"Выбранные места из переписки с друзьями" Н.В. Гоголя в литературно-общественном контексте 1840-х годов: историко-функциональный аспект тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Вильнова, Светлана Васильевна

• Вильнова, Светлана Васильевна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Вильнова, Светлана Васильевна

Введение.

Глава I. «Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя как явление новой русской прозы 1840-х годов: диалог автора с читателем

§ 1. Формы выражения авторского сознания в документально-очерковой прозе: теоретический аспект.

§2. «Выбранные места» в оценке русской общественно-критической и религиозной мысли 1840-х годов.

Глава II. Авторская картина мира в итоговой книге Н.В. Гоголя

§ 1. Катастрофизм современного русского бытия и поиски путей его духовного преображения.

§2. Роль искусства в спасении русского мира и человека.

Глава III. Жанровая и композиционная организация «Выбранных мест»

§ 1. Проблема циклообразования в сборнике Гоголя.

§2. Трансформация жанра литературного «письма» и «путешествия».

§3. Литературная модификация жанра исповеди и проповеди.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Выбранные места из переписки с друзьями" Н.В. Гоголя в литературно-общественном контексте 1840-х годов: историко-функциональный аспект»

Актуальность исследования и состояние научной разработанности темы.

Возрастающий интерес к феномену личности, судьбы, творчества Н.В. Гоголя во многом обусловлен не только острым ощущением эстетической уникальности, неиссякаемой, ошеломляющей новизны и неисчерпаемости смыслов созданного им художественного мира, но и его поразительной созвучностью усиливающимся эсхатологическим, катастрофическим настроениям и ожиданиям современной цивилизации рубежа веков и тысячелетий.

Однако из всего корпуса творений писателя, неизменно привлекающих внимание исследователей, в странном забвении и небрежении, несмотря на заметные сдвиги в современном гоголеведении, продолжает оставаться итоговая книга русского гения «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847 г.).

Обращенная к «друзьям»: ближайшему кругу единомышленников, русскому обществу, читателям с такой пронзительной покаянной исповедью и требовательной проповедью нравственного самоусовершенствования во имя Спасения, рассчитанная на снятие всех условных барьеров в человеческом общении, настроенная на безоглядный душевный и сердечный отклик, «Переписка» Гоголя вызвала поразительное по своему ожесточению неприятие, породив уникальную в истории русской литературы авторскую и читательскую драму взаимного непонимания. Книга спровоцировала взрыв негодования современной Гоголю критики почти всего идеологического спектра: непримиримо отрицательную реакцию В.Г. Белинского и «свирепую» «либерально-консервативную травлю», по выражению Д.С. Мережковского, во многих известных изданиях.

С покровительственно-снисходительной интонацией похвалил «Переписку» Ф. Булгарин, что было еще оскорбительнее всякой хулы. «Отныне, - иронически замечал Ф. Булгарин, - начинается новая жизнь г. Гоголя, и мы вполне надеемся получить от него чего-нибудь истинно прекрасного. Мы всегда говорили, что г. Гоголь, как умный человек, не мог никогда одобрять того, что провозглашала о нем партия, и он подтвердил это собственным сознанием»1.

Сдержанно отрицательной была оценка духовенства: митрополита Московского Филарета, архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия, святителя Игнатия (Брянчанинова) - настоятеля Троице-Сергиевой пустыни близ Петербурга, благоприятный отзыв «Переписка» получила лишь в книге архимандрита Феодора (Бухарева) «Три письма к Н.В. Гоголю, писанные в 1848 году».

Немногие положительные отзывы с многочисленными оговорками (А.И. Тургенев, П.Я. Чаадаев, А.А. Григорьев, П.А. Плетнев, поздний JT.H. Толстой) общественного резонанса почти не имели.

Сомнительной, парадоксально противоречивой и далеко не единодушной оказалась попытка идейно-декларативной реабилитации гоголевской книги, предпринятая представителями религиозно-философской критики рубежа XIX - XX веков в контексте пересмотра основных положений и методологии предшествующей, в первую очередь, революционно-демократической критики (Д.С. Мережковский, М.О. Гершензон, П. Перцов, И. Щеглов, JT. Коган, И. Житецкий, В.В. Розанов и др.2).

Позиция эмигрантской критики, провозгласившей Гоголя великим духовным писателем России (К. Мочульский, В. Зеньковский, С. Франк,

1 Северная пчела. - 1847. - № 8.

2 См.: Мережковский, Д.С. Гоголь. Творчество, жизнь и религия. — СПб., 1909; Розанов, В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария с приложением двух этюдов о Гоголе. Издание 3-е. — СПб, 1906: Житецкий, И. Гоголь-проповедник и писатель. - СПб. 1909; Коган, Л. Гоголь-проповедник и пророк (Юбилейная речь к учащимся). - Одесса, 1909; Щеглов, И. Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе. - СПб., 1909; Гершензон, М. Исторически записки. - М., 1910.

Г. Флоровский, И. Ильин, Д. Чижевский, П. Бицилли и др.)3, а его книгу писем - высшим достижением Гоголя-художника и религиозного мыслителя, осознавшим необходимость подчинения искусства христианскому идеалу и вере, оказалась на долгие десятилетия искусственно выключенной из сферы живого читательского восприятия и научного осмысления4.

Литературоведение советского периода гоголевскую «Переписку» отвергло по идеологическим соображениям (В.В. Гиппиус, Н.Л. Степанов, Г.А. Гуковский, М.Б. Храпченко, Д.ГТ. Николаев, С.И. Машинский, Е.Н. Купреянова и др.). В исследованиях этих ученых вне аналитического рассмотрения книги (исключением можно считать лишь несколько содержательных страниц в книге В.В. Гиппиуса «Гоголь»), с разной степенью оговорок, неизменно педалировался набор устойчивых, предельно идеологизированных, ведущих свое непосредственное происхождение от Белинского, суждений об идейном отступничестве, «измене», «падении», «поражении», «реакционности», религиозных иллюзиях, проявлении «слабости» и «наивности» Гоголя-мыслителя и философа, взявшегося не за свое дело3. К примеру, Гуковский, обосновывая свое право ученого считать «подлинным итогом всего творчества Гоголя» первый том «Мертвых душ», отнес все созданное после него к «заблуждениям» писателя, проявлением его реакционности и «безумия»6.

