Категория собирательности в эрзянском языке тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат филологических наук Клементьева, Елена Филипповна

• Клементьева, Елена Филипповна
• кандидат филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Клементьева, Елена Филипповна

ПРЕДИСЛОВИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Лексический способ выражения собирательного значения.

1.1. Определение корпуса собирательных имён.

1.2. Лексико-грамматическая специфика существительных с лексически выраженной собирательностью.

1.3. Классификация существительных с лексическим значением собирательности.

1.3.1. Существительные, собирательное значение которых - элемент собственно лексического значения слова.

1.3.2. Существительные с контекстуально выраженной собирательностью.

1.3.2.1. Обобщённо-собирательные существительные.

1.3.2.2. Субстантивированные прилагательные с собирательным значением.

1.3.2.3. Субстантивированные причастия с собирательным значением.

1.3.2.4. Существительные, собирательное значение которых является результатом метонимии.

ГЛАВА 2. Морфологический способ выражения собирательного значения.

2.1. Морфологические средства выражения собирательности.

2.1.1. Собирательное значение, выраженное посредством суффиксов.

2.1.2. Итеративные существительные с собирательным значением.

2.1.3. Собирательное значение, выраженное с помощью послелогов.

2.1.4. Значение собирательности в формах множественного числа.

2.1.4.1. Суффиксы множественного числа с собирательным значени ем.

2.1.4.2. Pluralia tantum с собирательным значением.

2.1.5. Собирательные числительные.

ГЛАВА 3. Синтаксический способ выражения собирательного значения.

3.1. Парные слова с компонентом -т (-ть).

3.2. Редуплицированные слова.

3.3. Синтаксические конструкции со словоммезе.

3.4. Синтаксические конструкции со словом эрьва.

ГЛАВА 4. Место собирательности среди других грамматических и лексико-грамматических категорий.

4.1. Отношение собирательности к категории числа.

4.1.1. Собирательность и множественное число.

4.1.2. Собирательность и единственное число.

4.2. Собирательные и вещественные существительные.

4.3. Собирательные и отвлечённые существительные.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Категория собирательности в эрзянском языке»

Настоящее исследование посвящено изучению категории собирательности в эрзянском языке.

Актуальность работы. Собирательность представляет собой важный раздел языкознания. Теоретическое рассмотрение специфики категории собирательности - актуальная задача мордовского языкознания в частности и финно-угорского в целом. Однако этот вопрос до сих пор не получил специального освещения в мордовской лингвистической науке. Данной теме посвящено лишь несколько статей. Она кратко описывалась в грамматиках и диалектологических материалах, где вопрос о собирательных именах рассматривался не как самостоятельная задача, а лишь как часть иных задач, связанных с изучением других категорий.

В данной работе собирательность рассматривается в контексте не только собственно мордовского языкознания, но и всего финно-угорского. Тесная взаимосвязь между этими направлениями исследования представляется крайне важной, поскольку только их успешное сочетание позволяет правильно исследовать эрзянский материал.

Сравнительному аспекту в данной работе придаётся большое значение ещё и потому, что он позволяет делать предположения по аналогии о некоторых явлениях, не зафиксированных в одном языке, но отмеченных в других. Опора на факты родственных языков и положения общего языкознания необходимы при исследовании любого языка.

Актуальность темы обусловлена назревшей необходимостью детального изучения именных категорий эрзянского языка. Особо важным представляется рассмотрение взаимосвязи между планом содержания категории собирательности и планом её выражения прежде всего с точки зрения словообразовательной системы эрзянского языка. Вместе с тем до сих пор всё ещё не ясен вопрос о границах категории собирательности. Нет единого мнения по поводу отношения того или иного имени к группе собирательных.

Цели и задачи. Основной целью настоящего исследования является попытка описания категории собирательности в эрзянском литературном языке и диалектах, раскрытие грамматической и семантической сущности форм, выражающих собирательность. В соответствии с поставленной целью предполагается решение следующих задач: 1) рассмотреть способы выражения собирательности в эрзянском языке; 2) выяснить историческое развитие собирательных суффиксов эрзянского языка в плане сравнения с другими финно-угорскими языками; 3) описать соотношение собирательности и единичности, собирательности и множественности, собирательности и вещественности в эрзянском языке.

Научная новизна. Данная работа представляет собой первую в мордовском языкознании попытку системного описания способов выражения категории собирательности. Впервые проводится комплексное исследование категории собирательности в эрзянском языке, дана классификация эрзянских собирательных имён, исследовано соотношение собирательности с другими категориями существительного. Рассмотрены словообразовательные форманты эрзянских собирательных имён и сопоставлены с другими родственными языками.

Источники и материалы. Теоретической основой послужили работы отечественных и зарубежных учёных-языковедов, в том числе специалистов по финно-угорскому и мордовскому языкознанию. Источником исследования явились художественные произведения мордовской литературы, издания периодической печати, очерки мордовских диалектов, данные словарей.

Методы. В процессе работы над диссертацией использованы следующие методы и приёмы: описательный, аналитический (контекстный анализ), сравнительно-исторический.

Теоретическая значимость диссертации заключается в выделении специфических признаков объекта исследования, в определении важнейших пара6 метров собирательных имён, в установлении их тесной связи с другими носителями языкового поля количества.

Практическая значимость работы состоит в возможности применения результатов работы в сравнительно-сопоставительных исследованиях на материале различных, в том числе и финно-угорских языков. Результаты исследования могут быть также использованы в теоретических и практических курсах по морфологии, при разработке соответствующих разделов и учебных пособий по эрзянскому языку, по истории эрзянского языка. В частности, они могут найти применение при изучении категории числа.

Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в сообщениях, сделанных на Огарёвских чтениях в Мордовском университете (Саранск, 1998-2000), V и VI конференциях молодых учёных (Саранск, 2000-2001), II Всероссийской конференции финно-угроведов (Саранск, 2000). По теме диссертации опубликовано 4 статьи.

Структура и объём диссертационного исследования. Диссертация состоит из предисловия, введения, 4 глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращений. Общий объём диссертации составляет 167 страниц компьютерного текста.

ВВЕДЕНИЕ

Собирательность представляет собой сложное и многоплановое явление, которое издавна было объектом исследования как лингвистики, так и формальной логики. В основе собирательности лежит глубоко присущее человеческому мышлению свойство объединять под одной единицей номинации предметы или существа реальной действительности, которые представляют по тем или другим причинам единое целое. Восприятие человеком множества объектов как единого целого обусловило возникновение и развитие средств выражения такого единства. Вместе с тем восприятие некоторого множества как единства не исключает сознания множественной природы и условности такого объединения. Иными словами, это множество представляется как совокупность. При этом степень такого объединения, его критерии, частота и способы выражения на различных этапах языкового развития были различными.

Уже в древнейшие периоды в языке появляется обозначение множества объектов средствами, обычными для обозначения одного объекта. Идеальное преломление множества в единство получало материальное выражение в языке.

Судьба собирательных существительных интересовала многих исследователей, и в настоящее время этот вопрос может считаться решённым, - писали в своё время некоторые исследователи (Глотова 1961: 57). Однако и сейчас, в наши дни, когда количество работ, либо специально посвящённых собирательным существительным, либо косвенно касающихся их, резко возросло, столь оптимистическое утверждение было бы не только преждевременным, но и далеко не отражающим истинного положения вещей. Естественно, что каждая новая работа - это и углубление в проблематику собирательных существительных, и определённое расширение фактической базы, но, вместе с тем, и до сих пор ещё не все стороны этой многоаспектной проблемы решены, а имеющиеся исследования обнаруживают множество противоречий.

