Трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова в произведениях русской литературы XX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат наук Бахтина, Алена Андреевна

  • Бахтина, Алена Андреевна
  • кандидат науккандидат наук
  • 2013, Нижний Новгород
  • Специальность ВАК РФ10.01.01
  • Количество страниц 392
Бахтина, Алена Андреевна. Трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова в произведениях русской литературы XX века: дис. кандидат наук: 10.01.01 - Русская литература. Нижний Новгород. 2013. 392 с.

Оглавление диссертации кандидат наук Бахтина, Алена Андреевна

Оглавление

Введение

Глава 1. История изданий Записок А.Т. Болотова

§ 1. Записки А.Т. Болотова как произведение мемуарной литературы

§ 2. Особенности публикации Записок в XIX веке

§ 3. Особенности восприятия Записок в XX веке

Глава 2. Исследование А. Блока «Болотов и Новиков»

§ 1. Выбор А. Блоком темы для дипломного сочинения

§ 2. Сходства и различия мировоззрений Н.И. Новикова

и А.Т. Болотова

Глава 3. Записки А.Т. Болотова как материал для художественной трансформации у В.Б. Шкловского («Краткая, но достоверная повесть о

дворянине Болотове»)

§ 1. Поворот к истории: «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове» и «Житие архиерейского служки» как художественные

трансформации мемуарного текста

§ 2. «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове»:

особенности трансформации сюжета и характера героя

Глава 4. Художественная переработка Записок А.Т. Болотова писателями

второй половины XX века

§ 1. Контекстное использование мемуаров. Образ А.Т. Болотова —

выдающегося ученого

§ 1.1. Владимир Лазарев. Возрождение в Богородицке, 1977 г

§ 1.2. Валерий Ганичев. Тульский энциклопедист, 1986 г.

(историческое повествование)

§ 1.3. Новиков С.М. Болотов, 1983 г. (документальная историческая

повесть)

§ 2. Биографические «этюды» об А.Т. Болотове

§2.1. Иванов А.Б. Искусство созидательной мудрости, 1988 г.

(этюд к портрету)

§ 2.2. Любченко О.Н. Андрей Тимофеевич Болотов, 1988 г.

(историческая повесть)

Заключение

Библиография

Рекомендованный список диссертаций по специальности «Русская литература», 10.01.01 шифр ВАК

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова в произведениях русской литературы XX века»

Введение

Появление автобиографической литературы в качестве самостоятельного жанра принято связывать с осознанием человеком себя как личности и возникающей в связи с этим потребности в самопознании. В гуманитарных науках термин «личность» трактуется по-разному. Например, Раймонд Кэттелл считал, что «личность — это то, что позволяет предсказать, что сделает человек в данной ситуации. <...> Личность... связана со всем поведением индивида, как внешним, так и внутренним» [200, с. 593]; поведение человека при этом предсказывалось, исходя из определенного набора общих черт, свойственных всем людям. Позиция другого известного психолога - Ганса Айзенка - во многом схожа с точкой зрения Р. Кэттелла: каждый человек обладает некими постоянными чертами, определяющими его поведение, при этом большую роль при формировании личности, по мнению Г. Айзенка, играет наследственность. В противовес Р. Кэттеллу и Г. Айзенку, Гордон В. Оллпорт настаивал на уникальности каждого человека: «Личность — это динамическая организация психофизических систем внутри индивидуума, определяющая его уникальное поведение и мышление» [200, с. 626]. Следует отметить, что Оллпорт призывал исследовать «человеческие документы» (письма, дневники и проч.), т. к. на основе анализа «запротоколированных» событий и поступков можно составить целостную картину общечеловеческих качеств. С мнением Оллпорта1 перекликается позиция известного философа М.К. Мамардашвили: «Личность -это форма, способ бытия, особое состояние жизни, находка ее эволюции. <...> главная страсть человека - это быть, исполниться, состояться» [45, с. 18]. Несмотря на различные мнения, понятие «личность» имеет четко выраженное концептуальное ядро, которое лучше всего описывает определение из философского энциклопедического словаря: «Личность - общежитейский и науч. термин, обозначающий: 1) человеческого индивида как субъекта отношений и

1 Каждый человек, по мнению психолога, выстраивает свою жизнь согласно собственным стремлениям, соответственно, большую роль играет сознательная мотивация.

сознат. деятельности (лицо в широком смысле слова) или 2) устойчивую систему социально-значимых черт, характеризующих индивида как члена того или иного общества или общности» [233, с. 314].

Существует несколько точек зрения на хронологические рамки формирования человеческой индивидуальности; условно их можно разделить на две большие группы:

1. Осознание человеком собственной индивидуальности произошло в конкретную эпоху, как правило, в результате некоего «революционного» толчка. Ряд ученых отстаивает позицию, что тип современного человека сложился в эпоху Нового времени. Точкой отсчета при этом считается философия Декарта, выдвинувшая на первый план проблему самосознания, и теория естественного права, провозглашающая наличие у человека совокупности прав, которыми он наделен с самого рождения. Сторонники другой, не менее популярной точки зрения, полагают, что человек как личность сложился уже в эпоху Возрождения (ХУ-ХУ1 вв.). Такой подход связан с фундаментальной работой Якоба Буркхардта «Культура Возрождения в Италии», 1860 г. Этот ученый утверждал, что осознание человеком собственной личности было всегда, но существовало в латентном виде. Поворот от божественного к земному, культ человека и его возможностей создали благоприятные условия для осознания индивидуальности. При этом внутренние перемены в отношении человека к самому себе повлекли качественный сдвиг во всех сферах общества, резко разделили темное, погрязшее в предрассудках Средневековье и Ренессанс и подготовили, таким образом, эпоху Нового времени. Эта точка зрения долго господствовала в ученых кругах, несмотря на вполне справедливую критику ее слабых мест (главным недостатком считалось весьма избирательное отношение ученого к объекту исследования: для анализа были отобраны- произведения, созданные представителями итальянской духовной и художественной элиты). Представители третьей точки зрения стремятся доказать, что говорить о становлении индивидуальности можно начиная с ХП-ХШ вв. При этом одни, как например, О. Шпенглер, связывают идею личности с готикой, другие же (М.-Д. Шеню) - с распространением

христианской морали [101]. Процесс самопознания в таком случае видится как чередование подъемов и спадов, где раннее Средневековье и Возрождение становятся вершинами проявления индивидуальности. К сторонникам «скачкообразных» теорий формирования личности также относится и Карл Т. Ясперс («Смысл и назначение истории», 1949 г.). По его мнению, человек нового типа сформировался уже в т. н. «осевое время» (около 500 лет до н.э.): «В осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью» [223, с. 34-35]. В этот период, по мнению философа, происходят качественные сдвиги во всех сферах жизни общества, человек пытается осознать себя и свое место в мире.

2. Четких границ осознания человеком собственной индивидуальности нет и быть не может; формирование личности — не одномоментный процесс, а поступательное развитие. Сторонники постклассического подхода делают упор на взаимоотношениях индивида и общества, при этом последнее активно влияет на формирование личности. Стивен Гринблатт, автор наиболее популярной и влиятельной теории, «обслуживающей» указанный подход, утверждает, что индивид — продукт, создаваемый обществом, культурой и языком. При этом «Я» может существовать в том или ином виде; человек осознает свою особенность, но эпоха придает этому «Я» конкретную форму [80]. Таким образом, можно говорить о том, что человек как личность, как индивид существовал всегда, однако в разное время проявлял себя по-разному. Если сторонники формирования индивида в конкретную эпоху делали индивидуальность воплощением определенного времени, то в XX веке ученые пришли к выводу, что логичнее рассматривать личность как данность и исследовать ее непосредственные проявления в каждую эпоху; процесс самопознания от эпохи к эпохе претерпевал определенные изменения и в разное время — будь то Средневековье, Возрождение или Новое время — обладал характерными чертами.

Как отмечает Ю. Зарецкий (подробнее: [101, с. 231-243], [97]), «история автобиографии» до недавнего времени исследовалась в тесной связи с «историей субъективности» и была ее логичным продолжением. Понятие «автобиография»

появилось в XVIII-XIX вв., хотя зачатки автобиографизма (если понимать в данном случае под автобиографией желание оставить о себе сведения, не занимаясь самоанализом) можно обнаружить и раньше (см., например, здесь: [101, с. 247-281]. Тексты, относимые по традиции к автобиографии, можно встретить уже в античную эпоху, однако они представляют собой скорее повествование о череде событий, нежели о становлении личности. Говорить собственно об автобиографическом жанре как о повествовании и рефлексии над собственной жизнью можно, начиная с периода Нового времени, когда стремление к самоанализу начинало доминировать в силу сложившихся культурных и общественных условий.

Автобиографическая литература долгое время воспринималась исследователями как историческое свидетельство особого типа, хотя к однозначному выводу — использовать ли автобиографии как документ и каким должен быть статус этого документа — прийти не удалось. Если считать историческим источником (primary source) любое сведение о прошлом, то необходимо будет включить целый пласт мемуарной литературы в «обязательный список» для изучения историком2. Здесь, однако, возникает трудность: как определить степень влияния субъективного начала? где кончается документ и начинается автор? Можно, вслед за Л.Ф. Ранке, попытаться «очистить» источник от субъективизма автора, но в этом случае пострадает сама сущность мемуарной литературы. Совсем другой подход к историческим источникам у И.Г. Дройзена. Источник мыслится им как некий документ, «нагруженный» авторской составляющей; задача историка при этом — определить, что и как было привнесено в документ. Автобиографию в этом случае можно использовать как специфический тип свидетельства, при помощи которого можно «взглянуть

2

Ср., например, точку зрения А.Г. Тартаковского: «Столь же несомненно, что только после того как благодаря печати мемуары попадают в сферу привычного чтения современников, они предоставляют живой материал для исторического познания, и тем самым раздвигаются хронологические горизонты профессиональной историографии за счет близких к настоящему эпох и формируется сознательное отношение к мемуарам как историческим источникам» [192, с. 17].

глазами ушедших поколений на их прошлое» [101, с. 27]. Доминирующая черта такого источника — ярко выраженный субъективный характер. С этой точкой зрения перекликается другая, выработанная школой «Анналов», в частности М. Блоком: прошлое способно невольно проступать в текстах в своем истинном виде, поэтому необходимо «все больше доверять второй категории свидетельств — свидетелям невольным» [101, с. 36].

Использование мемуарного жанра лишь для восстановления цепочки исторических событий нецелесообразно: с одной стороны — человеческая память весьма избирательна, с другой — человек может быть не совсем честен (в том случае, если брать написание автобиографии с целью ее дальнейшей публикации; хотя, как замечает А.Г. Тартаковский, ориентированность на публику имплицитно присутствует в любом произведении мемуарной литературы). Стремление к самопрезентации, выставление себя в наиболее выигрышном свете также влияет в той или иной степени на характер «вспоминаемых» событий.

Мемуарную литературу принято вслед за Ф. Леженом определять как «ретроспективное повествование в прозе, которое ведет какой-нибудь реальный человек о своем собственном бытии, с особым акцентом на своей индивидуальной жизни, в частности на истории своей личности» [101, с. 239]. Сама сущность мемуарной литературы — сплав исторического и субъективного — подталкивает исследователей использовать произведения, написанные в этом жанре, как материал для изучения истории идей и истории быта, поскольку события макро- и микроистории преломляются сквозь призму человеческого сознания. Таким образом, вопрос о возможности использования автобиографического жанра в качестве исторического свидетельства остается открытым.

Для литературоведов, писателей и критиков, то есть всех, кто тем или иным образом соприкасается с «изящной словесностью» или является ее субъектом, автобиография больше интересна с художественной стороны. Акцент в данном случае перемещается с того, «что изображено» на «как изображено»; на первый план выходит именно личностная сторона мемуаристики. Историческая эпоха влияет на формирование литературных вкусов и стилей, соответственно, это не

может не отразиться на повествовательной структуре мемуаров. Например, литературный язык другой эпохи может «вторгаться» в повествовательную структуру мемуаров, как это произошло в случае с Записками А.Т. Болотова (исследователи отмечают, что язык его мемуаров в целом не характерен для литературы XVIII в., что неудивительно, поскольку время написания автобиографии «захватывает» и XIX столетие). Также стимулом к мемуаротворчеству может послужить написание воспоминаний известным человеком, которое становится в некотором роде авторитетом и примером для подражания.

До настоящего момента в литературоведении отсутствовали исследования, посвященные особенностям художественной трансформации характера героя воспоминаний, а русская мемуаристика XVIII века остается в целом малоизученным материалом. Каждое произведение мемуарного жанра уникально: исторические сведения, представленные в нем, служат основой для формирования представления о духе эпохи; вдвойне ценно, что жизненные события, пусть и ретроспективно, подвергаются анализу автором-мемуаристом, таким образом, перед нами (при общей типичности — духе эпохи) каждый раз уникальное видение мира. Именно эта уникальность, субъективность оценок, особенности поступков служат материалом для художественной трансформации. Предметом настоящего исследования является художественная трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова, а объектом — конкретные примеры трансформаций (на материале исторических повестей XX века).

Проблема художественной трансформации мемуарного текста, степень и допустимость авторского вмешательства в источник представляется важной в свете особенностей мемуаристики: искажая в той или иной степени оригинал, автор меняет в угоду творческим замыслам характер героя, т. е. субъективную сторону автобиографии. Однако изменения личностного плана влекут перемену в отношении к историческим событиям, что чревато трансформацией самих фактов.

Диссертационное исследование посвящено художественным трансформациям сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова в русской литературе XX века.

