Н.В. Гоголь и русская интеллигенция 1830-1850-х годов: общественно-политический и нравственный аспект взаимоотношений тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Аржаных, Татьяна Федоровна

• Аржаных, Татьяна Федоровна
• кандидат исторических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Аржаных, Татьяна Федоровна

ВВЕДЕНИЕ. 3

ГЛАВА 1. ТВОРЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ Н.В. ГОГОЛЯ В ИДЕЙНОЙ ЖИЗНИ РУССКОГО ОБЩЕСТВА И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ РОССИИ 30-50-х ГОДОВ XIX ВЕКА. 60

§ 1. Особенности общественной жизни России 18301850-х годов как факторы социально-культурного самоопределения отечественной интеллигенции.

§ 2. Творчество Н.В. Гоголя в контексте идейного размежевания интеллигенции России 1830-1850-х годов.

2.1. Н.В. Гоголь и консервативные круги русской интеллигенции.

2.2. Н.В. Гоголь и «либералы-идеалисты» «замечательного десятилетия» (1838-48 гг.).

2.3. Н.В. Гоголь и радикальные мыслители революционно-демократического направления.

ГЛАВА 2. НРАВСТВЕННЫЕ ПРИОРИТЕТЫ РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ВТОРОГО ТРИДЦАТИЛЕТИЯ XIX ВЕКА. 143

§ 1. Христианское мирочувствие Н.В. Гоголя в системе нравственных представлений русских интеллигентов.

§ 2. Нравственные императивы в диалоге Н.В. Гоголя с ведущими представителями интеллигентской рефлексии.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Н.В. Гоголь и русская интеллигенция 1830-1850-х годов: общественно-политический и нравственный аспект взаимоотношений»

Актуальность темы исследования определяется, во-первых, спецификой переживаемой страной культурно-исторической ситуации. В новое тысячелетие Россия вступила с солидным грузом проблем социально-экономического, политического и духовного характера. Это обстоятельство предполагает необходимость глубокого научного анализа предшествующих периодов истории, когда остро ставился вопрос о том, как «обустроить» Россию. XIX век по праву можно считать не только одним из самых насыщенных в культурно-идеологическом отношении, но и периодом переломным, временем осознания отдельными интеллектуалами и целыми сообществами образованных людей главных вопросов бытия и поиска идеалов.

В процессе разработки проблемы более глубокого познания исторического пути России небесполезно будет обратиться к тем «культурным моделям», которые возникали в ходе интеллектуального диалога между представителями российской интеллигенции. И не только потому, что целый ряд мыслителей, публицистов, писателей XIX века состоялись в русской духовности благодаря этому диалогу. Анализ их взаимоотношений важен, потому что попять причины последовавших перемен и потрясений в XX веке, а также обозначить тенденции, получившие общественное развитие в настоящее время, возможно лишь эксплицируя исторический опыт решения проблем духовно-нравственного характера на современность.

Во-вторых, актуальность выбранной темы исследования обусловлена развитием тенденций в отечественной исторической науке, в частности, с активизацией процесса пересмотра ряда оценок и стереотипов, сложившихся в советский период. Освобождение от идеологического контроля содействует обращению к детальному изучению тех проблем, которые уже становились объектом внимания ученых ранее, и позволяет сделать новые, довольно интересные выводы. Подобная ситуация происходит и в отношении осмысления творчества Н. В. Гоголя в контексте культурно-исторических реалий российского общества XIX века. Сегодня уже мало кого устраивает обычная для советской историографии интерпретация гоголевского идейного наследия исключительно в рамках «революционизации» литературы, когда в общественном сознании последовательно формировался внеличностпый образ социального писателя. Между тем, в произведениях Н. В. Гоголя, его письмах, статьях содержится оригинальный взгляд па историю вообще, роль и значение России в судьбе человечества в частности. Изучая опыт развития других стран, мыслитель сформировал «программу спасения» России, он по-своему видел национальный выход из тупика «разномыслия и несогласия во всем»1. Сегодня часто говорят о связи времен. Можно спорить с Н. В. Гоголем, не соглашаться с его выводами. Но, бесспорно, идеи его нуждаются в изучении.

В-третьих, обращение к заявленной теме диссертационного исследования связано и с ее новизной. Тема, вынесенная в название диссертации, нуждается не только в обосновании, но и, так сказать, в «оправдании». Эта тема не только не изучена так, как она того заслуживает, по и, как нам представляется, даже не была до настоящего времени сформулирована должным образом. В работах литературоведов, прямо или косвенно относящихся к названной теме и ценных по фактологическому материалу, речь идет, прежде всего, о биографии Н. В. Гоголя, творческой истории его произведений, текстологии книг писателя, эстетике и публицистике. Подробно изучены многие аспекты значения И. В. Гоголя в истории русской и мировой литературы. Однако и исследования прошлых лет, и современное гоголеведепие далеко не всегда могут дать полную характеристику творчеству писателя. Причина этого не только в богатстве и сложности идейной палитры мыслителя. При раздельном изучении истории общественных объединений, философской мысли как ав

1 H. В. Гоголь-К. М, Базшш. 5 июня 1849 г. Москва// Гоголь Н. В. Поли. собр. соч.: В 14 тт. М.; JI: Изд. АН СССР, 1952. Т. XIV. С. 134. тономной области научного позпания, социально-политических закономерностей развития страны, биографий авторов литературных произведений, единый исторический материал «расписывается» по «рубрикам», уходит по различным каналам. И то, что было изначально единым, становится фрагментарным, утрачивает часть своего значения. К тому же, расписать весь материал без остатка не удается. В «остатке» оказывается огромный по своему значению материал, пребывая в качестве собрания «невостребованных писем». Весь этот разнообразный материал имеет важное значение для раскрытия темы с исторической точки зрения. Необходимо прежде всего восстановить широкий исторический контекст взаимоотношений Н. В. Гоголя и интеллигенции его эпохи. Именно литература в XIX веке формировала общественное мнение, становясь, тем самым, значимой частью исторического процесса. Поэтому вполне обоснованной является задача изучения творчества писателя в неразрывной связи с общественно-философской мыслыо анализируемого периода. Если же говорить об отношении интеллигенции к Н. В. Гоголю, то изучение этой темы, как мы полагаем, надо начинать с его произведений, определивших масштаб и уровень диалога мыслителя с современниками, движение русской мысли, которое было вызвано в том числе и его творчеством.

Научная притягательность темы «Н. В. Гоголь и русская интеллигенция» в исторической содержательности, поскольку здесь открывается возможность по-новому взглянуть на многие факты литературы и оценить ее важную роль в общественно-политической жизни страны.

В-четвертых, актуальность темы исследования определяется возросшим научным интересом к истории отечественной интеллигенции как социально-культурного феномена и развитием тенденций современного интел-лигептоведения - расширением хронологических границ существования интеллигенции и выделения в ней новых социальных слоев и групп применительно к каждой исторической эпохе.

Объект исследования и его терминологическое обоснование.

Современные исследователи интеллигенции предлагают множество ее определений. Это можно объяснить сложностью и многогранностью изучаемого исторического феномена, неизбежно меняющегося. Представления об интеллигенции могут существенно различаться и в зависимости от ее принадлежности к той или иной сфере деятельности, и от выполняемых ею функций в обществе. К тому же эта социокультурная общность состоит и состояла из совершенно разных людей, которым могут быть присущи взаимоисключающие свойства.

В самом общем виде, абстрагируясь от нюансов формулировок, различий в терминологии и степени детализированности вопроса, очевидно, что для большинства исследователей приемлемым является следующее определение интеллигенции: самый образованный слой общества, занимающий активную нравственную позицию в жизни. Это общетеоретическое положение по своему разработано у дореволюционных мыслителей: писателя П. Д. Бобо-рыкина1, философов Г. П. Федотова2, С. J1. Франка3, Н. А. Бердяева4, историков русской общественной мысли В. О. Ключевского5 и М. О. Гершензона6, в тру

7 8 дах академика Д. С. Лихачева , у источниковеда С. О. Шмидта , зарубежного политолога Р. Пайпса9, отечественных исследователей-культурологов А. И. Ар-нольдова10, М. П. Гаспарова", И. В. Кондакова12 и других.

1 Боборыкин II. Д. Подгнившие вехи//В защиту интеллигенции. М., 1909. С. 129-130.

2 Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции // Федотов Г. II Лицо России. Париж. 1988. С. 73.

3 Франк С. Л. Этика нигилизма (К характеристике нравственного мировоззрения русской интеллигенции) // Вехи. Из глубины. М„ 1991. С. 170.

4 Бердяев II. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 17.

5 Ключевский В. О. Об интеллигенции (1897) // Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 300-301.

6 Гершензон М. О. Творческое самосознание // Вехи. Из глубины. М, 1991. С. 76.

7 Лихачев Д. С. О русской интеллигенции // Новый мир. 1993. № 2. С. 7.

8 Шмидт С. О. К истории слова «интеллигенция»// Россия. Запад. Восток. Встречные течения. М., 1996. С. 412.

9 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 330.

10 Арнольдов А. И. Миссия интеллигенции. М., 2001. С. 5. Гаспаров М. II. Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность// Русская интеллигенция. История и судьба. М., 1999. С. 5.

12 Кондаков И. В. К феноменологии русской интеллигенции // Там же. С. 65.

Если же говорить об интеллигенции интересующего нас перио-да(«ииколаевской» эпохи), то по своему социальному статусу она была дворянской. Подкрепить данный вывод можно, сославшись и на дореволюционные исследования1, и воспользовавшись (хотя и небесспорными) суждениями советской академической науки о существовании так называемой «реакционной дворянской» (или «помещичьей») и «передовой дворянской» интеллигенции2.

Впрочем, отдельные «вкрапления» разночинцев в слое дворянской интеллигенции все же были. Нельзя не сказать о таких ярких фигурах, как критик В. Г. Белинский (который, как известно, был сыном флотского лекаря), редактор-издатель «Московского телеграфа» Н. А. Полевой (происходивший из семьи курского купца), писатель и публицист Н. Г. Чернышевский, а также литературный критик Н. А. Добролюбов (оба родились в семьях священников). Но в первой половине XIX века не они определяли общественное мнение, его «колонновожатыми» были деятели из среды дворянства.

В «николаевскую» эпоху писательский труд превратился из любительского занятия в профессию, поскольку именно в это время установился обычай платить гонорар. Эта полистная и постатейная оплата открыла для разночинцев уголок, где первостепенную роль играли не родовой титул или приобретенный чин, а талант и личная заслуга. Правда, разночинцам еще только предстояло обосноваться в «поле» литературы, тогда как дворянское сословие уже к началу XIX века имело определенную культурную традицию и отчетливо выраженный умозрительный идеал, вмещавший в себя представление о лидерстве в общественно-политической жизни страны.

1 Например, в 90-е годы XIX века историк литературы П. i I. Сакулин использовал слово «интеллигенция» в значении принадлежности к определенному социальному слою: «Поэт - офицер и барич, этот первый русский интеллигент, выкинутый из жизни, прежде всего должен был стремиться осмотреться кругом и понят!» самого себя в смысле своего происхождения и воспитания.»: Сакулин 11. Н. Борьба литературных течений в дваднатых-пятидесятых годах XIX века // История России в XIX веке. Т. 1. СПб., 1894. С. 427.

2 История русской литературы. Литература 1840-х годов. Т. VII. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1955. С. 17; Н. В. Гоголь в неизданной переписке современников//Литературное наследство. Т. 58. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 538.

Дворянство имело наиболее высокий уровень европейского образования, а после Манифеста 1762 года о вольности, дарованной Екатериной II дворянскому сословию, оно не только получило особый социальный статус, но и возможность осознать свое личностное начало. Жалованная грамота 1785 года не осуждала уклонение от службы, не превозносила служащего дворянина, оставляя решение вопроса на усмотрение самого человека. Далеко не все представители привилегированного класса ощущали потребность в развитии собственной индивидуальности, тем более, что еще «петровская» Табель о рангах в 1722 году в рамках строго иерархизированной государственной структуры для каждого дворянина определила соответствующую «социальную клетку»: все служилое сословие было разделено на 14 разрядов. Желание выделиться из среды безличностного существования (в государственной иерархии личность пе существовала и не проявлялась), возможность совершать выбор относительно самих себя у части дворян появлялось вследствие критического осмысления ими европейского интеллектуального «багажа». В соответствии с существенной своей чертой - потребностью думать, рефлексией, - дворянская интеллигенция при достаточно накопленном фонде знаний, почерпнутых ею из западных источников, начинает предъявлять требования и к устройству своего существования - в самом широком смысле этого слова: в психологическом и гражданско-правовом, и к жизни других сословий.

Уже в начале XIX века российское самодержавие столкнулось с претензиями части дворянства на устройство гражданского общества (в исторической литературе этот факт известен под названием декабристского восстания 1825 года) и осознало насущную проблему, как ограничить пространство разрешенной независимой деятельности.

В условиях полномасштабного государственного и идеологического контроля со стороны самодержавной власти относительно автономной областью проявления личности в свободной реализации стала сфера культуры.

Нельзя сказать, что эта социокультурная ниша была впервые «открыта» дворянской интеллигенцией лишь в «николаевское» царствование. Область культуры была конституирована ею в качестве среды проявления индивидуальности намного раньше. В немалой степени освоению сферы культуры дворянской личностью содействовала образовательная политика государства, которое вполпе благосклонно относилось к творческой деятельности автономных индивидуалистов на поприще распространения ими просвещения в России. Процесс интенсивного развития культуры в XIX веке и дифференциация ее отраслей шел параллельно с первоначальным идейным размежеванием в среде дворянства.

Наглядно это иллюстрируется историей появления в начале XIX века обществ литературно-философской направленности, которые удовлетворяли не только эстетические наклонности дворян, но и потребность в идейном общении. В 1801 году было основано «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», в 1807 году - «Беседа любителей русского слова», в 1812 году - «Общество любителей словесности, паук и художеств», в 1815 г. - «Арзамасское литературное общество безвестных людей», в 1823-25 году появился «Кружок архивных юношей», в 1824 году - «Тайное общество любомудров». Литературные вопросы в них обсуждались на широком фоне общих проблем - социальных и философских. По сути они апробировали в своей деятельности парламентские формы. Но обнаружившаяся потенция к общественно-политической деятельности не могла получить в условиях гражданской несвободы должного развития. Тем не менее в начале XIX века дворянская интеллигенция уже опробовала различные виды общественной деятельности, приобрела первый опыт выработки оригинальных доктрин эстетического и политического характера, начала осваивать для самовыражения сферу словесного творчества. Так дворянская личность двигалась к самоутверждению в рамках культуры, перерастая государственную социальность.

Тесную смычку между литературой и политикой не смогли установить даже «декабристы», хотя их политическое самосознание и программа действий имели высокую степень идеологической зрелости. Дело в том, что литературы как инструмента выражения общественного мнения и средства его формирования в начале XIX века еще не существовало, такую роль литература берет на себя позднее.

Таким образом, интеллигенция, которая «пришла на смену» «декабристам», пе только знала людей, сформировавшихся в предшествовавшую «николаевскому» царствованию «александровскую» эпоху, но и впитала в себя их опыт общественной деятельности. Но ее самосознание, на наш взгляд, отличалось двумя существенными моментами: во-первых, в 1830-х годах в дворянском сословии появился целый слой, который сознательно хотел и стал жить интересами культуры, и это качество сочеталось с активной позицией общественного служения, причем, готовность интеллигентов выступать в роли «генераторов» и выразителей суверенно-общественной гражданской мысли осмыслялась ими не в системе служебно-государственной иерархии; во-вторых, интеллигенция осознала необходимость гласно самовыразиться и заявить о себе как о значимой интеллектуальной силе. Сфера словесного творчества как нельзя лучше отвечала потребности и неотъемлемому свойству интеллигенции - публичному осмыслению событий. В силу своего творческого характера личность еще является и воплотителем самоорганизующегося процесса. «Поле» словесного творчества поэтому служило для интеллигенции и объединяющим фактором: устное слово позволяло устанавливать личные социальные контакты, печатное - отдаленные в пространстве и времени. Литература была сферой общественной самоорганизации для интеллигентов, которые тянулись в нее, искали единомышленников, людей близких по духу, и психологически ощущали себя членами такого сообщества. К тому же, невозможность организационного оформления и легального представительства в условиях государственного контроля со стороны самодержавия предопределила направление потока интеллигенции в литературу и образ действий в форме осмысления общественных проблем через призму художественно-философского и публицистического слова.

Но это вовсе не означает, что вся интеллигенция второго тридцатилетия XIX века по своей функциональной принадлежности была литературной1. Для многих литераторов сочинительство вовсе не являлось основным видом занятий. Например, известный писатель, философ и общественный деятель В. Ф. Одоевский в Петербурге занимал пост директора Румянцевско-го музея, а с 1862 года - сенатора в Москве. Поэт М. Ю. Лермонтов числился по военному ведомству, критик и публицист И. С. Аксаков служил в Калужской уголовной палате, а писатель П. А. Вяземский - в министерстве финансов. Подобных примеров можно привести сколько угодно, и это неудивительно, поскольку основной путь пребывания в дворянстве лежал через службу.

Правило «служить верно» имело для дворянина статус этической ценности, нравственного закона. Несоответствие этому идеалу воспринималось как поведение недостойное, заслуживающее общественного порицания. Мироощущение дворянской интеллигенции определялось положением и ролью в государстве дворянского сословия в целом, и само по себе стремление приносить пользу на государственном поприще под сомнение не ставилось.

Индивидуалисты интеллигентской рефлексии сознательно шли на «приращение» к структуре государственной социальности (но никогда не поглощались ею полностью), а службу в должности и на месте рассматривали в контексте верности идеалу. Оправданием для личности было служение соци

1 Ошибочность подобного подхода очевидна, когда к «сливкам литературной интеллигенции» безапелляционно причисляют не только D. А. Жуковского, И. С. Тургенева, An. Григорьева, П. А. Вяземского, О. И. Сенковского, А.А.Фета, Н.А.Некрасова, но и историка Т.Н.Грановского, а также преподавателя русской словесности С. П. Шевырева: СсрмапИ.З. Судьба поэтического «я» в творчестве Лермонтова // Лермонтов: pro ct contra. М., 2002. С. 930. альному целому - России. Но это не мешало чиновнику или помещику иметь гражданскую позицию, то есть независимо думать о благе Родины.

Дворянскую интеллигенцию от управленческой бюрократии отличало стремление первой стороны сохранить при добросовестном исполнении своих служебных обязанностей известную степень «самостийности» по отношению к государственной структуре. «Комплекс» интеллигента мог проявляться двояко: либо в нежелании «врасти» в систему, быть структурной единицей в административно-бюрократической «машине», выполнять утилитарные функции1, либо в крайностях интроспекции, рефлексии, когда государственной службе противопоставлялась приватная жизнь внутренне независимых людей - подобные глубинные психологические состояния были формой протеста и неприятия нивелирующей личность официально-казенной действительности2.

На некоторую суверенизацию в системе автократического государства интеллигент (как личность, стремящаяся сохранить автономность) все же мог надеяться. Хотя гражданское общество «де-юре» не существовало, «де-факто» литература, если и не была наделена необходимыми правами гражданственности, то, во всяком случае, претендовала па ту или иную меру самостоятельности. Как отмечает американский историк-русист Р. Пайпс, «уже в середине XVIII века литература сделалась первым видом свободной деятельности, которую стало терпеть правительство»3. Власть, действительно, признавала литературу в качестве феномена новой общеевропейской реальности, но предоставить право данному феномену развиваться самостоятельно

1 Служебный стаж чиновника II. В. Гоголя насчитывал всего полтора года. В конце 1829 года II. В. Гоголю удалось поступить писцом в один из департаментов, а затем - в другой. Чиновником будущий гениальный российский писатель был плохим и, по его же собственным словам, извлек из службы разве ту пользу, что научился сшивать бума1у. Об этом он упоминал пе раз, показывая сшитые в тетради письма А. С. Пушкина и В. А. Жуковского, которыми очень дорожил.

См. об этом: Живые страницы: Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Белинский в воспоминаниях, письмах, дневниках, автобиографических произведениях и документах. М., 1979. С. 209.

2 Образ «лишних» людей, углубленных и сосредоточенных в ссбс, подверженных самонаблюдению и изучающих жизнь, нашел свое отражение в классической русской литературе.

3 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 332. не могла. Служебной задачей чиновников стало требование жесткого подчинения сферы словесного творчества правительственным целям.

Цензура являлась наиболее эффективным средством в конкурентной борьбе правительственного мнения с мнением общественным, выразителем которого были литература и журналистика. В 1826 году был утвержден Цензурный Устав, который значительно ограничивал возможности авторов выражать свои идеи в собственных произведениях. В частности, § 151 гласил: «Не позволяется допускать к печатанию места в сочинениях и переводах, имеющих двоякий смысл, ежели один из них противен цензурным правилам»1. И хотя в 1828 году появился новый Цензурный Устав, рекомендовавший «входить в разбор справедливости или неосновательности частных мнений и суждений писателя, если только оные не противны общим правилам цензуры»2, он постепенно дополнялся многочисленными негласными предписаниями и циркулярными предложениями, противоречащими основным параграфам первоначального нормативного документа.

Контроль над периодическими изданиями еще более ужесточился после закрытия в 1832 году журнала «Европеец»: было запрещено допускать к изданию новые журналы без «особого Высочайшего разрешения и дабы при испрашивании такого разрешения было предоставляемо Его Величеству подробное изложение предметов, долженствующих входить в состав предполагаемого журнала и обстоятельные сведения об издателе»3. Согласно распоряжению Главного Управления Цензуры от 2 января 1833 года, «за три месяца до истечения каждого года все издаваемые в это время периодические издания должны были подвергаться дополнительному общему рассмотрению с целью выявления в них общих неблагонадежных тенденций»4. Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 гг. СПб., 1862. С. 166.

2 Там же. С. 317-318.

3 РГИЛ. Ф. 772 (Главное Управление Цензуры). Оп. 1.4.1. Ед. хр. З.Л. 28 об.

4 ОР РНБ. Ф. 831 (Цензурные материалы). Ед. хр. 2.Л. 19.

В подобных условиях часть писателей и публицистов теряла возможность гласно проявлять собственное мнение, а некоторых жизненные обстоятельства вынуждали подвигаться в сторону ангажированного конформизма и становиться всего лишь трансляторами правительственного мнения, или идти по линии «гражданской капитуляции» (как это случилось с редактором «Московского телеграфа» Н.А.Полевым: он после закрытия журнала в 1834 г. был лишен права не только на издательскую деятельность, но и подписываться своим именем под журнальными публикациями. Став негласным редактором «Северной пчелы» и «Сына Отечества», Н. А. Полевой оказался зависим от «титульных» (официально заявленных) редакторов Н. И. Греча и Ф. В. Булгарина и выступал в роли проводника их политики).

Литературой увлекались в том числе видные сановники, занимавшие ключевые посты в государстве. Например, Д. I I. Блудов (с 1832 по 1838 год -министр внутренних дел, а с 1839 года - Главноуправляющий II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, председатель департамента законов) находился в близких отношениях со многими литературными кружками своего времени. Поэтическим даром обладал министр юстиции, член Государственного совета И. И. Дмитриев, министр просвещения С. С. Уваров, но для них литературное сочинительство было всего лишь дополнением к службе. При таком подходе сфера словесного творчества рассматривалась ими в качестве досуговой области, зато к слову гражданскому, «недисциплинированному» государственная бюрократия относилась с предубеждением и опаской.

Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение»1. Формула «вечного онтологического совершенства» России, заключенная главой III Отделения графом А. X. Бенкендорфом в литературную форму, практически не оставляла возможности

1 Гр. А. X. Бенкендорф о России в 1831-32 гг.//Красный архив. 1931. Т. 46. С. 146. развития и распространения мыслей, ей противоречащих. В условиях жесткой фильтрации идей, когда в печати могло быть выражено мнение только вполне соответствующее видам правительства, интеллигентами, на наш взгляд, следует считать активных поборников общественной деятельности вне рамок государственной службы, дерзавших говорить «от себя» и выражавших гласно личную гражданскую позицию, которая не всегда совпадала с официальной точкой зрения.

