков, хотя одновременно выражают мнение об их высокой криминализации и социальной опасности. Женщины (за исключением художественных кругов) более жалостливы, особенно к детям. Подтвердилось предположение о максимальной толерантности и широте мышления богемы, апеллирующей, как изредка сами бездомные, к ценностям свободы. Предприниматели и студенты (мужчины) наименее терпимы. Система самоописаний лиц БОМЖиЗ конструируется теми же шаблонами, что и у аугрупп. Это вызывается первичной социализацией в нормативной культуре, а

729 По итогам сплошного контент-анализа материалов изданий «Калужский перекресток» (региональное развлекательное «семейное»), «Калужская неделя» (муниципальное общественно-политическое), «Аргументы и факты-Калуга» (деловое, региональная вкладка) за 2011 г., а также личного дистантного (телефонного) стратифицированного интервьюирования 150 калужан в июле 2012.

730 Казакова А.Ю. Бомж в зеркале общественного мнения: знак оценки, интенсивность, искренность. Указ.соч.

731 По грантам РГНФ № 05-03-59309 а /Ц и № 07-03-59316 а/Ц

следствием имеет предельное самоуничижение и отчаяние , свидетельствуя, что по мере ресоциализации на «дне» формируется негативная идентичность, ярлык девиантности становится частью «образа Я». Базовый атрибут маргинальности -чуждость «нормативно-нормальному» большинству. Иными словами, это отчетливая и устойчивая стигма.

Рассматривая «дно», и исследователь, и респондент, включая бездомных, исходят из пресуппозиций: «Плохо, что в обществе есть бомжи» и «Бомжем быть плохо». Для последних возможны две реакции: «Я, конечно, бомж, но не вполне» (далее аргументы в пользу своей нетипичности) или «Кто сказал, что я плохой?» Последнее коммуникативно оформлялось как ложные, агрессивно-пренебрежительные или намеренно нелогичные ответы. Учитывая общественное осуждение, остро переживая свое положение, бездомные респонденты и те, кто может быть по разным признакам отнесен к «андерклассу», реагируют на вопросы сдержанно или стремятся приукрасить себя. Проведенное нами по

733

методике А.Ю. Мягкова измерение искренности показало, что при анализе

734

социального дна резко растут систематические ошибки . Люмпены и близкий ним андеркласс демонстрируют высочаяшую степень неискренности, в связи с чем далее в опросах к основному объему выборки мы добавляли еще 60% (уровень искажений). С проблемой затрудненного доступа, предубеждения, страха, избегания связано восприятие исследовательского общения. Как и в случае голосования, включения в дела ТОС, чем ближе респондент к субъективному ощущению «избранности» и социальной удовлетворенности или отверженности и отчаяния, тем менее контактен, так как это «ничего не меняет». Далее возникает вопрос компетентности респондента в обсуждаемом предмете и соответствия тезауруса представителя маргинальных слоев и жилищного большинства. Это иллюстрирует проведенный нами в октябре-ноябре 2009 года

732Казакова А.Ю. Бомж и безнадзорный: объект и субъект общественного мнения как доминанты его направленности // Труды регионального конкурса научных проектов в области гуманитарных наук. Вып. 7. Калуга: АНО «Калужский научный центр», 2006. С.187-213.

733 Мягков А.Ю. Экспериментальные стратегии диагностики и измерения искренности респондентов // Социологические исследования. 2003. № 2 (226). С. 115-126.

734 Казакова А.Ю. Бомж и безнадзорный: Указ.соч. С.192-193.

тест на оценку коммуникативного типа личности обитателей малоценного жилья. Он показал самую низкую коммуникативную компетентность жильцов исторических памятников и рабочих общежитий. Самый разнородный социальный состав, самая высокая подозрительность и неконтактность также у жителей исторических памятников. Специфика маргинальной ситуации формирует коммуникативную личность носителя особых коммуникативных кодов (профессиональных жаргонов, иных «субъязыков»), которые становятся опознавательными знаками для «своих» и затрудняют общение с «чужими». Доступ к социально изолированным слоям и категориям населения еще трудней, чем к изолированным географически. Размер и структура любых диффузных

735

групп735 не поддается определению, что отражается в резком разрыве между официальной статистикой и оценками экспертов, между сведениями о масштабах бездомности, сиротства736, криминализации, виктимизации населения в разных источниках, и единственно возможной становится невероятностная выборка. Апробировав это положение экспериментально, мы использовали далее «сетевой» опрос и уличное (маршрутное) интервью, часто прибегая к методу анализа репутаций через посредничество жителей «трущоб», что повышало доверие респондентов.

Чем больше изоляция, сегрегация, социальное дистанцирование, тем труднее контакт, особенно с вовлеченными в поле функционирования карцерных организаций. Сниженная доступность также косвенно свидетельствует об уровне депривации (страх, подозрительность). Так, в рамках исследования 2007 года, посвященного состоянию калужской благотворительности, объектом которой были воспитанники детских домов, мы столкнулись с целым рядом барьеров («разрешительных» фильтров, начиная от директоров детских учреждений, заканчивая вахтершами непосредственно на входе). Меры оправданы с точки зрения физической и моральной безопасности детей. Но закрытым и

735 Чернышев С.А. Социально-психологическая деформация диффузных групп и их реабилитация в кризисном обществе. Автореф.дис.докт.псих.наук: 19.00.05. Ярославль, 1999. 63 с.

