Специфика речевого функционирования категорий "пространство" и "время" в автобиографической прозе: На материале произведений М. Осоргина и И. Бунина тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Погодина, Елена Викторовна

• Погодина, Елена Викторовна
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Погодина, Елена Викторовна

Введение

Глава1. Категория "время" в автобиографическом художественном тексте

1.1 Проблематика изучения категории «время» в литературоведческих и лингвистических исследованиях

1.1.1 Понятие хронотопа, его основные характеристики

1.1.2 Аспекты изучения времени в литературоведческих исследованиях XX века

1.1.3 Лингвистические аспекты анализа категории «время» 26 Итоговые замечания

2. Категория «время» в повествовании о детстве 31 Итоговые замечания

3. Особенности языковой и художественной реализации категории «время» в автобиографическом жанре

3.1 Семантика ключевых лексем темпорального поля

3.2 Композиционные особенности функционирования категории «время» в автобиографическом повествовании

3.3 Грамматическая семантика времени в повествованиях М. Осор-гина и И. Бунина

Выводы

Глава 2. Категория «пространство» в тексте автобиографии 10S

2.1. Категория «пространство» в повествованиях о детстве

2.2. Языковое воплощение пространства юности в автобиографии

2.3. Пространство памяти в автобиографическом повествовании 153 Выводы 163 Заключение 167 Список литературы

Список словарей Источники

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Специфика речевого функционирования категорий "пространство" и "время" в автобиографической прозе: На материале произведений М. Осоргина и И. Бунина»

Настоящее исследование посвящено рассмотрению категорий «пространство» и «время» в автобиографическом жанре. В последние десятилетия интерес к автобиографической прозе возрос благодаря появлению значительного числа современных произведений этого жанра и публикаций ранее неизвестных работ конца 19 и начала 20 века.

Знаменитый исследователь автобиографий средневековья Дж. Миш указал, что термин «автобиография»1 впервые ввел Гердер, а первый толчок к научной разработке проблемы дал Фридрих фон Бецольд, отнеся, как пишет Миш, к автобиографии в узком смысле слова то, «что имеет дело прежде всего с внутренним развитием личности, она [автобиография] обращена назад к прожитой жизни, но одновременно по преимуществу освещает историю внутренней жизни» (Misch, 1982. С. 76-78). Полстолетия спустя Ян Ромейн отметит, что «любая автобиография либо представляет собой самозащиту, пафосное объяснение случайно произошедшего, либо незначительна по существу» (Romein, 1974. С. 13). Как ни странно, многие авторы недавнего прошлого не раз повторяли высказанную Ромейном мысль. В одном из дневников 1940 года М. Осоргин пишет: «.Мое автобиографическое повествование лишь горькое самоутешение человеку, не накопившему ничего, кроме жалких взглядов на ожелтевшие карточки когда-то любимых им женщин, да старческих потуг вспомнить то, что уже всеми забыто» (Осоргин, 1986. С. 32).

По-другому определяет автобиографию Дилтей , с которым соглашается Дж. Миш. Для этих авторов автобиография - история человеческого самосознания - «высшая и наиболее поучительная форма, в которой находит выражение понимание жизни., и тот, кто понимает жизнеописание, становится идентичен тому, кто его написал»(Дилтей,1984). «История внутренней жизни»,

1 В нашем исследовании термин «автобиография» будет употребляться как синоним понятию «художественная автобиография» и «автобиографическая проза (повествование)». самозащита», «самоутешение», «история самосознания» - все эти черты, характеризующие сущность автобиографической прозы, выдвигают вопрос о личности в автобиографическом жанре, который становится центральным в первых попытках определить особенности этих литературных произведений и подчеркивает, что автобиография - прежде всего внутренняя история человека.

Вопрос о личности в исследуемом нами жанре прежде всего соотносится с категориями героя и автора. Данная проблема разрабатывалась М. Бахтиным (1979), В. Виноградовым (1959), Б. Томашевским (1923), Ю. Лотманом (1980). Это и вопрос о последовательном и параллельном влиянии авторского мнения и повествования героя на читателя, что нашло отражение в работах М. Бахтина (1979), Л.Я. Гинзбург (1977), Л.И. Тимофеева (1984), М. Медарич (1996).

Эта проблема включает и дискуссионную тему о доминировании анализа личности героя над внешними впечатлениями, которую особенно детально исследуют западные литературоведы (Карл Вайнтрауб (1982), Янош Сдавай (1982), Оливер Штиль (1991). В отечественной науке это прежде всего исследования Л. Гинзбург (1977), Л.С. Выготского (1960).

В автобиографическом жанре, по утверждению М. Бахтина, «. автор теряет ценностную точку вненаходимости героя.» (Бахтин М., 1979. С. 273), то есть, если во всех остальных жанрах автор должен стать отстраненным самому себе, то в автобиографическом жанре автор и герой тождественны, причем, как отмечает М. Бахтин, в этом тождестве наблюдается множество вариаций, характерных для жанровых разновидностей.

М. Фриш, затрагивая отношения между героем и автором автобиографии, указывает на их единство в действительности реальной и отстраненность друг от друга в действительности художественной. Он добавляет; «. в современной литературе нужно, чтобы не только герой автобиографии раскрылся полностью в своих воспоминаниях, но и сам автор, теперешний герой, должен быть откровеннее.» (Фриш М., 1973. С. 307). Эта отстраненность может быть выражена по-разному: в перебиве изображаемого (автор) и ощущаемого (герой), в нарочитой субъективности (герой) и обобщающей оценочности (автор).

