Онтология социальной памяти тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.01, доктор философских наук Лойко, Ольга Тимофеевна

• Лойко, Ольга Тимофеевна
• доктор философских наук
• 2004

Оглавление диссертации доктор философских наук Лойко, Ольга Тимофеевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ: МЕЖПАРАДИГМАЛЬНАЯ 39 ДЕСКРИПЦИЯ

1.1. Проблема социальной памяти в гуманитарном знании

1. 2. Теория памяти в культурно-исторической психологии

1.3. Социальная память в контексте историзма

1. 4. Социальная память: информационно-семиотический подход

ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ КАК

ПРЕДМЕТ ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА

2. 1. Социальная память: феноменологический дискурс II 2. 2.Социальная память: герменевтический анализ 1 2. 3. Социальная память: модально-антропологический подход V.

ГЛАВА 3. ФОРМЫ БЫТИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ

3.1. Миф: непосредственная явленность социальной памяти 13. 2. Архетип как форма бытия социальной памяти li 3. 3. Текстовое бытие социальной памяти 1' 3. 4. Сущностная гармония бытия социальной памяти: литургия 1!

ГЛАВА 4. ЧЕЛОВЕК В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ

4.1. Остенсивность социальной памяти: ритуал

4. 2. Знаковая сущность социальной памяти

4. 3. Интерпретация содержания социальной памяти: социокод

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Онтология социальной памяти»

Постановка проблемы. Мир социальных явлений отмечен латентно присущей ему разнонаправленной динамикой. Философия классического периода рассматривала его как процесс движения от прошлого к будущему, создавая всеобъемлющие метафизические системы. Философские проекты рубежа третьего тысячелетия значительно коррелировали« траекторию социального познания. Неклассическая философская рефлексия современности активно включает в свое исследовательское поле непрекращающиеся переливы от за-бытия к бытию, иногда к ино-бытию и, наконец, к со-бытию, которые фиксируются в социальной памяти человека, определяя смысл и ценность его бытия.

Возрастающая мобильность данного процесса вызывает в человеке, по словам Ж. Бодрийяра, «тревожно-любопытную тягу к своим корням»[29. С. 42]; сокрытым в глубинах памяти? и возникающим на поверхности актуального бытия в тот момент, когда происходит акт ценностно-смыслового воссоздания прошлого в настоящем. Именно тогда, восставшее из за-бытия содержание социальной памяти становится востребованным бытием. Социальная память, как особый феномен бытия человека и человечества и специфический объект философской рефлексии, с принудительной необходимостью требует своего1 осмысления в ситуации новой философской рациональности, основная задача которой - реализовать программу поиска актуальной идентичности человека в современном социальном мире.

В этом контексте социальная память может быть представлена как трансцендентальное свойство социума, относящееся к априорным условиям f постижения Другого опосредованное через особую феноменологическую рецепцию, реализующуюся с одной стороны в формах бытия социальной: памяти, отражающих модальные вариации взаимоотношений между прошлым и будущем, с другой - в герменевтическом подходе, позволяющем представить и интерпретировать содержание социальной памяти в знаковых системах.

Соответственно, проблема исследования социальной памяти; вытекает из наличествующих противоречий между: достаточно полно осуществленном анализе частных концептов социальной памяти в рамках отдельных исследовательских парадигм, и необходимостью дескрипции ее бытия на качественно ином философском уровне; потребностью описания форм бытия и способов понимания содержания социальной памяти и практической элиминацией применения к ее анализу таких достаточно. авторитетных неклассических философских направлений, как феноменология и герменевтика; многочисленными поисками носителей социальной памяти, включая информационные, материально-вещественные и виртуальные, и > игнорированием в этих поисках человека, который выступает имманет-ным субъектом социальной памяти, единственным, кто способен воссоздать, сохранить и передать ее содержание. процессами глобализации и мондиализации, при которых происходит постоянное столкновение тенденций унификации жизненного мира социума с напряженными поисками взаимного понимания народов и культур.

Выявленные противоречия определили концептуальные основания философского анализа феномена социальной памяти, которые, сформулированы в ряде логически непротиворечивых положений.

1. Если объект анализа, каковым выступает социальная память, подвергся; теоретической рецепции в концептах конкретно-научных подходов, то для реализации полноты метафизической практики, необходим и логически во стребован и оправдан онто-гносеологический анализ данного объекта. Результирующим итогом заявленной исследовательской парадигмы1 является, с одной стороны, феноменологический подход к социальной памяти, позволяющий выявить основные формы бытийствования социальной памяти: миф, архетип, текст, литургия. Для обоснования имманентной связи форм бытия социальной памяти вводится понятие феноменологического круга, которое позволяет обосновать латентную или наличную явленность одной формы бытия социальной памяти в другой.

С другой стороны, применение к анализу социальной памяти потенций герменевтики, позволяет поставить и предложить вариант решения проблемы постижения: и интерпретации содержания социальной памяти, которое может быть раскрыто во вторичных семиотических концептах: ритуале, знаке, социо-коде. В рамках герменевтического круга устанавливается имманентная взаимосвязь указанных способов постижения социальной памяти.

Таким образом, первым концептуальным основанием исследования социальной памяти выступает ее онтологическая укоренненость в философском хронотопе.

2. Обоснование исследовательской парадигмы социальной памяти в контексте неклассического дискурса, который понимается нами согласно позиции М.К. Мамардашвили, как некоторое расширение онтологии рационально постижимых явлений, онтологии, включающей в себя и регион «психика — сознание», «неразделимого континуума „бытия - сознания"» [176. С. 46]. Позиция неклассического философствования реализующаяся как феноменолого-герменевтическая исследовательская программа, предполагает введение следующего концептуального основания, каковым является проблема субъекта социальной памяти. Субъектом, исходя из заявленной позиции неклассического философствования, является тот, который в любой данный момент может воспроизводить себя и рефлексивно повторять в качестве носителя собственных утверждений, наблюдений и т.д.» [176. С. 47]. Если в естественнонаучном знании в качестве носителя социальной памяти выступают материальные (вещественные), информационные, виртуальные феномены, то, исходя из потенций философского анализа социальной памяти, дополненного модально-антропологическим подходом, субъектом, способным сохранять, интерпретировать и транслировать содержания социальной; памяти, выступают человек, социальная группа, общество.

В рамках модально-антропологического подхода реализуется исследовательская программа самоидентификаци социума (человека, группы, общества) в отношении к прошлому, (деонтическая модальность), актуально-нормативному настоящему (аподиктическая модальность) и к профетическому будущему (гипотетическая модальность), что позволяет, совершить своеобразный «шаг назад из только представляющей, т.е. объясняющей мысли в памятливую мысль» [ 301. С. 325].

Таким образом, вторым концептуальным основанием философского анализа социальной памяти, выступает проблема явленности человека в контексте социальной памяти.

3. Социальную память как феномен, логично представить как своеобразную «горизонталь» (феноменология) и «вертикаль» (герменевтика) ее бытийст-вования, которые наиболее полно реализуются в модальном подходе к прошлому, настоящему, будущему, способному преодолеть культурно-исторический, разрыв, все более отчетливо проявляющийся как противоречие между процессами глобализации и мондиализации. Можно предположить в контексте гипотетической модальности, что социальная память, как мондиализированный феномен способна посредством общего ценностно-смыслового ментального поля, значительно смягчить это противоречия. Именно модализация способна разрушить иллюзорную субъект-объектную схему, на которой в основном строятся отношения между субъектами социокультурного мира. Модализация позволяет рассмотреть и понять мир через призму равнозначности социальной памяти, любого субъекта.

Данный тезис является третьим концептуальным основание метафизических исследований социальной памяти

Актуальность темы исследования

Кризис постмодернистской философии, обозначенный М. Хайдеггером, наиболее полно проявил себя как тотальный скептицизм к реальным социальным феноменам. Но как общество, так и отдельный человек, испытывают дискомфорт от отсутствия стабильных, объективных, ценностно детерминированных оснований. Как было отмечено в выступлениях XXI Всемирного философского конгресса, «общество вопрошает о бытии'и стабильности, оттого что наличное «здесь и теперь» избыточно заряжено скепсисом и не порождает достаточной уверенности в чем-либо» [411. С. 73]. Можно предположить, что одним из надежных способов избежать ценностно-смысловой девальвации реального бытия, является обращение к социальной памяти, как феномену, способному, воссоздать и сохранить социальную целостность, при условии осуществления ее последовательной философской рецепции.

Социальная память, отмечает М. Хальбвакс (М. Halbwachs), воспринимает из «прошлого лишь то, что является жизненно важным, что поддерживается и продолжает жить в сознании той или иной группы»[370. S. 68]. В рамках традиционных обществах социальная память формировалась как память ритуализированная, коллективная, представляющая собой совокупность, действий, предпринимаемых социумом по ценностно-смысловой реконструкции прошлого в настоящем и, тем самым, сохранении традиционного способа бытия человека и общества. Сами традиционные общества, воспроизводящее себя на основе традиции и имеющие источником легитимизации прошлое, традиционный опыт, отличаются рядом особенностей в формировании социальной жизни. Среди них: зависимость в организации социальной жизни от религиозных или мифологических представлений, авторитет духовного или рльттического лидера.

Социальная память в этот момент выступала как нормативная, способная, по словам Я1 Ассманна (J. Assmann) превратить «культуру в оплот борьбы против забвения»[348. S. 95].

Своеобразная размытость понимания социальных норм современного общества привели к необходимости иного подхода к феноменам социальной памяти, в которых они фиксируются. Причем в содержании норм все чаще проявляется иной, модальных аспект, позволяющий значительно расширить и углубить само понимание нормы, а также зафиксировать иное к ней отношение, основанное на перформансе содержания социальной памяти с одной стороны и глубинного понимания ее эйдетики с другой.

Обращение к памяти в современном гуманитарном знании непосредственно связано с теоретическими поисками человека, пытающегося вновь и вновь ответить на вопрос о смысле и ценности своего субъективного бытия, с попытками поиска своей исторической, социальной и культурной идентичности. В настоящее время эта • проблема, достаточно точно сформулирована Ю. Хабермасом в связи с тем, что становится более частым вторжение медицины в глубинную корректировку человека с позиции евгенического программирования. Но сознательное вмешательство в интимную сферу жизни человека ни в коей мере не должны отменянять моральных принципов человеческого бытия, которые продолжают существовать в социальной памяти. «Идея человеческого обязывает нас усвоить такую мы-перспективу, посредством которой мы, в свою очередь, наблюдали бы за собой как за членами некоего инклюзивного сообщества, не исключающего ни одной человеческой личности» [299. С. 69]. Таким образом, проблема самоидентификации человека и человечества в целом, приобретает все возрастающую связь с мы-бытием, которое не может существовать вне социальной памяти, находящейся в теснейшей диалектической связи с сознанием.

Социальная память способна определить темпоральность сознания * как многомерную, множественную, динамическую структуру, элементы которой, находясь в различной степени активации, могут вытеснять или наоборот быть заложены за другие, «вложены» одни в другие, и активизируются постольку, поскольку возникают иные модальные отношения с Другим (с иной культурой).

В настоящее время не вызывает сомнения тезис, отстаиваемый в работах Ш Ассманна, М.К. Петрова, А:К. Черненко, М: Хальбвакса что серьезный философский анализ культуры вирулентно отягощен проблемами сохранения и передачи культурного опыта поколений, который фиксирует в той или иной форме бытие социальной памяти. В тоже время, до сих пор отсутствуют аналитические философские работы, посвященные социальной памяти как особому явлению современного хронотопа.

Вызывает настороженность факт описания социальной памяти как особой метафоры, отражающей процесс фиксации прошлого в настоящем, или, напротив, как своеобразного универсального «лекарства», способного противостоять тотальной амнезии. Констатация факта дихотомии «социальная память — социальная амнезия» [11 С. 1], а также выявление отрицательных и положительных сторон воздействия социальной амнезии на общественное развитие - лишь декларирует наличную проблему в алармистских терминах, но не предлагает конструктивной позиции, на основе которой возможно ее решение.

Нельзя не отметить и явно ошибочных трактовок социальной памяти. Так, в работе Ф.Ш. Терегулова: «Материя и ее сознание» социальная память рассматривается как составляющая «образовательного антропогенеза во встроенных телах» [270. С. 221]. Выдвинутая, но не обоснованная идея социогенома, аналогичная, по мнению автора, биогеному, в случае перевода его в «вирусную форму станет основой хранения накопленного опыта. «Вирусная форма хранения или«социальная память (подчеркнуто — O.JI.) позволяла передать содержание : опыта из поколения в поколение» [270. С. 222]; Введение одновременно двух, понятий без демонстрации достаточных для того оснований, можно классифицировать как логическую ошибку, которая, соответственно не дает прироста теоретического знания.

Сложно согласиться; и с позицией З.М. Оружева, согласно которой «память - одна из форм прошлого, которое дано человеку в его настоящем. Память в виде субъективной способности подвержена исчезновению, если она не подхвачена другими индивидами или не передана действиями индивида предметам. В субъективной форме прошлое превращается в прошедшее и исчезает» [200. С. 7 — 8]. Человеку дана память социальная, в силу того, что он сам являет себя как действующее социальное существо. Если же, следуя«позиции автора, рассматривать память как субъективную способность, то возникает сложность с обоснованием объективно существующей памяти, например, памяти • историче ской, в объективности которой сомневаться достаточно сложно.

Вышеприведенные позиции, несмотря на содержащиеся в них логические ошибки и теоретические неточности, тем не менее, еще раз подчеркивают актуальность исследования социальной памяти как онтологического явления.

Мы полагаем, что демонстрация проблемы, латентно включает в свое содержание возможные пути ее решения: актуальную потребность выявления того, кто является носителем социальной памяти, способным запоминать, сохранять, передавать, восстанавливать ее содержание и адекватные способы интерпретации последнего. «Бессубъектность» современной посмодернистской философии, отмеченная в работах B.C. Барулина [14,15], Ю.В. Петрова [205] в значительной мере инициировала исследовательские программы изучения социальной памяти, что, по нашему мнению, дает возможность достаточно адекватно описать механизм запоминания, фиксацию содержания социальной памяти в ее вещно-материальных носителях. Возражение вызывает элиминация в этом процессе самого человека, его духовного мира, который способен оживотворить содержание и сущность мнемических процессов. Бессубъектная память, память без человека является своеобразным философским оксюмороном.

