Деревенские рассказы и повести И.А. Салова в контексте демократической и народнической прозы 1860-1880-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Смурыгина, Татьяна Владимировна

• Смурыгина, Татьяна Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Смурыгина, Татьяна Владимировна

Введение.

Глава I. Вехи жизни и творческого пути И.А.Салова

Глава П. Повесть И.А.Салова «Грачевский крокодил» в контексте антинигилистической и народнической прозы.

Глава Ш. Деревенская проза И.А.Салова и творчество русских писателей-народников второй половины XIX века.

3.1 Духовные истоки кризиса крестьянской общины и патриархальной семьи в творчестве И. А. Салова и писателей-народников.

3.2 Деревенские «мироеды» в рассказе И.А.Салова «Паук».

3.3 Трансформация тургеневских традиций в рассказе

И. А. Салова «Мельница купца Чесалкина».

3.4. Народ и интеллигенция в рассказе И. А. Салова

Тернистый путь».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Деревенские рассказы и повести И.А. Салова в контексте демократической и народнической прозы 1860-1880-х годов»

Бедна литература, не блистающая именами гениальными; но не богата и литература, в которой все — или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые. Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы, и чем больше их, тем лучше для литературы», — писал В.Г.Белинский [16; 379].

Русская литература XIX века богата своими вершинами. Но, покоренные духовной мощью Пушкина и Гоголя, Толстого и Достоевского, не забываем ли мы подчас о многочисленной плеяде писателей второго или третьего ряда, писателей по-своему интересных и талантливых? Их свет действительно меркнет в лучах славы наших классиков. Но без «второстепенных» у нас не было бы и гениев: гениальность не вырастает на пустом месте. Для ее рождения, роста и становления необходима и плодотворная культурная почва.

Мы часто и с нарастающей тревогой говорим в последнее время о проблемах экологического равновесия. Понятие это из сферы биологии все более решительно перемещается в область культурологии и даже литературоведения. Национальная литература — живой организм, внутри которого действует сложная и еще не познанная нами система взаимосвязей, взаимовлияний, взаимозависимостей. Не будем же уподобляться героям известной басни И.А.Крылова «Листы и корни». Любуясь ветвистой кроной нашей отечественной классики, не забудем и о корнях, которые ее питают, о том наследии, которое мы должны беречь и возрождать»[91; 4].

У нас есть огромная литература «второстепенных», которую мы совсем не знаем и которая может дать чувству и мысли значительно больше того, что дают сейчас» [19; 418], — говорил М.Горький, который постоянно напоминал нам еще и о другом: «. поле наблюдений старых, великих мастеров слова было странно ограниченно, и жизнь огромной страны, богатейшей разнообразных человеческим материалом, не отразилась в книгах классиков с той полнотой, с которой могла бы отразиться» [20; 208]. Литература «второстепенных» более или менее успешно восполняла оставленный классиками пробел.

И. А. Салов принадлежит к числу русских писателей «второго ряда». Но, с нашей точки зрения, имя его забыто незаслуженно. Его повести и рассказы отличаются высокими художественными достоинствами. Вынесенный на поверхность всероссийской литературной жизни в эпоху революционного половодья второй половины XIX столетия, Салов оставил литературное творчество в пореформенный период, в обстановке спада общественного движения, а потом ещё раз вернулся к нему в конце 1870— 1890-х гг. Его «писательский век» оказался слишком прерывистым, а потому и коротким. Тем не менее, его творчество оставило заметный след в летописях русской беллетристики и принесло ему авторитет талантливого бытописателя деревенской жизни.

В нашей науке и обиходном сознании еще бытует представление, что «второстепенные» писатели лишь «перепевают» мотивы произведений великих классиков. В жизни чаще бывает наоборот. М.Е. Салтыков-Щедрин высказал однажды забытую, но мудрую и верную мысль: «Значение второстепенных деятелей на поприще науки и литературы немаловажно. Они полезны не только в качестве вульгаризаторов чужих идей, но иногда даже в качестве вполне самостоятельных исследователей истины. Очень часто от внимания инициаторов ускользают подробности весьма существенные, которые получают надлежащее развитие лишь благодаря их последователям. Эти последние дают новые подкрепления возникающим жизненным вопросам, проливают на них новый свет и отчасти даже видоизменяют их» [39; т IX, 343].

Салов принадлежал к замечательной плеяде таких «второстепенных деятелей», которые «обогащали новыми выводами и применениями» живое поле русской литературной жизни. «Один из самых талантливых беллетристов нашего времени», — так характеризовал И.А.Салова видный демократический критик и историк литературы A.M. Скабичевский [115; 256]. Крупнейший русский ученый, критик и литературовед А.Н. Пыпин ставил Салова в один ряд с Г.И.Успенским, Ф.М. Решетниковым и даже Л.Н.Толстым, отмечая, что «некоторые из его деревенских героев могут считаться в ряду лучших народных типов, какие есть в нашей литературе»[37; 13].

Для читателей и критиков XIX века творчество Салова было прочно связано с болезненными проблемами пореформенной России, порожденной капитализацией страны, когда старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой.

Талант Салова отмечали И.С.Тургенев и Д.В.Григорович. Критики видели в нем последователя И.С.Тургенева, сравнивали с Ф.М.Достоевским, А.П.Чехов в шутливой «литературной табели о рангах» (1886) ставил Салова вслед за любимым своим В.Г.Короленко, за Г.П.Данилевским и Н.Г. Гариным-Михайловским. М.Е. Салтыков-Щедрин постоянно приглашал Салова публиковаться в «Отечественных записках», а когда журнал был закрыт, настоятельно рекомендовал редактору «Вестника Европы» привлечь писателя к сотрудничеству: «По крайней мере, я в своей практике всегда приглашал и по временам напоминал» [39; т. XX, 119].

Сегодняшний читатель по достоинству оценит в художнике тонкий дар наблюдательности, высокую языковую культуру, колоритность портретов и речевых характеристик, пафос гуманизма и народности, патриотизм, духовное здоровье и цельность. Однако, несмотря на несомненную талантливость, несмотря на остроту и злободневность затрагивавшихся в его произведениях вопросов, Салов не стал достаточно крупной фигурой в русской литературе XIX века, и имя его, в отличие от упомянутых писателей и многих других его современников (Н.С.Лескова, А.Ф.Писемского, П.И. Мельникова-Печерского, В.М.Гаршина, В.А. Слепцова и других), практически неизвестно современному читателю

В литературной судьбе Салова прежде всего сказался, по-видимому, сам характер его дарования: внешняя беспристрастность, приглушённость аналитического элемента, отсутствие открыто-пропагандистского, публицистического начала, снижали значимость творчества писателя в эпоху острых идейных битв 1860-х — начала 1880-х годов. Однако в 1870—1890-х годах повести и рассказы писателя пользовались большой популярностью. Их охотно печатали лучшие журналы той поры. Довольно часто выходили отдельные сборники его произведений. Они были встречены сочувственными отзывами критики. Пьесы Салова ставились на сценах столичных театров, а с подмостков провинций не сходили долго, вплоть до первых десятилетий XX века.

