Арабское словоизменение тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.22, доктор филологических наук в форме науч. докл. Габучан, Грачия Микаелович

• Габучан, Грачия Микаелович
• доктор филологических наук в форме науч. докл.
• 2000

Оглавление диссертации доктор филологических наук в форме науч. докл. Габучан, Грачия Микаелович

В теории арабского языка морфология, несомненно, относится к числу наиболее разработанных разделов лингвистического анализа и описания; в частности проведена сегментация арабской речи на морфы, реализовано вьщеление морфем с учетом формальных и содержательных характеристик простейших морфологических единиц. Результаты фундаментальных исследований отражены в учебниках и нормативных грамматиках литературного арабского язьпса.

Вместе с тем, ощущается настоятельная необходимость в дальнейших исследованиях в области арабской морфологии, что обусловлено рядом обстоятельств. С одной стороны, имеюпщеся в научной литературе грамматические описания отражают факты преимущественно классического периода развития язьнса в его письменной форме. Между тем, современный литературный арабский язьпс проявляет себя в существенно новых структурных особенностях, нуждающихся в не менее подробном анализе и описании. С другой стороны, развитие лингвистической теории открывает большие возможности как для построения новых теоретических систем, отражающих закономерности порождения язьпсовых выражений во всем многообсем, так и ледия тра

КНИГА ИМЕЕТ в перепл един, соедин №№ вып пилидий традиционного арабское ЮЙ СТОрО-I на мате-арабское гносеоло-ской тео-зит перед в литера-арабского языкознания. Указанные методологические вопросы рассматриваются в терминах современной лингвистической науки.

Концептуальные и методические основы исследования разрабатьшались в следующих работах автора, посвященных анализу и тожованию грамматических явлений литературного арабского языка:

1. Габучан Г.М. История арабской письменности. М., 1953. 5 а.л. На правах рукописи.

2. Габучан Г.М. История арабских грамматических учений. М., 1956. 9 а.л. На правах рукописи.

3. Габучан Г.М. Рецензия на: H.Birkeland. Growth and Structure of the Egyptian Arabic Dialect, «Avhandlinger utgitt av det Norske Videnskaps- akademi I Oslo», II - Hist.-Filos.1952. //ВЯ 1961. 0.2 а.л.

4. Габучан Г.М., Ковалев A.A. Предисловие к: Ханна аль-Фахури// История арабской литературы. М., ИЛ, 1959. 0.8 а.л.

5. Габучан Г.М., Ковалев A.A. Редакция: Ханна аль-Фахури// История арабской литературы. Т.1. М., ИЛ, 1959. 23 а.л. Т.2. М.,ИЛ, 1961.29.2 а.л.

6. Габучан Г.М. К проблеме артикля в арабском литературном языке.// «Проблемы общего и частного языкознания». М., 1960.1.2 а.л.

7. Габучан Г.М. Категория артикля в арабском литературном языке// «Филологические науки», 1960,4.1.2 а.л.

8. Габучан Г.М. Введение в арабскую диалектологию. Программа теоретического курса. Ротапринт, 1962. 0.6 а.л.

9. Габучан Г.М. Арабский литературный язык в текстах. Руководство для преподавателя. Вводная часть. Ротопринт, 1962. 3.1 а.л.

Ю.Габучан Г.М. К вопросу об арабских грамматических учениях.// Семитские языки. М., ИВЛ, 1963. 1.4 а.л.

П.Габучан Г.М. Основы арабской грамматической теории. Теоретический курс. Стенограмма лекций. 1964. 9.5 а.л.

12.Габучан Г.М. К вопросу о структуре семитского слова.// Тезисы докладов Конференции по семитским языкам, 1964. 0.5 а.л.

П.Габучан Г.М. Введение в статистическую лингвистику. Теоретический курс. Стенограмма лекций. 1964-1965 гг. 10.5 а.л.

14. Габучан Г.М. К вопросу о структуре семитского слова (в связи с проблемой внутренней флексии). // «Семитские язьжи», вьш.2,4.2. М., Наука, 1965. 1.0 а.л.

15. Габучан Г.М. Категория артикля в арабском литературном язьже (в связи с общей теорией артикля). Автореферат кандидатской диссертации. М., Наука,1967. 1.0 а.л.

16. Габучан Г.М. Категория артикля в арабском литературном языке (в связи с общей теорией артикля). Кандидатская диссертация. 1967. 10.4 а.л.

П.Габучан Г.М., Ковалев A.A. Редакция: «Арабская филология». М., МГУ, 1968.12.0 а.л.

18. Габучан Г.М., Ковалев A.A., Усманов Н.К. Вопрос о разработке основ преподавания филологических дисциплин по арабистике. // «Арабская филология». М., МГУ,1968. 1.5 а.л.

19. Габучан Г.М., Ковалев A.A. О проблеме слова в свете фактов арабского литературного язьша.// «Арабская филология», М.,МГУ, 1968. 1.2 а.л.

20. Габучан Г.М. Проблематика современной лингвистики и задачи арабского язьпсознания. // «Доклады на Второй всесоюзной конференции семитологов в г. Тбилиси 14-18 июня 1966г.» 1.8 а.л.

21. Габучан Г.М. Несколько замечаний о проблеме изучения языковой ситуации // «Проблемы изучения языковой ситуации в странах Азии и Африки». М., Наука, 1965. 0.7 а.л.

22. Габучан Г.М. Рецензия на: W.Reuschel. А1-НаШ ibn Ahmad, der Lehrer Sibawaihs, als Grammatiker. Berlin, 1959.// «Проблемы востоковедения», 1960, 5. 0.7 а.л.

23. Габучан Г.М. Теория артикля и проблемы арабского синтаксиса. М-, Наука, 1972.12.1 а.л.

24. Габучан Г.М., Семенова В.Д. Учебник арабского язьпса для студентов подготовительного отделения УДИ. Ротапринтное издание, 1976. 6.7 а.л.

25. Габучан Г.М., Семенова В.Д. Сборник арабских текстов для студентов подготовительного факультета УДН. Ротапринт-ное издание, 1976. 7.1 а.л.

26. Габучан Г.М., Семенова В.Д. Сборник арабских текстов для студентов 1 курса УДН. Ротапринтное издание, 1977. 5.6 а.л.

27. Габучан Г.М., Белкин В.М., Ковалев A.A. Программа обш,е-го курса «Литературный арабский язьпс». Ротапринтное издание, 1977. 3.2 а.л.

28. Габучан Г.М. Программа курса «Введение в арабскую диалектологию». Ротапринтное издание, 1977. 1.0 а.л.

29. Габучан Г.М. «Теория артикля и проблемы арабского синтаксиса». Издание на арабском языке. Дамаск, 1980. 18.6 а.л.

30.Габучан Г.М. Основные направления исследования традиционной арабской грамматической теории. // «Тезисы докладов советской делегации на П симпозиуме социалистических стран на тему «Теоретические проблемы языков Азии и Африки», 9-16 ноября 1987г. Варшава - Краков». М., 1987. 0.5 а.л.

ЗГГабучан Г.М. Уровневая концепция и арабское словоизменение // Karl - Marx - Universität Leipzig. 1988.2.0 а.л.

32. Габучан Г.М. Рецензия на: Белкин В.М. Карманный арабско-русский словарь. М.,1986. Вестник МГУ, серия 13 «Востоковедение»,1989,1.0.5 а.л.

33. Габучан Г.М. Inflexion and its Relation to Syntax in Arabic// Orientalististische Philologie und Arabische Linguistik.

Herausgegeben von Wolfgang Reuschei. Sonderheft 2. Akademie-Verlag Berlin, 1990. 1.5 a^.

34. Габучан Г.М., Лебедев В.В. Арабистика // Лингвистический энциклопедический словарь. М., Советская энциклопедия, 1990. 1.5 а.л.

35. Габучан Г.М. Арабская языковедческая традиция // Лингвистический энциклопедический словарь. М., Советская энциклопедия, 1990. 1.5 а.л.

36. Габучан Г.М., Лебедев В.В., Торос А.К. Литературный арабский язык в текстах. Для студентов - арабистов второго года обучения. Часть 1. М., МГУ, 1993. Часть 2. М., МГУ, 1993. 12 а.л.

37. Габучан Г.М. On а Method of Linguistic Analysis in Early Arabic Grammatical Theory // «Oriental Studies in the 20* Century: Achievments and Prospects». Abstract of the papers of CIS scholars for the 35* ICANAS (Budapest, Jul.7-12, 1997) Vol.1. Moscow, 1997. 0.1 а.л.

38. Габучан Г.М. Морфонологическая интерпретация формы ?asya?u.// Вестник МГУ. Серия 13. Востоковедение. 1999, 1. 0.8 а.л.

39. Габучан Г.М. Литературный арабский язык в текстах. Пособие по начальному курсу. Москва, 1999. 9 а.л. На правах рукописи.

40. Габучан Г.М. Программа языковой подготовки бакалавра-арабиста по направлениям «521300-Регионоведение», «522600-Востоковедение, африканистика». 1994. 0.7 а.л.

41. Габучан Г.М. Лекции по грамматике литературного арабского языка. 1978/1979-1999/2000 уч.гг. 10 а.л.

Разработанные автором теоретические положения по проблеме арабского словоизменения нашли отражение также в научных докладах на различных конференциях как в России, так и за рубежом, посвященных современным лингвистическим проблемам.

Изложенные здесь лингвистические идеи послужили основой для подготовки 18 кандидатских диссертаций, которые были успешно защищены. В настоящее время под моим руководством осуществляется подготовка трех кандидатских и одной магистерской диссертаций по тематике, связанной с проблемами арабской морфологии и анализом концептуальных основ традиционной арабской грамматической теории.

Вводные замечания

В науке об арабском язьже всесторонне и глубоко освещены вопросы морфологической структуры арабского слова, подробно описаны словообразовательные процессы путем моделирования исходных и производных основ, построено оригинальное учение о словоизменительной системе литературного арабского языка. Наиболее спорные вопросы возникают в изучении системы словоизменения с точки зрения задач ее адекватной интерпретации.

ТАГТ придерживается принципа однопланового изучения словоизменения имени и глагола, что получает отражение в определенной лингвистической концепции. В отличие от ТАГТ, в европейских арабистических школах применяется принцип двупланового исследования словоизменения имени и глагола: словоизменение имени трактуется как падежная категория, а словоизменение глагола - как категория наклонения. Очевидно, что раздельное описание словоизменения имени и глагола непосредственно затрагивает аспект смыслового содержания, минуя собственно формальный анализ. В рассматриваемой здесь проблеме особое значение приобретает выявление исходных теоретических основ однопланового анализа и описания арабского словоизменения, мотивации такого подхода в ТАГТ. Проблемы, возникающие при изучении арабского словоизменения, наглядно показывают, что многие положения, разработанные представителями средневековой арабской грамматической науки, могли бы сыграть немаловажную роль в развитии современного общего языкознания, обогатить его новыми исследовательскими идеями.