Изучение категории собирательности имеет длительную традицию, воеходящую ещё к античной науке. Так, например, имена со значением собирательности рассматривал ещё Присциан (Institutiones grammatikal). В отечественном языкознании эту категорию изучал Мелетий Смотрицкий («Грамматика словенская»), позже - М.В. Ломоносов («Российская грамматика»), которые выделяли существительные, обозначающие совокупности формой единственного числа, из массы других слов, то есть классифицировали эти существительные как собирательные. Но эти лингвисты рассматривали преимущественно семантический аспект собирательности.

Более глубокое понимание грамматической природы собирательных имён находим у А.Х. Востокова, отметившего их неделимость: «Собирательное, которое придаётся собранию таковых неделимых предметов, составляющему как бы единицу, например, толпа, стадо, лес, ельник». Касаясь форм числа, автор отмечает, что в единственном числе употребляются имена неодушевлённых предметов собирательные и сплошные, например, ельник, дубняк и т.п., хотя приводимые выше примеры противоречат данному замечанию.

По определению К.С. Аксакова, «имена собирательные выражают предметы, которые даже, как явления частные, состоят из отдельных однородных и однообразных предметов. Предметы эти имеют, каждый взятый сам по себе, своё отдельное, особое значение, например, лес /деревья/, войско /воины/, толпа /люди/ и пр.» (Аксаков, 1880). Понятие собирательности он связывает лишь с лексическим значением слова.

Много внимания исследованию собирательных существительных в славянских языках уделял в своих трудах А.А. Потебня. В работе «Из записок по русской грамматике» он рассматривает сложный характер взаимодействия между собирательностью, с одной стороны, и отвлечённостью, единичностью, с другой. На многочисленных примерах из русского, украинского и других славянских языков А.А. Потебня доказывает, что собирательность исторически восходит к качественности. Исследуя генезис и развитие собирательных имён, исследователь обращал внимание на различные оттенки и формы проявления собирательности во множественном числе, а также в различных частях речи (Потебня, 1968).

Академик А.А. Шахматов в своих трудах по грамматике современного русского языка и в историко-лингвистических исследованиях уделял внимание собирательным существительным. Он считал, что в современном русском языке собирательность представлена уже, чем в древнерусском. Грамматические труды А.А. Шахматова оказали заметное влияние на научную разработку собирательных существительных как в современном русском языке, так и в истории русского языка (Шахматов, 1941).

Большое внимание собирательным именам уделял академик В.В. Виноградов. Последние он определял как «слова, обозначающие совокупность лиц, предметов, мыслимых как коллективное или собирательное единство, как одно неделимое целое» (Виноградов, 1972).

Профессор Е.М. Галкина-Федорук под собирательными понимает слова, которые обозначают «совокупность однородных предметов или лиц в виде неделимого целого» и которые «имеют формы только единственного числа {казачество, мускулатура, зееръё, молодёжь)». Автор подчёркивает однородность, тождественность членов совокупностей, названных собирательными именами.

Изучению собирательных существительных в русском языке и его говорах посвящена кандидатская диссертация Л.И. Фроловой. Исследователь прослеживает изменения в лексическом составе и грамматическом оформлении собирательных имён, даёт картину исторического развития категории собирательности и показывает её отличие от других категорий существительных. Собирательность Л.И. Фролова определяет как категорию, при которой «формы единственного числа приобретают значение такой множественности, которая воспринимается как определённая общность, как единица». Как видим, важнейшим грамматическим свойством собирательных слов автор признаёт отсутствие у них форм множественного числа (Фролова, 1950).

Историческому развитию категории собирательности, тем изменениям, которые происходили в системе собирательных имён русского языка с XII по XVI вв., посвящена работа M.JI. Поповой. Собирательность автор определяет как «лексико-грамматическую категорию слов, обладающих своими как морфологическими, так и синтаксическими признаками» (Попова, 1955).

На материале восточнославянских языков основано исследование собирательных существительных у Г.Я. Томилиной (Томилина, 1972), а О.П. Петровская исследует категорию собирательности в современном украинском языке (Петровская, 1973). Работы Г.И. Миськевич и А.А. Исаевой посвящены именам собирательным в современном русском языке, причём они рассматривают только словообразовательные аспекты данной категории (Миськевич, 1970; Исаева, 1978). Истории категории собирательности в русском языке посвящена работа И.Э. Еселевич (Еселевич, 1979). На глубоком историческом материале автор рассматривает происхождение некоторых собирательных существительных. Интересна точка зрения исследователя на развитие собирательного значения у существительных местоимённого склонения. В монографии В.И. Дегтярёва «Категория числа в славянских языках» (Дегтярёв, 1982) значительное место отводится собирательным существительным. Автор рассматривает связь собирательности с грамматической категорией числа.

В перечисленных работах собирательность является основным предметом исследования. Кроме того, данная категория является релевантной при исследовании количественных отношений в языке или при выделении групп слов по лексико-грамматическим признакам.

Различные стороны данной категории исследовались в работах не только отечественных, но и зарубежных исследователей. Собирательность с точки зрения языка и мышления анализировал Ф.Н. Мюллер (Mtiller, 1888). Большое внимание собирательности в связи с грамматической категорией рода уделял И. Шмидт (J. Schmidt, 1889). К. Бругман и Б. Дельбрюк исследовали как синтаксические, так и морфологические особенности собирательных существительных в различных древних и современных индоевропейских языках (Delbriick, 1900; Brugmann, 1904). Аналогичные вопросы на материале романских языков рассматривал В. Мейер-Любке (Meijer-Liibke, 1900). Собирательность с точки зрения логики и языка изучал О. Есперсен (Есперсен, 1958).

Материалом для исследования является, как правило, какой-либо один язык, редко - близкородственные. Так, на некоторых словообразовательных аспектах имён собирательных в немецком языке останавливался В. Хенцен (Henzen, 1957). Монография К. Бальдингера «Kollektivsuffixe und Kollektivbe-griff» затрагивает общие проблемы категории собирательности, хотя автор опирается на материалы французского языка (Baldinger, 1950). З.И. Котова исследует собирательные существительные в английском языке (Котова, 1964). В.В. Ардова и Г. Вельман рассматривают имена собирательные в немецком языке (Ардова, 1969; Wellmann, 1969).

И всё же, несмотря на большое количество работ, нельзя говорить об исчерпывающем изучении этой категории. По некоторым вопросам существуют диаметрально противоположные мнения. Расхождения возникают уже при определении корпуса имён существительных. Так, некоторые исследователи отделяют от собирательных имена типа группа, отряд, полк, мотивируя это возможностью этих существительных образовывать формы множественного числа. У большинства же исследователей анализируются как производные, так и непроизводные имена собирательные при учёте различия в способе выражения собирательности (Шахматов, 1941; Мещанинов, 1940; Виноградов, 1972; Фролова, 1950; Котова, 1964; Миськевич, 1970; Томилина, 1972; Еселевич, 1979 и др.).

Что касается изучения категории собирательности в финно-угорских языках и, в частности, в мордовских, то в лингвистической литературе вопросы, связанные с собирательностью, мало изучены. В существующих диалектологических разысканиях, а также в работах отдельных исследователей собирательные имена рассматриваются как факты словообразовательного порядка и относятся к таковым без тщательного изучения их лексико-грамматической специфики, характера проявления в языке и без учёта многообразия форм выражения собирательного множества.