736 Kazakova A. Institutionalized children in Russia. Op.cit.

неконтактным типом респондентов были не воспитанники, а сотрудники. В каждом из трех детских домов последовал отказ от участия в исследовании по одной из двух применявшихся методик. В одном подозрение вызвало анкетирование, нацеленное на выявление социального портрета работника детского дома и выраженности выходящего за рамки должностных инструкций помогающего поведения в его возможных связях с уровнем религиозности, любовью к профессии, удовлетворенностью материальным положением,

737

возможным наличием профессионального выгорания , а руководство двух других детских домов выразило согласие на его проведение. В свою очередь, руководство этих же двух детских домов запретило анкетирование, нацеленное на выявление мнений работников о благотворительности в ее положительных и отрицательных проявлениях и педагогических последствиях, а в первом это никаких вопросов не вызвало. «Разрешительный» или «запретительный» результат зависит от субъективной позиции руководства.

В 2007, 2012 и 2013 г.г. мы рассматривали возможности волонтерства, благотворительной помощи социально незащищенным, дезадаптированным слоям, соотношение помогающих, интегративных, и сегрегационных,

738

интолерантных установок . Готовность помогать не членам семьи у большинства снижена в связи с социал-дарвинистскими (у обеспеченных) или социально-эгоистическими (у малообеспеченных) установками. Филантропия растет в возрасте 40-50 лет параллельно росту потребительской активности, дружеского общения (приобретение недвижимости, личного транспорта, туризм,

737 Казакова А.Ю.Благотворительность в системе социальной поддержки. Указ.соч.

738 Результаты отражены в работах: Казакова А.Ю. Благотворительность истинная и ложная: попытка создания диагностической методики Россия: тенденции и перспективы развития». Часть 1 / Под ред. Ю.С.Пивоварова. М.: ИНИОН РАН, 2008. Вып. 3; Казакова А.Ю. Социальная изоляция и динамика «социального дна» (на примере организаций «тотального» типа в Калужской области) // Труды регионального конкурса научных проектов в области гуманитарных наук. Выпуск 14. Калуга: АНО КРНЦ им. А.В. Дерягина, 2013; Казакова А.Ю., Башманов В.В., Калиниченко О.Ю. «Социальное дно» как объект общественного мнения. Проблемы формирования профессионализма специалистов социальной работы: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции с международным участием, 20 ноября 2014 г., г. Екатеринбург. Екатеринбург: Рос. гос. проф.-пед. ун-т., 2015. С. 14-19. http://elar.rsvpu.ru/handle/123456789/2405; Казакова А.Ю. Благотворительные и потребительские установки калужан.Указ.соч.

посещение кафе). Причина общая: рост свободного времени и финансов после отделения детей, высвобождения жилплощади, устройства быта. Но зрелые люди в условиях жилищного и экономического благополучия готовы помогать только самым защищенным из гипотетических объектов помощи739: одиноким пенсионерам, инвалидам и матерям-одиночкам740. Ни беспризорники, ни безработные, ни малолетние проститутки, ни бездомные, ни вышедшие из мест лишения свободы не могут рассчитывать на социальную поддержку, в которой нуждаются объективно. Такова сила культурного отторжения.

Если перейти на позицию культурного релятивизма, наличие/ отсутствие постоянного места жительства теряет остроту. Можно вспомнить кочевой -собирательский, пастуший, охотничье - промысловый - образ жизни в отличие от оседлого земледельческого; ряд культур, формирующихся на основе религиозно-конфессиональной принадлежности; контркультуры, формировавшиеся в противовес официальной политической и нормативно-культурной системе. В таком контексте «человек оседлый» начинает оцениваться в иной системе координат: обыденности-необычности, принуждения-свободы, застоя-поиска и т.д. Данная гипотеза была подтверждена в нашем анализе установок художественной богемы, которые отличались максимальной толерантностью по отношению к лицам БОМЖиЗ и в составе ценностей которых, в отличие от представителей других групп опрошенных, доминировали ценности творческого самораскрытия, духовного поиска, свободы.

В 2016 году мы модифицировали эксперимент 2005 года, предложив 30 испытуемым - студентам заочного отделения КГУ (35 - 50 лет, в примерно равных долях - верующие и атеисты, предприниматели и занятые в госсекторе, проживающие в период сессии в общежитии или ежедневно совершающие

739 Проверка распределения выборов респондентов в пользу разных объектов по г - критерию Колмогорова-Смирнова показала наличие существенных различий между теоретическим и эмпирическим распределением для большинства из них. Критическое значение X при а = 0,05 равно 1,36. При п =150 D критическое составляло 0,11. Нулевая гипотеза, согласно которой нет значимой разницы в предпочтениях респондентов относительно оказания помощи различным группам нуждающихся в ней, была отвергнута.

740 Нулевой уровень вариации, одинаковый ранг.

поездки к месту учебы и обратно домой, а также калужане) прежний перечень объектов гипотетической помощи. Исходя из него формировалась дихотомическая переменная «Выбор» (назван ли бездомный в числе тех, кому следует по возможности помочь). Предлагался для выбора близкой респонденту установки ряд пословиц номадических и оседлых народов, образующих пары противопоставлений (молодость-старость, щедрость-скупость, ориентация на родство духовое или кровное, в имущественном отношении - важность дома или денег и пр., всего 35 пар, по пять примеров на семь оппозиций). Главный вывод, к которому мы пришли по итогам факторного анализа (рис. 55), состоит в наличии сильной обратной связи между лояльностью к бездомным и страхом одиночества (чем меньше человек боится одиночества и чем больше - пребывания в толпе, навязчивого соседства, близости с посторонними, тем выше его готовность поддержать бездомных).