Актуальность исследования определяется, с одной стороны, отсутствием исследовательских работ, посвященных истории издания Записок А.Т. Болотова, с другой — неразработанностью проблемы художественной трансформации сюжета и характера героя воспоминаний; а также необходимостью комплексного подхода к изучению творческой деятельности мемуариста и ее преломлению в произведениях русской литературы XX века. До настоящего времени из творческого наследия А.Т. Болотова выделялись преимущественно две одинаково важные стороны: экономические занятия (возьмем это понятие предельно широко: и теоретические труды Болотова-ученого, и их осуществление на практике) и педагогическая деятельность (написание нравоучительных

Л

сочинений, преподавание и театральные постановки ). Сельскохозяйственные труды Болотова-агронома становились объектом исследования ряда ученых (А.П. Бердышев, В.И. Егоров, О. Понкрашова и др.). В то же время педагогическая деятельность А.Т. Болотова и его ценностные установки отличаются сравнительной малоизученностью. В качестве примера исследований назовем диссертационные работы Н.В. Шамедько «Андрей Тимофеевич Болотов как педагог-просветитель», Калининград, 2009; И.В. Щеблыгиной «А.Т. Болотов и его система ценностей», М., 1996. К исследованиям творчества Болотова в том или ином аспекте обращаются также А.Ю. Веселова «Эстетика А.Т. Болотова (литературная критика и садово-парковое искусство), СПб., 2010; А.А.Лаврентьева «Язык А.Т. Болотова (лексика, синтаксис)», М., 1981; П.В. Бурба «Особенности лексики «Жизнь и приключения А. Болотова»», Киев, 1963. Творчество Болотова отчасти затрагивается в работе Е.Е. Приказчиковой

3 На первый взгляд, подобное объединение столь разноплановой деятельности недопустимо, однако нужно учитывать, что все занятия Болотова взаимосвязаны: преподавание велось на основе собственных дидактических сочинений, а в театре ставились нравоучительные пьесы. Таким образом, эту сторону занятий А.Т. Болотова составляла одна основа - проповедование философских принципов по формированию высоконравственного человека.

«Культурные мифы и утопии в мемуарно-эпистолярной литературе Русского Просвещения», Екатеринбург, 2010.

Вместе с тем, история публикаций главного произведения Болотова — «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков» (далее — Записки) показывает его популярность как у издателей, так и у читателей (в сокращенном виде мемуары неоднократно переиздавались в XIX-XX вв.). Нельзя не отметить, что при всей ценности содержащихся в них исторических и иных сведений, мемуары издавались в сильно сокращенном виде, что лишает читателей возможности составить целостный облик мемуариста. Нет также сколько-нибудь подробных комментариев и примечаний к Запискам, что свидетельствует об их малоизученности. В XX веке наметился поворот в осмыслении творчества Болотова: внимание писателей привлекли его мемуары в качестве основы для литературной трансформации; появляется целый ряд повестей, в основе которых лежат Записки Болотова.

Соответственно, предметом исследования являются особенности художественной трансформации сюжета и характера героя мемуаров

A.Т. Болотова в русской литературе XX века, а объектом — конкретные примеры трансформаций (на материале исторических повестей В.Б. Шкловского,

B.Лазарева, В. Ганичева, С. Новикова, А. Иванова и О.Н. Любченко). Также рассматривается дипломная работа А. Блока «Болотов и Новиков», т. к. в ней анализируется один из ключевых эпизодов мемуаров Болотова — его сотрудничество с выдающимся просветителем Н.И. Новиковым.

Внимание в диссертационном исследовании сосредоточено на детальной характеристике взглядов и поведения А.Т. Болотова и их преломлении в рассматриваемых литературных произведениях, что также влечет за собой трансформацию сюжета Записок.

Записки А.Т. Болотова — уникальный образец русской мемуаристики XVIII века. Во-первых, поражает охват исторического материала: Болотов пережил восемь царствований и старался подробно фиксировать все

примечательные события4. Во-вторых, его мемуары — наглядная иллюстрация противоречий описываемого века — русского Просвещения, поэтому обращение к Запискам Болотова дает возможность понять особенности менталитета дворянина XVIII столетия.

Возникновение автобиографического жанра в России связывается с особенностями послепетровской эпохи и просветительской деятельностью Екатерины II5. Первые образцы автобиографической литературы еще следовали канонам летописи; позже сухая хроника превратилась в «документ о себе». Мемуары XVIII века6 были ориентированы исключительно на семью и потомков. Публичное издание и тиражирование произведения было не принято и неизменно осуждалось. Резкое неприятие публичного разговора о себе было в некоторой степени связано с нормами христианской морали. Ю. Зарецкий отмечает, что «прямая соотнесенность «разговора о самом себе» с грехом, обозначенная Фомой7, и его формула запретности такого разговора при некоторых возможных исключениях достаточно определенно выражают отношение к автобиографизму средневековой культуры» [100, с. 187]. Первыми и единственными на тот момент читателями выступали ближайшие родственники автора. Появление автобиографий этого периода оправдывалось их авторами, в первую очередь,

4 Конечно, события, происходившие во время раннего детства и отрочества, Болотов помнить не мог, но он старался восполнить нехватку сведений рассказами со слов своих дальних родственников, очевидцев происшествий. Описание событий базируется на трех вещах: впечатления от событий, непосредственным свидетелем которых был сам мемуарист; рассказы других очевидцев; слухи и сведения, почерпнутых из отечественных и зарубежных газет.

5 Существуют две точки зрения на время появления мемуарной литературы в России. Представители одной, так называемой «европейской», относят возникновение мемуарных жанров к послепетровской эпохе (Г.Г. Елизаветина, Г.П. Макогоненко, А.Г. Тартаковский, Г.Е. Гюбиева и другие); представители другой точки зрения - «русской» - склонны возводить их генезис к литературным традициям XVII века, когда в России, как они полагают, происходил бурный рост ренессансного сознания, сопровождающийся открытием ценности человеческой личности. Подробнее: [224]. В настоящем исследовании мы придерживаемся первой точки зрения.

6 Исследователи говорят, как минимум, о сорока одном произведении автобиографического характера в XVIII веке, что, безусловно, свидетельствует о популярности данного жанра в России.

7 Фома Аквинский утверждал, что «порочен тот...кто без достаточных оснований себя восхваляет, а также и с оными; порочен также тот, кто прегрешения свои выставляет напоказ, словно похваляясь ими...» [100, с. 186].

стремлением принести пользу отечеству и ориетированностью на воспитание подрастающего поколения, поэтому произведение предназначалось для детей, внуков и т. д. Потомки должны были не только сохранить письменную историю своего рода (а в идеале и продолжить), но и постараться построить свою жизнь по представленному образцу.

Андрей Тимофеевич Болотов (1738-1833 гг.) оставил потомкам после себя много ценных сведений, однако основным трудом его жизни являются Записки с витиеватым названием «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков». Детство и отрочество Андрея Тимофеевича типичны для дворянских детей XVIII века: Болотов родился в семье офицера, по существующей традиции был сразу зачислен в полк. С самого детства в его характере преобладали две ярко выраженные черты: любознательность и крайняя осторожность. Благодаря природной тяге к знаниям, Болотов почти самостоятельно8 получил образование, приобрел авторитет сначала в военных9, потом в ученых кругах10 (Вольное экономическое общество, далее — ВЭО). Осторожность же уберегла его от участия в государственном перевороте, куда пытался вовлечь Болотова его давний знакомый по армейской службе Григорий Орлов, и от членства в масонской ложе Н.И. Новикова. В своей деревенской жизни А.Т. Болотов избегал конфликтов, но своего не упускал, достаточно обратиться к описанию межевых споров с соседями-помещиками.

8 Своим образованием, по сути, Болотов занимался сам: определенные начальные сведения по языкам и некоторым наукам он получил от Миллера, недолго (из-за службы своего отца) проучился в пансионе. Однако, учение урывками не устраивало Болотова: он начинает читать и переводить немецкие и французские книги (энциклопедические, экономические, популярные тогда романы), все, которые только мог приобрести. Позже Болотов приохотился к книгам по садоводству и т.п. Отсутствие систематичного чтения позволило в дальнейшем Блоку и Шкловскому упрекнуть Болотова в весьма поверхностном образовании. Если упреки Блока более-менее понятны, о чем будет идти речь ниже, то высказывания В.Б. Шкловского выглядят чуть ли не комично: известно, что он не закончил и двух курсов филологического факультета Петербургского университета.

9 Расторопного офицера высоко ставил барон Корф.

10 Болотов был избран членом ВЭО, позже получил большую золотую медаль за «Наказ управителю», неоднократно получал и другие медали.

Ощущая потребность поделиться накопленными знаниями и не удовлетворясь перепиской с ВЭО, Болотов начинает издавать собственный журнал — «Сельский житель», потом, вместе с Н.И. Новиковым (Болотов при этом выступал в качестве автора статей, переводчика, иногда даже переписывал материалы набело; Новиков же взял на себя все издательские обязанности), — «Экономический магазин». В свободное от основной работы время он занимается возведением пейзажного парка в Богородицке, куда он был назначен управляющим, — первого в России, построенного и спроектированного русским человеком. Также Болотов активно переводит произведения зарубежной литературы (в основном, романы, к которым он питал слабость с молодости). Им были написаны пьесы для домашнего театра, пользовавшиеся популярностью у жителей, а также загадки для детей, нравоучительные сочинения («Чувствования христианина, при начале и конце каждого дня в неделе, относящиеся к самому себе и к Богу», «Путеводитель к истинному человеческому счастью», «Детская философия» и др.).

Целью диссертационной работы является выяснение специфики художественной трансформации сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова в произведениях писателей XX века с учетом специфики исторической эпохи и творческого замысла авторов. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

— проследить историю публикации Записок А.Т. Болотова, определить особенности публикаций в соответствии с установкой редакции, непосредственно влияющей на восприятие текста читателем;

— определить особенности характера и нравственные ценности А.Т. Болотова, выявить типичное и уникальное, показать взаимосвязь между ценностными установками и занятиями мемуариста;

— выявить ключевые эпизоды в Записках А.Т. Болотова, наиболее ярко характеризующие автора и служащие основой для художественных трансформаций;

— определить, какая сторона мемуаристики — историческая или личностная — служит материалом для трансформации; а также ответить на вопрос: чем служат для исследователей Записки Болотова — историческим свидетельством или художественным произведением;

— на примерах работы А. Блока и исторических повестей писателей XX века проследить особенности трансформации сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова и вызванных этим изменений ключевых эпизодов Записок Болотова или всего текста;

— показать, как решают редакторы и писатели вопрос о влиянии исторической эпохи на А.Т. Болотова и каким они видят место Болотова в истории и литературе.

Методологической основой исследования служит комплексный подход, объединяющий культурологические и литературоведческие принципы. Культурологический принцип базируется на историко-культурном подходе, литературоведческий предполагает элементы историко-литературного и структурного анализа.

Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых, посвященные особенностям русской мемуаристики XVIII века, особенностям самоидентификации человека в историческом процессе, а также разработки исследователей в русле «персональной истории».

Похожие диссертационные работы по специальности «Русская литература», 10.01.01 шифр ВАК

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Бахтина, Алена Андреевна, 2013 год

Библиография

I. Произведения А.Т. Болотова

1. А.Т. Болотов в Кенигсберге (Из записок А.Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков). Калининград: Калининградское книжное издательство, 1991. 191 с.

2. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков (Вступит, статья и примеч. A.B. Гулыги). М.: Современник, 1986. 767 с.

3. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3-х т. Т. 1. М.: Терра, 1993. 556 с.

4. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3-х т. Т. 2. М.: Терра, 1993. 544 с.

5. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3-х т. Т. 3. М.: Терра, 1993. 606 с.

6. Болотов А.Т. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. 1737-1796. В 2-х т. Т. 1. Тула: Приок. кн. изд-во, 1988. 526 с.

7. Болотов А.Т. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. 1737-1796. В 2-х т. Т. 2. Тула: Приок. кн. изд-во, 1988. 527 с.

8. Болотов А.Т. Памятник претекших времян или краткие исторические записки о бывших произшествиях и носившихся в народе слухах. Часть первая. 1796 г. М.: Типография В. Исленьева, 1875. 165 с.

9. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Том первый. Части I—VII // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. Приложение. Санкт-Петербург: Печатня В.И. Головина, 1870. 1017 с.

10. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Том второй. Части VIII-XIV // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. Приложение. Санкт-Петербург: Печатня В.И. Головина, 1871. 1120 с.

11. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Том третий. Части ХУ-ХХ1 // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. Приложение. Санкт-Петербург: Печатня В.И. Головина, 1872. 1244 с.

12. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Том четвертый. Части XXII-XXIX. Санкт-Петербург: Типография В.С. Балашева, 1873. 1330 с.

13. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Окончание третьей части // Отечественные записки. 1850. Т. 71. Отд. II.

14. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Часть первая. 1738-1750 // Отечественные записки. 1850. Т. 69. Отд. II.

15. Кенигсберг во время Семилетней войны // Библиотека для чтения. 1858. Т. 148. Отд. I.

16. О новоселье Зимнего Дворца // Сын отечества. 1839. Кн. 8. Раздел VI.

II.Художественные тексты

17. Болотов М.П. Андрей Тимофеевич Болотов, 1738-1833 гг. Воспоминания о последних годах его жизни, сообщенные его внуком // Русская старина. 1873. Т. 8. Ноябрь. С. 738-753.

18. Ганичев В. Тульский энциклопедист. Тула: Приокское книжное издательство, 1986. 160 с.

19. Добрынин Г.И. Истинное повествование или Жизнь Гавриила Добрынина, им самим писанная в Могилеве и в Витебске. 1752-1823. В трех частях. Санкт-Петербург. Печатня В.И. Головина, 1872. 380 с.

