Социальная активность в российском обществе: структурно-деятельностное измерение тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.04, доктор социологических наук Страдзе, Александр Эдуардович

• Страдзе, Александр Эдуардович
• доктор социологических наук
• 2013

Оглавление диссертации доктор социологических наук Страдзе, Александр Эдуардович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ

1.1 Категоризация социальной активности в социологическом знании./,'г; .'.

1.2. Теоретико-методологические координаты исследования социальной активности.;.

1.3. Особенности социальной активности в российском обществе - методологические параметры.

ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ СОЦИАЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ ВГОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ.

2.1. Социоструктурные предпосылки активностиНаселения в России.;.

2.2. Институциональная композиция .социальной активности в российском обществе.¿.ч^.

2.3. Социальная активность: эффект социального микроуровня.

ГЛАВА 3. СОЦИАЛЬНАЯ ¡ АКТИВНОСТЬ КАК ВЕКТОР СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЯН. .;.

3.1. Социальная; актйвйОМЬ^ЩрбДблы ; самоорганизации и организации.

3.2. Стратегии социальной активности в российском обществе

3.3. Социальная активность щ, как фактор социальных изменений в российском обществен.

ГЛАВА 4. СОЦИАЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ: СУБЪЕКТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ.

4.1. Ценностные ■ основаниях К социальной активности в

I и РОССИИ! ! российском обществе.

4.2. Идентификационные маркеры социальной активности в российском обществе.

4.3. Перспективы социальной активности в российском обществе: дилемма качества и ростам.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социальная активность в российском обществе: структурно-деятельностное измерение»

Актуальность темы исследования.Завершившийся период социальных трансформаций в российском обществе не дает оснований сформулировать готовые результаты. Тем не менее, можно подвести некоторые итоги, которые выражаются в том, что пройдена точка невозврата к прошлому, сформированы базисные, рыночные, демократические институты и можно констатировать появление новых социальных групп и изменение статуса старых, традиционных как формирование социально-стратифицированной структуры общества. '

Трудно отрицать деструктийноеН значение стихийных процессов, реформирования и издержек институционального внедрения, особенно при заимствовании чужих образцов, часто без учета российской специфики пересаживаемых на российскую почву. Но этот факт указывает на то, что в том виде и состоянии, в котором находится российское общество, оно нуждается в социальных изменениях. .В действительности проблема заключается в том, каков будет характер изменений, какие результаты будут привнесены в социальное развитие,исак- определится вектор перемен, какими способами будет осуществляться процесс формирования новых социальных структур и институтов. ' %«

В условиях разрушения доставшегося советского наследия, социальные изменения не могут носить, ^внешний, привнесенный характер, а сообразовываются с внутренними^ эндогенными источниками развития. Процесс социальной трансформации российского общества показал, что нельзя построить новую общественно-политическую систему за короткий период, что во многом. успехи {^предпринимаемых перемен зависит от социальной активности .общества, как „способа.социальной деятельности, направленной на принятие и реализацию перемен и, главное, на то, как осуществлять эти изменения не только на макро- и мезоуровнях, но и на социальном микроуровне. .иь . ■ ,

-• - *

•<»< вт'ПК-ШИ чпи; - —♦ -

В этих условиях нельзя говорить о том, что с периодом завершения социальных радикальных перемен, социальных трансформаций завершилась социальная активность населения и воцарилась единодушно социальная рутина. На наш взгляд, проблемы социального развития российского и-: : - • - •. ' общества восходят к социальной активности, которая «пронизывает» социальное взаимодействие* социальную структуру общества, определяет отношение к социальным институтам и становится фокусом интересов различных социальных групп.

Социальная активность населения, по определению, свидетельствует об уровне и характере социальнойи*рубъектности,: о том, в каких формах реализуются стратегии включения й участия в социальных процессах или социальной апатии, отчужденности и даже социальной эксклюзии, хотя следует подчеркнуть, что социальная структура носит неустойчивый, А' ■ . нестабильный характер, все ¡п ере «содержит*, параметры переходного состояния. Нельзя не учитывать г тот факт, что в условиях возникших избыточных социальных неравенств и социально-территориальных диспропорций, утраты доверия к институтам порядка и стабильности, социальная активность можетприобрести или * асоциально созидательный, конструктивный смысл, или быТЬс направленной на процесс социальной негации, перехода от форм цивилизованного протеста к социальному бунту, к слепому разрушению. и *

Разнонаправленность тенденций социальной активности свидетельствует о том, что российское общество неоднозначно воспринимает социальную активность. и- социально, активные,группы. Это напоминает ситуацию амбивалентности как направленности противоположных чувств не только к одному , и тому же человеку, но и к определенному качеству социальных отношений. В данномсслучае можно сказать, что в обществе I наблюдается аритмичность социальной «активности, которая характеризуется периодами то относительног6 заташья,-тонаката <<волн>>. уни "акт г? п•1 ^ стм : <.,

Разумеется, социальную активность нельзя свести к единому знаменателю, учитывая, что в обществе, где господствует конфликтный плюрализм интересов и ценностей/активность может быть сериальностью

-л» — * - г V я-ч^Л г » ♦ % локальных социальных действий; К тому же сочетание элементов конструктивизма и негации делает возможным возникновение системного социального конфликта. Другими словами, есть определенная настороженность и в действиях - властных структур, и в восприятии населением активности как соцргально-рискогенной стратегии, менее предпочтительной, чем выработанные за годы реформ адаптивный практики.

Можно говорить о том, что в российском обществе с ослабленными социальными связями, дезинтеграцией общественной жизни трудно связывать социальную активность^социальным капиталом общества, с тем, что усиливает социальное доверие Ш делает возможным перспективы социальной консолидации. Противоречия в трактовке социальной активности связаны не только с ее амбивалентностью, расплывчатостью и контекстуальностью. Постреформенный. 11 социальный опыт убедительно показывает, что социальная активность имеет огромное значение для сохранения политической стабильности и экономического процветания общества.

Во-первых, от масштабов социальной активности зависит, насколько высока степень готовности нобщёствааик, быть может, трудным, но необходимым социальным переменам. -Во-вторых, при отсутствии широко разветвленной социальной активности, отдельные группы начинают преследовать узкие местнические интересы,. противоречащие общим национальным целям 1 . В-третьих, у россиян появляется все больше оснований считать, что именно активное отношение к событиям и процессам, происходящим в стране, усиливаетивозможность» влиять на эти процессы и быть наготове перед угрозой социальных кризисов.

1 Социальный капитал и социальное расслоение современной России. — М., 2005. - С. 10.

Ц£4,|ки . .¡.I» П

Если советское общества"*" представлялось сплоченным, в силу существования регулируемой социальной активности, то наиболее очевидными противоречиями в современной России являются разорванность прежних социальных связей и наследование того, что можно назвать страхом * ' регуляции социальной инстит^ционализации, введения субъектов социальной активности в сферу публичной жизни.

Рассматривая различные формы социальной активности, можно прийти к заключению, что в российском обществе сформировались формы социальной активности, однако можно сказать, что есть предпосылки развития социальной инициативы * < и повышения эффективности функционирования социальных институтов. Высказываясь так осторожно, мы не имеем в виду, что социальная активность как массовая регулярная способность различных слоев населения к деятельности, включающая социальные изменения, направленные ^ла социальное творчество или социальную деструкцию, может основываться и на надежном эмпирическом основании. Это требует системного социологического анализа на основе оценки сформировавшихся подходов в социологической мысли, внесения, формулирования принципиально новых выводов относительно состояния и перспектив социальной активноетийЫроссийскомг обществе. Таким образом, можно сказать, что--даннаяни^проблема -—имеет явный теоретико-методологический смысл и обладает достаточно' высоким потенциалом социально-практического воздействия.,

Степень научной разработанности темы. Анализ литературы по исследуемой теме показывает,' «не«®,! социологической мысли сложилась трактовка социальной активности как/способа социальных перемен, как выражения степени социальной субъектности, и, соответственно, эти работы посвящены различным аспектам: организационным, социальным, политико-правовым. • > ■ • "VI 1 ■ Як' | >41

Обращение к проблеме социальной активности свойственно социологии с момента зарождеш.я.ВклаДюркгейм, М. Вебер)2^ социалЩая^т^йвнос'гь трактуется как состояние перехода от традиционного к ¿¿Довременному, обществу, связанное с исчезновением социальных профильностей, сословий и перегородок, и направленное на достижение социальной мобильности. Э. Дюркгейм указывает в качестве основного. вида социальной мобильности реформирование общества на основах органической солидарности.

