Типология морфемного варьирования: На материале морфонологических систем говоров водского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат филологических наук Маркус, Елена Борисовна

• Маркус, Елена Борисовна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Маркус, Елена Борисовна

ВВЕДЕНИЕ.

Актуальность исследования.

Научная новизна исследования. водскийязык: общая информация.

Постановка задачи и структура работы.

Материал и методы исследования.

Благодарности.

ГЛАВА 1. ОБЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ВОПРОСА.

1.1. Теоретические вопросы морфонологии.

1.2. Изучение морфонологии в прибалтийско-финских языках.

ГЛАВА 2. МОРФОНОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ И

СЛОВОИЗМЕНЕНИЕ В КРАКОЛЬСКОМ ГОВОРЕ

ВОДСКОГО ЯЗЫКА.

2.1. фонетика и фонология кракольского говора.

2.1.1. Консонантизм.

2.1.2. л ~ 1 ~ Г: аллофоны или фонемы?.

2.1.3. Палатализация.

2.1.4. Вокализм.

2.1.5. Редукция гласных и апокопа.

2.1.6. Сингармонизм.

2.1.7. Правила аллофонического варьирования и позиционные ограничения на встречаемость фонем.

2.1.7.1. Оглушение.

2.1.7.2. Факультативная палатализация.

2.1.7.3. Ассимиляция.

2.2. морфонология кракольского говора.

2.2.1. Чередование ступеней согласных.

2.2.2. Вторичная геминация.

2.2.3. Чередование t ~ w

2.2.4. Морфонологические чередования в именных словоформах.

2.2.4.1. Переход t > s перед i

2.2.4.2. Чередования на стыках морфем.

2.2.4.2.1. Образование косвенных падежей множественного числа имени.

2.2.4.2.2. Образование иллатива множественного числа односложных имен.

2.2.4.2.3. Чередование а/а ~ е/е в именных основах.

2.2.4.2.4. Выпадение а/а, е/е перед показателем партитива-а/-й

2.2.4.2.5. Чередование е/е ~i в именных основах.

2.2.4.2.6. Потеря долготы гласного перед показателем иллатива -hVse/-hVse

2.2.4.2.7. Ассимиляция показателя партитива -t

2.2.5. Морфонологические чередования в глагольных словоформах.

2.2.5.1. Переход t > s перед i

2.2.5.2. Наращение -s на основу глагола.

2.2.5.3. Чередования на стыках морфем.

2.2.5.3.1. Образование имперфекта на -i.

2.2.5.3.2. Образование кондиционалиса на -izi-, -isejzi

2.2.5.3.3. Переход а/а > е/е в глагольных основах.

2.2.5.3.4. Переход е/е > а/а в глагольных основах.

2.2.5.3.5. Выпадение а/а, е/е перед показателем инфинитива -а/-а.

2.2.5.3.6. Ассимиляция конечного -s согласной основы перед показателем активного причастия.

2.2.5.3.7. Ассимиляция показателя инфинитива -t.

2.2.5.3.8. Ассимиляция показателя имперсонала -ta/-ta.

2.2.5.3.9. Ассимиляция показателя активного причастия -nuD/-nliD

2.2.6. Морфонологические варианты грамматических показателей.

2.2.6.1. Партитив единственного числа.

2.2.6.2. Иллатив единственного числа.

2.2.6.3. Имперфект.

2.2.6.4. Кондиционалис.

2.2.6.5. Имперсонал.

2.2.6.6. Императив.

2.2.6.7. Инфинитив.

2.2.6.8. Активное причастие прошедшего времени.

2.2.6.9. Пассивное причастие прошедшего времени.

2.2.7. Типы основ.

2.2.7.1. Гласная основа.

2.2.7.2. Согласная основа.

2.2.7.3. Стяженная основа глагола.

2.2.8. Закономерности устройства морфонологической системы.

2.3. Словоизменение в кракольском говоре.

2.3.1. Именные аффиксы.

2.3.1.1. Порядок аффиксов.

2.3.1.2. Число.

2.3.1.3. Падеж.

2.3.2. Глагольные аффиксы.

2.3.2.1. Порядок аффиксов.

2.3.2.2. Лицо и число.

2.3.2.3. Время.

2.3.2.4. Наклонение.

2.3.2.5. Инфинитив.

2.3.2.6. Супин.

2.3.2.7. Причастия.

2.3.2.8. Имперсонал.

2.3.3. Аналитические формы.

2.3.3.1. Перфект

2.3.3.2. Плюсквамперфект.

2.3.3.3. Отрицание.

ГЛАВА 3. ПАРАДИГМАТИЧЕСКИЕ КЛАССЫ В КРАКОЛЬСКОМ ГОВОРЕ.

3.1. Классификация имен кракольского говора.

3.2. Классификация глаголов кракольского говора.

ГЛАВА 4. СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ МОРФОНОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ И СЛОВОИЗМЕНЕНИЯ В СОВРЕМЕННЫХ ГОВОРАХ ВОДСКОГО ЯЗЫКА.

4.1. Отличия песоцко-лужицкого говора от кракольского на фонологическом уровне.

4.1.1. Вокализм и редукция гласных.

4.1.2. Апокопа i

4.2. отличия песоцко-лужицкого говора от кракольского на морфонологическом уровне.

4.2.1. Вторичная геминация.

4.2.2. Образование имперфекта на -i

4.2.3. Образование кондиционалиса.

4.2.4. Образование императива второго лица единственного числа.

4.2.5. Образование инфинитива.

4.2.6. Образование генитива и иллатива множественного числа.

4.2.7. Образование иллатива множественного числа односложных имен

4.2.8. Согласная основа имени.

4.3. ОТЛИЧИЯ ПЕСОЦКО-ЛУЖИЦКОГО ГОВОРА ОТ КРАКОЛЬСКОГО НА УРОВНЕ

СЛОВОИЗМЕНЕНИЯ.

4.3.1. Именные аффиксы.

4.3.2. Глагольные аффиксы.

4.4. ОТЛИЧИЯ В ПАРАДИГМАТИЧЕСКИХ КЛАССАХ ПЕСОЦКО-ЛУЖИЦКОГО И КРАКОЛЬСКОГО ГОВОРОВ.

4.4.1. Классификация имен.