Рисунок 55. Простая факторная структура готовности оказать помощь бездомным и «домашних»

ценностей

Центроид образован ценностью дома. Она почти сливается с ценностью номадизма как открытости переменам или оседлости как ориентации на традицию, опыт, накопление. Но при ее удалении мы получаем 100% необъясненных остатков, что указывает на роль ключевого латентного фактора. Чем больше пословица прославляет дом, тем чаще испытуемые идентифицируют ее, в том числе ошибочно, как русскую (ro=0.550 со знач-ю 0.000). Кочевник, бездомный, скиталец, «слишком жадный» отходник («вахтовик») - нарушитель нормы многолетнего похвального «скопидомства» (как богатства bono modo).

Очевидно, что особенности исторического развития, культуры и традиционного жизненного уклада кочевого, мигрирующего населения с высокой сменностью состава населения в отдельных регионах страны могут создавать предпосылки для менее резкого неприятия бездомности по сравнению с центральной полосой России. Мы проверили данную гипотезу, определив долю в

741

национальном составе субъектов РФ741 народов, в чьей духовной и материальной культуре сильны традиции номадизма, подсчитав не только титульное и коренное население, но и этносы, исконные территории которого находятся за пределами субъекта или РФ (например: буряты за пределами Республики Бурятия, а также цыгане, монголы и др.). Обнаружена сильная связь (ш=0.446 со знач-ю 0.000) доли этих народов в населении субъекта и доли в нем бездомных. Этнокультурная перспектива ставит вопрос о сохранности национальной идентичности кочевых народов, от которой зависит при проведении переписи их самокатегоризация как «бездомных» или как «кочевников». Более того, согласно полученной нами консультации от специалиста Калугастат, при проведении переписи и отнесение человека к бездомным осуществляется на основе самокатегоризации. Человек, у которого нет никакого другого жилья, кроме арендованного или институционального, может произвольно обозначить себя как «бездомного» или как занимающего жилье институциональное (либо ведомственное, гостиничное). Очевидно, что первое сложнее там, где бездомный стигматизируется как «бомж», чем там, где развитию стигмы противостоит традиция.

Но и при сохранности кочевого уклада модернизация ведет к жилищной депривации, чувству обделенности в связи с отсутствием жилья и работы (например, молодое поколение семей оленеводов, у которых нет жилья в

742

поселке ). Неслучайно в ЯНАО и за бездомными, и за кочевниками, и за людьми других этносов, ведущих такой же, как у коренных северян, образ жизни в связи с аналогичным хозяйствованием, признают равное право на срочные социальные

741 http://www.statdata.ru/nacionalnyj -sostav-oЫastei-rossii

742 Тишков В.А., Новикова Н.И., Пивнева Е.А., Степанов В.В. Коренные народы российской Арктики: история, современный статус, перспективы // Научно-технические проблемы освоения Арктики. М.: Наука, 2015. С. 134-151.

услуги . Сосуществование в современных «номадических» регионах кочевников «по призванию и традиции» и их соплеменников, которых кочевать вынуждает бездомность, показывает, что их положение принципиально иное, чем в центре, из-за отсутствия ярлыка девиантности.

Генезис «дна» люди описывают рационально. В его существовании и расширении они винят не столько личность, сколько общество и бездействующее государство. Но одновременно - вследствие стигмы - волевой компонент общественного мнения демонстрирует высокую интолерантность. Широко распространено стремление законодательно изолировать всех аддиктов, лиц с психическими заболеваниями и люмпенизированные слои путем отправки на принудительное лечение, выселения в гетто, изредка в сочетании с

744

принудительной стерилизацией и всегда - с принудительным трудом744. Сегрегация как часть метода «локализации риска» предстает желанной мерой коллективной социальной защиты в процессе управления маргинальностью.

Бездомность представляет максимум всех возможных видов абсолютной депривации и наглядно демонстрирует основополагающую ценность жилья, отсутствие которого в современном обществе обрекает на социальную, а впоследствии и физическую, смерть. В условиях социальной напряженности, кризиса экономики и социальной сферы бездомность оказывается еще и косвенным индикатором качества жизни других социальных слоев и групп. Говоря о качестве жизни, обычно подразумевают население социально и экономически активное, преимущественно занятое, конформное, игнорируя представителей «дна». Они «портят статистику» и сами оказываются факторами снижения качества жизни «конформных» групп населения, если измерять его с

743 Государственное бюджетное учреждение Ямало-Ненецкого автономного округа «Центр социального обслуживания населения «Забота» в муниципальном образовании Тазовский район»[Электронный ресурс]. http://zabota-tazovsky.ru/medicinskoe-obsluzhivanie.html

744 Казакова А.Ю. Толерантность в отношении «социального дна» и ценностные ориентации населения. Сборник статей VI ежегодной Всероссийской с международным участием научно-практической конференции «Актуальные проблемы экономических, юридических и социально-гуманитарных наук»: материалы научно-практической конференции. 22 ноября 2012 г. / Под ред. Е.В. Поносовой. Пермь: АНО ВПО «Пермский институт экономики и финансов», 2012. С. 171-173.

учетом субъективных характеристик жизненной среды, где, как мы видели, огромную роль играет личная безопасность.