До революции было начато, хотя и не получило завершения, издание полного собрания сочинений писателя в 15 томах. Некоторую известность приобрели живо написанные о нём воспоминания. Современники ценили Салова как правдивого бытописателя русской провинции, талантливого живописца природы Среднего и Нижнего Поволжья.

Тем не менее, до сих пор в нашей историко-литературной науке отношение к творчеству Салова страдает односторонностью и субъективностью оценок. Даже в академическом труде «Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра» (Л.: Наука, 1973) наиболее плодотворный и художественно зрелый период в его творчестве оценивается скептически. Автор главы этого труда «Повесть в переходной ситуации 1880-х годов» Б. Л. Бессонов утверждает: «Лучшие произведения (например, повесть "Грачевский крокодил") написаны Саловым в 1870-е годы. Созданное же в следующее десятилетие, за единичными исключениями, едва ли представляет общественно-познавательный интерес и заслуживает упоминания главным образом как любопытный и симптоматический пример возрождения старой литературной манеры, которую за отсутствием общепринятого термина молено определить как русский аналог французской

В литературной судьбе Салова прежде всего сказался, по-видимому, сам характер его дарования: внешняя беспристрастность, приглушённость аналитического элемента, отсутствие открыто-пропагандистского, публицистического начала, снижали значимость творчества писателя в эпоху острых идейных битв 1860-х — начала 1880-х годов. Однако в 1870—1890-х годах повести и рассказы писателя пользовались большой популярностью. Их охотно печатали лучшие журналы той поры. Довольно часто выходили отдельные сборники его произведений. Они были встречены сочувственными отзывами критики. Пьесы Салова ставились на сценах столичных театров, а с подмостков провинций не сходили долго, вплоть до первых десятилетий XX века.

До революции было начато, хотя и не получило завершения, издание полного собрания сочинений писателя в 15 томах. Некоторую известность приобрели живо написанные о нём воспоминания. Современники ценили Салова как правдивого бытописателя русской провинции, талантливого живописца природы Среднего и Нижнего Поволжья.

Тем не менее, до сих пор в нашей историко-литературной науке отношение к творчеству Салова страдает односторонностью и субъективностью оценок. Даже в академическом труде «Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра» (JL: Наука, 1973) наиболее плодотворный и художественно зрелый период в его творчестве оценивается скептически. Автор главы этого труда «Повесть в переходной ситуации 1880-х годов» Б. JI. Бессонов утверждает: «Лучшие произведения (например, повесть "Грачевский крокодил") написаны Садовым в 1870-е годы. Созданное же в следующее десятилетие, за единичными исключениями, едва ли представляет общественно-познавательный интерес и заслуживает упоминания главным образом как любопытный и симптоматический пример возрождения старой литературной манеры, которую за отсутствием общепринятого термина можно определить как русский аналог французской словесности в духе Эжена Сю, с характерным для нее соединением реализма (и даже натурализма) с мелодрамой» [109; 492].

Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена следующими причинами:

Во-первых, обостряющимся вниманием современной историко-литературной науки к русским писателям «второго ряда», незаслуженно забытым и обойденным вниманием современной им литературной критики, а затем и отечественного литературоведения.

Во-вторых, тем, что творчество И.А.Салова в ряду второстепенных русских писателей XIX века остается наименее изученным.

В-третьих, неповторимым своеобразием Салова в освещении актуальной в 1870-е годы проблемы жизни русской деревни, в которой «всё переворотилось и только еще укладывалось».

В-четвёртых, тем, что деревенские повести и рассказы Салова, свободные от идеологической предвзятости, но обладающие силой эстетического созерцания, дают новый и неожиданный поворот в художественном осмыслении исторических судеб деревенского мира.

На основании анализа работ наших предшественников, с учетом актуальности и недостаточной изученности творческого наследия И. А. Салова нами сформулирована следующая проблема исследования: «Деревенские рассказы и повести И.А.Салова в контексте демократической и народнической прозы 1860—1880-х годов».

Целью исследования является выявление неповторимого своеобразия художественного изображения пореформенной русской деревни в прозе Салова 1860—1890-х годов.

На основании данной цели сформулированы следующие задачи: 1. изучить с максимальной степенью подробности деревенскую прозу Салова 1860—1890-х годов;

2. провести сравнительно-типологическое исследование прозы Салова с творчеством писателей-демократов 1860-х и писателей-народников 1870—1880-х годов;

3. выявить своеобразие художественного метода Салова в освоении народной жизни на фоне его предшественников и современников.

Объектом исследования являются деревенские рассказы и повести И.А.Салова 60—90-х годов XIX века в их типологических взаимосвязях с прозой демократов-шестидесятников и народников-семидесятников.

Предметом исследования являются особенности художественного освоения Саловым новых явлений жизни в русской деревенской прозе 1860-1890-годов.

Основные результаты нашего исследования заключаются в том, что, осваивая тургеневские традиции в освещении народной жизни, Салов, в отличие от демократов-шестидесятников (Н. Успенского, Ф. Решетникова), удерживает в своей деревенской прозе высокое поэтическое содержание, но в то лее время избегает и той идеализации общинных начал в народных характерах, которая была слабым местом народнической беллетристики. Свободное от идеологической предвзятости, художественное созерцание Салова охватывает более широкую и многогранную картину деревенской жизни 1860—90-х годов. Не акцентируя своего внимания на общинной организации деревенской жизни, Салов выявляет субъективные, нравственные причины социального расслоения и распада деревенской общины, связанные с духовным кризисом, переживаемым русской деревней во второй половине XIX века.