Концептуализировать понятие «интеллигенция» нам поможет методологическая схема Антонио Грамши. Он показал в своих «Тюремных тетрадях», что существуют две группы интеллигенции - традиционная и органическая. Традиционная включена в «историческую преемственность» и спаяна «корпоративным духом»1. Таковы уже в древнем мире жрецы, писцы, учителя, врачи и прочие. Органическую интеллигенцию создает каждая новая социальная группа, которая стремится к идеологическому господству. В таком случае в состав органической интеллигенции включаются отдельные представители интеллигенции традиционной, но лишь те, кто испытывает потребность влиять на общественное сознание. Таким образом, для органической интеллигенции характерны идейные устремления, традиционная же способна ограничиться выполнением профессиональных обязанностей.

Подход А. Грамши выглядит убедительно и иллюстрируется естественным разделением российских периодических изданий, существовавших в 1830-1850-х годах. «Традиционная» интеллигенция (по А.Грамши) имела журналы, носившие узкоспециализированный характер. Например, в 1833-34 году в Петербурге издавался «Педагогический журнал», в 1833-36 гг. в Москве - «Ученые записки императорского университета», существовал музыкальный журнал «Нувеллист» (1840-1916 гг.), «Юридические записки» (1841-42), «Пантеон русского и всех европейских театров» (1840-41) и другие. А «органическая» интеллигенция стремилась к проблемной постановке

1 Грамши А. Тюремные тетради: В 3 чч. М., 1991. Ч. 1.С. 329. вопросов, самостоятельным выводам и оценкам, более согласованными с общественными реалиями. Камерный, узкопрофессиональный характер изданий для этих целей был малопригоден. К тому же малое число подписчиков и читателей не отвечало потребностям идеологического влияния на общество. Поэтому «органическая» интеллигенция «стягивалась» в те журналы, где имелся отдел литературной критики, определявший «политическое» лицо издания. Власть безошибочно распознавала подобные органы идеологической гласности и держала их под особым контролем. «Москвитянин», «Отечественные записки» находились неоднократно под угрозой закрытия. Особо оговаривались запретные темы для журналистов: в частности, «Современник» не имел права касаться политических вопросов. А если же цензурой выявлялись хоть какие-то намеки на рефлексию по поводу общественных порядков, журнал прекращал свое существование. Например, «Европеец» был запрещен на второй книге из-за статьи И. В. Киреевского «Девятнадцатый век», в которой автор позволил себе порассуждать о свободе религиозных и философских представлений в контексте отношения к европейскому просвещению.

Суммативное выражение всех смысловых линий, выстроенных нами для уяснения социально-политических и культурно-психологических факторов, повлиявших па облик отечественной интеллигенции второго тридцатилетия XIX века, содержит, как мы полагаем, следующее ее определение. Российскую интеллигенцию указанного периода диссертант определяет как формирующийся слой представителей дворянской культуры, чья общественно-политическая деятельность прямо или опосредованно была связана со сферой словесного творчества, занимавших автономную нравственно-мировоззренческую позицию в системе власти и иерархических отношений.

Особенностью процесса формирования и становления интеллигенции 1830-50-х годов является ее принадлежность и деятельное участие в культурно-системных группах литературной, художественной, паучпо-философской и религиозной направленности.

Объект диссертационного исследования - русская интеллигенция. Мы используем эпитет «русская» в том смысле, в каком он обычно применялся в исследуемый нами период, когда это определение не имело узкого этнического или конфессионального значения. Вне корреляции с «русскими мотивами» невозможно адекватно оценить особенности самоощущения отечественной интеллигенции XIX века.

Русскими интеллигентами были дворяне, неплохо знакомые с европейской цивилизацией, но уже приступившие к критическому осмыслению ее достижений в области культуры и политического устройства. В условиях актуализации проблемы «Россия - Запад» интеллигенты воспринимали себя «русскими по духу». «Русская» доминанта была средством стилистической ограды от Запада, который воспринимался как средоточие иной духовной сути. «Русское» ставилось в параллель «западному» либо в контексте противодействия «объевропеиванию» России, либо из осознания общности исторических судеб Европы и России, но в ракурсе обособления «русского мира».

Интеллигенты были ориентированы на воспитание универсальной интегрированной личности, впитавшей европейскую культуру и лучшие идеальные качества «русской почвы». Замыкание вокруг «русскости» отражало идеологический комплекс интеллигенции, обеспечивало осмысленным наполнением ее деятельность: интеллигенты ощущали себя духовными представителями русского народа, призванными за пего проделать огромную мировоззренческую работу.

Таким образом, и по определению, и по своему участию в общественно-политической жизни русскими интеллигентами были (и соответствующим образом воспринимались) лица разного национального происхождения и вероисповедания.

Предметом исследования являются общественные и нравственные идеалы мыслителей разных мировоззренческих ориентаций, их конструктивные системы мировидения, «мыслеформы», «смыслообразы», разнородные психомептальные модели миропостроения, активная диффузия которых происходила в границах сферы словесного творчества. В силу специфики заявленной темы в поле зрения оказались взаимоотношения Н. В. Гоголя и представителей литературно-общественных объединений, сформировавшихся в 1830-1850-х годах, диалог взглядов, «прогнозов» будущего России, «программ» практического действия, теорий, то есть «речевое сопровождение» деятельности писателей, критиков, редакторов и издателей журналов, преподавателей, художников, актеров, - тех, кого можно назвать «идеологами» -то есть людьми, организующими общественное сознание. Они понимали важность участия в общественно-политической и культурной жизни страны и избирали слово важным средством духовно-практического освоения мира и способом своего отношения к нему.

Территориальные рамки исследования.

В сфере нашего внимания находились не только интеллигенты обеих столиц - Москвы и Петербурга. Территориальные рамки исследования раздвигаются за счет изучения ценностных мотиваций отечественной интеллигенции и во время пребывания Н. В. Гоголя за границей, поскольку там находились в эмиграции многие русские интеллигенты.

Исследователями-биографами Н. В. Гоголя выделяется также «одесский период» в жизни художника слова (конец 1840-х - начало 1850-х годов), когда он встречался с представителями «провинциальной» интеллигенции, далеко не безразличными к поискам и спорам вокруг проблем исторического развития страны.

Мировоззрение писателя складывалось и в результате общения с видными религиозно-общественными деятелями, в том числе возглавлявшими различные епархиальные территориальные единицы. Некоторые представители церковного клира были заинтересованными участниками социально-философского диалога эпохи, активно откликались на общественные запросы своего времени. Личные высказывания епископа Кавказского и Черноморского Игнатия (в миру Д. В. Брянчанинова), архиепископа Харьковского Иннокентия (И. А. Борисова), магистра Московской духовной академии о. Фео-дора (А. М. Бухарева), касающиеся в том числе творчества Н. В. Гоголя и выраженные ими в публицистической и дневниково-эпистолярной форме, позволили уточнить социально-историческую проблематику того времени.

Внимание к православным мыслителям, то есть выход за пределы интеллигентского слоя, оказался существенным для нас, т. к. это помогло сформулировать смыслообразующий вектор деятельности русской интеллигенции и ее сознания - долговременные интересы российской государственности и приоритеты духовно-нравственного развития Отечества.

Хронологические рамки исследования охватывают период второго тридцатилетия XIX века. Началу этого периода предшествовали события, связанные со вступлением на престол императора Николая Первого. Катастрофа декабризма внесла коррективы в картину общественной жизни: прежние открыто существовавшие общественные объединения, тип которых был выработан в первой четверти XIX века, постепенно прекратили свое существование. После событий 1825 года наступил кратковременный, но глубокий интервал - в течение нескольких лет русская интеллигенция осмысливала новые условия для своего существования и инициативы правительства в области цензуры и образования. 1830 год стал рубежом, после которого становится явственно различимым происходивший в сфере словесного творчества процесс идейного размежевания и освоения «образованным меньшинством» различных форм «камерного» неформального общения в салонах, кружках, журнальных объединениях, который был противоположной реакцией на огосударствление просвещения, подконтрольность печати, создание действенной политической полиции и политики подчинения общественного мнения уставным формам государственной идеологии.

Начало творческой деятельности Н. В. Гоголя также приходится на этот рубежный отрезок времени. А в следующем десятилетии гоголевские произведения становятся уже наиболее читаемыми, то есть актуализированными общественным мнением. Амплитуда дискуссий сороковых годов о значении творчества Н. В. Гоголя была необычайно велика. Вопрос об истинном понимании гоголевского наследия возникал спорадически и в пятидесятые годы, и еще позднее. Можно сказать, что «волновая» природа общественных проявлений российской интеллигенции наглядно себя продемонстрировала в ходе постижения серьезных вопросов, затронутых художником слова.

Нижняя граница исследования - 1855-1859 год - совпадает с концом «николаевского» царствования и с началом нового этапа жизнедеятельности отечественной интеллигенции, который был связан с вызреванием и подготовкой реформ шестидесятых годов, когда представители «образованного меньшинства» вышли из пределов кружково-салонной изоляции, а их интеллектуальные усилия оказались востребованы властью.

Цель исследования - изучение основ самосознания русской интеллигенции и выявление той роли, которую сыграло в этом процессе наследие Н. В. Гоголя.

Основные задачи исследовательского поиска состояли в следующем: проанализировать особенности общественной жизни России 18301850-х годов в качестве факторов социально-культурного самоопределения отечественной интеллигенции;

2) охарактеризовать особенности политики правительственного консерватизма и выявить специфику поведенческой парадигмы и общественной деятельности российской интеллигенции второго тридцатилетия XIX века;

3) выяснить, как шло формирование идейных качеств консервативной, либеральной, радикальной интеллигенции и определить место и роль в этом процессе творческого наследия Н. В. Гоголя;

4) изучить значение нравственной составляющей в формировании духовного облика российской интеллигенции;

5) показать, как повлияло христианское жизнеотношение II. В. Гоголя на систему нравственных представлений ведущих представителей интеллигентской рефлексии 1830-1850-х годов.

Методологическая основа исследования.

Поскольку мы стремились отразить процесс развития интеллигенции феноменологически, то есть выявить черты ее социального и культурного опыта, достижения и неиспользованные возможности, а также искания отдельных интеллигентов и целых сообществ образованных людей, методологическим основанием диссертации стали исследовательские принципы феноменологии, разработанные философом Э. Гуссерлем. Феноменология в качестве исходного ставит вопрос, как охватить историю во всех проявлениях. По Э. Гуссерлю, в жизненном мире исторического субъекта заключен горизонт всех его целей, планов, интересов. Именно жизненный мир является источником всех знаний об истории, и его исследование имеет для нее главное значение.

Среди современных тенденций развития исторических знаний - поворот к человеку, к культурно-антропологическому «измерению» прошлого1. Он включает историю менталыюстей, ценностей и политической культуры.

Основная проблема - реконструкция жизненного мира ушедшей культуры решаема через постижение смысла составляющих ее памятников. В силу «литературоцентричности» XIX века в целом возникновение текстоцеп-тристской ориентации при изучении российской истории указанного периода выглядит вполне обоснованно. «Лингвистический поворот» в исторических исследованиях неотделим от метода герменевтического прочтения теистов. Герменевтика - искусство понимания текстов, или текстология - давно была известна в историческом источниковедении. Но современной герменевтике, в разработку которой внесли большой вклад М. Хайдеггер, Г. Гадамер, П. Рикёр, было придано более широкое звучание как целой системе историко-философских знаний, создающих путь к историческому синтезу.

1 Гуревич Л. Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 56-70.

Главное положение герменевтики состоит в том, что мир прошлого можно понять, только вживаясь в него. Именно интроспекция (познание изнутри, самопознание) провозглашается главным способом продвижения к истине. Герменевтика стала трактоваться как искусство понимания письменно зафиксированных жизненных проявлений, способов самовыражения в текстах. Отсюда - предпочтение литературе и воспоминаниям как историческим источникам, ибо через них приходит понимание того, как люди ощущали себя в социальных группах, обществе, в эпохе. Каждый исторический источник рассматривается не как прямое свидетельство, а косвенное, через язык, на котором он изложен. Объективность в исследовании стала выглядеть в том числе как глубина освоения и понимания текстов.

Многоаспектную реконструкцию социокультурной среды российской интеллигенции невозможно составить без применения системного подхода, который базируется на изучении сложных развивающихся объектов в единстве составляющих элементов, связей, зависимостей. Системно-структурный метод позволяет рассмотреть историю российского общества во всех ее проявлениях (духовном, политическом, социальном) в постоянном изменении.

Нам близка также точка зрения исследователей, которые рассматривают историю интеллигенции как часть обширной, долговременной модели социально-культурного развития России. В этой связи важное значение имеет ретроспективный метод. Одновременная принадлежность русских интеллигентов к различным социальным общностям требует обращения к комплексному подходу, позволяющему отразить природу интеллигенции с помощью единства социального и духовно-нравственного критериев, а также раскрыть и показать ее отличительные признаки и характеристики.

Сложную и плотно насыщенную событиями историю XIX века и различные стороны выбранной для изучения проблемы невозможно осмыслить, если не пользоваться специальными историческими методами. К их числу относятся: проблемно-исторический, связанный с восстановлением исторических сюжетов во взаимосвязи и причинно-следственной обусловленности; сравнительно-исторический, основанный на сопоставлении различных исторических событий, явлений во времени и пространстве. Теоретический метод сравнительно-сопоставительного анализа научной литературы и источников с точки зрения выявления в них логических противоречий, реальный анализ совокупности фактов, событий, обстоятельств, биографий личностей, «вечных вопросов и проблем», актуальных для изучаемой эпохи, так или иначе взаимодействующих с внутренним миром авторов исследуемых текстов, также применялся нами.

Научная новизна исследования заключается в следующем: 1) по «крупицам» собран, систематизирован и проанализирован значительный объем исторической информации о феноменах сознания русской интеллигенции 1830-1850-х гг.; 2) немаловажной частью диссертации является исследование идейных исканий многих выдающихся мыслителей указанного периода. Автором уточняются сложившиеся в науке взгляды и мнения об их мировоззрении и общественно-политических ориентирах; 3) диссертант подчеркивает выявившиеся расхождения различных течений в среде интеллигенции по вопросу «открытия» и осмысления творческого наследия Н. В. Гоголя, а также выделяет узловые моменты самосознания всей отечественной интеллигенции.

Степень изученности проблемы.

В историографии темы можно выделить следующие периоды:

- дореволюционный (1850-е - 1917 годы);

- советский (1917- конец 80-х гг. XX века);

- постсоветский (с 1990-х годов до наших дней).

Кропотливая собирательская деятельность таких исследователей, как П. А. Кулиш и В. И. Шенрок1, позволила создать тот фундамент, на котором могли основываться исследователи, обратившиеся к личности Н. В. Гоголя.

Но осмысление этого огромного материала шло медленно. Чаще всего па

11 IiiKcmafi М* (Кулиш П. А.). Опыт биографии Н. В. Гоголя со включением до сорока его писем. СПб., 1854; Кулиш П. А. Записки о жизни H. В. Гоголя: В 2 тт. СПб., 1856; Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя: R 4 тт. М., 1892-1897. страницах статей и брошюр Н. В. Гоголь появлялся либо в качестве «свидетеля» пушкинской эпохи развития литературы1, либо в образе «ученика» В. Г. Белинского и его младшего современника . Самому Н. В. Гоголю были посвящены всего лишь несколько небольших очерков, в которых излагалась биографическая канва его жизни3.

Такой подход был господствующим, но не единственным. В первое десятилетие XX века продолжилась публикация произведений Н. В. Гоголя и мемуарных свидетельств о нем. К воспоминаниям С. Т. Аксакова4, П. В. Анненкова5, М. П. Погодина6 и других добавились три сборника, посвященные научным и творческим начинаниям В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя7. Появились работы, где освещались так или иначе взаимоотношения писателя с общественными деятелями «николаевской» эпохи. Но основное внимание исследователей было уделено не Н. В. Гоголю, а его современникам, к тому же, выводы авторов оказались «рассыпанными» по многочисленным статьям8.

1 Шенрок В. И. Пушкин и Гоголь // Русская старина. 1900. № 2. С. 383-392. Ветринский [Чешихин В. Е.] Учитель Русского общества (В. Г. Белинский). М., 1907; Венгеров С. А. Эпоха Белинского (Общий очерк). СПб, 1905; Миросозерцание Белинского. М., 1911; Протопопов М.А. В.Г.Белинский, его жизнь и литературная деятельность. СПб., 1891; Пыпин А. Н. Белинский, его жизнь и переписка. СПб., 1876; Соловьев Е. А. В. Г. Белинский в его письмах и сочинениях. СПб., 1898.

3 Аннснская А. Н. В. Гоголь. Его жизнь и произведения. СПб., 1909; Ветринский 4. Н. В. Гоголь. М., 1895; Орловский С. Н. В. Гоголь. Биографический очерк. М., 1904; Острогорский В. Николай Васильевич Гоголь. Литературно-биографический очерк. М., 1911; Щсголев П. Е. К биографии Н.В. Гоголя. Заметки и материалы // Гоголевский сборник. СПб., 1902.

4 Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем со включением всей переписки с 1832 по 1852 год. М., 1890.

5 Анненков П. В. II. В. Гоголь в Риме летом 1841 года // Библиотека для чтения. 1857. №CXL1, февраль, отд. И, С. 109-148; ноябрь, отд. II, С. 1-50.

6 Погодин М. П. Огрывок из записок о жизни в Риме с Гоголем и Шевыревым в 1839 году // Русский архив. 1865. № 7. С. 888-895.

7 Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя. Вып. 1-3. СПб., 1902-1910.

8 Некрасова Е. С. II. В. Гоголь и А. А. Иванов. Их взаимные отношения // Вестник Европы. 1883. № 12. С. 611-654; Новицкий А. П. Гоголь и Иванов // Русское обозрение. 1893. № 3. С. 346-363; Троицкий А. Н. Отношение Гоголя к Жуковскому. Владимир, 1902; Чероков А. Ф. Ф. В. Чижов и его связи с Н. В. Гоголем. Биографический очерк. М, 1902; Казанович Е. П. К истории сношений Гоголя с Погодиным (Новые материалы) // Временник Пушкинского дома. Пг., 1914. С.69-87; Каллаш В. Заметки о Гоголе (Гоголь и Пушкин)// Голос минувшего. 1913. №9. С.235-239; Веселовский А. 11. Гоголь и Чаадаев // Вестник Европы. 1895. № 9. С. 84-95; Венгеров С. А. Предисловие // Белинский В. Г. Письмо к Гоголю. СПб., 1905. С. 1-9; Кирпичников А. И. Очерки по истории новой русской литературы. СПб., 1896; Александровский Г. В. Гоголь и Белинский // Памяти Гоголя. Научно-литерату рный сборник, изданный Историческим Обществом Нестора-летописца. Киев, 1902. Отд. IV. С. 3-51; Петухов Е. В. Гоголь и Жуковский // Сборник в память II. В. Гоголя и В. А. Жуковского. Юрьев, 1903. С. 1-44; Сумцов II. Ф. В. А. Жуковский и Н. В. Гоголь // Харьковский университетский сборник в память В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя. Харьков, 1903. С. 51-67; Энгелыардг Н. А. Гоголь и Булгарин // Исторический вестник. 1904. № 7. С. 154-173; Ашсвский С. Белинский в оценке его современников. СПб., 1911; Лобов А. П. Гоголь и славянофилы // Славянские известия. 1909. № 3. С. 356-363; Георгиевский Г. II. Гоголь и Жуковский в 1846 году //Журнал Министерства Народного Просвещения. 1910. № 4. Отд. II. С. 253-290; Каминский В. А. Гоголь и Плетнев // Известия. Отд. Русск. яз. и словесности. Т. XVII. Кн. 2. 1912. С. 60-85.

Оценки роли гоголевского наследия в общественных событиях 1830-50-х гг. не отличались однозначностью и тяготели к крайностям. Одни исследователи ставили его как мыслителя, стоявшего «ниже передовых людей своего времени»1, другие, напротив, признавали его творчество «знаменательнейшим моментом в истории русского самосознания»2. Попытки целостного анализа мировоззрения Н. В. Гоголя предпринимались в 1902 и 1909 году (когда отмечалось 50-летие со дня смерти писателя и 100-летие со дня его рождения): юбилейные памятные сборники вышли в Москве, Петербурге, Киеве и Тифлисе3. Однако их авторы не выделяли в качестве отдельного вопроса проблему постижения истории общественных движений XIX века через призму событий в сфере словесного творчества.

Начало XX века воспринималось как время подведения итогов и ретроспективного осмысления культурно-идеологических особенностей предыдущего столетия. При всех различиях конкретных оценок многие авторы акцентировали внимание на «литературоцентричности» культуры XIX века и общественной значимости литературы в России4. Литература была признана не только миром художественных образов, но и областью идей, а русские писатели провозглашались особой «культурной силой»5. Проблемы самопознания и общественно-культурной самоидентификации интеллигенции находили художественную интерпретацию и помещались в канву литературного повествования6. Анненская А.Н. Н. 13. Гоголь. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк. СПб., 1891. С. 90.

2 Венгеров С. А. Писатель-гражданин. Гоголь. СПб., 1913. С. 4.

3 Гоголевские дни в Москве. М., 1909; Гоголевский сборник. Киев, 1902; Гоголевский сборник. СПб., 1902; Памяти H. В. Гоголя. Сборник речей, рефератов и стихотворений, читанных в учебных заведениях во время празднования 100-летней годовщины дня рождения писателя. Тифлис, 1909.

4 Литература и общественность: Сб. статей. СПб., 1910; Пятковский А. П. Из истории нашего литературного и общественного развития. Т. 1-2. СПб., 1876; Общественное самосознание в русской литературе. СПб., 1909.

5 Кранпхфельд В. В мире идей и образов. Г1г., 1917; Новая культурная сила: Русские писатели XIX века. СПб., 1901; Иванов-Разумник Р. В. Великие искания. СПб., 1911.

6 Примеры интеллигентской саморефлексии: История русской интеллигенции: Итоги русской художественной литературы XIX века: В 2чч. М, 1907; Введенский А. И. Общественное самосознание в русской литературе. Критические очерки (Литературные типы русской интеллигенции). СПб., 1909; Пыпин A. II. Исторические очерки. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов XIX века. СПб., 1873; Войтоловский Л. Текущий момент и текущая литература. К психологии общественных настроений. СПб., 1908; Овсянико-Куликовский Д. Н. История русской интеллигенции //Он же. Собр. соч. Т. VII, VIII, IX. СПб., 1911; Иванов-Разумник Р. В. История русской общественной мысли: В 2 тт. Т. 1-2. СПб., 1911.

Постижение истории общественных движений проходило через портреты их представителей. Исследования замыкались вокруг «символов» культуры, высота мировоззрения которых выдвинула их в качестве «знаковых» фигур своего времени. В зависимости от авторских предпочтений к ним причисляли М. П. Погодина1, В. Ф. Одоевского2, Аксаковых3, О. И. Сенковско-го4, Т. Н. Грановского5, В. Г. Белинского6, А. И. Герцена7, Н. Г. Чернышевского8, лидеров «раннего» славянофильства9 или западников сороковых го

При всех различиях авторских позиций и конкретных оценок личностей часть исследователей сходилась в одном - в признании в качестве ключевого пункта «перелома интеллигентного миросозерцания»11 временного отрезка 1840-х годов12.

Накоплены были также материалы, характеризующие данную «переломную» эпоху, произошло осмысление традиции гражданского слова и цензурной политики в России13.

После расширительного толкования понятия «интеллигентная среда» (к представителям которой относили то «московскую интеллигенцию», со

1 Барсуков II. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 1-22. СПб., 1888-1905.

2 Сакулин П. II. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский: мыслитель-писатель. Т. 1. Ч. 1-2. М., 1913.

3 Смирнов В. Д. Аксаковы. Их жизнь и литературная деятельность. СПб., 1895.

4 Соловьев Е. А. О. И. Сенковский, Его жизнь и литературная деятельность в связи с историей современной ему журналистики. СПб., 1892.

5 Карсев Н. И. Историческое миросозерцание Т. Н. Грановского. СПб., 1905; Станкевич А. В. Т. II. Грановский. М., 1869.