20. Записки Гавриила Романовича Державина. 1743-1812. М., 1860. 502 с.

21. Иванов А. Искусство созидательной мудрости. М.: Молодая гвардия, 1988. 142 с.

22. Лазарев В. Возрождение в Богородицке // Лазарев В. Всем миром. М.: Советская Россия, 1987. 304 с.

23. Любченко О.Н. Андрей Тимофеевич Болотов. Тула: Приок. кн. изд-во, 1988. 246 с.

24. Новиков С.М. Болотов. М.: Советская Россия, 1983. 336 с.

25. Новиков С.М. Корни. М.: «Сов. Россия», 1978. 304 с.

26. Шкловский В.Б. Исторические повести и рассказы. М.: Советский писатель, 1958. 588 с.

27. Шкловский В.Б. Краткая и достоверная повесть о дворянине Болотове //Красная новь. 1928. № 12. С. 97-186.

28. Шкловский В.Б. Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1930. 188 с.

III. Исследования

29. Аверинцев С.С. Плутарх и античная биография. К вопросу о месте классика жанра в истории жанра. М.: Наука, 1973. 278 с.

30. Азроянц A.A. «Экономический магазин» А.Т. Болотова // Русская речь. 2011. №5. С. 63-68.

31. Александр Блок в воспоминаниях современников. В 2 т. Т.1. Вступит, статья, сост., подг. текста и коммент. Вл. Орлова. М.,1980. 522 е.; Т.2. М., 1980. 527 с.

32. Альтшуллер М. Масонские мотивы «второго тома» (Университетские штудии A.A. Блока и их отражение в лирике 1900-1905 годов). Revue des études slaves. 1982. Vol. 54. № 54-4.

33. Анастасьев H. Документ — правда, поэзия // Литературное обозрение. 1974. №4. С. 82-88.

34. Антонов В. Андрей Болотов и его время // А.Т. Болотов в Кенигсберге (Из записок А.Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков). Калининград: Калининградское книжное издательство, 1990. С. 5-7.

35. Артемьева Т.В. Жизнь после жизни // Болотов А.Т. О душах умерших людей. СПб.: Алетейя, 2006. С. 5-30.

36. Афанасьев А.Н. Русские сатирические журналы 1769-1774 годов: (Репринтное воспр. 2-го издания). М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. 240 с.

37. Баженова Т.П. Русское Просвещение как проявление европеизации русской культуры // Культурология. Интеллектуальный потенциал культурологии. Т.1. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003.

38. Барахов B.C. Искусство литературного портрета. М.: Наука, 1976.

184 с.

39. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Вопросы литературы. 1978. № 12. С. 269-311.

40. Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Литературная учеба. 1978. № 1.С. 200-219.

41. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986.

444 с.

42. Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 2. М.: «Худож. лит.», 1977. 631 с.

43. Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. М.: Худож. лит., 1985.

560 с.

44. Белый А. Поэзия Блока // Ветвь: Сборник клуба московских писателей. М., 1917. С. 267-283.

45. Бенин В.Л., Десяткина М.В. Учебное пособие по социальной философии. Уфа: БГПУ, 1997. 86 с.

46. Бердышев А.П. Андрей Тимофеевич Болотов — выдающийся деятель науки и культуры, 1738-1833. М.: Наука, 1988. 316 с.

47. Бердышев А.П. Андрей Тимофеевич Болотов. 1738-1833: Основоположник русской сельскохозяйственной науки. М.: Агропромиздат, 1988. 142 с.

48. Берков П.Н. О литературе так называемого переходного периода // Русская литература на рубеже 2-х эпох. М., 1971. С. 19-32.

49. Берков П.Н. Основные вопросы изучения русского просветительства // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века. М., Л., 1961. С. 5-27.

50. Берков П.Н. Пушкинская концепция истории русской литературы XVIII века [Электронный ресурс] // Фундаментальная электронная библиотека: сайт —

URL: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/im4/im4-075-.htm (дата обращения: 13.04.2013).

51. Билинкис М.Я. Русская проза XVIII века: документальные жанры. Повесть. Роман. СПб., 1995. 104 с.

52. Биллингтон Дж. X. Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры. М.: Рудомино, 2001. 880 с.

53.Благой Д.Д. История русской литературы XVIII века. М., 1960. 582 с.

54. Блок А. Собр. соч.: в 12 т. Л.: Издат-во писателей в Ленинграде, 1934. Т. 11.476 с.

55. Богданов А.Н., Юдкевич Л.Г. Изучение мемуарных и эпистолярных источников // Методика литературоведческого анализа. М., 1969. С. 30-57.

56. Боголюбов В. Н.И. Новиков и его время. М.: Издательство М. и С. Сабашниковых, 1916. 486 с.

57. Болдырев А.И. Основные черты концепции человека в русском масонстве II половины XVIII века // Болдырев А.И. Проблема человека в русской философии XVIII в. М., 1985. С. 78-109.

58. Боровикова М., Гузаиров Т., Карловский И. и др. Русские мемуары в историко-типологическом освещении: к постановке проблемы [Электронный ресурс] // RUTHENIA. Объединенное гуманитарное издательство. Кафедра русской литературы Тартусского университета: сайт. — URL: http://www.ruthenia.ru/document/422973.html (дата обращения: 04.09.2012).

59. Будаев Д.И. Воспоминания как источник для биографического очерка // Биография как вид исторического исследования: Сб. научн. тр. Тверь, 1993. С. 4552.

60. Бурмистров Е.С. Персональная история: от истории избранных к истории каждого // Журнал «Эволюция». № 2(9). 2010. С. 42^47.

61. Бурсов Б. Жизнь писателя — источник творчества // Вопросы литературы. 1973. № 10. С. 75-85.

62. Валицкая А.П. Русская эстетика XVIII века. М., 1983. 238 с.

63. Вдовин Г. Становление «я» в русской культуре XVIII в. и искусство портрета. М.: Наш дом, 1999. 254 с.

64. Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. СПб.: Изд-во имени Н.И. Новикова, 1999. 567 с.

65. Вильсон А. Биография как история. М.: Наука, 1970. 16 с.

66. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. Учебное пособие для филол.спец.вузов. М.: Высш.шк., 1991. 448 с.

67. Волошина C.B. Автобиографический рассказ как объект лингвистического исследования [Электронный ресурс] // Томский государственный университет. Научная библиотека: сайт. — URL: http://www.lib.tsu.ru/mminfo/000063105/308/image/308-l 1.pdf (дата обращения: 16.02.2013).

68. Все о праве: компас в мире юриспруденции [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.allpravo.ru/library/doc 101 p/instrum2363/item2367.html (дата обращения: 04.09.2012).

69. Гаранин Л.Я. Мемуарный жанр советской литературы. Минск: Наука и техника, 1986. 222 с.

70. Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. М., 1996. 351 с.

71. Гаспаров М. Из неопубликованного [Электронный ресурс] // Журнальный зал : сайт.— URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2006/2/ga5.html (дата обращения: 07.03.2013).

72. Гениева Е.Ю. Золотая библиотека Николая Новикова // Утренний свет Николая Новикова. М.: Центр книги Рудомино, 2012. С. 5-9.

73. Гинзбург Л.Я. О документальной литературе и принципах построения характера // Вопросы литературы. 1970. № 7. С. 62-91.

74. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.: Художественная литература, 1977. 443 с.

75. Глаголева O.E. А.Т. Болотов — ученый, писатель, энциклопедист // Вопросы истории. 1988. № 11. С. 3-16.

76. Глаголева O.E. Библиотека А.Т. Болотова // Книга в России XVI- сер. XIX в: Книгораспространение, библиотеки, читатели. М., 1987. С. 79-95.

77. Гладков А. Мемуары - окна в прошлое // Вопросы литературы. 1974.

№4.

78. Горшков А.И. Язык русских писателей XVIII века. JL, 1987. 285 с.

79. Григорьев Ю.В. Андрей Тимофеевич Болотов (1738-1833) // Научные и технические библиотеки СССР. 1988. № 10. С. 34-36.

80. Гринблатт С. Формирование «Я» в эпоху Ренессанса: от Мора до Шекспира [Электронный ресурс] // Кафедральная библиотека. Кафедра новейшей русской литературы: сайт. — URL: http://novruslit.ru/library/?p=65 (дата обращения: 16.02.2013).

81. Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М.: Аспект Пресс, 1999.

453 с.

82. Гулыга A.B. Искусство истории. М.: Современник, 1980. 288 с.

83. Гулыга A.B. Он писал о себе для нас // Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М.: Современник, 1986. С. 3-16.

84. Гуковский Г.А. Очерки по истории русской литературы XVIII века. М.-Л., 1936.352 с.

85. Гуковский Г. Шкловский как историк литературы // Звезда. 1930. № 1.

86. Гуревич Я. Уроки Люсьена Февра // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 501-542.

87. Деревнина Л.И. О термине «мемуары» и классификации мемуарных источников // Вопросы архивоведения, 1963. № 4. С. 32-38.

88. Дмитриев С.С. Мемуаристика как феномен культуры (О книге А.Г. Тартаковского «1812 год и русская мемуаристика. Опыт источниковедческого изучения») //История СССР. 1981. № 6. С. 125-131.

89. Добин Е.С. Виктор Шкловский - аналитик сюжета // Сюжет и действительность. Л., 1976.

90. Екатерина И. Два рескрипта о Н.И. Новикове. 1786 г. // Русская старина, 1900. Т. 103. №8. С. 298.

91. Елизаветина Г. «Последняя грань в области романа...» (русская мемуаристика как предмет литературоведческого исследования» // Вопросы литературы. 1982. № 10.

92. Елизаветина Г.Г. Становление жанров автобиографии и мемуаров. М.: Наука, 1982. 333 с.

93. Елисеева О.И. Вельможная Москва. Из истории политической жизни России XVIII века. М.: Биоинформсервис, 1997. 88 с.

94. Елисеева О.И. Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины. М.: Молодая гвардия, 2008. 597 с.

95. Жирмунский В.М. Гёте в русской литературе. JL: «Наука». Ленинградское отделение. 1982. 560 с.

96.3ападов A.B. Новиков. Серия: ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 1968. 192 с.

97. Зарецкий Ю. История субъективности и история автобиографии: важные обновления [Электронный ресурс] // Новое Литературное Обозрение: сайт. — URL: http://www.nlobooks/node/2292 (дата обращения: 16.02.2013)

98. Зарецкий Ю.П. Самоидентификация или «моделирования Я»? Постклассический концепт субъективности в историографии // Социальная идентичность средневекового человека. М.: Наука, 2007. С. 9-21.

99. Зарецкий Ю.П. Свидетельства о себе: новые исследования голландских историков // Социальная история. Ежегодник. 2008 / Отв. ред. Н.Л. Пушкарева. СПб.: Алетейя, 2008. С. 329-340.

100. Зарецкий Ю.П. Смертный грех гордыни и ренессансная автобиография // Средние века. 1992. Вып. 55. С. 185-194.

101. Зарецкий Ю.П. Стратегии понимания прошлого: Теория, история, историография. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 384 с.

102. Зарецкий Ю.П. Теория литературных жанров и некоторые вопросы исторического изучения автобиографических текстов // Новый образ

исторической науки в век глобализации и информатизации. М.: ИВИ РАН, 2005. С. 159-173.

103. Зенкин С. Приключения теоретика // Дружба народов. 2003. № 12.

104. Зенкин С. Работы о теории. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

560 с.

105. Иконникова С.Н. Биография как социокультурное измерение истории [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cr-journal.ru/rus/journals/100.html&j_id=8 (дата обращения: 23.10.2012).

106. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания / Отв. ред. П.А. Гринцер. М.: Наследие, 1994. 512 с.

107. История Екатерины Второй. Сочинения А. Брикнера, профессора русской истории в Дерптском университете. С.-Петербург: Типография А.С. Суворина, 1885. 254 с.

108. История русской журналистики XVIII-XIX веков / Под ред. Западова А.В. М.: Высшая школа, 1973. 518 с.

109. История субъективности: Средневековая Европа / Сост. Ю.П. Зарецкий. (Приложение к журналу «Средние века»). М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2009. 565 с.

110. Казаркин А.П. Автобиографическая проза в русской литературе второй половины XVIII-XIX веках // Вопросы литературы. 1978. № 7.

111. Кардин В. Жанр вне регламента // Вопросы литературы. М. 2000. № 1.

112. Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М.: Правда, 1991. 624 с.

113. Козлов С. На rendez-vous с «Новым историзмом» // НЛО. 2000. № 42. С. 5-13.

114. Кожевникова Н.А. О типах повествования в советской прозе // Вопросы языка современной русской литературы. М., 1971. С. 97-163.

115. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе 19-20 вв. М., 1994. 336 с.

116. Кочеткова Н.Д. Сентиментализм и Просвещение (О преемственности идей в русской литературе конца XVIII — начала XIX века) // Русская литература. 1983. №4. С. 36-41.

117. Кошелева Е. Понятие «человек эпохи Просвещения» как историографический конструкт: сборник статей // Историк в меняющемся пространстве российской культуры / Сб. ст. под ред. H.H. Алеврас. Челябинск, 2006.

118. Крестова JI.B. Из истории журнальной деятельности Н.И. Новикова // Исторические записки. 1953. № 44.

119. Круглый стол: Мемуары на сломе эпох [Электронный ресурс] // Журнальный зал: сайт. — URL: http://magazines.russ.rU/voplit/2000/l/kmgly.html (дата обращения 04.09.2012).

120. Крупчанов JI.M. История русской литературной критики XIX века: Учеб. пособие. М.: Высш. шк., 2005. 383 с.

121. Крючкова М.А. Русская мемуаристика второй половины XVIII в. как социокультурное явление. Вестн. моек, ун-та. Сер. 8, История. 1994. № 1. С. 1728.