Таким образом, констатируется онтическая актуальность исследования социальной памяти как сущностной характеристики мира составляющей его бытийную основу. Именно бытие социальной памяти, сохраняющее и транслирующее содержание ценностно-смыслового мира эпохи, позволяет человеку и человечеству в целом, идентифицируя свое актуальное бытие с бытием прошлых поколений, оставаться и ощущать себя уникальным явлением.

Проблематизация сущностного поля бытия социальной памяти с необходимостью приводит к вопросу о границах и возможностях познания и адекватного понимания ее содержания. Способность к рефлексии, составляющая квинтэссенцию философского постижения мира, была- присуща философской традиции с момента ее возникновения. Разделение наук на естественнонаучные и гуманитарные, науки о природе и обществе, привело к тому, что изучение гуманитарной проблематики, как правило, велось с позиций естественнонаучного подхода. Отсюда и стремление «разъять единое», постигнуть тайны духовного мира человека, загадку мнемических способностей человечества используя данные физиологии, психологии. Исследовательские программы изучения памяти с позиций естественных наук не достигали поставленных целей, а лишь расширяли Terra incognita социальной памяти, постигнуть глубинный смысл которой возможно лишь используя иные, в первую очередь, философские инструментарии.

Актуальность исследования социальной памяти в современном хронотопе определяется все более возрастающей ее ролью в коммуникации. Именно социальная память, с принудительной необходимостью возникающая в коммуникации, позволяет всем субъектам, активно участвующим; в этом процессе, находится в общем «ментальном поле», что значительно усиливает эвристические возможности общения, формируя общую мнемическую ауру. Соответственно идентичность понимания содержания социальной памяти всеми участниками коммуникативного процесса, способствует достижению основной цели: адекватного понимания и точной интерпретации сущности коммуникативного сообщения: Этот процесс можно определить как мондиализацию которая позволит, на основе общего мнемического хронотопа, способствовать трансформации ценностей чужой культуры в жизненный мир нашей культуры [104. С. 30].

Если социальную память рассматривать, как движение смыслов в социальном времени, то именно однозначное, но не полностью тождественное, понимание смыслов, составляющих ее содержание, будет способствовать установлению понимания между участниками коммуникативного процесса. На эту особенность памяти обратили внимание одновременно два наиболее творческих исследователя социальной памяти Ю.М. Лотман, и Я. Ассманн (J. Assmann) [161, 165, 348, 349] отмечая, что из содержания памяти извлекается значительно больше, чем было заложено первоначально.

Последнее особенно важно в силу того, что в процессе передачи содержания смыслового поля коммуникации происходит мисинтерпретация. По данным Д. Хавкинса (Hawkins D. I.) примерно 30% информации при передаче искажается [3721 Р. 252]. Мы полагаем и последовательно отстаиваем этот тезис в диссертации, что выявление «общего» объема бытия социальной памяти способно минимизировать этот процесс.

В настоящее время; является бесспорным тезис о том, что культура, выступая как универсальный способ создания, передачи и воссоздания ценностно-смыслового хронотопа нуждается в социальной памяти, как своеобразной аксиологической направляющей, способной придать значимость фактам настоящего, восстановить истинную ценность событий прошлого и предвосхитить значимость будущего. Вполне закономерным является разработка проекта ЮНЕСО «Память мира», основная цель которого выявление критериев, способных определить бесспорность факта отнесения произведений культуры действительно отражающих память мира. Можно предположить, что последовательный дискурс наиболее репрезентативных форм бытия социальной памяти, к которым относятся миф, архетип, текст будет способствовать более адекватному выявлению тех феноменов культуры, в которых указанные формы бытия социальной памяти демонстрируют особую значимость в бытийном мире человека.

Резюмируя актуальность заявленной темы, отметим, что изучение социальной памяти как особого феномена, определяется комплексом онтологический, гносеологических, аксиологических, антропологических проблем, самым непосредственным образом связанных с постижением сущности социальной памяти. Последовательное рассмотрение заявленных исследовательских направлений позволит поставить в порядке дискуссии вопрос о создании теории, отражающей сущность, структуру, формы бытия и динамику ментальной вместимости социальной памяти человека и человечества.

Степень теоретической разработанности проблемы

Процесс исследования социальной памяти как особого феномена привел к необходимости последовательного обращения к научным направлениям, сгруппированным исходя из актуальности темы в определенную номенклатуру, фиксирующую наиболее важные результаты теоретических достижений в области анализа памяти в социальном контексте.

Изучение проблемы памяти в контексте культуры потребовало пристального анализа ее представленности в текстах Платона, Аристотеля, Цицерона, Плотина, Аврелия Августина, Альберта Великого, Э.

Роттердамского, Ф.* Вольтера и др., рассматривающих память как внутреннее, сущностное свойство человека, способное отразить, сохранить и передать,последующим поколениям многообразие окружающего мира. Память постоянно присутствовала в текстах древних культур Египта, Иудеи, где ей отводилось «почетное» место не только регулятора, но и своеобразного учителя жизни.

Анализ глубинной укорененности человека в мире памяти, традиция; которого восходит к Античности, являлся постоянным лейтмотивом философско-богословской мысли Средневековья. Созданные театры памяти были призваны обучить человека искусству запоминания, которое наиболее полно позволяло человеку ощущать свою причастность памяти * прошлого, а так же достаточно точно определить свое место в иерархии социума. Изучение памяти в истории гуманитарной мысли наиболее полно представлено в работах ученых Варбурги-анского института (Ф. Йейтс, Э.Х. Гомбрича, Дж. Трэппом и др.). Внимание к человеку как активному субъекту социальной памяти наиболее отчетливо проявился философии конца XIX — начала XX вв. (Н.А. Бердяев; JI.M. Лопатин, Вл: Соловьев, П. А. Флоренский, Г. Г. Шпет, М; Шел ер, А. Швейцер и др.), что -укрепило позиции автора в необходимости анализа проблемы человека в контексте : социальной памяти. Источниковедческим базисом этого анализа послужили работы Н.А. Бердяева, в которых отстаивается активный, творческий, избирательных характер памяти человека, П.А. Флоренского, понимающего память человека в имманентной глубинной связи с Богом, М;. Шелера, рассматривающего память как особую способность человека, позволяющую ему быть самим собой. Позиция глубинной взаимосвязи памяти и истории; в контексте отечественной текстовой культуры отстаивается в исследованиях Б.Г. Могильниц-кого, П.В. Лукина, И.В. Ведюшиной, И.Г Коновалова Б.Н. Устьянцева и др. Рассматривая социальную память в гармонической взаимосвязи с памятью исторической, авторы приходят к обоснованному выводу, что данная позиция, выявленная на основе анализа исторических и культурных памятников, позволяет обосновать тезис о том, что именно память выступает основой самоидентификации личности и общества в целом.

К числу работ, посвященных изучению психологических основ памяти относятся труды C.JI. Рубинштейна, П.И. и Т.П. Зинченко, А.А. Смирнова; Р. Клацки, Г. Эббингауза, 3. Шмидта (S. Schmidt), Ф. Варела (F. Varela) и др. Рассматривая память как в первую очередь психический процесс, C.JL Рубинштейн одним из первых обратил внимание на значение социальной жизни для развития памяти человека. В дальнейшем исследование памяти в социально-культурном плане было продолжено работами JI.C. Выготского, А.Я: Лурии, А.Н; Леонтьева. Идеи А.Н; Леонтьева о том, что изучение памяти есть исследование стратегии культурного человека, придающего смысл и значимость своей деятельности, позволили обосновать тезис о социальной обусловленности процесса развития и функционирования памяти.

Одним из базовых положений, используемых в диссертационном исследовании, является выдвинутый М. Хальбваксом (М. Halbwachs) тезис о «социальных рамках памяти», способных определить ее природу и служащих своеобразным инструментом для воссоздания образов прошлого, соответствующих внутри каждой эпохи доминирующим идеям данного общества. Это положение в полной мере согласуется с концепцией А.Ю. Согомонова и П.Ю. Уварова о возрасте социального, которое они относят к XVI в., давшего мощный импульс к социальному мышлению. Положения, изложенные выше, способствовали выявлению динамики существования форм социальной памяти в различные исторические эпохи.

Исследование социальной памяти в рамках информационного подхода в работах А.И. Ракитова, Я.К. Ребане, М.А. Розова, В.А. Колеватова, К. Юттне-ра (К. Jiittner), Шмидта 3. (Schmidt S. J.)-позволило поставить проблему изучения объема социальной памяти, для реализации которой были использована работа А.К. Сухотина о критериях емкости знания и исследования В. Ингве о «глубине запоминания знания».

Выявление категориального статуса понятия «социальная память», предпринятое в работах Г.А. Бакиевой-Б.С. Илизарова, О. Розеншток-Хюсси, Л.П: Швец способствовали анализу специфических характеристик категории «социальная память» как теоретического конструкта социально-философского уровня. Особого внимания проблема определения сущности, содержания и формы категории «социальная; память» нашла отражение в диссертационных исследованиях, выполненных в конце XX - начале XXI вв. Это, в перую очередь, докторские диссератации: Игнатьевой И.Ф., Козновой И.Е., М.А. Розова, кандидатские работы: Соловьева О.Б., Чахлова С.Ю., Швец Л.П. Появление данных монографических исследований, посвященных столь специфической гносеологической проблематике, позволило- диссертанту более четко определить свою позиции в выявлении эпистемологического статуса категории «социальная память».

Необходимость определения проблемного поля< исследования обратила внимание автора на многочисленные работы, посвященные взаимосвязи социальной и исторической памяти. Эта проблема наиболее полно раскрытая в исследованиях Яi Ассманна (J. Assmann), А. Ассманн (A. Assmann), Э. Варбурга (A. Warburg), Ю.А. Левады, Б.Г. Могильницкого, Ф. Йейтс (F. Yates) В.А. Ель-чанинова, О.Г. Эксле (O.G. Oexle), Г. У. Рекка (H.U. Reck) П. Бурке (P. Burke), А.В: Фирсова, В.Б. Устьянцева, Е. Йедлиски (J. Jedlicki), Е. Кобьшинской (Е. Kobylinska) и др. в которых отмечается функциональное отличие категории «социальная память», от понятия «историческая память». Социальная память выступает, в качестве особого теоретического конструкта, выявляющего мировоззренческие и методологические спецификации в самом процессе познания: Определяя социальную память как «поиск смысла», Я. Ассманн, следуя традиции А. Варбурга, (A. Warburg) рассматривает ее в качестве аспекта памяти исторической, в которой. вещи принимают символическое значение, смысл которого понятен в настоящем. Идеи, изложенные в этих исследованиях, позволили осуществить более корректное разведение содержания социальной и исторической памяти в онтологическом, гносеологическом, и аксиологическом аспектах.

В 70-х гт. XX в. наметился достаточно >перспективный подход к исследованию памяти в рамках семиотики. Начало этого процесса было положено работами Ю.М. Лотмана и Р. Лахманн (R. Lachmann), А. Хаферкампа (А. Haverkamp). С позиции семиотики культура представлялась «как коллективная память» (Ю.М. Лотман), пространство которой определяется общими текстами. Процесс актуализации текстов культуры, в которых фиксируется память, требует постоянной герменевтической рефлексии, способной «значительно расширить и углубить содержание и границы памяти» [385. S. XIV].

Обращение к работам Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, Х.-Г.Гадамера инициировали исследования' автора, направленные на; поиски возможностей адекватного, корректного понимания текстов, фиксирующих глубинную сущность содержания социальной памяти. Возможности исследования памяти в контексте феноменологической традиции, разрабатываемые B.C. Соловьевым, Л.М. Лопатиным, которые понимали память как надвременное в сознании (В. С. Соловьев), как сознание реальности прошлых состояний, как различие между пережитым и тем, что переживается, как постояное предвохищение будущего и стремление к нему ( Л.М.Лопатин) [156. С. 195] способствовали рецепции социального в памяти в контексте феноменологии. Идея Э. Гуссерля о том, что «поля актуального восприятия, воспоминания и т.д. у каждого различны, если; отвлечься от того, что и все интерсубъективно»[64. С. 68], позволили предположить существование особого мира социальной памяти, которая, несомненно, относится к действительности.

Обосновывая существование мифа, архетипа и текста в качестве форм бытия социальной памяти, автор обратилась к работам Р. Барта, А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, Э. Кассирера, М.К. Петрова, Филона Александрийского, К. Юнга, А. Ангенендта (A. Angenendt), А. Хеннги (A. Hanggi), Е. Воллаха (J. Wollach), М. Дирса (М. Diers), И. Б. Метца (J. В. Metz), Л. Венцлера (L. Wezler) и др. Возможности герменевтического метода позволили выявить наиболее общие концепты понимания и интерпретации содержания социальной памяти, каковыми по нашему мнению выступают ритуал, знак и социокод. Идеи А. Августина, Р. Барта, Ч. Пирса, В. Тэрнера, М.К. Петрова, Ц. Тодорова и др. позволили автору выявить эвристическую значимость этих концептов в исследовании объема ментальной вместимости социальной памяти.

Систематизация основных, направлений в исследовании социальной памяти, позволяет выделить три из них, наиболее значимых и теоретически перспективных.

Первое, рассматривает социальную память как функцию истории, что позволяет осуществлять теоретический анализ прошлого исходя из его значимости для настоящего. Этот подход дает возможность достаточно адекватно интерпретировать события прошлого, фиксируемые в исторической памяти, но лишь фрагментарно, не выявляя сущностных имманентных связей, существующих в прошлом. Сам процесс исследования социальной памяти в этом контексте ограничивается лишь попытками, зачастую достаточно плодотворными, анализа прошлого, и точного, адекватного «прочтения» его содержания. В этом случае историзм и герменевтика выступают как взаимодополняющие исследовательские программы.

Второе направление позволяет реализовать теоретический проект, направленный на выявление отдельных концептов, отражающих формы бытия социальной памяти, но не предлагает критерия, согласно которому составляется эта своеобразная номенклатура. Используя по преимуществу эвристические возможности феноменологии, создается своеобразный культурный коллаж», в котором феномены социальной памяти, обладающие большей яркостью (исторической, социальной, культурной и д.т), выступают на первый план, явления, по той или иной причине, не получившие статуса исторического (культурного, политического) события, переходят из состояния бытия в забытое.

