Прагматика паремий: Пословицы и поговорки как речевые действия тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, доктор филологических наук Сидоркова, Галина Даниловна

• Сидоркова, Галина Даниловна
• доктор филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации доктор филологических наук Сидоркова, Галина Даниловна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ПАРЕМИОЛОГИЯ В РАКУРСЕ ПРАГМАЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ

ПРОБЛЕМАТИКИ.

1.1 ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЯЗЫКА И РЕЧЕВОЙ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

1.2. ПРАГМАТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПАРЕМИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ.

2. ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ КАК РЕЧЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ.

2.1. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.

2.2. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК ПО ФУНЮДИОНАЛЬНО-ТЕМАТИЧЕСКИМ ГРУППАМ.

2.2.1. Регулятивные функции пословиц и поговорок.

2.2.2. Экспрессивные и квазиэкспрессивные функции пословиц и поговорок.

2.2.3. Метаязыковые функции паремических единиц.

2.2.4. Констативная функция паремических единиц.

3. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ПОЛИФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ ПОСЛОВИЦ

И ПОГОВОРОК.

4. КОГНИТИВНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ

ТИПОЛОГИЗАЦИИ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК.

4.1 .ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ КАК КОГНИТИВНЫЕ

СУЩНОСТИ.

4.2.ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК И СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ИМ СМЫСЛОВЫЕ ГРУППЫ.

4.3. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ ОПРЕДЕЛЕННЫХ СМЫСЛОВЫХ ТИПОВ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК.

4.4. "ЛОГИКА" ПАРЕМИЙ КАК СООТНОШЕНИЕ МОДАЛЬНОСТЕЙ.

4.5. ОСОБЫЕ ЭФФЕКТЫ ПАРЕМИЙ: ПАРЕМИИ КАК СРЕДСТВО МАНИПУЛЯТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Прагматика паремий: Пословицы и поговорки как речевые действия»

В настоящее время наблюдается небывалый интерес к паремиче-ским языковым формам: разговорным штампам, шаблонам, фразеологизмам, фольклорным образованиям и т.п. Этот интерес никак не случаен - он обусловлен фундаментальными тенденциями развития культуры на современном этапе, причем это касается не только сферы лингвистических и филологических дисциплин. Например, культурологи и философы стремятся увидеть в паремических формах отражение глубинных мифологем и архетипов человеческого сознания, которые могут проявляться как в древних фольклорных образованиях, так и в современных штампах массового сознания, использующихся в рекламе или в идеологических текстах и т.д. Семиологи и этнографы пытаются с помощью паремиологического материала показать особую специфику мировосприятия того или иного этноса, тот самый "народный дух", который, как правило, ускользает от последователей Штейнталя, Гумбольдта или Уорфа, когда они имеют дело с обычными средствами языка. Другие исследователи (В.Я.Пропп 1969, Г.Л.Пермяков 1969, 1970, 1978) и др., обращаясь к паремическому фонду различных языков, решают и прямо противоположную задачу: доказать сущностное единство выявления разными народами особо значимых смысловых фигур, которые фиксируются паремическими выражениями.

Неослабевающий интерес к клишированным языковым формам собственно лингвистов и филологов также закономерен. Причин к тому можно указать множество, но главная из них, на наш взгляд, заключается в известной парадоксальности таких образований: они принадлежат одновременно языку и речи (системе и тексту). Причем разные их типы тяготеют к тому или иному полюсу: собственно фразеологизмы (типа единств, сращений, штампов) как единицы, синтаксически эквивалентные слову или члену предложения, тяготеют к языку (системе); паремии типа басен, сказок, песен и т.п. являются текстами (хотя и воспроизводимыми); срединное положение между теми и другими занимают по-словично-поговорочные изречения, которые, проявляя минимальную степень коммуникативной автономии, могут выступать уже как тексты (высказывания), однако их воспроизводимый характер и неупотребительность в отрыве от контекста (в силу малоинформативности) сближают их с единицами языка. Указанная амбивалентность в частности, позволяет исследователям рассматривать пословицы и поговорки под специфическим углом зрения: как поэтические произведения (А.А.Потебня), как свод национальных ментальных установок, как источники данных о реалиях быта и др. Не в последнюю очередь данные фольклорные формы интересны также как проявление игрового регистра языка (В.Г.Борботько), которое мало заметно на уровне лексики, но резко повышается при переходе к более крупным типовым единицам, структурно оформленным как высказывания (шире: к дискурсу), т.е. к паремическим средствам языка. Указанными факторами очерчивается основная проблематика диссертации. Предмет исследования составляют прагматические функции и потенции пословиц и поговорок.