Мы далеки от того, чтобы признать возможным или целесообразным создание эклектический теории язьпса, являю -щейся конгломератом концепций и систем, доктрин и методов различного лингвистического происхождения. Мы убеждены в том, что наука о язьже есть целостная система, несмотря на все поверхностные различия географического и хронологического характера, на различное понимание функционирования и развития язьпса. Наша убежденность не является преувеличением, также как не является результатом так называемой модернизации ранних языковых теорий, так как целый ряд теорий и методов ранних лингвистических традиций аналогичны суждениям и мнениям современного языкознания. Некоторые из них разрабатывались и продолжают разрабатьшаться, другие, к сожалению, наиболее ценные, до сих пор не получили адекватной интерпретации в терминах общего языкознания и, соответственно, должного признания. Необходимо подчеркнуть, что подобное положение сложилось не только в сфере истории науки о язьше, но, даже в большей степени, в самой лингвистической теории, в системе методов и принципов изучения языка. Это в равной мере относится, например, к античной, индийской и средневековой арабской грамматическим теориям, вовлечение которых в сферу общего язьпсознания не должно быть недооцененным.

Теория словоизменения (аНегаЬ далее иараб), являющаяся составной частью традиционной арабской грамматической теории (далее - ТАГТ), имеет особое значение для адекватной интерпретации базисных принципов язьпсового анализа и описания арабского лингвистического наследия. Несомненно, в ней затрагиваются нормы речевых образований (предложений), хотя языковые явления изучаются через исчерпывающий анализ словоформ на основе описания и толкования их формальных, функциональных и позиционных характеристик.

Описание словоизменительной системы литературного арабского языка предполагает определение категориальных рамок ее функционирования. Решение этого вопроса целиком зависит от предлагаемой концепции и сводится в конечном счете к разграничению таких понятий, как слово, словообразование и словоизменение.

Проблемы словообразования в арабском язьпсе в свете положений ТАГТ подробно рассматриваются нами в работе «К вопросу о структуре семитского слова (в связи с проблемой «внутренней флексии»)». Исходным элементом моделирования в ТАГТ выступает не абстрактный согласный, оторванный от гласного, а реально произносимый сегмент речи - харф (harf), состоящий из согласного и гласного компонентов, который выступает в качестве минимума количества звучащей речи. Наименьший лексически значимый набор харфов образует основу, служащую исходной ('asi) для моделирования системы словообразовательных процессов в целом'

Критерием изменения слова служит состав его основы. Изменения основы свидетельствуют о появлении нового слова, а изменения, происходяпще вне рамок основы, относятся к категории словоизменения. Данное положение является исходным для морфологического учения ТАГТ, которое учитьшает, в первую очередь, ритмическое построение слова.Таким образом, при последующем описании арабского словоизменения kitabun "книга" и kutubmi "книги" считаются разными словами, потому что по определению они содержат разные основы. С другой стороны, mudarrisun "преподаватель" и mudarrisüna "преподаватели" считаются разными формами одного слова на том основании, что в них обнаруживается одна тождественная основа. Отсюда вытекает, что вьфажение множественного числа реализуется словообразовательным или словоизменительным средством. Можно привести аналогичные примеры из русского язьпса, показывающие образование множественного числа с помощью словообразования (человек > < люди) и слово

1 Что же касается понятия корень, то, по нашему убеждению, оно возникает и применяется главным образом в сравнительно-исторических исследованиях с целью выявления родства языков и восстановления утраченных форм языка. изменения (книга-книги), хотя, безусловно, статистическое соотношение данных механизмов в системе языка сильно различается в разных язьпсах. Изложенный принцип различения словообразовательных и словоизменительньпс процессов служит обоснованием для определения границы словоизменительного процесса.

При описании системы словоизменительных форм в ТАГТ применяется принцип разделения основных ('asliyya) и частных (farsiyya) понятий, которые не имеют отношения к историческому развитию языка. Такое разделение является по сути аналогом концепции дополнительности. Изучением таких производных форм, возникающих вследствие особых морфологических изменений, которые происходят под влиянием фонетических или фонологических закономерностей, занимается раздел sarf (далее - сарф). Фактически возникает особый аспект лингвистического (морфонологического) анализа. Исходя из этого принципа, знаки, выражающие словоизменение, также различаются как исходные и производные. Этот принцип используется не только при описании словоизменительной системы. В целом следует подчеркнуть, что применение понятия дополнительности в ТАГТ позволяет не вводить в разработанные на основе подавляющего большинства фактов правила понятие исключения из правил (см. об этом нашу работу "On а Method of Linguistic Analysis in Early Arabic Grammatical Theory. Budapest, 1997)Л

Словоформы как речевые образования анализируются и систематизируются в двух аспектах - формальном и функциональном. В результате изучения словоформ в формальном аспекте, который является аналогом морфонологического изучения, вьщеляются четыре основных (идеальных) показателя

2 Применение метода дополнительности подробно разработано в учении ТАГТ в рамках процедуры аналогического рассуждения (д1уа5). См. Габучан. История арабских грамматических учений. а1атй asliyya), каждый из которых имеет ряд функционально идентичных дополнительных (заменяющих) показателей ^а1атй farsiyyah). Можно с достаточным основанием утверждать, что подобный формальный анализ базируется на параллельном функциональном исследовании, которое в иных терминах определяется как анализ падежных форм, где каждая словоформа или класс словоформ изучается как явление, возникающее в результате действия агента или фактора ^атП). Тогда известная теория факторов (sawаmil) может рассматриваться как специфический метод функционального исследования словоформ в их последовательности в речевых образованиях. Другими словами, основным положением теории иараба является морфологическая категория, функционально связанная с синтагматической язьпсовой деятельностью и отличная от морфологической категории словообразования, связанной с номинативной язьпсовой деятельностью. Таким образом, теория иараба не полностью соответствует морфологии, так как охватывает язьпсовые явления, связанные с синтагматической языковой деятельностью (речевые образования) и не имеет отношения к словообразованию. Это структурное описание последовательности словесных форм через анализ речевых образований. Подобный теоретический подход к исследованию язьжовых явлений может послужить для нас основанием для различения синтагматической и номинативной морфологии.

В то же время необходимо подчеркнуть, что теория иараба (или an-nahw в целом, как известный раздел ТАГТ) вряд ли может быть адекватно интерпретирована как синтаксис. Естественно, нельзя отрицать, что в том или ином виде данная теория учитьшает определенные синтаксические факты, но эти факты рассматриваются как ряд определенных особенностей язьпсовых явлений, свойственных уровню синтагматической морфологии.

Здесь возникает не менее важная проблема - определить в приемлемых терминах характерные черты категории иараба. Данная категория в целом традиционно соотносится с падежами. Но вопрос не столь тривиален или прост, особенно, если учитывать, что теория иараба охватьюает одновременно словоизменение имени и глагола при одном единственном, хорошо известном взаимоисключении двух подкатегорий а1-]агг и а1-]агт, первая из которых относится исключительно к имени, вторая - к глаголу. Тем не менее, очень специфичный принцип однопланового анализа категории иараба (именного и глагольного) не позволяет нам толковать, по меньшей мере, арабскую теорию иараба в терминах падежного значения (или падежной семантики) прежде всего или исключительно.

Естественно, именное и глагольное словоизменение может и, действительно, анализируется и описывается в европейской теории арабского язьпса в двух различных, категориально четко различаемых аспектах - в терминах падежа имени и наклонения глагола А Но вопрос, интересуюшцй нас в данном исследовании, это адекватная интерпретация арабской теории иараба. Представляется возможным разработать модель описания словоизменения, адекватно отражающую его системную характеристику в литературном арабском языке, при этом необходимо раскрыть функционально-семантическую сущность этой морфологической категории, ее опосредованное отношение к смысловому содержанию.

Суть предлагаемого нами подхода состоит в том, что именное и глагольное словоизменение, как оно описано в ТАГТ, носит прежде всего семиологический характер; оно не имеет прямого отношения к функции выражения падежного или залогового значения, которое осуществляется на более высоком уровне, где словоформы функционируют независимо или в рамках речевых образований. Синтез этих единиц имеет

3 Данный вопрос исследуется нами в статье "Уровневая концепция и арабское словоизменение". отношение к осуществлению полномасштабной речевой коммуникации. С точки зрения теоретической или прикладной лингвистики ( в том числе проблемы преподавания языка) считается более адекватным не проводить прямую зависимость между функцией форм иараба и выражением падежного или залогового значения. Данное положение не должно рассматриваться как серьезное препятствие при анализе моделей языка, применяемых в настоящее время в европейской теории арабского язьпса. Это скорее попытка выявить еще один уровень лингвистического анализа. В понятии "семантика" соответственно различается семиологически релевантное языковое явление и семантически релевантное экстралингвистическое значение.

Изучение арабского словоизменения в европейской и отечественной арабистике: словоизменение и смысловое содержание

В европейской арабистике словоизменение имен и глаголов обычно отождествляется со смысловым содержанием или, по крайней мере, изучается в терминах категорий, непосредственно соотносимых со смысловым содержанием. Прежде всего следует указать в этой связи на раздельное описание именного и глагольного словоизменения: словоизменение имен освещается в терминах категории падежа, а словоизменение глагола - в терминах категории наклонения. Истоки такого подхода мы находим в грамматических воззрениях стоиков (31 вв. до н.э), которые впервые обратились к изучению смыслового содержания, передаваемого через словоизменение имени и глагола. Исходя из того, что данные классы слов передают разный смысл, стоики рассматривали словоизменение имени и глагола в терминах различных категорий (падежа и наклонения соответственно). Данное разграничение, а также и сама номенклатура падежей и наклонений, разработанная в античных язьпсоведческих школах,'* зачастую переносилась европейскими исследователями на материал различных язьпсов, в том числе и на арабский.

Раздельное освещение словоизменения имен и глаголов предполагает выявление значения каждой из словоизменительных форм в пределах именной или глагольной парадигмы. В качестве падежных форм принимаются три словоизменитель

4 Стоиками была разработана падежная терминология: именительный, родительный, дательный, винительный, звательный падежи. (41, с 194)

В александрийской грамматической школе Дионисий Фракиец впервые в греческой грамматической науке дал название наклонениям глагола: изъявительное, повелительное, желательное,слагательное, неопределенное. (41, С.21Э). Апполоний Дискоя раскрылщность каждого из них, подчеркивая, что "наклонения отражают разные душевные настроения". (41,227). ные формы имени: словоформа типа al-kitäbu, соотносящаяся с подкатегорией al-rafs, определяется как именительный падеж (Nominativ); словоформа al-kitäba, соотносящаяся с подкатегорией al-nasb, - как винительный (Akkusativ), и словоформа al-kitäbi, соотносящаяся с подкатегорией al-jarr, - как родительный (Genitiv).

Следует отметить, что синтаксическое функционирование форм словоизменения получило достаточно подробное освещение как в традиционном арабском языкознании, так и в европейской арабистике, при этом в установлении собственно синтаксических функций между европейской и арабистической традициями не наблюдается серьезных расхождений. Так, именительный падеж получают приглагольное подлежащее, а также подлежащее и сказуемое именного предложения, когда предикативное ядро не подвергается «воздействию» вспомогательных глаголов или частиц; родительный падеж получают имена после предлогов, а также в позиции несогласованного определения (второго члена генитивной конструкции); в остальных случаях, то есть когда именное слово не входит в состав предикативного ядра или предложного сочетания и не является несогласованным определением, оно принимает форму винительного падежа.

