Баллады А. С. Пушкина: Фольклорные и литературные источники текста тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Кузьменкова, Елена Владимировна

• Кузьменкова, Елена Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Кузьменкова, Елена Владимировна

Введение. С.

Глава I. «Баллады и балладные стихотворения А.С. Пушкина». С.

1. «Черная шаль» (1820). С.

2. «Песнь о вещем Олеге» (1822). С.

3. «Жених» (1825).:. С.

4.«Утопленник» (1828). С.

5. «Бесы» (1830). С.

Глава II. «Балладные произведения в „Песнях западных славян" А.С. Пушкина». С.

1. Историческая тематика. С.

2. Семейно-бытовой конфликт. Герои. С.

3. Чудесные мотивы. С.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Баллады А. С. Пушкина: Фольклорные и литературные источники текста»

Филологической наукой в 70-80-ые гг. XX в. прослежена история взаимодействия литературы и фольклора на многовековом протяжении, изучены пути вхождения народного искусства в идейно-тематический художественный арсенал литературного творчества. Балладная поэзия, в том числе Пушкина, не была обойдена авторами коллективного труда «Русская литература и фольклор»1. Изучение и осмысление роли фольклорных источников в его балладных текстах было и продолжает являться одним из плодотворных и актуальных направлений пушкинистики и фольклористики. В этом отношении наукой накоплен богатый материал. В работах Н.Ф. Сумцова , Б.В. Томашевского3, JI. Лотман и А. Кукулевича4, А.А. Слонимского5, И.П. Лупановой6, P.M. Волкова7, Р.В: Иезуитовой8, Н.М. Долговой9 раскрыты различные фольклорные источники пушкинских баллад, осмыслена идейно-тематическая, жанровая близость фольклорного и авторского материала. Тем не менее, выявление литературных и фольклорных источников пушкинской баллады оставляет много белых пятен.

Само понимание литературного источника неоднозначно. В узком смысле слова, когда под таковым подразумевается иноязычный оригинал переводного

1 Русская литература и фольклор (XI-XVIII вв.) / Ред. колл. В.Г. Базанов, Г.П. Макогоненко, А.Д. Соймонов; Предисл. А.Д. Соймонова, введ. Л.И. Емельянова. Л.: Наука, 1970; Русская литература и фольклор (Первая половина XIX в.) / Ред. колл. А.А. Горелов, Ф.Я. Прийма, А.Д. Соймонов; введ. Ф.Я. Приймы Л.: Наука, 1976; Русская литература и фольклор (Вторая половина XIX в.) / Отв. ред. А.А. Горелов, введ. А.А. Горелова. Л.: Наука, 1982; Русская литература и фольклор (Конец XIX в.) / Отв. ред. А.А. Горелов, введ. А.А. Горелова. Л.: Наука, 1987.

2 Сумцов Н.Ф. Этюды о Пушкине. Русский филологический вестник. T.XXXVI. 1896.

3 Томашевский Б.В. Пушкин и южные славяне // Томашевский Б.В. Пушкин. Книга вторая. Материалы к монографии (1824-1837). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961.

4 Лотман Л., Кукулевич А. Из творческой истории баллады Пушкина «Жених» // Временник пушкинской комиссии, М.-Л., 1941. Вып. 6. С. 72-91.

5 Слонимский А.А. Мастерство Пушкина. М.: Худ. лит., 1963.

6 Лупанова И.П. Русские народные сказки в творчестве писателей первой половины XIX века. Петрозаводск: Гос. изд-во Карельской АССР, 1959.

Волков P.M. Народные истоки творчества Пушкина // Учен. зап. Черновицкого гос. ун-та. 1960. Т.44. Сер. филол. наук. Вып. 19. С. 17 - 37.

8 Иезуитова Р.В. «Жених» // Стихотворения Пушкина 1820-1830-х годов. С. 35-56.

9 Долгова Н.М. К вопросу об источниках баллады А.С. Пушкина «Жених» // Учен. зап. Горьковского гос. ун-та. 1958. Вып. XLVIII. С. 27-36. произведения, решение поставленного вопроса может быть отнесено к небольшому кругу пушкинских произведений — переводов. В свою очередь, в последних, как известно, Пушкин редко исключительно следовал избранному источнику, трансформируя его, и даже тогда, когда, казалось бы, был верен ему, создавал глубоко оригинальное произведение. Необходимо более широкое толкование — пласт общеевропейской балладной традиции, в которую включен Пушкин, в которой он творил, учитывая опыт и отталкиваясь от существующих канонов в стремлении создать неповторимое, свое. Пушкинскую особенность в умении передать суть определенного жанра или творчества отдельного писателя, не обращаясь к конкретным источникам, а ориентируясь на «некий' обобщенный текст, которого . нет, хотя он в тоже время и существует в совокупности различных . произведений» Е.Г. Эткинд в своей монографии «Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции»10 очень точно обозначил как «метаперевод». В русле этого определения вышеуказанный тип источников можно определить как. метаисточники.

Специфика работы с фольклорным источником определяется его бытованием: изначально устном, позже в записи собирателей; во множестве вариантов. Писатель мог воспользоваться имеющимися в его распоряжении книжными источниками, либо, соприкоснуться с живой стихией фольклорного творчества во всем многообразии его связей с современной действительностью. При этом установление конкретного варианта, если не сохранилось записи самого писателя, становится практически невозможным.

Диссертация посвящена изучению баллады в творчестве А.С. Пушкина. Исследуются пути освоения им литературной традиции, овладения фольклорной поэтической системой в связи с решением художественных задач. Изучение

10 Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 525. литературных и фольклорных источников позволяет раскрыть специфику пушкинской баллады.

Опираясь на предшествующий опыт исследователей, мы дополняем круг привлекаемых к анализу источников элементами свадебного обряда, отразившегося в пушкинских записях песен (учитываются также более поздние описания, сделанные А. Терещенко11, в том числе на основе материалов Псковской и Новгородской губерний). В круг исследования включаются суеверные, мифологические представления, зафиксированные в первых (современных Пушкину) мифологических словарях (в первую очередь в имевшейся в библиотеке Пушкина «Абевеге русских суеверий» М. Чулкова) и в последующих, дающих научное толкование, сборниках (А.Н. Афанасьева, Д.К. Зеленина), а также уже нашедшие свое воплощение в литературной балладе (европейской и русской).

На современном этапе смена понимания общей концепции творчества Пушкина требует пересмотра многих вопросов, в том числе о народности. Думается, предлагаемая работа внесет свою лепту в решение этой проблемы.

Необходимо отметить, что в филологической науке не существует и принципиально не может существовать единого целостного определения баллады. Этот жанр на протяжении столетий претерпевал кардинальные генетические изменения в различных географических, социально-исторических условиях, определялся национальными особенностями. Не будем подробно останавливаться на многократно изложенной в обширной литературе истории бытования и эволюции баллады, тем более что под этим обозначением понималось несколько различных по существу жанров поэзии. Нам важно отметить ту линию развития баллады, которая берет свое начало от англошотландской лироэпическои песни. В силу своих композиционных, тематических и эмотивных особенностей этот жанр оказался востребованным в

11 Терещенко А. Быт русского народа. Свадьба. СПб., 1848. поэтической системе европейского, в первую очередь английского и немецкого романтизма. Национальная средневековая и фольклорная тематика удовлетворяла выдвинутому романтиками принципу народности, выражавшемуся во многом в поисках местного колорита. Народная и религиозная фантастика, мрачность или страстность изложения сюжетов о любви, мести, преступлениях контрастно противопоставлялись темам, формам, эмоциональному тону гармонического классицизма. На этой основе создавалась баллада литературная.

В Европе стимулом для создания литературных баллад, как известно, послужил выход в свет «Памятников старинной английской поэзии» (1765) епископа Т. Перси и последовавшие за ним собрания, в том числе В. Скотта «Песни шотландской границы» (1802-1803), помимо текстов включавшие введение и комментарий, посвященные описанию быта народа Шотландии и проблеме происхождения баллады. В 1830 г. В. Скотт предпошлет переизданию «Песен» теоретический очерк «Вводные замечания о народной поэзии и различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад», в котором выскажет свои мысли о специфике жанра и даст обзор вышедших песенных собраний.

В Германии подобную роль сыграли собрание народных песен' «Volkslieder» (первая редакция 1773), и теоретические работы И.Г. Гер дера, в которых он заложил основы понимания сущности народной поэзии и призывал к созданию национальной баллады, обладающей признаками народной. В фольклорных песнях Гердер видел отражение картины мира, системы ценностей и идеалов, истории и философии, нравов и обычаев определенной нации, а также различных социальных слоев в ней: «Песни - это архив народов, - писал

12 Фольклорная английская баллада была плодотворным источником еще шекспировской драматургии. А Томас Перси в своем сборнике выделил в специальный раздел баллады, перекликающиеся с пьесами Шекспира, (см.: Степанова Е.И. Английская народная песня и баллада как источники шекспировского творчества // Филол. науки. 1968. №.3. С. 34-46).

Гердер, - сокровищница их науки и религии (Курсив здесь и далее автора диссертации — Е.К.), их теогонии и космогонии, деяний отцов и событий их истории, отпечаток их сердца, картина их домашней жизни в их радости и горе, на брачном ложе и на смертном одре. В ней (песне - Е.К.) они воплощают себя, выступают такими, какие они есть. Воинственный народ воспевает подвиги, нежный воспевает любовь. Сметливый народ слагает загадки, народ, обладающий воображением - аллегории, притчи, живые картины.»13.

Песни, о которых идет речь, прежде всего баллады, т.к. Гердера интересовали те произведения, которые сочетали в себе четыре элемента:

U 1 W О VS гр ' лирическии, мифологическии, драматическии и эпическии. Таким образом, призывая современников «воспеть предметы нашего времени также естественно, с такой же благородной краткостью, силой, движением»14, тем самым Гердер ставил решение вопроса о народности перед литературной балладой.

Совершенно новым для немецкой литературы было обращение Гердера к поэзии славянских народов: эпическим песням южных славян, почерпнутым из вышедшего в 1774 г. издания «Путешествие по Далмации» итальянского аббата Фортиса. Впоследствии, как известно, к этой работе обратился Мериме при создании своего сборника «Гузла, или собрание иллирийских стихотворений, собранных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине» (1827), в свою очередь послужившую источником «Песен западных славян» Пушкина. В последние годы жизни (1802-1803) Гердер работал над созданием цикла романсов о Сиде (переведен в России Жуковским и Катениным) — герое испанского народного эпоса. Не удовлетворившись только французскими пересказами, для получения представления о стиле испанских народных

13 Гердер И.Г. О сходстве средневековой английской и немецкой поэзии и о прочем, отсюда следующем // Гердер И.Г. Избранные соч. М.-Л.: ГИХЛ, 1959. С.68.

14 Гердер [Из старого предисловия к сборнику народных песен] // Гердер И.Г. Избранные соч. М.-Л.: ГИХЛ, 1959. С.86. романсов он перечитывал в оригинале имевшиеся в его распоряжении испанские песенники.

Мысли Гердера о народной поэзии и принципах перевода (установка на эмоциональный колорит песни, ее язык и музыкальный тон) имели огромное влияние на современников. С переводами и обработками английских баллад изч сборника Перси, обращаясь к национальному фольклору, выступает Бюргер. Под влиянием Гердера молодой Гете записывает народные песни, в том числе создает замечательный перевод знаменитой сербской народной песни (впервые опубликованной в книге А. Фортиса (1774) на сербохорватском и итальянском под названием «Xalostna Pjesnza Plemenite Asan-Aghinize»/ «Canzone Dolente Delia Nobile Sposa d'Asan Aga») «Klagessang von der edlen Frauen des Asan Aga» (1778) («Жалобная песнь благородной жены Асан Аги»). Позже ее переводили Шарль Нодье (1821), Проспер Мериме (1827), Вук Караджич (1814), А.Х. Востоков (1827), А.С. Пушкин (1834-35) и др.

Гегель, рассуждая о романтической поэзии, особенностью которой он считал сосредоточенность на индивидууме и его внутреннем мире15, несколько раз останавливается на рассмотрении жанра баллады, соединяющего в себе эпическую форму и лирический тон, способного охватить целостность замкнутого в себе события и с большой полнотой и сосредоточенностью дать «выявиться глубинам сердца, которое без остатка связывает себя со всем происходящим». В качестве вершин балладной поэзии Гегель выделял «мастерство» Бюргера с его «задушевным наивным тоном», и особенно Гете, отличающегося «проникновенной задушевностью, которая лирически окрашивает все целое», и Шиллера, в балладах которого ощущается «величественный подъем чувства и переживание основной идеи, которую он

15 «Бесконечную ценность обретает теперь действительный отдельный субъект в его внутренней жизненности, так как лишь в нем распространяются и сосредоточиваются, получив существование, вечные моменты абсолютной истины, которая действительна только как дух», (см.: Гегель Г. Эстетика: В 4 т. М., 1969. Т.2. С. 234). повсюду стремится высказать лирически, хотя и в форме события, чтобы вызвать у слушателя столь же лирическое движение души и рассуждения»16.