В то же время актуальность данной работы связана не только с обращением к паремическим средствам языка, которые уже сами по себе являются неисчерпаемым источником важных и интересных научных изысканий. Она обусловлена также тем особым ракурсом, под которым данная тематика представлена в диссертации, а именно, прагматическим ракурсом. Несмотря на обильное количество исследований, пока еще слабо удается смоделировать релевантные переменные, характеризующие сущность человеческой коммуникации. Лингвистическая прагматика, опирающаяся на принцип деятельности, выступает тем направлением, которое, по-видимому, способно придать лингвистическим изысканиям необходимую целостность и гармоничную связь с гуманистической парадигмой в науке. Языкознание до недавнего времени исходило из одностороннего представления о том, что сущностью языка является передача информации; прагмалингвистика обнаружила тот факт, что языковое общение - это прежде всего действие в смысле воздействия на сознание и поведение адресата. Паремии и другие клишированные средства языка выступают стандартизованными средствами воздействия и, представляя собой компактные мини-дискурсы, дают исследователям наглядный и удобный материал для выявления и изучения важных составляющих действия в языке.

Научная новизна работы состоит прежде всего в том, что в ней впервые систематическим образом анализируются прагматические функции пословиц и поговорок, которые, выступая в качестве метаязы-ковых единиц, являются элементами культуры и социального взаимодействия, в силу чего им, как никаким другим единицам языка, свойственна прагматическая характеристика определенных поведенческих регулятивов. Для выявления соответствующих прагматических функций также впервые использовался опрос русскоязычных информантов, а также привлекались, помимо словарей, образцы произведений русской литературы, в которых употребляются паремии. Этими источниками определяется также материал исследования.

Соответственно, целью реферируемой диссертации является идентификация посредством анализа пословиц и поговорок тех ведущих прагматических функций речевого общения, которые в силу своего регулярного востребования обрели форму клишированных выражений, воспроизводимых в речи в относительно неизменном виде; анализ взаимоотношений и корреляций между различными функциями полифункциональных паремий и условий совместимости и несовместимости различных функций; выявление краеугольных смыслов, которые выкристаллизовались в форму пословиц и поговорок, а также принципов организации и иерархических отношений между этими смыслами.

Указанная цель предполагает решение ряда задач:

- рассмотреть современное состояние научных разысканий в области фразеологии, паремиологии, семиотики и т.д. для определения основного предмета исследования;

- провести анализ достижений в области прагмалингвистики и теории речевых актов для разработки методологического аппарата и теоретической базы исследования прагматических функций пословиц и поговорок;

- дать рабочее определение пословицам и поговоркам, позволяющее указать критерии их отграничения друг от друга, а также от других видов клишированных и фразеологических выражений;

- провести экспериментальный опрос информантов. Для этого, в частности, дать представительную выборку пословиц и поговорок, учитывающих их основные смысловые и функциональные группы;

- проанализировать использование пословиц и поговорок в различных областях человеческой деятельности с целью выявления разного рода частных и особых эффектов их употребления.

Методологический аппарат исследования опирается на разработки в области прагмалингвистики и теории коммуникации, в частности на метод теоретико-гипотетического моделирования вербального поведения в зависимости от установки, интерпретации смысла высказывания на основе элементарных пропозиций, перефразирование поверхностных структур и сведение их к основной (прототипической) форме. Использовался также психолингвистический эксперимент и метод наблюдения.