На протяжении последних десятилетий XX века исследователи крайне редко и неохотно обращались к «Переписке». Даже в фундаментальных трудах такого авторитетного гоголеведа, как Ю.В. Манн, ей отведено место почти исключительно в разделах примечаний и комментариев к изданиям Собраний

3 См.: Мочульский К. Духовный путь Гоголя / Н.В. Гоголь и Православие. - М.: Отчий дом, 2004. -С. 40-154; Зеньковский В. Н.В. Гоголь в его религиозных исканиях / Там же. — С. 23—40.

4 Воропаев, В. Полтора века спустя. Гоголь в современном литературоведении И Москва. — 2002. - № 8. — С. 217-225.

5 Гиппиус, В.В. Гоголь. - Л., 1924; Гуковский, Г.А. Реализм Гоголя. - M.-JI.: Художественная литература, 1959; Машинский, С.И. Гоголь, - M., 1951; Храпченко, М.Б. Николай Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. -М., 1984.

6 См.: Гуковский, Г.А. Реализм Гоголя. - М.-Л.: Художественная литература, 1959. - С. 477-480. сочинений Н.В. Гоголя . Следует также отметить, что в общеобразовательной вузовской и школьной учебной литературе раздел о «Выбранных местах» или предельно сокращен до нескольких стандартных, преимущественно негативных о суждений в духе старых идеологизированных штампов, или вообще опущен .

Живым импульсом и обозначением новых научных перспектив в изучении «Выбранных мест» стало появление книги И.П. Золотусского «Гоголь» (1979 г.)9. Сто страниц, посвященных отвергнутой, почти забытой, «несчастной книге» великого писателя с подлинным тактом, пониманием и сочувствием приоткрывали завесу над одной из загадок духовной и творческой драмы, пережитой русским гением в конце жизни.

Ученый предпринял попытку рассмотреть книгу Гоголя в присущем ей широчайшем историко-литературном контексте светской и религиозной культур, правда, обозначая при этом лишь общие контуры их связей и взаимодействий. Не навязывая автору «Переписки» заранее заданных идеологем, не довлея над текстом, исследователь интерпретирует «Переписку» как открытый и доверительный диалог с читателем — «соотечественником» о самых насущных проблемах русской жизни, как необходимый «антракт» в работе между первым и вторым томами «Мертвых душ», как некую лирико-публицистическую «компенсацию» второго тома великой поэмы. В результате ученый приходил к научно-продуктивным выводам о том, что книга Гоголя не была отречением от искусства «в пользу религии», как полагали многие представители религиозно-философской критики. Не стала она и актом идейного отступничества от демократических идеалов, как думали сторонники радикальных способов переустройства русского мира. Итоговая книга писателя, по мнению ученого, отразила закономерный и органичный для гоголевского художественного саморазвития противоречивый и напряженный поиск новых

7 См.: Манн, Ю.В. Комментарии (Гоголь-критик и публицист) // Гоголь, Н.В. Собрание сочинений: В VII т. Т. VI. - М.: Художественная литература. - С. 453-540.

8 См.: Купреянова, Е.Н. Н.В. Гоголь // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. - Л.: Наука, 1981. - С. 577, 579.

9 Золотусский, И.П. Гоголь. - М.: Молодая гвардия, 1979; Золотусский, И.П. Гоголь. Изд. 2-е, исправленное п дополненное. — М.: Молодая гвардия, 1984. форм писательского общения с читателем, тех форм, которые смогли бы, как он надеялся, приобрести более «деятельный», жизнетворческий характер и смогли бы послужить более активному духовному преображению России и русского общества в предощущении приближающейся духовно-онтологической катастрофы. И.П. Золотусский вполне обоснованно отмечает: «Гоголь пошел далее своих предшественников. Он вывел дело литературы за пределы литературы, поставив на его место «дело души» и из последнего - на что никто не решался - сделал дело литературы»10.

Поспешными представляются заключения значительного числа критических и научных работ о том, что Гоголь, отказываясь якобы в

Выбранных местах» от всего своего предшествующего творчества, комического дара, смеха, искусства в целом, пытался подменить их религией.

Ю.В. Манн, исследуя причины сожжения второго тома «Мертвых душ» в 1845 году, точно определяет перспективу дальнейшего духовно-эстетического развития писателя: это было «.глубокое недовольство собой и своим трудом, острое разочарование в том, что сделано, но не расчет с художнической деятельностью вообще»11. Это утверждение ученого вполне соотносится с уже задуманной Гоголем книгой писем. «Выбранные места» - выражение закономерной фазы в развитии художника такого масштаба, как Гоголь, с судьбой которого, как он верил, «соединена, судьба всей 12

России» (JI.B. Пумпянский). И эта судьба предопределила ему в «смутное», кризисное для страны время роль духовного учителя и спасителя. Ученый еще в 1920-е годы дал поразительное по своей глубине и универсализму объяснение этой проблемы: «.нет более сложной личности, как гениальная комическая натура; каждый шаг ее есть борьба то с реальной, то с эстетической постановкой своей лее темы, она полна реминисценций трагической цивилизации и — предчувствий божественного затишья смеха, принадлежит и

10 Золотусский, И.П. Гоголь. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. - М.: Молодая гвардия, 1984. - С. 382.

11 Манн, Ю.В. Го голь. Труды и дни: 1809-1845. М. Аспект пресс, 2004. - С.730

12 Пумпянский Л.В. Гоголь // Пумпянский, Л.В. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 265. бытовой общественности и историзирующему ее недоразумению, и смеху ее и огорченному собою смеху, каждый шаг ее сатиричен, религиозен, идилличен,

13 деятелен» .

