Топонимия сербского и хорватского поэтического фольклора тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.03, кандидат филологических наук Казакова, Инга Олеговна

• Казакова, Инга Олеговна
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Казакова, Инга Олеговна

Глава

I. Гидронимия

1. Семантическая классификация

1.1. Фитофорные гидронимы

1.2. Гидронимы-посессивы (зоофорные и антропотопонимы)

1.3. Гидронимы-характеристики

1.4. Гидронимы, мотивированные географией почвы

2. Состав гидронимной формулы

2.1. Детерминативы

2.2. Эпитеты

3. Некоторые грамматриеские особенности гидронимов

3.1. Структурные типы

3.2. Морфология

3.2.1. Категория рода

3.2.2. Категория числа

3.2.3. Категория падежа

4. Видоизменение формы и семантики гидронимов

4.1. Вариантность

4.2. Замены (лексическая вариантность)

4.3. Деонимизация

Глава

II. Оронимия

1. Семантическая классификация

1.1. Фитофорные оронимы

1.2. Зоофорные оронимы

1.3. Антропотопонимы

1.4. Оронимы, образованные от именований лиц по роду занятий

1.5. Оронимы, мотивированные географией почвы

1.6. Оронимы-характеристики

2. Состав оронимной формулы

2.1. Детерминативы

2.2. Эпитеты

3. Некоторые грамматические особенности оронимов

3.1. Структурные типы

3.2. Морфология

3.2.1. Категория рода

3.2.2. Категория числа

3.2.3. Категория падежа

4. Вариантность оронимов

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Топонимия сербского и хорватского поэтического фольклора»