Для М. Вебера активное поведение, социальная 'активность связываются, соответственно, с типологией социального поведения. Если социально-аффективное и целостнй-рациональное поведение определяется традицией или непосредственными социальными, массовыми реакциями, то для целерационального поведения, в контексте рационализации общественной жизни, активность выявляет сферу расширения понимающего воздействия, обретает смысл легитимации перемен и мобилизации конкретной социальной группы для реализации групповых интересов.

Развитие классической, ;;.£оцис|Логической мысли приводит к I возникновению двух интерпретаций социальной активности: структурно-функциональной и социально-конфликтологической.

В структурно-функциональной . парадигме социальная активность выводится из концепции теории социального равновесия, из понимания того,

Г ' что общественное развитиететтявляется результатом социальной дифференциации и становится главным стимулом социального развития. Сфера социальной стратификации основана на принципе результата, на гармонии общественных отношений. Структурно-функциональный анализ ориентирует нас на то, что приобретенные позиции социальной мобильности становятся образовательной, ч- системой^. Иными словами, социальная

- и •<• . •

2 Вебер М. Избранные произведения. - М., 1990. - С. 632-637; Дюркгейм М. Разделение труда. -М., 1999. - С. 206-209. ' активность, во-первых, является сферой институционального контроля. Структура социального действия, согласно концепции Т. Парсонса3, определяется той степейью социальной активности, которая обращена на разграничение социальных позиций. Во-вторых, социальная активность связана с классификацией ролевых ожиданий и узнаванием референтных групп, оценивающих:й;место определенных социальных позиций.

Важнейшая задача описания социальной активности состоит в том, что ее направленность требует непосредственной соотнесенности с социальными ролями, что вызывает упреки ^ со ё^роныь социальной конфликтологии, описывающей социальную активность как источник и способ разрешения социальных конфликтов. В работах Р. Дарендорфа, Л. Козера отмечается, что, рассматривая социальные конфликты как то, что развязывается по объективным причинам, необходимо - видеть в социальной активности «устранения» личного момента о досубъективацию, так как ее результаты выявляют зависимость между возникновением конфликта и урегулированием в пользу той или иной социальной.группы или общества в целом4. Не отрицая мысль, что социальная активность связана с условиями социальной жизни, конфликтология ориентирована на понимание социальной активности как борьбы, которая может соединять или разъединять различные группы людей. Убеждение, что не стоит раздблять социальную активность на чисто конструктивную или чисто деструктивную, дают повод Р. Дарендорфу считать активность плодотворной,.-если дозволяется свободное выражение интересов даже в антагонистическойсформе; ;, г. л .

Работы представителей,-шосяклассической. социологии связаны с возникновением структурно-деятельностного и субъектно-деятельностного

3 См.: Парсонс Т. О социальных системах. - М$ Академический Проект, 2002.

4 Дарендорф Р. Современный социальный кр^^^г. рчерки псыщгики свободы. - М., 2002. - С. 165— 167; Козер Л. Конфликт: социологическое измерение. -М., 1999.-С. 15-21. и у* • ** * » , * п ' ■ -< f' а, ^(-«мбйтмд, , .нн»». Ю и >1" V подходов к социальной активности. Согласно двум ключевым понятиям, выдвинутым П. Бурдье, габитуса и поля^ движущей причиной исторического действия является не субъект, который бы сталкивался лицом к лицу» с объектом, а связЬ;мёжду двумя состояниями социального: институтами и социальными структурами субъективности5. Это важное замечание, которое обращает внимание на социальные диспозиции, схемы восприятия чувствования и мышления определенным образом, которое влияет на формирование социально^ траектории. В этом значении институты как конфигурация между индивидуальными или коллективный акторами выводят на включение в социальную активность, неравномерное соотношение сил между доминирующими и доминируемыми субъектами, т. е. поле борьбы. ■ ■ .

Таким образом, П. БурдьеяпЫтаётря синтезировать идею структурно-функционального подхода,-! приобретенных -социальных позиций как воздействие истории и социальной конфликтологии, признающей социальную активность как конфликт интересов различных групп, имеющих следствием как кооперацию, так и борьбу. . I

Следуя логике практического?и-дискурсивного знания, Э. Гидденс6 анализирует социальную активность по преднамеренности или непреднамеренности к результатам -действия. Он полагает, что социальная активность может быть связана с понятием рутины, повседневного действия, и никакая демаркационная плиния жнея отделяет . 'обычных акторов от «профессиональных» социальных активистов. Реализуя эту мысль, Э. Гидденс предлагает диалектику преднамеренного и непреднамеренного и подводит к тому, что результаты социальной активности могут существенно отличаться от намерения акторов действия.

5 См.: Бурдье П. Социология политики. - М-, г I

6Гидденс Э. Устроение общества. - М., 2009. - С. 132-135.

Английский социолог М. Арчер, согласно концепции морфогенезиса, рассматривает социальнуюаетивность в контексте синтеза агентов социального действия и самоорганизующихся структур. В полемике по поводу теории структурации Э. Гидденса отмечается, что активность в современном обществе основывается на рефлексивном императиве как системе знания, направленного .некультурные> перемены, определяющие радикальные изменения в повседневной жизни людей. Это обстоятельство, по мнению М. Арчер, создает эффект структурного освобождения, когда рефлексивность становится посредником между социальными йкторами и структурами7. Таким образом, социальная активность характеризуется вне порождающих условия социальном ^деятельности структур и влияния алгоритмов повседневности какшетевтного знания.

А. Турен в отстаивание тезиса «возращение человека действующего» отмечает, что надо отказаться от иллюзорных попыток анализировать действующих лиц вне всякого отношения к общественной системе или, наоборот, от описания системьТ^без '1 «действующих» лиц 8 . Для него социальная активность развивается!) с формированием новых действующих лиц, общества и организаций конфликта, связанных с управлением историчностью (институциональностью). В переходе от общества к социальному действию нужнот+юйределятьч1 человека только в понятии действия и отношения х .действию^ а сне заниматься поиском принципов легитимации общественной жизни. ,

Социальная активность, таким образом, разделяет акторов на тех, кто является хозяином «модели действия», и тех, кто является зависимым. яг

Социальная жизнь как деятельность бамопроизводства и самотрансформации требует осознания себя и опыта~ гв качестве субъекта, и в этом смысле активность представляет собой значимость историчности и общественных

7 Арчер М. Реализм и морфогенез // Теория о(эдцротва. - М., 1995». - С. 89 -101

8 Турен А. Возвращение человека действующей!)^'^

1995.-а 39-45. lu 12

IIV . - M., l'/y ( . / ! . i— движений. В российской социологической мысли формирование представлений социальной активное™ связано как с преодолением ранее подхода о контролируемости, регулируемости социальной активности, так и с тем, что в современном росеииеком^обществе социальная активность принимает формы, определяемые логикой социальных трансформаций.

Это выражается в том, что,' используя сложившиеся подходы, -структурно-функциональный, структурно-деятельностный, конфликтологический, схемы социологии действия, - российские исследователи обращают внимание, во-первых, на то, что социальная активность имеет как социострукгурные, так и социо-культурные параметры. Во-вторых, социальной активности в российском обществе свойственна локализованное^ в определенных» группах и слоях в зависимости от доступности к социальным ресурсам или целей,.преследуемых в процессе социальной активности. В-третБИх, в том, что субъекты социальной Гактивности не действуют прямолинейно, что предполагает чередование рутинных, консервативных позиций и периодов внесения ожидания социальных изменений. - © .