4.4.2. Классификация глаголов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Типология морфемного варьирования: На материале морфонологических систем говоров водского языка»

Актуальность исследования

Настоящее исследование посвящено изучению, описанию и сопоставлению морфонологических процессов и формообразования в говорах современного водского языка.

Описание морфонологии прибалтийско-финских языков носит крайне отрывочный характер. Имеющихся на данный момент сведений явно не достаточно для составления общей типологической картины. Между тем даже сопоставление близкородственных систем, несомненно, имеет большое значение для типологии, ср. замечание А.Е. Кибрика: "Типологические исследования родственных языков являются необходимым компонентом общей типологии" [Кибрик 2003: 195]. Кроме того, в задачи типологии входит не только сопоставление разных языков, но и создание типологически ориентированных описаний и классификаций, которые можно в дальнейшем применять к материалу других языков.

Хорошо развитая и нетривиальная морфонология прибалтийско-финских языков заслуживает пристального внимания исследователей. Не является исключением и водский язык. Находясь на последнем этапе своего существования, он остается цельной системой, сохраняющей свою специфику и на удивление мало подвергшейся разрушению под влиянием соседних языков (ижорского, русского и финского). Более того, эта система является развивающейся, о чем свидетельствует сравнение материалов, собранных в начале прошлого столетия, с материалами, полученными от современных носителей языка.

Из всех говоров водского языка в настоящий момент сохранились только два: кракольский и песоцко-лужицкий. Общее число носителей языка не превышает двадцати человек, тем не менее, продолжают четко прослеживаться различия между говорами, которые возникают практически на всех языковых уровнях: фонетическом, морфонологическом, морфологическом, лексическом.

По самым оптимистичным прогнозам язык проживет еще около 20 лет. В ближайшем будущем количество имеющихся словоформ каждой лексемы водского языка будет сведено к зафиксированным в текстах примерам. В такой ситуации представляется крайне важным исследовать формальные закономерности организации морфем в словоформе и разработать парадигматическую классификацию именных и глагольных лексем, которая учитывала бы все морфонологические процессы.

Большинство существующих работ по водскому языку основано на материале уже исчезнувшего котельского говора. Современные кракольский и песоцко-лужицкий говоры очень сильно отличаются от котельского говора (отчасти вследствие постоянных контактов с ижорским языком). При этом до настоящего момента морфонологические и морфологические особенности песоцко-лужицкого говора оставались вне внимания лингвистов, а по морфологии кракольского говора существует только краткое описание [Цветков 1922], составленное носителем языка в 20-е годы прошлого века, причем это описание до сих пор не опубликовано.

Научная новизна исследования

Предлагаемое ниже описание является первым опытом систематического исследования морфемного варьирования и принципов словоизменения в кракольском и песоцко-лужицком говорах водского языка. Необходимо подчеркнуть, что морфонология водского языка вообще никогда не была предметом специального исследования. Также, ни для одного водского говора не была разработана классификация лексем по словоизменительным типам, которая учитывала бы все происходящие при синтезе словоформы морфонологические процессы и позволяла бы безошибочно конструировать полные парадигмы. В настоящей работе делается попытка восполнить данный пробел.

Содержащийся в приложении к диссертации словарь именных и глагольных лексем кракольского и песоцко-лужицкого говоров водского языка содержит всю необходимую информацию для построения парадигмы каждого слова и, по сути, является первым морфологическим словарем водского языка.

Водский язык: общая информация

Водский язык относится к южной подгруппе прибалтийско-финских языков (в эту же подгруппу входят ливский и эстонский языки).

Точных данных об исконном ареале проживания води не существует, однако, этот народ, вероятно, некогда занимал весьма обширную часть Ингерманландии. В XX веке водь проживала только в деревнях, расположенных в северной части современного Кингисеппского района Ленинградской области.

Многие исследователи связывают название "водь" с названием "чудь", которое упоминается в русских летописях с IX века (см. [Oinas 1955: 5], [Paulson 1984: 99-100], [Хейнсоо 1995: 170]). Уже в XIX веке этот народ был самым малочисленным в Ингерманландии: согласно работе [Кбрреп 1867], в 1848 году представителей води насчитывалось 5148 человек. С тех пор их число продолжало сокращаться. Последним историческим событием, ускорившим исчезновение этого народа, стала Вторая мировая война. В настоящее время количество вожан, которые могут говорить на своем языке, составляет приблизительно двадцать человек1.

Исчезновение водского языка, помимо прочих причин, также обусловлено его низким социальным статусом. Издавна водь проживала в близком соседстве с другим прибалтийско-финским народом - ижорой. Ряд

1 В статье [Агранат 2003] указывается, что "в ходе экспедиции 1995 года, проведенной на место распространения западноводского диалекта, было установлено, что носителей водского языка там оставалось 15 человек". Следует также учитывать, что ряд носителей языка уехали из родных деревень. деревень были водско-ижорскими, и большинство вожан знало ижорский язык. Естественно, были широко распространены смешанные браки. Вожанин Дмитрий Цветков пишет, что когда ижорская девушка выходила замуж в водскую семью, вся семья, включая старшее поколение, переходила на ижорский язык (см. [Tsvetkov 1925]). Он же отмечает, что в ситуации, когда собеседники - водь и ижора - оба знают и водский, и ижорский языки, общение происходит на ижорском.

Четкого объяснения того, почему ижорский язык был престижнее водского, нам не встречалось. В XX веке на данную ситуацию могло повлиять то обстоятельство, что для ижорского языка была введена письменность, и в 30-е годы на нем даже велось преподавание в младших классах школы. Водский язык такими привилегиями никогда не обладал. Водские дети в те годы обучались в младших классах на ижорском языке как на родном (см. [Агранат 20026: 177]).

Впрочем, в XX веке главную угрозу для водского языка, несомненно, представлял русский. После Второй мировой войны вытеснение водского языка русским приобрело уже практически насильственный характер. В школе детям запрещали говорить на своем языке. Презрительное отношение к языку быстро привело к тому, что родители намеренно не общались при детях на водском (см. [Агранат, Шошитайшвили 1997: 76]), чтобы те говорили только на русском языке, и таким образом не становились объектом насмешек. В результате язык не передался послевоенному поколению. Все современные представители води, еще помнящие свой язык, - пожилые люди. На данный момент нет ни одного человека, для которого водский язык являлся бы основным языком общения.

В водском языке принято выделять четыре диалекта: западный, восточный, куровицкий и кревинский.