6 Пыпин А. И. Белинский: Его жизнь и переписка. СПб., 1905.

7 Батуринский В. П. А. И. Герцен, его друзья и знакомые: материалы для истории общественного движения в России. СПб., 1904; Ветринский Ч. Герцен. СПб., 1908; Смирнов В. Д. Жизнь и деятельность Герцена в России и за границей. СПб., 1897.

8 Стеклов Ю. М. Чернышевский: Ею жизнь и деятельность (1828-1889). СПб., 1909; Федоров К. М. H. Г. Чернышевский. СПб., 1905.

9 Бродский Н. Л. Ранние славянофилы: А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. и И. С. Аксаковы. М., 1910.

10 Нелидов Ф.Ф. Западники 40-х годов: Н.В. Станкевич, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Т. H. Грановский. М., 1910. Смирнов В. Д. Жизнь и деятельность А. И. Герцена в России и за границей. Библиографические наброски. СПб., 1897. С. 17.

12 Скабичевский А. Н. Три человека сороковых годов // Он же. Сочинения. Т. 1. CI16., 1903. С. 477-482; Ветринский [Чешихин В.Е.]. В сороковых годах. Историко-литературные очерки и характеристики. М., 1899; Нелидов Ф.Ф. Западники 40-х годов. М., 1910; Лукьяновский Б. Е. Гоголь в сороковых годах. Настроения. Литературные отношения. Идеология // Русский филологический вестник. 1913. Т. LXX. Вып. 2. №4. С. 332-346.

13 Эпоха I Ьжолая I (Под ред. М. О. Гсршснзона). СПб., 1910; Скабичевский А. Н. Очерки по истории русской цензуры (1700-1863). СПб., 1892; Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904; Розепберг В., Якушкин В. Русская печать в прошлом и настоящем. М., 1905; Энгельгардт Н. А. Очерки никостоявшую из «любителей идеалистической немецкой философии»1, то «петербургское общество поэтов, литераторов и ученых»2) в начале XX века происходит сужение смысловых рамок понятия «интеллигенция» и уточнение хронологических границ существования данного феномена. В окончательном варианте писатель П. Д. Боборыкип представил дефиницию «интеллигенция» следующим образом: «. просвещенный, деятельный, нравственно-развитый и общественно-подготовленный класс граждан»3.

Этапным в истории осмысления интеллигенцией самой себя следует считать появление в 1909 году сборника «Вехи» и развернувшуюся дискуссию о том, что такое интеллигенция. В значении общественного слоя ее появление было отнесено к XIX и даже к еще более раннему периоду. Такую точку зрения выражали Р. В. Иванов-Разумник, Д. Н. Овсянико-Куликовский, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. А. Рожков, II. А. Бердяев, П. Б. Струве4. Собственно говоря, их позиция оказалась близка мнению П. Д. Боборыкина, который понимал значение понятия не как новоявленного: «Для меня <.> под интеллигенцией надо разуметь высший образованный слой нашего общества, как в настоящую минуту, так и ранее, па всем протяжении XIX и даже в последней трети XVIII века»5. К тому времени, когда П. Д. Боборыкин впервые ввел новый термин (т.е. в 1860-х годах), в «высший образованный слой» входили не обязательно дворяне, но и разночинцы. Разночинцы получили признание и стали частью данного феномена - вот в чем была новизна бытования слова «интеллигенция». «Веховцы» тоже осознавали «социологическую» причастность разночинцев к феномену интеллигенции. Именно их ласвской цензуры // Исторический вестник. 1901. №9-12; 1902. №9-12; Энгельгардт Н. А. Двухсотлетие русской печати (1703-1903)//Исторический вестник. 1903. № 1-2.

1 Полевой П. Н. История русской словесности с древнейших времен до наших дней: В 3 тт. Т. III. 4. II. СПб., 1900. С. 398-399.

2 Воспоминания А. В. Мсщсрского//Русский архив. 1901. Кн. 2. С. 101.

3 Боборыкин П. Д. Русская интеллигенция // Русская мысль. 1904. Кн. XII. С. 81.

4 Иванов-Разумник Р. В. История русской общественной мысли: В 2 тт. Т. 1. СПб., 1911; Овсянико-Куликовский Д. Н. Собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1910; Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры XVH-XVII1 вв. М., 1990; Рожков II. А. Происхождение самодержавия в России. М., 1906; Бердяев П. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX - начала XX века. M., 1994; Струве П. Б. Интеллигенция и революция // Вехи; Из глубины. М., 1991.

5 Боборыкин П. Д. Подгнившие вехи. М., 1909. С. 129-130. влиянию приписывались главные изменения в природе интеллигенции - радикализация и отчуждение от государства.

Подобный ракурс восприятия русской интеллигенции позволил Н. А. Бердяеву и С. Н. Булгакову отнести к ее «отцам» и «вождям» В. Г. Белинского, Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского1. П. Б. Струве связывал процесс отделения интеллигенции от «образованного класса» с развитием журиа-листики Н. Г. Чернышевского и М. А. Бакунина . Наблюдения «веховцев» касались и ближней «среды обитания» интеллигенции - литературы, точнее сказать, участниками «Вех» литература обозначалась как автономная и недосягаемая область, «которую интеллигенция не может захватить»3. «Безрелигиозное отщепенство» и отчуждение от государственной структуры вынуждали революционную русскую интеллигенцию искать почву, где она могла бы реализовать главное свое стремление - потребность влияния на общество. Авторы «Вех» дали ответ на вопрос: кого нельзя считать интеллигентом? С точки зрения П. Б. Струве, «великие писатели Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов не носят интеллигентского лика»4. Н. В. Гоголь представал в ореоле жертвы, принесенной русской революционной интеллигенцией в лице В. Г. Белинского на алтарь социального утилитаризма -«интеллигентской правды», враждебной «философской истине» и подлинной духовности. Таким образом был истолкован Н. В. Гоголь в открывающей «Вехи» статье Н. А. Бердяева5. Так «веховцы» возражали против попыток русской радикальной критики использовать для утилитарно-общественных целей творчество классиков русской литературы.

М. О. Гершензон истолковал идеологическую контраверзу В. Г. Белинского и Н. В. Гоголя как весьма поверхностную, усмотрев их сходство в Бердяев Н. А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи; Из глубины. Л., 1991. С. 14; Булгаков С. II. Героизм и подвижничество // Там же. С. 37.

2 Струве II. Б. Интеллигенция и революция//Вехи; Из глубины. Л., 1991. С. 156.

1 Там же. С. 156-157.

4 Там же.

5 Бердяев Н. А. Философская истина и интеллигентская правда// Вехи; Из глубины. Л., 1991. С. 14. исповедании исключительного общественного идеализма» и социального «утилитаризма», а различие лишь в представлениях о средствах достижения социального идеала одинаково максималистического с обеих сторон: политических и социальных у В. Г. Белинского и «психологических», через изменение в человеческой душе у Н. В, Гоголя1.

М. О. Гершензон ограничился только выборочным «срезом» для выявления несходства мировоззренческих систем II. В. Гоголя и В. Г. Белинского. К систематическому изучению личности и творчества Н. В. Гоголя дореволюционные исследователи так и не приступили. В поисках определения собственного облика, в хлопотах об общественных реформах российская интеллигенция не успела открыть огромный пласт гоголевского наследия.

В 1917 году после Октябрьской революции опыт изучения отечественной интеллигенции был подвергнут переосмыслению. В начале 1920-х годов продолжались дискуссии о том, что такое интеллигенция, и, пожалуй, впервые был поставлен вопрос о необходимости изучения данного феномена в плане научного исследования (хотя попытки осмысления и определения самого понятия «интеллигенция» уже были. Публичную традицию «самопознания интеллигенции» проложили известные сборники: «Вехи» (1909), «В защиту интеллигенции» (1909), «Из глубины» (1918), «Смена всех» (1921).

А. В. Луначарский давал этому понятию моральное определение: он подразумевал под интеллигенцией «специальную группу лиц, несущую высшие функции по организации опыта, его сохранения и развития как в области знания, так и в области чувства»3. Представители марксизма Н. К. Михайловский, Г. В. Плеханов, В. И. Ленин еще до 1917 года рассматривали интеллигенцию в качестве общественной группы, обладающей определенными идей

1 Гершензон М. О. Завещание Гоголя // Русская мысль. 1909. Кч 5. С. 163; Гершензон М. О. Исторические записки (о русском обществе). М., 1910. С. 87-89. Рейснер М. Интеллигенция как предмет изучения в плане научной работы. Кн. 1. Пг., 1922.

3 Луначарский А. Об интеллигенции. Сборник статей. М., 1923. ными качествами (революционностью)1. В первое послереволюционное десятилетие было даже предпринято переиздание обобщающего труда Г. В. Плеханова по истории общественной мысли в России .

Б. Горев обратил внимание на внеклассовую природу интеллигенции в буржуазном обществе и на существование в ее составе антагонистических элементов. По его мнению, «привилегированные слои интеллигенции связаны с интересами правящих классов капиталистического общества и государства, а главная масса представителей умственного труда имеет тенденцию приближаться к рабочему классу и не имеет объективных экономических оснований быть заинтересованной в сохранении буржуазного строя»3. Заострив внимание на умственном характере труда, Б. Горев определяет как существенный признак интеллигенции ее идеологические функции4. Сходной позицией отличалась и точка зрения В. Полонского: «Интеллигент - не просто человек, занимающийся умственным трудом. Умственный труд лишь тогда приобретает интеллигентский характер, когда он делается идеологическим»5. С. Я. Вольфсон выразил мнение, что «интеллигенция представляет собой междуклассовую, промежуточную - между пролетариатом и мелкой буржуазией - группу, образуемую людьми, существующими путем продажи своей умственной энергии»6. В 1930-х годах тема интеллигенции была практически закрыта и окончательно установился стереотипный подход к интеллигенции как общественной прослойке, выполняющей определенные умственные функции и занимающей подчиненное положение между рабочим классом и крестьянством.

В работах советских исследователей идейные искания II. В. Гоголя либо выносились за рамки научных изысканий, либо истолковывались тен

1 См. об этом: Кондаков И. В. К феноменологии русской интеллигенции // Русская интеллигенция. История и судьба. М., 2001. С. 81.

2 Плеханов Г. В. Очерки по истории русской общественной мысли XIX века. Пг., 1923.

3 Горев Б. На идеологическом фронте. Пг., 1924. С. 36.

4 Там же.

5 Полонский В. Литература и общество. Сб. статей. М, 1929. С. 316.

6 Вольфсон С. Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория // Красная новь. 1925. Кн. 6. С. 121-123. денциозно, в духе зальцбруннского послания В. Г. Белинского -Н. В. Гоголю1. Хотя, безусловно, наметки новых подходов в направлении осознания места личности художника слова в общественно-политической и культурной жизни страны были. В 1922 году крупнейший историк литературы П. Н. Сакулин представил интерпретацию «Гоголя-философа», задачей

•л которого было решение «социальной загадки» . Разгадкой стали «Выбранные места из переписки с друзьями», отразившие религиозные и политические искания автора. К сожалению, гипотеза профессора П. Н. Сакулина осталась без внимания. Восторжествовал «государственный стандарт» великого русского сатирика, бичующего общественные недостатки.

В 1970-х гг. на незаслуженно забытую и тенденциозно оцененную книгу II. В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» обратил внимание И. П. Золотусский. По его мнению, «Переписка» не была горьким и тяжелым заблуждением писателя, выражением его слабости как мыслителя и человека, а, наоборот, важной вехой на пути русского самосознания, произведением, объединившим образованные сообщества того времени3. Монография И. П. Золотусского вызвала полемическую дискуссию в печати. Консерватизмом в отстаивании прежних академических стереотипов отличались публикации Г. М. Фридлендера, М. Б. Храпченко, Г. П. Бердпикова4. Поддержали мнение И. П. Золотусского Е. Н. Купреянова и И. Волгин5.

Всплеск научного интереса к проблеме интеллигенции наблюдается в исторической науке в 1960-1980-е годы. Ряд ученых сделали закономерный

1 Например: Степанов Н. Л. Н. В. Гоголь. Творческий путь. М., 1959; Машинский С. И. Гоголь. 1852-1952. М, Л., 1951; Машинский С. И. Гоголь и революционные демократы. М., Л., 1953; Мельниченко О. Г. Гоголь и Белинский (к вопросу о влиянии Белинского на Гоголя) // Ученые записки Вологодского педагогического института. 1950. Т. VII; Долинин А. С. Из истории борьбы Гоголя и Белинского за идейность в литературе // Ученые записки Ленинградского педагогического института им. М.Н.Покровского. 1956. Т. XVIII. Вып. 5; Бомштсйн Г. И. Гоголевская сатира - оружие революционного демократа Чернышевского // Ученые записки Пермского педагогического института. 1957. Вып. 14.

Сакулин II. П. Русская литература и социализм. М., 1922. С. 420421.

3 Об этом: Золотоусский И. П. 11. В. Гоголь (ЖЗЛ). М., 1979. С. 509.

4 Фридлсндер Г. М. Гоголь и современность П Русская литература. 1984. № 1; Храпченко М. Б. Николай Гоголь. М., 1984; Бсрдников Г. П. О партийном отношении к классическому литературному наследию//Знамя. 1982. № 8.

5 Купреянова Е. 11. I I. В. Гоголь// История русской ли тературы. В 4 тт. Т. 2. Л., 1981; Волгин И. Уроки Гоголя // Новый мир. 1980. № 12. вывод о наличии «своей» интеллигенции в каждую историческую эпоху1. Появляются исследования, посвященные различным аспектам формирования и деятельности российской интеллигенции XVIII-XIX века2. Параллельно анализируются проблемы истории русского общественного движения и исторической науки3.

Происходят значительные изменения и в советском гоголеведении. Итогом изучения исторических взглядов Н. В. Гоголя и его преподавательской деятельности стала монография J1. В. Черепнина4. Сопоставление выводов ленинградского историка с материалами более ранних статей других авторов о гоголевской службе в Патриотическом институте5 и в Петербургском университете6 позволяет составить комплексное представление о научных замыслах, системе взглядов адъюнкт-профессора всеобщей истории и истории средних веков.

Философско-исторические истоки творчества Н. В. Гоголя исследовала А. В. Самышкина7, а аналитический обзор картины идейного размежевания, происходившего в жизни русского общества также в связи с развитием исторического движения в России рубежа 1820-1830-х годов, представил И. М. Тойбин8.

1 Ерман Л. К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966; Смоляков Л. Я. Социалистическая интеллигенция: Социально-философский анализ. Киев, 1986; Карапетян P.O. Становление и развитие интеллигенции как особого социального слоя. М., 1974.

2 Штрангс М. М. Демократическая интеллигенция России XVIII века. М., 1963; Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция России во второй половине XIX века. М, 1971; Курмачева М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половинаXVIII-началоXIX века. М., 1983.

3 Дружинин Н. М. Революционное движение в России в XIX веке. М., 1985; Дьяков В. А. Освободительное движение в России. 1825-1861 годы. М., 1979; Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М., 1981; Проблемы истории общественной мысли и историографии. М.? 1976; Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX века). М., 1985; Козьмин Б. Литература и история. М., 1969.

4 Черепнин Л. В. Исторические взгляды классиков русской литературы. Л., 1968.

5 Белозерская II. А. H. В. Гоголь, служба его в Патриотическом институте. 1831-1835 //Русская старина. 1887. № 12. С. 471-755.

6 Айзеншток П. Я. H. В. Гоголь и Петербургский университет // Вестник Ленинградского университета. 1952. № 3. С. 231-262.

7 Самышкина А. В. Философско-исторические истоки творческого метода Гоголя // Русская литература. 1976. №2, С. 38-58.

8 Тойбин И. М. Пушкин и философско-иеторическая мысль в России на рубеже 1820 и 1830 годов. Воронеж, 1980.

Ленинградский исследователь М. Н. Гиллельсон, ранее репрессированный и лишенный права вести научную работу, в 1960-х гг. обратился к изучению особенностей восприятия личности Н. В. Гоголя его современниками1.

Удачной оказалась попытка Е. И. Анненковой перейти к характеристике взглядов и деятельности Н. В. Гоголя на широком фоне общественной жизни России первой половины XIX века. Автору трех монографических исследований, появившихся в 1980-х годах2, удалось собрать большой объем фактов и дать тонкую интерпретацию событий общественно-литературной борьбы конца 30-х - начала 40-х годов XIX века. Однако исследовательский поиск М. Н. Гиллельсона и Е. И. Анненковой оказался «локализован» «адресными рамками» выбранных персоналий, целостная картина жизнедеятельности отечественной интеллигенции отсутствует.

Г. Волков, В. А. Кошелев, Б. Н. Тарасов предметом своего рассмотрения сделали сопоставительный срез идейных систем Н. В. Гоголя, А. С. Пушкина, П. Я. Чаадаева и представителей «раннего славянофильства»3. Указанные работы разнообразны по методологическому инструментарию, но не все философские положения теоретических воззрений передовых деятелей в области русского слова развиты с надлежащей полнотой: например, гоголевская концепция социального и нравственного возрождения России.

Уяснение общественно-политического сознания русской интеллигенции второго тридцатилетия XIX века предполагает прежде всего выявление главных ценностных ориентиров, мотивировавших ее общественную и профессиональную деятельность. 10. В. Мани проанализировал влияние гоголевских произведений на развитие интеллектуальной атмосферы в данный

1 Гиллельсон М. Н. Гоголь в дневниках А. И. Тургенева // Русская литература. 1963. Лг» 2. С. 138-143.

2 Анненкова Е. И. Н. В. Гоголь и Аксаковы. Л., 1983; Она же. Н. В. Гоголь и литературно-общественное движение конца 30-х - начала 40-х годов XIX века. Л., 1988; Она же. 11. В. Гоголь и декабристы. М., 1989.

3 Волков Г. Пушкин и Чаадаев: высокое предназначение России// Новый мир. 1978. №6. С. 250-266; Кошелев В. А. «Мертвые души» Н. В. Гоголя в трактовке ранних славянофилов // Русская литература. 1976. № 3. С. 82-100; Кошелев В. А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов. М., 1984; Тарасов Б. 11. Гог оль и Чаадаев // Тарасов Б. Н. В мире человека. M., 1986. С. 306-318. период1 и охарактеризовал работы Н. В. Гоголя «историко-философского профиля», что немаловажно для уточнения представлений об общественных воззрениях мыслителя в целом2.

В постсоветский период, начиная с рубежа 1980-x-l990-х годов появляются исследования, не стесненные идеологическими рамками. Происходит «реабилитация» религиозно-нравственных воззрений Н. В. Гоголя. Вопросы духовной эволюции мыслителя находятся в центре целого ряда работ л

В. А. Воропаева . Статьи и монография Ю. Я. Барабаша посвящены религиозной проблематике «Выбранных мест из переписки с друзьями»4. Идейные построения Н. В. Гоголя, основанные на христианском фундаменте, рассмотрены в исследованиях С. А. Гончарова5, М. М. Дунаева6. Сравнительный анализ историко-культурных концепций А. С. Хомякова и II. В. Гоголя через призму их православного мировосприятия провела Е. И. Анненкова7. Христианские основы миросозерцания мыслителя и художника слова исследовал о

И. А. Виноградов . Проблематика православного самопознания деятелей культуры XIX века и программа «социального христианства», развернутая в «Выбранных местах», изучена заместителем директора Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской Академии Наук Манн 10. В. В поисках живой души. «Мертвые души»: Читатель. Писатель. Критика. М., 1984.

2 Манн Ю. В. Гоголь-критик и публицист // Гоголь 11. В. Собр. соч. в 8 тт. Т. 7. М. 1984. С. 479-499.

3 Воропаев В. А. «Духом схимник сокрушенный.» (О жизни Гоголя за границей) // Прометей. Г. 16. 1990. С. 262280; Воропаев В. А. «Сердце мое говорит, что книга моя нужна.» // Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990. С. 3-28; Воропаев В. Л., Винофадов И. А. «Лествица, восходящая на небо» // Литературная учеба. 1992. № 1-3. С. 172-174; Воропаев В. А. «Монастырь ваш - Россия!» // Гоголь Н. В. Духовная проза. М., 1992. С. 3-34; Воропаев В. А. Гоголь и монашество (О духовной биографии писателя) // Лепта. 1993. № 2. С. 123-143; Воропаев В. А. Гоголь в Оптиной Пустыни // Литературная Россия. 1993. 28 мая (№21). С. 12-13; Воропаев В. А. Гоголь и отец Матфей. Серия «Церковь и образование». Вып. 6. Пермь. 2000. С. 5-54.

4 Барабаш Ю. Я. Гоголь: завещание in и «Завещание» // Вопросы литературы. 1989. № 3. С. 156-189; Барабаш 10. Я. Верный путь и тесные врата// Наука и религия. 1991. №6. С. 51-56; Барабаш Ю.Я. «Выбираю сам из моих последних писем»: «Переписка с друзьями.» Гоголя: у истоков // Вопросы литературы. 1990. № 11-12. С. 132-146; Барабаш Ю. Я. Гоголь: раздумья в светлый праздник:Перечитыпая «Выбранные места из переписки с друзьями»// Литературная Россия. 1990, № 15. С. 20; Барабаш Ю. Я. Гоголь. Загадка «прощальной повести». М., 1993.

5 Гончаров С. А. Творчество H. В. Гоголя и традиции учительной культуры. СПб., 1992.

6 Дунаев M. М. H. В. Гоголь // Дунаев М. М. Православие и русская литература: В 6 тт. Т. 2. M., 1997.

7 Анненкова Г. И. Православие в историко-культурной концепции А. С. Хомякова и в творческом сознании Н. В. Гоголя // Вопросы литературы. 1991. № 8. С. 89-106.

8 Виноградов И. А. Гоголь - художник и мыслитель: христианские основы миросозерцания: к 150-летию со дня смерти Н. В, Гоголя. M., 2000.

В. А. Котельниковым1. Религиозно-этические взгляды Н. В. Гоголя заинтересовали А. В. Критского . Духовные искания И. В. Киреевского и Н. В. Гоголя привлекли внимание Ю. В. Манна3. Метаморфозы общественных идеалов в свете христианской традиции выделил в качестве самостоятельной темы исследования Б. Н. Тарасов4. К данной группе исследовательских работ примыкает монография С. М. Усманова, в которой всесторонне проанализировано православное наследие крупнейших мыслителей России XIX века, в том числе и Н. В. Гоголя5.

Параллельно по времени советскому гоголеведению, развивалось противоположное по методологической основе эмигрантское направление. Начиная с конца 80-х - начала 90-х годов двадцатого столетия стала возможной публикация трудов выдающихся русских ученых, вынужденных покинуть

6 7

Россию после октября 1917 года: о. Василия Зеньковского , Г. Флоровского , К. Мочульского8, Д. Чижевского9, Н. Бердяева10, В. Набокова". Все они рассматривали Н. В. Гоголя прежде всего как религиозного мыслителя, но расходились в оценке отдельных сторон его мировоззрения. Н. Бердяев изображает Н. В. Гоголя как фантаста, далекого от реальной жизни, но остро ощущавшего ее греховность и несовершенство. Для Н. Бердяева, Н. В. Гоголь -«проповедник социального христианства, создатель рабьего учения об обще

19 стве» . А для В. В. Зеньковского - «создатель программы построения куль

1 Котельников В. А. Православные подвижники и русская литература. М.,2002.

2 Критский А. В. Религиозно-этические взгляды Н. В. Гоголя. Иваново, 2003.

3 Манн Ю. В. Иван Киреевский и Гоголь в стенах Оптипой пустыни (О духовных исканиях русских писателей) // Вопросы литературы. 1991. № 8. С. 106-124.

4 Тарасов Б. 11. Куда движется история? (Метаморфозы людей и идей в свете христианской традиции). М., 2002.

5 Усманов С. М. Птица-тройка. Пути России в озарениях русских мыслителей XIX столетия. Иваново, 2004.

6 Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 тг. Т. 1. Л., 1991; Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. М„ 1997.

Флоропский Г. В. Пути Русского Богословия. Париж., 1988; Флоропский Г. В. Из прошлого русской мысли., М., 1998.