Определенные исследования; жв-лп этой Горшковым, Н.Е. Тлходовоир&В, Мареевай, В.В. Локосовым и др.9, указывают на то, что российское общество, являясь социально неоднородным, не имеет общей направленности социальной активности, что для социальной активности россияшхарактерна тенденция влияния внешних факторов: пики социальной- активности, приходятся на период возрастания социальной и политической напряженности.

A.B. Дмитриев, А.Г. Здравомыслов, используя социально-конфликтологическую парадигму, приходят к выводу, что ситуация с ,оьан*тя is cm

9 Горшков М.К. Российское общество ^в^условиях трансформации. Мифы и реальность (социологический анализ). - М., 2003. - CL 459—462; Покосов В.В., Шульц В.Л. Основания консолидации современного российского общества: социологические аспекты. - М., 2008. - С. 2126; Тихонова Н.Е., Мареева C.B. Средний класс: теория и реальность. - М., 2009. - С. 12-19.

И < И. С \ 'ИД',' . ' ( ч-ччсс I "я . - ■ >■' 13

I г,' г Л социальной активностью в российском обществе связана с конфликтом интересов, с тем, какое взаимодействие оказывают институты и системы распределения жизненных благ,, .рдожившихся , в нем . Вместе с тем отмечается, что в качестве способов социальной активности может использоваться и весьма широкий спектр социально-организационных форм. Переход социальной активности на более активный уровень сложности связан, по его мнению, с наибольшими сдвигами в сфере межличностных отношений, так как сами активности" выступают как результирующие определенных событий и имеют большой запас неопределенности.

Н.Г. Скворцов, исследуя .этничность в системе общественных отношений, обосновывает вывод;иоизюм, что-,в традиционном обществе

•л примордиальная интерпретация этничности вносит структурные ограничение в социальную активность общества.)В ситуации конструирования этничности в обществе модерна этничность, I имея стимулирующее воздействие на социальную активность, может» - - продуцировать потенциал конфликтогенности, выражаемый!ж-вгч становлении дискриминационных практик и антагонизма частных, (групповых) и общественных интересов.11

Исследования Т.И. Заславской, В.А. Ядова, О.И. Шкаратана, И.А. Халий показывают, что в российском обществе активность прежде всего связана с социальными трансформациями, возникновением новых 4 социальных неравенств, формированием новых социальных институтов и с тем обстоятельством, что состоянйё ^современного российского общества отражает обратную связь влияния, преобразования базовых институтов на содержание и направленность активности населения12.

Ч. В Ы-,1.« оКМ».

10 Дмитриев А. В. Социальный конфликт* - общее и особенное. - М., 2002. - С. 75-100; Здравомыслов А.Г. Поле социологии в соврейЙном мире. - М., 2010. - С. 61-64.

11 Скворцов Н.Г. Проблема этничности в социальной антропологии. - СПб., 1997. - С. 149 - 160.

12 Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества: деятельностно-структурная концепция. - М., 2003. - С. 48-55; Ядов В.А. Проблемы российских трансформаций. -СПб., 2006. - С. 81-86; Шкаратан О.И. Российский порядок: вектор перемен. - М., 2004. - С. 7982; Халий И.А. Современные общественные, движения: инновационный потенциал российских преобразований в традиционалистской среде.М., 2007. - С. 56-59. » щгот^аисы но! со. л епт"---^-чс

С Л-^Н-'Л . ■« с

14

В работах Ж. Т. Тощенко, С. А. Кравченко, Ю.Г. Волкова подчеркивается, что, переживая^ переходный период, связанный с возникновением двух разнонаправленных интенций социальной апатии, социальной инертности и социального творчества, воспроизводимого в практиках, наиболее инициативных" или имеющих высокий потенциал самоактуализации слоев населения/ "социальная активность становится важным условием социальных изменений, так как различные перемены, происходящие в социальных группах, институтах и организациях, вызывают потребность в нововведениях, создании и распространении новых экономических, организационных, некультурных форм . Подчеркивается, что в современных условиях глобализации социального пространства, нарастания глобальных вызовов социальная активность в обществе становится важным ресурсом социального развития, включения движения социальных и культурных перемен?®' процесс гуманизации социума, переход от спонтанной к «рефлексивной»-социальной активности.

Н.Ф. Наумова, Е.М. Аврамова подчеркивают, что для рассмотрения социальной активности необходимо принимать доминирование адаптационных стратегий населения, которые существенно влияют на ч особенности российских трансформаций1-. Глубокие перемены в системе социальных ориентиров населения,,, включая изменение приоритетов, интересов государства, индивидуальные потребности, порождают глубокие противоречия, тем более что; («спектр потенциальных возможностей социальных активностей уже, чем существующие идеальные представления о ней. -а, ч\

13 Кравченко С. А. Динамика социологического воображения: всемирная культура инновационного мышления. - М., 2010. - С. 20-52; Тогценкд Ж Т. Кентавр-проблема (опыт философского и социологического анализа). - М., 2012. -^.З^^^В^ков Ю.Г. Креативность: исторический прорыв России.-М.,2011.-С.200-203. ' ' и Наумова Н.Ф. Человек и, ^одерр^зад^^^сси^,,.-,,-¡2006. - С. 65-69; Аврамова Е.М. Адаптационные стратегии в российском обществе. - СПб., 2004. - С. 96-97.

Л ЛЗЛг&^-^-ш*-, н >:Кр.-мт-', X I !■! Р

Таким образом, можно сказать, что теоретический задел исследования социальной активности связан с концептуальными работами, результатом ее рассмотрения как способа социальной деятельности, направленной на отклонение или принятие социальных изменений, связанных с конфликтом интересов, принятием социальных и культурных изменений. Тем не менее, разработанная теоретико-методологическая база нуждается в существенном, уточнении и дополнении, не позволяет осуществить исследования социальной активности в контексте динамики социальных настроений в

4 ? российском обществе, социальных ожиданий и предложения новых вариантов общественного развития по сравнению с накопленным опытом социальных преобразований.

Целью данного диссертационного исследования является разработка социологической концепции» социа|&ной^активности российского общества как деятельности, содержащей способы и позиции, направленные на социальное развитие социума в 1 контексте определенных социальных приоритетов. Реализация поставленной цели требует решения следующих задач: "г-чсскете чшп* <

Л" ~

1. Определить теоретико-методологические параметры категоризации социальной активности в социологической мысли.

2. Охарактеризовать основные теоретико-методологические подходы к исследованию социальной активновнио т.е.«. . ,

3. Выявить особенности проявления социальной активности в российском обществе на основе построения системы критериев исследования и оценки в рамках верификации гипотезы.

4. Исследовать влияние социоструюурных изменений в российском обществе на уровень и характер социальной активности.

5. Определить условия^ формирования "социальной активности в складывающемся институциональном социальном дизайне российского общества. г . .

К. ; - .

К \! » г;

У ' '

Я ' * »

6. Рассмотреть соотношение повседневной и проективной активности россиян. , 2.

7. Охарактеризовать социальную активность как позиционирование в социальном пространстве.

8. Охарактеризовать стратегии, социальной активности в российском обществе. ** ••

9. Определить функции влияния социальной активности на процесс социальных изменений.

10. Показать значимость социальной активности ¿Г системе социальных ценностей российского'населения.

11. Рассмотреть идентификационные тренды российского общества в контексте социальной активности. <•

12. Оценить перспективы развития социальной активности и ее роль в процессе социальной модернизации российского общества.

Объектом исследования являются социальные группы российского общества, которые выступают ви;той или иной степени субъектами социальной активности.