В 2012 г, для проверки устойчивости ранее полученных результатов, мы повторили сплошной анализ ежедневных сводок происшествий по г. Калуга за 2010 и 2011г. УМВД по КО. Нас интересовал социальный состав правонарушителей и лиц, пострадавших от несчастных случаев, преступных деяний, а также пропавших без вести. Как оказалось, в среднем в год уходят из дома и пропадают около 14 человек. В их составе лидируют несовершеннолетние дети-сироты; пенсионеры; далее неработающие пьющие граждане; замыкают ряд дети, официально не являющиеся сиротами ни биологически, ни социально. В сводках не отмечалось случаев возврата потерявшихся или их идентификации с обнаруженными трупами. Значит, они либо погибают за пределами области, либо возвращаются сами, либо пополняют кочующее и деперсонализованное социальное дно. Преступность тесно связана с занятостью: 25% всех правонарушителей (или 75% от категории идентифицированных правонарушителей) - это нигде не работающие калужане трудоспособного возраста. Преувеличена в общественном сознании опасность лиц БОМЖиЗ: на их долю приходилось лишь 3% правонарушений в Калуге - больше, чем совершали несовершеннолетние (2,3%) или пенсионеры (0.5%), но меньше, чем мигранты из районов КО или других регионов (7%). Наблюдалась высокая виктимизация самих бездомных (чаще летом). Если место происшествия в сводках идентифицировалось как жилое, «трущобы» в его составе составляли 65%. Как говорилось, «трущобы» пассивны, не имеют воли к заявлению протеста, что усиливает их депривацию и криминализацию.

Низкий для каждой категории анализа и каждого месяца за 2010, 2011 г.г. уровень дисперсии (0.01-0.1) указывал на устойчивость выявленной картины. Не имея возможности провести анализ внутригодичной сезонности за больший промежуток времени, мы обратились к обобщенным данным федеральной и ведомственной статистики. С 2005 по 2010 г. по уровню преступности Калуга

занимала прочное (кроме 2007 г.) место в первой трети «лидеров» и наряду со стабильно криминализированной Тверью демонстрировала высокую ранговую устойчивость (в отличие от других центров, где уровень преступности «скачет»).

745

Исходя из показателей регионального развития 2011г. по данным Калугастат , Калуга - аутсайдер областных центров ЦФО по численности населения - по дефициту746 квадратных метров показывала наибольший в ЦФО после Москвы уровень жилищной необеспеченности. Значение уровня преступности соответствовало медиане. Численность пенсионеров была ниже медианы, но входила в «топ» лидеров уровня смертности и принадлежала к аутсайдерам по числу рождений. Расчет ранговой корреляции показал, что теснее всего связаны между собой показатели уровня преступности и количества пенсионеров (го=0.483 со знач-ю 0.050 при п=17), что указывает на высокий уровень их

747

виктимизации747. Имелась и отрицательная связь между уровнем преступности и жилищной обеспеченностью. Это заставило нас обратиться к оценке взаимосвязей между преступностью и положением людей, испытывающих полную абсолютную жилищную депривацию, - бездомных.

С момента закрытия приемника-распределителя для бездомных (2004г.) преступность взлетела и достигла максимума в 2005-2006 г.г., а с 2007 года начала снижаться (рис. 56). В этом же году был открыт реабилитационный центр (СРЦ) для бездомных. Отрицательная связь между количеством преступлений и численностью контингента СРЦ очень сильная (-0.894 со знач-ю 0.007).

745 Город Калуга в 2011 году. Информационно-статистическое издание. Калуга, 2012. С.103-120.

746 Особенно если исключить Москву, оставив только равные по статусу субъекты.

747 По итогам анализа сводок УМВД по КО, в среднем в год она около 10%.

110000,00-

100000,00- ГЛ

>Х 1 \

1 I

X 1 1

О / \

С С 90000,00- / \

^ 1 \

1-

о \

о \

СР \

Е! 80000,00- \

^ \

О \

О \

т \

70000,00- \

60000,00-

20 20 20 20 20 20 20 20 . .

04 05 06 07 08 09 10 11

Рисунок 56 Динамика преступности в Калуге

Число преступлений, совершенных отдельно лицами БОМЖиЗ, также тесно связаны (-0.762 со знач-ю 0.028) с численностью клиентов СРЦ (рис. 57).

Рисунок 57. Динамика преступлений, совершенных лицами БОМЖиЗ в Калуге

По мере развития центра снижалось и количество убийств (рис.58).

220- о О уровень убийств

-сглаживание

200-

180-

160- о

140-

120-

100- о

1 0 1 1 1 100 200 300 1 400

Контингент СРЦБОМЖ

Рисунок 58. Связь количества убийств и деятельности СРЦ

Кроме спада преступности, деятельность СРЦ сопровождалась снижением в городе смертности (-0.702), алкоголизма и острых алкогольных психозов (-0.437), которые находятся и в тесной связи (0.477) с количеством совершаемых лицами БОМЖиЗ преступлениями.

Сравнив те же параметры с показателями движения контингента в Калужском областном Доме-интернате для престарелых и инвалидов, мы выяснили, что пребывание в нем снижает риски смертности (-0.859 со значимостью 0.013) и алкоголизма (-0.960 со значимостью 0.009). Корреляция для показателей «Количество беженцев и переселенцев» и «Численность клиентов СРЦ для лиц БОМЖиЗ» составляет -0.820; корреляция для показателей «Количество беженцев и переселенцев» и «Численность клиентов дома-интерната для престарелых и инвалидов» составляет -0.910. Как видим, въездная миграция не вливается в «дно» при условии, что мигранты получают официальный статус и социальную поддержку. Отрицательная связь количества бездомных с количеством безработных (-0.335) и долей тех, кто остался нетрудоустроенным после обращения в Центр занятости населения (-0.620) указывает, что им малодоступны и государственные услуги по трудоустройству. Уже в 2016 г. это подтвердилось при нашем обращении в Министерство труда и социальной защиты КО, предоставившее нам сведения о динамике, территориальном распределении и результативности обращений лиц БОМЖиЗ в органы службы занятости населения КО, за период с 2008 по июнь 2016 года. За 8.5 лет от бездомных последовало 120 обращений, из них повторных 15 (всего 105 человек со средней частотой обращения 1.14 на человека). И хотя в трудовом поведении бездомных наблюдается цикличность и сезонность (рис. 59 и 60), которая очевидно связана и с различиями усилий социальных служб (максимум эффективности показывает не областной центр, а Обнинск), линейный тренд для области указывает на стабильность ситуации. Исходя из количества бездомных в КО (таблица 46 в Приложении 46), 105 обратившихся составляют 55% от их

общего числа, что опровергает стереотип убежденного паразитизма и скорее указывает на дискриминационные процессы.

