Кипящая Вселенная Андрея Платонова: Динамика образотворчества и миропостижения в сочинениях 20-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, доктор филологических наук Хрящева, Нина Петровна

• Хрящева, Нина Петровна
• доктор филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор филологических наук Хрящева, Нина Петровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ПУБЛИЦИСТИКА А. ПЛАТОНОВА КАК ОБРАЗНО

СМЫСЛОВОЙ МЕТАТЕКСТ (ЛОГИКА АНТИТЕЗИСОВ)

§ 1. От социально-идеологического мифа к социально-политической утопии.

§ 2. От мифа о новом человеке к утопической программе воспитания нового человека.

§ 3. Почвеннический миф и программы переоборудования

Вселенной.„.

§ 4. Смысл эсхатологии искусства в эстетике А. Платонова.

ГЛАВА II. ВЫХОД ЗА ПРЕДЕЛЫ «ТРЕХМЕРНОГО» МЫШЛЕНИЯ

В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СТАНОВЛЕНИИ А. ПЛАТОНОВА (ПОЭТИКА АНТИТЕЗИСОВ)

§ 1. Деятельность мысли как сюжет «восстания на Вселенную».

§ 2. Спрессованное время и «сбитый такт» (К вопросу о жанровой природе повести А. Платонова «Эфирный тракт»).

ГЛАВА III. «МИФ О ПЕТРЕ I» В ЕГО ПРОЕКЦИИ НА ПЛАТОНОВСКУЮ СОВРЕМЕННОСТЬ И ПУШКИНСКУЮ ТРАДИЦИЮ

§ 1. История и современность в жанровой структуре повести

А. Платонова «Епифанские шлюзы».

§ 2. «Епифанские шлюзы» и пушкинская традиция: проблема демиургического деяния в интерпретации Пушкина и Платонова.

ГЛАВА IV. ОБРАЗНЫЙ СТРОЙ И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА «САТИРЫ» А. ПЛАТОНОВА 20-х ГОДОВ

§ 1. Роль притчевого начала в антиутопии А. Платонова

Город Градов».

§ 2. О жанровой природе «Усомнившегося Макара».

Любопытная глупость» на пути «благородного бесчинства»).

§ 3. Смысл «онтологических» фигур в пьесе А. Платонова

Шарманка».

ГЛАВА V. ЖАНРОВЫЕ КООРДИНАТЫ УТОПИИ СЕРДЦА А. ПЛАТОНОВА

§ 1. Роль сказочно-мифологического архетипа в инициации народного сознания. (Повесть А. Платонова «Ямская слобода»).

§ 2. Функциональный смысл древнерусского «субстрата» в жанровой структуре повести «Сокровенный человек» А. Платонова.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Кипящая Вселенная Андрея Платонова: Динамика образотворчества и миропостижения в сочинениях 20-х годов»

Пафос платоновского творчества определяется идеей победы над Небытием. Изначально мысля категориями космическими, он пытается «переоборудовать» Вселенную в «уютный дом» для всего человечества. Эта идея обусловила главные темы его творчества и конструктивные принципы художественного миромоделирования. Писатель внимательно исследует утопию в её исторических формах: попытка исправления «несправедливой истории» на путях разума оборачивается в его творчестве катастрофическими результатами. Одновременно утопия живет в его сочинениях как феномен креативности человеческого сознания, где миросозидающим «средостением» оказывается «бушующее» человеческое сердце, ищущее равновесно гармоничных отношений с Вселенной на путях сотворения нового облика Бытия.

