Герменевтика исторического опыта тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Куксо, Ксения Александровна

• Куксо, Ксения Александровна
• кандидат философских наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат философских наук Куксо, Ксения Александровна

Введение.

Глава 1. Событие понимания как фундамент исторического опыта.

§1.1. Герменевтический анализ историчности: предмет и метод.

§ 1.2. Критика герменевтики Х.-Г. Гадамера.

Глава 2. Исторический этос присутствия.

§ 2.1. Традиция и самость: горизонт полемики.

§ 2.2. «Национализация» бытийно-исторической самости: генеалогия и значение.

Глава 3. Поэтика исторического времени.

§ 3.1. Литературный органон истории.

§ 3.2. Онтология истории как феноменология выражения.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Герменевтика исторического опыта»

Актуальность темы исследования

Обращение к историко-философской исполненности герменевтического опыта мышления исторической реальности обнаруживает форму метафизического самосознания, существенно отличную от образцов, которые принято считать «классическими».

Оригинальность герменевтического осмысления историчности может быть сведена к двум сущностным установкам, предопределившим как его предметное поле, так и характер его разработки. Речь, во-первых, идет о тематизации жизненного мира, «открытость» которого по отношению к формам интеллигибельной тотализации носит принципиальный характер, но, в то же время, не приводимого к «патологической» материальности (практики, желания или власти). Во-вторых, проблематическое поле герменевтики истории предопределило рождение специфической рефлексивности, которая, в отличие от ее «классического» извода, выражает не самотождественность осуществляющего ее субъекта (как самостоятельного источника всех своих содержаний), но, напротив, отправляется от его - субъекта - радикальной < недоопределенности.

В силу последнего «факта» предельным (хотя и не всегда тематическим) предметом герменевтического интереса выступает «стиль» антропологического самосознания, дистанцированного от интеллигибельного деспотизма раз и навсегда заданной формы. Как эффект - переориентация мышления от институциональных форм репрезентации к «стратегическим» моделям аутопоэзиса. Этот метафизический демарш предполагает свое сугубо социальное следствие: речь идет о реанимации рефлексивного измерения социальной жизни, как философии до недавнего времени представлялось - безвозвратно утерянного. Другими словами, герменевтическую аналитику историчности следует рассматривать как едва ли не эйдетический профиль еще возможных сценариев метафизики, отвечающей исторической фактичности мира, и в то же время - как весьма действенную «этику», смысл которой устанавливается в конструировании автономных зон человеческого существования (если угодно - в производстве экзистенциальной полноты).

Имманентная историко-философскому контексту актуальность герменевтики историчности предопределена состоявшимся в ее границах открытием рефлексивных территорий субъекта, приостанавливающих продуктивность классической для трансцендентального дискурса оппозиции эмпирического и трансцендентального. Прорабатываемая в различных версиях герменевтическая максима понимания акцентировала «незаряженность» смыслооборазующей активности субъекта трансцендентальными универсалиями. Смысл становился наместником соответствия и соизмерения некоторого конкретного положения вещей, в которое погружено сознание.

Таким образом, хорошо знакомое «чудо понимания» предстало в виде персонального смыслосозидательного акта, а смысловой универсум обрел контактность (= конкретность) с темнотой и светом мира. Отныне смысл становится свидетелем множественности мирораскрытий и меняет-г свою определенность в соответствие с обнаружением его новых слоев. Соответственно, самосознание, артикулирующее это постоянное перевоплощение смысла, более не является простым отпечатком трансцендентального субъекта (форма которого приобретает резкость в результате тяжелой методической аскезы), но задается как контур (горизонт) смыслонагруженной конкретности реальных практик. Их герменевтика и рассматривает как своего рода реальную «гилетику» понимания, описанную, как «интересный разговор» (Ф. Шлейермахер), «игра» (Х.-Г. Гадамер), «обсценная повседневность» (М. Бахтин), «странствование» (М. Хайдеггер). Эти вненаходимые в отношении «первой философии» стратегии самосознания (художественные, политические и повседневные модусы понимания) обогащают, как не странно, ее тематический полюс: поле философии приобретет более открытый и более свободный характер.

Так заданная дестабилизация традиционного сценария философской рефлексии нами рассматривается как самоценная: философия, приведенная к встрече с собственным «бессознательным», перестает отправлять функции «беспредпосылочной науки», решать задачи будто бы «предустановленных» телеологий - а становится опытом самоотчета о многообразии конкретно-исторических явлений Логоса. Изначальное для герменевтики вопрошание об истоке и внутренних взаимоотношениях исторически несводимых смыслов демонстрирует, что реальный Логос многолик и от множественности его обнаружений нельзя спастись сведением к трансцендентальным формам образованных в реальной истории смыслов.

Итак, герменевтика оформляется как систематическая аналитика реального генезиса смысла: идея подвижности, ситуативности, прерывистости жизненно-мирового горизонта понимания демонстрирует, что раскрытие Логоса через тождественные (трансцендентальные и спекулятивные) структуры - есть лишь абстракция, причем абстракция -«худшего сорта». В противоположность последним, герменевтика выводит философию за рамки институционального поля и переопределяет ее статус как внедисциплинарную технику ответственного мышления исторически-ситуативных метаморфоз мира. В этом - имманентно-философская актуальность обращения к соответствующим темам и текстам.