С творчества Гете «начинается обновление немецкой лирики влиянием народной песни и баллады, сыгравшее важную роль в период романтизма». Вначале «бурный гений», а затем «классик», «он наложил свой отпечаток на весь классически-романтический период немецкой литературы, который уже

1 *7 современники называли по его имени «эпохой Гете» . Его ранние баллады были близки к стилю народной песни с ее по преимуществу эмоциональным воздействием. Баллады переходного периода тоже отличались лирическим характером. Тематику их поэт черпал из фольклора для «выражения романтически окрашенного чувства природы». Баллады эпохи классицизма, возникшие в общении с Шиллером (его баллады отличает усиление драматического элемента) и отчасти под его влиянием, явились «обширными и сложными повествовательными композициями, маленькими поэмами, в которых конкретный повествовательный сюжет становился типическим случаем,

1 R воплощает общую морально-философскую идею» .

Их баллады стали классическими образцами литературной баллады, занявшей этапное место в европейском литературном процессе. Вслед за Гете и Шиллером к жанру баллады обращаются Д. Байрон, Г. Гейне, В. Гюго, А. Мицкевич и Ю. Словацкий (собиравшие народные песни: польские, литовские, белорусские, украинские) и др.

В России жанр баллады «был начат, создан и утвержден» с переводами и переложениями В.А. Жуковского образцов немецкой и английской баллады, сконцентрировавшими в себе «новый мир поэзии»19 европейского романтизма и

16 Гегель Г. Эстетика. М., 1971. Т.З. С. 497-499.

17 Об этом подробнее см.: Жирмунский В.М. Очерки по истории классической немецкой литературы. Л.: Худ. лит., 1972.

18 Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л.: Наука, 1981. С. 23.

19 Белинский В.Г. Статьи о Пушкине (статья вторая) // Белинский В.Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т.7.С.135, 137. предшествующего ему направления «Бури и натиска». Эти инонациональные истоки жанра питали балладное творчество П.А. Катенина, М.Ю. Лермонтова, А.К. Толстого. Образцовой основой оставались они и для Пушкина. Многообразие внутрижанровых разновидностей, принципы создания — особенности сюжетно-тематического состава, композиционной структуры, осознание возможностей эмоционального воздействия, круг источников: национальный фольклор, средневековая и античная история — были заложены в Европе. В России они получили собственное претворение в обращении к своей истории и фольклору. Потому вопрос о литературных источниках является необходимой предпосылкой рассмотрения жанровых реализаций баллады.

С балладами Жуковского страшная фантастика древних легенд, старинных баллад и преданий внезапно выплеснулась и всколыхнула отечественную литературу. По справедливой оценке В.Г. Белинского, Жуковский стал «переводчиком на русский язык романтизма средних веков, воскрешенного в начале XIX века немецкими и английскими поэтами, преимущественно же Шиллером»20. При этом, однако, приобщив своими балладами российскую поэзию к европейскому литературному процессу, он заложил основы национального развития этого жанра в России. Переводя, Жуковский непременным условием полагал наличие «почти одинакого воображения», «искусства слога», «силы в уме и чувствах» с создателем оригинала, умение «находить у себя в воображении такие красоты, которые бы могли служить л 1 заменою, следовательно производить собственное, равно и превосходное.» , т.е. быть оригинальным творцом. Тонко уловил эту особенность переводческого таланта самого Жуковского В.Г. Белинский: «Жуковский везде был верен самому себе, своей великой идее, своему великому призванию. От всех поэтов он отвлекал свое или на их темы разыгрывал собственные мелодии, брал у них

20 Белинский В.Г. Статьи о Пушкине. С. 221.

21 Жуковский В.А. О басне и баснях Крылова// Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4 т. М.-Л., 1960. T.4. С. 410. содержание и, переводя его через свой дух, претворял в свою собственность» . Уже в «Людмиле» Жуковского многие ощутили звуки и краски очень родные и близкие: «Краски поэзии, тон выражений и чувств, составляющие характер и дающие физиогномию лицам, обороты, особенно принадлежащие простому наречию и отличающие дух народного языка русского, вот чем Ленора

23 преображена в Людмилу» , — писал И.И. Гнедич о балладе Жуковского в своей рецензии на «Ольгу» Катенина. Позже Н.В. Гоголь в статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» с восхищением отзовется: «Светлана» и «Людмила» разнесли в первый раз греющие звуки нашей славянской природы, более близкие нашей душе, чем какие раздавались у других поэтов»24.

В нашу задачу не входит останавливаться на сравнении поэтических особенностей бюргеровского оригинала и вольного перевода Жуковского, как и последующего перевода Катенина. Жанрово-стилистические поиски русских романтиков решались путем овладения богатыми возможностями фольклора. Обращение к фольклору: его стилистике, образности, сюжетике,-определенное едиными задачами, приносило разные плоды. Оценку им в свое время дал Пушкин, сравнив героинь знаменитых «Людмилы» и «Ольги» с шотландкой и чувашкой: «Должно ли укрываться в чухонскую деревню, дабы сравнивать немку Ленору с шотландкой Людмилой и чувашкой Ольгою?» . Тем самым он указал на результаты первых опытов овладения «своим» национальным материалом. Бюргер создал в «Леноре» образ, черты которого были заложены в национальном фольклоре. Жуковский сообщил своей балладе оссиановский колорит. Катенин, стилевые устремления которого шли в направлении,

22 Белинский В.Г. Очерки русской литературы. Соч. Николая Полевого // Белинский В.Г. Поли. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1954. T.3. С. 508.

23 Гнедич И.И. О вольном переводе бюргеровой баллады «Ленора» // Сын отечества. 1816. 4.31. № XXVII. С.7-8.

24 Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1952. T.8. С.377-378.

25 Пушкин А.С. Мои замечания о русском театре (1820) // Пушкин А.С. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1949. Т. 11. С. 9. В дальнейшем все цитаты Пушкина приводятся по этому изданию и ссылки даются в тексте в квадратных скобках с указанием номера тома и страниц — Е.К. параллельном бюргеровскому — отобразить звучность языка народной поэзии, ввести в сферу романтического жанра предметы, черты простонародного быта, слишком огрубил слог, не согласуясь с стилистическими законами русской народной поэзии.

Первые баллады Жуковского, а затем Катенина положили начало важнейшей внутрижанровой разновидности баллады — «русской балладе». Она основывалась на русском фольклоре, стремилась к воспроизведению народных воззрений, быта. Специально подчеркивая направление своих творческих стремлений, Жуковский сопроводил свою «Людмилу» подзаголовком «Русская баллада, подражание Бергеровой Леноре». «Русскими» балладами называл* «Людмилу» и «Светлану» Жуковского В.Г. Белинский, противопоставив русской (без кавычек) балладе Пушкина «Жених» и одновременно рядоположив по линии эволюции как предшественниц на пути создания национальной

26 п «-» литературы . В этом сопоставлении заложена важнейшая оценка творческого взаимодействия двух поэтов, не раз высказываемая им прямо: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина» — подводил он итог осмыслению предшествующей Пушкину традиции. Но не менее важно и то, что «и Пушкин имел сильное

27 влияние на Жуковского» . Взаимное влияние обоих поэтов было осмыслено в фундаментальной монографии А.Н. Веселовского . Однако и на современном этапе, как справедливо указал А.С. Янушкевич, тема «Жуковский и Пушкин» остается важнейшей историко-литературной проблемой, требующей «выявления значения живой традиции романтизма Жуковского для формирования системы

26 Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая. Т.7. С. 432-434.

27 Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья вторая. Т.7. С.220-221.

28 «Было ли то благоговейное преклонение, или та духовная или сердечная близость, когда душа всецело раскрывает перед другой завет своих дум, отдаваясь ее пониманию и влиянию.» (см.: Веселовский А.Н. Поэзия чувства и сердечного воображения. М.: INTRA-DA, 1999. С. 316). пушкинского творчества. Система романтизма Жуковского была для Пушкина живой художественной традицией.».29

Коренным отличием их творческих принципов исследователи традиционно полагали разницу в овладении русским фольклором, как одним из средств создания национальной литературы. Еще А.Н. Веселовский, задаваясь вопросом о народности и народной старине в произведениях Жуковского, решал его для себя скорее отрицательно: «Мы не вправе прилагать к Жуковскому мерку нашего реального и эстетического понимания народности; она не лежала в сфере его непосредственных интересов».30 Но разыскания советских литературоведов привели их к заключениям, демонстрирующим внутреннее развитие фольклористических взглядов Жуковского, о том, что к 30-м гг. «В своем понимании задач изучения народного творчества сам Жуковский стоял на уровне современной ему фольклористики», в чем сказывалось влияние знакомства с немецкими романтиками (братья Гримм), «сознательно противопоставлял методы литературного использования фольклора методам его научного собирания», видя в фольклорном произведении самостоятельную ценность и возможный «источник для литературной обработки, ведущий писателя в самую душу народа»31. Хотя при этом отмечается, что «в то время, как Пушкин в своих сказках создавал произведения, отмеченные подлинной народностью стиля., Жуковский остался гораздо ближе к своим европейским источникам, чем к духу русских народных сказок»32. В этом отношении нам кажется достойно особого внимания мнение А.С. Янушкевича, видящего в

29 Янушкевич А.С. Романтизм Жуковского и пути развития русской литературы XIX века // Проблемы метода и жанра: Сб. ст. / Ред. Ф.З. Канунова, Н.Н. Киселев и др. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. Вып. 16. С. 13, 14.

30 Веселовский А.Н. Поэзия чувства и сердечного воображения. С. 426.

31 Вольпе Ц.С. Жуковский // История русской литературы. T.V. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С. 385.; Вольпе Ц. С. B.A. Жуковский // Жуковский B.A. Стихотворения ./ Вступ. ст., ред. и прим. Ц. Вольпе. Л., 1936. С.64. (Б-ка поэта. Малая сер.).

32 Вольпе Ц.С. Жуковский. С.391. сказочных опытах Жуковского сферу эксперимента, связанного с его движением к эпическим формам33.

Фольклористическая деятельность Пушкина как исследователя и собирателя фольклора основательно изучена в работах Ф.М. Миллера, Н.О. Лернера, Н.Н. Трубицына, занимавшихся изданием и изучением народных песен, записанных Пушкиным. Наиболее полно пушкинские записи народных песен были представлены в издании сочинений Пушкина под редакцией С.А. Венгерова34, а после революции А.Д. Соймоновым (он же автор вступительной статьи и комментариев) в 79-ом томе «Литературного наследства», где опубликованы «Песни, собранные писателями. Новые.

1С материалы из архива П.В. Киреевского» . Рассмотрением собранных материалов, изучением фольклористических замыслов в связи с общими проблемами творчества Пушкина занялись М.К. Азадовский36, А.Д. Соймонов37,

38

Г.А. Гуковский и другие крупные фольклористы и пушкинисты. Т.М. Акимова39 и В.К. Архангельская40 сделали убедительную (их результаты приняты исследователями) расшифровку скупых пушкинских строк о народной песне, как полагают пушкинисты, набросанных им в виде плана предисловия к

33 «Сказки Жуковского не только свидетельство его движения к народности. Стремление сочетать литературную основу сказки с фольклорными приемами способствовали подвижности самой структуры сказки. У Жуковского — игра в сказку, проявляющаяся в обнажении приемов сказового повествования. В этом смысле сказки стали лабораторией поиска эпических форм» (см.: Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции

B.А. Жуковского. Томск: изд-во Томского ун-та, 1985. С. 197).

34 Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1915. T.6. (Б-ка великих писателей под редакцией

C.А. Венгерова).

35 А.С. Пушкин / Публ., вступ. ст. и комм. А.Д. Соймонова // Лит. наследство. М.: Наука, 1968. Т. 79: Песни, собранные писателями. Новые материалы их архива П.В. Киреевского. С. 171-230.

36 Азадовский М.К. История русской фольклористики. M.: Учпедгиз, 1958-1963.

37 Соймонов А.Д. А.С. Пушкин /ГРусская литература и фольклор (первая половина XIX в.). Л.: Наука, 1976. С. 143-209.

38 Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. M., 1957. (изучение фольклорных истоков романа «Евгений Онегин» ведется с учетом развития творческого метода Пушкина, пушкинский фольклоризм рассматривается в его исторической эволюции, как один из принципов, определяющих становление реалистического стиля).

39 Акимова T.M. Пушкин о народных лирических песнях // Учен. зап. Саратовского гос. ун-та. 1953. Т. XXXIII. Вып. филологический. С. 21-77.

40 Архангельская В.К. План статьи Пушкина о русских песнях. Там же. С. 3-20. предполагаемому сборнику народных песен. В работах ученых раскрывается понимание Пушкиным специфики русского фольклора, отражающего историческую, бытовую, нравственную жизнь русского народа. Устанавливается, что Пушкиным было осмыслено историческое развитие фольклорных жанров. Чутьем художника поэт сумел определить ведущий композиционный прием лирических свадебных и семейных песен, названный им «лестницей чувств» (эта фраза расшифрована Т.М. Акимовой как обозначение приема, отражающего «строгую. градацию в отношениях героев песни к членам семьи»41, требуемую законами семьи и обрядовым этикетом, название укрепилось в качестве термина в современной фольклористике).