Ономастикой (onomastiké téclme) древние гр&ш называли искусство давать имена. Этот термин возник примерно в V - IV вв. до н. э., а позднее, в древнеримскую эпоху, возникло деление всех имен существительных на два больших класса, или разряда: имена нарицательные (лат. nomina apellativa), обозначающие классы однородных объектов, и имена собственные (лат. nomina propria), обозначающие объекты единичные. С тех пор это деление остается общепринятым в философии и язьжознании и относится к числу язьпсовых универсалий.В настоящее время ономастика как наука о разных типах и видах имен собственных является, с одной стороны, частью лексикологии, изучающей словарный состав язьша, а с другой - самостоятельной областью язьпсознания, со своим предметом, объекгом, теорией и методами исследования. Ономастика прошла длительный период становления и сформировалась как самостоятельная дисциплина лишь в первой половине X X столетия. Однако наивыспшй подъем эта наука испытывает в 60 - 70-е гг., когда особенно интенсивно начинают разрабатываться разнью аспекты и теоретические проблемы; возникают новые классификации ономастической лексики, новые методы анализа, оформляется понятийно-терминологический аппарат.Современная ономастика является наукой комплексной: она объединяет в себе интересы и методы разных филологических, гуманитарных и естественных наук, в ее развитии принимают участие филологи-лингвисты и литературоведы, фольклористы и историки язьпса, социолингвисты и философы-логики, историки, обществоведы, географы и картографы, психологи и семиотики, специалисты по этнографии, мифологии, астрономии и другим областям знания.Но прежде всего она принадлежит язьпсознанию, что стало общепризнанным сравнительно недавно, после обретения ею самостоятельного научного статуса в X X в.Ономастика традиционно членится на разделы в соответствии с категориями объектов, носящих собственные имена. Топонимика - раздел ономастики, исследующий географические названия (топонимы), их функционирование, значение и происхождение, структуру, ареал распространения, развитие и изменение во времени. Совокутшость топонимов данного язьпса, текста, региона и т.п. образует его топонимию.Подобно тому, как по характеру изучаемых объектов мирового пространства география делится на физическую (природно-физические объекты) и политико-адашнистративную (рукотворные, созданные человеком объекты), а в физической_ географии в свою очередь вьщеляют гидрографию (водное пространство Земного шара) и орографию (его сухопутную поверхность), происходит деление и пространства топономастического. Названия природнофизических объектов распадаются на гидронимию (названия объектов, которые характеризует наличие в них воды) и оронимию (названия особенностей рельефа). Именно этот спектр ономастического гфостранства рассматривается в данной работе.Понятие ономастического пространства (совокупность собственных имен в данное время у данного народа) изменчиво: в него могут включаться и гипотетические, и фантастические зоны, заполненные своеобразными объектами и их именами, которые также занимают определенное место в язьше и культуре данного народа.Различные категории имен собственных с реально не существующим, вьпльппленным денотатом (имеющие денотаты в умственной, идеологической и художественной сфере деятельности) в словаре Н. В. Подольской [Подольская, 1988] объединены под термином "идеоним"'. К идеонимам относятся теонимы и мифонимы (имена богов и мифологических персонажей); поэтонимы литературные антропонимы, топонимы, зоонимы и т.д. как имена художественных объектов, созданных воображением писателя и включенных им в текст литературно-художественного произведения. "Нереальная, вымышленная ономастика представляет собой еще один ярус, еще одну знаковую систему, созданную по моделям реальной ономастики из материала имен нарицательных", - отмечает А. В. Суперанская [цит. по: Фонякова, с. 5]. Таким образом, предмет ономастики составляют эти основные классы имен собственных, по-разному соотнесенные с реальными объектами внешнего мира.По стилю употребления имен собственных в речи противопоставляются функциональный и литературно-художественный (литературный) аспекты изучения ономастической лексики. Под термином "функциональный" аспект изунения имен подразумевается их функционирование в нехудожественной речи, в разных стилях и подстилях литературного язьпса и разговорной речи (научный, газетно-публицистический, официально-деловой). Второй аспекг изучения - собственно литературный - рассматривает специфику употребления онимов в контексте художественной речи ("поэтического языка", "языка писателя"), а это составляет предмет литературной, или поэтической ономастики, которая ближе всего соприкасается со стилистикой художественной речи, н^^ающей специфику литературно-художественного стиля.Итак, в настоящее время формируется новое направление в исследовании имен собственных в художественном тексте, в язьпсе художественной литературы, которое возникает на стьпсе ономастики со стилистикой, поэтикой, лингвистикой текста, лексической семантикой, семиотикой и др.Для обозначения этого направления ученые пользуются терминами "литературная", "поэтическая", "художественная", "литературнохудожественная", "стилистическая" ономастика, "ономастика художественных текстов", "ономастилистика", "ономатопоэтика", "ономапоэтика" и др. В последние годы как самый обпщй все чаще предлагается термин "литературная ономастика", объектом которой выступают имена собственные всех жанров литературного творчества. Не ставя целью сравнительную оцещ^^ точности встречаюпщхся терминологических эквивалентов и осознавая возможность их неоднозначного тожования, отметим, что наиболее удачным из перечисленных применительно к данному исследованию фольклорно-поэтического топонимикона представляется термин "поэтическая ономастика", связанный с традицией изучения имен в поэтической речи.Литературная ономастика изучает все особенности употребления собственных имен в тексте художественного произведения. Соответственно "все аспекты и разделы изучения собственных имен, принципы их классификации в современной ономастике должны прямо или косвенно учитываться и в литературной ономастике, ибо все они как бы "опроюинуты" в нее и могут иметь липа разную актуальность в зависимости от типа художественного текста, его жанра, широты состава и насьпценности ономастического пространства, эстежческой значимости ономастических единиц текста" [Фонякова, с. 7].Теоретическое описание предмета и методов литературной ономастики только начинается. Тем не менее в ряде новейших отечественных работ по данной тематике прослеживаются некоторые общие закономерности имяупотребления в художественном тексте.Специфику литературной ономастики в своих последних работах исследует проф. Ю. А. Карпенко. Им выделен ряд ее существенных признаков.1. Литературная ономастика вторична. Общеязьпсовая система дает писателю свои модели и нормы в соответствии с местом, временем и социальной средой художественного изображения: "То, что называют литературной (поэтической) ономастикой, можно определить как субъективное отражение объективного, осуществляемую писателем "игру" общеязьюовыми ономастическими нормами" [Карпенко, с. 6].2. Литературная ономастика рождается на основе свободного творческого поиска, выбора, осуществляемого писателем в соответствии с жанром и стилем художественного текста, - в отличие от естественного и длительного исторического развития реальной ономастики в определенной социальной среде и языке народа; у литературной и реальной ономастики, по словам Карпенко, разная "причинная обусловленность" появления [там же].3. Если в обычной речевой коммуникации имя собственное назьшает, чтобы различать объекты, то художественная ономастика прежде всего "говорит". Наиболее удачно эту мысль сформулировал Ю. Н. Тьшянов: "В художественном произведении нет неговоряпщх имен" [Тьщянов, с. 27].Разные исследователи по-разному назьшают функцию имен собственных в художественном тексте, подчас членя ее на составляющие (идеологическая, характеризующая, эстетическая, символическая, колористическая, изобразительная, поэтическая и др.). Функциональная трансформация собственных имен в художественной литературе заключается в том, что приоритет дифференциации (номинации) отступает под натиском стилистики; таким образом, как считает Ю. А. Карпенко, главную функцию собственного имени в художественной литературе можно назвать стилистической, в первую очередь информационно-стилистической. Выразителем информационностилистического смысла собственного имени обычно является его внутренняя форма (этимологическое значение). Литературные собственные имена оказываются поэтому сродни нарицательным словам.В связи с этим вопрос о семантике собственного имени для литературной ономастики выступает на первое место, приобретает первостепенное методологическое значение'.4. Если реальная ономастика принадлежит в целом словарному составу языка, его именнику, топонимическому массиву и т.д., то "литературная ономастика - это факт речи", - справедливо подчеркивает Ю. А. Карпенко [там же, с. 10]; причем не просто речи, а речи художественной, уточняет О. И. Фонякова, ибо функционирование имени в речи обиходной и художественной имеет разный статус [Фонякова, с. 8].В новейших работах ведупщх ономастов получае! углубленное и ' Проблема ономастических значений - центральная часть и общей теории имени собственного.Вопрос о природе значения имени относится к области философии языка и является наиболее сложным и диад'сионным в науке. "Гипертрофированная номинативность" имен у многих вызывает сомнения в правомерности вьщеления семантики в качестве аспекта имени собственного. Рассматривая семантику имен собственных с абстрактно-логических позиций, их называют "пустыми словами", "полыми", "асемантичными", знаками-метками, этикетками и т.п. А. Гардинер, Б. Рассел, у нас А. А. Реформатский, О. Ахманова, Н. Д. Арутюнова, Н. И. Толстой, В. М. Мокиенко и др. (самая традиционная и распространенная трактовка данного вопроса). Однако в настоящее время в науке получает признание более конструктивная, позитивная точка зрения на проблему значения имени: оно обладает лексическим значением, но значением другого типа, нежели имя нарицательное. Эту позицию занимают Л. Б. ЛЦерба, Е. Курилович, А. Доза, Ю. А Карпенко, В. А Никонов, И. А. Воробьева, Л. М. Щетинин, О. И. Фонякова и др. Теория, типология и структура ономастических значений в их отличии от значений имени нарицательного составила предмет ономастической семасиологии - формирующегося в науке нового раздела лексической семантики. систематизированное описание семантика имени собственного с точки зрения язьжа и речи. Утверждается, что имя собственное имеет принципиально различное семантическое наполнение на уровне язьша, речи (в контексте речевого окружения) и текста, особенно текста художественного. "Ономастическая семантика - совершенно особый тип семантики, по-разному проявляюпщйся на уровне язьпса и речи" [Суперанская, 1973, с. 323].Семантика имени собственного в художественном тексте находится в постоянном движении и изменении. В. А. Никонов [Никонов, 1979] различает три этапа в данном процессе: этимологический (доономастический, апеллятивный), собственно ономастический (возникающий в художественном тексте) и отономастический ("послетекстовый") - апеллятиващга имени при его (полу)нарицательном употреблении. Использованию имен в произведениях художественной литературы язьпс обязан появлением таких нарицательных слов, как донжуан, донкихот, иудушка, Митрофанушка, фальстаф и др.Таким образом, диалектика развития значения имени собственного от языка к художественной речи (тексту) - семантическое обогащение. "Значение собственного имени в язьпсе оказьшается гораздо более бедным, чем в речи. В речи же семантика собственного имени варьируется в очень широких пределах", - отмечает Ю. А. Карпенко [цит. по: Фонякова, с. 15]. "Входя в художественный текст семантически недостаточным, имя собственное выходит из него семантически обогащенным и выступает в качестве сигнала, возбуждающего обширный комплекс ассоциативных значений. Их можно считать локальной семантической структурой, закрепляющейся за данным именем в данном контексте^ - индивидуально-художественным значением имени собственного" [Кухаренко, с. 106].К общим тфизнакам литературной ономастики, сформухшрованным Ю. А. Карпенко, О. И. Фонякова [Фонякова, с. 8 - 9] добавляет еще ряд частных, вытекающих из специфики художествеьшой речи. "Всякий художественный текст представляет собой систему определенным образом соотносящихся между собой фактов, изучать которые надо не изолированно, а с учетом их роли в создашщ общей образности всего произведения", - пишет А. М. Пешковский [Пешковскии, с. 63]. "Текст... одновременно и синтагматичен и парадигматичен. Он может быть воспринят и по вертикали и по горизонтали", - отмечает И. Р. Гальперин [цит. по: Фонякова, с. 9].Системная организация художественного текста обусловливает общую системность и ономастического материла в нем, образующего в рамках целого эстетического объекта определенный замкнутый комплекс.5. Всякое имя композшщонно значимо и соотнесено с содержанием целого текста, а также ассоциативно связано с тематически однородными или контрастными рядами других имен. Вся система имен образует ономастичесь^то парадигму текста.6. В то же время ономастические средства художественного текста представлены и на горизонтальной оси - в дискурсе текста, в синтагматике, где они взаимодействуют с остальными словами речевой композиции текста.Итак, все вьппеназванные особенности литературной ономастики типологически и функционально отличают ее от реальной и обусловливают необходимость особого подхода к ней. Все они, вместе взятые, характеризуют не только предмет литературной ономастики, но и разные аспекты ее изучения и являются своего рода ономастическими универсалиями, так как "присущи литературно-художественным текстам на любом язьпсе, включая фольклорные" [Фонякова, с. 9].Общие закономерности имяупотребления в художественном тексте, следовательно, относятся в равной степени и к исследуемому нами ономастикону югославянского поэтического фольклора, попадающему в сферу интересов поэтической ономастики^.Функционирование имени собственного в фольклоре и литературе во многом идентично. В то же время ряд специфических признаков народной ^ Термин "югославянский" употребляется здесь и далее в значении "принадлежащий / относящийся к народам сербохорватского лингвотерриториального ареала". Югославянский фольклор, следовательно, - фольклор народов Сербии, Хорватии, Черногории, Боснии и Герцеговины, созданный на диалектах сербохорватского языка. и словесности, отличающих ее от авторских художественных текстов, создает особые условия существования имени в фольклоре, до сих пор в науке не описанные. Литературное произведение существует в определенной пространственно-временной точке, хронологически и локально фиксированно, в связи с чем характеризуется статичностью, целостностью, единичностью. Так же конечен и неизменен его ономастикой - закрытый ряд лексических единиц.Иначе обстоит дело в фольклоре. Каждое народное произведение обладает временной и пространственной протяженностью, поскольку существует как совокупность вариантов, возникающих при каждом новом его исполнении (в той или иной местности, в определенный момент времени). Коллективностью создания, устностью исполнения и распространения фольклора, вариативностью как формой его существования объясняются многие содержательные и художественные аспекты фольклорного текста - в частности, его постоянная изменчивость, а следовательно, и трансформация, которой под воздействием разных факторов (дара импровизации исполнителя, вкусов и запросов коллектива, привносимых диалектных: черт и пр.) неизбежно подвергаются отдельные его элементы, в первую очередь имена собственные. Вариантность имени в фольклоре, порождаемая самими способами и формами его существования, относится к числу главных стилистических особенностей языка народной поэзии.Наличие большого количества вариантных форм имен собственных в опубликованных фольклорных текстах - и следствие устного бытования народных произведений, и результат их последующей записи на слух. ' Следует учитьшать то, что орфография, принятая в былинах, чисто условная. Она зависела от вкуса и меры понимания собирателем былинного текста, что вызывало появление вариантных написаний" [Вилинбахов, Энговатов, с. 104].Более того, по тем же причинам в фольклоре происходит не только видоизменение, но и образование, "рождение" имен в результате искажения или переосмысления апеллятивной лексики на всех стадиях существования фольклорного тфоизведения .По нашему мнению, никакая другая область словесности не предоставляет исследователям столь уникальные возможности наблюдения над процессами образования и в особенности преобразования имен (причинами и способами появления вариантов, факторами, влияюпщми на их дистрибуцию и т.п.), как фольклор.Перестройки, которьпл подвергаются имена в фольклоре, гфоисходят по законам и с помощью специфических средств разговорной стихии, с которой связана устная традиция. Основное же внимание лингвистов всегда было приковано к исследованию письменных форм язьша, в связи с чем изучение имен собственных в устной традиции представляется тем более уместным.Другим принципиальным отличием фольклорных имен собственных от литературных (диктуюпщм необходимость изучения фольклорного ономастикона) является, по нашему мнению, их прикладная ценность не только дтя ономастики, но и для других лингвистических и нелингвистических гуманитарных наук.Безусловно, процесс преобразования имен в фольклоре растянут во времени и г5)Оисходит постепенно, поскольку одним из важнейпгах признаков устного народного творчества является его традиционность. "Сознательное изменение традиционного текста не является характерным для большинства лучших сказителей" [Богатырев, с. 237]. Малоизменяемость, формульность, "твердость" фольклорного текста, обеспечивающая непрерывность фольклорной традиции, делает его своего рода хранилищем архаической лексики, в том числе ономастического ее пласта. В особенности это касается текстов поэтических, в которых стихотворная строка с ее фиксированным количеством слогов как бы "консервирует" имена. О ценности поэтического фольклора сербохорватского ^ Так, исследователи русского эпоса [Вилинбахов, Энговатов, с. 104 - 105] прослеживают процесс превращения в контексте былины наречия "издалеча" в топоним Галич, впоследствии вызвавший столько споров у исследователей: "из Волыща-города издалеча" > "из Далеча" > "из Галича". ареала как ономастической "кладовой" высказывается М. Клеут: "Благодаря своему стихотворному оформлению сербохорватские эпические народные песни способны сохранять имя в устной речи исключительно долгий период времени" [Клеут, с. 280].Таким образом, не только письменные памятники прошлых эпох хранят следы старых ономастических систем - о них свидетельствует, пронося имена сквозь время, и непрерьшная устная народно-поэтическая традшщя.Подлйнньш и архаический фольклорно-ономастический материал дает ценные факты для многих разделов язьжознания. Фольклорные имена отражают различные напластования, устойчиво сохраняют архаизмы и диалектизмы.Привлечение фольклорной топонимии позволяет решать и специфические проблемы фольклористики: так, топография местности, воспроизводимая в фольклорном произведении, помогает его атрибуции (установлению места и времени создания); способствует решению вопроса о самобытности конкретного произведения или возведению его к иноземным источникам.Местные названия в фольклоре - ценный источник сведений по национальной истории, этнографии, географии: сохранившиеся в фольклоре сведения о славянских и прилегаюпщх землях могут дать обильный материал, раскрьшаюш;ий связи между славянами и их соседями в древний период их истории; описания путешествий эпических героев порой отражают реально существовавшие торговые пути.Самобытность фольклорного ономастикона и его особая ценность для целого комплекса гуманитарных наук говорит, с одной стороны, о необходимости его из)^ения, а с другой - о возможности вьвделения данного направления ономастики художественных текстов в отдельную и особую научную дисциплину - фольклорную ономастику.Устная словесность народов сербохорватского ареала, послужившая источником настоящего исследования, является неотъемлемой частью их духовной культуры и художественно-литературного творчества.Выбор для исследования форм стихотворных, а не прозаических, обусловлен их несопоставимостью в количественном и качественном отношении В югославянской устной словесности, ядром которой является народная поэзия.Важное значение югославянскому поэтическому фольклору как ономастическому источнику придает, в частности, его архаичность: среди многочисленньЕС письменных свидетельств об исполнении сербами и хорватами народных песен в древности имеются датируемые XII - XIII вв. ("Летопись попа Дуклянина").У народов сербохорватского ареала существуют давние традиции собирания памятников устного народного творчества. Ранние записи народных песен, случайные и неточные, принадлежат поэтам: обращаясь к народной поэзии как к художественному арсеналу, они включали ее в свои стилизованные под народное искусство произведения. Эпические, лирические и лиро-эпические песни разного размера и содержания сохранили поэмы Ш. Менчетича и Дж.Држича (конец X V в.), П. Хекторовича (1556 г.), Дж. Бараковича (1613 г.), Дж.