122. Кузнецов А.Е. Просторечие в «Записках» А.Т. Болотова // Русская речь. 2010. №2. С. 78-81.

123. Кулакова Л.И. Просветительство и литературные направления XVIII века // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века. М.-Л.: АН СССР, 1961. С. 163-172.

124. Кучеров А. Болотов — литературный критик // Литературное наследство. М., 1933. Т. 9/10. 782 с.

125. Лаврентьева A.A. А.Т. Болотов - русский ученый и бытописатель XVIII века // Русская речь. 1983. № 5. С. 15-19.

126. Лазарев В.Я. Жизнь и приключения Андрея Болотова // Альманах библиофила. Вып. 4. М.: Книга, 1977. С. 182-188.

127. Лазарев В.Я. Любите ли вы Болотова? // Литературная газета. 1988. № 42. С. 5.

128. Лазарчук P.M. Проза Радищева и традиция эпистолярного жанра // XVIII век. Л.: Наука, 1977. Сб. 12.С. 72-83.

129. Левченко Я. История и фикция в текстах В. Шкловского и Б. Эйхенбаума 1920-е гг. СПб.: Свое издательство, 2010. 174 с.

130. Лежен Ф. В защиту автобиографии // Иностранная литература. 2000. №4. С. 108-123.

131. Литература и документ: Теоретическое осмысление темы [Электронный ресурс] // Институт мировой литературы A.M. Горького. Российская академия наук: сайт. — URL: http://www.imli.ru/structure/theory/krugl_stol.php (дата обращения: 05.03.2013).

132. Литература факта. Первый сборник материалов работников ЛЕФа / Под ред. Н.Ф. Чужака. М.: Захаров, 2000. 286 с.

133. Лонгинов М.Н. Новиков и московские мартинисты. М., 1867. 384 с.

134. Лонгинов М.Н. Новиков и Шварц: Материалы для истории русской литературы в конце XVIII века. М., 1858. 68 с.

135. Лонгинов М.Н. Новые подробности для биографии Новикова и Шварца. Материалы для истории русского просвещения и литературы в конце XVIII в. // Русский вестник. 1858. Т. 16.

136. Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя: Пособие для учащихся. Л., 1981. 253 с.

137. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб.: Искусство, 1994.

412 с.

138. Лотман Ю.М. Биография — живое лицо: Рец. на изд.: Гастев A.A. Леонардо да Винчи. 2-е изд. М., 1984 // Новый мир. 1985. № 2. С. 228-236.

139. Лотман Ю.М. Колумб русской истории. Вступит ст. в кн.: Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1988. Кн. 4. С. 3-16.

140. Лотман Ю.М. Литература в контексте русской культуры XVIII века // Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 1997. С. 118-133.

141. Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-литературном контексте: к типологическому соотношению текста и личности автора // Ученые записки Тарт. Ун-та. 1986. Вып. 683. С. 365-377.

142. Лотман Ю.М. Пути развития русской просветительской прозы XVIII века // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века. М.-Л., 1961. С. 79-106.

143. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987. 336 с.

144. Луначарский A.B. Прошлое, настоящее и будущее у разных народов // Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. Т. 1. 1738-1759. М.-Л.: Академия, 1931. С. IX-XXXIX.

145. Луцевич Л. В поисках аутентичности: Международная научная конференция «Дневники, письма, записные книжки русских писателей» [Электронный ресурс] // Журнальный зал: сайт. — http://magazines.russ.ru/nlo/2007/87/1152.html (дата обращения: 15.02.2013).

146. Макогоненко Г.П. Николай Новиков и русское Просвещение XVIII века. М.-Л.: Гослитиздат, 1952. 544 с.

147. Макогоненко Г.П. Русская проза XVIII века. Л.: Просвещение, 1970.

832 с.

148. Марахова Т.А. О жанрах мемуарной литературы // Вопросы русской и зарубежной литературы. М., 1967. Вып. 69. С. 19-38.

149. Мартынов И.Ф. Книгоиздатель Николай Новиков. М.: Книга, 1981.

176 с.

150. Машинский С. О мемуарно-автобиографическом жанре // Литературно-критические статьи. М., 1989.

151. Местергази Е.Г. Специфика художественной образности в «документальной литературе» // Филологические науки. 2007. № 1. С. 3-12.

152. Минц С.С. Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (К постановке проблемы) // История СССР. 1979. №6. С. 55-70.

153. Моряков В.И. Русское просветительство второй половины XVIII века. М.: МГУ, 1994. 215 с.

154. Некрасов С.М. Апостол добра. Повествование о Н.И. Новикове. М.: Русский путь, 1994. 222 с.

155. Нефедов Н.Т. Возникновение биографического метода // История зарубежной критики и литературоведения. М., 1988. 271 с.

156. Николина H.A. Поэтика русской автобиографической прозы. М.: Флинта: Наука, 2002. 424 с.

157. Нуркова В.В. Анализ феноменов автобиографической памяти с позиций культурно-исторического подхода // Культурно-историческая психология. 2008. № 1. С. 17-25.

158. Нуркова В.В. История как личный опыт // Историческая психология и социология истории. 2009. № 1. С. 5-28.

159. Нуркова В.В. Свершенное продолжается: Психология автобиографической памяти личности. М.: Изд-во Университета РАО, 2000. 316 с.

160. Образ человека в культуре эпохи Просвещения: Сб. науч. тр. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. 164 с.

161. Обязанности свидетеля, права художника (Обсуждаем проблемы мемуарной литературы) // Вопросы литературы. 1974. № 4. С. 45-131.

162. Перкин E.H. Неизвестные материалы об А.Т. Болотове и его библиотеке // Библиография. 2004. № 5. С. 107.

163. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1971. 271 с.

164. Про А. Двенадцать уроков по истории. М.: Российск. гос. гуманит. унт, 2000. 336 с.

165. Пропп В.Я. Русский героический эпос. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. 638 с.

166. Пушкин A.C. Заметки по русской истории XVIII века. Полное собрание сочинений: В 10 т. Т. 7. М.: ГИХЛ, 1959-1962. 456 с.

167. Пушкин A.C. Исторические заметки (Историческая проза. Заметки). Л.: Лениздат, 1984. 527 с.

168. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 17 т. Т. 9. Кн. 1. М.: Воскресенье, 1995. 522 с.

169. Пыпин А.Н. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в. Исследования и материалы по эпохе Екатерины II и Александра I. Редакция и примечания Г.В. Вернадского. Петроград. Огни. 1916г. VIII, 571, [4] с.

170. Радзиевская Т.В. Ведение дневника как вид коммуникативной деятельности // Референция и проблемы текстообразования: Сб. начн. тр. М.: Изд-во «Наука», 1988. С. 95-116.

171. Репина Л.П. Персональные тексты и «новая биографическая история»: от индивидуального опыта к социальной памяти // Сотворение Истории. Человек — Память — Текст. Казань: Изд-во КГУ, 2001. С. 344-360.

172. Рикёр П. Я сам как другой. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008. 416 с.

173. Розов Н.С. «Спор о методе», школа «Анналов» и перспективы социально-исторического познания [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ecsocman.hse.rU/data/2010/l 1/26/1214821829/Rozov .pdf (дата обращения: 04.09.2012).

174. Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени: Пути формирования русской беллетристики переходного периода. Новосибирск: Наука, 1994. 228 с.

175. Ронский С.М. Болотов и его время // Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 1. М.- Л.: Academia, 1931. С. XLI-L.

176. Румянцева М.Ф. «Чужое Я» в художественной литературе и в исторической науке // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории: Вып. 5: Историческая биография и интеллектуальная история. М., 2001. С. 13-28.

177. Русская литература XVIII века в ее связях с искусством и наукой. XVIII век. Сборник 15 / Отв. ред. A.M. Панченко. Л.: Наука, 1986. 294 с.

178. Русская советская повесть 20-30-х гг. / Под ред. Ковалева В.А. Л.: Наука, 1976.455 с.

179. Рынков A.Jl., Лотарева Д.Д., Халтурин Ю.Л. От Болотова к Новикову. Заметки об университетском сочинении A.A. Блока // Утренний свет Николая Новикова. М.: Центр книги Рудомино, 2012. С. 271-317.

180. Рябов В.П. Великий гражданин земли русской // Сборник трудов межрегиональной научно-практической конференции посвященной 260-летию со дня рождения А.Т. Болотова. СПб.: Издательство СПбГТУ, 1999. С. 10-20.

181. Сапожникова Ю.Л. Жанр автобиографии: понятие и особенности // Ученый записки Забайкальского государственного гуманитарно-педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского. Серия «Филология, история, востоковедение». Чита. 2012. № 2 (43). С. 54-56.

182. Семевский ' М.И. Предисловие // Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Том первый. Части I-VII // Русская старина. Ежемесячное историческое издание. Приложение. Санкт-Петербург: Печатня В.И. Головина, 1870. С. III-X.

183. Семенников В.П. Книгоиздательская деятельность Н.И. Новикова и Типографической компании. Пг.: Гиз, 1921.

184. Сент-Бёв Ш.О. Литературные портреты. Критические очерки. М.,

1970.

185. Серебряков Г. Вступит, ст. // Иванов А. Искусство созидательной мудрости. М.: Молодая гвардия, 1988. С. II.

186. Сиземская И.Н. Русская «философия — поэзия» как форма историософского миросозерцания // Гуманитарные науки: теория и методология. 2006. № 2.

187. Смирнов-Сокольский Н. Новиков и московские мартинисты // Смирнов-Сокольский Н. Рассказы о книгах. М.: «Книга», 1983. С. 83-94.

188. Соловьев О. Русские масоны. М.: Яуза-Пресс, 2007. 544 с.

189. Статус документа: Окончательная бумажка или отчужденное свидетельство? / Сборник статей; под ред. И.М. Каспэ. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 408 с.

190. Степанов В.П. К вопросу о репутации литературы в середине XVIII в. // XVIII век. Сборник 14. Русская литература XVIII — начала XIX века в общественно-культурном контексте. JI.: «Наука», 1983. С. 105-120.

191. Тартаковский А.Г. Мемуаристика как феномен культуры // Вопросы литературы. 1999. № 1. С. 35-55.

192. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в. М.: Наука, 1991. 288 с.

193. Татаринова JI.E. Русская литература и журналистика XVIII века. М.: Проспект, 2006. 368 с.

194. Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 255-269.

195. Урбан А. Художественная автобиография и документ // Звезда. 1977. №2. С. 192-208.

196. Усова С.Е. Николай Новиков. Его жизнь и общественная деятельность. Серия «Жизнь замечательных людей». С. Петербург: Типография Высочайше утвержд. товарищества «Общественная польза», 1892 г. 80 с.

197. Утренний свет Николая Новикова. М.: Центр книги Рудомино, 2012.

320 с.

198. Филиппов В. Проблемы документализма в художественной литературе // Русская литература. 1978. № 1. С. 198-204.

199. Фрайман И. Русские мемуары в историко-типологическом освещении: к постановке проблемы [Электронный ресурс] // Ruthenia: сайт. — URL: http://www.ruthenia.ru/document/422973.html (дата обращения: 28.10.2012).

200. Фрейджер Р., Фэйдимен Д. Теория личности и личностный рост. М.: Изд. «Мир», 2004. 2095 с.

201. Хмельницкая Т.Ю. Дневник как жанр литературы: культурно-семантические особенности // Филологические науки. 1982. № 6.

202. Хмельницкая Т.Ю. Неопубликованная статья о В. Шкловском // Вопросы литературы. 2005. № 5. С. 11-32.

203. Хубач В. Биография и автобиография: Проблема источника и изложения. М.: Наука, 1970. 14 с.

204. Чайковская О.Г. И в прозе глас слышен соловьин... (записки о документальной литературе XVIII века) // Вопросы литературы. 1980. № 11. С. 196-213.

205. Чайковская О.Г. Императрица. Царствование Екатерины II. М.: Русич, 2003. 480 с.

206. Чайковская О.Г. Как любопытный скиф... М.: Книга, 1990. 295 с.

207. Человек эпохи Просвещения / Отв. ред. Г.С. Кучеренко. М.: Наука, 1999. 223 с.

208. Черноморский М.Н. Мемуары как исторический источник. М.: Изд-во МГИАИ, 1959. 79 с.

209. Шайтанов И.О. «Непроявленный жанр» или литературные заметки по мемуарной форме // Вопросы литературы. 1979. № 2. С. 50-77.

210. Шамедько Н.В. Система взглядов А.Т. Болотова (1738-1833) как мыслителя и ученого // Наука: Теория и практика — 2008: материалы межвуз. науч.-практ. конф.: Секция 9. История. Прага: Publishing House «Education and Science» s.r.o., 2008. C. 69-73.

211. Щеблыгина И.В. А.Т. Болотов: Гармония мира и души: Ценностные ориентации и творческие интересы. М.: Андреевский флаг, 2003. 285 с.

212. Щеблыгина И.В. Болотов в Кенигсберге: К вопросу о формировании мировоззрения Болотова // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1995. №3. С. 66-74.

213. Щеблыгина И.В. Нравственная позиция А.Т. Болотова в системе его ценностных ориентаций (К вопросу о системе ценностей русского образованного дворянства второй половины XVIII века) // Человек эпохи Просвещения. М.: Наука, 1999. С. 120-137.

214. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: Статьи — Воспоминания — Эссе (1914-1933). М.: Советский писатель. 1990. 544 с._______

215. Шкловский В.Б. Как писать сценарии. M.-JL, 1931. 82 с.

216. Шкловский В.Б. Литература и кинематограф. 1923. 59 с.

217. Шкловский В.Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. 1929. 294 с.

218. Шкловский В.Б. О теории прозы. М., 1929. 265 с.