Пушкин уже в период южной ссылки проявляет особый интерес к устно-прозаическому и песенному творчеству различных народов, общаясь с Н.Н. Раевским, собирающим разинские песни, знакомится с этим пластом исторических песен и разбойничьей лирики. Позже, в Михайловском, а затем в Москве, Болдино, Оренбурге и Уральске он записывает сказки и песни: исторические, свадебные, лирические, и баллады. Задумывает издать собрание народных песен. Мимо его внимания не проходит вышедший в 1827 г. сборник «Малороссийские песни» М.А. Максимовича, в издании которого принимал участие С.А. Соболевский. Д.А. Соймонов считает, что этот сборник и мог послужить непосредственным поводом к решению подготовки собственного собрания русских песен. В связи с задуманной работой Пушкин, судя по словам Н.М. Языкова, к 1830 г. сличил имевшиеся в его распоряжении записи с существовавшими печатными изданиями и привел их в определенный порядок. (Как известно, в песенниках существовала путаница в расположении песен).

В поле его зрения, несомненно, попали и народные баллады — фольклорный жанр, изначально, в отличие от европейского, не связанный с

41 Акимова Т.М. Пушкин о народных лирических песнях // Акимова Т.М. О фольклоризме русских писателей: Сб. ст. / Сост. и отв. ред. Ю.Н. Борисов; вступ. ст. В.К. Архангельской. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 64. литературной балладой. До середины 20-х годов народные баллады еще не выделялись в особый жанр, а попадали в разряд низших эпических песен42. До сих пор отграничение баллады от смежных фольклорных жанров остается достаточно сложной задачей. Баллады можно было обнаружить среди лирических (с более развитым повествовательным характером изложения), былевых, исторических песен, духовных стихов. Однако уже современники Пушкина (О.М. Сомов, Н.А. Полевой, П.В. Киреевский) начинают фиксировать особую повествовательную песню о трагических событиях - балладу. Несколько позже в предисловии к своему собранию «Народных русских песен» П.И. Якушкин вычленит четыре раздела: «стихи духовного содержания»; «песни исторические, с которыми могут быть соединены и солдатские»; «песни лирические, из которых некоторые, по своему содержанию, несколько эпическому, принадлежат к области баллад, другие - к роду элегий»; «песни обрядовые.»43. Но даже среди исторических песен можно легко выявить исторические и социально-бытовые баллады: о татарском полоне («Как за речкою»)44, Князь Роман и Марья Юрьевна («Жил был князь Роман Митриевич»)45, Ванька Ключник (несколько вариантов)46.

Р.В. Иезуитова справедливо отмечает, что, употребляя новое обозначение «баллада» применительно к народным песням, собиратели и литераторы избрали жанрово-тематическое обозначение книжной поэзии47. Т.е., значимая в эстетической системе романтизма роль литературной баллады сказалась и в неосознанном стремлении найти ее аналогии в русском фольклоре.

Итак, два балладных пласта: литературный и фольклорный начинают пересекаться в сознании пушкинских современников. Нам предстоит

42 См.: Великорусские народные песни. Изданы проф. А.И. Соболевским. СПб., 1895. Т.1.

43 Народные русские песни из собрания П. Якушкина СПб., 1865. С. 3-4.

44 Там же. С. 79-82.

45 Там же. С.68.

46 Там же. С.85-89.

47 См.: Иезуитова Р.В. Литература второй половины 1820-х - 1830-х годов и фольклор // Русская литература и фольклор (вторая половина XIX в). Л.: Наука, 1976. С. 98. рассмотреть это пересечение в балладном творчестве Пушкина. Во избежание недоразумений следует дифференцировать оба понятия: народная и литературная баллада. Под народной балладой нами понимается именно фольклорный жанр. Обозначения «русская баллада», «национальная баллада» мы будем употреблять по отношению к жанровой разновидности литературной баллады.

В пушкинское время не существовало теоретической точности и в определении литературной баллады. Н. Остолопов характеризует балладу как стихотворение, принадлежащее новейшей поэзии. Важнейшим его замечанием, на котором современные исследователи основываются в выявлении центральных жанровых критериев, явилось указание на то, что она «всегда основана на чудесном»48 (в отличие от романса). На основе типологического сравнения содержания различных текстов, без учета структурных особенностей, пытался вывести общие закономерности жанра баллады, связанные с историей его развития, В.Г. Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды»: «. в балладе поэт берет какое-нибудь фантастическое и народное предание или сам изобретает событие в этом роде. Но в ней главное не событие, а ощущение, которое оно возбуждает, дума, на которую оно наводит читателя. Баллада и романс возникли в средние века, и потому герои европейских баллад — рыцари, дамы, монахи; содержание — явление духов, таинственные силы подземного мира; сцена — замок, монастырь, кладбище, темный лес, поле битвы»49.

На научную основу теоретическое изучение литературной и народной баллады было поставлено гораздо позже — в XX веке. При этом смутно уловленное романтиками идейно-эмоциональное сходство обоих жанров уточнилось близостью структурной, подтверждающейся тем, что в

48 Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. СПб., 1821. Ч. I. С. 62.

49 Белинский В.Г Разделение поэзии на роды и виды // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т.5. С. 51. дефинитивном определении литературной баллады ученые опираются на выработанные фольклористами принципы.

Начало изучению народной баллады положили сборники «Русская баллада» (193 6)50 и «Народные баллады» (1963)51, представившие богатый корпус балладных текстов. Различие в установлении границ жанра определило разность содержательного наполнения этих и последующих сборников.

Первым «ориентировочно» определил баллады как песни с четко выраженным повествовательным содержанием, достигающим драматической напряженности, Н.П. Андреев, характеризуя их по принципу отрицания как отличающиеся от былин, исторических песен и духовных стихов отсутствием-характерных для этих видов специфических особенностей. В результате наряду с балладами в собрание попали лирические мужские и женские, исторические, солдатские и др. песни, былины и духовные стихи, что только доказывает зыбкость жанровых границ и трудность их вычленения.

Более четкую дефиницию с указанием отличительных признаков баллады, анализом специфики • ее характера, сюжетно-композиционного стержня, эмоциональной тональности, героя дал во вступительной статье к сборнику «Народные баллады» Д.М. Балашов. Но и в его сборник вошли произведения, не связанные с жанровыми признаками баллады, тяготеющие к скоморошинам, духовным стихам, разбойничьей лирике.

Серьезным подспорьем в решении вопроса о составе балладного материала фольклора явился также указатель Ю.И. Смирнова «Восточнославянские баллады и близкие им формы. Опыт указателя сюжетов и версий»52.

50 Русская баллада / Предисл., ред. и примеч. В.И. Чернышева; вступ. ст. Н.П. Андреева. М-Л., 1936. (Б-ка поэта. Большая сер.).

51 Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д.М. Балашова; общ. ред. A.M. Астаховой. М.-Л.: Сов. писатель, 1963. (Б-ка поэта. Большая сер.).

52 Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы: Опыт указателя сюжетов и версий/ Отв. ред. Е.П. Наумов. М.: Наука, 1988.

С.Н. Азбелев53, объединил в своем сборнике тематически близкие исторические песни и баллады, наметил критерии их различения, проследил генезис жанра.

Дополнительный раздел, в большей степени состоящий из произведений, традиционно относимых к лирическим военно-бытовым песням, вошел в новый сборник баллад, изданный в серии «Библиотека русского фольклора»54. Составитель сборника счел возможным включение произведений смежных жанров, разрабатывающих балладные сюжеты.

Значительным вкладом в создание объективной картины истории развития жанра баллады является антология баллады «Эолова арфа», составленная и прокомментированная А.А. Гугниным. Она включает в себя тексты европейских и русских литературных и народных баллад. В подборе материала составитель ставил перед собой задачу обнаружить «Неразрывную взаимосвязь и постоянное взаимодействие и взаимообогащение народной и литературной баллады Европы»55. А.А. Гугнин особенно подчеркивал сюжетную и структурно-композиционную общность народной и литературной баллады разных стран, оговаривая наличие возможных нациойальных особенностей балладных форм.

По нашему мнению, близость баллады литературной и народной проявляется и в том, что к первой (литературной) оказывается, с некоторыми корректировками, вполне применима классификация, предложенная для последней (народной). В попытках классификации русской литературной баллады в исследовательских работах смешивались несколько различных подходов: с точки зрения генезиса выделяется переводная, точный перевод или вольное переложение, переделка, и оригинальная баллада. С точки зрения творческого задания особое место получило обозначение «русская баллада» и ее

53 Исторические песни. Баллады / Сост., подгот. текстов, вступ. ст., комм. С.Н. Азбелева. М.: Современник, 1991. (Сокровища русского фольклора).

54 Баллады / Сост., подгот. текста и комм. Б.П. Кирдана, вступ. ст. А.В. Кулагиной. М.: Русская книга, 2001. (Б-ка русского фольклора; Т.6).

55 Эолова арфа: Антология баллады / Сост., предисл., комм. А.А. Гугнина. М.: Высш. шк., 1989. С.5. разновидность «национально-историческая» и «простонародная баллада», которая в связи с ее наполнением народнопоэтическими элементами или прямо ориентацией на народный источник называлась «фольклорной». Связывая поэтику баллады с литературным направлением, выделяют балладу романтическую и реалистическую, что в известном смысле спорно. Наиболее же популярной и плодотворной является сюжетно-тематическая классификация, на основе которой выделяются баллады с любовными, рыцарскими, волшебными сюжетами. По сути дела литературная баллада может рассматриваться в рамках классификаций народной баллады, предложенных Н.П. Андреевым (сказочно-мифологическая, былинная, историческая и собственно бытовая), Д.М. Балашовым (семейно-бытовая, историческая, социально-бытовая), Н.И.Кравцовым56, А.В.Кулагиной57 (семейная, любовная, историческая, социальная). Понятно, что такое сопоставление имеет свои границы.

Несмотря на подвижность и изменчивость жанровых границ, как в народной, так и литературной балладе, существует и из многочисленных определений можно выявить более или менее устойчивый формально-содержательный комплекс, наличие большей части компонентов которого позволяет отнести то или иное произведение к балладе. Для баллады характерно наличие повествовательного сюжета остродраматического характера, быстрота развития действия, достигаемая фрагментарностью изложения, вершинностью композиции, включением диалогов, ритмической организацией стиха. Драматизм определяется выбором исключительного события, обычно личного характера.

Существенным признаком литературной баллады является функция фантастики. Р.В. Иезуитова, обозревая понимание внутреннего наполнения категории «чудесного», подчеркивала, что «баллада. всей внутренней

56 Кравцов Н.И. Баллады // Кравцов Н.И. Славянский фольклор. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. С.189-197.

57 Кулагина А.В. Русская народная баллада. Учебно-метод. пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. С. 20. структурой и всей системой изобразительных средств обращена в сферу исключительного, таинственного, стихийного. Она кладет в основу своих сюжетов состояния и ситуации, которые возникают всякий раз при нарушении повседневного, будничного развития событий»58. В балладе народной фантастика, как было замечено еще Н.П. Андреевым, не составляет основу всего сюжета.

Отличие литературной и народной баллады касается и сюжетного состава, самой его природы. Народная баллада имеет свой круг, хоть и взаимодействующих с другими фольклорными жанрами, сюжетов, в основном строящихся на семейно-бытовых коллизиях. Литературная баллада начала XIX в. основана в большей степени на сказке и предании. Е.А. Тудоровская в статье «Становление жанра народной баллады в творчестве А.С. Пушкина»59 по контрасту различает эти разносистемные жанры, не сопоставляя их именно в силу различия сюжетной основы.

Одним из центральных аспектов предлагаемой работы является анализ поэтики пушкинских баллад в соотнесении с сюжетно-тематической, структурной спецификой народной баллады. Но так как, в отличие от европейской традиции, на начальных этапах сложения литературной баллады в России народная и литературная баллады генетически не связывались, в первой главе мы рассматриваем разнообразие жанровых модификаций пушкинских баллад, основанных на иных фольклорных источниках. Выясняем их роль в характере изображения героя, воссоздания национального колорита и балладной атмосферы.

В пушкиноведческих работах вопрос о балладе возникал не раз, но до сих пор не существует даже единого мнения по поводу самого круга текстов, относимых к балладным. После В.Г. Белинского, предложившего в качестве

58 Иезуитова Р.В. Баллада в эпоху романтизма//Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. С.155-156.

59 Тудоровская Е.А. Становление жанра народной баллады в творчестве А.С. Пушкина // Русский фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1962. Т. VII.C. 67-83. образцов русской баллады считать «Жениха», «Утопленника» и «Бесов»60, уже с конца XIX в. и до настоящего времени в справочной литературе балладами единогласно называют две последние, присовокупляя «Песнь о вещем Олеге»61. Другие же тексты, в том числе и, казалось бы, признанные балладой «Бесы», остаются предметом дискуссий в литературоведении. Предметом анализа главы являются классически признанные балладами «Песнь о вещем Олеге», «Жених», «Утопленник» и остающиеся спорными «Черная шаль», «Бесы».

В связи с дискуссионностью вопроса о жанровом своеобразии «Черной шали», «Жениха» и «Бесов» мы еще раз, оценив различные аргументы ученых и проанализировав сюжетно-композиционную структуру, эмоциональный тон изложения, выявив балладное начало произведений и те черты, которые делают жанровую определенность спорной, уточняем их жанровое определение.