Предметом исследования являются структурные и деятельностные условия социальной активности^ освязанные с ожиданием и реализацией социальных изменений в разных сферах общественной жизни, формирующих вектор социального развития общества.

Гипотеза диссертационного исследования заключается в том, что в российском обществе социальная, активность социально и экономически деятельных групп населенияяопределяется сложившейся .конфигурацией социальных обстоятельств, имеющих значение в структурных ограничениях формирования запроса на социальную активность, как реализацию социальных требований и социальную репрезентативность. Это проявляется в том, что ни одна из групп российского населения не является референтной группой социальной активностиТ^ре задает образцы «преобразующего»

• .п - I к поведения, и артикулирование групповых интересов ориентировано на расширение допуска к институциональным ресурсам на основе институционализации экономических и социальных интересов включением

-V" механизмов «дифференциации» возможностей в условиях сложившейся социально-политической системы. Таким образом, «борьба за групповые права и интересы» связана с созданием системы делегирования и представительства интересов, с тем, что воспроизводит ситуацию организованного социального действия. В этом отношении социальная активность в российском обществе не является деятельностью, направленной на новую систему ценностей и- правил, способных актуализировать социальную субъектность как парадигму социальной активности. Можно предположить, что кризис доверия ,к традиционным организационным формам и формирующийся запроенна социальную полезность и социальный альтруизм выявляют перспективу форматирования социальной активности в рамках мобильных форм социального действия, направленных на реализацию локальных инициатив, действующих по логике микроизменений. Социальная активность в российском - обществе определяется также отношением к сотрудничеству с государственными структурами в контексте представления о государстве какп носителе всеобщего блага в условиях конфликтной разнородности интересов групп социального действия.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования являются положения«! выводы современной социологической мысли, связанной с реализациейдапарадигмы"социального действия. В диссертационном исследовании в качестве основополагающих реализуются концепция социальной ресурсности П. Бурдье, структурации действия Э. Гидденса, социальной субъектностаА. Лурена. ¡^

В работе нашли отраЖЁни^ •! положения, сформулированные российскими исследователями: С. А. Кравченко о социальной активности в контексте управляемой открытости,. А. В. Дмитриева о социальной » г 1>Н « - ' ояспшжм'вм-в©зы е<~р|"н-%чактивности в контексте конфликтогенности в российском обществе, М. К. Горшкова, Н. Е. Тихоновой р специфику ^рттищгьной активности в российском измерении как модели достиженческого поведения.

Диссертационное исследование развивает идеи креативного класса Ю. Г. Волкова и «парадоксального» человека Ж. Т. Тощенко, что связано с реализацией критериев выделения"^форм социальной активности и оценкой перспектив роста социальной активнЪсти в российском обществе.

В диссертационном исследовании нашли применение положения конфликтологической и функционалистской парадигм, ориентированные на анализ влияния социальной активности-населения на социальное развитие российского общества.

В качестве методологического инструментария повышения достоверности результатов исследования использовались схемы институционализации общественной^- ^активности И.А. Халий, а также исследования российских социолофврН.Ф.м Наумовой, О.И. Шкаратана о влиянии социальной ~ активности»! пна.формирование и воспроизводство социальных различий в российскомуобществе, что является обоснованным в контексте оценки перспектив социальной активности.

Структурно-деятельностный; ¡подход как основа методологического конструкта данного исследования- представляется обладающим адекватным аналитическим, объяснительным и'прогностическим потенциалом изучения социальной активности в российском обществе, поскольку, во первых, рассматривает социальную активность как, I взаимодействия акторов социальной деятельности и структур* что. связано в контексте социальной стратификации российского. общества с отношением к социальной активности как социальному, ресурсу в зависимости от доступа к институциональным возможностям и отношений зависимости автономности, разделения сферы социальной микроактивности, как сферы индивидуальной и групповой свободы и «системнош/сактивности, оцениваемой в массовом

•— •— -« •■•"•^•д М-^Ор^-Ч Л-Г-----------

-Ч»- рС&к'ТИ-Ж'ч . Ь ¡^-момг-а^жчи^-ж. .и1 19 1 сознании как сферы регулируемой деятельности со стороны государственных и социальных институтов. Во — вторых, социальные неравенства определяют приоритет структурных ограничителей в выборе форм социальной ,* • активности и в степени институционального запроса на социальную активность. В — третьих,' ' Переход * к социальной субъектости, ответственности, автономности и компетентности связан с логикой институциональных и структурных изменений, закрепляющих регулярность социально-творческих практик. В четвертых, можно констатировать, что возрастание деятельностного "Коэффициента социальной реальности определяется ориентированностью, на изменение в существующей социальной системы и не связано с возникновением новых общественных движений как движений контридентичности. Таким образом, стимулы социальной активности в российс^омообществе определяются принятием установок и ценностей . ¡социальной ^.активности. как деятельностной мотивации, ориентирующей на достижение равного доступа к институциональным ресурсам и смягчению структурных детерминант.

Эмпирической базой исследования . выступают, во-первых, результаты исследований коллектива ЩЬкно-Российского филиала Института социологии РАН «Социологический4» портрет молодежи Ростовской области» (2012 г.)., и «О чем мечтают жители Ростовской области» (2012 г.), проведенных при непосредственномиучастии автора диссертации.

Во-вторых, результаты всероссийских^исследований, выполненных в 2002-2013 гг. коллективом Института социологии РАН (руководитель М.К. Горшков): «Готово ли российское общество к. модернизации?», «О чем мечтают россияне?», «Изменяющаяся Россия в зеркале социологии», «Россия в глобальных процессах: поиски перспективы», «Бедность и неравенства в современной России: десять лет спустя», а также проведенных в 2004-2012 гг. ИСПИ РАН (рук. Г.В. Осипов)¡^«Измерение социальной реальности» 2008-2011 гг. Кроме того, активно использовались результаты регионального , .л. исследования Южно-Российского филиала Института социологии РАН «20 лет реформ глазами жителей Ростовской области» (2011 г.).

Совокупность данных эмпирйЗеских источников, использовавшихся в работе при разработке социологической концепции социальной активности российского общества, может считаться достаточно репрезентативной эмпирической базой для решения;,.? поставленных в диссертационном исследовании задач, так как отражает реальное состояние российского общества, его базовых социальных институтов, положение различных социальных групп и слоев населения в трансформирующемся пространстве современной России. " ■

Научная новизна исследования ^состоит в следующем:

- представлены и. взаимосвязаны*социальные параметры и функции социальной активности, ее динамика как основного направления социальной деятельности. и институциональной композитности; показано, что категоризация социальной активности в социологической мысли связывается с введением аналитического определения социальной активности как категории, имеющей эмпирическукьидентификацию в деятельности россиян на различных социальных уровнях; :

- показано, что социальная активность рассматривается не только как форма социальной деятельности^ фсгрма

- исследована специфика *» социальной активности в российском обществе, которая выражаетсфоркак,«. .в ее- сконцентрированности,

Н А . локализованное™ в группах, обладающих потенциалом социальной активности, так и в готовности к социальной активности ради реализации в контексте неудовлетворенности жизненным положением, что требует актуализации субъектных критериев,' ^ связанных с восприятием и представлением о социальной активности и выборе конкретных форм социальной активности; раскрыт механизм институционализации социальной активности через реализацию ею функций социализации и коммуникации; показано, что институциональный дизайн российского общества в целом направлен на регулируемую и допускаемую активность и обосновано, что алгоритмы социальной повседневности стимулируют рост активности на микроуровне, связанную с формированием социальных мини-пространств, и активность на социальном макроуровне, котораяр4®иртуализируется, выходит в сферу заявления о намерениях; . ^ . выявлено, что в условиях социоструктурной дифференциации российского общества социальная активность приобретает статусное различие, что влияет на направленность социальной активности в контексте I групповых интересов и параллелизмЪоциально активных действий; показано, что институцйонализация социальной активности в российском обществе связана с формированием институтов гражданского общества, которые не достигли состояния институционального доверия и испытывают дефицит институциональны^ ресурс9в; доказано, что поведенческие модели россиян направлены на достижение профанных целей, ияв рамках отхода от максимализации жизненных результатов социальная активность складывается в мозаику разнонаправленных социальных практик;