Третья исследовательская позиция основное внимание уделяет анализу адекватного толкования и интерпретации содержания социальной памяти, но не ставит вопроса об имплицитно наличествующей взаимосвязи способов понимания и ее ментальной вместимости.

Отличительной особенностью выявленных выше научных позиций является явная или латентная элиминация человека как активного, творчески действующего субъекта. Такое положение не позволяет выявить специфические отличия социальной памяти и культурного наследия, социальной памяти и социального менталитета, что в свою очередь, не проясняет проблемы человека в контексте социальной памяти.

Анализ основных теоретических позиций в исследовании социальной памяти в философско-социологическом знании позволяет перейти к выявлению проблемного поля диссертационной работы.

Проблемное поле исследования

Процесс анализа памяти в социальном контексте является рядом логически последовательных ответов на вопросы о том, что остается в памяти после того, как событие, современниками которого были определенные поколения людей, забылось (бытийный, онтологический уровень), каким образом по отношению к этому бывшему возможна адекватная интерпретация, восстанавливающая ценностно-смысловое поле прошлого в настоящем (эпистемологический1 уровень). И, как следствие ответов на два первых вопроса - во-прошание, обращенное к сущностной явленности памяти: о ее аксиологической отягощенности будущего смысловым полем прошлого и настоящего, которое отраженно в социальной памяти человека. Выявление, познание и оценивание содержания социальной памяти? предполагает постановку герменевтической проблемы позволяющей наметить магистральные линии i понимания тех событий, которые собственно и составляют экзистенцию социальной памяти. Исходя из того, что «понимание есть экзистенциональное бытие множествования, присущего самому здесьбытию, а именно так, что это бытие в нем самом раскрывает, «как обстоит дело» с бытием-вместе-с-ним. Структуру этого экзистенциала должно постичь еще яснее и тоньше» [302. С. 5]. Поставленный М- Хайдеггером вопрос о понимании экзистенциала бытия, отнесем и к социальной памяти, как феномену, который при условии своей философской наррации, способен осуществить постижение сущности бытия социальной памяти. Пока же определим паллиативы ответов.

Варианты ответа на эти вопросы,, предлагаемые современными психологическими, когнитивными, информационными, историческими и семиотическими концепциями лишь высвечивают отдельные грани социальной памяти, не выявляя целостной картины бытия социальной памяти, ее содержательной емкости. Пока мир, социума совпадал по своему содержанию и ценностным ориентирам с миром истории, человечество довольствовалось исторической памятью - своеобразной хроникой событий, где одобрение и порицание были раз и навсегда установлены. С момента открытия социального [255]? остро ощущается потребность в некоемом нормативном отношении к пп&шлому, которое оказывало все более заметное влияние на настоящее, транслируя в его содержание свои, претерпевшийзначительные изменения под воздействием воспоминаний, метатипы. С этого момента о своих правах заявляет социальная память.

В рамках психологической интерпретации содержания памяти с учетом ее социальной • отягощенности, позволяло предугадать, предчувствовать, что память человека способна вмещать и сохранять значительно больше того объема сведений, которые в нее были внесены. Можно предположить, что ментальная вместимость социальной памяти постоянно увеличивается в объеме, создавая определенную ее глубину, которая способна к постоянному расширению по мере включения в ее содержание новых социокультурных феноменов. Таким образом, расширение и углубление ментальной вместимости социальной памяти напрямую связано с увеличивающимся объемом социальной: практики как отдельного человека, так и группы и общества.

Постижение сущности и содержания социальной памяти с позиций когнитивной психологии позволяет предположить, что объем содержания социальной памяти может «сжиматься», концентрируя, свое содержание в нормативных воспоминаниях, способных приобретать статус социального наследия или ритуала. Это своеобразное сжатие способно фиксироваться в * социокоде памяти, содержание которого расшифровывается (декодируется) новыми поколениями, которые вносят в его содержание собственные сущностные или, напротив, от-теночное (несущественные) характеристики.

Историческая память, ориентированная в прошлое, невольно элиминирует значимость события, уже свершившегося и именно поэтому, забытого. Социальная память, в силу присущей ей модальности, имеет дело с актуальным, незавершенным бытием, которое продолжает длиться. То, что незакончено, не забывается. Но незабываемое в содержании социальной памяти, которое М^ Хай-деггер называет «памятью о бытии» [302. С. 217] для того, чтобы обладать статусом бытийности, должно выступать в определенных формах. Таковыми, наиболее значимыми формами бытия социальной памяти выступают миф, архетип, текст. Если миф способен сохранить и трансмутировать непосредственное содержание социальной памяти, так называемую память рода, архетип, выступая как означиваемое, показывая его глубинную сущность, то текст в силу универсальности, присущей ему как форме бытия социальной памяти, способен, благодаря бесконечному числу интерпретаций зафиксированного в нем ценностно-символического содержания социальной памяти; представить более полно смысл запоминаемого.

Если представить, что миф, архетип и текст являют тот или иной срез бытия социальной памяти, то должно существовать некое явление, в котором указанные формы бытия: социальной памяти присутствуют одновременно. Этим феноменом является литургия, как постоянное, интенционально ориентированное, незавершаемое со-бытие, в котором предельно полно раскрывается бытие социальной * памяти. Литургия являет собой постоянное актуально длящееся событие реальной жизни духовного плана, где миф, раскрывается как рассказ о том, что было и продолжает существовать вечно. Архетип, побуждает в памяти личную причастность человека к тому миру сакрального, высокого, в котором только и способна реализоваться истинная жизнь человека. Текст, являясь как Слово, обращенное к человеку, означивает не только его реальное прошлое и настоящее (аподиктическое и деонтическое) бытие, но и детерминирует бытий-ственость человека в его будущей жизни, одновременно не лишая, а, напротив, бесконечно расширяя свободу его персонального выбора.

Особую значимость исследования социальной памяти приобретают в настоящий момент, когда в философском познании осуществляется своеобразная межпарадигмальная рефлексия, детерминированная новыми технологиями научного исследования, связанными с электронным способом хранения и передачи информации. По оценке Д.С. Робертсона, культурные феномены, зависят от технологий, которые фиксируются в пяти типах информационных революций. Первая из них была связана с появлением языка, вторая — письменности, третья с книгопечатанием, четвертая с созданием! электронных средств информации, пятая с изобретением компьютеров [См.: 397. Р. 34]. Каждая из новых технологий существенно влияет на объем и глубину социальной памяти. Явленность социальной памяти в мифе, архетипе, тексте и литургии влечет за собой все нарастающую потребность адекватного понимания и точной интерпретации ее содержания, которые, в конечном итоге, способны зафиксировать ментальную вместимость социальной памяти. Мы предполагаем, „что в качестве основных, но далеко не единственных, способов понимания содержания социальной памяти логически последовательно выступают: ритуал, знак и социокод. Ритуал, как более ранний тип понимания, по выражению Ю.М. Лотмана, позволяет сохранить сведения о порядке протекания процессов в коллективной памяти [См.: 164: С. 348 - 349].

Знак, зачастую письменно фиксирующий; «означивающий» содержание сообщения, позволяет осуществить опосредованное понимание содержания социальной памяти. Социокод, способен в предельно абстрактной форме представить содержание и смысл событий, составляющих ее содержание.

Но не только в теоретическом плане исследование социальной памяти как особого феномена представляет интерес. Существует и достаточно четко выявленная практическая значимость данного исследования. Процессы глобализации, ставшие реальностью, по-новому высвечивают проблему межкультурной коммуникации, что напрямую связано с содержанием, формами бытия и способами постижения социальной памяти. Социальная память в самом широком смысле слова — это то, из-за чего человек может стать аутсайдером, чужаком, выпадая по той или иной причине из ценностно-смыслового поля общей социальной памяти. Пока индивид пребывает в группе, разделяющей символико-аксиологический мир его социальной памяти, ему не приходится обдумывать и проектировать свои слова, поступки, ибо существует общее смысловое поле ментальной вместимости социальной памяти. Пребывая в чужом обществе, в котором господствуют иные норматив- ные воспоминания, субъект испытывает трудности, ощущение беспомощности и дезориентированности, что можно назвать «культурным шоком», в глубине которого кроется несовместимость ценностно-смысловых миров, отражающих содержание социальной памяти. Элиминировать возможные последствия этого культурного шока можно при условии адекватного прочтения социокода социальной памяти того сообщества, в котором предстоит находиться.

Цель и задачи исследования

Основной целью диссертационного исследования является анализ онтологии социальной памяти как специфического феномена, имеющего определенные формы бытия, особые конструкты, позволяющие понять и презентировать ее содержание, ценностно-смысловую «горизонталь и вертикаль», обладающего емкостью, интенциональной отягощенностью и модальностью, которая наиболее полно раскрывается в отношении человека к своему прошлому, настоящему и будущему.

Достижение указанной цели реализуется в последовательной постановке и решении следующих задач.

1. Проанализировать существующие в современном философском и гуманитарном знании основные концепции, в том или ином отношении анализирующие проблему социальной памяти. Рассмотреть перспективность использования отдельных научных положений^ характерирующих частные специфические характеристики социальной памяти для поставновки проблемы ее исследования на более общем, онтолого-эпистемологическом уровне.

2. Выявить наиболее репрезентативные подходы к анализу социальной памяти: культурно-психологический, исторический, информационно-семиотический, раскрыть их роль и теоретическую значимость в становлении, развитии и функционировании социальной памяти. Попытаться установить диалектическую взаимосвязь наличествующих подходов, исходя из общего предметного поля указанных исследовательских позиций, каковым, по-нашему мнению, является социальная память.

3. Исследовать причины, породившие явление «бессубъектной» памяти и выявить теоретические возможности изучения социальной памяти в контексте модальной антропологии.

4. Раскрыть эвристические потенции феноменологии и герменевтики в исследовании сущности социальной памяти, позволяющиее выявить горизонталь социальной памяти как явленность событийного существования представленного в мифе, архетипе, тексте и литургии и вертикаль социальной памяти, отражающейся в способности трансмутировать ее ценностно-смысловое содержание в ритуале, знаке и социокоде.

5. Обосновать онтическую значимость социальной памяти в трансмутации ценностно-смыслового мира культуры, способного передать ее содержание в процессе социокультурного развития.

6. Раскрыть тенденции, определяющие ментальную вместимость социальной памяти, которая фиксируется в увеличении ее объема (что особенно наглядно реализуется при использовании новых компьютерных технологий) и сохранении содержания социальной памяти по мере расширения возможностей интерпретируемости ее ценностно-смыслового поля.

Методологические основания исследования

Для определения философского статуса социальной памяти как особого явления и понятия, способного наиболее репрезентативно выявить эпистемологическую значимость анализируемого предмета, диссертантом используются общефилософские подходы: онтологический, позволяющий представить бытие социальной памяти, гносеологический, проблематизирующий явленность социальной памяти в психологических, культурно-исторических, семиотических и информационных концептах и аксиологический, в рамках которого осуществляется фиксация ценностно-смылосого поля социальной памяти. Ставя перед собой цель осуществить философскую рефлексию социальной памяти, автор использует достаточно апробированный тезис Э. Агацци о том, что «универсальная (образная, метафорическая) рефлексия совершается не над отдельными ограниченными фрагментами эмпирического материала, а над глобальными и комплексными фактами и ситуациями; смысл которых и возможность их существования философия пытается понять и исследовать, охватывая и условия их. постижимости»[4. С. 26]. Понятие «социальная память», как по своему объему, так.и по содержанию отражает феномены высокой степени общности и именно поэтому нуждается» в философской рефлексии. В исследовании проблемы объема и содержания социальной памяти, автор использовала креативные идеи А.К. Сухотина о гносеологичой емкости знания, а так же положение, выдвинутое В. Ингве о гипотетической глубине памяти человека.

Процесс выявления наиболее ангажированных, теоретически и практически значимых концептов, отражающих степень аналитической проработки проблематики социальной памяти, реализован посредством междисциплинарного анализа. Необходимость его использования диктуется в первую очередь тем, что проблематика социальной памяти < как бы «пронизывает» многочисленные слои исследований в области практически всей гуманитаристики, информатики, психологии.

Использование достижений современной антропологии позволили автору выявить роль и место человека в контексте социальной памяти. Именно антропологический подход, используемый в работе, способствовал определению человека, не только как разумного существа, но, в первую очередь, субъекта, способного помнить, что он таковым является. Диалектическое совмещение антропологического подхода с модальным, позволило автору, используя идеи Д. Зильбермана, выявить основные степени реальности бытия социальной памяти. Обращение к фундаментальным исследованиям Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Г.Г.Шпета, позволили применить идеи феноменологии для анализа специфики бытия социальной памяти. Осуществление феноменологической редукции по отношению к социальной памяти, как специфическому явлению социального мира; обладающего субсидарностью, интенциональностью, субъективным воззрением на мир явлений, подлежащих запоминанию, способствовали раскрытию явленности социальной памяти в ее основных формах.

Герменевтические - идеи, позволили поставить вопрос об интерпретации содержания социальной; памяти и введения, определенных, парадигмапьных коррелятов, способных адекватно реализовать процесс интерпретации содержания социальной памяти. Используя методологические идеи Ф. Шлейермахера об универсальности метода, интерпретации, с помощью которого можно «понять» смыл любого текста > лучше, чем его понимал автор, положения философии В. Дильтея о многозначности понимания смысла текста, мы реализовали программу герменевтического исследования способов понимания и интерпретации содержания ценностно-смыслового мира социальной памяти. В ходе дальнейшего осуществления философско-социологического анализа социальной памяти диссертант, отталкивалась от произошедшей во второй половине XX в. смене герменевтических ориентиров. Проблема интерпретации дильтеевского воспроизведения «авторского смысла» сменилась гадамеровской интерпретацией как смыслотворчеством. Согласно Гадамеру, интерпретация есть искусство образования нового знания философом - интерпретатором. Эта идея способствовала усилению позиции, отстаиваемой в диссертационном исследовании об активной роли человека в понимании и интерпретации содержания социальной памяти.

Межпарадигмальный характер заявленной темы исследования потребовал определенной корректировки методологического курса, который выразился в. использовании наряду с идеями феноменологии и герменевтики апофатического и катафатического методов дескрипции содержания социальной памяти, особенно когда возникала потребность определить сущность форм бытия социальной памяти. Необходимость исследования семиотического хронотопа социальной памяти инициировали использование достижений современной семиотики, наиболее полно представленных в исследованиях Р. Барта, Ю.М: Лотмана, Р. Лахманн, Б.А. Успенского в частности идей о вторичных се-миологических системах, к которым, по-нашему убеждению принадлежит и социальная память.