Автобиография - произведение от первого лица, данную черту некоторые исследователи, в частности Т. Марахова (1986), А. Бахвальцева (1986), отмечают как особенность исследуемого жанра. Однако, на наш взгляд, это не определяет суть жанра, поскольку, как пишет в своей статье М. Медарич: «Могут наряду существовать два текста - оба написаны от одного лица, и протагонистом как рассказчиком истории собственной жизни. И все же один из текстов будет романом, а другой - автобиографией» (Медарич М., 1996). С одной стороны, верно, что протагонист и повествователь тождественны. Однако их тождественность осложнена именно возможностью в некоторые моменты течения сюжета разъединения и отделения фигур героя и автора. Подобные моменты определяются динамикой мировоззрения автора, что обусловленно течением времени. В такие моменты автор ведет повествование, становясь отстраненной фигурой или же резко изменяется эмоциональный тон. Так, М. Осоргин пишет: «Я отмечаю, что иногда и прошлое остается мне непонятным и далеким существом, не знающим истинности того или иного события, по глупости пропустившего нужную встречу., а ведь все могло круто измениться. »(Осоргин,1984).

Автобиография, вслед за М. Медарич, определяется нами как «повествовательный текст с ретроспективной установкой, который реальная личность рассказывает о собственном бытии, и притом ударение ставит на свою личную жизнь, собственно историю становления своей личности» (Медарич, 1996).

Таким образом, в определении сути автобиографии существенны следующие факторы:

1. Форма : а) повествовательный текст, б) в прозе.

2. Тема: жизнь индивида, становление личности.

3. Авторская ситуация: тождественность автора (чье имя отсылает к реальной личности) и повествователя.

4. Позиция повествователя: а) тождество повествователя и протагониста, б) ретроспективная точка зрения повествования.

В рамках специфики жанра встает и вопрос о соотношении достоверность-вымысел. Удельный вес и первичность того или иного элемента в повествованиях-автобиографиях часто становится предметом обсуждения.

Документальное, историческое начало признают первичным большинство исследователей (И.О. Шайтанов (1981), Т. Марахова (1967), В. Кадрин (1961), Я.И. Явчуновский (1974), М. Медарич (1996)), однако в вопросе о мере вымысла мнения расходятся. Т. Марахова отмечает, что по сравнению с литературой XIX века, где вымысел оставался лишь вспомогательным средством, литература середины XX века сталкивается с его возросшей ролью. Заметим, что исследователь под вымыслом в данном случае понимает следующее: «автор более часто, чем прежде, пересказывает интересные истории и эпизоды, виденные не им самим, а слышанные им от лиц, которым он глубоко доверяет» (Марахова, 1967. С. 24).

Позднее И.О. Шайтанов пишет, что «граница между документальностью и вымыслом становится все более зыбкой» (Шайтанов, 1981. С. 94), а Н.Б. По-лищук говорит о тенденции совпадения встречных процессов - охудожествле-ния документальной литературы и документализации художественной, что ведет к подвижности и контактности структуры мемуарно-автобиографического жанра и демонстрирует тем самым разнообразие жанровых разновидностей и форм (Полшцук, 1986).

В самых последних исследованиях, в частности, в статье М. Медарич «Автобиография и автобиографизм.»(Медарич,1996) вопрос о документальности и вымысле, во-первых, получает иную трактовку. М. Медарич говорит не о документальности, а о достоверности, выделяя эту характеристику в качестве основного критерия автобиографического жанра. Во-вторых, говоря, что «для автобиографии действительно важно, идет ли речь об убедительной (проверявмой) истине или нет» (Медарич, 1996. С. 98), исследователь расширяет проблематику вопроса, включая соотношения памяти и творчества. И в соотношении этих начал Медарич отдает первенство именно памяти и процессу припоминания.

В последнее время появляются работы, исследующие автобиографический дискурс с целью найти в языковых характеристиках ответ на вопрос о соотношении достоверности и вымысла, сюжетности и хронологии (здесь можно упомянуть работы А.Б. Тумановой (1994), Я. Сцавай (1984)).

Вопрос о языковых средствах, методах создания сюжета (сюжетов) и точности фиксации событий (хронологии) помогает в решение проблемы о сюжетности и хронологии как жанровых характеристиках. В литературе XX века преобладает стремление отойти от простого протоколирования событий и придать воспоминанию сюжетность. Сюжетность может проявляться в разнообразных лингвистических и стилистических приемах: ассоциативные ряды (об этом в частности О. Вихрян, 1987), введение новых героев (Т. Марахова, 1986), временные анахронии (Т. Милевская, 2000), образы-концентры (Т. Марченко, 1993), многослойность повествования (Ф.П. Федоров, 1988), формирование понятийных блоков (Ф.П. Федоров, 1988; С. Джебраилова, 1991).

Термин «автобиография» иногда отождествляется с термином «мемуаристика». Л.И. Тимофеев в «Основах теории литературы» (1963) приравнивает мемуары и художественно-биографический роман. Н. Гаранин объединяет соседствующие литературные разновидности - письма, дневники, автобиографии, очерки, новеллы (заметки) в один род литературы. Г.Г. Елизаветина, пытаясь снять это противоречие, вводит новый термин «мемуарно-автобиографический жанр» (Елизаветина, 1982. С. 239), рассматривая мемуары и автобиографию как самостоятельные жанры. В отличие от мемуаров, автобиография - рассказ не столько о внешних событиях, других людях, сколько о собственном жизненном пути. Центром произведения становится здесь личность самого автора, его судьба, его чувства, представления о жизни.