Рубеж второго и третьего тысячелетий ознаменовался, несомненно, еще более мощным всплеском научного, общественного, читательского интереса к феномену Гоголя. По-новому открываются богатство и сложность духовного мира писателя, смысл его напряженных религиозно-нравственных исканий в исследованиях ученых так называемого «религиозного» литературоведения (Е.И. Анненкова, И.А. Виноградов, В.А. Воропаев, С.А. Гончаров, М.М. Дунаев, И. Есаулов, В.А. Котельников и др.), методология и выводы сторонников которого неоднозначно воспринимаются в современной науке14.

Прочную базу и перспективные направления создает для дальнейших изысканий в сфере гоголевского наследия академическое гоголеведение с характерными для него методологической выдержанностью, последовательным отстаиванием специфики литературы и науки о ней, интересом к художественной специфичности, особенности гоголевского метода; истокам, природе, структуре, функционированию гоголевского образа, мотива, сюжета, жанровым и композиционным модификациям; тайне универсального гоголевского синтеза; «трансформизму», «пространству смысла» и т.д. (Ю.Я. Барабаш, С.Г. Бочаров, М.Н. Виролайнен, А.Х. Гольденберг, В.Ш. Кривонос, Ю.М. Лотман, Ю.В. Манн, В.М. Маркович, В.А. Недзвецкий и др.)15.

Гоголевские чтения» (2002 г.), Международная научная конференция, посвященная 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя (ИМЛИ, 2002 г.)16, ь Там же. ы См.: Круглый стол: «Религиозное литературоведение: обретения и утраты» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - М., 2006. - № 3. - С. 90-146.

15 См. о серьезных концептуальных разногласиях по вопросам методологии литературоведческого анализа представителей академической филологической науки (В.Ш. Кривонос, Ю.В. Манн, М.Н. Виролайнен, M.JI. Гаспаров, Н.Д. 'Гамарченко и др.) со сторонниками очередной, идеологической моды в сложившемся в современном литературоведении «кризисе теории» в новейшем исследовании В.Ш. Кривоноса «Повести Гоголя. Пространство смысла». - Самара: Изд-во СГПУ, 2006. - С. 5-8.

16Псрвые Гоголевские чтения. Н.В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. - М.: Книжный дом «Университет»,2002; Гоголь как явление мировой литературы. Сб. ст. по материалам международной научной продолжающийся выход нового Академического издания собрания сочинений,

17

Н.В. Гоголя , нарастающий поток научных исследований, посвященных самым разным аспектам гоголевского наследия, позволяют говорить о «возвращении» Гоголя во всем объеме его феноменального явления в. культурное пространство современной-России, о востребованности гоголевского слова.

В этих условиях перед современной наукой возникает актуальнейшая проблема объективного пересмотра' многих a priori, сложившихся крайне идеологизированных представлений об одной из самых дискуссионных книг Гоголя. Очевидно, что значительный комплекс спорных и нерешенных проблем, порождаемых феноменом гоголевской личности и творчества, не' может быть успешно разрешен без многоуровневого, детального изучения итоговой книги писателя как знакового явления русской культуры и, прежде всего на уровне ее специфической поэтики. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» оказались сфокусированными все основные, духовно-нравственные, религиозные, философские, эстетические вопросы и искания всей его жизни. В этой книге, созданной в «антракте» между первым и вторым, сожженным, томами «Мертвых душ», Гоголь еще раз представил России, русскому обществу и русскому человеку себя и их самих в магическом зеркале своего искусства и выстраданного христианского идеала. Он не только пророчески предсказал в ней многие беды и катастрофы последующих'времен, но и подвижнически предпринял страстные поиски практических, неведомых, как он полагал, большинству «соотечественников», путей спасения русского общества. Он надеялся, констатировал В.А.Воропаев, автор современной-«духовной биографии Гоголя», «.так написать свою книгу, чтобы из нее путь

1 Я ко Христу был ясен для каждого» . конференции, посвященной 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя / Под редакцией Ю.В.Манна. М.: ИМЛИ РАН , 2003.

17 Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем: В 23 т. / Подготовка текстов и коммент. И.Ю. Винницкого, Е.Е. Дмитриевой, Ю.В. Манна, K.IO. Рогова. - М.: Наследие, 2001.

18 Воропаев, B.A. Николай Гоголь. Опыт духовной биографии //Литературная учеба. - 2002. - кн. 2. - С. 114.

Для реализации такой грандиозной мессианской, явно утопической программы, да еще с указанием конкретных сроков и способов ее претворения в жизнь, да еще и с публичным называнием адресатов (известных в России людей), которые должны были сами немедленно приступить к осуществлению этой программы и побудить к этому всех людей из их круга, на которых они имели влияние, одной «литературы» было мало. Понадобился весь гоголевский ресурс: документ, публицистика, эпистолярий, критическая статья, литературный портрет, эссе, жанры духовной прозы (исповедь, проповедь) и, безусловно, уникальная творческая литературная способность великого мастера весь разнородный материал жизни, культуры, истории, литературы, переписки соединить, сцепить в единую картину русского мира с авторской личностью в центре, облечь в форму авторской исповеди, повествующей о возможном «исходе» для себя и каждого русского человека из «тьмы» современного греховного, бездуховного мира к свету и спасению.Понадобился еще один гоголевский эксперимент в сфере создаваемой великими предшественниками и им самим принципиально новой прозы, с ее устремленностью к универсальному синтезу, онтологическому объему, тягой к постановке и разрешению «последних вопросов» человеческого бытия.

Современная наука о «Выбранных местах» находится пока еще в состоянии напряженного научного поиска. Научная мысль, интересная и продуктивная, осваивает многосложное «пространство смысла», если воспользоваться емким выражением В.Ш. Кривоноса, гоголевской «Переписки» пока еще локально и фрагментарно, в соответствии со своими литературоведческими задачами. Но она уже не ограничивается исследованием идеологического или религиозного содержания гоголевской книги, а проявляет все более настойчивое внимание к системе ее мотивов, сюжетике, взаимоотношениям автора с отдельными адресатами, к специфике ее «литературной формы»19.