Во второй главе работы мы обращаемся к «переводным» произведениям Пушкина: «Песням западных славян», непосредственными источниками большинства которых явились сборник Мериме «Гузла» и песни из собрания

B. Караджича. Современная обстановка обостряет актуальность вопросов, нашедших свое отражение в текстах этого цикла.

Песни западных славян» не рассматривались в целостности жанровой и фольклорной специфики. Собственно сам вопрос жанровой специфики «Песен» еще детально не разбирался: ни в сопоставлении с жанровыми определениями произведений Мериме (автор называл их балладами, реже поэмами и импровизациями), ни с жанрами славянского фольклора. Единственно, обращало на себя внимание вынесенное Пушкиным уже в название своего цикла общее, соотносящееся с фольклорной традицией, родовое обозначение — «песни». Е.Г. Эткинд62 со всем основанием полагает, что Пушкиным изначально

60 Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды. Т.5. С. 51.

61 Энциклопедический словарь / Под ред. И.Е. Андреевского. СПб.: Ф.А. Брокгауз - И.А. Ефрон, 1891. T.l 1а

C.816; Литературная энциклопедия. М.: Изд-во коммунист, академии, 1930. Т. 1. С. 311; Краткая литературная энциклопедия. М., 1962. T.l. С.423.

62 Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. С.503. была выработана своя концепция воображаемого фольклорного «оригинала», отразившаяся в этом жанровом определении и повлиявшая на выбор стиховой формы. Однако смысл контрастного дефинитивного сопоставления ученым «баллад» Мериме и «песен» Пушкина в большей степени связан с методом и степенью владения двумя писателями фольклорной поэтикой, заложен в некой антитезе: романтический балладный экзотизм и произведение уникальное по приближению к народной поэзии. Но оно не отражает жанровую сущность и внутренние различия пушкинских произведений из цикла «Песен». Не случайным, требующим специального осмысления нам кажется то, что в последних исследовательских работах по отношению к некоторым из «песен» вдруг возникает определение баллада63, стихотворение балладного типа64.

Т.М. Акимова в своем семинарии «Пушкин и фольклор»65, недавно опубликованном в пушкинском выпуске саратовского межвузовского сборника научных трудов «Филология», поставила вопрос о необходимости сопоставления «Песен западных славян» с героическим славянским и русским эпосом, балладой и лирической песней. Мы обратимся лишь к тому пласту песен, который соотносится с балладной традицией.

63 О «Марко Якубовиче» и «Яныше королевиче» (см.: Фомичев С.А. Комментарии // Merimee-Пушкин: Сб. / Сост. З.И. Кирнозе. М.: Радуга, 1987. С.166, 170).

64 По отношению к пушкинской песне «Сестра и братья» и ее сербскому источнику (см.: Прийма Ф.Я. Из истории созд ания «Песен западных славян» А.С. Пушкина // Из истории русско-славянских связей XIX в. М,-Л.: .Наука, 1963. С.113).

65 Акимова Т.М. Пушкин и фольклор (семинарий) / Публ. В.К. Архангельской // Филология: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 5 - Пушкинский /Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 2000. С. 4357.

Структура работы обусловливается систематизацией принципов анализа фольклорных и литературных источников баллад и балладных стихотворений, что позволяет объединить в отдельную главу баллады, написанные Пушкиным в разные годы. Циклом «Песен западных славян» востребована специальная глава. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Кузьменкова, Елена Владимировна

Заключение

Балладное наследие Пушкина занимает важное место в его эстетических, жанрово-стилистических поисках. Как' видно из представленной работы, каждая баллада — определенный этап в развитии жанра национальной баллады: в освоении фольклора, в способе создания характера, воссоздания той специфической ауры, наполняющей собой всю ткань повествования, которая позволяет почувствовать почвенную исконность произведения.

Пушкинская баллада, как было замечено, включена в постоянный поэтический диалог с современниками. Современная литература для Пушкина существовала в широких географических и языковых границах и в оригинале, и в переводах. Роль Жуковского в этом общении с литературными достижениями Европы огромна. В диссертации находит подтверждение значительность опытов Катенина (младоархаистов) в определении путей формирования пушкинских принципов балладного творчества.

Мир пушкинских баллад построен на переплетении характерных для русских и европейских авторов (Гердера, Бюргера, Гете, Шиллера, Скотта, Мериме) балладных тем, мотивов, настроений, стихотворных ритмов. Но «играя» существующими балладными мотивами и образами, опираясь на традицию, Пушкин создает национальную балладу, обращаясь к фольклору, чтобы найти в нем те первоэлементы, которые хранят в себе неповторимые, свойственные исключительно какому-нибудь народу основы мировосприятия: этнографические и бытовые особенности, духовно-нравственные ценности, эстетические критерии в восприятии жизни.

От баллады к балладе Пушкин охватывает все новые сферы многожанровой фольклорной системы. Свои поиски он ведет в самых разных направлениях: романтической любовной, национально-исторической, простонародной баллады, черпая сюжеты в молдавских романсах, русских летописях, сказках, лирических и свадебных песнях и самом свадебном обряде, быличках и только начавшей в его время выделяться в особый жанр народной балладе.

Тщательное изучение, привлечение источников литературных и фольклорных (русских и западноевропейских) и принципов работы с ними Пушкина позволяет раскрыть жанровое своеобразие пушкинских баллад, увидеть пушкинскую балладу в контексте развития баллады европейской. Анализ пушкинских «Песен западных славян» в сопоставлении с народной балладой, ведущийся по определяющим жанр народной баллады категориям, дает возможность выявления новой линии в развитии русской баллады.

Фольклор и летописи многое определяют в обрисовке балладных персонажей: портретах, речевых характеристиках, поступках, переживаниях. Они влияют на тон авторского повествования и на некоторые композиционные особенности произведений: троекратные повторы, соотнесенность развития действия с последовательностью отдельных элементов свадебного обряда и совпадение изложения «сна» со сказочной фабулой в «Женихе», соответствие хода событий схемам сюжетов быличек в «Утопленнике» и «Бесах».

Сопоставление с источниками показывает, что приоритетную роль в этом влиянии играют жанровые особенности источника. Они определяют сюжетно-композиционное своеобразие, языковые и стилистические средства, охват отражаемой действительности (картины быта): Древняя княжеская Русь («Песнь о вещем Олеге»), «идеальный» срез народной картины мира, в котором заключены представления о счастье человека и возможности его осуществить («Жених»), простонародный быт и нравственные нормы народа («Утопленник).

Появление живых, полнокровных, неодноплановых образов явилось результатом сложного взаимопроникновения художественных средств различных жанров. Яркое подтверждение тому мы видим в разработке образа разбойника в «Женихе», поданного во внешней поэтической характеристике от лица свахи и бытовом, неприкрашенном поведении персонажа (трактовка образа в бытовой сказке). В слитой цельности фольклорных элементов Пушкин находит те народные черты, которые составят основу характера его героини. Их взаимоналожение является одним из способов психологической разработки. Характер Наташи раскрывается в результате взаимодействия сказки и свадебного обряда: сказочный персонаж наделяется глубокими переживаниями, сильными чувствами, свойственными героине свадебного обряда. Фольклорные средства изображения соединяются с литературными способами психологического рисунка, что является важным шагом в развитии литературной баллады.

Подчеркнутая в существовавшем подзаголовке «Жениха» простонародность, т.е. ориентация на простонародные предметы, быт, нравы, приобретает дополнительное значение показателя жанровой разновидности литературной баллады, что подтверждается вариациями подзаголовка следующей баллады «Утопленник» («простонародная сказка», «простонародная песня») и явно соотносится с пушкинской оценкой балладных опытов Катенина. В «Утопленнике» простонародность предметов, персонажей, их языка обусловлена выбором бытового сюжета, в свою очередь, определяющегося бытовым фольклорным источником: ;слухом, суеверным рассказом о явлении покойника.

Совершенно особое место в балладном творчестве Пушкина занимают «Бесы». Их балладная основа коренится в образах и мотивах не только русского, но и европейского фольклора. Эти мотивы: встречи с нечистой силой — лешим, бесом и др.; ночной поездки с мертвым, дикой охоты — находили свое отражение в европейской балладной традиции, а через нее усваивались русской балладой Жуковского, Катенина. В «Бесах» они воплощаются в новом качестве, будто усвоенные на неком архетипическом уровне, оттененные и усиленные смыслами, уже отраженными в других известных произведениях, а потому символические, высвечивающие сознание, игру мыслей и чувств лирического субъекта.

Пересмотр дискуссионных мнений о жанровой специфике «Черной шали», «Жениха» и «Бесов» привел к мысли о генетическом своеобразии этих произведений, заключающемся в выходе за общепринятые рамки жанра, неизбежно приводящем к периферии, смежным формам.

Традиционный балладный размер, характерный динамизм развития действия, значительность эпического и драматического начала «Черной шали», рассмотренные в сопоставлении с отдельными сюжетными эпизодами «Цыган» и «Братьев разбойников», свидетельствуют в пользу балладности произведения. В то же время содержание, доминирующие темы измены, ревности, убийства возлюбленной, повествование от первого лица, музыкальное бытование произведения, не только на сцене, но;и в фольклорной среде (обусловленное в какой-то мере авторским подзаголовком «Молдавская песня», куплетным построением, романтической захватывающей экзотикой бытового сюжета) подчеркивают романсово-песенную сущность произведения.

Жанр «Жениха» определяется взаимодействием сказочных и балладных законов. Фабула, не по-балладному счастливый финал, дополнительный, но не столь существенный в силу дальнейшей авторской отмены жанроопределяющий подзаголовок «Простонародная сказка» говорят о сказочности «Жениха». Балладными же являются само художественное распределение событий в тексте, присутствие «тайны», «загадки» в основе сюжета, очевидная соотнесенность с существующей балладной традицией («Светлана», «Наташа»).

Наибольшую сложность в жанровом определении представляют «Бесы». Здесь все строится на зыбкости границ: пространства и времени, героя и автора, баллады и философского стихотворения. Балладная поэтика их основывается на оперировании ее характерными мотивами (поездка с мертвецом / Totenritt, дикая охота, встреча с демонической силой), структурными элементами (рефрен, диалог, как способ движения сюжета), на создании соответствующего балладной эстетике таинственного пейзажа, отражающего и влияющего на ощущения персонажей. Но изнутри: через особую природу героя (лирическое «я»), отсутствие острого драматического конфликта, особую музыкальность повествования — усиливается лирическое начало произведения. Образы и мотивы фольклора, литературной баллады наполняются многоплановыми символическими смыслами, событийный ряд переводится в сферу ощущений, философских раздумий.

Такие стихотворения, демонстрирующие свою жанровую зыбкость, но балладная поэтика которых явно ощущается, корректнее назвать балладными стихотворениями (с более конкретной градацией для «Черной шали» и

Жениха»: балладно-романсовая песня и баллада-сказка).

В 1830-ые гг. Пушкин вновь возвращается к южной тематике, увлекшей его еще в 1820-ые гг. Он сосредоточивается на новом для себя источнике — олитературенных, прокомментированных высоко ценимым им французским i писателем произведениях — «Гузле» Мериме, имеющих фольклорную основу. Обоих писателей объединяет внимание к народным источникам. После Гердера, Гете, Караджича, одними из первых обратившихся к славянскому фольклору, Мериме, частично пользуясь теми же источниками, создает свою мистификацию, а Пушкин на ее основе пишет цикл «Песен западных славян», тем самым включаясь в систему общеевропейского литературного процесса. В свою очередь и Мериме позже обратится к текстам Пушкина, в том числе балладным (включая пушкинский перевод из Мицкевича, который рассматриваем как оригинальное произведение — «Будрыс и его сыновья»). I

Таким образом пойдет как бы обратная литературная волна в Европу.

Воссоздавая народную основу французского источника, переводя песни Вука Караджича и сочиняя собственные, Пушкин обращается к фольклору. Фольклор несет в себе народную точку зрения на изображаемое — историю славян в ее общегосударственных и бытовых проявлениях. Подразумеваемый (в случае с «Гузлой»), и реальный фольклорный источник обусловливает жанровое своеобразие произведений, проявляющееся в стилистике, сюжетно-композиционных особенностях, способе изображения героя, отражении истории и быта.

С поразительной точностью следуя французскому оригиналу, Пушкин в то же время создает свое, напитанное соками славянской народной поэзии произведение. Важнейшее структурно-смысловое изменение касается оригинальной продуманной композиции цикла и выбора произведений. Но и I каждая отдельная песня перевоссоздается с учетом поэтических законов фольклорной системы. .

Так, Пушкин, согласуясь с эпической традицией вообще и различных жанров в частности, избавляется от излишней исторической фактографичности, насыщает песни фольклорной образностью и стилистикой, которой не было в прозаических переводах Мериме. Это связано и с общими принципами воссоздания местного колорита, выработанными к 30-м гг., которые явно прослеживаются и в его работе с польским источником — балладами Мицкевича. Он избегает избыточности в экзотических названиях, оставляя лишь несколько ярких характерных штрихов (географическое обозначение, имя собственное, специфический фольклорный мотив: побратимство, вампиризм, особый религиозный настрой, бытовые реалии национальной культуры — гайдучество).

Одновременно произведения его наполнены чертами русской народной словесности: ее образностью и символикой, стилистикой и композиционными приемами, которые, видимо, мыслились как общеславянские.