Теоретическая значимость исследования видится, прежде всего, в возможности применить разработанный теоретический аппарат и методику исследования к другим категориям и построениям языка (особенно фольклорного характера), также имеющим метаязыковой аспект и обусловленное им прагматико-культурологическое измерение. Другим теоретическим моментом, открывающим дальнейшие исследовательские перспективы, является выяснение механизмов и условий превращения производимых речевых образований в воспроизводимые (клишированные) единицы языка.

Практическая значимость работы видится в первую очередь в экспериментальных данных, в которых пословицы и поговорки идентифицируются с точки зрения их прагматических функций, а также в выявлении принципов их смысловой организации. Полученные данные могут выступать основой для разработки соответствующим образом ориентированных паремиологических словарей.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Пословицы и поговорки приняли стандартизованную форму в силу специфического соединения в них семантического и прагматического аспектов. Их воспроизводимый характер обусловлен прежде всего тем, что они являются специализированными формами выражения определенных прагматических установок и поведенческих регулятивов (типа предостережения, подбадривания, успокаивания и т.п.). В этом качестве они выступают классической формой мнемонической модели языкового существования (наряду с афоризмами, цитатами, сказками и Т.д.).

2. В отличие от функционально-однозначных паремических выражений типа считалок, дразнилок, поздравлений, проклятий, инвекти-вов и т.д. пословицы и поговорки в большинстве случаев не являются функционально определенными и однозначными. Это не дает, однако, оснований считать их функционально аморфными вне конкретной контекстуальной реализации. Как правило, какая-то из функций полифункциональной паремии выступает в качестве основной или первичной, что подтверждается результатами экспериментального опроса.

3. Потенциальные прагматические установки полифункциональных пословиц и поговорок комбинируются не случайным образом. Они формируют характерные сочетаемостные констелляции, обычно обусловленные смысловым содержанием соответствующих паремий. Например, пословицы, выражающие при проспективной (относящейся в будущему, возможному действию) ориентации предостережение или урезонивание, при ретроспективном (относящемся к совершенному действию) использовании регулярно выражают порицание или упрек (ср. Не суйся в волки с телячьим хвостом). Другие характерные сочетания: совет - (само)оправдание, обоснование своих действий; побуждение -обоснование своих действий {Назвался груздем ~ полезай в кузов) и т.д.

4. Пословично-поговорочные изречения на основе выражаемых ими смыслов можно сгруппировать сравнительно небольшим числом принципов смыслопорождения, например, принципом достаточного условия (ср. Свято место пусто не бывает), принципом необходимого условия {Без муки нет науки), принципом последовательности (Дал топор, дай же и топорище) и др. Между принципами смыслопорождения и прагматическими функциями паремий наблюдаются определенные корреляции. Например, пословицам, базирующимся на принципе последовательности, почти всегда свойственна функция побуждения.

5. Пословицы и поговорки могут выступать средствами манипуляции. Этому способствует, во-первых, присущая им тенденция к генерализации: частные соответствия подаются в форме общих закономерностей (ср. В семье не без урода)-, во-вторых, перенос отношений образного плана (где они закономерны) на отношения референтного плана (где они случайны, ср.: Яблоко от яблони недалеко падает)', в-третьих, авторитетность, обусловленная ореолом "народной мудрости". Возможности манипулятивного использования паремий минимальны, когда они употребляются ретроспективно, post factum, и максимальны, когда они употребляются проспективно, в качестве прогнозов или предостережений.