19 См.: Мильдон, В.И. «Выбранные места из переписки с друзьями» H.B. Гоголя как литературная форма, Анненкова, Е.И. Наставническое слово в письмечх Н.В. Гоголя и Игнатия Брянчанинова // Первые Гоголевские

Думается, что на данном этапе научного исследования «Переписки» одной из самых продуктивных может стать попытка рассмотрения «Выбранных мест из переписки с друзьями» в литературно-общественном контексте 1840-х годов в историко-функциональном аспекте20 с акцентированием внимания на самой актуальной для Гоголя этого времени проблеме: автор — читатель. К этому обязывает заглавие книги и весь заголовочный комплекс, в которых сфокусированы самые значимые, на авторский взгляд, духовно-нравственные и культурно-эстетические опорные понятия, объекты и проблемы. Не менее значимым аргументом в пользу выбора такого исследовательского ракурса становятся сама глубоко продуманная структура и уникальная поэтика гоголевской книги: ее широкоохватная циклизация, устремленность к открытому диалогу со своим веком, к предельно доверительному и максимально-требовательному общению с читателем поверх всех социально-общественных и идеологических барьеров, к универсальному жанровому синтезу, свободной композиции, «новому слову, с которым художник приходит в мир» (Ф.М. Достоевский) и которое должно было аккумулировать в себе творческую мощь гения, свет религиозной исповеди и проповеди, простоту и естественность повседневной речи и побудить «соотечественника» к «восстанию из мертвых», к «светлому воскресению».

Актуальность темы исследования определена следующими факторами:

- перспективностью дальнейшего многоуровневого изучения остающейся самой дискуссионной книги Н.В. Гоголя как явления новой русской прозы 1840-х годов;

- осознанием высокой продуктивности исследования проблемы автор -читатель по отношению к итоговой книге Гоголя, излагавшей авторскую мировой литературы. - М.: ИМЛИ РАН, 2003; Золотусский, И.П. Пушкин в «Выбранных местах из переписки с друзьями» // Пушкин в XXI веке. — М.: ИМЛИ РАН, 2006. - С. 354-369; Анненкова, Е.И. «Светлое воскресенье» Гоголя: тема и жанр; Лавочкина, О.П. Мотив огня в «Выбранных местах из переписки с друзьями» // Гоголевский сборник. Вып. 2 (4). - СПб., Самара: Изд-во СГПУ, 2005.

20См.: Пруцков, Н.И. Историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы. — Л. Наука, 1974.; Литературные произведения в движении эпох. M. Наука, 1979.

- осознанием высокой продуктивности исследования проблемы: автор - читатель по отношению к итоговой книге Гоголя, излагавшей авторскую программу духовно-практического переустройства русского мира и непосредственно обращенной к читателю;

- необходимость детального, аналитического рассмотрения историко-литературного контекста «Переписки» для выяснения объективной мотивации ее тотального общественного неприятия, для понимания и уточнения причин духовно-творческой драмы позднего Гоголя; острым современным звучанием многих базовых положений эстетического и религиозного кодекса Гоголя 1840-х годов;

- культурно-исторической значимостью духовно-творческих исканий Гоголя в сфере новой русской прозы на пути универсального синтеза разных жанров и стилей.

Научная новизна работы определена исследовательской позицией, предполагающей, что не только художественный, но и «смешанный» текст, создаваемый в пограничной зоне взаимодействия художественности и документальности, может интерпретироваться как интеллектуально-творческий акт Автора, в котором выражается основной спектр его самоидентификации в активном общении с читателем, как на содержательном, так и на формальном уровнях.

Рассмотрение проблематики гоголевской картины русского мира, сложной жанровой природы, композиции «Выбранных мест из переписки с друзьями» как активных форм выражения авторского самосознания в литературно-общественном контексте позволило выявить специфику гоголевской книги как характерного и уникального явления новой русской прозы: ее чуткое соответствие «духу века», с его требованием духовно-нравственных и социальных преобразований, и трагическое несовпадение с ним, проявившееся в неготовности современного человека и общества принять эту программу. Творение Гоголя опережало свое время и оказывалось созвучным нашему.

Апробация работы. Некоторые положения диссертации обсуждались на аспирантских семинарах кафедры русской классической литературы и методики преподавания литературы. Отдельные проблемы исследования отражены в докладах, с которыми диссертант выступал на научных конференциях: Всероссийской научно-методической конференции «Движение художественных форм и художественного сознания XX и XXI веков», проводившейся Самарским государственным педагогическим университетом в рамках проекта «Самарская филологическая школа»; на 30-ой юбилейной Зональной конференции литературоведов Поволжья, посвященной столетию со дня рождения д.ф.н., проф. В.А. Бочкарёва, «Вторые Бочкарёвские чтения»; на XXVIII преподавательской научно-практической конференции «Современные факторы повышения качества профессионального образования», проводившейся Оренбургским государственным педагогическим университетом, на преподавательских научно-практических конференциях ОГПУ (2004, 2005, 2006, 2007).

Положения, выносимые на защиту:

- «Выбранные места» как явление «новой прозы» 1840-х годов, основными тенденциями которой становятся: устремленность к универсальному этико-эстетическому синтезу, к разрешению «последних вопросов» человеческого бытия на основе глубочайшего исследования живой современной жизни;

- отражение в книге нового типа Автора, амбивалентно совмещающего в себе разные лики (смиренного «грешника», исповедующегося перед «соотечественниками»; великого художника, осознавшего свою ответственность за судьбы страны в период ее системного кризиса; учителя, пытающегося указать «незримые ступени», ведущие к духовному спасению нации) и устанавливающего новый тип взаимоотношений с читателем и обществом; гоголевская картина русского мира отличается динамической сложностью временных и пространственных характеристик, совмещающих реальный (остро-критический) и идеальный (христиански-утверждающий) хронотопы. Кризисному состоянию русского мира и человека предъявляется авторский утопический идеальный проект их всеобщей ускоренной христианизации. Активная спасительная роль отведена сакрализованному искусству;

- поэтика гоголевской книги строится на основе универсальной авторской трансформации и предельном сближении («смешении») разных жанров и жанровых форм (литературное путешествие, эпистолярий, литературно-критический очерк, исповедь, проповедь). «Выбранные места» мыслились автором как экспериментальная книга, открывающая перспективы развития «иной», обновленной литературе, возвращающей себе такое базовое изначальное качество русской культуры как духовность.

