Проблема русской литературной традиции в драматургии М. А. Булгакова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Титкова, Наталья Евгениевна

• Титкова, Наталья Евгениевна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Титкова, Наталья Евгениевна

Введение.

Глава I. ЧЕХОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ В ДРАМЕ М.А. БУЛГАКОВА «ДНИ ТУРБИНЫХ».

§1. Проблема творческих связей М.А. Булгакова и А.П. Чехова.

§2. Особенности булгаковской и чеховской характерологии.

Глава II. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ В ДРАМЕ М.А. БУЛГАКОВА «БЕГ».

§ 1. Особенности булгаковской и пушкинской концепций драмы.

§2. Проблема соотношения реального и фантастического в художественных мирах М.А. Булгакова и Н.В. Гоголя.

§3. Тема игры и образ игрока.

§4. О «монтажном» принципе композиционного построения «Бега».

Глава III. ТРАДИЦИИ A.C. ПУШКИНА И Н.В. ГОГОЛЯ В ДРАМЕ М.А. БУЛГАКОВА «КАБАЛА СВЯТОШ».

§1. Тема «Художник и Власть» у A.C. Пушкина и М.А.

Булгакова.

§2. Многообразие гоголевской традиции в «Кабале святош».

§3. Проблема карнавальной традиции в «Кабале святош».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Проблема русской литературной традиции в драматургии М. А. Булгакова»

Драматургия Булгакова признана одним из самых ярких явлений в русской литературе XX столетия. «Дни Турбиных» стали лучшей пьесой о гражданской войне и одной из лучших русских пьес вообще»1, - пишет В.Баевский. Продолжая эту мысль, следует отметить, что к числу лучших русских пьес можно отнести любую пьесу Булгакова как результат творческого подвига автора, как точный перевод на язык сцены его ощущения Времени и Вечности, наконец, как образец виртуозного владения драматургической техникой.

Главный же секрет совершенства его творений состоит в том, что Булгакову удалось органично сочетать в них смелое новаторство и следование классической традиции. По справедливому замечанию В. Немцева, Булгаков «напомнил нам то, что занимало лучшую русскую литературу XIX века и напомнил на остро современном материале»2.

Творчество М. А. Булгакова находится в поле зрения литературоведов уже более четверти века, за это время о нем создано немало серьезных исследований. Его судьбе и книгам посвящены работы М. Чудаковой,

A. Смелянского, Л. Яновской, Б. Соколова, Я. Лурье, А. Нинова,

B. Гудковой, В. Немцева, В. Петелина и др.

Однако одним из недостаточно разработанных аспектов в булгаковедении все еще остается проблема литературной традиции. Причем самым низким «коэффициентом» изученности в этом плане характеризуется именно область булгаковской драматургии. Этим прежде всего и обусловлена актуальность темы диссертационного исследования.

Из работ, посвященных анализу пьес Булгакова, можно назвать, пожалуй, лишь одну, в которой внимание автора сосредоточено на проблеме традиции - диссертацию И. В. Григорай «Проблемы традиции и взгляды на

1 БаевскийВ. С. История русской литературы XX века. М., 1999. С. 125.

2 Немцев В.И. Михаил Булгаков: становление романиста. Самара, 1991. С. 7. художника, искусство и историю М. А. Булгакова-драматурга в 30-е годы («Кабала святош», «Дни Турбиных», «Дон Кихот»)». Отдельные аспекты проблемы традиции в булгаковской драматургии частично затронуты в работах Я. Лурье, А. Смелянского, М. Новикова, Ю. Неводова, В. Петрова, М. Петровского.

В работах, где предпринимается попытка рассмотреть его творчество сквозь призму традиции, рядом с именем Булгакова, как правило, называется лишь одно имя, и эта тенденция зафиксирована уже в названиях исследований: «Булгаков и Гоголь» (Б. Егоров), «Гоголь и Булгаков» (М.Чудакова), «Булгаков и Гоголь: материалы к теме» (Б. Бахтин), «Традиции Пушкина в прозе Булгакова» (М. Есипова) и т. п.

Авторы в таких случаях неизбежно попадают в зависимость от избранных ими ориентиров, отталкиваясь от той совокупности схематичных характеристик, которыми определяются в их представлении понятия «пушкинская», «гоголевская», «чеховская» или какая-либо иная традиция.

Подобный подход к изучению названной проблемы можно назвать «одномерным», «одноплановым», односторонним. Ведь писатель с таким «традиционным мировоззрением» (В. Немцев), как Булгаков, в отличие от исследователей его творчества, ориентируется не на какую-то определенную традицию, а синтезирует в своих произведениях весь опыт его литературных предшественников. Поэтому в его произведениях присутствуют элементы разных художественных систем. Причем некоторые из них бросаются в глаза, оказываются в тексте «на поверхности», и представляют собой проявления доминирующей традиции, другие же выявляются лишь при скрупулезном анализе и указывают на более отдаленные родственные связи произведения с иными художественными мирами.

Более продуктивным автору диссертации представляется такой подход к изучению проблемы литературной традиции в творчестве

Булгакова, в частности, в его драматургии, при котором основные направления поиска определяются свойствами самого художественного материала.

Важным моментом такого исследования следует признать выявление широкого спектра ассоциаций, которые «излучает» тот или иной булгаковский текст, позволяя увидеть и воссоздать более полную картину его взаимодействия с другими художественными системами.

