Специфика русской категории собирательности: С позиции монгол. яз. картины мира тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Долгормаа Жамьян

• Долгормаа Жамьян
• кандидат филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Долгормаа Жамьян

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Категория числа и собирательности в

русском и монгольском языках

1.1. К истории изучения категории числа в русском языке

1.2. К истории изучения категории числа в монгольском языке

1.3. Категория собирательности в русском языке

ГЛАВА II. Способы выражения значения собирательности

2.1. Собственно собирательные слова

2.2. Значение собирательности, выражаемое формами единственного числа

2.3. Значение собирательности, выражаемое формами множественного числа

ГЛАВА III. Специфика реализации категории собирательности в педагогическом аспекте

3.1. Работа над собирательными существительными

3.2. Особенности работы над существительными единственного и множественного числа со значением собирательности

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Специфика русской категории собирательности: С позиции монгол. яз. картины мира»

ВВЕДЕНИЕ

Данная диссертационная работа посвящена исследованию специфики русской категории собирательности, главным образом способов выражения значения совокупности, через призму монгольского языкового сознания. Понятие числа в различных языках проявляется по-разному, в соответствии с исторической спецификой структуры каждого языка. "Не все то, что называют временем или наклонением, или числом или родом, или лицом, совпадает по существу с тем, что разумеется под этими терминами в языках, скажем, латинском или французском" (Сепир Э., 1934: 74).

Категория собирательности не случайно была названа "одним из самых загадочных парадоксов с точки зрения соотношения языка и мышления" (Реформатский, 1960: 194). Действительно, имена собирательные, обозначая множество, формально выглядят как существительные единственного числа — ив этом проявляется известное несоответствие плана выражения плану содержания.

Языковое значение собирательности, поскольку оно обусловлено некоторыми общими свойствами человеческого мышления, а именно наличием собирательных понятий, являющихся одной из разновидностей понятия как формы мышления, присуще всем языкам независимо от их типологических различий. Однако между языками обнаруживаются значительные и интереснейшие различия в объеме и способах выражения значения собирательности, а также в характере соотношения его со значениями единичности и множественности (см.: Панфилов В.3., 1976). Поэтому тема настоящего исследования представляется актуальной.

Актуальность этой темы связана прежде всего с тем, что изучение языковых элементов в контексте культуры открывает путь к познанию национальной специфики как проявления творческого многообразия общечеловеческих понятий и категорий. Самобытность разных "языковых картин мира" открывается при их сопоставлении и часто не может быть выявлена, пока исследователь остается в пределах одной из них. Данная диссертация исследует категорию собирательности в русском языке, при этом обращение к монгольскому языку позволяет видеть в ее реализации такие черты, которые обычно скрыты от исследователя.

Помимо теоретической значимости такой подход актуален в связи:

— со стремлением российских и зарубежных лингвистов к более глубокому изучению языковых проблем с функционально-коммуникативной точки зрения;

— с отсутствием тщательного и всестороннего изучения русской категории собирательности с точки зрения иного, в данном случае монгольского языкового сознания;

— с ростом коммуникативных потребностей монгольского общества в знании русского языка.

Бурное развитие лингвистических исследований с точки зрения национальной "картины мира" в последнее время обусловливается именно тем, что прием сравнения фактов разных языков позволяет глубже проникнуть в систему каждого из языков, получить новые, часто неожиданные данные о семантическом и функциональном своеобразии языка, так и вывести новые линии взаимодействия и общности различных языковых систем и подсистем.

Гипотеза: категория собирательности в русском языке как и любая другая грамматическая категория языка, внутренне разнообразна, тесно связана с семантикой и стилистикой. Способы выражения значения совокупности 09060 тесно связаны с особенностями отбора организации и композиции языковых средств, с их приспособлением и маркированием. Они тем полнее и тоньше выявляемы, чем последовательнее и глубже сопоставляемы с реализацией тех же значений данной категории в другом языке.

Цель исследования: выявление специфики русской категории собирательности и сопоставление форм выражения значения собирательности/совокупности в русском и монгольском языках.

В соответствии с поставленной целью в диссертации формируются следующие задачи:

1) сделать обзор теоретических взглядов на категорию числа в русском и монгольском языках;

2) на основе изучения материала двух языков выявить сходства и различия русского и монгольского языков с точки зрения реализации и выражения значения собирательности;

3) соответственно уточнить специфические характеристики категории собирательности в русском языке в наиболее полном ее списании с особым вниманием к ее реализации фермами числа;

4) выявить наиболее продуктивные способы презентации способов выражения ссбираггельнссг^ссвокупнссти монголам, изучающим русский язык, и предложить практические рекомендации, вытекающие из осуществленного исследования.

Новизна настоящей работы проявляется в том, что в ней впервые сделана попытка описать, проанализировать русскую

категорию собирательности с позиций монгольского языкового сознания, а также дать предложения к совершенствованию преподавания русского языка как иностранного.

Теоретическая значимость и практическая ценность исследования заключаются в том, что теоретические положения, развиваемые в работе, вносят вклад в разработку контрастивной грамматики, теории языковой картины мира. Результаты исследований могут быть использованы в практике преподавания вузовского курса современного русского языка, для построения спецкурсов и спецсеминаров по контрастивной грамматике, теории языковой картины мира, в практике курсового и дипломного проектирования. Обобщения и результаты данной работы также могут использоваться при создании национально-ориентированных учебников, учебных пособий, методических разработок по обучению русскому языку монголов.

Для достижения цели и решения поставленных в работе задач были использованы методы функционально-семантического анализа материала, а также методы наблюдения и сравнения.

Предмет нашего исследования — реализация значения собирательности в русском языке. Помимо того, что это значение выражается собственно-собирательными словами, оно может выражаться формами единственного и множественного числа и принципиально важно исследовать когда, почему, с какими ограничениями, в каких стилях, с какими оттенками это происходит.

Материалом исследования послужили языковые факты, извлеченные из произведений писателя В.Чивилихина и других

российских писателей, а также газетно-публицистические и научные статьи.

Структура диссертации определяется ее задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Во введении формулируются цель и задачи исследования, обосновывается актуальность темы, научная новизна, определяется теоретическая значимость и практическая ценность данного исследования, характеризуется фактический материал и методы его исследования, приводятся сведения о структуре работы.

I глава — "Категория числа и собирательности в русском и монгольском языках" содержит обзор имеющейся по данному вопросу литературы. В ней даются основные принципы определения объема категории собирательности.

II глава — "Способы выражения значения собирательности" посвящена изучению особенностей передачи значения собирательности грамматическими формами числа на основе контрастивного анализа языковых фактов в русском и монгольском языках.

III глава — "Специфика реализации категории собирательности в педагогическом аспекте" выявляет особенности работы над существительными со значением собирательности и предлагаются практические рекомендации.

В заключении излагаются основные результаты работы, рассматриваются перспективы дальнейших исследований.

I ГЛАВА КАТЕГОРИЯ ЧИСЛА И СОБИРАТЕЛЬНОСТИ В РУССКОМ И МОНГОЛЬСКОМ ЯЗЫКАХ

1-1. К истории изучения категории числа в русском языке.

Впервые квалификация числа как грамматического понятия дана в "Российской грамматике" М.В.Ломоносова (1755). Он связал формы единственного и множественного числа с их значением. Его мысли о связи этой категории с мышлением, о наличии в ней обобщающего фактора, о ее выражении в особых формах свидетельствуют о глубоком понимании данной категории.

Грамматические работы второй половины 18 в. и первого десятилетия 19 в., носившие или сугубо философский или узкопрактический характер, не внесли ничего нового в изучение категории числа имен существительных. Только в 20-30е годы 19 в. эта категория привлекла к себе внимание двух крупных лингвистов того времени: Н.И.Греча и А.Х.Востокова. Несмотря на различные позиции в вопросах грамматики, они одинаково ставят в центр внимания имена существительные, имеющие формы или множественного или единственного числа. В работах дана классификация существительных singularia tantum и pluralia tantum, основанная на лексическом значении этих существительных.

Понимание числа существительных как семантики богатой и многознаменательной категории складывается во второй половине 19 века в трудах К.С.Аксакова, Ф.И.Буслаева, А.А.Потебни.

К.С.Аксаков первым высказал мысль о том, что имена существительные могут иметь в формах множественного числа такие

оттенки, которые отсутствуют у них в формах единственного числа, и положил начало исследованию семантики множественного числа. Он вскрыл в категории множественного числа оттенки собирательности, связанные с различными окончаниями (эти оттенки в языке современной ему эпохи были выражены гораздо ярче, чем в языке 20 века).

Почти одновременно с К.С.Аксаковым исследованием множественного числа занимался другой крупный лингвист второй половины 19 века — Ф.И.Буслаев. Ученый вскрыл целый ряд значений множественного числа и тем самым показал его семантическое своеобразие в русском языке. Специально вопросами категории числа занимался А.А.Потебня. Ему принадлежит большое исследование о значениях множественного числа в русском языке. Ценность этого исследования заключается не только в том, что автор вскрыл и привел в систему разнообразные значения множественного числа, но и в том, что он показал национальное своеобразие этой категории в русском языке, которое ярко выявляется при сравнении с другими языками. Заметим сразу, что эта мысль принципиально важна для нашего исследования, одна из целей которого "увидеть" те особенности категории числа и собирательности в русском языке, которые скрыты от его носителей, но обнаруживаются при сравнении этих категорий с их аналогами в монгольском языке. Именно такой подход позволяет проникнуть в тонкости данного фрагмента национальной "языковой картины мира" русских.

Помимо специального исследования о значениях множественного числа, в работах ААПотебни содержится ряд

интересных соображений о категории единственного числа (Из записок по русской грамматике, Т-3, 1968).

Таким образом, во второй половине 19 века в центре внимания лингвистов, ставивших вопрос о категории числа имен существительных, находятся значения множественного числа. Работы К.С.Аксакова, Ф.И.Буслаева и главным образом ААПотебни, вскрыв многие значения категории числа, заложили понимание ее как сложной и семантически богатой категории.