Невзирая на то, что фразеология исследовалась со стороны семантики, этимологии, синтаксиса, степени мотивированности и т.д., остается обширная лакуна в области прагматики относящихся сюда единиц, связанная с вопросами их воздействия на поведенческо-ментальные стереотипы носителей языка. Это тем более удивительно, что, как мы покажем в дальнейшем, некоторые формы фразеологизмов (а именно, паремии пословично-поговорочного типа) являются кристаллизованными реализациями именно речевых действий вроде предостережения, поощрения, подбадривания и т.п. Если и говорят о прагматическом аспекте фразеологии, то, как правило, понимают под ним лишь эмоциональные и экспрессивно-оценочные характеристики фразеологизмов. Такое положение в значительной мере связано с тем, что материалом фразеологических исследований выступают, как правило, единицы, не составляющие полного высказывания (именно из таких единиц в основном составлены русскоязычные фразеологические словари). Фразеологизмы этого рода могут квалифицироваться с точки зрения их модальных и стилистических оттенков, характеризоваться как экспрессивные, грубые, возвышенные и т.д., но не могут сами по себе выражать особую речевую установку, которая присуща только высказыванию в целом. Полновесно ставить вопрос о речевых установках можно лишь в случае структурно-полных фразеологизмов типа пословиц и поговорок (применительно к последним ряд исследователей используют термин паремии). Пословицы и поговорки представляют в некотором смысле почти идеальный объект для выявления арсенала особо востребуемых в коммуникации речевых действий (вследствие чего они и приобрели стандартизованное языковое выражение).

Интересно, что в аспекте своего функционирования пословицы и поговорки принципиально отличны от предложений, несмотря на то что формально выступают в виде предложений. Г.Райл видит одно из отличий слова от предложения в том, что предложение не является определенным по своему употреблению. "Мы можем спросить, знает ли какой-то человек, как следует и как не следует употреблять определенное слово. Но мы не можем спросить, знает ли он, как употреблять определенное предложение. Предложение не имеет роли, которую оно могло бы снова и снова исполнять в разных пьесах. Оно вообще не имеет никакой роли, если только не предполагать, будто пьеса тоже играет какую-то роль. Знать, что оно означает, не значит знать нечто вроде кодекса или совокупности правил, хотя оно и требует знания кодексов или правил, которые управляют употреблением составляющих его слов или фраз" (Райл 1998, 166-167). Можно считать уместным вопрос о том, знает ли некто, как употреблять определенную пословицу или поговорку. Следовательно, последние по своему конструктивному статусу входят в тот же ряд, что и слова.

В ракурсе нашего исследования важно заметить, что двойственная природа паремических выражений типа пословиц и поговорок предоставляет уникальную возможность выявления прагматических потенций малых фольклорных форм. Будучи законченными пословичные изречения позволяют выделить характерные иллокутивные функции, которые в силу частой встречаемости или особой коммуникативной значимости зафиксировались в виде лаконичных стандартных высказываний. (К паремическим выражениям в особой степени подходит рекомендация Дж. Остина по поводу необходимости прагматически ориентированного анализа некоторых лингвистических форм: «.мы не достигнем идеальной ясности относительно того, что мы делаем с помощью слова "хороший", до тех пор, пока не составим полный список тех иллокутивных актов, отдельными примерами которых являются похвала, сортировка и т.п., пока не узнаем, сколько существует подобных актов и каковы их отношения и взаимосвязи» (Остин 1986, 128-129).) Кроме того, краткость и цельнооформленность паремий создают удобные условия для экспериментальной проверки их функционального назначения, а также для выявления корреляций между их смысловым содержанием и иллокутивными потенциями.

Ввиду того что паремии характеризуются, как правило, опосредованной и довольно условной связью между пропозициональным содержанием и реализуемой функцией в речи (при главенстве именно функции), они как нельзя лучше отвечают программной установке Дж.Серля, согласно которой семантику языка можно рассматривать как ряд систем конститутивных правил, а иллокутивные акты - как акты, совершаемые в соответствии с этими правилами. Мы солидаризируемся с убеждением Дж.Серля о том, что основной единицей общения является не символ, не слово и не предложение или высказывание, но речевой акт, понимаемый как производство конкретного предложения в конкретных условиях (Серль 1986, 151-152).