Кроме того, герменевтическое мышление историчности обозначает ряд актуальных конкретно-исторических «эффектов»: герменевтическая разработка концепта «понимания» как созидания возможного, «еще неисполненного» смысла задает определенное «настроение» мысли -восполнения экзистенциальной полноты человеческой реальности, что всегда, по крайней мере, отчасти вынесена за стихию уже оговоренных вещей и событий. Современность, заданная как «воспроизводство тотальности» (Г. Маркузе, Ф. Фукуяма), имеет собственным содержанием ликвидацию недоопределенности антропологического онтоса. «Спектакулярные» (Г. Дебор), «идеологические» (С. Жижек), «лишенные реальных референтов» (Ж. Бодрийяр) формы практики принципиально отрицают собой произвол к наличному, и соответственно, захваченность ими нейтрализует принцип автономного конструирования самости. Намеченный же герменевтикой сдвиг к генезису смысла из жизненно-мирового потенциала самосознания размечает маршруты свободного экспериментирования с идентичностью: автономное производство смысла артикулирует новый доступ к миру, синхронный проявлению присутствия.

Таким образом, аналитика исторического продуцирования, проводимая в диссертационном исследовании в границах герменевтической перспективы тематизации смысла, имплицитно содержит критику современной социальности, иначе говоря, раскрывает альтернативные к ней сценарии прихождения в присутствие. Описание этих сценариев опыта представляется актуальным для всего поля социальной философии.

Степень разработанности проблемы

Аксиоматическим моментом герменевтической аналитики историчности представляется выход к языку как естественному горизонту исторически-реального. Герменевтика упорно отслеживает языковой характер синтеза смысловых вариаций, поднимающегося изнутри культурной памяти. Собственно, этот перепад, созидание языковой мутации в границах культурной традиции и размыкает собой реальность исторического события.

В форме рождения языков, обогащающих содержание традиции, исполняется ситуация утверждения нового смысла, переучреждающего устоявшиеся референты знания и его фактических импликаций. Этими актами размыкания смыслового потенциала реализуется отрицающая логика историчности. Ее герменевтическая аналитика размечает пространство исполнения актов смыслопорождения, проблематизируя сущностное измерение актора подобного перепричинения - носителя всегда еще только возможного интеллегибельно-незаданного опыта. Следовательно, герменевтическая проблематизация историчности, последовательным образом проведенная, выходит за пределы традиционных историко-филологических дискурсов (с которыми часто - и неоправданно - отождествляют герменевтику) и предполагает экспликацию историогенных эффектов языковой мутации.

Восстановлению историко-философского контекста герменевтической аналитики историчности служит описание генеративных моделей, к которым может быть редуцировано едва ли не бескрайнее многообразие ее аналитических «приемов». В качестве таковых возможно выделить три. В границах традиционной герменевтики определенность историчности задается как событие смысла, заключающего в себе принцип всеобщности - историческое свершение мыслится, иначе говоря, под знаком тождества интеллигибельных универсалий традиции. Четкую оппозицию к ней составляет экзистенциально-фундированная герменевтика, для которой историчность тождественна событию смысла, артикулирующего единичность экзистенциальной истины и постольку учреждающего раздор со всеми универсалиями традиции. Своего рода синтез этих ортогональных стратегий представляет теория архива, раскрывающая историчность как эффект синтеза нового языка, вызванного столкновением феноменальностей опыта, неартикулированных всеми преднаходимыми формами умопостижения, с универсальностью культурно-известных языков. Для этой стратегии историческое равнозначно смысловому потенциалу экспрессии становящихся языков.

Традиционная герменевтика - один из способов тематизации исторической событийности, эксплицирующий ее определенность из смысловой всеобщности акта истолковывающего понимания. Подобная стратегия позиционирует текстовые носители смысла как средостения феноменальной разомкнутости мира, «самого дела, о котором говорится в тексте»1. Их можно возобновлять, но невозможно игнорировать. В силу установки на идеальную всеобщность смысла наличный текстовый продукт перестает быть частичным раскрытием истории и становится ее истиной, заключающей в себе все ее возможные перспективы.

Наиболее явно эту позицию обозначила философская герменевтика Х.-Г. Гадамера, опознавшая исторический акт в качестве структуры истолковывающего понимания, которое не переучреждает, а приводит вновь к само-обнаружению раннее разомкнутый смысл. Несмотря на заявленное самим Гадамером размежевание с романтической герменевтикой, подобная конституция понимания восходит к заданному ей А. Ф. Вольфом и Ф. Астом характеру воспроизводства целостности уже-известного смысла. Раскрытые «Филологической энциклопедией» Вольфа и «Основными направлениями грамматики, герменевтики и критики» Аста сценарии понимания разметили для него одинаковую телеологию -репродукцию смысла в акте его интерпретации. В случае Вольфа речь шла об автоматизме смысловой референции автора и интерпретирующего, предопределенном идентичностью знаков; Аст же сводил репродуцирующее понимание к анализу интенсивности связности и разрывов авторского своеобразия текста и универсалий духа эпохи. В контексте нашего исследования принципиальным моментом этих традиционных логик понимания представляется отсутствие позиционирования его исторической активности, на которой будет настаивать Гадамер. Еще одну версию осмысления исторического потенциала акта понимания как воспроизводства идеальной всеобщности смысла представила феноменологическая герменевтика Г. Шпета,

1 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988.

С. 451. сводящая все артефакты активности понимания к манифестации единства всеобщей смысловой арматуры «эпохального духа».

Таким образом, традиционная герменевтика опознала историчность как ситуативную вариацию традиции всеобщего смысла. Однако - и в этом состоит частичность этой позиции - подобная традиция не есть некая интеллигибельная данность, эпифания которой сосредоточена в некоторых текстовых продуктах. Само ее содержание есть результат конкретно-исторического отбора, политики валоризации сообщества, серии властных отправлений и т. д. Под «хорошо темперированной» всеобщностью царствует сплетение сил - и постольку «начала» истории в сущности не предопределены «постоянно свершающимся преданием», а, напротив, сконцентрированы в актах учреждения альтернативного ко всем интеллигибельно-заданным традициям мифа о всеобщности смысла.

