Архетипический концепт "лицо/честь/совесть": когнитивный и лингвокультурный аспекты: на материале русского, адыгского, английского и французского языков тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Гучепшокова, Сусана Аслановна

• Гучепшокова, Сусана Аслановна
• кандидат филологических наук
• 2011

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Гучепшокова, Сусана Аслановна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ОТРАЖЕНИЯ КУЛЬТУРЫ И МЕНТАЛИТЕТА НАЦИИ В ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦАХ

1.1. Архетип и концепт как лингвокультурные феномены

1.2. Репрезентация концепта и архетипа в этнокультурных установках, стереотипах, символах, ритуалах, традициях и в единицах языка.

ВЫВОДЫ.

Глава 2. КУЛЬТУРНАЯ КОННОТАЦИЯ АРХЕТИПИЧЕСКОГО КОНЦЕПТА «ЛИЦО/ЧЕСТЬ/СОВЕСТЬ» В РАЗЛИЧНЫХ КАРТИНАХ МИРА.

2.1. «Лицо» как идентификация человека и как морально-физическое представление о нем в лексике и паремиологии русского языка.

2.2. Особенности семантики концепта напэ - лицо/честь/совесть. в адыгском языке.

2.3. Универсальные типы концептуализации лица/чести/совести в западноевропейской ментальности (на материале английского и французского языков).

2.4. Универсальные типы культурной коннотации архетипического концепта «лицо».

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Архетипический концепт "лицо/честь/совесть": когнитивный и лингвокультурный аспекты: на материале русского, адыгского, английского и французского языков»

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью комплексного подхода к изучению человека, построению его лингвистической, лингвокультурной модели, что обусловлено активно развивающимися когнитивным и антропологическим направлением в лингвистике. Концепт «лицо» обладает и материальной, физической, и духовно-нравственной характеристиками, что делает его исследование более разносторонним, полноценным, но и более сложным по сравнению с «одномерными», несинкретичными концептами. Кроме того, определяющую роль в данном случае могут играть различные дискурсивные факторы, например, стиль, жанр, вид дискурса и т.п.: «Поскольку концепт "лицо" относится к сложным концептам одновременно духовной и телесной сферы, его содержание и лингвистическая репрезентация могут сильно варьироваться в зависимости от типа текста» (Угленко 2009, с. 219).

В «Словаре индоевропейских социальных терминов» одна из глав посвящена только понятиям «честь» и «почести» (Бенвенист 1995, с.269-276), но там ничего не говорится в этой связи о лице. В ряде лингвистических исследований, посвященных совести, чести, практически не встречается понятие лица (см., например: Слышкин 1996; Урысон 2000; Карасик 2002). И наоборот, в немногочисленных лингвистических работах, где изучается концепт «лицо», основное внимание уделяется, как правило, только физическому фактору. Так, например, делает М.В. Нестерова в диссертационном исследовании, посвященном концепту HUMAN FACE в американской языковой картине мира, - детально изучает концепты нос, глаза, губы, щеки, лоб, висок и т.п.

Исследователь еще совсем недавно отметила, что «изучению внешности человека (в частности, его лица) посвящены многие исследования в области философии, эстетики, этнологии, культурной антропологии, психологии, медицины, однако в лингвокогнитивном аспекте такой феномен, как человеческое лицо, до сих пор системно не рассматривался» (Нестерова 2007, с.З). Этим диктуется необходимость и актуальность лингвистического изучения лица в его разных ипостасях.

Цель исследования - изучение архетипического концепта «лицо/честь /совесть» в когнитивном и лингвокультурном аспектах.

Задачи исследования:

- рассмотреть архетип и концепт как лингвокультурные феномены;

- выявить особенности репрезентации концепта и архетипа в этнокультурных установках, стереотипах, символах, ритуалах, обрядах, традициях и в единицах языка, представляющих национальный менталитет; изучить универсальные типы культурной коннотации архетипического концепта «лицо»;

- исследовать особенности семантики и культурной коннотации концепта «лицо» в русском, адыгском, английском и французском языках.

Объект исследования — лексико-семантические, когнитивные и лингвокультурные параметры концепта «лицо/честь/совесть».

Предмет исследования — лексические и фразеологические единицы, паремии, афоризмы, репрезентирующие концепт «лицо/честь/совесть», а также средства и приемы концептуализации и стереотипизации понятия «лицо» в русском, адыгском, английском и французском языках.

Источники иллюстративного материала: этимологические, лексические, фразеологические, толковые, культурологические, энциклопедические, философские, страноведческие словари, словари символов, сборники пословиц, поговорок, афоризмов, крылатых слов на четырех языках. Картотека включает более 3000 единиц различной структуры.

Методологическую основу исследования составили труды по анализу архетипов, стереотипов и символов К. Юнга (1996, 1991),

A.Ф. Лосева (1991, 1992), М.Ю. Лотмана (2005), A.A. Леонтьева (2001), Ю.А. Сорокина (1978), В.З. Демьянкова (1996 (а), 1996 (б)), Н.В. Уфимцевой (1994, 1996, 2000), У.А. Савельевой (2007), A.C. Степановой (2006), Ю.Д. Каражаева (2000), М.А. Хакуашевой (2008), Е. Хальпуковой (электронный ресурс); по концептологии, лингвокультурологии, фразеологии, паремиологии — А. Вежбицкой (2001 (а) и (б)),

B.И. Карасика (2000, 2002), Г.Г. Слышкина (1996, 2000), Н.Д. Арутюновой (1979, 1990, 1999), В.Г. Гака (1972), Ю.С. Степанова (2001), В.Н. Телия (1996), Е.Ф. Тарасова (1994), В.В. Красных (1998, 2003), В.А. Масловой (2001, 2004), М.В. Пименовой (2004), З.Д. Поповой и И.А. Стернина (2006), Е.С.Кубряковой (1996), В.В.Колесова (1992), З.У. Блягоза (1992), З.Х. Бижевой (2000, 2002), Б.Х. Бгажнокова (1999, 2002), E.H. Рядчиковой (2004, 2005), Т.А. Фесенко (1999, 2001) и других ученых.

Методологически важными и принципиальными для нашего исследования являются положения лингвистической науки, отграничивающие сферу исследований в рамках теории языка от сравнительно-сопоставительного анализа. Поэтому нам важно не сравнение языков и культур между собой, а выявление на основе изучения их национальной специфики универсальных, всеобщих черт рассматриваемого концепта. При этом «.необходимо помнить, что в исследованиях лингвокультурологического плана никакой реальный язык не может служить эталоном. При выборе какого-либо языка-посредника в качестве эталона лингвисту может грозить опасность эгоцентризма, когда собственная культура становится точкой отсчета при проведении анализа» (Вежбицкая 2001 (а) и (б)). Кроме того, в «лингвокультурологическом исследовании чрезвычайно опасна оценочность, маркирование фактов одной культуры как нормы или приписыванием им знаков + / -. Как самодостаточная любая культура должна восприниматься в качестве сбалансированной системы в своей целостности и данности» (Иванова 2005). Это непросто выполнить, так как, поскольку исторически сложилось, что каждый народ имеет свое устойчивое представление о других этносах, то «отношения к представителям других этносов во многом определяется понятием этноцентризма, т.е. свои традиции, обычаи, религия и язык мыслятся единственно настоящими и правильными и так называемой мегаломанией (самовозвышением), которая свойственна всем народам и является неотъемлемым элементом национального менталитета. Зачастую те черты, которые у своего народа считаются положительными, при восприятии другого носят отрицательный характер» (Глазунова 2010, с.235). Лингвисты подчеркивают, что в исследованиях необходимо идти не от черт, априорно приписываемых тому или иному национальному характеру, к языковом особенностям, а следует двигаться в обратном направлении - выявлять свойства национального характера на основе анализа фактов национальной специфики (Падучева 1997, с.21).