При выполнении данной работы мы учитывали весь корпус отечественных и доступных нам зарубежных исследований по творчеству А. Платонова. Особо важна для нас степень осмысления современным литературоведением следующих аспектов платоновского наследия: родовой природы платоновской прозы (С. Бочаров, В. Эйдинова, Н. Малыгина, Е. Толстая-Сегал, К. Верхейл, Е. Подшивалова,

A. Кретинин); жанровой специфики произведений Платонова, в частности, своеобразия платоновской утопии1 (Л. Шубин, В. Свительский, Э. Маркштейн, Н. Малыгина, В. Васильев, Е. Мущенко, М. Геллер, X. Гюнтер, Т. Сейфрид, А. Эпельбоин, В. Коваленко, А. Кедровский, О. Лазаренко); системы персонажей и субъектной организации

1 Мы учитывали и общетеоретические работы по этой проблеме: Батракова С. П. Искусство и утопия: Из истории западной живописи - М., 1990; Баталов Э. Я. В мире утопии.- М., 1989; Гальцева Р. А. Очерки русской утопической мысли XX века - М., 1991; Кудрявцев О. Ф. Ренес-сансный гуманизм и «Утопия».- М., 1991; Шацкий Е. Утопия и традиция - М., 1990; Шестаков

B.П. Эсхатология и утопия- М., 1995; Штекли А. Э. Утопия и социализм - М., 1993.

Л. Фоменко, В. Скобелев, В. Свительский, Н. Полтавцева, Н. Малыгина, Е. Толстая-Сегал, В. Ристер); сюжета (Л. Фоменко, В. Эйдинова, Н. Полтавцева, В. Турбин, М. Геллер, Н. Корниенко, Н. Малыгина, И. Савельзон); трансформации сюжетов-архетипов и их конкретного воплощения в аспекте фольклорной (Л. Иванова, Н. Полтавцева, Е. Му-щенко, В. Скобелев, Л. Дебюзер) и эсхатологической традиции (Ш. Лю-бушкина, X. Гюнтер, М. Геллер, Л. Карасев, Н. Малыгина, С. Семенова, А. Киселев); соотнесенности образотворчества у Платонова с контекстом русской литературы XIX века, художественным опытом Пушкина Гоголя, Достоевского, С.-Щедрина (Л. Шубин, Е. Корниенко, В. Васильев, В. Скобелев, В. Свительский, Е. Яблоков, М. Очадликова, В. Греков).

Но несмотря на результативную работу как отечественного, так и зарубежного литературоведения, логика творческого движения А. Платонова оказывается далеко не постигнутой ни в историко-литературном, ни в эстетическом аспектах и нуждается в дальнейшем изучении.

Актуальность данной работы состоит в рассмотрении эволюции художественной философии писателя: формирования его творческого метода, проявленного поэтикой, - в жанровом аспекте. Необходимость такого ракурса исследования обусловлена обновлением ориентации литературоведческой науки. Традиционный подход исследует философию, усвоенную художником извне и отражаемую в поэтике. При новом подходе исследуется философия, порождаемая поэтикой.

Обращение к механизму жанрового мышления писателя позволит проявить в его творчестве зарождение нового художественного метода, по-разному называемого исследователями, единодушно отмечающими принципиальность его отличия от традиционного реализма.

Цель исследования: изучить динамику жанрового становления писателя в границах творчества 20-х годов, выявив общие принципы же попытаемся показать, какие именно парадигмы «дочевенгурского» периода наиболее значимы и как они взаимодействуют друг с другом.

Мы опираемся на тот подход к проблемам поэтики, который формируется на основе новой релятивной эстетики. «.Её первооткрыватель — М.М. Бахтин». Новая эстетика «предполагает взгляд на мир как на вечно меняющуюся текучую данность, где нет границ между верхом и низом, вечным и сиюминутным, бытием и небытием»1.

