Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Кочевание до смерти" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Баклыков, Андрей Вячеславович

• Баклыков, Андрей Вячеславович
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Баклыков, Андрей Вячеславович

Введение.

Глава I. Синтез идейно-тематического и жанрового компонентов романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти»

§ 1 Роман «Кочевание до смерти» в системе творчества

Владимира Максимова.

§2 Паратекстуальность романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» (эпиграф как кодировка темы совести в произведении).

§ 3 Архетекстуальность романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» (тема творчества как отражение жанровых связей текстов произведений писателя).

§ 4 Философская парадигма «Запад - Восток» как жанровая доминанта романа «Кочевание до смерти» Владимира Максимова.

§ 5 Метатекстуальность романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» (художественный смысл лейтмотива сна в предтекстах романа «Кочевание до смерти».

Глава II. Центонность романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» как специфика его жанровой формы

§ 1. Народная песня о буденовцах как сюжетообразующий лейтмотив романа «Кочевание до смерти».

§ 2. Функции интертекста стихотворения А.Блока «На железной дороге» в романе Владимира Максимова

Кочевание до смерти».

§ 3. Классическая литература и её роль в романе Владимира

Максимова «Кочевание до смерти».

§ 4. Значимость интертекста современной литературы в романе

Владимира Максимова «Кочевание до смерти».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Кочевание до смерти"»

Творчество Владимира Емельяновича Максимова (27.11.1930 -26.03.1995) - (псевдоним, настоящее имя писателя Лев Алексеевич Самсонов) начинает осмысляться в литературоведении только в последнее пятилетие. В чертах поэтики, особенностях повествовательной манеры, в проблематике и тематике его произведений отразились некоторые знаменательные явления литературного и духовного процесса нашего столетия, в частности, поиски выхода из духовного кризиса, осмысление пути России в будущем.

Исследователи отмечали, что Владимир Максимов, откликаясь своими произведениями на духовные процессы современности, как художник стремился опереться, с одной стороны, на традиции русской литературы XIX века, а с другой, - на новаторский опыт современной культуры. Философский опыт раскрылся для него в соприкосновении с отечественной гуманитарной традицией.

До настоящего времени защищены только две кандидатские диссертации [1], вышло около двух десятков предисловий, научных статей и тезисов [2], но нет обобщающего монографического исследования, посвященного романам и повестям этого самобытного современного русского прозаика. Ждут своего изучения также драматургия, публицистика и журналистика Владимира Максимова, бывшего создателя и редактора ежеквартального журнала «Континент», одного из ведущих литературных и общественно-политических изданий третьей волны эмиграции.

Художественное творчество Владимира Максимова отличает многообразие жанровых форм (стихи, рассказы, романы пьесы, разноплановые публицистические статьи, эссе), сочетающееся с философской глубиной и тематической широтой отображения исторических процессов, происходивших в России в XX столетии.

Романистика писателя, как правило, совмещает в себе несколько жанровых разновидностей одновременно: это и исторические, социальные, психологические, религиозно-нравственные, и автобиографические художественные полотна, что наглядно показано в диссертации Л.А.Шаховой на примере романа Владимира Максимова «Ковчег для незваных» [3]. Каждый роман Владимира Максимова - это поиск новых жанровых форм, могущих наиболее глубоко отразить сложные идейно-эстетические процессы, происходящие в мире, показать своеобразие исторической эпохи, в которую жил художник, более четко расставить нравственные ориентиры, осмыслить пути, по которым движется человечество.

Обосновывая причины, побудившие его взяться за перо, Владимир Максимов признавался: «Я, сам по профессии рабочий-каменщик, по сложившейся судьбе и положению ставший интеллигентом, являю собой как бы квинтэссенцию, в значительной мере социальную и духовную субстанцию общества, из которого я выломился. Все вместе взятое уже в ранней юности породило такое испепелявшее меня изнутри желание рассказать обо всем, что я видел и пережил, что если бы я не сумел этого сделать, то, наверное, сошел бы с ума» [4].