Интерес к множественному числу имен существительных усиливается в конце 19 века и особенно в начале 20 века, когда эта категория начинает затрагиваться в самых разнообразных лингвистических работах: по истории языка, по диалектологии, по стилистике и пр. В работах ученика А А. Потесни — Д.Н.Овсянико-Куликовского, с позиций его психологической системы, сделана попытка вскрыть не только лексические значения существительных, развивающиеся в формах множественного числа, но и обобщенные значения самой категории числа. В отличие от АА.Потебни, он не называет значения существительных piuraiia tantum значениями множественного числа, а показывает, что они тесно связаны с множественным числом, которое имеет у них особое значение собирательности.

Новые проблемы категории числа, значительно углубившие ее понимание, поставило советское языкознание, точнее, то направление в его развитии, которое характеризуется изучением языка на основе единства его различных сторон.

Это направление, опираясь на мысли A.A. Шахматова о лексической основе категории числа и о формировании в ней серии

лексических словообразовательных подкатегорий, наряду с обобщающим грамматическим значением, проникло в суть связи этой категории с лексикой. Были описаны такие значения существительных, которые находят выражение не только в формах множественного числа, но и в формах единственного числа, иными словами — было показано, что и единственное число имеет в русском языке тоже достаточно своеобразную семантику. Именно это, как мы покажем в исследовательской главе, чрезвычайно важно, если подходить к анализу русских категорий с позиции монгольского языкового мышления.

Наиболее глубокий анализ категории числа, обобщающий все изученное в области этой категории, дан в работах академика В.В.Виноградова. Он убедительно обосновал положение о лексико-грамматической природе категории числа имен существительных, показав, что с формами числа существительных могут быть связаны различные лексические значения и оттенки. В.В.Виноградов вскрыл семантику категории множественного числа, в исследовании которой он исходил из единства ее общих лексико-грамматических значений (множественность раздельная и собирательная) и связанных с ними лексических значений существительных. Он писал, что, категория числа имен существительных представляет собой сложный предметно-смысловой узел, в котором сплетаются разнообразные грамматические и лексико-семантические особенности существительных (1947:148).

Хотя грамматическая категория числа постоянно привлекает к себе внимание иследователей, мы не обнаруживаем единства взглядов на характер данной категории в современной лингвистике.

Мнения ученых расходятся даже в таком принципиальном вопросе, как определение статуса данной категории. Так, ряд ученых определяет категорию числа имен существительных как чисто грамматическую словоизменительную. Такой точки зрения придерживался A.A. Реформатский который считал оппозицию "единственное — множественное" одной из самых реляционных возможностей грамматики (Реформатский 1960: 397). В.И.Дегтярев относит категорию числа к чисто грамматическим на том основании, что эта категория носит универсальный и сблигаторный характер, охватывая весь лексико-грамматический класс имен существительных (Дегтярев, 1976:78). К словоизменительным морфологическим категориям относит категорию числа существительного и "Русская грамматика" (Русская грамматика, 1980: 466).

Но такое мнение разделяется далеко не всеми исследователями. Так, факты разрыва числовых корреляций и лексикализации форм множественного числа (типа лес/леса "множество деревьев, растущих на большом пространстве" и леса "временное сооружение из досок или металлических стержней у стен здания для строительных или ремонтных работ" и под.), а также случаи так называемых мнимых корреляций (типа бег "передвижение, при котором быстро и резко отталкиваются от земли" и бега "состязания, гонки рысистых лошадей в запряжках" или грязь " размякшая от воды почва" и грязи "озерный или лиманный ил как лечебное средство, а также место, где им лечатся") позволили ряду ученых определить категорию числа имен существительных как лексико-грамматическую (Арбатский, 1954; Поспелов, 1955;

Смирницкий, 1955; Новиков 1961). Близка к этому мнению П.А.Соболева, которая осторожно считает, что "если учесть тяготение некоторых подсистем множественного числа к словообразованию, то число можно переформулировать как грамматико-словообразовательную категорию" (Соболева, 1984: 75).

Наиболее гибкой, обладающей большой объяснительной силой представляется нам концепция А.В.Бондарко, который относит категорию числа к непоследовательно коррелятивным морфологическим категориям на том основании, что с одной стороны, наличие несоотносительных по числу существительных, а также факты мнимых корреляций демонстрируют определенную степень зависимости данной категории от лексики, но с другой стороны, категория числа в целом характеризуется грамматической регулярностью корреляций при тождестве лексического значения (по крайней мере одного), хотя и в ограниченных условиях (в рамках считаемых существительных). Эта коррелятивность, по мнению ученого, ближе к грамматически регулярному, чем нерегулярному типу. Признание непоследовательно коррелятивного характера грамматической категории числа позволяет учесть сложную гамму постепенных переходов между словоизменением и словообразованием, т.е. между "чистым" словоизменением последовательно коррелятивным и альтернационным, и той разновидностью словоизменения, которая обнаруживает черты переходности к несловоизменительному формообразованию (Бондарко, 1974; 1976).

Проблема поиска общего грамматического значения, противопоставляющего формы единственного и множественного

числа, их семантического инварианта также вызывает разнородные суждения. К классической оппозиции единственности/множественности прибавились оппозиции расчлененность/нерасчлененность (Басманова, 1977), выраженная расчлененность/невыраженная расчлененность (Исаченко, 1961), определенность/неопределенность (Ревзин, 1969), целостность/нецелостность (Ревзина, 1988) и др. Вместе с тем ряд исследователей вообще приходит к выводу о невозможности найти семантический инвариант, обнаружить один и тот же дифференциальный признак во всех разнотипных примерах употребления какой-либо формы (Гухман, 1968; Дегтярев, 1976). Проблема осложняется также семантическим влиянием контекста, широкими возможностями стилистического употребления числовых форм (Голубева, 1975; Захарова, 1986; Комарова, 1988; Манучарян, 1965; Маркарян 1970; Ревзина, 1988) и трудностями разграничения значений грамматических форм в составе парадигм и их контекстуально обусловленных значений. Правомерность такого вывода подтверждается и наличием в языке асемантических форм числа существительных в1пди1апа и р!игаНа 1ап1ит, у которых, по выражению В.И.Дегтярева, "число выполняет чисто формально-грамматические функции" (Дегтярев, 1976: 77). По мнению Милсславского "лексическое значение существительного ... является в большинстве случаев причиной семантического опустошения грамматического показателя числа" (Милославский, 1981: 78). Наиболее рациональной здесь представляется точка зрения В. И. Дегтярева, согласно которой "грамматическое содержание категории числа составляет оппозицию формализованных

функциональных ... значений единственности и множественности, которые не являются семантическими инвариантами форм единственного и множественного числа. Они имеют структурный, грамматический характер. Эти значения характеризуют язык как систему" (Дегтярев, 1976: 78).

Таким образом, хотя грамматическая категория числа

\

полностью привлекает к себе внимание исследователей, единства взглядов на характер данной категории в современной лингвистике нет.

Наше исследование, как кажется, вносит некоторую ясность в эти спорные вопросы. Анализ фактов русского языка с позиций монгольского языкового мышления, четко выделяет не столько единое грамматическое значение категории числа, сколько его внутреннюю, так сказать, расчлененность, гетерогенность, прежде всего в сложном переплетении собственно множественности с собирательностью, в сущности значения численности и совокупности. При этом оказывается, что в последнем значении могут выступать формы и множественного, и единственного чисел.

1-2. К истории изучения категории числа в монгольском языке.

Нам необходимо особо рассмотреть категорию числа в монгольском языке, поскольку она выступает в нашем исследовании в роли способа анализа фактов русского языка. В сущности ее специфика и есть то, что делает ее способом анализа.

Вопросы категории числа существительных в монгольском языке затронуты в трудах многих лингвистов. Показано, что эта категория настолько оказывается своеобразна, что вызывает даже взаимоисключающие мнения и оценки.. Общепринятым сегодня можно считать не столько определение ее статуса, сколько сам факт форм множественного числа, факт наличия суффиксов множественного числа. На основе языковых фактов, извлеченных из "Сокровенного сказания", "Алтай товчи" и других источников, исследователи дают полное описание этих форм — их образования и употребления.

Книга Б.А.Бобровникова "Грамматика монгольско-калмыцкого языка" опубликованная в 1849 году, является одной из крупных работ по монголоведению того времени.

В ней справедливо указывается, что "не все имена имеют множественное число, и те, которые встречаются во множественном числе, принимают его со значительными ограничениями. Особенно в разговорном языке множественное число употребляется редко" (Бобровников Б.А., 1849).

Одна из главных работ известного польского ученого В.Котвича, посвятившего свои труды монгольскому и алтайским языкам, "Исследование по алтайским языкам" было опубликовано в 1953 году и переведено на русский язык. В работе говорится: "Создается впечатление, что алтайские языки не имели тенденции к урегулированию этого вопроса, к созданию настоящей грамматической категории числа, которая соответствовала бы множественному числу индоевропейских языков". Эта мысль является ценной для сущности категории числа вообще и позволяет

нам в нашей работе вскрыть особенности категории собирательности русского языка.

Проф. ПДСанжеев, опираясь на труды этих ученых, на основе богатого фактического материала рассматривает в сравнительном плане показатели (суффиксы) множественного числа в этих родственных языках. Для целей нашего исследования особенно знаменательно его высказывание о речевой реализации форм множественного числа: "В монгольских языках наиболее распространенным средством выражения категории множественного числа и множественности являются специальные суффиксы, употребление которых регулируется главным образом характером конечных звуков основы единственного числа". Этим он доказывает, что в монгольском языке имеются средства выражения множественности. Отсюда видно, что имена существительные без показателей (суффиксов) множественности он считает существительными в единственном числе. Поэтому он пишет далее: "Единственное число, как известно, в монгольских языках особых суффиксов не имеет, иными словами, это число имеет нулевой показатель" (Санжеев Г. Д., 1953).

С. А. Козин в своей статье "К вопросу о показателях множественности в монгольском языке" писал: "Едва ли не большинство имен мыслятся как собирательные, как неопределенная множественность и принимают множественное число когда надо выразить определенную, конкретную множественность" (1946). Эти слова представляются ключевыми для проникновения в сущность русских форм числа: неполная офсрмпенность множественного в монгольском языке наталкивает на поиск значения собирательности в

русском языке, где это значение затемнено, "подавлено" тем, что идея множественности/единичности значительно сильнее грамматикализовано и предстает как бы единственным значением изучаемых форм. На самом же деле это отнюдь не так!