Наиболее распространенным является мнение о том, что мемуары относятся к роду литературы, однако в связи с тем, что классификации мемуарной литературы строятся на разных основаниях, в современных исследованиях нет единообразия в выделении ее разновидностей: учитывается объем запечатленных событий (В. Кадрин, 1961), характер содержания, тематика (Н. Гаранина, 1975), форма повествования, различное соотношение мемуарного и автобиографического начала (Т. Марахова, 1967), методы и приемы передачи прошлого (М. Медарич, 1996), характер воспроизведения судьбы героя (Посиевский И.Я., 1998), ориентировка на читателя или личностный психологический анализ, не ориентированный на постороннего (О. Штиль, 1991).

В самых последних исследованиях, в частности, в статье А. Златар, так разводятся понятия автобиография" и мемуары* «Автобиографический текст в противоположность мемуарам в узком смысле отличается подчеркнутым присутствием собственно повествовательной точки зрения, активным отношением к тому, что происходит вокруг. Автобиография сфокусирована на своем герое, описание развивается под давлением сил, а мемуары, напротив, имеют центробежный характер. Их автор как бы рассыпается в своих общественных обличи-ях.» (А. Златар, 1997. С. 34). Схожую идею высказывает современный немецкий исследователь Фриц Айнхольц, для которого «автобиография тяготеет к передаче человеческой жизни на фоне исторических событий, а мемуары подчиняют человека событиям, которые топят личные переживания, впечатления, ощущения в мутной воде исторического времени» (Айнхольц, 1994. С. 26). Эти точки зрения, на наш взгляд, в наибольшей степени отражают действительные границы данных понятий.

Следует остановиться и на целом ряде явлений, которые представляют собой феномен автобиографичности вне жанра. Так, М. Медарич (1996) относит к таким явлениям дневники, мемуары, письма, исповеди, литературный портрет, некролог (литературный), вымышленную автобиографию, биографию. Во всех этих разновидностях присутствует «автобиографизм» (термин М. Meдарич), но отсутствует четко выраженное наличие двух позиций - повествователя и автора, которые являют собой вневременное тождество. Следовательно, именно наличие двух позиций, двух точек зрения и ставит художественную автобиографию в центр жанровой структуры.

Таким образом, основными аспектами дискуссии о сущностных параметрах художественной автобиографии являются вопросы. а) личность в автобиографическом жанре, которая подразумевает, с одной стороны, значимость этого аспекта в определении сущности жанра -как история внутренней жизни человека, с другой стороны, специфику повествовательной формы, мотивируемой особым взаимоотношением категорий автор - повествователь - герой; б) соотношение достоверности - вымысла, понятие документальности применительно к художественной литературе, отражение в структуре автобиографического произведения памяти и творчества; в) временная многослойность и взаимодействие прошлого и настоящего; г) мера и формы реализации сюжетности и хронологии; д) очерченность жанровых границ автобиографии в сопоставлении с близкими документально-художественными жанрами - мемуарами, дневниками, исповедью, портретами, письмами.

В качестве материала исследования избраны автобиографическое повествование «Времена» М. Осоргина и автобиографическая повесть И. Бунина «Жизнь Арсеньева»1. В течение многих лет имена ряда писателей были в забвении, в том числе и имя М.А. Осоргина.

Автобиографическое повествование «Времена» вышло в Париже в 1955 году уже после смерти автора.

Безусловно, что этот роман автобиографичен, однако он не однороден, поскольку включает в себя и этюды, и несколько кратких исторических очер

1 Жанровая отнесенность данного художественного произведения решается исследователями неоднозначно. Одни называют это произведение «роман»(Ю.Мальцев,1994; 6Аверин, 1987; А.Волков, 1969); другие именуют «повестью»(Н.Любимов, 1988; К.Паустовский,1961). Мы будем придерживаться определения «повесть». и ков. Ощущение единства, некоего внутреннего стержня рождается за счет самой автобиографической ткани, которая постоянно держит автора на виду, если не непосредственно, то в элементах комментария. Склонность к постоянному сравниванию, логическому и парадоксальному, ироничному и хлесткому - все это придает повествованию индивидуальность, которая подчеркивает, что события - только фон, на котором живописуется герой.

В автобиографии «Времена» не раз звучит сожаление о бессилии понять ход событий и человеческих поступков, о невозможности заглянуть в глубины души и постичь импульсы, побуждающие человека совершать действия, приводящие к разрушению и саморазрушению.

Повествование «Времена», как один из лучших образцов жанра, представляется чрезвычайно интересным не только русским, но и иностранным читателям.

Этот интерес обусловлен неординарной и яркой личностью автора. Имя М. Осоргина наряду с именами Й. Бунина, Б. Зайцева, Г. Газданова, И. Шмелева, В. Набокова в последнее время особенно привлекает читательское внимание. Блестящий писатель, публицист, переводчик, вынужденный покинуть Россию, рассказывает в повествовании «Времена» об исторических событиях начала века, которые окрашены интонациями непосредственного очевидца.