8 Мочульский К. В. Духовный путь Гоголя // Вопросы литературы. 1989. № 11. С. 110-123.

9 Чижевский Д. И. Неизвестный Гоголь // Н. В. Гоголь; Материалы и исследования. М., 1995.

10 Бердяев Н. А. Русская идея //Вопросы философии. 1990.№ I. С. 78-145.

11 Набоков В. В. 11иколай Гоголь //11овый мир. 1987. № 4. С. 173-227. 13 Бердяев Н. А. Указ. соч. С. 118-120. туры в духе Православия»1. У К. Мочульского Гоголь - «практический деятель, предлагавший религиозную концепцию власти, программу преобразования общества на основе строгого исполнения обычаев и законов» . По мнению Г. Флоровского - «творец утопии священного царства, в котором государство заслоняет Церковь»3.

В работах мыслителей русского зарубежья отсутствует «налет советской идеологии», но зато представлена широкая историко-биографическая панорама взаимоотношений Н. В. Гоголя и его современников в ракурсе «нового» религиозного и нравственно-философского подходов. Это позволило отечественной науке значительно продвинуться в расширении горизонта проблематики изучения наследия писателя и способствовало упрочению принципа многовекторности исследовательской работы.

Комплексного и обобщающего исследования, в котором бы анализировались взаимоотношения Н. В. Гоголя, сложившиеся у него в 1830-1850-е годы с ведущими представителями российской интеллигенции, пока не создано. Определенный интерес представляют «локальные» биографические повествования, в том числе посвященные самому Н. В. Гоголю, а также его современникам4.

Работы биографического жанра, появившиеся совсем недавно, не только значительно пополнили перечень жизнеописаний, составленных дореволюционными исследователями, но и представляют интерес с точки зрения новых подходов и выводов, поскольку многие важные вопросы рассмат

1 Зеш.коиский В. В. История русской философии. Т. 1. С. 193.

2 Мочульский К. В. Указ. соч. С. 118.

2 Флоропский Г. В. Пути Русского Богословия // О России и русской философской кулыурс. М., 1990. Гл. VI. С. 308.

4 Гарин И. И. Загадочный Гоголь. М., 2002; Карамзин. Пушкин. Гоголь. Аксаковы. Достосвский. Биографические повествования. Челябинск, 1997; Державин. Жуковский. Лермонтов. Тургенев. Биографические повествования. Челябинск, 1998; Ломоносов. Грибоедов. Сенковский. Герцен. Биографические повествования. Челябинск, 1997; Семенов В. Е. Александр Герцен. М., 1989; Володин А. И. Проблемы религии и науки в идейном творчестве А. И. Герцена. М., 1987; Пнрумова II. М. А. И. Герцен: революционер, мыслитель, человек. М., 1989; «Политические мнения» Фаддея Булгарина (Идейно-статистический анализ записок Ф. В. Булгарина к Николаю I). М., 1998; Бондаренко В. В. Князь Вяземский. Жизнеописание. Минск, 2000; Умбрашко К. Б. М. П. Погодин: человек, историк, публицист. М., 1999; Павленко H. И. Михаил Погодин. М., 2003; Петров Ф. А. С. II. Шевырев - первый профессор истории российской словесности в Московском университете. М., 1999; Фитин М. Д. Люди императорской России. М., 2000. ривались в советской историографии несколько однобоко, что было связано с обстоятельствами идеологического и политического порядка.

1990-е годы стали временем пересмотра многих положений, оформившихся в советской историографии. Отказаться от традиционного восприятия Николая Первого и более объективно взглянуть на его роль в формировании внешней и внутренней политики попытался в своей объемной монографии J1. В. Выскочков". В этом же направлении действуют и другие исследователи . Нужно выделить работу А. Зорина , как наиболее значимую, определившую общие тенденции и механизмы внедрения в общественное сознание через историографию, публицистику, художественную литературу заложенных в теории «официальной народности» системы идей. Сопоставление новых подходов с прежними методологическими установками может привести к интересным выводам. С этой целью мы обращались и к исследо4 ваниям советских ученых .

Особенности общественной жизни «николаевской» эпохи выявляют $ ( 1 разработки А. А. Левандовского , Н. И. Цимбаева', Е. Л. Рудницкой . Сюжеты, связанные с взаимоотношениями «образованного общества» и власти, затрагивают П. В. Акульшин8, Н. А. Хренов и К. Б. Соколов9, Б. Н. Миронов10,

1 Выскочков л. В. Николай I (ЖЗЛ). М., 2003.

2 Филин М. Д. На возвращение великого государя // Император Николай Первый. М., 2003. С. 5-30; Чулков Г. И. Императоры: психологические портреты. М., 1991; Капустина Т. А. Николай Первый // Вопросы истории. 1993. №11-12.

3 Зорин А. «Кормя двуглавого орла.» (Литература и государственная идеология в России в последней трети 18 -первой половине 19 века). М., 2001.

4 Басков В. И. Суд коронованного палача (Кровавая расправа над декабристами). М., 1980; Нифонтов А. С. Россия в 1848 году. Без м. изд., 1949; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России. М, 1982; Орлик О. В. Передовая Россия и революционная Франция. М., 1973; Смирнов А. Ф. Революционные связи народов России и Польши 30-60 годы XIX века. М., 1962 и другие исследования.

5 Левандовский А. А. Т. H. Грановский в русском общественном движении. М., 1989.

6 Цимбаев II. И. Славянофильство (Из истории русской общественно-политической мысли). М., 1986; Он же. «Под бременем познанья и сомненья.» (Идейные искания 1830-х годов) // Русское общество 30-х гг. XIX века. Люди и идеи (Мемуары современников). М., 1989. С. 5-47; Он же. Московские споры либерального времени // Русское общество 40-50-х гг. XIX века. М., 1992. С. 543.

7 Рудницкая Е. Л. Поиск пути. Русская мысль после 14 декабря 1825 года. М., 1999.

8 Акульшин П. В. Власть и общество в дореформенной России. М., 2001.

9 Хренов Н. А., Соколов К. Б. Художественная жизнь императорской России. М., 2001.

10 Миронов Б. II. Социальная история России: В 2 тт. СПб., 1999. i 2

A. В. Оболонский , В. К. Кантор . Панорамное представление об основных идейных течениях XIX века дают обобщающие исследования .

В постсоветский период довольно активно исследовались и вопросы, связанные с типологией общественно-политической деятельности интеллигенции «николаевской» эпохи. Литературные салоны и кружки XIX века в качестве общественной формы социальной коммуникации и регулятивного принципа для идейного размежевания характеризуются Т. А. Козловой4,

B. М. Боковой5, М. Аронсоном и С. Рейсером6.

Историко-социологические аспекты развития сферы словесного творчества и отношения взаимодействия литературы с политическими и экономическими институтами русского общества периода 1830-1850-х годов рассматривает А. И. Рейтблат7.

Значительным событием в исторической науке стала подготовка и издание в 1998-2003 гг. сотрудниками Московского университета шеститомных «Очерков русской культуры XIX века». Наиболее интересным для нас является II том, посвященный взаимоотношениям власти и культуры в различных ее проявлениях, а также общая характеристика культурно-идеологических особенностей эпохи, содержащаяся в I и III томе.

Мы обращались также к тем исследованиям историков культуры, в которых определенное внимание уделено социальным механизмам развития культуры, где освещается культурный фон интересующей нас эпохи, дана историческая интерпретация явлений событийной культуры (спектаклей, книг, полемических дискуссий в печати и т. д.), где так или иначе поставлены Оболонский А. В. Человек и власть. Перекрестки российской истории. М., 2002.

2 Кантор В. К. «Средь бурь гражданских и тревоги.»: Борьба идей в русской литературе 40-70-х годов XIX века. М., 1988; Он же. «Есть европейская держава.» Россия: трудный путь к цивилизации. М., 1997.

3 Славянофильство и современность. СПб., 1994; Меснянкина И. Б. Поиски нравственной свободы. М., 1987; Россия. Запад. Восток. Встречные течения. М., 1996; Троицкий Н. А. Россия в XIX веке. М., 2003.

4 Козлова Т. А. Роль литературных объединений в формировании общественно-политического мнения в России (Первая половина XIX века)// Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. М., 1980.

5 Бокова В. М. «Эпоха тайных обществ» (Русские общественные объединения первой трети XIX века). М., 2003.

6 Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. М., 2001.

7 Рейтблат А. И. Как Пушкин «вышел в гении». Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи. М., 2001. проблемы влияния этих явлений на общественную жизнь1. Особо выделим работы Ю. М. Лотмана2, В. В. Кожинова3 и А. М. Панченко4, поскольку в них присутствует четкая концептуальная линия, которая находится в русле современных тенденций в исторической науке: понимания перспективности взаимодействия истории, литературы и искусства, необходимости расширения горизонта исторической проблематики, комплексного изучения культуры как общественного явления.

В зарубежной историографии необходимо выделить работы Н. Ря-зановского5 и Ц. X. Виттекер6, посвященные крупнейшим историческим личностям России периода 1825-1855 годов: Николаю Первому и С. С. Уварову. Первое исследование содержит ценный материал для характеристики политического курса николаевского царствования и нетривиальный взгляд на программу «официальной народности» и механизм ее реализации в обществе. Автор второго научного труда не только освещает различные аспекты деятельности министра просвещения С. С. Уварова, но и предлагает собственную классификацию течений общественной мысли в России.

Немецкий историк-культуролог JI. Мюллер и польско-американский специалист в области русской философии и общественной мысли А. Валиц-кий рассматривают культурно-мировоззренческий аспект общественного сознания в дореволюционной России. Оба исследователя, проводя научные изыскания самостоятельно и независимо друг от друга, делают в общем единый вывод о наличии множества течений в отечественной интеллектуальной традиции и анализируют идеологические предпочтения русской иптеллиген

1 Бойко М. Н. Самосознание искусства - самосознание человека. М., 1997; Кантор В. К. «Русский европеец» как явление культуры. М., 200!; Кормер В. Ф. Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура. М, 1997; Развлекательная культура России 18-19 веков. СПб., 2001; Познанский В. В. Очерк формирования русской национальной культуры (Первая половина XIX века). М., 1975; Яковкина Н. Очерки русской культу ры XIX века. М., 1989.

2 Лотман IO. М. Литературная биография в историко-литературном контексте // Лог.ман 10. М. Избранные статьи: В

3 тт. Т. 1. Таллинн. 1992. С. 365-376.

3 Кожинов В. В. Победы и беды России (Русская культура как порождение истории). М., 2000.

411анченко А. М. Русская история и культура. М., 1999.

5 Riasanovsky N. Nicolas I and official nationality in Russia. 1825-1855. Berkeley and Los Angeles, California, 1959.

6 Виттекер Цинги я X. Граф С. С. Уваров и его время. М., 1999. С. 122-123. ции. А. Валицкий относит к ним «секуляризованный милленаризм» или квазирелигиозный поиск земного рая и места коллективного спасения1. J1. Мюллер сосредоточился на эсхатологических устремлениях «образованного меньшинства» к конечному состоянию человечества, которое виделось либо в рамках «религиозного пиетизма», либо «социального утопизма»2. Профессору Нотр-Даммского университета в США А. Валицкому также принадлежит одно из лучших зарубежных исследований русского славянофильства3, которое мы учитывали при сопоставлении идеологических систем Н. В. Гоголя и ведущих представителей «почвеннического» направления общественной мысли в России.

В центре внимания статьи историка J1. Люкса, ныне живущего в Германии, - системы ценностей и связанные с этими ценностями философские представления о человеке и обществе интеллигенции «николаевской» России4. Феномен российской интеллигенции также анализирует американский историк и социолог Элис К. Виртшафтер5. Она рассматривает различные историографические подходы и интерпретации понятия «интеллигенция», определяет характерные ее черты.

В этой связи имеет смысл также обратиться к обобщающей работе одного из самых известных американских русистов - Р. Пайпса6. В ней он обозначает особенности исторического развития, повлиявшие на специфичный облик российской интеллигенции, уточняет типы структурных объединений, в которых концентрировались интеллектуальные силы «образованного меньшинства», очерчивает круг проблем, объединявших русских интеллигентов.

Рубеж 80-90-х годов XX века стал знаковым и для концептуального осмысления феноменов консерватизма и либерализма вообще, и дорефор

1 Валицкий А. Интеллектуальная традиция в дореволюционной России // Общественные науки и современность. 1991.№ 1.С. 148.

2 Мюллер Л. Понять Россию: историко-культурные исследования. М., 2000. С. 332-334.

3 Валицкий А. В кругу консервативной утопии//Параллели. Россия-Восток-Запад. Вып. 1. М., 1991. С. 144-165.

4 Люкс Л. Интеллигенция и революция (Летопись триумфального поражения) // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 3-15.

5 Виртшафтер Элис К. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. М., 2002.

6 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. менпой эпохи в частности. Смыслообразующие очертания консерватизма как теоретической доктрины и политической практики обозначены в иовейших монографиях и обобщающих исследованиях1. Проблематика идеологии лил берализма также нашла освещение в целом ряде сборников . Одновременно с этим в исследовательской литературе произошло смещение акцентов не в пользу изучения революционного движения в России. Феномен радикализма рассматривается либо как «ветвь» либерального направления общественной мысли3, либо в рамках прежнего подхода в качестве идеологии революционных организаций и кружков4.

Работы, вышедшие в последнее время и в более ранний период и посвященные задачам изучения трех основных направлений общественной мысли, учитывались нами и для уяснения культурно-идеологических особенностей эпохи, и для определения «идейных предпочтений» российских общественных деятелей. В первой половине XIX века консерватизм, либерализм и радикализм развивались как сложносоставные интеллектуальные течения и были представлены не партийными организациями, а отдельными личностями. При известной подвижности их мировоззренческих характеристик все-таки возможно выделить «базовые» компоненты личностного сознания, умонастроения, психологические оттенки, позволяющие определить «политическое лицо» представителей интеллектуальной традиции. В «николаевскую» эпоху консерватизм, либерализм и радикализм оформились сначала как конститутивные нормы литературной культуры. Поэтому для доказательства «политических свойств» той или иной личности мы прибегали к цитирова

1 Русские консерваторы. М., 1997; Гросул В. Я., Итснберг Г. С., Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000; Рудницкая ЕЛ. Поиск нуги. Русская мысль после 14 декабря 1825 года. М., 1999; Российский консерватизм в литературе и общественной мысли. М., 2003; Раков В.П. Русский монархический миф и его самоотрицание // Интеллигенция и мир. 2005. № 3-4 и др.

2 Российские либералы. М., 2001; Леонтович В. В. История либерализма в России. М., 1995; Сскиринский С. С., Шелохаев В. В. Либерализм в России. М., 1995; Гоголевский А. В. Очерки истории русского либерализма. СПб., 1996; Либеральное движение в России. М., 2001; Опыт русского либерализма. М., 1997.

3 Итенберг Б. Революционеры и либералы России. М., 1990; Пантии И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. 1783-1883 гг. М, 1986.

4 Федосов И. А. Революционное движение в России во второй четверти XIX века (Революционные ор/анизации и кружки). М., 1958;Федоров В. В. А. Первый период революционного движения в России (1825-1861 гг.). М., 1957. нию фрагментов дневниковых записей, эпистолярной корреспонденции, где их авторы сами определяли особенности своего мировосприятия. В тех же случаях, когда это было сделать затруднительно, мы использовали метод сравнительно-сопоставительного анализа научной литературы политологического характера, где исследователи в той или иной мере освещают идеологические приоритеты известных личностей дореформенной России.

В контексте «широкого подхода» к изучению культуры1 и полидисциплинарного изучения общества находится разработка истории интеллигенции на современном этапе. Сборник «Русская интеллигенция: история и судьба» - один из значительных, собравший лучшие имена гуманитарных ученых: И. В. Кондакова, М. П. Гаспарова, В. В. Иванова, А. И. Солженицына и других3. Восполняя информационные лакуны по этой теме, вышли и другие объемные работы4.

Проходят научные конференции: «Феномен российской интеллигенции: История и психология» (СПб., 2000), «Генезис, становление и деятельность интеллигенции: междисциплинарный подход» (Иван. Гос. ун-т, 2000), «Российская интеллигенция в условиях третьего тысячелетия: на пути к толерантности и диалогу» (Екатеринбург, 2001) и др. Разрабатывается новая теоретико-методологическая дисциплина - интеллигентоведепие. В этом немалая заслуга принадлежит созданному в 1992 году Ивановскому Межвузовскому центру РФ «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества», действующего под руководством профессора В. С. Меметова5. Актуальные проблемы современного интеллигентоведения - главное направление исследовательского поиска в междисциплинарном

1 Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика / Под ред. Д. К. Соколова. М., 2004. С. 637-640.

2 Корников А. А. Теоретическое введение в источниковедение. Иваново, 2000. С 7.

3 Русская интеллигенция. История и судьба (Сост. 'Г. Б. Князевская). М., 1999.

4 Судьбы русской интеллигенции. Новосибирск, 1991; Интеллигенция в истории. М.,2001 и др.

5 На сегодняшний день Центром проведено семнадцать научно-теоретических конференций, по итогам которых изданы сборники коллективных трудов. журнале социально-гуманитарных наук «Интеллигенция и мир», издаваемого при Ивановском государственном университете с 2001 года.

Важно отметить тех исследователей, которые посвятили свои диссертационные сочинения изучению интеллигенции как феномена культуры1. В отдельную группу выделяются труды, посвященные интеллигенции XIX века2. Но они не освещают в полной мере многие аспекты развития интеллигентского самосознания в заявленных диссертантом временных рамках, т. к. подчинены решению собственных целей и задач.

Анализ историографической картины показал, что комплексного и обобщающего исследования, в котором бы анализировались взаимоотношения Н. В. Гоголя, сложившиеся у него в 1830-50-е гг. с ведущими представителями российской интеллигенции, пока не создано. Определенный шаг в плане изучения этого исторического сюжета сделан Е. Е. Востриковой и JI. В. Щегловой3. Однако многие аспекты диалога художника слова с русскими интеллигентами XIX в. остались не изучены. Есть определенные перспективы для дальнейшего изучения темы. Существуют информационные лакуны и по теме ментального самопознания дореволюционной отечественной интеллигенции. В русле этого направления научных изысканий находится представленная к защите работа.

Источниковая база исследования.

1. Документы официального характера позволяют определить отношение власти к представителям культурной и общественно-политической жизни, выявить общие тенденции в политике правительства в области цензу

1 Кошслева Л. А. Интеллигенция как феномен русской культуры: Дисс. канд, культ, наук. 24.00.01. Москва, 2000; Никульчснкова С. А. Философско-культурологический анализ формирования нравственных традиций русской интеллигенции: Автореф. дисс. канд. филос. паук 09.00.03. Санкт-Петербург, 1993 и др. Федорова Е. С. Частная жизнь интеллигенции на «переломе культур»: Сохранение культурных ценностей в изгнании (На материалах семейного архива: от 30-х годов XIX века к 30-м годам XX века): Дисс. докт. культ, наук. 24.00.01. Москва, 2005; Усманов С. М. Восток в общественно-политическом сознании русской интеллигенции XIX -начала XX веков: Автореф. дисс. докт. ист. наук. 07.00.02, Иваново, 2000; Зябликов А. В. Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в. - 1909 г. Дисс. докт. ист. наук. 07.00.02. Иваново, 2006.

3 Вострикова Е.Е. Н.В. Гоголь и Н.М.Языков: история взаимоотношений Дисс. канд. филолог, наук. 10.01.01. Саратов, 2004; Щеглова Л.В. Проблемы самопознания и культурной идентичности в русской философии 3040 гг. XIX в. (П. Я. Чаадаев и 11. В. Гоголь). Автореф. дисс. докт. филос. наук. 09.00.03. Москва, 2000. ры и образования. Наиболее важные нормативные акты (в том числе Цензурные Уставы 1826 и 1828 года) собраны в «Сборнике постановлений и распоряжений по цензуре»1. Основные этапы законодательства в области образования отражены в «Сборнике постановлений и распоряжений по Министерству Народного Просвещения» и в специализированной, имеющей ведомственное значение брошюре «Десятилетие Министерства Народного Просвещения» .

Не меньший интерес представляют программные заявления и циркулярные предложения С. С. Уварова, возглавлявшего в течение многих лет Министерство Народного Просвещения. Эта группа источников дает представление об основных мероприятиях, направленных на установление государственного контроля и создание базы идеологического влияния: в частности, раскрывается содержательная сторона официальной доктрины «Православие, Самодержавие, Народность»4. Публикуемые в «Журнале Министерства Народного Просвещения» материалы представляют ценность при рассмотрении проблем реализации идеологической программы «николаевского» царствования5.

Ежегодные отчеты главы III Отделения А. X. Бенкендорфа являются ценным источником для оценки состояния общественного мнения, его реакции на действия правительства и косвенно отражают процессы эволюции интеллигентского сознания, а также те условия, в которых происходило вызревание тактических линий различных «образованных сообществ» и общественных групп6.

1 Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 гг. СПб., 1862.

2 Сборник постановлений и распоряжений по Министерству 11ародного Просвещения. Т. 2. СПб., 1875. Отд. 1.

3 Десятилетие Министерства Народного Просвещения. 1833-1843. СПб., 1864.

4 Уваров С. С. О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения // Река времен. Книга истории и культуры. Кн. 1. М., 1995. С. 70-75.

5 Уваров С. С. Циркулярное предложение Г.<-на> Управляющего Министерством Народного Просвещения началь-ствам Учебных Округов о вступлении в управление Министерством // Журнал Министерства Народного Просвещения, 1834. 4. I. № 1.C.XL1X-L.

6 Обозрение расположения умов и различных частей государственного управления в 1832 году (гр. А. X. Бенкендорф о России в 1831 -1832 гг.) // Красный архив. Т. 46.1931. С. 133-159.

2. Архивные источники включают в себя как опубликованные данные, так и сведения, вводимые в научный оборот впервые. Для исследования привлекались неопубликованные архивные материалы, хранящиеся в фондах Российского государственного исторического архива - РГИА (г. Санкт-Петербург). В фонде 772 находятся правительственные указы и постановления, касающиеся мероприятий цензурного контроля над периодическими изданиями. Уточняют наши представления о деятельности Главного Управления цензуры и архивные материалы из фонда 831 Российской Национальной Библиотеки - РНБ (г. Санкт-Петербург).

Специфика темы предопределила особый исследовательский интерес к личным архивным фондам наиболее известных русских писателей и общественных деятелей, т. е. тех представителей «образованных сообществ», чьи интеллектуальные усилия и определили колорит эпохи. Особое значение, безусловно, имеют материалы Ф. 74 (фонда Н. В. Гоголя), сосредоточенные в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской Государственной библиотеки - НИОР РГБ (г. Москва)1, Письма II. В. Гоголя не только раскрывают содержательную «палитру» его мировосприятия, общественно-политические ориентиры и духовно-нравственные устремления, но и взаимоотношения с современниками. На основании этих данных мы можем составить более полное представление о противоречиях и идейно-мировозрен-ческой полифоничности интеллигентского сознания того времени.

Проанализировать сложные, многозначные события, происходившие особенно явно в первые годы «николаевского» правления, а именно: попытки правительства контактировать с «образованными сообществами», учитывать общественное мнение, пусть и в рамках «умеренной гласности», помогают материалы Ф. 195 (П. А. Вяземского), сохранившиеся в Российском государ

1 Опубликованы: Георгиевский Г., Ромодановская А. Рукописи H. В. Гоголя. Каталог. М., 1940; Иванова Л. М. Фонд Н. В. Гоголя (Дополнение к печатному каталогу «Рукописи Н. В. Гоголя». М., 1940) // Записки Отдела Рукописей Государственной библиотеки им. В.И.Ленина. 1957. Вып. 19. С. 37-46; Переписка II. В. Гоголя с H. H. Шереметевой. (Вступительная и сопроводительная статья И. А. Виноградова. Подготовка текста, комментарии И. А. Виноградова, В. А. Воропаева). М., 2001. ственном архиве литературы и искусства - РГАЛИ (г. Москва)'. Документы личного происхождения и корректуры статей П. А. Вяземского содержат бесценную информацию о той атмосфере «притяжения - отталкивания», в которой вызревали общественные инициативы представителей «образованного русского мира», предлагавших свои варианты интерпретации проблемы идеологического сотрудничества с властью. В фонде 1571 того же архивохранилища находится «Записная книга Н. В. Гоголя 1835 г.» с лекциями и статьями по истории2. Данные материалы позволили прояснить замыслы и начинания Н. В. Гоголя в области истории, его научные интересы.