Структура работы включает в себя введение, три главы, заключение, список использованной литературы, приложение. Структура диссертации подчинена достижению поставленной в работе цели и решению задач.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Вильнова, Светлана Васильевна

Заключение

Итоговая книга Гоголя стала не только обобщением авторского духовно-творческого опыта и пройденного им пути, но и чутким, во многом пророческим предвидением тех катастрофических последствий, которые были предопределены ложным ходом развития современной цивилизации и духовно-нравственным кризисом современного человека.

Обращенная к «друзьям»: ближайшему кругу единомышленников, русскому обществу, читателям с такой пронзительной покаянной исповедью и требовательной проповедью нравственного самоусовершенствования во имя Спасения, рассчитанная на снятие всех условных барьеров в человеческом общении, настроенная на безоглядный душевный и сердечный отклик, «Переписка» Гоголя вызвала поразительное по своему ожесточению неприятие, породив уникальную в истории русской литературы авторскую и читательскую драму взаимного непонимания. Книга спровоцировала взрыв негодования современной Гоголю критики почти всего идеологического спектра: непримиримо отрицательную реакцию В.Г. Белинского и «свирепую» «либерально-консервативную травлю», по выражению Д.С. Мережковского, во многих известных изданиях.

Несчастная книга», по авторскому определению, вызвала сдержанно отрицательную оценку духовенства (митрополит Московский Филарет, Игнатий Брянчанинов, архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий), на поддержку которого Гоголь так рассчитывал. Немногие положительные отзывы с многочисленными оговорками (А.И. Тургенев, П.Я. Чаадаев, А.А. Григорьев, П.А. Плетнев, поздний JI.H. Толстой) общественного резонанса почти не имели.

Сомнительной, парадоксально противоречивой и далеко не единодушной оказалась попытка идейно-декларативной реабилитации гоголевской книги, предпринятая представителями религиозно-философской критики рубежа XIX - XX веков в контексте пересмотра основных положений и методологии предшествующей, в первую очередь, революционно-демократической критики (Д.С. Мережковский, М.О. Гершензон, П. Перцов, И. Щеглов, JL Коган, И. Житецкий, В.В. Розанов и др.253).

Позиция эмигрантской критики, провозгласившей Гоголя великим духовным писателем России (К. Мочульский, В. Зеньковский, С. Франк, Г. Флоровский, И. Ильин, Д. Чижевский, П. Бицилли и др.), а его книгу писем -высшим достижением Гоголя-художника и религиозного мыслителя, осознавшим необходимость подчинения искусства христианскому идеалу и вере, оказалась на долгие десятилетия искусственно выключенной из сферы

254 живого читательского восприятия и научного осмысления .

Литературоведение советского периода гоголевскую «Переписку» отвергло по идеологическим соображениям (В.В. Гиппиус, Н.Л. Степанов, Г.А. Гуковский, М.Б. Храпченко, Д.П. Николаев, С.И. Машинский, Е.Н. Купреянова и др.).

Поспешными представляются заключения значительного числа критических и научных работ о том, что Гоголь, отказываясь якобы в «Выбранных местах» от всего своего предшествующего творчества, комического дара, смеха, искусства в целом, пытался подменить их религией. «Выбранные места» - выражение закономерной фазы в развитии художника такого масштаба, как Гоголь, с судьбой которого, как он верил, «соединена, судьба всей России»(Пумпянский Л.В.)2:о. И эта судьба предопределила ему в

251 См.: Мережковский, Д.С. Гоголь. Творчество, жизнь и религия / Д.С. Мережковский - СПб., 1909; Розанов, В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария с приложением двух этюдов о Гоголе. Издание 3-е / В.В. Розанов. — СПб, 1906; Житецкий, И. Гоголь-проповедник и писатель / И.

Житецкий. — СПб., 1909; Коган, Л. Гоголь-проповедник и пророк (Юбилейная речь к учащимся) / Л. Коган. — Одесса, 1909; Щеглов, И. Подвижник слова. Новые материалы о Гоголе / И. Щеглов. - СПб., 1909; Гершензон, M. Исторически записки/М. Гершензон. -M., 1910.

254 Воропаев, В. Полтора века спустя. Гоголь в современном литературоведении / В. Воропаев // Литература в школе. - 2002. - № 8. - С. 217-225.

255 Пумпянский Л.В. Гоголь / Л.В. Пумпянский. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 265. это «смутное», кризисное для страны время роль духовного учителя и спасителя.

Рубеле второго и третьего тысячелетий ознаменовался, несомненно, еще более мощным всплеском научного, общественного, читательского интереса к феномену Гоголя.

По-новому открываются богатство и сложность духовного мира писателя, смысл его напряженных религиозно-нравственных исканий в исследованиях ученых так называемого «религиозного» литературоведения (Е.И. Анненкова, В.А. Воропаев, С.А. Гончаров, М.М. Дунаев, В.А. Котельников, И.А. Виноградов, И. Есаулов и др.), методология и выводы сторонников которого неоднозначно воспринимаются в современной науке256.

Прочную базу и перспективные направления создает для дальнейших изысканий в сфере гоголевского наследия академическое гоголеведение с характерными для него методологической выдержанностью, последовательным отстаиванием специфики литературы и науки о ней, интересом к художественной специфичности, особенности гоголевского метода; истокам, природе, структуре, функционированию гоголевского образа, мотива, сюжета, жанровым и композиционным модификациям; тайне универсального гоголевского синтеза; «трансформизму», «пространству смысла» и т.д. (Ю.В. Манн, В.Ш. Кривонос, М.Н. Виролайнен, С.Г. Бочаров, Ю.М. Лотман, В.М. Маркович, В.А. Недзвецкий, А.Х. Гольденберг, Ю.Я. Барабаш и др.)257.