Рисунок 59. Прирост обращений бездомных в службы занятости Калуги, Обнинска и Калужской

области в целом, %

Рисунок 60. Индексы сезонности поиска работы бездомными (2008-2016)

Распад семей не сказывается ростом численности клиентов СРЦ для бездомных, но способствует (0.341) росту численности клиентов дома-интерната для престарелых и инвалидов. Это может быть вызвано нежеланием разводящихся делить жилплощадь либо тем, что из-за распада семьи некому ухаживать за стариками.

Жилищная обеспеченность тесно связана с рядом показателей социального здоровья. Большее количество м2 на человека означает снижение преступности (0.740), наркотизации (-0.719), смертности (-0.928 со значимостью 0.003), тогда как доля ветхого и аварийного жилья прямо коррелирует с ростом: преступности (0.853), наркотизации (0.390), смертности (0.634). Почти нет связи только с уровнем текущей заболеваемости населения (кроме наркотизации). Низкая на

фоне других областных центров ЦФО обеспеченность калужан жильем ведет к росту социального дна, а вследствие этого - уровня преступности.

Состояние социального дна свидетельствует о качестве жизни региона, о перестройке социальной структуры и размещения населения, об уровне преступности, интенсивности миграций, занятости и социально-демографических процессах. Смертность и заболеваемость горожан существенно снижается деятельностью учреждений социальной защиты, препятствующих вовлечению в преступную деятельность и виктимизации бездомных, сирот, пенсионеров и инвалидов.

Выводы по главе

Затяжной кризис становится почвой маргинализации населения. Структура

748

социального бедствия ) включает в себя систему биологического выживания, систему социальной стратификации и ценностно-нормативную систему. Жилье включено в каждую из них. Дом (включая социальные связи) и жилище можно считать главным доступным большинству населения России ресурсом, на основе которого формируются адаптационные механизмы, а его отсутствие и ненадлежащее качество - фактором маргинализации общества и расширения «социального дна».

В отсутствие полной картины объема, внутренней структуры, связей и взаимодействий социального дна невозможна любая социально-проектная, преобразовательная деятельность. Но его структура не может быть определена точно, так как «дно» состоит из подвижных, меняющих границы диффузных групп и атомизированных индивидов. Связь депривации и девиации позволяет сделать вывод о сходстве социального дна и элиты в противоположность относительному конформизму "срединных" (базовых) общественных слоев, об увеличении асоциальности в результате социальных катаклизмов, о территориальной дифференциации девиантного поведения и его повышенном уровне в условиях развитого урбанизма749. Основные механизмы маргинализации - предвзятость, стигматизация, дистанцирование, эксклюзия. В периоды социальных потрясений бездомность охватывает образованные и даже

750

аристократические слои . Это агрегат, а не социальная группа, но его социальное качество и функции довольно постоянны. Девиацию как его

748 Сорокин П. Голод как фактор [Электронный ресурс]. URL: http://www.e-reading.mobi/bookreader.php/1027950/Sorokin_-_Golod_kak_faktor.html (дата обращения: 07.01.2019).

749 Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество/Общ. ред., сост.и предисл. А.Ю. Согомонов: Пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. 543 с.; Гилинский Я.И. Девиантность, преступность, социальный контроль в обществе постмодерна: Сборник статей. СПб.: Алетейя, 2017. 140 с.; Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д., Казаринова И.В. Маргинальный слой: феномен социальной идентификации // Социологические исследования. 1996. № 8. С.12-17.

750 Балмасов С. Среди бродяг и неудачников // Родина. 2009. № 4. С. 68-70.

неотъемлемый ключевой атрибут можно считать механизмом приспособления к рутинной, обедненной или чрезвычайно рискогенной, но всегда изолированной от «большого общества» среде.

Внимание к стигмам закономерно и необходимо. Но избыток работ, рассматривающих репрезентации «дна» вместо самого дна, переносит акценты с борьбы против причин социальных болезней на борьбу против интолератности населения. Как мы показали в работе, посвященной не слишком удачным попыткам реформирования детского закрытого образования, характерная для стигматизации неконвенциональная трактовка имени ведет к тому, что инклюзия выражается средствами речевых табу, эвфемии, изобретения неологизмов. Борьба с языковыми маркерами проблемы подменяет борьбу с условиями, ее породившими, что может поддерживаться и самим стигматизированными

751

персонажами из-за тех или иных «вторичных выгод» . Отсюда череда бессмысленных переименований «детских домов» в «центры комплексного обслуживания» в расчете, что политкорректная «зачистка» якобы снизит

752

эксклюзию .' Двойственность природы общественного мнения - как формы духовного освоения объективной реальности и как способа ее активного преобразования - выдвигает проблему негативных, разрушительных последствий его функционирования, которые рассмотрены нами на примере лиц без определенного места жительства. Сформированное общественное мнение «прописывает» их на периферии, посредством ярлыков порочности и социальной опасности, массовой стратегии избегания усиливает разрыв с ортодоксальными нормами и далее вовсе вычеркивает из социального пространства.