Поэтическое осмысление межнациональных связей славянского фольклора чувствуется в описаниях традиций, представлений, обрисовке отдельных образов, в чем-то близких, а в чем-то различных в разных славянских культурах. Институт побратимства существовал и находил свое поэтическое отражение в фольклоре, как у восточных славян, так и у южных. Но более чем в русской песенной традиции он отразился в южнославянских юнацких и гайдуцких песнях, частично в балладах. В отличие от Мериме, комментирующего слово побратим как незнакомое читателю, Пушкин фиксирует южнославянскую специфику религиозного освящения известного русскому народу обряда. Создавая мифологический женский образ в «Яныше королевиче», он наделяет его качествами, ассоциирующимися у русского читателя с русалочьим. Упоминание по отношению к нему сербского обозначения мифологического персонажа — Вила — свидетельствует о видении сходства русской русалки и сербской вилы.

Слияние экзотического и привычного позволило создать произведения, понятные русскому читателю, осознаваемые им как родственные явления славянской поэзии.

Анализ поэтики лиро-эпических песен цикла в сравнении с поэтическими w ^ и и / и канонами народной баллады русской и южнославянской (историческои, семейно-бытовой) и учет литературной балладной традиции позволили обнаружить общность основных сюжетно-композиционных признаков и, таким образом, выделить балладный пласт в структуре цикла. Выявление особенностей воплощения исторического, этнографического материала дало возможность дифференцировать разножанровые по своей природе песни исторической I тематики в цикле, соотносимые с историческими песнями и историческими балладами. Определение масштаба и сущности конфликта произведений (частный или государственный, в центре изображения личные переживания исторического лица или батальные сцены) позволило разграничить «Песнь о Зеницы Великой», «Бонапарта и черногорцев», «Гайдука Хризича» — как тяготеющие к жанру исторических песен, в южнославянском фольклоре подразделяющихся на юнацкие и гайдуцкие, — и «Видение короля» и «Песнь о

Георгии Черном» — как близкие исторической балладе.

Сопоставление сюжетов песен Пушкина и фольклорных баллад показало близость проблематики тех и других. Сюжеты пушкинских песен — трагического характера, в их основе — разрушение семьи, любви, т.е. основной конфликт народной баллады (семейно-бытовой, любовной). Даже конфликт произведений исторической тематики («Видение короля» и «Песня о Георгии Черном»), как следует из анализа, транспонирован в сферу морально-нравственную, затрагивающую глубинные основы человеческих отношений — рода, семьи.

В «Песне о Георгии Черном» конфликт поставлен особенно остро и принципиально не решаем — противопоставляются основные категории самостоянья человека, залога его жизненного существования — семья и родина. Такой конфликт не характерен для фольклора, но, на наш взгляд, согласуется с трагической поэтикой баллады вообще. Пушкин создает оригинальное произведение, сюжет которого почерпнул из печатных и устных преданий, опираясь на каноны балладного жанра, его трагичность, возможность постановки сущностных, бытийных вопросов в рамках бытового сюжета.

Сюжеты рассматриваемых песен в различной мере близости соотносятся с сюжетными вариантами народной баллады.

Сестра и братья» является переводом сербской народной баллады из сборника В. Караджича, близкой русским балладам об оклеветанной героине, правда, в русской версии ею является жена.

Сюжет «Феодора и Елены» явно соотносится с двумя версиями народной баллады: об оклеветанной жене и об отравлении. Однако он отличается сложным переплетением основных мотивов указанных сюжетов баллад с переосмысленными балладной поэтикой сказочными мотивами («чудесное рождение», «изведение») и мотивами быличек и заговоров («порча»). Кроме того, изменен набор и расстановка персонажей. Приготавливают зелье колдун и обиженный неудачливый любовник (Стамати), они «портят», изводят чужую жену, муж убивает жену не по ложному наговору, а увидев своими глазами доказательство» измены, которое на самом деле является результатом порчи.

Конь» Пушкина в отличие от песни Мериме оказался органически связан с целым пластом не только южнославянских, но русских народных песен о коне.

Песни, в основе которых лежит мифологическая фантастика («Яныш королевич», «Марко Якубович»), создаются с ориентацией на ставшие уже традиционными для литературной баллады сюжеты суеверных рассказов (о i русалках, вампирах). Однако их художественное воплощение иное: сюжет движется не переживаниями персонажей (как в ранних балладах Жуковского), а событиями, складывающимися обстоятельствами. Причем мифологические образы подаются не окрашенными романтическим флером таинственного, а такими, какими они описываются в народных поверьях, почти естественными даже в самом ужасе, потому что народ верит в их реальность. Особенно это касается образа русалки в «Яныше королевиче». Сопоставив изображение Пушкиным русалки в ранней балладе «Русалка» (1819) и лирическом отрывке «Как счастлив я, когда могу покинуть», с одной стороны, а также в драме «Русалка» и «Яныше королевиче», с другой, мы заметили, что в песне он избавляется от всех романтических клише образа, вообще не описывает внешность героини. Она лишается романтического ореола роковой красавицы. Обитательница водной стихии характеризуется эпитетами фольклорными, как любой женский персонаж народной песни, чаще же просто определяется местоимениями, указывающими на кровнородственные и близкие отношения с остальными персонажами: с дочерью Водяницей и бывшим возлюбленным Янышем королевичем. Только сказочное определение «водяная царица», зловещий эпитет «проклятая», а также сравнение дочери Водяницы с рыбкой хранят в себе присущую жанру баллады семантику чудесного и страшного. В контексте произведения, ориентированного на фольклорную поэтику, русалка раскрывается не в экзотическом аспекте. Она предстает как образ известный и не требующий описания, а интерес вызывают причина превращения в русалку (как и в русском фольклоре, это неестественная смерть, но здесь важно, почему Елица решается утопиться), дальнейшие отношения героев развиваются на грани реальности и фантастики, той грани, на которой может установиться справедливость и истина.

Другие песни сюжетно менее связаны с каким-то определенным фольклорным источником. По нашему наблюдению, степень связанности и самостоятельности сюжетов пушкинских песен по отношению к фольклорным источникам определила и различие в изображении персонажей. Часть их оказывается в наибольшей степени обусловлена рамками поэтики народной баллады. Это действующие, а не рефлектирующие герои (Феодор, Елена, Стамати, Павлиха, Петр и сестра Елица, семья Марко Якубовича). Их душевные качества проявляются в поступках (например, безмерная жестокость Павлихи).

Налицо и персонажи, более свободные от нормативности, прописанные психологически сложнее. Противоречивость слов и поступков, переход от брани к смирению и от мольбы к убийству отражают яростную борьбу чувств в душе Георгия Черного. Беспокойные движения выдают внутреннее состояние короля («Видение короля») и Янко Марнавича, их муки совести и сомнений. Одним из средств раскрытия их души, ее преображения является фантастика религиозного характера (видение в церкви в «Видении короля» или после молитвы в церкви в «Янко Марнавиче»).

Действие произведений сосредоточено на центральном, кульминационном трагическом или пророческом событии, что отвечает балладному принципу «вершинной» композиции. Его предваряют экспрессивно-эмоциональные или экспозитивные вступления и завершают краткие финалы (скупо сообщающие развязку, афористические, заключающие в себе глубокую нравственную оценку, эпилоговые, «свернутые»).

Некоторое отличие в сюжетно-композиционном построении представляет «Яныш королевич», действие которого сосредоточено на трех узловых моментах сюжета, каждый из которых мог бы стать сюжетом отдельного произведения. На наш взгляд, эта особенность связана с оперным источником песни («Днепровская русалка»), ее членением на акты. В остальных песнях тоже можно условно выделить несколько частей, но они соотносятся друг с другом скорее как экспозиционная, подготавливающая основное событие, в том числе рассчитанная на эффект неожиданности («Марко Якубович»), задающая эмоциональный тон сцена и притягивающая к себе весь интерес, все сюжетные нити, часто фантастическая часть. «Конь» вообще состоит только из одного события — диалога хозяина и коня, в котором последний предрекает своему хозяину будущее. Как показало сравнение с русскими народными вариантами сюжетов баллад и песен о коне и его хозяине-бойце, внутренне насыщенная спрессованность сюжета, сведение эпического действия к лирическому диалогу i характерна для фольклора. Причем песни этого рода довольно сложно поддаются жанровому, определению, они рассматриваются как лирические военно-бытовые песни и как военно-бытовые баллады.

Существенное место в рассматриваемых произведениях занимают чудесные мотивы. Фантастика наполняет собой все песни, кроме «Песни о Георгии Черном». Она является, как в литературной балладе, средством нагнетания особой атмосферы тайны, обострения всех чувств и ощущений. Особенно ярко это видно на примере «Видения короля», где фантастика позволяет проникнуть в глубины подсознания персонажа, его страхов, воспоминаний, осознать стремление к искуплению грехов, которое заложено в природу человека, но .требующее экзистенционального импульса для начала пути к возрождению души («Видение короля», «Янко Марнавич»).

Фантастические преображения (превращения тела Елицы в церковь и алые цветы, оживание на мгновение головы Елены) являются способом установления справедливости, нравственной оценки персонажей и их поступков, так же, как в балладе народной. Фантастическое может входить и в сюжет вместе с мифологическими образами народной демонологии — русалкой и вампиром («Яныш королевич», «Марко Якубович»). Такого рода фантастика более характерна для традиции литературной баллады, созданной на фольклорной основе. В «Яныше королевиче» она вторгается в бытовой любовный сюжет о самоубийстве девушки из-за неразделенной любви и позволяет в ирреальном мире переосмыслить важнейшие для человека понятия любви и счастья. Но мир 1 этот не сказочный, а балладный, потому возрождение, «разгорание» чувства не может дать счастья. Сюжет «Марко Якубовича» весь определен фантастикой, которая освещает хрупкость человеческого существования, потому что зло исходит из неподдающихся контролю, объяснению, пониманию источников и ничем не спровоцировано.

Природа фантастики в песнях различна. Выявляются собственно балладные, сказочные мотивы, а также мотивы быличек, заговоров. При этом сказочные мотивы оказались переосмыслены в своей сущности: вместо светлой фантастики жизни в песнях господствует мрачная фантасмагория смерти, что, несомненно, свидетельствует о балладном начале произведений.

Особую группу чудесных мотивов, порой сливающихся с собственно фольклорными, составили мотивы религиозные. В их наличии, даже в нефантастической «Песне о Георгии Черном», переплетении и резонации друг с другом молитв, клятв, перифраз библейских выражений видно стремление Пушкина к воссозданию, отчетливому ощущению специфики южнославянской народной поэзии. Несомненно, Пушкиным была замечена отличная от русского фольклора насыщенность южнославянских песен религиозными мотивами, образами, обращениями к богу и осмыслена как национальная культурная особенность, возникшая в результате исторического развития народа, находившегося под оккупацией инорелигиозного врага.

Таким образом, на основании структурно-тематической близости анализируемых произведений из цикла «Песен западных славян» поэтическим канонам народной и литературной, основанной на фольклорном материале баллады, мы пришли к заключению о том, что песни «Видение короля», «Янко Марнавич», «Феодор и Елена», «Марко Якубович», «Песня о Георгии Черном», «Сестра и братья», «Яныш королевич» можно назвать балладами. Песню «Конь», близкую лирическим песням, но обладающую отчетливо ощутимым, но «спрессованным» балладным сюжетным ядром, можно определить как некий пограничный жанр — балладное стихотворение.

Балладные опыты Пушкина проходят через все его творчество и составляют органическую часть его поэтического наследия. Дальнейшее изучение этой темы может идти в направлении расширения круга исследуемых текстов, с чем связано и обращение к новым, в том числе западноевропейским источникам. Интересным представляется сопоставительный анализ поэтики пушкинской «простонародной» и фольклорной баллады. Особого внимания требует изучение художественного единства цикла «Песен западных славян».

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Кузьменкова, Елена Владимировна, 2003 год

1. Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1908. Т.2. (Б-ка великих писателей под ред. С.А. Векгерова).

2. Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1909. Т.З. (Б-ка великих писателей под ред. С.А. Венгерова).

3. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 9 т. / Под общ. ред. Ю.Г. Оксмана и М.А. Цявловского. М.: Academia, 1935. Т.2.

4. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 9 т. / Под общ. ред. Ю.Г. Оксмана и М.А. Цявловского. M.-JL: Academia, 1935. Т.6.

5. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. 1837-1937 / Ред. ком-т: М.Горький, С.М. Бонди, В.Д. Бонч-Бруевич и др. М.: Изд-во АНСССР, 1937. Т. 1.

6. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. 1837-1937 / Ред. ком-т: М.Горький, Д.Д. Благой и др. М.-Л.: Изд-во АНСССР, 1947. Т.2. 4.1.

7. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. 1837-1937 / Ред. ком-т: М.Горький и др. М.: Изд-во АНСССР, 1949. Т.2. 4.2.

8. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. 1837-1937 / Общ. ред. Цявловский М.А. Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т.З. 4.1.

9. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.1837-1937 / Общ. ред. Цявловский М.А. М.: Изд-во АНСССР, 1949. Т.З. 4.2.

10. Ю.Пушкин А.С. Полн. собр. соч.1837-1937 / Ред. ком-т: М.Горький и др. М.:

11. Изд-во АНСССР, 1937. Т.4. П.Пушкин А.С. Полн. собр. соч. 1837-1937 / Гл. ред. М. Горький, В.П. Волгин, Ю.Г. Оксман и др. М.: Изд-во АНСССР, 1948. Т.7.

12. Пушкин А.С. Поли. собр. соч. 1837-1937 / Ред. ком-т: М. Горький и др.; общ. ред. В.В. Гиппиус М.: Изд-во АНСССР, 1949. Т. 11.