Фонды семьи Аксаковых, находящиеся в Российском Государственном Архиве литературы и искусства и Отделе рукописей Института Русской Литературы (Пушкинского Дома) Российской Академии Наук4, вмещают обширную переписку, которая проливает свет на систему взаимоотношений Аксаковых и Н. В. Гоголя, их политические симпатии.

Наиболее характерные черты «николаевской» эпохи, указания на настроения различных общественных кругов, впечатления от политики правительства, ее характеристики, а также личные идеологические предпочтения (убеждения) автора содержат дневниковые записи С. П. Шевырева5, В. А. Жу

6 7 ковского , И. В. Киреевского .

3. Произведения Н. В. Гоголя дают возможность получить многослойную информацию о конкретной исторической личности, индивидуальных особенностях этого человека (при безусловном сопоставлении с чертами той среды, к которой принадлежал, и той эпохи, в которую жил). Важным источником сведений об исторических взглядах Н. В. Гоголя служат материа РГАЛИ. Ф. 195 (П. А. Вяземский). On. 1. Д. 1032, 1183,1219.

2 РГАЛИ. Ф. 1571 (H. В. Гоголь). On. 1. Д. 2521.

3 РГАЛИ. Ф. 10 (Аксаковы). On. 1. Ед. хр. 88.

4 ОР ИРЛИ. Ф. 3 (Аксаковы). Оп. 3. Ед. хр. 10; Он. 8. Ед. хр. 15.

5 OP PI1Б. Ф.850 (С. П. Шевырев). Ед. хр. 17.

6 РГАЛИ. Ф.198 (В. А. Жуковский). Оп.1. Ед. хр. 37.

7 РГАЛИ. Ф.236 (И. В. Киреевский). Оп.1. Ед. хр. 19. лы его университетских лекции , а также так называемые «ученые статьи», помещенные в сборнике «Арабески» . Они помогают представить историческую концепцию мыслителя в целом, ее философскую «подоплеку», а также проанализировать государственно-правовые воззрения Н. В. Гоголя.

К этой же группе относятся «Программа университетского курса лекций» и «Библиография средних веков», составленные самим Н. В. Гоголем3. Они позволяют понять в общем замыслы и начинания адъюнкт-профессора в области истории, а также знакомят с кругом чтения и источпиковой базой его научных изысканий.

Для уяснения общественной позиции Н. В. Гоголя большой интерес представляет его публицистика. Гоголевские статьи касались в основном вопросов литературной жизни, но это не лишает их полемичности и политической направленности. Как отмечает выдающийся пушкинист Б. В. Тома-шевский, «в эти годы интересы политические и литературные были неразличимы <.>, явления политического нейтралитета почти не наблюдались., всякое литературное течение связывало себя с той или иной формой политического и философского мышления. Политическая борьба и столкновение литературных направлений протекали в одном русле. Поэтому политические интересы не притупляли восприятия фактов художественной литературы, кстати сказать, и границы художественной литературы и публицистики были иные, чем впоследствии, и, во всяком случае, менее четкими.»4.

Содержание публицистических выступлений Н. В. Гоголя нас интересует с точки зрения их исторической значимости: помогает извлекать факты, через которые проступает, к примеру, социальный контекст бытования обще Гоголь H. В. Наброски и заметки по истории древнего мира // Гоголь H. В. Поли. собр. соч. Т. IX. М.; Л.: Изд.: АН СССР, 1952. С. 145-157.

2 Гоголь Н. В. Ал-Мамун // Гоголь II. В. Арабески. М., 1990. С. 188-196; Гоголь II. В. О средних веках //Там же. С. 16-33; Гоголь H. В. О преподавании всеобщей истории //Там же. С. 51-70.

3 Гоголь И. В. Программа университетского курса лекций // Гоголь H. В. Поли. собр. соч. Т. IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 94-100; Гоголь Н. В. Библиография средних веков // Там же. С. 101-105; Гоголь Н. В. Наброски и материалы по русской истории //Там же. С. 29-75.

4 Томашсвский Б. В. Пушкин и Франция //Литературное наследство. Т. 31-32. М., 1937. С. 4-5. ственио-литературных «партий». В 1830-е годы этот процесс происходил под видом полемики «журнального триумвирата» Н. И. Греча, Ф. В. Булгарина, О. И. Сенковского и «литераторов-аристократов», группировавшихся вокруг пушкинского «Современника». Статья Н. В. Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» не только стала способом актуализации социальной позиции писателей «пушкинской плеяды», но и отразила текущее состояние общественного мнения, а именно - момент первоначального идейного размежевания.

Выбранные места из переписки с друзьями», появившиеся уже в следующем десятилетии, характеризуются не только другим темпоральным измерением (т. е. временем опубликования), но и расширением предметной области «социальных переживаний»: в своей книге Н. В. Гоголь выступил уже с программой духовно-нравственного преображения всей российской действительности. Развертывание идеологического «горизонта» мыслителя совпало со следующей вехой в идейной жизни России: в 1840-е годы происходит процесс социализации идеалов у целого ряда общественных деятелей. Таковы были, например, вариации утопического социализма в форме русской общины у А. И. Герцена и у некоторых славянофилов, теоретического обоснования «соборности» у А. С. Хомякова, безрелигиозного гуманизма у В. Г. Белинского. А у Н. В. Гоголя осмысление разрыва между идеалами и реальной жизненной практикой вылилось в программу «общественного добротолюбия».

Кроме того, мы использовали черновые записи и заметки Н. В. Гоголя, в частности тексты его записных книжек1, отрывки, наброски, планы. Они уточняют наши представления о философско-исторических, социально-политических, религиозно-нравственных убеждениях мыслителя.

Общественная тематика отражена и в художественных произведениях II. В. Гоголя. Особенно важным для нас представляется сопоставление из

1 Гоголь И. В. Записная книжка 1846-1851 гг. // Гоголь H. В. Поли. собр. соч. Т. VII. М; Л.: Над. АН СССР, 1951. С. 359-390. данного в начале 1840-х годов первого тома «Мертвых душ» с сохранившимися фрагментами второго тома поэмы, поскольку позволяет сделать вывод в пользу проявления в конце сороковых годов новых элементов в мироощущении писателя. Отныне его интересует судьба России, осмысляемая им через призму религиозно-нравственного выбора.

Особняком стоит «Авторская исповедь», поскольку данное произведение появилось на заключительном этапе жизни Н. В. Гоголя и отражает его тяготение к религиозно-эмоциональному толкованию человеческой жизни и ее предназначения. Смысловая сторона «Исповеди» и характер отзывов на нее позволяют составить более объемное представление о ментальных особенностях интеллигентского сознания, то есть помогают проявиться человеческому содержанию социальной культуры.

Разумеется, произведения художественной литературы требуют особой осторожности при использовании их в качестве исторического источника в силу особого метафорического языка и изобразительных средств. И все же перевести образы, символы, тропы, используемые Н. В. Гоголем, на язык исторического познания возможно. Исторический угол зрения помогает установить диахроническое переструктурирование содержания художественных произведений, привязка их к конкретным событиям, в зависимости от задач исследования.

4. Поскольку нас интересует интеллигентское самосознание, духовные ценности и политическая культура складывавшегося в XIX веке слоя отечественной интеллигенции, мы анализировали содержание произведений современников Н. В. Гоголя на основе принципа аддитивности (добавления) и параллельного сопоставления их тематики и осмысления проблематики авторского замысла.

К произведениям, помогающим воссоздать общественно-политический «портрет» эпохи, ее духовный колорит, относятся работы П. А. Вяземского.

Ему принадлежит авторство формулировок «квасные патриоты», «аристократия дарований», «литературные промышленники», которые рассматриваются в данной диссертации в качестве исторического эквивалента для обозначения идейных позиций различных конкурировавших «образованных сообществ», развернувших в сфере словесного творчества «битву» за идеологическое влияние.

В поле нашего исследования находились также труды современников Н. В. Гоголя, сходные по проблематике, и в которых круг очерченных тем в общем-то был универсальный. О роли и направлении воспитательно-образовательной деятельности рассуждали А. С. Пушкин и П. А. Плетнев1. Сублимация размышлений о российской будущности вылилась у В. Ф. Одоевского, С. П. Шевырева, М. П. Погодина в форму историко-поэтических утопий . Прием сопоставления времени и места действия, а также содержания статьи Н. В. Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 году»3 с «Письмом к издателю», написанным А. С. Пушкиным4, использовался нами для характеристики общественных позиций мыслителей, их взаимоотношений с образованными людьми того времени.

Диалоговая перекличка смысловых линий и домирующих тем у мыслителей различных психоментальпых предпочтений позволяет сделать вывод о тенденции формирования единого «ландшафта» интеллектуальных поисков, наполнением которого стали когнитивные конструкции, решавшие проблемы бытия, и варианты преобразования жизни в целях приближения ее к умозрительному идеалу.

1 Пушкин А. С. О народном воспитании // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 17 тт. Т. 11. М., 1996. С. 43-47; Плетнев II. А. Обязанности наставников юношества // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1836. 4.9. № 1. С. 20-42.

2Одоевский В.Ф. Русские ночи(1836 г.)//Онже. Сочинения: В2тт.Т. 1. М., 1981; ШевыревС. II. История поэзии. Т. 1. М., 1835; Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846.

3 Гоголь Н. В. О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году // Он же. Собр. соч.: В 8 тт. Т. 7. М., 1984. С. 147-187.

4 Пушкин А. С. Письмо к издателю //Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 6. М. 1982. С. 253-261.

Безусловно, мы использовали еще одну группу публикаций современников Н. В. Гоголя - те произведения, которые возникали по «принципу приращения», т. е. создавались вследствие реакции неприятия или одобрения гоголевских творений.

В эту группу источников входят рецензии и статьи не только В. Г. Белинского, К. С. Аксакова, но и С. П. Шевырева, П. А. Вяземского, М. П. Погодина, I I. Г. Чернышевского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, И. С. Тургенева, А. В. Дружинина и других. Их отклики либо содержали ответы на вопросы, затронутые в произведениях И. В. Гоголя, либо были своеобразными вместилищами - «контейнерами» новой смысловой емкости, и авторы рецензий думали и творили другим, отличным от гоголевского способом, а потому цитаты, группы мыслей из произведений II. В. Гоголя иногда произвольно интерпретировались и даже искажались. Так или иначе творчество Н. В. Гоголя конституировало организованную активность представителей интеллигенции, которые в его произведениях находили «родственные мысли», обоснование представлений, которые уже сложились, но до этого осознавались только фрагментарно и предположительно. В таком аспекте мы видим содержание произведений Н. В. Гоголя и его современников как материал для исторических построений.

5. Материалы периодических изданий.

Периодика является одним из основных источников по изучению нашей темы. Сравнив хроникальные материалы «Европейца» и «Московского наблюдателя», изучив литературные обозрения, составленные в 1832 году И.В.Киреевским и в 1837 году С. П. Шевыревым, мы получили информацию об устойчивой тенденции распространения чтения и увеличения числа образованных людей, а также о приоритетных представлениях общественного сознания: в частности, о признании просвещения в качестве главной потребности общества. Ведомственный «Журнал Министерства Народного

Просвещения» (в котором сотрудничал в бытность своей преподавательско-педагогической деятельности Н. В. Гоголь) публиковал работы самого разного содержания и тематической направленности, что позволяет составить представление о мировоззренческих предпочтениях научной интеллигенции того времени.

Нами был просмотрен также ряд републикаций из «Библиотеки для чтения», «Современника», «Отечественных записок», «Москвитянина», «Московского Городского Листка» и других изданий, где концентрировалась наиболее политизированная часть интеллектуальных сил и размещала свои полемические статьи. Сопоставление тематических разделов и содержательной стороны публиковавшихся материалов позволили уточнить позиции идейно-политических течений, боровшихся между собой и соперничавших за идеологическое влияние, а также помогли составить более полную картину о процессах эволюции общественного сознания и представлениях образованных людей того времени.

6. Эпистолярное наследие.

В первой половине XIX века недостаточный уровень развития периодики и цензурные ограничения делали эпистолярные послания наиболее важным способом распространения актуальной информации, чем газеты и журналы. Переписка была самым распространенным после прямого общения средством массовой коммуникации. В силу специфики заявленной темы эпистолярное наследие Н. В. Гоголя и его современников занимает важное место в круге других источников. Не только потому что письма важны для уяснения биографий, социальных и личных связей, позволяют определить общественную позицию авторов корреспонденции, эволюцию их мировоззрения. Поскольку письма функционируют внутри определенной социальной группы, они в наибольшей степени приближают к изучению менталитета эпохи и его изменений в различных общественных слоях. Изучение писем как источников мы вели с учетом их диалоговой основы.

Например, сопоставление Письма В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю1 и 2 чернового гоголевского ответа на него позволяет оценить отношение писателя к западной цивилизации и социальные воззрения Н. В. Гоголя в 1840-х годах. Структура заключенной в них многослойной информации на уровне отдельно взятого документа неосязаема. Доступной она становится лишь на уровне анализа большой совокупности внеочных контактов.

На сегодняшний день наиболее полным и авторитетным изданием гоголевских эпистолярных текстов являются X-XIV тома Академического издания сочинений писателя3. Письма к Н. В. Гоголю опубликованы в двухтомнике «Переписка Н. В. Гоголя»4 и в 58 томе журнала «Литературное наследство»5. Мы обращались также к трехтомной переписке Я. К. Грота с П. А. Плетневым6, избранным письмам П. Я. Чаадаева7, И. С. Тургенева8, В. А. Жуковского9 и других современников Н. В. Гоголя10.

Для раскрытия темы диссертационного исследования мы использовали метод сведения содержания писем вокруг изучаемого вопроса. Переписка с петербургским и украинским историками М. П. Погодиным и М. А. Максимовичем позволяет выявить суждения Н. В. Гоголя по различным вопросам исторической тематики. Эпистолярные контакты с семейством Аксаковых, поэтом Н. М. Языковым (представителями московского славянофильства) и В. Г. Белинским (который, как известно, примыкал к западникам) по

1 Белинский В. Г. Письмо к Гоголю //Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т. 8.М., 1982. С. 281-289.

2 Гоголь 11. В. Черновые варианты письма № 142 В. Г. Белинскому (конец июля - начало августа 1847 г.) Остенде // Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 8 тт. Т. 8. М., 1984. С. 319-328.

3 Гоголь Н. В. Поли. собр. соч. Т. X-XIV. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952.

4 Переписка П. В. Гоголя. Т. 1-2. M, 1988.

5 Неизданные письма к Н. В. Гоголю//Литерату рное наследство. Т. 58. М., 1952. С. 797-836.

6 Переписка Я. К. Грога с II. А. Плетневым: ВЗ тт. Т. 3. СПб., 1896.

7 Чаадаев П. Я. Ноли. собр. соч. и избранные письма: В 2 тт. М., 1991.

8 Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 30 тт.; Письма: В 18 тт. Т. 3. М., 1987.

9 Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 тт. Т. 4. М.; Л., 1960.

10 Друзья II. В. Гоголя в их к нему письмах (10. Ф. Самарин, Ф. В. Чижов, М. П. Погодин, А. В. Никитенко) в 183647 гг. // Русская старина. 1889. Т. 63. могают уяснить, как Н. В. Гоголь воспринимал эти идеологические направления. В письмах В. А. Жуковскому, Н. Н. Шереметевой, А. О. Смирновой, А. П. Толстому мыслитель запечатлевает то или иное состояние своего внутреннего мира, особенный религиозно-нравственный настрой в зрелые годы, новые ценностные мотивации своего поведения. Переписка с литературными критиками П. А. Вяземским, С. П. Шевыревым, издателем «Современника» П. А. Плетневым содержит сведения, позволяющие представить историческую обстановку того времени, что важно для понимания мировоззрения писателя в целом.

7. Мемуары и дневники.

Мемуаристика - главный материал для исследования того, как ощущали, как мыслили себя те, кого мы причисляем к интеллигенции, как они воспринимали исторические события с позиции своего жизненного опыта. Даже через многолетние напластования, субъективные пристрастия авторов, мемуары доносят до нас существенные черты и подробности общественного сознания ушедшей эпохи, передают неповторимые ее черты.

Мемуарные источники, к которым мы обращались, можно разделить на следующие группы:

1) воспоминания, в которых отразились особенности эпохи1;

2) воспоминания, посвященные самому И. В. Гоголю ; Анненков П. В. «Замечательное десятилетие». 1838-1848 гг. // Он же. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 111-352; Галахов А. Д. Записки человека. М., 1999; Герцен А. И. Былое и думы // Он же. Поли. собр. соч.: В 30 тт. Т. 8-11. М.; Л: Изд. АН СССР, 1956-1957; Григорьев Ап. Воспоминания. М„ 1988; Кошелев А. И. Записки // Русское общество 40-50-х годов XIX века. Ч. 1. М., 1991. С. 44-199; Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л., 1928; Соллогуб В. А. Воспоминания. М., 1998; Старчевский А. В. Воспоминания старого литератора // Исторический вестник. Т. 34. 1888. С. 97-135; Шелгунов H. В. Литературная критика и воспоминания. М., 1974.

2 Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем // Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4тт. Т. 3. М., 1956. С. 149-388; Анненков П. В. II. В. Гоголь в Риме летом 1841 гада// Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 25110; Вересаев В. В. Гоголь в жизни. Харьков, 1990; Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. См. также сборники:

II. В. Гоголь в воспоминаниях современников. М., 1952; II. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951; П. В. Гоголь в неизданных воспоминаниях. Записи Г1. И. Мартоса, Ф. В. Чижова, В. С. Аксаковой, М. П. Погодина// Литературное наследство. Т. 58. М., 1952. С. 773-796.

3) воспоминания о других замечательных личностях того времени, в том числе и близкого к Н. В. Гоголю круга1.

Разумеется, вся мемуарная литература требует осторожности в использовании сообщаемых в ней сведений, их перепроверки, сличением другими данными. К примеру, материалы воспоминаний С. Т. Аксакова и П. В. Анненкова содержат интересный фактологический материал, воссоздают многие подробности жизни Н. В. Гоголя, но субъективизм и личный характер выводов обоих мемуаристов очевиден. Воспоминания С. Т. Аксакова «История моего знакомства с Гоголем» охватывают хронологически большой период гоголевской жизни - 1830-1840-е годы, а это, в свою очередь, позволяет проследить, как менялись жизненные и общественно-политические установки писателя.

Гоголь в Риме летом 1841 года»является содержательным рассказом очевидца о наименее изученном периоде жизни художника слова - о пребывании за границей. Значение сообщаемых П. В. Анненковым фактов также велико. И Аксаков, и Анненков определяют 1840 год как некий рубеж в жизни мыслителя. Но если П. В. Анненков объясняет это той внутренней работой, которая совершалась в душе писателя в период написания «Мертвых душ», то С. Т. Аксаков приписывает это влиянию славянофилов. С. Т. Аксаков искажает характер взаимоотношений Н. В. Гоголя со славянофилами, склонен преувеличивать степень приязни писателя к «московским друзьям», а это мешает определить истинное отношение Н. В. Гоголя к «почвенническому» направлению в общественной жизни России. Устранить эти искажения помогает сопоставление мемуаров с другими источниками. Так, например, в письме к Н. М. Языкову от 24 марта (5 апреля) 1845 года сам Н. В. Го

1 Анненков П. 13. Молодость И.С.Тургенева. 1840-1856 годы // Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 353-378; Барсуков II. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 1-22. СПб., 1888-1905; Соллогуб В. А. Воспоминания о В. Ф. Одоевском. М„ 1869; В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. М., 1999; В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. Без м. изд., 1948; А. И. Герцен в воспоминаниях современников. М.; Л., 1956; Щепкин М. А. Из «Воспоминаний о М. С. Щепкине» // Н. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.;Л, 1951.С.313-316. голь вполне определенно высказывает свое отношение и к западникам, и к славянофилам, называя их «десятком сражающихся между собой людей», выводы которых скоропалительны, односторонни и не понятны народу1.

Другим систематическим сводом подлинных свидетельств современников и документальных материалов о Н. В. Гоголе является труд В. Л

В. Вересаева «Гоголь в жизни», выпущенный в 1933 году . Хронологический диапазон этого «свода» необычайно велик: он охватывает всю жизнь Н. В. Гоголя. Автор пытался соблюдать принцип объективности при подборе материалов. Действительно, книга содержит огромное количество самых разнородных данных и публикаций, представляющих несомненную ценность для нашей работы. Но элемент авторского субъективизма в книге В. В. Вересаева все же присутствует. Например, в главе «Профессура» автор группирует материалы о преподавательской деятельности Н. В. Гоголя таким образом, чтобы показать невыразительность и неподготовленность Гоголя-историка. Странно, что отзыв бывшего студента Петербургского университета Е. А. Ма-тисена о лекциях Н. В. Гоголя опубликован В. В. Вересаевым пе полностью. Н. В. Гоголь предстает в интерпретации В. В. Вересаева преподавателем, который «не был никогда научным исследователем, и по преподаванию уступал специальному профессору.»3. В. В.Вересаев почему-то опускает следующие строки из «Воспоминаний.» Е. А. Матисена: «Гоголь прошел по кафедре, как метеор, с блеском оную осветивший и вскоре на ней угасший, но блеск этот был настолько силен, что невольно врезался в юной памяти»4. Нужно отметить, что преподавательская деятельность Н. В. Гоголя по-разному оценивалась мемуаристами. Большинство из них (в их числе В. П. Гаевский, В. В. Григорьев, А. В. Никитенко, И. С. Тургенев, Ф. В. Чижов и другие) склонялись к мысли о совершенной некомпетентности Н. В. Гоголя. Воспоминания Н. И. Иваницкого «Гоголь - адъюнкт-профессор» являются более

1 II. В. Гоголь - Н. М. Языкову. 24 марта (5 апреля) 1845 г. Франкфурт // Переписка Н. В. Гоголя. Т. 2. М., 1988. С.413-414.

2 В настоящей работе используется переиздание: Вересаев В. В. Гоголь в жизни. Харьков, 1990.

3 Вересаев В. В. Указ. соч. С. 173.

4 Н. В. Гоголь в воспоминаниях современников. С. 601. подробным и правдивым свидетельством. Во всяком случае, автор воспоминаний отмечает, что «у Гоголя были и блестящие, и совершенно скучные лекции»1.

К сожалению, у нас нет возможности столь же обстоятельно охарактеризовать все мемуарные источники, нами использованные, поскольку круг просмотренных при подготовке настоящей работы воспоминаний достаточно широк. Но мы старались придерживаться принципа научной объективности, который связан с анализом и учетом всех фактов в их взаимосвязи и противоречии. Мемуарные данные мы перепроверяли, обращаясь к дневниковым записям современников «николаевской» эпохи.

В дневниках, которые, в отличие от воспоминаний, пишутся языком, синхронным событиям, «ошибок памяти» намного меньше. Ценность дневников по сравнению с мемуарами в особенностях восприятия событий. Язык времени ненамеренно присутствует в дневниковых записях, которые отмечены печатью злободневности, обостренностью эмоционального восприятия того человека, который вел дневник.

Проблема датировки события пе стоит столь остро в дневниках, и это позволяет реконструировать эпоху в широком смысле, т. е. возможно проследить, как, в общем-то, известные факты обретали дискурсивную органичность, преломлялись в обыденном сознании. Эта группа источников для нас особенно важна тем, что дневники не предназначались ни для публикации, ни для распространения, запечатлевали состояние внутреннего мира человека, складывание его взглядов, ценностные мотивации его поведения, в том числе и идеологические предпочтения, которые не всегда озвучивались гласно. Нами привлекались дневники целого ряда литераторов, журналистов и л общественных деятелей . Их личные впечатления помогают лучше понять Иваницкий Н И. Гоголь - адъюнкт-профессор // П. В. Гоголь в воспоминаниях современников. М., 1952. С. 85.