Академик Б.Ринчен, отмечая самобытность категории числа в монгольском языке, совершенно справедливо указывал, что при сопоставлении ее с теми же категориями в флективных языках мы должны учитывать ее существенные расхождения с европейскими синтетическими языками. Академик Б.Ринчен выдвигает очень важный для нашего исследования тезис о существовании родового и группового числа в монгольском языке: например, слово "нохой" (собака), указывая на весь род собак, представляет форму общего числа, а "нохойнууд" (собаки) относится к групповому числу, обозначая часть всего рода (Ринчен Б., 1972).

Изучению категории числа монгольского языка была посвящена кандидатская диссертация Т.Дашцэдэна. В своей работе он высказал мысли об исторической эволюции показателей множественности, а также о современном состоянии рассматриваемой категории. Т.Дашцэдэн пишет, что в монгольском языке противопоставляются общее и определенное числа, а последнее основывается на оппозиции единственного и множественного числа.

Таким образом, категорию числа в монгольском языке он представляет в виде следующей схемы:

ервнхий тоо — общее число

тодорхой ТОО — определенное число

ганц тоо — единственное олон тоо — множественное

число число

Примером общего числа могут служить случаи типа "Ойд хэрэм байна — В лесу белка", где "хэрэм — белка", по его мнению, указывает на общее число (Дашцэдэн Т. ,1973). Однако Б.Чулуундорж считает, что нельзя выделить такое "общее число" в монгольском языке, так как в других случаях слово "хэрэм* может иметь уже не общее, а определенное значение: Ойд хэрэм байна — В лесу белка. Хэрэмний хел нь шархалжээ. — У белки ранена нога. Дуу дуунд дуртай — Братишка любит песни (букв, песню). Би ечигдвр дуу сурав — Я вчера разучил песню.

Бо вторых примерах речь может идти уже об определенном конкретном предмете (а не предметах) (Чулуундорж Б., 1979). Что касается определенного единственного числа (ганц цэцэг), П.Бямбасан справедливо указывает, что здесь даже возможно, что слово "гвнц" (один) служит показателем определенного единственного числа (Бямбасан П., 1975).

Вообще мы полагаем, что для установления того, носит ли данное существительное общий или определенный характер большое значение имеет контекст, точнее его семантическое окружение. Здесь весьма ярко ощущается сила избирательной способности глагола, оказывающей существенное влияние на семантику существительного. Например:

Чоно маханд дуртай — Волк любит мясо

Хонь руу чоно дайрчээ — Волк напал на стадо овец

Чоно хавханд оржээ — Волк оказался в капкане

В этих примерах семантическое окружение, избирательная сила глагола имеют значение при определении общего или определенного характера существительного "чснс" (Чулуундорж Б. 1979). Это заставляет нас искать проявления семантического окружения и в русском языке, где оно есть и весьма важно, но значительно сильнее подчинено идее собственного числа.

Профессор Ц. Цэдэндамба в своей книге "Очерки по сопоставительной грамматике русского и монгольского языков" пишет: "Монгольские существительные в форме единственного числа ведут себя как слова неопределенного числа. Следовательно, форма единственного числа монгольского языка может употребляться не только для обозначения одного предмета, но и для обозначения ряда однородных предметов. Ср.: Би ганц меег слов. — Я нашел один гриб. Би меег туув (олов). — Я собирал (нашел) грибы. В первом предложении слово моог в форме единственного числа выражает понятие один предмет, а во втором — та же форма выражает понятие не один предмет" (Цэдэндамба Ц. 1974).

Профессор С.Галсан в книге "Сопоставительная грамматика русского и монгольского языков" отметил, что грамматические формы множественности в монгольском языке не продуктивны. Он пишет, что понятие единичности и множественности выражается контекстуально, то есть обнаруживает себя в зависимости от той или иной речевой ситуации. Он считает, что идея собирательности передается, например, формой единственного числа: Ууланд адуу билчиж явна, буквально: На горе пасется лошадь. Как видно из примера, слово адуу — лошадь стоит в форме единственного числа. Однако с точки зрения смысла это слово употреблено в

собирательном значении, нормально передаваемом в русском языке формой единственного числа лошади или табун лошадей. Формально грамматическая форма единственного числа адуу — лошадь в живой речевой ситуации говорящего и слушающего не вызывает неясности, так как в понимании монголов одна лошадь или один баран пастись не могут. Далее он приводит другой пример: "Батынх онеедер хонь гараана — Семья Баты сегодня зарежет барана. Опять все выясняется благодаря речевой ситуации: ведь в семье обычно за один раз режут лишь одного барана. Поэтому большое значение в подобных случаях в монгольском языке имеют глаголы. Очень часто в форме единственного числа в монгольском языке мы обнаруживаем определенную идею собирательности. На наш взгляд, именно это обстоятельство наталкивает отдельных исследователей на мысль, что в монгольском языке нет грамматической категории чисел" (Галсан С., 1975:128).

Такое большое разногласие между учеными относительно этой категории монгольского языка объясняется ее грамматической неоднородностью и большим структурно-семантическим своеобразием. Именно эти характеристики делают ее действенным орудием открытия более четкой и полной картины значений и употреблений аналогичной русской категории, отличающейся, напротив, грамматической оформленностью, большей однородностью, что подавляет структурно-семантические окраски или, лучше сказать, делает их незаметными для русского исследователя.

1-3. Категория собирательности.

В научной литературе категория собирательности имен существительных изучалась с давних пор и с различных точек зрения.

Для раннего периода истории разработки российской грамматики (начиная с XVII века) в качестве основного признака собирательности имен признавалась их семантика (М.Смотрицкий, М.В.Ломоносов, А.Х.Востоков, Н.И.Греч и др.) Так, М.В.Ломоносов наметил три группы существительных: собственные, нарицательные и собирательные, указав, что: "... собрание многих видов вместе часто представляется уму нашему в одном понятии и имеет одно нарицательное имя, которое собирательным называется. Таковы суть полк, собор, лес, стадо" (1755: 407).

Новизна понимания собирательности у А.Х.Всстокова (также в плане семантики) состоит в том, что ученым впервые указана неделимость собирательных имен, свойственная собранию "неделимых предметов, составляющему как бы единицу, например: толпа, стадо, лес, ельник* (1874: 11). Однородность предметов, объединяемых в составе сложных, которые обозначаются собирательными существительными, отмечена К.С.Аксаковым, а также Ф.И.Буслаевым, который указывал: "Собирательными означается совокупность единиц одного рода, например, лес, т.е. совокупность деревьев, ельник — совокупность елей; каждая из единиц, входящих в состав понятия собирательного, называется именем простым" (1875: 405).

Специфичность значения собирательных имен, выражающих совокупность однородных единиц как неделимое целое, отмечается и во всех последующих работах вплоть до нашего времени. Следовательно, необходимость учета семантики (плана содержания) собирательных имен при общей их характеристике не подлежит сомнению.

Крупнейшие российские языковеды на основании этого критерия безоговорочно относили к собирательным существительным такие, например, слова, как: полк, ообор, лес, стадо (М.В.Ломоносов), толпа, стадо, лес (А.Х. Всстсков, Ф.И.Буслаев и др.).

В дальнейшем, однако, лингвистический статус подобных слов был подвергнут переоценке. Так, акад. Л.В.Щерба выводил их за рамки собирательности на том основании, что "их собирательность никак не выражена" (1957: 70). В учебном пособии Е.М.Галкиной-Федорук, К.В.Горшковой, Н.М.Шанского "Современный русский язык" (в разделе, написанном Н.М.Шанским) подчеркнуто: "От собирательных существительных следует строго отграничить слова вроде куча, груда, созвездие, полк, группа, комиссия,стая и т.п. Все эти слова нельзя отнести к собирательным существительным в силу того, что, в отличие от собирательных существительных, та или иная совокупность, обозначаемая подобными словами, не имеет в себе никакого выраженного в языковых формах оттенка множественности" (1958: 206).

К сходным выводам приходят и авторы других более поздних работ, в том числе авторы вузовских учебников и учебных пособий по современному русскому языку.

Современное понимание категории собирательности при всем разнобое отдельных мнений едва ли допускает возврат к ее оценке как категории грамматической, выражающей только "количественные отношения", к чему склонялась в своей диссертации Л.И.Фролова (1950). Противопоставляя в кругу собирательных "лексикализованные формы собирательности" типа народ, толпа, стадо, лес "грамматическим формам" типа студенчество, каменье, Л.И.Фролова пишет по поводу последних: "Лексемами их назвать нельзя. Значение собирательности здесь носит не лексический характер, а грамматический. Это значение стоит в одном ряду с формами множественного числа. Формы же множественного числа никто не объединяет в одну лексическую группу" (1950: 48).

Неправомерность такого подхода уже была подмечена исследователями (Дегтярев, 1964: 34, 97; Еселевич, 1978: 46), однако в последние годы мы вновь сталкиваемся с попытками гиперболизировать грамматическую природу собирательности. Это выражается, в частности, в непомерном расширении объема собирательной лексики не только за счет "форм" типа "уста", но и таких, как "очи" или "крылья".

В.Сташайтене утверждает, что к собирательным существительным надо относить слова "крылья, мужья, цвета, города" (1973: 49). Нельзя не заметить, что причисление к собирательным словам форм очи, цвета, города и под. ведет, по существу, к стиранию различий между словом и грамматической формой слова, вольно или невольно возвращая исследователя к фортунатовскому пониманию множественного числа как форм словообразования, то есть самостоятельных слов.

Та же проблема э значительно более аргументированной, но тем не менее весьма спорной форме выступает в исследованиях А.А.Колесникова (1974: 12-14; 1976: 95-96). Ставя вопрос о грамматическом статусе собирательных имен существительных, он исходит из того, что "с семантической стороны собирательность объединяется с грамматическими значениями единственного и неопределенного множественного числа, отражая наряду с ними, свойство референтов значительной части имен существительных "быть исчисляемыми" (1974: 12). Не вызывающее сомнений само по себе, это положение становится однако для исследователя спорным при окончательном выводе: "значения единственного, неопределенного и собирательного множества, будучи различными мерами количества, являются видовыми понятиями по отношению к родовому понятию числа", а "собирательная форма существительного" (то есть "форма" типа листва, пионерия, профессура и под.) является одной из двух разновидностей формы множественного числа (1976: 94).