Ведь если рассматривать произведение не просто как фрагмент книжного пространства, но как «поле методологических операций» (Р.Барт), как место возникновения разнообразных значений, то можно утверждать, вслед за М. Бахтиным, что в состав текста может входить бесконечное множество иных текстов, соотносимых с ним в «пределе данной смысловой сферы». Это соотнесение осуществляется постольку, поскольку «стенограмма гуманитарного мышления - это всегда стенограмма диалога особого вида. Это встреча двух текстов - готового и создаваемого реагирующего текста, следовательно, встреча двух субъектов, двух авторов»1.

Еще одна отличительная особенность нашего подхода к изучению поставленной проблемы связана с разнородностью материала, привлекаемого к ее разработке. В диссертации проводятся параллели между пьесами и недраматургическими произведениями, а также рассматриваются эпические и лирические «пласты» творческого наследия великих предшественников Булгакова.

Для Булгакова, утверждавшего, что проза и драма для него - как правая и левая рука пианиста, не существовало жанровых препятствий в реализации того или иного замысла.

Жанровое мышление Булгакова было своеобразным. Свободное владение эпическим и драматургическим принципами оформления

1 Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 285. образного мира, специфическое восприятие лирики, - все это предопределило присутствие в пьесах Булгакова традиций «недраматургического» происхождения. В частности, в них очень часто ощущается яркое влияние поэтики гоголевских повестей и поэзии Пушкина.

Такой подход к изучению проблемы традиции в булгаковском драматургическом наследии позволяет увидеть его творчество в богатом многообразии литературных контекстов. Этим и обусловлена новизна постановки вопроса и методов анализа.

В качестве предмета исследования представлены три драмы Булгакова - «Дни Турбиных», «Бег», «Кабала святош» - как наиболее значимые произведения с точки зрения проблемы традиции, а также различные «пласты» булгаковской прозы: рассказ «Красная корона», повесть «Собачье сердце», романы «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника (Театральный роман)», «Мастер и Маргарита». Выбор трех пьес из числа драматических сочинений Булгакова обусловлен следующими критериями: 1) жанровым; 2) хронологическим; 3) творческой истории произведений; 4) типологическим.

Первый связан с преобладанием элементов традиции в тех пьесах Булгакова, которые представляют собой драмы в узком смысле этого понятия, в отличие от его комедий. Ясно, что проблему, вынесенную в заглавие диссертации, целесообразно изучать именно на материале булгаковских драм. Из их числа для анализа были отобраны произведения, созданные последовательно, одно за другим в жанре драмы и представляющие собой образцы раннего («Дни Турбиных», 1926 г., «Бег», 1928 г.) и более позднего («Кабала святош», 1934 г.) драматургического творчества Булгакова.

Все драмы, послужившие материалом для настоящего исследования, так или иначе связаны с повествовательными замыслами Булгакова. «Дни Турбиных» представляют собой драматургическую версию романа «Белая гвардия». Пьеса «Бег» возникла в результате трансформации «эпического» замысла Булгакова как своеобразное продолжение «Белой гвардии». «Кабала святош» послужила основой для исторического романа «Жизнь господина де Мольера».

В плане типологических сопоставлений привлечены произведения A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя. JI.H. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова.

Целью работы является исследование сферы литературных контекстов, в которой существует драматургия Булгакова, установление типологических связей между его пьесами и русской литературной традицией, представленной в художественном опыте A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, J1.H. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова. Цель определила задачи, решаемые в ходе исследования:

1) выявить в каждой пьесе «зоны присутствия» литературной традиции, рассмотреть в них элементы родственных художественных систем.

2) определить в каждом случае доминирующие традиции и сопутствующие, «периферийные влияния»;

3) обосновать предпочтения автором того или иного художественного ориентира.

Методологической основой диссертационной работы являются принципы историко-сравнительного, типологического, а также структурно-семиотического подходов.

Научно-практическое значение работы состоит в том, что ее материалы могут быть использованы при изучении проблем поэтики творчества М. Булгакова, в лекциях и семинарах, практических занятиях по курсам истории русской литературы XIX и XX века, при подготовке проблемных спецкурсов и спецсеминаров, уроков в средней общеобразовательной школе.

Апробация работы была проведена в докладах на научных конференциях (Международная конференция молодых исследователей

Чехова. - Москва, 1-5 июня 1998 г.; Межвузовская конференция молодых ученых. - Арзамас, 19-21 мая 1999 г.), в выступлениях и обсуждениях на заседаниях кафедры русской литературы XIX в. ННГУ и кафедры литературы Арзамасского пединститута в 1998 - 2000 гг.

Структура работы. Диссертационная работа включает в себя Введение, три главы, Заключение и библиографический список, насчитывающий 198 наименований. Общий объем диссертации составляет 215 страниц текста.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Титкова, Наталья Евгениевна

Итак, результаты исследования идейно-художественного опыта предшественников, откристаллизованного в драмах Булгакова «Дни Турбиных», «Бег», «Кабала святош», позволяют сделать следующие выводы:

1. Драматургия Булгакова синтезирует идейно-художественный опыт русской литературы XIX века. Традиции Пушкина, Гоголя, Чехова доминируют в булгаковских драмах.

2. В каждой из них прослеживается в той или иной мере многообразие связей с различными классическими текстами. Спектр этих связей в каждом случае определяется характером стоявших перед автором конкретных художественных задач. Булгаков выбирает (осознанно или бессознательно) тот или иной художественный ориентир в зависимости от свойств воплощаемого им материала, а также с учетом внешних обстоятельств, в контексте которых протекал творческий процесс. Это и предопределяет многоаспектный и разноплановый характер проявления в его драмах традиций русской литературы - результата идейно-нравственных, проблемно-тематических, философско-эстетических и формально-стилевых контактов Булгакова с наиболее авторитетными для него представителями «Ордена русских литераторов».