Методы и приемы, использовавшиеся в работе: методы концептуального, контекстуального, лексико-семантического анализа, метод анализа словарных дефиниций, метод систематизации и таксономии материала, методы архетипизации и стереотипизации, интерпретативный анализ ценностно маркированных высказываний. Использовался также метод синтеза и обобщения - при выявлении универсальных, всеобщих черт изучаемого концепта. Применялись лингвокогнитивный, лингвокультурный, прототипический и национально-специфичный подходы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Концепт «лицо» архетипичен, универсален, он относится к знакам-регулятивам и к знакам-классификаторам. Как лингвокультурный феномен он репрезентируется посредством лексем, фразеологизмов, афоризмов, текстов.

2. Концепт «лицо» содержит такие универсальные черты, как синкретичность, целостность; при реализации в языковых единицах может иметь нейтральную, положительную или отрицательную модальность, имплицитную оценку, что нередко зависит от контекста, от ситуации речи, от интенции адресанта.

3. Универсальными для адыгской, русской, английской и французской лингвокультур являются шесть основных (архетипических) лингвопрагматических типов культурной коннотации концепта «лицо»: лицо как физическая идентификация человека; индивидуальность и уникальность лица; открытость лица, выразительность лица как органа; лицо как орган, выделяющий человека из животного мира; лицо как отображение психической и моральной сущности его обладателя.

4. В русском, адыгском, английском и французском языках универсальные типы концептуализации лица/чести/совести представлены следующими пятью семантическими группами: 'наличие/отсутствие лица'; 'чистое/грязное лицо'; чувствительность/нечувствительность лица'; 'наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя'; 'лицемерие, двуличие'. Их можно считать стереотипными. Русской, адыгской и английской лингвокультурам, помимо этого, присуща также семантическая группа 'совместимость поступков с лицом', адыгской - еще и группа 'вместимость лица'.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней на базе архетипизации проводится комплексное исследование концептуальных признаков, фиксирующих интегративный характер стереотипов восприятия и оценки внешности человека как физического объекта и участника социальных отношений.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно расширяет представления об универсализме знаков языка, о содержании и сфере языковой объективации концепта «лицо/честь/совесть», раскрывает пути и способы архетипизации и стереотипизации данного концепта в четырех лингвокультурах. В данной работе продолжается исследование функционирования в сознании национального сообщества стереотипов, определяющих восприятие и оценку внешности человека и его внутренних качеств и состояний. Полученные результаты могут способствовать развитию теории языка.

Практическая значимость исследования определятся тем, что его материалы и выводы можно использовать при чтении вузовских курсов по теории языка, лнгвокультурологии, концептологии, сравнительному культуроведению, лингвострановедению, при изучении и преподавании практических курсов русского, адыгских, английского, французского языков.

Апробация работы осуществлялась на 5-й и 9-й межвузовских конференциях молодых ученых «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар: КубГУ, 2005 и 2010 г.), на 1-й Всероссийской научно-методич. конф. «Научно-методическое обеспечение преподавания иностранных языков на неязыковых факультетах в свете теории и практики межкультурной коммуникации» (Майкоп: АГУ, 2006), на межрегиональной научно-практич. конф. «Речевая деятельность: субстанциальные и процессуальные аспекты» (Краснодар: КГУКИ, 2007), на Международной научно-практич. конф. «Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания» (Краснодар:

КубГУ, 2010), а также на заседаниях кафедры теоретической прикладной лингвистики Кубанского государственного университета.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Гучепшокова, Сусана Аслановна

ВЫВОДЫ

Изучение особенностей культурной коннотации концепта «лицо/честь/совесть» в русской, адыгской, английской и французской лингвокультурах позволяет в итоге выявить универсальные типы культурной коннотации данного архетипического концепта.

В русском языке слово «лицо» имеет два противоположных вида семантики: 1) конкретное наполнение — лицо как индивидуальная особенность человека; 2) семантика неопределенности, абстрактности, что свидетельствует о зыбкости, неустойчивости данного понятия. Концепт «лицо» обладает синкретичностью, что проявляется либо в том, что одна и та же фраза может быть интерпретирована по-разному в зависимости от общего контекста, либо же в том, что понятие, называющее концепт, актуализирует одновременно сразу несколько смыслов. Как и многие восходящие к средневековой картине мира синкретичные концепты, концепт «лицо» распался на материальные и идеальные составляющие.

Русские фразеологизмы с компонентом «лицо» можно разделить на следующие четыре группы в зависимости от содержащихся в них коннотативности, оценочности: 1) выражения, употребляющиеся нейтрально, беспристрастно. Они имеют модальность объективную (нулевую). Остальные три группы содержат субъективную модальность, имплицитную оценку: 2) модальность положительная (содержится сема "честно, ответственно"); 3) модальность отрицательная; 4) модальность (положительная или отрицательная) зависит от контекста, от ситуации речи, от интенции адресанта.

Одна из составляющих рассматриваемого концепта - сема 'честь'. И хотя «лицо» не есть полный аналог «чести», для нас важны те их компоненты, которые пересекаются в смысловом плане. У понятия «честь» зафиксированы только положительные оценки.

Типы концептуализации лица/чести/совести в русском языке можно свести к следующим шести семантическим группам: наличие/отсутствие лица; чистое/грязное лицо; «совместимости» поступков с лицом; чувствительность лица; наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя; лицемерие, двуличие.

В адыгской лингвокультуре концепт лицо (напэ), помимо обозначения собственно лица как органа, имеет прямое значение честь/совесть, хотя словари в этом не единогласны — одни трактуют честь и совесть как переносные, другие — как прямые. Мы придерживаемся того мнения, что честь и совесть — прямые значения лексемы напэ.

Особенности концептуализации понятий честь и совесть, а также понятий репутация и стыд, тоже заключенных в рамки концепта напэ, сводятся к следующему.

В языке есть также лексема нэгу, которая употребляется в значении «лицо» и обозначает наиболее «говорящую» и выразительную часть лица: «область расположения глаз», «взор», «взгляд», «вид», «выражение лица» - в отличие от напэ, которое обозначает, скорее, поверхность. Этимология слова нэгу легко прослеживается: нэ «глаз» и гу(ы) «сердце», «центр», «поверхность». В паре напэншэ — нэгуншэ слова напэ и нэгу не соответствуют друг другу. Причиной этого является то, что в данной ФЕ «работает» та коннотация напэ, которая не содержится в единице нэгу, а именно честь и репутация — экстравертные характеристики. Взаимозаменяемость этих двух слов наблюдается, когда речь идет об интравертных, чувственных характеристиках - стыде и совести. Лексема напэ, подразумевающая поверхность чего-то, «обложку», «отражатель», лицевую сторону предмета, по сравнению с нэгу имеет значение чего-то более поверхностного, неглубинного. Весьма условно напэ ближе к чести, хотя имплицирует также совесть.

Следует отметить, что в адыгском языке есть самостоятельная ЛЕ для обозначения глаз — нэ, которая, как видим, также употребляется в ФЕ, когда речь идет о совести (точнее, о чувственном ее проявлении — стыде), однако в адыгской лингвокультуре метафорически больше ассоциируется с чем-то очень дорогим и необходимым для человека (если говорить именно о слове нэ). Например: Си нэ си псэ, букв.: Мои глаза, моя душа в качестве, например, обращения к человеку (Ср. русс.:Душа моя).

Мы предлагаем: 1) в одноязычных толковых словарях адыгского языка в статье напэ выделить это понятие как самостоятельное значение, а не как дополнительную коннотацию; 2) в двуязычных словарях внести значения честь и совесть при переводе ЛЕ напэ и наоборот, при переводе упомянутых понятий с русского языка первая ЛЕ, которая должна быть указана, это единица напэ.