Вся система аргументов автора нацелена на то, чтобы показать отличия собирательных существительных от лексико-грамматичесхих разрядов вещественных и отвлеченных существительных и доказать, что собирательные существительные "не составляют лексико-грамматического разряда" (1976: 95). Однако, в самой системе доказательств объективно на передний план выдвигается одновременное обоснование грамматической природы категории собирательности.

Отношения значения собирательности к категории числа чрезвычайно сложны и многообразны, и выяснение их отнюдь не

заменяется проблемой "лексико-грамматичесхий разряд или грамматические формы слова" (Еселевич И.Э., 1979: 7).

Обширная литература предполагает оценку языкового статуса собирательности, по меньшей мере, в трех аспектах, смещение которых находит определенное отражение в упомянутых работах А. А. Колесникова.

1) Собирательность с точки зрения логических категорий (категорий мышления), связанных с понятием качества. Уже в этом аспекте понятие собирательности отличается и от понятия единичности и от понятия дистрибутивного множества. В языковом выражении понятие собирательности может быть представлено:

а) наименованием конкретного предмета, мыслимого как "образ" (Пстебня) совокупности однорядных предметов (собирательное контекстуальное —"... как вскроется лед, пролетит птица. Много ее летит." (Д.Н.Мамин-Сибиряк, "Говорок", с. 645);

б) существительным, для которого собирательность составляет лексическое значение (мебель, толпа, стадо);

в) существительным, для которого лексическое значение собирательности является одновременно и словообразовательным (др.-рус. трупьё, совр.диал. листье, ссвр.литер. солдатня).

Различия в логико-понятийном содержании языковых средств выражения собирательности подмечены в известном высказывании ААПстебни: "Между лист ("сухой лист валится осенью"), листы и листье, во множественном числе листья разница в образе, т.е. в исходной точке и способе, каким получается значение множественности; в одном случае единица, служащая символом

множества, в другом раздельное множество, в третьем сплошное множество, понятое как единица или как множество (1968: 25-26).

2) Собирательность с точки зрения генезиса и развития категории числа. Именно в этом плане собирательность и множественность могут быть рассмотрены в одной плоскости, но как разные этапы эволюции языкового выражения числовых (количественных) отношений. С точки зрения положений, на сегодняшний день считающихся общепризнанными в сравнительном языкознании, языковое выражение множественности, представляющее собой обозначение объединений, основанных на сходстве предметов "при условии их сосуществования", предшествует формированию "выражения множественности как последовательности элементов" (Курилович, 1968:16).

3) Собирательность с точки зрения вопроса о значении форм множественного числа. При всей семантической сложности форм множественного числа значение совокупности в них — факт вполне очевидный (ср. характеристику А.А. Шахматовым форм типа доходы, ребята, бояре и др. (1941: 439), хотя наиболее объективным это значение оказывается при определенном типе структурной соотносительности форм множественного и единственного числа, при условии одно- и разнокорневого супплетивизма, допускающего представление о единичности, выражаемой формами единственного числа (ср., боярин — бояре, ребенок — дети, козленок — козлята и под.). Значение собирательности, возможное у форм множественного числа имени, — одно из оснований для взаимодействия ферм мн.

числа с собирательными существительными той же основы, но не основание для заключения о грамматической природе самой собирательности, как это получилось у А.А.Колесникова.

Как и для Л.И.Фроловой, для А.А.Колесникова немаловажным обстоятельством, якобы подтверждающим грамматический статус формы множественного числа для собирательных существительных, является лексикографическая практика передачи значения собирательного имени множественным дистрибутивным соотносительного единичного наименования. Ср. в Словаре русского языка, составленном С.И.Ожеговым: "профессура — (собир.) профессора" и т.п. Этот прием толкования уже не раз подвергался обсуждению с точки зрения принципов лексикографии (Петровская, 1973:133; Томилина 1972: 37), хотя функциональная близость ряда собирательных образований к формам множественного числа широко известна для всех периодов истории русского языка и может быть охарактеризована как явление универсальное и в типологическом аспекте (Ломанн 1929). Однако, во-первых, отталкиваясь от этого явления, отражающего именно использование, функционирование собирательного слова, его восприятие и осознание, исследователь с обсуждения вопроса о статусе (положении) категории собирательности постоянно, как кажется, сбивается на проблему природы, содержания изучаемой категории (между тем функциональное сходство и синонимическая сближенность возможна и между единицами разной грамматической природы, ср., например, атрибутивность родительного принадлежности и притяжательных прилагательных). Во-вторых, сама эта функциональная общность свойственна далеко не всем

собирательным существительным даже того класса "однородной собирательности", которая и представляется А.А. Колесникову второй формой множественного числа. Наконец, в литературе представлены соображения диаметрально противоположного характера, подчеркивающие принципиальные различия собирательного имени и форм расчлененного множественного даже в функциональном плане.

Таким образом, несмотря на длительную традицию изучения собирательных существительных, до сих пор является дискуссионным вопрос, относится ли собирательность целиком (или частично) к среде грамматической, следует ли говорить о лексико-семантическом или лексико-грамматическсм разряде.

Однако и среди тех, кому очевидна лексико-граммаггичесхая природа собирательности в языке, нет единства в подходе к соответствующим образованиям. В каком отношении при выявлении собирательной лексики должен находиться семантический, грамматический (определяемый отношением к категории числа) и словообразовательный критерий? Что здесь первично, исходно и обязательно для всех собирательных существительных на всех этапах истории языка, что и в какой мере факультативно? Ответы на эти вопросы во многом определяются пониманием понятия" лексико-грамматичесхий разряд".

Многогранность собирательного имени и прежде всего лежащая на поверхности двуплановссть его значения: с одной стороны, слово, лексическая единица, связанная с определенным объектом мысли, с другой — обозначение множества, то есть выражение и количественных отношений, — порождает естественное желание исследователей найти четкие критерии определения объема

собирательной лексики. И вместе с тем, как при любых чисто классификационных установках — это стремление порождает известную односторонность, противоречивое отношение к явлениям, не укладывающимся в намеченные схемы..

Собирательность (при подходе к ней как к семантической основе лексико-грамматического разряда) должна быть непременно выражена словообразовательно — утверждает одна группа исследователей. Идущее как будто бы от Л.В.Щербы (1957: 70), это представление приводит либо к попыткам ограничить категорию собирательности только образованиями типа воронье, листва, студенчество, жилье, ельник, молодежь и под. (Прокопович E.H., 1966: 29), либо к утверждению (как своеобразный компромисс) в языке "настоящих", "подлинных", "типичных", "идеальных" существительных (ср., например, Франчич 1961), которым противопоставлены лишь "условно" относящиеся к данному разряду "лексические" собирательные: мебель, хвоя, рой и под. (Ср. Маевская, 1968: 92-95).

Собирательность (соответственно, собирательные

существительные в подлинном смысле слова) есть только там, где есть конкретное единичное имя, одноосновное с собирательным, выступающее в кореллятивных формах единственного и множественного числа, то есть где имеется так называемый "треугольник A.A.Реформатского" (1960: 394), — полагают другие (см. Галкина-Федорук Е.М. и др., 1958: 206). И как следствие — за пределами "настоящих" собирательных оказываются не только непроизводные (точнее — нечленимые) образования (мебель, хвоя, багаж, скот и под.), но даже такие, для которых мотивирующим

является прилагательное или причастие (гнилье, ветошь, рванье и под.).

Наконец, собирательность исключает множественное число — и этот признак, воспринятый как дифференцирующий, абсолютизируется, и на основании такого понимания подчас происходит пересмотр даже тех образований, которые, казалось бы, удовлетворяют первым двум критериям. В этом плане показательны противоречия, нашедшие отражение в вузовском учебном пособии "Современный русский язык" под редакцией Д.Э.Розенталя (ч. 1, изд. 2, М., 1976:199-200). Отмечая в качестве одного из грамматических признаков собирательных существительных отсутствие у них категории одушевленности, авторы приводят в качестве образца существительное экипаж: поздравить экипаж самолета. Однако несколькими строками ниже это же слово фигурирует в списке образований, которые на основании уже иных семантико-грамматических показателей не могут быть отнесены к собирательным (стая, коллектив, отряд и др.).

Приведенные расхождения, количество которых легко увеличить, отражают чисто классификационный подход к лексико-грамматическим разрядам, опирающийся на требование строго обязательного и определенного (причем, постоянного), набора словообразовательных и грамматических признаков для каждого представителя соответствующего класса.

Такой не только узко-формальный, но и статический подход к языковым фактам не приемлем для целей нашего исследования. В противоречивости фактов, как будто бы не укладывающихся в рамки

принятых определений, подчас и отражается, как известно, языковый процесс (Жирмунский 1963).

Итак, средоточием практически почти всех противоречий в сегодняшнем понимании объема категории собирательности является следующий перечень слов, каждое из которых обозначает выступающую в форме единственного числа совокупность однородных предметов: стадо (слово имеет множественное число, непроизводно с точки зрения современного русского языка, несоотносительно с одноосновным наименованием единицы, входящей в совокупность), мебель, обувь (слова не употребляются в современном русском языке во множественном числе, по всем остальным признакам совпадают с предыдущим), созвездие (слово имеет полную числовую парадигму, производно, соотносимо с одноосновным сингулятивом ), ельник (все показатели совпадают с предыдущим), гнилье, рванье (числовая парадигма не полная, образования производны и членимы, мотивированы прилагательным и причастием). Не получил также однозначного решения вопрос о включении в число собирательных некоторых образований р!игайа 1апйлп.

Подвижны, неустойчивы и грамматические признаки собирательных имен, в частности, такой, как категория числа, в развитии которой находят отражение как общие тенденции эволюции категории числа в русском языке, так и специфическое отражение этих тенденций в истории собирательных существительных разных лексико-тематичеоких групп, разной словообразовательной структуры. Причем речь идет не только о распаде конкретных двучленных числовых парадигм для отдельных собирательных

существительных, а о коренных внутренних изменениях в этом плане категории собирательности в целом. Однако механизм этих изменений и характер их протекания еще нуждаются в углубленном изучении (Марков 1974).