3. В наследии Булгакова-драматурга обнаруживаются результаты глубокого художественного освоения автором не только собственно драматургических принципов его литературных предшественников, но и их достижения в других родах творчества: проза (Чехов, Гоголь) и поэзия (Пушкин).

4. Русская литературная традиция оказывает на Булгакова не только прямое, но и опосредованное воздействие - через театр и кинематограф.

Заключение

Исследование драм Булгакова с точки зрения присутствия в них элементов русской литературной традиции позволяет открыть богатство и многообразие форм использования драматургом художественного опыта своих предшественников.

Каждое из рассмотренных произведений включено в особое, неповторимое сочетание художественных контекстов.

В первом драматургическом опыте Булгакова явственно обнаруживается присутствие чеховской драматургической традиции. Оно обусловлено тем, что в период работы над «Днями Турбиных» Булгаков, помимо его интереса к чеховскому наследию, находился под обаянием особой атмосферы МХАТа, в котором все дышало памятью о Чехове и первых постановках его пьес.

Чеховская традиция в «Днях Турбиных» представляет собой явление разноплановое и многоаспектное. К основным «зонам» чеховского влияния относятся конфликтология и характерология булгаковской драмы. Оно проявляется также в символике пьесы и в тех ее особенностях, которые обусловлены ее связью с повествовательным источником, с романом «Белая гвардия», который тоже нес в себе элементы чеховской традиции.

Воздействие драматургической поэтики Чехова обнаруживается в особом характере конфликта «Дней Турбиных», который соответствует формуле, выведенной А. Скафтымовым при анализе чеховских пьес и строится как противоречие «между данным и желанным», вырастает из несоответствия представлений героев о жизни и жестокой действительностью, вовлекающей их в стихию хаоса и разрушения.

Среди булгаковских и чеховских героев нет конкретных «виновников» основного конфликта. От их личных устремлений и поступков не зависит «общее сложение жизни». Конфликтообразующие начала находятся за пределами сферы борьбы индивидуальных воль.

Герои Булгакова находятся в эпицентре исторического катаклизма, в «котле революции и гражданской войны», они бессильны перед Настоящим и так же, как чеховские персонажи, пытаются найти утешение в мечтах о Будущем.

Родство с художественным миром Чехова обнаруживается в совмещении реального и символического планов изображения в булгаковской пьесе. Важным структурным элементом «Дней Турбиных» являются сквозные образы-символы - Дом, Кремовые шторы, Елка, Небо, -которые автор использует как одно из средств достижения единства действия, в качестве своеобразных «внутренних скреп».

Чеховским колоритом отмечен булгаковский образ Дома, не только его интерьеры, детали которого - часы, рояль, цветы - напоминают нам об обстановке домов Прозоровых, Войницких-Серебряковых. По-чеховски настроена его «душа» - атмосфера взаимной любви, непринужденного юмора, детских воспоминаний и надежд на счастье - которую булгаковским героям удается сохранить в обстановке «всеобщего одичания».

Созвучны мечты булгаковских и чеховских героев о покое, об избавлении от земных тягот и скорбей, вплоть до парафразных повторов или подчеркнуто очевидных цитат из произведений Чехова: «Мы отдохнем, отдохнем», - повторяет Лариосик в финале драмы слова Сони из «Дядя Вани»; представление об успокоении «израненных душ» рисуется в сознании персонажей в образе «неба в алмазах».

С миром чеховских пьес «Дни Турбиных» роднит также ряд таких структурных особенностей, которые обусловлены способностью Булгакова использовать в драматургии эпические способы оформления образного мира, еще более подчеркнутые связью пьесы с повествовательным замыслом автора.

Общей чертой булгаковской и чеховских пьес, указывающих на присутствие в них повествовательных элементов, является обилие и специфические особенности ремарок. Оба драматурга используют ремарки не только для описаний обстановки действия, предваряя каждую картину, но вводят их между репликами и в диалогах, подчеркивая особенности мимики, жестикуляции персонажей, выстраивая своеобразные «мизансцены» целых эпизодов, внося в текст драмы своего рода «режиссерские» замечания.

Связь булгаковской драмы с художественной системой Чехова проявляется также в области характерологии. Булгаков строит характеры своих персонажей по чеховской модели, соединяя в них разнородные, подчас несоединимые, взаимоисключающие качества, наделяя их противоречивыми устремлениями, раскрывая их внутренний потенциал в непредсказуемых поступках и, что очень существенно, вводя в специфически «чеховский» конфликт, о котором выше шла речь.

Попытка рассмотреть систему образов «Дней Турбиных» сквозь призму чеховской поэтики позволяет ясно увидеть своеобразие и сложность структуры характера Алексея Турбина - провидца, фанатичного защитника и мученика белой идеи, и в то же время - ее невольного предателя, действующего по велению своего «командирского сердца», но вопреки своим убеждениям и погибающего в результате неспособности преодолеть этот трагический внутренний разлад.

В характере Мышлаевского примечательно по-чеховски парадоксальное сочетание благородных порывов, геройских поступков и снижающих этот пафос, «нелучезарных» особенностей его поведения, его поступков.