Морфологическая интерпретация соответствующих именньк словоформ вьцлядит вполне стройной на формальном уровне описания язьпса, пока не затрагивается функциональный или семантический аспект их характеристики. Противоречивость, однако, возникает, когда (по принятому в арабистике принципу) понятия «именительный падеж», «винительный падеж», «родительный падеж» применяются не просто для формального анализа язьжовых выражений, но и для определения их функциональной характеристики, то есть когда семантика рассматриваемых морфологических явлений -именительного, винительного и родительного падежа определяетсяответственно как значениебъекта действия, значение объекта действия и значение принадлежности, инымиовами, когда падежной форме приписывается определенное функционально-синтаксическое и дажеысловое значение. Очевидно, что этот принцип исследования категории падежа исходит из европейской язьжоведческой традиции, где «грамматическаястема . вплоть до XIX в. основывалась на лингвистическом учении греков в его измененном на римской почве виде» (Томсен. 1958,25).

Отождествление надежных форм с выражением таких понятий, как субъект или объект действия не представляется обоснованньм по двум причинам: с одной стороны, объем функционирования этих форм не ограничивается выражением указанных понятий, а с другой - значение субъекта или объекта действия обнаруживается не только при указанных падежных формах. В ряде случаев имеет место оппозиция именительный > < винительный в рамках именного предикативного ядра. Так, если именное предложение начинается с частиц типа 'lima "действительно, в самом деле",А 'anna "что", lasalla "может быть" и т.п., подлежащее принимает форму винительного падежа, а сказуемое - именительного (например, 'inna/lasalla/anna zaydan qa'imun; если же предложение начинается с т.н. глаголов «бытия и становления», таких как каапа "быть", sara "делаться", та dama "не переставать", то подлежащее ставится в именительном падеже, а сказуемое - в винительном (напр., kána/sara/ma dama zaydun qá'iman). Таким образом, изменение словоформы zaydun в словоформу zaydan не затрагивает исходного значения «субъект действия».

Анализ употребления словоформ типа kitaban, ihtiráman и т.д., выступающих в разных позициях предложения,

5 Функция '|ппа с точки зрения смыслового содержания выражается здесь переводом "в самом деле", "действительно", обстоятельный же анализ заслуживает отдельного исследования. раскрывает их многофункциональный, разнозначный характер. Вследствие того, что падежная система ограничивается тремя формами словоизменения, неизбежно возникает несоответствие между количеством падежей именных слов и их функционированием в составе предложения. В этой связи следует обратить внимание на тот факт, что семантический аспект функционирования различных словоизменительных форм имени получает в ТАГТ весьма обстоятельное освещение, при этом квалификация соответствующей именной словоформы как члена предложения фактически основывается на ее смысловой функции как элемента сообщения. Например, среди позиций имен в форме (тагШг - именительном падеже) в качестве самостоятельных членов предложения вьщеляются следующие виды формального подлежащего: подлежащее - семантический субъект действия (1а811), подлежащее - семантический объект (па'1Ь Ш11), подлежащее - тема сообщения (пшЬ1а(1а'). Аналогичным образом обстоит дело и с именами в форме винительного падежа. Что же касается имен в родительном падеже, то поскольку эта форма встречается только в составе предложного сочетания и у второго члена генитивной конструкции (несогласованного определения), то в ТАГТ освещается семантика предлогов, а также смысловые отношения между членами генитивных сочетаний.

В европейской и отечественной арабистике квалификация смыслового значения, передаваемого той или иной падежной формой имени в целом, опирается на анализ смысловых значений в том виде, как он дается в ТАГТ, однако ощущается стремление найти обобщаюшую интерпретацию тому или иному падежу. Так, Н.В.Юшманов квалифицирует все имена в форме шапзйЬ как дополнения - прямое и косвенные. Например, вьщеляется прямое дополнение переходного глагола (кЬидЬ да1ашап "возьми перо"), различные виды косвенного дополнения, обозначаюпще "переход действия на дальнейший предмет, (например, 'aeti-ni qalaman "дай мне перо"), направление, (ja'a-ni "он пришел ко мне"); образ действия илистояния (ja'a-ni rakiban "он приехал ко мне верхом"), цель действия (daraba-hu ta'diban "он бил его ради воспитания"), ограничение (sharifim 'asían "знатный по происхождению"),модополнение tamutu mawtan "смертью умрешь". (Юпшанов. 1985, 132-133) Нетрудно заметить, что перечисленные вьппе значения винительного падежаответствуютнтаксическим позициям, рассматриваемым в разделе mansübat al-'asmaa' («позиции имен в форме nasb). Однакощественное отличие в подходе Н.В.Юшманова и Д.В.Семеновастоит в том, что и главные члены именного предложения в форме винительного падежа также рассматриваются как дополнения: признавая, что глаголы быгия иановления (такие как капа "быть", sura "делаться", та dama "не переставать") образуютименемставное именноеазуемое, Н.В.Юшманов квалифицирует именную часть этогоазуемого какоего рода косвенное дополнение. (Юпшанов. 1985,132; Семенов. 1941,ЗЗ).

На основании того, что винительный падеж употребляется "для выражения зависимости имени от глагола. от прямого дополнения до различных типов дополнений, уточняющих, ограничивающих и поясняющих действие глагола", Б.М.Гранде характеризует винительный падеж как "приглагольный» (casus adverbialis) в широкомысле, понимая под этим как падеж "наречный", так и падеж объекта.А (Гранде. 1963,338). Такой же характеристики винительного падежа придерживается А.Мамедов. (Мамедов 1984,22).

6 Помимо указанных выше значений, выражаемых винительным падежом, Б.М.Гранде отмечал различные оттенки значения времени, места, расстояния (al-yawraa "сегодня", taytu yawnia jumsati "Я пришел в пятницу", Sirtu thalathata 'аууатт "Я ехал три дня", sara 'rbaeata.'amyilin "Он проехал четыре мили"), указание на совместность действия (safartu wa 'akhá-ka "Я ездил вместе с твоим братом"), исключение (ja'a n-nSsu 'illa Zaydan "Пришли все люди: кроме Зейда") и др. (Гранде, 1963, со. 340, 342, 343).

Очевидно, что предлагаемая Б.М.Гранде и А.Мамедовым характеристика винительного падежа «отрывается» от собственно смыслового значения и даже синтаксической функции соответствующего имени, рассматривая винительный падеж как преимущественно формальный признак, сигнализирующий о «присутствии» глагола в синтаксическом окружении имени.

Многофункциональность выявляется также в употреблении словоформы так назьюаемого родительного падежа. При этом в ТАГТ четко различается формальный и содержательный аспекты язьпсовых выражений, в которых участвуют эти словоформы. В частности, одной из функций формы родительного падежа является позиция второго члена генитивной конструкции, однако в ТАГТ смысловое значение конструкции различается в зависимости от лексического значения составляющих его компонентов. В том случае, когда генитивная конструкция представляет собой сочетание двух существительных (или существительного и местоимения ) и между ними возникает значение принадлежности (кИаЬи ШИЫп «книга студента»), этот тип генитивной конструкции характеризуется как «чистая» или «смысловая» идафа (присоединение одного имени к другому), поскольку в данной конструкции выражается присущее ей смысловое содержание. Если же в позиции первого члена конструкции находится прилагательное (]ат11и 1-\уа]'Ы «красиволикий»), то такая идафа считается «формальной», не выражающей свойственного данной конструкции смыслового содержания, которое в свою очередь раскрывается посредством синтаксической трансформации или синонимических преобразований. В частности, смысловое содержание конструкции ]ага11и 1-\уа]Ы эксплицируется как ]ат11ип wajhan «красивый лицом», то есть через специально предназначенной для выражения данного смысла синтаксической позицией Ытуи. («уточнение», «ограничение»).

Помимо генитивной конструкции имя получает родительный падеж после предлогов, независимо от их значения. Например, й-1-Ьауй («в доме»), mina-1-bayti («из дома»), babu-1-bayti («дверь дома»). Весьма показательно в этой связи, что, если имена в именительном и винительном падеже объединены в соответствуюпдие специальные разделы (так называемые marf6sat а1^та' и та^иЬ^ а1^та'), где рассматриваются их синтаксическая и семантическая функция, то подобный раздел отсутствует для имен в родительном падеже, поскольку смысловое содержание язьпсовых выражений, в которых они участвуют, определяется семантикой либо предлога, либо генитивной конструкции.

Проблемы, возникающие в лингвистическом описанииовоизменительных процессов на основеысловой интерпретации, не ограничиваются рамками арабского язьпсознания. Противоречия обнаруживаются в исследовании падежной категории, например, в русском и других индоевропейских языках; предпринимаются попытки их решения путем констатации многозначности и описания частных значений падежей как элементововоизменительнойстемы. А.А.Зализняк отмечает, что в большинстве теоретических и практических грамматикнтаксический аспект, указьшающий для каждого падежа всеучаи его употребления, нередко предстает "в виде разнородных и обычно неполныхедений, к тому же рассеянных по разным разделам описания". (Зализняк. 1973,58) Используемые аргументы, однако, не всегда являются убедительными,особными обосновать объяснительнуюлу предлагаемого лингвистического описания, его адекватность и эффективность в прикладном плане. Неучайно в «Грамматикевременного русского литературного языка» отмечается, что «диапазон функций падежных форм (особенно форм косвенных падежей) необьшайно широк, настолько, что обобщение всех возможных функций того или иного падежа в единое, пустьмое широкое, значение и определение этого значения как целостного становится почти невьшолнимой задачей». Ср. мнение

А.А.Потебни, что «всякое особое употребление. падежа есть новый падеж»* О. Есперсен, анализируя падежи, имеюпщеся в индоевропейских язьшах, также писал, что ни один язьпс этоймьи "никогда не обладал такой падежнойстемой, которая была бы основана на точной и последовательнойстеме значений". (Есперсен. 1958,212)

Идентификация словоизменительных форм в терминах смыслового содержания сталкивается с более сложными и противоречивыми явлениями, когда речь идет о словоформах изменяемого глагола ( аГтиАапе). В арабистике, как известно, такие глагольные словоформы как уакшЬи, уакшЬа, уакШЬо интерпретируются, как правило, в терминах категории наклонения и определяются соответственно как формы изъявительного, сослагательного и условного наклонений, хотя в целом выделяемые наклонения относятся и к другим глагольным фор-мамА . Вместе в тем, объективных оснований для такой интерпретации структура литературного арабского языка не дает: рассматриваемые словоформы не обнаруживают категориальной оппозиции смыслового порядка, связанной с отношением содержания высказываемого к действительности, чем характеризуется категория наклонения. Сочетание уакШЬа с частицей 'ап выражает содержание «чтобы он писал» 'гтди 'ап уакшЬа «Я хочу, чтобы он писал») или «писать» уипёи 'ап уак1иЬа «Он

7 Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970. С. 327.

8 А.А.Потебня. Из записок по русской грамматике. М., 1958, 64.

