Социально-философские идеи почвенничества в творчестве Ф.М. Достоевского тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Смольняков, Константин Петрович

• Смольняков, Константин Петрович
• кандидат философских наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат философских наук Смольняков, Константин Петрович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ПЕРИОДЫ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ ИСТОРИИ В

СВЕТЕ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ ВЗГЛЯДОВ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО.

§ 1. Изображение первоначального состояния человеческого общества.

§ 2. Мифологический и материалистический период.

§ 3. Эпоха цивилизации: социальный и индивидуалистический периоды.

ГЛАВА II. КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТИЯ КРИЗИСНОГО ОБЩЕСТВА В

МИРОВОЗЗРЕНИИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО.

§ 1. Эсхатология Ф.М. Достоевского.

§ 2. Конечные цели мировой истории на пути к достижению социальной гармонии.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социально-философские идеи почвенничества в творчестве Ф.М. Достоевского»

Актуальность исследования прежде всего обусловлена характером переживаемого времени, в сущности своей определенным его сходством с той эпохой, в которую жил Ф.М. Достоевский. Неразрывно связанный с ней внутренне, он в своих произведениях, художественном творчестве и публицистике, где неизменно предстает в той или иной форме явно выраженная или менее заметная «идея» автора, и, как правило, социально-философского характера, стремился, (так как «одержим тоской был по текущему») разрешить все те же самые вопросы, что стоят и перед современным обществом. Прежде всего - те из них, которые в целом связаны с выбором пути развития, ибо в основном он сделан был, как утверждает Достоевский, видимо, неправильно.

Те же социальио-экономические потрясения, прежде всего нравственно-духовный кризис, предстающий как первопричина этому и еще большему - грядущей катастрофе, которую тот неизбежно предвещал в случае, как прежде, продолжения начатой общественной политики, - все это проистекает, полагал он, вследствие лишь игнорирования в социальном смысле той окружающей среды, «климата» и «почвы», где пытаются высадить некие «растения», заимствованные из чужих «земель». Те, что были привезены к нам из Европы со времен Петра, указывал писатель, несомненно, по всеобщему признанию, плохо прижились. Но это еще в лучшем случае, поскольку рядом можно было видеть и совсем обратные явления, когда воспринятые непосредственно и горячо как «молодой из наций» чуждые нам социальные идеи, образ поведения, мораль и вместе с тем те или иные из общественных установлений, однако доведенные до их логического завершения, конца, при этом обнаруживали всю свою столь неприглядную, или «фантастическую» суть, и в частности, идеи, например, социализма, представленные у него в романе «Бесы», или одновременно капитализма (в образе того же Лужина и еще более — Раскольникова: в «Преступлении и наказании»). То, что возникало лишь тогда в отдельных случаях и временами в виде все-таки невероятных и чудовищных каких-то фактов, стало, как известно, вдруг впоследствии явлением всеобщим, повсеместным, как и в настоящий, нынешний момент.

Не отвергая названный всецело или, вернее, сходный с ним момент тогдашней жизни, признавая в том числе за ним определенный смысл, а также, следовательно, и насущную, в духе своей социальной философии, необходимость (отчего Европа, утверждал писатель, нам «вторая родина»), предполагая потому и здесь возможным некий компромисс, он его, однако, предлагал в русле той же европейской философии, культуры, т.е. лишь используя необходимый «здравый смысл», возделывая постепенно и реально необработанную «почву». Вместе с тем, однако, лучше все же, он считал, следовать своему традиционному пути, используя тот и другой, их не пытаясь смешивать друг с другом, т.е. «разумный» с «неразумным», укорененный в том, что несравненно большее, чем всякий разум. Поэтому вводя так называемые «европейские начала», вместе с тем, не сомневался Достоевский, параллельно все-таки необходимо - кроме того, в степени все возрастающей, несопоставимой - надо полагать, стремиться и к чему-то своему, или совсем другому (нерациональному и нематериальному, «соборному» - в противоположность личному), что их, казалось бы, т.е. вышеназванные, совершенно отрицает. При том, что это в самом деле и наверно так, - в конечном счете, он убежден был, - видимо, совсем напротив, так как избрав свой собственный, национальный, «фантастический» (или реальный, только «в высшем смысле»), особый путь, тем самым можно, и быстрей гораздо, достигнуть - столь ожидаемым «чудом» (как и не раз уже это бывало в собственной истории, пусть даже в отрицательном лишь направлении - в указанных примерах прежде - по пе только, а также в отношении ином) столь вожделенной цели и ее превосходящей - утверждения всей полноты и подлинного выражения в итоге Абсолюта.

Поставленная здесь центральная проблема, с собой ведущая решение, по мнению писателя, всех остальных вопросов, наиболее насущных и глобальных, возникших вновь пред нашим обществом со всей их остротой и связанных с взаимоотношениями личности и коллектива, различных слоев общества: классов и сословий, наций, разных поколений, интеллигенции, народа и т.д.; а также раскрывающая смысл истории, дающая определение правильных отсюда перспектив, несомненно позволяет со всей очевидностью сказать, что обращение к столь животрепещущей и важной теме, которая требует своего дальнейшего и непредвзятого, еще более углубленного при этом рассмотрения с целью раскрытия всего богатства социально-философской мысли Достоевского, освобождения ее от ложного, одностороннего и в целом искаженного поэтому нередко толкования (учитывая степень к тому же и влияния его идей на современные умы, как непосредственно, так и в претворенном виде, в том числе на массовом, широком уровне в России и во всем мире), является вполне целесообразным, актуальным.

Степень научной разработанности проблемы. В литературе в основном, и даже той, что, несомненно, претендует па целостность и всеохватность, т.е. в развернутых статьях и монографиях о Достоевском, не говоря уже об отдельных высказываниях и оценках (начиная с В.Г. Белинского и Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, Н.К. Михайловского, К.Н. Леонтьева, кончая современными из авторов), при указании на сложность изучаемого материала, в определении характера и степени ее как раз почти всегда преобладал (или, как правило) довольно упрощенный все-таки и вследствие того односторонний взгляд на его творчество.

Идейное пространство, содержание последнего (и в том числе социально-философского характера) довольно часто и почти что неизменно представлялось как некое противоречивое смешение, противоборство различных направлений и позиций по причине неустоявшегося будто бы мировоззрения их автора. Об этом утверждает даже А.З.Штейнберг вопреки, казалось бы, названию и общей установке своей книги «Система свободы Ф.М. Достоевского» (Б., 1923), однако предлагая в качестве последней, т.е. заявленной системы, лишь некий сложный, развивающийся организм, а не закопченное построение в рациональном духе, которое присутствует здесь разве только в виде упорядоченной совокупности проблем, где нет поэтому каких-либо определенных взглядов и решений. В чем данный автор противоречит сам себе, поскольку утверждает вместе с тем другое, совсем обратное. Как и-В.В. Зеньковский, например, в статье «Проблема красоты в миросозерцании Достоевского» (Путь. - П. - 1933. -№ 2), его опровергая с помощью как будто собственных же взглядов, взаимно отрицающих, как полагает он, не согласованных друг с другом, рождающих неясность и неопределенность, возможность абсолютно разных толкований, хоть это сам же отвергает в «Истории русской философии» (П., 1948), где объясняет подобное явление лишь сложностью и глубиной, лежащей в основании идейного наследия писателя. Пожалуй, исключение, казалось бы, в указанном здесь смысле составляет только Б.М. Энгель-гардт в своей статье «Идеологический роман Достоевского» (в сб. «Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы». - Т.2. - JT. - М., 1924), который его творчество воспринимает в самом деле как некий цикл идей, что образуют стройное в своем единстве целое. Однако он, как Штейн-берг, его тут же разбивает на отдельные, ничем не связанные внутренне логически моменты, подвижные по отношению друг к другу, противоречащие всякой форме, выбиваясь из любой концепции, системы (опять-таки сводимой лишь к совокупности проблем).