В плане поэтики новый подход впервые был сформулирован Ю. М. Лотманом: «.предметом изображения являются не отдельные вещи, а система отношений изображаемых явлений между собой и автора к их совокупности»2. Правомерно было бы видеть в этом тезисе Ю. М. Лотмана формулу реляционного подхода к проблемам поэтики в отличие от атомарного. Наш исследовательский метод реализует себя в том «реляционном и операционном» контексте современного мышления3, «который, по словам В. Маркова, стягивает в нечто целостное, на первый взгляд, разнородные и даже уникальные события». В числе основных, задающих этот контекст, В. Марков называет теорию относительности (А. Эйнштейн) — расслоение реальности на два уровня: ситуативную данность и глубинные инварианты; язык как семиотическую систему; ОПОЯЗ и Тынянова («формальная школа в литературоведении»); <.> В. Я. Проппа и «геологические сдвиги» в фольклористике (функциональные инварианты); тектологию А. Богданова: первую попытку построения общей теории систем . с элементами предкиберне

1 Лейдерман Н. Л. Теоретические проблемы изучения русской литературы XX века // Русская литература XX века-Вып. 1- Екатеринбург, 1992.-С.21.

2 Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике // Труды по знаковым системам - Тарту, 1964,- С.35. А. Ф. Лосев отметит: «О невозможности понимать знак атомарно, вне его реляционной связи как в отношении выражения, так и в отношении содержания слова удачно рассуждает Ю. Лотман».- Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусствоМ., 1976.-С. 82.

3 Соображениями о реляционной поэтике я обязана В. А. Зарецкому, за что приношу ему искреннюю благодарность. тики; <.> К. Леви-Стросса и структурную мифологистику; структурную поэтику как общелитературоведческую дисциплину.»1.

Именно такой подход обеспечивает «разрешимость» антиномий субъективного и объективного, формы и содержания, приема и телеологии в их взаимодействии и взаимообратимости. «. Идея типологии состоит в том, чтобы дать единообразно описанные, следовательно сравнимые, все системы человеческих культур, в том числе, конечно, и собственную культуру самого автора описания»2. Д. С. Лихачев под типологическим схождением имеет в виду совпадение и близость, не обусловленные прямым заимствованием, и рассматривает проблему типологии с опорой на теорию перспективных линий3.

Новая релятивная эстетика разрабатывается в трудах ряда современных ученых (Лейдерман Н. Л. Теоретические проблемы изучения русской литературы XX века // Русская литература XX века.- Вып. 1. -Екатеринбург, 1992; Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир,- № 1 - 1993; Тю-па В. И. Альтернативный реализм // Избавление от миражей (Соцреализм сегодня). - М., 1990; Он же. Постсимволизм (Теоретические очерки русской поэзии XX века) // Самара.- Очерк 3. 1998 и др.).

Определяемый ею «новый метод4, как отмечает Н. Л. Лейдерман, находится с классическим реализмом не в альтернативных, а в каких-то иных, более дружеских отношениях. Этот метод возрос на материнской

1 Тыняновский сб., вып. II.- Рига, 1986,- С. 182-183.

2 Лотман Ю. М. О типологическом изучении литературы // Проблемы типологии русского реализма. - М., 1969.- С. 126.

3 Лихачев Д. С. О филологии. - М., 1989.

4 О новом методе см. также работы: Каменский А. Новый реализм? Возможно ли? // Литературная газета - 1991.-7 августа; Хазанов Б. Сломанная стрела // Литературная газета- 199120 ноября. В аспекте поэтики о новом методе см. работы: Левин Ю. И., Сегал Д. М., Тимен-чик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян Т. В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russion Literature - Amsterdam, 1974,- № 7, 8; Тимечик Р. Д. После всего // Литературное обозрение -1989 - № 5. Цивьян Т. В. Кассандра, Дидона, Федра // Там же. почве классического реализма, вобрал в себя его пафос, его «идею-страсть» — устремленность к постижению всего спектра связей между личностью и действительностью. Но он стремится значительно углубить представление о личности и бесконечно расширить представление о действительности. Я бы предложил обозначить его термином «постреализм»1.