Булгаковский Лариосик словно продолжает галерею образов чеховских «недотеп». «Русалочье» обаяние Елены Турбиной заставляет вспомнить Елену Сергеевну из «Дяди Вани», а утраченные иллюзии Николки Турбина ассоциируются с глубоким разочарованием Треплева, притом осложненные по отношению к «романтике» войны очевидным влиянием его толстовского тезки» Николая Ростова («Война и мир»)

Наиболее далек от принципа изображения «ангелов, злодеев и шутов» булгаковский Шервинский, вполне в духе чеховской поэтики, начиная уже с Иванова, Шабельского, доктора Львова в пьесе «Иванов». «Бездарная» совесть сочетается в нем с ярким артистическим талантом, демонические проявления личности уравновешиваются редкой способностью эмоционально разряжать атмосферу тревожных предчувствий и тяжелых впечатлений, вносить в жизнь ощущение свободы, добра, красоты.

Таким образом, влияние чеховской драматургической поэтики на автора «Дней Турбиных» было, бесспорно, преобладающим и многосторонним.

Если в процессе создания «Дней Турбиных» Булгаков ощущал себя учеником театра «с чайкой на занавесе», и, следовательно, - преемником Чехова, то драма «Бег» сотворена уже не учеником, но Мастером в области драматургии.

Закономерно, что в этом произведении доминируют иные традиции: не те, что могли повлиять на автора «извне», а те, которые откристаллизовались в его творчестве органично, в процессе глубокого освоения творческого опыта предшественников. В качестве главных художественных ориентиров Булгакова в данном случае можно назвать прежде всего двух представителей «русского ордена литераторов» - Пушкина и Гоголя.

Присутствие традиции Пушкина в «Беге» обусловлено созвучием булгаковской и пушкинской концепций трагического, для которых характерно заострение обобщенного, универсального смысла трагедии.

Сопоставление «Бега» с «Борисом Годуновым» показывает, что в истолковании сущности трагедийного конфликта, а также в сфере характерологии наблюдается отчетливая, общность в булгаковской и пушкинской поэтике Судьбы.

Судьба в драмах Пушкина и Булгакова выступает в функции главного генератора действия, она направляет движение событий, но герои вступают с ней в равноправные диалогические отношения. В создании образов «Бега» Булгаков руководствовался пушкинским принципом отношения к человеку как к цели драматического конфликта.

Еще одна грань родства «Бега» и «Бориса Годунова» связана с образом героя-«губителя», переживающего трагическую метаморфозу - превращение палача, вершителя чужих судеб в жертву собственной совести.

Булгаковского Хлудова и пушкинского царя Бориса объединяет причастность к стихии «кровавого греха» и стремление освободиться, очиститься от его скверны. Оба героя предстают перед мирским и - еще при жизни - перед Божьим судом, встречаясь с посланцами загробного мира: жертвами их преступлений.

Присутствие гоголевской традиции в «Беге» обнаруживается прежде всего в синтезе реального и фантастического планов изображения героев и событий, а также в разработке темы игры, игровой ситуации (в широком плане) и в построении образов игроков.

Булгакова и Гоголя роднит обостренное ощущение противоестественности, ненормальности существующего порядка вещей, пристальное внимание к алогизмам действительности, которая приобретает в их произведениях своеобразный фантастический, а часто и гротесковый отсвет.

В «Беге» Булгаков стремился добиться параллелизма реального и фантастического, используя аналогичные гоголевским средства «завуалированной» фантастики. К их числу следует отнести приемы подчеркивания аномалий в костюмах действующих лиц, интерьерных и пейзажных описаниях обстановки действия, в ремарках.

Резко выделяя «странности» в импульсивном поведении Хлудова, наделяя его образ «инфернальным» излучением, Булгаков также ориентируется на гоголевские приемы акцентировки странного и необычного в плане изображаемого и продолжает галерею демонических образов Гоголя.

Связь с художественным миром Гоголя проявляется и в использовании автором «Бега» энтомологических мотивов, в особенностях булгаковской «паразитологии». Вводя в драму словесную и визуальную метафору -«тараканий бег», стремясь размыть границу между реальным человеческим измерением и метафорическим миром насекомых, Булгаков связывает энтомологические мотивы с идеей роковой абсурдности бытия, и в этом направлении он движется по пути, проложенном вслед за Гоголем Ф. Достоевским, Ф. Кафкой, А. Рембо, А. Латремоном, А. Добужинским.

Особую грань соприкосновения с русской классической традицией образует тема игры и образ игрока в «Беге».

В «действенных линиях» своих героев Булгаков реализует разные типы взаимоотношения человека с фатальными силами, строит игровые (Хлудов, Чарнота) и неигровые (Серафима, Голубков) модели их поведения.

Блестящим талантом игрока автор наделил Чарноту. Его образ можно поставить в один ряд с фигурами игроков Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского. Чарнота словно унаследовал богатый картежный и психологический опыт Германна, Хлестакова, Ихарева, Долохова, гусара Турбина. Но в отличие от этих персонажей, Чарнота проявляет талант игрока не только в карточной игре - игровой азарт подчиняет себе все его поступки, образует основу его жизненных побуждений, составляет доминирующую черту его характера.

Особый интерес в связи с поставленной проблемой представляют те традиции русской литературы, которые оказали на Булгакова не только прямое, но также и опосредованное воздействие, войдя в художественный мир «Бега» через кинематограф.

