Феномен "уклонений от нормы" в прозе А. П. Чехова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Антоневич, Анна Юрьевна

• Антоневич, Анна Юрьевна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Антоневич, Анна Юрьевна

Введение.

Глава I. Традиции и новаторство чеховского психологизма. Понятие «уклонений от нормы» в художественной системе рассказов А.П.Чехова.

Глава II. Реальное и ирреальное в психологической характеристике персонажей А.П.Чехова - прозаика.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Феномен "уклонений от нормы" в прозе А. П. Чехова»

Одна из причин популярности творчества А.П.Чехова в современном мире, стоящем на пороге третьего тысячелетия, состоит, на наш взгляд, в необычайной созвучности тех вопросов, которые решают герои его произведений, нынешнему положению человека в мире. Чувство одиночества, безысходности, непонимания себя и других, разочарования и равнодушия, ощущение своей слабости и зависимости от внешних обстоятельств, внутренняя дисгармония и дискомфорт тревожат нашего современника так же, как и многих героев Чехова.

К нашим дням, - глубоко и тонко заметил ведущий современный чеховед, - приложимы многие из характеристик той эпохи, в которую жили Чехов и его герои. Иные сейчас рушатся авторитеты, вырисовывается новая телеология».1 Но ощущение раздробленности, зыбкости окружающего мира невольно сближает нас, современных людей, с персонажами А.П.Чехова.

Попытки найти себя, возродиться, ответить на главный свой вопрос - вопрос о значимости собственной жизни, личности, судьбы для самого себя, для других, для Бога. Попытки найти свое счастье и поиски путей одоления зла, страстное желание быть нужным и полезным и трудность обретения той сферы действительности, которая смогла бы дать человеку возможность самореализации, самораскрытия - вот часть тех жизненных вопросов, которые приковывают внимание современного читателя к творчеству А.П.Чехова, которые так сильно напоминают каждому из нас собственное внутреннее ощущение.

1 Катаев В.Б. «Все мьт Чехова и «Мы» Евгения Замятина // Чеховшна. Чехов в культуре XX века. М., 1993. С. 69.

- А.П.Чехов, по сути, открыл новый путь развития в русской литературе. Время конца XIX века, меняясь, диктовало новые художественные формы. «Россия, - по верной характеристике Г.А.Бялого, - приближалась к периоду исторических бурь. Литература наполнялась ощущением, что «больше так жить невозможно» и что «главное - перевернуть жизнь», что «готовится здоровая сильная буря, которая идет, уже близка». Для того, чтобы выразить это предчувствие, понадобились новые слова и новые пути. Реализм перестраивался, сбрасывая с себя старую оболочку и вырабатывая новую форму. Совершался процесс обновления русского реализма».2 Жанр тяготеет к малым формам: рассказу, новелле, повести. Текучесть и изменчивость исторического времени предопределили переоценку личности и среды. Разорванность, разобщенность, хаотичность, осколочность явлений воспринимаемого мира, крушение привычных устоев, рост самосознания личности - таковы приметы времени.

Неоднократно справедливо высказывается суждение, что «в историю литературы Чехов вошел как реформатор повествовательного жанра, как писатель, который сумел найти свои формы художественного мышления и обновить реалистическое искусство».3 «Беспримерный лаконизм стиля, опора на едва уловимые нюансы явлений, простота композиции, предельная близость сюжетов к самой действительности - все это порождает ощущение, что дальше Чехова по пути реализма было идти уже некуда»4, -отмечает В.И.Кулешов. „

Своеобразие Чехова давно составляет предмет исследования не одного поколения чеховедов (например А.Б.Дермана, И.А.Гуревича,

2 БялыйГ.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. JI, 1990. С. 256.

3 Сохряков Ю.И. Вечно живой Чехов // Сохряков Ю.И. Художественные открытия русских писателей. М., 1990. С. 133.

4 Кулешов В.И. Реализм Чехова в соотношении с натурализмом и символшмом в русской литературе конца XIX - начала XX века // Чеховские чтения в Ялте. М., 1973. С.21.

С.Д.Балухатого, В.Б.Катаева, А.П.Скафтымова, С.Д.Балухатого, А.П.Чудакова, В.Я.Линкова, Э.А.Полоцкой И.Н.Сухих и мн. др.). Как справедливо отмечает P.-JI.Джексон, «Чехов - начало и конец, разрыв и мост к новому».5 Действительно, в творчестве А.П.Чехова заново исследованы и по-новому определены многие проблемы разных уровней: от бытовых до онтологических, от жанрово-стилистических до методологических.

Новым был взгляд на мир. Чехов как бы «дробит» действительность на составляющие и пристально вглядывается в каждого отдельного человека, каждый единичный случай. «Действительность предстает в особой модальности: бесспорное здесь выглядит проблематичным, категоричное -лишь гипотетическим, безусловное - требующим обоснования».6

Бытует мнение, что Чехов - один из наиболее изученных писателей. Творчеству Чехова посвящено множество монографий, статей, в которых исследуются различные аспекты творчества писателя. Но, «если расположить русских писателей XIX столетия по трудности их исследования, то первым в подобном списке окажется Чехов. Именно он.; о том, кто последует дальше можно спорить. Но приоритет Чехова - мерцающего, неуловимого, составляющего в стройной, казалось бы, линии развития русской литературы неброскую, очень корректную, но, тем не менее, совершенно несомненную аномалию, - окажется бесспорным».7

Когда о Чехове, казалось бы, все уже сказано, и добавить больше нечего, иллюзия изученности Чехова рушится. Давно изученные тексты Чехова, выстраиваясь в новых парадигмах, обнаруживают новые возможности прочтения.

Поэтому, несмотря на изобилие глубоких и талантливых исследова

5 Джексон Р.-Л Время и путешествие. Метафора всех времен // Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М., 1993. С. 88.

6 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. С. 141.