Зарождаясь отдельными чертами в творчестве А. Ремизова, Е. Замятина, Б. Пильняка, М. Булгакова, новый метод находит первоначальное оформление в поэзии Мандельштама, Ахматовой и Пастернака, прозе Платонова. По мнению современных ученых, «именно через человека и ради человека он (постреализм) пытается постигнуть хаос; бесстрашно бросается в его пучину, чтобы понять алогичные законы хаоса и найти в них телеологическую связность. постреалисты строят такую «парадигму художественности», в которой принципы традиционного реализма структурно соотнесены с диалектически противоположными художественными установками. Детерминизм у них сочетается с упорными поисками внекаузальных связей. <.> А социальность и психологизм у них вступают в неразрывный контакт с исследованием родового, природного, космического, метафизического слоев человеческой натуры. <.> Образ в постреализме, как правило, строится так, что сама его структура предполагает амбивалентность эстетической оценки. Оценка становится неразрешимой проблемой и для автора, и для читателя. <.> Тогда же, в 30-е годы, стали проступать контуры нового конструктивного принципа, адекватного новой «парадигме художественности». Его суть состоит в моделировании образа мира как диалога (или даже полилога) весьма далеко отстоящих друг

1 Лейдерман Н. Л. Указ. работа.- Помимо термина «постреализм», данный творческий метод нашел следующее обозначение: «нео-реализм», «новый реализм» (М. Волошин, Е. Колтоновская); «неотрадиционализм» (В. Тюпа); «экзистенциальный реализм» (Г. Айги). от друга культур, прежде всего, культур современных и архаических. <.> В первых произведениях постреализма вновь восстанавливается космос. Это новый, релятивный космос, космос из хаоса, открывающий цельность мира в его дискретности, единство и прочность — в отталкивании противоположностей, устойчивость — в самом процессе бесконечного движения»1.

В. И. Тюпа сходный круг явлений предлагает обозначить термином «неотрадиционализм». «Суть неотрадиционализма, - по мнению ученого, - в восстановлении онтологического статуса художественности. <.> Субъект дискурса не только не завладевает сознанием адресата, но даже демонстративно уступает ему то внешнее пространство жизни, на которое и сам в данный момент имеет не меньше права. <.> Неотрадиционалистский эстетический дискурс есть дискурс ответственности, коммуникативная стратегия которого состоит в «единстве жизни троих (Пастернак) - автора, героя, читателя.»2.

Крайне важна для нашего исследования общая теория жанра (Бахтин М. М., Тынянов Ю. Н., Фрейденберг О. М., Пропп В. Я., Мелетин-ский Е. М., Гачев Г. Д., Лейдерман Н. Л.). В работе мы опираемся на теоретическую модель жанра, разработанную Н. Л. Лейдерманом. Он отметил в качестве «миросозидательных» следующие элементы жанровой формы: субъектную организацию художественного мира; пространственно-временную организацию в качестве конструкции внутритекстовой сферы художественного мира; ассоциативный фон; интонационно-речевую организацию как творца мелодии, цементирующей произведение3.

1 Лейдерман Н.,Липовецкий М. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир.- 1993,- № 7.- С. 238-239.

2 Тюпа В. И. Постсимволизм: теоретические очерки русской поэзии XX века- Самара, 1998.-С. 98-102.

3 Практикум по жанровому анализу литературного произведения // Лейдерман Н.Л., Липо-вицкий М.Н., Барковская Н.В., Ложкова Т.А. - Екатеринбург, 1998 - С. 21-27.

Выстраивая свой образ мира, Платонов обращается к образам разных жанров, как фольклорных, так и литературных. Однако это жанровое «многоголосие» живет в его творчестве в границах некоей метажанровой структуры. В уяснении данного понятия мы идем от мысли Ю. Н. Тынянова об оде как «старшем жанре»: «Сосуществование с одою других лирических видов, длившееся все время её развития, этому развитию не мешало, ибо виды эти сознавались младшими. Старший жанр, ода, существовал не в виде законченного, замкнутого в себе жанра, а как известное конструктивное направление»1. Понятие метажанра обосновывает в ряде своих работ Н. Л. Лейдерман2. Выделяя метажанровые структуры в лирике Лермонтова, С. И. Ермоленко отмечает, что их формирование «отнюдь не означает растворения отдельных, входящих в них жанров. Они сохраняют свою жанровую определенность, но подчиняются единому конструктивному принципу как закону метаструктуры»3. Нас будет интересовать семантический вектор взаимодействия «метаструктуры» с образами разных жанров.