В подобном хаотическом конгломерате, или иначе - творчестве писателя, как это представлялось большинству его исследователей, все-таки, однако, усматривалась ими некая ведущая, как правило, тенденция, нередко преодолевающая все остальные. Все это позволяло, отрицая какую-либо целостность системы взглядов в нем, ее пытаясь воссоздать тем самым как бы в завершение процесса творчества за Достоевского путем сведения всего разноречивого набора принципов к какому-либо одному, последний, т.е. главный принцип среди них, отсюда изымать, им подменяя, следовательно, все остальное, его абсолютизируя нередко лишь в соответствии (на что еще указывал, к примеру, Б.М. Энгельгардт1) со своей шкалой ценностей или навязываемой самому писателю.

Поэтому одновременно Достоевский в отношении своих социальных устремлений в разного рода литературе предстает как несомненный консерватор (у авторов соответствующего толка, наподобие В.П. Мещерского и В.Ф. Пуцыковича, в настоящее время - у Л.И. Са

1 В его отмеченной статье. раскиной1) и вместе с тем - наоборот, как несомненный критик всех общественных установлений, прогрессист и даже, может быть, революционер-бунтарь. О чем свидетельствует, на

2 3 пример, В.А. Твардовская относительно публицистики такого рода в XIX столетии . И что характерно было также для многих авторов советского периода (к числу которых можно отнести А.С. Долинина й. B.J1. Комаровича, В.Б. Шкловского, Г.М. Фридлендера, В.Я. Кирпо-тина, Ю.Ф. Карякина, И.Л. Волгина и Л.М. Розенблюм, на Западе подобный взгляд, но прежде всего метафизического свойства, всех ярче, пожалуй, проявился у. А. Камю4. Однако все-таки, как правило, и среди прочих, теми же из авторов в конце концов и даже поначалу, несмотря на явную попытку как-либо представить все иначе (что отличало также В.В. Розанова и Д.С. Мережковского5, следовавших этой же традиции), социально-критическая направленность творчества Ф.М. Достоевского ради объективности признавалась ими для него неглавной и по большей части уступающей другой, ей противоположной («охранительной»). Следствием чему тогда, в соответствии с указанным ранее подходом (т.е. отрицая всякую взаимосвязь, целостность в мировоззрении писателя)}названную оставляли в качестве единственно лишь значимой (например, П.Н.Ткачев и Н.К. Михайловский6, М.Е, Салтыков-Щедрин7,

1 Мещерский В.П. Мои воспоминания. - М., 2001; Пуцыкович В.Ф. Воспоминания о Достоевском // Берлинский листок. - 1903-12; Сараскина Л.И. Федор Достоевский. Одоление демонов. - М., 1996.

2 См. ее кн. «Достоевский в общественной жизни России». - М., 1990.

3 Во многом опиравшейся еще к тому же и на метод «реальной критики», созданный В.Г. Белинским, Н.А. Добролюбовым, Д.И. Писаревым и др., также па этом основании причислявших Достоевского, т.е. помимо его личной воли, намерений и убеждений, лишь вследствие присущей ему верности изображаемой реальности - к своим (в статьях о нем: Белинский В.Г. Петербургский сборник // Полн. собр. соч. - М., 1953-59. - Т.9; Добролюбов Н.А. Забитые люди // Собр. соч. - Т.7. - М., 1963; Писарев Д.И. Борьба за жизнь; Погибшие и погибающие Н Собр. соч. - М., 1955-56. - Т.3-4).

4 Долинин А.С. Последние романы Достоевского. - М.-Л., 1963; Достоевский и другие. - Л., 1989; Шкловский В.Б. За и против. Заметки о Достоевском. - М., 1957; Комарович В.Л. «Мировая гармония» Достоевского // Атеней. - В.1-2. - Л., 1924; Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - М.-Л., 1964; Достоевский и мировая литература. - М., 1979; Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова. - М., 1974; Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. - М., 1989; Волгин И.Л. Последний год Достоевского. - М., 1986; Розенблюм Л.М. Творческие дневники Достоевского. - М., 1981; Назиров Р.Г. Социальная и этическая проблематика произведений Ф.М. Достоевского. Автореферат диссертации канд. филол. наук. - М. 1966; Камю А. Бунтующий человек. - М., 1990.

5 Розанов В.В. На лекции о Достоевском; О происхождении некоторых типов Достоевского // Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. - М., 1996; Мережковский Д.С. Пророк русской революции // В тихом омуте. -М., 1991.

6 Ткачев П.Н. Больные люди // Собр. соч. в 2-х тт. - М., 1975; Михайловский Н.К. Литературные и журнальные заметки // Литературная критика. - Л., 1989.

7 См. об этом: Борщевский С.С. Салтыков-Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. - М., 1956.

Г.И. Успенский1, авторы революционно-демократического2 и либерального характера3, вместе с ними те же В.В.Розанов и Д.С. Мережковский и другие, среди них С.Н. Булгаков4 и Н.А. Бердяев?многие советские исследователи6 и т.д.) с одновременной критикой ведущей для него тенденции7.

Последнее весьма нередко (и что вполне естественно, учитывая место и значение подобных взглядов, отвергаемых с той или иной точки зрения, для самого же Достоевского), т.е. почти исключительно критическое отношение к идейному, в том числе социально-философскому наследию писателя, составляет содержание тех или иных работ о нем. В частности, двух наиболее известных и противоположных по сравнению друг с другом статей о о

Достоевском: Н.Д. Михайловского «Жестокий талант» и К. Н. Леонтьева «О всемирной любви9. Первый из них ради этого пытается, по сути, объяснить пристрастие писателя к мрачным, отрицательным, индивидуалистическим сторонам жизни, подтверждая данный ему некогда диагноз в либеральной прессе10, что наоборот и вопреки им вызывало восхищение у Ф. Ницше11, его консервативным устремлением, исключающим всякое развитие, движение вперед, а значит, социальный идеал, несущий с собой нравственную, преображающую силу. В то время, как другой - напротив, не только отвергает какую-либо склонность Достоевского

1 Успенский Г.И. Пушкинский праздник; Секрет // Поли. собр. соч. - М., 1940-51. - Т.6

2 Горький М. О «карамазовщине»; Еще о «карамазовщине»; Заметки о мещанстве // Собр. соч. Т. 16. - М., 1979.

3 Здесь прежде всего следует упомянуть К.Д Кавелина, Г.К. и А.Д. Градовских.

4 Булгаков С.Н. Очерк о Ф.М. Достоевском // Тихие думы. - М., 1990.

5 Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. - Прага, 1923.

6 Помимо названных - к примеру, Переверзев В.Ф. Ф.М.Достоевский. - М., 1925; Ермилов В.В. Ф.М. Достоевский. - М., 1956; Против реакционных идей в творчестве Ф.М. Достоевского. - М., 1948; Заславский Д.И. Кри-тико-биографический очерк. - М., 1956.; Луначарский А.В. Достоевский как мыслитель и художник // Русская литература. - М., 1947.