Крижанича (1666 г.), П. Зринского (1671 г.), А. Качича-Миошича (1801), рукописи Дубровника и Далмации (начало XVIII в.) и др.Расцвет собирания и публикации народньгх: песен связан с периодом национального возрождения. У истоков югославской фольклористики стоит выдаювщйся сербский просветитель Вук Караджич. Его многогранная деятельность по собиранию, изучению и изданрпо сербских народных песен развертьшалась в первые десятилетия X I X в. Публикации В. Караджича, В. Богишича, Г. Геземана, Л. Марьяновича, В. Врчевича, М. Мурко, Б. Петрановича, Милутиновича, К. Хёрманна, И. Юкича, Г. Мартича и других собирателей и издателей предоставили исследователям обильный материал для изучения югославянского фольклорного наследия. Значительный объем этого материала потребовал выработки критериев отбора текстов - ономастических источников для настоящего исследования: 1. Фольклорный род (жанр) Круг привлекаемых для исследования текстов определяется в первую очередь жанровым составом устнопоэтического творчества народов Югославии - "классической страны эпоса" [Кравцов, 1963, с. 139]. Сербохорватский эпос получил мировое признание. Широкий резонанс, вызванньпг знакомством с ним научно-литературных кругов Европы в конце XVIII - начале X I X вв. (с момента появления в "ученой Европе" первой сербской народной песни (1774 г.) и в годы деятельности В. Караджича), стал объективным признанием художественных достоинств югославянского эпического творчества (присущего ему своеобразия художественньЕх форм, творческой фантазии, образной системы, поэтических средств). И. Г. Гердер, Я. Гримм, И. В. Гете, занимавшиеся изучением и популяризацией сербского эпоса, ставили его в один ряд с феноменами мирового литературного развития. Сербские эпические песни переводили и комментировали выдаюпщеся представители мировой культуры - Я. Гримм, Й. Фатер, Тальви (Т. фон Якоб), П. Гетце, В. Герхардт в Германии; Ш. Нодье, П. Мериме, Э. Вояр во Франции; В. Скотт, Дж. Бауринг в Англии; А. X . Востоков, А. Пушкин, О. М. Бодянский, И. В. Берг, П. В. Киреевский, А. Н. Майков, А. А. Ахматова, А. Шишков в России.К эпичесБсим югославянским песням относятся: 1) с точки зрения формы - гфоизведения, пропетые или сказанные "десетерцем" (десятисложным размером). В отличие от лрфических песен, которые отличаются разнообразием стихотворных размеров, эпический жанр югославянской песни в большинстве случаев предполагает десятисложный размер. Исключение составляют немногочисленные пятнадцатистопные "бугаршгицы" из сборника Богишича [Бог.] (архаическая форма народной поэзии, бытовавшая на ограниченной территории Адриатического побережья и полностью исчезнувшая к середине XVШ в.); 2) с точки зрения содержания (жанрового и сюжетного состава): а) исторические ("юнацкие") - сгрупированные в циклы по историческим эпохам или действуюпщм лицам героические песни, изображаюпще картину идеализированного прошлого народов сербохорватского ареала и соседних балканских народов, представленных в виде образов героев-богатьфей ("юнаков"). В этой, наиболее многочисленной, группе песен содержится описание конкретных исторических событий и лиц в художественно преображенном виде, вьфажено народное понимание истории. "Юнацкая песня бьша... единственной народной историей и единственным средством общенародного сознания о совершившихся событиях. В юнащсую песню переходил всякий славный факт... народ слагал здесь и поэтическое воспоминание о событии, и его оценку" [А. Н. Пьшин, цит. по: Кравцов, 1948, с.120]. б) неисторические - повествующие не об историко-героических, а о чудесных событиях мифологические (дохристианские) песни сказочного содержания, религиозные песни-легенды библейской и христианской тематики.Четкое деление песен на исторические и неисторические затруднено (а подчас и невозможно) в связи с синкретизмом устного народного творчества: следы старых языческих народных верований соединяются с позднейшими христианскими представлениями и историческими событиями; подвиги и черты дохристианских персонажей и высших существ переносятся на позднейших, известных истории героев.Нерасчлененностью, слитностью различных жанров и видов народного искусства обусловлено и наличие в югославянской народной поэзии ряда переходных, промежуточных лиро-эпических форм (в частности, это баллады), о жанровой принадлежности которых по сей день ведутся споры. В связи с невозможностью их четкого отграничения от эпики они также привлекаются для исследования.2. Хронологические показатели Наиболее ценными и интересными в ономастическом отношении, безусловно, явились бы тексты старой эпической традиции. Однако, как правило, установление точного времени сложения песен (а следовательно, и отбор старейших из них), как и четкое жанровое и сюжетное деление фольклорного материала, невозможно вследствие непрерьшности устной художественной традиции: старые мотивы, сохранявшиеся в народном сознании на протяжении многих веков, находят отклик в новых песшх.^.В этой связи условными показателями "возраста" песен для нас стали время их издания и отраженное в песнях историческое время (утвердившийся в ^ Так, в югославской фольклористике до сих пор дискуссионным является вопрос о времени создания центрального в сербской эпике косовского цикла. югославской фольклористике принцип, положенный в основу классификации эпического фольклора В. Караджичем^).С помощью указанных критериев в качестве источников для настоящего исследования были отобраны эпические и лиро-эпические песни "старого времени" (термин, введенный в научный оборот В. Караджичем, охватьгоает песни от мифологических и легендарных до изображающих времена падения Сербского царства и утверждения власти турок (XV в.)), вошедпше в классические песенные собрания, изданные на территории бытования сербохорватского язьпса в ХГХ - начале X X вв. (период наиболее интенсивного собирания и публикации произведений народного творчества). Основу включенных в круг рассмотрения текстов - источников составили старейшие песни из коллекций В. Караджича [В] и Матицы Хорватской [МН], надежность и художественные достоинства которых общепризнанны.Сопоставление песен двух классических коллекций демонстрирует скорее разнообразие, чем единство сюжетного состава сербского и хорватского фольклорного материала. Некоторые ономастические исследования, напротив, требуют работы с текстами содержательно близкими: так, лучший способ наблюдения над процессами видоизменения имени в фольклоре - сопоставлегае вариантов одного сюжета (как отмечалось, вариантные формы имен возникают в фольклоре главным образом благодаря вариативности самого народного искусства). По этой причине мы сочли необходимым привлечь к исследованию несколько сборников песенных вариантов классических текстов, в том числе ^ Данный принцип, однако, не может бить признан оптимальньш и универсальным для классификации едшгого по своим основным особенностям, но разнообразною по жанровому и сюжетному составу югославянского эпического материала. Современные фольклористы указьшают на шаткость и необходимость Брнгического пересмотра прежних делений всей эпики на циклы на основе внепших моментов (имен героев или событий), оставлявших в тени большие и интересные отделы эпики, не соответствовавшие историко-герояческой домииаоте. Особенно очевидна односторонность такого подхода дая хорватской народной поэзии, в которой преобладают произведения сказочного, мифологического и новеллистического содержания (впрочем, не вызывает сомнений бессмысленность соотнесения с хрониками и лгаогих "исторических" отделов хорватской и сербской эпики, построенньк на явно вымышленных сюжетах). изданных значительно позднее, отступив тем самьш от указанных принципов ограничения материала. Наиболее значительным из собраний такого рода является издание неопубликованных рукописей из песенного наследия В. Караджича [НР]. Художественная ценность вариантов, составивших большую часть этого сборника, небесспорна; несомненна, однако, их ценность ономастическая. В тех же сопоставительных целях (для сравнения и с сербскими, и с хорватскими классическими текстами) использовано и несколько поздних антологий, составленньк на основе рукописей разных собирателей [Б., Л0,Ве1.].Другим отступлением от "хронологического" принципа ограничения круга источников стало привлечение в ходе исследования представляющего особый интерес материала более поздних песен "среднего времени".Материалом для исследования послужили цитаты - примеры функционирования тополексем, полученвоые посредством сплошной выборки из указанного круга фольклорных текстов. Картотека топонимов и оттопонимных образований, явившаяся результатом этой работы, насчитывает около 6 тысяч единиц.Удивительное богатство топономикона югославянского фольклора, сделавшее целесообразным его избрание в качестве топономастического источника, присуще ему как творчеству поэтическому. "Количество имяупотреблений на один квадратный метр поэтической площади может быть сколь угодно великим" [Фонякова, с. 81]. Вместе с тем высокая степень насьпценности именами - одна из характерньЕх: особенностей югославянского эпоса, которой он, как отмечает Н. И. Кравцов, "отличается от эпосов других народов" [Кравцов, 1948, с. 116].По наблюдениям исследователей русского эпоса, география бьшин в общем небогата: "Русь предстает в них пустынной землей, протяженность которой совершенно не ясна. В представлениях о чужих землях эпическая условность и географическая неопределенность проявляются еще сильнее" [Путилов, 1965, с. 121]. В югославянской же эпике географическая номенклатура южнославянских земель воссоздана с необычайньш: богатством: они предстают в обилии городов, сел, областей, гор, рек. Эпическая история не отдана "избранным" центрам, как в былинах, но ею охвачены обширные пространства южнославянских поселений. При этом география югославянских песен отразила и динамику реальной географии, постепенно вобрав новые образования (в частности, появление турецких городов на славянской земле), и тенденцию к локализации, к воспеванию местных центров и событий.Удивительно богат и репертуар имен народных песен: антропонимы в них не менее многочисленны, чем географические названия. В составе антропонимных формул имен героев в фольклоре живет огромное количество названий географических объектов (стран, областей, городов), в том числе и в виде оттопонимных образований - катойконимов и этнонимов (Ма^ар, Поморавац, Будимлща и т.п.): "обобвценные" способы номинации персонажей, по общему наблюдению, вытесняют в народной поэзии способы индивидуальные (патронимы), так как наилучшим образом отвечают задачам создания тшшческих образов в фольклоре^.Богатством эпической географии бьша вызвана необходимость ограничения изучаемого материала, первоначально охватьшавшего все разряды фольклорной топонимической лексики, лишь двумя ее разрядами (гидронимами и оронимами).В сфере географии отчетливо обнаруживается высокий уровень историзма югославянских песен. Эпическая география основывается на исторических понятиях о существовании "своей" земли и "чужих" земель, как правило, враждебных. Герои живут и действуют в историческом пространстве: их биографин связаны с городами, которые чаще всего могут быть отысканы на картах древнеславянских земель и которые играли в разное время реальную роль в истории этих земель.Одно из самьж примечательных качеств юнацких песен в * Свой вывод о важной роли топонимных обозначений в поэтике фольклора Банович иллюстрирует длинным перечнем известных фольклорных героев, никогда не зовущихся в народных песнях по фамилии {Ланко Сибшьанин, Ба/о Пивлашн и др.) [Вапол1С, 1928, с. 76]. отношении географическом - это ясная тенденция к изображению реальных пространственных связей и точньж маршрутов. В бьшинах картина поездки героя обычно отличается дис1фетностью: названы начальный и конечный пункты, расстояние между которыми ничем не заполнено. В югославянских песнях дискретность начинает преодолеваться, поездки героев описываются так, что их легко можно прочертить д о карте. "Перед нами определенная тенденция, принципиальный смьюл которой очевиден: это одно из проявлений исторической кошфетизации старого юнацкого эпоса" [Путилов, 1965, с. 123]. В разньк элементах, составляющих песню, данный процесс осуществляется с неодинаковой интенсивностью, и потому иногда возникают противоречия эстетического свойства: например, в рамках вполне реальной географии могут происходить невероятные события.Топонимы вносят в фольклорное повествование конкретность и динамизм, живость и достоверность в обрисовке сюжетных ситуаций и пространственных перемещений героев. Они создают реальный фон для развития сюжета и композиции песен, локализуют место действия, помогая очертить контуры звудожественного пространства.Между тем установка югославянского эпоса на достоверность, его историческая и географическая приуроченность сослужили ему плохую службу, на долгие годы предопределив упрощенный взгляд на него как на историческую хронику, точно регистрирующую факты.Для X I X в. характерна разработка проблемы отношения эпоса к действительности без учета художественного своеобразия эпической поэзии: метод рассмотрения национального эпического наследия сводится к сличению фактов национальной истории с мотивами эпических песен. Представители старой школы в югославской фольклористике не сомневались в тождестве эпического героя и реального лица, песенного сюжета и исторического события, а сербские историки почти без оговорок пользовались материалом эпоса для характеристики древнего периода сербской истории, до1огментальные свидетельства о котором скудны. Сильные позиции исторической школы предопределяют и последующее развитие югославской науки, унаследовавшей исторический метод в изучении памятников эпического творчества: в X X в. выяснению исторической основы эпоса по-прежнему посвящено множество исследований.В фольклорной ономастике, как в зеркале, отражается общая ситуация в югославской филологической науке. Имена собственные долгое время исследовались главньш образом с историко-этнологнческой точки зрения. К ономастическому материалу обращались и порой произвольно его толковали этнологи, географы, историки, что неизбежно приводило к вульгаризации ономастики, так назьшаемому ономастическому натурализму. Ономастикой народной поэзии также стал жертвой утвердившегося в науке утилитарного подхода к фактам ономастики: в рамках общей оценки эпической песни с точки зрения степени ее реалистичности имя в фольклоре по сути дела становится не объектом изучения, а инструментом - одним из доказательств связи песни с исторической реальностью. Таким образом, ономастика не использовала фольклор как богатый источник материала, а сама бьша на службе у фольклористики, и такое "сотрудничество", естественно, не могло стать для нее плодотворным: способы номинации как героев, так и географических объектов народньк песен не бьши в югославской науке предметом отдельного лингвистического исследования.Изыскания в области фольклорной антропонимики (которой больше "посчастливилось" в плане изученности) и в объемных трудах по фольклористике, и в публикациях частного характера сводятся лишь к попыткам установления соответствия имен персонажей историческим лицам, с последуюпщм делением на "поэтические" ("неисторичность" которых означала отсутствие у них самостоятельной ценности, в связи с чем они автоматически исключались из сферы научного рассмотрения) и "реальные" (которьш посвящались многочисленные исследования). Работа по идентификахщи исторических лиц в эпосе с привлечением фольклорного антропонймикона велась с большой интенсивностью в течение десятилетий. Начиная с последней четверти X IX в. установлению исторических прототипов песенных героев много внимания уделяют И. Руварац, Нозакович, В. Ягич, Т. Маретич и др. В 20 50-е гг. ряд фундаментальных работ по данной проблематике выходит из-под пера одного из самых видных представителей исторической школы Бановича.Отдельным персонажам и их именам в те же годы посвящают свои статьи Р. Радович, М. Филипович, Б. Десница, А. Олесницки, Джокич, М. Барьяктаревич, Н. Вукович и др. Нельзя сказать, чтобы результаты таких разысканий оказались эффективными и для самой фольклористики: самые последовательные щ)иверженцы исторической школы вьшуждены признать отсутствие у многих персонажей серьезньк летописньк связей, предельную зыбкость идентификаций.Гораздо реже в этот период появляются лингвистические исследования об отдельных фольклорных способах номинации персонажей (их происхождении, семантике, вариантности). Развернувшаяся в 50-е гг. на страницах филологических изданий дискуссия о происхождении некоторых имен вил (южнославянский мифологический персонаж) в народных песнях (Н. Банашевич, Б. Крстич, Д. Берич) знаменует, на наш взгляд, постепенный отход от установки на поиск в фольклорных именах исторических реалий, зарождение интереса к поэтическим именам.В то же время свойствевсное югославской науке повальное увлечение идентификацией исторических лиц в национальном эпосе в отечественных исследованиях на эту тему отсутствует. Для трудов В. Ф. Миллера, А. И. Соболевского, Ф. И. Буслаева, А. В. Маркова, А. Н. Пьпшна, Д. К. Зеленина, В. И. Черньшгева и др. более характерны попытки объяснить происхождение имен былинньк богатырей и их врагов, рассуждения о влиянии имен фольклора на состав национального антропонимикона, роли бьпшнных имен в тексте, факторах формирования вариантов и др.Гораздо больше точек соприкосновения между югославскими и русскими разысканиями в области фольклорной ономастики обнаруживается в методах исследования эпической географии, которой по степени изученности трудно соперничать с именами фольклорных персонажей. Исследования по славянской эпической топонимике чаще всего представляют собой догадки о том, какие реальные объекты стоят за упоминаемыми в народной поэзии отдельными местными названиями. Подобная "расшифровка" этшческих географических названий содержится и в статьях с характерными заглавиями-вопросами ("Что такое...?", "Где бьш...?" "Где находится...?"), и в комментированных изданиях фольклорных текстов'.Безусловно, формирование данного подхода отчасти является следствием относительной точности славянской эпической географии. Стремление отыскивать эпические названия на карте проявилось в большей степени в югославской науке и в меньшей - в отечественной. При этом изыскания югославских ученых в области топонимики фольклора часто направлены на решение тех же задач, что и в области фольклорной антропонимики (оценка произведения с точки зрения исторической верности).Сходными в России и Югославии оказьшаются не только методы исследования фольклорной географии. В центре внимания югославских и русских исследователей нередко находятся одни и те же, общие для славянского ^ в Югославии первые попытки локализацш! фольклорной топонимии были сделаны В, Караджичем, включившим в свой словарь [Караш1!1] ояимическую петсику своей несенной коллекции; несмотря на отрывочность и некоторую наивность этих комментариев, они почта в неизменном ввде бьши впоследствии позаимствованы словарем Югославянской Академии Наук [К^1А2и] и отдельными собирателями для своих собраний. эпоса названия - результат и "кровного племенного родства, и постоякиых культурных связей между сербами и русскими" [Халанский, 1893, с. 14]. Они и составляют ядро исследований в этот период.На рубеже Х К - X X вв. недоумение и споры у исследователей порождает загадочный город Леджян (Ле^ан), знакомый русскому фольклору (Ледян, Леденец) и занимаюпцш "вьщающееся место в южнославянском эпосе" [Халанский, 1892, с. 202]. Вопрос о том, какое действительное название С1фьшается За этим эпическим именем, занимает многих славянских ученьк среди них М. Е. Халанский и П. Н. Милюков в России, В. Ягич, И. Црнчич, И. Милчетич, Новакович, П. Ненадович, Т. Джорджевич, Е. Копитар, И. Руварац и др. в Югославии. Одни усматривали в этом эпическом имени память о действительно существовавшем где-либо в старой Сербии городе; другие в Леденце - Леджяне видели видоизменение названия Венеции; третьи искали Леджян в Литве. Наибольшее число сторонников в Югославии получила гипотеза Новаковича, рассматривавшего слово Ле})ан как искаженное при заимствовании из венгерского lengyel (поляк) и помещавшего на этом основании Леджян-град в Польшу.Русские исследователи в поисках Леденца былинного эпоса иногда обращались к литературным параллелям в югославянском эпосе, внося тем самьш свою лепту в распшфровку названия южнославянского Леджяна. Так, М. Е. Халанский, отвергая объяснения югославских ученых и констатируя невыводимость этого имени ни из истории южных славян, ни из эпоса славянских народов, находит ему объяснение в средневековом германском эпосе. На основе "простирающегося до поразительного совпадения" [Халанский, 1892, с. 205] сходства упоминающих Леджян югославянских песен о сватовстве в далеком заморском городе с "Песней о Нибелунгах" (женитьба бз/ргундского короля на королеве Исландии) Халанский делает вывод о том, что таинственное название славянской народной поэзии является калькой немецкого Islant (Ледяная земля. Terra glacialis) в результате заимствования югославянским эпосом немецких эпических сюжетов. Другой русский исследователь, П. Н. Милюков [Милюков], находит "свой" Леденец, не прибегая к помощи южнославянского фольклорного материала: на основании анализа других названий в тексте упоминающей это имя былины он идентифицирует былинный Леденец с древним эстонским замком Линданисса.Попьгаси локализации загадочного имени предпринимались в славянской науке и позднее (в Югославии в 50-е гг. к этому вопросу возвращается М.