Куровицкий диалект - диалект одной деревни (деревни Куровицы). Он заметно отличается от других водских диалектов, возможно, вследствие сильного ижорского влияния.2 Последние носители куровицкого диалекта исчезли в 1980х годах (см. [Хейнсоо 1995]). Этот диалект исследован очень мало, однако существует словарь куровицкого диалекта [Posti, Suhonen 1980], материал для которого был собран в 30-е годы, а также статья про адаптацию русских заимствований в этом диалекте [Siil 1985].

Кревинский диалект - диалект, на котором говорили потомки водских военнопленных, вывезенных в результате военной кампании 1444-1447 годов на территорию современной Латвии. Их язык был вытеснен латышским и полностью исчез уже в XIX веке. В работе [Emits 1997] указывается, что все существующие материалы по кревинскому диалекту - это 107 предложений, собранные несколькими исследователями в разные периоды времени. Эти материалы впервые опубликованы и проанализированы в книге [Wiedemann 1871]. Они же служат источником информации для статей [Emits 1996] и [Emits 1997], а также для фундаментальной работы о языке кревинов [Winkler 1997].

Восточный диалект водского объединял говоры шести деревень. Последняя представительница этого диалекта, жительница деревни Ицепино, умерла в конце 60-х годов. Фактически все материалы по восточному диалекту - это тексты, опубликованные в книге [Adler 1968]. Некоторые грамматические особенности восточного диалекта упоминаются в грамматике [Ariste 1968].

Западный диалект, на котором говорило наибольшее число носителей водского языка, является единственным диалектом, сохранившимся до настоящего времени. Первоначально он объединял говоры порядка двадцати деревень, однако большинство из них перестало существовать в течение XX века, и сейчас на водском языке говорят лишь в двух деревнях: Краколье и Пески-Лужицы3. Западный диалект является наиболее исследованным, однако

2 Не следует исключать, что мнение об ижорском влиянии в большой степени обусловлено отсутствием в куровицком диалекте типичной для западных и восточных диалектов палатализации заднеязычного (которая считается специфическим признаком водского языка). Однако и в кревинском диалекте палатализация заднеязычного отсутствует.

3 Деревни Пески (Liivtsiila) и Лужицы (Luuttsatsula), расположенные рядом, в настоящее время составляют большая часть работ базируется на говоре деревни Котлы, который считался наиболее "чистым" (т.е. меньше всего подвергнувшимся ижорскому влиянию). Именно на материале этого говора написаны грамматики водского языка [Ahlqvist 1856] и [Ariste 1968]. Большинство работ, упоминающих водский язык, также приводит примеры только из котельского говора.

Говоры деревень Краколье и Пески-Лужицы сильно отличаются от котельского, в том числе из-за постоянного влияния на них ижорского языка.4 Оба говора исследованы лишь фрагментарно. Самыми ценными материалами по кракольскому говору являются словарь [Tsvetkov 1995] и грамматика [Цветков 1922], составленные носителем этого говора в 20е годы прошлого века. К сожалению, грамматика [Цветков 1922] до сих пор не опубликована5. Песоцко-лужицкий говор в литературе упоминается в числе говоров, расположенных по течению реки Луги (отдельного описания именно этого говора не существует). В эту же группу входит и кракольский говор (в некоторых работах эти говоры объединяются под названием "диалект Вайпооли", см. в частности работу [Вийтсо 1982], где описывается фонология диалекта Вайпооли). Нам не известно ни одного исследования, где проводилось бы сопоставление этих, по сути, сильно различающихся говоров.

Постановка задачи и структура работы

Главная цель данной работы - сопоставительный анализ именного и глагольного формообразования и морфонологических процессов в говорах современного водского языка.

В соответствии с поставленной целью были определены следующие задачи исследования. Во-первых, мы хотим построить систему описания, административно один населенный пункт. Проведение какой-либо содержательной границы между песоцким и лужицким говорами является затруднительным, поэтому мы называем говор этих деревень песоцко-лужицким.

4 Например, Энн Эрниц в частной беседе высказывал мнение, что говоры этих деревень следует считать отдельным диалектом водского.

5 Доступ к рукописи неизданной грамматики Дмитрия Цветкова был предоставлен Архивом народной поэзии г. Тарту при Эстонском литературном музее. (Eesti Kirjandusmuuseum Eesti Rahvaluulc Arhiiv). Мы выражаем глубокую благодарность сотрудникам архива за возможность ознакомиться с данной работой. которая позволяла бы конструировать полную парадигму любой глагольной или именной лексемы, используя в качестве исходных данных минимальное количество словоформ. Метод такого синтеза парадигм состоит в том, что мы разбиваем все глагольные и именные лексемы на некоторое количество словоизменительных классов и задаем набор правил, по которым, исходя из базовых словоформ и номера класса, строится парадигма. В нашем описании система словоизменительных классов устроена нестандартным способом. Как будет продемонстрировано ниже, языковой материал водского языка неоднороден, и применение одной и той же модели описания и к глагольным, и к именным лексемам привело бы к весьма громоздкой классификации. Глагольные лексемы можно разбить на относительно небольшое число словоизменительных классов (типов спряжения), поскольку глаголы одного класса удачно сочетают в себе сразу несколько специфических морфонологических характеристик. Именные же лексемы подобной классификации не поддаются, поскольку число словоизменительных классов для имен водского языка оказывается слишком большим. Поэтому, применительно к именной парадигматике, мы отказываемся от традиционной древовидной классификации. Вместо этого мы выделяем набор параметров, значения которых необходимы для построения парадигмы, и задаем эти значения при каждой именной лексеме в виде классификационного имени.

Во-вторых, мы хотим, чтобы построенная система описания обеспечивала типологическую сопоставимость разных говоров водского языка. Это означает, что структура описания должна быть максимально независимой от языкового наполнения. Мы строим всю систему классификации на материале одного говора (кракольского)6 таким образом, чтобы эту же систему без каких-либо существенных изменений можно было применить к материалу другого говора (песоцко-лужицкого). Иными словами, различия между говорами должны отражаться на уровне конкретных значений

6 Выбор "базового" говора был осуществлен достаточно произвольно - описание можно было бы построить и на материале песоцко-лужицкого говора. Некоторое влияние на выбор оказал тот факт, что, по нашему мнению, в области морфонологии и морфологии кракольский говор сохранил больше архаичных черт. тех или иных параметров классификации, но набор самих параметров должен оставаться постоянным. Материал песоцко-лужицкого говора служит в данном случае средством проверки соответствия построенной системы требованию сопоставимости.