В эрзянском языке собирательные существительные образуют лексико-грамматические классы слов, выражающих целостно воспринимаемые, совокупные множества лиц, животных, предметов и явлений действительности. Категория собирательности имеет свою лексическую базу и систему словообразовательных типов. Собирательные существительные отличаются также рядом характерных морфологических и синтаксических признаков, проявляющихся прежде всего в функциональном и структурном отношении к грамматической категории числа.

Категория собирательности тесным образом взаимосвязана с категорией числа. Среди исследований во всех финно-угорских языках следует назвать работы Д.В. Бубриха об истории показателей категории числа и их связи с именами с собирательным значением (Бубрих 1953, 1975: 63-72), специальный раздел в книге ОФУЯ (1974: 219-229, 1975). Об образовании форм коллективного множественного числа в финно-угорских языках находим сведения в работе К.Е. Майтинской «Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков» (Майтинская 1979: 89-93). О роли грамматических форм числа имён существительных в выражении единичности и множественности в языках различного типа, в том числе и в некоторых финно-угорских и самодийских языках, пишет Г.А. Меновщиков в своей статье «Способы выражения единичности и множественности в языках различного типа» (Меновщиков 1970: 82-88). Автор говорит о выражении значения собирательности, которое передаётся в различных языках семантически, морфологически и синтаксически. О категории числа у имён существительных собирательного значения в селькупском языке говорит в своей работе Н.П. Максимова (Максимова, 1985).

В марийском языке Е.И. Коведяева выделяет два способа выражения коллективной множественности: с помощью суффиксов абстрактной множественности, с помощью заимствованного слова полко для обозначения группы людей, а также с помощью слова тушка/ тышка со значением «группа, гурьба, толпа» (Коведяева 1987: 82-114).

Суффиксы, образующие существительные со значением собирательности в эстонском языке, стали объектом исследования С.К. Варе (Варе, 1975). Б.А. Серебренников в своей работе «Вероятностные обоснования в компаративистике» выделяет 10 суффиксов собирательной множественности для уральских языков (Серебренников 1974: 159-165). Из более поздних работ можно выделить диссертацию Х.Э. Пярн «Существительные singularia tantum в русском и эстонском языках», где собирательные существительные рассматриваются в сопоставительном плане на материале двуязычных словарей. Автор уделяет внимание словообразовательным средствам, при помощи которых в эстонском языке образуются имена существительные лично-собирательного и предметно-собирательного значения. Интересной особенностью эстонского языка является то, что в обобщённо-собирательном значении могут принимать форму единственного числа даже такие существительные, которые обычно употребляются только в формах множественного числа (Пярн, 1987).

Заметным вкладом в мордовское языкознание являются работы Д.В. Цыганкина. В частности, его работа «Грамматические категории имени существительного в диалектах эрзя-мордовского языка» (Цыганкин, 1977), где он рассматривает лексический, суффиксальный и синтаксический способы выражения собирательной множественности. Учёным не только перечисляются многочисленные суффиксы категории собирательности, но и подробно рассматривается историческое происхождение каждого отдельного аффикса в сопоставлении с другими финно-угорскими и самодийскими языками. Автор опирается не только на данные эрзянского литературного языка, он также рассматривает богатый диалектный материал.

В следующей своей работе «Словообразование в мордовских языках»

Д.В. Цыганкин подробнее рассматривает композиты-сложения (парные слова), выражающие собирательное и обобщённое значение. Это один из синтаксических способов образования существительных в мордовских языках. Исследователь характеризует композиты-сложения с точки зрения семантики, фонетики и морфологии.

Парные слова являются объектом исследования и других мордовских учёных, таких, как М.Е. Евсевьев (1963), А.Е. Шестакова (1952), М.Н. Колядёнков (1959), М.А. Келин (1967, 1968). Подробный анализ парным словам в венгерском языке даёт К.Е. Майтинская (1959). По её мнению, образование парных слов является одним из древних и удобных способов создания новых слов, свойственных финно-угорским языкам (Майтинская 1959: 152). Исследователь коми языка А.С. Сидоров рассматривает парные слова в коми языке и говорит о них как об «определённой грамматической форме, своеобразно передающей комплекс значения» (Сидоров 1992: 24). Об основных признаках парных слов пишет в своей статье Г.Х. Ахатов (Ахатов, 1981). Автор даёт общую характеристику парных слов в некоторых финно-угорских и тюркских языках, где спаривание слов (особенно существительных) занимает особое место.

Внимание лингвистов привлекали и некоторые падежные формы, выражающие совокупность. Среди древнейших падежных форм авторы многих работ выделяют комитатив, вмещающий значение собирательности и коллективности. В некоторых современных языках комитатив выступает как падеж (в прибалтийско-финских: финском, эстонском, карельском, водском). В других языках перешёл в разряд собирательных числительных (в эрзянском, мокшанском, селькупском); в разряд совместных числительных (в марийском, удмуртском). О комитативе писали Д.В. Бубрих (1928), А.А. Шахматов (1910), Б.А. Серебренников (1967), Д.Т. Надькин (1968), В. Данилов (1969), в водском языке - П. Аристэ (1983), о совместном падеже в марийском - Г. Тужаров (1965, 1977), И.С. Галкин (1964), в карельском языке - А.О. Лаанест (1975).

В системе собирательных имён заметное место занимают собирательные числительные. Эти имена присутствуют в системе практически всех финно-угорских и самодийских языков. Ещё в первых грамматиках по мордовским языкам выделялись собирательные числительные. Так, Габеленц говорил о типологии следующих форм числительных: «В мордовском к числительному прибавляется -nesk или -nest: kavtonesk, kavtonest (Gabelenz 1839: 250). Николай Барсов в своей рукописной мокшанской грамматике также выделял «обоб-щительные числительные» (рукопись 2-ой половины 19 в.). Коллективные (собирательные) числительные выделял Август Алквист в «Мокша-мордовской грамматике» (Ahlgvist 1861: 30). Ф.И. Видеманн называл их числительными общей численности - Gesammtzahlen (Wiedemann 1865: 48). Й.Буденц в своей «Мокша и эрзя-мордовской грамматике» также выделял коллективные (собирательные) числительные, к которым он относит числительные типа kafinek, kavtonek (Budenz 1877: 60). В «Основах мордовской грамматики» М.Е. Ев-севьев тоже выделяет собирательные числительные. В эрзянских грамматиках (1962, 1980, 2000) авторами выделяется данный разряд числительных. Эти имена описаны в грамматиках финно-угорских языков, в цикле работ ОФУЯ (1974, 1974, 1975), а также во множестве специальных статей: В.И. Мартьянов, Д.Т. Надькин - о финно-угорской системе счисления (1975), С.И. Липатов, Н.С. Алямкин - о числительном в мокшанском литературном языке и диалектах (1988). Попытка всестороннего описания имени числительного как самостоятельной части речи в мордовских языках предпринята в кандидатской диссертации Л.И. Кочетковой (1999).

Отдельного внимания заслуживает статья Р.В. Бабушкиной «Способы выражения категории собирательности в системе волжско-финских языков» (1988). Анализируя фактический материал, исследователь делает вывод о тесной связи категории собирательности с категорией числа и выделяет несколько способов выражения собирательного значения: с помощью суффиксальных формантов, сложных образований, слов с лексическим или словообразователь

16 ным значением собирательности (Бабушкина 1988: 21-35).