2 Герцен А. И. Дневник 1842-1845 гг. // Герцен А. И. Поли. собр. соч.: В 30 тт. Т. 2. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1954. С. 199-413; Киреевский И. В. Дневник 1852-1854 гг. // Киреевский И. В. Избранные статьи. M., 1984. С. 283-287; Корф M. А. Дневник. Год 1843. М.,2004; Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. M., 1989. особенности интеллигентского сознания, поскольку к ведению дневников склонны люди образованные, предрасположенные к рефлексии и самоанализу.

8. Источники снравочно-биографического характера и энциклопедические издания.

Данная группа источников позволяет уточнить важные подробности биографии не только Н. В. Гоголя, но и других общественных деятелей, а также помогает лучше понять уровень развития интеллигентской мысли и «переливы» сознания наиболее ярких ее представителей. В целях получения более объективной информации о феноменах интеллигентского сознания мы сравнили содержание персоналий в солидном дореволюционном энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза - И. А. Ефрона1, в «Русском биографическом словаре», издававшемся в конце XIX века , с «силуэтами» образованных людей «николаевской» эпохи, портретную характеристику которым дали авторы современных компендиумов3.

Завершая обзор источников, отметим, что только использование всего их комплекса позволяет получить полное представление об идейно-мировоззренческой сложности интеллигентского сознания и выявить степень влияния творческих исканий Н. В. Гоголя на ценностные ориентиры русских интеллигентов.

Практическая значимость исследования.

Поскольку работа посвящена такому многоаспектному феномену как интеллигенция, диссертация может представлять интерес для ученых, исследующих различные проблемы интеллигентоведепия. В ней предприняты усилия для прокладывания путей к новым изысканиям в данном направлении. Энциклопедический слопарь. Изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефронъ. Т. IX. СПб., 1893.

2 Русский биофафичсский слопарь. Изд. Императорским Русским Историческим Обществом. СПб., 1897-1914.

3 Русские писатели. Библиографический словарь. Т. 1. М., 1990; Русские писатели. 1800-1917.Биографический словарь. Т. 1. М., 1989; Соколов Б. В. H. В. Гоголь. Энциклопедия. М.,2003.

История общественно-политической мысли 1830-1850-х годов входит во все общие и специальные курсы о России. Материалы диссертации могут быть использованы в исследованиях по исторической и другой гуманитарной тематике. Выводы автора могут быть востребованы при чтении лекционных курсов по отечественной истории, культурологии, истории литературы, философии, политологии.

Апробация результатов исследования.

По теме диссертации автором опубликованы 4 статьи и 8 тезисов общим объемом 3,1 п. л. Диссертация обсуждалась на кафедре истории и культуры России Ивановского государственного университета. Главные ее положения были апробированы па ряде ивановских республиканских и межгосударственных конференций.

По своей структуре исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Аржаных, Татьяна Федоровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вся история интеллигенции состоит из ряда «переломов» - отметил П. Н. Милюков в статье «Интеллигенция и историческая традиция»1. К переломному моменту в истории отечественной интеллигенции, когда в недрах различных ментально-культурных течений совершалась огромная мировоззренческая работа и формировалось общественное сознание в России, можно с полным основанием отнести хронологически небольшой, но чрезвычайно насыщенный в идейном отношении отрезок 1830-1850-х годов.

Первую волну интеллигенции - декабризм - сменили люди, которые при достаточно накопленном фонде знаний, почерпнутых ими из западных источников, осознали несоответствие между потребностью личностного развития и статичным иерархичным порядком государственной системы, где личностная этика отнюдь не приветствовалась. Государство стремилось к созданию единого, крепко спаянного и хорошо цементированного «тела», отрицало свободу веры и слова, нивелировало личность, так как ему нужна была правильно и быстро функционирующая машина. Учреждений, которые могли бы регулировать общественную жизнь, определять ее рамки, правомочность проявления способностей личности в ее общественном самовыражении, в «николаевской» России явно недоставало.

Общественной реакцией на политику правительственного консерватизма стал процесс «эмансипации» личности, ее самоосуществления, связанный с творчеством интеллекта, происходивший в отдалении от государственной структуры, преимущественно в области мнения и слова. Замыкание «образованных сообществ» внутри многослойной гуманитарно-худоэ1сест-венной сферы было связано с особенностями культурно-политической обстановки «николаевской» эпохи.

1 Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вопросы философии. 1991. № 1. С. 106.

Развивать и реализовывать идеологические потребности было довольно затруднительно, поскольку вопросы государственной жизни считались в то время чем-то вроде «табу», до которых вообще нельзя было касаться, не только порицая, но даже анализируя их с известной долей самостоятельности. Кроме того, публичное выражение мнения было значительно сужено контролем цензуры. Убежищем для человеческого «Я», способом уклонения от всевидящего государственного ока и альтернативной формой постановки идеалов стала литература. После событий 1825 года, когда стало ясно, что политический вариант борьбы за пространство разрешенной независимой гражданской деятельности оказался несостоятелен, русская интеллигенция пошла по пути освоения культурно-идеологических плацдармов.

К началу XIX века сфера словесного творчества достигла высокой степени развития и уровня зрелости, в ней происходит дифференциация различных отраслей и отчетливо проявляется тенденция развития по собственным законам. Процесс автономизации литературы от государства совпал с поисками «взвинченных» западными идеями и теориями личностей неофициальных путей общественного самовыражения. Императиву государственного всемогущества и всеобъемлющего контроля была противопоставлена идея творчества и свободной кооперации сил в области мысли.

В эпоху возбужденности умственных интересов и формирования мыслительной активности литературные вопросы, за невозможностью постановки проблем политических, становились вопросами жизненной важности. Критики и антикритики литературных произведений читались и комментировались с тем вниманием, с каким в Европе следили за парламентскими дебатами. Подавленность других сфер общественной деятельности бросала образованную часть общества в книжный мир, и в нем развивалась идеологическая активность, происходил процесс первоначального идейного накопления и формирования качеств умственной независимости.

Идеологические потребности удовлетворялись через принятие «западных гостей», то есть европейских понятий историко-философского и культурно-политического наполнения. Так произошло и с концептом «интеллигенция», осмысление которого происходило литературно и публицистически в среде образованной элиты. Ее представители не отождествляли себя полностью с дворянством. Писатели, мемуаристы запечатлели этап «вживления» новой лексемы в обиходный язык. В воспоминаниях А. В. Мещерского

0 1840-х годах содержится указание на то, что «интеллигентную среду петербургского общества составляли поэты, литераторы и ученые, . собиравшиеся для беседы и обмена мысли»1. Историк К. Д. Кавелин отметил, что «русская интеллигенция и в Москве совершала литературные, научные и философские переходы мысли» . Общее, что просматривается в этих фрагментах воспоминаний, - признание интеллектуальной идентичности как концептуально значимого компонента в сознании «образованного класса» того времени.

Но в восприятии критика В. Г. Белинского не элитарная образованность, а творческое начало являлось отличительной чертой «мыслящего братства». Аристократическая среда, где в большей степени развита культура потребления, была менее подвержена творческому самоуглублению: «Художественность доступна для людей всех сословий, тогда как светскость есть принадлежность касты. Светскость еще сходится с образованностью, . но никогда не сойдется с наукой и творчеством»3.

Публицист П. В. Анненков связывал существование интеллигенции с усвоением западного опыта и с его переработкой4, но кроме известного уровня мысли выделял еще и нравственную составляющую и как необходимый момент - «некоторое достоинство характера, уничтожающее разницу в об

1 Воспоминания А. В. Мещерского // Русский архив. 1901. Кн. 1.С. 101.

2 Кавелин К. Д. Авдотья Петровка Елагина // Русское общество 30-х годов XIX века. Мемуары современников. М., 1989. С. 135.

3 Цит. по: Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 126.

4 Анненков П. В. Литературные воспоминания. С. 174, 179, 186. щественпом положении лиц»1. Примерно о том же писал в своем дневнике поэт В. А. Жуковский. Охарактеризовав столичную интеллигенцию, он определил ее несоответствие умозрительному нравственному идеалу2.

Язык делал явными до определенного момента не обнаруживавшиеся связи и закреплял их восприятие, пока с течением времени слова, которые отражали эти связи, не становились знаками групп идей. Так произошло и с концептом «интеллигенция» явно европейского происхождения, который на русской почве превратился в новое культурное представление, а точнее, выразил результат происходившего самоопределения нового социального слоя. Данный слой мог существовать только при наличии некоторого множества субъектов, относящихся, либо соотносимых с интеллигенцией, и осознающих не только ментальный комплекс сходных (родственных) признаков, но и свое отличие от других социальных групп. Мемуарные свидетельства современников «николаевской» эпохи показывают, что интеллектуалам интеллигентской рефлексии было свойственно понимание особых родовых качеств, присущих новой «генерации» образованных людей, и групповая самоидентификация в рамках институций культуры. «Образованное меньшинство» искало самоназвание для обозначения некоего множества глубоко индивидуализированных фигур, а потому предпринимало определенные усилия для того, чтобы ввести и адаптировать новое европейское понятие «интеллигенция» на русской почве. Сфера словесного творчества стала и способом стилистической ограды от светского «бомонда», и областью проявления независимого творчества в условиях политической несвободы в «николаевской» России.

Социальная интеграция интеллигенции стала возможной благодаря развитию книжной индустрии и журналистики. Возникли новые формы социального общения, уже не па основе сословно-иерархических отношений, а

1 Анненков П. В. Литературные воспоминания. С. 188.

2 Из дневника В. А. Жуковского// Наше наследие. M., 1994. № 32. С. 46. на базе общности культурно-идеологических интересов и творческих обязательств. Литература как духовный универсуум позволяла устанавливать социальные контакты различной протяженности: устное слово - коммуникативные связи ближней среды, печатное - отдаленные в пространстве и времени. Книги, журналы, газеты моделировали общение, были «очагами» авторского самоопределения и центрами скрепления творческих сил. Особую значимость периодических изданий осознавали сами участники тогдашних идейных споров: «Мы живем в эпоху, в которую последовало что-то равное изобретению письмён и книгопечатания. Это открытие силы повременных изданий»1. Нити общения, которые устанавливались в области газетно-журнальной периодики, способствовали складыванию интеллигенции как общественного организма и формировали общее «литературное поле» - сферу идеологического влияния.

Типологию структурирования отечественной интеллигенции 18301850-х годов можно представить следующим образом. Кружковые и салонные объединения существовали и до начала XIX века, но они в «николаевское» время в условиях крайней степени «мыслебоязни» в правительственных кругах, значительного сужения возможностей проявления общественного мнения и провозглашения директивной установки на его подчинение видам правительства превратились в особую культурную форму, в которую помещались идейные искания «образованных сообществ». К органам «самостийной» гласности следует также отнести студенческие философские кружки, публичные лекции, неформальные объединения в многочисленных департаментах различных ведомств, где имело место обсуждение новостей российской и европейской действительности образованными чиновниками, чья гражданская позиция выражалась в желании независимо думать о благе Родины. «Базами» общественной мысли возможно считать также «производственные» объединения, группировавшиеся вокруг редакторов журналов и га П. А. Плетнев - С. П. Шевыреву// H. В. Гоголь: Материалы и исследования. Т. 1. М.; Л., 1931. С. 162. зет, то есть те творческие альянсы мастеров слова, участвовавшие в литературно-общественной борьбе.

Символическое пространство русской литературы в XIX веке стало тем «культурным ареалом», в пределах которого шло формирование конститутивных норм консерватизма и либерализма. Но к консервативному (равно как и к либеральному) направлению в отечественной общественной мысли времени «николаевского» царствования не следует подходить с теми же критериями, как и к политическим партиям конца XIX - начала XX века с их едиными (и даже обязательными) для всех уставными положениями и программой. Консерваторы и либералы указанного периода не были представлены общественными организациями, но являлись глубоко индивидуализированными фигурами, общность политических представлений которых все же возможно установить.

Этапы, особенности идейной жизни 1830-1850-х годов, общественно-политические приоритеты представителей российской интеллигенции просматриваются через призму событий в сфере словесного творчества и полемическую интерпретацию «литературных продуктов» того времени.

Личность и творчество Н. В. Гоголя оказались вкомпонованы в российский культурно-идеологический контекст и «высвечивают» весь спектр идейных направлений, проявившихся во втором тридцатилетии XIX века.

В тридцатые годы консервативная российская интеллигенция предпринимает ряд общественных мероприятий, направленных на идеологическое сотрудничество с властью. В этот период возникает несколько конкурирующих с государственной программой вариантов воздействия на общественное мнение. В области журнально-газетной периодики формируются центры классикалистских ориентаций интеллектуальных сил. «Журнальный триумвират», объединивший редакторов «Библиотеки для чтения», «Северной пчелы» и «Сына Отечества», опирался на идеологический проект Ф. В. Булгарина, согласно которому образованной части общества отводилась роль всего лишь трансляторов официальной точки зрения и проводников незамысловатой модели эмоциональной культуры человека той эпохи -занимательной безыдейности. Журнал «Современник» объединил «литературных аристократов», чье общественное кредо базировалось на осознании уникальности задач, стоявших перед литературной системой, на признании права авторской позиции и деятельного участия в словесной отрасли в качестве просветительской силы, призванной повышать интеллектуально-нравственную планку общества.

Противостояние культурно-идеологических групп «литераторов-аристократов» и «литераторов-промышленников» составляет примечательное событие идейной действительности 1830-х годов прежде всего потому, что участники журнальных баталий апробировали периодику в качестве ре-гулятива групповых идейных разногласий и сделали первые шаги на пути общественного «протопартийного» позиционирования в сложной картине литературного движения. В орбиту журнальной полемики Н. В. Гоголь вошел со статьей «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», которая стала программной для «Современника» и определила его общую теоретическую позицию на литературно-общественной арене.

Другое направление интеллектуальных изысков - интерпретация и переработка европейского философского опыта и осмысление общественных идеалов в историческом ракурсе. Сформировалась целая область гуманитарного знания, универсального и всеобщего по сути, а основной особенностью интеллектуальной деятельности стал художественно-философский и литературно-исторический эклектизм, означавший выход отечественной мысли на путь широких обобщений и самостоятельных выводов. Идея историзма стала сильным ферментом, способствовавшим выходу интеллекта на путь гражданственности и публичного выражения. Конкретные исторические сюжеты стали сублимацией переживаний о современной российской действительности. Наблюдения, касавшиеся жизни других народов и стран, были не только формой рефлексии на тему общего и особенного в русской истории, но и содержали намек на протест в отношении к установившимся официальным порядкам, протест десоциализированный, переведенный в историческую плоскость.

Осмысление идеалов Просвещения вылилось у представителей консервативной интеллигенции в особую поведенческую парадигму - «идеалистический аристократизм», когда идейные искания помещались в область философских абстракций, условного исторического сюжета, риторических моделей будущего и прошлого, густо уснащенных художественными образами. К таковым можно отнести политико-поэтические утопии В. Ф. Одоевского и С. П. Шевырева, историческую ретроспекцию М. П. Погодина.

Интерес Н. В. Гоголя к истории в начале 1830-х годов носил профессиональный и специализированный характер. Некоторое время писатель даже преподавал всеобщую историю в Петербургском университете. Историческая проблематика отражена в материалах гоголевских лекций, статьях сборника «Арабески», художественных произведениях. На их основе можно синтезировать историческую концепцию и государственно-правовые взгляды мыслителя. Идейный остов исторических воззрений Н. В. Гоголя составляют, на наш взгляд, шесть « символов »-положений:

1) масштабность и сжатость (эмблематичность) обобщений;

2) идея народности;

3) принцип единения природы и исторического бытия;

4) приверженность провиденциалистским установкам;

5) идея стадиальной возрастной эволюции человечества;

6) принцип единства исторического бытия, наличия внутренней взаимной обусловленности всех исторических событий.

Социально-правовые убеждения Н. В. Гоголя также сложились в 1830-е годы и по своей направленности находились в русле консерватизма. По Н. В. Гоголю, государственный строй основан на единой воле монарха. В его руках должны находиться все нити управления страной. Но художник слова отвергал право власти действовать только в качестве подавляющей силы. Религия, а также особенности национального характера, отраженные в обычаях и нравах, имели для мыслителя смысл побудительной причины и движущей силы исторического процесса. На страже стабильности, по мысли Н. В. Гоголя, стоят веками выработанные идеи и соответствующие им политические институты. Выявляя причины расцвета и последовавшего затем упадка могущественного средневекового государства - арабского халифата, Н. В. Гоголь показал на примере азиатского правителя, что реформаторские начинания, не согласующиеся с историческим опытом, унаследованным от предыдущих поколений, обречены на провал. Власть имеет законные пределы, она не должна посягать на основы народной жизни.

Первоначальное идейное размежевание сменяется резкой поляризацией общественных сил в 1840-х годах, а прежняя философско-историческая созерцательность уступает место критическому сличению действительности с идеалом, социализации утопий. Группа «литературных аристократов» в противоположность общественному экстравертизму идейных направлений, интересовавшихся социально-политической проблематикой, «исповедует» эстетический интровертизм и избирает особую форму интеллектуальной «соборности»: замыкается в узком элитарном кругу, члены которого связаны не политическими постановлениями, а узами нравственности и свободного творчества.

Аристократия талантов» постепенно теряет лидирующие позиции в общественном движении, особенно это становится заметным к середине 1840-х годов, после неуспешной попытки отмежевать для себя автономную область в журнальной сфере и «потери» «Современника» (издательские права перешли от П. А. Плетнева к И. И. Панаеву и Н. А. Некрасову). Силы «литераторов-аристократов» оказываются «рассыпанными» по другим периодическим издаииям, сторонники эстетического фазиса в литературе встают на путь «внутреннего затвора» - осваивают умение жить частной жизнью и особого состояния души - религиозного самоуглубления и нравственной интроспекции.

В 1840-е годы меняется и общественно-политическая позиция Н. В. Гоголя. В его социальных взглядах отчетливо проявляются мотивы религиозно-гражданского наставничества. В 1847 году он опубликовал книгу «Выбранные места из переписки с друзьями», где выступил с программой «общественного добротолюбия» и широкого приобщения каждого человека к гражданской работе. Духовное состояние современной ему России Н. В. Гоголь оцепил как далекое от идеала, а способом приближения к нему видел нравственный подвиг повиновения Воле Божией, внутреннего воспитания и заботы о ближнем.

И ранее произведения писателя оказывали «раздражающее», социализирующее воздействие на сознание «мыслящей» России. Публикация «Ревизора» и «Мертвых душ» вызвала ответные печатные отклики и устные отзывы. Оттенки умонастроений множились, дробность общественных настроений обнаруживала формирование идейных качеств интеллектуальной России, и гоголевские произведения были катализатором этого процесса.

Выбранные места из переписки с друзьями» обогатили идейную жизнь «мыслящей» России и более выпукло и рельефно обозначили сразу несколько смысловых линий в общественном пространстве. Гоголевская «Переписка» стала основанием, субстратом и отправным пунктом для целого ряда ответных инициатив, правда отклики в печати появились в неполном объеме, да и содержательная сторона книги писателя осталась почти не понятой.

Выбранные места» обнаружили не только процесс дальнейшего дробления мнений, но и тенденцию образования «протопартийных» установок в литературно-журнальных отзывах, когда фигура писателя использовалась как ценностный масштаб для оценки групповых разногласий. Дискуссия на тему «наш» Гоголь или «не наш», что в его творчестве пригодно, а что возможно отнести на счет «гибели» художественного таланта или бессознательных «заблуждений» мастера слова обнаружила, что собственные идейные предпочтения у представителей различных течений общественной мысли к концу 1840-х годов было отчетливо оформленными.

Идейная борьба вокруг наследия писателя продолжалась и в 1850-е годы. Вопрос о «противоречиях» и особых моментах в мировоззрении Н. В. Гоголя ставился консервативными, либеральными, радикальными мыслителями. М. П. Погодин акцентировал внимание на нравственной доминанте гоголевского творчества, Н. Г. Чернышевский представил писателя в социальном формате в образе основателя обличительного общественного воззрения. А. В. Дружинин, напротив, отстаивал право художника слова на личный взгляд, на личные убеждения, на истину непреходящего значения, не зависящую от идеологической конъюнктуры и текущего момента. Разноречивым был облик Н. В. Гоголя, его интерпретация писавшими о нем, поскольку неоднозначна была их собственная общественная позиция.

Во втором тридцатилетии XIX века происходит формирование мировоззренческих систем славянофильства и западничества - двух разновидностей раннего российского либерализма. В 1830-е годы российских либералов объединяет тема народности и осмысление проблемы национально-культурной самоидентификации в философской вариации. 1840-е годы означены выходом из полосы неопределенно-идеалистических абстракций и поворотом к «русской теме». Вызревают варианты целесообразных преобразований российской действительности. Футурологические построения славянофилов основывались на открытии «русского чуда» в раме «допетровской» архаики. Западники отстаивали движение «вдогонку», путь буржуазных преобразований в стране по аналогии с европейскими нововведениями.

В восприятии Н. В. Гоголя западники и славянофилы выглядели замкнутыми интеллектуальными сообществами, окутанными философско-мистическим флером и покрытыми декоративным глянцем европейского лоска. Гоголевские наблюдения были не лишены качества проницательности, поскольку особенностью общественной деятельности ранних славянофильских и западнических кружков была салонная изоляция как следствие сужения сферы публичного выражения мнения контролем цензуры. Наплыв «европейских гостей» в умах отечественных мыслителей вынуждал производить «селекцию» философских идей, но эта фильтрационная работа оставалась достоянием небольшого круга людей. Сами литературно-общественные партии находились в стадии выбора доминирующей темы, которая захватит горизонт сознания.

Идеальным центром притяжения общественных групп с различными идеологическими установками стал образ Родины. Отсутствие стилистической системности в контекстуальном употреблении понятий «Россия-Русь», оценочная их маркировка славянофилами и западниками означали поиск модели отношения к действительности и выбор адекватного определения - наименования выстроенного в психике образа национального пространства.

Оформление основных «контентов» (от английского «contens» - содержание) психоментальных мировоззренческих систем раннего славянофильства и западничества происходило под влиянием гоголевского творчества. «Либералы-идеалисты» «замечательного десятилетия» (1838-1848 гг.), обращаясь к тексту «Мертвых душ», находили у автора согласие с собственными идеями, их подтверждение и развитие только зарождавшихся мыслей. Воспринимая близкую по теме и общему пониманию речь собеседника (а таковым по праву считали Н. В. Гоголя его современники, произведения писателя были самыми читаемыми в сороковые годы), они нередко находили в «беседе» новые мысли, к которым были уже на полпути.

Следует высоко оценить значение публикаций творений художника слова, они были «питательной средой», которая влияла на общие представления русских интеллигентов того времени. Наследие Н. В. Гоголя оказалось в центре весьма несхожих интересов, мнений, притязаний различных общественных течений. Славянофилам были близки «русские воззрения» Н. В. Гоголя, вера в особую историческую миссию России. Западники, наоборот, использовали произведения писателя для критики российской действительности. Революционные демократы видели в сатире художника слова средство социально-политической борьбы.

В процессе обособления радикального направления общественной мысли творчество Н. В. Гоголя сыграло первенствующую роль. Сама по себе группа радикалов революционно-демократического толка была малочисленна и слишком лишена общественной почвы, чтобы удержать за собой устойчивые позиции в гражданской жизни. Радикальные мыслители культивировали в России, с ее незрелыми, еще не устоявшимися формами цивилизации, новые представления о человеке, гуманности, свободе, и т. д., которые на Западе к тому времени успели сложиться.