Представленность нэгу с интересующими нас коннотативными значениями довольно богата. Лицо в адыгской ментальности- моральный цензор социального и асоциального поведения. Адыгское напэ - именно честь/совесть, и эти две категории всегда тесно связаны и перетекают друг в друга, отождествляются, проявляясь в большей или меньшей степени в зависимости от контекста. Совесть как переживание долга перед обществом близка к понятию чести, однако основное наполнение совести- переживание долга перед самим собой и перед Богом. Адыгская лингвокультура локализует совесть на лице (в составе концепта напэ— честь/совесть) и в сердце. Ряд языковых иллюстраций сердца как вместилища совести ограничен, по сравнению с представленностью в языке лица как символа совести, что, возможно, обусловлено социальной ориентированностью адыгского общества. Что касается чести в составе концепта напэ, то такие нюансы семантического наполнения концепта «честь» в русском языке, как «оказываемая честь», почет, уважение, проявляемые субъектом, в рамки концепта напэ не входят. В адыгском миропонимании эти понятия существуют отдельно в виде лексем щ1ыхъ, уасэ, нэмыс и др. В адыгском языке существует четкая грань между этими понятиями, они не связаны рамками одного концепта, в отличие, например, от русского или остальных исследуемых в данной работе языков.

Еще одна особенность адыгского напэ в том, что понятия «честь» и «совесть» заключены в рамки одной ЛЕ и лексически никак не отделены друг от друга. Это некая честь-совесть, которая не имеет других эквивалентов в языке и не мыслится как два разных явления, а существует в ментальности как одна абстрактная субстанция.

Итак, если в адыгских языках нет четкого разграничения между понятиями честь и совесть и не существует отдельных лексических единиц для их обозначения, то для остальных лингвокультур, затрагиваемых в работе, - это совершенно разные понятия, которые четко дифференцированы и имеют самостоятельные лексические единицы для обозначения каждого. В адыгском языке оба эти понятия, а также понятия репутация и стыд, «вмещаются» в концепт напэ (лицо). Но, тем не менее, обнаруживаются некоторые закономерности, позволяющие разграничить эти два основных понятия. Так, всегда, когда говорится о статических состояниях (например, «наличия» или «отсутствия лица»), речь идет о совести. Когда, напротив, описывается динамическое действие («лишения лица» или «восстановления лица») и др., речь неизменно идет о чести, репутации.

Понятие напэ в адыгском языке может фигурировать и как личная честь/совесть, и как корпоративная. С точки зрения адыгской ментальности это «неделимая единица», которой человек либо наделен, либо нет. Таким образом, совесть — категория, неподвластная человеку, т.е. человек не может наделить другого человека или сам себя совестью, прибавить или убавить ее «количество», или «концентрацию». Во власти человека лишь «пробудить» по каким-то причинам «дремлющую» напэ/совесть, воззвать к ней вербально или невербально (в культуре существует специальные жест-предостережение) или прибегнуть к крайней мере пробуждения чувствительности «органа совести» (пощечина).

Что касается напэ/чести, то это более «подвижная» категория. Честь можно «снискать», чести можно «лишить», ее можно «запятнать» или наоборот — «вернуть» или «обелить». Человек способен это сделать как в отношении другого человека, так и в отношении себя самого.

В семантике концепта лицо/честъ/совестъ (напэ) в адыгском языке возможно вычленить такие семь составляющих: 1) признак «наличия/отсутствия» лица; 2) «чистое/грязное» («белое/черное») лицо; 3) «вместимость» неблаговидных поступков в лицо; 4) «совместимость» поступков с лицом; 5) чувствительность/нечувствительность лица; 6) отражение на лице и внутреннего состояния человека, и сущности человека; 7) лицо как отражение неискренности, лицемерия.

Метафорическое восприятие лица как выражения чести и совести является универсальным, по меньшей мере, для исследуемых в данной работе четырех лингвокультур. Что касается английского и французского языков, то по отдельности эти понятия представлены лексическими единицами, схожими между собой с точки зрения орфографии (англ. conscience и франц. conscience; англ. honor и франц. honneur) и семантики, что логически объяснимо генетическим родством языков и определенной общностью культур. Можно сказать, что английская и французская ментальности не разграничивают понятия сознание и совесть и обозначают их одной JIE, т.е. западноевропейская ментальность, по сути, «подменила» божественное и трансцендентное (совесть) на рациональное (сознание), поставив между ними знак тождества. Понятия честь и совесть в английской и французской лингвокультурах конгруэнтны, что позволяет говорить об универсализме. Понятие совесть в представлении западноевропейской ментальности существует как некая совесть-сознание и имеет под собой скорее рациональную, чем духовную базу. В свою очередь, понятие честь — идеальная ценность западноевропейской культуры, своеобразная эволюция западноевропейского концепта рыцарской чести. Оно связано, прежде всего, с внешними атрибутами восприятия субъекта окружающими, но в то же время является определителем морального стандарта поведения.

Концепт, который в русском языке представлен лексемой лицо, во французском и английском языках представлен несколькими ЛЕ: франц. face, visage, tête и figure ант. face, visage, countenance.

Таким образом, интересующие нас значения концепта лицо «распределены» между лексемами face, visage и tête; значения честь, репутация, имидж выражены лексемой face; лицо как выразительный (экспрессивный) орган имеет коннотации «образ», «выражение лица», «выражение сущности человека» (экспрессивная сторона), «лицо как идентификация человека, персоны» выражено также лексемами visage, figure. Слово tête имплицирует значение выражение лица и может также образовывать метонимическую пару со словом личность, однако является более «поверхностным» и не отражает моральных характеристик человека. ЛЕ face, помимо обозначения собственно лица (передняя часть головы человека), также вбирает в себя значение выражение лица.

Национально-специфичных черт по отношению к рассматриваемому концепту в английской лингвокультуре обнаружено две. Так, только в английских словарях зафиксирована, во-первых, такая словарная дефиниция, схожая с понятием чести, как 'состояние уважения со стороны окружающих'. Во-вторых, имеется еще одно значение, не отраженное ни в одном из других исследуемых языков: лицо (face) как спокойствие, хладнокровие, самообладание, наглость, бесстыдство, нахальство. Наряду с единицей face в данной ФЕ может употребляться лексема cheek (щека).

Выявленные в английском и французском языках универсальные типы концептуализации лица/чести/совести сводятся к следующим пяти семантическим группам: наличие/отсутствие лица; чистое/грязное лицо; чувствительность лица; наличие связи между лицом и моральными качествами его обладателя; лицемерие, двуличие.

В целом «единодушие» языков, высокая степень универсальности подтверждают архетипическую природу, надкультурность описываемых явлений и концептов. Уникальные для отдельных языков моменты проявляются в виде дополнительных коннотаций, которые определяются контекстом.

Итак, понятие «лицо» в исследуемых языках — русском, адыгском, английском и французском - чрезвычайно многозначно. Семантическое поле 'лицо как эквивалент моральной составляющей личности и ее физическая идентификация (репрезентация)' может быть выражено следующими значениями: честь, совесть, репутация, стыд, причем эти категории могут быть как персональными (личная совесть), так и корпоративными. В некоторых случаях значение явствует из содержания языковой единицы, в других определяющую роль играет контекст, в который она помещена.

Возможно выделить шесть основных (архетипических) лингвопрагматических типов культурной коннотации концепта «лицо», универсальных для четырех исследуемых лингвокультур: 1) лицо как физическая идентификация человека; 2) индивидуальность и уникальность лица; 3) открытость лица; 4) выразительность лица как органа; 5) лицо как орган, которым обладает только человек; 6) лицо как отображение внутренней сущности его обладателя. Причиной того, что в четырех исследуемых лингвокультурах существуют универсальные (и надкультурные) способы восприятия лица как органа, является архетипическая природа исследуемого концепта, который, с одной стороны, входит в число базовых ценностей практически любой культуры и является предельно физическим, обиходным и привычным - с другой стороны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Между понятиями концепт, архетип, прототип, стереотип существует внутренняя связь, которая может быть выявлена в процессе того или иного анализа концепта - как лингвокогнитивного явления, как лингвокультурной, в том числе национально-специфичной, единицы.