Некоторую вариацию, в границах логики герменевтического опыта, размеченных Гадамером, удалось привнести Г. Вилю, Г. Бубнеру, М. Франку. В настоящее же время близкая ей мыслительная тенденция развивается теорией коммуникативного действия Ю. Хабермаса и трансцендентальной прагматикой К.-О. Апеля.

Экзистенциально-фундированная герменевтика истории связывает проблему синтеза исторического события с выражением персональное™ экзистенции. Разметку предметного поля этого дискурса задала фундаментальная онтология М. Хайдеггера, раскрывшая событийность как предельную интенсивность понимания собственного бытия присутствием. Наиболее значимо то, что, указывая на сущностную недоопределенность онтоса присутствия в мире, Хайдеггер акцентировал трансгрессивность его смысловых проектов по отношению к преднаходимой тотальности интеллигибельных раскрытий реальности.

Конечно, хайдеггеровская аналитика отрицающего (= исторического) интеллигибельно-исполненный космос потенциала самости имеет богатый историко-философский контекст. Прежде всего, равнозначность экзистенции событию, размыкающему и тем самым трансформирующему мирораскрытие, предварили йенский романтизм, а затем дискурсы Ф. Ницше и С. Киркегора (в отождествлении принципа экзистенции с актом произвола к универсальному долженствованию закона). Акцент на принципиальной незаданности практики, с которой начинается движение к автономии, в этом контексте предельно артикулировал Фр. Шлейермахер, для которого в конструировании содержательно-нечитаемых наличными сценариями умопостижения практиках заключен единственный способ производства «свободно становящейся» самости.

Наиболее существенными результатами экзистенциальной герменевтики историчности можно считать распад универсальных телеологий истории и сцепление самости с рождением личного смыслового универсума. Для этой «программы» структура историчности полноценно реализуема только создателем нового языка, останавливающего культурно легитимные традиции. Складываемая в этом режиме история не приводима ни к субстанциальному, ни к трансцендентальному единству. Проведенная в границах этого дискурса демонстрация трансформирующей силы утверждения единичной истины, размыкающей феноменальность ранее-неизвестного, в пределе означает обращение исторической реальностью любой экзистенциально-насыщенной практики.

В современном историко-философском контексте прямым наследником экзистенциальной герменевтики можно считать Х.-У. Гумбрехта, проводящего в своей теории «не-герменевтической эпистемологии» аналитику антропологических практик, интенсифицирующих опыт присутствия, и Ж. Грондена, творчески разрабатывающего идею конечности герменевтической истины. В бесконечном же ряду образчиков комментирования «особенностей» герменевтической логики Хайдеггера (Фр.В. фон Херманн, К.Фр. Гетманн, Г. Фигаль, Х.-Г. Холле, В.В. Бибихин, В.Н. Бессонов и пр.) самостоятельное осмысление состоявшегося в этих координатах обоснования историчности развернуто К. Левитом, О. Пеггелером, Р. Шурманом.

Теорию архива, представленную описаниями эпохальных мутаций знакопорождения, следует считать феноменологией продуцирования исторического опыта. Для таких разнородных теоретических дискурсов как феноменологическая герменевтика П. Рикера, семиомарксизм М. Петрова и Б. Гройса, рецептивная эстетика (преимущественно - В. Изера и М. Риффатера), историческая поэтика М. Бахтина, А. Н. Веселовского и русской формальной школы условия знаковой революции и характер ее субъекта, нарушающего границы интеллигибельно раскрытого бытия, выступили принципиальной задачей осмысления. Наиболее значительным представляется состоявшаяся в границах теории архива замена традиционно-герменевтической модели исторического творчества, сориентированной на консервацию единства традиции, моделью семиотической мутации, обнаруживающей несводимое к единству «многообразие исторического опыта». В различных терминах - «рождение хронотопа» и «изменение речевых жанров» (Бахтин), «литературная революция» (Б. Эйхенбаум), «знаковая трансмутация» (М. Петров), «валоризация профанного в архиве» (Гройс), «конфигурация неизвестного действия в наррацию» (Рикер) - проводилось отождествление истории с чередой символических мутаций, равных мутациям реального антропологического опыта. Историческое продуцирование рассматривалось как акт «редакции» содержания предпосланной самому этому акту текстовой массы, созидательный потенциал которого задан незавершенным характером субъекта исторического времени.

Заявленные здесь стратегии символического опосредования конечного действия не предполагают имманентные собственной реальности пределы, их могут установить исключительно физическое уничтожение архива. В общих чертах результат теории архива состоял в незавершаемом характере синтеза языковых интенсивностей, вызванного спором языков об убедительности выражения ранее-неизвестного, что можно расценивать как логику ничем неограниченного исторического творчества.

В ситуации современной отечественной интеллектуальной культуры значительный вклад в герменевтическую аналитику историчности внесли идеи А.В. Михайлова, B.C. Малахова, И.М. Чубарова, А.Н. Исакова, Н.Б. Иванова, Н.М. Савченковой, Е.В. Борисова, Н.В. Мотрошиловой, И.Н. Инишева, И.А. Михайлова, Н.С. Плотникова и пр.

Цель и задачи исследования

Цель исследования состоит в обнаружении и аналитике структур антропологической реальности, демонстрирующих всегда-разомкнутую возможность исторической продуктивности. Предельной исполненностью этой цели должен стать синтез новой формы умопостижения исторического становления, оппозитивной метафизическим сценариям «конца истории» (Гегеля-Кожева).

Данная цель предполагает последовательное решение следующих принципиальных задач:

1 .Определение оригинальности исторического формообразования и его субъекта, выявленных в горизонте герменевтической рефлексии исторической модальности бытия.