«Трущобы» - тот предел включенности в жилищную стратификацию, ниже которого помещение перестает быть собственно «жилым» и превращается в «нежилое», используемое для проживания. Это отдельно стоящие здания и сооружения (садовые домики, гаражи, бытовки, времянки, сараи), нежилые части жилых зданий (подвалы, чердаки, котельные, пролеты лестниц, кладовые),

751 Becker H.S. Outsiders. Studies in the sociology of deviance. N.Y.: Free Press. 2008. 224 p.

752 Казакова А.Ю. Эвфемизация как часть политики деинституционализации детства. Указ.соч.

производственные помещения (караульные, сторожки, комнаты для персонала, залы ожидания на вокзалах). «Трущобные» обитатели и несамодеятельные домохозяйства обитателей институционального жилья составляют низший жилищный класс, граничащий с социальным дном и находящийся с ним в отношениях обмена.

Безопасность - значимая объективная характеристика жилищных условий, которыми горожане различаются ввиду социально-экономического неравенства. Локальные риски, связанные с проживанием в жилье разного качества, делятся на «риски-факторы» (предпосылки жилищной дифференциации) и «риски-следствия» (эффекты жилищной дифференциации - обратное рискогенное воздействие субъекта на среду). Первые - индикатор социальной стратификации (жилищные риски как корреляты статуса), показатель престижности проживания в определенных зонах города. Вторые (производные от качества жилья) составляют суть жилищной депривации. Отражаясь общественным сознанием, они проецируются на территорию, снижая ее престиж. Это закрепляет сложившуюся систему жилищной стратификации за счет возникновения территориальной стигмы как механизма сегрегации и ценообразования.

Риски реализуются как бедствия в сочетании с кризисом управления и коррупцией. Это дисфункции ЖКХ, отсутствие ранжирования расселения по износу жилфонда, отсутствие санкций для асоциального соседства, аномия как барьер для общественной мобилизации. «Муниципалы» явно или неявно дискриминируют обитателей ветхих зданий, общежитий, коммунальных квартир, игнорируя их значительно чаще и дольше, чем благополучные участки. В Калуге действительно есть стигматизированные территории, и потому риски очерчивают неравенство уже не только между людьми, но и территориальными сообществами.

Пригород как «неосновная», маргинальная для города зона расселения противостоит городу по целому ряду характеристик, итогом взаимодействия которых становится отчетливое социально-территориальное неравенство. Субурбанизация неравномерна, но пригород повсеместно устуапет внутреннему

городу в благоустройстве, количестве и качестве услуг, рабочих мест, эстетичных публичных пространств комфортности быта. В итоге они остаются малопривлекательным местом для постоянного проживания. Пригород выигрывает в безопасности, экологичности, свободе манипуляций с ближайшим пространством, проигрывая во всем остальном. Жителей волнуют пожары, антисанитария, ветшание жилья, особенно в частном секторе, где не приходится рассчитывать на переселение, перебои с водой и связью, дефицит коммуникаций, уличного освещения, аптек, медицинских и детских учреждений, комфортных публичных пространств и рекреационных зон, возможностей досуга (что остро переживается самой молодой и самой пожилой частью жителей), но главное -транспорт, состояние дорог, пробки и аварии. Пригород становится носителем территориальной стигмы, а стигматизация территории - самостоятельным фактором жилищной депривации его населения. Острая, настоятельная потребность в решении жилищной проблемы определяет привлекательность пригорода как селитебной зоны, а снижает ее режим эксклюзии, отчетливая стигма.

Калужские пригороды - преимущественно сельские поселения, однородные по своей истории, функциям, географическому расположению, ландшафту, благоустройству и транспортной доступности, хозяйственно-экономической деятельности. Кластерный анализ портретирует домохозяйства их уроженцев как носителей традиционной сельской культуры, как балансирующую на грани нищеты пожилую пару пенсионеров, живущую отдельно от выросших детей, пока здоровье (и продолжительность жизни супруга) позволяет вести небольшое ЛПХ.

Качество жизни пригорода резко снижает острый дефицит объектов социальной и бытовой инфраструктуры. Это особенно важно для женщин с детьми, проживающих в неблагоустроенном жилье в частном секторе или многоквартирном жилфонде. Эти женщины не ожидают роста экономики, но бьются за рост благосостояния семьи путем экстенсивного труда. Второй депривированный сегмент - пожилые, больные люди и их родственники.

Естественные тенденции расселения и целенаправленная градостроительная и социальная политика муниципалитета, интересы коммерсантов часто противоречат друг другу. Некоторые поселения используются только в дачный сезон, но пока депопуляцию сдержвают сельско-городские ротации и миграционный прирост. В контексте депопуляции в перспективе важен анализ факторов «смерти» населенных пунктов. Заброшенных поселений под Калугой почти нет. Но с ухудшением экономики владельцы «второго жилья» простятся с ним. Монофункциональные населенные пункты наиболее уязвимы перед депопуляцией, вызванной экономическими причинами. Таково большинство калужских пригородов, функции которых только жилые. Депопуляцию 12% субурбий стимулирует отсутствие экономической и социальной инфраструктуры, транспортная изоляция, демографический дисбаланс. С учетом еще 20 крупнывх поселений (в категории численности жителей больше «А»), где относительная убыль населения к предыдущему периоду существенна (более 10%), деградация охватывает около 40% всех населенных пунктов пригородной зоны.