Будимир), но точку в изысканиях на эту тему они не поставили.Другим географическим названием славянского эпоса, волновавшим умы ученых на заре славянской фольклорной ономастики, была хорошо знакомая и русским и югославянским песням Индия. В отечественной науке наибольшую поддержку получило предположение о том, что упоминающие это название бьшины восходят к средневековому книжному "Сказанию об Индийском царстве". Вместе с тем реалистичность этих бьшин дала право некоторым исследователям сомневаться в том, что в них подразумевается истинная, историческая Индия, средневековым представлениям о которой свойственен фантастический колорит. Некоторые изучавшие эту проблему фольклористы предположили, что под былинной Индией скрьтается "Виндия, земля виндов, венедов, венетов", т.е. балтийских славян. "Индийский" бьшинный вопрос продолжает подниматься в науке в течение долгих лет. Ту же гипотезу почти через столетие обосновали В. Б. Вилшбахов и Н. Б. Энговатов, определив местонахождение бьБЕНнной Индии посредством локализации других географических названий в том же тексте в сфере Балтийско-Днепровского пути [Вилинбахов, Энговатов]. С другой стороны, в славянской фольклористике делались неоднократнью попытки отождествить Индию и русской и югославянской народной поэзии с расположенным в Среме (сербский 1фай Воеводина) городом Ин})ц}а. Русские ученые отвергли данные построения как страдаюпще неточностью географических представлений (т.е. не согласуюпщеся с другими названиями, сопутствуюпщми Индии в русских бьшинах), в то время как среди югославских [Матий] они находят своих последователей^. * Дело в том, чю на югославянском фольклорном материале данная точка зрения имеет под собой гораздо больше оснований: гфеобладание фонетического облика Ин^и]а, который сербские исследователи шперпрегируют как сремС1дтю диалектную черту; именование Индии в югославянских Югославские ученые на начальном этапе развития фольклорной ономастики не жалеют сил на разгадывание еще одной загадки национального эпоса - города Янок {Jaнoк, Зшьок). Многие счрггают этот топоним турецким названием венгерского города Джюр, а Банович с помощью сомнительных географических описаний народных песен пытается доказать, что в них за этим названием скрывается г. Яйце (Босния) [Вапошс, 1928, с. 196 - 197].Таким образом, можно без преувеличения сказать, что исследования в области славянской эпической топонимики в период ее зарождения сводятся к догадкам относительно двух - трех "зашифрованных" географических названий славянского эпоса, в основном фольклорных названий городов и земель (что, вероятно, объясняется стремлением восстановить местонахождение экономических центров, проследить маршруты старых торговых путей).Одновременно приходится констат1фовать, что огромные усилия, тфиложенные ученьпкШ для возведения к реальньш наименованиям топонимов славянского поэтического фольклора, так же, как и поиски исторических прототршов в типических образах песенных героев, не увенчались особым успехом.Малоэффективность подобных попыток закономерна: они не учитывают своеобразия художественной действительности, которая никогда не является копией реальных пространственных форм и структур, В художественном пространстве реальность переплетается с вымыслом. Далеко не каждый поэтоним имеет невоображаемый денотат - объект реального пространства, с которым он может быть соотнесен.Кроме того, в художественном тексте даже вполне узнаваемые имена реальных географических объектов приобретают стилистическую заданность и, следовательно, не тождественны тем же именам в источниках непоэтического песнях не только страной, но и городом; ее замена на Стрем в вариантах сюжета и др. Что касается "балто-славянской" гипотезы исследователей русского былевого эпоса, то на материале эпоса югославянского она явно "не работает": с нашей точки зрения, Индия сербских и хорватских песен соединяет в себе смутные географические представления о далекой азиатской стране (о чем, в частности, свидетельствует устойчивая связь этого топонима с волшебньши сюжетами) и вполне кoшqpeтныe представления создателей песен о близлежащем городе. характера.Наконец, в фольклоре локализация еще более, чем в литератзфном произведении, затруднена, а подчас и невозможна в силу ряда специфических черт народной словесности и действующих в устнопоэтическом творчестве процессов, снижающих эффективность подобньж попыток. "Географические понятия в былинах нередко имеют эпически типовой характер и чисто срггуативны, напрасно было бы искать их реальное местоположение. Так, Леванидов крест - это традиционное место встреч и расставаний богатырей, некий этап на пути их в чужую землю; река Смородина пограничная река, отделяющая "свою землю" от вражеской; в ней проглядывают и следы мифологических представлений" [Путилов, 1965, с. 122]. "Древние личные и географические имена в течение веков стали принадлежностью эпоса и, конечно, впоследствии )шотреблялись сказителями механически, не вызьшая тех хронологических и географических представлений, которые с ними связывают знатоки фольклора и истории" [Кондратьева, 1964, с.Эпическая условность и схематичность особенно сильно проявляются в представлениях о чужих землях. Естественно поэтому, что попытки возвести их названия к реальньпи наименованиям столь трудоемки и порой заводят в тупик: "Индия в русских былинах находится где-то рядом с Корелой, что, кстати, позволяет ученым предположить, что здесь имеется в виду земля "венедов" балтийских славян" [Путилов, 1965, с. 122].Ту же географическз^ иррациональность югославянского эпоса отмечает Г. Геземан: "В сельской среде слушатели никогда бы не удивились и не возразили исполнителю, поющему о том, как Сибинянин Янко смотрел из Сибиня, города мадьярского, на Велебит-гору" [ЕР, с. 10]. Впрочем, сшуативность и условность, как справедливо отмечает издатель "Эрлангенской рукописи", отражаются не только в описаниях далеких и малознакомых локалитетов, но и "каждому крестьянину известных мест". О традиционности художественных приемов исполнения как одной из причин географической непоследовательности фольклора лишний раз свидетельствует описываемый им эпизод: "Повествуя о Косовом поле и сербских воеводах, он (певец) не мог не упомянуть из-за Марко Кралевича Прилеп, равно как и никогда не виденный им Леджян-град" [там же].Традиция в эпосе совмещается с непрерьшными позднейшими привнесениями и переработками. Не только искажение имен в процессе устного бытования фольклорного текста, но и их сознательная замена как результат импровизации сказителей уводит песни от географической и хронологической точности, вызьшает анахронизмы и противоречия: "Если певец во время исполнения забудет имя человека, города или страны, он не долго думая заменит его другим из прежде сльппанной, известной ему песни" [Banovic, 1924, с. 194]. "Заметив, что певец всякий раз исполняет иначе, я стал весьма скептически относиться к каким-либо заключениям, сделанным на основе фольклорной географии", - признается Г. Геземан [ЕР, с. 12]. "Географические описания наших народных песен крайне ненадежны, так как в них царит большая путаница", - вторит ему Банович [Banovic, 1928, с. 196 - 197]. "В народных песнях не следует искать ни исторической, ни географической точности", - заключает Стойкович [Сто]кови&, с. 14].Таким образом, в науке постепенно осознается нецелесообразность утилитарного подхода к топонимии фольклорного текста. Декларируемый исследователями отказ от локализации, изучения песенного топонимикона в его сопоставлении и соотнесенности с толонимиконом реальньпи как конечной цели знаменует начало освобождения ономастических исследований от тяготеющих над ними тенденций старой научной школы.В последние десятилетия в славянском язьжознании активизхфовались исследования ономастики в разных ее аспектах. Современная ономастическая наука занимается как разработкой старых, классических ее областей, так и поисками новых исследовательских аспектов, освоением белых пятен ономастического пространства: начиная со второй половины 60-х гг. растет интерес к ономастюсе художественных текстов.К этому времени ономастика окончательно вьщелилась в самостоятельную язьпсоведческую дисциплину, анализирующую ономастический материал лнонгвистическими методами. Своеобразие литературной ономастики как особого раздела ономастической науки состоит, однако, в том, что она находится на стьпсе лингвистики и литературоведения (поэтики). В недрах литературоведения и зародился интерес к поэтическим именам в отечественной науке. Непосредственным стимулом для их изучения в нашей стране стала работа по составлению словарей язьпса писателей.Собственнью имена литературных произведений первоначально включались в общий словник словарей, в качестве приложения к которым позже стали создаваться специализированные антропонимические словари. Большинство подобных словарей поэтических имен принадлежат к разновидности литературоведческих словарей-энциклопедий. Ученые-лингвисты (разработкой принципов лексикографирования поэтбнимов занимаются Р. У. Таич, В. А. Никонов, М. В. Карпенко, И. Зинин, К. Б. Зайцева) предлагают лексикографические параметры, которые придали бы словарю этого типа язьпсоведческий характер (частотность в тексте, стилистическая сфера употребления и эмоционально-экспрессивная окрашенность, реальность / нереальность имени, модель, варианты именования, этимологическая справка, стилистическое обыгрьшание имени, коннотации, ассоциации, вызьшаемые именем и т.п.).В 1970 г. предпринята первая попытка создания библиографии по ономастике художественных текстов [Зинин, Степанова]. В ней исторически прослеживается интерес к поэтической ономастике как литературоведов (от В. Г. Белинского и Н. А. Добролюбова до Б. М. Эженбаума и Ю. Н. Тьшянова), так и лингвистов (В. В. Виноградова, Л. В. Щербы, А. А. Реформатского, Л. В.