2. Рассмотрение генезиса и основных характеристик онтологической структуры понимания, конструирующей сущностную для человека расположенность к еще-неустановленному смыслу.

3. Анализ следствий переопределения «трансцендентального интереса» разума, состоявшегося в границах герменевтического дискурса. Характер развернутой здесь разработки концепта «понимания» в функции горизонта не приводимого к всеобщим структурам этоса свободно существующего человека, связывает раскрытие предельных оснований человеческого онтоса с продуцированием смыслового различия, а не обнаружением тождественности. Постольку аналитика потенциала исторической трансформации, заключенной в этой по сути аутопоэтической модификации «места» человека в бытии, представляет необходимую задачу исследования.

4. Проведение типологии форм коллективности, чья конституция центрирована символами, связывающими зоны единства жизненного мира. Интерес к подобного рода «нерациональным» сценариям учреждения сообщества предустановлен проявляемым в них герменевтизмом коллективного сознания - разворачиваемые здесь акты артикуляции додискурсивных срезов общности опыта заключают в себе герменевтический сценарий исполнения смысла.

5. Установление специфичности синтеза исторической реальности как следствия языкового творчества. Иными словами, проведение аналитики коллективности, превратившей поэтический акт в собственную историческую судьбу.

Методологическая основа исследования

Исследование использует сочетание метафизических методов: переключения методологических установок обусловлены определенностью решаемой задачи. Исходной позицией описания основоструктур историчности выступил феноменологический метод в виде, разработанном экзистенциальной аналитикой Хайдеггера, то есть как обращение к «вскрытию близжайшим образом и большей частью» данного. Сочетание герменевтического истолкования и диахронической аналитики семиомарксизма (как она представлена у М. Петрова, Б. Гройса, раннего М. Бахтина) применено к анализу стратегий коллективной легитимации событийности. Диахронический анализ семиотической динамики, применяемый исторической поэтикой (в том виде, как он разработан М.

2 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 43.

Бахтиным, А. Веселовским, русской формальной школой), используется для осмысления механизма мутаций эпохального духа. Историко-философская контекстуализация применялась в выявлении исследованием генезиса и концептуального содержания центральных идей герменевтического наследия.

Научная новизна исследования

Новизна представленного исследования заключена

- в выявлении непреодолимого характера герменевтичности антропологического опыта, который имеет явный терапевтический эффект в современной конфигурации социальности. Исследование демонстрирует конкретные модусы автономного смыслогенеза, подрывающие изнутри современную логику социального, культивирующую нерефлексивные практики.

- в описании конкретных социальных форм, мотивированных имманентным герменевтизмом антропологического опыта. «Сквозной» характер последнего приводит к констатации альтернативного способа производства коллективного экзистирования к довлеющему в современной ситуации сценарию социального сосуществования, основания которого сводимы к глобальному характеру потребления.

- в демонстрации герменевтического содержания сценариев мышления, выходящих за пределы институциональной историко-философской традиции герменевтики - исторической поэтики и консервативной критики. в обогащении и трансформации предметного поля институциональной герменевтики истории за счет демонстрации ранее нетематизированных в нем коллективных практик созидания нового смысла.

Положения, выносимые на защиту

1. История не имеет интеллигибельной определенности, а возникает в актах коллективной символизации событий-преодолений канонических стилей мышления и их социальных импликаций.

2. Основным источником исторически-интенсивных событий выступает герменевтический акт реального cogito, преодолевающего свою сущностную недоопределенность в синтезе новой истины, отрицающей завершенность наличной конфигурации логосферы.

3. Неотъемлемой характеристикой герменевтического акта является непредзаданность его фактических модусов исполнения. Постольку «потенциал» истории неподсуден логике «больших традиций»: историогенной по существу может выступить любая практика, созидающая новую стратегию наделения смыслом.

4. Дискурсом, определяющим всегда незавершенный автонигилизм истории, следует считать герменевтику, рефлектирующую не условия акта воспроизводства смысла, а прагматику его эффекта - созидания различия к завершенному умопостигаемому космосу традиции.

5. Радикальную онтологию понимания (скрытого от любого методического контроля и фундирующего антропоразмерное место в бытии) развернутую герменевтическими программами Хайдеггера и Бахтина, следует считать наиболее аутентичным обоснованием самоотрицающей логики исторической реальности среди всего многообразия «классических» сценариев герменевтического мышления.

6. «Народнический» исход истории бытия, заданный Хайдеггером как судьба всеобщей истории, равно как и домысленная Бахтиным полифоническая телеология истории, исполняющая карнавальный исток, не являются метафизически-пустыми идеологическими конструкциями -как это зачастую истолковывается институциональной комментаторской традицией. Напротив, оба проекта заключают в себе принципы поэтизированной (в исходном смысле) креативности истории.

Теоретическая и практическая значимость исследования

Разработка проблемного поля герменевтики исторического опыта является расширенной версией мышления исторического свершения (как по отношению к институциональной традиции герменевтики, так и по отношению к ставшим «классическими» версиям его рефлексии - в спекулятивно-заданном горизонте «формации» и в предустановленном христианской эсхатологией горизонте «эпохи»). Постольку теоретическая значимость исследования состоит в развитии теоретических моделей социальной рефлексии, направленной на осмысление таких предметов как историческое становление, условия возможности исторической трансформации, генезис и специфика европейского исторического сознания. Кроме того, осмысление непреодолимости исторической продуктивности привело исследование к синтезу новой формы рефлексивности, демонстрирующей возможность ответственной тематизации исторического творчества вопреки всем языкам описания современной ситуации в терминах «постфинального гомеостаза» и «монотонии истории». Идея отсутствия эйдоса равно как и предзаданности фактичности исторического события, задающая пространство для собеседования разнородных сюжетов исследования, определяет его практическую значимость, которая состоит в «воспитании» (в смысле гегелевского Ausbildung) действительно рефлексивного отреагирования на достоверность альтернатив (будущих равно как и прошлых) к постсовременным европейским телеологиям сетевой социальности и общества потребления. Идеи и выводы исследования могут быть использованы в качестве материалов к общим и специальным курсам по философии истории, социальной философии и философской антропологии.