Место концепта в концептосфере народа позволяют определить символы, образы, прототипические ситуации, стереотипы, эталоны, ритуалы, речевое поведение и как его часть - область речевого этикета, а также взаимодействие языка и религии. Наиболее яркими их языковыми репрезентантами служат паремии как стереотипы народного сознания, метафоры, фразеологизмы, афоризмы.

Концепт «лицо/честь/совесть» относится к архетипическгш концептам на следующих основаниях. Во-первых, ему присущи параметры архетипа - социальность, ценностностность, духовность. Во-вторых, в его основе лежит чувственный образ - представление о конкретном лице конкретного человека, а также в числе архетипических представлений ряда культур о лице находятся иконы — лики святых, широко и давно представленные в европейской культуре - представление о фрагменте действительности, не поддающееся рациональной рефлексии, отражающее ценностные установки культуры и проявляющееся как след коллективного опыта в индивидуальном сознании. Архетипический концепт «лицо/честь/совесть» обладает отличительным набором конститутивных признаков, совокупность которых дает представление об этом концепте в рамках определенной культуры, относится к знакам-регулятивам и к знакам-классификаторам.

К изучению концепта применимы лингвокогнитивный, лингвокультурный и национально-специфичный подходы, а для архетипического концепта - еще и прототипический подход.

Концепты как лингвокогнитивные явления имеют языковую «привязку», представлены в психике особыми ментальными репрезентациями - образами, картинами, схемами. Концепт как лингвокультурная единица связан с национально-специфичным подходом, что выражается в оперировании понятием «национальный концепт».

Культурный концепт может рассматриваться как сгусток культуры в сознании человека, этнокультурная специфика концепта сводится к его количественным и качественным параметрам, а в ряду типов культурных концептов весьма перспективны категориальные культурные концепты, концепты стереотипов поведения, зафиксированные в семантике разноуровневых единиц, и концепты-коды, в концентрированном виде представляющие распредмечивание ценностных смыслов.

Выделяют социальные, ментальные, культурные, этнокультурные, коммуникативные, исторические, профессиональные, сексуальные стереотипы, стереотипы-образы и стереотипы-ситуации. Стереотипы культуры вне зависимости от того, плохи они или хороши, объективны или нет, позволяют человеку идентифицировать себя с определенной культурой, нацией, поскольку менталитет есть система стереотипов речевого коллектива. В основе формирования стереотипов лежат когнитивные процессы, а стереотипы выполняют ряд когнитивных функций: функцию схематизации и упрощения, аффективную функцию, функцию формирования и хранения групповой идеологии и этнического самосознания и другие мыслительные функции.

С архетипом и концептом связано понятие символа: мифологема и архетип являются критериями отнесения того или иного концепта к символу.

Лицо способно служить символом, изменения его выражения -стереотипами, в том числе национальными. Концепту «лицо» присущи такие основные признаки символа: архаичность, расплывчатость границ значений в символе, архетипичность, универсальность в отдельно взятой культуре, пересечение символов лица и его языковых реализаций в разных культурах. Структурными компонентами данного лингвистического символа являются семиотический, семантический, когнитивный и коммуникативный аспекты.

Наличие символов в лингвокультуре, их применение в речевой коммуникации вынуждает к постижению энциклопедических знаний, к креативному мышлению, развивает чувства, способствует воспитанию эстетического вкуса. Сохранение и изучение речевых архетипов, видов ритуальной речи, слов-символов, архетипических ситуаций, лежащих в основе их создания, способствует сохранению языка и культуры народа, обогащает речь, развивает когнитивные способности человека.

Изучение особенностей культурной коннотации концепта «лицо/честь/совесть» в русской, адыгской, английской и французской лингвокультурах позволяет выявить универсальные типы культурной коннотации данного архетипического концепта.

В русском языке слово «лицо» имеет два противоположных вида семантики - индивидуальности и неопределенности, абстрактности, что свидетельствует о зыбкости, неустойчивости данного понятия. Концепт «лицо» обладает синкретичностью, что проявляется либо в том, что одна и та же фраза может быть интерпретирована по-разному в зависимости от общего контекста, либо же в том, что понятие, называющее концепт, актуализирует одновременно сразу несколько смыслов. Как и многие восходящие к средневековой картине мира синкретичные концепты, концепт «лицо» распался на материальные и идеальные составляющие.

Русские фразеологизмы с компонентом «лицо» можно разделить на следующие четыре группы в зависимости от содержащихся в них коннотативности, оценочности: 1) выражения, употребляющиеся нейтрально, беспристрастно. Они имеют модальность объективную (нулевую). Остальные три группы содержат субъективную модальность, имплицитную оценку: 2) модальность положительная (содержится сема 'честно, ответственно"); 3) модальность отрицательная; 4) модальность (положительная или отрицательная) зависит от контекста, от ситуации речи, от интенции адресанта.

Одна из составляющих рассматриваемого концепта - имеющая положительные оценки сема 'честь'.

Типы концептуализации лица/чести/совести в русском языке сводятся к следующим шести семантическим группам: наличие/отсутствие лица; чистое/грязное лицо; «совместимости» поступков с лицом; чувствительность лица; наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя; лицемерие, двуличие.

В адыгской лингвокультуре концепт лицо (напэ), помимо обозначения собственно лица как органа, имеет прямое значение честь/совесть, что связано с особенностями почти физического восприятия данных категорий адыгской ментальностью.

Особенности концептуализации понятий честь и совесть, а также понятий репутация и стыд, тоже заключенных в рамки концепта напэ, сводятся к следующему. В адыгском языке самостоятельное понятие для обозначения глаз - нэ, которое также употребляется в ФЕ, когда речь идет о совести, стыде, больше ассоциируется с чем-то очень дорогим и необходимым для человека. В паре напэншэ — нэгуншэ слова напэ и нэгу не соответствуют друг другу. Причиной этого является то, что в данной ФЕ «работает» та коннотация напэ, которая не содержится в единице нэгу, а именно честь и репутация — экстравертные характеристики. Взаимозаменяемость этих двух слов наблюдается, когда речь идет об интравертных, чувственных характеристиках - стыде и совести. Лексема напэ, подразумевающая поверхность чего-то, «обложку», «отражатель», лицевую сторону предмета, по сравнению с нэгу имеет значение чего-то более поверхностного, неглубинного. Весьма условно напэ ближе к чести, хотя имплицирует также совесть. Проведенные нами исследования позволяют внести следующие лексикографические поправки. Мы предлагаем: 1) в одноязычных толковых словарях адыгского языка в статье напэ выделить это понятие как самостоятельное значение, а не как дополнительную коннотацию; 2) в двуязычных словарях внести значения честь и совесть при переводе ЛЕ напэ и наоборот, при переводе упомянутых понятий с русского языка первая ЛЕ, которая должна быть указана, это единица напэ.

Представленность нэгу с интересующими нас коннотативными значениями довольно богата. Лицо в адыгской ментальности- моральный цензор социального и асоциального поведения. Адыгское напэ- именно честь/совесть, эти две категории всегда тесно связаны и перетекают друг в друга, отождествляются, проявляясь в большей или меньшей степени в зависимости от контекста. Совесть как переживание долга перед обществом близка к понятию чести, однако основное наполнение совести- переживание долга перед самим собой и перед Богом. Адыгская лингвокультура локализует совесть на лице (в составе концепта напэ-честь/совесть) и в сердце. Такие нюансы семантического наполнения концепта «честь» в русском языке, как «оказываемая честь», почет, уважение, проявляемые субъектом, в рамки концепта напэ не входят, в адыгском языке есть четкая грань между этими понятиями - они существуют отдельно в виде лексем щ1ыхь,уасэ, нэмыс и др.