Успенского). Собранный библиографический материал демонстрирует наличие двух направлений в изучении поэтических имен - лингвистического и литературоведческого. Он также позволяет проследить в истории поэтической ономастики два разных теоретических подхода к анализу литературных имен: поиск в художественном произведении отдельных, наиболее ярких имен с мотив{фованной, характеризующей носителя семантикой основы и социально окрашенной моделью имени (дифференциальный подход) и полное описание всех фактов имяупотребления в структуре сложного целого (системный подход). "Особенно много написано о так назьшаемых "говорящих", "значапщх", "знаменательных"... именах; под этими неудачными терминами подразумевается такое имя персонажа, в котором этимологическое... значение лексической основы сразу расьфьтает суть персонажа" [Никонов, 1979, с. 84].В настоящее время становится ведущим системный подход к изучению имен в художественной речи. В 80-е гг. появился ряд шггересных работ по литературной ономастике с попыткой описать всю совокупность имен у одного писателя, в одном 1фоизведении или отдельное свойство имен собственных на материале разных авторских стилистических систем. Работы Л. П. Волковой, Л. И. Колоколовой, Т. П. Крестинской, 3. В. Николаевой, Ю. А. Трефилова, Л. М. Щетинина, Г. А. Силаевой и др. затрагивают ряд специфических гфоблем, обусловленных своеобразием анализируемого материала: взаимосвязь nomina propria и nomina appellativa; поэтика имен и широкий контекст; соотношение ономастикона поэтического и реального; системность поэтической ономастики и роль ее в создании подтекста всего произведения.Как отмечалось, обобщающих работ по литературной ономастике еще мало, поскольку это молодая, недавно заявившая о себе область ономастики.Среди имеющихся - исследования проф. Ю. А. Карпенко [Карпенко] и представителя созданной им одесской ономастической школы В. М. Калинкина [Калинкин], М. В. Карпенко [Карпенко], В. А, Кухаренко [Кухаренко], Э. Б. Магазаника [Магазаник], В. Н. Михайлова [Михайлов], В. А. Никонова [Никонов], В. Д. Бондалетова [Бондалетов]. Особо следует вьвделить относящуюся к новейшим в данной области монографию О. И. Фоняковой [Фонякова]. В ней рассматривается семантика, стилистика и жанровая специфика имяупотребления в связи с системной организацией художественного текста. Показана необходимость системного подхода к поэтическим именам и типологического сравнения их функционирования в разных по жанру текстах.Итогом проделанного автором анализа можно считать обоснование литературной ономастики как самостоятельной научной дисциплины, изучающей законы и способы функционирования имени в художественных текстах всех жанров с помощью семантико-стилистического и системнотипологического подхода к литературному тексту.Антропонимикон формирует ядро ономастической номинации любого художественного текста. Этим объясняется тот факт, что усилия исследователей литературной ономастики сосредоточены на способах и вариантах именования действуюпрсс лиц художественных произведений.За последние 25 лет появилось несколько работ, различных по материалу и методам исследования, в которых рассматриваются общие и жанровые проблемы и литерагурной топонимии (топопоэтонимов: термин В. М. Калинкина [Калинкин] ). Приемы изображения художественного пространства исследуют В. Н. Топоров [Топоров], В. Перкас [Перкас], О. А. Вартанова [Вартанова]. Ряд публикаций посвящен топонимрш в произведениях классиков русской литерагуры (Е. М. Поспелов, О. И. Фонякова, М. Альтман, Т. В.