В качестве дополнительных методов построение исследовательской траектории, в диссертации используются принципы компаративистики, позволяющие, наиболее полно произвести сравнение явленности форм бытия социальной памяти в различных культурных хронотопах, логической непротиворечивости при анализе вопросов ментальной вместимости социальной памяти индивида и социума и исторической лингвистики, помогающей восстановить исходные значения ритуально-знакового поля памяти.

Источниковедческий базас работы

Всвязи с тем, что проблема социальной памяти пронизывает многочисленные исследования философского, историческиго и в целом гуманитарного знания, автор в своей работе был вынужден обратиться к целому ряду произведений, в той или иной мере, анализирующих проблему социальной памяти. Понимая, что предельно сложно «объять необъятное», а именно так в первом приближении можно охарактеризоапть источниковедческий базис работы, автор, следуя в первую очередь принципу историзма, выделил, те, наиболее значимые для настоящего исследования источниковедческие направления, которые помогли обосновать актуальность темы и проблемное поле исследования.

Во-первых, пласт исследований, относящихся к культурной традиции; древних обществ, где память, Мнемосина, является не только матерью девяти; муз,, но и дарует людям память цельного ума. Именно в таком контексте понимает память Платон, Аристотель, Августин. Собственно до изобретения; книгопечатания, искусство памяти, мнемотехника пользовалась заслуженной славой и основой создания многих произведений искусства. Исследования Варбургианского института, где архитектура, живопись, графика: рассматривались как выражение целостного запоминания человеком мира вещей и отношений [110, 405,406,407,408] и по сей день продолжаются в этом, направлении. В: юбилейном сборнике, посвященном основателю института, Э. Пановский, сравнивает деятельность А. Варбурга и Э.Кассирера, пишет: «Не только поэзию и теорию культуры, культ и язык, философию и математику, короче все, что Кассирер представил как мир «символических форм», Варбург, должен был «охватить исторически памятью» [384. S. 30 - 31]. Факт укорененности памяти в глубинах культурного бытия человечества, позволил обосновывать тезис о латентной целостности памяти.

Во-вторых, по мере развития процесса дифференциации научного знания,, проблема памяти стала предметом анализа отдельных научных направлений и как бы «выпала» из контекста философских исследований, но получила дальнейшее интенсивное развитие в работах историков. В этом отношении выделилось одновременно три наиболее существленных школы: 1) европейских исследователей, объединившихся вокруг Института Епитологии Гейдельбергского университета [348 — 353], в которых проблемы социальной памяти рассматриваются в контексте современной неклассической философии с одной стороны, с другой, выводы, к которым приходят авторы — это результат их длительных полевых исследований «высоких культур древности»[348]; 2) историков, объединенных исследовательским проектом «Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового Времени» [199]. В работах этой группы авторов, наряду с российскими историками, принимают участие исследователи из Германии (О. Эксле), США (П. Горецкий). Основное направление работы этой группы: - выявить. соотношение и[ взаимосвязь памяти исторической и социальной. «Системы социальной или коллективной памяти различаются не только своей интерпретацией данных исторических событий, но и тем, какие именно события, какой тип событий они рассматривают как исторически значимые» [199. С. 15]; 3) историков и социологов, которые полагают, что - исследование социальной памяти способно расширить возможности исторического познания и, соответственно, исторической памяти. В первую очередь к ним принадлежат работы английских исследователей Дж. Тоша и F. Томпсона [272]. Данная источниковедческая база позволяет сделать вывод о том, что проблема социальной памяти постепенно начинает обретать свое самостоятельное исследовательское поле.

Третья группа источников, включает в себя тексты в той или иной мере связанные с культовой практикой христианской церкви, в которых память, рассматривается как «память вечная», память пребывания человека с Богом [40, 109, 180, 194, 371]. В этом случае содержание памяти «из конфликта интерпретаций» превращается в смыслосозидающий путь спасения человека, где преодолевается временность бытия, преобразуя его в Вечность. Как отмечает протоиерей А. Шмеман: «Церковный * календарь наполняет время этой памятью, и таким образом само время становится образом спасения и новой жизни» [324. С. 24]. Отметим, что практика включения в философские исследования таких наиболее значимых для человека проблем; как память в ее социальном контексте, анализируемая теологами, давно стала традицией для европейской философской мысли [389,390,393].

Выделенные три группы источников, ни в коей мере не охватывают весь массив источниковедческого базиса исследования памяти в социальном контексте, но, по нашему мнению являются необходимыми и достаточными для реализации проекта философского анализа социальной памяти.

Актуальность поставленной проблемы, выявление основных теоретических предпосылок, методологических оснований и источниковедческого базиса философского анализа социальной памяти, позволили определить объект и предметную область диссертационной работы.

Объектом исследования выступает — социальная память. Предметом - онтология социальной памяти

Объект, предмет, целевые установки диссертационного исследования определили концептуальные положения, выносимые на защиту и отражающие результаты проведенной работы.

Основные теоретические положения, определяющие новизну диссертации (тезисы, выновимые на защиту)

Главными критериальными характеристиками, определившими научную новизну диссертационного исследования выступают: постановка проблемы исследования феномена социальной памяти в единстве форм ее бытия, способов постижения и интерпретации ее содержания; использование таких философских концептов, как феноменология, герменевтика, ранее не применявшихся к анализу социальной памяти; привлечение источниковедческой базы, включающей работы отечественных и зарубежных авторов, ранее не использовавшихся в процесссе анализа феномена социальной памяти.

Исходя из приведенных выше критериев, научная новизна проведенного исследования отражена в следующих тезисах, выносимых на защиту.

1. В i работе обоснована идея о глубинной укорененности проблемы памяти в ее социальном контексте на всем протяжении развития философской мысли:

2. Доказано положение о сущностной активности* человека! в создании; собственного мира: социальной памяти и способного передавать его содержание Другому в процессе постоянно длящегося диалога.

3: Впервые в современной отечественной и зарубежной философской? литературе реализован последовательный^ аналитический дискурс существующих в настоящее время теоретических концептов социальной памяти, что позволило применить к определению ее онтологического статуса методологические возможности междисциплинарного анализа.

4. В - диссертации доказано, что проблема онтологии социальной памяти может быть решена в рамках современной неклассической < философской теории, сочетающей эпистемологические: возможности феноменологии; герменевтики и модальной антропологии.

5. Доказано, что онтогносеологические возможности феноменологии раскрывают явленность социальной памяти как постоянно длящегося со-бытия, в рамках которого осуществляется непрекращающийся переход от за-бытия к ино-бытию, связывающий воедино прошлое, настоящее, будущее.

6. Диссертант; обосновал, что протекаемость этого процесса может быть» описана посредством феноменологического круга, который позволяет,, по мере своего «разворачивания», увеличивая объем и уменьшая; содержание социальной памяти, отражать явленный феномен в его формах и тем самым глубже постигать сущность бытия социальной памяти. Феноменологическая дескрипция социальной памяти: выявляет своеобразную горизонталь» ее существования.

7. В диссертационной работе обосновано, что теоретические потенции герменевтики, применяемые при исследовании феномена социальной памяти, позволяют уловить и адекватно интерпретировать смысл бытия социальной памяти. В то же время диссертант доказал, что интерпретация любого события, зафиксированного в социальной памяти, латентно содержит в себе конфликт.

8. В диссертации выявлено, что нельзя5 считать конфликт интерпретаций своеобразной вирулентной болезнью современной философии. Интерпретировать необходимо для того, чтобы отыскать истину и адекватно понять ее содержание.

9. Диссертант обосновал возможности модальной- антропологии, применение которой к анализу содержания социальной памяти способно: во-первых, осуществить теоретическую элиминацию несущественных специфических отличий бытия прошлого, настоящего и будущего; во-вторых, выявить истинное ценностно-смысловое ее содержание, зафиксированное в трех степенях модальности: аподиктической, деонтической и гипотетической.

10. Диссертант доказал, что теоретическим ядром модальной антропологии выступает социум, который способен «задавать» определенные модальные параметры, позволяющие выявить специфику постоянно длящегося процесса бытийствования социальной памяти.

11. В диссертационном: исследовании выявлены основные формы существования социальной памяти. Под формой бытия в диссертации понимается особая организация социальной памяти, которая в силу своей предельной всеобщности способная выразить ее бытие в событийности исторически прошедшего, актуального настоящего и будущего существований.

12. В диссертации выделены и проанализированы такие формы бытия социальной памяти, как миф, архетип, текст. Представленные формы явленности социальной памяти отражают динамику ее исторического становления и актуального бытия.

13. В диссертационной работе выявлено что, позиция целостного подхода к исследованию онтологии социальной памяти, предполагает существовании такого ее топоса (литургии), в котором все три, ранее выделенных формы бытия социальной памяти, сосуществуют в неразрывном и неслиянном единении.

14. В диссертации обосновно положение о том, что именно в литургии; реализуется хронотопное единство Слова (выступающего как текст), сакральных Таинств (являющихся как миф) и ритуала, в котором отражается архетипическое поведение человека.

15. В работе доказано, что интенциональный диалог с Другим позволяет преобразовать сущность социальной памяти, которая в коммуникативном процессе может выступать как доминанта толерантности социума, раскрываясь наиболее полно в ритуале, знаке и социокоде.

16. Диссертаном обосновано положение о том, что исследование семиотического пространства социальной памяти раскрывает особенности ее функционирования как вторичной семиотической системы, которая достаточно последовательно осуществляет фиксацию содержания социальной памяти в ритуале, знаке и социокоде.

Теоретическая и практическая значимость

Практическая и социокультурная значимость настоящего исследования ориентирована на раскрытие содержания бытия социальной памяти, которое способно с одной стороны, стать ключевым моментом консолидации < социума на основе референтного понимания и адекватной интерпретации проблемного ценностно-смыслового поля социальной памяти. Именно разработка концепции содержательно единой, но не одинаковой, социальной памяти, может стать теоретической основой разработки национальной идеи. С другой стороны, само понимание содержания социальной памяти как субъективного и субсидарного наполнения внутреннего мира Другого, позволяет стать основанием формирования толерантного отношения к аксиологическим доминантам миропонимания Другого, способствовать установлению диалога между носителями: разной по форме и содержанию социальной памяти.

Идеи, изложенные в диссертации, касающиеся общего ментального поля: отдельных социокультурных стратов современного общества, могут стать теоретическим основанием разработки комплексных программ, направленных на реабилитацию жизненных ценностей тех слоев населения, которые в настоящий момент ощущают ценностно-смысловой, дискомфорт, возникший в следствии стремительных социальных преобразований. Своеобразная социотерапия, посредством «погружения» в аподиктическую степень абсолютной реальности социальной памяти, являющейся общей для данной социальной группы, способна реабилитировать бытие этого сообщества в мире реального бытия. В этом контексте социальная память выступает в качестве своеобразного универсального лекарства.

Основное содержание работы может быть использовано в учебном процессе, как в студенческой аудитории, так и для создания концептуальных обучающих программ в образовании руководящих кадров. Идеи, изложенные в диссертации могут найти применение в. разработке перспективных программ, направленных на анализ содержания, сущности, способов передачи и понимания социальной памяти, что может способствовать установлению толерантных отношений в современном обществе между субъектами относящимися к различным социальным, этническим, религиозным, тендерным и иным стратам современного общества.

Апробация основных результатов исследования

Результаты диссертационного исследования апробированы в следующих формах: лекционных курсах и практических занятиях: «Культурология», «Философия», «История отечественной культуры» «История русской философии» для студентов технических факультетов и «Человек и его потребности», «Сервисная деятельность», «Логика и теория аргументации» для студентов гуманитарного факультета Томского политехнического университета, содержание. которых отражено в программах и авторских учебных пособиях; лекционных курсах: «Культура Отечества на рубеже веков», «Русская философия» для слушателей Сибирской академии государственной службы; выступлениях на международных, всероссийских научных конференциях, в том числе - «Образование и наука на пороге третьего тысячелетия» (Новосибирск 1995 г.), «Православие. Общество. Культура» Международная научная конференция (Омск, 1995); «Русская философия на рубеже веков» (Москва 1995 г.); «Бренное и вечное: ценности и отчуждение в культурно-цивилизационных процессах» (Великий Новгород 1999 г.); «Русская философия в дискурсе современности» (1999т. Фрайбургский университет, Германия); «Исторические корни российской ментальности» (Томск 2002 г.); IV Международных шпетовских чтениях (Томск 2002 г.); выступлениях на гуманитарных семинарах; организованных международным институтом Ruth Cohn Institut WILL - International (г. Борнхайм, Германия, 2001 и 2002 гг.); XXI Всемирном философском конгрессе: «Философия лицом к глобальным проблемам» (2003 г., Стамбул); Международном конгрессе «Образование и наука в XXI веке: проблемы интеграции и правового регулирования» (2003 г., Новосибирск); Международной научной конфе-ренйии: «Устойчивое развитие непрерывного образования в условиях его модернизации» (2003, г., Томск). обсуждениях докладов по теме диссертации на семинарах исследовательской группы «Russische Philosophie» (Фрайбург, 2000 г.); кафедры педагога-исследователя Томского педагогического университета (1999); научном семинаре кафедры культурологии и социальной коммуникации Томского политехнического университета (2003 г.); исследованиях, поддержанных научными грантами «Gesellschaft Kontinent. Vereinigung zur Forderung sozialstaatlicher und demokratischer Strukturen in Osteuropa» (Германия, 1999 - 2000 гг.) и стипендиями международного института Ruth Cohn WILL-International (2002 г.); двух монографиях, шести сборников научных работ, выпущенных под редакцией диссертанта и 43 научных публикациях.

Заключение диссертации по теме «Онтология и теория познания», Лойко, Ольга Тимофеевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Согласно закону исключенного третьего об одном и том же предмете, феномене, свойстве предмета нельзя одновременно высказать два противоположных истинных мнения. Одно из них с необходимостью будет ложным. Но законы формальной логики, привлекающие исследователей своей строгой красотой, явно не могут быть применены к исследованию социальной памяти. Вероятнее всего, софрмулировать первоначальный гипотетический итог дескрипции социальной памяти можно при помощи закона гипотетического силлогизма, согласно которому «если первое влечет за собой второе, если второе влечет за собой третье, то первое влечет третье». Логическая импликация прозрачно демонстрирует взаимосвязь и взаимовлияние прошлого, настоящего, будущего.