Еще одна особенность адыгского напэ в том, что понятия «честь» и «совесть» заключены в одной ЛЕ. Это некая честь-совесть, которая не имеет других эквивалентов в языке и не мыслится как два разных явления, а существует в ментальности как одна абстрактная субстанция.

Но все-таки обнаруживаются некоторые закономерности, позволяющие разграничить эти два основных понятия: всегда, когда говорится о статических состояниях (например, «наличия» или «отсутствия лица»), речь идет о совести. Когда, напротив, описывается динамическое действие («лишения лица» или «восстановления лица») и др., речь неизменно идет о чести, репутации.

Понятие напэ в адыгском языке может фигурировать и как личная честь/совесть, и как корпоративная. С точки зрения адыгской ментальности это «неделимая единица», которой человек либо наделен, либо нет, совесть — категория, неподвластная человеку. Напэ/честь — более «подвижная» категория. Честь можно «снискать», чести можно «лишить», ее можно «запятнать» или наоборот — «вернуть» или «обелить». Человек способен это сделать как в отношении другого человека, так и в отношении себя самого.

В семантике концепта лицо/честъ/совесть (напэ) в адыгском языке возможно вычленить такие семь составляющих: 1) признак «наличия/отсутствия» лица; 2) «чистое/грязное» («белое/черное») лицо; 3) «вместимость» неблаговидных поступков в лицо; 4) «совместимость» поступков с лицом; 5) чувствительность/нечувствительность лица; 6) отражение на лице и внутреннего состояния человека, и сущности человека; 7) лицо как отражение неискренности, лицемерия.

Метафорическое восприятие лица как выражения чести и совести является универсальным, по меньшей мере, для исследуемых в данной работе четырех лингвокультур.

В английском и французском языках по отдельности эти понятия представлены лексическими единицами, орфографически и семантически схожими между собой (англ. conscience и франц. conscience; англ. honor и франц. honneur), что логически объяснимо генетическим родством языков и определенной общностью культур. Английская и французская менталыюсти не разграничивают понятия сознание и совесть и обозначают их одной JIE, т.е. западноевропейская ментальность, по сути, «подменила» божественное и трансцендентное (совесть) на рациональное {сознание), поставив между ними знак тождества. Такая конгруэнтность позволяет говорить об универсализме. Понятие совесть в представлении западноевропейской ментальности существует как некая совесть-сознание и имеет под собой скорее рациональную, чем духовную базу. Понятие честь — идеальная ценность западноевропейской культуры, своеобразная эволюция западноевропейского концепта рыцарской чести. Оно связано, прежде всего, с внешними атрибутами восприятия субъекта окружающими, но в то же время является определителем морального стандарта поведения.

Концепт, который в русском языке представлен лексемой лицо, во французском и английском языках представлен несколькими JIE: франц. face, visage, tête и англ. face, visage. Значения честь, репутация, имидж выражены лексемой face', лицо как выразительный (экспрессивный) орган имеет коннотации «образ», «выражение лица», «выражение сущности человека» (экспрессивная сторона), «лицо как идентификация человека, персоны» выражено также лексемой visage. Слово tête имплицирует значение выражение лица и может также образовывать метонимическую пару со словом личность, однако является более «поверхностным» и не отражает моральных характеристик человека. JIE face, помимо обозначения собственно лица, также вбирает в себя значение выражение лица.

Национально-специфичных черт по отношению к рассматриваемому концепту в английской лингвокультуре обнаружено две: лицо как состояние уважения со стороны окружающих и лицо (face, cheek) как спокойствие, хладнокровие, самообладание, наглость, бесстыдство, нахальство.

Выявленные в английском и французском языках универсальные типы концептуализации лица/чести/совести сводятся к следующим пяти семантическим группам: наличие/отсутствие лица; чистое/грязное лицо; чувствительность лица; наличие связи между лицом и моральными качествами его обладателя; лицемерие, двуличие.

В целом единодушие языков, высокая степень универсальности подтверждают архетипическую природу, надкультурность описываемых явлений и концептов. Уникальные для отдельных языков моменты проявляются в виде дополнительных коннотаций, которые определяются контекстом.

Итак, понятие «лицо» в исследуемых языках - русском, адыгском, английском и французском - чрезвычайно многозначно. Семантическое поле 'лицо как эквивалент моральной составляющей личности и ее физическая идентификация (репрезентация)1 выражается следующими персональными или корпоративными, значениями: честь, совесть, репутация, стыд.

Выделяются шесть основных (архетипических) лингвопрагматических типов культурной коннотации концепта «лицо», универсальных для четырех исследуемых лингвокультур: 1) лицо как физическая идентификация человека; 2) индивидуальность и уникальность лица; 3) открытость лица; 4) выразительность лица как органа; 5) лицо как орган, которым обладает только человек; 6) лицо как отображение внутренней сущности его обладателя. Причиной этого универсализма является архетипическая природа исследуемого концепта, который, с одной стороны, входит в число базовых ценностей практически любой культуры и является предельно физическим, обиходным и привычным - с другой стороны.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гучепшокова, Сусана Аслановна, 2011 год

1. Аминова, A.A. Чужой мир в русском текст (взгляд билингва) / A.A. Аминова // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка. — М.: Изд-во МГУ, 2004.-С. 108-140.

2. Апресян, Ю.Д. Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю.Д. Апресян. М.: Языки русской культуры, 1995. - 767 с.

3. Арутюнова, Н.Д. Тождество и подобие (заметки о взаимодействии концептов) / Н.Д. Арутюнова // Тождество и подобие. Сравнение и идентификация / под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1990.-С. 77-81.

4. Арутюнова, Н.Д. Язык и метафора / Н.Д. Арутюнова // Лингвистика и поэтика. М.: Языки русской культуры, 1979.

5. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры, 1999. - 896 с.

6. Афанасьева, H.A. Символы как семиотические концепты языковой «модели мира» М. Цветаевой: автореф. дис. . канд. филол. наук / H.A. Афанасьева. Череповец, 2001. - 22 с.

7. Бабаева, Е.В. Отражение ценностей культуры в языке / Е.В. Бабаева // Язык, коммуникация и социальная среда: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. С. 25-34.

8. Бакиев, А.Ш. Парадигма «адыгская цивилизация»: сущность и структура / А.Ш. Бакиев // Мир культуры адыгов. Майкоп: ГУРИПП «Адыгея», 2002. - С. 301-317.

9. Бао, X. Национально-культурная специфика фразеологизмов в русском и китайском языках / X. Бао // Фразеология в контексте культуры. -М.: Языки русской культуры, 1999. С. 305-310.

10. Бгажноков, Б.Х. Адыгская этика / Б.Х. Бгажноков. — Нальчик: ЭльФа, 1999.-96 с.

11. Бгажноков, Б.Х. Адыгская этика как соционормативная система / Б.Х. Бгажноков // Мир культуры адыгов. Майкоп: ГУРИПП «Адыгея», 2002. -С. 160-177.

12. Беликов, В.И. Социолингвистика / В.И. Беликов, Л.П. Крысин. М.: Изд-во РГГУ, 2001. - 439 с.

13. Бижева, З.Х. Адыгская языковая картина мира / З.Х. Бижева. -Нальчик: Эльбрус, 2000. 125 с.

14. Бижева, З.Х. Адыгские культурные концепты (фрагменты языковой картины мира) / З.Х. Бижева // Мир культуры адыгов. — Майкоп: ГУРИПП «Адыгея», 2002. С. 211-223.

15. Бондарева, Л.М. Память как объект когнитивных исследований / Л.М. Бондарева // Реальность, язык и сознание: Междунар. межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3 / отв. ред. Т.А. Фесенко. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. - С. 153-159.

16. Васильев, Л.М. Общий взгляд на лингвистику XX века / Л.М. Васильева // Филологические записки. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1988. -Вып. 11.