Интерес к паремиям обусловлен также глобальным переключением центра внимания лингвистов с вопросов внутренней организации языка на внешние аспекты его функционирования и связанные с ними проблемы языкового воздействия на коммуникантов. В этом плане па-ремиология находит точки соприкосновения с методами психологического воздействия, в частности, с нейролингвистическим программированием, черпающим из фонда фольклорных форм средства целенаправленного влияния на психику (ср.: "сказкотерапия"; см. Соколов 1997; Баркер 1996; Лэнктон 1996). Пословично-поговорочные изречения представляют собой нечто вроде "козырных карт" в ситуациях речевого взаимодействия, позволяющих умело владеющему ими человеку ловко манипулировать собеседником или аудиторией. Анализ и экспликация механизмов такого воздействия представляют несомненный интерес как с теоретической, так и с практической точек зрения.

Наконец, обращение к клишированным языковым формам, и к паремиям в частности, оказывается созвучным самым последним веяниям в философии науки, формирующимся в русле так называемого постмодернизма (Лиотар 1998; Делез 1998). Для постмодернистской парадигмы характерно недоверие к системно-структурным презентациям научного объекта (которые очень уж похожи на проекции собственного ума исследователей) и акцентирование внимания на его несистемных, нерегулярных, спонтанных характеристиках (отсюда и проистекает интерес к маргинальным явлениям, которые ранее часто игнорировались "серьезной" наукой как не открывающие возможности широких научных обобщений). Применительно к лингвистике соответствующие тенденции выразились в попытках деонтологизации языковой системы и, в частности, в отрицании того, что производство и восприятие языковых продуктов происходит на базе какой-то "генеративной модели", как это представляется последователям Н.Чомского, Ч.Филлмора, У.Чейфа и др. (см., к примеру, Fillmore 1969; Чейф 1975; Лайонз 1978). Сторонники альтернативной позиции утверждают, что язык и его использование имеют не генеративную, а "мнемоническую" природу: высказывания строятся на основе хранящихся в памяти зависимостей, ассоциаций между лексическими единицами и другими языковыми данностями. "Логически упорядоченная модель предмета непригодна для описания и объяснения того, как человек работает с этим предметом в своей повседневной практике, не "частично пригодна", не "недостаточна", но именно непригодна в принципе" (Гаспаров 1996, 50). Истина, по-видимому, лежит где-то посередине: в одних своих реализациях язык проявляет свойства генеративной модели (например, в ситуациях обучения иностранному языку), в других реализациях имеет скорее мнемоническую природу. Крайним полюсом проявления этого второго качества является употребление языка в виде цитирования, рассказывания сказок, стихов, исполнения песен и т.п. В этом смысле обращение к паремиям типа пословиц и поговорок является, на наш взгляд, одним из подходов к изучению языкового функционирования в его мнемоническом аспекте. В целом нечленимый характер многих языковых форм не противоречит принципам устройства речи и особенностям мышления. Сама логика создания и восприятия текста основана на движении от целого к его частям. Эту мысль отстаивал, в частности, в своих работах М.М.Бахтин (Бахтин 1979, 260).

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Сидоркова, Галина Даниловна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основные положения и выводы данного исследования сводятся к следующему:

В плане своего производства и функционирования человеческий язык существует в двух противопоставленных аспектах: с одной стороны, он представляет собой генеративную модель, основанную на регулярности и системности своей организации; с другой - совокупность коммуникативных фрагментов и блоков, реальность которых опирается на память носителей языка и которые воспроизводятся в речи в более или менее готовом виде. До недавнего времени языкознание в целом признавало лишь первое, системо-структурное представление о языковом устройстве и функционировании (хотя соответствующие противоборствующие "парадигмы" были известны уже в античной Греции в виде дискуссий между "аналогистами", считавшими, что в основе языка лежит порядок и регулярность, и "аномалистами", согласно которым в языковом устройстве доминирует частный случай). Серьезные шаги к обоснованию асистемно-мнемонической концепции языка стали предприниматься лишь с недавнего времени в связи с общефилософской переориентацией интересов науки в сторону асистемности (постструктурализм, постмодернизм).