Художественный метод Салова мы определяем в своей работе как синтез романтизма с натурализмом. При этом мы освобождаем натурализм конца XIX века от того уничижительного оттенка, который, к сожалению, закрепился за ним в советском литературоведении. Классическим образцом русского писателя-натуралиста является, как известно, П. Д. Боборыкин. Однако к числу писателей 1870-90-х годов, тяготеющих к натурализму, современные исследователи причисляют Д. Н. Мамина-Сибиряка, Игнатия Николаевича Потапенко (1856-1929) с его романом «Не герой» и многочисленными повестями и рассказами; М. Н. Альбова (1851-1911) -бытописателя петербургских углов и трущоб; Н. Г. Гарина-Михайловского (1852-1906), автора тетралогии «Детство Тёмы» (1892), «Гимназисты» (1893), «Студенты» (1895), «Инженеры» (1906); К. М. Станюковича (18431903), создателя цикла «Морские рассказы» (1888) и романов «Без исхода» (1873), «Два брата» (1880), «Омут» (1881), «Не столь отдалённые места» (1886), «Первые шаги» (1891), «Равнодушные» (1899) и др.; А. К. Шелера-Михайлова (1838-1900), завершавшего в конце века серию своих романов из жизни русской интеллигенции, — «Голь» (1882), «И молотом, и золотом» (1884), «Алчущие» (1887), «Загубленная жизнь» (1891), «Трудные годы» (1892); С. Н. Терпигорева (псевд. Атава; 1841-1895) с циклами его очерков и рассказов: «Оскудение. Очерки заметки и размышления тамбовского помещика» (1881), «Потревоженные тени» (1888-1890) и т. д.

В современной науке термин «русский натурализм» утверждается в противоположность тому натурализму, который представлен в литературах Западной Европы творчеством Э. Золя. В чем же заключается содержательное наполнение этого термина, чем русский натурализм отличается от натурализма западноевропейского?

Эстетическая программа Боборыкина действительно отличается от идей Золя, — утверждал А. Б. Муратов, — и прежде всего потому, что проблема естественнонаучного детерминизма не играет у русского писателя сколько-нибудь существенной роли. Он преимущественно социолог, интересующийся социально-бытовой стороной жизни, общественными настроениями в их сиюминутном и постоянно меняющемся выражении» [100; 59]. Отсюда исследователь делал вывод, что Боборыкин был натурализму совершенно чужд и что натурализм вообще «не стал даже периферийным явлением в русской литературе» [100; 58].

В полемике с А. Б. Муратовым А. А. Демченко справедливо считает, что «такое утверждение сейчас кажется чересчур суммарным, излишне категоричным, оно не согласуется с конкретным материалом литературы. Русская литература в 80—90-е годы прошла сквозь полосу натурализма, дала добрый десяток имен, сотни произведений, которые иначе чем к натурализму просто некуда отнести.

При этом натурализм не думал противопоставлять себя реализму, разделяя с ним большую часть самых общих признаков. Миметическая установка, критерий "правдивости", "жизненной правды", изображений действительности "как она есть", того, что "чаще всего бывает", — под этими лозунгами подписывались и Л. Н. Толстой, и А. П. Чехов, и Н. А. Лейкин, и И. Н. Потапенко.

Отказ признать русский натурализм как состоявшееся явление связан еще с одним моментом. После шумного успеха в России произведений Э. Золя, особенно его романа "Нана", слово "натурализм" стало широко использоваться в русской критике. При этом одним термином обозначались, по крайней мере, две различные стороны этого явления.

Первая — связанная с интересом к биологическому в человеке. Салтыков-Щедрин, иронизируя, говорил о писателях, полностью сосредоточенных при изображении человека "на его физической правоспособности и на любовных подвигах". Эта особенность нового направления быстро была окрещена как пана-турализм. Нана-турализм, натурализм-биологизм оставил в русской литературе рубежа веков, действительно, немного следов в отдельных, давно забытых произведениях <.> В целом же идея биологического детерминизма — основное положение теории "экспериментального романа" Золя — слабо привилась в русской литературе. Темы наследственности и вырождения, социал-дарвинистские мотивы "борьбы за жизнь" нашли отражение лишь в отдельных произведениях Чехова, Боборыкина, Мамина-Сибиряка. Может быть, это и имеется в виду, когда говорят об отсутствии русского варианта натурализма.

Однако иначе обстоит дело с другой особенностью натурализма, хотя в творчестве многих писателей и связанной с первой. Ее определял в "Парижских письмах" (впервые печатавшихся в петербургском журнале "Вестник Европы") Золя: "Я не хочу, как Бальзак, быть политиком, философом, моралистом. <.> Рисуемая мною картина — простой анализ куска действительности, такой, какова она есть". Изображение (далеко не всегда анализ) кусков жизни "как она есть", изображение самоцельное и самодостаточное — вот что объединяет несравненно большее число произведений русской беллетристики рубежа веков. Эту разновидность натурализма можно определить как натурализм-протоколизм, натурализм-фотографизм. Она-то и представлена целой плеядой писателей, в чьем творчестве черты переходной полосы порой проявлялись раньше, чем в творчестве корифеев, иногда ярче, грубее, нагляднее» [64; 340—341].

Об этом же пишет В. И. Кулешов, который считает, что натурализм как художественное направление не ограничивается проблемами естественнонаучного детерминизма и обладает национальными разновидностями: «В литературоведении пока нет удобного термина для определения различных типов натурализма. Важно понять, что натурализм, точно так же как романтизм и реализм, реально существует и имеет различные типы» [83; 324. См. также: 85; 22—23].

Существуют ли, однако, какие-то общие признаки, отличающие русский натурализм от классического реализма Толстого, Достоевского, Гончарова и Тургенева? Г. К. Щенников считает, что эти признаки существуют. Исследователь видит их в следующем: «Историки русской литературы не раз обращались к феномену русского натурализма, пытаясь разобраться в том, какую ценность он представляет, насколько значительны его открытия и в проблематике, и в развитии художественных форм, в частности в обновлении жанров. Заметным явлением в литературном процессе 1880—1890-х годов был натуралистический роман, который никогда не сходил с почвы общественной проблематики и не отрекался от принципов социального анализа.

Романисты-натуралисты 1880—1890-х годов —П. Д. Боборыкин, Д. Н. Мамин-Сибиряк, позднее А. В. Амфитеатров, автор тетралогии "Концы и начала. Хроника 1880-х—1910-х годов", — далеко ушли от опыта "физиологии" и бытового реализма. Их интересовал "средний человек", но не в качестве "фигуранта среды" (С. Чупринин), а как частица целой эпохи; эволюция его социальных настроений, потребностей, запросов. Предметом художественного исследования оказывался не единичный тип, а целый социальный организм — жизнь роевая, массовая, ее естественный процесс. Движение вширь было связано с отказом от исследования единственных, наиболее репрезентативных характеров, но не означало, разумеется, разрушения структуры образа, диалектики общего и отдельного, общего и особенного: в романах писателей-натуралистов немало рельефных характеров с лица необщим выраженьем. Но оригинальное, резко неповторимое в них — это не проявление личной индивидуальности, а особо яркое выражение свойств целой популяции. Данная популяция не обязательно народ — трудящаяся масса или демократические слои общества — специфический объект "социологического" течения в русской литературе 1840—1870-х годов. Это могут быть широкие круги интеллигенции — не той, что вырабатывает, формирует новую идеологию, а той, которая переживает массовые увлечения и разочарования, вызванные политическими и идеологическими сдвигами, смену общественных ориентации и инстинктивно сообща ищет новые пути. Это может быть "человек массы" в том значении, какое придавал позднее этому термину Ортега-и-Гассет, т. е. заурядный, посредственный человек, носитель массовой культуры, заявляющий свои права на жизненные блага, на удовлетворение все растущих вожделений, на власть большинства и на свободу от "заповедей". Это может быть человек, действующий под влиянием сильнейшего генетического кода, родовой психологии, национальных, клановых, кровных предубеждений» [138; 301].