17. Васильева, Н.И. Фольклорные архетипы в современной массовой литературе: романы Дж. К. Роулинг и их интерпретация в молодежнойсубкультуре: дис. . канд. филол. наук / Н.И. Васильева. Н. Новгород, 2005. - 243 с.

18. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов /

19. A. Вежбицкая. М.: Языки русской культуры, 2001 (а). - 288 с.

20. Вежбицкая, А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики: сб. ст. / А. Вежбицкая. М.: Языки славянской культуры, 2001 (б).-272 с.

21. Виноградов, В.В. Личность // Виноградов, В.В. Из истории слов /

22. B.В. Виноградов. -М.: Наука, 1994.

23. Виноградова, Л.Н. Новобрачная в доме мужа: стереотипы этикетного и ритуального поведения / Л.Н. Виноградова // Логический анализ языка. Языки этики. -М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 325-331.

24. Воркачев, С.Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели): монография / С.Г. Воркачев. Волгоград: Перемена, 2003. - 164 с.

25. Габуниа, З.М. Межкультурная коммуникация как миросозидающий факт языка / З.М. Габуниа, Э.Ю. Улимбашева. Нальчик: Изд-во КБУ, 2005.-231с.

26. Гак, В.Г. К проблеме синтаксической синтагматики / В.Г. Гак // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1972. - С. 367-395.

27. Гегель, Г.В.Ф. Сочинения. Т. 1-14 / Г.В.Ф. Гегель. М.; Л.: Просвещение, 1929-1958.

28. Голикова, Т.А. Этнопсихолингвистическое исследование языкового сознания: на материале алтайско-русского ассоциативного эксперимента / Т.А. Голикова. М.: Эдиториал-УРСС, 2005. - 322 с.

29. Туманов, А.К. Традиции в системе общественных отношений: автореф. дис. канд. ист. наук / А.К. Туманов. М., 1970.

30. Гумилев, Л.Н. Этногенез и биосфера земли / Л.Н. Гумилев. Л.: Экопрос, 1989.-512 с.

31. Демьянков, В.З. Прототипический подход / В.З. Демьянков // Краткий словарь когнитивных терминов / под общ. ред. Е.С. Кубряковой. — М.: Изд-во МГУ, 1996 (а). С. 140-145.

32. Демьянков, В.З. Стереотип / В.З. Демьянков // Краткий словарь когнитивных терминов / под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М.: Изд-во МГУ, 1996 (б). - С.177-179.

33. Денисова, Г.В. Проблемы переводимости культурологически обусловленной лексики (в переводе с русского на итальянский язык): дис. . канд. филол. наук / Г.В. Денисова. М., 1998. - 25 с.

34. Дмитриева, O.A. Лингвокультурный типаж и архетип / O.A. Дмитриева // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс: сб. науч. тр. — Волгоград: Перемена, 2006.

35. Дмитриева, O.A. Об этнокультурной специфике пословиц и афоризмов / O.A. Дмитриева // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. - С. 67-74.

36. Добровольский, Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии / Д.О. Добровольский // Вопросы языкознания. 1997. - № 6. -С. 37-48.

37. Ермоленко, Г.А. Когнитивные модели языка культуры / Г.А. Ермоленко // Язык. Личность. Культура: сб. науч. тр. Краснодар: Просвещение-Юг, 2010. - С. 224-229.

38. Зарецкая, E.H. Риторика: теория и практика речевой коммуникации / E.H. Зарецкая. -М.: Дело, 2002. 480 с.

39. Захаренко, И.В. «Ноги» в соматическом коде культуры (на примере фразеологии) / И.В. Захаренко // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка. -М.: Изд-во МГУ, 2004.

40. Захаренко, И.В. К вопросу о каноне и эталоне в сфере прецедентных феноменов / И.В. Захаренко // Язык, сознание, коммуникация. 1997. - № 1.-С. 104-113.

41. Золотых, Л.Г. Фразеологическая единица в формировании этноязыкового сознания / Л.Г. Золотых // Актуальные проблемы русского языка: материалы конф., посвящ. 70-летию ЧГПУ / под общ. ред. Л.П. Гашевой. Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2005. - С. 375-360.

42. Иванова, C.B. Лингвокультурологический анализ: исследовательские риски / C.B. Иванова // Реальность, язык и сознание: Междунар. межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3 / отв. ред. Т.А. Фесенко. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. - С. 62-68.

43. Иванова, C.B. Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц: автореф. дис. . д-ра филол. наук / C.B. Иванова. Уфа, 2003.-41 с.

44. Иная ментальность / Карасик В.И. и др.. М.: Эдиториал УРСС, 2005.-352 с.

45. Каражаев, Ю.Д. Архетипический слой осетинского менталитета в творчестве Е. Бритаева (проблемы этносемиологической грамматики) / Ю.Д. Каражаев // Вестник СОГУ. Гуманитарные науки. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2000. - С. 129-135.

46. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. — Волгоград: Перемена, 2002.

47. Касьянова, К.О. О русском национальном характере / К.О. Касьянова. М.: Институт национальной модели экономики, 1994. - 267 с.

48. Кобрина, H.A. Исторические предпосылки к становлению когнитивного направления в лингвистике / H.A. Кобрина // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. - № 4. - С. 5-10.

49. Колесов, В.В. Концепт культуры: образ — понятие символ / В.В. Колесов // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. - 1992. -Вып. 2.

50. Колесов, В.В. Язык и ментальность / В.В. Колесов. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2004. - 237 с.

51. Колосов, С.А. Концепт как достояние языковой личности и объект изучения в лингвокультурологии / С.А. Колосов // Языки и картина мира: материалы всерос. науч. конф., 12-15 марта 2002 г. Тула: Гриф и К, 2002. - С. 76-80.

52. Кордуэлл, М. Психология А-Я: словарь-справочник / М. Кордуэлл. -М.: Прогресс, 2000. 457 с.

53. Кошарная, С.А. Миф и язык: опыт лингвокультурологической реконструкции русской мифологической картины мира / С.А. Кошарная. -Белгород: Изд-во БелГУ, 2002. 288 с.

54. Кравцова, Н.М. Уровни оценочной категоризации интеллектуальных способностей человека в современном английском языке / Н.М. Кравцова // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. — № 3. - С. 136-143.

55. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В. Красных. М.: Гнозис, 2003. - 375 с.

56. Красных, В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? Человек. Сознание. Коммуникация / В.В. Красных. М.: Диалог-МГУ, 1998.-324 с.

57. Крейдлин, Г.Е. Кинесика / Г.Е. Крейдлин // Григорьева, С.А. Словарь языка русских жестов / С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев, Г.Е. Крейдлин. -М.; Вена, 2001. С. 166-248.

58. Крейдлин, Г.Е. Русские жесты и жестовые фразеологизмы III: отражение наивной этики в невербальном и вербальном кодах / Г.Е. Крейдлин // Логический анализ языка: языки этики / отв. ред. Н.Д. Арутюнова и др.. - М.: Эдиториал-УРСС, 2000. - С. 341-352.

59. Крюков, Д.В. Социолингвистические характеристики писем английской аристократии Викторианской эпохи: автореф. дис. . канд. филол. наук / Д.В. Крюков. Волгоград, 2001. - 20 с.

60. Кубрякова, Е.С. Концепт / Е.С. Кубрякова // Краткий словарь когнитивных терминов / под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М.: Изд-во МГУ, 1996.

61. Культурология: XX век: словарь / гл. ред., сост., авт. проекта А.Я. Левит. СПб.: Университетская книга, 1997. - 630 с.

62. Кустова, Г.И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения / Г.И. Кустова. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 472 с.

63. Куцый, С.Б. Лингвокультурная специфика концептов «богатство» и «бедность» (на материале русского и английского языков): автореф. дис. . канд. филол. наук / С.Б. Куцый. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2003. - 25 с.

64. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон // Теория метафоры / под ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Жирмунской. -М.: Просвещение, 1990. С. 387-415.