Исследованный нами материал убеждает в том, что для выявления интересующих нас образований определяющим, всеобщим и объединяющим является их внутреннее логико-понятийное содержание, а в языковом плане — "обозначение формой единственного числа совокупности однородных предметов". Следовательно, семантический критерий при определении объема категории собирательности должен быть определяющим. Именно логико-понятийное содержание, независимо от способов его выражения, объединяет в один класс слова типа листва, мебель, лес, народ, стадо, студенчество. Такой, в основе своей семантический подход к собирательной лексике представлен в трудах таких классиков русского языкознания, как М.В.Ломоносов,

A.Х.Востоков, Н.Г реч, И. Давыдов, Ф.И.Буслаев, С. К. Аксаков, ААШахматов, ВАБогородицкий, А.М.Пешковский, в также в исследованиях А. А. Гвоздева, С.И.Абакумова, М.Л.Поповой,

B.М.Маркова, В.Сташайтене, В.В.Ардовой и других.

С учетом всего сказанного стержневыми во всех определениях собирательных существительных мы признаем следующие моменты, подтверждаемые собранным нами языковым материалом:

а. указание на множество как элемент лексического значения слова;

б. указание на представление о множестве как совокупности;

в. указание на "качественную" (Потебня), или "вещественную" (Пешковский) совокупность множества однородных предметов;

г. указание на неопределенность количества предметов, объединяемых в совокупность: "Собирательность — это совокупное множество однородных предметов, это качественная множественность безотносительно к ее количественному содержанию" (Дегтярев 1976).

Что касается морфологической структуры, а также формально-грамматических критериев выявления собирательных имен, то общность соответствующих признаков является для собирательной лексики далеко не обязательной, а сами признаки непостоянны, изменчивы.

Итак, противоречия в понимании языковой природы категории собирательности, непрекращающийся спор о ее границах, вызывают сложности практического (в частности, лексикографического) характера. Множество нерешенных вопросов, касающихся собирательных существительных говорит о том, что изучение структурно-семантической, функционально-стилистической,

функционально-грамматической и собственно грамматической эволюции категории собирательности в русском языке должно быть продолжено.

Что касается монгольского языка, то в нем нет продуктивных форм образования существительных с собирательным значением подобно русским, которые бы противопоставлялись формам единственного и множественного числа тех же существительных.

Следовательно, функции категории собирательности выполняют формы единственного и множественного числа

существительных. В монгольском языке объекты мыслятся как понятия собирательные. Для них, как выражающих абстрактную множественность, может потребоваться в речи изменение их в смысле конкретного единства или множества. Представление о собирательном привычно и устойчиво, настолько прямо они мыслятся как собирательная единица, как одно собирательное целое (Козин СЛ. 1946:121).

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Долгормаа Жамьян

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование русской категории собирательности с точки зрения монгольского языкового мышления позволило сделать следующие выводы:

1. Собирательность является языковой грамматико-семантической категорией, служащей для отображения множества элементов, воспринимаемого как единое целое, как совокупность. Значение собирательности формируется на основе ряда базовых семантических компонентов, таких, как указание на 1) множество элементов, 2) целостный характер множества, 3) количественную исчерпанность множества, 4) качественную определенность совокупности.

2. Наиболее специализированным средством выражения собирательности является лексико-грамматический разряд собирательных, которые передают это значение наиболее полно, однозначно и независимо от контекста.

3. Анализ функционирования в языке производных собирательных существительных показывает, что в современном литературном языке они употребляются как стилистически или экспрессивно выразительные эквиваленты соответствующих однскоренных существительных множественного числа, четко обнаруживая при этом жанровую прикрепленность.

4. Хотя в русском языке и наблюдаются некоторые сокращения употребительности и, видимо, даже набора собственно собирательных существительных, это вовсе не означает, что грамматические способы передачи собирательного значения постепенно сужают свои рамки. Утрата в данном случае компенсируется за счет широкого использования форм единственного и множественного числа с собирательным значением. Можно говорить о восполняющей функции форм числа, свойственной (хотя и с разным распределением) как русскому, так и монгольскому языкам.

5. Формы единственного числа с собирательным значением используются чаще, чем формы множественного числа с тем же значением. Объясняется это, по всей вероятности, спецификой самого грамматического значения соответствующих форм. Кроме того, надо учитывать, что предпочтение в данном случае отдается основной (начальной) форме.

6. Если сопоставлять форму единственного числа с парадигматическим значением единичности и ту же самую форму единственного числа, выступающую с собирательным значением, то нельзя не заметить, что последняя будет осознаваться как более экспрессивная уже в силу необычности своего употребления.

7. Основная сфера использования и собирательных существительных, и форм единственного и множественного числа с собирательным значением — разговорная речь. А в письменной практике — это художественно-публицистическая речь. Однако употребление этих форм не ограничивается рамками названных стилей. Рассматриваемые формы представлены и в научном языке.

8. Использование форм единственного и множественного числа с собирательным значением может быть обусловлено:

1) отсутствием соответствующей собирательной формы существительного;

2) необходимостью выразить определенное значение, которое не свойственно собирательному существительному;

3) соответствием формы стилю изложения;

4) стремлением избежать повторов одинаковых форм и т.д.

9. При подаче категории собирательности в монгольской аудитории важное значение имеет предшествующая работа преподавателя по организации материала и его интерпретации в соответствии с лингвистической природой категории числа и спецификой употребления ее в речи.

10. Подача языкового материала, связанного с категорией собирательности, невозможна без опоры на родной язык учащихся, так как сопоставление языков, выявление сходств и различий позволяют определить методическую оценку факта (слова, формы, конструкции), картину трудностей, которые могут возникнуть у учащихся при овладении русским языком.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Долгормаа Жамьян, 1998 год

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Аксаков К.С. Опыт русской грамматики. // Полное собрание сочинений. Сочинения филологические. М., 1880, Т. III.

2. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1974.

3. Арбатский Д. И. Значения форм множественного числа имен существительных в современном русском литературном языке. Автореф. дисс.канд.фил. наук. М., 1954.

4. Арбатский Д.И. О колебаниях в числе имен существительных в современном русском языке. // Ученые записки Удмуртск.пед.ин-та, вып. 14, Ижевск, 1958, с. 189-220.

5. Арбатский Д.И. Об изменении существительных в числе. // Русский язык в школе. 1962, № 1.

6. Арбатский Д.И. О колебаниях в числе имен существительных. // Русский язык в школе. 1963, № 5.

7. Арбатский Д.И. Множественное число со значением разнородности (неоднородности) предметов. // Ученые записки Казанского пед.ин-та, т. 96. Вопросы теории и методики изучения русского языка, Сб. 7. Казань, 1971, с. 152-158.

8. Арбатский Д.И. Множественное число гиперболическое. // Русский язык в школе, 1972, № 5, с. 91-96.

9. Ардова В. В. Собирательные существительные в современном немецком языке. Дисс.канд.филол. наук, М., 1969.

10. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955, 416 с.

11. Бархударов С. Г. О некоторых лингвистических проблемах, связанных с обучением русскому языку нерусских. // Родной язык в национальной школе. 1958, № 3.

12. Басманова А. Т. Именные грамматические категории в современном французском языке. М., 1977,198 с.

13. Бертагаев Т.А. О спорных вопросах грамматики (на материале монгольских языков). Сборник статей. // Вопросы составления описательных грамматик. М., 1961, с. 86-100.

14. Бертагаев Т.А. Синтаксис современного монгольского языка в сравнительном освещении. М., 1964.

15. Бертагаев Т.А. Монгольские языки. Введение. // Языки народов СССР. Том 5. Л., 1968, с. 7-12.

16. Бертагаев Т.А. Лексика современных монгольских языков (На материале монгольского и бурятского языков). М., 1974, 384 с.

17. Блумфильд Л. Язык. М., 1968, 607 с.

18. Бобровников А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань, 1849, с. 86-87.

19. Богородицкий В.А. Общий курс грамматики. 5-е изд. М., Л., 1935,356 с.

20. Бодуэн де Куртенэ И.А. Количественность в языковом мышлении. // Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963.

21. Бондарко A.B. К проблематике функционально-семантических категорий. // Вопросы языкознания, 1967, №2, с. 18-31.

22. Бондарко A.B. Грамматическая категория и контекст. Л., 1971. 115 с.

23. Бондарко A.B. Категории и разряды славянской функциональной морфологии. // Славянское языкознание. VII международный съезд славистов. Варшава, 1973. Доклады советской делегации. М., 1973, с. 42-63.

24. Бондарко A.B. Формообразование, словоизменение и классификация морфологических категорий. // Вопросы языкознания, 1974, № 2, с. 3-15.

25. Бондарко A.B. Понятийные категории и языковые семантические функции в грамматике. // Универсалии и типологические исследования. Мещаниновские чтения. М., 1974, с. 54-80.

26. Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. Л., 1976, 255 с.

27. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978, 175 с.

28. Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983, 208 с.

29. Булаховский Л.А. Курс русского литературного языка. 4-е изд. Киев, 1949, 407 с.

30. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Национальная специфика языковой картины мира. // Языковая концептуализация мира. М., 1997.

31. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. Этимология. Изд. 4. М., 1875.

32. Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И., Цапукевич В.В. Современный русский язык. Изд. 2. М., 1964, с. 150.

33. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М., 1990.

34. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.-Л., 1947, 784 с.

35. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 2-е изд. М., 1972,614 с.

36. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии. // Исследования по русской грамматике. М., 1975, с. 166-220.

37. Виноградов В.В., Костомаров В.Г. Теория советского языкознания и практика обучения русскому языку иностранцев. // Вопросы языкознания. 1967, № 2.

38. Владимирцов Б.Я, Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и хапхасского наречия. Л., 1991, 126 с.

39. Вопросы грамматики монгольских языков. // Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991, 126 с.

40. Вопросы изучения русского языка в сопоставлении с другими языками. М., 1986.

41. Востоков А.Х. Русская грамматика. Изд. 12-е, СПб., 1874, 216 с.

42. Гак В.Г. Опыт применения сопоставительного анализа к изучению структуры значения слова. // Вопросы языкознания, 1966, №2, с. 97-106.

43. Гак В.Г. К проблеме соотношения языка и действительности. // Вопросы языкознания, 1972, № 5.