В «Мертвых душах» Н. В. Гоголь дал общее представление о том противоречии, которое отличало российскую действительность от идеала, но не указывал меры, необходимые для исправления жизни. Радикалы согласились признать критику Н. В. Гоголя правильной, увидев в ней стимул к заботам об улучшении жизненных отношений. И хотя речь шла о более общих социальных проблемах гражданских свобод, открыто выступать с политической пропагандой своих идей революционные демократы не могли. Им нужен был «отражатель» их взглядов. Гоголевские произведения стали для радикальных мыслителей «умственным бассейном», питавшим их общественно-реформаторские настроения. Безусловно, радикалы пользовались наследием писателя для посторонних политических целей, раздумья о художнике слова содержали скрытый, второй план рефлексии на общественные темы. Этикетки «реализм», «натуральная школа» совершенно не отражали существа той философской абстракции, которая составляла основу художественного творчества писателя. Модель развития России на основе ценностей православной культуры была представлена им в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Но этот вариант общественного обустройства оказался неожиданным для радикалов и противоречил их реформаторским замыслам внешнего способа преображения жизни. Подпитываться идеей борьбы с непокорной человеческой природой и проповедью смирения в целях нравственного роста радикальные мыслители не хотели. Но даже так называемые «ошибки» Н. В. Гоголя им пригодились. В противодействии Н. В. Гоголю, отталкиваясь от его «неверного» хода мыслей, революционные демократы упорно «гнули свою линию». Произведения мастера «заставили» радикальных мыслителей самоорганизоваться, к тому же Н. В. Гоголь был для них слишком дорог, чтобы отказаться от него: в его творениях радикалы лелеяли собственные политические иллюзии. Писатель в глазах представителей революционно-демократического направления был гипостативной, обожествленной фигурой, центром, вокруг которого выстраивалась новая идейная традиция, его же именем скрепляемая.

Интеллектуальный ореол, который окружал идейные «ристалища» в кружках интеллигенции, был одним из значительных слагаемых ее жизни, но не единственным. Консерваторы, либералы, радикалы существенно расходились в основных элементах политических воззрений и предлагали различные варианты футурологических модернизационных построений. И одной образованности было недостаточно, чтобы удерживать динамическое единство между мыслителями различных идейных предпочтений. Только лишь «головная» деятельность не могла объединять фигур, столь несхожих по мировоззрению. Людей, стоявших во главе умственного и литературного движения эпохи, связывало эмоционально- нравственное притяжение друг к другу. Общим для всех них был образ личного поведения: совестливость, чувство долга и самоуважения, склонность к самопожертвованию. Тонкий формирующийся слой отечественной интеллигенции мог существовать и развиваться благодаря главной своей составляющей - нравственной. Нравственная канва жизни российской интеллигенции предопределила особый ее облик.

Творчество Н. В. Гоголя можно назвать эмоционально-интеллектуальным «обертоном», благодаря которому развивалась идейная жизнь российского общества в 1830-1850-х годах. В диалоге с писателем устанавливались «сквозные» темы споров противостоящих друг другу общественных направлений. Зримо прослеживается параллелизм гоголевских литературных начинаний и процессов становления самосознания отечественной интеллигенции, поскольку вопросы, затронутые Н. В. Гоголем в своих произведениях, отзывались разноголосицей оценок и мнений в «образованных сообществах» того времени.

Гоголевское творчество притягивало к себе и порождало дробность моральных оценок. Поиск истины и верного толкования его произведений не только обнаруживал неоднородность идейных позиций интеллектуалов интеллигентской рефлексии, но и был признаком определенного «взросления» общественности - литературные труды писателя содействовали более отчетливому очерчиванию линий идеологического размежевания и были «ступеньками» на пути вызревания общественно-политических убеждений русских интеллигентов того времени.

Для Н. В. Гоголя личный и общественный идеал совпадал: воспитание нравственного закона в душе каждого человека на основе христианской заповеди любви к ближнему и неустанная работа по самовоспитанию в сочетании со службой во благо Родины - таким образом формулировал писатель общественный моральный императив.

Часть интеллигенции выдвигала иные критерии морали, граничившие с критикой существовавшего общественного строя.

Камнем преткновения для многих русских интеллигентов стало христианское мирочувствие Н. В. Гоголя. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» отчетливо проступила сознательная позиция человека, видящего и оценивающего все окружающее в свете Божественного присутствия. Н. В. Гоголь звал интеллигенцию к служению России и направлению страны по пути Вечности, то есть глубокого погружения в церковность. Часть интеллигентов не приняла «Переписку» Н. В. Гоголя - духовно-религиозную вариацию осмысления жизни, поскольку более близким оказался другой источник мироотношения - либо безрелигиозный гуманизм социального равенства, либо способ частичных общественных преобразований посредством проведения буржуазных реформ «сверху».

Другая часть интеллигенции вступила на путь религиозно-просветительского подвижничества. Во второй трети XIX века заметным было сближение многих значительных церковных деятелей с представителями российской науки и литературы.

Упор на нравственную проповедь прослеживается и в частных эпистолярных контактах писателя. В конце жизни моралистическую назидательность он увязывал с церковностью. В «Выбранных местах» Н. В. Гоголь выступил в качестве советодателя государю, духовенству, губернаторам, чиновникам, мастерам слова. Мыслитель проложил линию «учительства». Эта тенденция имела параллель с нравственными стремлениями интеллигенции. И хотя гоголевский религиозный квиетизм оказался не принят российской общественностью, морализаторские настроения в целом были и остаются до сих пор очень характерными для интеллигентов.

Амальгама гоголевской мысли проявляла оттенки и новые грани мироотношения русской интеллигенции. Произведения писателя формировали ее общественные качества. Творчество художника слова явно носит системообразующий характер'. Н. В. Гоголь подготовил самоосмысление интеллигенцией своего слоя. Диалектика внутренней жизни писателя отразила не только противоречия его художественной натуры, но и вобрала в себя искания, зигзаги, свойственные переходному (и переломному) периоду становления самосознания отечественной интеллигенции.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Аржаных, Татьяна Федоровна, 2006 год

1. Документы официального характера

2. Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 гг. СПб., 1862.

3. Сборник постановлений по Министерству Народного Просвещения. Т. 2. СПб., 1875. Отд. 1.

4. Десятилетие Министерства Народного Просвещения. 1833-1843. СПб., 1864.

5. Обозрение расположения умов и различных частей государственного управления в 1832 году (гр. А. X. Бенкендорф о России в 1831-1832 гг.) // Красный архив. 1931. Т. 3 (46). С. 133-159.

6. Уваров С. С. Циркулярное предложение Г.<-на> Управляющего Министерством Народного Просвещения начальствам Учебных Округов о вступлении в управление Министерством // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1834. Ч. 1. № 1. С. XLIX-L.

7. Уваров С. С. О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения // Река времен. Книга истории и культуры. Кн. 1. М., 1995. С. 70-75.1.. Архивные материалы

8. Российский Государственный Исторический Архив:

9. Ф. 772 (Главное Управление Цензуры). On. 1. Ч. 1 Ед. хр. 3

10. Отдел рукописей и редких книг Российской Национальной Библиотеки:

11. Ф. 831 (Цензурные материалы). Ед. хр. 2.

12. Ф. 850 (С. П. Шевырев). Ед. хр. 17.; Д. 611, 824.

13. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской Государственной Библиотеки:

14. Ф. 74 (Н. В. Гоголь). К. 2. Ед. хр. 52;1. К. 8. Ед. хр.19, 78;1. К. 11. Ед. хр. 28.

15. Отдел рукописей Российского Государственного Архива литературы и искусства:

16. Ф. 1571 (Н. В. Гоголь). On. 1. Д. 2521.

17. Ф. 195 (П. А. Вяземский). On. 1. Дд. 1032, 1183, 1219.

18. Ф. 198 (В. А. Жуковский). On. 1. Ед. хр. 37.

19. Ф. 236 (И. В. Киреевский). On. 1. Ед. хр. 19

20. Ф. 10 (Аксаковы). On. 1. Ед. хр. 88.

21. Отдел рукописей Института Русской литературы (Пушкинского Дома) Российской Академии Наук:

22. Ф. 3 (Аксаковы). Оп. 3. Ед. хр. 10; Оп. 8. Ед. хр. 15.

23. I. Произведения Н.В. Гоголя

24. Материалы, связанные с Петербургским университетом

25. Гоголь Н.В. Наброски и материалы по русской истории // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 29-75.

26. Гоголь Н.В. Программа университетского курса лекций по истории средних веков // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 94-100.

27. Гоголь Н.В. Библиография средних веков // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 101-105.

28. Гоголь Н.В. Из университетских лекций по истории средних веков // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 106-144.

29. Гоголь Н.В. Наброски и заметки по истории древнего мира // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 145-157.

30. Гоголь Н.В. Наброски и заметки и по истории Западной Европы // Там же. С. 157-272.2. Публицистика

31. Гоголь Н.В. Арабески. М., 1990.

32. Гоголь Н.В. О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 rr. Т.7. М., 1984. С. 147-167.

33. Гоголь Н.В. О «Современнике» // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VIII. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 421-431.

34. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990.

35. Гоголь Н.В. Авторская исповедь // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VIII. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 432-467.

36. Гоголь Н. В. Размышления о Божественной Литургии. М.,1990.

37. Художественные произведения

38. Гоголь Н.В. Мертвые души. T.I // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VI. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. С. 7-247.

39. Гоголь Н.В. Мертвые души. T.II // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VII. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. С. 7-127.

40. Черновые записи и материалы

41. Гоголь Н.В. Записная книжка 1846-51 гг. // Гоголь Н.В. Поли, собр. соч. Т.VII. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. С. 359-390.

42. Гоголь Н.В. Отрывки, наброски, планы // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. T.IX. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. С. 16-24.

43. Гоголь Н.В. Черновые варианты письма №142 В.Г. Белинскому (конец июля начало августа 1847 г. Остенде) // Гоголь Собр. соч.: В 8 тт. Т.6. М., 1984. С. 319-328.

44. Гоголь Н. В. Молитвы. Духовное завещание. Предсмертные записи // Гоголь Н. В. Духовная проза. М., 1992. С. 438-443.1.. Произведения современников Н.В. Гоголя

45. Аксаков К.С. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М., 1982. С. 141-150.

46. Белинский В.Г. Несколько слов о «Современнике» // Белинский

47. B.Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т.1. М., 1976. С. 489-504.

48. Белинский В. Г. Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души» // Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т. 5. М., 1979. С. 56-62.

49. Белинский В.Г. Письмо к Н.В. Гоголю // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т.8. М., 1982. С. 281-289.

50. Белинский В.Г. Объяснение на объяснение по поводу поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» // Н.В. Гоголь в русской критике. Сб. статей. М., 1953. С. 163-191.

51. Белинский В.Г. О русской повести и повестях г. Гоголя // Н.В. Гоголь в русской критике. Сб. статей. М., 1953. С. 5-63.

52. Белинский В.Г. Выбранные места из переписки с друзьями Николая Гоголя // Н.В. Гоголь в русской критике. М., 1953. С. 219-242.

53. Белинский В.Г. Ответ «Москвитянину» // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951. С. 123-145.

54. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года // Н. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951.1. C. 146-163.

55. Булгарин Ф. В. О цензуре в России и книгопечатании вообще // Видок Фиглярин: письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение. М., 1998. С. 46-47.

56. Бухарев А. М. Три письма к Гоголю, писанные в 1848 году. СПб.,

57. Вяземский П.А. О духе партий, о литературной аристократии // Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. .1984. С. 110-112.

58. Вяземский П.А. «Ревизор». Комедия, сочинение Н.В. Гоголя // Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. С. 142-154.

59. Вяземский П.А. Языков Гоголь // Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. С. 162-187.

60. Вяземский П.А. Приписка к статье «Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева» // Там же. С. 352-384.

61. Вяземский П.А. Поздняя редакция статьи «Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина» // Там же. С. 305-330.

62. Герцен А.И. О развитии революционных идей в России. М., 1958.

63. Григорьев Ап. Гоголь и его последняя книга // Московский Городской Листок. 1847. 10 марта. С. 249-250; 17 марта. С. 225-226; 18 марта. С. 254; 19 марта. С. 255-256.

64. Добролюбов Н.А. О степени участия народности в развитии русской литературы // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951. С. 221-226.

65. Дружинин А. В. Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения // Дружинин А. В. Прекрасное и вечное. М., 1988. С. 177-226.

66. Жуковский В.А. Учить добродетели. М., 1996.

67. Киреевский И.В. Обозрение русской литературы за 1831 год // Киреевский И.В. Критика и эстетика М., 1979. С. 101-114.

68. Киреевский И.В. Избранные статьи. М., 1984.

69. Одоевский В. Ф. Русские ночи // Он же. Сочинения: В 2 тт. Т. 1. М., 1981. С. 31-246.

70. Плетнев П.А. Обязанности наставников юношества // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1836. Ч. 9. № 1. С. 20-42.

71. Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846.

72. Пушкин А.С. Письмо к издателю // Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 гг. Т.6. М, 1982. С. 253-261.

73. Пушкин А. С. О народном воспитании // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 17 тт. Т. 11. С. 43-47.

74. Тургенев И. С. Гоголь // Н. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; JI., 1951. С. 319-320.

75. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989.

76. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. М., 1984.

77. Чернышевский Н. Г. Сочинения и письма Н. В. Гоголя. Издание П. А. Кулиша // Н. В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М, 1951. С. 197-220.

78. Шевырев С.П. Похождения Чичикова или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя. Статья вторая // Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М., 1982. С. 63-64.

79. Шевырев С. П. История поэзии. Т. 1. М., 1835.

80. V. Материалы периодических изданий

81. Журнал Министерства Народного Просвещения. 1834. Ч. 1. № 1, №4; 1836. Ч. 9. № 1.70. Европеец. 1832. Ч. l.№ 1.

82. Московский наблюдатель. 1837. № 1.72. Москвитянин. 1842. № 9.

83. Отечественные записки. 1842. № 8, № 11.

84. Современник. 1847. № 11; 1855. № 12.

85. Библиотека для чтения. 1836. № 11; 1856. №№ 11-12.

86. Московский Городской Листок. 1847. №№ 56, 62, 63, 64.

87. Санкт-Петербургские Ведомости. 1847. №№ 90-91.

88. VI. Эпистолярная литература1. Письма Н.В. Гоголя

89. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. TT.XI, XII, XIII, XIV. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952.

90. Гоголь Н.В. Неизданный Гоголь. М., 2001.

91. Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. М., 2001.2. Письма к Н.В. Гоголю

92. Переписка Н.В. Гоголя.ТТ.1-2. М., 1988.

93. Неизданные письма к Н.В. Гоголю // Литературное наследство. Т.58.М., 1952. С. 797-836.

94. Письма современников Н.В. Гоголя

95. Н.В. Гоголь в неизданной переписке современников. 1833-1853 гг. // Литературное наследство. Т.58. М., 1952. С. 533-772.

96. Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4гг. Т.4. М.; Л., 1960.

97. Н.В. Гоголь:Материалы и исследования: В 2 тт. Т. 1. М.; Л.: изд. АН СССР, 1936.

98. Переписка Я.К. Грота с П.А. Плетневым: В 3 тт. Т.З. СПб, 1896.

99. Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избранные письма: В 2 тт. М.,1991.1. VII. Мемуары и дневники

100. Н.В. Гоголь в воспоминаниях современников. М., 1952.

101. Н.В. Гоголь в неизданных воспоминаниях. Записи П.И. Мартоса, Ф.В. Чижова, B.C. Аксаковой, М. П. Погодина // Литературное наследство. Т. 58. М., 1952. С. 773-796.

102. Вересаев В.В. Гоголь в жизни. Харьков, 1990.

103. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем // Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 4 гг. Т.З. М., 1956. С. 149-388.

104. Анненков П.В. Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года // Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 25-110.

105. Анненков П. В. «Замечательное десятилетие». 1838-1848 гг. // Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 111-352.

106. Анненков П.В. Молодость И.С. Тургенева. 1840-1856 годы // Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 353-378.

107. Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 1-22. СПб., 18881905.

108. В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. Без м. изд., 1948.

109. Галахов А,Д. Записки человека. М., 1999.

110. А.И. Герцен в воспоминаниях современников. М.; Л., 1956.

111. Герцен А.И. Дневник 1842-1845 гг. // Герцен А.И. Полн. собр. соч. в 30 тт. Т.2. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1954. С. 199-413.

112. Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Полн. собр. соч. в 30 тт. Т.8,9,10,11. М.; Л: Изд. АН СССР, 1956-1957.

113. Григорьев Ап. Воспоминания. М., 1988.

114. В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. М., 1999.

115. Киреевский И.В. Дневник 1852-1854 // Киреевский И.В. Избранные статьи. М., 1984. С. 283-287.

116. Корф М. А. Дневник. Год 1843. М., 2004.

117. Кошелев А.И. Записки // Русское общество 40-50-х годов XIX века. Часть I. М., 1991. С. 44-199.

118. Никитенко А.В. Дневник: В 3 тт. Т. 1. Без м. изд., 1955.

119. Панаев И.И. Литературные воспоминания. Л., 1928.

120. Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М., 1989.

121. Соллогуб В.А. Воспоминания. М., 1998.

122. Соллогуб В.А. Воспоминания о В. Ф. Одоевском. М., 1869.

123. Старчевский А. В. Воспоминания старого литератора // Исторический вестник. Т. 34. 1888. С. 97-135.

124. Тургенев И.С. Гоголь // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951. С. 317-327.

125. Шелгунов Н.В. Литературная критика и воспоминания. М., 1974.

126. Щепкин М.А. Из «Воспоминаний о М.С. Щепкине» // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; Л., 1951. С. 313-316.

127. VIII. Источники справочпо-биографического характера и энциклопедические издания

128. Энциклопедический словарь. Изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон (Статья А. Пыпина). T.IX. СПб, 1893. С. 17-25.

129. Русский биографический словарь. И-К. Изд. Императорским Русским Историческим Обществом. СПб, 1897-1914. Репр. воспр. изд. 1914 г. М, 1994. С. 110-115.

130. Соколов Б.В. Н.В. Гоголь. Энциклопедия. М, 2003.

131. Русские писатели. Библиографический словарь (Статья Ю. В. Манна). T.l. М, 1990. С. 188-198.

132. Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь (Статья Ю. В. Манна). T.l. М, 1989. С. 593-603.1. ИССЛЕДОВАНИЯ

133. Айзеншток И. Я. II. В. Гоголь и Петербургский университет // Вестник Ленинградского университета. 1952. № 3. С. 231-262.

134. Акульшин П.В. Власть и общество в дореформенной России. М., 2001.

135. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII первая половина XIX века). М., 1985.

136. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и Аксаковы. Л., 1983.

137. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и декабристы. М., 1989.

138. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и литературно-общественное движение конца 30-х начала 40-х годов XIX века. Л., 1988.

139. Анненкова Е.И. Православие в историко-культурной концепции А.С. Хомякова и в творческом сознании Н.В. Гоголя // Вопросы литературы. 1991. №8. С. 89-105.

140. Анненская А. Н. В. Гоголь. Его жизнь и произведения. СПб., 1909.

141. Анненская А.Н. Н. В. Гоголь. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк. СПб., 1891.

142. Ю.Арнольдов А. И. Миссия интеллигенции. М., 2001. 1 КАронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. М., 2001.

143. Барабаш Ю.Я. «Выбираю сам из моих последних писем»: «Переписка с друзьями.» Гоголя: у истоков // Вопросы литературы.1990. №№11-12. С. 132-146.

144. Барабаш Ю.Я. Верный путь и тесные врата // Наука и религия.1991. №6. С. 51-56.

145. М.Барабаш Ю.Я. Гоголь. Загадка «прощальной повести». М., 1993.

146. Барабаш Ю.Я. Гоголь: завещание или «Завещание» // Вопросы литературы. 1989. №3. С. 156-189.

147. Барабаш Ю.Я. Гоголь: раздумья в светлый праздник: Перечитывая «Выбранные места из переписки с друзьями» // Литературная Россия. 1990. №15. С. 20.

148. Барабаш Ю.Я. Почва и судьба: Гоголь и украинская литература: у истоков. М., 1995.

149. Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 1-22. СПб., 1888-1905.

150. Басков В.И. Суд коронованного палача (Кровавая расправа над декабристами). М., 1980.

151. Батуринский В. П. А. И. Герцен, его друзья и знакомые: материалы для истории общественного движения в России. СПб., 1904.

152. Белозерская Н. А. Н. В. Гоголь, служба его в Патриотическом институте. 1831-1835 //Русская старина. 1887. № 12. С. 741-755.

153. Бердников Г. П. О партийном отношении к классическому литературному наследию // Знамя. 1982. № 8. С. 214-232.

154. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

155. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. №1. С. 78-145.

156. Биск И.Я. Введение в писательское мастерство историка. Иваново, 1996.

157. Боборыкин П. Д. Русская интеллигенция // Русская мысль. 1904. Кн. XII. С. 68-83.

158. Бойко М. Н. Самосознание искусства самосознание человека. М„ 1997.

159. Бокова В.М. «Эпоха тайных обществ» (Русские общественные объединения первой трети XIX века). М., 2003.

160. Бомштейн Г. И. Гоголевская сатира оружие революционного демократа Чернышевского // Ученые записки Пермского педагогического института. 1957. Вып. 14. С. 88-108.

161. Бондаренко В.В. Князь Вяземский. Жизнеописание. Минск, 2000.

162. Бродский Н. JI. Ранние славянофилы: А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. и И. С. Аксаковы. М., 1910.

163. В защиту интеллигенции. М., 1909.

164. Валицкий А. Интеллектуальная традиция дореволюционной России // Общественные науки и современность. 1991. №1. С. 145159.

165. Валицкий А.В кругу консервативной утопии // Параллели. Россия -Восток-Запад. Вып. 1.М., 1991. С. 144-165.

166. Вардомацкий А.П. Моральная регуляция поведения личности. Минск. 1987.

167. Введенский А. И. Общественное самосознание в русской литературе. Критические очерки (Литературные типы русской интеллигенции). СПб., 1900.

168. Венгеров С. А. Писатель-гражданин. Гоголь. СПб., 1913.

169. Венгеров С. А. Предисловие // Белинский В. Г. Письмо к Гоголю. СПб., 1905. С. 1-9.

170. Венгеров С. А. Эпоха Белинского (Общий очерк). СПб, 1905.

171. Вержбицкий В.Г. Революционное движение в русской армии (с 1826 по 1859 год). М., 1964.

172. Веселовский А. Н. Гоголь и Чаадаев // Вестник Европы. 1895. № 9.С. 84-95.

173. Ветринский Чешихин В. Е. Учитель Русского общества (В. Г. Белинский). М., 1907.

174. Ветринский Чешихин В. Е.. В сороковых годах. Историко-литературные очерки и характеристики. М., 1899.

175. Ветринский Ч. Герцен. СПб., 1908.

176. Ветринский Ч. Н. В. Гоголь. М., 1895.

177. Вехи. Из глубины. М., 1991.

178. Виноградов И.А. Гоголь-художник и мыслитель: Христианские основы миросозерцания: к 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя. М., 2000.

179. Виртшафтер Элис К. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. М., 2002.

180. Виттекер Цинтия. Граф С.С. Уваров и его время. М., 1999.

181. Войтоловская Э.Л., Степанов А.Н. Н.В. Гоголь. Семинарий. Л., 1962.

182. Войтоловский Л. Текущий момент и текущая литература. К психологии общественных настроений. СПб., 1908.

183. Волгин И. Уроки Гоголя // Новый мир. 1980. № 12. С. 242-246.

184. Волков Г. Пушкин и Чаадаев: высокое предназначение России // Новый мир. 1978. №6. С. 250-266.

185. Володин А.И. Проблемы религии и науки в идейном творчестве А.И. Герцена. М., 1987.

186. Вольфсон С. Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория//Красная новь. 1925. Кн. 6. С. 121-123.

187. Воропаев В.А. «Духом схимник сокрушенный.» (О жизни Гоголя за границей) // Прометей. Т. 16. 1990. С. 262-280.

188. Воропаев В.А. «Монастырь ваш Россия!» // Гоголь Н.В. Духовная проза. М., 1992. С. 3-34.

189. Воропаев В.А. «Сердце мое говорит, что книга моя нужна.» // Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990. С.3-28.

190. Воропаев В.А. Гоголь в Оптиной Пустыни // Литературная Россия. 1993. 28 мая (№21). С. 12-13.

191. Воропаев В.А. Гоголь и монашество (О духовной биографии писателя) // Лепта. 1993. №2.

192. Воропаев В.А. Гоголь и отец Матфей. Серия «Церковь и образование». Вып.6. Пермь, 2000. С. 5-54.