Вопрос о жанровой отнесенности повести Й.Бунина «Жизнь Арсеньева» является дискуссионным для исследователей творчества писателя. Специфика и своеобразие книги заставляют ученых искать новые, нетрадиционные определения жанровой манеры, в которой написана «Жизнь Арсеньева». JI.B. Крутикова, к примеру, говорит, что это «основанная на автобиографическом материале книга, обобщившая его [автора] почти полувековые наблюдения, размышления, сомнения, догадки» (Крутикова, 1974. С. 17).

О.Е. Вихрян подходит к определению своеобразия книги с другой позиции: «бунинская книга - не просто мемуарные описания, не воскрешение давно отживших впечатлений, а художественное отражение, художественное переосмысление образа повествователя, в постоянном развитии и переменчивости» (Вихрян, 1987. С. 104).

Г.Б. Курляндская, оставаясь в рамках терминологии литературоведения, считает бунинский текст «реалистическим романом, но с элементами романтической субъективности» (Курляндская, 1974. С. 35).

Неоднозначность мнений не случайна. Заметим, что сам Бунин в разные периоды жизни относился к своему творению неодинаково. С одной стороны, он не раз подчеркивал долю вымысла: «это не воспоминание, а роман» (Аверин, 1987. С. 64). С другой стороны, признавал данную книгу «автобиографической», как и любое свое произведение: «можно при желании считать этот роман автобиографией» (Бабореко, 1967. С. 49).

Интересный подход к определению жанровой отнесенности книги дает Ю. Мальцев, называя «Жизнь Арсеньева» первым русским феноменологическим романом, объясняя это тем, что «жизнь сама по себе как таковая вне ее апперцепции и переживания не существует, объект и субъект слиты неразрывно в одном едином контексте» (Мальцев, 1994. С. 305).

Называя роман «феноменологическим» и отсылая нас, таким образом, к понятиям «чувственное познание», «самосознание», «психологии восприятия», Ю. Мальцев выводит на первый план особое философско-эстетическое значение романа. Это значение отмечают и другие исследователи, в частности Б.В. Аверин акцентирует тот факт, что рукопись чернового варианта как бы отражает «ход памяти», поэтому значительные периоды жизни героя даются в рукописи смежно, нерасчлененно. Деление на главы происходит позднее, поэтому создается впечатление, что писатель сознательно отдается потоку воспоминаний, который управлял им. «Первый этап создания романа, вероятно, в том и заключается, чтобы проверить с помощью памяти мысли, чувства и дела свои, пересмотреть пройденный путь» (Аверин, 1974. С. 68).

Ю. Мальцев, напротив, подчеркивает, что у Бунина мы находим не воспоминания, а память, «то есть некую совершенно особую духовную сущность, понимаемую художником как суть искусства и даже жизни. Именно поиском этой сути, высветлением эстетического в повседневном, отысканием ценности пережитого момента или присвоением ему ценности (что, по еути;одно и то же) занят Бунин в своей книге» (Мальцев, 1994. С. 304.)

Вопрос о памяти и воспоминании тесно связан с проблемой образа автора и героя и их взаимодействием. В решении этого вопроса наметились две точки зрения. А. Волков пишет: «Бунин в своем автобиографическом романе необычайно объективен и верен тем ощущениям и впечатлениям, которые некогда сложились у него. Бунин сохраняет всю свежесть восприятия им мира иувме-« сте с тем, дополняет все то, что откладывалось в сознании ребенка, подростка, юноши» (Волков, 1969. С. 376). Присоединяясь к мнению А. Волкова, Л. Крутикова замечает, что «жизнь дана одновременно в нескольких планах: в восприятии Арсеньева-ребенка и юноши и Арсеньева-рассказчика» (Крутикова, 1974. С. 31). Поддерживает эту точку зрения и Г.Б. Курляндская, отмечает, что «сохраняя всю свежесть ощущений ребенка, всю образность его мышления и огромную подсознательность, Бунин вместе с тем углубляет их, обогащает их своей сознательной лирико-философской интерпретацией» (Курляндская, 1974. С. 36).

Контрастную позицию занимает JI.M. Поляк (1964) и В. Афанасьев(1985). Последний полагает, что Бунин не стремится «разграничить точку зрения героя-участника событий и автора, созерцающего эти события с высоты прожитых десятилетий», что «свои поздние взгляды писатель нередко передает герою, не всегда заботясь о полной психологической и бытовой достоверности повествования» (Афанасьев, 1985. С. 338). Ю. Мальцев стоит особняком в этой дискуссии, допуская возможность сосуществования и первой, и второй точек зрения. Это «не воспоминание о жизни, а воссоздание своего восприятия жизни * и переживание этого восприятия», причем иногда происходит «то контрапунктное столкновение двух восприятий, то расширение восприятия в восприятии и возведении его в иную степень: от мимолетного впечатления к универсальному и вечному чувству.» (Мальцев, 1994. С. 315).

Все эти особенности говорят о том, что эта книга отличается от других произведений, созданных в этом жанре, что прежде всего проявилось в специфике выражения типологических категорий «пространство» и «время» и переосмысления образов героя и автора.

Особую значимость в жанре автобиографии имеют/категории пространства и времени. Именно в рамках этих категорий и происходит осмысление авторами событий, себя, окружающего мира.

Время («форма последовательной смены явлений и состояний материи, универсальные свойства которого длительность, неповторяемость, необратимость» (СЭС, 1990. С. 150) и пространство («объективная реальность, форма существования материи, характеризующаяся протяженностью и объемом» (СЭС, 1990. С. 412) приобретают в жанре автобиографии новое смысловое и эстетическое наполнение, подвергаются различным преобразованиям.