Депопуляцию сдерживает въездная миграция, но это усиливает социальную напряженность. Если не принять меры к рекультивации территорий, не усилить социальную защиту «городских сельчан», можно ожидать появления полукриминальных или военизированных моноэтничных, демографически однородных, агрессивных «общин самообороны», создание которых - стало популярной темой на оружейных, «сталкерских», «копарских», националистических форумах в сети Интернет. Несмотря на разнообразие интересов, в Интернет - дискурсе прослеживаются два устойчивых мотива: национальный и эсхатологический. На этом фоне вероятны межэтнические конфликты. Три основные причины - самая высокая миграционная проницаемость, самый низкий уровень жизни (чем ниже уровень жизни и выше уровень безработицы, тем выше внимание к мигрантам, а обе эти проблемы в пригородах весьма остры), самое сильное переживание исключенности из общегородского социокультурного поля, что стимулирует потребность в защите

идентичности. Миграционная угроза повышает тактическую сплоченность «автохтонов», но стратегически ориентирует их на переезд.

Российский провинциальный субурбанизм, базой которого является постоянное и сезонное население пригородной зоны, действительно характеризуется выраженной спецификой локальных жизненных рисков, жилищно-ресурсной обеспеченности и культурного стандара жилищных условий. На фоне населения внутреннего города «городские сельчане» особенно негативно оценивают свои жилищно-бытовые условия, риски и престиж проживания. Оценки отражают частично объективную картину, частично стигматизацию, становясь основой самостигматизации.

Дачников, сезонных жителей больше трети, но менять аллокацию окончательно они не торопятся. Причину этого Н. Зубов видит в русских

753

традициях и менталитете . Дискуссии о перспективах субурбанизации в

754

России придают особый смысл вопросу о субъекте ее развития: возможно, низкие темпы обусловлены отсутствием среднего класса. Но с учетом того, что и «на родине» классического субурбанизма (сер. 1940-х- сер.1970-х г.г.), в США, роль пригорода девальвируется вследствие исхода из него среднего класса и его замещения малоимущими слоями, полупреступными элементами и иммигрантами, перспективы пригородов неясны, что обусловливает актуальность их дальнейших исследований.

753Зубов Н. Россияне отказываются переезжать в пригороды // Власть. № 25 (880) от 05.07.2010 [Электронный ресурс]. - http://www.kommersant.ru/doc/1391232

754 Ослон А. Указ.соч.

Глава 4. МАРГИНАЛИЗАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ

СТИГМЫ

4.1. Виды, функции и динамика территориальной стигмы

755

На основе проведенного нами дискурс-анализа Интернет-нарративов, постов тематических групп, веток дискуссий на форумах, посвященных разным формам экстремального туризма, мистике, выживанию756, жилищному вопросу757,

758 - 759

«этосу» населенных пунктов и даже микрорайонов и соседств , мы выделили несколько видов стигмы, которые условно обозначили как социальную, физическую, функциональную и паранормальную.

Первая представлена «малинами», «трущобами» и «шанхаями», то есть средой уголовников, мигрантов, андеркласса. На противоположном полюсе gated communities. Независимо от полярности, в основе социальной стигмы лежит принцип высокой этносоциокультурной однородности.

Чернобыль, Припять (в КО - Ульяновский и Жиздринский районы) или Беловежская Пуща (в КО - Угра, в Калуге - Городской сосновый бор), то есть зоны природных и экологических бедствий, техногенных аварий и катастроф,

755 Казакова А.Ю. Территориальная стигма: содержание и знак оценки. Указ.соч.

756http://urban3p.ru/; https://4stor.ru/zabroshki; http://psi-lab.ru/zabroshki.html;

http://www.baza4x4.ru/viewtopic.php?p=990; https://vk.com/freedom_territory; http://komanda-

k.ru/%D0%A0%D0%BE%D 1%81 %D 1%81%D0%B8%D 1%8F/%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0

%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B5-%D0%B7%D0%BE%D0%BD%D1%8B-

%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D1%83%D0%B6%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9-

%D0%BE%D0%B 1%D0%BB%D0%B0%D 1%81%D 1%82%D0%B 8

757https://www.u-mama.ru/forum/family/housing/592804/index.html#mid_18656069;

http://www.woman.ru/kids/teens/thread/3805115/)

758https://vk.com/tkaluga;

https://www.facebook.com/groups/231685300297580/;http://relax.kp40.ru/article/gorodskie-legendy-kalugi-

podzemnaya-kaluga-sushchestvuet

759 http://www.kp40.ru/news/society/40079

равно как ООПТ, заповедники и т.д. - яркие примеры стигмы, связанной с особенностями географического пространства, которую мы назвали физической.

Стигма, названная нами функциональной, распространена шире всего. Именно она чаще всего представлена в городских анекдотах и быличках, фольклоре субкультур, молодежном сленге и городском койне, закрепляясь прецедентными топонимами и развернутыми на их основе мифологическими текстами. Обусловленная планировкой, зонированием поселений, она тесно связана с деятельностью «опасных» и «страшных» учреждений, функциями особых зон: ЧК-НКВД-ФСБ; больница-морг-кладбище; тюрьма, сиротский приют, места расстрелов, казней, жертвоприношений и т.д. Но, как и в предыдущих случаях, у нее есть яркая, радостная противоположность: ЗАГС, театр, «главный» музей (Эрмитаж, Лувр или их младшие братья - краеведческие музеи), почитаемый храм или мемориальный комплекс.

«Паранормальная», магическая стигма похожа на предыдущую, потому что функциональная стигма также несет в себе иррациональную угрозу, вызывает страх «запятнать» себя или навлечь беду сближением. Но эта угроза скрытая, неявная. Магическая стигма явно и недвусмысленно основана на сверхъестественном событии, приметах, ритуально-обрядовых представлениях о «правильном» или «неправильном» территориальном поведении (строительная жертва, запреты спать ногами к двери, наступать на чью-то тень или обгонять похоронную процессию - отголоски подобных воззрений). «Паранормальные» стигмы пространственно устойчивы, в отличие от функциональных, когда отношение к месту меняется вслед за изменением его функции (храм-склад-дворец пионеров в одном и том же здании).