При изучении жанровой структуры платоновских текстов непосредственным объектом нашего анализа стал сюжет. В данном случае мы исходим из следующего соображения ученых даугавпилской сюже-тологической школы: «Если жанр есть носитель тех условий, в пределах которых воплощается единство художественного мира произведения, а стиль представляет собой систему способов осуществления этого единства, то процесс порождения этого единства с максимальной полнотой выражен в сюжете. Такова интегрирующая функция сюжета»4.

1 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино - М., 1977 - С. 245.

2 Лейдерман Н. Л. Движение времени и законы жанра - Свердловск, 1982 - С. 132-139; Он же. Жанровые системы литературных направлений и течений // Взаимодействие метода, стиля и жанра в советской литературе - Свердловск, 1988 - С. 7.

3 Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы: Автореф. дис. . д-ра филол. наук-Екатеринбург, 1996-С. 12.

4 Левитан Л. С., Цилевич Л. М. Сюжет в художественной системе литературного произведения. Цит. глава «Принципы и способы анализа сюжета» написана в соавторстве с В. А. За-рецким - Рига, 1990,- С. 34.

Помимо названных аспектов важными для нашего исследования оказываются: теория внутреннего мира художественного произведения (Лихачев Д. С., Бахтин М. М., Мелетинский Е. М.); теория сюжета (Пропп В. Я., Фрейденберг О. М., Цилевич Л. М., Зарецкий В. А., Тю-па В. И.); теория автора (Бахтин М. М., Виноградов В. В., Корман Б. О. и его школа); теория художественного образа (Лосев А. Ф., Лотман Ю. М., Смирнов И. П., Зарецкий В. А.). * *

Обращаясь к истокам творческой биографии Платонова, авторы статьи «Начало пути» пишут: «А. Платонов, старший сын в многодетной семье, родился и вырос на окраине Воронежа, в нищей Ямской слободе, которая и слякотной осенью, и долгими зимними ночами утопала в жуткой темноте. Для Платонова революция навсегда стала символом борьбы с мраком не только в фигуральном, но и в прямом смысле слова»1. Взаимоотношения со временем у творческой интеллигенции, приветствовавшей революцию, складывались по-разному.

В статье «Ответ редакции «Трудовой армии» по поводу моего рассказа «Чульдик и Епишка» Платонов скажет своим оппонентам, осознанно подчеркивая свою позицию «из низов»: «Вы люди законные и достойные, я человеком только хочу быть. Для вас быть человеком привычка, для меня редкость и праздник» (88)2. Глубинная потребность демократических низов осуществиться в звании человека, чему мешали нужда, бесправие и «ничего неимение» (К. Маркс), оказалась столь сильной, что сплошь и рядом начала порождать невиданные дотоле формы ускорения этого осуществления. Одной из них стало приобщение к знаниям. «Потребность народа в знании была очень серьезна и

1 Акулов В., Ласунский О. Начало пути // Литературные раскопки - Воронеж, 1972.- С. 226.

2 Платонов А. Чутье правды - М., 1990. (Здесь и далее публицистика Платонова цит. по этому изданию с указ. стр. в скобках). глубока, - пишет JL Шубин, — она была жизненно необходима. Народ знал., что высшее знание всегда рождалось и хранилось в университетах и академиях и потому называл свои новые учебные заведения этими высокими именами, надеясь тем самым побыстрее приобщиться к высокой культуре»1.