Исходя из этого, в диссертационной работе зафиксировано протекание этого процесса в бытии социальной памяти. Социальная память набрасывает свой невидимый глазу человека, но достаточно хорошо ощущаемый им невод, для того чтобы человек и человечество в своей памяти осуществили уникальный по своему содержанию процесс переживания прошлого. Пережитая память становится воспоминанием, обретая тем самым свое иное бытие. Совершается процесс перехода явления памяти в его конкретности из за-бытия к со-бытию, фиксируемому в бытии. Но и в самом процессе воспоминания возникает интересный вопрос - каким образом предметом нашего воспоминания может быть то, что забыто? В этом случае воспоминание выступает в форме припоминания о потерянном знании. Этот парадокс памяти, выявленный еще Сократом, можно сформулировать так: воспоминание распространяется не только на осознанное знание, но и на то, которое не осознается и, тем не менее, запоминается.

Это воспоминание, как было выяснено, в работе, может иметь глубочайшую основу и фиксироваться в таких формах бытия социальной памяти, как миф, архетип, текст, литургия. Выделение данных форм бытия социальной памяти позволило установить их глубиннук) диалектическую связь, которая выступает как феноменологический круг, в котором явленность форм социальной памяти выступает по мере увеличения его объема. Соответственно, в рамках феноменологического круга в работе наиболее полно реализована последовательность феноменологических шагов, позволяющих выявить эйдетику социальной памяти. Этот теоретический посыл включает следующие стадии: исследование частных феноменов бытия социальной памяти (мифа, архетипа, текста); раскрытия их общего ментального поля; выявления сущностного, объединяющего формы бытийствования социальной памяти такого явления; как литургия. Именно в литургии; при условии, что человек принимает, понимает и проживает ее как событие, делающего его добровольным причастников вечности, его собственное бытие обретает значимость со-бытия, относящегося к памяти вечной; j

Но не только формами бытия исчерпывается анализируемая философская проблематика. Явление нуждается в постижении, понимании и, исходя из разнообразных социокультурных практик, в интерпретации. В работе были проанализированы основные концепты, в которых может быть совершена данная теоретическая программа — ритуал, знак, социокод. В исследовании этих явлений автор сознательно отошл от социоантропологической интерпретации. Не оспаривая значимости и информативной ценности антропологических исследований, проводимых в; полевых условиях, которые позволили непосредственно увидеть сущность ритуала, знаковость событийной истории конкретного народа, диссертант, обосновывал тезис о том, что лишь антропологическое объяснение ритуально-знаковой реальности вольно или невольно ставит исследователя этих культур в положение стороннего и снисходительного наблюдателя. Эта позиция, вполне уместная в начале XX в., слабо коррелирует с: реалиями третьего тысячелетия, когда идеи толерантности с необходимостью диктуют отказ от патерналистских устремлений европейской культуры и, принятие как равных культурных реалий азиатско-африканского региона. Соответственно, и ценностно-смысловое содержание ритуального, знакового мира неевропейской культуры породит иные способы интерпретации социальной памяти, которая будет обретать все новые оттенки своего бытия, способные обрести это бытие в подлинной культуре.

Но как различить подлинность и мнимость культуры и, соответственно, подлинность и мнимость социальной памяти? На первый из: поставленных вопросов есть глубокий ответ Э. Сепира: «Нельзя придумать, - пишет он, — лучшего теста на подлинность культуры, как личностной, так и общественной, чем занимаемая ею позиция по отношению к прошлому, к его институтам, к сокровищам его искусства и культуры. Сказанное почти тождественно утверждению о том, что прошлое представляет интерес для культуры только тогда, когда оно по-прежнему является настоящим или может еще стать будущим» [250. С. 485].

В диссертациононм исследовании обосновано, что востребованность содержания социальной памяти, фиксация его в сознании человека, социальной группы, общества, определяется тем самым антропологическим модусом, который задает «востребованность» содержания памяти в ту или иную эпоху, или, напротив, выступает своеобразным лекарством социального забвения. Варианты выбирает сам человек как свободная, самодостаточная личность.

Центральным постулатом, который обосновывается в работе, является тезис о тотальной социальности памяти. Для, осуществления корректного доказательства этого далеко не всеми разделяемого положения автор опирался на ряд аргументов. Основной среди них - аргумент исторический. Обращение к первым памятникам письменной культуры (Египта, Иудеи, Античной Греции) показало, что именно социальность памяти инициировала сам процесс отбора и фиксации содержания первых документов Мнемосины. Одновременно возникает, вопрос: Кто, при каких условиях был способен вести постоянные записи о былом, которые производились не по причине чисто практического или политического интереса, а просто потому, что человек не мог не отметить, как, по каким законам развивается окружающий его мир. Здесь вступает в; силу аргумент логический. Только человек мог, действуя как социальное существо, помнить и передавать то, что запоминал. Но, человек, отметить в письменных источниках мог не только то, что действительно было, он мог и исказить, сознательно или неосознанно, содержание текста. Здесь на помощь приходит аксиологический аргумент. Установлено, что чем более ранний источник свидетельствует о том или ином событии, тем более он достоверен. Человек, записывающий для памяти потомкам события протекающей повседневности, записывал их не только для другого человека, но и для Бога. Можно предположить, что в этот период социальность памяти в полной, мере могла быть соотнесена с религиозностью. Конфликт интерпретаций, открытый П. Рикером, появился значительно позже и явился следствием, глубинные причины которого заложены в культе.

Развитие научных исследований внутреннего мира человека, его сознания, мотивации, поведения, сыграло не слишком благовидную роль в анализе социальной памяти. Целостность человека была разъята, соответственно, возникла необходимость определить и «ведомственную» принадлежность социальной; памяти. Психология как область знаний, претендующая на раскрытие «тайны» души человека;, при1 исследовании-памяти ограничилась лишь изучением мнемотехнических способностей у человека. Изучалось особенное, то, что выпадало из нормы. Тем самым память, утратив свое социальное; положение, стала; достоянием* отдельных наук, что уводило философов от магистрального исследовательского - пути. Появление новых научных направлений, таких как семиотика и информатика, активизировало исследовательские программы анализа социальной; памяти; Несмотря на значительные; достижения этих1 исследовательских практик,„ осталась без внимания сама сущность социальной памяти, как явления; не только тотально социального,, но, в силу своей; всеобщности, требующего' межпарадигмального анализа. Следующим шагом; логически вытекающим из ; признания; факта; межпарадигмальности самой проблематики; социальной: памяти, является; переход к исследовательской программе иного уровня; общности, каковой является: философская: программа исследования; социальной памяти.

Применение к; исследованию социальной памяти таких философских парадигм, как феноменология; герменевтика; и модальная, антропология, позволило; обосновать внутреннюю; глубинную укорененность проблематики социальной памяти именно в. философии. Если ; феноменология, как было заявлено выше, раскрывала бытийную; сущность памяти; в ее формах, то герменевтика позволила поставить вопрос и предложить вариант его решения; об адекватном; истолковании общем для некоторой социальной; группы содержания социальной памяти. Но сам; процесс этого истолкования во многом; зависит от субъекта, его осуществляющего; Поэтому, введенный; в 1 диссертации; модально-антропологический подход способствовал установлению определенных модусов, позволяющих более корректно выявлять и интерпретировать содержание социальной памяти.

Следующим положением, вытекающим из признания онтологического статуса социальной памяти, является обоснование тезиса о том, что только человек, раскрывающий свои сущностные силы в деятельности, выступает носителем, создателем и хранителем социальной памяти. Причем ментальная вместимость социальной памяти человека определяется не столько его биологическими способностями (вспомним неоднократно описанные случаи «несчастной» памяти человека, который не умел забывать), сколько возможностями, как реальными, так и гипотетически-виртуальными, вступать в постоянно длящийся диалог с Другим.

Итак, основные итоги исследования включают доказательство отнологии социальности памяти, постоянно интендированной на Другого (человека, культуру), как в настоящем, так и в прошлом. Именно это позволяет утверждать, что человек не только существо разумное, играющее, создающее символы, но, человек — это феномен постоянно помнящий о том, что он человек, существующий в контексте социальной памяти.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Лойко, Ольга Тимофеевна, 2004 год

1. Августин Аврелий. Исповедь /Пер. с лат. М.С. Сергиенко; Вступ. ст. А.А. Столярова. М.: Ренессанс, 1985. философской мысли).

2. Аверинцев Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья Античность и Византия. М., 1975. 264 280.

3. Автономова Н.С, Караулова Ю.Н., Муравьев Ю.А. Культура, история, память Вопр. философии. 1988. 3. 24 34.

4. Агацци Э. Человек как предмет философии Вопр. философии. 1989. 2 2 4 3 4

5. Антология феноменологической философии в России: в 2 т. М.: Наука, 1998.-Т.1.-436 с.

6. Андрей, архиеп. Кесарийский. Толкование на Апокалипсис. Паломник, 1992. 264 с.

7. Аристотель. Риторика. СПб., 1894.- 352 с.

8. Ассман Я. Египет: теология и благочестие ранней цивилизации. М.: Присцельс, 1999.-368 с.

9. Аткинсон Р. Человеческая память и процесс обучения: Пер. с англ. общ. ред. Ю.М. Забродина, Б.Ф.Ломова; Вступ, ст. Ю.М. Забродина и др. М.: Прогресс, 1980.-528 с. Ю.Байдин В. Иконосфера русской культуры //Вестн. Русского христианского движения. Париж, 1991. 162 -163. 5 49. И.Бакиева Г. Социальная амнезия http: www.polyspere. га, свободный М.: 488 с. (Памятники религиозно10. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста: Дисс... канд. филос. наук. Ростов н/Д., 1983. 182 с.

11. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: Прогресс, 1999. 616 с.

12. Барулин B.C. Социально-философская антропологид. Общие начала социально-философской антропологии, М., Высшая школа, 1984. 256 с.

13. Барулин B.C. Социальная философия: Учебник. М.: Высшая школа, 1999. 560 с.

14. Баткин Л.М. Культура всегда накануне себя Красная книга культуры. М., 1989.-С. 117-128.

15. Баткин Л.М. Полемические заметки Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995.-С. 206-210.

16. Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. 118 с.

17. Бердяев Н. А. Самопознание (опыт философской автобиографии). Л.: Лениздат, 1990. 336 с.

18. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. 323 с.

19. Бибихин В.В. Абсолютный миф А.Ф.Лосева Начала 1994. 2. 87-111.

20. Бибихин В.В. Язык философии. М.: Изд. группа «Прогресс», 1993. 416 с.

21. Библер В. От наукоучения к логике культуры: Два философских Пер. с фр. М.: введения в двадцать первый век.— М.: Политиздат, 1991.-412 с.

22. Библер В. Об отношении мировоззренческой интенции культуро-логики к спиноизму Новый круг. 1992. 2. 207 214.

23. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Московская Патриархия, 1988 1360 с. М.:

24. Бирлайн Дж. Ф. Параллельная мифология Пер. с англ. А. Блейз. М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. 336 с.

25. Блумер Г. Коллективное поведение Американ. социологич. мысль: Тексты Под ред. В.И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. 116 213.

26. Блумфильд Л. Язык: Пер с англ. М Мир, 1968. 761 с.

27. Бодрийяр Ж. Система вещей: Пер. с фр. М. Рудомино, 1995. 253 с. ЗО.Борисов Е. Феноменологический метод М.Хайдеггера Хайдеггер М. Пролегомены к истории 375.

28. Борхес Х.Л. Алеф: Новеллы: Пер. с исп. СПб.: Амфора, 2000. 542 с.

29. Бреденкамп Ю. Связь различных инвариантных гипотез в области психологии памяти //Психолог, жури. -1995. Т. 16, 3. 74-86. ЗЗ.Бубер Мартин. Два образа веры: Пер. с нем. /Под ред. П.С. Гуревича, Я. Левита, С В Лезова. М., 1995. 15 93.

30. Бурдье П. Оппозиция современной социологии Социол. исслед. 1995. №5-0.34-45.

31. Буржуазная философская антропология XX века. М.: Наука, 1986. 292 с.

32. Буслаев Ф.И. О народной поэзии в древнерусской литературе Буслаев Ф.И. Древнерусская литература и искусство: Соч.: СПб.,1887.-Т. 1.-С. 1-64.

33. Бутенко И.А. Социальное познание и мир повседневности: Горизонты и тупики феноменологической социологии. М Наука, 1987 142 с. 38.Бэн А. Психология Основные направления психологии в классических трудах: Ассоциативная психология. М., 1998. 3 258. В 2 т. понятия времени. Томск, 1998. 354

34. Варнава (Беляев Н.Н.), епископ. Очерки православной аскетики: В 4 т.— Нижний Новгород, 1998 -1999.

35. Вартовский М, Модели. Репрезентация и научное понимание: Пер с англ. Общ. ред. и послесл. И.Б. Новика, В.И. Садовского. М.: Прогресс, 1988. -507 с.

36. Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. /Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. 808 с.

37. Ведюшкина И.Б. Формы проявления коллективной идентичности в Повести временных лет Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. М., 2003. 257 286.

38. Витгенштейн Л. Философские исследования. Филосо4)ские работы. М., 1994. 4.1.-432 с.

39. Власенко А. Ю, Интерпретация смысла текста как гносеологическая проблема. Автореф. дис... канд. филос. наук. Краснодар, 1999. 19 с.

40. Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна, примитив, ребенок. М.: Педагогика пресс, 1993. 224 с. 47.ВЫГОТСКИЙ Л.С. Развитие высших психических функций. М.: Изд-во Акад. пед. наук, 1960. 346 с.

41. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса /Вступ. ст., сост. и коммент. В.В.Сапова. М.: Политиздат, 1994. 368 с.

42. Габитова P.M. Универсальная» герменевтика Фридриха Шлейермахера Герменевтика: история и современность. М., 1985. 61 97.

43. Гавриил, архимандрит Основания опытной психологии: Сочинение. СПб., 1958.-336 с.

44. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: Пер. с нем. Общ. ред. и вступ. ст. Б.Н. Бессонова. М.: Прогресс, 1988. 704 с.

45. Гадамер Х.-Г. О круге понимания Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. 72-82.