Системно-генеративная и мнемонически-воспроизводимая составляющие языкового существования доминирующе проявляют себя в различных аспектах и ракурсах. Так, системно-генеративная модель обнаруживает свою релевантность прежде всего в аспекте изучения иностранного языка, ибо позволяет максимально экономизировать процесс обучения. Мнемоническая природа языка доминирует уже в бытовом общении, но максимальной концентрации достигает в "цитатно-ссылочном" употреблении языка (который был широко представлен во многих традиционных кулмурах). Употребление паремических языковых образований (например, пословиц и поговорок) выступает в этом смысле классической формой реализации мнемонически-воспроизводимой языковой модели.

Паремические единицы, соответствующие целостному высказыванию (пословицы, поговорки, прибаутки, присказки и т.д.), характеризуются определенным функциональным назначением в прагматическом плане, т.е. являются потенциальными выразителями некоторого речевого действия вроде угрозы, подбадривания, обоснования и т.д. (можно говорить даже о том, что подобные прагматические функции являются главным назначением паремических выражений, которые представляют собой своеобразные "прагмемы" - готовые, воспроизводимые формулы соответствующих речевых действий).

Разумеется, не все паремические изречения в равной степени прагматически маркированы. Некоторые их типы почти однозначно определяются той или иной установкой, например: стандартные формы поздравлений, приветствия, проклятия и т.п. В паремиях такого типа значимость семантического содержания (и, соответственно, степень информативности) стремится к нулю (хотя в некоторых случаях возможны отступления от этой тенденции; ср.: тосты, где при соблюдении общих канонов ценится известная оригинальность). Другие (типа пословиц и поговорок) в общем случае не являются функционально определенными и однозначными, в связи с чем возрастает степень релевантности семантико-коммуникативного аспекта (хотя коммуникативная ценность паремий этого типа связана скорее не с их семантическим содержанием самим по себе, но с их "уместностью" применительно к данному случаю, которая может означать меткую, остроумную и даже оригинальную трактовку чего-либо). Однако и пословично-поговорочные изречения достаточно разнородны в плане своей функциональной определенности. Некоторые из них практически однозначны в своих иллокутивных потенциях (ср.: Отольются кошке мышкины слезки (угроза); На рогоже сидя, о соболях не рассуждают (урезонивание); Делу время, потехе час (побуждение); Семеро одного не ждут (мотивация) и т.д. Другие паремии пословичного типа функционально поливалентны, ср. пословицу Со своим уставом в чужой монастырь не ходят, которая может выступать в функции совета, предостережения, обоснования своих действий, упрека и т.д. Наличие в паремическом корпусе языка подавляющего числа выражений с полифункциональными потенциями не может служить однако основанием к постулированию прагматической аморфности паремий вне конкретной контекстуальной реализации (такой тезис мог бы в некоторой мере рассматриваться как распространение на сферу прагматики известного положения Л.Витгенштейна о том, что значение языкового выражения есть функция его употребления, а не наоборот).

Прагматические интенции пословиц и поговорок (в случае их функциональной неоднозначности) комбинируются не случайным образом, но образуют устойчивые характерные констелляции, обусловленные в свою очередь смысловым содержанием соответствующих паремий. Полифункциональность, во-первых, может быть следствием известного сходства или родства иллокутивных функций, таких, например, как угроза и предостережение, совет и наставление, обоснование и оправдание и т.д.; во-вторых, может определяться проспективной либо ретроспективной направленностью паремии по отношению к референтной ей ситуации; в-третъих, может зависеть от реализованности или нереализованности соответствующей ситуации. Взаимодействие этих и других условий реализации паремий обусловливает закономерные функциональные корреляции. Например, пословицы и поговорки, при проспективной (т.е. относящейся к будущему, возможному событию) ориентации выражающие предостережение или урезонивание, в случае ретроспективного (относящегося к свершенному) использования регулярно выражают упрек или порицание; паремии, проспективно употребляющиеся как советы или назидания, в ретроспективном плане характеризуются критикующей интенцией (если действия адресата им не соответствовали) либо одобряющей (если действия адресата им соответствовали) и т.д. Функциональная поливалентность пословиц и поговорок является их положительным качеством, способствующим их лабильности и расширяющим возможности их использования в различных контекстуальных условиях (аналогичным образом расширению сферы приложимости паремий способствует и возможная смысловая неоднозначность, "пословичная полисемия").