Собирательность как самостоятельная лексико-грамматическая категория выделена в грамматике мордовских языков (ГМЯ, 1980). Авторы рассматривают лексические, морфологические и синтаксические средства выражения собирательного значения. В грамматике мордовских языков (ГМЯ, 1962) и в новой грамматике эрзянского языка (Эрзянь кель, 2000) собирательные существительные не рассматриваются. В новой мокшанской грамматике (Мокшень кяль, 2000) собирательность выделяется как самостоятельная категория. Учёные отмечают, что в мокшанском языке существительные с собирательным значением могут быть как единственного, так и множественного числа. По образованию и значению они выделяют 10 групп собирательных существительных.

Из последних работ заслуживает внимания кандидатская диссертация Е.Ю. Логиновой «Способы выражения категории количества в эрзянском языке» (2001), где автор значительную роль отводит собирательным именам как с мофологически, так и с лексически выраженной собирательностью. Она отмечает, что «категория большого количества часто пересекается с категорией собирательности в тех случаях, когда имеется в виду совокупное множество кого или чего-либо» (Логинова 2001: 67).

Заключение диссертации по теме «Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)», Клементьева, Елена Филипповна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Категория собирательности - сложный и многоаспектный объект исследования.

Для выражения собирательного значения в эрзянском языке используются средства всех ярусов языковой системы, в особенности, морфологические, синтаксические и лексические. Необходимо отметить также большую роль контекста, в котором уточняется собирательное значение.

Способами в работе называем совокупности средств, принадлежащих к тем или иным сферам языка. Таковы лексические, словообразовательные, синтаксические, а также контекстные средства. Все средства выражения собирательности в нашей работе распределены по четырём главам и объединены под общим названием в зависимости от того, какой способ функционирует: лексический, морфологический или синтаксический. Каждый способ охватывает несколько категориальных собирательных значений и объединяет средства, выражающие эти значения.

Категория собирательности в эрзянском языке охватывает не только производные имена существительные с морфологическим выражением собирательности в их словообразовательной структуре, но и существительные, собирательное значение которых проявляется на других уровнях - в лексике, синтаксисе, на лексико-грамматическом уровне. В связи с этим выделяется ядро данной категории, образуемое существительными, у которых собирательность является их основным, словарным значением, и периферия, на которой находятся слова, принимающие такое значение в контексте.

Лексический способ предполагает наличие в языке однословных единиц с включённым в номинацию семантическим компонентом собирательности. Это собственно собирательные слова и слова, приобретающие собирательное значение в контексте. Собирательные существительные данной группы уже в своём лексическом значении имеют сему множественности. Слова такого рода рассматриваются как обозначения множеств, выступающие в форме единственного числа. Возникает много противоречий по поводу слов этой группы. Некоторые языковеды не относят их к собирательным на том основании, что они способны образовывать формы множественного числа.

В нашем исследовании слова данной группы распределены по двум разделам: 1) существительные, собирательное значение которых является элементом собственно лексического значения слова и 2) существительные, которые собирательное значение приобретают в контексте. В свою очередь, в первую группу входят лично-собирательные и предметно-собирательные существительные. С точки зрения семантики предметно-собирательные существительные представляют собой довольно пёструю картину, тогда как в лично-собирательных признаки собирательности выступают наиболее ярко.

В кругу лично-собирательных выделяется многочисленная группа со значением совокупности лиц, причём совокупность может быть как упорядоченная (бригада, хор, сядо «сотня», ушмо «войско»), так и беспорядочная (гурьба, ватага, жабарда «толпа»). В этой группе различаются совокупности и по семантическим признакам. Например, слова эрзя, мокша, мурома, меря могут обозначать не только единичного представителя данной народности, но и всех представителей вместе. А слова раське, буе, кан «род» говорят только о совокупности представителей одного рода. Слова, обозначающие совокупности животных, птиц, насекомых, также относятся к лично-собирательным: абуза «табун», веле «рой», килъдема «скотина».

Предметно-собирательные существительные обозначают совокупность различных предметов, объединённых под одной единицей номинации сходством признаков, функций и т. п.: 1) беспорядочные совокупности предметов: ку-ця, мар «куча», орох «ворох»; 2) совокупность предметов, внешне объединённых в одно целое: пусмо «букет», керькс «связка», колка «пучок». Различаются также совокупности по семантическим признакам: 1) совокупности, обозначающие предметы одежды, имущества: ябола «тряпьё», паро «добро», пурданька «приданое»; 2) совокупности, обозначающие предметы еды, питья: норов «хлеб», бендявка «неудавшаяся стряпня» и т.д.

Многообразные формы контекстуальной собирательности мало учитываются языковедами. А ведь значение слова лучше всего распознаётся в контексте. В эрзянском языке выделяются несколько вариантов передачи этого значения. Особенно продуктивны обобщённо-собирательные существительные. Употребление форм единственного числа получило широкое распространение в самых разных стилях. Фактически любое конкретное существительное в стилистически маркированном контексте может получить обобщающе-собирательный оттенок. Данное явление широко распространено как в эрзянском литературном языке, так и в диалектах.

Существительные единственного числа с обобщающим значением имеют различную семантику. Это существительные - названия 1) лиц по должности, полу, возрасту; 2) птиц, животных; 3) видов растений, деревьев, кустарников; 4) органов, частей тела.

С обобщающим значением используются и формы множественного числа, причём, как показывают исследования, в последнее время отмечается тенденция к широкому употреблению в родовом значении именно существительных во множественном числе. Кочкодыктне - паксянъ нармунть - «Перепёлки - птицы полевые».

Для выражения собирательных понятий в эрзянском языке широко используются субстантивированные прилагательные и причастия. Имена рассматриваемой разновидности изначально способны обозначать и один предмет, и множество предметов, характеризующихся каким-либо признаком. Наиболее типичная грамматическая особенность вновь образуемых дериватов - это употребление их в формах указательного склонения. В лексическом плане в данном материале можно выделить несколько групп: 1) образования, являющиеся наименованиями субстанции в её наиболее обобщённом виде: паросъ «добро, доброе», берянесь «плохое»; 2) субстантиваты - названия имущества: салазесъ краденое», таштазесъ «накопленное»; 3) субстантивированные прилагательные и причастия со значением лица: Кодат чачтыйтне, истят кастыйтне -«Какие родители, такие и воспитатели».

В лексике современного эрзянского языка обособляется группа слов, передающая семантику собирательности в переносном значении. Семантическое преобразование слов, выражающееся в приобретении ими переносного собирательного значения, бывает метонимического характера. В эрзянском языке особенно распространён метонимический перенос в сфере собственных имён. Последние при этом не приобретают новых значений, а лишь расширяют возможности своего употребления: Саранскоесь празднови - «Саранск празднует». Метонимическое употребление слов, способных обозначать собирательность, имеет две разновидности: 1) употребление слова тематической группы «место жительства, обитания, работы» с переносом на совокупность людей, находящихся в данном месте, так или иначе с ним связанных: Ошось уды - «Город спит» (точнее, жители города спят); 2) употребление слова - названия части для обозначения целого: Те скотинась ловсодо андтанзат - «Эта скотина накормит молоком».

Категория собирательности находит своё выражение на морфологическом уровне, затрагивая сферы словоизменения и словообразования. Как при лексическом, так и при морфологическом выражении собирательности существительное обозначает какую-либо совокупность предметов как единство, качественная определённость которого не сводится к качественной определённости его образующих объектов.