7 Которую они, как правило, пытались объяснить либо оторванностью Достоевского от жизни, ее незнанием, откуда происходит будто бы его «прекраснодушие», идеализм, или же наоборот (причем одновременно) -слишком тесным с ней соприкосновением, надломленностью, например, на каторге и далее - в последующие годы; испорченностью, наконец, характера и склонностью к «жестокости», стремлением стать самому Великим инквизитором и вместе с тем совсем напротив, боязнью того (своей же собственной свободы). Казалось бы, указывая верно на диалектическую взаимосвязь обоих направлений в мировоззрении писателя, подобно В.В. Розанову, Д.С. Мережковскому, Н.А. Бердяеву, последние ее же у него и отнимают в силу собственной «прямолинейности», «эвклидовского» свойства своего ума (в конечном счете — вследствие нетерпеливости, или той слабости, которую приписывали Достоевскому).

8 Михайловский Н.К. Литературная критика. - Л., 1989.

9 Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи. - М., 1992.

10 К примеру, Марковым Е.Л. (Романист-психиатр // Критика 70-х годов XIX века. - М., 2002), позднее - Фрейдом 3. (Достоевский и отцеубийство // Интерес к психоанализу. - Минск, 2004).

11 См. об этом: Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература; Дудкин В.В. Достоевский и Ницше. — Петрозаводск, 1994. к названным явлениям, но вместе с тем и всякое признание им необходимости подобного (его воспитательного назначения, смиряющего гордость) во имя достижения конечной цели, отчего тот будто устраняет всякий апокалипсис (предлагая некое «новое» или «розовое» христианство) вследствие своих чрезмерных прогрессивных настроений, которые, наоборот, в религиозном смысле так импонируют С.Н.Булгакову и О. фон Шульцу1.

Опровергая, как явно недостаточные и ущербные то и другое, оба эти представления о Достоевском, B.C. Соловьев , однако, сам впадает вместе с тем в односторонность, отрицая, помимо назначения служебного, а потому лишь переходного, у Достоевского, безотносительно к чему-либо другому, положительное содержание общественного зла (как преодоления гармонии, единства), что за собой влечет распад на обособленные личности, народности (сословия и проч.3), тем самым у писателя преуменьшая явно4 и делая лишь исключительно неглавным, подчиненным значение того же индивидуального начала5. За что его, и справед

1 Булгаков С.Н. Апокалиптика и социализм // Соч. в 2-х тт., т. 2. - М., 1993.; Шульц О. фон Светлый, жизнерадостный Достоевский. - Петрозаводск, 1999.

2 Соловьев B.C. Три речи в память Достоевского; Заметка в защиту Достоевского от обвинения в «новом» христианстве; Несколько слов по поводу «жестокости» // Философия искусства и литературная критика. - М., 1991.

3 А потому он утверждает, в частности, отсутствие его, или опять-таки того же зла, и в социальном идеале Достоевского, который будто исключает любое проявление насилия, поскольку в нем не будет никакой необходимости (не говоря уже о том, что оно само собой по сути представляет зло). С чем соглашался также В.В. Розанов, усматривая у писателя (за исключением, в характере своих же взглядов, одного вопроса пола) подобный рафинированный идеал (в статье «О происхождении некоторых типов Достоевского»). Хотя при этом тут же (в «Легенде о Великом инквизиторе»), как Д.С. Мережковский (в своей статье «Пророк русской революции»), -отказывает ему в этой чистоте, тем самым выявляя даже здесь противоречие, в конечных целях, где неизбежно зло, и столь же вечным оттого оказывается и характер государства.

4 Как это делает В.В. Розанов, однако, относясь к тому, напротив, отрицательно в связи с последовательной критикой у Достоевского т.н. либеральных ценностей, собой превозносящих именно как идеал такое положение.

5 Хотя при этом вместе с тем - преувеличивал, наоборот, усматривая у него в противоречие себе национализм (как например, в статье «Русский национальный идеал» // Соч. в 2-х тт. - Т.2. - М, 1989.), которому (или вышеназванному) придает единственно самодовлеющий характер. Того же мнения вослед ему придерживался здесь, на этот счет, и В.В. Розанов (в статье «Размолвка между Достоевским и Соловьевым» // Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского.), а также вместе с ним, к примеру, в наше время - Г.С. Померанц (Открытость бездне. - М., 1990), а прежде — А.З. Штейнберг (Достоевский и еврейство // Русские эмигранты о Достоевском. - СПб., 1991.) и Н.А. Бердяев (Ук. соч. // Философия творчества, культуры и искусства. - М., 1992 -С.119-23), хотя последний сам же перед этим утверждает (там же - С.107-19), что личность (в том числе и национальная) скорее даже может выразить суть целого, чем все сообщество. (Тем самым выступая будто бы, хоть и на самом деле так, за чистоту соборности, интернационализм как истинное выражение того же христианства, он лишь преследует совсем иную цель, обратную указанной: отстаивая интересы личности в борьбе с т.н. проявлением народничества, т.е. стремлением к духовной общности у Достоевского, которого одновременно обвиняет в связи с этим в классовом обособлении и даже атеизме в форме человекобожества, «народопоклонст-ва», что подтверждает, но с несомненным одобрением В.Л. Комарович в прежде упомянутой статье). По-настоящему в соборности, а значит, «почвенничестве», Достоевскому отказывает и Г. Флоровский, как и В.В. Зеньковский (Флоровский Г. Пути русского богословия. - К., 1991; Зеньковский В.В. История русской философии), вослед К.Н. Леонтьеву, Н.А. Бердяеву на том же основании, т.е. в связи опять-таки все с тем же предпочтением народа Богу у него, в том видл, разумеется, лишь соответственно обособление. ливо, критиковал Н.А. Бердяев1, который сам не избежал, однако, противоположной крайности. И даже устанавливая (в том числе усматривая и у Достоевского, как, впрочем, многие другие, помимо B.C. Соловьева, также В.В. Розанов и Д.С. Мережковский, C.JI. Франк и далее, к примеру, А.З. Штейпберг, Б.М. Эпгельгардт, Г.М. Фридлендер2) некий путь развития от обособленности к общности, где все же у него (в отличие от большинства из упомянутых здесь авторов), однако, главное значение по-прежнему закреплено и сохраняется за личностью (как первоистоком, пусть даже таковым является, напротив, для нее нередко и всеобщность), он отдает ей, таким образом, приоритет и в своем конечном социальном идеале, не пытаясь во имя сохранения свободы названной вписать ее всецело в ясные и гармонические формы, предпочитая сохранять за ней привычную иррациональную среду («русскую стихию»3, по определению Б.П. Вышеславцева4). К тому же взгляду тяготели (по поводу социальных представлений Достоевского), кроме того, JI. Шестов в основном5, а также европейские экзистенциалисты (даже признавая за ним веру в Абсолютное начало, как К. Ясперс, или, напротив, отвергая, подобно, например, А. Камю6).

Отражением здесь в целом названной позиции (т.е. имея социально-философский под собой подтекст) является, помимо прочего, известная концепция М.М. Бахтина о «диалогическом» или «полифоническом» романе Достоевского, которая объясняет противоречивость, хаотичность творчества писателя как некий идейно-художественный прием7. Во многом к такому же представлению склонялись Л.П. Гроссман, В.Л. Комарович, А.З. Штейнберг8, од

1 В ук. сб. — С. 144-5. Вернее, в данном случае безотносительно к Достоевскому, противопоставляя их друг другу, но тот (или В. Соловьев) именно так его (т.е. Достоевского) и понимал.

2 Мережковский Д.С. Достоевский // J1. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. - М.,1995; Франк СЛ. Достоевский и кризис гуманизма // Русские эмигранты о Достоевском; Штейнберг А.З. Система свободы Ф.М. Достоевского; Фридлендер СЛ. Достоевский и мировая литература; Энгельгардт Б.М. Ук. соч.