Очевидно, что для создания такой типологически сопоставимой классификации необходимо исследовать варьирование морфем в рассматриваемых говорах и выявить все факторы, которые приводят к появлению в разных говорах различных оболочек словоформ, выражающих одно и то же значение.

Структура работы строится в соответствии с поставленными задачами следующим образом.

В первой главе проводится обзор теоретических вопросов, которые попадают в поле зрения морфонологии. Поскольку теоретическая база морфонологии наиболее полно разработана на материале славянских языков, большинство цитируемых в первой главе работ относится к сфере славистики. Отдельный раздел посвящен обзору исследований морфонологической проблематики на материале прибалтийско-финских языков.

Вторая глава начинается с краткой характеристики фонологической системы кракольского говора водского языка. Подчеркнем, что в нашем исследовании фонология является лишь необходимой базой для морфонологического описания, поскольку невозможно анализировать морфонологические процессы в языке без предварительного описания фонологии этого языка. Те вопросы фонологии, которые не являются существенными для основной задачи данного исследования, в работе не рассматриваются.

Во втором разделе второй главы проводится подробный анализ морфонологических процессов в глагольных и именных словоформах кракольского говора. В частности, рассматриваются внутриосновные модификации, чередования на стыках морфем, морфонологические варианты показателей грамматических категорий и типы основ, образующих различные словоформы парадигмы.

В третьем разделе второй главы исследуется устройство системы именного и глагольного словоизменения в кракольском говоре. Перечисляются все грамматические категории имени и глагола, показатели этих категорий, задается порядок аффиксов. Отдельно рассматриваются аналитические формы в глагольной парадигме.

С учетом всех описанных выше явлений, в третьей главе мы переходим к выделению парадигматических классов имени и глагола в кракольском говоре. Принципы выделения классов различаются для имени и глагола, вследствие уже упомянутой неоднородности языкового материала. Для именных лексем предлагается описание в виде классификационного имени с конкретными значениями всех необходимых для построения парадигмы параметров. Для глагольных лексем строится традиционная древовидная классификация с выделением фиксированного набора типов спряжения.

Задача четвертой главы - проверка соответствия построенной системы глагольной и именной классификации предъявленному в начале исследования требованию типологической сопоставимости. Для этого сначала мы анализируем все различия между двумя говорами на уровне фонологии, морфонологии и словоизменения, а затем демонстрируем, как материал песоцко-лужицкого говора вписывается в построенные на кракольском материале парадигматические классы.

Заключительный этап данной работы - построение словаря именных и глагольных лексем для современных кракольского и песоцко-лужицкого говоров водского языка, который приводится в приложении. Структура словаря и словарных статей призвана обеспечить наглядное сопоставление парадигм одних и тех же имен и глаголов в разных говорах водского языка.

Материал и методы исследования

Материалом исследования послужил корпус из порядка 6000 именных и 6000 глагольных словоформ (не считая аналитических форм), собранных автором диссертации от носителей кракольского и песоцко-лужицкого говоров в ходе полевой работы в 2002-2005 гг.

В число исследовавшихся глагольных словоформ были включены все синтетические личные и неличные формы, а также аналитические формы. В число именных словоформ вошли падежно-числовые формы существительных, прилагательных и числительных. Местоимения водского языка, обладающие специфическими морфонологическими и морфологическими свойствами, остаются за рамками данного исследования.

Подчеркнем, что целью работы был анализ и описание синхронного состояния водского языка. Разумеется, при сборе и расшифровке материала использовались также и ранее опубликованные данные, прежде всего словарь кракольского говора [Tsvetkov 1995]. Однако все приводимые в данной работе языковые примеры (если это не оговорено дополнительно) получены от носителей языка и отражают современное состояние языка. Поэтому нередко встречаются расхождения между нашими данными и словарем [Tsvetkov 1995], который был написан более восьмидесяти лет назад.

Нельзя не упомянуть специфику работы с языком, находящимся на последней стадии исчезновения. Из-за очень малого числа носителей мы имели дело, фактически, с совокупностью нескольких идиолектов, представляющих к тому же разные говоры. В такой ситуации, естественно, приходится учитывать индивидуальные особенности речи информантов, тем более что язык никогда не имел письменности, а значит, не было и языковой нормы. В случаях, когда наблюдались расхождения между носителями языка, нам приходилось принимать самостоятельное решение о предпочтении того или иного варианта. В таких ситуациях мы руководствовались а) статистическими соображениями (какой вариант встречается чаще), б) стремлением к целостности и непротиворечивости описания.

В работе использованы синхронно-описательный и описательно-сопоставительный методы исследования. При сборе материала основными методами были анкетирование, а также запись и расшифровка спонтанной речи.

Благодарности

Мы выражаем огромную благодарность носителям водского языка, благодаря которым удалось собрать бесценный материал, послуживший основой для данной работы: Татьяне Федоровне Прокопенко, Раисе Александровне Кутиновой, Нине Александровне Ленивенко, Зинаиде Андреевне Савельевой, Прасковье Яковлевне Карташовой, Ивану Георгиевичу Григорьеву, Николаю Федоровичу Нестерову, Зинаиде Яковлевне Пучковой.

Отдельную благодарность хотелось бы выразить коллективу Кракольской эколого-краеведческой средней школы и, прежде всего, директору школы, Татьяне Ивановне Анисимовой, за помощь в организации полевой работы.

В процессе работы над диссертацией неоценимую помощь оказали мои коллеги, с которыми обсуждались различные вопросы водской морфонологии и парадигматики. Я пользуюсь случаем выразить благодарность моему научному руководителю Т.Б. Агранат, а также Т.-Р. Вийтсо, Н.В. Кузнецовой, М. Кууск, М.З. Муслимову, В.А. Плунгяну, А.К. Поливановой, X. Хейнсоо, Э. Эрницу и многим другим исследователям, высказавшим ценные замечания по различным вопросам, касающимся темы данной диссертации.