Морфологический способ выражения собирательности является более продуктивным в эрзянском языке. Он располагает достаточно большим количеством словообразовательных средств для передачи этого значения. К ним относятся суффиксы, аффиксоиды, послеложные формы. В нашем исследовании словообразовательные суффиксы рассмотрены не только с точки зрения выражаемого собирательного значения, но и с точки зрения исторического происхождения. Анализируя происхождение каждого суффикса, в очередной раз убеждаемся в родственной связи эрзянского и других финно-угорских языков, особенно эрзянского, мокшанского и марийского. Отдельные компоненты некоторых суффиксов так близки между собой, что не оставляют и тени сомнения относительно своего происхождения. Так, эрзянскому -мезь, -нек соответствуют марийские -мыт, -нек.

В диссертации рассмотрены 12 суффиксов с различными вариантами, выражающих собирательное значение в эрзянском языке: -буе, -де, -инка, -ки, -мезь, -нал, -нек, -пе, -пель, -пуло, -цек, -чи. Некоторые из них до сих пор не потеряли семантической связи с теми словами, от которых образовались, например, -пель, -пуло, -чи, поэтому в современной науке они именуются аффик-соидами. Аффиксы собирательности имеют разные сферы применения. Одни из них образуют слова со значением совокупности людей: -де, -инка, другие обозначают совокупности неодушевлённых предметов: -пуло, -пель.

Аффиксоид -мезь можно назвать универсальным средством производства собирательных существительных. С его помощью образуются не только имена со значением совокупности лиц: Колямезтъ «Коля и другие с ним», аваммезтъ «мама моя и другие с ней», но и со значением совокупности неодушевлённых предметов: ярмакт-мезтъ «деньги и другие», почт-мезть «мука и другое».

Суффикс -нек имеет комитативное значение и тоже может присоединяться как к одушевлённым, так и к неодушевлённым именам: аванек тустъ - «все ушли, в том числе и женщины», саразнэк саизъ - «всё забрали, в том числе и кур».

Собирательные суффиксы особенно продуктивны в диалектах. Так, например, суффикс -де, обозначающий присутствие при названном лице других лиц, также суффикс -цек (-сек, -ксек) встречаются преимущественно в диалектах, о чём свидетельствует тот факт, что в литературных произведениях их трудно найти. Комитативное значение может быть выражено и с помощью послелога марто «с»: Надя марто «с Надей».

В работе рассматриваются так называемые «итеративные» собирательные существительные, представляющие собой абстрактные отглагольные образования. Эти существительные, обозначающие совокупность одинаковых действий, и с точки зрения семантики и с точки зрения грамматики могут быть отнесены к разряду собирательных. Однако они представляют собой менее типичные собирательные и находятся на периферии исследуемого разряда существительных.

Функции числовых форм существительного при выражении собирательности не ограничиваются только собственно грамматическими значениями, они гораздо шире и разнообразнее. Так, форма множественного числа в эрзянском языке может обозначать раздельное количество: кудот «дома», множество собирательное: Леместне «Лемесевы», а также единичный предмет, который отличается многосоставностью: васонъбеелътъ «ножницы». Например, имена собственные личные во множественном числе являются собирательным названием группы лиц, объединённых по роду занятий, а чаще всего по родственным признакам.

В эрзянском языке широкое распространение получили pluralia tantum-собирательные. В их число включаются такие существительные в форме множественного числа, которые наряду со значением множественности выражают также значение совокупности. В лексическом плане здесь выделяется несколько групп. Это и наименования совокупностей денежных сумм: ярмакт, чондат «деньги»; и слова, обозначающие остатки какого-нибудь вещества: меелъкст «остатки», керсевкст «обрезки»; и названия болезней, состояния человека: пштикст «колики», коткудает «мурашки», а также совокупностей людей: кадрат «кадры», массат «массы».

Как один из морфологических способов выражения собирательного значения мы рассматриваем собирательные числительные. Значение чистого количества у собирательных не столь отвлечённо, как у числительных других разрядов. Они называют не просто отвлечённое число, но число каких-то предметов.

В эрзянском языке такие числительные можно подразделить на две группы: 1) числительные, называющие совокупность парных предметов и 2) числительные, обозначающие совокупность лиц. Собирательные числительные первой группы образуются при помощи суффикса -нет, прибавляемого к количественному числительному: колмо-колмонст «три пары». От количественных числительных с помощью лично-притяжательных суффиксов образуются собирательные числительные, обозначающие совокупность лиц: колмоненъ «я втроём», колмонеть «ты втроём», колмонензэ «он (она) втроём», колмонек (колмо-ненек) «мы втроём», колмоненк «вы втроём», колмонест «они втроём».

Собирательность в эрзянском языке находит выражение не только на лексическом и морфологическом уровнях. Она может передаваться также синтаксическими образованиями. К подобным в эрзянском языке относятся прежде всего парные слова, характеризующиеся наличием суффикса -т (-ть). Парные имена существительные представляют собой относительно свободные сочетания двух имён существительных, обозначающих, как правило, предметы или понятия одного порядка. В них каждый из компонентов сохраняет своё собственное значение, но в совокупности они выражают единое понятие с собирательным значением: тетят-ават «родители» (тетя «отец» + ава «мать»), пи-земетъ-вармат «ненастья» (пиземе «дождь» + варма «ветер»). Суффикс множественного числа -т (-ть), присоединяемый к компонентам парного слова, по мнению некоторых исследователей, имел первоначально собирательное значение. Именно -т (-ть) здесь рассматривается как особый показатель собирательности. Хотя в языке мы встречаем примеры, выражающие собирательное значение и без этого суффикса: Улъцясонтъ сельме-чама а неят - «На улице лица (букв, глаза-лица) не видно».

Компоненты парного слова обладают твёрдым порядком расположения относительно друг друга, обусловленным семантическими свойствами составляющих элементов. Значение компонентов в парном слове обобщается и расширяется охватом большего объёма, но не изменяется. Компоненты парного слова по отношению друг к другу могут быть синонимами, антонимами. В эрзянском языке встречаются также парные слова, один из компонентов которых не имеет значения: нулат-валат «тряпьё» (от нула «тряпка»), латкот-луткот «овраги» (от латко «овраг»). В нашем исследовании парным словам даётся характеристика с точки зрения семантики, фонетики, морфологии и синтаксиса.

В языке встречаются парные слова с суффиксом -нек. Ней те кармасъ улеме эсензэ тевекс, конаненъ сон тусь прянек-пильгенек - «Теперь это стало для него своим делом, в которое он ушёл весь (букв, с головой-с ногами).

Наряду с парными словами для выражения собирательного значения в эрзянском языке широко используются редуплицированные слова. Они представляют собой удвоение знаменательных слов различных категорий. Редуплицированные формы в разносистемных языках проявляют не только дистрибутивный, но и собирательный характер восприятия и осмысления множеств: Ве-лень-велень казстъ - «Целыми деревнями дарили».