Немировская).В целом для ономастики художественных текстов как направления современной отечественной ономастической науки характерны: преобладание (как и прежде) работ по поэтической антропонимике; широкое использование методов и приемов литературоведения, привносимых обращающимися к ней представителями этой науки; преимущественное обращение исследователей к ономастикону литературных произведений (в то время как основанное на богатой и своеобразной устной традрщии народное творчество незаслуженно остается в тени).Несмотря на то, что современная наука переживает полосу интереса к поэтической ономастике, попытки системного описания фольклорного ономастикона с применением чисто лингвистических методов единичны. К концу 60-х - началу 70-х гг. относится появление статей [Салимова; Кирдан; Невелева; Кржыжановская], на материале эпического наследия русского и других народов затрагивающих вопросы структурообразования и вариантности имен; использующих точные методы исследования текста (статистический анализ именной структуры, выявление хронологической частотности отдельных имен и т.п.). Между тем фольклор, как и литература, в большинстве случаев остается для лингвистов лишь источником антропонимического материала. К числу редких исключений относится статья проф. М. И. Стеблина-Каменского о древней топономастике в иславдских сагах [Стеблин-Каменский]. Топонимам в фольклоре уделяет внимание и появившаяся в этот же период первая и по сей день единственная в отечественной науке монография по фольклорному ономастикону. В исследовании Т. Н. Кондратьевой [Кондратьева, 1967] анализируются личные имена и географические названия русского фольклора в их соответствии с современным ангропо- и топонимическим материалом. В ходе анализа раскрьшается этимология и особенности функциогшрования, гтрослеживаются исторические изменения имен. Монография содержит рассуждения о сохранегши нарицательного, обобщенного значения имен центральньгх (объясняющем их вековое существование) и лепдто изменяемость имен второстепенных. Проделанное исследование завершает вьшод о том, что бьшинные имена собственньге являются поэтическим образом со всеми присупщми этому понятию свойствами.В последгше десятилетия и в Югославии ономастической проблематике все больше внимагшя уделяют лингвисты. К концу 70-х гг. относгггся появление отдельных независимых от фольклористики (понемногу теряющей интерес к поиску летохшсных соответствий) работ по различным аспектам ономастики народной поэзии (поэтическая функгщя ономастических едигыц, их роль в композиции некоторых родов народной поэзии, отдельньге способы номинации героев в фольклоре - в частности, этнонимы [Воголас] ).Среди югославских публикаций последних лет вьщеляется своей общетеоретической значимостью краткое, но весьма содержательное исследование фамилий эгшческих народных песен М. Клеут [Клеут]. Его, с нашей точки зрения, следует считать первым в югославской науке опытом системного анализа фольклорных ономастических единиц. Статья М. Клеут содержит разбор патронимов старейших сборников со стороньг структурной и содержательной. Критикуя упрощенный подход старой пнсолы к эпическим именам, исследовательница подчеркивает необходимость выработки иного подхода к ним - как к источнику сведений для общей ономастики (и сообразуясь с ее целями), с одновременным учетом специфики функционирования имен в народных песнях (тенденции их использования как элемента характеристики персонажа). Ценность публикации М. Клеут - в постановке проблемы и круга первоочередных задач в области изучения фольклорного ономастикона (одна из них - составление словаря фамилий народных песен), демонстрация методов его исследования. Хочется верить, что статья М. Клеут ознамег^^ет конец "мертвого сезона" в югославской фольклорной ономастике, станет предвестником монографий в этой области.В целом же, заканчивая обзор истории изучения поэтического и фольклорного ономастикона, приходится констатировать, что пока фольклористика и ономастика находят в югославской и в целом в славянской филологической науке мало точек соприкосновения. Народная поэзия в большинстве случаев становится объектом внимания литературоведов, в то время как лингвистами роль фольклорного текста как источника ономастического материала не вполне оценена. До настоящего времени фольклорный ономастикой не стал объектом серьезного изучения, как того требует его богатство и разнообразие. Все исследования по данной тематике продолжают существовать в виде редких публикаций частного характера на страницах лингвистических и нелингвистических изданий.Ономастикой югославянских народных песен ждет серьезного монографического описания. Настоящая работа может послужить скромным вкладом в дело его изучения, в какой-то мере восполнит отсутствие общих работ по данной тематике.Объектом изучения в настоящей работе явились гидронимы и оронимы сербской и хорватской народной поэзии. В югославской лингвистической науке им, как и фольклорной топонимии в целом, не уделялось должного внимания.Единичные топономастические исследования в славянской фольклорной ономастике, как можно заключить в результате анализа ее развития, в основном касались объектов административных, а не природно-физических. В разные годы по избранной нами тематике в Югославии было написано несколько статей, большая часть которых сводится к попыткам локализации отдельных фольклорных тополексем.Таким образом, актуальность и своевременность изучения югославянского фольклорного гидро- и оронимикона, научная новизна данного исследования определяются: недостаточной разработкой общетеоретических вопросов поэтической ономастики, ее отставанием от бурно развиваюпщхся разделов общей ономастики; чрезвьиайной сложностью объекта исследования; установившейся в данной научной области тенденцией изучения лишь некоторых разрядов ономастической лексики (прежде всего антропонимии); малоизученностью фольклорной ономастики - своеобразного раздела ономастики художественных текстов; самобытностью фольклорного ономастикона, его огромным культурным потенциалом и особой ценностью для целого комплекса гуманитарных наук; сложившейся традицией изучения ономастических единиц фольклорного текста нефилологическими и нелингвистическими методами; выбором специфического, мало исследованного материала.Особый интерес к изучению фольклорньтх способов номинации рек и гор предопределяется, помимо прочего, важной ролью последних в системе отраженных в фольклоре славянских народных верований, высокой степенью мифологизированности именуемых природных объектов в мифопоэтическом сознании славян.Согласно древним мифологическим представлениям, вода - одна из основных стихий мироздания (наряду с землей, воздухом и огнем); опора, на которой держится земля; источник жизни и средство магического очищения.Вместе с тем водное пространство - граница между "этим" и "тем" светом, путь в загробное царство, место обитания душ умерышх и нечистой силы. Река объект поклонения древних славян и место совершения многих обрядов.Свидетельства о почитании ими водных источников сохранились во многих памятниках письменности, где упоминается о жертвоприношениях воде и о молениях возле нее, принесении клятв, обрядовых "пусканиях" по воде и т.п.На заре народной жизни почитались священными и горы - колыбель человечества, родина и обитель богов и естественные пределы их владений.Река и гора принадлежат к числу наиболее емких и многозначных поэтических символов славянского фольклора в целом и югославянского в частности. Реки и горы занимают одно из центральных мест в фольклорной топографии, и по степени важности и участия в развитии фольклорного сюжета превосходят другие природные и рукотворные объекты художественного пространства.Отраженность в фольклорных гидронимах и оронимах традиционной духовной культуры и ментальности народа свидетельствует о возможности и целесообразности применения к ним элементов этнолингвистического анализа, направленного на извлечение из фактов язьпса этнокультурной информации; подтверждает особую ценность данного топонимического материала и необходимость его тщательного изучения.Предлагаемая работа - первое системно-типологическое исследование топонимической лексики на материале сербского и хорватского поэтического фольклора. В работе осуществлен полный и всесторонний (насколько это бьшо возможно) охват топономасттг^еского пространства обследованных источников.Между тем нами признается "неравномерная эстетическая весомость различных компонентов ономастической системы художественного текста" [Михайлов, с.78], среди которых можно вьщелить наиболее активные ономаэлементы как единрщы экспрессии (ономаэкспрессемы в терминологии В. Н. Михайлова). В связи с этим в работе подвергаются анализу, безусловно, не все, а лишь наиболее стилистически значимые тополексемы исследуемых классов (в ряде случаев в качестве параллелей привлекаются топонимы некоторых других классов).Собственные имена, функционирующие в художественном тексте, представляют собой совершенно особую сферу ономастической действительности. В этой связи основная цель, поставленная в данном исследовании, - выявление, описание и анализ специфических черт фольклорной топонимии выбранньк разрядов.Специфику фольклорной ономастики порождают подробно освещенные вьпае; 1) своеобразие художественной речи, поэтического языка в целом, сравнительно с общим ("практическим", "обиходньш" языком) Художественный текст есть функционально замкнутая система эстетически организованных речевых средств. Имяупотребление представляет собой подчиненную часть этой общей стилистической системы. По точному наблюдению Б. А. Ларина, каждое имя включено "в многообразные связи окружающего текста, где оно "работает" не само по себе, а в тесной и ощутимой зависимости от ближайшего и общего контекста" [цит. по: Фонякова, с. 10]. В результате этого оно обрастает в тексте множеством смысловых связей, сложных ассоциаций и коннотации, образуюпщх его индивидуальнохудожественную семантю^^.2) специфика фольклора как особой разновидности художественной речи Одна из главных особенностей фольклорного имени - изменчивость как следствие специфических признаков народной словесности (колгаективности, устности, вариативности).Семантическая осложненность как главная особенность поэтического имени и вариантность как форма его существования в фольклоре определяют конкретные задачи и направленность исследования, очерчивают круг изучаемых явлений: I. Семантический анализ фольклорных тополексем - описание значений доономастических (этимологических) и собственно ономастических (возникаюпщх в фольклорном тексте) Два непременных условия научной этимологии, выделяемые исследователями в общей топонимике, - нахождение исходной топоосновы и выявление признака, легшего в основу именования данного топообьекта (мотива его номинации). Эти два вопроса (лингвистический и экстралингвистический) решаются и в процессе этимологизации топонима поэтического.Между тем выяснение исходного значения поэтического имени представляется недостаточньил. Смысловое окружение художественного произведения преобразует и обновляет значение поэтонима. В процессе этимологизации поэтического имени необходимо, следовательно, установление как исходных, так и возникающих в художественном тексте его значений.Исследование контекстуальных преобразований семантики - необходимая (и главная) задача в рамках семантического анализа поэтонимов. В целях описания содержательной стороны поэтических имен (разложения их значений на семантические составляюпще) в работе применяется метод компонентного анализа.Контекст обусловливает реализацию того или иного компонента сложной семантической структуры поэтического имени. Для обозначения актуализируемой в акте художественной коммуникации семантической доли поэтонима в хгитературе по поэтической ономастике используются термины "сема", "семантический компонент", "коннотема", "коннотация" и др.То, какой компонент лексического значения поэтонима выступает на первый план, определяется его сочетаемостью с другими словами, аранжировкой слов в художественной речи. Реализацию той или иной семы осуществляет и более широкий контекст или ситуация, общая тематика повествования.Формирование семантики имени в художественном тексте происходит, таким образом, в процессе взаимодействия коннотаций на разных его уровнях синтагматическом (языковом) и парадигматическом (содержательном).Смысловые оттенки значения отражают связанные с именем или именуемым объектом ассоциации, рождающиеся в тексте и за текстом (общеязьжовые и экстралингвистические - мифологические, реально-исторические и др.).В соответствии с этим художественная мотивация поэтонима (причина его введения в контекст) может раскрываться в композиции текста или за его пределами.Так, иногда текст песни дает возможность увидеть, что стало основанием для создания или выбора поэтонима. Мотивировка (мотив вторичного использования в случае ее нарушения, подмены; мотив перемены) имени в контексте может всгфываться прямо или косвенно; явствовать из характеристики именуемого объекта или из сюжета в целом; выясняться в результате обьпрьшания внутренней формы имени и т.п.Мотивированность поэтонима (обусловленное стилистической заданностью качество многих поэтических имен) понимается нами как очевидность причин его создания (выбора) в силу прозрачности семантической структуры и наличия в контексте соответствуюп];ей информации об именуемом объекте.Между тем контекстуальной информации далеко не всегда бьшает достаточно для объяснения поэтического имени. Часть фольклорных онимов представляет собой зш адку, шифровку, которую необходимо раскрыть, опираясь на общеязьпсовые и культурно-психологические коннотацш! имени в сознании народа - создателя фольклора.Этимологизации имени в контексте может препятствовать затемненность его внутренней формы или неочевидность (неясность) причины его введения в контекст (иными словами, неполнота информации об объекте или ее несоответствие информации, заложенной в имени).Для объяснения фольклорного имени в этом случае привлекается внешняя информация: 1) текстовая - содержательно близкий контекст (вариант) или совокупность контекстов (круг сходных мотивов, родственньк сюжетов или фольклорная традиция в целом); при этом близкие фольклорные тексты сопоставляются на всех уровнях - от сюжетно-композшдионного до фонетического (звуковая оболочка имен); 2) внетекстовая - лингвистическая (данные словарей, научные этимологии) и экстралингвистическая (религиозно-мифологическая, реальноисторическая и географическая).В целях снижения всегда неизбежной гипотетичности результатов этимологического анализа данные для него отбираются по принципу: 1) вероятности - ономастической (привлечение этимологии, объясняющих название исходя из язьпсов, бытовавпшх на данной территории); географической и мифологической (учет реально-географических свойств топообъекта и религиозно-мифологических представлений о нем); 2) взаимной соотнесенности: заложенная в имени информация сопоставляется с контекстом, сюжетом, совокупностью верований, касающихся данного сюжета, топообъекта, его сюжетных функций, связанных с ним персонажей и т.п. Главным критерием верности предлагаемых топономастических этимологии является их соответствие контексту, его смысловой линии.Результатом проведенного анализа фольклорных тополексем с содержательной стороны стала предлагаемая ниже семантическая классификация. Динамизм, изменчивость значения поэтического имени создает известную условность тематической разбивки топонимического материала.В семантической классификации нами рассматриваются как вымьппленные, так и реально существующие географические названия в фольклоре. Выяснение их соотношения не было задачей нашего исследования: как показьшает предшествующее развитие науки, четкое разграничение этих двух категорий не всегда возможно - и, самое главное, в таких изысканиях нет необходимости: в художественном пространстве народной поэзии все объекты воспринимаются как реально существуюпще. Таким образом, типологическая оппозиция "реальное - вымьппленное" в фольклорном тексте нейтрализуется, разрушается. Имя в нем всегда выступает семантически значимым благодаря тесной связи с денотатом - художественным образом - и является важным стршеобразующим элементом в ономастической системе текста.Фольклорный топонимикой рассматривается в данном исследовании как автономная, специфическая система; соотнесение с топонимиконом общеязьпсовым используется исключительно для решения прямых задач поэтической ономастики (выяснения возможных причин введения реалионима в фох&клорный текст; изучения процессов, которым он подвергается, щ)оходя через призму народного восприятия и т.п.).П. Описание явления варьирования как основной специфической черты фольклорных тополексем и формы их существования в народной поэзии Среди задач настоящего исследования в области преобразования формы имен - выявление причин и способов появления вариантов; типов варьирования; факторов, влияющих на дистрибуцию параллельных способов ономастической номинации по отношению к одному денотату художественного текста и т.п.Явление вариантности неоднородно и охватьшает различные уровни язьша. В нем, однако, отчетливо выделяются две главные разновидности: формальное видоизменение топонимов и видоизменение их формы вследствие изменений семанпиеских. Последняя разновидность является одним из типов семантизации собственных имен, в связи с чем ей в области вариантности уделяется основное внимание.ГО. Формальный анализ фольклорных тополексем Художественная значимость поэтического имени как знака ономастического пространства текста проявляется как в его значении, так и в форме. В связи с этим в предлагаемой работе, помимо семантических особенностей фольклорных имен, в некоторой степени затронута специфика грамматических способов их выражения (своеобразие имяупотребления прослеживается, таким образом, на различных уровнях язьжовой системы).В области типологии и изменения формы изучается: 1) топонимическое словообразование - структурные типы и (фрагментарно) словообразовательные модели (оттопонимные образования не рассматриваются); 2) синтаксис топонимией формулы; 3) морфология - классифицирующие (род, число) и словоизменительная (склонение) морфологические категории топонимов; 4) вариантность топонимов (преобразование различных элементов их фонетической, словообразовательной, синтаксической структуры).Описание специфических черт в области топонимической грамматики включает и установление их возможных причин (в частности, исследуются механизмы порождения стилистических эффектов на грамматическом уровне).Предлагаемый анализ фольклорной топонимии с содержательной и формальной стороны можно охарактеризовать как лингвистический: вопросы, входящие в компетенцию литературоведения (классификация имен по роли именуемых объектов в развитии сюжета, по характеру контекста и т.п.), в работе не затрагиваются. Так, сюжетно-композиционная роль рек и гор рассматривается в той мере, в какой она отражена в номинации последних.Предмет, цели и задачи исследования определили его структуру.За введением следуют две главы (по количеству изучаемых разрядов фольклорной топономастической лексики). В каждой из глав поаспектно излагаются особенности функционирования в фольклоре названий данной категории объектов (гидронимов или оронимов).В заключении обобщенно представлены результаты проведенного исследования.Завершают работу список источников материала, список использованной литературы и указатель упоминаемък в работе фольклорных топогюмастических единиц.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Казакова, Инга Олеговна, 2002 год