Трудно представимая и по объему и по разновекторности интересов деятельность Платонова первых пореволюционных лет — олицетворение этого прорыва. Только в воронежских газетах выйдет около двухсот статей А. Платонова. В 1922 г. в Краснодаре увидит свет книга его стихов «Голубая глубина». Одновременно (с начала 1918 г.) Платонов учится в железнодорожном политехникуме, участвует в гражданской войне не только в качестве журналиста, но и бойца Части Особого Назначения (непродолжительное время)2. С 1922 по 1926 годы Платонов работает губернским мелиоратором, рукотворно претворяя в жизнь план ГОЭЛРО. Разбуженный ум инженера-экспериментатора обнаруживает себя в «водяном» (О. Ласунский) сюжете, который становится едва ли не наиважнейшим в практической деятельности Платонова.

Поражая возрожденческой всеохватностью, внешне обозримая деятельность Платонова становится актом разностороннего исследования действительности, в процессе которого и формируется его мировидение.

Задушевность» воплощения исторического ускорения и, что более важно, - глубина и интенсивность его духовного освоения - составили истинную основу платоновского бытия и «разыгрывающий» (В. Топоров) эту основу миф3. Публицистика отражает двуединый про

1 Шубин JI.A. Поиски смысла отдельного и общего существования. - М., 1987 - С. 85.

2 Платонов А. Воспоминания современников: Материалы к биографии- М., 1994-С. 140-141.

3 В данном случае «миф есть не субстанциальное, но энергийное самоутверждение личности. Это - не утверждение личности в ее глубинном и последнем корне, но утверждение в ее выявительных и выразительных функциях. .Это — .лик личности». Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М., 1991- С. 94. цесс: вхождение Платонова в господствующий миф эпохи и творение своего собственного мифа. Суть первого так или иначе связана с восприятием революции как конца истории и «начала процесса сверхисторического» (Н. Бердяев). На глубинные основания именно такого переживания революции указал выдающийся философ: «русский (человек) апокалиптик на положительном полюсе. . Культура . предполагает, что за серединой жизненного процесса признается какая-то ценность. . Апокалиптическое и нигилистическое самочувствие не хочет знать никаких ценностей культуры, оно устремляется к концу, к пределу. .Это глубоко национальная черта»1. Миф собственного восприятия революции2 в определяющих чертах вырастает у юного Платонова в лоне знакомства с русским космизмом, представленным такими философами и учеными, как Н. Ф. Федоров, Н. А. Умов, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский и др. «В их концепциях, по мнению П. Д. Успенского, человек снова — как когда-то в учениях философов и ученых античности - оказывается неотделимым от природы существом, непосредственным и активным участником космической жизни. Русские космисты делали предметом сначала философской, а потом конкретно-научной работы сложную систему антропокосмических и со-циокосмических связей и взаимодействий. На этой почве возникали синтетические понятия, в которых преодолеваются характерные для

1 Бердяев Н. Духи русской революции // Из глубины: Сборник статей о русской революции- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990 - С. 64.

2 Определяющим является тот факт, что Платонов изначально смотрит на революцию с онтологических позиций. Вот одно из его ранних размышлений: «Революция и настоящее -несовместимые вещи. Совмещение их есть смерть революции. Победа революции в её смелости и «безумии». Действительность «прямо пропорциональна мощи капитализма и обратно пропорциональна революции всегда. Значит, объективные условия всегда нам враждебны. . Надо уничтожить эти объективные условия. При боязни, при «учете» этих окаянных объективных данных победа революции невозможна. Бессилие революции, когда она уже начата и длится, бессилие как установленный факт». (Архив М. А. Платоновой. Колымага России. Автограф, л. 3-4). Цит. по кн.: Корниенко Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926-1946) // Здесь и теперь.- 1993.- № 1.- С. 16-17. картезианской науки разделения живой и косной материи, человеческой деятельности и природных сил»1. В этом плане особо глубоким и продолжительным было влияние на Платонова идей Богданова, автора «Всеобщей организационной науки», которые, по предположению Е. Толстой-Сегал, могли подтолкнуть писателя к восприятию философии Н. Федорова. Под мощным воздействием данной философии во многом определились основы его миропонимания2. Глубина и грандиозность федоровских идей могла утверждаться в сознании Платонова в контексте внимательного изучения трудов Маркса3, с одной стороны, и вдумчивого ознакомления с проектами звездоплавания К. Э. Циол