Категория собирательности имеет тесную взаимосвязь с другими лекси-ко-грамматическими категориями имён существительных. Самые яркие взаимоотношения такого рода сложились между собирательностью и категорией числа. Эти взаимоотношения отличаются чрезвычайной сложностью и многообразием. Формы числа имён собирательных - проблемный вопрос в языкознании. Только исходя из системного характера всякой совокупности, следует рассматривать возможность обозначающих её существительных иметь формы единственного и множественного числа. Если система выступает в качестве элемента более высокого порядка, то реально представление о множестве таких систем (в том числе дистрибутивном), а следовательно, такое множество может быть обозначено соответствующим средством - формой множественного числа. Факторами, ограничивающими образования такой формы, являются как особенности некоторых словообразовательных формантов, так и невозможность представления о сосуществовании ряда каких-либо определённых однородных систем. Исследование эрзянского материала показало, что в нём способность

154 некоторых собирательных существительных иметь соотносительные числовые формы не может быть основанием для выведения их за рамки категории собирательности, так как она является выражением их двойственной природы.

Говоря о взаимоотношениях категорий собирательности и вещественности, нужно отметить их близость, которая проявляется прежде всего в семантике. Вещественные имена существительные иногда именуются вещественно-собирательными, так как обозначают массу вещества в виде неделимого целого. Подобно собирательным, вещественные не подлежат счёту, но в отличие от первых, они способны измеряться.

Как словообразовательные, так и денотативные особенности сближают категорию собирательности с категорией отвлечённости. Эта близость может быть настолько тесной, что в ряде случаев для определения какого-либо существительного, как собирательного или абстрактного, недостаточен его лексический анализ, а достигается это лишь при помощи контекста. Подобная связь заключается в том, что одна лексема обозначает как совокупность, так и присущее ей, определяющее её качество, являющееся основанием для объединения составляющих её элементов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Клементьева, Елена Филипповна, 2001 год

1. Агафонова Н.А. Особенности употребления собственных имён в эрзянских говорах// Финно-угристика 4. Саранск: Тип. «Краен. Окт.», 2000. — С. 15— 18.

2. Академическая грамматика русского языка. Отв. ред. Н.Ю. Шведова. -М.: Наука, 1970.-767 с.

3. Аксаков К.С. Опыт русской грамматики. -Полн. собр. соч., t.IIL, ч.П. -М, 1880.

4. Алатырев В.И. .Парные сложные слова // Уч.записки Карело-финского университета. T.I., 1946. С.55-87.

5. Ардова В.В. Собирательные существительные в современном немецком языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 1969. - 284 с.

6. Асмус В.Ф. Логика. М.: Госполитиздат, 1947. - 387 с.

7. Бабушкина Р.В. Темяшевский диалект мокша-мордовского языка// Очерки мордовских диалектов. T.IV. Саранск, 1966. - С. 16-225.

8. Бабушкина Р.В. Способы выражения категории собирательности в системе волжско-финских языков// Актуальные вопросы мордовского языкознания. Тр.МНИИЯЛИЭ. Вып. 94. Сер. лингв. Саранск, 1988. - С. 21-35.

9. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. Из университетских чтений. Изд. 5-е перераб. М.-Л: Соцэкгиз, 1935. - 354 с.

10. Бубрих Д.В. О грамматическом числе в мордовском комитативе // Доклады АН СССР. -М, 1928. С. 281-282.

11. Бубрих Д.В. Эрзя-мордовская грамматика-минимум. Саранск: Морд-гиз, 1947.-52 с.

12. Бубрих Д.В. Историческая грамматика эрзянского языка. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1953. - 265 с.

13. Бубрих Д.В. Историческая мофология финского языка. М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1955. - 186 с.

14. Бубрих Д.В. Происхождение именного словоизменения в финно-угорских языках // Г.М. Керт. Дмитрий Владимирович Бубрих. Очерк жизни и деятельности. Л.: Наука, 1975. - С. 61-102.

15. Булаховский Л.А. Исторический комментарий к литературному русскому языку. Харьков-Киев: Радянська школа, 1936. - 323 с.

16. Вавилин В.Ф. К этимологии мордовских слов «веле» и «бие» // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Вып.48. -Саранск, 1975. -С. 188- 190.

17. Варе С.К. Суффиксы, образующие существительные со значением локальности и собирательности в эстонском литературном языке. Таллинн, 1975.

18. Василевская Л.И. Метонимия в собственных именах// Проблема структурной лингвистики, 1982. М., 1984. - С. 113-114.

19. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.: Высш. шк., 1972.-614 с.

20. Галкин И.С. Историческая грамматика марийского языка. Морфология. Ч. I. Йошкар-Ола: Марийск. кн.изд-во, 1964. - 204 с.

21. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. Ч. I. Фонетика и морфология. М.: Учпедгиз, 1958. - 406 с.

22. Голубева Н.П. К вопросу о причинах возникновения так называемых субстантивированных прилагательных // Филологические науки, 1970, № 2. С. 125-130.

23. Гордеев Ф.И. Этимологический словарь марийского языка. А-Б. -Йошкар-Ола: Марийск. кн.изд-во, 1979. 255 с.

24. ГМЯ Грамматика мордовских языков. Фонетика и морфология. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1962. - 374 с.

25. ГМЯ Грамматика модовских языков. Фонетика, графика, орфография, морфология/ Под ред Д.В. Цыганкина. - Саранск: Изд. мордов.ун-та, 1980. -430 с.

26. ГСУЯ Грамматика современного удмуртского языка. Фонетика и морфология. - Ижевск: Удмурт, кн. изд-во, 1962. - 376 с.

27. ГФЯ Грамматика финского языка. Фонетика. Морфология. - M.-JL: Изд-во АН СССР, 1958. - 296 с.

28. Давыдов М.М. Болыиеигнатовский диалект эрзя-мордовского языка// Очерки мордовских диалектов. Т. II. Саранск, 1963. - С. 118-233.

29. Данилов В.И. К вопросу о комитативе в эрзянском языке // Советское финно-угроведение, 1969, № 3. С. 171-174.

30. Деваев С.З. Средне-вадский диалект мокша-мордовского языка// Очерки мордовских диалектов. Т. II. Саранск, 1963. - С. 261-432.

31. Дегтярёв В.И. Категория числа в славянских языках. Ростов-на-Дону: Изд. Ростов, ун-та, 1982. - 320 с.

32. Евсевьев М.Е. Основы мордовской грамматики// Избранные труды в 5-ти т. Т. 4. Саранск: Мордов.кн.изд-во, 1963. - 472 с.

33. Ермушкин Г.И. Северо-западные говоры эрзя-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. T.V. Саранск, 1968. - С. 318-382.

34. Ермушкин Г.И. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам (эрзя-мордовский язык)/ АН СССР, Ин-т языкознания; Отв. ред. К.Е. Майтинская. -М.: Наука, 1984. 142 с.

35. Ермушкин Г.И. Верхнепьянский диалект эрзя-мордовского языка. М., Гамбург, 1991.-202 с.

36. Еселевич И.Э. Из истории категории собирательности в русском языке. Казань: Изд. Казан, ун-та, 1979. - 160 с.

37. Есперсен О. Философия грамматики. М.: Изд-во иностр.лит., 1958. -404 с.

38. Игнаева Р.П. Классификация имён числительных в марийском языке (Проблема статуса и функции): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Йошкар-Ола, 1997,- 16 с.

39. Категория количества в современных европейских языках/ В.В. Акуленко, С.А. Иваненко, Е.И. Букреева и др; Отв. ред. В.В. Акуленко.; АН УССР, Каф. иностр. яз. Киев: Наук, думка, 1990. - 283 с.

40. Келин М.А. Сложные слова в мордовских (мокшанском и эрзянском) языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тарту, 1968. - 23 с.

41. Келин М.А. Сложные слова сочинительного типа в мордовских языках// Вопросы мордовского языкознания. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск, 1969. -С. 108-143.