13. Пушкин А.С. Поли. собр. соч.: В 10 т. / Примеч. Б.В. Томашевского; АН СССР, Ин-т русской литературы (Пушкин. Дом). Д.: Наука, 1977. Т.З.

14. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В Ют. / Примеч. Б.В. Томашевского; АН СССР, Ин-т русской литературы (Пушкин. Дом). Д.: Наука, 1979. Т. 10: Письма.

15. Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты // Труды пушкинской комиссии, PIP ЛИ (ПД) АНСССР: Academia, 1955.

16. Merimee — Пушкин: Сб./ Сост. З.И. Кирнозе. М.: Радуга, 1987. На фр. и рус. яз. ;

17. А.С. Пушкин. Переводы и подражания. Комментированное издание с текстами источников на языке оригинала: Сборник / Сост. К.Н. Атарова и Г.А. Лесскис. М.: ОАО изд-во «Радуга», 1999.

18. Burgers Balladen: Mit Burger's Text u. Erklarungen von C.B. Miltitz. Nebst englischer Ubersetzung von F. Schoberl. Leipzig, 1840.

19. Deutsche Balladen: Arbeitstexte fur den Unterricht / Herausgeg. von Winfried Freund. Stuttgart: Philipp Reclam jun., 1996.

20. Deutshce Balladen / Herausgeg. von Hartmut Laufhiitte. Stuttgart: Philipp Reclam jun., 2000.

21. Goethes Werke in 20 Teilen / Herausgeg. von E. Scheifemantel. Berlin-Leipzig-Wien-Stuttgart: Deutsches Verlaghaus Bong & Co. Erster Teil.

22. Жуковский В.А. Полн. собр. соч.: В 12 т. / Под ред., с биогр. очерком и примеч. проф. А.С. Архангельского. СПб.: Из-е А.Ф. Маркса, 1902. Т.1.

23. Жуковский В.А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб.: Из-е А.Ф. Маркса, 1902. Т.2.

24. Жуковский В.А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб.: Из-е А.Ф. Маркса, 1902. Т. 3

25. Жуковский В.А. Стихотворения / Вступ. ст., ред. и примеч. Ц. Вольпе. JL,1936. (Б-ка поэта. Малая сер.). 26.Зарубежная поэзия в переводах В.А. Жуковского в двух томах. Сборник / Сост. А.А. Гугнин. М.: Радуга, 1985.

26. Катенин П.А. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. В. Орлова. JL: Сов. Писатель, 1954. (Б-ка поэта. Большая сер.).

27. Мериме Пр. Собр. соч.: В 6 т. М.: Правда. 1963. Т.1. (Б-ка «Огонек»).

28. Песни русских поэтов (XVIII первая половина XIX века) / Ред., ст. и комм. И.Н. Розанова. JI.: Советский писатель, 1936.

29. Песни русских поэтов: В 2 т. / Вступ. ст., сост., подгот. текста, биогр. справки и примеч. В.Е. Гусева. JL, 1988. Т.1. (Б-ка поэта. Большая сер.).

30. Русский жестокий романс. Сборник / Сост. В.Г. Смолицкий, Н.В. Михайлова М.: Гос. республ. центр русского фольклора, 1994

31. Эолова арфа: Антология баллады / Сост., предисл., комм. А.А. Гугнина. М.: Высш. шк., 1989.

32. Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1903. Т.10.

33. Карамзин Н.М. История государства Российского: В 3 кн. СПб.: Кристалл, 2000. Кн.1. (БМЛ).

34. Летописец русской отъ пришествия Рурика до кончины царя 1оанна Васильевича. Издал Н.Л <ьвов>. СПб., 1792. Т.1.

35. Повесть временных лет / Подгот. текста, ст., комм. Д.С. Лихачева; под ред. В.П. Адриановой-Перетц. СПб.: Наука, 1999.

36. Слово о полку Игореве / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 12, 15, 22. (Лит. памятники).

37. Татищев В.Н. История российская с самых древнейших времен. М., 1773. Кн.2.

38. А.С. Пушкин / Вступ. ст., публ. Записей Пушкина и комм, к ним

39. A.Д. Соймонова// Лит. наследство. М.: Наука, 1968. Т. 79: Песни, собранные писателями. Новые материалы их архива П.В. Киреевского. С. 171-230.

40. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / Подгот. текста, ст. и комм. С.К. Шамбинаго. М.: ГИХЛ, 1938.

41. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева.: В 3 т. / Под ред. В.Я. Проппа. М., 1957.

42. Новый полный всеобщий песенник, содержащий в себе собрание всех лучших и доселе известных, употребительнейших и новейших всякого рода песен: В 6 т. СПб., 1820. (составил М.Д. Чулков)

43. Песни южных славян / Вступ. ст., сост. и примеч. Ю.И. Смирнова. М.: Худ. лит., 1976. Т.П. Сер. первая. (Б-ка всемирной литературы).

44. Сербские народные песни и сказки из собрания Вука Стефановича Караджича. М.: Худ. лит., 1987.

45. Сказки и легенды пушкинских мест в записях 1927 29 гг. / Примеч. и ст.

46. B.И. Чернышева. М.-Л., 1950. (Лит.памятники).

47. Сказки и песни Белозерского края / Записали Б. и Ю. Соколовы. М.: Изд-е ОРЯС Импер. АН, 1915.

48. Сочинения Михаила Дмитриевича Чулкова. СПб., 1913. Т.1: Собрание разных песен, чч. 1, 2, 3 с Прибавлением, 1770-1773 гг.

49. Kinder- und Hausmarchen gesammelt ducrch die Bruder Grimm. Berlin u. Weimar: Aufbauverlag, 1964.

50. Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шеманства и проч., сочиненная М.Ч<улковым>. М., 1786.

51. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М.: Современный писатель, 1995. Т. 1-3.

52. Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки. / Вступ. ст. Н.И. Толстого, комм., указат. Е.Е. Левкиевской. М.: Индрик, 1995. (Традиционная духовная культура славян / Из истории изучения).

53. Лернер Н.О. Народные песни в новооткрытых записях Пушкина // Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1915. Т.6. С. 235-243. (Б-ка великих писателей под редакцией С.А. Венгерова).

54. Миллер В.Ф. Пушкин как поэт-этнограф, с приложением неизданных народных песен, записанных А.С. Пушкиным. М., 1899.

55. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / составитель В.П. Зиновьев. Новосибирск: Наука, 1987.

56. Терещенко А. Быт русского народа. Свадьба. СПб., 1848.

57. Чернышев В.И. «Пушкинский уголок», его быт и предания // Известия гос. рус. географического общ-ва. 1928. T.LX. Вып. 2. С. 327-361.

58. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981.

59. Народные русские песни из собрания П. Якушкина СПб., 1865.

60. Великорусские народные песни / Изд. А.И. Соболевским. СПб., 1895. Т.1.

61. Русская баллада / Предисл., ред. и примеч. В.И. Чернышева; вступ. ст. Н.П. Андреева. М.-Л., 1936. (Б-ка поэта. Большая сер.).

62. Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д.М. Балашова, общ. ред. A.M. Астаховой. М.-Л.: Сов. писатель, 1963. (Б-ка поэта. Большая сер.).

63. Исторические песни. Баллады / Сост., подгот. текстов, вступ. ст., комм. С.Н. Азбелева. М.: Современник, 1991. (Сокровища русского фольклора).

64. Баллады/ Сост., подгот. текста и комм. Б.П. Кирдана, вступ. ст. А.В.Кулагиной. М.: Русская книга, 2001. (Библиотека русского фольклора; Т.6).1. II

65. Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина. М.: Современник, 1984.

66. Бартенев П.И. Пушкин в южной России. М., 1914.

67. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959. Т. 3,5,7.

68. Воспоминания Ф.Ф. Вигеля. М., 1865. 4.6.

69. Гегель Г. Эстетика: В 4 тт. М., 1969.

70. Гердер И.Г. Избранные соч. М.-Л: ГИХЛ, 1959.

71. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1952. Т.8.

72. Катенин П. А. Письма Катенина к Н.И. Бахтину. Материалы для истории русской литературы 20-х 30-х гг. XIX в. СПб., 1911.

73. Катенин П.А. Воспоминания П.А. Катенина о Пушкине // Лит. наследство. М.: ИМЛИ «Наследие», 1999. Т. 16-18.

74. Скотт В. Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад / Перевод Е.Т. Танка // Скотт В. Собр. соч.: В 20 т. М.-Л.: Худ. лит., 1965. Т. 20. С. 653-693

75. Эккерман. Разговоры с Гете. М., 1986.

76. Goethe, J.W. Balladen, Betrachtung und Auslegung // Goethe J.W. Werke. / Vrsg. von E. Trunz. Hamburg, 1952. Bd.l.1.l

77. История русской литературы / Ред. В.В. Гиппиус, В.А. Десницкий, Б.С. Мейлах. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. Т.5.

78. История русской литературы / Ред. В.В. Гиппиус, Б.С. Мейлах, А.С. Орлов, А.Д. Слонимский, Д.П. Якубович. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. Т.6.

79. Аникст А. Творческий путь Гете. М.: Худ. лит., 1986.

80. Бакулина В.В. «Отцы» и «дети» в пушкинской «Русалке» // Филология: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 2000. Вып.5 — Пушкинский. С. 110-115.

81. Благой Д.Д. Социология творчества Пушкина. Этюды. М., 1931.

82. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). M.-J1. 1967.

83. Бонди С.М. О Пушкине. Статьи и исследования. М.: Худ. лит., 1978.

84. Булич С.К. Пушкин и русская музыка // Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1915. Т.6. С. 501-514. (Б-ка великих писателей под редакцией С.А. Венгерова).

85. Бэлза И.Ф. Пушкин и Мицкевич в истории музыкальной культуры. М.: Музыка, 1988.

86. Веселовский А.Н. Поэзия чувства и сердечного воображения. М.: INTRA-DA, 1999.

87. Виноградов В.В. О стиле Пушкина // Лит. Наследство. М.: Журнально-газетное объединение, 1934. Т.16-18. С. 135-214.

88. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980.

89. Волова Светлана Ивановна. Русский романс XVII — I половины XIX в. Генезис. Типология. Поэтика: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. М., 1995.

90. Вольпе Ц.С. Жуковский // История русской литературы. T.V. (литература первой половины XIX в. 4.1.) М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С. 355-391.

91. Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина. Л., 1998.

92. Гершензон М.О. Мудрость Пушкина. Томск: Водолей, 1997.

93. Гинзбург Л .Я. О лирике. М.: Интрада, 1997.

94. Городецкий Б.П. Лирика Пушкина. Л., 1970.

95. Грехнев В.А. Болдинская лирика А.С. Пушкина. 1830 год. Горький, 1980.

96. Грехнев В.А. Лирика Пушкина: О поэтике жанров. Горький: Волго-Вятское книж. изд-во, 1985.

97. Грехнев В.А. Поэтика жанров в лирике Пушкина. Автореф. на соиск. уч. степ, д.ф.н. Свердловск, 1986.

98. Грехнев В.А. Этюды о лирике А.С. Пушкина. Н. Новгород: Волго-вятское книж. изд-во, 1991.

99. Грехнев В.А. Мир пушкинской лирики. Ниж. Новгород, 1994.

100. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957.

101. Гуковский Г.А. Пушкин и русскйе романтики. М., 1965.

102. Дарвин М.Н., Тюпа В.И. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания. Новосибирск: Наука, 2001.

103. ДынникВ. Проспер Мериме // Мериме Пр. Собр. соч. в 6 т. М.: Правда, 1963. Т. 1. С. 3-50. (Б-ка «Огонек»).

104. Жирмунский В.М. Очерки по истории классической немецкой литературы. Л.: Худ. лит., 1972.

105. Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин: Пушкин и западные литературы. Л.: Наука, 1978.

106. Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л.: Наука, 1981.

107. Иезуитова Р.В. Жуковский и Пушкин (к проблеме литературного наставничества) // Жуковский и русская культура: Сб. науч. тр. // Ред. колл. Д.С. Лихачев, Р.В. Иезуитова, Ф.З. Канунова. Л.: Наука, 1987. С. 229-243.

108. Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л.: Наука, 1989.

109. Измайлов Н.В. Лирические циклы в поэзии Пушкин конца 20-30-х годов // Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1976. С. 213-269.

110. Коровин В.И., Макаров А.А. Этапы развития русской поэзии: Жуковский и Пушкин // Жуковский и литература конца XVIII XIX века. М.: Наука, 1988. С. 206-237.

111. Кошелев В.А. Первая книга Пушкина. Томск, 1997.

112. Лотман Ю.М. Пушкин: Биография писателя. Статьи и заметки 1960-1990. «Евгений Онегин». Комментарий / Вступ. ст. Б.Ф. Егорова СПб.: Искусство-СПБ, 1999.

113. Макогоненко Г.П. Творчество А.С. Пушкина в 1830-е годы (1830-1833). Л.: Худ. лит., 1982.

114. Макогоненко Г.П. Творчество А.С. Пушкина в 1830-е годы (1833-1836). Л.: Худ. лит., 1982.

115. Муравьева О.С. Образ «мертвой возлюбленной» в творчестве Пушкина // Временник. Л., 1991. Вып. 24. С. 17-27.

116. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. Книга о Пушкине М.: Моск. гор. фонд поддержки школьного книгоиздания, 1999.