3 Хотя и он не смог ее принять до самого конца у Достоевского, особенно воспетую последним в «Мертвом доме» стихию вольности народа в его апокалиптической, вселенской, всеразрушительной, непреодолимой сути, не только вследствие своих предвзятых чувств к нему, как представитель до конца интеллигенции, отдельных, обособившихся личностей среди нее, но также по причине искреннего возмущения, поэтому провозглашая, как Т. Манн и Г. Гессе или В. Розанов о Достоевском: «Да - но только в меру» (по названию статьи первого из них // Собр. соч. - Т. 10. - М., 1961!)

4 Вышеславцев Б.П. Русская стихия у Достоевского. - Б., 1923.

5 Шестов J1. Достоевский и Ницше. - СПб., 1903.

6 Камю А. Ук. соч.

7 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - Л., 1979.

8 Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. - М., 1925; Штейнберг А.З. Система свободы Ф.М. Достоевского. нако, все же выделяя вместе с тем в его произведениях некое руководящее, авторское начало, но лишь примиряющее в себе все остальные. Наоборот, в противоположность тому строгий «монологизм» усматривал у Достоевского Г.М. Фридлендер, а также вместе с ним В.В. Вет-ловская, Ю.Ф. Карякин1 и т.д. Что, собственно, является лишь продолжением и абсолютизацией линии B.C. Соловьева или В.И. Иванова, A.M. Бухарева, Антония Храповицкого, Иу-стина Поповича2 и др., в отличие от Н.А. Бердяева и JI. Шестова, И.О. Лосского3, С. Асколь-дова4 и всего экзистенциализма, персонализма в целом. А также - Д.С. Мережковского, стремившегося соединить (и вместе с тем увидеть подобные намерения у Достоевского) как равные два эти противоположные начала5: личности и общности (соответственно Христа и Антихриста, «анархии и теократии», божественного, дьявольского в мире), что также составляет некую односторонность, как и его попытка представить творчество писателя исключительно духовным, лишенным какого-либо интереса к материальной стороне жизни общест-ва6.

Учитывая строгость и одновременно безбрежность (на что еще указывал, но не решаясь этого принять, и В.В. Розанов7) социально-философской мысли Достоевского, как отражение характера его общественного идеала, в определении сущности, а также путей достижения последнего (иначе говоря, им предлагаемого «русского решения вопроса») важны любые адекватные мнения о нем, пусть даже ограниченные или, напротив, гипертрофированные в ту или иную сторону (хотя в творчестве писателя, которое выходит за любые рамки крайностей, по собственному признанию, ничего нельзя умалить или преувеличить). Взаимно дополняя или корректируя друг друга, они, начиная с самого начала, с В.Г. Белинского,

1 Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература; Ветловская В.В. Поэтика романа «Братья Карамазовы». - JL, 1977; Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века.

2 Иванов В.И. Лик и личины России. - М., 1995; Антоний (Храповицкий). Словарь к творениям Достоевского. -М., 1998.; Иустин (Попович). Достоевский о Европе и славянстве. - СПб., 1998; Бухарев A.M. О романе Достоевского «Преступление и наказание // О духовных потребностях жизни. - М., 1991.

3 Лосский И.О. Достоевский и его христианское миропонимание // Бог и мировое зло. - М., 1994. Так как все-таки и он — высшей ценностью у Достоевского считает личное начало.

4 Аскольдов С. Религиозно-этическое значение Достоевского. Психология характеров у Достоевского // Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы - В. 1-2. - Пг., 1922-24.

5 Подобную попытку вслед за ним пытался также совершить, имея на то основание, и А.З. Штейнберг.

6 Впоследствии он, впрочем, говорил и о начале Божественной Плоти у писателя.

7 Розанов В.В. На лекции о Достоевском // Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. кончая современными исследованиями, помогают, даже уводя, казалось бы, куда-то совершенно в сторону, пониманию своей проблемы, которая всегда так или иначе сопряжена с общественными представлениями Достоевского, их философским смыслом.

Цель настоящего исследования состоит в стремлении путем подробного анализа и тщательного осмысления всего богатства социально-философской мысли Ф.М. Достоевского, как представителя почвенничества, раскрыть ее логическую внутреннюю взаимосвязь и целостный характер, - то, что позволило бы воссоздать лежащую в основе таковой стройную, внутренне непротиворечивую систему взглядов.

В рамках поставленной здесь цели предполагается решить следующие задачи:

1. Выявить характер философии истории Ф.М. Достоевского и образующих ее тенденций, основных этапов, дать подробный, по возможности, анализ каждого из них.

2. Раскрыть присущее ему, т.е. Достоевскому, понимание структуры исторического общества, специфики и назначения каждой из его частей.

3. Установить природу социального добра и зла, согласно его взглядам, а также особенности их соотношения друг с другом.

4. Представить его концепцию - в наиболее полном виде - оптимального устройства общества (особенно в так называемый кризисный период развития истории) и тех путей, которые ведут к конечным целям (затрагивая здесь проблему: сословно-классовых взаимоотношений, наций, различных социальных групп, личности и коллектива; и в связи с этим -насильственных и ненасильственных методов решения конфликтов, противоречия между необходимостью консервативных и прогрессивных устремлений, экономических, духовных интересов, различных форм культуры как социального явления, и прежде всего западной и национальной русской, как основания, краеугольного камня в целом всего общественного здания).

5. Раскрыть содержание социального идеала Ф.М. Достоевского в основных его чертах как непреходящей ценности.

Объектом исследования является вся совокупность социальных отношений в обществе, их противоречий и проблем, предполагающая соответственно определенные пути решения последних, которые как раз и предлагает в свете своих почвеннических взглядов Ф.М.Достоевский.

Предмет исследования составляет динамика развития общественных взаимосвязей, образующая исторический процесс, значение и смысл которого в его конечных целях раскрывает в своей социальной философии Ф.М. Достоевский.

Методологическую основу данного исследования прежде всего составляют гносеологические принципы, что образуют непосредственно присущий Достоевскому стиль мышления, как идеалисту 30-х, 40-х годов, или тем авторитетам в мире философии, которым он неизменно оставался внутренне созвучен, т.е. Шеллингу и Гегелю, основоположникам классической европейской диалектики (последнюю он также находил, усматривая здесь, видимо, взаимосвязь, и в христианском богословии, античном неоплатонизме, пытаясь, таким образом, прийти, к универсальной логике).

Кроме того, важен для раскрытия и толкования содержания произведений Достоевского и метод «интеллектуальной интуиции» того же Шеллинга, родственный к тому же современной герменевтике с ее принципами «понимания», «вживания», особенно необходимый в целях уяснения той или иной «идеи» каждого из персонажей данного писателя, не поддающейся порой точному и адекватному словесному определению, которое лишь может быть достигнуто вследствие интеллектуальной сопричастности и озарения.

Восхождение от общего к конкретному и обратно к чистому сознанию, универсальным ценностям составляет путь феноменологии по Гегелю, несомненно, свойственный и Достоевскому, образующий структуру и его произведений, в том числе лежащих в их основе социально-философских взглядов, поддающихся своему прочтению лишь вследствие использования соответствующего метода.