7 Турбин В.Н. К феноменологии литературных и риторических жанров в творчестве Чехова // Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973. С. 204. ний, потенциал чеховедения нельзя считать исчерпанным, да и вряд ли -исчерпаемым вообще.

О создании Чеховым новых художественных форм и приемов в русо ском реализме писали много. Традиционно отмечается, что только в малых формах можно было отразить разрозненные явления изломанного, резко ускорившегося в конце XIX века жизненного потока. Чехов сумел найти художественные формы, которые совершенно соответствовали жизненному материалу, особенностям человеческих характеров, чувств, идей, настроений, которые были характерны для современной ему эпохи. «Не занимательный случай, не анекдот и не эпизод, но целая жизненная судьба человека становится у Чехова основой его небольшого по размерам рас9 сказа».

Одно из проявлений своеобразия Чехова - в изображении постепенных изменений в мыслях и настроениях его героев. Примечательным и принципиально новым в творчестве Чехова был главный предмет его исследования - человек, но не абстрактный, полный «великих идей», а обычный, страдающий от одиночества и тяжести жизни, от неумения ориентироваться в ней, подавленный обыденщиной, жестокой и пошлой прозой ежедневного обихода.

Важность и необходимость исследования глубинных чувств обыкновенного человека, пристального внимания к его внутреннему миру и раз

8 См. подробнее: Белкин А А. Мастерство Чехова-новеллиста. М., 1959; Бурсов В.И. Чехов и русский роман // Проблемы реализма русской литературы. M.-JI., 1961; Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века. Л., 1973; Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. JI., 1981; Ввдуэцкая И.П. Место Чехова в истории русского реализма // Изв. АН СССР. Отд-ние ли7. и яз. 1966. Т. 25. Вып. 1. С. 36-52; Гейдеко В.А АЧехов и ИБунин. М., 1976; Гречнев В.Я. Русский рассказ конца XIX - начала XX века. М., 1979; Громов М.П. Талант и метод (о творчестве А.П.Чехова) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1981. № 1. С. 32-38; Дерман А.Б. О мастерстве Чехова. М., 1959; Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М,, 1989; Келдыш В.А. Русский реализм начала XX век&. М., 1975; Кубасов АВ. Рассказы Чехова: поэтика жанра. Свердловск, 1990; Лакшин В .Я. Толстой и Чехов. М„ 1975.

9 Сохряков Ю.И. Указ. соч. С. 133. витию внутренней жизни очевидны и всегда современны.

Осознавая все трудности, с которыми неизбежно сталкивается исследователь психологической прозы, мы приступаем к нашей работе.

Предметом анализа в нашем исследовании является создание Чеховым психологизма нового типа. В первую очередь, нас интересуют «уклонения от нормы» в психологическом изображении персонажа, их художественная экспликация, и функционирование в чеховской прозе.

Особое внимание уделяется проблеме реального/ирреального бытования персонажей.

В диссертации анализируется существование персонажей А.П.Чехова в реально существующей действительности и в мнимом, вымышленном мире, присущем любому человеку. «Реальное» / «ирреальное» представлены в творчестве А.П.Чехова как тесно взаимодействующие сферы, позволяющие проследить психологические «уклонения от нормы» персонажей.

Цель нашего исследования - разносторонний анализ психологического изображения персонажей А.П.Чехова, обнаружение во внешних чертах героев Чехова проявления их внутреннего мира, где скрыты истинные истоки и импульсы их жизни; наблюдение того, как отражается в психике и в телесно-соматическом бытовании персонажей чеховское понимание «уклонений от нормы», как они, в свою очередь, обогащают чеховский психологизм.

Как отмечает Л.Я.Гинзбург, «Психологический анализ пользуется разными средствами. Он осуществляется в форме авторских размышлений, или в форме самоанализа героя, или косвенным образом - в изображении их жестов, поступков, которые должен анатомически истолковать подгою товленныи автором читатель».

10 Гинзбург ЛЯ. О психологической прозе. Я, 1977. С. 330.

Поставленной цели соответствуют следующие задачи:

1) Исследование «уклонений он нормы» на трех уровнях художественной системы А.П.Чехова (предметно-вещный уровень, уровень персонажей, событийный уровень);

2) Исследование вопроса о способах проявления «реального» в творчестве Чехова;

3) Исследование вопроса о формах проявления «ирреального» в творчестве А.П.Чехова;

4) Исследование вопроса о проявлениях процессов искажения психики и «уклонений от нормы»;

5) Описание «пограничных» состояний героев;

6) Рассмотрение трансформаций художественного пространства, как отражения «уклонений от нормы».

Для осуществления поставленных задач исследованы не только художественные произведения Чехова, но и его письма, черновики, записные книжки.

Объектом анализа в нашем исследовании являются рассказы 1888-1903 годов, т.е. проза зрелого периода, где манера повествования наиболее объективна, в ней редко слышатся голос и суждения самого автора-рассказчика. «Объективация повествовательного стиля у Чехова отнюдь не означала авторского самоустранения - она была эстетическим выражением художественного полифонизма. А полифонизм свидетельствовал о стремлении к максимальной жизненной правде, к утверждению неповторимости и самоценности каждой человеческой личности».11 За пределами нашего исследования остались ранние рассказы писателя, в которых объективная манера повествования еще не сложилась окончательно (однако, некоторые из ранних произведений используются нами в качестве примеров в тех си

11 Сохряков Ю.И. Указ. соч. С. 133. туациях, где основные (типичные) способы раскрытия характеров персонажей уже присутствуют в интересующем нас ключе). Изучение прозы названного периода позволяет более четко и полно выявить особенности психологического изображения персонажей в соотношении их с «уклонениями от нормы», т.е. рассмотреть тот аспект, который представляется нам наиболее важным.