44. Гак В. Г. Об универсальных закономерностях контрастивного анализа языков. // Типы языковых общностей и методы их изучения. М., 1984.

45. Галкина-Федорук Е.М., Горшкова К.В., Шанский Н.М. Современный русский язык. Изд. 2-е. М., 1958, с. 205-207.

46. Галсан С. К проблеме сопоставительного исследования морфологических особенностей разносистемных языков. II Международный симпозиум. Актуальные проблемы преподавания русского языка в странах Азии, Африки, Среднего и Ближнего Востока. М., 1972.

47. Галсан С. Сопоставительная грамматика русского и монгольского языков. УБ, 1975.

48. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. М., 1958, с. 145.

49. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. Изд. 2-е. Ч. II. М., 1961,344 с.

50. Голубева Н.И. Стилевые и стилистические функции форм числа имен существительных в русской и украинской литературной речи. // Сопоставительное исследование русского и украинского языков. Киев, 1975, с. 238-250.

51. Горшкова И.М. Категория числа при сопоставительном анализе (на материале русского и чешского языков. // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. М., 1977, № 4, с. 93-100.

52. Горшкова И.М. Лексико-грамматическая характеристика и особенности функционирования существительных Singularía tantum в чешском языке в сопоставлении с русским. Автореф.канд.дисс.филол. наук. М.,1978, 20 с.

53. Горшкова И.М. О функционировании числовых парадигм в близкородственных языках. // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М., 1983, с. 196-206.

54. Грамматика русского языка. Т. I. Фонетика и морфология. М., 1960, 719 с.

55. Грамматика современного русского языка. М., 1970, 755 с.

56. Греч Н. Пространная русская грамматика. T.I. Изд. 2. СПб, 1830.

57. Гулыга Е.В. Реализация категории обобщения на синтаксическом уровне. // Вопросы русского языкознания. М., 1979, с. 29-40.

58. Гухман М.М. Грамматическая категория и структура парадигм. // Исследования по общей теории грамматики. М., 1968, с. 117174.

59. Данилов В. В. Собирательные существительные в русском языке. // Русский язык в школе. № 3-4. М., 1964, с. 16-19.

60. Дегтярев В.И. Категория собирательности имен существительных в современном русском языке. // Русский язык в школе. №6. М., 1958, с. 4-9.

61. Дегтярев В.И. Развитие лексико-грамматических классов собирательных и вещественных имен существительных в русском языке XI-XVII вв. Автореф.канд.дисс.филол.наук, Ростов-на-Дону, 1964.

62. Дегтярев В.И. Лексико-грамматические особенности имен собирательных в древнерусском языке старшего периода. // Вопросы изучения русского языка. Доклады 7 научно-методической конференции Северо-Кавказского зонального объединения кафедр русского языка. Ростов-на-Дону, 1964.

63. Дегтярев В.И. Основы общей грамматики. Ростов на Дону, 1973. с.3-190.

64. Дегтярев В.И. Содержание грамматической категории числа. // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. № 2. Ростов-на-Дону, 1976.

65. Дегтярев В.И. Категория числа в славянских языках (историко-семантическое исследование). Ростов-на-Дону, 1982, 320 с.

66. Демьяненко М.Я., Лазаренко К.А., Кислая C.B. Основы общей методики обучения иностранным языкам. Киев, 1976.

67. Демьяненко Н.К. Грамматические разряды имен существительных в современном русском языке. // Вопросы изучения русского языка. Днепропетровск, 1971, с. 101-106.

68. Еселевич И.Э. К пониманию категории собирательности в русском языке. // Вопросы теории и истории русского словообразования. Казань, 1972, с. 16-19.

69. Еселевич И.Э. Из наблюдений над формами множественного числа собирательных существительных в истории русского языка. II Именное словообразование русского языка. Казань, 1976, с. 69-80.

70. Еселевич И.Э. Развитие форм согласования с собирательными существительными. II Грамматическая лексикология русского языка. Казань, 1978, с. 28-116.

71. Еселевич И.Э. Из истории собирательности в русском языке. Очерки. Казань, 1979, 160 с.

72. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958, 404 с.

73. Жирмунский В.М. О границах слова. // Морфологическая структура слова в языках различных типов. М.-Л., 1963, с. 6-32.

74. Зализняк А.А., Падучева Е.В. О контекстной синонимии единственного и множественного числа существительных. //

Информационные вопросы семиотики, лингвистики и автоматического перевода. Вып. 4. М., 1974, с. 30-36.

75. Захарова Е.П. Особенности функционирования категории числа существительных в научной речи. // Функционирование языка в разных видах речи. Саратов, 1986, с. 45-55.

76. Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.

77. Земская Е.А. Язык как зеркало современности (словообразовательные заметки). // Филологический сборник. Институт русского языка им. В.В.Виноградова. М., 1995, с. 154-164.

78. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982, 368 с.

79. Золотова Г.А. .Онипенко Н.К.,Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.,1998.,524 с.

80. Иванова И.П. Об основном грамматическом значении. // Ученые записки Лениградского ун-та, № 301. Серия филологических наук. Вып. 60. Проблемы языкознания. Л., 1961, с. 85-91.

81. Иванова Т.А. Грамматическое варьирование форм числа имени существительного при однородных определениях в современном русском языке. (По текстам научной и художественной литературы). Автореф.дисс.канд.филол. наук. Нижний Новгород, 1994.

82. Игнатьева М.М. Особенности работы над существительными со значением собирательности. // Лексико-грамматические записки. М., 1976.

83. Ильин Г.М., Смирнова Л.Н. Об одном способе выражения в тексте класса "количество". // Актуальные проблемы

функционального моделирования речевой деятельности. Вып. 3. Л., 1976, с. 74-85.

84. Иорданский A.M. Существительные pluralia tantum в русском языке. // Ученые записки Владимирского пед.ин-та. Историко-филологическая серия. Вып. 2. Владимир, 1956, с. 91-148.

85. Исаева А.А. О выборе словопроизводства собирательных существительных. // Известия Воронежского пед.ин-та. Т. 195. Воронеж, 1978, с. 2-9.

86. Исаченко А. В. Сопоставительное изучение языков как особая лингвистическая дисциплина. // Вопросы преподавания русского языка в странах народной демократии. М., 1961, с. 271-282.

87. Исследования по монгольской филологии. М., 1978, 152 с.

88. Калачева Л.Г. О соотношении категорий вещественности и собирательности. // Юбилейная научно-методическая конференция северо-западного объединения кафедр русского языка. 27 января - 1 февраля 1969 г. Л., 1969, с. 33-35.

89. Капитонова Т.И., Щукин А.Н. Современные методы обучения русскому языку иностранцев. М., 1979, с. 223.

90. Касьяненко З.К. Современный монгольский язык. Л., 1968.

91. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972, 216 с.

92. Ковалев В. К. Категория числа как выразительное средство. // Русская речь. № 1. 1968, с. 61-66.

93. Кожина М.Н. Некоторые особенности функционирования числа имен существительных. (Развитие научного стиля в аспекте функционирования языковых единиц различных уровней). Пермь, 1994, Т. 1, с. 131-152.

94. Козин С.А. К вопросу о показателях множественности в монгольском языке. // Ученые записки. ЛГУ. Серия филологических наук, 10, №69, 1946, с. 120-123, 133, 135.

95. Колесников A.A. Лексико-грамматические разряды существительных и их синтаксические функции. // Проблемы теории членов предложения. Кишинев, 1973, с. 45-49.

96. Колесников A.A. Грамматические категории имен существительных современного русского языка в плане отображения действительности. Автореф. канд. дисс. филол. наук. Днепропетровск, 1974.

97. Колесников A.A. О грамматическом статусе собирательных существительных русского языка. И Русский язык в школе. 1976, № 6, с. 94-96.

98. Копшанский Т. В. Проблемы владения и овладения языком в лингвистическом аспекте. // Иностранные языки в высшей школе. Вып. 10. М., 1975.

99. Комарова Н.Ю. Стилистически направленное изучение категории числа имени существительного в курсе современного русского языка. // Русский язык в школе. 1988, № 6, с. 69-72.

100. Кононов А.Н. Показатели собирательности-множественности в тюркских языках. Л., 1969.

101. Костомаров В.Г., Митрофанова О.Д. Методика преподавания русского языка как иностранного. М., 1990, с. 7.

102. Костомаров В.Г. Языковый вкус эпохи. М., 1994, 248 с.

103. Костомаров В.Г., Шварцкопф B.C. Об изучении отношений говорящих к языку. /У Вопросы культуры речи. М., 1996. Вып. 7, с. 23-27.

104. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д, Современное состояние русского языка и проблемы обучения ему иностранцев. II Всевенгерская конференция по русскому языку. Будапешт, 1998,0.6-7.

105. Котвич В. Исследование по алтайским языкам. Перевод с польского. М., 1962, с. 334-336.

106. КотоваЗ.И. Собирательные имена существительные в английском языке. Автореф.дисс.канд.филол. наук. Л., 1964, 15 с.

107. Краткая русская грамматика. М., 1989, 639 с.

108. Кумахов М.А. Число и грамматика. II Вопросы языкознания. 1969, №4, с. 65-74.

109. Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969, 215 с.

110. ЛешковаО.О. Функционально-семантическая категория собирательности в польском и русском языках. Автореф.дисс.канд.филол. наук. М., 1984.

111. Лингвистический энциклопедический словарь. // Институт языкознания АН СССР. М., 1990.

112. Ломоносов М.В. Российская грамматика. СПб., 1755, 210 с.

113. Ломовцева A.A. Гиперболическое множественное число как явление семантико-стилистического порядка. // Вопросы семантики. Вып. I. Л., 1974, с. 43-54.

114. Лукьянова H.A. Образы множества в языке и речи. // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып. 4. Новосибирск, 1975, с. 3-20.

115. Маевская Н.И. К вопросу о собирательных именах существительных. // Материалы XX научной конференции. Волгоградский пед.ин-т. Волгоград, 1965, с. 275-278.

116. Маевская Н.И. О собирательных именах существительных. // Русский язык в школе. 1968, № 6, с. 92-95.

117. Манучарян P.C. Существительные современного русского языка, употребляющиеся только в форме множественного числа (pluralia tantum). // Научные труды Ереванского университета, т. 39. Серия филологич. наук, вып. 2. Ереван, 1953, с. 205-234.