Подчиняя действие логике сна, Булгаков использовал монтажные принципы соединения единиц текста, аналогичные тем, которые характерны для поэтики Пушкина: принцип смены крупных и общих планов, принцип развертывания образа-темы из сопоставления изображений конкретных эпизодов, - то есть те особенности пушкинской художественной системы, на которые обращал внимание С. Эйзенштейн, иллюстрируя свои формулы монтажного искусства.

Связь с художественным миром Гоголя ярко проявляется в многообразном использовании Булгаковым словесной и визуальной метафоры - «тараканий бег» в функции геральдической конструкции, «уменьшенной модели» происходящего.

Переводя на «язык сцены» историю трагической судьбы «господина де Мольера», Булгаков стремился создать демонстративно традиционную пьесу и показать, на какой эстетический уровень должен подняться драматург, чтобы его сравнение с Пушкиным и Гоголем звучало убедительно.

Проявление пушкинской и гоголевской традиции в «Кабале святош» особенно трудно поддается анализам, так как идейно-художественный опыт классиков сыграл здесь роль вдохновляющего начала, возбудительного стимула и органически перевоплотился в самостоятельные приемы.

Связь «Кабалы святош» с художественной системой Пушкина обнаруживается в особенностях разработки проблемы «Художник и Власть». Булгаков синтезирует в своей драме модели взаимоотношения творческой личности и властителя, которые так четко в «чистом виде» откристаллизованы у Пушкина.

Созвучны мотивы самообожествления человека, облеченного властью, у Пушкина и Булгакова. Их художественные миры объединяет фигура властителя-марионетки и связанная с ней тема управляемости, мнимого «самостоянья» высшей власти.

Следует отметить многообразие форм проявления гоголевской традиции в «Кабале святош». Нельзя забывать, что Булгаков и Гоголь принадлежали к «мольеровской школе» в драматургии, закономерно, что для булгаковской драмы о Мольере, как и для комедий Гоголя, характерна мольеровская центростремительность действия.

Влияние Гоголя ощущается также в булгаковской поэтике необычного: сюжет «Кабалы святош» представляет собой цепь необыкновенных, исключительных событий.

Особенности обрисовки фигуры Людовика свидетельствуют о том, что Булгаков унаследовал от Гоголя иронический способ подачи образов коронованных особ.

Еще одна форма проявления гоголевской традиции в «Кабале святош» связана с философско-эстетическим контактом Булгакова и Гоголя, которых объединяет тяготение к эстетическому романтизму (у Гоголя оно проявляется в «дорелигиозный» период творчества).

Этой чертой их мироощущений определяется выраженный в их произведениях принцип доминирования эстетического критерия в отношении к миру и человеку.

Герои, задействованные в любовной интриге «Кабалы святош» (Мольер, Арманда, Муаррон), попадают в сети страстей, подчиняясь своим эстетическим переживаниям, устремляясь на властный зов красоты, требующей от них поклонения и служения. Это роднит их с персонажами повестей Гоголя - Вакулой из «Ночи перед Рождеством», Андрием из «Тараса Бульбы», Пискаревым из «Невского проспекта», которые приносят в жертву красоте все, что у них есть дорогого в жизни и даже саму жизнь.

Общий элемент художественных систем Булгакова и Гоголя образует мотив внеморализма эстетических переживаний. Оба писателя подчеркивают, что любовь способна оторвать человека от самых прочных жизненных устоев, отречься от святыни семейных связей.

Еще одна грань родства художественных систем Булгакова и Гоголя связана с присутствием в них элементов карнавальной традиции.

В «Кабале святош» противопоставлены две системы человеческих взаимоотношений и соответствующих им сфер праздничности:

1) официальной;

2) народно-смеховой.

Жизнь мольеровской труппы пронизана духом народно-смеховой культуры. Даже смерть Мольера приобретает в этой стихии своеобразное карнавальное «оформление». Он умирает на сцене под хохот зрительного зала. Показывая гибель героя сквозь призму смеха, Булгаков продолжает традицию изображения «веселых» смертей у Гоголя, открывающих свою принадлежность к народным представлениям о связи жизни и смерти и их карнавальному осмеянию.

Карнавальными элементами насыщена зона речевых контактов булгаковских и гоголевских персонажей. Сходные моменты в их речевом поведении связаны с употреблением беззлобных ругательств как разновидности площадного слова, имеющего амбивалентный характер, совмещающего отрицательные и положительные смысловые полюса.

Еще один элемент карнавальной комики, сближающий художественные миры Булгакова и Гоголя, связан с мотивом носа.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Титкова, Наталья Евгениевна, 2000 год

1. Булгаков М. А. Собрание сочинений в 5-ти томах. М., 1990.

2. Булгаков М. Дневник. Письма. 1914 1922. М., 1997.

3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 7-ми томах. М., 1978.

4. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 30-ти томах. Л., 1976.

5. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 17-ти томах. М., 1994.

6. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22-х томах. М., 1980.

7. Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. М., 1987.

8. Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение. Л., 1983.

9. Алексеев М.П. Пушкин. Л., 1984.

10. Ю.Аникст А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова. Томск, 1978.11 .Аникст А. Теория драмы от Гегеля до Маркса. М., 1983.

11. Ардов В. Этюды к портретам. М., 1983.

12. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1956.

13. Афанасьев Э.С. Пьеса или повесть? Эпический контекст в драматургии Чехова // Русская речь. 1996. № 1.

14. Ахматова A.A. О Пушкине. Л., 1977.

15. Б. Эйхенбаум. О литературе. М., 1987.