••».ДО показано, что; V стратегии-) асоциальной ч активности россиян основываются на принятии I социальной» активности в качестве способа л реализации жизненных приоритетов и классифицируются по критерию субъектности; . . г , •

- обосновано, что социальная "активность в российском обществе не достигает степени коллективной ; субъектности, так как определяется завышенной социальной самооценкой;

- изучено влияние социально-ценностной системы на рост направленности векторности в российском обществе, что выявляется в инструментализации социальной активности и размытости ее ценностного ядра;

- проанализированы идентификациошше тренды социальной активности российских граждан, которые выражаются в ее периферийном статусе по отношению. к.идентичностям., социального микроуровня и включаются в формирование общероссийской (гражданской) идентичности;

- определены перспективы развития социальной активности российского населения в контексте,, социокультурной модернизации, связанные с процессом институционализации гражданской активности, с повышением роли населения в воспроизводстве политико-правовых и социальных отношений.

Положения, выносимые на .защиту: .

1. Социальная активность представляет собой массовую деятельность, направленную на социальные изменения в обществе, и категоризируется в социологической мысли по трем | смысловым основаниям. Во-первых, как форма представительства артикулирования и реализации социальных интересов. Во-вторых, как деятельность, направленная на повышение или закрепление достигнутых социалвногстатусных \ позиций. В-третьих, как деятельность, связанная •со'« способностью влиять на происходящие социальные процессы и события в целях социальных преобразований или консервации социальных отношений. В процессе развития социологической мысли для понимания социальной, *активности характерен переход к 1 - '1 '-•».т'н^-Ч-1"" <- • •( мультипарадигмальности, связанный с интерпретацией социальной активности как результата социальной субъектности под влиянием определенных структурных и институциональных обстоятельств.

V

2. В исследовании социальной' активности населения доминируют институциональный, - структурно-функциональный, структурно-деятельностный и конфликтологический подходы. В структурно-функциональной модели социальная активность связывается с процессами социальной дифференциации и интеграции, с включением новых социально-профессиональных групп людей-в- систему социальных отнон/ений через занятие определенных социальньшл-'ниш. Структурно-деятельностный и конфликтологический подходы исходят из понимания динамичного и гибкого характера активности в ( процессе интериоризации в качестве способности влияния и участиягьвиэсоциальныхн изменениях. При этом в структурно-деятельностном подхрде , делается упор на процессе интериоризации (осознания и »включения структурных норм как имманентных жизненным стратегиям) при осознании субъектности как возможности участия в социальных преобразованиях. Социально-конфликтологическая парадигмав"г«нацеливает ;ьна . анализ социальной активности в процессе 'формирования, возникновения и разрешения социальных конфликтов как взаимодействия сторон с разнонаправленными векторами социальной деятельности, и Таким образом, в интегративном смысле социальная активность рассматривается как вид деятельности, направленный на социальные изменения через включение коллективной субъектности. . .

3. В российском обществе социальная активность характеризуется локализованностью и концентрируется либо на уровне активного столичного «меньшинства», либо в группах-«ущемленных» интересов (обманутые дольщики), что приводит ,к | сегментированию; пространства социальной активности и необходимости учета различий < активности на социальном

••г® 'о. макроуровне, связанном с выдвижением институциональных перемен, и на социальном микроуровне, продуцируемом ухудшением социального самочувствия. В этих условиях.^; главными .критериями исследования социальной активности являются отношение различных социальных групп к социальной активности как способу изменения обстоятельств, а также предпочтение конкретной формы;социальной активности. Вместе с тем-следует учитывать, что непересекаемость активности на социальных макро- и микроуровнях способствует формированию отношения к социальной активности как механизму , вынужденного действия, что определяет операционализацию критерия. Таким ! образом* основным - «стержнем» исследования социальной активности, в > российском обществе, характеризующим ее общие признаки И: особенные черты, является опросный инструментарий, связанный с получением эмпирических и аналитических данных по критериям отношения социально активных групп населения к социальной активности как способу социальной репрезентативности и способу формирования жи$ненш»^ стратегий, < выбора конкретной формы социальной активности; * - доверш^лш ринетитуционализированньш формам социальной активности, идентифицирующей функции социальной активности и оценки перспектив., социальной активности в российском обществе. .¡чгй-ь^,,,,

4. Социальная структура российского общества, характеризуемая избыточными социальными неравенствами,. продуцирует недоверие на межличностном уровне и дефицит-точек притяжения между различными социальными группами., Группыюс с высоким, социальным ресурсом ориентированы на социальную^активность т.юконтексте . отстаивания корпоративных интересов, демонстрируя невысокий интерес на макроуровне, что выражается в требовании институциональных перемен, связанных с возрастанием роли сформировавшихся новых городских слоев в общественно-политической жизни. В то же. время для базовых слоев

- ' 25 " российского населения избранные- адаптивные стратегии нацелены на спорадические формы активности с целью привлечения внимания властных структур для решения проблем повседневного уровня. Такая неопатерналистская направленность - приводит к тому, что социальная активность локализуется в определённых проблемных зонах и в силу влияния узкогрупповых интересов не достигает социально-трансформирующего воздействия, воспроизводя ситуацию социальной безсубъектности, при которой ни одна группа населения не может претендовать на роль «ядерной», движущей силы социальной активности в российском обществе. f

5. В институциональномизмерении социальная активность, традиционно обращенная к институтам гражданского общества, в российском варианте испытывает ¡влияние дефицита институциональных ресурсов, что связано, с одной .стороны, с запаздывающим эффектом воздействия формальных правовых, .HOpiyi, а с i. другой — с тем, что в российском обществе наибольшими гприоритетом обладают институты порядка, выступающие гарантом,;; но не ориентиром и катализатором социальной активности. Возникшие гражданские институты, направленные на поддержание активности в сфере-защиты прав человека, не включены в t интеграцию в инфраструктуру возникающих социальных ассоциаций по интересам. Институцйонализация > социальной активности в российском обществе включает разнонаправленные тенденции: с одной стороны, рост институциональных площадок для . - позитивной социальной активности (волонтерские движения),. см*др)арй. — сформирование социально деструктивного меньшинства, ^лсотороел. обладает достаточно высокой степенью негативной мобильности, занимая маргинальные позиции в нарастающем «четвертом» секторе общественной жизни. В этой ситуации представляется, что развитие социальной активности связано как с укреплением ее институциональношравовой базы, так и с тем, что социально t i i

• Ih i ¡Я ПО VIÍ I . .4 активные группы включают в качестве институциональной стратегии диалог государства на различных макроуровнях.

6. Алгоритм социальной повседневности, включающий активность на социальном микроуровне, создает^. мозаичную; картину локализованных участков социальной активности, которая, хотя и не производит совокупный социальный эффект, формирует:« основу для перевода нерегулярной социальной активности в состояние коллективных социальных практик. В социальной активности российскощ^населения приоритетное значение имеет повседневность по сравнению с макросистемными проблемами, и от активности на социальном микроуровне зависит возможность включения социальных, социокультурных инноваций в публичную сферу, на

Л - ' социальный макроуровень.,. На иуровнекповседневности активность носит ситуативный характер, связана с- массовыми социальными реакциями, что требует формирования условий конвертации форм повседневной активности в позицию осознания коллективного действия на социальном макроуровне. В поведенческих стратегиях большинства; россиян социальная активность занимает место ситуативного "фактора, кроме группы повышенной гипертрофированной социальной активности («антисистемная» оппозиция), и их можно классифицировать и \ как социально-прагматические, и как социально-альтруистские. • Социально-прагматические практики основываются на удовлетворение ^насущных:! интересов и связаны, как правило, с затуханием- -^социадьной^^активности после осознания реалистичности ожидания или частичного удовлетворения.