В чеховедении последнего десятилетия много говорится о Чехове, как представителе модернизма, символизма, «реального искусства».12

Однако сам Чехов не декларировал себя в рамках новых литературных течений, он не был демонстративным и ярым ниспровергателем литературных канонов, но со свойственной ему сдержанностью и достоинством он создал уникальный художественный мир, живущий по собственным законам, которые отчасти пересекались с законами «новой» литературы. Однако негативные отзывы Чехова о символистах позволяют обоснованно говорить о том, что «в искусстве они (Чехов и символисты. - А.А.) шли

13 разными путями».

Современники Чехова, привыкшие к четкой расстановке всех идеологических акцентов и четкости авторской позиции, недоумевали, сталкиваясь с новизной стиля и способа мышления А.П.Чехова. «Краткость чеховской прозы казалась современникам непривычной и почти оскорбляла

12 См. подробнее: Собенников АС. А.П.Чехов и ДС.Мережковский (к проблеме религиозного символа) //Чеховские чтения в Ялте. Чехов: Взгляд ю 1980-х. М., 1990. С. 7-96; Иванова ЕВ. Чехов и символисты: непроясненные аспекты проблемы // Чеховиана. Чехов и серебряный век. М., 1996. С. 30-35; Звиняцковский В .Я. Чехов и стиль модерн // Там же. С. 23-30; Венцлова Т. О Чехове как представителе «реального искусства» // Там же. С. 35-44; Генри П. Чехов и Андрей Белый (эмблематика, символы, языковое новаторство) // Там же. С. 80-90; Полоцкая Э.А. «Пролет в вечность» (Андрей Белый о Чехове) // Там же. С. 95-106; Звиняцковский В.Я. Символизм или модернизм? // Чехо-виана. Чехов в культуре XX в. М., 1993. С. 41-51; Лосиевский И.Я. Символическое у Чехова в контексте исканий русской философской мысли начала XX века // Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М., 1993. С. 32-41; Спинатиева Т. «Черный монах»: реализм или символизм // Молодые исследователи Чехова. М., 1993. С. 28.

13 Иванова Е.В. Указ. соч. С. 31. их вкус».14 Необычной была и объективная манера повествования. Назвать «его творчество старым искусством не было никаких оснований»15, и потому с легкой руки Мережковского, так и не решившегося назвать Чехова символистом, писатель остался в границах неопределенного понятия «новое искусство», а современники упрекали его в «отсутствии у него идеалов и идей»16, безгеройности и пессимизме; лишь немногие осознавали сложность и недосказанность чеховского художественного мира. Однако, особенность, необычность психологической обрисовки характеров бросалась в глаза уже современникам писателя. Прием, характерный для Чехова и получивший в чеховедении название «внутреннее через внешнее», был отмечен уже в начале XX века. «Легкая, хваткая, меткая, быстрая оценка -одним словом, одной усмешкой, одним жестом - определение сразу, налету, и явления, и события, и живого существа»,17 - так отмечал К.Бальмонт особенности художественного восприятия мира Чеховым. М.Горький писал, что Чехов «овладел своим представлением жизни и, таким образом, стал выше ее. Он освещает скуку, ее нелепости, ее стремления, весь ее хаос с высшей точки зрения. Эта точка зрения неуловима, не поддается опреде

1Я лению.» . В статье «Наш Антоша Чехонте» В.В.Розанов отмечает, что Чехов видел и с гениальной виртуозностью изображал «самое важное в жизни,. самое обыкновенное в ней, т.е. везде бывающее и чему суждено навсегда остаться.».19

О связи психологического и телесно-вещественного в художественном мире Чехова говорил в начале XX века Андрей Белый, сделавший глу

14 Громов М.П. Портрет, образ, тип // В творческой лаборатории Чехова. М., 1974. С. 142

15 Иванова ЕВ. Указ. соч С. 30.

16 Бердников Г. П. Чехов. J1, 1970. С. 233.

17 Бальмонт К. Д Где мой дом? Огонек. 1991. № 5.

18 ГорькийМ. Собр. соч.: В 30т. М., 1949-1955. Т. 23. С.Ж

19 Розанов В.В. Наш «Антоша Чехонте» И Розанов В.В. Сочинения. М., 1990. С. 423. бокие наблюдения над манерой письма Чехова, которые стали отправной точкой для всего последующего чеховедения. Именно А.Белый отметил, что в реализме Чехова есть черты символизма; скорее даже синтез реализма и символизма, т.е. некий «полусимволизм». «Его герои очерчены внешними штрихами (курсив мой. - А.А.). Они ходят, пьют, говорят пустяки, а мы видим «бездны духа, сквозящие в них». Они говорят как заключенные в тюрьму, а мы узнаем о них что-то такое, чего они сами в себе не замечают. В мелочах, которыми они живут, для нас какой-то тайный шифр - и мелочи уже не мелочи. Пошлость жизни чем-то нейтрализована. В мелочах

20 ее всюду открывается что-то грандиозное».

С принципом «внутреннее через внешнее» связана и другая особенность творчества Чехова - отсутствие непрерывного развития душевной жизни героев. А.П.Чудаков отмечает отрывочность, «непрорисованность, эскизность в изображении душевной жизни» как дискретное изображение психологии, которое в чеховедческой литературе отмечалось как изображение лишь основных обнаружений, этапов описания «с пропусками», «пунктирное» и т.п.21

Еще одна важная черта в чеховском психологическом изображении -неисчерпанность, недостаточность объяснения. Известно, что у Чехова практически отсутствуют «авторские идеи» в их непосредственном проявлении, т.е. от авторского лица. «Отвращение, которое писатель питал ко всякому насилию, давлению на человека, обернулось в его стиле величай

22 шей сдержанностью, отказом от категоричности». Именно поэтому Чехов далеко не всегда объясняет психологическое состояние и реальные поступки героев; ведь рассказы Чехова являются объективным отражением

20 Белый А. Вишневый сад//Арабески. Книга статей. М., 1911. С. 407.