219. Шкловский В.Б. Техника писательского ремесла. М.-Л., 1927. 71 с.

220. Шкловский В.Б. Чулков и Левшин. Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1933. 264 с.

221. Шкуринов П.С. Философия России XVIII века. Учебное пособие для вузов. М.: Высшая школа, 1992. 253 с.

222. Эйдельман Н.Я. Из потаенной истории России XVIII-XIX веков. М.: Высш.шк., 1993. 493 с.

223. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. 527 с.

IV. Диссертации и авторефераты

224. Антюхов A.B. Русская мемуарно-автобиографическая литература XVIII века (Генезис. Жанрово-видовое многообразие. Поэтика): дисс. ... докт. филол. наук. Брянск, 2003. 451 с.

225. Бурба П.В. Особенности лексики «Жизни и приключения Андрея болотова, описанные самим им для своих потомков»: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Киев, 1953. 16 с.

226. Гюбиева Г.Е. Этапы развития русской мемуарно-автобиографической литературы XVIII века: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1969. 24 с.

227. Демиховский А.К. Литературное творчество А.Т. Болотова 1780-90-х гг. XVIII в.: К проблеме формирования литературно-эстетических исканий: дис. ... канд. филол. наук. Коломна, 2002. 189 с.

228. Лаврентьева A.A. Язык А.Т. Болотова (лексика, синтаксис): автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1981. 21 с.

229. Лазарчук P.M. Дружеское письмо второй половины XVIII века как явление литературы: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Л., 1972. 19 с.

V. Словари

230. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. М.: Эксмо, 2009. 772 с.

231. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 2 / гл. ред. Ю.С. Сорокин. Д.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1985. 247 с.

232. Толковый словарь русского языка: ок. 30 ООО слов / под ред. Д.Н. Ушакова. М. Астрель: ACT: Хранитель, 2008. 1054 с.

233. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. М.: Советская энциклопедия, 1983. 840 с.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

04201 4 51 999 НА ПРАВАХ РУКОПИСИ

Бахтина Алена Андреевна

Трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова в произведениях русской литературы XX века

Специальность 10.01.01 —Русская литература

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: доктор филологических наук, Коровашко А.В.

Нижний Новгород 2013 г.

Оглавление

Введение................................................................................... 4

Глава 1. История изданий Записок А.Т. Болотова................................. 20

§ 1. Записки А.Т. Болотова как произведение мемуарной литературы......... 25

§ 2. Особенности публикации Записок в XIX веке.................................. 29

§ 3. Особенности восприятия Записок в XX веке.................................. 39

Глава 2. Исследование А. Блока «Болотов и Новиков».......................... 47

§ 1. Выбор А. Блоком темы для дипломного сочинения......................... 49

§ 2. Сходства и различия мировоззрений Н.И. Новикова

и А.Т. Болотова........................................................................... 55

Глава 3. Записки А.Т. Болотова как материал для художественной трансформации у В.Б. Шкловского («Краткая, но достоверная повесть о

дворянине Болотове»)................................................................... 81

§ 1. Поворот к истории: «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове» и «Житие архиерейского служки» как художественные

трансформации мемуарного текста.................................................. 83

§ 2. «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове»:

особенности трансформации сюжета и характера героя......................... 94

Глава 4. Художественная переработка Записок А.Т. Болотова писателями

второй половины XX века............................................................. 117

§ 1. Контекстное использование мемуаров. Образ А.Т. Болотова —

выдающегося ученого................................................................... 119

§ 1.1. Владимир Лазарев. Возрождение в Богородицке, 1977 г................. 121

§ 1.2. Валерий Ганичев. Тульский энциклопедист, 1986 г.

(историческое повествование)........................................................ 132

§ 1.3. Новиков С.М. Болотов, 1983 г. (документальная историческая

повесть)..................................................................................... 142

§ 2. Биографические «этюды» об А.Т. Болотове.................................... 156

§2.1. Иванов А.Б. Искусство созидательной мудрости, 1988 г.

(этюд к портрету)................................................................................................................................................156

§ 2.2. Любченко О.Н. Андрей Тимофеевич Болотов, 1988 г.

(историческая повесть)....................................................................................................................................164

Заключение................................................................................................173

Библиография........................................................................................................................................................178

Введение

Появление автобиографической литературы в качестве самостоятельного жанра принято связывать с осознанием человеком себя как личности и возникающей в связи с этим потребности в самопознании. В гуманитарных науках термин «личность» трактуется по-разному. Например, Раймонд Кэттелл считал, что «личность — это то, что позволяет предсказать, что сделает человек в данной ситуации. <...> Личность... связана со всем поведением индивида, как внешним, так и внутренним» [200, с. 593]; поведение человека при этом предсказывалось, исходя из определенного набора общих черт, свойственных всем людям. Позиция другого известного психолога - Ганса Айзенка - во многом схожа с точкой зрения Р. Кэттелла: каждый человек обладает некими постоянными чертами, определяющими его поведение, при этом большую роль при формировании личности, по мнению Г. Айзенка, играет наследственность. В противовес Р. Кэттеллу и Г. Айзенку, Гордон В. Оллпорт настаивал на уникальности каждого человека: «Личность — это динамическая организация психофизических систем внутри индивидуума, определяющая его уникальное поведение и мышление» [200, с. 626]. Следует отметить, что Оллпорт призывал исследовать «человеческие документы» (письма, дневники и проч.), т. к. на основе анализа «запротоколированных» событий и поступков можно составить целостную картину общечеловеческих качеств. С мнением Оллпорта1 перекликается позиция известного философа М.К. Мамардашвили: «Личность -это форма, способ бытия, особое состояние жизни, находка ее эволюции. <...> главная страсть человека - это быть, исполниться, состояться» [45, с. 18]. Несмотря на различные мнения, понятие «личность» имеет четко выраженное концептуальное ядро, которое лучше всего описывает определение из философского энциклопедического словаря: «Личность - общежитейский и науч. термин, обозначающий: 1) человеческого индивида как субъекта отношений и

1 Каждый человек, по мнению психолога, выстраивает свою жизнь согласно собственным стремлениям, соответственно, большую роль играет сознательная мотивация.

сознат. деятельности (лицо в широком смысле слова) или 2) устойчивую систему социально-значимых черт, характеризующих индивида как члена того или иного общества или общности» [233, с. 314].

Существует несколько точек зрения на хронологические рамки формирования человеческой индивидуальности; условно их можно разделить на две большие группы:

1. Осознание человеком собственной индивидуальности произошло в конкретную эпоху, как правило, в результате некоего «революционного» толчка. Ряд ученых отстаивает позицию, что тип современного человека сложился в эпоху Нового времени. Точкой отсчета при этом считается философия Декарта, выдвинувшая на первый план проблему самосознания, и теория естественного права, провозглашающая наличие у человека совокупности прав, которыми он наделен с самого рождения. Сторонники другой, не менее популярной точки зрения, полагают, что человек как личность сложился уже в эпоху Возрождения (ХУ-ХУ1 вв.). Такой подход связан с фундаментальной работой Якоба Буркхардта «Культура Возрождения в Италии», 1860 г. Этот ученый утверждал, что осознание человеком собственной личности было всегда, но существовало в латентном виде. Поворот от божественного к земному, культ человека и его возможностей создали благоприятные условия для осознания индивидуальности. При этом внутренние перемены в отношении человека к самому себе повлекли качественный сдвиг во всех сферах общества, резко разделили темное, погрязшее в предрассудках Средневековье и Ренессанс и подготовили, таким образом, эпоху Нового времени. Эта точка зрения долго господствовала в ученых кругах, несмотря на вполне справедливую критику ее слабых мест (главным недостатком считалось весьма избирательное отношение ученого к объекту исследования: для анализа были отобраны- произведения, созданные представителями итальянской духовной и художественной элиты). Представители третьей точки зрения стремятся доказать, что говорить о становлении индивидуальности можно начиная с ХП-ХШ вв. При этом одни, как например, О. Шпенглер, связывают идею личности с готикой, другие же (М.-Д. Шеню) - с распространением

христианской морали [101]. Процесс самопознания в таком случае видится как чередование подъемов и спадов, где раннее Средневековье и Возрождение становятся вершинами проявления индивидуальности. К сторонникам «скачкообразных» теорий формирования личности также относится и Карл Т. Ясперс («Смысл и назначение истории», 1949 г.). По его мнению, человек нового типа сформировался уже в т. н. «осевое время» (около 500 лет до н.э.): «В осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью» [223, с. 34-35]. В этот период, по мнению философа, происходят качественные сдвиги во всех сферах жизни общества, человек пытается осознать себя и свое место в мире.

2. Четких границ осознания человеком собственной индивидуальности нет и быть не может; формирование личности — не одномоментный процесс, а поступательное развитие. Сторонники постклассического подхода делают упор на взаимоотношениях индивида и общества, при этом последнее активно влияет на формирование личности. Стивен Гринблатт, автор наиболее популярной и влиятельной теории, «обслуживающей» указанный подход, утверждает, что индивид — продукт, создаваемый обществом, культурой и языком. При этом «Я» может существовать в том или ином виде; человек осознает свою особенность, но эпоха придает этому «Я» конкретную форму [80]. Таким образом, можно говорить о том, что человек как личность, как индивид существовал всегда, однако в разное время проявлял себя по-разному. Если сторонники формирования индивида в конкретную эпоху делали индивидуальность воплощением определенного времени, то в XX веке ученые пришли к выводу, что логичнее рассматривать личность как данность и исследовать ее непосредственные проявления в каждую эпоху; процесс самопознания от эпохи к эпохе претерпевал определенные изменения и в разное время — будь то Средневековье, Возрождение или Новое время — обладал характерными чертами.

Как отмечает Ю. Зарецкий (подробнее: [101, с. 231-243], [97]), «история автобиографии» до недавнего времени исследовалась в тесной связи с «историей субъективности» и была ее логичным продолжением. Понятие «автобиография»

появилось в XVIII-XIX вв., хотя зачатки автобиографизма (если понимать в данном случае под автобиографией желание оставить о себе сведения, не занимаясь самоанализом) можно обнаружить и раньше (см., например, здесь: [101, с. 247-281]. Тексты, относимые по традиции к автобиографии, можно встретить уже в античную эпоху, однако они представляют собой скорее повествование о череде событий, нежели о становлении личности. Говорить собственно об автобиографическом жанре как о повествовании и рефлексии над собственной жизнью можно, начиная с периода Нового времени, когда стремление к самоанализу начинало доминировать в силу сложившихся культурных и общественных условий.

Автобиографическая литература долгое время воспринималась исследователями как историческое свидетельство особого типа, хотя к однозначному выводу — использовать ли автобиографии как документ и каким должен быть статус этого документа — прийти не удалось. Если считать историческим источником (primary source) любое сведение о прошлом, то необходимо будет включить целый пласт мемуарной литературы в «обязательный список» для изучения историком2. Здесь, однако, возникает трудность: как определить степень влияния субъективного начала? где кончается документ и начинается автор? Можно, вслед за Л.Ф. Ранке, попытаться «очистить» источник от субъективизма автора, но в этом случае пострадает сама сущность мемуарной литературы. Совсем другой подход к историческим источникам у И.Г. Дройзена. Источник мыслится им как некий документ, «нагруженный» авторской составляющей; задача историка при этом — определить, что и как было привнесено в документ. Автобиографию в этом случае можно использовать как специфический тип свидетельства, при помощи которого можно «взглянуть

2

Ср., например, точку зрения А.Г. Тартаковского: «Столь же несомненно, что только после того как благодаря печати мемуары попадают в сферу привычного чтения современников, они предоставляют живой материал для исторического познания, и тем самым раздвигаются хронологические горизонты профессиональной историографии за счет близких к настоящему эпох и формируется сознательное отношение к мемуарам как историческим источникам» [192, с. 17].

глазами ушедших поколений на их прошлое» [101, с. 27]. Доминирующая черта такого источника — ярко выраженный субъективный характер. С этой точкой зрения перекликается другая, выработанная школой «Анналов», в частности М. Блоком: прошлое способно невольно проступать в текстах в своем истинном виде, поэтому необходимо «все больше доверять второй категории свидетельств — свидетелям невольным» [101, с. 36].

Использование мемуарного жанра лишь для восстановления цепочки исторических событий нецелесообразно: с одной стороны — человеческая память весьма избирательна, с другой — человек может быть не совсем честен (в том случае, если брать написание автобиографии с целью ее дальнейшей публикации; хотя, как замечает А.Г. Тартаковский, ориентированность на публику имплицитно присутствует в любом произведении мемуарной литературы). Стремление к самопрезентации, выставление себя в наиболее выигрышном свете также влияет в той или иной степени на характер «вспоминаемых» событий.

Мемуарную литературу принято вслед за Ф. Леженом определять как «ретроспективное повествование в прозе, которое ведет какой-нибудь реальный человек о своем собственном бытии, с особым акцентом на своей индивидуальной жизни, в частности на истории своей личности» [101, с. 239]. Сама сущность мемуарной литературы — сплав исторического и субъективного — подталкивает исследователей использовать произведения, написанные в этом жанре, как материал для изучения истории идей и истории быта, поскольку события макро- и микроистории преломляются сквозь призму человеческого сознания. Таким образом, вопрос о возможности использования автобиографического жанра в качестве исторического свидетельства остается открытым.