1. Бог. - Богиший В. Народне njecMC из старщих, на.више приморскихзаписа. Београд, 1878.

2. В 1, 2, 3, 4, 6,7- КарациЬ В. Српске народне njecMe. Кн.1, Беч, 1841; ICib.2,Беч, 1875; К&.З, Беч, 1846; Кн.4, Беч, 1862; Квь.6, Биоград, 1899; Kib.7, Биоград, 1900.

3. ЕР - Ерлангенски рукопис старих српскохрватских народних песама (изд.Геземан Г.) // Зборник за истори.у, je3Pnc и юьижевност српског народа. Прво одел.ен>е. Кн>. XII, Сремски Карловци, 1925.

4. ЗП - Србске народне njecne. Златни Праг, 1852.

5. Кр. - Краснй В. Српске народне njecMe crapnjer и HOBHJer времена. Кл>.1,Панчево, 1880.

6. ЛО - Народне песме из Лесковачке области. Београд, 1990.

7. М. - Милутиновий (4oJKOBHh) Ч. Певанща црногорска и херцеговачка.Лajпциг, 1837.

8. Gl. - Glavic B. M . Narodne pjesme iz naroda za narod.Dubrovnik, 1897.

10. Uj. - Hrvatska narodnapjesmarica (ur. M . Ujevic). Zagreb, 1938.С л о в а р и

11. РМС - Речник српскохрватскога KIьижeвнoгjeзикa. Матица српска, К а . I - VI.Нови Сад, 1967 - 1976.

12. РСАНУ - Речник српскохрватског каижевног и народног jesmca. СрпскаАкадемика наука и уметности, К&. I - . Београд, 1959 - ,

13. СМ - Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995.

14. EJ - Encildopedija Jugoslavije. Knj. I - VIII, Zagreb, 1955 - 1971.

15. RjJAZU - Rjecnik hrvatskoga i l i srpskoga jezika. Jugoslavenska Akademijaznanosti i umjetnosti, D. 1 - 23. Zagreb, 1880 - 1976. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

16. Аветисян В. А. Гете и сербский эпос // Советское славяноведение. 1988, №5,с. 45-50.

17. Актуальные вопросы русской ономастики, Киев, 1988.

18. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. М., 1995.

19. Вартанова О. А. Топоним в поэтическом контексте // Текстовый исентенционный уровень стилистического анализа. Л., 1989, с. 22 - 32.

20. Бахтин М. М. К эстетике слова // Контекст. 1973. Литературно-теоретическиеисследования. М., 1974.

21. Березович Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте.Екатеринбург, 2000.

22. Библейская энциклопедия. Репринт. М., 1990.

23. Богатырев П. Г. Некоторые задачи сравнительного изучения эпоса славянскихнародов // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. М., 1960.

24. Eoj на Косову г. 1389 у народним песмама. Београд, 1889.

25. Бондалетов В. Д. Русская ономастика. М., 1983.П.Браун М. Композиция героических народных песен (на материале сербохорватского эпоса) // Русский фольклор. М., 1960, №5, с. 20 - 48.

26. Вилинбахов В. Г., Энговатов Н. Б. Где была Индия русских былин? //Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965, с. 99 - 108.

27. Виноградов В. В. О язьже художественной литературы. М., 1959.

28. Восточнославянская ономастика. М., 1979.

29. Гильфердинг А. Ф. Босния, Герцеговина и старая Сербия. СПб., 1859.

30. Глебов В. Д. Краткий фольклорный словарь. Брянск, 1994.

31. Григорьев В. П. Ономастика В. Хлебникова// Ономастика и норма. М., 1976.

32. Грковип М. Знача. рада В. КаращЛа за нашу ономастику // Научни састанакслависта у Вукове дане. Београд, 1988.

33. Гудков В. П. Сербохорватский язык. Грамматический очерк, литературныетексты с комментариями и словарем. М., 1969.

34. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.

35. Гусев В. Е. Боснийский эпос как проблема фольклористики //Славяноведение. 1994, №5, с. 98 - 102.

36. Гусев В. Е. Издание неопубликованньк рукописей из собрания песен ВукаКараджича// Советское славяноведение. 1988, №1, с. 80 - 83.

37. Ъор^евиЬ Т. Белешке о нашо. народноЗ поези]и. Београд, 1939.

38. Ъор^евиЬ Т. Наш народни живот. Београд, 1923.

39. Ъор.^евиЬ Т. Природа у веровашу и предан>у нашега народа // Српскиетнографски зборник, кн>.71 - 72, 1958.

40. Ъор^евиЛ! Т. Српски фолклор. Београд, 1900.

41. ЪуриЬ В. Српскохрватска народна епика. Capajeno, 1955.

42. ЖучкевичВ. А. Обшая топонимика. Минск, 1980.

43. Зеленин Д. К. О личных собственных именах в функции нарицательных врусском народном язьпсе // Филологические записки. Т. 2, Воронеж, 1903, с. 19 - 32.

44. Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Вьш. 1, Пг., 1916.

45. ЗечевиЬ Митска бийа српских преда&а. Београд, 1981.

46. Зинин И., Степанова А. Г. Имена персонажей в художественнойлитературе и фольклоре // Антропонршика. М., 1970, с. 330 - 355.

47. Ив1Л П. ДщалектологиЗа српскохрватског .езика. Увод у штокавско нареч]е.Нови Сад, 1956.

48. Калинкин В. М. Поэтика собственных имен в произведениях романтическогонаправления: Автореф. дне. канд. филол. наук. Одесса, 1988.

49. КаращА В. Живот и обича.и народа српског. Београд 1957.

50. КаращЙ! В. Српски р.ечник (1852). K ib . l , Београд, 1986.

51. Карпенко М. В. Ономастика в художественной литературе // Ономастика:проблемы и методьг М., 1978.

52. Карпенко Ю. А. Специфика имени собственного в художественнойлитературе // Onomástica. Т. 31, 1985, с. 5 - 23.

53. Кирдан Б. П. Антропонимы в украинских думах// Антропонимика. М., 1970.40. lOieyT М. Презимена у народним епским песмама // Зборник за филологи)у и лшвгвистику. Матица српска, шь. XXXVI I , 1994, с. 280 - 285.

54. Ковалев Г. Ф. Этнонимия славянских языков: номинация исловообразование: Автореф. дне. докт. филол. наук. Воронеж, 1995.

55. КолевиЬ Наш .уначки еп. Београд, 1974.

56. Кондратьева Т. Н. Метаморфозы имени собственного: Опыт словаря. Казаиь,1983.

57. Кондратьева Т. Н. Собственные имена в бьшинах // Итоговая научнаяконференция Казгнского университета за 1963 г. Казань, 1964, с. ?2 - 84.

58. Кондратьева Т. Н. Собственные имена в русском эпосе. Казань, 1967.

59. КостиЬ Д. Тумачен>а друге кн>иге српских народдих njecaMa В. КарациЬа.Београд, 1937.

60. Кравцов Н. И. Сербский эпос. М., 1960.

61. Кравцов Н. И. Сербский эпос и история // Советская этнография. 1948, №3, с.127-128.

62. Кравцов Н. И. Современная фольклористика Югославии // Советскаяэтнография. 1963, №5, с. 137 - 146.

63. Кржыжановская Г. Словообразовательные варианты антропонимов врусских народных исторических песнях XVII - X I X вв. // Антропонимика. М., 1970.

64. Кулиший Ш., HerpoBidi П., Пантелвй Н. Српски мвгтолошки речник. Београд,1970.

65. Курилович Е. Положение имени собственного в язьше // Очерки полингвистике. М., 1962, с. 251 - 266.

66. Кухаренко В. А. Интерпретация текста. М., 1988.

67. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

68. Магазаник Э. Б. Ономапоэтика или "говоряпще имена" в литературе.Ташкент, 1978.

69. Магазаник Э. Б. Роль антропонима в построении художественного образа //Ономастика. М., 1969.

70. Матий Проклета Инди|а // Зборник за юьижевност и .език. Матица српска,св.1, 1954, с. 192-193.

71. Миллер. В. Ф. О некоторых былинных именах // Сборник в честь 70-детия Г.Н. Потанина. СПб., 1909, с. 243 - 260.

72. Милюков П. Н. Что такое море Вирянское и город Леденец? // Юбилейныйсборник в честь В. Ф. Миллера. М., 1900, с. 314 - 315.

73. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. М., 1991 - 1992.

74. Михайлов В. Н. Специфика собственных имен в художественном тексте //Филологические науки. 1987, №6, с. 78 - 82.

75. Михайлова Л. Т. Об эмоциональных и экспрессивных топонимах //Ономастика Поволжья. Ульяновск, 1969.

76. Мокиенко В. М. О собственном имени в составе фразеологии // Перспективыразвития славянской ономастики. М., 1980.

77. Мурзаев Э. М. Очерки топонимики. М., 1974.

78. Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. М., 1984.

79. Невелева Л. Эпргаеская ономастика. Опыт описания структуры (наматериале древнеиндийской эпической поэмы Махабхараты) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. Л., 1969.

80. Никонов В. А. Введение в топонимику. М., 1965.