46. Гадамер X.- Г. Что есть ИСТИНА? Логос 1999. 1. 30 37.

47. Георгиевский А.И. Чиноследование Божественной Литургии. Новгород, 1995.-142 с.

48. Гессе Г. Игра в бисер. Новосибирск: 1991. 464 с. 5б.Гоготишвили Л.А. Религиозно-философский статус языка: Послесловие Лосев А.Ф. Бытие имя космос. /Сост. и ред. А.А.Тахо-Годи. М., 1993. С 906-924.

49. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т.- М., 1992. Т. 2. 432 с.

50. Голубева Э.А. Индивидуальные особенности памяти человека: Н. Психофизиол. исслед. М.: Наука, 1980. 151 с.

51. Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. Функциональная структура действия. М.: Наука, 1982.-208 с. бО.Грановская P.M. Восприятие модели памяти. М.: Наука, 1974. 321 с.

52. Грановская P.M., Березная И.Я. Запоминание и узнавание фигур. Л.: ЛГУ, 1974.-96 с.

53. Гриненко Г. В. Сакральные тексты и сакральная коммуникация. Логикосемантический анализ вербальной магии. М.: МГУ, 2000. 224 с. бЗ.Гуревич П.С. Социальная мифология. М.: Мысль, 1983. 175 с.

54. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической I философии. Т.1. Пер. с нем. А.В.Михайлова. Встп. Ст. В. Куренного М.: Дом интеллектуальной книги 1999. 336 с.

55. Гуссерль Э. Феноменология Логос. 1999. 1. 12 21.

56. Гуссерль Э. Логические исследования. Т.

58. Гуссерль Э. Логические исследования. Т.2 //Логос. 1997. 10. 5 -64.

59. Гуссерль Э. Логические исследования. Кантезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Минск: «Харвест» Москва «ACT», 2000. 793 с.

61. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего восприятия времени. Гуссерль Э. Собр. Соч. Т. 1. М.: Гнозис, 1994. 192 с.

62. Давидович В.Е., Жданов Ю.А. Сущность культуры. Ростов н/Д, 1979 263 с.

63. Давыдов Ю. Н. Этическое измерение памяти Этическая мысль: Науч.публицист. чтения.- М., 1990. 165 200.

64. Даймонт М. Евреи, Бог и история. Иерусалим, 1989. 529 с.

65. Дамаскин И. Точное изложение Православной веры. М.: Паломник, 1992.-166 с.

66. Делез Ж., Гваттари Ф. Трактат о номадологии //Новый круг. 1992. 2. С 183-188.

67. Делез Ж. Критическая философия Канта: учение о способностях: Бергсонизм. Спиноза. М., 2000. 214 с.

68. Джеймс У. Психология.- СПб., 1905. 421 с.

69. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. Вопр. философии, 1988, 4.

70. Дильтей В. Сущность философии. М.: Интрада, 2001. 155 с.

71. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение/ Пер. с фр., составление,послесловие и примечания А.Б. Гофман; М.: Наука,. 1995. 352 с.

72. Дубинин Б. В. Национализированная память: о социальной травматике массового исторического сознания Человек. 1991. 5. 5 14.

73. Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М.: Высш. шк., 1980. 248 с.

74. Емельянова Т.П. О созидательных функциях исторической памяти Культура и творчество: Сб. науч. тр. Тверь, 1995. 38 45.

75. Красная 95.3инченко Т.П. Память в экспериментальной и когнитивной психологии. СПб., Питер, 2002.-320 с. 96.3инченко П.И., Вергелис Н.Ю. Формирование зрительного образа. М.: Наука, 1969-248 с.

76. Иванов Вяч. В. П.А. Флоренский и проблема языка Механизмы культуры. М.: 1990.-С. 191-231.

77. Ивлев Ю.В. Содержательная семантика модальной логики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. 241 с.

78. Игнатьева И.Ф. Амбивалентность памяти Вестн. /Новгород, гос. ун-т. 1999.-№12.-С. 26-31.

79. Игнатьева И.Ф. Технические артефакты в памяти социума. Дис. д. филос. наук. СПб., 1995. 379 с.

80. Изюмова А. Природа мнемических способностей и дифференциация обучения. М.: Высш. шк., 1995. 342 с.

81. Илизаров Б.С. Роль ретроспективной социальной информации в формировании общественного сознания. (В свете представлений о социальной памяти) Вопр. философии. 1985. 8. 60 69.

82. Илларион. Слово о Законе и Благодати Сост., вступ. ст., пер. В.Я. Дерягина. М.: Свет, 1994. 146 с. 104. Ин-Сук Ча Глобализация, культурная идентичность и 34.

83. Ингве В. Гипотеза глубины// Новое в литературе и лингвистике. М., 1965. Вып. 4 С 126-138. развитие личности Вестн. Российского филос. общества. 2003, 3. 24

84. Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения: Пер. с греч. М.: Свет, 1993. 179 с.

85. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Издательская корпорация «Логос», 1996.-280 с.

86. Историческая память: преемственность трансформации //Социс. 2002. 3 2 0 2 8

87. Историческое, догматическое и таинственное изъяснение Божественной Литургии: Основанное на Св. Писании, правилах Вселенских и Помесных Соборов и на писаниях Св. Отцев церкви /Сост. И. Дмитриевский. М.: Издательский отдел Московского Партиархата, 1993. 427 с.

88. Историческая наука и историческое сознание Б.Г. Могильницкий, И.Ю. Николаева, СГ. Ким, и др. Томск: ТГУ, 2000. 234 с.

89. Йейтс Ф. Искусство памяти СПб., Университетская книга, 1997-480 с. 112. К новому пониманию человека в истории. Очерки развития современной западной исторической мысли Под ред Б.Г. Могильницкого. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. 226 с.

90. Калиниченко В. Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике Логос. 1992. 3. 37 62.

91. Касавин И.Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией Вопр. философии. 2003. 5. 14 30.

92. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре Культурология. XX век: Антология. М., 1995. 98 135.

93. Клеберг Л. Язык символов революций Лотмановский сб. Сост. Е.В. Пермяков. М., 1997. Т. 2. 130 1 4 9

94. Клацки Р. Память человека. Структура и процессы /Пер. с англ. Т. Сидоровой; Под. ред. Е. Соколова. М.: Мир, 1978. 319 с.

95. Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Просвещение, 1996. 368 с. Руси. М.:

96. Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М.: Индрик, 1993. 436 с.

97. Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. Томск. Изд-во Том. ун-та, 2000.-208 с.

98. Кознова И. Е. Социальная память крестьянства как фактор аграрных преобразований http://www. [e-mail], свободный.

99. Колеватов В.А. Социальная память и познание. М.: Политиздат, 1984. 1 8 9 с.

100. Коллинз Р. Социология философий: Глобальная теория интеллектуального 2002.-1281 с.

101. Колодий Н.А. измерения. Новосибирск: Сибирский хронограф, Поиски социальных онтологии: феноменолого- герменевтическая перспектива: Автореф. дис... д. филос. наук Томск, 2000. 50 с.

102. Корсунцев И.Г. Субъект и знаковые системы. М.: Российское философское общество, 2000. 144 с.

103. Коршунов A.M., Мантатов В.В. Теория отражения и эвристическая роль знаков. М.: Изд-во МГУ, 1974. 213 с.

104. Коуэл М. Культурно-историческая психология: наука будущего. М.: Когито-центр, 1997. 432 с.

105. Крайзмер Л.П., Матюхин А., Майоркин Г. Память кибернетических систем (основы мнемологии). М., 1971. 236 с.

106. Кривцун О. Биография художника как культурно-историческая проблема Человек 1997. 5. 55 69.

107. Кубанова О. Проблема интерсубъективности в* «Картезианских размышлениях» Гуссерля Ист.-филос. ежегодник. М., 1991. 87108.

108. Кузнецов В,Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М,: МГУ, 1991.-192 с.

109. Кулэ М. X. методов Феноменология и герменевтика: сходство и различие феноменолог, направлений соврем. Буржуаз. Критика философии. Рига, 1981.- 7 4 9 8

110. Куртин Ж.-Ж. Шапка ЬСлементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе) Квадратура смысла: франц. школа анализа дискурса: Пер. с франц. и порт. М., 1999. 95 105.

111. Лахманн Р. Семиотическое несчастье мнемониста Сборник статей к 70-летию проф. Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992. 9 19.

112. Лангер Философия в новом ключе. Исследование символики разума, ритуала и искусства. М.: Республика, 2000. 156 с.

113. Лебедев А.Н. Память человека, ее механизмы и границы Исследование памяти. М., 1990. 104 118.

114. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-пресс, 1994. 604 с.

115. Леви-Стросс К. Тотемизм сегодня Первобытное мышление. М., 1994.-С. 37-110.

116. Леви-Стросс К. Неприрученная мысль Первобытное мышление. М., 1994.-С. 112-337.

117. Леонтьев А.А. Язык, деятельность, социальная память философии. Ереван -1988. 6/7. 34- 45.

118. Леонтьев А.Н. Философия психологии: Из науч. наследия /Под ред. А.А. Леонтьева, А.Д. Леонтьева. М.: Наука, 1994. 228 с. Вопр.

119. Лескин А. Учебник древнеболгарского языка. СПб.: Питер, 1981. 154 с.

120. Линтон К. Понятие культуры Личность. Культура. Общество: Науч.практ. журн. 2000. Т.2, вып. 4 160 178.

121. Лиотар Ж.-Ф. Постсовременное состояние Пер. и реф. Н.Е. Ефремова Культурология. Ростов н/Д., 1997. 212- 216.

122. Лиотар Ж.-Ф. Феноменология /Пер. с англ, и послесловие Б.Г. Соколова. СПб.: Алетея, 2001. 160 с. 146. Лич. Э. Культура и коммуникация: Логика взаимосвязи символов: Пер. с англ. М.: Изд. фирма «Восточная литература», 2001 214 с.

123. Лойко О.Т. О взаимосвязи Томск, 1999.-С. 181-187.

124. Лойко О.Т. Память и культура Культура как способ быгия человека в мире: Материалы 2-ой Всерос. конф.- Томск, 1998. 177- 179.

125. Лойко О.Т. Память общества и доминанта культурно-исторического развития России Вестн. Том. гос. пед. ун-т. Сер.: Гуманитар, науки. 1999.-Вып. 1.- 6 1 0

126. Лойко О.Т. Социальная память: модальный подход Филос. и правовая мысль. Саратов; СПб., 2001. 158 1 6 6

127. Лойко О.Т. Социальная память: феноменологический дискурс //Филос. образование. 2001. 6. 3 12.

128. Лойко О.Т. Проблема понимания содержания социальной памяти Филос. образование. М., 2003. 9. 3 1 1

129. Лойко О.Т. Феномен социальной памяти. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002.-256 с. памяти и культуры в рекламной деятельности //Экономика рекламы Под ред. И.В. Мелик-Гайказян.

130. Лойко О.Т. Социальная память в контексте философской рефлексии Тр. /Том. политех, ун-т, 2003, Т. 306, 5. 120 123.

131. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М Наука, 1984.-443 с.

132. Лопатин Л.М. Аксиомы философии: Избр. статьи. М.: РОССПЭН, 1996. 560 с.

133. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М.: Прсвещение, 1996. 975 с.

134. Лосев А.Ф. Имя: Избр. работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб.: АЛЕТЕЙЯ, 1997. 614 с.

135. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1982. 479 с.

136. Лосский В.Н. Догматическое богословие Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви. Догматическое богословие. *v М., 1991.-С. 8-200.

137. Лотман Ю.М. За текстом: заметки о философском фоне тартсувской семиотики Лотмановский сб. 1. М.: 1995. 214 223.

138. Лотман Ю.М. Историческое объяснение, «конкуренция» причин и концепция социальной памяти Учен, зап./ Тарт. ун-т. 1984. Вып. 695. С 71-84.

139. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Изд. группа «Прогресс», «Гнозис» 1992.-272 с.

140. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек. Текст. Семиосфера. щ М.: Наука, 1996.-447 с.

141. Лотман Ю.М. О динамике культуры Учен, зап./ Тарт. ун-т. 1984. Вып. 936.- 5 2 2

142. Лотман Ю.М. Память в культурологическом освещении Лотман Ю.М. Избр. ст.: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 1. 200 202.

143. Лотман Ю.М. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологическом освещении// Лотман Ю.М. Избр. ст.: В 3 т.: Таллинн, 1992. Т. 1.-С.-120-134.

144. Лука (Войно-Ясенецкий) Дух, душа и тело. Киев. Изд-во имени святителя Льва, папы Римского, 2002. 149 с.

145. Лукин П.В. Восточнославянские «племена» в русских летописях: историческая память и реальность Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. —М., 2003. 286 311.

146. Лурия А.Р. Маленькая книжка о большой памяти: Ум мнемониста. М., 1968.-87 с.

147. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М.: Медицина, 1973. 340 с. "*V

148. Макинтайр А. После добродетели: Исследование морали /Пер. с англ. В.В. Целищева. М.: 2000. 384 с.

149. Макушинский А. Отвергнутый жених или основной миф русской литературы XIX в. Вопр. философии. 2003. 7. 35 43.

150. Малиновский Б. Научная теория культуры. М.: ОГИ, 1999. 208 с.

151. Малков П.Ю. Две пещеры. Из истории античного символа: Платон и свт. Григорий Нисский Тр. ежегодной богословской конференции. М., 1997.-С. 5 5 5 9

152. Мамардашвили ч М.К. ЬСпассические и неклассические идеалы рациональности. М.: Лабиринт, 1994. 92 с.

153. Мамардашвили М.К. Введение

154. Манхейм К. Избранное: Социология культуры. М.; Спб.: Университетская книга, 2000.— 501с.

155. Медлис Н.Е., Печерская Т.И. Роль метатипа в аспекте «памяти культуры» Филос. исслед. Новосибирск, 1998. 27 36.

156. Мареш Ф. Старославянский язык нынешних литургических книг //Религия в СССР: Ежемес. бюл. АПН. 1988. 3. 1 3.

157. Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988.-176 с.

158. Методология истории: Учеб. пособие для студ. гуманитар, вузов. Минск, 1996.-240 с. 183. Мид Дж. От жеста к символу Американ. социол. мысль. Тексты Под ред. В.И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. 213 222.

159. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция Вопр. философии 1991,-№ 1.-С. 112-157.