1 Заблуждающийся разум. Многообразие вненаучного знания / Отв. ред. И. В. Касавин. -М., 1990.- С. 160. На отрицательную полюсность этого мифа указал Г. В. Флоровский: «Понимание познания как «созерцания мира в подлиннике» доводит самочувствие микроскопа до своеобразной мечтательной неги. И в допущении такой неизбежной адекватности познания уже заложена утопическая греза о внешне-достижимом завершении. «Соответствие» природного и мыслительного рядов должно быть раскрыто и доведено до конца, - тогда природа исполнится разумом, а разум воплотится вполне. Мир достигнет завершенности и полного оформления, осуществится «идеальная вселенная», и земля станет «праведной». До конца будет исчерпан круг колебаний, исканий, тревог, и настанет вседовольный покой вселенского наслаждения — «мессианский пир» . к этому пределу обращена вся пытливость утопического внимания.» — Флоровский Г. В. Метафизические предпосылки утопизма /•' Вопросы философии - 1990 - № 10 - С.93.

2 Для нас важно предположение Е. Толстой-Сегал о более раннем знакомстве с учением Н. Федорова, чем 2-я пол. 20-х годов. Толстая-Сегал Е. Идеологические контексты А. Платонова // А. Платонов. Мир творчества - М., 1994- С. 56-58.

3 О «марксовых штудиях» Платонова пишет Л. Шубин. — Поиски смысла отдельного и общего существования. — М., 1987 - С. 151.

Соотнося понимание категории хозяйства у Федорова и Маркса, С. Булгаков приходит к выводу: «Федоровский «проект» одной своей стороной, именно поскольку он связан с хозяйственной «регуляцией природы», есть экономический материализм, проведенный с такой решительностью, которая оказалась далеко не по плечу Марксу. Это зависит, конечно, и от того, что Маркс . совершенно не задавался основным для экономизма вопросом о природе хозяйства: он мыслил его лишь в категориях технически-вещных или меркантильно-бухгалтерских.». Булгаков С. Н. Свет Невечерний. - М., 1994 - С. 315.

С данной системой представлений о мире соприкасалась и философская мысль вдохновителя русского религиозного модернизма В. С. Соловьева. Вот письмо В. С. Соловьева по поводу «Философии общего дела» Н. Ф. Федорова: «Прочел Вашу рукопись с жадностью и на слаждением духа. «Проект» Ваш я принимаю безусловно и безо всяких разговоров . со времени появления христианства Ваш «проект» есть первое движение вперед человеческого духа по пути Христову. Я, с своей стороны, могу только признать Вас своим учителем и отцом духовным». - Письмо цит. по ст. С. Н. Булгакова «Загадочный мыслитель» // Булгаков С. Соч.: В 2 т. - М„ 1993,- Т.2. - С. 296. ковского, ученика Н. Ф. Федорова, трудами В. И. Вернадского, обосновывающего иной статус Homo sapiensa, во Вселенной1, фундаментальной теорией А. Эйнштейна2, с другой. Еще один важный вектор представляет собой продолжительное и глубокое влияние на Платонова творчества русского писателя и мыслителя В. Розанова, создавшего своеобразную философию духовности обыденно-материального, вещ-но-предметного мира3.

Основателен интерес Платонова и к немецкой философской мысли. По замечанию Т. Лангерака, «Литвин-Молотов и Платонов вели живую переписку . о немецких философах Канте и Гегеле»4. Будучи учащимся воронежского политехникума, Платонов читает Ф. Ницше5. Отклоненная по цензурным соображениям статья А. Платонова «Симфония сознания» отразила то огромное впечатление, которое произвела на молодого художника книга О. Шпенглера «Закат Европы»6.