Русские натуралисты решительно уходят в сторону от коренных традиций отечественного критического реализма, в центре внимания которого всегда оказывался общенациональный масштаб художественных обобщений, а потому и характеры героев приобретали всероссийское звучание. «Русский способ изображать всякое жизненное явление "на миру", в общенародном кругу, "соборно" есть и способ наиболее поэтический, — так писал о своеобразии русского реализма Н. Я. Берковский. — Русская эстетика состоит во внедрении всякого индивидуального образа в общий образ России, в том, что индивидуальный образ вживается в этот другой, общий» [55; 40]. Натуралисты, напротив, ограничивали поле своих наблюдений отдельными профессиональными группами или частными индивидуальностями. На первый план здесь выходила «правда жизни» со всеми её случайностями и подробностями. Их интересовали более не жизненные «вершины», не красивая, организованная и уравновешенная поверхность жизненного потока, а его «подводная», «изнаночная» глубина.

Уступая русским реалистам-классикам в масштабах художественных обобщений, натуралисты превосходили их в изображении таких мелочей и подробностей русской жизни, которые от наших классиков ускользали. В то же время, в качестве противовеса натуралистическому элтиризму в творчестве русских натуралистов 1870—90-х годов возрождаются романтические мотивы. На новом витке диалектической спирали вновь возникает характерный мотив романтического «двоемирия». Высокая романтическая нота, взлетающая над «мерзостями» повседневной жизни, вносит в их прозу так необходимое искусству «легкое дыхание».

Методология исследования определяется поставленной нами целью работы и особенностями изучаемого материала. В диссертации применяется комплекс методов: историко-генетический и структурный в процессе анализа генетических истоков и особенностей поэтики прозы Салова, а также сравнительно-типологический метод в ходе исследования творчества Салова в его диалогических взаимосвязях с прозой демократов-шестидесятников и народников-семидесятников.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивалась опорой на труды наших предшественников, посвященные оценкам деревенской прозы Салова (А.В. Артемьева, П.В.Быков, И.Д.Воронин, В. В. Танаков, И. Кузнецов, Г.Л. Никонов, А.Н. Пыпин, А.Н.Розов), основным этапам его творческого пути (А.А. Волков, Т.П. Ден, Л.В. Милов, К. Медведский, Т.Н. Ковалева). Существенную помощь нам оказали труды, посвященные антинигилистической прозе писателей второй половины ХЕХ века (В.Г. Базанов, Т.П. Ден, А.АМалиновский, Н.С. Плещунов, Ю.С. Сорокин, Н.Н. Старыгина, И.В. Столярова, А.Г. Цейтлин). В диссертации использованы работы, посвященные проблемам формирования художественного метода демократов-шестидесятников и народников-семидесятников (А.А.Волков, М.М. Громыко, А.А. Демченко, П.А.Кропоткин, Е. Н. Круглова, В. И. Кулешов, Ю.В.Лебедев, Т.П. Маевская, А.Б. Муратов, В.Б.Смирнов, Н.И.Соколов, A.M. Скабичевский, Г.К. Щенников, А.И. Яцимирский и др.). Наконец, в нашем исследовании мы опирались на труды современных учёных, посвящённые духовно-нравственным истокам русской литературы XIX века (М.М.Дунаев, Ю.В.Лебедев, П. М. Тамаев и др.).

Апробация и внедрение результатов исследования осуществлялись на заседаниях кафедры литературы КГУ им. Н.А.Некрасова, научно-практических конференциях, семинарах «Особенности духовно-нравственного развития молодого поколения» (Кострома, 2005), «Опытно-экспериментальная работа в системе начального и среднего профессионального образования» (Кострома, 2006), «Особенности преподавания в НПО и СПО» (Кострома, 2006), «Научно-исследовательская деятельность учащихся и взаимодействие преподавателей по ее организации»

Кострома, 2006), на ежегодных педагогических чтениях Начального Профессионального образования «Современные образовательные технологии в системе НПО» (Кострома, 2007), на конференции «Управление качеством профессионального образования» (Кострома, 2007), «Формы социально-педагогической помощи учащимся НПО и СПО» (Кострома, 2007), участие в областной конференции «Шаг в будущее» (Костромская область, 2008), на конференции «Методическое сопровождение внедрения современных образовательных технологий» (Кострома, 2008), проведение IV Межрегионального мастер-класса с использованием материала по данному исследованию для внеклассных изучений по литературе (Кострома, 2008), педагогических чтениях «Основы модернизации образования в СПО» (Кострома, 2009), П Международной научно-практической конференции «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2009).

Научное и прикладное значение диссертации заключается в том, что её результаты могут быть учтены в университетских общих и специальных курсах истории литературы XIX века, а также в школьном изучении русской литературы второй половины XIX века.

Научная новизна и теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней систематизированы сведения о жизни и творчестве И.А.Салова, раскрыты особенности художественного метода писателя в контексте демократической и народнической прозы 1860-1880-х годов.

На защиту выносятся следующие положения исследования: 1. Целостный взгляд Салова на жизнь народа, схватывающий её в полноте социальных, эстетических и нравственных начал, пришёлся не по вкусу демократическому читателю 1860-х годов, наиболее ярко и последовательно воплотившемуся в статье Н. Г. Чернышевского «Не начало ли перемены?», посвящённой разбору народных рассказов Николая Успенского. Крестьянская жизнь представала со страниц произведений Н. Успенского бестолковой и бессмысленной. Изображался распад человеческих связей под тяжким бременем нищеты, социальной неустроенности, невежества и всеобщего неблагополучия. Салов, стремившийся к тургеневской объективности и полноте в изображении народной жизни, оказался не понятым и не принятым читателями начала 1860-х годов. Именно это и заставило его сойти на время с литературного поприща.

Возвращению Салова в литературу 1870-х годов немало способствовала изменившаяся в 1870-е годы литературная ситуация. Уже в статье «Напрасные опасения» (1868) Салтыков-Щедрин подверг решительной критике односторонний подход к освещению народной жизни в творчестве демократов-шестидесятников и вступил в полемику со статьёй Чернышевского «Не начало ли перемены?» (1861). В литературной критике и во вкусах читателей 1870-х годов наметился своеобразный возврат к той художественной полноте изображения народной жизни и народных характеров, который в 1840-е годы утверждался искусством Тургенева, а в 1860-е годы был подхвачен творчеством Салова. Изменившаяся в 1870-е годы литературная ситуация не могла не вдохновить Салова на продолжение писательского пути.