7. Социальная активность в российском обществе определяется параллелизмом организационных форм и социальной самоорганизации. Речь идет о том, что развитие социальном'активности-населения по традиционно организационной схеме хотя и является внешне , очевидным, имеет пределы, во-первых, приоритетности государства по сравнению с общественными организациями и логикой примыкания к государству, во-вторых, в недоверии Н,1|)С1+Н+С [ насушил .14+1 14 ; .

И 1ч Л К I » "

27 россиян к структурам социального представительства и делегирования интересов. Социальная самоорганизация, формируемая на социальном микроуровне, создает сети взаимопомощи и взаимоподдержки, имея эффект усиления только во взаимодействии с авторитетными общественными организациями. - ; Г" ^' ^ - "

8. Стратегии социальной ^активности российского населения формируются под влиянием как социально-дифференцирующих (статусных факторов), так и специфики отношения к социальной активности как способу выстраивания жизненных приоритетов. Социальная активности населения проявляется через традиционалистские практики, ориентированные на безусловную поддержку государства" как гаранта порядка и стабильности и осуществляемые на уровне манифестации политической лояльности, что можно характеризовать как стратегию активной лояльности. Стратегия условной поддержки социальной ^активности направлена на признание социальной активности в качествеГважного фактора общественной жизни и социальной самореализации и содержат как обязательства поддержки социальной активности, так и ожидания от деятельности общественных организаций удовлетворения групповых потребностей, а также влияния на стратегические решения по развитою ^российского общества в качестве интегратора общественных -- ожиданий. ■ Стратегия неопределенности фиксирует невключенность социальной активности в систему жизненных приоритетов или ориентирует на социальную активность как «деятельность в будущем». ; ^ ь .

9. На роль лидера —^социальной активности претендуют — высокообразованные социально-мобильные городские слои. В то же время не сформировался коллективный субъект социальной активности, соотносимый с состоянием гражданского общества. В этих условиях российское государство берет на себя роль.координатора социальной активности, что, с одной стороны, повышает уровеныдтредставительства социально активных слоев населения, а, с другой, - содержит риск отрыва от социального микроуровня, от уровня социальной^ повседневности и углубления различий между акторами повседневного^--"действия и социально-экспертным г ->''." • ' • - • сообществом, претендующим на монополию в сфере социальной активности.

10. Российское общество не преодолело период социальной дезинтеграции, что связано с несформированностью базовых интегрирующих. ценностей общественной жизни. Среди различных социальных групп и А индивидов формируются собственные символические коды, что вызывает / эффект недоверия и неузнавания. Несмотря на то, что в российском обществе нарастает тенденция социального альтруизма, приоритета общественной полезности социальной деятельности, конфликтный плюрализм ценностей приводит к тому, что эта сфера.превращается в поле конкуренции ценности социальной активности и и инструментального активизма на основе ситуативного восприятия социальной активности. Социальная активность относится к полуядерным ценностям российского общества, то есть, выходя за рамки инструментальности, Не, обладает ценностно-мотивационным воздействием на социальном макроуровне; , «г

11. Идентификационные - тренды-в -российском обществе показывают, что социальная активность конвертируется в гражданскую идентичность в контексте наращивания потенциала ■ социально активных слоев населения.

Следует отметить, что на; состояние ^, социальной активности как й ' * идентификационной матрицы влияет приоритет идентичностей социального микроуровня, который ограничивает идентичность «общности и солидарности» кругом близких и становление российской гражданской идентичности, в которой социальная активность' выступает закрепляющим фактором. В условиях возрастанияробщественного запроса на социальный альтруизм, связанный преимущественно с . политикой «малых дел», социальная активность становится формой социальной сопринадлежности и самоопределения групп социального действия^ что содержит тенденцию

1-р-ЛОр • >Д ■ перерастания в интегративную идентичность в контексте формирования инфраструктуры социальной активности на социальном макроуровне.

12. Перспективы роста социальной активности в российском обществе связываются с процессом институционализации гражданской активности, с повышением роли населения в- воспроизводстве политико-правовых и Чт?-. у* • - < - г'с .<-' • социальных отношений на основе-рймочного консенсуса, устанавливающего и формирующего позитивное отношение к социальной активности как наиболее оптимальному варианту сочетания индивидуальных, групповых и общественных интересов. Состояние социальной активности в российском обществе показывает, что. ^локапизованносты социальной активности преодолевается в контексте реализации социально мобилизующих проектов и вовлечения в социальную активность новых общественных групп. Уровень включенности на социальном микроуровне выступает «стартовой площадкой» в условиях индивидуализированности социальных требований, что содержит окно возможностед^для, реализации стратегий социального участия в целях повышения "¡-самостоятельности общества в рамках партнерства с государственными структурами. Очевидно, что социальная активность может быть включена в систему социального позиционирования при ориентации на модернизационные тенденции в российском обществе на основе социального диалога междушолитическими и «бюрократическими» элитами и становлением референтных групп, ориентированных на социально-альтруистические и социально-творческие практики.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Положения . ,и- с »выводы ^диссертационного исследования расширяют представления .о. характере. и. направленности социальной активности, позволяют определить перспективы социальноинституциональной трансформации российского общества и могут быть 1 использованы для решения теоретических и практических проблем формирования гражданского обществами I и

Отдельные выводы и положения, содержащиеся в работе, могут быть использованы в разработках региональных и муниципальных моделях социальной активности, в учебных курсах таких дисциплин, как социология, социология молодежи, региональная социология, курсов специальных дисциплин, преподаваемых в высших учебных заведениях.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась и была рекомендована к постановке на защиту в диссертационный совет на кафедре социологии, политологии и права Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук Южного федерального университета. •«

Результаты исследования были изложены на региональных, международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях и семинарах в^ЗЮП 2013 гг. В частности, на: Международной научно-практической конференции «Модернизация России: региональные особенности и перспективы» (г. Ростов-на-Дону, 21-22 апреля 2011 г.); региональной научной конференции «Путь в науку: молодые ученые об актуальных проблема^* ееоциальных, и гуманитарных наук» (г. Ростов-на-Дону, 21-22 апрелят-2011 г.); III международной научно-практической конференции «Кавказ - наш общий дом» (г. Ростов-на-Дону, 27 - 29 сентября 2011 г.); Международной научно-практической конференции «Социальное партнерство в России: фактор инновационного развития и общенациональной солйдарности» (г; Ростов-на-Дону, 19-20 апреля 2012 г.); Всероссийской.! ¡-научно-практической конференции «Социально-культурная консолидация в - условиях модернизации современной России» (г. Майкоп, 12-14 марта 2013 г.).

Основные теоретические - положения и практические выводы диссертационного исследования^былйСЙНедреньг й деятельности Российского союза молодежи, Южно-Российского филиала Института социологии РАН, а также в образовательной деятельности Южного федерального университета в ч виде прочтенного автором курса лекций по проблеме формирования и повышения социальной активностад трансформирующейся России.

Основное содержание диссертационного исследования отражено в 25 научных публикациях, в том числе, в изданиях, которые входят в список ВАК Минобрнауки РФ, и составляет объем 27,4 п. л.

Структура диссертации подчинена целям и задачам диссертации включает 4 главы, двенадцать параграфов, введение, заключение и библиографический список.

Заключение диссертации по теме «Социальная структура, социальные институты и процессы», Страдзе, Александр Эдуардович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассматривая проблему социальной активности в российском обществе, необходимо исходить из того, что социальная активность является не меньшей» социальной реальностью, чем происходящие в обществе интеграционные и дезинтеграционные процессы, деятельность политических элит или экономический рост, часто эта реальность не учитывается, делая политику негибкой, приносящей раздражение и разочарование в общественных отношениях. Между тем, как показывают социологические исследования, от спадов или «волн» социальной активности зависит не только фон социально-психологического самочувствия, но эффективность проводимого социально-политического курса российской власти.