Апробация результатов исследования

Отдельные положения исследования были изложены в цикле статей, опубликованных в период 2005-2007 г. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры социальной философии и философии истории философского факультета СПбГУ, а также были представлены в форме доклада на конференции «Ребенок в современном мире» (СПб-2005г.). Разрабатываемые в исследовании стратегии рефлексии были использованы в курсе лекций по философии и антропологии, прочитанном в СПбГУСЭ в 2005-2007 г.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения и библиографического списка использованной отечественной и зарубежной литературы.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Куксо, Ксения Александровна

Заключение

Обращение исследования к теоретическим установкам и тематическим посылам герменевтического осмысления исторически-реального порождает определенный стиль мышления, со своими характерными стратегиями доступа к историческому свершению. Опыт превращения «традиционной» герменевтики текста в герменевтику антропологической бытийности прошел сквозь постулирование бесконечных противоречий, якобы раздирающих герменевтический разум и в этом проясняющих его определенность как определенность предмета и формы: путь исследования предельных условий герменевтического сценария мышления историчности результировал для нас в обнаружении своего рода «герменевтического бессознательного» - единой стратегии, сокрытой за фактической контрадикторностью позиций.

Здесь наиболее существенным кажется то, что настрой герменевтической аналитики исторически-реального не изменял себе с момента ее институирования: сквозная интуиция неполноты тотализирующих структур умопостижения применительно к актам смыслогенеза предопределила «органон» герменевтического разума. Уже у Шлейермахера мы обнаруживаем идею действенного характера смыслоообразующей конечности как сущности бытия субъекта, которому какая бы то ни было универсальная мера интеллигибельности не может быть предпослана. Развернутый отсюда принцип чрезмерности смыслового наброска в отношении структур трансцендентальной субъективности как единственного источника собственных содержаний и замена их на принципиально-аффективные формы экзистенциального соучастия исполнился как некоторая «невозможность» для мысли. Речь идет о невозможности рассматривать смысл в качестве наместника стабильных форм cogito - его событие, напротив, соответствует синтезу новой меры субъекта, в которую воплощается исторически-эксцентричный способ его бытия.

Закрытие определенного мета-философского сценария - мы имеем в виду захваченность самосознания установлением самотождественности как последней «реальности» самого субъекта - похищает предустановленность и единство бытийной перспективы, тем самым открывая возможность-как-становление. Герменевтическая аналитика историчности являет собой не что иное, как метод «чтения» этих трансгрессивных форм становления: в ней испытывается своеобразная аксиоматика мышления антропологического онтоса по ту сторону всех трансцендентных или трансцендентальных гарантий. Это его «не-алиби» превращает в трансгрессивный акт само герменевтическое действо, физиогномика которого, как мы старались показать, позволяет обнаружить ряд его принципиальных черт.

Прежде всего, самосознание прорывается к бытию исключительно на границах наличных форм мышления: подобного рода «заброшенность» имплицирует то, что его исполнение приводит в движение зоны «открытости» мира как целого, в котором он непрерывно становится как трансцендентально-незаданная определенность - как принцип неизвестного. Синхронизация мира как целого и трансгрессии присутствия отмечена сворачиванием экземлярностей (теорий, замыслов, ценностей, институций) к породившей их сути - экзистенциально переакцентуированному единству апперцепции (= заданию смысложизненного горизонта). Именно здесь концентрируется стихия исторического свершения. Как следствие - обесценивание принципа предопределенности формообразования в том его виде, как он был развернут от «предустановленной гармонии» Лейбница до спекулятивного паноптизма Гегеля. Против всех этих образчиков иерархии «высоких» и «низких» форм, освещенной отраженным светом всеобщей телеологии, герменевтическая аналитика историчности выставляет постулат исторической продуктивности принципиально любой смыслогенной практики - не важно, будет ли это тувинское горловое пение или эксперименты с «мусором» Курта Швитерса. В такой перспективе история заключает в себе сами принципы действенной этики антропологической реальности: ее движение к многоликости Логоса есть форма единственно корректного ответа чрезмерности человеческого.

Требование конкретизации «основы», без проясняющего собеседования с которой не может обойтись герменевтическое осмысление историчности, - захваченного конечностью субъекта, размечает будущие перспективы исследования. Во-первых, есть смысл довести до конца аналитику такового, установив его связи с тем, по отношению к чему он составил ключевую альтернативу, - с дисциплинарно-конституированным субъектом исторического времени в том виде, в каком последний заявлен в традиции европейской универсальной эсхатологии. Во-вторых, предстоит развернуть метафизику события возникновения самого измерения конечного понимания абсолютного текста (= абсолютного Логоса), институируемого реформационной теологией. Таковы ближайшие задачи, исполнение которых - возможный путь усиления онтологии понимания, равно антропологии недогматической экзистенции.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Куксо, Ксения Александровна, 2007 год

1. Августин Аврелий. Энхиридион Лаврентию о вере, надежде и любви // Августин Аврелий. Творения. Т.2. СПб.: Алетейя, Киев: УЦИММ-пресс, 1998.

2. Августин Аврелий. О Граде Божием. Книги 19-22 // Августин Аврелий. Творения. Т.4. СПб.: Алетейя, Киев: УЦИММ-пресс, 1998.