2. Однако литературная позиция Салова в 1870-е годы существенно отличалась от радикального крыла народнической прозы. В повести «Грачёвский крокодил» характеристика нигилистов у Салова двойственна и противоречива. Они изображаются то как силы зла, наводящие на мысль о дьяволе (иногда это носит зловещий, иногда — комический характер), то как люди, глубоко сочувствующие народным бедам и несчастьям, искренно старающиеся помочь крестьянству. Возникновение нигилистической идеологии Салов связывает с духовным кризисом русской интеллигенции, потерявшей веру в Бога и устремившейся к поиску нового псевдорелигиозного мировоззрения, определяющего все человеческое поведение и человеческую жизнь на всех ее уровнях. Сапов сумел разглядеть ряд характерных черт революционного мышления, ярко проявившихся и в последующие периоды нашей истории: следование принципу «цель оправдывает средства», готовность построить справедливое общество ценой многих жизней; высокомерие и утилитарное отношение к человеку как к «материалу» для обработки и использования; фанатизм, доходящий до моральной неразборчивости.

3. Вслед за Златовратским и Глебом Успенским Салов усматривает причины распада крестьянской общины в духовном кризисе, в который погружается русская пореформенная деревня. Но художественно эта проблема преломляется в их творчестве по-разному. Характерная особенность писательской манеры Глеба Успенского - мозаичность и клочковатость повествования, обилие зарисовок, связанных между собою не единством фабульной линии, а публицистическими обобщениями писателя, не претендующими на абсолютную достоверность. В творчестве Успенского происходит органический сплав публицистической мысли и художественного образа. Салов, напротив, предпочитает не рассказывать, а показывать. Публицистический и оценочный момент в его произведениях приглушён. Это приводит порою Салова к натуралистическому эмпиризму, к размытости, нечёткости авторской точки зрения на происходящее. Собственно лирическое начало у него проявляется лишь в описаниях природы, смягчающих драматизм беспристрастно показанных картин и придающих повествованию художественную обобщённость. Тем самым в творчестве Салова предвосхищается тот синтез романтических и натуралистических начал, которым отмечена проза многих писателей рубежа XIX - XX веков, и который наиболее чётко и осознанно проявился в творчестве и литературно-критических работах В. Г. Короленко.

4. Символизация художественных образов, наметившаяся в русской поэзии и прозе 1870-х годов, наблюдается в эти годы и в творчестве Салова. В его рассказе «Паук» художественно реализуется известная народная поговорка — «живут, как пауки в банке». Паучий нрав современных буржуа проявляется и в их отношениях друг с другом, и в их отношении к народу, и во внутреннем мире каждого из них в отдельности. Здесь Салов следует за открытиями Салтыкова-Щедрина в его романе «Господа Головлёвы». Но в отличие от своего именитого предшественника Салов как наследник тургеневской традиции не прибегает к сатирическому заострению художественного образа, изобразительные детали в его рассказе лишь устремляются к символизации, к собирательному образу паука, ёмкая характеристика которого дана не в самом рассказе, а в эпиграфе к нему.

5. В работах о творчестве Салова принято отождествлять его пейзажи с картинами природы в «Записках охотника» Тургенева. Но в отличие от Тургенева, народные характеры у Салова от природы чаще всего отчуждены. На смену единству и гармонии приходит контраст. А потому пейзажи Салова, в сравнении с тургеневскими, менее индивидуализированы и конкретизированы: они не нацелены на изображение единства той или иной народной индивидуальности с тем или иным конкретным природным лейтмотивом. Напротив, их функция заключается в том, чтобы создать общее настроение «лёгкого дыхания», целительного смягчения тех драматических впечатлений, которые автор-рассказчик получил от столкновения с безрадостными сторонами народной жизни. Поэтому Салова менее всего интересует тёмный природный лик, от которого Тургенев в «Записках охотника», да и в последующем творчестве никогда не уходил.

6. Салов подвергает сомнению краеугольный камень народнической идеологии — идею долга интеллигенции перед народом. В рассказе «Тернистый путь» он погружает окрылявшую русскую молодёжь идею в повседневный деревенский быт и показывает всю её отвлечённость, книжность и умозрительность.

7. Художественный метод Салова тяготеет к русскому натурализму с его недоверием к масштабным художественным обобщениям, стремлением с максимальной полнотой охватить изображением мелочи и подробности повседневного бытия, интересом к «среднему» человеку, к массовым проявлениям народной жизни, вниманием к «местному», провинциальному жизненному материалу, погоней за ускользающим, переменчивым обликом времени и человека в нём.

В то же время Салов постоянно стремится преодолеть эмпиризм художественных наблюдений ярко выписанными картинами природы, которая поднимает повествование над буднями суровой действительности, которая содержит в себе гармонический идеал, не получающий реализации в характерах людей и в их отношениях друг с другом. Эта лирическая стихия придаёт рассказам и повестям Салова высокое звучание, приглушая в них фактографизм и натуралистическую описательность. Таким образом, в творчестве Салова предвосхищается тот синтез натурализма (реализма) с романтизмом, который утверждал в своём творчестве В. Г. Короленко и который является характерным признаком русской прозы конца XIX века.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Смурыгина, Татьяна Владимировна

Заключение

А. М. Горький, обращаясь к Н. Д. Телешову, писал: «Хотелось бы мне поговорить с Вами о русской литературе в прошлом её, где великих писателей было больше, чем мы насчитываем, и где так называемые историками литературе «второ- и третьестепенные писатели» были велики своим честным и сердечным отношением к судьбам родины, к жизни народа, к литературе — святому делу их жизни» [18; 88]