Социальная активность как деятельность людей, направленная либо на преобразование или изменение существующих социальных структур, либо как на их воспроизводство, консервацию социальных отношений влияет положение и настроение широких масс населения. Это приводит к мысли, что социальная активность не просто метафорическое выражение социальной энергии населения, но и реальный инструмент, и способ влияния на состояние общества. В обществах вне контекста социальной активности, озабоченных лишь сохранением положения дел или с высоким стремлением имитирования социальной активности, по существу ничего не изменяя, накапливается нерешенный потенциал социальных проблем, возрастает социальная напряженность, и, в конечном счете, общество находится в состоянии распада и полураспада.

В социологической мысли проблемы социальной активности рассматриваются в различных системах теоретических координат (структурном, институциональном, структурно-деятельностном измерениях). Главным же является то, что социальная активность есть моментный, присущий динамике социальных отношений фактор влияния и развития. Конкретизируя эту мысль, можно сказать, что социальной активностью связывается функционирование социальных институтов, формы взаимодействия социальной самоорганизации и организации населения. Особенность социальной активности в российском обществе состоит в том, что «по традиции» происходит ее фактическое отождествление с социальным протестом или с социальным революционизмом. Получается, что в России социально-эволюционный путь развития противопоказан, и включение населения в социальную активность, ее нарастание трактуются как признаки кризиса, угрожающие основам существования общества и государства.

В постсоветский период эта тенденция, во многом, утвердилась в умах политиков и населения. Влияет и инерциальность прошлого, состоящая в том, что социальная активность должна быть регулируемой, не только на основе правовых и политических норм, но и под непосредственным патронажем властных структур, деятельностью, что общественные структуры должны контролировать социальную активность, аккумулировать только позитивную энергию и противостоять социальной спонтанности.

Исходя из этого положения, можно сказать, что есть определенная акцентуация оценочных критериев социальной активности по шкале деструктивная/деструктивная. Между тем социальная активность в современном обществе определяется как внутренними процессами, так и процессами глобального взаимодействия. Принимая во внимание, что необходимо анализировать социальную активность в присущем обществу культурно-историческом и социально-бытовом контексте, мы не можем игнорировать то обстоятельство, что социальная активность перешагнула на международный уровень, что ее цели связываются с формированием транснациональных структур, что не может говорить об изолированном пространстве социальной активности.

Однако мейнстримом социальной активности населения является готовность общества признать, воспрининять социальную активность как фактор социального развития и влияния, участия в общественных процессах и социальной консолидации общества. Анализ социальной активности в контексте данного исследования, выявил, во-первых, что в российском обществе социальная активность, во многом определяется разрывом между публичной сферой, социальным макроуровнем и социальным микроуровнем.

Концентрация усилий россиян на социальном микроуровне, ограничение социального общения кругом близких, осознание самодостаточности и, вместе с тем, беспомощности влиять на системные процессы порождают эффекты, многомерные по своим воздействиям, связанные как со снижением атомности, социальной самоорганизации, в определенной степени социальным фатализмом или ограничением социальной активности только в политической сферой, вне которой социальная активность теряет свой смысл и значение. Большинство россиян основываются не на идее индивидуализма, а на том, что социальная активность малоэффективна в современных условиях, не способствует наращиванию репутационного капитала, не формирует жизненные стратегии и, главное, не подвигает к решению проблем личного обустройства.

Однако действует и противоположная тенденция, направленность которой состоит в том, что в обществе растет число социальных альтруистов, тех, кто хотел бы приносить пользу обществу. Но дело не только в малом — использовать потенциал этих людей, которые хотя и составляют меньшинство общества, но, обладая высоким образовательным, квалификационным, профессиональным и интеллектуальным уровнем, способны стимулировать общественную инициативу. Сложность выражается в том, что существующие социальные и гражданские инфраструктуры не удовлетворяют потенциальных социальных активистов.

Общественные организации часто воспринимаются как структуры группового представительства или делегирования интересов, не связанных с профессиональной и территориальной спецификой, где и проявляется повседневная жизнь россиян. Во-вторых, дублирование деятельности, отделение «профессионального» ядра от потенциальной активистской массы, «столичность» происхождения резко снижают интерес к их деятельности. В настроениях россиян не существует установки на социальный патернализм, гораздо более ощутимо и очевидно то, что для большинства россиян только государство может являться центром социальной координации, а уход государства или невмешательство порождает эффекты дезорганизации и распада. Конечно, мы не можем, в полной мере, утверждать, что в массовых настроениях проявляется синдром социального анархизма: скорее всего социальная активность в российском обществе находится в переходном состоянии, образцы, эталоны советского периода выглядят неэффективными или ненужными. А западные аналоги не действуют в условиях неразвитости культуры групповых интересов и часто не соответствуют российской культурно-исторической традиции, поведенческим и ментальным практикам.

Возникающие «снизу» практики социальной активности, как подчеркивается в исследовании, во многом связаны с реактивными социальными интересами и носят кратковременный мобилизующий характер, что не позволяет сформировать стратегию социальной активности российского населения. С другой стороны, эта активность, направленная на микроизменения, создает предпосылки для перехода на более высокий уровень, преодоление того, что мы можем назвать протестом публичной политики и «обывательской» обеспокоенности. В структурной повседневности социальная активность россиян позволяет говорить о том, что социальная повестка, качество жизни, зарплата, доходы, состояние инфраструктуры ЖКХ, безопасность требуют переориентации социальной активности на участие и экспертизу воспринимаемых в обществе проблем, существенного расширения традиционного спектра социальной активности.

На этом пути есть непонимание ситуации, которое исходит как от властных структур, интерпретирующих социальную активность как посягательство на сферу собственных интересов, и самих общественных структур, где низовые повседневные вопросы воспринимаются как побочный фактор, с которым необходимо мириться, но не включать в «повестку дня».

Социальная активность в этом смысле не имеет стабильного социально-ценностного базиса, в российском обществе понятия «приносить пользу обществу» и «делать добро» слабо сопряжены с активистской социально-ценностной мотивацией, часто размыты и представляются как оппозиция профессионализму и эффективности. Мы можем вместе с этим сказать, что обнаруживается тренд социальной активности, отталкиваясь от идеи формирования в российском обществе креативного класса. Можно говорить об определенном консенсусе части населения по поводу того, что необходимо не только обеспечить доступ населения к социальному участию, но и принимать во внимание складывающуюся коллективную субъектность, сопринадлежность к определенной группе, вносящей определенный вклад в социальное творчество, социокультуруную модернизацию российского общества.

Хотя в российском обществе происходит определенное «потребительское» насыщение, при этом нельзя забывать о том, что 14,9 % россиян находится в бедности 349 , наступает перелом в общественных настроениях, связанных с тем, что нарождающийся креативный класс активно участвует в различных волонтерских акциях, не ограничиваясь приоритетной, до сих пор, интернет-сферой. Важным стимулом становится попытка властных структур включить социально активные слои населения в формат инициируемых социальных перемен.

Хотя рассматриваемый аспект возможностей и ограничен существующими целевыми программами и определенными формами воздействия на правовую законотворческую деятельность, реализация информационных технологий (электронное правительство), утверждение и функционирование различных ассоциированных структур общественных палат в регионах содержат

349 Горшков М.К. Российское общество как оно есть. С. 169. возможность мониторинга общественных настроений и сближения публичного дискурса и дискурса повседневной жизни. Социальная активность становится из средства манифестирования отношения к обществу и способа социальной самооценки фактором влияния на общественные процессы. Не преувеличивая значения происходящих сдвигов в сфере социальной активности, мы можем сказать, что российское общество формирует новое социальное пространство, связанное с включением социальной активности населения, наряду с социальными, экономическими и политическими параметрами, в мощную силу социального развития, катализатор социальных перемен.