31 Чудаков А.П. Мир Чехова. Возникновение и утверждение. М., 1986. С. 282; см. также

Линков В .Я Художественный мир прозы АП. Чехова. М., 1982; Гейдеко В.А.

А П.Чехов и Иван Бунин. М., 1976.

22 Турков AM. АП.Чехов и его время. М., 1980. С. 226. реальной жизни, а жизнь воспринимается людьми субъективно, индивидуально.

Используя детали, подробности при воспроизведении разнообразных форм и проявлений бытовой психической жизни, - замечает исследователь, - Чехов следует двум принципам: рядом с объективным показом действительности он выделяет свое субъективное ее восприятие, отмечая частные признаки внешней жизни, он связывает их с внутренней жизнью человека».23

В литературоведении не раз отмечалась «безгеройность» прозы Чехова. Назвать его персонажей героями нельзя; порой (а вернее, зачастую) это самые обычные, заурядные люди, которые «.не способны большей частью ни на подлость, ни на подвиг».24

Однако, в любом самом заурядном и неприметном человеке Чехов видел «достоинства человеческой природы.,., тягу к свободе и счастью, и л* настоящей правде». Ибо Чехов был глубоко убежден в том, что изначально человек человечен, и лишь под влиянием тех или иных обстоятельств человек может совершать поступки, так или иначе противоречащие его сокровенной сути (т.е. то, что И.А.Гурвич называет «второй натурой» - враждебной «первой», «естественной, подлинной») 26

Итак, отправной точкой нашего исследования будут являться обозначенные выше особенности чеховской писательской манеры, его нравственные критерии в оценке человека в соотнесении с таким художественным приемом, как изображение писателем «уклонений от нормы».

Несмотря на множество работ, исследующих психологизм А.П.Чехова, специальных исследований, посвященных чеховскому пони

23 Балухатый С. Д. Ранний Чехов//Балухатый С. Д Вопросы поэтики. JI., 1990. С. 153.

24 Белкин А. А Читая Достоевского и Чехова. М., 1973. С. 171.

35 Гурвич И. А Герой и общество в реализме Чехова // Труды Ташкентского пед. ин-та. 1966.Вып. 70. С. 16.

26 Гурвич НА. Там же. манию «нормы» и «уклонений от нормы» нет.

В современном зарубежном чеховедении прослеживается возрастание интереса к антиидеологизму позиции А.П.Чехова в «вечных вопросах». Исследовательница немецкого чеховедения К.Смола отмечает «тенденцию к релятивизации смыслов и ценностей у Чехова» в работе К.Хилыпер: она считает, что не только оценку, но и упорядочивание событий Чехов перекладывает на читателя, который совершенно свободен в своей интерпретации. В мире Чехова нет иной точки зрения, кроме той, что принадлежит герою».27 Сходный взгляд на мировоззрение Чехова высказал П.Тирген: «Всякая правда ставится Чеховым под сомнение рядом 2,8 других правд». Обе цитаты подтверждают отсутствие единой «нормы», релятивность любой теории. О нестатичности «нормы» пишет и итальянский славист Виггорио Страда: «Негативное знание («норма» неизвестна) и негативная свобода (освобождение «от») превращаются в поиск, стремление, неуспокоенность, равно как постоянный отказ от всего того, что ограничивает и отрицает эту негативную позитивность».29

Отсутствие догм было характерной чертой мировоззрения Чехова.30 В отличие от многих писателей XIX века, Чехов был далек от резонерства, ему были чужды стройные концепции о смысле бытия. «Один из самых величайших и деликатнейших русских писателей, - отмечал И.А.Бунин,

27

Смола К.О. Чехов - мыслитель и философ в немецком литературоведении // Смола О.П. «Если слова болят.», Смола К.О. О Чехове М., 1998. С. 528.

28 Там же.

9 Цит. по: Тяпков И. С. А. П.Чехов в модусе ((серебряного века»: западная рецепция (Новые подходы в старом споре) // Филологические штудии. Сб. науч. тр. П. Иваново, 1998. С. 40.

30 В частности, в письме к А.Н.Плещееву от 4 сентября 1888 года Чехов пишет о своей адогматичности: «Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции и кто хочет видеть меня непременно либералом или консерватором. Я не либерал, не консерватор, hq постепеновец, не монах, не индифферентист». // Чехов АП. .Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М., 1976-1983. Письма. Т. Ш. С. 11. В дальнейшем все ссылки даются по данному изданию в скобках возле цитаты (римские цифры указывают том, арабские - страницу). При цитировании писем перед цифрой тома ставится буква «П». он никогда не говорил языком проповедника».31 Чехов понимал, что мир и человек несовершенны, осознавал относительность всего на свете и в своем творчестве убедительно доказывал незаконченность, несовершенство любой мысли, философии, жизненной установки и отсутствие «той истины, которая была бы убедительна для всех».32 «Ложь писаных законов и установлений, обман рецептов религиозного спасения или иллюзии, разделяемые большей частью русской интеллигенции, находили в Чехове неутомимого противника», - отмечает В.Б.Катаев.33 Любая теория, жизненная философия показывают свою относительность и ограниченность, сталкиваясь с жизненной реальностью, которая слишком сложна, хаотична, абсурдна, непредсказуема, чтобы уместиться в человечески разумные, логически выверенные рамки.

Отчетливо эта мысль прослеживается в широко известном письме к А Н.Плещееву от 9-го апреля 1889 года; «. Цель моя - убить сразу двух зайцев: правдиво нарисовать жизнь и, кстати, показать, насколько эта жизнь уклоняется от нормы. Норма мне неизвестна, как неизвестна никому из нас. Все мы знаем, что такое бесчестный поступок, но что такое честь -мы не знаем. Буду держаться той рамки, которая ближе к сердцу и уже испытана людьми посильнее и умнее меня. Рамка эта - абсолютная свобода человека, свобода от насилия, от предрассудков, невежества, чёрта, свобода от страстей и проч.» (П., III, 186). Л.А.Авиловой Чехов объяснял, что литература позволяет увидеть в жизни то, «чего раньше не видели, не замечали: ее отклонение от нормы, ее противоречия».34

Таким образом, Чехов, отрицая существование абсолютной «нормы», выступает против всякого нравственно-философского диктата и мак

31 Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 9. М., 1965-1967. С. 186.