9 Например, Н.Ю.Юшманов выделяет шесть наклонений: изъявительное,слагательное, условное, повелительное, усиленное и неопределенное (последнее является именем действия. Ср. В русском языке "знать,ать, мочь". (Юшманов. 1985,54). Такие же типы наклонений, кроме неопределенного, выделяют в литературном арабском языке В.Райт (Wright. 1982, р.51), Г.Ш.Шарбатов (Шарбатов. 1961,56), В.М.Мамедалиев (Мамедалиев. 1976, C.11S), А.Мамедов (Мамедов. 1984,325. 326), Н.СДанилов, СА.Тимофеев, В.Э.Шагаль (Данилов. 1960, Т.1,190). хочет писать»), но та же словоформа в сочетании с частицей Ian (Ian yaktuba) выражает содержание «он не напишет». Сама словоформа yaktuba, отдельно взятая, не является носителем того смыслового содержания, которое получает вьфажение на стыке частицы и глагольной словоформы, точнее в их сочетании в целом. То же самое относится к словоформе yaktubo которая, отдельно взятая, не выражает и не может выражать значения условного наклонения; ср. 'in yaktubo «если он напишет», lam yaktubo «он не написал». Совершенно очевидно, что значение условного наклонения выражается не в пределах словоформы yaktubo, а в сочетании 'in yaktubo в целом, поскольку словоформа yaktubo в ином сочетании с частицей lam (lam yaktubo); соотносится с содержанием, не имеющим отношения к категории условного наклонения.

На необоснованность соотнесения трех глагольных словоформ (marfue, manstib, majziim) с изъявительным, сослагательным и повелительным наклонениями, указывал, например, Ахмад Сулейман Йакут. Он отмечал, что изъявительное наклонение (Indicative) может выражать действие, происходящее в настоящем, прошедшем и будущем времени, однако в литературном арабском языке глагольная основа al-mudaris в форме (marfus) не указьшает на прошедшее время. (Yaqut. 1983, р.ЗЗ) Повелительное наклонение (Imperative), которое связывается арабистами с формой majzum в литературном арабском языке, не полностью отражает сущность этой формы. Она может выражать не только приказ (al-'amr), но и отрицание (al-nafy), запрет (al-nahy), условие (al-sart).

Рассматривая "косвенные" наклонения глагола, Б.М.Гранде отмечал, что "термин "сослагательное" наклонение для арабского языка употребляется в несколько ином смысле. чем для других языков", поскольку "форма на фатху употребляется . как для выражения воли и желания, так и для выраженияедствия и цели". (Гранде. 1963, 159). В.Райт,относя al-mudarie al-marfus в литературном арабском языкеизъ-явительньпл наклонением (the Imperfect Indicative), отмечает, что данное наклонение "само побе не выражает какого-либо времени; оно лишь указьшает на начавшееся, незаконченное, продолжающееся действие в настоящем, прошедшем или будущем" (Wright. 1982 р. 18).'' Н.СДанилов, С.А.Тимофеев и В.Э.Шагаль подчеркивают, что "основной функциейслагательного наклонения является выражение действия: желательного, нежелательного, возможного, невозможного, намеренного, предполагаемого. Поэтомуслагательное наклонение употребляется обычно после глаголов значением: мочь, хотеть, желать, намереваться, предполагать и т.п.". (Данилов. 1960, С. 191). Таким образом, в арабистических работах выяв

10 Характеризуяслагательное наклонение в русском языке, Е.А.Реферовская пишет, что данное наклонение, "выражаемое глагольной формой,впадающейформой прошедшего времени и частицей "бы", передает "значение желательности, предположительности ("я пошел бы"), возможности, обусловленности Сяазал бы, если бы."). Это наклонение. не имеет временных форм, обозначенное им действие может относиться к любому временному плану". (Реферовская. 1990,321).

11 Среди значений, которые передаются глаголами в изъявительном наклонении, В.Райт называет, в частности, следующие.

1) Действие, происходящее не в какое-то определенное время, а постоянно <или, скорее, действие, при упоминании о котором нет нужды в указании на время, поскольку важен сам факт протеканий этого действия). В этой связи В.Райт проводит параллели между al-mudarie al-marfOe и the Present Indefinite (настоящим неопределенным временем) в английском языке. Например, Ai-'insanu yudabbiru wa-llahu yu-qaddiru "Человек предполагает, a Бог располагает".

2) Действие, которое, хотя и началось к моменту речи, еще не завершилось и продолжается в настоящее время (ср. тпе Definite present). Например, Allahu yaelamu bi ma taelamtlna "Бог знает, что вы знаете".

3) Действие, которое должно начаться в будущем (ср. The Simple Future). Например, fa-iiahu yahkumu bayna-hum yawma 1-qiyamati "Ho Бог будет судить их в день страшного суда". Для передачи более конкретного действия, которое произойдет в будущем, к глаголу присоединяется частица будущего времени sawfa (или ее сокраиЛная форма sa). Например, samubayyinu-hu fi maweidi-hi "Мы объясним это в свое время" (доел, "к месту, уместно"), (wright. 1982, Vol.2, p.18) ляется целый спектр значений, связанных с глагольной формой mansüb, которые выходят за рамки сослагательного наклонения.

В.М.Мамедалиев указьшает на то, что повелительное, условное,слагательное и усиленное наклонения, в отличие от изъявительного, "не выражают реальных отношений междубъектом и предикатом", относясь к будущему времени. (Мамедалиев. 1976, 115). Однако можно привести примеры из литературного арабского язьпса, когда "косвенные" наклонения не вьфажают ирреального действия", приравниваясь пооей функции к изъявительному наклонению. В этойязи он обращает внимание на то, что "сфера употребления одного наклоненияприкасается и переплетаетсяерой употребления другого наклонения", что приводит к "стиранию различий,ществующих между наклонениями", и "сближению форм времени и наклонений". (Мамедалиев. 1976,. 115-И6).

Противоречия, возникающие при освещении словоизменительных форм имени и глагола в терминах категорий падежа и наклонения, не остаются незамеченными в теоретических и учебных грамматиках литературного арабского языка. Однако это выражается скорее в том, что арабисты прибегают к ряду оговорок, выявляющих условность употребления терминов «падеж» и «наклонение» применительно к арабским именным и глагольным словоформам, нежели разрабатывают основы более адекватного описания исследуемых явлений. Понимание некоторой противоречивости объяснения глагольных словоформ типа yaktub-u, уакшЬ-а yaküib-0 ощущается в работе К.Броккельмана, где говорится о Modi des ImperfekUuns - Indikativ, Subjunktiv, Apocopatus (Brockelmann. 1960, c.43-44; Krahl, Reuschel 1977, c.l31); кстати, апокопа (усечение) категориально отличается от понятий «изъявительное» и «сослагательное». В своем учебнике А.А.Ковалев и Г.Ш.Шарбатов прямо отмечают, что «термин «условное наклонение» является условным и не совсем точным, так как данная форма выражает реально-условное действие только вчетанииусловными частицами. Вчетаниидругими частицами она вьшолняет другие функции» (Ковалев, Шарбатов. 1960,421). Подобные же условности подразумевает Г.Ш.Шарбатов при описании наклонения арабского глагола, а такжелонения имен, где указывается на «немногочисленность падежей» и на «роль предлогов в выраженииязи междуовами в предложении» (Шарбатов. 1961, 35,56-57).

Наиболее явно эти сомнения выражает Б.М.Гранде. В арабском склонении он различает три подкатегории и допускает оперирование такими понятиями, как «именительный», «приименный» («предложный» или, возможно, родительный»), «адвербиальный» или «приглагольный» (менее удачно «винительный»); при этом, однако, Б.М.Гранде предпочитает их назьюать падежами на -и (араб, а1-гаГе), на -1 (араб, а1^агг) и на -а (араб, а1-иазЬ)ответственной Что же касается глагольногоовоизменения, то Б.М.Грандеитает, что значения трех модификаций глагола в имперфекте, называемых наклонениями, «до известнойепениответствуют тому, что мы понимаем под этим термином», но одновременно подчеркивает, что «названия эти до известнойепени условны" (Гранде. 1963, 159). Более того, онитает «более после-довательньпй взгляд арабских грамматистов на формы наклонений. Их классификация основывается не намантике, а на морфологии, и подкрепляетсянтаксической ролью этих образований» (Гранде. 1963,259)'А.

Принимая во внимание противоречия, возникающие в процессе смысловой интерпретации арабского словоизменения,

12 Указанное замечание Б.Н.Гранде заслуживает особого внимания, оно свидетельствует о глубоком понимании арабского языка и арабской грамматической теории. вряд ли следует заведомо опровергать метод однопланового описания именного и глагольного словоизменения, разработанный в арабской языковедческой традиции. Скорее следует выявить методологические основы такого подхода к изучению морфологических явлений, что представляет интерес с точки зрения как истории грамматических концепций, так и развития лингвистической теории.

Дело в том, что двуплановое, раздельное описание арабского словоизменения, основывающееся на смысловых значениях именных и глагольных форм, представляет собой, по сути дела, описание их речевого употребления. Особенно наглядно это проявляется при трактовке глагольного словоизменения в терминах категории наклонения, поскольку выражение субъективного отношения говорящего к обозначаемому действию - что составляет назначение этой категории - само по себе является одним из главных показателей «отнесения выска-зьшаемого к действительности». Поэтому в свете дихотомии язьпс-речь европейский подход к описанию словоизменительных именных и глагольных форм вряд ли можно считать характеризующим арабское словоизменение с позиций определенного уровня анализа языковой системы.

Учитьшая замечание Э.Бенвениста о необходимости «ясно представлятьбе, каким образом значение входит в анализ икаким уровнем анализа оноязано» (Бенвенист. 1974, 132), можно предположить, что одноплановое описание глагольного и именногоовоизменения может бьггь обусловлено уровнем анализа, на котором рассматриваются морфологические явления и выражаемые ими значения.

Уровневая концепция и стратификация семантического объекта

Развитие науки в целом, как и любой научной дисциплины, в том числе и лингвистики, проявляет свою сущность в едином движении противоречивых и постоянно сменяющих друг друга процессов интеграции и дифференциации научного знания. Это не единственное, но одно из примечательных проявлений движения научной мысли к познанию действительности в ее глубине и полноте, в ходе которого возникает необходимость решать не менее противоречивые познавательные задачи. Объект лингвистических исследований - язык - существует и вьшолняет свое предназначение в силу того, что являет собой целое, но как целое он оказьшается лишь звеном в цепи взаимосвязанных явлений, составляющих, в свою очередь, единое целое. Поэтому познание язьпса в отрьше от них неизбежно становится неполным, но и исследование его в цепи всевозможных связей вряд ли может относиться к глубинным фактам.

Сам язык, как целое, не есть простая совокупность однородных явлений; он содержит противоречивые по своей сущности факты, гармоническое объединение которых и обеспечивает его существование как системы. Следовательно, и при изучении язьпса как целого возникает проблема анализа и синтеза, дифференциации и интеграции научного знания о его внутреннем устройстве.

Идея стратификации язьпса как системы на определенном этапе развития язьпсознания привела, как известно, к появлению уровневой концепции, история возникновения и развития которой находит свое отражение в истории определения предмета и построения структуры языкознания как самостоятельной научной дисциплины.