Последний получил свое развитие и разработку в русле иногда противоположных в отношении друг к другу направлений в философии, поэтому одинаковую ценность представляют результаты обращения к творчеству писателя различных авторов, принадлежащих к этим школам, начиная от марксизма и кончая, например, современным экзистенциализмом, выводы которых и подходы здесь используются также в качестве исходной, отправной точки для исследования и теоретической, необходимой к тому базы.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что здесь:

1. С онтологических позиций дается обоснование и раскрывается приоритет всеобщих, социальных ценностей у Достоевского над экзистенциальными в свете основополагающего символа-понятия в том направлении, к которому принадлежал он, т.е. «почва», по сути совпадающего, или основному содержанию, с другим, неоплатоническим, сверхсущим и в тоже время всеобъемлющим Единым, в дальнейшем, раскрываясь, предстающим в христианстве как вся полнота Божественного бытия, общественное выражение которого и есть «соборность» (где общее из составляющих скорее отражает его суть - Абстрактного Понятия у Гегеля, такого же по своему характеру Ничто, как высшего из откровений в христианстве, чем всякая конкретность, единичность). (Все это, т.е. выяснение подобного приоритета среди названных из ценностей, является особо актуальным и для наших дней, когда решаются вновь те же самые вопросы в философии и социальной сфере, при этом опираясь часто и на Достоевского, однако истолкованного столь нередко ложно, например, апологетами либерализма).

2. С диалектических позиций устанавливается вместе с тем взаимосвязь между двумя этими началами - личностным (индивидуальным или групповым) и общим, т.е. иначе говоря - между добром и злом, при том, что каждое из них, как элемент необходимости и ее отрицания, есть то и другое, составляя в своем самораскрытии все содержание и смысл истории. (Что соответственно, подобную взаимосвязь должна учитывать вся социальная политика и ныне: отмеченную здесь изменчивость, амбивалентность, однако, не теряя основных при этом ценностных ориентиров).

3. В известную и обозначенную непосредственно самим писателем схему 3-частного развития истории: от патриархальности к цивилизации и далее - к христианству (что, собственно, является ничем иным, как отражением гегелевской триады) привносится за Достоевского, однако, следуя ему, 4-я ступень, тем самым делая подобную модель как бы изоморфной миру, утверждая, помимо того, нижний полюс, одновременно тождественный и противоположный верхнему, вследствие чего при этом возникает новая триада в противовес божественной, предполагающая свой антихристианский, в том числе и социальный идеал (что совпадает с тем же гегелевским или европейским). (Последнее всегда нужно иметь в виду при ориентации на западные ценности, нисколько их не изменяя и вместе с тем, наоборот, им придавая совсем противоположный смысл).

4. Подвергается подробному анализу и описанию каждый из периодов, неизменно повторяющихся внутри названных этапов (или на пути к ним), в чистом виде предстающих лишь, однако, в среднюю эпоху мировой истории, в прежде упомянутой цивилизации: мифологический и материалистический, социальный и индивидуалистический, в себе несущих целый комплекс общественных противоречий и проблем (тем самым раскрывая одновременно и смысл последних, что неизменно актуальны, а также намечая перспективы их разрешения в себе посредством логики дальнейшего прогресса или, напротив - устранения её, не принимая, сдерживая названный).

5. Воспроизводя концепцию развития истории по Достоевскому, при этом устанавливается всякий раз структура исторического общества, соотношение его ведущих социальных сил (что более объемно позволяет оттого представить их возможности в дальнейшем, в каких-то новых ситуациях или уже возникших ныне).

6. Выявляются, согласно Достоевскому, определяя содержание понятия так называемого «кризисного» или «переходного» из обществ (с одновременной критикой западных теорий), пути исхода для него, которые и составляют суть (столь актуального сегодня, как тогда) им выдвигаемого «русского решения вопроса». (Последний, как известно, заключается в соединении с «родной землей», иначе говоря, посредством видимой Вселенской Церкви, в данном случае - ее хранителем - народом, - опять-таки с трансцендентальным - трактуемым в характере и духе позднейшей, например, софиологии - и трансцендентным Целым).

Для этого, как полагает Достоевский, без сомнения, важны любые средства, не только мирные, духовные, эволюционные, но также связанные и с войной, насилием, материальные, и не революционные, не демократические ''либеральные, наоборот, авторитарные (опять-таки в их диалектическом единстве и с предпочтением одних из названных другим), предполагающие вместе с тем необходимость в обществе (и прежде всего в русском, для которого все это является выражением его внутренней свободы, естественных влечений), как предпочтительной, консервативной и даже, может быть, реакционной (в смысле все того же возвращения «к корням», исконной «почве») общественной политики, что открывает одновременно и путь к прогрессу.

7. Рассматривается в расширительном - в сравнении с прежним - смысле (в своей соотнесенности с традицией и всем развитием в дальнейшем философской мысли) универсальный социальный идеал, принадлежащий Достоевскому (который мог бы стать, как выражение всех устремлений нации, ее идеей).

Теоретическое и практическое значение настоящего исследования в основном определяется и обусловлено тем колоссальным интересом, повышенным вниманием в сфере социально-философской мысли во всем мире к идейному наследию Ф.М. Достоевского. Те выводы, которые содержатся здесь, в данной диссертации, по-видимому, смогут быть использованы в его дальнейшем уяснении и более точном изложении в различной социально-философской научной и учебной литературе, соответствующих спецкурсах, в работе со студентами и аспирантами, творческом развитии в дальнейшем.

Учитывая тот характер, что отличает в целом миросозерцание писателя, всех им предлагаемых идей, далеких от безжизненного теоретизирования и всякого «искусства для искусства», они предполагают свое практическое применение в процессе «живой жизни», реальной действительности, сходной с той, которая отличала его время. Им выработанные рекомендации, как глубоко выстраданные убеждения, пути решения, оценки могли бы послужить в качестве не только общего ориентира, но даже непосредственного руководства в текущей практике общественной, всей социальной жизни для отдельных граждан и соответствующих также политических структур, организаций и сообществ, духовно-просветительных объединений и т.д., в целом всего общества, «больной России», способствуя ее оздоровлению, консолидации всех сил вокруг предложенной идеи, способной всех соединить и примирить в стремлении к единой цели.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены и получили обсуждение на заседаниях Международных конференций в Санкт-Петербурге и Старой Руссе: «Достоевский и мировая культура» и «Достоевский и современность» в 1998 - 2005 гг., а также изложены в статьях:

1. Социально-философские аспекты романа «Братья Карамазовы» // Сб. материалов XVIII Международной конференции «Достоевский и современность». - Новгород, 2004.

2. Социально-философские аспекты романа «Братья Карамазовы» (Нч.). (в печати) // Сб. материалов XIX Международной конференции «Достоевский и современность».

3. Философские размышления Ф.М. Достоевского о судьбах мира и конце истории // Сб. материалов XVII Международной конференции «Достоевский и современность». - Новгород, 2003.

4. Проблема преодоления зла у Ф.М, Достоевского // Россия. Духовная ситуация времени.-М., 2000.

5. Творчество А.С. Пушкина и национальная идея Ф.М. Достоевского // Сб. материалов XIII Международной конференции «Достоевский и современность». - Новгород, 1998.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Смольняков, Константин Петрович

Заключение

В целом, говоря о социально-философских взглядах Достоевского, образующих, несмотря на свою фрагментарность, единую и довольно стройную концепцию, в себя включающую философию истории, необходимо сделать следующие выводы:

I. Исходя из своего представления об историческом процессе развития общества как продолжении вневременного или некогда начатого метафизического, таким образом, процесса (неоднородного и внутренне полярного по своему характеру), Достоевский соответственно рассматривал его (т.е. вышеназванный) как взаимное сочетание в диалектическом единстве противоположных по отношению друг к другу путей развития, тенденций, направленных, с одной стороны, к разрушению первоначального и синтетического Целого (процесс дифференциации или анализа), с другой же стороны - к его восстановлению (процесс синтеза).