Конвенциональность стигмы (частотность упоминаний, единообразие оценок и описаний, многоканальность дискурса) оценивалась тест-анкетирования 56 первокурсников760 и последующего контент-анализа полученных от них по

760 Калуга, 2017, отбор гнездовой, девушек 36, юношей 20, в том числе 40 приезжих, живущих в общежитии или снимающих жилье (примерно в равных долях).

методике неоконченных предложений761 экспериментальных текстов. Они должны были выявить (ир-)рациональность страхов, степень их сближения, во-первых, у приезжих и уроженцев, во-вторых, с составленным на основе сетевых материалов перечнем выявленных тестом «страшных мест» (с ним можно ознакомиться в Приложении 1 к нашей монографии762).

При проведении тестирования пространственных стереотипов мы зафиксировали значимые различия территориального поведения студентов-калужан и приезжих, которые акцентируют разные объекты избегания. Для 67% калужан это чужие микрорайоны Азарово, Малинники, Северный, Турынино (рис. 61). Приезжие плохо структурируют городское пространство, они неспособны вычленить из города микрорайон и, соответственно, уловить его специфику, определить, является ли некий риск, негативный фактор окружающей среды типичным или уникальным, случайным или закономерным. Образы города и микрорайона у них слабо дифференцируются, и негативные чувства обращаются на город в целом. Особенный дискомфорт испытывают выходцы из малых городов и сел КО, а наибольшее неприятие вызывает центр и публичные пространства, в основном с развлекательными функциями. При этом 77% калужан опасаются только людей (аддикты, психически больные, преступники), а приезжие и людей, и вещей, и пространства. Но используют они одни и те же потоки коммуникации, одинаково аргументируют «страшность» мест, и статистической значимости между постоянными и временными жителями в восприимчивости к городским слухам и легендам нет.

761 «В Калуге я живу в (где: название микрорайона/ общежитие), а (и) постоянно проживаю (где: там же/ название населенного пункта, района, области). Бывает, когда я собираюсь в гости или погулять (куда), мне говорят: «Ты что?! Там же одни только (кто/что)!» Не знаю, почему они так решили, но я не раз слышал, что _. И привидений там нет, как говорят про _. Нет и аномальных зон, в отличие от _. Лично я считаю самым опасным местом Калужской области _, потому что _. Но страшнее всего мне было, когда я впервые попал _. А вообще гуляйте где и сколько хотите, потому что в Калуге полно_».

762 Казакова А.Ю. Территориальная стигма как источник жилищной депривации [Электронный ресурс]: Монография / А. Ю. Казакова. - Электрон. текст. дан. (6,1 Мб). -Киров: Изд-во МЦИТО, 2017. - 200 c. ISBN: 978-5-906642-71-4

Рисунок 61. Формализованные итоги теста: «рискованные» маршруты передвижений

Вопрос о местах обитания привидений позволил выявить признаки сверхъестественного пространства. Оно заброшенное, пустое, близкое «первой природе» и нетипично застроенное. Пустота и старина дополняется «хтонической», подземной атрибутикой темноты. Это также неселитебные территории, прежде всего кладбища и непрестижные микрорайоны. Перечень «аномальных зон», приведенных студентами, отчетливо указывает на исключительную медиазависимость стигмы (самое показательное - «Ховринка», «места на «Битве экстрасенсов», из калужских локусов - «Чертово городище»). «Аномальные» Северный, Подзавалье, Аненки упоминаются и как «наркоманские», «криминальные», «паранормальные» места. На Северном наиболее выраженной магической стигмой обладает пруд в деревне Канищево, соседствующий с «домом ведьмы»; массой легенд, связанных с мрачными историческими событиями Смутного времени и военного коммунизма, окружен район Подзавалья. Стигма Аненок нозологическая (как и ряд других названных студентами объектов со сверхъестественным ореолом763); за период работы УФМС складывалась также этническая, но она быстро исчезла после переноса

763 Урусов А. Калуга: вехи истории [Электронный ресурс]. - http://www.potomki-1812.ru/2014/01/kaluga-уехЙ8Шги/(дата последнего обращения-05.08.2017).

учреждения764. Все пространственно обособлены лесами и оврагами. Часть «аномалий» устойчиво воспроизводится и в итогах тестирования студентов, и в результатах проведенного нами дискурс-анализа СМИ и Интернет-материалов. Признаки стигматизированных пространств множатся, взаимно подкрепляют друг друга, продуцируют целостный текст, который активно раскручивается СМИ и блоггерами.

Но основную долю «площади» стигматизированного городского пространства занимает социальная стигма. Страх вызывают и места массового скопления людей в увеселительных, торговых заведениях. Уроженцы и приезжие называют одни и те же окраинные районы и бывшие рабочие кварталы молодого центра как вместилище «гопников», алкоголиков, любителей легкой наживы: «Пушки», Середа, Кубяка. Наиболее отчетлив криминальный уклон Малинников (13% всех упоминаний), Северного (около 18%) и Турынино (26%). Стигма Малинников как ареала «малин» уже оценена калужскими риэлторами в 5-7% снижения цены жилища765. «Аномальный» Северный отличается в сознании горожан иррациональной притягательностью для маньков, серийных убийц. Микротопоним «Турынино» стал синонимом «деревенской» отсталости, бытовых неудобств766 и цыганской наркоторговли.