Начиная с выделения таких разделов науки о язьпсе, как фонетика, грамматика и лексика, языкознание пережило этап дальнейшей дифференциации своего строения как фонетика и фонология, морфология и синтаксис и дошло до более или менее современного различения уровней исследования языка, или ярусов его системы, таких как фонетический, фонологический, морфологический, синтаксический, лексический и т.п. Одновременно с вьщелением уровней лингвистического анализа, развитие лингвистической теории пошло по пути дифференциации лингвистического знания, что связано с различением формы и содержания, формального и содержательного, или семантического аспектов освещения языковых фактов, вплоть до различения фактов «поверхностной» и «глубинной» структур языковых выражений.

Развитие двух указанных планов дифференциации лингвистического знания шло, естественно, не в одном направлении, а в условиях двух противоположных процессов - процесса дробления и процесса интеграции специальных лингвистических дисциплин. А на стьпсе двух планов дифференциации лингвистического знания на всем протяжении истории языкознания возникали и возникают серьезные проблемы, имеющие важное значение для практики анализа язьпса.

Одна из важнейших таких проблем относится к определению соотношений двух планов дифференциации лингвистического знания, а точнее - в постановке вопроса о комплексной дифференциации лингвистического знания.

Синтез двух этих идей породил противоречивую ситуацию в лингвистической теории, суть которой сводится к поиску формальных и содержательных критериев как для отнесения язьпсовой единицы к тому или иному уровню языковой системы, так и для установления самих этих уровней. Проблема еще более осложняется, если иметь в виду, что под влиянием общей теории системных исследований, в лингвистической теории выявляются отношения формы и содержания, означающего и означаемого на стыке непосредственно примыкающих друг к другу уровней языковой системы. В поисках решения этой проблемы возникает функциональная концепция, в основе которой лежит принцип исследования и спецификации языковых единиц с учетом того, для чего служит та или иная единица языка.

В определенный период развития лингвистической теории функциональный принцип применялся в контексте уровневой концепции, что привело к возникновению новой противоречивойтуации. Это бьшо обусловлено тем, что функциональный подход в изучении языковых явлений вступал в отношения взаимоисключениядифференциальной направленностью уровневой концепции, точнее,критериями дифференциации фактов язьпса. Функциональная лингвистика, в частности функциональная грамматика,ала заниматься поиском оснований исследования язьжаучетом предназначения языковых единиц. Необходимость этого бьша обусловлена тем, что «комплексное рассмотрениеодных значений, выражаемых разноструктурнымиедствами,ановится возможным лишь при выходе за рамки основного типа описания по отдельным уровням. Характеристики значений, базирующихся на одной и той жемантической категории, оказываются рассеянньпЛ1и по разным частям грамматики.» (Теория функциональной грамматики. 1987,З). Таким образом возникает противоречие между дифференцирующимремлением уровневой концепции и интегрирующей тенденцией функционального подхода. Эту противоречивуютуацию можно было предвидеть, притом как вполне естественную для развития лингвистической мысли, учитывая то обстоятельство, что «взаимосвязь интеграции и дифференциации в науке пооему характеру диалектическая: эти противоположности порождают друг друга и вместетем выступают формой проявления друг друга". (Материалистическая диалектика. 1981 ,т.3,с.218)

Лингвистическая теория, несомненно, вступает на новый этап своего развития, характеризующийся тенденцией интеграции лингвистического знания на основе функциональной концепции. Это предполагает разработку теоретических основ функционального исследования языка.

Функциональный подход - явление не новое в истории лингвистических учений. Теоретическую разработку такого подхода и его применения в лингвистической практике можно найти у А.А.Потебни, в Пражском лингвистическом кружке, а также у представителей древнеиндийской традиции и средневековой арабской грамматической науки. В этом проявляется единство язьпсоведческой науки и процесса ее развития. Но не проблемы изложения истории лингвистических течений нас интересуют в данном случае, тем более, что речь здесь не идет о полном концептуальном отождествлении этих течений. Задача заключается в определении характеристики функционального исследования языка на нынешнем этапе развития лингвистической теории.

Современная функциональная лингвистика характеризуетсяецифической концептуальнойедой: она развивается в условиях влияния идей о дихотомии язьпса и речиА плана выражения и планадержания, уровневой концепции языка, не говоря уже о разных интерпретациях язьпсовоймантики. Неучайно, что в одной из последних, весьмадержательных работ в этой области, функциональный подход характеризуется тем, «что он интегрирует разноуровневые языковыеедства -морфологические,нтаксические,овообразовательные, лексические - на базе общности их функций. Предметом анализаановятся единства, имеющие функциональную основу». (Теория функциональной грамматики. 1987,З) Возникает новая противоречиваятуация, появляются новые проблемы лингвистической методологии. Выясняется, что функциональная грамматика на данном этапеоего развития (и вмом деле речь идет о новом этапе функциональной грамматики) продолжает оперировать понятиями, разработанными на основе уровневой концепции. В этом, конечно, нет ничего предосудительного, поскольку всякая тенденция к интеграции содержит в себе элементы дифференциации. Но отмеченные здесь элементы дифференциации явно относятся к предшествующему этапу развития грамматической теории. Развитие функционального подхода в изучении язьпса за последние три десятилетия уже вызьюает необходимость в дифференциации этого подхода: понятие функционирования языка также оказьшается неодно-плановой категорией. Ведь если язьпс является многоаспектным и сложным явлением, то и его функционирование должно также проявлять многоплановую природу. Функционирование язьпса как средства общения проявляется в его отношении к мьпплению. Что же касается внутренней функции язьпса, то она проявляется в структурных отношениях самостоятельных, самодовлеющих систем внутри языка в процессе его функционирования.

В недрах соответствующих внутрисистемных отношений зарождаются значения единиц, относящихся к разным уровням, например, фонологических, морфологических, синтаксических элементов. Правомерность этого положения, однако, носит относительный характер, поскольку при этом подсистемы рассматриваются изолированно от окружающей среды. В действительности же каждая подсистема или категория язьпса, помимо своих внутрисистемных отношений, имеет также внеишие взаимосвязи, то есть вступает в межсистемные отношения. Вследствие этого соотношения формы и содержания устанавливаются не только в пределах одного уровня между соответствующими сторонами одной единицы, но и на стыке разных уровней, между единицами разных подсистем или категорий язьпса. То или иное фонологическое явление может служить формой для морфологического значения, а морфологическое явление - формой для номинативного или предикативного значения и т.д.

Взаимные отношения формы и значения язьжовой единицы, как об этом пишет Э.Бенвенист, «выявляются вруктуре язьпсовых уровней, раскрываемых в ходе анализа посредством нисходящих и восходящих операций» (Бенвенист. 1965, 444). Следовательно, в каждом конкретномучае одно и то же языковое явление может рассматриваться как форма или значение в зависимости от уровня лингвистического анализа. В этом проявляется одна изщественныхорон диалектики формы идержания - их переход друг в друга. Философская интерпретация этого явления дается у Гегеля: в его понимании «содержание есть не что иное, как переход формы вдержание, а форма есть не что иное, как переходдержания в форму» (Гегель. 1929,229)

В лингвистическом аспекте переходность формы и содержания тесно связана с функционированием единиц в иерархической системе язьпса. Всякая язьпсовая единица, составляющая единство формы и содержания, имеет специфическое назначение в общей системе язьпсового производства и тем самым вступает в определенные соотношения с единицами других уровней язьпса. В этих внешних соотношениях языковая единица теряет свою относительную самостоятельность, ее содержание перестает быть самоцельным, приобретая служебный характер по отношению к явлениям более высокого уровня. В результате взаимодействий, происходящих на стыке двух подсистем или категорий языка, единица более низкого уровня сбрасывает свою форму, в силу ее иррелевантности в аспекте внешних по отношению к данной единице системньгх соотношений, а ее содержание одновременно приобретает семиологи-ческую значимость, переходит в форму более высокого уровня язьпсовой системы.

13 Данный вопрос подробно рассматривается в нашей работе 'Теория артикля и проблемы арабского синтакса".

Так, например, фонема как относительно самостоятельная единица язьпса обладает формой и содержанием, а ее специфическое назначение (смыслоразличительная функция) проявляется в ее соотношениях с явлениями морфологического уровня. В процессе выполнения этой функции фонема сбрасывает свою форму (прежнее фонетическое значение), которая явно лишается семиологической значимости по отношению к морфологическим явлениям; данную же знаковую функцию осуществляет фонема своим содержанием, которое переходит в форму морфологических единиц. Такими же закономерностями характеризуется функционирование морфологических единиц в областях номинативной и предикативной языковой деятельности. Картину этих сложных процессов можно схематически представить следующим образом:

Фонетический Фонологический Морфологический Номинативный уровень уровень уровень уровень

Синтаксический уровень содержание со держание> форма содержание>форма содержание>форма форма

Предлагаемая схема показьшает также, что всякая языковая форма имеет отношение к содержанию двух разных порядков. С одной стороны, она органически связана со своим собственньм содержанием (с содержанием данного уровня), будучи средством его выражения. С другой стороны, эта же форма связана с содержанием более низкого порядка, которое переходит в щнщю форму, выполняя свое назначение по отношению к содержанию более высокого уровня язьпса.

Таким же образом и всякое языковое содержание располагается между формами двух разных порядков. С одной стороны, оно органически связано со своей собственной формой (с формой данного уровня), благодаря которой оно получает выражение. С другой стороны, это же содержание находится во взаимосвязях с формой более высокого порядка, в которую она переходит, выполняя свое назначение по отногпению к содержанию более высокого уровня язьпса.

Предлагаемая концепция взаимоотношения формы и содержания сохраняет свое значение и на уровне дихотомии язьпса и речи. С точки зрения функционального подхода к языковым явлениям и к системе язьпса в целом, предназначение язьпса как системы сводится к обеспечению двух аспектов речевой системы: номинации и предикации, составляющих основные элементы речевой структуры. Функционирование языковой системы можно свести к реализации двух указанных выше элементов сообщения. Указанные аспекты порождения речи (составляющие необходимые элементы любого речевого сообщения), непосредственно не связаны отношением зависимости с морфологией или синтаксисом. Составляющие морфологической или синтаксической системы фактически функционируют (согласно предлагаемой концепции) как технические средства реализации номинативной или предикативной функции язьпсовой системы. Например, подсистема номинации реализуется посредством как словообразования (читать > < читатель), так и с помощью синтаксических средств (министерство иностранных дел). Выражение множественного числа реализуется, например, как средствами словоизменения (мальчик > <мальчики), так и средствами словообразования (ребенок > < дети). Очевидно, что различие между словоизменением и словообразованием не относится к сфере сущностных характеристик семантического элемента, но демонстрирует разнообразие технических средств выражения одного и того же значения.