II. В соответствии с этим Достоевский раскрывал картину мировой истории как постепенное преодоление исходной простоты, гармонии всеобщего единства (собой определявших так называемый «патриархальный», или период «золотого века»), образование (в иную, ей идущую на смену эпоху «цивилизации») различных социальных групп (демографических, национальных, сословно-классовых и проч.), последующее их раздробление вплоть до отдельных личностей. То, что в дальнейшем привело - к разъединению и возникновению противоборства между ними во имя индивидуального и группового самоутверждения (и, таким образом, ими обретения полной независимости вследствие внешнего и внутреннего самоопределения) под видом совсем иных, обратных тому целей - интеграции. Но на основе -собственного руководства в достижении той истины (им принадлежащей), что должна собою послужить к осуществлению указанной объединительной, а следовательно, и спасительной, т.е. «мессианской» цели.

III. Подобное, неадекватное, противоречивое поведение социальных единиц (т.е. групп и особей), согласно взглядам Достоевского (вследствие им принятой идеи, восходящей к христианскому неоплатонизму, философии Шеллинга и Гегеля), во многом объясняется тем краеугольным положением в его мировоззрении (помимо всех других и столь очевидных здесь причин), что среди названных двух направлений не существует равенства (или «полифонии»), какого-либо дуализма, примат принадлежит лишь одному из них. Поэтому и каждое среди которых, хотя бы восходя к единому истоку, вместе с тем по своей ценности является неоднозначным, имеет наименование отсюда положительной или отрицательной тенденции, начала, социального добра или, напротив - зла. Последнее из них лишь может соответственно существовать за счет другого и, вследствие того, во имя собственного самосохранения обязано ему, в конечном счете, уступать (иначе, следуя внутреннему ощущению, или априорному представлению, полностью исчезнет, так как не оно является «причиной бытия»).

IV. Конкретно, в социальной сфере, подобная взаимосвязь и требование таковой должны при этом выражаться в соединении вторичных всех, и производных исторически, иначе, элементов, т.е. верхних, образованных сословий (интеллигенции), и среди них к тому же обособленных, уединенных личностей (носителей свободы и прогресса, «людей необыкновенных», согласно приводимой, например, классификации в романе «Преступление и наказание»), с первоначалом - «почвой» (или «земством»), которую и составляет соответственно по отношению к названным простой народ (всегда являющийся потому хранителем традиционных, собственно консервативных ценностей). Т.е. вышеназванным, иначе тем, кто - первый в социальной иерархии, чтобы по-прежнему из таковой среды, своего народа выделяться, необходимо перед ним, напротив - преклониться (отсюда происходит у Достоевского призыв: «Смирись, гордый человек!»).

V. Соответственно, лишь только те из наций получают среди прочих, остальных ведущее значение, что стремятся наиболее при этом искренно к всечеловеческому братству, «став всем слугой». Молодое поколение тогда лишь занимает место, что ему принадлежит по праву, подобает в обществе, когда, напротив, уступает, проявляя уважение тем самым к старшим, женщины - в связи с явлением эмансипации, начавшимся тогда же, в XIX столетии

- к мужчинам, и наоборот; столицы (их население), а также в целом город - по отношению к провинции, деревне (т.е. вновь - к «земле»). И, следуя этому примеру - далее: что составляет

- в параллель естественным наукам (столь популярным в сер. XIX в.) - в соответствующем философском направлении, главой которого являлся Достоевский («почвенничестве»), главный принцип.

VI. Однако вследствие того, что основополагающее, с этой точки зрения, начало -«почва» (т.е. любое проявление конкретной общности), и в первую очередь - народ столь близок в «сердцевине», сущности своей к метафизическим первоистокам (поэтому всегда собою представляет Церковь или в миру - общину, духовную основу и опору нации, в которой коренится оттого ее устойчивость), он более всего бывает склонен к беспорядку (стихийной вольнице, «чудовищным» каким-то «уклонениям и экспериментам»), а потому обязан, и по большей части сам к тому стремится во имя избежания того, с подобной целью добровольно, чтобы признать над собой авторитет и власть иных, его превосходящих в этом смысле, так называемых (и в том числе у Достоевского) - пусть даже и условно - «лучших» или «избранных» людей, реально защищенных все же, благодаря интеллектуальному и нравственному (рационально) просвещению: иначе верховенство той же в обществе интеллигенции (в лице привилегированных, господствующих, «благородных» классов и сословий - аристократии) или отдельных личностей (в форме самодержавия).

VII. Процесс индивидуализации, обособления, установления «цветущей сложности» (как высшей формы жизни) вследствие консолидации (насильственными и ненасильственными средствами - при явном предпочтении последних) всех составляющих начал (сословий, классов, наций и отдельных личностей), а также существующих сил общества (прежде всего духовных, нравственных, и только на основе этой, соответственно - экономических, материальных) должен закончиться, согласно представлению и Достоевского (подобно, например, всему, что пребывает в мире, существованию каждого народа, отдельных его членов), последующим упрощением и смертью (буквальной или относительной, условной - в результате растворения в безличном целом посредством таковой всеобщей, например, социализации и далее - глобального универсализма, т.е. превращения, благодаря тому - в «этнографический материал»). Что вместе с тем является, по мысли Достоевского (поскольку это происходит не только по причине отрыва от «великого истока жизни» или всеобщего обособления, противоборства), отнюдь не прекращением его (иначе - вышеназванного здесь процесса), а напротив - продолжением - вследствие действия закона «отрицания - в конечном счете - отрицания» (любой упадок, угасание поэтому отдельных особей и целых обществ есть демонстрация в действительности силы названных и представляет в результате нечто большее, чем их расцвет).

VIII. А следовательно, сказанное может послужить как бы залогом к будущему воскресению и, таким образом, вослед соединению - опять-таки к распаду далее, разъединению, иначе - повторению того, что уже было. Все это и должно в конечном счете привести (пусть даже после бесконечного лишь повторения, круговорота «вечных возвращений», где существует полюс отрицательный - «греховной смерти» и положительный - так называемого «умирания во Господе») в дальнейшем к синтезу обоих здесь упомянутых противоположных направлений, или «двух правд» (обособления и общности, иерархии и равенства) - в эпоху будущего «христианства», с ее соборностью, грядущей неизбежной, в себе несущей, заключающей необходимость следования общим правилам и, наоборот, свободу самовыражения. Где «мы все будем - лица, не переставая одновременно сливаться с остальным», т.е. достигнув состояния всеобщности и Целого, или «всемирной», подлинной «гармонии» и окончательного идеала, поэтому уже не развиваясь более - и вместе с тем, однако, продолжая в поисках все нового в дальнейшем совершенства жить при этом полнокровной жизнью - «в различных» оттого «разрядах» и даже, следуя конкретно каждый своей истине - отдельно.

IX. Особое значение в общемировом процессе Достоевский, несмотря на предпочтение всему другому Целого, иначе - той же «почвы», отдавал конкретным, или соответственно - «великим» личностям (опять-таки хотя бы и условно), носителям именно этого начала (к примеру, идеалу всех людей - Христу), а также вместе с тем отдельным нациям. И прежде всего - русскому народу, для которого в силу особых обстоятельств и условий его исторического бытия и, видимо, вследствие прирожденного характера, общая, конечная цель развития для всех совпадает с его частной, т.е. промежуточной, индивидуальной целыо. Откуда происходят, по его мнению, ему присущие черты: стремление к всеобщности («всемирное™», «всечеловечности») - на основе жертвенного «всеслужения», преобладания общего над личным, «мировой отзывчивости» и т.д., что составляет суть и православного учения (с ним совпадающего «почвенничества» или устремленного к нему): как выражение подлинного христианства, что в себя включает - при сохранении, однако, чистоты своей - и раскрывает все «идеи» мира, в том числе и прежде всего западного толка, соединенные (или, вернее, снятые) в понятии «русского социализма».