Творчество Салова, преодолевающее и сохраняющее традиции высокой литературной классики, тяготеющее к Тургеневской прозе и к сатире Щедрина, оказалось предвестником нового художественного метода, который в конце XIX - начале XX века синтезировал в себе черты романтизма и натурализма. Многие русские писатели-реалисты второй половины 1880-x-l 890-х годов усиленно искали выход из паутины повседневности, из хаоса мелочей и подробностей, заслонявших от них дыхание целого, общественный пульс, бьющийся в глубине России. Подобно Салову, В. Г. Короленко нашёл этот выход в усилении субъективных, экспрессивно-выразительных начал в своём искусстве, в возрождении по-новому осмысленных романтических традиций. В одном из писем, говоря о «крайностях» современного ему реализма, отождествляя реализм с натурализмом, Короленко замечал: «Современные реалисты забывают, что реализм есть лишь условие художественности, условие, соответствующее современному вкусу, но что он не может служить целью сам по себе и всей художественности не исчерпывает. Романтизм в своё время тоже был условием, и если напрасно натурализм в своей заносчивости целиком топчет его в грязь, то с другой стороны, то, что прошло — прошло, и романтизму целиком не воскреснуть. Мне кажется, что повое направление, которому суждено заменить крайности реализма, — будет синтезом того и другого. Вогюэ в своих критических этюдах о русской литературе определяет реализм как реабилитацию в искусстве бесконечно малых величин. "Мы отказались, — говорит он, — от героев в пользу масс". Но реализм Золя и других идёт дальше. Он отрицает самую возможность героизма в человечестве и малое отожествляет с низким. Это уже слишком, и реакция против этой крайности законна. Реакция эта до известной степени идёт в сторону романтизма, но только до известной степени, потому что всё-таки мы кое-чему научились и у реализма, и не можем отказаться от признания масс, от признания значения малых — в пользу героев» [28; 71].

Реалистические подробности побега группы бродяг с Сахалина в рассказе Короленко «Соколинец» остаются в тени, на уровне эмпирических фактов, на уровне деталей, подтверждающих документальную правду рассказанного, но не охваченных художественным синтезом «поэмы о вольной волюшке». Потому эти факты и не запоминаются как существенные, не входят в сознание читателя (и самого повествователя!) как художественно значимые. Вероятно, мы тут имеем дело с родовыми чертами позднего реализма эпохи 1880-1890-х годов.

Ту же самую картину мы видим и в рассказе Короленко «В дурном обществе» (1885). Предвосхищая босяков А. М. Горького, писатель показывает жизнь «отбросов» общества, спускается на самое жизненное дно. Он нисколько не идеализирует людей «подземелья», не облагораживает их под «униженных и оскорблённых» в духе традиций классического реализма. В «дурном обществе» люди живут дурно: воруют, пьянствуют, развратничают. Но все реалистические детали и подробности, с этим связанные, не являются в рассказе значимыми для основной, романтической темы его [См. об этом: 40, 459-460].

Таким образом, от Салова ниточка литературной преемственности тянется к творчеству В. Г. Короленко, а также к ранним рассказам А. М. Горького. Это ещё раз подтверждает правоту критических суждений М. Е. Салтыкова-Щедрина: «Значение второстепенных деятелей на поприще науки и литературы немаловажно. Они полезны не только в качестве вульгаризаторов чужих идей, но иногда даже в качестве вполне самостоятельных исследователей истины. Очень часто от внимания инициаторов ускользают подробности весьма существенные, которые получают надлежащее развитие лишь благодаря их последователям. Эти последние дают новые подкрепления возникающим жизненным вопросам, проливают на них новый свет и отчасти даже видоизменяют их» [7;343].

Наша диссертационная работа не может с достаточной полнотой раскрыть все стороны и аспекты изучаемой проблемы. Перспективы дальнейших исследований мы видим в более пристальном изучении первого этапа творчества Салова с точки зрения проявившихся в нем особенностей художественного метода. Нуждается в изучении драматургия Салова в контексте истории русской драмы 1860—80-х годов. Требует более пристального внимания лишь затронутая, но не развёрнутая в нашей работе проблема типологических связей творчества Салова с прозой А. П. Чехова и В. Г. Короленко. Остаётся неисследованным богатое эпистолярное наследие писателя, его черновые и беловые автографы, изучение которых может пролить свет на проблемы творческой истории его произведений.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Смурыгина, Татьяна Владимировна, 2009 год

1. Салов И.А. Дела житейские. М., 1899.

2. Салов И.А. Забытые картинки. -М., 1897.

3. Салов И.А. С натуры. Очерки и рассказы. М., 1893.

4. Салов И.А. Соч.: В 3-х т. СПб., 1892.

5. Салов И.А. Мелочи жизни. -М., 1890.

6. Салов И.А.Грезы. М., 1895.

7. Салов И.А. Повести и рассказы. Соч.: В 2-х т. Т.1. Издание товарищества М.О. Вольфа. - СПб.; М., 1884.

8. Салов И.А. Повести и рассказы /Вступит, ст. и коммент. Е.ИЛокусаева. -Саратов, 1956.

9. Салов И.А. Грачевский крокодил. Повести и рассказы. — М., 1984.

10. Салов И. А. Мельница купца Чесалкина. Грачевский крокодил. Крапивники // Русские повести XIX века. 70-90 гг. / Вступит, ст. Б.С.Мейлаха. -М., 1957.

11. Салов И.А. Умчавшиеся годы. (Из моих воспоминаний) // Русская мысль, 1897, № 7.

12. Салов И.А. Из воспоминаний // Исторический вестник, 1906, №10,

13. Салов И. А Полн. собр. соч.: В 15 т. Тт. 1-6. -Пб., 1908-1910.

14. Авсеенко В. Г. Соч.: В 12 т. Т. 1. Пб., 1904.

15. Без подписи. Сочинения И.АСалова. Повести и рассказы // Дело, 1884, №2.

16. БелинскийВ.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 8. -М., 1955.

17. Без подписи. Суета. Очерки и рассказы // Вестник Европы, 1894, № 8.

18. Горький А. М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 29. М., 1955.

19. Горысий М. Беседы с молодыми. — М., 1980.

20. Горький М. Несобранные литературно-критические статьи. М., 1941.

21. Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. М.;Л., 1961-1964.

22. Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972-1990. 23.3асодимский П.В. На большой дороге. Перед потухшим камельком.1. М., 1960.

23. Златовратский Н.Н. Деревенский король Лир: Повести, рассказы, очерки / Вступит, ст. С.П. Залыгина М., 1988.

24. Каронин С. (Петропавловский Н.Е.) Повести, рассказы, очерки. — Саратов, 1988.

25. Короленко В. Г. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. - М., 1956.

26. Клюшников В. П. Марево. Роман в 4-х частях. — М., 1865.

27. Крестовский В. Собр. соч. В 8 т. СПб., 1899-1900.

28. Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. -М., 1956-1958.

29. Маркевич Б. М. Поли. собр. соч.: В 11 т. -Пб., 1885.

30. Максимов С .В. Избранные произведения.: В 2 т. -М., 1987.

31. Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. соч.: В 8 т. М., 1953-1955.

32. Медведский К. Современные литературные деятели. И.А.Салов // Исторический Вестник, 1893, № 10.

33. НикитинИ. С. Собр. соч.: В 2 т. T.l. -М., 1975.

34. Миртов П. Л. Исторические письма. СПб., 1870.