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Маркус, Елена Борисовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертации были рассмотрены все морфонологические процессы, сопровождающие именное и глагольное словоизменение в кракольском и песоцко-лужицком говорах современного водского языка. Кроме этого была разработана система классификации имен и глаголов на парадигматические классы, которая учитывает все модификации основы и грамматических показателей, а также варьирование на морфемных стыках, происходящие при склонении и спряжении. Созданная классификация позволяет строить полную парадигму имени или глагола, используя в качестве исходной информации от одной до трех базовых словоформ, а также классификационное имя. Для именных лексем классификационное имя состоит из набора значений шести параметров, достаточных для конструирования всех словоформ: (1) варианты показателей партитива и иллатива единственного числа, (2) распределение типов основ по парадигме, (3) конечный дифтонг основы множественного числа, (4) наличие / отсутствие чередования а/а ~ е/е, (5) наличие / отсутствие чередования t ~ s, (6) наличие / отсутствие чередования е/е ~ i. Для глагольных лексем классификационное имя - это номер типа спряжения, соотносящий данный глагол с образцом парадигмы и описанием релевантных для данного типа спряжения морфонологических процессов.

Классификация имен и глаголов по парадигматическим классам разработана таким образом, что она применима как к кракольскому, так и к песоцко-лужицкому говорам водского языка, а кроме того, она обеспечивает возможность наглядного сопоставления этих говоров. Отличия между говорами отражаются в классификационном имени (для именных лексем - в виде различающихся значений параметров, для глагольных лексем - в виде различающихся типов спряжения или глагольных основ), при этом сама система классификации не меняется. Таким образом, построенная система описания удовлетворяет требованию типологической сопоставимости и отражает все факторы, которые обуславливают наличие формально различающихся словоформ у одних и тех же лексем в разных говорах водского языка (подробному описанию этих факторов посвящена глава 4).

На базе разработанной классификации был построен морфологический словарь кракольского и песоцко-лужицкого говоров, в котором содержится вся информация необходимая для конструирования полной парадигмы каждой лексемы. Структура словаря (параллельное расположение словарных статей для двух говоров) также обеспечивает удобство сопоставления говоров.

Проведенное исследование морфонологических процессов, сопровождающих именное и глагольное словоизменение, позволило выявить ряд закономерностей в устройстве морфонологической системы водского языка:

1. Морфонологические чередования водского языка в большинстве случаев являются общими для именных и глагольных словоформ. В частности, и в именной, и в глагольной парадигме происходит:

1) Переход t > s перед -i.

2) Переход а/а > е/е.

3) Изменение конечного гласного основы перед показателями, начинающимися с i.

4) Выпадение конечных гласных основы а/а, е/е перед показателями, начинающимися с а/а.

5) Ассимиляция начального t показателей конечным согласным основы.

2. Многие морфологические показатели имеют два морфонологических варианта (здесь имеется в виду вариативность, не связанная с сингармоническим рядом), которые распределены в зависимости от конечного звука основы, к которой присоединяется показатель. Один вариант присоединяется к именным или глагольным основам на краткий гласный, другой вариант - к именным или глагольным основам, заканчивающимся на долгий гласный, дифтонг, или согласный:

Грамматическое Основа Основа заканчивается значение заканчивается на на долгий гласный, показателя краткий гласный дифтонг или согласный

PART -а/-а -t

IMP:2PL -ga -ka

IMP:3SG -go -ко

IMP:3PL -goD -koD

IMPRS:IMPF -tti -ti

IMPRS:COND -ttajZV-ttajZ' -tajZ'/-tajZ'

PRTACT -nnuD/-nntiD -nuD/-nUD

PRTPASS -ttu/-ttii -tuZ-tii

3. В кракольском говоре различные по своей природе фонологические и морфонологические процессы - апокопа гласного в именных основах, переход а/а > е/е в именных основах и вторичная геминация в именных и глагольных основах — сходным образом обусловлены структурой слова. В двусложных основах для всех трех этих процессов ключевыми являются два момента:

1) Долгота гласного первого слога основы: а) в первом слоге основы краткий гласный б) в первом слоге основы долгий гласный или дифтонг.

2) "Долгота" согласного на границе первого и второго слогов основы: а) на границе первого и второго слогов основы одиночный согласный б) на границе первого и второго слогов основы гемината или консонантный кластер.

Апокопа и переход а/а > е/е происходят, если соблюдается условие (16) или (26), но не происходят, если соблюдается условие (1а) или (2а). Вторичная геминация в именных и глагольных основах происходит, наоборот, если соблюдается условие (1а) (и, разумеется, (2а) - ведь геминироваться может только одиночный согласный), но не происходит, если соблюдается условие (16) (и, разумеется, (26) - по той же причине):

Условие^^-^"""" —"""Процесс 2 Примеры а б а + б

Вторичная геминация + — — karu > karrua

Апокопа и переход а/а > е/е с — + — + tatta > tatt, ла!ка > nafkeZ ranta > rant, nurka > nurkeZ nauta > лаи1, pajka > pajkeZ

В песоцко-лужицком говоре ситуация аналогичная, только вместо апокопы там происходит при тех же условиях редукция конечных гласных а/а до э: livo 'песок' (от основы ITva-), но кала 'рыба' (от основы кала-)

Сопоставление именных и глагольных парадигм кракольского и песоцко-лужицкого говоров позволило выявить следующие основные различия между говорами:

1) Имена в двух говорах всегда различаются падежными показателями иллатива единственного числа, генитива, партитива и иллатива множественного числа, аллатива и адессива (в обоих числах), а также степенью редукции конечного гласного в показателях элатива, аблатива и t-ового варианта показателя партитива.

2) Имена в двух говорах могут различаться степенью редукции конечного гласного в форме номинатива единственного числа.

3) Имена в двух говорах могут различаться типами основ, образующих словоформы в парадигме.

4) Имена в двух говорах могут различаться дифтонгом, на который заканчивается основа множественного числа.

5) Имена в двух говорах могут различаться наличием / отсутствием чередования а/а ~ е/е в гласной основе.

6) Имена в двух говорах могут различаться наличием / отсутствием чередования е/е ~ i в гласной основе.

7) В одном говоре имя может быть одноосновным, а в другом -двухосновным

8) Имена в двух говорах могут различаться наличием / отсутствием чередования ступеней в гласной основе.

9) Имена в двух говорах могут различаться конечным гласным основы.

10) Все глаголы в двух говорах различаются показателями кондиционалиса, активного причастия прошедшего времени, а также степенью редукции конечного гласного в показателях первого и второго лица множественного числа, и t-ового варианта показателя инфинитива.