X. Исходя из этого, учитывая нынешнюю ситуацию в России, когда основополагающей, как прежде, остается, с начала всех преобразований, неизменно все та же самая идея приобщения к иному опыту, принадлежащему всей мировой цивилизации, необходимо сделать вывод вслед за Достоевским о предпочтительности все-таки своей, национальной, «почвенной» культуры, помимо прочего, даже во имя этих целей. Причем, не только - ради усвоения извне каких-то ценностей и результатов, так как она в себе содержит их, и в наибольшей мере, во всяком случае - потенциально вследствие близости своей опять-таки к первоистокам (лишь для раскрытия себя, нуждаясь в чьем-то внешнем, побудительном, благом примере). Для утверждения ее поэтому все также требуется «возвращение к корням» в виде политики не только «охранительной», консервативной, но вместе с тем, как следует отсюда, более того - реакционной, поскольку та и сможет только обеспечить подлинный прогресс. Лишь нравственное и духовное развитие, указывает Достоевский в связи с этим, является условием для созидания всех материальных ценностей («камней», иначе выражаясь, обращенных в хлебы»); начало солидарности, общинности, соборности (что предполагает за собой и соответствующие формы в экономике, политике) — для проявления индивидуального подхода, частного предпринимательства и для плюрализма мнений. Для чего необходимо сохранять единство, связь с народной почвой, ее укрепляя и отдавая ей приоритет во всем как основанию, ведущему началу, в том числе и в социальной жизни.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Смольняков, Константин Петрович, 2006 год

1. Авсеенко В.Г. Общественная психология в романе «Бесы» // Русская критика 70-х годов XIX века. М., 2003. Аллен Л. Достоевский и Бог. - СПб., 1993. Аллен Л. Ф.М.Достоевский. - СПб., 1996.

2. Антоний (Храповицкий). Словарь к творениям Достоевского. М., 1998. Ахшарумов Н.Д. О романе «Преступление и наказание» // Русская критика 60-х годов XIX века. -М., 2003.

3. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Л., 1979. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. - Л., 1929. Безносов В.Г. Смогу ли уверовать? - СПб., 1993.

4. Белинский В.Г. «Петербургский сборник» // Поли. собр. соч. М., 1953-59. - T.IX. Белопольский В.Н. Достоевский и философская мысль его эпохи. - Ростов-на-Дону, 1987.

5. Белопольский В.Н. Достоевский и философия: связи и параллели. Ростов-на-Дону, 1998.

6. Бельчиков Н.Ф. Достоевский в процессе петрашевцев. М. - Л., 1971.

7. Бельчиков Н.Ф. Достоевский и Победоносцев // Красный архив. 1922. - №2.

8. Бем А.Л. У истоков творчества Достоевского. Прага, 1936.

9. Бердяев НА. Русская идея. Судьба России. М., 1997.

10. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. Т.2. - М., 1994.

11. Борщевский С.С. Щедрин и Достоевский. М., 1956.

12. Булгаков С.Н. Соч. в 2-х тг. Т.2. - М., 1993.

13. Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1996.

14. Бухарев A.M. О духовных потребностях жизни. М., 1991.

15. Бэлнеп Р. Структура «Братьев Карамазовых». СПб., 1997.

16. Вересаев В.В. Живая жизнь. М., 1991.

17. Вернер И. Тип Кириллова у Достоевского // Новый путь. 1903. -№10 - 12. Вехи. Из глубины. - М., 1991.

18. Власкин А.П. Творчество Ф.М. Достоевского и народная религиозная культура. -Магнитогорск, 1994.

19. Властитель дум. Ф.М. Достоевский в русской критике конца XIX начала XX века. СПб., 1997.

20. Горбачев Г.Е. Социальные корни проповеди Достоевского // Борьба классов. 1924, №2.

21. Горький A.M. О «карамазовщине». Еще о «карамазовщине». Заметки о мещанстве

22. Собр. соч. в 16rr.-T.16.-M., 1979.

23. Григорьев А.А. Литературная критика. М., 1967.

24. Григорьев Д. Достоевский и Церковь. М., 2002.

25. Гроссман Л .П. Библиотека Достоевского. Одесса, 1919.

26. Гроссман Л.П. Достоевский. М., 1962.

27. Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М., 1925.

28. Гроссман Л.П. Семинарий по Достоевскому. М., 1922.

29. Гроссман Л.П. Творчество Достоевского. М., 1928.

30. Гроссман Л.П., Полонский В. Спор о Бакунине и Достоевском. Л., 1926.

31. Гуардини Р. Человек и вера. Брюссель, 1994.

32. Гус М. Идеи и образы Ф.М.Достоевского. М., 1971.

33. XXI век глазами Достоевского. М., 2002.

34. Джексон Р.Л. Искусство Достоевского. М., 1998.

35. Джоунс М. Достоевский после Бахтина. СПб., 1998.

36. Добролюбов Н.А. Забитые люди // Собр. соч. Т.7. - М., 1963.

37. Долинин А.С. Достоевский и другие. Л., 1989.

38. Долинин А.С. Последние романы Достоевского. М. - Л., 1963.

39. Достоевский в культурном контексте XX века. Омск, 1995.

40. Достоевский Ф.М. в русской критике. М., 1956.

41. Достоевский Ф.М. в современном мире. М., 2002.

42. Достоевский и его время. Л., 1971.

43. Достоевский и мировая культура: Альманах. Вып. 1-18. - СПб. -М., 1993-2003.

44. Достоевский и национальная культура. Вып. 1-2. - Челябинск, 1994-1996. Достоевский Ф.М. и православие. - М., 1997.

45. Достоевский и современность: Материалы и выступления на Старорусских чтениях. -Новгород, 1988-2005.

46. Достоевский Ф.М. Материалы и исследования. JI., 1935. Достоевский. Материалы и исследования. - Т. 1-16. -J1., 1974-2003. Достоевский Ф.М. - наш современник. - М., 2000.

47. Достоевский Ф.М. Новые материалы и исследования // Литературное наследство. -Т.86.-М., 1973

48. Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание» (Анализ текста). М., 2000.

49. Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание» (Критика и комментарии). М., 2000.

50. Достоевский Ф.М. Статьи и материалы. Вып. 1-Й. - Пг., 1922 - 1924.

51. Достоевский. Труды Государственной Академии Художественных паук. Литературнаясекция. Вып. 3. -М., 1928.

52. Достоевский художник и мыслитель. - М., 1972.

53. Достоевский: эстетика и поэтика: Словарь-справочник. Челябинск, 1997.

54. Дудкин В.В. Достоевский и Ницше. Петрозаводск, 1994.

55. Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 1997.

56. Ермилов В.В. Ф.М.Достоевский. М., 1956.

57. Закржевский А. Карамазовщина. К., 1912.

58. Зандер Л.А. Тайна добра. Франкфурт-на Майне, I960.

59. Записки русской академической группы в США. Т. 14. - Н. -Й., 1981.

60. Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1-2. - Ростов-на-Дону, 2004.