32 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. С. 89.

33 Там же. С. 75.

34 Чехов в воспоминаниях современников. М, 1952. С. 150. симализма. Общеизвестно письмо А.П.Чехова А.С.Суворину от 8 сентября 1891 года: «К черту философию сильных мира сего!» (П., IV, 270). Отвергая философский схематизм, писатель рассматривает каждый индивидуальный случай, каждого отдельного человека относительно к конкретной ситуации. «Принцип «ситуативного варьирования» наглядно присутствует у Чехова не только на уровне конкретного произведения, но и мира в це

35 лом».

Чехов, понимал, что ригоризм, настаивающий на неуклонном выполнении правил, требований определенных нравственных норм безотносительно к конкретным обстоятельствам в жизни конкретного человека, убивает в человеке его индивидуальные ориентиры в жизни, «выхолащи

1А вает из нравственности ее человеческое содержание». Для Чехова важно не внушить человеку мысль, а возбудить его собственную, важно не дать читателям конкретные ответы на волнующие вопросы, а суметь поставить правильные вопросы, отвечать на который каждый должен сам, задумываясь о себе, о своей жизни, самостоятельно вырабатывая собственные моральные критерии и личное представление о мире. «Чехов свободен от всяких систем», - отмечает современный исследователь.

Чеховскому пониманию уклонений от нормы близко современное определение «деформации» как «любого нарушения первоначального ста-зиса», данное М. Ямпольским38. Такое определение в соотнесении с чеховским «уклонением от нормы» предполагает более конкретное и более гибкое, «схваченное формой» понимание различных отклонений, ибо критерии (поведенческие, моральные и т.д.) часто определяются каждым чело

35 Сухих И.Н. Повторяющиеся мотивы у Чехова Н Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М., 1993. С. 31.

36 Словарь по этике / Под ред. Гусейнова А.А. иКона И.С. М., 1989. С. 291.

37 Кулешов В.И. Чехов и Толстой (судьбы критического реализма) Н Чехов и Лев Толстой. М., 1980. С. 20.

38 Ямпольский М. Демон а лабиринт. Диаграммы деформации. Мимесис. М,, 1996. С. 4. веком сугубо индивидуально и порой разнятся с пониманием общественного эталона.

М.Ямпольский актуализирует универсальное для искусства понятие поверхности, предложенное Леонардо да Винчи, согласно которому поверхность выступает как некая граница, не принадлежащая ни одному телу и одновременно принадлежащая двум «телам»39.

Поверхность» в Леонардовой интерпретации вполне соотносима с чеховской «нормой», всегда обязательной и в тоже время не имеющей собственной субстанции, что позволяет обнаруживать ее эталонность только в «деформациях», в «уклонениях» от ординара.

Леонардова «поверхность» тем самым может служить достаточно тонким и чутким инструментом, улавливающим все нюансы, тонкости взаимопереходов, взаимопроникновений и взаимодействий двух «сред» бытования чеховских персонажей: их психического состояния (эмоций, чувств, рефлексий и т.п.) и телесного поведения (мимики, жестов, движений, поступков и т.п.). «Поверхность» объединяет эти соприкасающиеся «вещи», позволяет наблюдать их во всех фазах взаимообусловливающего развития.

Чеховский психологизм, таким образом, становится проявленным, выраженным как в психологических состояниях, так и в телесных, соматических поступках, а также во взаимодействиях этих двух «сред».

Наблюдателю, аналитику (читателю, исследователю) предоставляется возможность с помощью инструмента «поверхности» уловить, зафиксировать смещения, возмущения, деформации, уклонения от «нормы» во

39 Леонардо дает следующее определение поверхности: «.поверхность — это общая граница двух вещей, находящихся в соприкосновении, а потому поверхность воды не является частью воды, а следовательно и частью атмосферы, и. никакие иные тела не находятся между ними. С неизбежностью их должна разделять общая граница, не являющаяся ни воздухом, ни водой и не имеющая субстанции» (цегг. по: Лмпольский М. Указ. соч. С. 219). всем комплексе тонких и грубых колебаний «поверхности»: влияние психических процессов на соматическое поведение и, напротив, — влияние телесности на душевные состояния персонажей.

Научная новизна данного исследования состоит в том, что проза А.П.Чехова впервые анализируется в аспекте «уклонений от нормы». «Уклонение от нормы» понимается как одно из художественных средств, значительно обогащающих психологический портрет персонажей, и впервые рассматривается как один из приемов, положенных в основу всей художественной практики писателя и придающих чеховскому художественному миру (включая все его деформации) целесообразность и законченность (телеологию).

Феномен «уклонений от нормы», отразивший представления писателя об отсутствии единой, абсолютной «нормы». Именно на неустойчивости «нормы», на изображении различных «уклонений» от «нормы» А.П.Чехов выстроил свою художественную концепцию.

Изучение творчества А.П.Чехова с точки зрения феномена «уклонений» от «нормы» позволяет составить в значительной мере уточненное представление о сущностных чертах творческой индивидуальности писателя, о многозначности проблем, поднимаемых автором, дают дополнительную возможность аргументировать плодотворность художественных открытий Чехова-прозаика.

В диссертации рассматриваются различные проявления «уклонений от нормы», трансформации субъективно понимаемых персонажами «норм» в пределах одного произведения, реализация «уклонений от нормы» на различных уровнях (предметно-вещном, событийно-сюжетном и на уровне персонажей).