11) Глаголы в двух говорах могут различаться наличием / отсутствием вторичной геминации в формах супина, презенса и второго лица единственного числа императива.

12) Глаголы в двух говорах могут различаться наличием / отсутствием вторичной геминации в форме инфинитива.

13) Глаголы в двух говорах могут относиться к разным подтипам одного типа спряжения.

14) Глаголы в двух говорах могут относиться к разным типам спряжения.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Маркус, Елена Борисовна, 2006 год

1. Агранат Т.Е. 1997. Инфинитивы и отглагольные имена в водском языке // Перспективные направления развития в современном финно-угроведении. Тезисы международной конференции. М. с. 9-13.

2. Агранат Т.Е. 2001. Система временного дейксиса в водском языке и в русском диалекте водско-русских билингвов // Международный симпозиум по дейктическим системам и квантификации в языках Европы и Северной и Центральной Азии. Тезисы. Ижевск, с. 75-76.

3. Агранат Т.Е. 2002а. Живые процессы в вымирающем языке // Третья зимняя типологическая школа: Международная школа по лингвистической типологии и антропологии. Московская область, 29 января 6 февраля 2002 г. Материалы лекций и семинаров. М. с. 96.

4. Агранат Т.Е. 2002в. О дистрибуции двух отглагольных форм в водском языке // Лингвистический беспредел. Сборник статей к 70-летию А.И. Кузнецовой. М. с. 56-63.

5. Агранат Т.Е. 2003. Объективные и субъективные причины исчезновения водского языка // И. А. Куратов и проблемы современного финно-угроведения. Сборник статей. Сыктывкар, с. 141-144.

6. Агранат Т., Шоиштайшвили И. 1997. Водский язык: в конце пути // Малые языки Евразии: социолингвистический аспект. М. с. 75-77.

7. Адлер Э. 1966. Водский язык // Языки народов СССР. Финно-угорские и самодийские языки. М. с. 118-137.

8. Алврэ 77. 1967. О множественном числе на i в водском языке // Советское финноугроведение. N3, 4. с. 237-250.

9. Ахманова О.С. 1966. Фонология, морфонология, морфология. М.

10. Бубрих Д.В. 1948. Историческая фонетика финского-суоми языка. Петрозаводск.

11. Бубрих Д.В. 1955. Историческая морфология финского языка. М. Л.

12. Булыгина Т.В. 1977. Проблемы теории морфологических моделей. М.

13. Buiimco Т.-Р. 1982. Основные проблемы фонологической структуры прибалтийско-финских языков и ее истории. Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. Рукопись.

14. Buiimco Т.-Р. 1993. Ливский язык. // Языки мира. Уральские языки. М. с. 76-90.

15. Ворт Д. С. 1973. Морфонология славянского словообразования // American Contributions to the VII International Congress of Slavists. V. I. Linguistics and Poetics. The Hague, p. 377-391.

16. Вяари. Э. 1966. Ливский язык // Языки народов СССР. Финно-угорские и самодийские языки. М. с. 138-154.

17. Галахова Л.Я. 2000. Чередование ступеней согласных в основе слова в финских говорах ленинградской области // Кафедра финно-угорской филологии: Избранные труды к 75-летию. С-Пб.

18. Займов П.М. 1991. Морфонологические чередования гласных в системе словоизменения карельского языка (на материале северно-карельских говоров) // Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, с. 3-11.

19. Зайцева М.И. 1978. Суффиксальное глагольное словообразование в вепсском языке. Л.

20. ЗайцеваМ.И. 1981. Грамматика вепсского языка. Фонетика и морфология. Л.

21. ЗайцеваМ.И. 1993. Вепсский язык// Языки мира. Уральские языки. М. с. 36-48.

22. Зайцева Н.Г. 1981. Именное словоизменение в вепсском языке. История и функционирование форм слова. Петрозаводск.

23. Зайцева Н.Г. 2001. Вепсский глагол. Сравнительно-сопоставительное исследование. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Йошкар-Ола.

24. Зализняк А.А. 1977. Грамматический словарь русского языка. М.

25. Золхоев В.И. 1980. Фонология и морфонология агглютинативных языков. Новосибирск.

26. Иткин И. Б. 1998. Теоретические и типологические проблемы описания русской морфонологии. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М.

27. Иткин И.Б. 2002. Прибалтийско-финские именные е-основы в вепсском и финском: синхронное состояние и возможная историческая интерпретация // Языки мира. Типология. Уралистика. Памяти Т. Ждановой. Статьи и воспоминания. М. с. 140-154.

28. Касевич В.Б. 1986. Морфонология. J1.

29. Кибрик А.Е. 2003. Родственные языки как объект типологии // Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. С-Пб. с. 191-195.

30. Кодзасов С.В., Кривнова О.Ф. 2001. Общая фонетика. М.

31. Кубрякова Е.С., Панкрац Ю.Г. 1983. Морфонология в описании языков. М.

32. Кузнецова А.И. 1986. Принципы морфемного анализа и построение словаря морфем // Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка. М. с. 3-19.

33. Лаанест А. 1966. Ижорские диалекты. Лингвогеографическое исследование. Таллин.

34. Лаанест А. 1975. Прибалтийско-финские языки // Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские, саамский и мордовский языки. М. с. 5122.

35. Лаанест А. 1978. Историческая фонетика и морфология ижорского языка. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Тарту.

36. ЛаанестА. 1993. Водский язык // Языки мира. Уральские языки. М. с. 48-55.

37. Ленсу Я.Я. 1930. Материалы по говорам води // Западно-финский сборник. АН СССР. Труды комиссии по изучению племенного состава населения СССР и сопредельных стран. JI. с. 201-305.

38. Лопатин В.В. 1977. Русская словообразовательная морфемика. М.

39. Лыткин В.И. 1974. Сравнительная фонетика финно-угорских языков // Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М. с. 108-213.

40. Маркианова Л.Ф. 1980. О морфонологических чередованиях гласных на морфемном шве карельского производного глагола // Fenno-Ugristica 6. с. 6778.

41. Маркус Е.Б. 2004. Кондиционалис в водском языке: формообразование и морфонология // Вопросы филологии. № 3(18), 2004. с. 80-88.

42. Назарихин М.В. 2005. К вопросу о теории архифонемы Н.С. Трубецкого применительно к прибалтийско-финским языкам // XXXIV международная филологическая конференция. Выпуск 15. Уралистика. Часть 2. С-Пб. с. 3- 16.