61. Зернов Н.М. Три русских пророка: Хомяков. Достоевский и Гоголь. М., 1995.

62. Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. Пг., 1918

63. Иванов В.И. Лик и личины России. М., 1995.

64. Исупов К.Г. Проблемы философии истории в художественном опыте

65. Ф.М.Достоевского // Философские науки. 1990. - №4.

66. Иустин /Попович/. Достоевский о Европе и славянстве. СПб., 1998.

67. Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.

68. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. -М., 1969.

69. Карякин Ю.Ф. Самообман Расколышкова. М., 1976.

70. Касаткина Т.А. О творящей природе слова. М., 2004.

71. Касаткина Т.А. Характерология Достоевского. М., 1996.

72. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М.Достоевского. М., 1986.

73. Кирпотин В.Я. Достоевский и Белинский М., 1976. Кирпотип В.Я. Достоевский и шестидесятые годы. - М., 1966. Кирпотин В.Я. Мир Достоевского. - М., 1980. Кирпотип В.Я. Молодой Достоевский. - М., 1947.

74. Критический комментарий к сочинениям Ф.М.Достоевского: Сб. ст. в 4 тт.М., 1901-06. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского. М., 1991.

75. Кузнецова И.В. Интерпретация философских идей Достоевского. М., 1990. Кулешов В.И. Жизнь и творчество Достоевского. - М., 1979. Лазари А.де В кругу Федора Достоевского. Почвенничество. - М., 2004. Лаут Р. Философия Достоевского. - М., 1996.

76. Левитский С.А. В.Соловьев и Достоевский // Новый журнал. Н. - Й., 1955.

77. Леонтьев К.Н. Избранные статьи. -М., 1992.

78. Лесков Н.С. О куфельном мужике // Собр. соч. -Т.11. -М., 1958.

79. Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание // Бог и мировое зло.1. М., 1994.

80. Луначарский А.В. Достоевский как мыслитель и художник // Русская литература.Л., 1947.

81. Майков В.Н. Нечто о русской литературе в 1846 г // Соч. T.I. - К., 1901.

82. Марков Е.Л. Романист-психиатр // Критика 70-х гг XIX века. М., 2002.

83. Манн Т. Достоевский но в меру // Собр. соч. - Т.Х. - М., 1961.

84. Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995.

85. Мережковский Д.С. Пророк русской революции // В тихом омуте. М., 1991.

86. Михайловский Н.К. Литературная критика. Л., 1989.

87. Мочульский К. Достоевский. Жизнь и творчество. П., 1980.

88. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М.Достоевского. Саратов, 1982.

89. Неизданный Достоевский // Литературное наследство. Т.83. - М., 1971.

90. Ненашев М.И. Проблема свободы в русской философии XIX в. П.Я.Чаадаев,

91. В.С.Соловьев, Ф.М.Достоевский. Автореферат диссертации канд. филос.паук. М., 2000.

92. Нечаева В. Журнал М.М. и Ф.М.Достоевских «Время». М., 1972.

93. Нечаева В Журнал М.М. и Ф.М. Достоевских «Эпоха». М., 1975. Новые аспекты в изучении Достоевского. - Петрозаводск, 1994. О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.М., 1990. О Достоевском: Сб. ст. - Тт.1-4. - 1929-36.

94. О Великом инквизиторе: Достоевский и последующие. М., 1991. Отверженный Н. (Булычев Н.Г.) Штирнер и Достоевский. - М., 1925. Опочипип Е.И. Беседы с Достоевским // Звенья. - Т.6. - М., 1936. Пачини Д. О философии Достоевского. - М., 1992.

95. Переверзев В.Ф. Творчество Достоевского // Гоголь. Достоевский. М., 1982.

96. Переверзев В.Ф. Ф.М.Достоевский. М., 1925.

97. Писарев Д.И. Борьба за жизнь // Собр. соч. М., 1956. - Т.4.

98. Писарев Д.И. Погибшие и погибающие // Сбор. соч. М., 1956. - Т.З.

99. Померанц Г.С. Открытость бездне. М., 1990.

100. Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М.Достоевского. М., 1996.

101. Розенблюм Л.М. Творческие дневники Достоевского. М., 1981.

102. Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. М., 2001.

103. Русские эмигранты о Достоевском. СПб., 1994.

104. Сараскина Л.И. Федор Достоевский. Одоление демонов. М., 1996.

105. Сараскипа Л.И. «Бесы»: роман-предупреждепие. -М., 1990.

106. Селезнев Ю.И. Достоевский. М., 1990.

107. Селиханович А.Б. Религиозная проблема у Достоевского. К., 1914.

108. Сизов B.C. Русская идея в мировоззрении Ф.М.Достоевского. Киров, 1998.

109. Слонимский А.Л. Ф.М. Достоевский. Творчество и религия. Пг., 1915.

110. Смирнов А.В. Социализм в оценке Достоевского. Казань, 1907.

111. Солнцев Н.В. Русская философия. Имена. Учения. Тексты. М., 2001.

112. Солнцев Н.В. Социально-философское наследие: традиции и современность. М., 2005.

113. Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика. М., 1991.

114. Степанян К.А. Достоевский и язычество. Смоленск, 1992.

115. Степун Ф.А. «Бесы и большевистская революция» // Русское зарубежье в год 1000-летия России.-М., 1991.

116. Струве Н.С. Достоевский, православие и «русская идея» // Веетник РСХД.1989. -№1. Страхов Н.Н. Литературная критика. -М., 1964.

117. Тарасов Б.Н. «Закон Я» и «Закон любви» (Нравственная философия Достоевского).М., 1991.

118. Твардовская В.А. Достоевский в общественной жизни России (1861-1881). М., 1990.

119. Творческий путь Достоевского. — JL, 1924. Творчество Достоевского. Одесса, 1921. Творчество Достоевского. - М., 1959.

120. Творчество Ф.М.Достоевского. Искусство синтеза. Екатеринбург, 1992. ТерлецкийА.Д. Ф.М.Достоевский и философская критика рубежа XIX-XX в. Симферополь, 1994.

121. Фрейд 3. Достоевский и отцеубийство // Интерес к психоанализу. Минск, 2004. Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. - М., 1979. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - М. - Л., 1964. Фудель С. Наследство Достоевского. - М., 1968.

122. Чирков Н.М. О стиле Достоевского. Проблематика, идеи, образы. М., 1967. Чулков Г.И. Достоевский и утопический социализм // Каторга и ссылка. - Кп. 51-52.-Пг., 1919.

123. Шердаков В.Н. Читая Ф.М.Достоевского: этический аспект веры и неверия // Вопросы научного атеизма. Вып.32. - М., 1985.

124. Шестидесятые годы. Материалы по истории литературы и общественного движения. М. -Л., 1940.

125. Шестов Л. Киргегард и Достоевский // Киргегард и экзистенциальная философия. -М., 1992.

126. Шестов Л. Достоевский и Нитше // Соч. М., 1995.

127. Шестов Л. На весах Иова. М., 2001.

128. Шкловский В.Б. За и против. Заметки о Достоевском. М., 1957.

129. Шпенглер О. Закат Европы. Минск, 1999.

130. Штейпберг А.З. Система свободы Достоевского. П., 1980.

131. Шульц О.фон Светлый, жизнерадостный Достоевский. Петрозаводск, 1999.

132. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. Свердловск, 1987.

133. Щенников Г.К. Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» как явлениенационального самосознания. Челябинск, 1990.

134. Щенников Г.К. Художественное мышление Достоевского. Свердловск, 1978. Щенников Г.К. Целостность Достоевского. - Екатеринбург, 2001.