Особенности временной и пространственной системы произведений дают возможность выделить «время» и «пространство» в автобиографии, как отражение жанровых характеристик «прошлое-переживание прошлого», «хроноло- -гия- сюжет», «достоверность-вымысел» как объект исследования.

В качестве предмета исследования выступают языковые единицы, содержащие семантику времени и места или приобретающие ее в рамках текста, композиционные приемы, экстралингвистические факторы, текстовые категории, формирующие хронотоп автобиографического произведения. Эти категории представлены в широком спектре средств, описывающих признаки, атрибуты, символы времени и пространства.

Цель исследования - выявить и описать индивидуально-авторское и жан-рово-типологическое представление категорий «времени» и «пространства» и механизмы их формирования в автобиографических произведениях М. Осорги-на и И. Бунина.

Исследовательская задача - лингвистический анализ категорий «время» и «пространство» в тексте автобиографического жанра посредством наблюдения за функционированием языковых средств . •

Цель предполагает решение следующих задач:

1. Описать специфику пространственно-временной системы в соотношении с категориями автора и героя.

2. Проанализировать лексико-семантические поля «пространство» и «время» в их текстовом воплощении:

- определить базовые лексические группы, описать их состав;

- выделить ключевые слова, описать их семантику;

- выделить доминантные образы и охарактеризовать их роль в формировании пространственной и временной координат текста;

- описать особенности контекстуальной трансформации темпоральных и пространственных лексем;

- проанализировать возможности грамматических средств(а именно - видо-временной системы) при выражении пространства и времени.

3. Выделить общие жанровые тенденции в языковом воплощении категорий времени и пространства.

4. Описать индивидуально-авторские особенности воплощения категорий «время» и «пространства» в анализируемых произведениях.

5. Выявить специфику языкового представления пространства памяти релевантного для автобиографического жанра.

Актуальность исследования: Категории «пространство и время» и способы их выражения- основные для „ картины мира. Современные исследования возвращаются к анализу данных категорий с различных точек зрения, в разных областях языка, отдельно и в единстве, в комплексе с другими категориями. Отметим, к примеру, одну из последних монографий: Логический анализ языка. Языки пространств. М.,2000.

Автобиографический жанр находится в последние десятилетия вновь в центре внимания. Одним из наиболее очевидных оснований такого интереса является субъективный, автореферентный подход к интерпретации прошлого и настоящего. В связи с этим традиционное представление времени и пространства подвергается трансформации и обогащению, что ведет к появлению новых, индивидуальных элементов языкового воплощения данных категорий.

Творчество М.Осоргина представлено в работах как современных, так и зарубежных литературоведов очень скупо, в то время как лингвистических исследований его произведений почти нет, хотя их достоинства очевидны.

Повесть Бунина «Жизнь Арсеньева»; хотя и представлена в многочисленных лингвистических и литературоведческих работах, однако текст с позиций специфики автобиографического повествования и функционирование категорий "пространство" и "время" рассмотрены мало. В настоящем исследовании попытаемся восполнить этот недостаток, что, несомненно, позволит увидеть новое в языке и художественной системе «Жизни Арсеньева».

Методы исследования - описательно-аналитический с элементами струк-. турного, семантико-стилистического, концептуального анализа.

Методологическая и теоретическая основа - сложившиеся и существующие в современной лингвистике принципы филологического анализа художественного текста, принципы системности при описании текста.

Научная новизна обусловлена:

1. Обращением к анализу категорий «время» и «пространство» в рамках автобиографического жанра.

2. Описанием языковых особенностей в представлении данных категорий.

3. Представлением выявленных в ходе исследования языкового соотношения категорий автора и героя.

4. Установлением индивидуально - авторских особенностей языка и стиля анализируемых произведений.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется прежде всего самим материалом: произведения М.Осоргина и И. Бунина обладают* значительным лингвокультурологическим потенциалом и могут быть использованы как средства активизации познавательного интереса иностранных учащихся к русской истории и культуре. В последнее в научно-методической литературе подчеркивается и необходимость ориентировки на лингвокульту-рологический подход (об этом В.Г. Костомаров (1990), О.М. Отменитова (1996), В.В.Воробьев (1997), В.П. Фурманов(1994).

Многообразие стилевых течений, составивших своеобразие текста осоргинских «Времен», дает возможность рекомендовать исследуемый текст в качестве материала на занятиях по различным аспектам языка на разных уровнях в иностранной аудитории.

Дополнительными ценными с методической и дидактической точек зрения характеристиками повествования М. Осоргина «Времена» для презентации в качестве учебного материала иностранной аудитории являются:

- удобная (без серьезного ущерба для смысла и художественной ценности) вычленимость разных фрагментов текста;

- естественное функционирование различных языковых явлений, которые соответствуют природе жанра;

- оригинальная авторская интерпретация важнейших категорий - «время» и «пространство».

Таким образом, данное произведение дает ценный материал для чтения в иностранной аудитории, отвечающий основным научно-методическим требованиям.

Теоретическая значимость:

- расширение представлений о дефиниции категорий «время» , «пространство» в автобиографическом прозаическом жанре;

- исследование речевых, жанровых особенностей автобиографической прозы;

- результаты работы вносят вклад в изучение произведений М.Осоргина.