160. Могильницкий Б.Г. Введение

161. Молчанов В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М.: Высш. шк. 1988 143 с.

162. Молчанов В. Одиночество сознания и коммуникативность знака Логос. 1997. 9. 5 -24.

163. Молчанов В. Предпосьшки и беспредпосылочность феноменологической философии Логос. —1999. 10. 16 -28.

164. Моль А. Социодинамика культуры. М.:Мир, 1973. 408 с.

165. Мотрошилова Н.В. Интенциональность в «Логических исследованиях» Э. Гуссерля Вопр. философии. 2000. 4. 138 1 5 7

166. Мотрошилова Н.В. «Идеи I» Эдмунда Гуссерля как введение

167. Нарский И.С. Пол Фейерабенд и кризис "постпозитивистской" методологии: [Вступ. ст.] //Фейерабенд П. Избр. тр. по методологии науки: Пер. с англ. и нем. /Общ. ред. и авт. вступ. ст. И.С. Нарский. М., 1986.- 5 2 9

168. Невод памяти. Из воспоминаний Надежды Павлович Человек. 1997. 5 147-160.

169. Немесий Эмесский. О природе человека /Пер. с греч. Ф.С. Владимировского. М.: Свет, 1986.-203 с.

170. Нечипуренко В. Н. Ритуал: генезис социального бытия и формирование субъективности: Дис.... д. филос. наук. Ростов н/Д., 2002. 346 с.

171. Новый словарь по культурологии. М. 2000. 448 с.

172. Новый философский энциклопедический словарь. Под общ. ред Т.Х. Керимова. М.: 1996, 1234 с.

173. Нуркова В.В. Автобиографическая память как проблема психологического исследования //Психол. журн. 1996. Т. 17, 2. 16-24.

174. Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. М.: Кругъ, 2003. 408 с.

175. Орел Е.В. Символический аспект искусства и бытие человека в культуре Мировоззрение и научное познание: Тез. 14 Всесоюз. теорет. семинара. 1Сиев, 1991. 63 64.

176. Оружев З.М. Философия прошлого (или понятие прошлого не в обыденном смысле) Вестник МГУ. Сер.

177. Философия. 2002. 3. 3 2 6

178. Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм, 2002.-496 с.

179. Петров М.К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.: РОССПЭН, 1995. 140 с.

180. Петров М.К. Язык, знак, культура. М.: Наука. Главн. ред. восточной л-ры, 1991.-328 с.

181. Петров Ю.В. Антропологический образ философии. Томск: НТЛ, 1997.-448 с.

182. Пирс Ч.С. Избранные философские произведения. Пер. с англ. Перевод К. Голубович, К. Чухрукидзе, Т. Дмитриева. М., 2000.-448 с.

183. Платон. Гиппий Большой//Платон. Собр. соч.: В 4 т. Общ. ред. А.Ф.Лосева и др.; Авт. вступит, статьи А.Ф.Лосев. Примеч. А.А.ТахоГоди; Пер. с древнегреч. М., 1990. Т. 1. 386 418.

184. Платон. Апология Сократа; Критон; Ион; Протагор: Пер. с древнегреч. /Общ. ред. А.Ф. Лосева и др.; Авт. вступит, ст. А.Ф. Лосев; Примеч. А.А.Тахо-Годи М.: Мысль, 1999. 864 с.

185. Платон. Законы Платон. Соч.: В 3 т. Пер. с древнегреч; Под общ. ред. А.Ф.Лосева и В.Ф.Асмуса. М., 1971. Т. 3. Ч. 2. 89 324.

186. Платон. Федр// Платон. Собр. соч.: В 4 т. Общ. ред. А.Ф.Лосева и др.; Авт. вступит, статьи А.Ф.Лосев; Примеч. А.А.Тахо-Годи. Пер, с древнегреч. М., 1990. Т. 2. 192 275.

187. Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид Общ. ред. А.Ф.Лосева Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1999. 528 с.

188. Плотин. Избранные трактаты //Вера и разум. 1898. 25. 134 160. А.А.

189. Плотин. О бессмертии души Вопр. философии. 1984. 3. 149 -160.

190. Плотин. О благе или едином Логос. -1992. 3. 213 228.

191. Плотин. Эннеады//Ист.-филос. ежегодник. М., 1989. 146-164.

192. Плотин О том, что увеличивается ли счастье со временем? Вопр. философии. 2003. 9. 163 165.

193. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2 т. Репринт, изд. М.,1992. Т. 1 2.

194. Полный церковно-славянский словарь Сост. протоиерей Г. Дьяченко. М.: Изд. отдел Московского Патриархата. 1993. -1120 с.

195. Поснов Э. История Христианской церкви. Киев: Путь к истине. 1983.-432 с.

196. Постмодернизм: Энциклопедия. Минск: Интерпрессервис, 2001. 1037 с.

197. Православие и Россия: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Духовно-ист. чтений Под ред. Л.М. Хараима, О.Т. Лойко. Томск: НТЛ, 1988. 288 с.

198. Проблемы и противоречия буржуазной философии 60-70 х годов. М.: Наука, 1983.-384 с.

199. Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. -552 с.

200. Пятигорский A.M. Избранные труды. М.: Наука, 1996. 590 с.

201. Рабинович В.Л. Образование и образ: перспектива и ретроспектива Философия: история и современность. М., 1988. 43 60.

202. Раевская-Хьюз О. Литургическое время и Евхаристия в романе Пастернака "Доктор Живаго" //Вест. рус. христиан, движения. №169.-0.164-193.

203. Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. М.: Политиздат, 1982. 303 с.

204. Ракитов А.И. Опыт реконструкции концепции понимания Фридриха Шлейермахера// Ист.-филос. ежегодник 88. М., 1988. 150 166. 1994

205. Реане Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней: В 4 т. М.: Т.

206. Средневековье. 1994. 341 с.

207. Ребане Я.К. Роль диалектической логики в связи с социальной природой мышления: Автореф. дис.канд. филос. наук. М., 1963. 19 с.

208. Ребане Я.К. Информация и социальная память: к проблеме социальной детерминации познания Вопр. философии. 1982. 8. 56 66.

209. Ребане Я.К. Принцип социальной памяти Филос. науки. 1977. 5 С 90-100.

210. Ребане Я.К. О биологических предпосылках «социальной памяти» //Учен. зап. Тарт ун-т, 1974. Вьш. 15. 32 38.

211. Ребрин В.А. Методологические проблемы социалистического общественного сознания. Новосибирск, 1974. 214 с.

212. Режабек Е. Я. Становление мифологического сознания в его когнитивности Вопр. философии. 2002, 1. 52 67. 236. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум, 1995.-413 с.

213. Роди Ф. По поводу отношения «психологии» и «герменевтики» в позднем творчестве Дильтея //Герменевтика, Психология, История. [Вильгельм Дильтей и современная философия]: Материалы научной конф. Российский гос. гуманитарный университет. Под ред. Н.С. Плотникова. М., 2002. 11 31.

214. Розеншток-Хюсси О. Артикулированные периоды и координированная г, память Дискурс. Новосибирск, 1997. 3-4. 52 60.

215. Розеншток-Хюсси О. Великие революции: Автобиография западного человека. М.: Hermitage Publishers, 1999. 646 с.

216. Розов М.А. Научное познание и механизмы социальной памяти: Автореф. дис.... д. филос. наук /Моск. гос. ун-т. им. М.В. Ломоносова. М., 1990.-45 с.

217. Розов М.А. Проблемы ценностей и развитие науки Наука и ценности. -М., 1982.- 5 2 7

218. Розов М.А. Знание и механизмы социальной памяти //На пути к теории научного знания. М., 1984. 175 1 9 7

219. Рокмор Т. Необоснованная система познания и эпистемологический круг //Метафизические исследования. СПб., 1997. Вып. I Понимание. 272-278.

220. Российская социологическая энциклопедия Под общ. ред. Г.В. Осипова. M. Энциклопедия, 1999 854 с.

221. Роуз Устройство памяти. От молекул к сознанию: Пер. с англ. М.: Мир, 1995.-384 с.

222. Рубинштейн Л. Основы общей психологии. СПб,: Питер, 2002. 642 с.

223. Руткевич Е.Д. Феноменологическая социология знания. М.: Наука, 1993.-272 с.

224. Свасьян К.А. Проблема символа в современной философии. Ереван, Наука, 1980.-226 с.

225. Сенека А. О благодеяниях Вера и разум. 1892. 12. 472 476.

226. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер. с англ. /Под ред. А.Е Кибрика. М.: Прогресс, 1993. 645 с.

227. Сиземская И. Социологическая утопия как архетип русской мысли Свобод, мысль. 2001. 8. 76 84.

228. Смирнов А.А. Проблемы психологии памяти. М.: Медиздат, 1966. 423 с.

229. Смысл и значение православного христианского ежедневного Богослужения //Православ. церков. календарь. М.,1994. 74 112.

230. Сноу Ч.П. Две культуры: Сб. публицист, работ. М.: Политиздат, 1973. 1 4 0 с.

231. Согомонов А.Ю. Открытие социального (парадокс XVI в.) Одиссей. Человек в истории. 2001. М., 2001. 199 216.

232. Соколов А.В, Общая теория социальной коммуникации: Учеб. пособие. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2002. 461 с.

233. Соколов A.M. Механизмы памяти. М.: Педагогика, 1969.-241с.

234. Соколов Э.В. Культура и личность. Л.: Изд-во ЛГУ, 1972. 164 с.

235. Соколов Б.Г. Герменевтика метафизики. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1998. 224 с.

236. Соловьев B.C. Сочинения: В 2 т. /Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Ф. Лосева, А.В. Гулыги; Примеч. Л. Кравца и др.- М.: Мысль, 1998.- Т. 2. 822 с.

237. Соломоник А. Язык как знаковая система. М.: Наука, 1992. 254 с.

238. Солсо Р.Л. Когнитивная психология: Пер. с англ.- М.: Тривола, 1996 600 с.

239. Соссюр Ф. Заметки по общей лингвистике. М.: Наука, 2000.-280 с.

240. Сухотин А.К. Гносеологический анализ емкости знания. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1968.- 204 с.

241. Тайлор Э. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. 312 с.

242. Тахо-Годи А.А. Термин "символ" в древнегреческой литературе //Образ и слово. Вопр. классической филологии.М., 1980. Вып. 7. 16 58.

243. Теория познания: В 4 т. /Под ред. В.А. Лекторского, Т.И. Ойзермана; М., 1991. Т. 2: Социально-культурная природа познания. 478 с.

244. Теория познания и современная физика. М.: Наука, 1984. 361 с.

245. Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. 277 с.

246. Терегулов Ф.Ш. Материя и ее сознание. М.: Высш. шк., 2002. 304 с.

247. Тодоров Ц. Теории символа: Пер. с фр. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.-381 с. 272. Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. Пер. с англ. М.: Весь мир, 2000 296 с.

248. Уайт Л.А. Понятие культуры //Антология исследований культуры. СПб., 1997.-Т.

249. Интерпретации культуры.- 1 7 4 8

250. Уайтхед А. Избранные работы по философии: Пер с англ. /Сост. И.Т. Касавин; Общ. ред. и вступ. ст. М.А. Кисселя.- М.: Прогресс, 1990. 717 с.

251. Университет, учитель, НТР: Беседа с Ю.М. Лотманом Вести, высш. шк. -1986. 7. 68 73.

252. Урманцев Ю.А. О формах постижения бытия Вопр. философии. 1 9 9 3 4 С 89-105.

253. Усманова А.Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. Минск: Пропилеи, 2000.-200 с.

254. Успенский Б.А. Избранные труды. М.: Наука, 1996.-546 с.

255. Устьянцев В.Б. Социальная память и начало исторического знания Филос. вопр. социал. познания. Саратов, 1980. 37 50.

256. Устьянцев В.Б. Социальный и гносеологический аспекты становления исторического знания: Автореф. дис. канд. филос. наук. Саратов, 1972.-17 с.

257. Уэлз P. Мера субъективной информации Новое в лингвистике. М., 1965. Вып. 4 С 167-173.

259. Федотова В.Г. Неклассические модернизации и альтернативы модернизационной терапии Вопр. философии. 2002, 12. 2 22.

260. Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и назначение Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. 575 607.

261. Фейенберг Е.Л. Интеллектуальная революция (На пути к единению "двух культур") //Вопр. философии. -1986. 8. 34 48.

262. Фейерабенд П. Против методологического принуждения У/Избр. тр. по методологии науки: Пер. с англ. и нем. Общ, ред. и авт. вступ. ст. И.С. Нарский. М.,1986. 125 467.

263. Фейс Р. Модальная логика. М.: Наука, 1974. 142 с.

264. Филон Александрийский Толкования Ветхого Завета. М.: Греколатинский кабинет, 2000. 354 с.

265. Феноменология и ее роль в современной философии Вопр. философии. 1988, 12. 43 85.

266. Философия языка и семиотика /Под общ. Ред. А.Н.Портнова. Иваново. Ивановский гос. ун-т. 1995.- 231 с.

267. Философский словарь /Под ред. И.Т. Фролова. М.: 2001 532 с.

268. Фирсов А.В. Опыт социальной памяти как анализ современности //Философия, творчество, культура. Саратов, 1994. 54 60.

269. Флоренский П. Лекция и lektio Новый круг. 1992 2. 110 115.

270. Флоренский П.А. Обратная перспектива Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. 43-102.

271. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: Репринтное изд. 1914. М Правда, 1990.- 490 с.

272. Флорес Ц. Память: Экспериментальная психология Под ред. П. Флореса, Ж. Пиаже. М., 1973. Вып. 4. 46 68.

273. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980. 779 с.

274. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000.-377 с.

275. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. Пер. с нем. М.: Весь мир, 2002.-144 с.

276. Хабургаев Г.А. Первые столетия славянской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности. М.: Наука, 1994. 179 с.

277. Хайдеггер М. Положение об основании Статьи и фрагменты Пер. с нем., СПб.; 2000. 290 с.

278. Хайдеггер М. Бытие и время Пер. с нем. В.В.Бибихина.- М,: Ad Marginem, 1997.-451 с.

279. Хайдеггер М. Введение

280. Хайдеггер М. Время и бытие: Ст. и выступл.: Пер. с нем.- М.: Республика, 1993.- 447 с.

281. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: периода творчества. М., 1991. 190 с.

282. Хайдеггер М. Работы разных лет. Пер. с нем. М.: Гнозис, 1993. 464 с.