35. Писемский А. Ф.Собр. соч.: В 9 т. -М., 1959 .

36. Пыпин А.Н. И.А.Салов. Суета мирская: Очерки и рассказы // Вестник Европы, 1894, № 8.

37. Розов А.Н. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб., 2003.

38. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20-ти т. -М., 1965-1975.

39. Скабичевский А. Соч.: В 2 т. Т. 2. - СПб., 1903.

40. Ткачёв П. Н. Люди будущего и герои мещанства. -М., 1986.

41. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Соч., т. 14. - М.;Л., 1967.

42. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Письма, т. 6. -М.;Л., 1963.

43. Успенский Г. И. Собр. соч.: В 9 т. -М., 1956.

44. Успенский Г. И. Полн. собр. соч.: В 14 т. Т. 8. - М., 1953

45. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15-ти т. Т. 7. -М., 1950.

46. Энгельгардг А. Н. Из деревни. 12 писем. 1872-1887. М., 1956.

47. Эртель А.И. Записки степняка / Вступ. ст. В.И. Кузнецова М., 1989.

48. Литературоведческие работы

49. Артемьева А.В. Мир повествовательной прозы И.А. Салова // Россия и страны Запада: проблемы истории и филологии. -Нижневартовск, 2003.

50. АуэрА.П. Проза 1880 1890-х годов // История русской литературы XIX века. В 3 ч. / Под ред. В.И. Коровина. -М., 2005. Ч. 3.

51. Базанов В. Тургенев и антинигилистический роман // Карелия. Альманах союза советских писателей Карелии, кн. 4. Петрозаводск, 1939.

52. Батюто А.И. Антинигилистический роман 60-70-х годов // История русской литературы: В 4 т.т. — Л., 1982. Т. 3.

53. Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1875.

54. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

55. Берковский Н.Я. О мировом значении русской литературы. -Л., 1975.

56. Быков П.В. И.А.Салов. Биографический очерк // Салов И.А. Полн. собр. соч.: в 15 т. -Т.1.-П6., 1908.

57. Волков А.А. Русская литература XX века. Дооктябрьский период. -М., 1964.

58. Воронин И.Д. Литературные деятели и литературные места в Мордовии. Саранск, 1951.

59. Гачев Г.Д. Образ в русской художественной культуре. М., 1981.

60. Гинзбург Л. О литературном герое. Л., 1979.

61. Голомбиевский А. Святая могила. Биографические заметки о С.В. Колычеве // Русский архив, 1904, № 12. Прототип повести Салова «Святая могила».

62. Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000.

63. Дело, 1884, № 2, Современное обозрение.

64. Демченко А.А. Литература 1880 — 1890-х годов // История русской литературы XIX века. 70 90-е годы. -М., 2001.

65. Ден Т.П. Салов // История русской литературы. — Т. 9, ч. 2. — М.; Л., 1956.

66. Днепров В. Проблемы реализма. Л., 1961.

67. Дунаев М.М. Православие и русская литература. Ч. П.- М., 1997.

68. Ермолаева Н. Л. О личности и творчестве Алексея Феофилактовича Писемского // Америка: слово, образ, судьба. Межвузовский сборник научных трудов, посвященный памяти Вадима Ивановича Яценко. -Иваново, 2008.

69. Иезуитова Л.А. О «натуралистическом» романе в русской литературе конца XIX начала XX в. (П.Д. Боборыкин, Д.Н. Мамин-Сибиряк, А.В. Амфитеатров) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века.-Л., 1984.

70. История русского романа.: В 2-х т. Т. 2. - М. 1967.

71. История русской литературы IX XX веков. Краткий очерк. — М., 1983.

72. История русской литературы XIX века: 70-90-е годы / Под ред. Аношкиной В.Н. -М., 2001.

73. История русской литературы XIX века (вторая половина) / Под ред. проф. Н.Н. Скатова. М., 1991.

74. История русской литературы.: В 4-х томах. Т. 3. - Л., 1980.

75. Келдыш В.А. Новое в критическом реализме 900-х годов // Русская литература конца XIX начала XX в. 1901-1907. М., 1971.

76. Книгин И. А. Творчество И.А.Салова. Саратов, 2006.

77. Ковалёва Т. Н., Танаков В. В. «Ходатай мужицких интересов» // Салов И. А. Грачевский крокодил. Повести и рассказы. М., 1984.

78. Кохно О. И. М.Е. Салтыков-Щедрин и И.А. Салов: (к проблеме творческого сотрудничества) // Научно-теоретические и методические аспекты изучения литературы. — Минск, 1991.

79. Кохно О. И. Раннее творчество И.А. Салова: (повесть «Бутузка») // Вестник Белорусского университета. Сер. 4, Филология, журналистика, педагогика, психология. Минск, 1987.

80. Кропоткин П. А. Русская литература. Идеал и действительность. Курс лекций. М., 2003.

81. Круглова Е. Н. Художественная позиция А. Ф. Писемского в литературном процессе 1840-60-х годов. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. фил. наук. Иваново, 2008.

82. Кузнецов И. Повстречал однажды Салов в Аркадакской речке. крокодила // Саратовские Вести, 2000, № 29.

83. Кулешов В. И. История русской литературы XIX века. 70-90-е годы. М., 1983.

84. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе. М., 1982.

85. Кулешов В. И. Реализм Чехова в соотношении с натурализмом и символизмом в русской литературе конца XIX — начала XX в. // Чеховские чтения в Ялте. М., 1973.

86. Лебедев Ю. В. «Записки охотника» И. С. Тургенева. Книга для учителя. М., 1978.

87. Лебедев Ю. В. Духовные истоки русской классики. Поэзия XIX века. М., 2005.

88. Лебедев Ю. В. История русской литературы XIX века.: В 3-х ч. Ч. 3. 1870-1890-е годы. - М., 2008.

89. Лебедев Ю. В. Судьбы России в творческом наследии И. С. Тургенева, Ф. И. Тютчева, Н. С. Лескова. — Орёл, 2007.

90. Лебедев Ю. В. У истоков красоты добра и правды в художественном мироощущении И. С. Тургенева // И. С. Тургенев. Записки охотника. Повести и рассказы. М., 1996.

91. Лебедев Ю.В. В кругу «Современника» // Селиванов И.В., Славутинский С.Т. Из провинциальной жизни: Повести, рассказы, очерки. -М., 1985.

92. Лебедев Ю.В. И.С. Тургенев. (ЖЗЛ) М„ 1990.

93. Лебедев Ю.В. Поэзия 70-х годов // История русской литературы. -Л., 1982. Т.З.

94. Лебедев Ю.В. Русская литература XIX века. Вторая половина. Книга для учителя. М., 1990.

95. Литературное наследство. Т. 73, кн. 2. — М., 1964.