Для литературоведов, писателей и критиков, то есть всех, кто тем или иным образом соприкасается с «изящной словесностью» или является ее субъектом, автобиография больше интересна с художественной стороны. Акцент в данном случае перемещается с того, «что изображено» на «как изображено»; на первый план выходит именно личностная сторона мемуаристики. Историческая эпоха влияет на формирование литературных вкусов и стилей, соответственно, это не

может не отразиться на повествовательной структуре мемуаров. Например, литературный язык другой эпохи может «вторгаться» в повествовательную структуру мемуаров, как это произошло в случае с Записками А.Т. Болотова (исследователи отмечают, что язык его мемуаров в целом не характерен для литературы XVIII в., что неудивительно, поскольку время написания автобиографии «захватывает» и XIX столетие). Также стимулом к мемуаротворчеству может послужить написание воспоминаний известным человеком, которое становится в некотором роде авторитетом и примером для подражания.

До настоящего момента в литературоведении отсутствовали исследования, посвященные особенностям художественной трансформации характера героя воспоминаний, а русская мемуаристика XVIII века остается в целом малоизученным материалом. Каждое произведение мемуарного жанра уникально: исторические сведения, представленные в нем, служат основой для формирования представления о духе эпохи; вдвойне ценно, что жизненные события, пусть и ретроспективно, подвергаются анализу автором-мемуаристом, таким образом, перед нами (при общей типичности — духе эпохи) каждый раз уникальное видение мира. Именно эта уникальность, субъективность оценок, особенности поступков служат материалом для художественной трансформации. Предметом настоящего исследования является художественная трансформация сюжета и характера героя мемуаров А.Т. Болотова, а объектом — конкретные примеры трансформаций (на материале исторических повестей XX века).

Проблема художественной трансформации мемуарного текста, степень и допустимость авторского вмешательства в источник представляется важной в свете особенностей мемуаристики: искажая в той или иной степени оригинал, автор меняет в угоду творческим замыслам характер героя, т. е. субъективную сторону автобиографии. Однако изменения личностного плана влекут перемену в отношении к историческим событиям, что чревато трансформацией самих фактов.

Диссертационное исследование посвящено художественным трансформациям сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова в русской литературе XX века.

Актуальность исследования определяется, с одной стороны, отсутствием исследовательских работ, посвященных истории издания Записок А.Т. Болотова, с другой — неразработанностью проблемы художественной трансформации сюжета и характера героя воспоминаний; а также необходимостью комплексного подхода к изучению творческой деятельности мемуариста и ее преломлению в произведениях русской литературы XX века. До настоящего времени из творческого наследия А.Т. Болотова выделялись преимущественно две одинаково важные стороны: экономические занятия (возьмем это понятие предельно широко: и теоретические труды Болотова-ученого, и их осуществление на практике) и педагогическая деятельность (написание нравоучительных

Л

сочинений, преподавание и театральные постановки ). Сельскохозяйственные труды Болотова-агронома становились объектом исследования ряда ученых (А.П. Бердышев, В.И. Егоров, О. Понкрашова и др.). В то же время педагогическая деятельность А.Т. Болотова и его ценностные установки отличаются сравнительной малоизученностью. В качестве примера исследований назовем диссертационные работы Н.В. Шамедько «Андрей Тимофеевич Болотов как педагог-просветитель», Калининград, 2009; И.В. Щеблыгиной «А.Т. Болотов и его система ценностей», М., 1996. К исследованиям творчества Болотова в том или ином аспекте обращаются также А.Ю. Веселова «Эстетика А.Т. Болотова (литературная критика и садово-парковое искусство), СПб., 2010; А.А.Лаврентьева «Язык А.Т. Болотова (лексика, синтаксис)», М., 1981; П.В. Бурба «Особенности лексики «Жизнь и приключения А. Болотова»», Киев, 1963. Творчество Болотова отчасти затрагивается в работе Е.Е. Приказчиковой

3 На первый взгляд, подобное объединение столь разноплановой деятельности недопустимо, однако нужно учитывать, что все занятия Болотова взаимосвязаны: преподавание велось на основе собственных дидактических сочинений, а в театре ставились нравоучительные пьесы. Таким образом, эту сторону занятий А.Т. Болотова составляла одна основа - проповедование философских принципов по формированию высоконравственного человека.

«Культурные мифы и утопии в мемуарно-эпистолярной литературе Русского Просвещения», Екатеринбург, 2010.

Вместе с тем, история публикаций главного произведения Болотова — «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков» (далее — Записки) показывает его популярность как у издателей, так и у читателей (в сокращенном виде мемуары неоднократно переиздавались в XIX-XX вв.). Нельзя не отметить, что при всей ценности содержащихся в них исторических и иных сведений, мемуары издавались в сильно сокращенном виде, что лишает читателей возможности составить целостный облик мемуариста. Нет также сколько-нибудь подробных комментариев и примечаний к Запискам, что свидетельствует об их малоизученности. В XX веке наметился поворот в осмыслении творчества Болотова: внимание писателей привлекли его мемуары в качестве основы для литературной трансформации; появляется целый ряд повестей, в основе которых лежат Записки Болотова.

Соответственно, предметом исследования являются особенности художественной трансформации сюжета и характера героя мемуаров

A.Т. Болотова в русской литературе XX века, а объектом — конкретные примеры трансформаций (на материале исторических повестей В.Б. Шкловского,

B.Лазарева, В. Ганичева, С. Новикова, А. Иванова и О.Н. Любченко). Также рассматривается дипломная работа А. Блока «Болотов и Новиков», т. к. в ней анализируется один из ключевых эпизодов мемуаров Болотова — его сотрудничество с выдающимся просветителем Н.И. Новиковым.

Внимание в диссертационном исследовании сосредоточено на детальной характеристике взглядов и поведения А.Т. Болотова и их преломлении в рассматриваемых литературных произведениях, что также влечет за собой трансформацию сюжета Записок.

Записки А.Т. Болотова — уникальный образец русской мемуаристики XVIII века. Во-первых, поражает охват исторического материала: Болотов пережил восемь царствований и старался подробно фиксировать все

примечательные события4. Во-вторых, его мемуары — наглядная иллюстрация противоречий описываемого века — русского Просвещения, поэтому обращение к Запискам Болотова дает возможность понять особенности менталитета дворянина XVIII столетия.

Возникновение автобиографического жанра в России связывается с особенностями послепетровской эпохи и просветительской деятельностью Екатерины II5. Первые образцы автобиографической литературы еще следовали канонам летописи; позже сухая хроника превратилась в «документ о себе». Мемуары XVIII века6 были ориентированы исключительно на семью и потомков. Публичное издание и тиражирование произведения было не принято и неизменно осуждалось. Резкое неприятие публичного разговора о себе было в некоторой степени связано с нормами христианской морали. Ю. Зарецкий отмечает, что «прямая соотнесенность «разговора о самом себе» с грехом, обозначенная Фомой7, и его формула запретности такого разговора при некоторых возможных исключениях достаточно определенно выражают отношение к автобиографизму средневековой культуры» [100, с. 187]. Первыми и единственными на тот момент читателями выступали ближайшие родственники автора. Появление автобиографий этого периода оправдывалось их авторами, в первую очередь,

4 Конечно, события, происходившие во время раннего детства и отрочества, Болотов помнить не мог, но он старался восполнить нехватку сведений рассказами со слов своих дальних родственников, очевидцев происшествий. Описание событий базируется на трех вещах: впечатления от событий, непосредственным свидетелем которых был сам мемуарист; рассказы других очевидцев; слухи и сведения, почерпнутых из отечественных и зарубежных газет.

5 Существуют две точки зрения на время появления мемуарной литературы в России. Представители одной, так называемой «европейской», относят возникновение мемуарных жанров к послепетровской эпохе (Г.Г. Елизаветина, Г.П. Макогоненко, А.Г. Тартаковский, Г.Е. Гюбиева и другие); представители другой точки зрения - «русской» - склонны возводить их генезис к литературным традициям XVII века, когда в России, как они полагают, происходил бурный рост ренессансного сознания, сопровождающийся открытием ценности человеческой личности. Подробнее: [224]. В настоящем исследовании мы придерживаемся первой точки зрения.

6 Исследователи говорят, как минимум, о сорока одном произведении автобиографического характера в XVIII веке, что, безусловно, свидетельствует о популярности данного жанра в России.

7 Фома Аквинский утверждал, что «порочен тот...кто без достаточных оснований себя восхваляет, а также и с оными; порочен также тот, кто прегрешения свои выставляет напоказ, словно похваляясь ими...» [100, с. 186].

стремлением принести пользу отечеству и ориетированностью на воспитание подрастающего поколения, поэтому произведение предназначалось для детей, внуков и т. д. Потомки должны были не только сохранить письменную историю своего рода (а в идеале и продолжить), но и постараться построить свою жизнь по представленному образцу.

Андрей Тимофеевич Болотов (1738-1833 гг.) оставил потомкам после себя много ценных сведений, однако основным трудом его жизни являются Записки с витиеватым названием «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков». Детство и отрочество Андрея Тимофеевича типичны для дворянских детей XVIII века: Болотов родился в семье офицера, по существующей традиции был сразу зачислен в полк. С самого детства в его характере преобладали две ярко выраженные черты: любознательность и крайняя осторожность. Благодаря природной тяге к знаниям, Болотов почти самостоятельно8 получил образование, приобрел авторитет сначала в военных9, потом в ученых кругах10 (Вольное экономическое общество, далее — ВЭО). Осторожность же уберегла его от участия в государственном перевороте, куда пытался вовлечь Болотова его давний знакомый по армейской службе Григорий Орлов, и от членства в масонской ложе Н.И. Новикова. В своей деревенской жизни А.Т. Болотов избегал конфликтов, но своего не упускал, достаточно обратиться к описанию межевых споров с соседями-помещиками.

8 Своим образованием, по сути, Болотов занимался сам: определенные начальные сведения по языкам и некоторым наукам он получил от Миллера, недолго (из-за службы своего отца) проучился в пансионе. Однако, учение урывками не устраивало Болотова: он начинает читать и переводить немецкие и французские книги (энциклопедические, экономические, популярные тогда романы), все, которые только мог приобрести. Позже Болотов приохотился к книгам по садоводству и т.п. Отсутствие систематичного чтения позволило в дальнейшем Блоку и Шкловскому упрекнуть Болотова в весьма поверхностном образовании. Если упреки Блока более-менее понятны, о чем будет идти речь ниже, то высказывания В.Б. Шкловского выглядят чуть ли не комично: известно, что он не закончил и двух курсов филологического факультета Петербургского университета.

9 Расторопного офицера высоко ставил барон Корф.

10 Болотов был избран членом ВЭО, позже получил большую золотую медаль за «Наказ управителю», неоднократно получал и другие медали.

Ощущая потребность поделиться накопленными знаниями и не удовлетворясь перепиской с ВЭО, Болотов начинает издавать собственный журнал — «Сельский житель», потом, вместе с Н.И. Новиковым (Болотов при этом выступал в качестве автора статей, переводчика, иногда даже переписывал материалы набело; Новиков же взял на себя все издательские обязанности), — «Экономический магазин». В свободное от основной работы время он занимается возведением пейзажного парка в Богородицке, куда он был назначен управляющим, — первого в России, построенного и спроектированного русским человеком. Также Болотов активно переводит произведения зарубежной литературы (в основном, романы, к которым он питал слабость с молодости). Им были написаны пьесы для домашнего театра, пользовавшиеся популярностью у жителей, а также загадки для детей, нравоучительные сочинения («Чувствования христианина, при начале и конце каждого дня в неделе, относящиеся к самому себе и к Богу», «Путеводитель к истинному человеческому счастью», «Детская философия» и др.).

Целью диссертационной работы является выяснение специфики художественной трансформации сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова в произведениях писателей XX века с учетом специфики исторической эпохи и творческого замысла авторов. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

— проследить историю публикации Записок А.Т. Болотова, определить особенности публикаций в соответствии с установкой редакции, непосредственно влияющей на восприятие текста читателем;

— определить особенности характера и нравственные ценности А.Т. Болотова, выявить типичное и уникальное, показать взаимосвязь между ценностными установками и занятиями мемуариста;

— выявить ключевые эпизоды в Записках А.Т. Болотова, наиболее ярко характеризующие автора и служащие основой для художественных трансформаций;

— определить, какая сторона мемуаристики — историческая или личностная — служит материалом для трансформации; а также ответить на вопрос: чем служат для исследователей Записки Болотова — историческим свидетельством или художественным произведением;

— на примерах работы А. Блока и исторических повестей писателей XX века проследить особенности трансформации сюжета и характера героя воспоминаний А.Т. Болотова и вызванных этим изменений ключевых эпизодов Записок Болотова или всего текста;

— показать, как решают редакторы и писатели вопрос о влиянии исторической эпохи на А.Т. Болотова и каким они видят место Болотова в истории и литературе.

Методологической основой исследования служит комплексный подход, объединяющий культурологические и литературоведческие принципы. Культурологический принцип базируется на историко-культурном подходе, литературоведческий предполагает элементы историко-литературного и структурного анализа.

Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых, посвященные особенностям русской мемуаристики XVIII века, особенностям самоидентификации человека в историческом процессе, а также разработки исследователей в русле «персональной истории».

Источниками информации по теме диссертационного исследования послужили: учебные пособия, монографии, научные статьи и иные материалы, отражающие определенные стороны предмета и объекта исследования.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предпринята попытка определить степень и способы авторского «вмешательства» в оригинальный мемуарный текст. В диссертационном исследовании подробно рассматриваются конкретные примеры и причины художественной трансформации, поясняется их зависимость от исторического времени написания литературного произведения и творческих задач автора.