42. Коведяева Е.И. Выражение коллективной множественности в марийском языке// Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. - СЛ37— 141.

43. Колесников А.А. О грамматическом статусе собирательных существительных русского языка// Русский язык в школе, 1976, № 6. С. 94-96.

44. Колядёнков М.Н. Структура простого предложения в мордовских языках. Предложение и его главные члены. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1959. -291 с.

45. Котова З.И. Собирательные существительные в английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1963.

46. Кочеткова Л.И. Нумеративы в мордовских языках в сравнительно-историческом освещении: Дис. . канд. филол. наук. Саранск, 1999. - 186 с.

47. Кузьмина А.И., Киселёва Э.Г. Категория множественности и её отражение в числе селькупского существительного// Советское финно-угроведение, 1975, Т. XI, № 3. С. 201-205.

48. Лебедева Е.П. Редуплицированные и парные слова в маньчжурском языке // Вопросы языкознания. М., 1974, № 2. - С. 96-102.

49. Лексикология современных мордовских языков: Учебное пособие / Под ред Д.В. Цыганкина. Саранск: Изд-во Морд, ун-та, 1983. - 296 с.

50. Липатов С.И., Алямкин Н.С. Числительное в мокшанском литературном языке и диалектах и проблемы его орфографии // Актуальные вопросы мордовского языкознания. Тр. МНИИЯЛИЭ. Вып. 94. Саранск, 1988. - С. 86

51. Логинова Е.Ю. Способы выражения категории количества в эрзянском языке: Дис. . канд филол. наук. Саранск, 2001. - 216 с.

52. Ломоносов М. В. Российская грамматика // Полн. собр. соч. Т.7. Труды по филологии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. - С. 389-578.

53. Лопатин В.В. Субстантивация как способ словообразования в современном русском языке // Русский язык. Грамматические исследования. М.: Наука, 1967.

54. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь. -М.: Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.

55. Маевская Н.И. О собирательных существительных // Русский язык в школе, 1968, № 6. С.6-8.

56. Майтинская К.Е. Венгерский язык. Ч. I. Введение. Фонетика. Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1955. - 304 с.

57. Майтинская К.Е. Венгерский язык. Ч. II. Грамматическое словообразование. М.: Изд-во АН СССР, 1959. - 226 с.

58. Майтинская К.Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков. М.: Наука, 1979. - 202 с.

59. Максимова Н.П. Категория числа у имён существительных собирательного значения в селькупском языке // Структура самодийских и енисейских языков. Томск: Томск, гос. пед. ин-т, 1985.

60. Марковский И.К. Слова со значением «неопределённой множественности» в современном русском языке // Филологические науки, 1974, № 4. С. 77-84.

61. Мартьянов В.Н., Надькин Д.Т. К Финно-угорской системе счисления // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Вып. 48. С.178-182.

62. Меновщиков Г.А. Способы выражения единичности и множественности в языках различного типа // Вопросы языкознания, 1970, № 1. С. 82-88.

63. Миськевич Г.И. Словообразовательная категория собирательных имён существительных в современном русском языке: Автореф. дис. . канд филол. наук.-М., 1970.

64. Мокшень кяль. Морфология. Саранск: Тип.: «Краен. Окт.», 2000. -234 с.

65. Мосин М.В. Эрзянское велесэ и эстонское valjas II Советское финноугроведение, 1968, № 4. С. 249-252.

66. Мосин М.В. Эрзянь келень лексиканть пештема лисьмапрянзо // Словообразовательная архитектоника в волжско-финских языках. Саранск: Тип.: «Краен. Окт.», 1989. - С. 79-83.

67. Надькин. Д.Т. Морфология нижнепьянского диалекта эрзя-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. Т. V. Саранск, 1968. - С. 3-198.

68. Немировский М.Я. Удвоение как «архиархаичный» способ слово- и формообразования // Тр. кабинета им. Н.Я. Марра Ереванск. ун-та, 1945, № 1. -С. 127-171.

69. Нормы мокшанской и эрзянской орфографии, орфоэпии и пунктуации. Саранск: Тип. «Краен. Окт.», 1995. - 66 с.

70. Олейник В.А. Категория собирательности в готском языке: Дис. . канд.филол.наук. М, 1986.

71. ОФУЯ Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. - М.: Наука, 1974. - 480 с.

72. ОФУЯ Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские, саамский и мордовские языки. - М.: Наука, 1975. - 347 с.

73. ОФУЯ Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. - М.: Наука, 1976. - 464 с.

74. ОМД Очерки мордовских диалектов. Т. I. - Саранск, 1958. - 396 с.

75. ОМД Очерки мордовских диалектов. Т. II. - Саранск, 1963. - 447 с.

76. ОМД Очерки мордовских диалектов. Т. III. - Саранск, 1963. - 276 с.

77. ОМД Очерки мордовских диалектов. Т. IV. - Саранск, 1966. - 384 с.

78. ОМД- Очерки мордовских диалектов. Т. V. Саранск, 1968. - 400 с.

79. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. М.: Наука, 1982. - 357 с.

80. Пауль Г. Принципы истории языка. М.: Изд-во иностр. лит., 1960. -500 с.

81. Пенгитов Н.Т. Формы числа имён и особенности их употребления в марийском языке // Тр. Map.НИИ. Вып. X, 1957.

82. Петровская О.П. Категория собирательности имён существительных в современном украинском языке: Дис. . канд. филол. наук. Киев, 1973. - 185 с.

83. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7-е. -М.: Учпедгиз, 1956. 511 с.

84. Потебня А.А. Значения множественного числа в русском языке. Отд. Оттиск из «Филолгических записсок». - Воронеж, 1888. - 76 с.

85. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. T.III. Об изменениии значения и заменах существительного. М.: Просвещение, 1968. - 551 с.

86. Прокаева Е.П. Ареальные исследования эрзя-мордовских говоров на территории Чувашии: Дис. . канд. филол. наук. Саранск, 1999. - 179 с.

87. Пярн Х.Э. Существительные singularia tantum в русском и эстонском языках: Дис. . канд филол. наук. -М.,1987.

88. Реформатский А.А. Число и грамматика // Вопросы грамматики. -Сборник статей к 75-летию И.И. Мещанинова. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1960. -С. 384-400.

89. Руденко Д.И. О смысловой специфике собирательных существительных // Русский язык в школе, 1987, № 1. С. 60 -64.

90. РЭРВ Рябов А.П. Эрзянь-рузонь валкске. - М.: Центриздат, 1930. - 82с.

91. Сабо М. К некоторым вопросам категории собирательности в древнерусском языке. Studia Slavica. - Budapest, 1960, № 6, Fasciculli 3-4, с. 443

92. Серебренников Б.А. Историческая морфология пермских языков. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1963. - 391 с.

93. Серебренников Б.А. Историческая морфология мордовских языков. -М.: Наука, 1967.-389 с.

94. Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. -М.: Наука, 1974.-352 с.

95. Сидоров А.С. Парные словосочетания в коми языке как выражение языковой стадии и как грамматическая форма // Избранные статьи по коми языку. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1992. - С. 23-36.

96. Терещенко Н.М. Материалы и исследования по языку ненцев. М.-Л., 1956.

97. Тихонова Т.М. Морфемы определённости с обобщающим значением // Финно-угристика. Саранск, 1979. Вып. 2. - С.117-124.