3. Авто-био-графия. К вопросу о методе. Тетради по аналитической антропологии. № 1. Под ред. В.А. Подороги. М.: Логос, 2001.

4. Адорно Т. В. Негативная диалектика. М.: Научный мир, 2003.

5. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон Пресс-Ц. Кучково Поле, 2001.

6. Арним Л. О народных песнях // Эстетика немецких романтиков. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского Университета, 2006.

7. Аристотель. Поэтика // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 4. М.: Мысль, 1983.

8. Арон Р. Избранное: Введение в философию истории. М.-СПб.: Университетская книга, 2000.

9. Асман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004.

10. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М.-СПб.: Университетская книга, 2000.

11. Бадью А. Можно ли мыслить политику? // Бадью А. Мета/Политика. М.: Логос, 2005.

12. Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, Нация, Класс. Двусмысленные идентичности. М.: Логос, 2004.

13. Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. М.: Радуга, 1983.

14. Батай Ж. Проклятая доля. М.: Логос, 2003.

15. Батай Ж. Психологическая структура фашизма // Новое литературное обозрение № 13,1994.

16. Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. СПб.: Изд-во РХГИ, 1997.

17. Бахтин М. М. Из записей 1970-1971 годов // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. Издание второе. М.: Искусство, 1986.

18. Бахтин М. М. К философии поступка. Научный архив.

19. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

20. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Изд-во «Азбука», 2000.

21. Бахтин М. М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Изд-во «Азбука», 2000.

22. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Издание четвертое. М.: Советская Россия, 1979.

23. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. Издание второе. М.: Искусство, 1986.

24. Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975.

25. Бахтин М.М. Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику. М.: Лабиринт, 2003.

26. Берковский Н. Романтизм в Германии. СПб.: Изд-во «Азбука-классика», 2001.

27. Блум X. Страх влияния. Теория поэзии // Блум X. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 1998.

28. Богатырев П.Г. Фольклор как особая форма творчества // Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М.: Искусство, 1971.

29. Борисов Е. Негативность понимания Другого в экзистенциальной аналитике М. Хайдеггера // Чужой. Понимание. Существование. Сборник докладов международного научного семинара. Минск: Изд-во Европейского гуманитарного университета, 2000.

30. Бородай Ю. Эротика, смерть, табу: трагедия человеческого сознания М.: Русское феноменологическое общество: гнозис, 1996.

31. Бродель Ф. Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа Второго. М.: Языки славянской культуры, 2002.

32. Бурдье П. Поле литературы // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2005.

33. Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. М.: Праксис, 2003.

34. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989.

35. Вико Д. Основания новой науки об общей природе наций. М.: «REFF-book»; Киев: ИССА, 1994.

36. Витгенштейн JI. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы (часть 1). М.: Гнозис, 1994.

37. Волошинов В. Марксизм и философия языка // Волошинов В. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Аста-пресс ltd, 1995.

38. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.

39. Гадамер Х.-Г. Семантика и герменевтика // Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991.

40. Гадамер Х.-Г. Философия и герменевтика // Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991.

41. Гадамер Х.-Г. Язык и понимание // Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991.

42. Гегель Г.В.Ф. Лекцйи по философии истории. СПб.: Наука, 2005.

43. Гердер И. Р. Идеи к философии истории человечества. М.: Наука, 1977.

44. Геррес И. Немецкие народные книги // Эстетика немецких романтиков. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского Университета, 2006.

45. Гримм Я. Мысли о том, как соотносятся сказания с поэзией и историей // Эстетика немецких романтиков. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского Университета, 2006.

46. Гройс Б. О новом // Гройс Б. Утопия и обмен. М.: Знак, 1993.

47. Гройс Б. Темная сторона искусства // Гройс Б. Комментарии к искусству. М.: Изд-во «Художественный журнал», 2003.

48. Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. Тайные арийские культы и их влияние на нацистскую идеологию. СПб.: Евразия, 1993.

49. Гумбольдт В. Об изучении языков, или план систематической энциклопедии всех языков // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.

50. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. СПб.: Владимир Даль, 2004.

51. Делез Ж. Логика смысла. М.* Издательский центр «Академия», 1995.

52. Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998.

53. Делез Ж. Фуко. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998.

54. Деррида Ж. Отобиографии. Учение Ницше и политика имени собственного. СПб.: Академический проект, 2002.

55. Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Дильтей В. Собрание сочинений в шести томах. Т.1. М.: Дом интеллектуальной книги, 2000.

56. Дрие ла Рошель П. Фашистский социализм. М.: Владимир Даль, 2001.

57. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999.

58. Зерзан Д. Первобытный человек будущего. М.: Гилея, 2007.

59. Иванов В.В. Нечет и чет // Иванов В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. T.l. М.: Языки русской культуры, 1999.

60. Иванов Н.Б. Что такое история ? // Метафизические исследования. Выпуск 3. История. 1997.

61. Изер В. Акты вымысла, или что фиктивно в фикциональном тексте // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 2001.

62. Казанова П. Мировая республика литературы. М., 2003.

63. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994.

64. Кант И. Конец всего сущего // Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980.

65. Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Трактаты. СПб.: Наука, 1996.

66. Кассирер Э. Философия символических форм. Т.1. М.-СПб.: Университетская книга, 2002.

67. Киркегор С. Повторение. Опыт экспериментальной психологии Константина Констанция. М., 1997.

68. Койре А. Философская эволюция Мартина Хайдеггера // Логос № 10,1999.

69. Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля. М.: Логос, Прогресс-Традиция, 1998.

70. Колязин В. От мистерии к карнавалу. Театральность немецкой религиозной и площадной сцены раннего и позднего средневековья. М.: Наука, 2002.

71. Коллингвуд Р. Идея истории // Коллингвуд Р. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980.

72. Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. М.: Издательство им. Сабашниковых, 1998.