Распространенная практика группирования пословиц и поговорок в словарях по тематическому (или тезаурусному) принципу не может быть признана адекватной предмету, так как в отличие от слов - номинативных единиц языка, значение которых определяется прежде всего их денотативной отнесенностью, пословичные изречения, будучи мини-текстами, характеризуются смыслами, суть которых составляет некоторое отношение. В связи с этим пословичные паремии, относящиеся к одному и тому же тематическому плану, могут представлять совершенно различные смыслы и, наоборот, один и тот же смысловой инвариант может выражаться единицами разной тематической отнесенности (ср.: Голодный и патриарх хлеба украдет и За компанию и монах женился).

Пословичные изречения целесообразно, на наш взгляд, группировать на основе выражаемых ими смысловых отношений, которые в силу типологического сходства между ними в конечном итоге образуют сравнительно небольшое число когнитивных классов, формируемых на основе некоторых общих принципов смыслопорождения. К числу таких общих категорий формирования паремических смыслов нами отнесены принцип соответствия, принцип необходимого условия, принцип достаточного условия, принцип невозможности, принцип последовательности и др. Наблюдаются определенные соответствия между когнитивными классами паремий и выражаемыми ими прагматическими функциями.

Так, пословицам, формируемым на основе принципа последовательности {Назвался груздем - полезай в кузов; Дал топор, дай же и топорище и т.п.), почти однозначно соответствует функция побуждения (или ее регулярные ситуационно обусловленные трансформы).

В корреляциях между смысловым содержанием и прагматическими функциями пословиц и поговорок обнаруживается характерная "логика паремий", основные принципы которой можно наблюдать во взаимодействиях основных модальных планов (алетическая, деонтическая и аксиологическая модальности). Например, алетическая модальность необходимости (ср. Дочку сватать - за матерью волочиться) коррелирует с деонтической модальностью долженствования, что на прагматическом уровне реализуется в функциях предписательной направленности; алетическая модальность невозможности {Насильно мил не будешь) соотносится с деонтическим значением запрещенности и с прагматическими функциями интердиктивного характера и т.д. В этом аспекте наблюдаются значительные различия между логическими механизмами пословиц и поговорок. Пословицы, которые являются по своей природе предложениями логики (аналитическими суждениями, по определению Канта) с присущими им кванторами всеобщности, единичности, возможности и т.д., в полной мере реализуют указанную игру корреляций. В противовес этому поговорки, которые по своей логической форме являются скорее эмпирическими предложениями (синтетическими суждениями, по Канту) и которым не присуща алетическая и деонтическая модальности, значительно более ограничены по своим функциональным возможностям.

Смысловая и функциональная вариативность пословиц и поговорок обеспечивает исключительно широкие возможности их использования в разных контекстуальных условиях. Изречения этого рода можно назвать "козырными картами" коммуникативного взаимодействия: человек, искусно владеющий ими, как бы контролирует ключевые позиции в структуре вербального общения, чему особо способствует их авторитетность и ореол "народной мудрости". Однако не всякое использование пословиц и поговорок является корректным: они могут служить средством манипуляции и введения в заблуждение. В связи с этим представляется целесообразным формировать компетенцию носителей языка (например, в школе) таким образом, чтобы она предусматривала способность критического отношения к "истинам", провозглашаемым некоторыми пословицами, особенно с учетом контекста их употребления.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Сидоркова, Галина Даниловна, 1999 год

1. Абрамян Л. А. Оскорбление и наказание: слово и дело // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

2. Аллен Дж., Перро Р. Выявление коммуникативного намерения, содержащегося в высказывании // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986.

3. Аналитическая философия: становление и развитие (Антология). М„ 1998.

4. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.

5. Арутюнова Н.Д. От редактора // Вступ. статья к сб. "Логический анализ языка: язык речевых действий". М., 1994.

6. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки не для печати, заветные пословицы и поговорки. М., 1997.

7. Ахмадеева С.А. Аппликативная метафора: структурные, морфоло-го-семантические и коммуникативно-прагматические особенности функционирования в языковом и речевом аспектах. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 1999.

8. Баранов А.Г. Когниотипичностъ жанра // Stylistyka. Opole, 1997. Vol. VI.

9. Баранов А.Г. Когниотипичностъ текстовой деятельности // Материалы XII Международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1997.

10. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов н.Д., 1993.

11. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии в структуре языка (паре-миология и лексика) // Вопросы языкознания. М., 1989, № 3.

12. Баркер Ф. Использование метафор в психотерапии. Воронеж,1996.

13. Бартли У.У. Витгенштейн // Людвиг Витгенштейн: мыслитель и человек. М., 1993.

14. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Русская словесность (от теории словесности к структуре текста. Антология). М., 1997.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

16. Белянин В.П., Бутенко А.И. Живая речь (словарь разговорных выражений). М., 1994.

17. Берн Э. Игры, в которые играют люди. М., 1997.

18. Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб, 1998.

19. Блинов А.Л. Общение. Звуки. Смысл: Об одной проблеме аналитической философии языка. М., 1996.

20. Блягоз З.У. Адыгейские пословицы и поговорки. Майкоп, 1996.

21. Блягоз З.У., Тхаркахо Ю.А. Русско-адыгейский фразеологический словарь. Майкоп 1993.

22. Борботъко В.Г. Общая теория дискурса (принципы формирования и смыслопорождения). Автореферат дисс. . докт. филол. наук.1. Краснодар, 1998.

23. Борботъко В.Г. Принципы формирования дискурса. Сочи, 1999.

24. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Оценочные речевые акты извне и изнутри // Логический анализ языка: язык речевых действий. М., 1994.

25. Буслаев Ф.И. Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные на примере русского и английского языков. М., 1954.

26. Буянова Л.Ю. Терминологическая деривация в современном русском языке (метаязыковой аспект). Краснодар, 1996.

27. Ван Дейк Т.А. Язык. Понимание. Коммуникация. М., 1989.

28. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.

29. Вейнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

30. Виноградов В.В. Избранные труды: лексикология и лексикографи-ка. М., 1977.

31. Витгенштейн Л. Философские работы (часть 1). М., 1994.

32. Волошинов В.Н. Философия и методология гуманитарных наук. СПб. 1995.

33. Гак В.Г. Речевые рефлексы с речевыми словами // Логический анализ языка: язык речевых действий. М., 1994.

34. Гаспаров Б.М. Язык, образ, память. Лингвистика языкового существования. М., 1996.

35. Гвоздарев Ю.А. Основы русского фразообразования Ростов н.Д, 1977.

36. Гойхман О.Я., Надеина Т.М. Основы речевой коммуникации. М., 1997.

37. Голософкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

38. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985.

39. Гриндер Дж., Бэндлер Р. Структура магии. М., 1994.

40. Гриндер Дж., Бэндлер Р. Формирование транса. М., 1994.

41. Даль В.И. Пословицы русского народа. Йошкар-ола, 1996.

42. Дандис А. О структуре пословицы // Паремиологический сборник. Пословица, загадка (структура, смысл, текст). М., 1978.

43. Делез Ж. Логика смысла. М. Екатеринбург, 1998.

44. Демьянков В.З. "Теория речевых актов" в контексте современной зарубежной лингвистической литературы (обзор направлений) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986.

45. Джеймс Дж. Жало критики. СПб., 1997.

46. Добровольский Д.О., Караулов Ю.Н. Ассоциативный фразеологический словарь русского языка. М., 1994.

47. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М., 1996.

48. Дэвидсон Д. Метод истины в метафизике // Аналитическая философия: становление и развитие. М., 1998.

49. Дэйвисон А. Лингвистическое или прагматическое описание: размышления о "парадоксе перформативности" // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986.50