118. Манучарян P.C. Существительные pluralia tantum и пути их образования в русском литературном языке. // Автореф.канд.дисс.филол. наук. М., 1960,23 с.

119. Манучарян P.C. Сингулятивы в русском языке. // Русский язык в школе. 1965, № 6, с. 69-73.

120. О категории имен единичных в русском языке. Русский язык в школе.1968, №6, с.96-100.

121. Маркарян P.A. Типы семантического противодействия в сфере формообразования и словообразования. Ереван, 1970, 417 с.

122. Марков В.М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. М., 1974, 142 с.

123. Меновщиков Г.А. Способы выражения единичности и множественности в языках различного типа. И Вопросы языкознания. 1970, № 1, с. 82-88.

124. Методика преподавания русского языка как иностранного (Под ред. А.Н. Щукина). М., 1990, 231 с.

125. Методы сопоставительного изучения языков. // Академия наук СССР. Институт языкознания. Научный совет "Теория советского языкознания". Отв.ред. Ярцева В.Н. М., 1988.

126. Мещанинов И.И. Соотношение логических и грамматических категорий. // Язык и мышление. М., 1967, с.7-16.

127. Милославский И. Г. Лексическое, словообразовательное и грамматическое в словоформе. // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1980, т. 22, № 1, с. 44-51.

128. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М., 1981, 254 с.

129. Миськевич Г. И. К вопросу о лексическом значении собирательных имен существительных современного русского языка. // Ученые записки Моск.пед.ин-та им. В.П.Потемкина. Т. 73, вып. 6. М., 1959, с. 113-125.

130. Миськевич Г.И. Употребление собирательных существительных в современном русском литературном языке. // Русский язык в национальной школе 1970, № 3, с. 76-79.

131. Миськевич Г.И. Системные закономерности образования имен существительных. // Памяти В.В.Виноградова. М., 1971, с. 111-123.

132. Митрофанова О.Д., Костомаров В.Г. Методика преподавания русского языка как иностранного. М., 1990, 268 с.

133. Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. // Из серии: Русский язык и советское общество. М.,

1968, 367 с.

134. Морфологическая структура слова в монгольских языках. М.,

1969.

135. Никитевич В.М. Лексико-грамматические особенности категории числа имен существительных. // Русский язык в национальной школе. 1961, № 3, с. 9-17.

136. Новиков Л.А. Природа числа существительных и его стилистические функции. // Русский в школе. 1959, № 5, с. 1822.

137. Новиков Л.А. О лексико-семантическом способе словообразования в современном русском языке. Словообразовательные модели, основанные на категории числа существительных. // Вестник МГУ, сер. Филология и журналистика, 1960, № 1, с. 33-46.

138. Новиков Л.А. Омонимия имен существительных в современном русском литературном языке, возникшая в результате распада полисемии и связанная с категорией числа. Автореф.канд.дисс.филол.наук. М., 1961, 20 с.

139. Новиков Л.А. Лексикализация форм числа существительных в русском языке (к вопросу о формах слова). // НДВШ, ФН, 1963, №1,с. 77-89.

140. Ножкина Э.М. О значении и употреблении имен существительных с суффиксом -ство в современном литературном языке. // Вопросы стилистики. Вып. 2. Саратов, 1965, с. 113-129.

141. Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.-Л., 1946.

142. Общее языкознание (методы лингвистических исследований). М., 1973.

143. Овсянико-Куликовский Д.Н. Грамматика русского языка. М., 1907.

144. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 16-е изд., испр., М., 1984, 796 с.

145. Останин А.И. Формы числа имен существительных в позиции обращения в разговорной речи. И Русский язык в школе. М., 1994, №5, с. 89-91.

146. Панфилов В.З. Типология грамматической категории числа и некоторые вопросы ее исторического развития. // Вопросы языкознания, № 4. М., 1976, с. 18-38.

147. Панфилов В.З. Философские проблемы языкознания. М., 1977, 288 с.

148. Перетятько Т.П. О словах, обозначающих собирательную множественность. // Филологический сборник. Вып. X. Алма-Ата, 1971, с. 104-107.

149. Перетятько Т.П. Лексические средства обозначения неопределенно большого количества предметов. Автореф. дисс.канд.филол. наук. Алма-Ата, 1972.

150. Петровская О. П. Категор1я 36ipH0CTi ¡меннмв у сучаснм украмсьюй мови. Дисс.канд.филол. наук. Киев, 1973.

151. Поливанов Е.Д. Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком. Ташкент, 1933.

152. Попова М.Л. Категория собирательности имен существительных в древнерусском языке. Дисс.канд.филол. наук. Л., 1955.

153. Поппе Н. Грамматика письменно-монгольского языка. М.-Л., 1937, с. 70-77.

154. Поспелов Н.С. Соотношение между грамматическими категориями и частями речи. // Вопросы грамматического строя. (Сборник статей под ред. В.В.Виноградова). М., 1955, с. 74-92.

155. Потапова H.П. Согласование сказуемого с подлежащим, выраженным именем существительным с собирательным -значением, в говорах Пермской области. // Ученые записки Пермского ун-та им. А.М.Горького. T. XVI, вып. 1/68/. Пермь, 1960, с. 29-40.

156. Потебня A.A. Значение множественного числа в русском языке, (отд. оттиск) Воронеж, 1888.

157. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. III. Ii Об изменении значения и заменах существительного. М., 1968, с. 1-216.

158. Прокопович E.H. Употребление в литературном языке существительных с обобщенно-собирательным значением. // Русский язык в школе. № 4. М., 1966, с. 29-32.

159. Прокопович E.H. О некоторых образованиях множественного числа в русском литературном языке. // Мысли о современном русском языке. М., 1969, с. 192-198.

160. Пукшанская Т.З. Об особенностях употребления формы единственного числа имен существительных в современном русском языке. // Теория и история русского литературного языка и говоров Дальнего Востока. Хабаровск, 1976, с. 70-86.

161. Пюрбеев Г.Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. М., 1993, 304 с.

162. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. М., 1957, с. 57-58.

163. Ревзин И.И. О иерархии грамматических категорий славянских языков (на примере категории имени существительного). // Советское славяноведение. 1969, № 3, с. 66-78.

164. Ревзин И.И. Так называемое "немаркированное" множественное число в современном русском языке. // Вопросы языкознания. 1969, №3, с. 102-109.

165. РевзинаО.Г. Структура словообразовательных полей в славянских языках. М., 1969, 153 с.

166. Ревзина О.Г. Типологическое анкетирование и грамматические категории. // В сб.: Типология грамматических категорий. М., 1975, с. 197-218.

167. Ревзина О.Г., Новакова З.Д. Аспекты типологии числа в русском и словацком языках. // Сопоставительное изучение словообразования славянских языков. Тезисы международного симпозиума (дек. 1984 г.). М., 1984, с. 118-121.

168. Ревзина О. Г. Категория числа в поэтическом языке. // Актуальные проблемы русской морфологии. М., 1988, с. 68-79.

169. Реформатский А.А. Число и грамматика. // Вопросы грамматики. К 75-летию акад. И.И.Мещанинова. М.-Л., 1960, с. 384-401.

170. РифтинА.П. Из истории множественного числа. // Ученые записки ЛГУ. Сер. филологич. наук. Вып. 10. Л., 1946, с. 37-53.

171. Рожкова Г.И. О разработке принципов написания практических грамматик русского языка для иностранцев. // Кн.: Русский язык для иностранцев. Вып. 14. М., 1974.

172. Рожкова Г.И. О специфике описания русского языка применительно к практике обучения русскому языку как

иностранному. // Лингвистические и методические основы преподавания русского языка иностранцам. Изд. МГУ, 1S79.

173. Рожкова Г.И. Вопросы практической грамматики в преподавании русского языка как иностранного. М., 1981.

174. Розенталь Д. Согласование по смыслу как стилистическая категория. // Иностранные языки в школе. № 2.1967.

175. Романовская Г.А. Собирательные существительные в говоре Тотемского района Вологодской области. // В сб.: Совещание по общеславянскому лингвистическому атласу (Горький, 23-27 июня 1970). М., 1970, с. 12-14.

176. Романовская Г.А. Собирательные существительные в говоре Тотемского района Вологодской области. // Ученые записки Моск.пед.ин-та им. В.И.Ленина, т. 450. Статьи и исследования по русскому языку. М., 1971, с. 132-152.

177. Русская грамматика. Т. I. М., 1980, 783 с.

178. Русская грамматика. Под ред. Н.Ю.Шведовой и В.В.Лопатина. М., 1996.

179. Русский язык. Энциклопедия. М., 1978, 431 с.

180. Савицкий Н.П. К методологии сопоставительных грамматик. // CsR, 1974, №2, с. 71-74.

181. Санжеев Г.Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. 1953, ч. I, с. 138.

182. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. Л., 1934, с. 74.

183. Смирницкий А.И. Лексическое и грамматическое в слове. // Вопросы грамматического строя. М., 1955, с. 11-53.

184. Соболева П.А. Множественное словоизменительное и множественное словообразовательное: иерархия значений. // Переводная и учебная лексикография. М., 1979, с. 52-76.

185. Соболева П.А. Число существительных как грамматико-словообразовательная категория. // Русский язык: Функционирование грамматических категорий: Текст и контекст. Виноградовские чтения. XII-XIII. М., 1984, с. 66-75.

186. Соболевский А.И. Лекции по истории русского языка. Изд. 4. М., 1907.

187. Современный русский язык. Морфология. Курс лекций под ред. академика В.В.Виноградова. Изд-во МГУ, 1952.

188. Современный русский язык. Часть II. Морфология, синтаксис. Под ред.проф. Е.М.Галкиной-Федорук. М., 1964.

189. Современный русский язык под ред. Д.Э.Розенталя. Ч. I. М., 1976, с. 199-200.

190. Соссюр де Ф. Труды по языкознанию. Мм 1977, 697 с.

191. Соссюр де Ф. Заметки по общей лингвистике. М., 1990, 275 с.

192. Сташайтене В. К вопросу о собирательных и вещественных существительных на материале старобелорусской письменности 15-17 вв. // "Kalbotyra", XVI /2/ Slavistika. Vilnius, 1973, с. 43-47.