Очевидно, что значительный комплекс спорных и нерешенных проблем, порождаемых феноменом гоголевской личности и творчества, не может быть успешно разрешен без многоуровневого, детального изучения итоговой книги писателя как знакового явления русской культуры и прежде всего на уровне ее специфической поэтики. В «Выбранных местах» оказались сфокусированными

256 См.: Круглый стол: «Религиозное литературоведение: обретения и утраты» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - M., 2006. - № 3. - С. 90-146.

257

См. о серьезных концептуальных разногласиях по вопросам методологии литературоведческого анализа представителей академической филологической науки (В.Ш. Кривонос, Ю.В. Манн, M.H. Виролайнен, М.Л. Гасгшров, Н.Д. Тамарченко и др.) со сторонниками очередной, идеологической моды в сложившемся в современном литературоведении «кризисе теории» в новейшем исследовании В.Ш. Кривоноса «Повести Гоголя. Пространство смысла». - Самара: Изд-во СГПУ, 2006. - С. 5-8. все основные духовно-нравственные, религиозные, философские, эстетические вопросы и искания всей его жизни. В этой книге, созданной в «антракте» между первым и вторым, сожженным, томами «Мертвых душ», Гоголь еще раз представил России, русскому обществу и русскому человеку себя и их самих в магическом зеркале своего искусства и выстраданного христианского идеала. Он не только пророчески предсказал в ней многие беды и катастрофы последующих времен, но и подвижнически предпринял страстные поиски практических, неведомых, как он полагал, большинству «соотечественников», путей спасения русского общества.

Он надеялся, констатировал В.А. Воропаев, автор современной «духовной биографии Гоголя», «.так написать свою книгу, чтобы из нее путь ко Христу был ясен для каждого»258.

Для реализации такой грандиозной мессианской, явно утопической программы, одной «литературы» было мало. Понадобился весь гоголевский ресурс: документ, публицистика, эпистолярий, критическая статья, литературный портрет, эссе, жанры духовной прозы (исповедь, проповедь) и, безусловно, уникальная творческая литературная способность великого мастера весь разнородный материал жизни, культуры, истории, литературы, переписки соединить, сцепить в единую картину русского мира с авторской личностью в центре, облечь в форму авторской исповеди, повествующей о возможном «исходе» для себя и каждого русского человека из «тьмы» современного греховного, бездуховного мира к свету и спасению. Понадобился еще один гоголевский эксперимент в сфере создаваемой великими предшественниками и им «новой прозы» (В.Ш. Кривонос), с ее устремленностью к универсальному синтезу, онтологическому объему, тягой к постановке и разрешению «последних вопросов» человеческого бытия.

К началу 1840-х годов, как свидетельствуют переписка и мемуарные источники, Гоголь остро ощутил глубокую неудовлетворенность даже теми,

258 Воропаев, В.Л. Николай Гоголь. Опыт духовной биографии / В.А. Воропаев // Литературная учеба. - 2002. -кн. 2.-С. 114. казалось бы, почти безграничными возможностями, которые открывала перед искусством новая русская проза.

Гоголь раньше многих других современников почувствовал надвигающуюся грозную аксиологическую опасность: подмену истинных, веками утверждавшихся базовых христианских ценностей, ложными. Эту опасность, верилось Гоголю, можно еще успеть преодолеть авторским разъяснительным словом.

В этих условиях, все больше утверждался в своей мысли Гоголь, назначение и роль художника и литературы должны неизмеримо возрасти и стать другими. «Ноша ответственности за русскую литературу, а, может, и за всю русскую жизнь, которую нес Пушкин, легла, как Гоголь почувствовал, на его плечи. Поэтому он берется разом решить все «проклятые вопросы», мучащие русское общество. Отсюда размах его книги, простор его духовного поля и неизбежное обращение за поддержкой к Пушкину»259, - утверждает И.П. Золотусский.

Гоголь обращается за поддержкой, но настойчиво повторяет в «Выбранных местах» и в переписке о том, что сейчас нужны иные, вечные ориентиры. В предпоследнем письме «Выбранных мест», он пишет: «Нет, не Пушкин и никто другой должен стать теперь в образец нам: другие уже времена пришли., христианским высшим воспитаньем должен воспитаться теперь поэт. Другие дела наступают для поэзии». Она должна, «вызвать на другую, высшую битву человека, на битву уже не за временную нашу свободу, права и привилегии наши, но за нашу душу.» (VII, с.359).

Многосложная проблема Автора, амбивалентно совмещающего самые разные лики и функции, становится в «Переписке» всеопределяющей. Автор остро переживает свое нравственное несовершенство и в то же время осознает себя в качестве носителя «нового слова» (Ф.М. Достоевский), пытается «соединить Небо и Землю» (С.Т. Аксаков); потрясается «страхами и ужасами»

259 Золотусский И.П. Пушкин в «Выбранных местах из переписки с друзьями» / Сборник «Пушкин в XXI веке». - M.: РАН ИМЛИ, 2006. - С. 356. современной жизни и уповает на «чудо» христианского преображения. Минуя современные общепринятые формы общения с читателем, автор прямо обращается к «каждой человеческой единице» с практическим «советом» и требованием приступить к переустройству всей своей жизни в соответствии с христианским каноном.

Наиболее убедительной и объемной, с нашей точки зрения, представляется в современной научной теории автора и читателя, продуктивно разрабатываемой в современной науке (М.М. Бахтин, В.В. Виноградов, Б.О. Корман, В. Кожинов, В.Ш. Кривонос, Н.Т. Рымарь, В.П. Скобелев, В.Е. Хализев, Н.Д. Тамарченко, А.Ю. Большакова, Н. Драгомирецкая, Н. Бонецкая и др.) трактовка категории автора у Б.О. Кормана, развившего и конкретизировавшего многие концептуальные положения М.М. Бахтина. Указанные Корманом значения категории «автор» и прежде всего как носителя концепции произведения, предполагающего «и соответствующего читателя -не эмпирического, а концепированного», являющегося элементом «эстетической реальности»260, активно и сложно задействованы в итоговой книге Гоголя. Автор предстает в ней как эпицентр создаваемого образа мира, как документального, так и художественного, а читатель не только как уже сформировавшаяся «культурно значимая категория»261, по терминологии Ю.М. Лотмана, но и как активно формируемая этическая или, точнее, этико-культурно значимая категория.