117. Никитина Е.П. Пушкинская тема в трудах и днях А.П. Скафтымова // Филология: Межвуз'. сб. науч. тр. / Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 2000. Вып.5 — Пушкинский. С. 521.

118. Николаева Г.М. Реконструкция единого «сна» у 11 пушкинских героев // Г.М. Николаева. От звука к тексту. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 581-597.

119. Прийма Ф.Я. «Слово о полку Игореве» в русском историко-литературном процессе первой трети XIX века. Л.: Наука, 1980.

120. Проскурин О.А. Поэзия Пушкина, или подвижный палимпсест. М.: НЛО, 1999.

121. Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М.-Л., 1966.

122. Скафтымов А.П. К постановке вопроса о романтизме Пушкина // Научный ежегодник за 1955 год. Филол. ф-т. Отд. отт. Саратов: Коммунист, 1958. С.8-14.

123. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. М.: Худ. лит., 1963.

124. Сумцов Н.Ф. Исследования о поэзии Пушкина // Харьковский университетский сборник. 1900.

125. Томашевский Б.В. Пушкин. Книга первая, вторая. Материалы к монографии (1824-1837). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961.

126. Томашевский Б.В. Пушкин. Т.2. Юг. Михайловское. М.: Худ. лит., 1990.

127. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990.

128. Трубецкой Б. Пушкин в Молдавии. Кишинев, 1976.

129. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л.: Прибой, 1929.

130. Цявловский М.А. Статьи о Пушкине. М.: Изд-во АН СССР, 1962.

131. Эгейс И. Музыка в жизни и творчестве Пушкина. М.: Музгиз, 1937.

132. Эткинд Е.Г. Русские поэты переводчики от Тредиаковского до Пушкина. Л.: Наука, 1973.

133. Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. М.: Языки русской культуры, 1999.

134. Юрьева И.Ю. Пушкин и христианство. Сб. произведений Пушкина с параллельными текстами из Священного Писания и комментарием. М., 1998.

135. Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции

136. B.А. Жуковского. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1985.

137. Янушкевич А.С. Путь Жуковского к эпосу // Жуковский и русская культура: Сб. науч. тр. Л.: Наука, 1987. С.166-179.

138. Янушкевич А.С. Романтизм Жуковского и пути развития русской литературы XIX века // Проблемы метода и жанра: Сб. ст. / Ред. Ф.З. Канунова, Н.Н. Киселев и др. .Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. Вып. 16.1. C. 3-22.

139. Яцимирский А.И. Пушкин в Бессарабии // Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: изд-во Брокгауз-Ефрон, 1909. Т.2. (Б-ка великих писателей под ред. С.А. Венгерова).

140. Aden, M. Puschkin. Russland und sein erster Dichter. Tiibingen: Attempo Verl., 2000.

141. Kaiser, G. Geschichte der deutschen Lyrik von Goethe bis zur Gegenwart. Frankfurt/Main; Leipzig: Insel. 1996. Bd.l.: von Goethe bis Heine.

142. Raab, H. Die Lyrik Puskins in Deutschland (1820 1870). Akademie-Verlag-Berlin, 1964.

143. Seemann, K.D. Adelbert von Schamissos Beziehungen zur russischen Literatur // Zeitschrift fur slavische Philologie. Heidelberg. 1963. Bd.31. H.l, 2. S. 7-123.

144. Ziegengeist, G. Varnhagen von Ense als Vermittler russischer Literatur im Vormarz // Zeitung fur Slavistik. 34. (1989) 5. S. 637-674.1.

145. Русская литература и фольклор (XI-XVIII вв.) / Ред. колл. В.Г. Базанов, Г.П. Макогоненко, А.Д. Соймонов; Предисл. А.Д. Соймонова, введ. Л.И. Емельянова. Л.: Наука, 1970.

146. Русская литература и фольклор (Первая половина XIX в.) / Ред. колл. А.А. Горелов, Ф.Я. Прийма, А.Д. Соймонов; введ. Ф.Я. Приймы Л.: Наука, 1976.

147. Русская литература и фольклор (Вторая половина XIX в.) / Отв. ред. А.А. Горелов, введ. А.А. Горелова. Л.: Наука, 1982.

148. Русская литература и фольклор (Конец XIX в.) / Отв. ред. А.А. Горелов, введ. А.А. Горелова. Л.: Наука, 1987.

149. Азадовский М.К. Литература и фольклор (очерки и этюды). Л.: Гос. лит. изд-во, 1938.

150. Азадовский М.К. История русской фольклористики. М.: Учпедгиз, 19581963.

151. Акимова Т.М. Русская народная песня: Очерки истории жанров. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1987.

152. Акимова Т. М. О фольклоризме русских писателей / Сост. и отв. ред. Ю.Н. Борисов; вступ. ст. В.К. Архангельской. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001.

153. Андреев Н.П. Пушкин и народное творчество // Учен. зап. ЛГПИ им. А.И. Герцена. 1938. Т.14. С. 39-69.

154. Аникин В.П. Циклы и циклизация в русском фольклоре // Русский фольклор. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 1999. Вып. XXX. С. 3-14.

155. Архангельская В.К. План статьи Пушкина о русских песнях // Учен. зап. Саратовского гос. ун-та. 1953. Т. XXXIII. Вып. филологический. С. 3-20.

156. Бахтина В.А. Художественная функция фантастики в русской народной сказке. Дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Саратов, 1973.

157. Богач Г.Ф. Пушкин и молдавский фольклор. Кишинев, 1969.

158. Веселовский А.Н, Историческая.поэтика / Вступ. ст. И.К. Горского; сост., коммент. В.В. Мочаловой. М.: Высш. шк., 1989 (Классика литературной науки).

159. Веселовский А.Н. Легенды о диком охотнике / Отт. из Зап. романогерманского отд. филологич. общества при СПб. университете. 1888. Вып.1.

160. Горбунова Л.Г. Т.М. Акимова о фольклоризме Пушкина // Филология: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 2000. Вып.'5 — Пушкинский. С. 38-42.

161. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. Д.: Наука, 1967.

162. Жирмунский В.М. Эпическое творчество славянских народов и проблемы сравнительного изучения эпоса. М.: Изд-во АН СССР, 1958.

163. Клепиков А.С. Пушкин и его произведения в русской народной картинке. М, 1949.

164. Медриш Д.Н. Путешествие в Лукоморье. Сказки Пушкина и народная культура. Волгоград, 1992.

165. Медриш Д.Н. От двойной сказки — к антисказке (сказки Пушкина как цикл) // Московский пушкинист: Ежегодный сб. / Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1995. Вып. 1. С. 93-121.

166. Медриш Д.Н. Народные приметы и поверья в поэтическом мире Пушкина // Московский пушкинист: Ежегодный сб. / Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1996. Вып. 3. С. 110-124.

167. Новикова A.M. Русская поэзия XVIII первой половины XIX века и народная песня. М., 1982.

168. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.

169. Пропп В.Я. Сказка. Эпос. Песня. М.: Лабиринт, 2001.

170. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2002.

171. Скафтымов А.П. Поэтика и генезис былин. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1994.

172. Соймонов А.Д. А.С. Пушкин // Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.). Л.: Наука, 1976. С. 143-209.

173. Трубицын Н.Н. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX в. Очерки. 1912.

174. Орлов А.С. Народные песни в «Капитанской дочке» Пушкина // Худож. Фольклор. М. 1926/1927. № 2/3. С. 80-95.

175. Якуб А. Современные народные песенники // Известия ОРЯС импер. АН, 1914. Т. 19. Кн. 1.С. 47-92.

176. Якубович М.П. Об эпиграфах к «Капитанской дочке» // Учен. зап. ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л. 1949. Т. 76. С. 111-135.V

177. Агранович С.З., Рассовская Л.П. Осмысление фольклорно-мифологических мотивов в процессе формирования реалистического метода А.С. Пушкина («Песнь о вещем Олеге») // Русская поэзия XVIII-XIX вв.

178. Жанр. Особенности. Мотивы. Образы. Язык.): Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1986. С. 41-53.

179. Бармин А.В. Баллада в творчестве П.А. Катенина и А.С. Пушкина // Филология: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 2000. Вып.5 — Пушкинский. С. 154-157.

180. Берковский Н. Народно-лирическая трагедия Пушкина («Русалка») // Русская литература. № 1. 1958. С. 8^-111.

181. Вайскопф М. Вещий Олег и Медный всадник // Wiener slawistischer Almanach, 1983. Bd. 12. S. 243-259.

182. Виноградов A.K. Мериме в письмах к Соболевскому. М.: Мое. худ. изд-во, 1928.

183. Волков P.M. Реализм и народность баллад Пушкина // Пушкин на юге. Кишинев: Гослитиздат МССР, 1958. С. 281-306.

184. Волков P.M. Народные истоки творчества Пушкина // Учен. зап. Черновицкого ун-та. 1960. Т.44. Сер. филол. наук. Вып. 13. С. 17-37.

185. Воробьев В.П. К вопросу о времени создания «Песен западных славян» А.С. Пушкина // Учен. зап. Саратовского гос. ун-та. Т. LVI. Вып. филологический. 1957.С. 52-66.

186. Губарева Р.В. (Иезуитова) «Светлана» В.А. Жуковского (Из истории русской баллады) // Учен. зап. ЛГПИ им. Герцена. 1963. Т. 245. С. 175-196.

187. Гусев В.Е. Пушкин и Вук Караджич // Временник. JL, 1991. Вып.24. С.29-41.

188. Долгова Н.М. К вопросу об источниках баллады А.С. Пушкина «Жених» // Учен, записки Горьковского ун-та им. Н.И. Лобачевского. 1958. Т. 44. Сер. филол. наук. Вып. 48. С. 27-36.

189. Душина Л.Н. Жанр баллады в творчестве Пушкина-лицеиста // Жанровое новаторство русской литературы конца XVIII-XIX веков: Сб. науч. работ. Л., 1974. С. 25-41.

190. Душина JT.H. М.Н. Муравьев и русская баллада // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: Республ. сб. науч. тр. Л., 1978. С. 39-49.

191. Елизарова М.Е. «Гюзла» и «Песни западных славян» (к вопросу о взаимодействии Пушкина и Мериме) // Лит. учеба. 1937. № 12. С. 41-72.

192. Жданов И.Н. «Русалка» Пушкина и «Das Donauweibchen» Генслера // Памяти А.С. Пушкина. Сб. ст. СПб., 1900. С. 139-178.

193. Иезуитова Р.В. «Жених» // Стихотворения Пушкина 1820-1830-х гг. Л.: Наука, 1974.

194. Иезуитова Р.В. Литература второй половины 1820-х 1830-х гг. и фольклор // Русская литература и фольклор (вторая половина XIX в). Л.: Наука, 1976. С. 85-142.

195. Иезуитова Р.В. Баллада в эпоху романтизма // Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. С. 138-163.

196. Измайлов Н.В. Тема вампиризма в литературе первых десятилетий XIX в. // Сравнительное изучение литератур: Сб. ст. к 80-летию акад. М.П. Алексеева. Л.: Наука, 1976.

197. Киреева Е.В. Фольклоризация «Черной шали» А.С. Пушкина и песенные варианты текста // Кабинет фольклора. Статьи, исследования и материалы:

198. Сб. науч. тр. / Под ред. В.К. Архангельской. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. С. 5-37.

199. Кошелев В.А. «Закружились бесы разны.» О смысле стихотворенияt

200. Пушкина «Бесы» // Филология: Philologica. Краснодар. 1999. № 15. С. 14-20.

201. Кукулевич A.M. и Лотман Л.М. Из творческой истории баллады Пушкина «Жених» // Пушкин. Временник пушкинской комиссии, М.-Л.: Изд-во АНСССР. 1941. Вып. 6. С. 72-91.

202. Кулаковский П. Славянские мотивы в творчестве Пушкина. Речь к торжественному акту Императорского Варшавского университета. 26 мая 1899 г. // Отт. из Рус. филол. вестника. Варшава, 1899.

203. Куруч Л. Снова об истоках романса А.С. Пушкина «Черная шаль» // Кодры. 1983. С. 6. С. 146-149.

204. Л.И. Журавлева «Песнь о вещем Олеге» А.С. Пушкина // Пушкин и его современники. Учен, зап. ЛИИ. Псков. 1970. Т. 434.

205. Лагутев В.Б. Жанр исторической баллады в русской поэзии 1790 конца 1800-х гг. XIX в.: Автореф. на соиск. к.ф.н. М.1972.

206. Левкович Я.Л. Переводы Пушкина из Мицкевича // Пушкин. Исследования и материалы. Л.: Наука, 1974. Т.7: Пушкин и мировая литература. С. 151-166.

207. Лобкова Н.А. Баллады А.К. Толстого: Автореф. дис. на соиск. учен. степ, канд. филол. наук. Л., 1970.

208. Лупанова И.П. Русские народные сказки в творчестве писателей первой половины XIX века. Петрозаводск, 1959.

209. Маркович В.И. Балладный мир Жуковского и русская фантастическая повесть эпохи романтизма // Жуковский и русская культура: Сб. науч. тр. Л.: Наука, 1987. С. 138-166.

210. Медриш Д.Н. Заметки о соотнесении «Песен западных славян» А.С. Пушкина с фольклорными источниками // Функциональные аспекты изучения и преподавания литературы. Волгоград, 1983. С. 72-77.