Книжный омут», в который он был погружен долгие годы, сыграл огромную роль в становлении судьбы писателя. Владимир Максимов писал в одном из воспоминаний: «В юности увлекался Горьким, Леоновым» [5]. Исследователь А.Дзиов высказал гипотезу, что, возможно, влияние Горького сказалось на выборе псевдонима прозаика: Максим Горький - Максимов [1, с. 11].

Биографически писатель действительно во многом повторил горьковский путь. «Выломившись» из родной среды, пройдя весьма тернистый путь, собственные «университеты», он, войдя в новую для себя сферу культуры, не ассимилировался полностью, а сумел во многом существенном противопоставить себя новому окружению, остался «противу всех».

В 1974 году после выезда на Запад у Владимира Максимова отчасти изменилось мировоззрение. Он уже выработал к этому времени оригинальную систему художественного мировидения, что позволило говорить о нем как о самостоятельной и значительной фигуре и в эстетическом, и в политическом планах.

Идейно-эстетическое единство его творчества выразилось в углублении философских проблем, уже стоявших в центре его ранних произведений, когда в начале 70-х годов писатель перешел к более масштабной жанровой форме - роману, что было связано с разработкой христианской идеи, полностью овладевшей писателем.

В романе «Семь дней творения» впервые нашли глубокое выражение идеи неприятия революционного пути преобразования общества, основанного на насилии, идея утверждения человека, освобождающегося от социальных догм и заблуждений, ищущего путь к вере. И в художественном творчестве, и в публицистике Владимир Максимов заговорил о необходимости возвращения к традиционным для России духовным основам жизни, к вере. Вся послереволюционная действительность воспринималась теперь романистом как результат действия разрушительной и античеловечной по своей сути доктрины марксизма, как результат адского эксперимента над народом, предательства его интеллигенцией, отравленной разрушительными идеями.

Основным негативным результатом послеоктябрьских десятилетий писатель считает разрушение традиционных духовно-нравственных основ личности русского человека с его тысячелетней традицией православия. С этим идейным кредо, означавшим разрыв с советской литературой и социалистическим общественным строем, Владимир Максимов включился в диссидентское движение.

В русскоязычных эмигрантских издательствах выходили его новые произведения, написанные еще в СССР - романы «Карантин» (1973), «Прощание из ниоткуда» (книга первая), так и созданные уже на западе - роман «Ковчег для незваных» (1978), «Заглянуть в бездну» (1986), повесть «Как в саду при долине», многочисленные пьесы и последний роман «Кочевание до смерти» (1992).

Владимир Максимов стал создателем и редактором ежеквартального журнала «Континент», одного из ведущих литературных и общественно-политических изданий «третьей волны». Оказавшись вне привычной культурной и жизненной среды, он не прервал своих связей с Россией - его творческая и личная судьба складывалась в постоянном соприкосновении с самыми жгучими для русских проблемами. В кругах третьей волны эмиграции Владимир Максимов прослыл консерватором и даже «реакционером», потому что его взгляды на судьбу России, на природу коммунизма были решительно противоположны тем, что бытовали в либеральной среде.

В своих многочисленных ярких публицистических статьях, в романном творчестве и драматургии он занят утверждением христианских идеалов как единственной альтернативы наступлению разрушительных темных социальных сил. Его позиция отличается целостностью и принципиальным неприятием антирусских настроений, характерных для значительной и довольно влиятельной части третьей волны эмиграции. Владимир Максимов - защитник всего исконно русского.

Необходимо констатировать факт почти полной неизученности художественного творчества этого выдающегося писателя. Первые отклики на прозу Владимира Максимова вышли еще в 60-е годы. Они носили краткий рецензионный характер. Такова рецензия Е.Осетрова [6]. К концу 60-х годов появляются работы Л.Аннинского [7] и ряда других авторов, оценивавших писателя в большей степени с идеологических, а не эстетических позиций.

После эмиграции изучение творчества писателя на родине полностью прервалось, а в западной и эмигрантской критике оно происходило в значительной степени под знаком идеологического и политического противопоставления систем. Характерной в этом отношении представляется книга Ю.Мальцева «Вольная русская литература 1955-1975 годов» [8], где упоминается о Владимире Максимове. Обычным было и тенденциозное рассмотрение тех или иных отдельных произведений Владимира Максимова в рамках какой-либо ограниченной концепции. Показательным для этого направления является подход, продемонстрированный В.Иверни [9].