В настоящем исследовании две главы. В I главе представлена общая картина развития психологизма в творчестве Чехова и проанализировано многообразие форм для его реализации в изображении душевных изменений персонажей.

Во II главе представлен анализ характерных приемов Чехова в изображении реального и ирреального уровней бытования персонажей в их соотношении с «уклонением от нормы». Изображая ирреальное бытование персонажей, Чехов сумел передать глубинные, тайные, порой даже неосознанные чувства и стремления героев, сложность, неоднозначность, порой -абсурдность жизненных явлений. Анализируя во II главе проблемы бессознательного, рассматривая вопрос об «уклонениях» от условной психической «нормы», мы выявили, что не всегда «уклоняющееся» от привычной «нормы» есть «анормальное».

Нашему пониманию творчества А.П.Чехова и проблем его исследования близка мысль В.М.Камянова: «.искусство Чехова - уникальная для каждого поколения современная школа мысли, где главная дисциплина -метод неспешного освоения правды, мягко-настойчивый метод, при котором искомое далеко впереди найденного».40 О неустанном «поиске правды» героями Чехова пишет и В.Б.Катаев: «Постоянны чеховские указания на иллюзии, заблуждения, «ложные представления», на то, что «никто не знает настоящей правды». Столь же неизменно Чехов говорит о том, что жизнь состоит из попыток «разобрать» - попыток, обреченных на неудачу в каждом индивидуальном случае, но вечных и неотъемлемых от челове-ка».41

Это высказывание известного чеховеда напрямую перекликается с темой диссертации. В поиске «настоящей правды» герои часто отступают от общепринятой «нормы» тех, кто не пытается «разобрать жизнь» и потому представлены с точки зрения общественного мнения как «ненормаль

40 Камянов В.М. Время против безвременья. Чехов и современность. М., 1989. С. 306.

41 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. С. 219. ные» (не случайно у Достоевского князь Мышкин - «идиот», а у Чехова доктор Рагин - «сумасшедший»). Но в поисках правды, в поисках собственной, индивидуальной «нормы» разными людьми неизменно отражается общечеловеческое. «Чехов неисчерпаем потому, что, несмотря на обыденщину, которую он как будто бы изображает, он говорит всегда в своем основном духовном лейтмотиве, не о случайном, не о частном, а о человеческом с большой буквы».42

42 Станиславский К. С. Собр. соч.: В 8т. М., 1954. Т. 1. С. 221.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Антоневич, Анна Юрьевна

Заключение

Великие писатели и философы всю жизнь искали и познавали истину, пытаясь создать стройную концепцию смысла бытия, а мир по-прежнему несовершенен, и человек не может обрести свое место в нем. Стремясь обрести правду жизни, герои Чехова мучительно ищут свои пути в мире. Так, подводя итог своим размышлениям, художник из «Дома с мезонином» отмечает: «Науки и искусства, когда они настоящие, стремятся не к временным, не к частным целям, а к вечному и общему, они ищут. бога, душу, а когда их пристегивают к нуждам и злобам дня., то они осложняют, загромождают жизнь» (IX, 186). Герои Чехова мучительно остро ощущают диссонанс между миром воображаемым (тем, к которому подспудно стремятся) и реальным: «Прекрасная природа, грезы, музыка, говорят одно, а действительная жизнь другое. Очевидно, счастье и правда существуют где-то вне жизни» («В родном углу», IX, 324).

Проповедовать, звать к великим целям, к духовной деятельности, к воплощению идей, может быть и нужно, но Чехов придерживался мнения, что обольщаться односторонним решением проблемы существования нельзя.

Р.-Л.Джексон приводит слова Вяч. Иванова, близкие этической позиции

233

A.П.Чехова: «Учение о том, как жить - ложная этика».

Писатель сознательно избегал однозначных истин, и верно заметил

B.Б.Катаев: «Именно Чехов, придя в русскую литературу после великих абсолютистов, вещавших каждый о своей правде, сказал, что «никто не знает настоящей правды», сосредоточился как художник на сопоставлении

233 Джексон Р.-Л. «Человек живет для ушедших и грядущих». О рассказе А.П.Чехова «Студент» // Вопросы литературы. 1991. № 8. С. 129. разных правд».234 «Видеть у Чехова» «направление» и «тенденцию», - пишет А.П.Чудаков, - худшее, что по его [Чехова. - А.А.] мнению, может быть у писателя».235

Прекрасно понимая релятивность бытия, Чехов не стремился к обозначению «нормы» как категории абсолютной. С его цитированным выше письмом А.Н.Плещееву о невозможности определить «норму» перекликается письмо А.С.Суворину: «Щеглов-Леонтьев ставит мне в вину, что я кончил рассказ [«Огни». - А.А.] фразой: «Ничего не разберешь на этом свете!» <.> Но я с ним не согласен. Пишущим людям, особливо художникам, пора уже сознаться, что на этом свете ничего не разберешь. <.> Если художник. решится заявить, что он ничего не понимает из того, что видит, то уж одно это составит большое знание в области мысли и большой шаг вперед» (П., И, 280-281). Таким образом, Чехов сознательно «уклоняется» от изображения в своих произведениях упорядоченной, подчиненной какой-либо единой неизменной идее, «норме» жизни.

Так «безыдейность», которой столько раз упрекали писателя современники, оказалась его эстетической и моральной установкой, отвергающей существование «той истины, которая, - отмечает В.Б.Катаев, - была бы убедительна для всех».236

С таким пониманием творчества А.П.Чехова перекликается принцип дополнительности Нильса Бора. Сводится он, в изложении И.Пригожина, к тому, что «различные языки и точки зрения на систему могут оказаться дополнительными. Все они связаны с одной и той же реальностью, но не сводятся к одному - единственному описанию. Неустранимая множественность точек зрения на одну и ту же реальность означает невозможность

234 Катаев В.Б. Спор о Чехове. Конец или начало И Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 7.