Жизнь Арсеньева» также может быть предложена для использования в учебном процессе. Работа с этим текстом дает прежде всего возможность общения с мастерским, образцовым языком, отличающимся отточенностью, богатством лексических, грамматических, стилистических средств.

Для преподавания русского языка в иностранной аудитории «Жизнь Арсеньева» важна и для решения проблем понимания текста, которые связаны с выявлением и анализом текстовых ситуаций, образов автора и персонажей, тек-стообразующих логико-семантических, грамматических средств связи и в целом концептуального пространства текста.

Нельзя не отметить эстетическое богатство бунинского текста, масштабность и глубину поднятых тем, что помогает понять русскую ментальность, особенность национального мировоззрения, изучение которых в рамках занятий по русскому языку и культуре способны обеспечить выполнение «образовательных, воспитательных и интеллектуальных задач обучения» (Воробьев, 1999. С. 115).

Результаты данной работы могут быть использованы в рамках спецкурсов по истории литературы русского зарубежья, в теории и практике преподавания русского языка как иностранного для лингвистического анализа произведения данного жанра; данные исследования, некоторые принципы анализа, могут быть использованы на занятиях по аналитическому чтению в иностранной аудитории, в курсах "Культура речи", "Стилистика", "Риторика".

Структура и содержание работы: введение, две главы, заключение, список использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Погодина, Елена Викторовна

Выводы

Структуру описания категории "пространство" и композицию второй главы определили специфические особенности этой текстовой универсалии в жанре автобиографии: отдельно рассмотрено пространство детства, пространство взрослой жизни и пространство памяти.

Исследование речевой реализации категории «пространство» в повествовании о детстве связывается со спецификой характерного для ребенка способа познания мира (от близкого, конкретного к отдаленному, абстрактному). В главе выявлены и описаны лексические группы, обозначающие значимые координаты в пространственной картине мира ребенка. Эти единицы - дом, забор, чердак, чулан и др., слова, называющие предметы интерьера (трюмо, иконы, лампада, старинный стол (Бунин), шкап, стулья, книги (Осоргин) — формируют денотативно - референциальный компонент текста, представляя пространство дворянского усадебного быта. Лексемы с пространственной семантикой, называющие объекты окружающего ребенка мира, отражают предметность пространства.

Постепенное расширение их состава демонстрирует динамику познания окружающего, становление пространственного образа мира, расширение пространственных координат ближайшего радиуса (от названия дома, его частей, названия предметов интерьера - к словам, обозначающим элементы ландшафта - лес, река, палисад, аллея, поле, дорога, косогор, поляна).

Ключевое место в пространственной картине повествования о детстве занимают лексемы дом, дорога (Осоргин, Бунин), река (Осоргин), поле (Бунин). Наблюдение над семантикой этих слов, их парадигматическими и синтагматическими связями в контексте позволило обнаружить семантические приращения, обогащающие значения слов новыми смыслами, выходящими за рамки пространственной семантики, например : река - центр детского мира - «божество», «мать моего мира», «живое существо» - формирует значение -'река -исток жизни, мерило окружающего, важная ценностная основа жизни'.

Вследствие подобных семантических процессов слова, называющие объекты реального мира, не только структурируют пространственные образы, но и формируют значимые элементы идейно - смысловой структуры текста (более всего - образ России).

Наряду с общими для двух писателей свойствами пространственного образа детства есть и отличия: у М.Осоргина преобладает предметно - вещественный ряд, у И.Бунина - он существенно осложнен ощущениями, чувствами, сопряженными с памятью о доме и детстве (антитеза «многочисленность внешнего пространства - внутреннее одиночество; лексика эмоций -радость, боль, счастье). Различия затрагивают и пространственную позицию автора и героя: у М.Осоргина - их дистанцирование, у И.Бунина - сближение, слияние, что находит проявление в отборе языковых средств, характеризующих пространственные объекты. Во «Временах» отбор этих средств в большей степени мотивирован точкой зрения ребенка, детским видением (например, специфика цветового решения пространства, опирающегося на яркие, контрастные краски, лишенные оттенков и полутонов).

В «Жизни Арсеньева» характеристика пространства в повествовании о детстве передает восприятие героя и восприятие этого восприятия автором в единстве (например, метафорический образ моря, используемый при изображении поля, передает зрительные впечатления детства, осмысленные с высоты опыта и знаний взрослого).

Зрительная конкретность пространственных образов реализует признак достоверности, свойственный автобиографическому жанру.

Пространственные картины, связанные с изображением взрослой жизни в автобиографических повествованиях, существенно обогащаются.

Географическое пространство, воплощающее денотативно - референ-циальный компонент структуры текста, расширяется за счет реалий города, а также значительным рядом топонимов: Москва, Казань, Петербург, Финляндия, Италия (Осоргин); Батурине, Харьков, Орел, Севастополь, Франция (Бунин). В произведениях обоих писателей реализована основная пространственная оппозиция Россия - Европа.

Ключевой для автобиографических повествований образ России формируют отдельные пространственные микрообразы. Мир дворянской усадьбы сменяется образом провинциального города. Выявлены и описаны лексические группы, формирующие изобразительную конкретность пространственного образа города: лексемы, называющие его основные объекты - улица, вокзал, церковь; слова, называющие запахи, звук, цвет, а так/же характерные детали городского быта - запах пыли, вонь кожи, запах мокрых тряпок, жар пирожков, запах паровозов, гул колоколов, говор извозчиков, громыхание бубенчиков, ласковое зазывание баб, вкус бубликов, семечек, хлеба, горячего борща.