Необходимость различения семантического аспекта (элемента вьфажаемого смыслового содержания) и технического способа выражения такого значения относится и к подсистеме предикации. Имеются в виду самые различные способы выражения категории времени, необходимого элемента предикативной функции язьпсовой системы: морфологические - с помощью временной формы глагола, а также синтаксические средства выражения времени - основного элемента предикации. Анализ язьпса как системы сводится к выявлению и описанию специфических для данного языка средств - словообразовательных, словоизменительных, синтаксических - обеспечения номинативной и предикативной функции. Отсюда следует, что морфология и синтаксис должны рассматриваться как системы технических средств обеспечения указанных двух функций. В лингвистическом исследовании, которое занимается анализом внутренней системы языка, рассмотрению подлежат факты языковой, а не речевой системы. Предназначение языка как системы сводится к порождению речи, представленной такими категориями, которые не являются собственно язьпсовы-ми и выражают смысловое содержание, иными словами, порождаемая язьпсовой системой речевая форма выражает уже не язьжовое, а смысловое содержание.

Таким образом, предназначение языковой системы заключается в порождении речевых конструкций. Но речевые конструкции действуют как элементы речевой системы. То, что порождает на самом высоком уровне язьпсовая структура, фактически становится элементом речевой системы. Только в этой системе решается вопрос в том числе о соответствии или несоответствии речевой интенции. Оценка уже идет не на основе анализа компонентов предложения, а на основе анализа целого предложения, которое функционирует как элемент речевой системы. То, что порождается благодаря функционированию языковой системы, становится элементом речевой системы.

Это тот уровень, где получает свое выражение смысловое содержание.

Противоречие, возникающее в процессе лингвистического анализа между уровневой концепцией и принципом различения формы и содержания, относится, главным образом, к категории семантики. Язьпсознание все еще не располагает удовлетворительным основанием для различения словоизменительных и словообразовательных процессов или фактов языка, хотя и четко вьщелены лексический и грамматический уровни лингвистического анализа. Это объясняется в первую очередь тем, что уровневая концепция язьпса пока еще недостаточно определяет, какие именно стороны языковых фактов - содержательная, формальная или та и другая одновременно - учитываются при соответствующей дифференциации лингвистического анализа. Представляется особенно важным определить содержание уровневой концепции языка в свете дифференциации формального и содержательного аспектов его фактов, или даже в свете определения отнощений языковой формы, язьпсового содержания и смыслового содержания. Решение этих проблем важно для определения отношений между лексическим и грамматическим уровнями язьпса, между словообразованием и словоизменением, между лексическими и грамматическими значениями и т.п. Поскольку категория семантики так или иначе противопоставляется категории формы, возникает вопрос, относится ли тот или иной факт языка к тому или иному уровню или ярусу языковой системы в силу своей семантики или в силу своей формальной характеристики или в силу и того, и другого. Очевидно, что поднятый здесь вопрос получит разные решения в разных направлениях и школах лингвистической теории. Следует учитьшать и то обстоятельство, что категория семантики не имеет однозначного понимания в лингвистической теории. Нередко под семантикой имеются в виду значения, непосредственно относящиеся к смысловому содержанию высказывания.

Вместе с тем, при стратификации язьжовой системы и вьщелении основных уровней язьпса возникает сложная гносеологическая ситуация, при которой на всех уровнях вьщеляются соответствующие явления, которые семантически дифференцируются, и такая семантическая дифференциация специфическим образом становится реальной для каждого уровня. Оперирование понятием семантика и определение характера семантики непосредственно зависит от функционирования язьпсовых категорий на каждом уровне язьпсовой системы. Следует иметь в виду при этом, что любая данная форма или ее семантическая характеристика являются таковыми в подсистеме именно данного уровня и только данного уровня, в силу того, что на стьпсе двух уровней язьпсовой системы происходит переход содержания (семантики) более низкого уровня в форму более высокого уровня язьпса. Понимание этой закономерности составляет одну из важнейпгих основ уровневой концепции. Без понимания данной закономерности уровневая концепция теряет свою особую гносеологическую сущность и превращается в простую констатацию разделов грамматики - фонетики, морфологии, синтаксиса, лексикологии. Рассмотренные вьппе проблемы имеют непосредственное отношение к описанию арабского словоизменения в европейской и отечественной арабистике.

Гносеологические основы однопланового описания арабского словоизменения

В арабской языковедческой традиции исследование языковых явлений не ограничивается описанием их формальных характеристик. Еще Сибавейхи воей известной «Книге», рассматривая вопрос о разных видахов,ставляющих арабскую речь, обращает внимание на ихмантику, оперируя понятием ал-маена «значение». При этом Сибавейхиитает значимыми единицами не только имя и глагол, но и частицу,мантическая характеристика которой вьивляется в противоположностимантики имени и глагола, вместе взятых (Sibawaihi. 1966, 12). Понимание категорий формы идержания можно проследить и ведующей главе, где Сибавейхи рассматриваетовоизменение в арабском языке. Здесь он первоначально, как бы на эмпирическом уровне, перечисляет восемь явлений: al-nasb "категория nasb", al-jarr "категория jarr", al-rafe "категория rafe", al-jazm "категория jazm", al-fath "словоизменительная категория -а", al-kasr словоизменительная категория - i", al-damm словоизменительная категория -и", al-waqf словоизменительная категория -0", которые явно распадаютсяморфологической точки зрения на два ряда: формальный идержательный. Имеется основаниеитать, что Сибавейхи различает эти два аспекта, поскольку он тут жеодит указанные восемь явлений к четырем категориальным классам, объединив al-nAb и al-fath, al-jarr и al-kasr, al-rafe и al-damm, al-jazm и al-waqf (Sibawaihi. 1966, 13).

Принцип различения категорий формы и содержания возникает в арабской язьпсоведческой традиции на самом начальном этапе ее становления и последовательно применяется на всем протяжении ее развития. Суть исследовательского принципаодится к тому, что объектом лингвистического анализа и описанияановятся непосредственно языковые выражения (слова,овоформы), но их категориальная характеристика определяется не формально, а на основе раскрытия ихмантических или функционально-семантических признаков. Более того,едневековые арабские язьпсоведы четко констатируют асимметрию вьфажения идержания в языке. Сиба-вейхи говорит о «различии двух выражений при различии двух значений, различии двух выражений при одном и том же значении,ответствии двух вьфажений при различии двух значений» (81Ьа\уа1Ы. 1966, 24). В этойязи он приводит примеры, относящиеся исключительно к лексике, однако не без основания можно утверждать, что понимание асимметрии выражения идержания уедневековых арабских языковедов распространяются и наовоизменительные факты. Об этомидетельствует, например, то обстоятельство, что при анализе именного и глагольногоовоизменения основой для идентификацииовоформужат не формальные их признаки, а функционально-семантические, что в значительнойепени обусловлено ориентацией арабской грамматической традиции на нормативность изучаемых объектов анализа.'А

Методологический анализ основ арабской языковедческой традиции в ее развитии раскрывает перед нами одну важную сторону исследовательской практики, связанную с изучением плана содержания в языке и речи. Известно, что нормативное описание языковых явлений арабской речи, основывающееся на формальной и функциональной их идентификации, проводится здесь преимущественно на уровне слов и слоМ Так, во вводном разделе трактата Сибавейхи, имеющем отчетливое методологическое значение, есть специальная

глава под номером 4 о соотношении формы и значения языковых единиц. 15 Эта концепция получает свое выражение в термине.аНидЬа а1-ЕагаЫууа а^иБИа - нормативный арабский язык. Ср.: терминологическое выражение - литературный арабский язык. воформ. Отсюда и два раздела традиционного арабского языкознания - 8Иш а1-1^Иа "наука о лексике" и 8Иш al-nahw "наука о грамматике", которые излагают нормы, обеспечиваюпще нормативность язьнсовых выражений (а1^азаИа).

Дальнейшая дифференциация изучения арабской речи приводит к возникновению в XI в. самостоятельных дисциплин, изучаюпщх выразительные средства язьжа на уровне высказывания. В традиционной арабской риторике, или науке о красноречии (Ьа^Иа), выделяются три дисциплины: а) наука о смыслах (8Иш а1-ша8аш), изучающая выразительные возможности сочетаемости языковых форм и в отдельных своих разделах близкая к теории актуального членения речи, см. об этом Г.М.Габучан. Арабская языковедческая традиция, ЛЭС; б) наука об изъяснении (8Иш а1-Ьауап), изучающая выразительный потенциал образного (метафорического) употребления слов; в) наука о стилистических фигурах (8Ит а1-Ьа^), изучающая приемы украшения речи. Эти дисциплины изучают нормы, обеспечивающие совершенство речевых образований (а1-Ьа^Иа) с учетом речевой интенции. Средневековый арабский ученьгй Ибн Халдун объединяет эти дисциплины под названием второго раздела (8Пт а1-Ьауап), ввиду его особой значимости и вьщеляет четыре раздела арабских словесных наук: 8Иш аЫ^Иа, 8Пт an-nahw, 8Пт а1-Ьауап и 8Ит а1-'аёаЬ (Ибн Халдун, С. 1055).

Таким образом, в арабской языковедческой традиции в речеобразовательном процессе различаются два ряда характеристик и соответственно два аспекта обеспечения совершенства арабской речи: соблюдение нормативности язьпсовых выражений (а1-Га8аИа) и достижение совершенства речевых образований (а1-Ьа^Иа). Соблюдение нормативности язьпсовых выражений определяется положением наук о лексике и грамматике, а достижение совершенства речевых образований определяется положениями наук о выразительной речи. Из них наиболее релевантной кбственно язьпсоведческой проблематике является наука оыслах, изучающаядержание высказывания иедства его адекватного (с точки зрения речевойтуации и речевого намерения) выражения в речи. В этом разделе, представляющембой аналогилистическогонтаксиса, рассматриваются вопросы актуализации высказывания и актуального членения предложения, функциональные особенности именных и глагольных, вопросительных, отрицательных, условных и другихысловых типов предложений, категории времени, определенности-неопределенности, модальности и т.д. По мнениювременного египетского лингвиста Таммама Хассана, "silm al-bayän", наука, изучающая тропическое употреблениеова, также имеет отношение к языкознанию, а именно к лексикологии, изучающей употреблениеова в прямом (не переносном)ысле (Tammam Hassan. 1973, 19-20).

Описываемая здесь система наук об арабском язьпсе имеет под собой не формальное, а глубинное основание, затрагивающее план содержания язьпсовой системы и, что представляется немаловажным, подразумевает расчленение содержательного плана как объекта язьпсоведческого исследования.

В семантическом плане вьщеляется уровень смыслового содержания, рассматриваемого как внешнее по отношению к язьпсу значение, для вьфажения которого служит речевое образование. Смысловое содержание как высказываемое является предметом непосредственного изучения в науке о смыслах (silm al-masäni), излагающей нормы соответствия высказьюа-ния (al-maqäl) контекстной ситуации (al-maqäm). К уровню смыслового содержания относится семантика оборота речи, употребления слова или выражения в переносном значении, что составляет предмет науки о тропе (silm al-bayän); и здесь идентификация язьшовых выражений обусловлена контекстной ситуацией. Номинативная семантика, принадлежащая к плану содержания язьшовой системы и являющаяся предметом науки о лексике (8Ит а1-1иАа), более непосредственно, чем какой-либо другой вид языкового значения, соотносится со смысловым содержанием; каждая лексическая единица имеет своим назначением выражение элемента смыслового содержания, что определяет статус лексической семантики, характеристику ее функционирования. Иное дело со словоизменительными категориями, с планом выражения на морфологическом (словоизменительном) уровне анализа язьпсовых выражений, что составляет предмет науки о грамматике (8Пт a1-nahw). Здесь вьщеляется особый аспект плана содержания языковой системы - семантика собственно язьпсового статуса функционирования, характеризующаяся своим назначением внутриязыковыми функциями порождения язьпсовых и речевых образований.