Исследователь, как справедливо отметила Л.А.Шахова, «явно преувеличил значение частного приема «сна», возводя его до уровня общей закономерности творчества». Более сбалансированным подходом отличаются работы Л.Ржевского [10, 11] и Ж.-П.Мореля [12]. С достаточной академической обстоятельностью освещается творчество Владимира Максимова в исследованиях Д.Брауна [13] и Э.Брауна [14].

Оказавшись в эмиграции третьей волны вместе с Василием Аксеновым, Иосифом Бродским, Владимиром Войновичем, Сергеем Довлатовым, Эдуардом Лимоновым, Андреем Синявским, Сашей Соколовым, Александром Солженицыным и другими русскими писателями, получившими на Западе в семидесятые и восьмидесятые годы значительную долю общественного признания, Владимир Максимов занял особую позицию «неприятия мнимых ценностей западной цивилизации».

Несмотря на это, творчество Владимира Максимова стало объектом рассмотрения профессора американской русистики Эдварда Брауна [14], который до сих пор является общепризнанным авторитетом в области изучения истории литературы XX века. Большую часть обширной главы об американской литературе Э. Браун посвящает послесталинской эмиграции, останавливаясь на творчестве Владимира Максимова, Василия Аксенова, Саши Соколова, Александра Зиновьева, Владимира Марамзина, Александра Солженицына, Андрея Синявского.

В 1996 году в Париже прошли Чтения памяти Владимира Максимова «Прошлое, настоящее, будущее России», на которых в ознаменование памяти выдающего русского писателя были прочитаны доклады как представителями русского зарубежья (В.Буковский, В.Кузнецов, Э.Неизвестный, А.Синявский и др.), так и писателями из России (Ч.Айтматов, Л.Аннинский, А.Грачев, Ю.Давыдов, Ф.Искандер и др.). Выступления участников дали возможность ознакомиться с воспоминаниями о встречах с Владимиром Максимовым и сопоставить разное понимание нынешней русской и западной критикой темы России в творчестве этого выдающегося писателя [15].

Вышедший в 1986 году сборник «В литературном зеркале. О творчестве В.Максимова» [16] объединил под своей обложкой выдержки из критических статей, написанных советскими авторами в 60-е годы, а также отрывки из работ западных и эмигрантских критиков.

Таким образом, художественный мир писателя нельзя считать полностью и всесторонне изученным. В поле зрения литературоведов и критиков, к сожалению, не попали многие важные аспекты творчества Владимира Максимова. Раскрыла мир его произведений как целостное идейно-эстетическое явление впервые исследователь Л.А.Шахова, рассмотрев роль библейских и литературных реминисценций в его романистике, определив глубокий смысл многочисленных интертекстуальных включений, которые являются, на наш взгляд, крайне существенными элементами авторской поэтики [3]. Однако, ее диссертация посвящена только роману «Ковчег для незваных», а о романе «Кочевание до смерти» не писал еще никто.

Предметом диссертационного исследования является жанровое своеобразие романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» -самого последнего из его законченных произведений, в котором наиболее глубоко отразились горестные раздумья прозаика о судьбе России, о смысле всех тех трагических событий, которые последовали в нашей стране с начала второго тысячелетия. Означенный роман писателя рассматривается в контексте всего творчества Владимира Максимова в качестве его завершающего аккорда, так как идейно-тематически он связан с «Ковчегом для незваных», «Карантином», «Прощанием из ниоткуда».

К исследованию также привлекаются, кроме художественной прозы Владимира Максимова, в полном объеме его публицистика и критика. Особое внимание в данной диссертации обращается на трансформацию творческого мировидения писателя, на то новое, что появляется в его романистике в конце 1980-х - начале 1990-х годов.

Объектом исследования является романистика Владимира Максимова в аспекте ее идейно-эстетической значимости для всего литературного процесса второй половины XX столетия, взятая на примере романа «Кочевание до смерти» - самого пессимистического и трагического по пафосу повествования русского писателя.