Существенное развитие в произведении И.Бунина получает образ дороги, ассоциирующийся с метафорой жизненного пути героя, а также образ сада.

В произведении М.Осоргина пространственный образ города представлен преимущественно столичными топосами - Москвой и Петербургом, в изображении которых актуальны собственные имена - названия улиц, городских мест, архитектурных памятников, способных вызвать зрительные представления (Тверской бульвар, Бронная, Манеж на Моховой, Васильевский остров и др.).

Наблюдение над речевыми средствами, участвующими в формировании образа России в «Жизни Арсеньева» позволяют отметить свойственную поэтике Бунина конкретно - чувственную реализацию пространственных микрообразов. В произведении М.Осоргина образ России опирается на лексику, имеющую национально - культурную коннотацию, традиционно ассоциируемую с русским миром - Байкал, устье реки Лены, Толстой, медведь, белуга, сноп, жаворонок, Ванька - дурак, ярмарка. Оценочные коннотации реализуются в определениях «матушка - Русь провославная», «многобожная и языческая», «земля родная», «страна отцов», «мой единственный дом».

В составе основной оппозиции Россия - Европа образ чужбины имеет свои характеристики в произведениях М.Осоргина и И.Бунина. Во «Временах» масштабность, беспредельность, свобода, характерная для пространства России , противопоставлена ограниченности, тесноте, «голоду пространства» Европы («маленький мирок», «игрушечная лавка», «карликовая страна», «резная табакерка», «суетливая, домовитая», а также широкое употребление слов с уменьшительными суффиксами). В «Жизни Арсеньева» пространственный образ чужбины реализован лексическими средствами, называющими предметы чужой географической среды: предгорья Альп, средиземные берега, скалистые хребты, острый шелест пальм, шумит мистраль и др.

Сделанные наблюдения позволяют заключить, что в автобиографической прозе категория пространства имеет двоякую реализацию: а) участвует в отображении пространства реального мира (денотативно - референциальный аспект), посредством пространственных микрообразов представляет авторскую пространственную картину действительности; б) за счет осложнения семантическими приращениями в контексте произведения языковые единицы с первичными пространственными семами (такие как дом, дорога, река и др.) становятся носителями текстовых смыслов, значимых в целой идейно - художественной системе произведения, тесно связанными с ценностными, экзистенциальными категориями.

Изучение речевой реализации категории «пространство» дает представление о ее национально - культурной специфике, особом содержании в национальной языковой картине мира.

В последнем разделе главы проведено исследование актуального для автобиографического жанра особого пространства - ментального пространства памяти. Проанализированы метафорические контексты, раскрывающие признаки данного специфического локуса (память как чистый лист, как сосуд, вместилище; как пространство, обладающее протяженностью, глубиной; материализация, персонификация памяти и т.п., реализуется в употреблениях ("альбом памяти", "отрывки памяти", "голубое стеклышко памяти")). Отмечены особенности лексики, относящиеся к семантическому полю «память»(память — активный субъект: "память пишет, подсказывает, уверяет"; характеризуется параметрическими определениями "глубинная память, бесконечная память").

Заключение.

Изучение речевого функционирования категорий «пространство» и «время» в произведениях И.Бунина «Жизнь Арсеньева» и М.Осоргина «Времена», одножанровых и тематически близких, показывает особую значимость этих универсалий в автобиографической прозе, художественная структура которой опирается на сопоставление настоящего и прошлого, на оппозицию пространственных реалий, соотносимых с этими временными пластами. Применительно к тексту автобиографического произведения категории «пространство» и «время» являются интегрирующими, их можно использовать как методологический ключ для прочтения текста, его интерпретации.

В данной диссертации были выявлены речевые явления, формирующие и представляющие пространственно-временной мир текста, его денотативно -референциальный план, те координаты, которые организуют содержательно -событийную его составляющую. В этом аспекте были представлены и проанализированы лексико-семантические поля и лексические группы со значением времени и места, рассмотрены способы актуализации изобразительных, образных возможностей слова с локальным и темпоральным значением, формирование устойчивых для автобиографии пространственных образов: дом, усадьба, дорога, путь, река, поле.

Характерной особенностью автобиографических произведений является осмысление пространственно - временных координат сквозь призму авторского мировидения и творческого замысла, в результате чего языковые единицы, отражающие локально - темпоральные характеристики, перерастают денотативно - референциальный план, становясь важнейшими носителями смыслового содержания текста.

Характерно в этом отношении показанное в работе семантическое обогащение в контексте слов время, жизнь, жизненный, память (помнить, вспомнить), дом, дорога и др., которые воплощают существенные составляющие идейно - смыслового содержания автобиографического текста: непреходящая ценность минувшего, память, вечность, дом, «родовое гнездо», родина.

Анализ лексических единиц, образующих лексико - семантическое поле времени и места, наблюдение за их текстовым функционированием обнаруживает основные оппозиции: «прошлое - настоящее», «Россия - Европа».