16. Бабаев Э.Г. Творчество A.C. Пушкина. М., 1988.

17. Бабичева Ю. В. Жанровые разновидности русской драмы (на материале драматургии М. А. Булгакова). Вологда, 1989.

18. Баевский В. С. История русской литературы XX века. М., 1999.

19. Балухатый С.Д. Стиль Чехова // Балухатый С. Д. Вопросы поэтики. Л., 1990.

20. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. М., 1959.

21. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.

22. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

23. Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

24. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.

25. Бент М. «Я весь литература» // Литературное обозрение. 1992, № 2.

26. Бердников Г.П. А. П. Чехов. Идейные и творческие искания. М., 1984.

27. Бердников Г.П. Чехов драматург. М., 1981.

28. Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений. М., 1999.

29. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М.,1991.

30. Бикуллова И.А. Роман М. Булгакова «Белая гвардия» и его пьеса «Дни Турбиных» в контексте литературного процесса 20-х гг. Диссертация на соискание ученой степени канд. филол. наук. М.,1992.

31. Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней. М., 1973.

32. Благой Д.Д. Душа в заветной лире. Очерки жизни и творчества Пушкина. М., 1979.

33. Боголюбов В., Чекин И. Белый дом (О чем они молчали) /Пьеса-пародия на «Дни Турбиных» М. Булгакова/ // Литературное обозрение. 1991. № 5.

34. Бонди С.М. О Пушкине. М., 1978.

35. Борев Ю.Б. Эстетика. В 2-х т. Смоленск, 1997.

36. Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999.

37. Бурсов Б.И. Судьба Пушкина. Л., 1985.

38. Бушмин А. Преемственность в развитии литературы. Л., 1978.

39. Бэлза И. Я. Партитуры Михаила Булгакова // Вопросы литературы. 1991. №5.

40. Вайсфельд И. Несколько слов о Булгакове-сценаристе: Отклик на статью Г. Файмана «Кинороман Михаила Булгакова» в журнале «Искусство кино», 1987, № 7. // Искусство кино. 1987. № 12.

41. Бахтин Б. Булгаков и Гоголь: материалы к теме // Гоголь: история и современность. М., 1985.

42. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989

43. Виленкин В. Воспоминания с комментариями. М., 1982.

44. Вишневская И.Л. Действующие лица: Заметки о путях драматургии. М., 1989.

45. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы. М., 1989.

46. Волков И.Ф. Теория литературы. М., 1995.

47. Волькенштейн В.В. Драматургия. М., 1969.

48. Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988.

49. Вулис A.B. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». М., 1991.

50. Гадамер Г.Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. М., 1988.

51. Галинская И.А. Загадки известных книг. М. 1986.

52. Гей Н.К. Проза Пушкина. М., 1989.

53. Гиппиус В. Гоголь. Зеньковский В. Н.В. Гоголь. СПб., 1994.

54. Гиппиус В.В. От Пушкина до Блока. М.-Л., 1966.

55. Гозенпуд А. Поэтика ремарок Булгакова // Михаил Булгаков: «Этот мир мой.». С. Пб.,1993.

56. Голуб В. Русские азартные игры с дозволения полиции (К истории постановки пьесы М.А. Булгакова «Бег» в Сталинградском драм, театре им. М. Горького, 1957 г.) // Отчий край. 1996. № 4.

57. Городецкий Б.П. Драматургия Пушкина. М.-Л., 1953.

58. Григорай И.В. Проблема традиции и взгляды на художника и искусство Булгакова-драматурга в 30-е годы. («Кабала святош», «Последние дни», «Дон Кихот»), Дисс. канд. филол. наук. Владивосток, 1981.

59. Громов М.П. Книга о Чехове. М., 1989.

60. Грубин А. В плену «душной маски» (Театр Мольера в концепции Булгакова) // «Этот мир мой.» СПб., 1993.

61. Гуткина Н.Д. Роман М.А. Булгакова «Белая гвардия» и русская литературная традиция. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. филол. наук. Н. Новгород, 1998.

62. Гудкова В.В. Время и театр Михаила Булгакова. М., 1988.

63. Гудкова В. Истоки: Критические дискуссии по поводу творчества М.А. Булгакова: от 1920-х к 1980-м // Литературное обозрение. 1991.

64. Гудкова В. Михаил Булгаков: расширение круга // Дружба народов. 1991. №5.

65. Гудкова В. Осторожно: Шариков // Литературное обозрение. 1988. №4.

66. Гудкова В. О чем рассказывают «восемь снов» «Бега» М.А. Булгакова. // Вопросы театра. Сб. статей и материалов. М., 1987. Сб. 11.

67. Гудкова В. Судьба пьесы «Бег» // Проблемы театрального наследия М.А. Булгакова. Сборник научных трудов. Л., 1987.

68. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.-Л., 1959.

69. Гулыга А. С. Человек в мире отчуждения // Путями Фауста. М., 1987.

70. Гуляев Н А. Карташева И.В. Введение в теорию романтизма. Тверь, 1991.

71. Дашевская О. А. Библейское начало в драматургии М. Булгакова («Бег», «Адам и Ева») // Творчество М. А. Булгакова. Томск, 1991.

72. Дашевская O.A. Мотив безумия в драматургии Булгакова и русская романтическая традиция // Проблемы метода и жанра. 1997. Вып. 19.

73. Дневник Елены Булгаковой. М., 1991.

74. Дунаев М.М. Православие и русская литература. Ч. I, II. М., 1996.