283. Хальбвакс М. Социальные классы и морфология. СПб.: АЛЕТЕЙЯ, 2000. 509 с. Избр. ст. позднего

284. Хамм И.И. Роль мнимых мелочей в изучении культурного наследия Пробл. изучения культур, наследия. М.,1985. 369 373.

285. Хасанова Л.Р. Социальная память нации. Дисс... канд. филос. наук. Уфа,-2000.-130 с.

286. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. /Общ. ред. и послесл. Г.М.Тавризян. М., 1992. 464 с.

287. Хоружий С. Подвиг как органон. Организация и герменевтика в исихастской традиции Вопр. философии. 1998. 2. 25 31.

288. Цицерон. О природе богов Цицерон. Философские трактаты/ Отв. ред, составитель и автор вступит, статьи Г.Г.Майоров: Пер. с латин. М.И.РИЖСК0Г0. М., 1985. 60 191.

289. Черненко А.К. Причинность в истории.- М.: Политиздат, 1894 142 с.

290. Чечнев Б.А. К анализу категорий памяти и методологии воспоминания Филос. и социол. мысль. 1990. 8. 71.

291. Шадриков В.Д. Психология деятельности и способности человека. М.: Наука, 1996.-320 с.

292. Швец Л.П. Философский анализ социальной памяти: Дис. канд. филос. наук. М., 1987. 154 с.

293. Шевцов К.Ю. Память в структуре когнитивных процессов. Автореф. дисс... канд. филос. наук. СПб., 2002. 27 с.

294. Шелер М. Положение человека в космосе// Проблема человека в европейской философии. М., 1994. С, 34 52.

295. Шичалин Ю.А. Возникновение европейской комментаторской традиции Ист.-филос. ежегодник 86, М., 1989. 48 72.

296. Шлейермахер Ф. Герменевтика Обществ, мысль: исслед. и публикации.- М., 1993. Вып. 4. 224 236.

297. Шлейермахер Ф. Академические речи 1829 г. Метафизические исследования. Вып.

298. История. СПб. 1997. 242 269.

300. Шмеман А. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992. 304 с. 324. 1Т1меман А. Литургия и жизнь. М.: Паломник, 2002. 157 с.

301. Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г.: Очерки истории русской философии Сост., вступ. ст., примеч. Б.В. Емельянова, Свердловск, 1991.- 217-577.

302. Шпет Г.Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. Томск: Водолей, 1996. 192 с.

303. Шпет Г.Г. Шпет: Статья для энциклопедического словаря „Гранат" Начала.- 1992.- 1 С 4 8 5 0 328. Шюц А. Структура повседневного мышления Социол. исслед. 1988. №2.0.129-137. 329. Щюц А. Моцарт и философы, http www. ni. свободный. 330. Шюц А. Некоторые структуры жизненного мира //Философия языка и семиотика, Иваново, 1995. 213 230.

304. Щеглов Б.В. Философия смысла Густава Шпета Вестник Моск.ун-та. Сер.7, философия. -1994. №3. 3-7. 332. Щур Т е Является ли термин "поле" в языкознании метафорой? Philologia. Исслед. по языку и литературе. Л., 1973. 211 -217.

305. Эберт К. Семиотика на распутье: Достижения и пределы К.Н.Любутина. дуалистической модели культуры Вопр. философии. 2003. 7. 44-56.

306. Эдингер Ф.Э. Эго и архетип: Пер. с англ. М.: Pentagraphic, 2000. 264 с.

307. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Инвест-ППП, 1998. 168 с. 336. Эко У. Отсутствующая структура. Введение

308. Экономцев. И. «Золотой век» Симеона и древнерусская культура Православие, Византия, Русь. М., 1992. 17 32.

309. Эксле О.Г. Культурная память под воздействием историзма //Одиссей. Человек в истории. 2001. М., 2001. 176 199. 339. Юнг К.-Г. Понятие коллективного бессознательного М:, 1994. 364 с, 340. Юнг K.-F. и др. Человек и его символы. /Пер с англ. СПб., Б.С.К., 1996. 4 5 4 с. 341. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. /Пер. с англ, Киев, „PortRoyal" 1996.-384 с.

310. Язык и наука конца 20 века: Сб. статей. М.: Наука, 1995. 432 с.

311. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. 527 с.

312. Ясперс К. Общая психология: Пер. с нем. М.: Наука, 1997. 1252 с. 345. А dictionary of philosophy 2 ed., rev.- New York, 1984. 340 p.

313. Angenendt A. BuBe und liturgisches Gedenken Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet. Freiburg. 1985. S. 39 51.

314. Transformation der Philosophie.-Frankfurt a./M.: Suhrkamp, 1973.-379 S.

315. Assmann J. Das kulturelle Gedachtnis. Schrift, Erinnerung und politische Identitat in friihen Hochkulturen. Munchen, 2000. 344 S.

316. Assmann J. Erinnem, um dazugehoren. Kulturelles Gedachtnis, Zugehorigkeitsstruktur und normative Vergangenheit Generation und Gedachtnis: Erinnerung und kollektive Identitat.-Miinchen 1995. S. 51 76.

317. Assmann J. Kulturelles Gedachtnis als normative Erinnerung. Das Prinzip "Kanon" in der Erinnerungskultur Agyptens und Israels Memoria als Kultur. Gottingen, 1995. S. 95 115.

318. Assmann J. Maat: Gerechtigkeit und Unterbliechkeit im Alten Agypten.Munchen, 2001.-319 S.

319. Assmann J. Moses der Agypter: Miinchen, 2000.-349 S.

320. Assmann J. Tod und jenseits in alten Agypten. Miinchen, 2001. 624 S.

321. Burke P. Geschichte als soziales Gedachtnis Gedachtnisbildeer. Vergessen und Erinnem in der Gegenwartskunst. Wiesbaden, 1996. S. 92 133.

322. Cassirer E. Worte zur Beisetzung von Professor Dr. Aby Warburg// Mnemosine.- Gottingen 1979. S. 1 5 2 3

323. Cohn C. Ruth Es geht ums Anteinehmen...Persektiven der Personlichkeitsetfaltung. Freiburg, 1989.-192 S.

324. Courtine J.J. La toque de dementis Le Discours psychanalytique 1981, 9. P. 5 1 4

325. Dahm H. Ignatow A. Geschichte der philospphischen Osteuropas Darmstadt, 1996. 695 S.

326. Diemer A. Edmund Husserl. Versuch einer systematischen Deutung seiner Phanomenologie. Meisenheim, 1965. 452 S.

327. Diers M. Mnemosyne oder das Gedachtnis der Bilder. Uder Aby Warburg Memoria als Kultur. Gottingen, 1995. S. 79 95.

328. Dilthey W. Gesammelte SChriften. Stuttgagt; Gottingen: B.G. Teubner Verlagsgesellschaft ets., 1957 1972, Bd. 1 1 7 Entzifferung einer Gedachtnisspur Traditionen

329. Foerster von Heinz Was ist Gedachtnis, das es RUckschau und Vorschau ermoglicht Gedachtnis? Probleme und Perspektiven. Frankfiirt a/ M., 1996. S.56-96.

330. Gadamer Hans-Georg Die Universalitat des hermeneutischen Problems// Gadamer Lesebuch herausgegeben von J. Grondin. Tubingen. 1997. S. 58 71.

331. Gadamer Hans-Georg Klassische und philosophische Hermeneutik// Gadamer Lesebuch herausgegeben von J: Grondin. Tubingen. 1997. S. 32 58.

332. Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet. Munchen, 1985. 1 2 6 S.

333. Gerstenmaier Cornelia Hannover 1976. 110 S.

334. Gigon O. V. Simbol //Lexikon der alten Welt.-Zurich,1965.- 864 S.

335. Girardet R. Mythes et mythologies. Paris, 1986. 246 p.

336. Habermas J.Transition to a Postnational Constellation: Dispute on the Future of Intemationan XXI. WeltkongreB der Philosophic, Istambul, 2003. 1 3 S.

337. Halbwachs M. Das koUektive Gedachtnis Mit einem Geleitwort von Prof. Dr. H. Maus.-Marburg, 1967. 168 S.

338. Hanggi A. Das Gedachtnis in der Liturgie Neue Ansatze im Zweiten VatikanischenKonzil Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet. Freiburg. 1985. Die Biirgerrechtsbewegnung in der Sowjetunion S. 108-125.

339. Hawkins D. I., Best R. J., Conex K.A. Consumer Behavior: Implications for Marketing. Stratege, 1995. 649 p.

340. Haverkamp A. Hermeneutischer Prospekt Memoria: Vergessen und Erinnem. Poetik und Hermeneutik XV. Wiesbaden, 1997. S. I XVI..

341. Humanismus und Reformation Martin Luter und Erasmus von Rotterdam in den Koflikten ihrer Zeit. Munchen, 1995. -170 S.

342. Hurtzt K. Das Tamagotschi-Paradies? Erschopfung: Betrachten und Ansprachen. Regensburg. 1998. S. 1 3 1 7

343. Hoffe O. Antropologie und Menschrechte: Zum politischen Projekt der Moderne XXI. WeltkongreB der Philosophic. Istambul, 2003. 18 S.

344. Hoffe О. Aufbrach zur politischen Globalisierung Recht, Religion, Politik. Tubingen, 2000. S. 37 48.

345. Hiillen J. Archetypus Historisches Worterbuch der Philosophic. 1971, B.

347. Janet P. L"evolution de la memoire et de la notion du temps. Paris, 1928. 134 p.

348. Jiinger F.G. Gedachtnis und Erinnerung. Frankfurt a/M.,1957. —160 S.

349. Kittler W. Digitale und analoge Speicher Zum Begriff der Memoria in der Literatur des

350. Jahrhunders Gedachtniskunst. Miinchen, 1998.-388 S.

351. Kobylinska E. Polens Gedachtnis und seine Symbole Erinnem, vergessen, verdrangen /Polnische und deutsche Erfahrungen Herausgegeben von Eva Kobylinska und Andreas Lawaty. Wiesbaden, 1998. S. 1 2 0 128.

352. Kreislaufe D.D. Nazionalismus und Gedachtnis. Berlin, 1986. 148 S.

353. Kulturwissenschaftliche Bibliographie zum Nachlegen der Antike, Erster Band. Die Erscheinungen des Jahres 1

354. Herausgegeben von der Bibliothek Warburg. Leipzig Berlin 1934. 468 S.

355. Lachmann R. Gedachtnis und Weltverlust Borges memorioso mit Anspielungen auf Lurijas Mnemonisten Memoria als Kultur. Gottingen, 1995.- S. 492-52L

356. Lachmann R. Kultursemiotischer// Proekt Poetik und Hermeneutik XV: Vergessen und Erinnerung. Wiesbaden. 1999. S. XVII -XXVIIL

357. Leichner R. Gedachtnis und Verarbeitung sozialer Information. Miinchen, 1978.-128 S.

358. Matthes Eckhard. Verbotene Erinnerung Osteuropa.-2001, 11-12. Ш S. 1351-1389.

359. Mnemosyne. Beitrage von Klaus Berger, Ernst Cassirer, Kenneth Clark, Kurt Karl Eberlein, Erwin Panofsky, Percy Ernst Schramm, Fritz Schumacher und

360. Nora P. Zwischen Geschichte und Gedachtnis.- Berlin,1990. 364 S.

361. Oexle O.G. Die Gegenwart der Lebenden und der Toten. Gedanken iiber Memoria Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet. Miinchen Ziirich, 1985. S. 7 4 1 0 8

362. Oexle O.G. Memoria als Kultur. Gottingen, 1995. 427 S.

363. Olabarri Г History and Science Memory and Myth: towards new relations between historical science and literature 18 International Congress of Historical Sciences. Montreal, 1995. 324 p.

364. Philosophische Worterbuch. Berlin, 1967. Bd. 1. 436 S.

365. Podskalsky G. Christentum und Theologische Literatur in der ICiever Rus //Theologien. Philosophie in Bysantie, Munchen, 1982, Heft 15, S.83 -89.

366. Pollack D. Sakiilarisierung ein modemer Mythos? Frakfurt a/Oder 2003. -333S. V.

367. Robertson D.S. The information revolution Communication Press. N.Y., 1990.- P. 26-42.

368. Rohring H.-J. Kenosis: Die Versuchungen Jesu Christi von Michail M. Tareev. Leipzig, 2000. 308 S.

369. Schmid K. Vorwort Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet.-MunchenZiirich, 1 9 8 5 S 7 9

370. Schmidt Siegfried J. Gedachtnisforschungen: Positionen, Probleme, Perspektiven //Gedachtnis. Probleme und Perspektiven. Frankfurt a/ M., 1996.-S. 9 5 6 #1

371. Sperling W. „Erinnerungsorte" in Werbung und Marketing: Ein Spiegelbild der Erinnerungskultur im gegenwartigen RuBland? Osteuropa. 2001. 11-12.-S. 1322-134L

372. Tannen D. Anderc Worte, andere Weltc: Kommunikation zwicschen Frauen und Manner. Frankfurt a//M. 1997. 233 S. 403. The Pentuin Dictionary of Psychology /Arthur S. Reber. 1985. 420 p.

373. Vattimo G. Schleicrmacher folosofo dell inteфrctazione. Milano, 1968. 256 p.

374. Warburg, Aby M. Sammlung. Ausgewahltc Schriften und Wiirdigcn. BadenBaden Verlag, 1980. 346 S.

375. Warburg A. Kunst und soziales Gedachtnis Spurensicherungen. Uber verborgenc Geschichte, Kunst und soziales Gedachtnis, Berlin 1983. 262 S.

376. Warburg A. Und der Antisemitismus. Kulturwissenschaft als Geistespolitik. Beck Verlag. 1997. 1 6 0 S.

377. Warburg A. Eine intellcktucUe Biographic. Von Ernst H. Gombrich. Berlin. 1987 3 2 6 S

378. Warburg A. Gesammclte Schriften, Bd. 1. Die Erncuening der heidnischen Antike. Berlin. 1998. 467 S.

379. Wenzler L. Die Freiheit und das Bose nach Vladimir Solov ev. Freiburg Munchen 1978,-463 S. 411. XXI Weltkongress fiir Philosophic «Die Philosophic angcsichts dcr Weltprobleme». Istambul, 2003. 444 S.

380. Zulehner P. Leibhaftig glauben. Freiburg Basel Wien, 1983. 95 S.