73. Лавджой А. Великая цепь бытия. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001.

74. Лаку-Лабарт Ф., Нанси Ж-Л. Нацистский миф. СПб.: «Владимир Даль», 2002.

75. Левинас Э. Время и другой // Левинас Э. Время и другой. Гуманизм другого человека. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1998.

76. Леви-Строс К. Тотемизм сегодня // Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

77. Лиотар Ж.-Ф. Хайдеггер и «евреи». СПб.: Аксиома, 2001.

78. Лотман Ю. М. Культура и взрыв // Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: «Искусство-СПб», 2001.

79. Лотман Ю.М. Память в культурологическом освещении // Статьи по семиотике и типологии культуры. Т. I. Тарту: Тартуский Университет, 1992.

80. Малахов В. Что значит мыслить национально? Из истории русской и немецкой мысли первой трети XX века // Логос № 4,2002.

81. Мамфорд Л. Миф машины. М.: Логос, 2004.

82. Марр Н. Я. Яфетидология. М.: Кучково поле, 2002.

83. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 1. М.: Мысль, 1990.

84. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Собрание сочинений в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1990.

85. Новалис. Христианство и Европа // Новалис. Гимны к ночи. М.: Энигма, 1996.

86. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (заметки по общей теории клише). М.: Наука, 1970.

87. Петров В.П. Заговоры // Из истории русской советской фольклористики. Л.: Наука, 1982.

88. Петров М. К. Пираты Эгейского моря и личность // Петров М. К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1995.

89. Петров М. К. Язык. Знак. Культура. М.: Едиториал УРСС, 2004.

90. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Издательство Ленинградского Университета, 1986.

91. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М.: Восточная литература, РАН, 1975.

92. Путилов Б.Н. Эпическое сказительство. Типология и этническая спецификация. М.: Восточная литература, РАН, 1997.

93. Реутин М.Ю. Народная культура Германии. Позднее средневековье и Возрождение. М.: Издательство РГГУ, 1996.

94. Рикер П. Время и рассказ. Т.1. Интрига и исторический рассказ. М.-СПб.: Университетская книга, 2000.

95. Рикер П. Герменевтика и метод социальных наук // Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. Московские лекции и интервью. М.: Издательский центр ACADEMIA, 1995.

96. Рикер П. История и истина. СПб.: Алетейя, 2002.

97. Риффатер М. Истина в диегесисе (глава из книги «Истина вымысла») II Новое литературное обозрение № 27,1997.

98. Розанов В.В. О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. СПб.: «Танаис», 1994.

99. Секацкий А. К. Шпион и разведчик как инструменты философии // Секацкий А. К. Три шага в сторону. СПб.: Амфора, 2005.

100. Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 2001.

101. Слотердайк П. Сферы 1. Пузыри. СПб.: Наука, 2005.

102. Смирнов И.П. Социософия революции. СПб.: Алетейя, 2004.

103. Соловьева А. К. Проблемы индивидуального говорения // Вопросы языкознания. Т. 11. М., 1962.

104. Сухачев В. Ю. Тематическое и нетематизируемое в аналитике Lebenswelt // Очерки феноменологической философии. СПб.: Издательство СПбГУ, 1997.

105. Теннис Ф. Общность и общество. СПб.: Владимир Даль, 2002

106. Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии) // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

107. Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

108. Тынянов Ю.Н. О пародии // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

109. Финк Э. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии: Переводы. М.: Прогресс, 1988

110. Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989.

111. Фрейденберг О.М. Введение в теорию античного фольклора. Лекции // Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Восточная Литература, РАН, 1998.

112. Фуко М. Археология знания. Киев: «Ника-Центр», 1996.

113. Фуко М. Порядок дискурса // Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.: Магистериум. Касталь, 1996.

114. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии № 3.1990.

115. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Наука, 2002.

116. Хайдеггер М. Введение в метафизику. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1997.

117. Хайдеггер М. Введение к: «Что такое метафизика?» // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993

118. Хайдеггер М. Время и бытие // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

119. Хайдеггер М. Европейский нигилизм. Пять главных рубрик в мысли Ницше // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

120. Хайдеггер М. Изъявление преданности Адольфу Гитлеру и национал-социалистическому государству // Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. Речи М. Хайдеггера 1933-1934 годов. М.: Праксис, 2003.

121. Хайдеггер М. Исследовательская работа В. Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. Десять докладов, прочитанных в Касселе (1925) // 2 текста о Вильгельме Дильтее. М.: Гнозис, 1995.

122. Хайдеггер М. «Как в праздник» // Хайдеггер М. Разъяснение к поэзии Гельдерлина. СПб.: Академический проект, 2003.

123. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Русское феноменологическое общество, 1997.

124. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

125. Хайдеггер М. Очерки философии. О Событии // Историко-философский ежегодник 2000. М., 2002.

126. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

127. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998.

128. Хайдеггер М. Самоутверждение немецкого Университета // Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. Речи М. Хайдеггера 1933-1934 годов. М.: Праксис, 2003.

129. Хайдеггер М. Творческий ландшафт: почему мы остаемся в провинции? // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993.

130. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М.: Изд. дом Территория будущего, 2006.

131. Хаким-Бей. Хаос и анархия. Революционная сотериология. М.: Гилея, 2002.

132. Хаттон П. История как искусство памяти. СПб.: Владимир Даль, 2003.

133. Хаусхофер К. О геополитике // Хаусхофер К. Работы разных лет. М.: Мысль, 2001.

134. Черняков А. Г. Онтология времени. Бытие и время в философии Аристотеля, Августина, Гуссерля и Хайдеггера. СПб., 2001.

135. Уайт X. Метаистория. Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 2004.

136. Шеллинг Ф.В.Й. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в двух томах. М.: Мысль, 1987. Т. 1.