81. Никонов В. А. Имена персонажей // Поэтика и стилистика русскойхудожественной литературы. М., 1979.

82. Никонов В. А. Об антропонимах в художественной литературе //Антропонимика. М., 1970.

83. Никонов В. А. Послевоенные работы по топонимике в славянских странах //Краткие сообщения Института славяноведения. 1960, №28, с. 75 - 105. 71. Ономастика. М., 1979.

84. Ономастика и грамматика. М., 1981.

85. ПавловиЬ М. Арб. Zane: Zana и срп. Majna Jawa И Jyжнocлoвeнcки филолог,кн,.ХХП1, св.1 - 4, 1958, с. 216 - 220.

86. ПавловиЬ М. Миксоглотске микроанализе и балканистичка ономастика //7\лжнословенски филолог, св .1 -2 , 1972.

87. ПавловиЛ М. Шарац вода ладна // Наш .език, мь. IX, св. 3 - 4, 1958, с. 108109.

88. Павловий-СтаменковиЬ В. Вук као ономастичар // 1ужнословенски филолог,св. 1 - 2 , 1963- 1964.

89. Пелих Г. И. Фольклор как средство расшифровки топонимов // Вопросыфольклора. Томск, 1965, с. 64 - 68.

90. Перкас В. Парадигматические и синтагматические аспектылингвостилистического потенциала топонимов в совремевоном английском язьпсе: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1980.

91. Перспективы развития славянской ономастики. М., 1980.

92. Пешковский А. М. Принципы и приемы стилистического анализа и оценкихудожественной прозы // Ars poética. М., 1927.

93. Поварнипьша М. А. Имя собственное в морфологической системелитературного язьша (на материале топонимики сербского и хорватского язьшов). Пермь, 1998.

94. Поварницьша М. А. Топонимы в морфологической системе современноголитературного сербохорватского язьпса: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1992.

95. Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. М., 1988.

96. Подольская Н. В. Типовые восточнославянские топоосновы.Словообразовательный анализ. М., 1986.

97. Подольская Н. В., Суперанская А. В. Современные методы ономастическихисследований. М., 1984.

98. Попов А. И. Географические названия. М. - Л., 1965.

99. HonoBrfi Л. Преглед српске кЕьижевности. Београд, 1909.

100. Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии.Харьков, 1914.

101. Пропп В. Я. Русский героический эпос. М., 1960.

102. Путилов Б. Н. Новейшие труды югославских ученых об эпосе // Советскаяэтнография. 1966, №3, с. 159 - 166.

103. Путилов Б. И. Славянская историческая баллада. М. - Л., 1965.

104. Реформатский А. А. Топономастика как лингвистический факт //Топономастика и транскрипция. М., 1964, с. 9 - 34.

105. Роспонд Перспективы развития славянской ономастики // Вопросыязьпсознания. 1962, №4, с. 11 - 20.

106. Салимова Р. X . Некоторые наблюдения над антропонимами русских былин (взаписях X V n - ХУШ вв.) //Антропонимика. М., 1970, с. 38 - 42.

107. Славянские древности: Этнолингвистический словарь под редакцией Н. И.Толстого. В 5 т. Т. 1 - 2. М., 1995, 1999.

108. Смирнов Ю. И. "Эрлангенская рукопись" и "Древние российскиестихотворения, собранные Киршею Даниловым" // Русско-сербские литературные связи XVÏÏ - начала X I X вв. М., 1989.

109. Соболевский А. И. Заметки о собственных именах в великорусских былинах// Живая старина. Вьш. П, Спб., 1890.

110. Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянскойфилологии и археологии. СПб., 1910.

111. Соколов А. Об исторических народных песнях сербов // Казанскийуниверситет. Ученые записки. Т. 21. Казань, 1854, с. 20-41.

112. Соколова В. К. О некоторых закономерностях развития историко-песенногофольклора у славянских народов // История, фольклор, искусство славянских народов. М., 1963.

113. Соколова В. К. Типы восточнославянских топонимических преданий //Славянский фольклор. М., 1972.

114. Сталтмане В. Э. Обзор диссертационных работ по советской ономастике(1947 - 1972)//Ономастика и норма. М., 1976.

115. Сталтмане В. Э. Ономастическая лексикография. М., 1989.

116. СтаЕпсовиЬ Б. IIojaBe недеклинираиьа географскнх имена у синтагми сноменклатурним термином // Наш jesrac, мь. ХХУП, св.1 -2, 1986, с. 77 - 89.

117. СтевановиЬ М. Савремени српскохрватски jesHK. Београд, 1975.

118. Стеблин-Каменский М. И. Древнеисландская топономастика как материал кистории имени собственного // Спорное в язьпсознании. Л., 1974.

119. Стеблин-Каменский М. И. Миф. Л., 1976.

120. CroJKOBBÚi Крал.ев1Й1 Марко. Београд, 1922.

121. Суперанская А. В. Обп1;ая теория имеш: собственного. М., 1973.

122. Суперанская А. В. Структура имени собственного. Фонология иморфология. М., 1969.

123. Суперанская А. В. Типы и структура географических названий //Лингвистическая терминология и прикладная топономастика. М., 1964, с. 59 118.

124. Суперанская А. В. Что такое топонимика? М., 1985.

125. Таич Р. У. Опыт антропонимического словаря писателя // Антропонимика.М., 1970.

126. Ташицкий В. Место ономастики среди других гуманитарных наук //Вопросы язьшознания. 1961, №2, с. 3 -11.

127. Теория и методика ономастических исследований. М., 1986,

128. Толстая М. Терминология обрядов и веровашш как источникреконструкции древней духовной культуры // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: Источники и методы. М., 1989.

129. Толстая М. Этнолингвистика // Институт славяноведения ибалканистики. 50 лет. М., 1996.

130. Толстой Н. И. Мифология имени собственного // Исторические названияпамятники культуры. Тезисы докладов. Всесоюзная научно-практическая конференция. М., 1989.

131. Толстой H . И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка иэтноса // Ареальные исследования в язьпсознании и этнографии: Язьж и этнос. Л., 1983.

132. Толстой Н. И. Славянская географическая термршология:Семасиологические этюды. М., 1969.

133. Толстой Н. И. Язьж и народная культура: Очерки по славянской мифологиии этнолингвистике. М., 1995.

134. Толстой Н. И., Толстая М. Имя в контексте народной культуры //Проблемы славянского язьпсознания. М., 1998.

135. Толстой Н. И., Толстая М. Народная этимология и структура славянскогоритуального текста // Славянское язьжознание: X Международный съезд славистов. М., 1988.

136. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: Семангика и структура. М.,1983.

137. Трубе Л. Л., Пономаренко Г. М. Наивная этимология и фольклор втопонимии//Ономастика Поволжья. Ульяновск, 1969, с. 182- 185.

138. Тьпмнов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929.

139. Фонякова О. И. Имя собственное в художественном тексте. Л., 1990.

140. Халанский М. Е. Город Ледян - Леденец в славянской поэзии // Славянскоеобозрение. Т. 1, СПб., 1892, с. 201 - 208.

141. Халанский М. Е. Южнославянские сказания о Кралевиче Марке в связи спроизведениями русского былевого эпоса. Варшава, 1893.

142. Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели М1фа. М., 1990.

143. Ча.кановиЬ В. Мит и религи]а у Срба. Београд 1973.

144. Ча.кановиЬ В. Студще из религще и фолклора // Српски етнографскизборник, кн>. 31, одел. 2. Живот и обича.и пародии, ка . 13, 1924 - 1925, с. 109 - 120.

145. Черньппев В. И. Имена действующих лиц в сказках Пушкина // Пушкин иего современшжи: Материалы и исследования. Вьш. 6, СПб., 1903.

146. Черньппев В. И. Происхождение некоторьж нарицательньк имен отсобственньж //Язьж и мьппление. Ш - ГУ. М. - Л., 1935, с. 169 - 178.

147. ВДетанин Л. М. Антропошшический текст как источник историческойинформации // Перспективы развития славянской ономастики. М., 1980.

148. Ястребов И. Обычаи и песни турецких сербов. СПб., 1886.

149. Antologija pjesnistva hrvatskoga i srbskoga narodnoga i umjetaoga sa uvodom оpoetici (sast. A . Senoa). Zagreb, 1876.

150. Babic S. Tvorba rijeci u hrvatskom knjizevnom jeziku. Nacrt za gramatiku.Zagreb, 1986.

151. Banovic S. Dvije biljeske iz nasih narodnih pjesama. Stalni epitet rijeke Neretve //Jugoslavenska akademija znanosti i umjemosti. Rad. Knj. 222, 1920, c. 281 - 284.

152. Banovic S. Masta prema istini u nasim narodnim pjesmama // Zbomik za narodnizivot i obiöaje Juznih Slavena, knj. XXVI , sv.2, 1928, c. 193 - 256.

154. Banovic S. Orman-planina narodnih pjesama 11 Zbomik za narodni zivot i obicajeJuznih Slavena, knj. X X X , sv.2, 1936, c. 59-61.

155. Banovic S. Planine Kunara i Papuca u nasim narodnim pjesmama //Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti. Rad. Knj. 227, 1929, c. 332 - 343.

156. Banovic S. Priiozi za istrazivanje hrvatskih i l i srpskih narodnih pjesama //Zbomik za narodni zivot i obicaje Juznih Slavena, knj. X X V , sv.2, 1924, c. 193 254.

157. Baric E., Loncaric V. , Malic D. i dr. Prirucna gramatika hrvatskoga knjizevnogjezika. Zagreb, 1979.

158. Bogavac M . i dr. Bibliografija radova о narodnoj knjizevnosti. Knj . l - 5.Sarajevo, 1972 - 1979.

159. Boskovic-Stulli M . Uanena knjizevnost kao umjetnost rijeci. Zagreb, 1975.

160. Boskovic-Stulli M . Usmjeno pjesnistvo u obzorju knjizevnosti. Zagreb, 1984.

161. Bozovic R. Arapi u usmenoj narodnoj pesmi na srpskohrvatskom jezickompodrucju. Beograd, 1977.

162. Danicic D. Rjecnik iz knjizevnih starina srpskih. Beograd, 1863 - 1864.

163. Djamic A . Nesldanjaiije nekili apozicija u narodnom govoru // Jezik, sv.2, 19621963.

164. Grkovic M . Onomasticka grada u rjecniku V. Karadzica //Zbomik radova o V. S.Karadzicu. Sarajevo, 1987.

165. Krstic B. Indeks motiva narodnih pesama balkanskih Slovena. Beograd, 1984.

166. Maretic T. Nasa narodna epika, Zagreb, 1909.

167. Maretic T. Studije iz puckog verovanja i pricanja Hrvata i Srba // Jugoslavenskaakademija znanosti i umjetnosti. Rad. Knj. 60, 1882, c. 117 - 202.

168. Pavic A . Narodne pjesme o boju na Kosovu godine 1389. Zagreb, 1877.

169. Peco A. Oronimi u toponimiji // Onomástica jugoslavica. Knj. IX, 1982, c. 7782.

170. Pesic R., Milosevic-Dordevic N . Narodna knjizevnost. Beograd, 1984.

171. Putañee V. , Simunovic P. Reti-ospektivna onomasticka bibliografijaHrvatskosrpska do godine 1975. Zagreb, 1987.

172. Skok P. Etimologijski rjecnik hrvatskoga i l i srpskoga jezika. I - IV, Zagreb, 1971- 1974.