Эпохальность и уникальность гоголевской «Переписки» становится особенно очевидной в контексте типологически сходных с ней образцов. Она естественно вписывается в ряд тех универсальных многожанровых структур, которые создавались на границе литературы и документа в «переходные» периоды общественно-литературного развития; в преддверии его качественно новой фазы, в поисках путей выхода из кризисных ситуаций (Ш. Дюпати,

260 Корман Б.О. О целостности литературного произведения // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1977.Т. 36. №6.-С. 511-512. ш Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. - М., 1987. - С. 276-277.

Вольтер, JI. Стерн, А.Н. Радищев, Н.М. Карамзин, А.С. Пушкин, П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, Ф.М. Достоевский).

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что давний, время от времени активизирующийся спор об исключительных учительных претензиях Гоголя-«пророка», «проповедника», «апостола», «русского Христа» " в качестве автора «Выбранных мест», думается, чрезмерно идеологизирует проблему, на этот раз, в отличие от советского литературоведения, уже в религиозном аспекте.

Для позднего Гоголя в это «бедное и бедственное время» всеобщего разлада и разъединения жизненно и творчески необходимыми стали не отречение от искусства в пользу религии, а осознание спасительности для истинного искусства его внутренней религиозной этико-эстетической переориентации.

Книга писем явно должна была стать переходным моментом, той творческой и мировоззренческой лабораторией, где вырабатывались, сверялись с Библией, с величайшими явлениями и образцами мирового искусства минувших эпох и настоящего времени темы, идеи и приемы нового гоголевского письма, искались новые формы общения с читателем. В этот «промежуточный переходный период», значительную часть промежуточной работы, которую писатель раньше должен был выполнить один»263 (П.В. Палиевский), он передоверяет документу.

Писателю важно было услышать в документальном факте и передать в книге «самодвижение жизни», вовлечь адресатов и читателей своей книги писем как бы в естественный процесс духовной самоорганизации, духовного самообновления и на этой основе мощного активного, осознанного целенаправленного переустройства всей русской жизни, начиная с духовно

262См.: Михед П. Апостольский проект Гоголя / Гоголь как явление мировой литературы. - M.: ИМЛИ РАН, 2003. - С. 54; Паперный В. «Преображение» Гоголя (К реконструкции основного мифа позднего Гоголя) // Wiener Slavvistischer Aimanah. Bd. 39. Munchen, 1997; Ковальчук О. Гоголь - «русский Христос»? Гоголеведческис штудии Вып. 4. - Нежин, 1994.

263 Палиевский П. В. Пути реализма: литература и теория,- М.: Современник, 1974. - С 90. материальной жизни частного человека на всех ступенях социальной иерархии и восходя к высшим сферам монархической государственно-административной, церковной власти.

Гоголю необходимо было точно скорректировать свое знание «русской земли» с тем знанием, которое он мог получить только из самого реального первоисточника - читателя. Он рассчитывал на понимание. Это становилось для него, как свидетельствует вся его переписка этой поры и его творчество, рассмотренные в нашем исследовании в этом аспекте, наиважнейшим условием всей дальнейшей жизненной и художественной деятельности. Без этого не могла быть продолжена и работа над «Мертвыми душами». По большому счету, Гоголь объяснит главную причину непонимания книги читающей публикой своей "неспособностью" полно и последовательно выразить ту Божественную Истину, которую он предчувствовал, и которая побудила его к созданию книги.

Отталкиваясь от радикальных программ переустройства России (Радищев, декабристы), ориентируясь на модель русского национального мира, воссозданную Карамзиным и Пушкиным, включившись в диалог с философско-культурологическим (В. Одоевский) и историософским (Чаадаев, Герцен) ее вариантами, Гоголь переосмыслил в свете христианского идеала и еще более интенсифицировал (по сравнению с современной тенденцией) роль искусства в обществе. Он строил в «Выбранных местах» широко гуманистическую, поистине провидческую по многим своим прозрениям картину русского мира, углубив и обогатив ее христианским вероучением, возвращая ей тем самым такое изначально свойственное русской культуре универсальное базовое качество, как духовность, осознав его как всеопределяющее условие спасения русского человека и русского мира.

Создавая объемную и многомерную картину русской жизни в контексте новой русской прозы, Гоголь придал процессу «собирания» и «сцепления» колоссального жизненного материала невиданную эстетическую свободу и внутренний динамизм, онтологический масштаб, сняв многие традиционные запреты и ограничения. Он переключил свое и читательское внимание на сущность и строй повседневной жизни человека, состояние его духа и «душевного хозяйства» и подчинил их изображение своему грандиозному «определительному плану архитектора» (V, с.469): духовно-нравственному преображению человека и мира.

Исследование обширного критико-публицистического текста «Выбранных мест» также подтверждает единство гоголевской книги: «согласованье» ее очеркового, лирического, художественного пластов. Приведя во взаимодействие выработанные к этому времени современной критикой основные подходы в оценке художественного явления: исторический (у Гоголя преимущественно - историософский), социально-общественный, эстетический, автор «Выбранных мест» предпочел «односторонности» одного из них их широчайший синтез, углубив его предельной активизацией нравственно-религиозного критерия.

Строя свою книгу, как эпистолярное путешествие, остро реагируя на имеющиеся европейские и русские образцы (Стерн, Карамзин и др.) и пересоздавая их, ставит перед собой грандиозную утопическую сверхзадачу: предельно сблизить существующие, реальные формы государственной, административной, социальной, культурной, духовно-нравственной, бытовой жизни с нормами и запросами христианской нравственности. Именно поэтому Гоголь подвергнет столь значимые для него формы самовыражения, как исповедь и проповедь, интенсивной литературной модификации. Исповедь и проповедь, включаясь в огромный и разнородный по своему жизненному и эстетическому составу материал «Выбранных мест», приобретали отчётливые черты литературности.