193. Тодаева Б.Х. Грамматика современного монгольского языка. М., 1951,196 с.

194. Томилина Г.Я. К изучению семантических оппозиций собирательных существительных. // Исследования по русскому языку. Днепропетровск, 1970, с. 99-108.

195. Томилина Г.Я. Беззаффиконые модели собирательных существительных. // Исследования по русскому языку: Сборник работ кафедры русского языка Днепропетровского гос. ун-та. Днепропетровск, 1970, с. 99-108.

196. Томилина Г.Я. Собирательные существительные в восточнославянских языках (типолого-сопоставительное исследование). Дисс.канд.филол. наук, (машинопись). Киев, 1972.

197. Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку. // Новое в лингвистике. 1960, вып. 1, с. 135-165.

198. Урысон Е.В. Языковая картина мира VS обиходные представления (модель восприятия в русском языке). // Вопросы языкознания. 1998, № 2, с. 3-20.

199. Устинов И.В. Очерки по русскому языку. Ч. I. Историческая грамматика русского языка. М., 1959.

200. Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. T. I. М., 1956, 450 с.

201. Фролова Л.И. Категория собирательности имен существительных в русском языке. Дисс.канд.филол. наук (машинопись). Л., 1950.

202. Фролова Л.И. Лексико-грамматический характер категории собирательности имен существительных. // Ученые записки Комсомольского-на-Амуре гос.пед.ин-та. T. I., 1962.

203. Холодович A.A. Категория множества в японском в свете общей теории множества в языке. // Ученые записки ЛГУ. Серия филологич. наук. В. 10. Л., 1946, с. 15-36.

204. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972.

205. Цэдэндамба Ц. Очерки по сопоставительной грамматике русского и монгольского языков. УБ, 1974, 135 с.

2С6. Чейф У.А. Значение и структура языка. М., 1975, 432 с.

207. Человеческий фактор в языке. // Языковые механизмы экспрессивности. М., 1991, 214 с.

208. Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992, 280 с.

209. ЧельцоваЛ.К. Форма множественного числа в группе отвлеченных существительных. // Терминология и культура речи. М., 1981, с. 202-206.

210. Чеснокова Л.Д. Категория количества и способы ее выражения в современном русском языке. Таганрог, 1992.

211. Чичагов В. К. О некоторых вопросах истории русского языка в связи с историей слова "ружье". // Ученые записки Московского университета. Вып. 150. Русский язык. М., 1952, с. 283-310.

212. Чулуундсрж Б. Категория числа в русском и монгольском языках. Дисс.канд.филол. наук. УБ, 1979.

213. Шанский Н.М. Лексическая деривация в русском языке. // Русский язык в школе. № 3. М., 1977, с. 9-16.

214. Шанский Н.М., Тихонов А.Н. Современный русский язык. Ч. II. 1981, с. 105.

215. Шахматов A.A. Очерк древнейшего периода истории русского языка. Петроград, 1915.

216. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. М., 1941.

217. Шахматов A.A. Очерк современного русского литературного языка. // Из трудов A.A.Шахматова по современному русскому языку. М., 1952, с. 132-241.

218. Шахматов A.A. Историческая морфология русского языка. М., 1957.

219. ЩербаЛ.В. О частях речи в русском языке. // Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 70.

220. Щерба Л.В. Новейшие течения в . методике преподавания родного языка. /1926/. // В кн.: Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 50-55.

221. ЩербаЛ.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974, 428 с.

222. Щербак A.M. Формы числа у имен в тюркских языках. // Вопросы языкознания. № 3. 1970, с. 87-99.

223. Юсупов У. К. Сопоставительная лингвистика как самостоятельная дисциплина. // Методы сопоставительного изучения языков. М., 1988, с. 6-11.

224. Якубинский Л.П. Язык и его функционирование. // Избранные работы. (Отв.ред. Леонтьев A.A.) М., 1986, 207 с.

225. Язык. Культура. Взаимопонимание. // Материалы международной конференции. Львов, 1997, 499 с.

226. Языки мира. Монгольские языки, тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997, 407 с.

227. Языковая норма. Типология нормапизационных процессов. М., 1996, 383 с.

228. Язык, система и функционирование. М., 1988, 264 с

229. Якимова Л.В. Единственное число существительных со значением нечленимое™. // В сб.: Научная конференция, посвященная итогам работы за 1957-58 гг. Калининский пед.ин-т. Калинин, 1958, с. 29-31.

230. Якимова Л.В. Единственное число существительных с обобщенно-предметным значением. // Ученые записки Московского областного педагогич. ин-та. Труды кафедры русского языка. Вып. 6. М., 1961, с. 75-91.

231. Якимова Л.В. К вопросу о значении и употреблении единственного числа имен существительных. // Ученые записки Калининского педагогич. ин-та. Т. 30. Калинин, 1963, с. 149-163.

232. Яковлева Е.С. К описанию русской языковой картины мира. // Русский язык за рубежом. № 1,2,3. 1996.

233. Яцкевич Л.Г. О типологии числа имен существительных в русском языке. // Сев.-зап. зональное объединение кафедр русского языка, 12-я научно-методич. конференция. Л., 1970, с. 71-73.

234. Ярцева В.Н. О сопоставительном методе изучения языков. // НДВШ, ФН, 1960, № 1, с. 3-14.

235. Ярцева В.Н. Взаимоотношение грамматики и лексики в системе языка. // Исследования по общей теории грамматике. М., 1S68, с. 5-57.

Литература на других языках

1. Бямбасан П. Орчин цагийн монгол хэлний угсийн бутэц, нэр угийн аймаг. УБ, 1975, 114 х.

2. Бямбасан П. Орчин цагийн монгол хэлний нэр угийн тооны категорийн асуудалд. Хэл зохиол судлал. УБ, 1975.

3. Дамдинсурэн Ц., Лувсандэндэв А. Орос-монгол толь. Русско-монгольский словарь. УБ, 1982, 840 с.

4. Дашцэдэн Т. Орчин цагийн монгол хэлний бодит нэрийн тооны талаар хийсэн зарим ажиглалтаас. Монголын судлал, VIII, УБ, 1970.

5. Дашцэдэн Т. Орчин цагийн монгол хэлний нэрийн тоо. Дис., 1973. Берлин-Варшава.

6. Лувсанбалдан Ш. Орчин цагийн монгол хэлний бутэц. У Б, 1968, 192 х.

7. Монгол хэлний угийн бутцийн тухай асуудалд. Эрдэм шинжилгээний бичиг, 7-р боть. МУИС, УБ, 1964, 3-15 х.

8. Орчин цагийн монгол хэлний зуй. ШУА Хэл зохиолын хурээлэн Улаанбаатар, 1968, 88-89 х.

9. Пагва Т. "Зурхэн тольтын тайлбар" — ыг судалсан тухай тэмдэглэл. УБ, 1957.

10. Ринчен Б. Монгол бичгийн хэлний зуй, Удиртгал, УБ, 1964.

11. Цэвэл Я. Монгол хэлний товч тайлбар толь. УБ, 1966, 912 х.

12. Braun М. Das kollektivum und plurale tantum im Russischen. Leipzig, 1930. IX, 118 s.

13. Bürge T. Mass terms, count nouns and change. — Synthese, vol. 31, 1975, # 3/4. Dordrecht-Holland / Boston — USA, p. 459-478.

14. Cartwright H. Some remarks about mass nouns and plurality. — Synthese, vol. 35, # 3/4, 1975, Dordrecht-Holland / Boston — USA, p. 395-410.

15. Francic Viiim. Budowa stowotworcza serskochorwackich kolektywow. Krakow, 1961.

16. Kurylowicz J. О raznoj u kategorii spamatycznych. — "Nauka dla wszystnich" N 73. Krakow, 1968.

17. Lohman L.F. Das kollektivum im Slawischen. — §6. Gottingen, 1929; B. 58, 1/2 Heft. Gottingen, 1930.

18. LabowW. The study of language in its social context. — in Advances in the sociology of language, ed. JAFischman, Mouton, 1971, #1.

19. Nickel G. Contrastive linguistics and foreign language teaching // Papers in contrastive linguistics. Cambridge, 1971.

20. Rinchen B. Grammatical category of numbers in mongolian: Олон улсын монголч эрдэмтний II их хурал. УБ, 1972, с. 74-76.

21. Wierzbicka A. Different cultures, different languages, different speech acts. Journal of Pragmatics 9, 1985, p. 145-178.

22. Wierzbicka A. Semantic, culture, and cognition: Universal human concepts in culture — specific configurations. New York, 1992.

ИСТОЧНИКИ

1. Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. // Новый мир. М., 1981, №11.

2. Бернгард Г. Наши братья меньшие. М., 1981, 199 с.

3. Биология Животные. Учебник для 7-8 классов общеобразовательных учреждений. М., 1997.

4. Богомолов В. В августе сорок четвертого. // Новый мир. 1973, №10-12.

5. Вересаев В. Невыдуманные рассказы. М., 1968, 640 с.

6. Волович В. Г. Человек в экстремальных условиях природной среды. М., 1983, 220 с.

7. Дроздов Н.Н., Макеев А.К. В мире животных. М., 1987, 221 с.

8. Живая вода. // Советский рассказ двадцатых годов. М., 1981, 464 с.

9. Журналист. 1983, № 10.

10. Крон А. Бессонница. // Новый мир. 1977, № 4-6.

11. Культура. 1998, №20.

12. Литературная газета. 1980, № 4.

13. Московские новости. 1998, № 20.

14. Панов В. Г. Эмоции. Мифы. Разум. 1992, с. 128.

15. Партийная жизнь. 1983, № 3.

16. Распутин В. Рассказы. // Наш современник. 1982, № 7.

17. Собеседник. 1984, № 3; 1988, № 4.

18. Сегодня. 1997, № 12.

19. Советская Россия. 1998, № 50, 56, 62, 65, 66, 67.

20. Тверская, 13. 1998, № 3.

21. Труд. 1998, № 104.

22. Чивилихин В.А. Елки моталки. // Над уровнем моря. Пять повестей. М., 1967.

23. Ушедшая Москва. Воспоминания современников о Москве второй половины XIX в. М., 1964, 431 с.

24. Юность. 1983, № 7.