1 Е. Толстая-Сегал указывает на возможность более раннего знакомства А. Платонова с книгой В. Вернадского «Биосфера» (1926) по «Текстологии» А. Богданова. Толстая-Сегал F Идеологические контексты А. Платонова - С. 56.

2 О пристальном внимании молодого Платонова к разным аспектам теории относительности говорит его личная библиотека. В нее, по свидетельству М.А. Платоновой и Н. В. Корниенко, входили следующие книги: «Эйнштейн и Вселенная» Ш. Нордмана, «Эйнштейн и религия» В. Богораза, «Актуальная бесконечность» (Зенон Элейский и Георг Кантор) С. Богомолова. -«Страна философов» А. Платонова: проблемы творчества. — М., 1994- С. 353.

Примечательно, что А. Гастев, моделируя Будущее и не находя в нем места для литературы, «узаконивает» открытие Эйнштейна как знак «конструктивной» качественности времени: «. в век, . когда каждый мальчишка . может интуитивно, после занятий над ремонтом радиоаппарата понять, что значит теория Эйнштейна, . придавать значение такой оранжерейной проблемке как пролетарская литература, — просто зряшное, провинциальное дело». — Гастев А. К. Поэзия рабочего удара. — М., 1926.- Изд. 6.- С. 11.

3 О В. Розанове Платонов упоминает уже в статье «Культура пролетариата». - «Воронежская коммуна», 1920.-17 октября.

4 Лангерак Т. Платонов во 2-й пол. 20-х годов: Опыт творческой биографии // Russian literature.- Amsterdam, 1987.- vol. 21.- № 2.- С. 168.

5 В. Свительский на основе анализа записных книжек А. Платонова приходит к выводу о том, что размышления по поводу чтения им Ф. Ницше относятся к периоду учебы Платонова в воронежском политехникуме, который был окончен писателем в 1922 году. — А. Платонов. Исследования и материалы. — Воронеж, 1993 - С. 92.

6 По мнению публикаторов, статья Платонова «Симфония сознания» была отклонена в 1923-1924 гг. - «Страна философов» А. Платонова: проблемы творчества - С. 313.

Истинным же движителем титанической деятельности Платонова в попытке прорваться к иной логике бытия является факт его происхождения в том глубинном, отнюдь не биографическом только смысле, когда незаурядная личность, вышедшая из демократических низов, несет в себе вековечные чаяния этих низов о лучшей доле, а в революционной ломке, означенной «великим перераспределением социальных ролей» (В. Свительский), оказывается способной взять на себя не только социально-идеологическую, но, что гораздо важнее, духовно-«проективную» миссию Спасителя, включающую в себя попытку имманентной подготовки нового этапа развития мира. Такой путь необычайно сложен, ибо успех его зависит от обретения «новым Мессией» органичного гибкого диалога с народным демократическим сознанием, одним из основных компонентов которого является религиозный утопизм мышления1. В этой связи небезынтересно мнение К. Каутского, откомментированное Г. Гюнтером: «. в современной России социализм . все же приходит на смену традиционным религиозным формам социального протеста и заменяет их «высшей и более совершенной формой, призванной мощной рукой совершить то, что сделать тщетно пытался своими детскими, неумелыми руками религиозный коммунизм»2. В. Свительский отмечает, что «важнейшим элементом демократического сознания была утопия. Утопизм был присущ самому А. Платонову и дорого ему стоил»3.

1 См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды ХУИ-Х1Х вв.- М., 1967, гл. «Легенды о далеких землях»; Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России- М., 1977, гл. II: «Китежская и Беловодская социально-утопические легенды»; «Учение о «новом человеке» и «святейшем житии на земле» (Идеалы и практика).

2 Г. Гюнтер цитирует книгу К. Каутского «Предшественники новейшего социализма».- Ч. I: от Платона до анабаптистов. - М., 1919 - С. 11 // Утопия и утопическое мышление - М., 1991,-С. 257.

3 Свительский С. Испытание историей // Платонов А. Чевенгур - Воронеж, 1989 - С. 16-17.