Роман «Кочевание до смерти» анализируется в сопоставлении с предшествующими крупными эпическими полотнами художника, такими как «Ковчег для незваных», «Семь дней творения», «Карантин», «Заглянуть в бездну», «Прощание из ниоткуда». Автор диссертации рассматривает художественное творчество Владимира Максимова как философско-поэтическое единство, проникнутое едиными идейными и эстетическими устремлениями автора.

Актуальность и значимость диссертационного исследования определяется тем, что необходимо:

- выявить особенности творческой манеры Владимира Максимова, определить место его творчества в общей литературной ситуации 80-х - 90-х годов ушедшего столетия;

- осмыслить философскую основу его сложного, претерпевающего трансформацию писательского мировидения, отраженную в романе «Кочевание до смерти»;

- объяснить художественный смысл его бесчисленных обращений к творчеству писателей-современников и классиков мировой литературы, к советскому фольклору и бардовской песне, которые сливаются зачастую в сплошной центонный текст;

- определить особенности архитектоники и поэтики писателя, эволюцию его стилевой манеры в связи с постановкой главнейших для его творчества проблем: уснувшей совести человечества, творческого воплощения как смысла бытия, роли интеллигенции в судьбе России, истинной веры и ее значимости в судьбах русского народа и др.

Цели и задачи исследования состоят в том, чтобы на материале основополагающего романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» выявить жанровое своеобразие произведения, определив особенности мировоззрения художника, проанализировать законы сюжетосложения, поэтические структуры максимовского творчества, наиболее характерные черты поэтики, представить романное творчество писателя как идейно-эстетическое единство, определив его значение для современной русской литературы в контексте творческих исканий других художников слова, таких как Ю.Даниэль, Э.Лимонов, А.Солженицын, М.Алданов, Б.Зайцев, В.Ходасевич.

Методологической и теоретической базой диссертационного исследования являются труды крупнейших отечественных литературоведов, историков и теоретиков литературы, таких как Ю.Лотман, Б.Гаспаров, М.Бахтин. Автор диссертации также опирается на опыт ученых, обращавшихся к творчеству Владимира Максимова: Н.Щедриной, А.Дзиова, Л.Аннинского, Л.Шаховой и др.

Методы исследования представляют собой соединение сравнительно-исторического, проблемно-аналитического и историко-функционального методов.

Историко-функциональный метод, подчиненный задаче определения взаимосвязей и взаимодействия произведений с художественными явлениями разных видов искусства, в силу специфики данной диссертационной работы обретает особую значимость в разделах, посвященных исследованию воздействия литературных, фольклорных, живописных, скульптурных знаков и кодов на художественный мир поэта.

Сравнительно-исторический подход, предполагающий рассмотрение объекта изучения внутри одного вида искусства, в соотнесении с художественными текстами литературного ряда, в диссертации находит применение прежде всего при анализе литературно-эстетических взглядов Владимира Максимова, выявлении характера заимствований в творчестве поэта, специфики преломления вечных образов, лейтмотивных для русской литературы тем.

Помимо этого в ходе исследования используется и ряд других методов (структурного и интертекстуального анализа текстов, рецептивный, биографический), что направлено на обеспечение многопланового, комплексного изучения проблемы.

Научная новизна исследования заключается в том, что данная диссертация представляет собой одно из первых монографических исследований, посвященных романистике Владимира Максимова, где анализируется ранее не исследовавшийся роман писателя, завершенный незадолго до его смерти, воплотивший все наиболее характерное как в области идейно-тематического, так и поэтического содержания.

Результаты данного научного исследования могут быть использованы учеными для дальнейшего изучения истории русской литературы XX века, при чтении специальных курсов и лекционных курсов по отдельным проблемам современного литературного процесса.

Структура и объем диссертационного исследования.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, насчитывающей 125 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Баклыков, Андрей Вячеславович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование романистики Владимира Максимова и в особенности его последнего романа «Кочевание до смерти» позволяет сделать следующие выводы.

В системе романного творчества Владимира Максимова роман «Кочевание до смерти» представляет собой самое скептическое и одновременно трагическое художественное полотно, что связано, на наш взгляд, с глубокими разочарованиями автора в ценностях как советского общества, так и западной демократии, происшедшими в период жизни в эмиграции.