В цикловом строе «Выбранных мест», содержащем 32 «письма» и авторское «Предисловие», доминируют три основных темы, организующих внутри книги соответственно три микроцикла: Россия, Религия (Христос, вера),

Искусство. Сохраняя свою онтологическую, религиозную эстетическую специфику и суверенность, они, оказавшись в зоне повышенной авторской эмоциональности, исповедальности и публицистичности, обнаруживают свои органичные взаимосвязи, пересекаясь, уточняя и проявляя друг друга, устремляясь к единому центру - России. Цикловая трехсоставность гоголевской книги, ее внутренняя фрагментарность, осознанная авторская установка на восстановление утраченных спасительных связей между этими сферами человеческого бытия точно соответствовали авторской картине русского мира.

Предпринятое исследование дает основание сделать вывод о том, что истинный национально-объединительный, жизнестроительный, глубоко гуманистический пафос «прощальной книги» русского гения на долгие десятилетия объявленной «реакционной», раскрывается именно в контексте общественно-литературного развития России и собственной духовно-творческой эволюции писателя.

Покаянная, проповедническая, пророческая и учительная книга Гоголя стала попыткой реализации его грандиозного замысла: остановить процесс десакрализации русского общества и русской литературы, вернуть их к собственным духовно-религиозным истокам и побудить их к активному и духовному самостроению и возрождению.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Вильнова, Светлана Васильевна, 2008 год

1. Художественная литература

2. Аксаков, С.Т. Собрание сочинений: В Зт. Т.З. — М., 1986.

3. Аксаков, С.Т. Собрание сочинений: В 5т. Т.З. М.: Художественная литература, 1966.

4. Вяземский, П.А. Сочинения: В 2т. Т.2. -М.: Современник, 1982.

5. Герцен, А.И. Собрание сочинений: В 30т. Т.6. М.: Изд-во АН СССР, 1955.

6. Гоголь, Н.В. Полное собрание сочинений и писем: В 23 т. / Подготовка текстов и коммент. И.Ю. Винницкого, Е.Е. Дмитриевой, Ю.В. Манна, К.Ю. Рогова. М.: Наследие, 2001.

7. Гоголь, Н.В. Полное собрание сочинений. Т.Х. М., 1940.

8. Гоголь, Н.В. Собрание сочинений: В 7т. М.: Художественная литература, 1986.

9. Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30т. Т.26. JI., 1985.

10. Карамзин, Н.М. Письма русского путешественника. М., 1984.

11. Карамзин, Н.М. Сочинения: В 2т. Т.2. Л., 1984.

12. Преподобного отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица. 7-е изд. Сергиев Посад, 1908.

13. Пришвин, М. М. Собрание сочинений: В 8т. М., 1986

14. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений: В Ют. Т.7. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949.

15. Самарин, Ю.Ф. Сочинения. Т. 12. М., 1911.

16. Толстой, Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90т. Серия 3. Письма (18871889). Т.64.-М.-Л., 1953.

17. Чаадаев, П.Я. Сочинения и письма: В 2т. Т.2. -М., 1913-1914.

18. Чаадаев, П.Я. Статьи и письма. М.: Современник, 1989.

19. Научно-критическая литература

20. Акимова, Н.Н. Счастье или богатырство? Об одном полемическом отклике на поэму Гоголя «Мёртвые души» // Гоголевский сборник. Вып. 2(4). СПб, Самара: Изд-во СГПУ, 2005. - С. 180-200.

21. Аксаков, К. Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души» // Аксаков К. Русская критика от Карамзина до Белинского. М., 1981.

22. Алпатов, М. Александр Андреевич Иванов: Жизнь и творчество. 2. М.: Искусство, 1956.

23. Алпатова, Т. Карамзин-филолог на страницах «Писем русского путешественника» // Вопросы литературы. 2006. - июль-август. — С. 159 -176

24. Амфитеатров, А. Женщины Гоголя (К 80-й годовщине кончины Гоголя) // Трудный путь. Зарубежная Россия и Гоголь. М., 2002

25. Андреев, М.Н. Очерки по истории русской литературы XIX века. Сборник. Jordanville, 1986.

26. Анненкова, Е.И. «Светлое воскресенье» Гоголя: тема и жанр // Гоголевский сборник. Вып. 2 (4). СПб.-Самара: Изд-во СГПУ, 2005. -С. 148-161.

27. Анненкова, Е.И. Автор в «Мертвых душах» и «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.В.Гоголя // Литература в школе. — 1999. № 2. -С.28 - 36.

28. Анненкова, Е.И. Гоголь и декабристы. М., Прометей 1989.

29. Анненкова, Е.И. «Наука жизни» в художественном сознании Гоголя и литераторов пушкинского круга. // Гоголь и Пушкин: четвертые Гоголевские чтения. Сборник докладов. М.:КДУ,2005. - С.78-91.

30. Анненкова, Е.И. Наставническое слово в письмах Н.В. Гоголя и Игнатия Брянчанинова // Первые Гоголевские чтения. Н.В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. М.: Книжный дом «Университет», 2002. — С. 105124.

31. Анненкова, Е.И. Православие в историко-литературной концепции А.С. Хомякова и Н.В. Гоголя // Вопросы литературы. 1991. - № 8. - С. 98 -105.

32. Анненкова, Е.И. Споры в «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя // Гоголевский сборник. СПб.- Самара: Изд-во СГПУ, 2003.-С. 173-188.

33. Анненкова, Е.И. Творчество Н.В. Гоголя и литературно-общественное движение первой половины XIX в.: Автореф. дис. доктора филол. наук. -Л., 1990.

34. Афанасьев, А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян: В 2 т. Т.2. СПб, 2002.

35. Бакунин, П.А. Запоздалый голос сороковых годов (По поводу женского вопроса).-СПб., 1881.

36. Барабаш, Ю.Я. Гоголь. Загадка «прощальной повести». — М., 1993.

37. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

38. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

39. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

40. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. -М., 1975.40.