98. Томилина Г.Я. Собирательные существительные в восточнославянских языках (типолого-сопоставительное исследование): Дис. . канд филол. наук. -Киев, 1972.-327 с.

99. Тужаров Г. Комитатив и каузатив в яранском говоре марийского языка // Советское финно-угроведение, 1965, № 1. С. 37-42.

100. Феоктистов А.П. Категория притяжательности в мордовских языках. -Саранск: Морд. кн. изд-во, 1963. 184 с.

101. Феоктистов А.П. Очерки по истории формирования мордовских письменно-литературных памятников. М.: Наука, 1976. - 260 с.

102. Феоктистов А.П. История становления волжских финно-угорских языков // Финно-угристика 4 . Саранск: Тип.: «Краен. Окт.», 2000. - С. 181 -195.

103. Фролова Л.И. Категория собирательности имён существительных в русском языке: Дис. . канд филол. наук. Л., 1950. - 303 с.

104. Хайду Петер. Уральские языки и народы. М.: Прогресс, 1985. - 430с.

105. Цыганкин Д.В. Шугуровский диалект эрзя-мордовского языка // Очерки мордовских диалектов. Т. I. Саранск, 1958. - С. 294-395.

106. Цыганкин Д.В. Грамматические категории имени существительного в диалектах эрзя-мордовского языка. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1977. -104 с.

107. Цыганкин Д.В. Словообразование в мордовских языках. Саранск: Изд-во Мордов.ун-та, 1981.-81 с.

108. Цыганкин Д.В. Словообразовательные потенции слов пря «голова» и пе «конец» в мордовских языках // Финно-угристика на пороге III тысячелетия.- Саранск: Тип. «Краен. Окт.», 2000. С. 304-307.

109. Цыганкин Д.В. Мордовские языки глазами учёного-лингвиста. Саранск: Тип. « Краен. Окт.», 2000. - 316 с.

110. Цыпкайкина В.П. Использование лексического потенциала эрзянского языка в художественной литературе и периодической печати // Словообразовательная архитектоника в волжско-финских языках. Саранск, 1999. - С. 112-115.

111. Чичагов В.К. О некоторых вопросах истории русского языка в связи с историей слова «ружьё» // Уч. запис. Моск. ун-та. Вып. 150. Рус.яз. М., 1952.

112. Шахматов А.А. Мордовский этнографический сборник. В приложении: Описание села Оркина Саратовского уезда А.Н. Минха. Спб, АН. 1910.- 848 с.

113. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. JL: Учпедгиз, 1941. - 620с.

114. Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. -М-Л., 1941.

115. Шестакова А.Е. Образование существительных и прилагательных от именных основ в мордовских языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1952.- 15 с.

116. Шмелёв Д.Н. Современный русский литературный язык. Лексика. -М.: Просвещение, 1977. 335 с.

117. ЭРВ Эрзянь-рузонь валке. Эрзянско-русский словарь. - М.: Дигора, 1993.-803 с.

118. Эрзянь кель. Морфемика, валонь теевема ды морфология. Саранск: Тип. «Краен. Окт.», 2000. - 280 с.

119. Юдакин А.П. Сравнительно-историческая грамматика финно-угорских языков. М.: Глас, 1997. - 391 с.

120. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М.: Учпедгиз, 1953.-368 с.

121. Baldinger К. Kollektivsuffixe und Kollektivbegriff. Berlin: Akademie -Verlag, 1950.-300s.

122. Bartens R. Mordvalaiskieltn rakenne ja kehitus. Helsinki: Suomalais -Ugrilainen Seura, 1999. - 183 s.

123. Веке O. Cseremisz nyelvtan. Nuk XXXIX. Budapest, 1911.

124. Braun M. Das Kollektivum und Plurale tantum im Russischen. (Ein Bedeu-tungsgeschichtlicher Versuch). Leipzig, 1930. -IX. -118 s.

125. Brugmann К Grundriss der vergleichenden Grammatik der inddoger-manischen Sprachen // Bd., I Hafte. Strassburg, 1889. - XIV. - 462 s.

126. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. I. Teil: Die Sprache. -Berlin, 1923. -XII.-293 s.

127. Collinder B. Fenno-ugric Vokabulary. An etimological dicionary of the uralic languages. -Stockholm, 1955.

128. Honti Laszlo. Die Grundzahlworter der uralischen Sprachen. Budapest, 1993.-356 s.

129. Korchonen Mikko. Johdatus lapin kielen historiaan. Helsinki, 1981. -378 s.

130. Laanest Arvo. Sissenjuhatus laanemeresoome keeltesse. Tallinn, 1975. -298 s.165

131. Lehtisalo Т. Uber die primaren ururalischen Ableitungssuffixe -MSFOu. -Helsinki, 1936, F. LXXII.

132. Lohmann J.F. Zeitschrift fur slavische Philologie, Herausgegeben von M. Vasmer. 8 Bd., Doppelheft Leipzig, 1931.

133. Paasonen H. Mordwinisches Worterbuch. I: A-J. Suomalais Ugrilainen seura. -Helsinki, 1990. - 557 s.

134. Paasonen H. Mordwinisches Worterbuch II: K-M. Helsinki, 1992. -558-1305 s.

135. Paasonen H. Mordwinisches Worterbuch III: N-R. Helsinki, 1994. -1306-1927 s.

136. Wichmann Y. Zur permischen Grammatik. -FUF, Helsinki, 1923-1924, F.1. XVI.

137. Список источников художественной литературы

138. Абрамов К.Г. Найман. Саранск, 1957. - 398 с.

139. Абрамов К.Г. Ломантне теевсть малацекс. Саранск, 1961. - 428 с.

140. Абрамов К.Г. Качамонь пачк. Саранск, 1964. - 556 с.

141. Абрамов К.Г. Эсеть канстось а маряви. Саранск, 1967. - 339 с.

142. Абрамов К.Г. Велень тейтерь. Саранск, 1980. - 448 с.

143. Абрамов К.Г. Пургаз. Саранск, 1988. - 480 с.

144. Абрамов К.Г. Олячинть кисэ. Саранск, 1989. - 416 с.

145. Брыжинский М.И. Эрямодо надобия. Саранск, 1991. - 168 с.

146. Доронин A.M. Кочкодыкесь паксянь нармунь. - Саранск, 1993. -384с.

147. Доронин A.M. Баягань сулейть. Саранск, 1996. - 424 с.

148. Кирдяшкин Т.А. Кели Мокша. Саранск, 1953. - 297 с.

149. Коломасов В.М. Лавгинов. Саранск, 1989. - 223 с.

150. Куторкин А.И. Покш ки лангсо умарина. Саранск, 1968. - 223 с.

151. Куторкин А.Д. Лажныця Сура. Саранск, 1969. - 350 с.

152. Куторкин А.Д. Лажныця Сура. Саранск, 1976. - 408 с.

153. МПП Мордовские пословицы и поговорки. - Саранск, 1968.-88 с.

154. Раптанов Т.А. Чихан пандо ало. Саранск, 1985. - 252 с.

155. Сятко. Саранск, 1999, № 11.

156. УПТМН Устно-поэтическое творчество мордовского народа. Т. 4, книга I. Пословицы, присловия и поговорки. - Саранск, 1967. -376 с.

157. Четвергов Е.В. Сырнень човалят: Стувтозь ды чуросто вастневиця валт. Саранск, 1995. - 208 с.

158. Шаронов A.M. Масторава. Саранск, 1994. - 496 с.167

159. Сокращённые названия языков, диалектов и говоров