Оригинальность подхода заключается в том, что исследование строится на взаимодействии двух планов — исторического и личностного. Каждое произведение, будь то Записки А.Т. Болотова или исторические повести писателей XX века, зависит как от общей тенденции эпохи, делающей типичным то или иной явление (в случае с переработками мемуаров Болотова — особенности взгляда на автобиографию), так и от особенностей личностного восприятия каждого автора (чем определяется своеобразие каждого произведения). Кроме того, внимание диссертанта сосредоточено на автобиографии как историческом свидетельстве и рамках допустимых литературных изменений мемуарного текста. Поскольку повести определяются их авторами как исторические, то вопрос о соответствии источнику представляется актуальным (при этом речь не идет о том, чтобы строго следовать мемуарам А.Т. Болотова, представляя читателю всего лишь пересказ его произведения; важность работы с мемуарным источником, на наш взгляд, состоит в том, чтобы, трансформируя оригинал, не искажать общую историческую картину).

На защиту выносятся следующие положения:

1. История публикаций Записок А.Т. Болотова имеет свои особенности и обусловлена отношением редакции к специфике мемуарной литературы. Поскольку автобиографические произведения характеризуются двуплановостью (сплав историчности и субъективности), то перед издателями встает вопрос: как воспринимать данный источник? Как показало исследование, при издании мемуаров на первый план выходит именно историческая сторона. Таким образом, мемуаристика по большей части остается историческим свидетельством, а не исследуется как художественное произведение.

2. В качестве основы для художественной трансформации выступает только субъективная сторона мемуаров. События, описываемые в мемуарах, — принадлежность истории; трансформация фактической стороны неизбежно ведет к антиисторизму. Таким образом, изменениям подвергаются не факты, а отношение мемуариста к ним, то есть его субъективное восприятие объективных исторических событий. При этом трансформация строится на «корректировке»

нравственного облика героя. В зависимости от поставленных задач это могут быть либо отрицательные, либо положительные качества. Событийная сторона мемуаров не видоизменяется (сюда не относится неизбежное сокращение мемуарного текста до основных биографических сведений), она отвечает за «историчность» художественных повестей.

3. Трансформация облика героя строится на ряде ключевых эпизодов мемуаров А.Т. Болотова, поскольку именно в них характер мемуариста выступает в «концентрированном» виде. При этом одни (служба в армии, служба при бароне Корфе в Петербурге и взаимоотношения с Г. Орловым, служба в качестве управляющего, описание бунта Емельяна Пугачева, сотрудничество с Н.И. Новиковым и отношение масонству) призваны сформировать нравственный облик героя, другие (общая характеристика литературных пристрастий Болотова, его сотрудничество с Вольным экономическим обществом, издание «Экономического магазина» и связанные с этим исследования по сельской экономике) — охарактеризовать его как ученого. Примечательно то, что благодаря полному соответствию особенностям эпохи русского Просвещения, практически все перечисленные эпизоды могут трактоваться и с положительной, и с отрицательной стороны. Выбор «точки зрения», таким образом, зависит только от творческих задач автора.

4. Характер вносимых изменений зависит от особенностей исторической эпохи и диктуется особенностями мировоззрения автора (при этом одни писатели позволяют своей точке зрения доминировать, лишая работу объективности; другие же — делают попытки «встать над материалом»). Объективность в большей степени сохраняется при условии следования автором биографической «канве» Записок Болотова; если же произведение строится на выборке эпизодов, то велика вероятность чрезмерного субъективизма и искажения исторической картины. При этом решение вопроса о влиянии эпохи на человека или человека на эпоху полностью зависит от особенностей авторского видения характера своего героя.

Теоретическая значимость исследования определяется обращением к малоизученной области истории литературы, что открывает перспективы дальнейших исследовательских работ в данной области. Выводы и наблюдения, полученные в ходе диссертационной работы, позволяют рассмотреть механизмы «текстопорождения» в новом аспекте, выявить соотношение субъективного и объективного начал в художественном творчестве, пролить дополнительный свет на проблему установления границы между историческим свидетельством и авторским вымыслом в мемуарной литературе.

Практическая значимость исследования состоит в возможности применения результатов работы при анализе корпуса текстов автобиографического характера, а также при унифицировании литературных трансформаций мемуарных источников. Результаты диссертационной работы могут быть использованы в преподавании таких дисциплин, как «История литературы», «Культурология»; различного рода спецкурсов, например: «Мемуаристика XVIII века как историко-культурный феномен», «Автобиография как метод самоанализа и познания общества» и др.

Апробация результатов исследования. Теоретические выводы и результаты исследования нашли отражение в 8 публикациях (3 статьи опубликованы в научном журнале, включенном в перечень российских рецензируемых научных журналов и изданий для опубликования основных научных результатов диссертаций).

Основные положения диссертации докладывались на XVI Нижегородской сессии молодых ученых: гуманитарные науки (Нижний Новгород, 2011 г.), на Международной научно-практической конференции «Фундаментальная наука и технологии — перспективные разработки» (Москва, 2013 г.); XII Международной научно-практической конференции «Современная филология: теория и практика» (Москва, 2013 г.), Международной конференции «Актуальные вопросы филологических наук (II)» (Чита, 2013 г.), на Форуме молодых ученых Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (Нижний Новгород, 2013 г.), а также на X Международной научной конференции

«Художественный текст и культура (Художественная литература и философия: контексты и взаимосвязи)» (Владимир, 2013 г.).

Структура диссертационного исследования обусловлена логикой решения поставленных выше целей и задач. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы.

Глава 1. История изданий Записок А.Т. Болотова

Первая половина XVIII века небогата на произведения мемуарного жанра -эпоха классицизма накладывала своеобразное вето на описание внутренней жизни человека, ценность человеческой личности как таковой уступала значимости общественного положения и службы. Тем не менее именно с классицизмом связана такая важная особенность в русской мемуарной литературе, как дидактическая направленность, желание предоставить своим произведением образец для подражания. Произведение строилось автором как оценивание собственной жизни с позиции этического долга. В мемуаристике более позднего периода - последней трети XVIII века, когда свои правила диктовала уже сентиментальная литература - можно также обнаружить частичное следование этой традиции: авторы если и не делают предметом изображения свое служение Отечеству, то не упускают случая рассказать о собственных успехах и достижениях. Желание показать своим жизнеописанием пример потомству отчетливо прослеживается у авторов, озабоченных самосовершенствованием и воспитанием высоконравственного человека. К данной категории мемуаристов можно причислить и А.Т. Болотова, посвятившего многие свои произведения вопросам нравственности и морали.

Как отмечают исследователи, жесткие рамки господствовавшего литературного направления мешали развитию мемуарной литературы. Во второй половине XVIII века ситуация меняется; появление автобиографических произведений тесно связывается с популярностью сентиментальной литературы с ее пристальным вниманием к внутреннему миру человека. На процесс развития мемуарной литературы в России также повлияли многочисленные образцы переводной литературы. Недаром и А.Т. Болотов, и Г.И. Добрынин в своих мемуарах говорят о влиянии на них зарубежной прозы (например, «Истории Жиль Блаза из Сантильяны» А.Р. Лесажа или французского любовного романа «Эпаменод и Целериана»). На смену идее служения государству приходит идея

самоценности человеческой личности. В центре повествования - именно личность автора, его чувства и переживания. В отличие от мемуаров «классицистического» образца, в произведениях авторов второй половины XVIII века звучит утверждение, что знатность предков не играет большой роли, поскольку каждый человек оценивается по его делам. Так, Болотов в своих Записках рассказывает о своих предках, но не сетует на их относительно «низкое» положение в обществе: для него важнее, что они были достойными людьми и честно прожили свою жизнь. Сам он максимально правдиво рассказывает о своей жизни, о собственных недостатках и достоинствах.

Исследователи отмечают, что начиная с 60-х гг. XVIII века можно говорить собственно об истории русской мемуарной литературы. Именно в этот период появляется большое количество произведений, так или иначе относящихся к «человеческим документам».

В последние десятилетия XVIII века усиливается интерес авторов к изображению повседневной жизни, в результате чего появляется, например, корпус текстов, повествующих об особенностях провинциальной жизни. Торжественные жанры классицизма сменяются камерными сентименталистскими, развитие получают жанры повести, травелога и т.д. Поскольку сентиментализм утверждал ценность каждой личности, вне зависимости от сословных рамок, то героями произведений становятся обычные люди, не совершающие героических поступков. По мнению A.B. Антюхова, «и как литературно-стилистическое течение, творческий метод, и как особый тип мироощущения сентиментализм наиболее ярко обнаруживал себя не в устоявшихся, канонических видах литературы, а в пограничных с ней жанрах - мемуарах, дневниках, эпистолярии, исповеди, автобиографии и т.д. <...> В такого рода «интимных» лирических и лиро-эпических жанрах XVIII века воплощен особый тип мировоззрения, свойственный художественному методу сентиментализма» [224, с. 219]. «Проникновение сентиментализма в мемуаристику <...> шло по трем основным направлениям. Во-первых, оно сказывалось в тематике произведений, близкой к привычным объектам описания и писателей-сентименталистов; во-вторых, в

изображении героя как „чувствительного" человека, в подчинении рассказа о его жизни литературным канонам сентиментализма; в-третьих, влияние сентиментализма ощущалось в повествовательной манере писателей-мемуаристов, в особенностях стиля и поэтики их сочинений» [224, с. 229-230].

Как отмечают исследователи, на развитие мемуарной литературы также оказал влияние биографический роман; именно благодаря ему у мемуаристов появился «образец» описания процесса становления личности, определенный канон его изображения. Отличительная черта мемуаристики второй половины XVIII века - сюжетность повествования, при этом в основу «сюжета» кладутся события повседневной жизни, мельчайшие бытовые детали вызывают интерес у авторов и становятся предметом изображения. Исследователи творчества А.Т. Болотова нередко отмечают, что он мастерски описывает семейно-бытовые сцены. Мемуарист подмечает мельчайшие черты характеров, но не стремится к глубокому анализу - это еще одна важная особенность мемуаристики этого периода. Пока то, что стоит за поступками человека, что побудило его к тем или иным действиям, не входит в сферу интереса мемуаристов. Авторы по большей части сосредоточены на себе, на собственных переживаниях, нежели на внутреннем мире окружающих людей - к этому мемуарная литература подойдет уже в XIX веке.

Мемуаристика также позволяет проследить, как менялись литературные вкусы того времени. В Записках Болотова есть эпизод, в котором автор говорит о своем увлечении пейзажными парками, пришедшем на смену разбивке регулярных садов. Подобную трансформацию пристрастий можно сравнить с переходом от классицизма к сентиментализму: как от правильности и выверенности регулярного сада Болотов переходит к пониманию естественной, натуральной красоты пейзажного парка, с его тихими уединенными беседками и гротами, так и каноны классицизма постепенно сменяются «чувствительностью» сентиментализма.

По мнению исследователей, именно в документально ориентированных мемуарных жанрах возникли предпосылки к развитию реализма. Установка на правдивое повествование часто звучит в самом мемуарном произведении.

Авторитет художественной литературы в XVIII веке был еще невысок. Писательство как профессия еще не сложилось, и занятие литературным творчеством продолжало восприниматься с предубеждением некоторыми людьми старой закалки. Писательство «для себя», в отличие от публичного выступления с произведением, не осуждалось, однако одним из главных критериев оценки значимости художественного произведения и оправданием появления в печати была степень его общественной полезности: «Как только произведение выходит в свет, к нему начинают предъявляться общие для эпохи требования. В условиях, когда литературная деятельность являлась монополией государства, естественно, таким критерием стала государственная, общественная полезность» [190, с. 106]. Мемуарная литература не была исключением. Поскольку появление записок в печати в XVIII веке было явлением довольно редким, то, как отмечает А.Г. Тартаковский, авторы ощущали необходимость объяснить столь смелый поступок. Обычно стремление поделиться воспоминаниями оправдывалось авторами либо непосредственной полезностью, либо назидательными достоинствами произведения. Таким образом, записки выполняли чисто утилитарную функцию — помочь воспитать достойного человека, предоставив образец жизнестроительства. Поскольку возникновение мемуарной литературы связывается с эпохой Нового времени и осознанием человеком собственной индивидуальности, то желание оставить о себе память становится вполне естественным и вписывается в новое мироощущение. Необходимость осознать свое место в историческом процессе осознавалась как долг перед родом: отсюда такое пристальное внимание к семейной хронике (сожаление из-за отсутствия необходимых сведений, подробное описание собственной жизни как с бытовой, так и с общественной стороны). В любом случае, записки (до XIX века мемуарная литература преимущественно называлась именно так) служили своеобразным

памятником их автору наряду с фамильными реликвиями, портретными галереями и т. п. и определяли его роль в исторической эпохе [121].

§ 1. Записки А.Т. Болотова как произведение мемуарной литературы

А.Т. Болотов (1738-1833 гг.) известен не только как аграрий-новатор, но и как автор наиболее обширных мемуаров XVIII века, что позволяет ученым видеть в них ценное историческое свидетельство. Их фактическая сторона, безусловно, интересна, однако Болотов больше внимания уделяет все-таки не сухой констатации фактов, а собственным размышлениям и переживаниям. Таким образом, на первый план в Записках выступает личность автора в ее взаимодействии с обществом.

Отсутствие фикции является одним из ключевых требований при написании мемуаров, и мемуаристы XVIII века обычно акцентируют" на этом внимание: «Намерение мое состоит в том, чтоб писать сущую правду для собственнаго в настоящее и будущее время приведения на память прошедших моих лет приключений; писать так, как пишутся дневные записки. Следовательно писать небылицы или выдумки было б тож самое, чтоб обманывать самого себя» [19, с. 3]. Подобное объяснение можно встретить и у А.Т. Болотова: «...мне не достанется другого делать, как пересказывать вам только то, что действительно со мной случилось и вы сами того верно не похотели б, чтоб я для украшения моего сочинения, или для придания ему более приятности стал выдумывать небылицы, или затевать и прибавлять что-нибудь лишнее к бывшим действительно приключениям» [9, с. 4]. Установка на правдоподобность позволяла поставить мемуарную литературу в один ряд с документом: «Если бы я историю мою наполнил важнейшими и достойнейшими любопытства описаниями, то не имела бы она исторической истинности» [19, с. 65]. Поскольку мемуарная литература рассматривается исследователями в качестве одного из видов исторического

11 В XIX веке необходимость подобного объяснения перестала осознаваться автором. Обратим внимание на литературную ситуацию в России XVIII века: переводные «галантные» и «плутовские» романы были чрезвычайно популярны и в немалой степени влияли на модели поведения в обществе. Часто герои были представителями среднего сословия, что позволяло читателю отождествлять себя с ними. Отсюда — интерес к частной жизни, которая тоже может быть наполнена разнообразными «приключениями».