43. Пикамяэ А. 1956. Чередование ступеней согласных в основе слова в прибалтийско-финских и саамском языках. Автореф. дисс. . кандидата филол. наук. Тарту.

44. Плунгян В.А. 2000. Общая морфология. Введение в проблематику. М.

45. Поливанова А.К. 1976. Морфонология русского субстантивного основообразования. Афтореф. дисс. кандидата филол. наук. М.

46. Реформатский А.А. 1955. О соотношении фонетики и грамматики (морфологии) // Вопросы грамматического строя. М. с. 92-112.

47. Реформатский А.А. 1975. Еще раз о статусе морфонологии, ее границах и задачах // А.А. Реформатский. Фонологические этюды. М.

48. Рожаиский Ф.И. 2004. Тенденции развития падежной системы водского языка // XXXIII Международная филологическая конференция. Выпуск 15. Уралистика. Часть 2. 15-20 марта 2004 г. Санкт-Петербург. С-Пб. с. 3-14.

49. Серебренников Е.А. 1964. Основные линии развития падежной и глагольной систем в уральских языках. М.

50. Смиренский В. Б. 1975. О роли морфонологических средств в языке // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз., 1975, т. 34, № 2, с. 166-174.

51. Толстая С.М. 1971. О некоторых трудностях морфонологического описания // Вопросы языкознания, № 2. с. 37-43.

52. Толстая С.М. 1998. Морфонология в структуре славянских языков. М.

53. Трубецкой Н.С. 1967. Некоторые соображения относительно морфонологии // Пражский лингвистический кружок. М. с. 115-118.

54. Трубецкой Н.С. 1987 Морфонологическая система русского языка // Н.С. Трубецкой. Избранные труды по филологии. М. с. 67-142.

55. Трубецкой Н.С. 2000. Основы фонологии. М.

56. Хакулинен JI. 1953. Развитие и структура финского языка. Часть I. Фонетика и морфология. М.

57. Хейнсоо X. 1995. Водь и ее этнокультурное состояние // Прибалтийско-финские народы. Сост. Мауно Йокипии. Ювяскюля. с. 168-182.

58. Хелимский Е.А. 1979. Чередование долгот, консонантный ауслаут и ударение в истории венгерских именных основ // Balcanica. Лингвистические исследования. М. с. 118-133.

59. Хелимский Е.А. 1987. Встречный двунаправленный отсчет мор в нганасанском языке // The Xlth International Congress of Phonetic Sciences: Proceedings. Vol.1. Tallinn, p. 158-161.

60. Хелимский Е.А. 1994. Очерк морфонологии и словоизменительной морфологии нганасанского языка // Таймырский этнолингвистический сборник. Вып. 1: Материалы по нганасанскому шаманству и языку. М. с. 190-221.

61. Хелимский Е.А. 2000. Уральский консонантный ауслаут ~ индоевропейская гетероклиза? // Е.А. Хелимский. Компаративистика, уралистика. Лекции и статьи. М. с. 474-475.

62. Хинт М. 1981. Неоднородность систем чередования ступеней эстонского языка // Советское финно-угроведение. XVII, 4. с. 247-265.

63. Хямяляйнен М. 1966. Вепсский язык // Языки народов СССР. Финно-угорские и самодийские языки. М. с. 81-101.

64. Цветков Д. 1922. Первая грамматика водьского языка (рукопись).

65. Чурганова В.Г. 1973. Очерк русской морфонологии. М.

66. Abondolo D. 1998. Finnish // The Uralic Languages, ed. Abondolo D. London and New York: Routledge. p. 149-183.

67. Adler E. 1968. Vadjalaste endisajast I. Idavadja murdetekste. I. Tallinn.

68. Ahlqvist A. 1856. Wotisk grammatik jemte sprakprof och ordforteckning. (Acta Societatis Scientiarum Fennicae V 1). Helsingfors.

69. Alvre P. 1976. Der Genitiv des Plurals im Wotischen auf dem Hintergrund der Obliquen Kasus // Советское финно-угроведение, N12, 4. S. 263-282.

70. Alvre P. 1996.Typen des wotischen a-Plurals // Linguistica Uralica, 32, 3. pp. 164-170.

71. Alvre P. 1999. Ein spatentstandender Pluraltyp im Estnischen und Wotischen // Linguistica Uralica 35, 3. pp. 184-192.

72. Alvre P. 2000. Die wotischen Pluralstamme // Linguistica Uralica 36, 2. pp. 103-113.

73. Ariste P. 1964. Velaarpalataalse sulghaaliku k afrikaadistumine // Tartu Riikliku Ulikooli Toimetised 162. Toid eesti filoloogia alalt I. Труды по эстонской филологии. Tartu. Ik. 3-20.

74. Ariste P. 1968. A Grammar of the Votic Language. The Hague.

75. Ariste P. 1981. Zur dritten Person Plural and zum Impersonal im Wotischen // Советское финно-угроведение 17, 1. s. 1-9.

76. Ariste P. 1984. Der Komitativ im Wotischen // Linguistica et Philologica: Gedenkschrift fur Bjorn Collinder (1894-1983). Wien. (Philologica Germanica, 6). s. 1-10.

77. Austerlitz R. 1965. Zur Statistik und Morphonologie der finnischen Konjugationstypen // Beutrage zur Sprachwissenschaft, Volkskunde und Literaturforschung. Berlin, s. 3943.

78. Austerlitz К 1967. The distributional identification of Finnish morphophonemes // Language 43/1. p. 20-33.

79. Bussenius A. 1939. Zur ostseefmnischen Morphologie: Stammesalternation im Ostseefinnischen. Berlin und Leipzig.

80. Emits E. 1996. Zur Phonetik, Morphologie und Lexikologie des Kreewinischen // Linguistica Uralica 32, 4. s. 249-259.

81. Emits E. 1997. Ein neuer Rekonstruktionsversuch der kreewinischen Texte // Linguistica Uralica, 33/3. s.181-192.

82. Estonian Language 2003. Ed. by M. Erelt. Linguistica Uralica. Supplementary series. Vol.1. Tallinn.

83. Ganschow G. 1971. Zur Geschichte der finnisch-ugrischen Nominalstamme // Советское финно-угроведение № 4, 1971. с. 239-250.