75. Егоров Б. Ф. Булгаков и Гоголь: тема жизненного деяния в «Мертвых душах» // Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова. Сборник научных трудов. Д., 1987.

76. Дырдова М.С. «Это он, король драматургии»: М. Булгаков. «Жизнь господина де Мольера» // Литература в школе. 1995. № 6.

77. Единство и изменчивость историко-литературного процесса. Тарту, 1982.

78. Есипова О. Традиции Пушкина в прозе Булгакова // Болдинские чтения. Горький, 1985.

79. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. Л., 1979.

80. Жолковский А.К. Блуждающие сны. Из истории русского модернизма. М., 1992.82.3атонский Д. В. Франц Кафка и проблемы модернизма. М., 1965.

81. Земская Е. Николка Турбин и братья Булгаковы // Театр. 1991. № 5.

82. Иванова Т. М.А. Булгаков «Красная корона» // Шчало. М., 1992.

83. Измаилов И.В. Очерки творчества Пушкина. JL, 1975.

84. Ильин В. Эссе о русской культуре. СПб., 1997.

85. Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

86. История русской драматургии второй половины XIX в. начала XX в. до 1917 г. Л., 1987.

87. История русской литературы. Л., 1981-1982. Т. 1-4".

88. Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М., 1989.

89. Кертис Дж. Романтическое видение // Литературное обозрение. 1991. №5.

90. Кожевникова H.A. О сквозных мотивах в пьесах М. Булгакова // Вопросы стилистики. Вып. 12. Саратов 1977.

91. Красухин Г.Г. Четыре пушкинских шедевра. М., 1^96.

92. Кубарева А. Михаил Булгаков и его критики JI Молодая гвардия.1988. №5.

93. Кузнецов С.Н. О функциях ремарки в чеховской драме // Русская литература. 1985. № 1.

94. Кузнецова М.В. Творческая эволюция Чехова,.»Томск, 1978.

95. Кузьмин Е. Мастер и мир: О творческом наследии М.А. Булгакова. // Перспективы. 1991. № 5.

96. Кузякина Н. "Мне снился монастырь." // Литературная Россия.1989. 16 июня. №24.1. V.

97. Куприянова E.H. Гоголь комедиограф // Русская литература.1990. №1. ,

98. Лакшин В. Две биографии («Бальзак» Ст. Цвейга и «Мольер» М. Булгакова) // Лакшин В.Я. Пути журнальные. М., 1990.

99. Лакшин В. Мир Михаила Булгакова // Литературное обозрение. 1989. № 10.

100. Лакшин В. О Доме и Бездомье: А. Блок и М. Булгаков // Литература в школе. 1993. № 3.

101. Лобанов М. Размышления о литературе и жизни. М., 1982.

102. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.

103. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVI11 XIX века). СПб., 1997.

104. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 1998.

105. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М., 1988.

106. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1997.

107. Лурье Я.С. М.А. Булгаков в работе над текстом «Дней Турбиных» // Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова. Сборник научных трудов. Ленинград, 1987.

108. Макогоненко Г.П. Гоголь и Пушкин. Л., J985.

109. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы. Л., 1982.

110. Манн Ю. М. Диалектика художественного образа. М., 1987.

111. Манн Ю. М. Поэтика Гоголя. М., 1978.

112. Машинский С. И. Художественный мир Гоголя. М., 197

113. Мейлах Б.С. «.сквозь магический кристалл.» Пути в мир Пушкина. М., 1990.

114. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994.

115. Мережковский Д.С. Гоголь и черт: ; исследование // Мережковский Д.С. В гихом омуте. М., 1991.

116. Мережковский Д.С. Эстетика и критика. М., 1994.

117. Меркин Г.С. Русская литература XX века: 21. М.-Смоленск, 1995.

118. Мифы народов мира. М., 1997.

119. Михалкович В. Язык кино // Вайсфельд И. и др. Встречи с X музой: Беседы о киноискусстве. Кн. 2. М., 1981.

120. Молодые исследователи Чехова. Материалы международной Конференции. Июнь 1998. М., 1998.

121. Неводов Ю. Б. В. Маяковский и М. Булгаков. (Спор о драме и уроки полемики) // Литературные традиции в поэтике М. Булгакова. Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев, 1990.

122. Неводов Ю. Б. Формирование трагедии в драматургическом творчестве М. Булгакова /У Творчество М. Булгакова. Томск, 1991.

123. Немцев В. И. Контексты творчества М. Булгакова (к проблеме традиции) // Литературные традиции в поэтике М. Булгакова. Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев, 1990.

124. Немцев В. И. Михаил Булгаков: становление романиста. Самара, 1991.

125. Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. М., 1987.

126. Николаев Д.П. Сатира Гоголя. М., 1984.

127. Нинов А. Михаил Булгаков и советская художественная культура // Ни нов А. Сквозь тридцать лет. Л., 1987. :

128. И и нов А. О драматургии и театре Михаила Булгакова // М. Булгаков и художественная культура его времени. М., 1998.

129. Новиков В. В. Михаил Булгаков художник. М., 1996.

130. Новикова Н.В. Романтическая традиция Э.Т. Гофмана в творчестве М.А. Булгакова Дисс. на соискание уч. степени канд. (ри;ол. наук. Н.Новгород, 1999.

131. Одиноков В.Г. Художественно-исторический опыт в поэтике русских писателей. Новосибирск, 1990.