свидетельства, хотя ее ценность периодически подвергается сомнениям, (подробнее: [101, с. 231-243]), то возникает вопрос о степени превалирования субъективного начала в авторской оценке «вспоминаемых» событий. И.О. Шайтанов, например, так определяет особенности мемуаров: «Мы ожидаем от мемуаров фактической точности, но факт — это не только дата, событие, но и впечатление. Быть может, именно впечатление есть суверенная область мемуаров

— наиболее личного документа эпохи» [119]. Подобное определение вполне подходит к Запискам А.Т. Болотова. Его воспоминания, как и большая часть мемуарной литературы XVIII века, изначально не были предназначены для печати; по существующей традиции их аудитория ограничивалась рамками рода: «...писал сие...для удовольствования любопытства моих детей, и тех из моих родственников и будущих потомков, которые похотят обо мне иметь сведение...» [9, с. 2]. А.Г. Тартаковский отмечает, что «общественно-современное назначение мемуаров представлялось неприемлемым прежде всего с точки зрения принятой тогда системы культурных ценностей, будучи глубоко чуждым нормам этики и литературного поведения XVIII в.» [192, с. 95]. Болотов, пенявший своим предкам за нерадивость, ответственно подошел к написанию воспоминаний: их базу составили дневниковые записи, которые он вел всю свою жизнь, что исключает сомнения в достоверности изложенных событий (поскольку ведение дневника предполагает максимальную честность автора наедине с самим собой). Позднее

1 л

— в 1789-1816 гг. — дневники были переработаны в Записки. Необходимо

12 По Запискам Болотова выходит, что писать мемуары он начал немного раньше: «Между тем, достопамятно, что в первых числах сего месяца получил я охоту описать всю мою жизнь, наипаче начать продолжать давно уже учиненное том начало, к которому делу и приступил я 7-го числа сего месяца» [12, с. 198]. Таким образом, начало Запискам было положено 7 декабря 1787 года по старому стилю. По Запискам можно также установить, что к январю 1789 г. у Болотова были написаны первые 2 тома, при этом первый, сгоревший на пожаре, Болотов намеревался написать заново; 8 декабря 1789 г. была закончена и третья часть, написанная по уверениям автора, за 13 дней. О впечатлениях от книги Болотов пишет воображаемому «приятелю»: «Книжки будут прекрасныя! Настасья только и говорит, что не только-де нам, но и иным любопытны. Я пишу их прямо на-бело на самой белой бумаге и украшаю начальныя слова каждаго письма, вместо виньеток, рисуночками пером-тушью, имеющими отношение к материям, в письме содержащимся» [12, с. 696]. Тезис Тартаковского о том, что в любом произведении мемуарного жанра изначально присутствует ориентация на публику, подтверждается словами Болотова.

помнить о том, что Записки писались Болотовым довольно длительное время (около 27 лет) и целенаправленно были оформлены по определенной системе (обратим внимание на выдержанность единого стиля на протяжении всех частей мемуаров, тщательно продуманную структуру13 и содержание). Вот как описывает процесс работы Болотова над своими мемуарами А.Г. Тартаковский: «По мере подготовки на основе чернового дневника отдельных частей своей «Жизни» он давал читать их детям, но при этом некоторые чересчур откровенные описания темных сторон быта, неблагоприятные, по его мнению, в воспитательном смысле, намеренно не переносил из дневника в беловой текст воспоминаний или всячески их смягчал и приукрашивал» [192, с. 83]. Черновые записи неоднократно переписывались набело самим автором; впоследствии сын А.Т. Болотова, Павел, украсил их рядом рисунков и виньеток. Всего рукопись составила 29 томиков. О скрупулезности «отделки» мемуарного текста Болотовым писал еще М. Семевский в предисловии к изданию Записок в «Русской старине»: «Почерк его четок, ясен, красив, — на каждой странице одинаковое число строк, чуть не одинаковое число букв...» [182, с. V] и т. д.

Записки преследовали двоякую цель: с одной стороны, как и было заявлено в предисловии, — Болотов хотел оставить о себе память14 потомкам (мемориальная функция); с другой стороны — Записки должны были послужить образцом жизнестроительства (дидактическая функция). Болотов, добившийся признания и уважения благодаря своим обширным знаниям, имел все основания полагать, что он мог послужить примером для подражания. В целом, дидактическая направленность литературы была характерна для XVIII века:

13 Болотов оформил свои воспоминания в виде «писем» к некоему вымышленному приятелю, что оправдывало доверительный тон повествования. По мнению М.А. Крючковой, письмо «позволяло передать естественный ход событий, внести в повествование момент субъективности восприятия времени, разбить информацию на некие цельные блоки. Форма письма в данном случае оказалась более адекватной задачам мемуарного творчества, способствовала освобождению мемуаристики от традиций летописного жанра» [121, с. 25].

14 Стремление к увековечиванию (будь то создание памятников, фамильных галерей или просто хранение памятной вещи) вообще было характерно для XVIII века. М.А. Крючкова связывает это с особым восприятием времени, которое «нужно укротить, вывести из текучего состояния, опредметить» [121, с. 18].

В.П. Степанов отмечает такие пользовавшиеся популярностью среди читателей произведения, как «„Письма" госпожи Ламбер; приписывавшаяся Фенелону и переведенная В.К. Тредиаковским „Истинная политика...", „Совершенное воспитание..." аббата Бельгарда в переводе С.С. Волчкова» [190, с. 109]. Также нельзя не отметить влияние идей Ж.-Ж. Руссо и педагогической деятельности И.И. Бецкого.

§ 2. Особенности публикации Записок в XIX веке

Долгое время Записки были частью семейного архива и не публиковались, однако в 1839 г. два небольших отрывка из них были напечатаны в журнале «Сын отечества» в разделе «Известия и смесь». Предваряет первую публикацию редакционная статья с краткими биографическими сведениями об А.Т. Болотове. Поскольку биография мемуариста уже ранее была известна читателям (напечатана С.А. Масловым в кн. 8 «Земледельческого журнала» за 1838 г.), то редакция лишь повторила общие сведения. Тем не менее даже в такой небольшой статье допущено несколько досадных ошибок: во-первых, рукопись Болотова составляет 29 томиков, а не 3915; во-вторых, Болотов никогда не был настолько краток, чтобы давать повод для подобного упрека: «Многие подробности здесь любопытны, и жаль, что почтенный описатель был так краток в изложении, когда в других частях своих записок он представляет полную современную ему характеристику» [16, с. 62]. Взяв за основу 94-е письмо Болотова, редакция сокращает его примерно вдвое, оставляя только описание новоселья в Зимнем дворце, что и было вынесено в заглавие отрывка. Впрочем, даже такой урезанный вариант подвергся корректировке. Пеняя Болотову за краткость в описании событий, редакция не печатает крайне примечательные рассуждения мемуариста о государе («голос у него был очень громкий... неприятный» [10, с. 198]) и его фаворитке — графине Воронцове («Уж этакую толстую, нескладную, широкорожую, дурную и обрюзглую совсем, любить и любить еще так сильно государю?» [10, с. 196]). Другой отрывок — «О Гросс-Эгерсдорфском сражении», — напечатанный в том же году, по характеру внесенных в него правок аналогичен предыдущему «опыту». Опубликованные отрывки, конечно же, не дают представления о Записках Болотова и не могут считаться полноценной попыткой публикации обширных мемуаров. Однако уже сейчас можно заметить, что произведение Болотова интересует издателей прежде всего как ценный

15 По всей видимости, редакция спутала «части» и «томики» мемуаров Болотова. Частей действительно было 39.

исторический материал, из которого можно извлекать требуемые сведения. Подобную точку зрения на мемуары Болотова можно назвать преобладающей среди исследователей. В XX веке прозвучат призывы заняться комплексным изучением творческого наследия Болотова, однако до сих пор деятельность А.Т. Болотова рассматривается односторонне.

В 1850 г. автобиография А.Т. Болотова начала печататься в «Отечественных записках», но также в весьма урезанном варианте: всего были опубликованы первые шесть частей мемуаров (в тт. ЬХ1Х, ЬХХ, ЬХХ1, ЬХХП — за 1850 г., тт. ЬХХ1У, ЬХХУ, ЬХХУ1 — за 1851 г.). С издания «Записок» в этом журнале можно отсчитывать собственно историю публикации (курсив мой —

A.Б.) болотовских мемуаров. Здесь уже не выборка наиболее интересных эпизодов, а попытка представить оригинальный текст читателю (о полноценности материала говорить не приходится из-за вольности обращения с произведением).

При объяснении появления Записок в печати допускается библиографический промах: «После родного деда моего остался мне манускрипт, под заглавием: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. Два отрывка из него — О Новоселье Зимнего Дворца в 1762 году, а другой — О Гросс-Эгерсдорфском сражении, напечатанные в «Сыне Отечества» в 1839 г. (кн. 4-я и 5-я), обратили на себя внимание многих любителей нашей отечественной старины» [14, с. 101]. Как известно, эти отрывки действительно были напечатаны в «Сыне отечества» в 1839 г., но в книгах 8-9. Редакция не придает значения явной ошибке, вероятно потому, что в этом году «Сын отечества» выходил с заметным опозданием, над чем иронизировал

B.Г.Белинский: «Посмотрите одиннадцатую книжку «Сына отечества» за 1839 год, благополучно продолжающийся, для него, и по сию пору: на ней выставлен ноябрь и 1839 год, а вышла она в мае 1840 года\ в ней содержатся самые свежие, животрепещущие известия о предстоящем браке английской королевы с принцем Альбертом саксенкобургским, о дагерротипе и других новостях» [42, с. 426].

Записки Болотова были размещены во II Отделении журнала, имевшем название «Науки и Художества» (часто мемуары занимали весь раздел, но иногда

соседствовали с другими статьями преимущественно на историческую тематику, например: «Очерк Венгерской Войны 1848-1849 годов. Статья I», «О влиянии природы русской государственной области на ее историю С.М. Соловьева» и др.). Поскольку мемуары Болотова представляли интерес как исторический памятник, то подобное «соседство» легко объясняется. Вот что пишет редакция «Отечественных записок» в предисловии к мемуарам Болотова: «С благодарностью помещаем Записки Андрея Тимофеевича Болотова в этом отделении нашего журнала, как исторический материал, живо изображающий любопытную эпоху русской жизни, и полагаем, что эти добродушные, искренние сказания достойно будут оценены всеми образованными читателями» [14, с. 102]. Тем не менее эта установка журнала в дальнейшем вызывает недоумение: печатая Записки Болотова с изрядными пропусками именно исторической составляющей, которая, казалось бы, должна иметь первостепенное значение, редакция «Отечественных записок» противоречит не только сама себе, но и сущности мемуарной литературы. В первую очередь бросается в глаза оформление Записок (вспомним, что А.Т. Болотов даже к внешнему виду своего многотомного труда подошел серьезно: некоторые письма сопровождались рисунками или схемами, а к первому тому прилагался автопортрет самого автора). Название подлинника («Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков»), характерное для мемуарной литературы XVIII века и построенное по аналогии с заголовками популярных переводных романов16 было редуцировано до «Записок Андрея Тимофеевича Болотова». От разбивки на письма не осталось и следа: вместо них текст был разделен на отдельные параграфы, название которых не всегда соответствовало названиям глав-«писем» в рукописи Болотова.

16 А.Г. Тартаковский замечает, что название мемуаров построено «по образцу популярнейшего сентиментально-просветительского романа А. Прево «История кавалера Де Гриё и Манон Леско», который в русском переводе середины XVIII в. был озаглавлен: «Приключения маркиза Г... или Жизнь благородного человека, оставившего свет»..., и широко расходившихся в читательской среде русских романов, например, «Несчастный Никанор, или приключения жизни российского дворянина Н***» [192, с. 70]. Мемуары другого современника А.Т. Болотова были озаглавлены схожим образом: «Истинное повествование или жизнь Гавриила Добрынина».

Поскольку тщательно продуманное и мотивированное автором оформление мемуаров было нарушено, то не было необходимости оставлять традиционное вступление (обращение к «любезному приятелю») и концовку (вариации на тему: «Сим окончу я сие письмо, предоставляя в последующем рассказать дальнейшее, что со мной случилось; а между тем, при уверении о моей непременной дружбе, остаюсь и прочее» [9, с. 112]). Впрочем, обращение к «приятелю» иногда оставалось в тексте произведения, а некоторые письма сохранили уверения Болотова в дружбе, однако все это можно назвать лишь недосмотром редактора, т. к. с разрушением эпистолярной композиции апелляции к воображаемому приятелю потеряли всякий смысл и звучали чужеродным элементом в повествовании, поскольку читатель не понимал, к кому обращается автор мемуаров.

Все исправления, сделанные редакцией «Отечественных записок», можно разделить на несколько групп:

1. Орфографические: сюда относится модернизованное написание отдельных слов («у заутрени» вместо «у завтрени», «испугался» вместо «испужался», «идти» вместо «иттить» и т. д.).

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.