211. Микешин A.M. К вопросу о жанровой структуре русской романтической баллады // Из истории русской и зарубежной литературы XIX-XX вв. Кемерово, 1973.

212. Муравьева О.С. Из наблюдений над «Песнями западных славян» // Пушкин. Исследования и материалы, JL: Наука, 1983. Вып. XI.С. 149-163.

213. Муравьева О.С. «Гюзла» и «Песни западных славян» // Merimee — Пушкин: Сб. / Сост. З.И. Кирнозе. М.: Радуга, 1987.

214. Немировская К.А. «Песнь о вещем Олеге» и летописное сказание // Учен, зап. ЛГПИ. 1949. Т.76. (каф. рус. яз.) С. 13-57.

215. Новикова М. Испытание («Дозор» А. Мицкевича и «Воевода» А. Пушкина) // Вопр. лит. 1983. № 10. С. 145-168.

216. Палиевский П. Русский лесной царь. Гете и Пушкин // Литература в школе. 2000. №4. С. 7-14.

217. Панова В. О балладе Пушкина «Жених» // Аврора. 1975. № 6. С. 59-60.

218. Потапова Т.Е. К поэтике «Песен западных славян» А.С. Пушкина («Марко Якубович») // Пушкин и другие: Сб. ст., посвящ. 60-летию со дня рождения С.А. Фомичева/ Науч. ред. и сост. В.А. Кошелев. Новгород, 1997 С. 21-29.

219. Прийма Ф.Я. Из истории создания «Песен западных славян» А.С. Пушкина // Из истории русско-славянских связей XIX в. М.- Л.: Наука, 1963.

220. Прокофьева Н.Н. Своеобразие баллад поэтов-декабристов на темы отечественной истории // Филол. науки. 1988. № 5. С. 10-15.

221. Рецептер В. Возвращение Пушкинской «Русалки». СПб.: Гос. Пушкинский Театральный центр в СПб., 1998.

222. Семенко И. М. Жизнь и поэзия Жуковского. М.: Худ. лит., 1975.

223. Степанова Е.И. Английская народная песня и баллада как источники шекспировского творчества // Филол. науки. 1968. №.3. С. 34-46.

224. Строганов М.В. «Песни западных славян»: диалог с Мицкевичем // Пушкин. Проблемы поэтики. Тверь, 1992. С. 24-41.

225. Томашевский Б.В. О стихе «Песен западных славян» // Томашевский Б.В. Атеней. Историко-литературный временник. Д.: Атеней, 1926. Кн. III. С. 6376.

226. Томашевский Б.В. Генезис «Песен западных славян» // Томашевский Б.В. Атеней. Историко-литературный временник. Д.: Атеней, 1926. Кн. III.С. 7793.

227. Трубицын Н.Н. Два сербских юнака в изображении Пушкина / Отд. отт. из изд. «Пушкин и его современники». Птг. тип. имп. АН, 1916.

228. Тудоровская Е.А. Становление жанра народной баллады в творчестве А.С. Пушкина // Русский фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1962. Т. VII. С. 67-83.

229. Фомичев С.А. «Песни западных славян» Пушкина: История создания, проблематика и композиция цикла // Духовная культура славянских народов. Л.: Наука, 1983. С. 130-144.

230. Чернышев В.И. А.С. Пушкин й сербские и русские народные песни // Известия АНСССР ОЛЯ М.-Л, 1948. Т. VII. Вып. 2. С. 59-64.

231. Яцимирский А.И. «Черная шаль» А.С. Пушкина и румынская песня // Известия ОРЯС АН, 1906. Т.11. Кн.4. С. 372-378.

232. Яцимирский А.И. «Песни западных славян» // Пушкин А.С. Сочинения. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1909. Т.З. С. 375-402. (Б-ка великих писателей под ред. С.А. Венгерова).

233. Ballade und Historismus. Die Geschichtsballade des 19. Jahrhunderts / Hrsg. von Winfried Wosler. Heidelberg: Universitatsverlag C. Winter, 2000. (Beihefte zum Euphorion: H.38. Hrsg. von W. Adam).

234. Grimm, Gunter E. Bestrafte Hybris? Zum Normenkonflikt in Gotfried August Burgers Lenore // Geschichte und Interpretationen. Deutsche Balladen / Herausgeg. von Gunter E. Grimm. Stuttgart: Philipp Reclam, 1998. S. 77-91.

235. Keil, Rolf-Dietrich. Der Fiirst und der Sanger / Varianten eines Balladenmotivs von Goethe bis Puskin // Bausteine zu Literatur und Aufklarung in Osteuropa / Giessen: W. Schmitz-Verlag, 1978. S. 219-268.

236. Weissert, G. Ballade. Stuttgart, Weimar: Metzler. 1993.

237. Азбелев С.Н. Русские исторические песни и баллады // Исторические песни. Баллады. М. Современник. 1991. С. 5-40.

238. Андреев Н.П. Песни-баллады в русском фольклоре // Русская баллада. М.-JL, 1936. С. XIV-XLVIII. (Б-ка поэта. Большая сер.)

239. Балашов Д.М. Русская народная баллада // Народные баллады. M.-JL: Сов. писатель, 1963. (Б-ка поэта. Большая сер.).

240. Кравцов Н.И. Славянский фольклор. М.: Изд-во Московского ун-та, 1976.

241. Кулагина А.В. Балладные песни // Баллады. М.: Русская книга, 2001. (Б-ка русского фольклора; Т.6).

242. Линтур П.В. Балладная песня и обрядовая поэзия // Специфика фольклорных жанров. Русский фольклор. М.-Л., 1966. Вып. X. С. 228-236

243. Померанцева Э.В. Баллада и жестокий романс // Русский фольклор. Л., 1974. Вып. XIV: Проблемы художественной формы. С. 202-209.

244. Путилов Б.Н. Славянская историческая баллада. М.-Л.: Наука, 1965.

245. Смирнов Ю.И. Песни южных славян // Песни южных славян. М.: Худ. лит., 1976. Сер.1. Т. 11. С.5-20. (Б-ка всемирной литературы).

246. Созонович И.И. «Ленора» Бюргера и родственные ей сюжеты в народной поэзии европейской и русской. Варшава, 1893.

247. Тумилевич О.Ф. Народная баллада и сказка. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1972.

248. Тумилевич О.Ф. Художественная структура русской народной баллады в ее отличии от смежных жанров. Дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Саратов, 1973. ;

249. Филиппова Е.В. «Дом» как фрагмент фольклорной картины мира (на материале английских и русских баллад): Автореф. дисс. на соиск. учен. степ, канд. филол. наук. Саратов, 2001.1. VI

250. Акимова Т.М. Русская песня, ее история и теория // Семинары кафедры русской литературы / Под ред. Е.П. Никитиной. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1976. С. 16-33.

251. Акимова Т.М. Пушкин и фольклор (семинарий) / Публ. В.К.Архангельской // Филология:;Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Ю.Н. Борисов, В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 2000. Вып.5 — Пушкинский. С. 43-57.

252. Аникин В.П. Русское устное народное творчество: Учеб. М.: Высш. шк., 2001.

253. Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины: Учеб. пособие / Л.В. Чернец, В.Е. Хализев, С.Н. Бройтман и др. / Под ред. Л.В. Чернец. М.: Высш. шк.; издательский центр «Академия», 1999.

254. Круглов Ю.Г. Русские свадебные песни: Учебное пособие для пед. ин-тов. -М.: Высш. школа, 1978.

255. Кулагина А.В. Русская народная баллада. Учебно-метод. пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977.

256. Медриш Д.Н. Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики. Учеб. пособ. По спецкурсу. Волгоград, 1987.

257. Померанцева Э.В. Русская устная проза: Учебное пособие по спецкурсу. М.: Просвещение, 1985.

258. Янушкевич В.А. В.А. Жуковский: Семинарий: Учеб. пособ. Для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». М.: Просвещение, 1988.

259. Фризман Л.Г. Семинарий по Пушкину. Харьков: ЭНГРАМ, 1995.1. VII

260. Межов В.И. Puschkiniana. Библиографический указатель статей о жизни А.С. Пушкина, его сочинений и вызванных ими произведений литературы и искусства (1813-1885). СПб., 1886.

261. Берков П.Н., Лавров В.М. Библиография произведений А.С. Пушкина и литературы о нем. 1886-1899. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949

262. Фомин А.Г. Puschkiniana 1900-1910. Л.: Изд-во АН СССР, 1929.

263. Фомин А.Г. Puschkiniana 1911-1917. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937.

264. История русской литературы XIX века. Библиографический указатель / Под ред. К.Д. Муратовой. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962.

265. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1800-1855 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) РАН; сост. Т.Г. Иванова; под ред. А.А. Горелова. СПб: Дмитрий Буланин, 1996

266. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1901-1916 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) БАН СССР; сост. М.Я. Мельц; под ред. С.П. Луппова, А.Д. Соймонова. Л.: БАН, 1981.

267. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1917-1944 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) БАН СССР; сост. М.Я. Мельц; под ред. A.M. Астаховой и С.П. Луппова. Л.: БАН, 1966.

268. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1945-1959 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) БАН СССР; сост. М.Я. Мельц; под ред. A.M. Астаховой и С.П. Луппова. Л.: БАН, 1961.

269. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1960-1965 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) -БАН СССР; сост. М.Я. Мельц; под ред. A.M. Астаховой и С.П. Луппова. Л.: БАН, 1967.

270. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1966-1975. В 2 ч. / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) АН СССР, БАН СССР; сост. М.Я. Мельц; под ред. С.Н. Азбелева, С.П. Луппова. Л.: БАН, 1984-1985.

271. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1976-1980 / Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) АН СССР, БАН СССР; сост. Т.Г. Иванова, под ред. А.А. Горелова, Н.П. Копанеевой. Л.: БАН, 1987.I

272. Русский фольклор: Библиографический указатель. 1981-1985 / Б-ка Рос. АН, Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) АН России, сост. Т.Г. Иванова, под ред. А.А. Горелова, Н.П. Копанеевой. Спб., 1996.

273. Библиографический указатель. Новая советская литература по общественным наукам. Литературоведение. М.: АНСССР ИНИОН, 19852001.

274. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.

275. Мельц М.Я. Поэзия А.С. Пушкина в песенниках 1825-1917 гг. и русском фольклоре. СПб., 2000.

276. Модзалевский Б.Л. Библиотека А.С. Пушкина. Библиографическое описание. СПб., 1910 (репринт, изд. М., 1988)

277. Описание рукописного отдела БАН СССР. Т.4. Вып. 2. Л. Наука, 1980.

278. Пушкин в печати 1814-1837. Хронологический указатель произведений Пушкина, напечатанных при его жизни / Составители Н. Синявский и М. Цявловский. Изд. 2-е. М., 1938.

279. Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы: Опыт указателя сюжетов и версий / Отв. ред. Е.П. Наумов. М.: Наука, 1988.

280. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг и др. Л.: Наука, 1979

281. Глинка Г. Древняя религия славян. Митава, 1804.

282. Кайсаров А.С. Славянская и российская мифология. М., 1810.

283. Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. Ч. I. СПб., 1821.

284. Попов М.И. Краткое описание древнего славенского языческого Баснословия, собранного из разных писателей, снабженного примечаниями и в азбучный порядок приведенного. Варшава, 1772.

285. Чулков М.Д. Краткий мифологический лексикон. СПб., 1767.

286. Библейская энциклопедия / Труд и изд. Архимандрита Никифора. М.: Терра, 1991. (Репринт, изд-е. М., 1891).

287. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Русский язык, 1999.'

288. Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1962. Т.1.

289. Лернер Н.О. Пушкин. Труды и дни. М.: Скорпион, 1903.

290. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4 т. / Сост. М.А. Азадовский. М.: Слово/Slovo, 1999.

291. Литературная энциклопедия. М.: Изд-во коммунист, академии, 1930. Т.1.

292. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

293. Мифологический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Сов. энциклопедия, 1990.

294. Мифы народов мйра. Энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1991. Т.1, 2.

295. Онегинская энциклопедия / Под общ. ред. Н.И. Михайловой. М.: Русский путь, 1999. Т.1. А-К.

296. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М.: Эллис Лак, 1995.

297. Славянские древности: В 5 т.: Этнолингвистический словарь/ Агапкина Т.А, Виноградова Л.Н, Гура А.В. и др. РАН, Ин-т славяноведения и балканистики; под ред. Толстого Н.И. М.: Международные отношения, 1995,

298. Славянские древности: В 5 т.: Этнолингвистический словарь/ Агапкина Т.А, Белова О.В. Валенцова М.М. и др. РАН, Ин-т славяноведения и балканистики; отв. ред. Толстая С.М. М.: Международные отношения, 1999, Т.2.

299. Словарь языка Пушкина: В 4-х т. / Ред. колл.: В. Виноградов и др. АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956-1961.

300. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М.: Книга, 1989. Т.З. 4.2. (Репринтное изд-е)

301. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1940.

302. Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина. М, 1951. Т.1: (1799-1826).

303. Черейский М.Д. Пушкин и его окружение Л, 1988.

304. Энциклопедический словарь / Под ред. И.Е. Андреевского. СПб.: Ф.А. Брокгауз И.А. Ефрон, 1891. Т. 11 а1. Т.1.

305. PC;CW -ГОСУД.*;; .; EKEjiHoj ь" ''