Роман «Кочевание до смерти», созданный в эмиграции, представляет новый этап творческих исканий писателя, связанный с кардинальным изменением философских ориентиров, потерей веры в радикальное обновление мира, отходом от православных позиций, что вызвало полное прекращение использования библейского интертекста в его произведениях, недоверие к справедливости мироустройства в целом и отрицание духовной значимости человека.

Жанровая форма романа «Кочевание до смерти», как и предыдущих произведений Владимира Максимова «Карантин», «Прощание из ниоткуда», представляет собой синтез жанровых разновидностей: это и социально-историческое, и философское, и психологическое, и неомифологическое повествование с преобладанием исповедального компонента .

Центральным стержнем романа «Кочевание до смерти» является тема совести («уснувшей совести человечества»), закодированная в эпиграфе, представляющем собой чеховскую цитату. Обвиняя главного героя Михаила Бармина в озлобленности и равнодушии к людям, автор показывает, что «ярость души и сон совести» связаны с защитной реакцией чистой натуры героя, не принимающего «паутину лжи и предательства», которой опутана жизнь советских людей. Смерть героя - это бунт своеволия, анархического проявления измученной души, перенесшей чудовищное унижение на протяжении своей многотрудной жизни.

Наличие многочисленных лирических отступлений в романе «Кочевание до смерти» и использование приема «роман в романе», который якобы пишет главный герой, позволяет говорить о важности темы творчества, психологии творческого процесса, что дает возможность определить жанровую разновидность произведения как «филологический роман». Лирические авторские отступления на тему таинственности и мистической значимости опыта создания художественного произведения, входящие непосредственно в «художественный текст», якобы принадлежащий Мишане Бармину, а также описание его личной жизни, выступают как тройное зеркало, отражающее в конечном результате облик реального творца - самого писателя Владимира Максимова.

Одной из важнейших тем романа «Кочевание до смерти», также определяющей специфику жанровой формы романа, является антиномия западной и восточной ментальности. Главный герой романа решает проблему особой судьбы России в мире, идя от противопоставления демократического развитого Запада и варварской восточной наивной, страдающей от деспотии России, к осознанию единства мировых процессов. Прожив несколько лет в условиях западной демократии, Михаил Бармин приходит к выводу, что и там преобладают меркантильность, равнодушие, эгоцентризм, всеобщая продажность, господство идеологических фантомов.

В связи с этим путь человека в целом трактуется героем автора как неотвратимое «кочевание до смерти», идущее «из ниоткуда, в никуда», причем пессимистические выводы героя становятся причиной его добровольного ухода из жизни.

Особую роль в творчестве Владимира Максимова играет сквозной мотив сна, как показывает анализ романов «Семь дней творения», «Заглянуть в бездну», «Карантин», «Ковчег для незваных», «Прощание из ниоткуда» и романа «Кочевание до смерти». «Сон духа» играет важную философско-эстетическую роль, являясь сюжетообразующим, смысловым и поэтическим компонентом одновременно. Он пронизывает все романное время: из одного временного пласта (настоящее) переходит в два других (прошлое Мишани и романное время повествования об отце Гордее). Автор показывает, что «сон духа» есть дорога, ведущая «в никуда», в смерть, так как сон - это по сути равнодушие к ближнему, создающее атмосферу всеобщего разрушения. Важно, что Владимир Максимов на примере «простого русского мужика» демонстрирует возможный выход из мертвящего царства «сна духа» с помощью «милосердной» любви.

Мотив «сна - смерти», совмещается с темой совести, центральной проблемой романа «Кочевание до смерти», соотносясь с эпиграфом и другими предтекстами данного романа.

Владимир Максимов широко использует постмодернистский комплекс поэтических средств в своем романе «Кочевание до смерти», среди которых основное, присущее современной литературе -центонность.

Как известно, для литературы XX века характерно использование «чужого слова» с различными художественными целями, такими, как характеристика образов, опора на авторитет классики, создание сатирического пафоса. Это достигается чаще всего с помощью цитирования. Для Владимира Максимова в этом плане весьма актуально творчество классиков XIX века: A.C. Грибоедова, А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Ф.М.Достоевского.