Описание полной системы категории иараба как категории арабского словоизменения требует определения позиционных рамок ее выражения, поскольку на этом формальном уровне проявляется ее специфика. ТАГТ не рассматривает систему выражения категории лица в терминах словоизменения глагола, поскольку такие сегменты, как катаб-ту "я читал", катаб-та "ты читал", катаб-на "мы читали" идентифицируются как синтаксические конструкции в терминах "предикативного примыкания глагола (катаб) к разным словам, выражающим значение лица (^паё а1-:Й81 'На аё-ёата'г)".

Представляется возможным разработать модель описания словоизменения, адекватно отражающую его системную характеристику в современном литературном арабском языке, при этом необходимо раскрыть функционально-семантическую сущность этой морфологической категории, ее опосредованное отношение к смысловому содержанию. Следует упомянуть соответствующий теоретический аналог Э. Бенвениста, который, описывая язьпс как систему знаков, различает два аспекта дезигнации (функционирования знаков) в язьпсе: дезигнация в семиологическом плане (designation semiologique), т.е. означивание, и дезигаация семантическая (designation semmitique), т.е. обозначение (Benveniste, Problems de linguistique générale. 1966).

Разумеется, в силу своего коммуникативного предназначения язык своими категориями не может функционировать вне связи с предметным мышлением, существовать как абсолютно самостоятельное явление безотносительно к содержанию высказывания. Не менее очевидно, однако, что разноуровневые категории языка отличаются по признаку непосредственности или опосредованности отношения к такому содержанию. В механизме речемыслительных процессов действуют собственно язьпсовые категории, функционирование которых непосредственно прилагается к системе язьжа, хотя и они в конечном счете соотносятся, но лишь опосредованно, с мыслительным содержанием. Следовательно, правомерно на основе изложенных выше идей дифференцировать содержание каждого данного уровня язьпсовой системы, в том числе морфологического, и разграничить языковую семантику по степени соотнесенности с категориями смыслового содержания.

В литературном арабском языке имеются морфологические категории, которые непосредственно служат для вьфаже-ния не смысловых отношений, а отношений язьпсовой структуры, в чем и проявляется внутрисистемная направленность их функционирования, собственно языковой характер предназначения их семантики. К ним, несомненно, относится содержание словоизменительных противопоставлений типа zayd-un/zayd-an /zayd-in/yaktub-u/yaktub-a/yakmb-O.

Исследование данного типа словоизменительных противопоставлений позволяет определить уровень реализации их значимости и дает основание утверждать, что их семиологиче-ская сущность сводится к обозначению самодостаточности и несамодостаточности словоформ, их функциональной самостоятельности или несамостоятельности в плане выражения элементов смыслового содержания, которые актуализируются на речевом уровне.

Данное обстоятельство наглядно иллюстрируется следующими типовыми примерами: al-waladu yaktubu "Мальчик пищет", где глагол в самодостаточной форме выражает элемент смыслового содержания, в отличие от al-waladu lam yaktubo "Мальчие не писал" и al-waladu Ian yaktuba "Мальчик не напишет", где смысловое содержание выражается не отдельной словоформой yaktubo или yaktuba, представляющих собой несамодостаточные формы, а сочетанием двух слов: yaktobo + lam "не писал" или yaktuba + Ian "не напишет". Вне этих сочетаний слов несамодостаточные формы yaktubo или yaktuba, отдельно взятые, не вьшолняют функцию обозначения, в силу того, что в них процесс означивания не завершен.

Проанализируем следующие типовые примеры: al-waladu tilmidhun "Мальчик ученик" и 'inna al-walada tilmidhun "В самом деле мальчик ученик" или капа al-waladu tilmidhan "Мальчик был ученик", где в первом примере словоформы al-waladu и tilmidhun как самодостаточные единицы вьшолняют функцию обозначения, тогда как во втором примере словоформа al-walada и в третьем примере словоформа tilmidhan имеют форму несамодостаточных единиц и вьшолняют функцию обозначения в сочетании со словами 'inna и капа соответственно. Очевидно, что противопоставление словоформы al-waladu/al-walada или tihnidhun/tihnidhan связано с функцией выражения самодостаточности-несамодостаточности.

Разграничение двух функционально противоположных признаков словоформ исходит из некоторого обобщенного, но достаточного для решения рассматриваемого вопроса, представления о механизме выражения смыслового содержания на уровне высказьшания. Содержание высказывания представляется как семантическое целое, гносеологически складывающееся из смысловых элементов, которые в идеальном для арабского язьжа случае получают свое выражение в словоформах. Однако объем словоизменительных форм оказывается недостаточным для выражения всего набора элементов смыслового содержания, и в этом случае словоформа становится семиотически недостаточной и создает минимальную содержательную единицу не самостоятельно, а в сочетании с другим словом. Семиотическая недостаточность словоформы, соотносящаяся с ее функциональной несамостоятельностью выражения смыслового элемента, обозначается особой словоизменительной формой.

В литературном арабском языке общая система именного и глагольного словоизменения охватывает две подкатегории: значение семиотической самодостаточности словоформы, ее функциональной самостоятельности и значение семиотической несамодостаточности словоформы, ее функциональной несамостоятельности. Семиотическая самодостаточность словоформы, представляющей собой непосредственный компонент речевых образований, соотносится, как бьшо сказано выше, с ее функциональной самостоятельностью выражения смыслового элемента в синтаксических позициях предложения. В этом смысле предлагаемое здесь понятие в значительной степени сходится с нашей интерпретацией категории разработанной в арабской языковедческой традиции. В экспериментальных целях критерием семиотической самодостаточности какой-либо данной словоформы может служить возможность ее самостоятельного вьфажения смыслового элемента в опорных позициях именной предикативной конструкции типа zayd-un qa'im-wi, известных по терминологии традиционной арабской грамматической теории как mubtada' (тема-подлежащее именного предложения) и ^аЬаг (рема-сказуемое именного предложения). Указанные синтаксические позиции выступают как критерий семиотической самодостаточности словоформ, на что указывает прямая словоизменительная форма, известная в традиционной арабской грамматической теории под названием тагШе.

Прямой словоизменительной форме противопоставляется подсистема косвенных словоизменительных форм (тапзйЬ, та]гйг, тщтт по терминологии ТАГТ), лишенных семиотической самодостаточности и функциональной самостоятельности. Функциональная несамостоятельность таких словоформ заключается в том, что они становятся, как бьшо указано выше, единицами выражения смыслового элемента в синтаксических позициях предложения не отдельно взятые, а в сочетании с другим (чаще всего служебным) словом. Эта закономерность выявляется при сопоставлении двух рядов самодостаточных и несамодостаточньпс именных и глагольных словоформ, функционирующих в идентичных позициях предикативных конструкций.

Ср. 2яуйш да'шшп, где самодостаточные именные словоформы выступают в качестве непосредственно составляющих, в противоположность Чппа гауёап qa'imшl со схемой ('1ппа + гауёап) + даЧтип и 7лу(лш капа да'1тап со схемой гаудип + (капа + qa'iman), где функционируют несамодостаточные словоформы гау<1ап и qa'iman в сочетании со служебньми словами Чипа и капа в позициях темы-подлежащего и ремы-сказуемого именного предложения; также 'шпа гауёап капа qa'iman со схемой ('1ппа + гаудап) + ( капа + qa'iшan), где в обеих синтаксических позиция>гфункционируют несамодостаточные словоформы гаудап и qa'iman в сочетании со служебньпйи словами 4ппа и капа.

В качестве иллюстрации самодостаточных и несамодостаточных глагольных словоформ (сравни: тгсуйиа yaqйmu, где самодостаточные словоформы выступают в качестве непосредственно составляющих, в противоположность zaydun Ian yaquma со схемой zaydun + (Ian yaquma) и zaydun lam yaqumo CO схемой zaydun + (lam +yaqumo), где функционируют в позиции ремы-сказуемого несамодостаточные глагольные словоформы yaquma и yaqumo со служебными словами Ian и lam.

Предлагаемая здесь модель объяснения арабского словоизменения освещает функциональный аспект тех закономерностей, которые изучаются в арабской язьпсоведческой традиции в терминах причинно-следственных отношений. В одном случае речь идет об объяснении причины появления той или иной словоизменительной формы на основе выявления ее управляющего фактора, что отвечает задачам изложения норм употребления словоформ в арабской речи, а в другом - о функциональном анализе арабского именного и глагольного словоизменения с целью раскрытия язьпсового механизма порождения речевых образований. С этой точки зрения прямые и косвенные словоизменительные формы, обозначающие семиотическую самодостаточность или несамодостаточность словоформ, как бы намекают на отсутствие или наличие при них служебных слов, тем самым определяют объем речевых сегментов, выражающих элементарные единицы смыслового содержания.

Словоизменительное противопоставлениемодостаточных и несамодостаточныховоформ можно объяснить вете концепции Э. Бенвениста,гласно которой язык передает значение двумяособами -миотическим имантическим (Бенвенист. 1974,87) . В этомыслеовоизменительные формы типа zaydun zaydan zaydin и yaktubu, yaktuba, yak-tubo, относятсяорее кмиотическому означиванию, в результате которогоовоформы либомостоятельно, либо вчетаниидругимиовами входят в подсистемумантического означивания,ановятся компонентами эмпирических высказьшаний (Бенвенист. 1974, 133).

Таблица самодостаточных словоформ и самодостаточных словосочетаний (несамодостаточная словоформа + служебное слово) к1шЬ-ш1 ч к11аЬ-ап а ЫШЬ-!!! кМка кНаЬ-ип м>а]'айы кИаЬ-ап /г ШаЬ-т акЬаг-а а капа 'акЬаг-а тт 'акЪаг-а тпа ти(1агпзШ-т Ити(1агп8а1-т кИаЬ-ау-ш У тпа кИШ}аут тт кИаЬаупг тис1ат8-1-па парпи тийагггз-ь-па киШЪ тийагп$-1-па па/кат акЬаг-и и ким'а 'акЪаг-и ти(1агг18а1-ип и киппа ти(1агг1за1-ип кйаЬ-а-ш а кМкап1 кИаЬап! ти(1агг18-й-па и паЬпи тийагпз-й-па уакШЬ-и и

Ым'ауаШиЬ-и уаМиЬа-ш п кита уаШиЬ а-т уакШЬй-па п кит уаЫи Ъй-па уакШЬ-а а 1апуак1иЬ-а уак1иЬа-0 <А 1ап уак1иЬауакШЬй-0 0 1апуаМиЬйуакшЬ-0 о 1ат уакшЪуакшЬа-0 0 1ат уакшЬауакЙ1Ьй-о о 1атуакиЬй

Примечательно, что и при описании знаковых систем обозначения самодостаточности-несамодостаточности словоформ применяется принцип различения основных, первичных знаков - 8а1ата1 'азИууа, и частных, вариативных знаков

8а1ата1 £агг1ууа, рассматриваемых как заменители первичньж форм. Следует подчеркнуть, что подобный метод выделения и описания знаков в ТАГТ не содержит никакого диахронического содержания и отражает чисто методический принцип предъявления описываемых фактов язьпса. Фактически по этому же признаку подытоживаются результаты моделирования словообразовательных процессов, когда различаются huгйf 'азИууа и 11игй£ ГагЕ1ууа (термы корневой основы и дополнительные термы расширенной основы).