84. Heikkinen J. 2000. Recent trends in Ingrian Finnish morpho(phono)logy // Congressus Nonus Internationalis Fenno-Ugristarum. 7. 13. 8. 2000 Tartu. Pars II. Summaria acroasium in sectionibus et symposiis factarum. Linguistica. Tartu, p. 70.

85. Karlsson F. 1974a. Phonology, Morphology, and Morphophonemics // Gothenburg Papers in Theoretical Linguistics, 23. Goteborg.

86. Karlsson F. 1974b. Centrala problem i finskans bojningsmorfologi, morfofonematik och fonologi // Suomi 117: 2, Suomalaisen Kirjallisuuden Seura. Helsinki.

87. Karlsson F. 2000. Finnische Grammatik. Hamburg.

88. KettunenL. 1915. Vatjan kielen aannehistoria. Helsinki.

89. Kettunen L. 1919. Astevaihtelusta lansisuomalaisissa kielissa // Virittaja, 23. Ik. 36-55.

90. Kettunen L. 1936. Gab es Stufenwechsel im Uhrfinnishen? // Nyelvtudomanyi Kozlemenyek L. Ik. 170-183.

91. KettunenL. 1940. Suomen murteet. III. Helsinki.

92. Kettunen, L. 1986. Vatjan kielen Mahun murteen sanasto. Toim. Jarmo Elomaa, Eino Koponen ja Leena Silfverberg. Helsinki. (Castrenianumin toimitteita; 27)

93. Wien; Koln. s. 158-172. Kurylowicz J. 1968. The notion of morpho(pho)neme // Directions for historical linguistics: A symposium. Ed. by W.P. Lehman and Y. Malkiel. Austin; London, p. 65-81.

94. KuuskM. 1993. Imperfekti vatjan kielessa // Minor Uralic languages and their contacts.

95. Ed. by Ago Kiinnap. Tartu, p. 70-75. KuuskM. 2000. On impersonal (passive) in Vote and the influence of language contacts

96. Sodestrom. Ojnas F. 1955. The Votes. New Haven.

97. Pajusalu K. 1996. Multiple linguistic contacts in South Estonian: variation of verb inflection in Karksi. Turku.

98. Paulson I. 1984. Die Woten. Aus der Geschichte eines erloschenen ostseefinnischen Volkes // Finnisch-Ugrische Mitteilungen 8. s. 99-110.

99. Posli L. 1939. Uber den Stufenwechsel im wepsischen // Finnisch-ugrische Forschungen XXVI. s.1-25.

100. Posli L. 1945. Itamerensuomalaisten kielten passiivin tunnusten suhteesta // Virittaja, 49. Ik. 355-368.

101. Posli L. 1958. Zur Geschichte des Wandels к > ts im Wotischen // Journal de la Societe Finno-Ougrienne. Suomalais-ugrilaisen seura 61, 8. p. 3-22.

102. Posli L.; Suhonen S. 1980. Vatjan kielen Kukkosin murteen sanakirja. Helsinki. Lexica Societatis Fenno-Ugricae; 19. (Kotimaisten kielten tutkimuskeskuksen julkaisuja; 8)

103. Setala E. 1912. Uber Art, Umfang und Alter des stufenwechsels im Finnisch-ugrischen und Samojedischen // Finnisch-ugrische Forschungen XII. s. 1-128.

104. Siil I. 1985. Zur Anpassung russischer Lehnworter im Kukkuzi-Dialekt des Wotischen // Советское финно-угроведение, N 21, 3. с. 167-176.

105. SzinnyeiJ. 1922. Finnisch-ugrische Sprachwissenschaft. 2. Aufl. Berlin Leipzig.

106. Tsvetkov D. 1925. Vadjalased // Eesti Keel 4, 1-2. Ik. 39-44.

107. Tsvetkov D. 1995. Vatjan kielen joenperan murteen sanasto. Toim. Johanna Laakso. Helsinki. Suomalais-ugrilainen Seura. Kotimaisten kielten tutkimuskeskus.

108. Tunkelo E. 1938. Vepsan kielen astevaihteluttomuudesta. Suomi V 20 und Vahaisia kirjelmia XCIII. Helsinki. Ik. 1-44.

109. UlaszynH. 1931. Laut, Phonema, Morphonema//TCLP, 1931, IV. p. 53-61.

110. Vadja keele sonaraamat. 1990.1. Toim. Elena Adler & Merle Leppik. Tallinn.

111. Vadja keele sonaraamat. 1994. II. Toim. Elena Adler & Merle Leppik. Tallinn.

112. Vadja keele sonaraamat. 1996. III. Toim. Elena Adler & Merle Leppik. Tallinn.

113. Vadja keele sonaraamat. 2000. IV. Toim. Elena Adler & Merle Leppik. Tallinn.

114. Vatjan kaanteissanasto. 1989. Toim. Johanna Laakso. Lexica Societatis Fenno-Ugricae, 22. Kotimaisten kielten tutkimuskeskuksen julkaisuja, 49. Helsinki Suomalais-ugrilainen Seura; Kotimaisten kielten tutkimuskeskus.

115. Viitso T.-R. 1998. Estonian // The Uralic Languages, ed. Abondolo D. London and New York: Routledge. p. 115-148.

116. Viitso T.-R 1999. Deklinejamo vardu // LIvokTel-Letklel-LTvoklel SonarontoZ. ed. Blumberga G. RTgo. p. 97-109.

117. Viitso T.-R 2003. Structure of the Estonian language. Phonology, morphology, and word formation // Estonian language. Ed. by M. Erelt. Linguistica Uralica. Supplementary series. Vol.1. Tallinn, p. 9-92.

118. Viitso T.-R. 2005. Livonian gradation: types and genesis // Congressus Decimus Internationalis Fermo-Ugristarum. Yoshkar-Ola 15.08-21.08.2005. Pars II. Linguistica. Joshkar-Ola. p. 235-236.

119. Viks U. 1992a. A concise morphological dictionary of Estonian. I. Introduction & grammar. Tallinn.

120. Viks U. 1992b. Vaike Vormisonastik. II. Sonastik & Lisad. Tallinn.

121. Wiedemann F. 1871. Uber die Nationalist und die Sprache der jetzt ausgestorbenen Kreewinen in Kurland (Memoires de l'Academie Imperiale des sciences de St.-Petersbourg, VIIе serie, Tome XVII, N 2). St.-Petersbourg.

122. Ф-уровень фонологический уровень представления МФ-уровень морфонологический уровень представления246