193. Воропаев В.А., Виноградов И.А. «Лествица, восходящая на небо» //Литературная учеба. 1992. №№1-3. С. 172-174.

194. Выскочков Л. Николай I. (ЖЗЛ). М., 2003.

195. Гарин И.И. Загадочный Гоголь. М., 2002.

196. Георгиевский Г. П. Гоголь и Жуковский в 1846 году // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1910. №4. Отд. II. С. 253-290.

197. Гершензон М. О. Завещание Гоголя // Русская мысль. 1909. № 5. С. 161-163.

198. Гершензон М. О. Исторические записки (о русском обществе). М., 1910.

199. Гершензон М.О. История молодой России. Москва-Петроград, 1923.

200. Гершензон М.О. Николай I и его эпоха. М., 2001.

201. Гиллельсон М.Н. Гоголь в дневниках А.И. Тургенева // Русская литература. 1963. №2. С. 138-143.

202. Гиппиус В.В. Гоголь. Воспоминания. Письма. Дневники. М., 1999.

203. Главацкий М. Е. История интеллигенции России как исследовательская проблема. Историографические этюды. Екатеринбург, 2003.

204. Гоголевские дни в Москве. М., 1909.

205. Гоголевский А.В. Очерки истории русского либерализма. СПб., 1996.

206. Гоголевский сборник. Киев, 1902.

207. Гоголевский сборник. СПб., 1902.

208. Гоголь. Творчество, жизнь и религия. СПб., 1909.

209. Н.В. Гоголь: История и современность. М., 1985.

210. Н.В. Гоголь: Материалы и исследования. М., 1995.

211. Н.В. Гоголь: Статьи и материалы. JL, 1954.

212. Горев Б. На идеологическом фронте. Пг., 1924.

213. Грамши А. Тюремные тетради: В 3 ч. М., 1991.

214. Гросул В. Я., Итенберг Г. С., Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000.

215. Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.; JI., 1959.

216. Гуревич А. Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 56-70.

217. Гус М. С. Гоголь и николаевская Россия. М., 1957.

218. Дементьев А. Очерки по истории русской журналистики (18401850-е годы). М, 1951.

219. Державин. Жуковский. Лермонтов. Тургенев. Биографические повествования. Челябинск, 1998.

220. Долинин А. С. Из истории борьбы Гоголя и Белинского за идейность в литературе // Ученые записки Ленинградского педагогического института им. М. Н. Покровского. 1956. Т. XVIII. Вып. 5. С. 26-58.

221. Дружинин Н.М. Революционное движение в России в XIX веке. М., 1985.

222. Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 6 тт. Т.2. М., 1996.

223. Дьяков В.А. Освободительное движение в России. 1825-1861 годы. М., 1979.

224. Ерман Jl. К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966.

225. Золотусский И.П. Гоголь и Блок // Новый мир. 1989. №4. С. 244-251.

226. Золотусский И.П. Оправдание Гоголя: к 180-летию со дня рождения // Литературная газета. 1989. 29 марта. (№13). С. 5.

227. Зорин А. «Кормя двуглавого орла.» (Литература и государственная идеология в России в последней трети 18-первой половине 19 века). М., 2001.

228. Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже XXI века: итоги пройденного пути и перспективы: Материалы докл. Х-й Межд. науч.-теор. конф. Иваново, 1999.

229. Интеллигенция России: уроки истории и современность: Материалы докл. Межгосударственной науч.-теор. конф. 20-22 сентября 1994. Иваново, 1994.

230. История в XIX веке: историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории человечества. М., 2001.

231. Иванов-Разумник Р. В. История русской общественной мысли: В 2 тт. Т. 1.СП6, 1911.

232. Иванов-Разумник Р. В. Великие искания. СПб., 1911.

233. Иллерицкий В. Исторические взгляды В.Г. Белинского, М.; JI, 1953.

234. Император Николай Первый. М., 2002.

235. История России в XIX веке: В 2 тт. Т. 1. 1894.

236. История русской интеллигенции: Итоги русской художественной литературы XIX века: В 2чч. М, 1907.

237. История русской литературы: В 4 тт. Т. 2. JI, 1981.

238. Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика / Под ред. А. К. Соколова. М, 2004.

239. Итенберг Б. Революционеры и либералы России. М, 1990.

240. Казанович Е. П. К истории сношений Гоголя с Погодиным (Новые материалы) // Временник Пушкинского дома. Пг, 1914. С. 69-87.

241. Каллаш В. Заметки о Гоголе (Гоголь и Пушкин) // Голос минувшего. 1913. № 9. С. 235-239.

242. Каминский В. А. Гоголь и Плетнев // Известия. Отд. Русск. яз. и словесности. Т. XVII. Кн. 2. 1912. С. 60-85.

243. Кантор В.К. «Есть европейская держава.» Россия: трудный путь к цивилизации. М, 1997.

244. Кантор В.К. «Русский европеец» как явление культуры. М, 2001.

245. Кантор В.К. «Средь бурь гражданских и тревоги.»: Борьба идей в русской литературе 40-70 годов XIX века. М, 1988.

246. Канунова Ф.З, Айзикова И.А. Нравственно-эстетические искания русского романтизма и религия (1820-1840-е годы). Новосибирск, 2001.

247. Капустина Т. А. Николай Первый // Вопросы истории. 1993. № 11-12. С. 27-49.

248. Карамзин. Пушкин. Гоголь. Аксаковы. Достоевский. Биографические очерки. Челябинск, 1997.

249. Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983.

250. Кожинов В.В. Победы и беды России. (Русская культура как порождение истории). М., 2000.

251. Козьмин Б. Литература и история. М., 1969.

252. Кормер В. Ф. Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура. М., 1997.

253. Корников А. А. Теоретическое введение в источниковедение. Иваново, 2000.

254. Котельников В. А. Православные подвижники и русская литература. М., 2003.

255. Кошелев В.А. «Мертвые души» Н.В. Гоголя в трактовке ранних славянофилов // Русская литература. 1976. №3. С. 82-100.

256. Кошелев В.А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов. М., 1984.

257. Кранихфельд В. В мире идей и образов. Пг., 1917.

258. Критский А.В. Религиозно-этические взгляды Н.В. Гоголя. Иваново, 2003.

259. Крутикова Н.Е. Н.В. Гоголь: исследования и материалы. Киев, 1992.

260. Кулешов В.И. «Отечественные записки» и литература 40-х годов XIX века. М., 1959.

261. Кулиш П. А. Записки о жизни Н. В. Гоголя: В 2 тт. СПб., 1856.

262. Кулиш П. А. Опыт биографии Н. В. Гоголя со включением до сорока его писем. СПб., 1854.

263. Курмачева М.Д. Крепостная интеллигенция России. М., 1983.

264. Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры XVII-XVIII вв. М., 1990.

265. Левандовский А.А. Т.Н. Грановский в русском общественном движении. М., 1989.

266. Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция России во второй половине XIX века. М., 1971.

267. Лейкина-Свирская В.Р. Петрашевцы. М., 1965.

268. Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904.

269. Леонтович В.В. История либерализма в России. М., 1995.

270. Либеральное движение в России. М., 2001.

271. Лившиц Г.М. Атеизм русских революционных демократов. Минск, 1979.

272. Литература и общественность: Сб. статей. СПб., 1910.

273. Литературные салоны и кружки (Первая половина XIX века). М., 2001.

274. Лихачев Д. С. О русской интеллигенции // Лихачев Д. С. Русская культура. М., 2000. С. 103-126.

275. Лобов А. П. Гоголь и славянофилы // Славянские известия. 1909. №3. С. 356-363.

276. Ломоносов. Грибоедов. Сенковский. Герцен. Биографические повествования. Челябинск, 1997.

277. Лотман Ю. М. Литературная биография в историко-литературном контексте // Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3 гг. Т.1. Таллинн, 1992. С. 365-376.

278. Лукьяновский Б. Е. Гоголь в сороковых годах. Настроения. Литературные отношения. Идеология // Русский филологический вестник. 1913. Т. LXX. Вып. 2. № 4. С. 332-346.

279. Луначарский А. Об интеллигенции. Сборник статей. М., 1923.

280. Люкс Л. Интеллигенция и революция (Летопись триумфального поражения) // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 3-15.

281. Манн Ю.В. В поисках живой души. «Мертвые души». Писатель критика - читатель. М., 1984.

282. Манн Ю.В. Гоголь критик и публицист // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 гг. Т.7. М., 1984. С. 479-499.

283. Манн Ю.В. Гоголь в контексте эстетических споров: полемика Белинского с К. Аксаковым // Вопросы философии. 1984. №3. С. 111-119.

284. Манн Ю.В. Иван Киреевский и Гоголь в стенах Оптиной (О духовных исканиях русских писателей) // Вопросы литературы. 1991. №8. С. 106-124.

285. Матвеева Т. В. Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика. М., 2003.

286. МашинскийС. И. Гоголь. 1852-1952. М., Л., 1951.

287. Машинский С.И. Гоголь и революционные демократы. М., 1953.

288. Мельниченко О. Г. Гоголь и Белинский (к вопросу о влиянии Белинского на Гоголя) // Ученые записки Вологодского педагогического института. 1950. Т. VII. С. 4-42.

289. Меметов В. С. Об актуальных проблемах исследования российской интеллигенции // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: Материалы докл. Межгосударственной науч.-теор. конф. 20-21 сентября 1995. Т. 1. Иваново, 1995. С. 4-6.

290. Меметов В. С., Попов А. В. О некоторых проблемах теории и методологии исследования интеллигенции, ее генезиса и формирования // Интеллигенция и мир. 2005. № 1-2. С. 4-13.

291. Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вопросы философии. 1991. № 1.С. 106-159.

292. Миронов Б.Н. Социальная история России. В 2 тт. СПб.,1999.

293. Мочульский К.В. Духовный путь Гоголя // Вопросы литературы. 1989. №11. С. 110-123.

294. Мюллер Людольф. Понять Россию: историко-культурные исследования. М., 2000.

295. Набоков В.В. Николай Гоголь // Новый мир. 1987. №4. С. 173227.

296. Насонкина Л.И. Московский университет после восстания декабристов. М., 1972.

297. Некрасова Е. С. Н. В. Гоголь и А. А. Иванов. Их взаимные отношения // Вестник Европы. 1883. № 12. С. 611-654.

298. Нелидов Ф. Ф. Западники 40-х годов: Н. В.Станкевич, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Т. Н. Грановский. М., 1910.

299. Нифонтов А.С. Россия в 1848 году. Без м. изд. 1949.

300. Новая культурная сила: Русские писатели XIX века. СПб., 1901.

301. Новицкий А. П. Гоголь и Иванов // Русское обозрение. 1893. № 3. С. 346-363.

302. Оболонский А.В. Человек и власть. Перекрестки российской истории. М., 2002.

303. Общественное самосознание в русской литературе. СПб., 1909.

304. Овсянико-Куликовский Д. Н. Собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1910.

305. Овсянико-Куликовский Д. Н. История русской интеллигенции. М., 1908.

306. Окунь С. Б. Очерки истории СССР. Вторая четверть XIX века. Л., 1957.

307. Опыт русского либерализма. М., 1997.

308. Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России. М., 1982.

309. Орлик О. В. Передовая Россия и революционная Франция. М., 1973.

310. Орловский С. Н. В. Гоголь. Биографический очерк. М., 1904.

311. Острогорский В. Николай Васильевич Гоголь. Литературно-биографический очерк. М., 1911.

312. Очерки русской культуры XIX века: В 6 тт. М., 1998-2003.

313. Павленко Н. И. Михаил Погодин. М., 2003.

314. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

315. Паламарчук П. Г. «Ключ к Гоголю» // Паламарчук П. Г. Козац-кие могилы. М., 1990. С. 336-422.

316. Паламарчук П. Г. Узор «Арабесок» // Гоголь Н. В. Арабески. М., 1990. С. 378-390.

317. Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя. Вып. 1-3. СПб., 19021910.

318. Памяти Гоголя. Научно-литературный сборник, изданный Историческим Обществом Нестора-летописца. Киев, 1902.

319. Памяти Н.В. Гоголя. Сборник речей, рефератов и стихотворений, читанных в учебных заведениях во время празднования 100-летней годовщины дня рождения писателя. Тифлис, 1909.

320. Пантин И.К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. 1783-1883 гг. М., 1986.

321. Панченко A.M. Русская история и культура. М., 1999.

322. Петров Ф. А. С. П. Шевырев первый профессор истории российской словесности в Московском университете. М., 1999.

323. Пирумова Н.М. А.И. Герцен: революционер, мыслитель, человек. М., 1989.

324. Плеханов Г. В. Очерки по истории русской общественной мысли XIX века. Пг., 1923.

325. Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры (Первая половина XIX века). М, 1975.

326. Покровский В. И. Н. В. Гоголь, его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. М, 1902.

327. Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. М, 1980.203. «Политические мнения» Фаддея Булгарина (Идейно-стилистический анализ записок Ф. В. Булгарина к Николаю I). М„ 1998.

328. Пользинский П. Мысли Гоголя о воспитании // Гимназия. Ежемесячный журнал филологии и педагогики. Книга 1-12. Ревель, 1888. С. 211-235.

329. Проблемы истории общественной мысли и историографии. М, 1976.

330. Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М, 1981.

331. Проблемы теории и истории изучения интеллигенции: поиск новых подходов. Иваново, 1994.

332. Пыпин А. Н. Исторические очерки. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов XIX века. СПб., 1873.

333. Развлекательная культура России 18-19 веков. Очерки истории и теории. СПб, 2001.

334. Раков В.П. Русский монархический миф и его самоотрицание // Интеллигенция и мир. 2005. № 3-4. С. 3-27.

335. Революционеры и либералы России. М, 1990.

336. Рейснер М. Интеллигенция как предмет изучения в плане научной работы. Кн. 1. Пг, 1922.

337. Рейтблат А.И. Как Пушкин «вышел в гении»: Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи. М., 2001.

338. Розенберг В., Якушкин В. Русская печать в прошлом и настоящем. М., 1905.

339. Рорти Р. От религии через философию к литературе: путь западных интеллектуалов // Вопросы философии. 2003. №3. С. 30-41.

340. Российские либералы. М., 2001

341. Российский консерватизм в литературе и общественной мысли. М., 2003.

342. Россия. Запад. Восток. Встречные течения. М., 1996.

343. Рудницкая E.JI. Поиск пути. Русская мысль после 14 декабря 1825 года. М., 1999.

344. Russische Literatur im Uberlick. Leipzig, 1974.

345. Русская интеллигенция. История и судьба. М., 1999.

346. Русские консерваторы. М., 1997.

347. Русские пропилеи. Т. II. Материалы по истории русской мысли и литературы. М., 1916.

348. Riasanovsky N. Nicolas I and official nationality in Russia. 18251855. Berkeley and Los Angeles, California, 1959.

349. Сакулин П. H. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский: мыслитель-писатель. Т. 1.4. 1-2. М., 1913.

350. Сакулин П. Н. Русская литература и социализм. М., 1922.

351. Самышкина А.В. Философско-исторические истоки творческого метода Гоголя // Русская литература. 1976. №2. С. 38-58.

352. Сборник в память Н. В. Гоголя и В. А. Жуковского. Юрьев, 1903.

353. Семенов В.Е. Александр Герцен. М., 1989.

354. Скабичевский А. Н. Очерки по истории русской цензуры (17001863). СПб., 1892.

355. Скабичевский А. Н. Очерки умственного развития нашего общества (1825-1869) //Отечественные записки. 1870. № 10. С. 255-321; №11. С. 1-62; 1871. № 2. С. 331-364; №3. С. 73110; № 10. С. 443-484; 1872. № 3. С. 55-88; № 5. С. 573-610.

356. Скабичевский А. Н. Три человека сороковых годов // Он же. Сочинения. Т. 1. СПб., 1903. С. 477-482.

357. Скатов Н.Н. Начало всех начал: об особенностях русской литературы начала прошлого века // Вопросы литературы. 1986. №6. С. 113-130.

358. Славянофильство и современность. СПб., 1994.

359. Смирнов А.Ф. Революционные связи народов России и Польши. 30-60 годы XIX века. М., 1962.

360. Смирнов В. Д. Аксаковы. Их жизнь и литературная деятельность. СПб., 1895.

361. Смирнов В. Д. Жизнь и деятельность А. И. Герцена в России и за границей. Библиографические наброски. СПб., 1897.

362. Соловьев Е. А. О. И. Сенковский. Его жизнь и литературная деятельность в связи с историей современной ему журналистики. СПб., 1892.

363. Стеклов Ю. М. Чернышевский: Его жизнь и деятельность (1828-1889). СПб., 1909.

364. Степанов Н. JT. Гоголь // История русской литературы. Литература 1840-х годов. Т. VII. Изд. АН СССР,. М.; Л., 1955. С. 131262.

365. Степанов Н. Л. Н. В. Гоголь. Творческий путь. М., 1959.242243244245246247248249250251252,253,254,255,

366. Сумцов Н. Ф. В. А. Жуковский и Н. В. Гоголь // Харьковский университетский сборник в память В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя. Харьков, 1903. С. 51-67.

367. Тарасов Б.Н. Гоголь и Чаадаев // Тарасов Б.Н. В мире человека. М., 1986. С. 306-318.

368. Тарасов Б.Н. Куда движется история? (Метаморфозы людей и идей в свете христианской традиции). М., 2002. Тарасова Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении. М., 2002.

369. Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830 годов. Воронеж, 1980. Троицкий А. Н. Отношение Гоголя к Жуковскому. Владимир, 1902.

370. Троицкий Н.А. Россия в XIX веке. М., 2003.

371. Умбрашко К. Б. М. П. Погодин: человек, историк, публицист.1. М., 1999.

372. Федоров В.А. Первый период революционного движения в

373. России (1825-1861 гг.). М., 1957.

374. Федоров К. М. Н. Г. Чернышевский. СПб., 1905.

375. Федосов И.А. Революционное движение в России во второйчетверти XIX века (Революционные организации и кружки).1. М., 1958.

376. Федотов Г. П. Лицо России. Париж. 1988.

377. Филин М.Д. Люди императорской России. М., 2000.

378. Филин М.Д. На возвращение великого государя // Император Николай Первый. М., 2002. С. 5-30.

379. Флоровский Г.В. Из прошлого русской мысли. М., 1998.

380. Флоровский Г.В. Пути Русского Богословия. Париж, 1988.

381. Фридлендер Г. М. Гоголь и современность // Русская литература. 1984. № 1.С. 3-13.

382. Фридлендер Г.М. Гоголь: истоки и свершения // Русская литература. 1995. №2. С. 3-31.

383. Хоруженко К. М. Культурология. Энциклопедический словарь. М., 1997.

384. Храпченко М. Б. Творчество Гоголя. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1954.

385. Храпченко М. Б. Николай Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. М., 1993.

386. Хренов Н. А., Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России. М., 2001.

387. Христианство и русская литература. М., 1994.

388. Цивкач О. М. Гоголь в борьбе за журнальную трибуну // Вопросы русской литературы. Вып. 1. 1987. С. 76-82.

389. Цимбаев Н.И. «Под бременем познанья и сомненья .» (Идейные искания 1830-х годов) // Русское общество 30-х гг. XIX века. Люди и идеи: (Мемуары современников). М., 1989. С. 5-47.

390. Цимбаев Н.И. Московские споры либерального времени // Русское общество 40-50-х гг. XIX века. М., 1992. С.5-43.

391. Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. Л., 1968.

392. Чероков А. Ф. Ф. В. Чижов и его связи с Н. В. Гоголем. Биографический очерк. М., 1902.

393. Четвериков С. прот. Оптина Пустынь. М, 1988.

394. Чтение в дореволюционной России. М, 1995.

395. Чулков Г.И. Императоры: Психологические портреты. М, 1991.

396. Шенрок В. Взгляды Пушкина и Гоголя на воспитание // Гимназия. Ежемесячный журнал филологии и педагогики. Книга 1-12. Ревель, 1888. С. 355-393.

397. Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя: В 4 тт. М, 1892-1897.

398. Шенрок В. И. Пушкин и Гоголь // Русская старина. 1900. № 2. С. 383-392.

399. Шмидт С.О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. М, 1997.

400. Штранге М.М. Демократическая интеллигенция России в 18 веке. М, 1965.

401. Эйхенбаум Б.М. Мой временник. СПб, 2001.

402. Энгельгардт Н. А. Гоголь и Булгарин // Исторический вестник. 1904. №7. С. 154-173.

403. Энгельгардт Н. А. Двухсотлетие русской печати (1703-1903) // Исторический вестник. 1903. № 1-2. С. 174-199.

404. Энгельгардт Н. А. Очерки николаевской цензуры // Исторический вестник. 1901. № 9.С. 850-873; №10. С. 156-179; №11. С. 582-606; № 12. С. 970-1000.

405. Эпоха Николая I (Под ред. М. О. Гершензона). СПб, 1910.

406. Лковенко И. Православие и исторические судьбы России // Общественные науки и современность. 1994. №2. С. 47-56.

407. Лковкина II. Очерки русской культуры XIX века. М, 1989.

408. ДИССЕРТАЦИИ ИАВТОРЕФЕРА ТЫ ДИССЕРТАЦИЙ

409. Балдина Е. В. Книга Н. В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» в оценке современников: Дисс. . канд. филолог. наук. Москва, 2005.

410. Баскакова Н. В. Религиозная самоидентификация русской интеллигенции. (Социально-философский анализ): Дисс. . канд. философ, наук. Великий Новгород, 2004.

411. Белявская Л. Н. Эволюция философского мировоззрения Н. В. Гоголя: Дисс. . канд. философ, наук. Москва, 2005.

412. Воропаев В.А. Гоголь в последнее десятилетие его жизни: Новые аспекты биографии и творчества: Дисс. . докт. филолог, наук. Москва, 1997.

413. Вострикова Е. Е. Н. В. Гоголь и Н. М. Языков: история взаимоотношений Дисс. канд. филолог, наук. Саратов,2004.

414. Зябликов А. В. Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в. 1909 г. Дисс. . докт. ист. наук. Иваново, 2006.

415. Кармизова С. Т. Российский консерватизм как философско-политическая идея: Автореф. дисс. канд. философ, наук. Ростов-на-Дону, 1999.

416. Комиссаров С. Н. Противоречия и тенденции духовного развития художественной интеллигенции: Дисс. докт. философ, наук. Москва, 1991.

417. Коржановская Л. Г. Политическое сознание личности: структура и закономерности формирования: Дисс. . канд. философ, наук. Москва, 1987.

418. Кошелева Л. А. Интеллигенция как феномен русской культуры: Дисс. канд. культ, наук. Москва, 2000.

419. Немцев И. А. Славянофильство в истории русского консерватизма XVIII начала XX века: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Пермь, 1998.

420. Никульченкова С. А. Философско-культурологический анализ формирования нравственных традиций русской интеллигенции: Автореф. дисс. канд. философ, наук. Санкт-Петербург, 1993.

421. Петрик А. Н. Политическое самоопределение: (Методологический анализ): Диссканд. политолог, наук. Екатеринбург, 2003.

422. Сиротина И. JI. Мемуарное философствование российской интеллигенции как опыт ментального самопознания: Дисс. . докт. философ. наук. Саранск, 2002.

423. Соколов А. М. Культурно-философский смысл идеи консерватизма: Автореф. дисс. канд. философ, наук. Москва, 1998.

424. Удалов С. В. Государственная идеология в России второй четверти XIX века. (Пропаганда и реализация): Дисс. . канд. ист. наук. Саратов, 2005.

425. Усманов С. М. Восток в общественно-политическом сознании русской интеллигенции XIX начала XX веков: Автореф. . дисс. докт. ист. наук. Иваново, 2000.

426. Федорова Е. С. Частная жизнь интеллигенции на «переломе культур»: Сохранение культурных ценностей в изгнании (На материалах семейного архива: от 30-х годов XIX века к 30-м годам XX века): Дисс. докт. культ, наук. Москва, 2005.

427. Щеглова JI. В. Проблемы самопознания и культурной идентичности в русской философии 30-40 гг. XIX в. (П. Я. Чаадаев и Н. В. Гоголь). Автореф. дисс. докт. философ, наук. Москва, 2000.