96. Лихачёв Д.С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8.

97. Маевская Т. П. Идеи и образы народнического романа (70-80-е годы XIX века). Киев, 1975.

98. Малиновский А.А. Н.С.Лесков о нигилизме и нигилистах // Литература в школе. —1996, № 1.

99. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М. 2001.

100. Муратов А.Б. Проза 1880-х годов // История русской литературы XIX века.: В 4 тг. Л., 1983. Т. 4

101. Никонова Г. JI. Творчество И.А. Салова в русской демократической литературе 70-х гг. XIX в.: Автореф. дис. канд. филол. наук. Моск. обл. пед. институт им. Н.К. Крупской. М., 1984.

102. Обзор действий Министерства внутренних дел по крестьянскому делу с января 1861 по 19 февраля 1864 г. СПб., 1864.

103. Отечественные записки, 1879, N° 10.

104. Петров С. М. Критический реализм. М., 1974.

105. Плещунов Н. С. О своеобразии романов Н.С.Лескова // Уч. зап. Азербайджанского гос. ун-та. Баку, 1958. № 2.

106. Покусаев Е. И. А. Салов // Салов И. А. Повести и рассказы. -Саратов, 1956.

107. Родина Т.М. Натурализм и антинатурализм // Вопросы эстетики. М., 1971. Вып. 9.

108. Русская журналистика в литературном процессе второй половины XIX века. Сб. научн. труд. / Под ред. В.Б.Смирнов. Пермь, 1980.

109. Русская повесть. История и проблематика жанра. Л., 1973.

110. Русский охотничий рассказ: (в т.ч. И.А. Салов)/ Под ред. М.М. Одесской. М., 1991.

111. Салов И. А. // Русские писатели. XIX век: Биобиблиографический словарь. Т.2 / Под ред. П.АНиколаева. М., 1990

112. Саратовский справочный листок. 1879, № 7, № 14.

113. Семянкова О.И. И.А. Салов как прозаик демократического направления в русской литературе 60-80-х годов XIX века. Науч.-метод. Пособие. — Пенза, 1997.

114. Скабичевский А. М. Салов Илья Александрович // Большая энциклопедия /Под редакцией С. Н. Южакова. Т. 16. - СПб., 1904.

115. Скабический А.М. История новейшей русской литературы 1848— 1892 годов.-СПб.,1897.

116. Созина Е.К. Эволюция русского реализма XIX в.: Семиотика и поэтика. Екатеринбург, 2006.

117. Соколов Н. И. Русская литература и народничество. Литературное движение 70-х годов XIX века. Л., 1968.

118. Сорокин Ю. С. Антинигилистический роман. // История русского романа в 2-х т. Т. 2. М.; Л., 1964.

119. Старыгина Н. Н. Добро и красота в художественной структуре романа Н.С.Лескова «На ножах» // Тезисы докладов межвузовской научной конференции, посвященной 160-летию со дня рождения Н.С.Лескова. Орел, 1991.

120. Столярова И. В. В поисках идеала. Л., 1978.

121. Столярова И. В. Русские донкихоты в творчестве Н.С.Лескова // Уч. записки ЛГУ. Л., 1971. № 76.

122. Тагер Е.Б. Новый этап в развитии реализма // Русская литература конца XIX начала XX в. Девяностые годы. М., 1968.

123. Тагер Е.Б. Проблемы реализма и натурализма // Русская литература конца XIX начала XX в. Девяностые годы. М., 1968.

124. Тамаев П. М. проблема «русской художественной школы» в отечественной литературе середины XIX века. Иваново, 2005.

125. Танакова Т.Н. Ходатай мужицких интересов // Салов И.А. Умчавшиеся годы: рассказы, повесть, воспоминания. Саратов, 1990.

126. Тимофеева И. Растить сына для счастья // Домашняя школьная библиотека, 2003. № 2.

127. Тихомиров В. В. Русская литература 60-80-х годов XIX века в свете историко-функционального изучения. Иваново 1988.

128. Тихомиров В.В. Эстетика натуральной школы и её традиции в критике «шестидесятников» // Документальное и художественное в литературном произведении. — Иваново, 1994.

129. Уманьский А. И. А.Салов // Волжский вестник, 1888. № 52.

130. ФохтУ. Развитие реализма в русской литературе середины XIX века // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т.т. М., 1973. Т. 2.

131. Фридлендер Г.М. Поэтика русского реализма: очерки о русском реализме XIX века. Л., 1971.

132. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2002.

133. Цейтлин А. Г. Сюжетика антинигилистического романа // Литература и марксизм, 1929, кн. 2.

134. Чупринин С.И. «Фигуранты» — среда — реальность // Вопросы литературы. 1979. № 7.

135. Чупринин С.И. Натурализм в русской литературе 80 — 90-х годов XIX в.: Автореф. канд. дис. М., 1980.

136. Чупринин С.И. Чехов и Боборыкин (некоторые проблемы натуралистического движения в русской литературе конца XIX в.) // Чехов и его время. М., 1977.

137. ЩенниковГ.К. Русский натурализм и его уроки // Русская литература. 1992. № 2.

138. ЩенниковГ.К. Русский натурализм 1880—1890-х годов // Щенников Г.К., Щенникова Л. П. История русской литературы XIX века (70-90-е годы). М., 2005.

139. Якушин Н. По градам и весям. Очерк жизни и творчества П. В. Засодимского. — М.,1965.

140. Яцимирский А.И. Памяти поэта из народа // Исторический вестник. 1906, № 10.1. Справочники, словари

141. Биобиблиографический словарь. Русские писатели. Т. 2 / Под ред. П.А.Николаева. М., 1990.

142. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. М., 1958.

143. Владиславлев И. В. Русские писатели XIX XX ст. Опыт библиографического пособия по новейшей русской литературе. 2-е переработанное и дополненное издание. М., 1913.

144. Жданов В. Салов Илья Александрович // Литературная энциклопедия: В 11 т. / Под ред. А.В. Луначарского. -М., 1971.

145. Мезиер А.В. Русская словесность XI -XIX вв. СПб. 1902.

146. Муратова К. Д. История русской литературы XIX века. Библиографический указатель. —М.; Л., 1962.

147. Муратова К. Д. История русской литературы XIX начала XX века. Библиографический указатель. Общая часть. — СПб., 1993.

148. Салов Илья Александрович // Русские писатели: биобиблиографический словарь в 2 ч. /Под ред. П.А. Николаева. Ч. 2. -М., 1996.

149. Скафтымов А.П., Бочкарев В.А. Библиографический указатель. Саратов, 1934.

150. Щуров И. А. Салов Илья Александрович //Краткая литературная энциклопедия. Т.6. М., 1971.