235 Чудаков А.П. Мир Чехова: возникновение и утверждение. М., 1986. С. 227.

236 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. С. 89. существования божественной точки зрения, с которой открывается «вид»

237 на всю реальность». Характерно, что комплекс разных точек зрения «взятых вместе» (курсив мой. - А.А.) дает нам онтологически полную, целостную картину мира 239 Принцип дополнительности Нильса Бора приложим к художественной системе А.П.Чехова в том смысле, что отрицая единую «норму», Чехов признавал различные позиции, различные пути самоопределения, различные индивидуальные «нормы» своих персонажей («Я иногда помогаю и сватаю, но никогда не сбиваю людей с позиции» (П., III, 57)). Множественность «норм» в творчестве А.П.Чехова, несмотря на кажущуюся внутреннюю противоречивость, в соответствии с принципом дополнительности Бора представлена как «единый четко определенный комплекс сведений об объектах».240

Каждая индивидуальная «норма» неспособна охватить мир, онтологическая картина мира вырисовывается лишь тогда, когда индивидуальные «нормы» взаимодополняют друг друга.

Принцип дополнительности Н.Бора подтверждает научную точность чеховского художественного прозрения, доказывая правильность взгляда писателя на мир с разных точек зрения, под разными углами зрения.

В рамках диссертации мы рассмотрели феномен «уклонений от нормы» на разных уровнях художественной системы А.П.Чехова и пришли к следующим выводам:

1. На предметном уровне «уклоняющимся» от «нормы» является

237 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок ю хаоса. М., 1986. С. 289.

238 Бор Н. Атомная физика и человеческое сознание. JI, 1961. С. 135.

В литературоведении принцип дополнительности использован, в частности, в работах: Кузнецов Б. Образы Достоевского и идеи Эйнштейна //Вопросы литературы. 1968. №3; Чудаков А.П. Проблема целостного анализа художественной системы: (О двух моделях мира писателя) // Славянские литературы. М., 1973; Тяшов С.Н. Тайна смеха (Комическое у А.Блока) // Творчество писателя и литературный процесс. Межвуз. сб. науч. тр. Иваново, 1991.

240 Бор Н. О понятиях причинности и дополнительности // Избр. науч. тр.: В 2 т. М., 1970. Т. 2. С. 393. создание Чеховым нарочитой, преднамеренной квазислучайности внесения предмета в структуру художественного образа (при создании психологического портрета персонажа). Этот прием можно считать универсальным чеховским приемом в изображении потока жизни.

2. Чехов сумел достичь совершенного мастерства не в описании предметного мира, а в создании впечатления от него. Причем впечатление как бы подчеркивает невыстроенность, адогматич-ность (отрицая непререкаемую, непреложную истину, «норму») всего строя чеховского повествования.

3. На уровне персонажей выявлено создание персонажами множества индивидуально-этических «норм», создаваемых личностно каждым персонажем. «Уклонение от нормы» на этом уровне проявляется в том, что индивидуально-этическая «норма» персонажа не всегда может совпадать с общественным мнением (общественной «нормой» в сфере этики).

4. Оппозиция «моральное» / «аморальное» не является достаточной для полного раскрытия чеховского взгляда на вопросы морали. Присутствием в чеховском творчестве множества индивидуальных «норм» мы доказываем необходимость выделения категорий «внеморального» («имморального») как равноправную составляющую в этической системе воззрений чеховских персонажей и самого писателя.

5. «Уклонения» от условно выделяемой психической «нормы» (в привычном значении слова), а также балансирование персонажей на грани, на абстрактной «поверхности» между «реальным» и «ирреальным» позволяют читателю представить более полный психологический портрет персонажа, обратиться к скрытым пластам его психики, к бессознательному.

6. Все описанные нами «уклонения от нормы» и их художественная экспликация в творчестве Чехова значительно обогащают психологизм чеховской прозы.

7. Проведенное нами исследование художественного мира А.П.Чехова является доказательством мысли писателя о том, что «норма», «неизвестная никому из нас», а проследить ее проявления, зафиксировать ее можно лишь в «уклонениях от нормы».

8. Любое из «уклонений от нормы» может восприниматься персонажем в качестве индивидуальной «нормы».

9. Отметим особо, что А.П.Чехов осознавал наличие в жизни множества различных индивидуальных «норм», субъективных, персонифицированных взглядов на мир, но отрицал возможность существования единой, абсолютной «нормы». Индивидуальная «норма» может синтезировать в себе как общественные критерии оценки, так и собственные (порой ложные) представления.

10. Феномен «уклонений от нормы» является универсальным приемом, положенным в основу всей художественной практики писателя и придающий чеховскому художественному миру (включая все его деформации) целесообразность и законченность (телеологию).

Человек, по мнению Чехова, должен сам вырабатывать «нормы», так как никто, кроме него самого, не сможет решить вопросы, поставленные жизнью. «Нормы эстетики и нравственности, принадлежащие к сфере надличностного, общего (общечеловеческого) могут полноценно функционировать (объединять чувства и цели людей) лишь в своем деятельно-личностном преломлении, выступая стимулами совершенствования чело

241 -г» ~ века как личности». В каждой из признаваемых писателем индивидуальных «норм» складывается личное представление человека о мире. Но «норма» не может быть единой, неизменной. «Нормальность, норма еще никогда не успевала сформироваться в свою модель, приблизиться к ней -рассуждает о чеховском понимании «нормы» С.П.Залыгин. - Она еще была понятием умозрительным, еще не формулировалась достаточно четкими символами или образами, а исключительности уже низвергали ее, объявляли устаревшей и несовершенной, освобождали ее от ее консерватизма,

242 требовали ее ломки и замены». Нестатичность «нормы» связывается с исключительностями, а ведь сам писатель утверждал ценность, исключительность каждого человека, каждой личности. Мастерство Чехова, его революционная новизна мировоззрения в том, что изображая жизнь в своих произведениях как бы «неотобранной», писатель позволяет каждому из своих персонажей найти свой угол зрения, при котором из жизненной сумятицы персонифицируется свой взгляд на мир, своя «норма».