132. Павлов В.Г. «Вася, погримируй меня»: играл ли Михаил Булгаков в массовках «Мольера» и «Дней Турбиных»? // Независимая газета. 1998. 24 апр.

133. Павловский Н. Золото-красный Большой театр: /Булгаков-драматург/ // Театр. 1981. № 5.

134. Панков В. Традиции в движении. М., 1971.

135. Паперный 3. С. «Вопреки всем правилам.», М., 1976.

136. Петелин В. В. Кабала святош // Булгаков М. А. Кабала святош: Роман, пьесы, либретто. М., 1991.

137. Петелин В. М.А. Булгаков и «Дни Турбиных» // Петелин В. Россия любовь моя. М., 1997.

138. Петров В.Б. Вне драматургические элементы в трагикомедии М.А. Булгакова «Бег» // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1988. №1.

139. Петров В.Б. Комическое и трагическое в драматургии М.А. Булгакова (20-е гг.). Дисс. канд. филол. наук. М., 1982.

140. Петров В.Б. По приговору истории. (Историзм пьесы М. А. Булгакова «Бег») // Творчество М. А. Булгакова. Томск, 1991.

141. Петровский М. Дело о Батуме // Театр. 1990. № 2.

142. Петровский М.С. М. Булгаков: киевские театральные впечатления // Русская литература. 1989. № 1.

143. Поламишев A.M. Театр Н.В. Гоголя: природа театральности прозы писателя. М., 1982.

144. Преемственность в развитии литературы (к проблеме взаимовлияния литератур). Пятигорск, 1993.

145. Проблема наследия в теории искусства. М., 1984.

146. Пушкин в русской философской критике. М., 1990.

147. Сарнов Б.М. Каждому по его вере. М., 1907.

148. Сахаров В.И. Дела человеческие. М., 1985.

149. СемановаМ. JI. Чехов художник. М., 1976.

150. Скатов H. Н. Русский гений. М., 1987.

151. Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей. М., 1972.

152. Смелянский А. М. Михаил Булгаков в Художественном театре. М., 1989.

153. Смирнова В. Михаил Булгаков драматург // Смирнова В. Из разных лет. М., 1982.

154. Собенников А. С. Оппозиция Дом Мир в художественной аксиологии А. П. Чехова и традиция русского романа // Чеховиана. Чехов и его окружение. М., 1996.

155. Соколов А.Н. История русской литературы XIX века (1-я половина). М., 1985.

156. Соколов Б. В. Булгаковская энциклопедия. М., 1996.

157. Соколов Б.В. Михаил Булгаков: (100 лет со дня рождения). М., 1991.

158. Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». М., 1991.

159. Соколов Б. В. Три жизни Михаила Булгакова. М.,1997.

160. Соколов Б.В. Три лица одного персонажа пьесы М.А. Булгакова «Бег». // Литературная учеба. 1985. № 6.

161. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории и философии культуры. М., 1991

162. Степанов Н.Л. Искусство Гоголя-драматурга. М., 1964.

163. Степанов Н.Л. Лирика Пушкина. Очерки и этюды. М., 1974.

164. Строева М.Н. Чехов и Художественный театр. М., 1955.

165. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. Л., 1987.

166. Тамарченко А. Драматургическое новаторство Михаила Булгакова // Русская литература, 1990, № 1.

167. Театральная гвардия: Публ. ст. писателей Русского Зарубежья о творчестве М.А. Булгакова / Предисл. М. Долинского и И. Шайтанова. // Литературное обозрение. 1991. № 5.

168. Теории, школы, концепции (критические анализы). Художественная рецепция и герменевтика. М., 1985.

169. Тихонов В. Антон Павлович Чехов // О Чехове. М., 1910.• ?

170. Тормасов Б.А. Философы и философия. M., 1998.

171. Устюжанин Д. Маленькие трагедии А. С. Пушкина. М., 1974.

172. Файман Г. Между пасквилями и доносами // Независимая газета. 1996. 15 мая.

173. Федорова В.Ф. Русский театр XIX века. М., 1983.

174. Фомичев С.А. Поэзия Пушкина. Л., 1986,

175. Фортунатов H. М. Тайны Чехонте: о раннем творчестве А. П. Чехова. Н. Новгород, 1996.

176. Фортунатов H. М. Эффект Болдинской рсЬни. Н. Новгород, 1999.

177. Фортунатов Н.М. Архитектоника чеховской новеллы. Горький, 1975.

178. Фролов В. Сатирический театр Михаила Булгакова // Фролов В. Муза пламенной сатиры: Очерки советской комедиографии (1918 -1986). М„ 1988.

179. Хализев В.Е. Драма как род литературы.М., 1986.

180. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

181. Ходасевич Вл. Колеблемый треножник. М., 1991.

182. Храпченко М.Б. Николай Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. М., 1984.

183. Христианство и русская литература. СПб., 1994.

184. Чеботарева В. С. О гоголевских традициях в прозе Михаила Булгакова // Русская литература. 1984. № 1.

185. Чудакова М. К творческой биографии М. Булгакова. 1916-1923. (По материалам архива писателя) // Вопросы литературы. 1973. № 7.

186. Чудакова М. О. Гоголь и Булгаков // Гоголь: история и современность. М., 1985.

187. Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1998.

188. Шенталинский В. Мастер глазами ГПУ; за кулисами жизни М. Булгакова // Новый мир. 1997. №11.

189. Эйзенштейн С. М. Избранные статьи. М., 1956.

190. Ямпольский М. Б. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М., 1993.

191. Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983.