65. Лебедева, Л.А. Устойчивые сравнения русского языка во фразеологии и фразеографии / Л.А. Лебедева. Краснодар: Изд-во КубГУ, 1999. - 192 с.

66. Леглер, A.A. Стереотипы сознания как ориентиры в мире и социуме (на примере произведения Г. Вальрафа «Ganz unten» («На самом дне»)) /

67. A.A. Леглер // Язык. Лингвокультура. Дидактика: юбилейный сб. — Краснодар: Просвещение-Юг, 2009. С. 142-148.

68. Леонтьев, A.A. Бессознательное и архетипы как основа интертекстуальности / A.A. Леонтьев // Текст. Структура и семантика. -М.: Изд-во МГУ, 2001. Т. 1. - С. 92-100.

69. Лосев, А.Ф. Знак. Символ. Миф: труды по языкознанию / А.Ф. Лосев. М.: Политиздат, 1992. - 481 с.

70. Лосев, А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А.Ф. Лосев. — М.: Политиздат, 1991. 525 с.

71. Лотман, Ю.М. Символ в системе культуры / Ю.М. Лотман // Тхорик,

72. B.И. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация: учеб. пособие / В.И. Тхорик, Н.Ю. Фанян. Краснодар: Изд-во КубГУ, 2003.1. C. 221-223.

73. Ляпин, С.Х. Концептология: к становлению подхода / С.Х. Ляпин // Концепты: научные труды Центроконцепта. Вып. 1. Архангельск: Центроконцепт, 1997.-С. 11-35.

74. Маслова, В.А. Когнитивная лингвистика / В.А. Маслова. — Минск: ТетраСистемс, 2004. 272 с.

75. Маслова, В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для вузов / В.А. Маслова. М.: Изд-во МГУ, 2001. - 208 с.

76. Медведева, A.B. Лингвистические рефлексы физиологических ощущений и состояний / A.B. Медведева // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. - № 4. - С. 84-91.

77. Метелица, E.B. Формирование семиотической системы ритуальной коммуникации / Е.В. Метелица // Проблемы прикладной лингвистики: сб. материалов Всерос. семинара (25 декабря 2002 г.). — Пенза: Изд-во ПТУ, 2002.-С. 150-151.

78. Павловская, A.B. Россия и Америка. Проблемы общения культур: Россия глазами американцев. 1850-1880-е гг. М.: Изд-во МГУ, 1998. -303с.

79. Падучева, Е.В. Феномен Анны Вежбицкой / Е.В. Падучева // Вежбицкая, А. Язык, культура. Познание / А. Вежбицкая. М.: Языки славянской культуры, 1997. - С. 5-32.

80. Панина, JI.C. Идентификация национального самосознания в русской паремиологии / J1.C. Панина // Актуальные проблемы русского языка: материалы конф., посвящ. 70-летию 41 НУ / под общ. ред. Л.П. Гашевой. Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2005. - С. 389-392.

81. Пименова, М.В. Предисловие / М.В. Пименова // Введение в когнитивную лингвистику: учеб. пособие / под ред. М.В. Пименовой. -Кемерово: Графика, 2004. Вып. 4. - С. 4-10.

82. Платонов, Ю.П. Этническая психология / Ю.П. Платонов. СПб.: Пресс, 2001.-320 с.

83. Попова, З.Д. Семантико-когнитивный анализ языка: монография / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж: Истоки, 2006. - 252 с.

84. Прищепенко, М.В. Метапрофессиональный концепт «услуга» в обиходном и институциональном дискурсе (на материале английского языка): автореф. дис. . канд. филол. наук / М.В. Прищепенко. — Волгоград, 2006. — 25 с.

85. Прохоров, Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев / Ю.Е. Прохоров. М.: КомКнига, 2006. - 224 с.

86. Руднев, В.П. Словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты Электронный ресурс. / В.П. Руднев. Режим доступа: http://www.philosophy.ru/edu/ref/rudnev/index.htm. Дата обращения: 27.02.2009.

87. Рябцева, Н.К. Язык и естественный интеллект / Н.К. Рябцева. М.: Academia, 2005. - 640 с.

88. Рядчикова, E.H. Концепты как отражение менталитета народа и его языковой картины мира / E.H. Рядчикова, С.А. Кушу // Наука-2004: ежегодный сб. науч. ст. молодых ученых и аспирантов АТУ. Майкоп: Изд-во АТУ, 2004. - С. 228-245.

89. Савельева, У.А. Архетипы в человеческом сознании / У.А. Савельева // Гуманитарные исследования: журнал фундаментальных и прикладных исследований. 2007. - № 3. - С. 30-35.

90. Садохин, А.П. Теория и практика межкультурной коммуникации / А.П. Садохин. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004. - 271 с.

91. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи: пер. с англ. / Э. Сепир; общ. ред. и вступ. ст. А.Е. Кибрика. М.: Прогресс: Универс, 1993.-656 с.

92. Слышкин, Г.Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) / Г.Г. Слышкин // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. — Волгоград: Перемена, 2000.-С. 38-45.

93. Слышкин, Г.Г. Концепт чести в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) / Г.Г. Слышкин // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. - С. 54-60.

94. Соломоник, А. Семиотика и лингвистика / А. Соломоник. М.: Мол. гвардия, 1995. - 352 с.

95. Сорокин, Ю.А. Стереотип, штамп, клише: к проблеме определения понятия / Ю.А. Сорокин // Общение: теоретические и прагматические аспекты. -М.: Academia, 1998. С. 133-138.

96. Степаненко, В.А. Отражение национального своеобразия в немецких и русских афоризмах со словом душа / В.А. Степаненко, К. Хольгер-Йенс

97. Проблемы истории и типологии германских языков и культур. — Новосибирск: Изд-во НГУ, 2002. С. 62-73.

98. Степанов, Ю.С. Константы: словарь русской культуры / Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект, 2001. - 990 с.

99. Тангир, K.M. Русские антиномичные афоризмы: рече-языковые аспекты конфликтности и парадоксальности / K.M. Тангир. Краснодар: Изд-во КубГУ, 2007. - 374 с.

100. Тарасов, Е.Ф. Языковая и коммуникативная способность человека / Е.Ф. Тарасов. -М.: Эдиториал-УРСС, 1994.

101. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В.Н. Телия. М.: Языка русской культуры, 1996. - 288 с.

102. Угленко, Е.В. Особенности репрезентации концепта «лицо» в газетных текстах / Е.В. Угленко // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. 2, Филология и искусствоведение. Майкоп: АГУ, 2009. -№3.- С. 219-223.

103. Ульман, С. Семантические универсалии / С. Ульман // Новое в лингвистике. Вып. V. М., 1970. - С. 250-299.

104. Унежев, К.Х. Феномен адыгской (черкесской) культуры / К.Х. Унежев. Нальчик: Эль-Фа, 1997. - 228 с.

105. Урысон, E.B. Голос разума и голос совести / Е.В. Урысон // Логический анализ языка. Язык этики. — М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 184-189.

106. Уфимцева, Н.В. Русские: опыт ещё одного самопознания / Н.В. Уфимцева // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: Эксперимент, 1996. - 257 с.

107. Уфимцева, Н.В. Этнические ритмы и стереотипы культуры / Н.В. Уфимцева // Язык, сознание, культура, этнос: теория и прагматика: тез. докл. XI Всерос. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М.: Изд-во ИЯЗ, 1994. - С. 97-98.

108. Уфимцева, Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских / Н.В. Уфимцева // Языковое сознание: формирование и функционирование. М.: Изд-во ИЯЗ, 1998. - С. 135-171.

109. Фесенко, Т.А. «Вначале было слово.» / Т.А. Фесенко // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты: материалы Всерос. науч. конф. (15-19 мая 2001 г., Пенза) / отв. ред. A.B. Пузырев. -М.; Пенза: Изд-во ПГУ, 2001. С. 31-32.