137. Шеллинг Ф.В.Й. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах // Шеллинг Ф.В.И. Сочинения в двух томах. М.: Мысль, 1989. Т. 2.

138. Шлегель Ф. Идеи // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Издательство Московского Университета, 1980.

139. Шлегель Ф. Разговор о поэзии // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Издательство Московского Университета, 1980.

140. Шлегель Ф. Речь о мифологии // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Издательство Московского Университета, 1980.

141. Шлейермахер Ф. Академические речи 1829 года // Метафизические исследования № 3,4.1997.

142. Шлейермахер Ф. Герменевтика. СПб.: «Европейский дом», 2004

143. Шлейермахер Ф. Речи о религии к образованным людям ее презирающим // Шлейермахер Ф. Д. Речи о религии к образованным людям ее презирающим. Монологи. СПб.: Алетейя, 1994.

144. Шлейермахер Ф. Монологи // Шлейермахер Ф. Д. Речи о религии к образованным людям ее презирающим. Монологи. СПб.: Алетейя, 1994.

145. Шмитт К. Политическая теология. М.: Канон Пресс-Ц. Кучково Поле, 2000.

146. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии № 1, 1992.

147. Шпенглер О. Годы решений. М.: Издательство «Скименъ», 2006.

148. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль. 1998.

149. Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М.: Праксис, 2002.

150. Шпет Г. История как проблема логики.2. Вильгельм Дильтей // 2 текста о Вильгельме Дильтее. М.: Гнозис, 1995.

151. Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова (Этюды и вариации на темы Гумбольдта). М.: Едиториал УРСС, 2003.

152. Шюц А. Размышления о проблеме релевантности // Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004.

153. Эйхенбаум Б.М. Литературный быт // Эйхенбаум Б. О литературе. М.: Советский писатель, 1987.

154. Элиаде М. Пролегомены религиозного дуализма: диады и противоположности // Элиаде М. Космос и история: избранные работы. М.: Прогресс, 1987.

155. Юнгер Ф. Совершенство техники. СПб.: Владимир Даль, 2004.

156. Юнгер Э. Через линию // Судьба нигилизма: Эрнст Юнгер. Мартин Хайдеггер. Дитмар Кампер. Гюнтер Фигаль. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 2006.

157. Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт // Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. Тотальная мобилизация. О боли. СПб.: Наука, 2000.

158. Юнгер Э. Сердце искателя приключений. М.: «Ад Маргинем», 2005.

159. Якобсон Р. Звук и значение // Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985.

160. Якобсон Р. Звуковые особенности детского языка и их место в общей фонологии //Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985.

161. Bruck А. М. Germany's Third Empire. New York, 1971.

162. Cullen B. Heidegger, Metontologie und die Moglichkeit einer philosophischen Ethik // Zur philosophischen Aktualitat Heidegger. B.l. Philosophie und Politik. Frankfurt am Main: Klostermann, 1991.

163. Fichte J.G. Rede an die deutsche Nation. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1978.

164. Figal G. Heidegger zur Einfuhrung: 2, uberarb. Aufl. Hamburg: Junius, 1996.

165. Figal G. Selbstverstehen in instabiler Freiheit. Die hermeneutische Position Martin Heideggers // Hermeneutische Positionen, 1982.

166. Frank M. Das individuelle Allgemeine. Textstukturierung und -interpretation nach Schleiermacher. Frankfurt am Main, 1977.

167. Gethmann C.F. Dasein: Erkennen und Handeln: Heidegger im phanomenologischen Kontext. Berlin; New York: De Gruyter, 1993.

168. Gotze M. Dichtung als Ortschaft des Seins. Bemerkungen zur Holderlin-Rezeption Martin Heideggers // Zur philosophischen Aktualitat Heidegger. B.l. Philosophie und Politik. Frankfurt am Main: Klostermann,1991.

169. Greisch J. Hermeneutik und Metaphisik. Munchen, 1993

170. Heidegger M. Nietzsche, 1. Frankfurt am Main: Klostermann, 1996.

171. Herrmann F.-W. von. Subjekt und Dasein: Interpretationen zu Sein und Zeit». 2, stark erw. Aufl. Frankfurt am Mein: Klostermann, 1985.

172. Landgrebe L. Faktizitaet und Individuation. Studien zu den Grundlagen der Phaenomenologie. Hamburg, 1982.

173. Lowith K. Heidegger Denker in durftiger Zeit // Lowith K. Heidegger - Denker in durftiger Zeit. Frankfurt am Main: Klostermann, 1953.

174. Lowith K. Der okkasionelle Dezisionismus von Carl Schmitt // Lowith K. Heidegger Denker in durftiger Zeit. Frankfurt am Main: Klostermann, 1953.

175. Lukach G. Sinn und Form. Berlin. 1978.

176. Niekisch E. Europaische Bilanz. Potsdam: Rutten und Loening, 1951.

177. Poggeler 0. Heidegger und die hermeneutische Philosophie. Freiburg; Munchen: Alber, 1983.

178. Poggeler 0. Neue Wege mit Heidegger. Freiburg; Munchen: Alber,1992.

179. Schiirman R. Heidegger on being and acting: from principles to anarchy. Bloomington: Indiana University Press, 1988.

180. Sloterdijk P. Kopernikanische Mobilmachung und ptolimaische Abrustung. Frankfurt am Main. 1987.

181. Turk H. Wahrheit oder Methode? // Hermeneutische Positionen, 1982.

182. Rigobello A. Heideggers Kritik des Begriffes "Wert" und die praktische Bedeutung von "Eigentlichkeit" // Zur philosophischen Aktualitat Heidegger. B.l. Philosophie und Politik. Frankfurt am Main: Klostermann, 1991.