Возможность подобного применения грамматических понятий при лингвистическом анализе свидетельствует об уровне абстракции при анализе разных категорий языковой системы.

Особого анализа и объяснения заслуживает семиотическая подсистема тиёатзйпа - шиёатзаШп. Эти формы относятся к одной подсистеме -и, -1 с той разницей, что в словоформе ти(1агг18айю происходит изменение позиции удвоения гласного (Адолготы): * тис1агг18аШпа > ти(1агг18а1ип. Это происходит по причине недопустимости по правилам ритмического построения слова наличия удвоения гласного (=долготы) в позиции -Ш и перехода позиции удвоения (=долготы) гласного в позицию -за (ши(1агг18а1ип >* тидагг1заШпа > ти(1агг18айш). Следует особо отметить, что подсистема тис1агп8йпа и тиёаггхзта и соответственно ти(1агг18а1ип и ши(1агг18айп ограничивается словоизменительными вариантами -и и -1 ввиду занятости формы -а, выражаюшей двойственное число.

Таким образом, существует общая теоретическая семиотическая система -ип. Когда речь идет о словоизменении имени и глагола, начинает действовать либо подсистема и (препозиция), либо подсистема п (постпозиция). Сопоставительный анализ вариантов вьфажения категории самодостаточности-несамодостаточности дает основания для характеристики семантической системы этой категории. Разные способы вьфа-жения ее восходят к исходным формам на -un, -an, -in, реализующихся в позиции U или в позиции п, например, в слове kitäbun знак самодостаточности/несамодостаточности реализуется в позиции U, а в слове yudarrisüna в позиции п. Очевидно, что данного типа знаковое варьирование зависит от занятости одной из позиций вьфажением другой категории, например, раздельности, связанной с формой status constructus в первом примере (kitäbun/kitäbu) и категории числа во втором примере (yudarrisu/yudarrisüna).'A

Кроме того существует подсистема бестанвинных форм, характеризующаяся отсутствием формы на -i. Эта подсистема, известная в терминах ТАГТ как mamnüs min al-sarf. В этой связи трудно согласиться с практикой вьщеления данной подсистемы на основе количественной характеристики, то есть обозначать ее как двухпадежную, как это делается в европейской теории арабского языка. Этот термин при всей условности его употребления неадекватно отражает суть данного явления.

Особенность данной подсистемы согласно ТАГТ состоит в том, что отсутствие формы на -i не является постоянной характеристикой. Форма на -i допускается в этих же словах при возникновении танвинной ситуации при артикле AI- или в позиции первого члена генитивной конструкции.'a

Итак, в ТАГТ основной функциональной характеристикой словоизменительной системы является указание на самодостаточность или несамодостаточность язьжовых форм сис

16 Есть особые формы выражения самодостаточности и несанодостаточности, которые получают свое морфонологическое объяснение по принципу дополнительности в разделе сарф. Примечательно, что подобные особые формы не рассматриваются в ТАГГ как исключение. См.: H.Gaboudiian. On Method of Linguistic Analysis in Early Arabic Grammatical Theory. Budapest; 1997, стр. 118.

17 См. об этом: Г.М.Габучан. Теория артикля и проблемы арабского синтакса. М., 1972. темы означивания. В свете этого основная задача заключается в дифференциации самодостаточных словоформ и производных самодостаточных словообразований (в форме сочетания слов). Изучение системы означивания с перспективньгм взглядом на ее функционирование в речи является важньм направлением в анализе самодостаточных и несамодостаточньгх форм.

Описание словоизменительной системы литературного арабского язьпса раскрьшает гносеологические основы ТАГТ, что сводится к четкому различению объекта лингвистического анализа с точки зрения дифференциации формы и содержания, с одной стороны, и языка и речи, с другой стороны. Описываемая в ТАГТ система арабского словоизменения различает варианты выражения с точки зрения самодостаточности и несамодостаточности языковых форм обозначения. При этом различаются два типа обозначения: элементарное обозначение, когда самодостаточная форма самостоятельно вьшолняет функцию обозначения, и составное обозначение, когда функция обозначения выполняется несамодостаточной словоформой в сочетании со служебным словом. Описание словоизменительной системы включает подробный анализ знаковой системы различения самодостаточности-несамодостаточности.

Очевидно, что теория арабского словоизменения отражает оригинальную лингвистическую концепцию. Изучение этой концепции имеет значение не только для адекватного понимания грамматических явлений литературного арабского языка, но и с целью выявления гносеологических основ традиционных научных построений для их осмысления и сохранения в корпусе научных идей. функционирование категории словоизменения в современном литературном арабском языке

Всестороннее научное описание литературного арабского язьжа на нынешнем этапе его развития, несомненно,ставляет одну из актуальных лингвистических задачвременной арабистики. Разумеется, нельзя отрицать, что имеюпщеся в арабистической литературе исследования,зданные на основе анализа языка текстов классической арабской литературы, достаточно полно охватывают и объясняют языковые (особенно грамматические) фактывременных арабских текстов, что порой дает основаниеитатьвременный литературный арабский язьж тождественным илиоднымязьжом классических арабских текстов. Однако эти два язьжовых образования, относящиеся к разным периодам истории арабского языка,щественно отличаются друг от друга вруктурном отношении вмом широкомысле этого термина, а не только в пределах лексики, непосредственно отражающей явления общественной жизни и ее развития. Необходимостьмостоятельного анализа и описаниявременного литературного арабского языкаановится очевидной, если иметь в виду, что «при постижении лингвистического объекта описание егостемного устройства должночетатьсявыяснением условий его функционирования». (Лаптева. 1976,З).

Весьма трудно достоверно охарактеризовать условия функционирования классического арабского языка, выявить и определить совокупность форм и разновидностей его существования. Вместе с тем, вполне уверенно мы можем констатировать, что имеющиеся в арабистической литературе лингвистические исследования описывают системы классического арабского язьша как язьжа исключительно письменно-литературного. Этим фактически обусловлена, с одной стороны, объяснительная сила лингвистических описаний классического арабского языка применительно и к фактам современного литературного арабского язьпса и, с другой стороны, их ограниченность в том, что они охватывают лишь письменную разновидность язьпса. Между тем современный литературный арабский язык в силу своего сложного социального функционирования представляет систему разновидностей (начиная с письменной и кончая устно-разговорной), языковое содержание каждой из которых нуждается в соответствующем лингвистическом изучении и определении. Более того, в этой связи возникает проблема описания системного устройства современного литературного арабского языка как целого с учетом специфических проявлений этого устройства во всех его функциональных разновидностях. Решение этой сложной проблемы, в свою очередь, предполагает разработку методологических основ лингвистического анализа, определение модели системного описания язьпсовых фактов.

Формальный анализ арабского словоизменения показывает, что словоформы имени и глагола образуются с помощью определенного набора морфем, распадающихся на две подсистемы: подсистему первичных, или идеальных знаков {гаШтаХ 'азИууа), и подсистему вторичных, заменяющих знаков (еаШта! £аг81ууа). В основе первой подсистемы обозначения прямых и косвенных словоизменительных форм имени и глагола лежат четыре гласных вариации конечного харфа (-и, -а, -1 и -о), которые приобретают морфемную значимость в серии знаковых противопоставлений. Морфема -и идентифицируется в оппозиции с -а, -1 и -0, совокупность которых реализует идеальную единицу не- и. Реализация идеальной единицы не-и дифференцируется противопоставлением морфемы -а морфемам -1 и -0, которые, в свою очередь, осуществляют дифференцированную реализацию идеальной единицы не-а.

Обозначение прямой Обозначение косвенной словоформы словоформы и а i О

Во второй подсистеме знаков, обозначающих прямые и косвенные словоизменительные формы имени и глагола, наблюдается любопытная особенность: знаковое противопоставление а не -а внутри обозначения косвенных словоформ нейтрализуется, и тем самым функция различения управляющих факторов переносится на позиционные характеристики. Ср., например, 'inna zaydan Л masa zaydin, но одна общая словоформа al-mudarrisina, функционирующая как при 'inna, так и при masa; также Ian yaktuba, л lam yak-tubo, но одна общая словоформа yaktubü, функционирующая как при Ian, так и при lam. Это явление может представить некоторый интерес для исследования возникновения и развития словоизменительной системы литературного арабского языка. С точки зрения проблем синхронного исследования оно свидетельствует об избыточности троичной системы арабского словоизменения, выражающейся противопоставлением кратких гласных фонем (u-a-i или и-а-0) которые усекаются в так назьшаемых паузальных формах. Это явление в арабистической литературе освещается в морфологическом плане. Не отрицая правомерность такого подхода, следует вместе с тем подчеркнуть необходимость дополнительной, морфологической интерпретации усечения конечных гласных в связи с описанием арабского словоизменения. Дело в том, что эти неполные (паузальные) формы, возникшие вследствие фонетических процессов, приобретают особый статус в словоизменительной парадигме. функционирование неполных форм имени и глагола фактически нейтрализует знаковые противопоставления в первой подсистеме словоизменительных словоформ.

Вырисовывается более сложная картина словоизменительных форм имени и глагола в современном литературном арабском язьпсе, чем это представлено в арабской грамматике. Вьщеляются четыре знака -и, -а, -1, -0, связанных с выражением четьфех значений категории словоизменения. Системный анализ дает основание для построения следуюпщх моделей парадигматических отношений в первой подсистеме словоизменения: модель парадигматических отноше- [и (а

НИИ первой подсистемы именного словоизменения модель парадигматических отноше- [и<-А(а 0)]*-А

НИИ первой подсистемы глагольного словоизменения

Суть предлагаемой интерпретации заключается в сле-дуюЕцем. Первая подсистема словоизменительной парадигмы имени и глагола в современном литературном арабском язьпсе содержит четыре формы (и, а, 1, 0),положительно выражающих четыре словоизменительные значения (гаГе, пазЬ, ]агг, ]а2т ) и одну форму (-0), нейтрализующую категориальные противопоставления словоизменения. Очевидно, что в пределах данной подсистемы, как было сказано выше, возникает избыточность самой категории словоизменения, усиливаются позиционные средства выражения синтагматических отношений. И в этом проявляется морфологическое содержание исходно фонетического процесса. В дальнейшем избыточность словоизменения распространяется на вторую подсистему словоизменительной парадигмы имени и глагола в результате собственно грамматического, а не просто фонетического воздействия, что приводит к исчезновению категории словоизменения в структуре современных арабских разговорных (диалектных) языков.

Предполагается, что дальнейшее изучение освешенных здесь вопросов системного описания арабского словоизменения окажется плодотворным для разработки теоретических и прикладных проблем современного арабского языкознания.