110. Фесенко, Т.А. Реальный мир и ментальная реальность: парадигмы взаимоотношений / Т.А. Фесенко. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - 247 с.

111. Хакуашева, М.А. Формирование литературных архетипов в адыгской литературе (на примере реконструкции архетипа Великой Матери в романе Н. Куёка «Вино мертвых») / М.А. Хакуашева // Культурная жизнь Юга России. 2008. - № 1. - С. 94-97.

112. Хальпукова, Е. Архетип пути в культуре России и Беларуси начала XX века Электронный ресурс. / Е. Хальпукова. Режим доступа: beldumka.belta.by/isfiles/000167886952.pdf

113. Хацукова, М.Х. Происхождение этнонима «Хабзэ»: архаический символизм / М.Х. Хацукова // Мир культуры адыгов. Майкоп: ГУРИПП

114. Адыгея», 2002. С. 185-198.

115. Шагиров, А.Х. Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков / А.Х. Шагиров. Нальчик: Эльбрус, 1962. - 215 с.

116. Юнг, К.Г. Архетип и символ: сб. работ / К.Г. Юнг. М.: Просвещение, 1991. - 304 с.

117. Юнг, К.Г. Архетипы коллективного бессознательного / К.Г. Юнг // Психология бессознательного. М.: Эксмо, 1996.

118. Яковлева, Е.С. Концепт чистоты в современном русском языковом сознании и в исторической перспективе / Е.С. Яковлева // Логический анализ языка. Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 200215.

119. Fraas, Cl. Begriffe Konzepte - kulturelles Gedichtnis. Anstze zur Beschreibung kollektiver Wissenssysteme / Cl. Fraas // Sprache und Kultur. -Frankfurt am Main; Berlin; Bern; New York; Oxford; Wien: Lang, 2000. - P. 31-45.

120. Lippman, W. Public Opinion / W. Lippman. -N. Y.: AP, 1950. 156 p.

121. Quashthoff, U.M. Soziales Vorurteil und Kommunikation: Eine sprachwissenschaftliche Analyse des Stereotyps / U.M. Quashthoff. F.M., 1973.

122. Wierzbicka, A. Semantics, culture and Cognition. Universal human concepts in culture-specific configurations / A. Wierzbicka. N. Y.; Oxford, 1992.

123. Wictionary Электронный ресурс. Режим доступа: http://en.wiktionary.org/wiki/face

124. Источники иллюстративного материала:

125. Балязин, В. Мудрость тысячелетий: энциклопедия. М.: ОЛМАПРЕСС: Красный пролетарий, 2006. - 848 с.

126. БАС Словарь современного русского литературного языка АН СССР: в 17 т. -М.; Л.: Просвещение, 1959-1965.

127. Бенвенист, Э. Словарь индоевропейских социальных терминов: пер. с фр. / Э. Бенвенист; общ. ред. и вступ. ст. Ю.С. Степанова. М.: ПРОГРЕСС - УНИВЕРС, 1995. - 456 с.

128. Берков, В.П. Большой словарь крылатых слов русского языка / В.П. Берков, В.М. Мокиенко, С.Г. Шулежкова. М.: Словари русской кульутры, 2000. - 624 с.

129. Блягоз, З.У. Жемчужины народной мудрости (адыгейские пословицы и поговорки на адыгейском и русском языках) / З.У. Блягоз. — Майкоп: Адыг. кн. изд-во, 1992. 128 с.

130. Большая книга афоризмов / сост. К. Душенко. М.: Эксмо, 1999. -1056 с.

131. В мире мудрых мыслей. Казань, 1962. — 357 с.

132. Гварджаладзе, И.С. Английские пословицы и поговорки / И.С. Гварджаладзе, Д.И. Мчедлигишвили. М.: Высш. шк., 1971.

133. Григорьева, С.А. Словарь языка русских жестов / С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев, Г.Е. Крейдлин. М.; Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. - 256 с.

134. Гуревич, В.В. Краткий русско-английский фразеологический словарь /В.В. Гуревич, Ж.А. Дозорец. М.: ВЛАДОС, 1995.-584 с.

135. Дубровин, М.И. Английские и русские пословицы и поговорки (в иллюстрациях) / М.И. Дубровин. М.: Просвещение, 1993.

136. Кабардино-русский словарь / под ред. Б.М. Карданова. М.: Гос. изд-во иностранных и научных словарей, 1957. - 576 с.

137. Керлот, Х.Э. Словарь символов / Х.Э. Керлот. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1994.-608 с.

138. Латинско-русский словарь: ок. 50000 слов. 3-е изд., испр. - М.: Русский язык, 1986. - 840 с.

139. MAC Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. -М.: Сов. энциклопедия, 1985-1990.

140. Мудрость России / авт.-сост. А.Ю. Кожевников, Т.Б. Линдберг. -СПб.: Нева, 2005.-544 с.

141. Новый большой французско-русский фразеологический словарь = Le nouveau grand dictionnaire phraseologique français-russe / под ред. В.Г. Гака. M.: Рус. яз. медиа, 2005.

142. Ожегов, С.И. Словарь русского языка: ок. 57000 слов / под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Рус. яз., 1989. - 750 с.

143. Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 605 с.

144. Русско-адыгейский словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1960. — 1098 с.

145. Словарь кабардино-черкесского языка: ок. 31000 слов / ред. П.М. Багов. М.: Дипора, 1999. - 860 с.

146. Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2001. - 1536 с.

147. Терещенко, A.B. История культуры русского народа / A.B. Терещенко. -М.: Эксмо, 2006. — 736 с.

148. Даль, В.И. Толковый словарь живаго великорусскаго языка. Т. 2. И-0 / В. Даль. 2-е изд., испр. и значительно умноженное по рукописи автора. - СПб.: Изд-е книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, 1880. -1351 с.

149. Толковый словарь русского языка. T. II / под ред. Д.Н. Ушакова. -М.: ОГИЗ, 1938.

150. Тресидцер, Дж. Словарь символов / Дж. Тресидцер; пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. - 448 с.

151. Фата невесты Электронный ресурс. Режим доступа: http://svadba.infobv.ru/index.php/library/wedding-traditions/55-veil-brides-tradition

152. Фразеологический словарь русского языка / под ред. А.И. Молоткова. М.: Сов. энциклопедия, 1986. - 543 с.

153. Французско-русский фразеологический словарь / под ред. Я.И. Рецкера; сост. В.Г. Гак, И.А. Кунина, И.П. Лалаев. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1963. — 1112 с.

154. Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. М.: Рус. яз., 1999.

155. Шагиров, А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков: в 2 ч. / А.К. Шагиров. М: Наука, 1977.

156. Хьатэнэ, А.А. Адыгабзэм изэхэф гущы1алъ = Толковый словарь адыгейского языка / А.А. Хьатэнэ, З.И. К1эращэ. — Мыекъуапэ: Адыгэ тхылъ тедзап1, 1960. — 696 с.

157. Britannica World Language Dictionary / ed. P. Babcock Gove and the Merriam Webster editorial staff. - Chicago: Encyclopaedia Britannica, 1993.

158. Dictionnaire commente des expressions latines. Orlando'de Rudder. -Paris: Larousse / VUEF, 2002. —304 p.

159. Longman dictionary of contemporary English. II. / ed. by D. Summers. New ed. p. cm. - L., 2003. - 1628 p.

160. Oxford advanced learner's dictionary of current English / A.S. Hornby with the assistance of A.P. Cowie, J. Windsor Lewis. L.: Oxford University press, 1974.-1055 p.

161. Petit Robert. Paris: VUEFF, 1979.

162. The concise Oxford dictionary of current English based on the Oxford Dictionary / ed. by H.W. Fowler, F.G. Fowler. L.: Oxford University Press, 1956.

163. Webster's Third New International Dictionary of the English Language. Unabridged. Vol. III. S to Z. Chicago: Encyclopaedia Britannica, 1993.-2670 p.