Судьба России на рубеже второго тысячелетия, которую пытается определить писатель в своем последнем романе, воплощается многими художественными способами, в том числе с помощью интертекста народной песни о Гражданской войне «Там вдали за рекой».

Песня о буденовцах проникает во все три «реальных» временных пласта, развернутых в романе «Кочевание до смерти», (настоящее Михаила Бармина - эмиграция в Париж в 70-е - 80-е годы; прошлое Мишани - эпоха сталинских репрессий 30-е - 40-е годы; время Гордея Мамина - революция и гражданская война 1910-1920 года). Интертекст народной песни пронизывает указанные выше временные пространства романа и якобы вымышленное время, объединяя их в единый век, охватывая целое столетие жизни русского народа.

Песня о буденовцах для автора, очевидно, является критерием истинного отношения нескольких поколений людей в России к революции и ее последствиям.

Основными интертекстами художественной ткани последнего романа Владимира Максимова являются, как показал анализ: а) народные песни и другие фольклорные произведения о революции и гражданской войне; б) художественная классика XIX века; в) поэзия серебряного века; г) пропагандистская радио- и газетная публицистика, агитационные клише и образцы литературы социалистического реализма, взятые на вооружение советской пропагандой; д) западная печать в ее утилитарном выражении.

В поздних романах Владимира Максимова особое место занимает слово Александра Блока, которое со всей многогранностью выявляет в романе «Кочевание до смерти» глубоко традиционное для русской литературы представление о системе жизненных ценностей прежде всего этических и эстетических.

Очевидно, что Владимир Максимов строит отдельные фрагменты своего повествования на символике, взятой из стихотворения «На железной дороге» Александра Блока. На композиционном и образно-смысловом уровне символ России-поезда заложен в художественный текст романа «Кочевание до смерти», и, возникая в писательском творческом сознании в предыдущих произведениях, протягивает нити, связующие все его творчество в целом.

Интертекст определенной части современной писателю литературы (Наровчатов, Твардовский, Пильняк, Прокофьев и др.) входит в роман «Кочевание до смерти», выполняя основную и весьма своеобразную функцию демонстрации духовного измельчания писателей, когда «высокое назначение поэта» сведено к примитивным потребностям «толпы» и происходит обезличивание искусства. Для более наглядного достижения цели автор использует приём контраста, противопоставляя некоторые образцы советской литературы истинному гуманизму A.C. Пушкина.

Владимир Максимов мастерски использует «чужое слово» с различными художественными целями (выражение авторской позиции, показ точки зрения своих персонажей и др.) Также применяются и другие культурные словесные коды, ключевые слова эпохи, основные политические лозунги, характерные фразеологизмы, что тоже влияет в результате на жанровую структуру романа «Кочевание до смерти».

Особенностью поэтики Владимира Максимова можно считать использование художественных вариаций текста-источника. Слово, фраза, образ, мотив, сюжетная линия любого классического произведения при неоднократном введении в один и тот же максимовский текст становятся «родными», обретают дополнительное значение, работающее на осмысление современного и вечного. «Чужое слово» становится при этом культурным концептом эпохи, который вызывает сопоставительные ассоциации и тем самым углубляет авторскую мысль.

Роман «Кочевание до смерти» отличается широким использованием ключевых слов, входящих в логосферу культуры «сталинской эпохи», а также периода 1950-1970-х годов, что создает эффект документальности различных сюжетных эпизодов, с поразительной точностью передает дух изображаемых временных периодов, более тонко подчеркивает авторский замысел и в конечном счете определяет специфику жанра последнего романа Владимира Максимова. В связи с этим особую значимость приобретает необычная концовка романа, которая следует после гибели всех основных персонажей (когда фабула кажется завершенной) и представляет собой имитацию газетной страницы с объявлениями без каких-либо авторских комментариев, предоставляя читателям право самим, без давления авторского сознания разобраться в смысле брачных и погребальных объявлений. Владимир Максимов подчеркивает своим центонным финалом путь в будущее, стараясь быть предельно объективным.