Изучение пространственно-временной организации текста предполагает включение в анализ категорий автора, героя, выбор точки зрения, определяющей перспективу повествования, а значит и выбор языковых средств. Этот тезис был одним из принципиальных для диссертации, что определило раздельное описание фрагментов, изображающих детство, и остальных частей произведения. Использование ретроспекции, как основного принципа в автобиографическом тексте, определяет наличие, перемежение, сопоставление разных пространственно - временных пластов, многослойность текстовой структуры. В работе сделана попытка показать зависимость речевой организации текста (его лексических и грамматических средств) от выбора субъекта повествования (автор или герой) и его пространственно - временной позиции, перемещение в текстовом пространстве, что проявляется в соотнесении ранних, детских ощущений ( дискурс ребенка) с поздним знанием и идущими от него обобщениями и оценками (дискурс автора). Исследование показало, что переживание прежних событий, состояний, впечатлений находит разные воплощения в произведениях М.Осоргина и И.Бунина: отмечен аналитизм, отражающий дистанциро-ванность пространственно - временных позиций автора и героя у М. Осоргина, и синтетизм, совмещающий эти позиции и передающий «восприятие восприятия» у И. Бунина.

Таким образом, изучение речевого функционирования категорий «пространство» и «время» позволило увидеть не только типологические черты автобиографического жанра, но и отметить индивидуально - авторские особенности, представляющие специфику идиостиля М.Осоргина и И. Бунина.

Наблюдение над категориями «пространство» и «время», их речевой репрезентацией в автобиографической прозе обладает еще одной яркой отличительной чертой: оно позволяет проследить становление, формирование и развитие этих категорий в сознании человека, начиная с дней его детства.

В работе сделаны замечания относительно расширения локуса ребенка, постепенного раздвижения пространственных границ, что находит отражение в словесной структуре произведений.

Особую значимость в хронотопе автобиографического произведения приобретает ментальное пространство памяти как внутреннее время - пространство для развертывания событий, создающих текстовую реальность. В диссертации описаны языковые средства, репрезентирующие пространство памяти.

Изучение речевого функционирования категорий «пространство» и «время» в автобиографической прозе представляет значительный интерес в аспекте описания национальной языковой картины мира. Такое изучение не только раскрывает ключевые единицы ее важнейшего фрагмента, но и обнаруживает их художественное содержание.

Сделанные в работе наблюдения дают возможность их использования при описании русского языка как иностранного. Категории «пространство» и «время» организуют значимые лексико-семантические объединения, составляющие центральную и активную часть словаря; их текстовое употребление демонстрирует парадигматические и синтагматические связи лексем, важные для обучения употреблению; опора на категории «пространство» и «время» позволяет строить интерпретацию текста; тематическое содержание и художественные достоинства произведений И.Бунина и М.Осоргина дают возможность знакомить иностранных учащихся с русским миром, национальными ценностями на лучших образцах русской прозы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Погодина, Елена Викторовна, 2002 год

1. Аверин Б.В. От сюжета к замыслу // И.А. Бунин: pro et contra. СПб., 2001. С.498-516.

2. Аверин Б.В. Русская литература 20 века. Сб. ст. СПб, 1987.

3. Андреев В. Новые черты автобиографии // Текст. Тамбов, 1988. С.48-59.

4. Андреев В. От замысла к сюжету // По законам жанра. Тамбов, 1973.

5. Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2 т. М.,1980.

6. Арнольд И.В. Интертекстуальные связи в художественном тексте. СПб,1990.

7. Арутюнова Н.Д. Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М.,1990.

8. Арутюнова Н.Д. Два эскиза к географии Достоевского // Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000. С.368-385.

9. Аскарова А.Х. Семантические процессы в рамках лексико-семантического макрополя ВРЕМЯ .Автореф.дисс.канд.фил.наук. Саратов,1992.

10. Аскин Я.Ф. Представление времени в литературе модернизма // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Даугавпилс, 1987.

11. Афанасьев В. «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина. Саратов, 1985.

12. Бабореко А.К. И.А.Бунин. Материалы для биографии. М.,1967.

13. Бахвальцева А.А., Андреев В. Письма о воспоминаниях. Ростов, 1986.

14. А). Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности // Вопросы литературы. 1979. №12.

15. Б). Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979

16. Бахтин М. Форма времени и хронотопа в романе // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

17. Бахтин М.М. Время и пространство в романе // Вопросы литературы. 1974. №3.

18. Белкин А. «Вдруг» и «слишком» в художественной системе Достоевского // Читая Достоевского и Чехова. М., 1973.

19. Богин Г.И. Модель языковой личности и ее отношение к разновидностям текста. Автореф.дисс.докт. филол.наук. М., 1984.

20. Богуславская О.Ю. Динамика и статика в семантике пространственных прилагательных // Логический анализ языка. Языки пространств. М.,2000. С.20-30.

21. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л., 1990.

22. Бондарко А.В. Время и вид русского глагола. М.,1971.

23. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.

24. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики. Л.,1987.

25. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспекто-логии. Л.,1983.

26. Борботько В.Г. Элементы теории дискурса. Грозный, 1981.

27. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Перемещение в пространстве как метафора эмоций // Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000. С.277-289.

28. Васильева М. История одного совпадения. // Лит. Учеба. 1996. №5-6. С.96-100.

29. Вежбицкая А. Семантика грамматики. М.,1992.

30. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.,1959.

31. Винокур Г. Биография и культура. М., 1927.

32. Вихрян О.Е. Жизнь Арсеньева // Русская литература. 1987. №4. С.100-112.

33. Вихрян О.Е. Художественное слово И.Бунина. // Русская речь.1987. №4. С. 104-107.

34. Волков А. О романе И.Бунина «Жизнь Арсеньева». М.,1969.3435,36