Личность представляет собой множество самых разнонаправленных «уклонений» - психологических, моральных, интеллектуальных. Человек ощущает, зачастую бессознательно, многообразную реакцию мира на себя, тем самым приобщаясь к онтологическому. «Уклонения от нормы», ставшие главным выражением этической позиции писателя, можно понимать как «бунт искусства против консерватизма жизни и против консерватизма своего собственного».243 Отсюда неприятие окостеневшей, консервативной, единой «нормы», отсюда гибкость индивидуальной «нормы» каждой личности, постоянно находящейся в поиске. Писатель искренне верит в человека и, рисуя облик его, «кажется, до конца обесчеловеченного жиз

241 Велик А.П. О своеобразии нравственно-этической позиции А.П. Чехова // Вопросы философии. 1981. № 12. С. 128.

242 Залыгин С П. Мой поэт. М., 1971. С. 75.

243 Залыгин С.П. Указ. соч. С. 77. нью, забитого и запуганного, Чехов внимательно ищет в его душе малейшие проблески, намеки на пробуждение».244

Чехов с «беспрецедентной в русской литературе трезвостью»245 показал иллюзорность, догматизм единой «нормы», ее неустойчивость, ее неумение отразить мир во всей его полноте. Мир многогранен и состоит не только из «норм», но и из «уклонений» от нее. «Истинна, по Чехову, только непредвзято увиденная картина во всей совокупности ее важных и второстепенных признаков».246 Художественное воспроизведение действительности создавалось Чеховым не в соответствии с единой «нормой», а с учетом апперцепции жизненного окружения персонажа, что проявлялось в признавании писателем множественности индивидуальных «норм». «Чеховская нравственная норма, - считает В.И.Тюпа, - может быть определена как духовное единение «личных тайн», как конвергентность индивидуальных внутренних миров».247

344 Паперный З.С. Записные книжки Чехова. М., 1976.

245 Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. С. 250.

246 Чудаков А.П. Мир Чехова: возникновение иутверждение. М., 1986. С. 319.

247 Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. С. 113.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Антоневич, Анна Юрьевна, 2000 год

1. Чехов А.П. Поли. собр. соч. и писем: В 30 Т. М., 1974-1983.

2. Критическая и научная литература

3. Абдуллаева 3. Вещь в мире Чехова // Декоративное искусство СССР, 1985. №4. С. 42-47.

4. Ахметшин Р. «Аналитическая психология» К.Г.Юнга и рассказы А.П.Чехова // Чехов и Германия. М., 1990. С. 155-165.

5. Балухатый С.Д. Ранний Чехов // Балухатый С.Д. Вопросы поэтики. Л., 1990. С. 145-155.

6. Балухатый С.Д. Стиль Чехова // Балухатый С.Д. Вопросы поэтики. Л., 1990. С. 80-82.

7. Бальмонт К.Д. Где мой дом? // Огонек. 1991. № 5. С. 22-27.

8. Баткин Л. Не боясь своего голоса // Мир и фильмы Андрея Тарковского. М„ 1991. С. 98-142.

9. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 234-408.

10. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

11. Бахтин М.М. Проблемы этики Достоевского. М., 1963.

12. Белик А.П. О своеобразии нравственно-этической позиции А.П.Чехова//Вопросы философии. 1981. № 12. С. 127-137.

13. Белкин А.А. Читая Достоевского и Чехова. М., 1973.

14. Белкин А.А. Мастерство Чехова-новеллиста. М., 1959.

15. Белый А. Вишневый сад // Арабески. Книга статей. М., 1911.

16. Белый А. Чехов И Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 371-374.

17. Бердников Г.П. А.П.Чехов. Идейные и творческие искания. М., 1984.

18. Бердников Г.П. «Дама с собачкой» А.П.Чехова // Бердников Г.П. Над страницами русской классики. М., 1985.

19. Бердников Г.П. Чехов и Гаршин // Бердников Г.П. Избранные работы: В 2 т. М., 1986. Т. 2. С. 352-377.

20. Бердников Г.П. Чехов. Л., 1970.

21. Берковский Н.Я. Чехов повествователь и драматург // Берковский Н.Я. О русской литературе. М., 1985. С. 215-340.

22. Билин кис Я.С. О чеховском подтексте // Петербургский театральный журнал. СПб, 1993. № 1. С. 85-88.

23. Билин кис Я.С. Подтекст и подсознание в произведениях А.П.Чехова // О поэтике А.П.Чехова. Иркутск, 1993. С. 281-282.

24. Бор Н. О понятиях причинности и дополнительности // Избр. науч. тр.: В 2 т. М, 1970. Т. 2.

25. Бор Н. Атомная физика и человеческое сознание. Л., 1961.

26. Борзова Л. Художественное пространство и время // Анализ художественного произведения (рассказ А.П.Чехова «Воры»), Саратов, 1983.

27. Бочарова С. «Страх» и «Не страшное». Идея абсурда у Чехова и Короленко // Молодые исследователи Чехова. М., 1993. С. 47-48.

28. Брюсов В.Я. Собр. соч.: В 7 т. М., 1975. Т. 6.

29. Бубер М. Проблемы человека. Перспективы // Лабиринты одиночества. М„ 1989.

30. Буланов A.M. Логика сюжетов и логика характеров в рассказах А.П.Чехова «Ионыч» и «Невеста» // Поэтический мир Чехова. Волгоград, 1985. С. 23-31.

31. Бунин И.А. О Чехове // Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 9. М., 1967.

32. Бурсов Б.И. Чехов и русский роман // Проблемы реализма русской литературы XIX века. М.-Л., 1961.

33. Бурно М.Е. О психастеническом мироощущении А.П.Чехова (в связи32