Список литературы диссертационного исследования доктор социологических наук Страдзе, Александр Эдуардович, 2013 год

1. Адаптационные стратегии населения СПб 2004.

2. Акции экологического движения, руководство к действию. М.1996.

3. Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. М.,1972

4. Американская социологическая мысль. М., 1996

5. Андреев С. Структура власти и задачи общества // Нева, 1989. №1

6. Андриенкова A.B. Материалистические/постматериалестические ценности в России //Социологические исследования. 1994. - №1.

7. Арчер М. Реализм и морфогенез // Теория общества. М., 1999

8. Аспекты социальной теории современного общества. М., 2000

9. Ахиезер A.C. Россия расколотое общество: проблемы социокультурной динамики. //Мир России. - 1995. - №1.

10. Базовые ценности россиян. М., 2003

11. Бауман 3. Индивидуализированное общество. М., 2002

12. Бауман 3. Мысль социологическая. М., 1996

13. Балабанова Е.С. Социально-экономическая зависимость: теория, история, современность. H.H., 2004.

14. Башкирова Е.И. Трансформация ценностей российского общества // Полис, 2000. № 6

15. Бедность и неравенства в современной России: десять лет спустя. М., 2013.

16. Бергер П.Л. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива. М., 1996

17. Бестужев-Лада И. Перспективы трансформации России. М.,

18. Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. — М.,

19. Бойков В.Э. Десять лет реформаторства // Социологические исследования, 2001. № 7

20. Бойков В.Э. Ценности и ориентиры общественного сознания россиян // Социологические исследования, 2004. № 7

21. Бурдье П. Начала. М., 1994

22. Бурдье П. Социология политики. М., 1993г

23. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб, 2005

24. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб, 2005

25. Бызов JI. Г. Бюрократия при В. Путине субъекты развития или его тормоз. // Социологические исследования. 2006, №3

26. Бюрократия и власть: новые в России позиции населения и оценки экспертов. М., 2005

27. Вебер А.Б. Устойчивое развитие как социальная проблема. М.,1999

28. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990

29. Волков В. Силовое предпринимательство. СПб., 2002

30. Волков Ю. Г. Идентичность и идеология: взгляд в будущее. М.,2006

31. Волков Ю.Г. Креативность: исторический прорыв России. М.2012.

32. Волков Ю. Г. Социология. М., 2010

33. Волков А.И., Пугачева М.Г. Ускользающий мир.-М., 2004.

34. Восленский М., Номенклатура. М., 1989

35. Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. СПб., 1997.

36. Галкин A.A., Красин Ю.А. Россия на перепутье. М., 1998.

37. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурности. М., 2003

38. Гидденс Э. Стратификация и классовая структура. //Социологические исследования. 1992. - №2.

39. Голенкова 3. Т., Игитханян Е. Д. Средние слои в современной России. // Социологические исследования, 1998, №7

40. Гонтмахер Е. Социальная политика в России: уроки 90-х. М.,2000

41. Горяинова В. П. Групповая солидарность и ценностные ориентации. // Социологические исследования, 1997, №3f

42. Горшков М. К. Российское общество как оно есть. М. 2011.

43. Горшков М. К. Российская повседневность в условиях кризиса: социологическое измерение. // Социологические исследования. 2009, № 12.

44. Гражданское или корпоративное общество? Перспектива для России. -М., 1998.

45. Гордон JI.A., Клопов Э.В. Потери и обретения в России 90-х годов. М., 2000

46. Гоулднер А.У. Наступающих кризис западной социологии. СПб.2003.

47. Гудков JL Негативная идентичность. -М., 2004.

48. Данилова Е. Н. Идентификационные стратегии: российский выбор. // Социологические исследования, 1995, №6

49. Данилова E.H., Ядов В. А. Нестабильная социальная идентичность как норма современных обществ // Социологические исследования, 2004. № 10

50. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт, очерки политики свободы. М.2002.

51. Дискин И. Россия, которая возможна. М. 2011.

52. Девиантность и социальный контроль в России. М., 2000

53. Де Болт Дж. Причины и последствия неудач модернизации в России. // Социологические исследования, 2006, №10

54. Динамика ценностей населения реформируемой России. М., 1996

55. Дмитриев А. В. Социальный конфликт: общее и особенное. М.,

56. Дроздов А. Ю. Агрессивное поведение молодежи в контексте социальной ситуации. // Социологические исследования. 2003, № 4.

57. Дюркгейм Э. Метод социологии. М., 1995

58. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1999

59. Западноевропейская социология XIX начало XX века. М., 1996г

60. Заславская Т. И. Современное российское общество. М., 2004

61. Заславская Т. И., Шабанова М. А. Социальные механизмы трансформации неправовых практик. // Общественные науки и современность, 2001, №5

62. Западно-европейская социология 19 начало 20 века. Тексты. М.:1996

63. Зборовский Г. Г., Широкова Е. А. Социальная ностальгия: к исследованию феномена. // Социологические исследования, 2001, №8

64. Здравомыслов А. Г. Интересы, потребности, ценности. М., 1997

65. Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1996

66. Здравомыслов А. Г. Социология российского кризиса. М., 1999

67. Зинченко Н. И. Личная безопасность как объект социологического анализа. // Социологические исследования, 2004, №3.

68. Зотов В. В. Казачество российский феномен. // Свободная мысль, 1994, № Ю.

69. Зубок Ю. А. Феномен риска в социологии. М., 2007.

70. Игошин И. Н. Институциональные искажения в российском обществе. М., 2003.

71. Изменяющаяся Россия в зеркале социологии. М., 2003.

72. Ильин В. И. Социальное неравенство. М., 2000.

73. Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. -М., 2000.

74. Исаев И. А. Правовая культура России. М., 2009.

75. Казимирчук В. П. Социальный механизм действия права.// Советское государство и право, 1970, № 10.

76. Карпова Ю. А. Введение в социологию инноватики. СПб., 2004.

77. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994.

78. Кивинен М. Прогресс и хаос. Социологический анализ прошлогоги будущего России. СПб., 2001.

79. Клейнер Г.Б. Эволюции институциональных систем. -М., 2004.

80. Климова С.Г. Стереотипизация повседневности в определении своих и «чужих» // Социологические исследования, 2000. № 12.

81. Клямкин И., Тимофеев JI. Теневая Россия. М., 2000.

82. Козер Льюис А. Мастера социологической мысли М. 2006.

83. Козлов В.А. Противоправное поведение в сфере экономики. М.2005.

84. Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи: голоса из хора. М., 1996.

85. Козырев Ю.М., Козырева П.М. Дискурсивность социальных идентичностей. //Социологический журнал. 1995. - №2.

86. Козырева П.М. Процессы адаптации и эволюции социального самочувствия россиян на рубеже XX-XXI веков. М., 2004.

87. Коркюф Ф. Новые социологии. М.-СПб., 2002.

88. Косалс Л. Я. Между хаосом и порядком. // Pro et Contra, 1999, Т. 4, №6.

89. Кравченко С. А. Динамика социологического воображения: всемирная культура инновационного мышления. М., 2010.

90. Кривошеев В. В. Особенности аномии в современном российском обществе. // Социологические исследования. 2004, № 3.

91. Кривошеев В. В. Короткие жизненные проекты: проявления аномии в современном обществе. // Социологические исследования. 2009, № 3.

92. Ксенофонтова В.Н. Правовое поведение личности: содержание и особенности. М. 2006.

93. Кто и куда стремится вести Россию? М., 2001.

94. Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. М.,1995.г

95. Куда идет Россия? Власть, общество, государство. М., 2000.

96. Куда идет Россия? Кризис институциональных систем. Век, десятилетие, год. М., 1999.

97. Куда идет Россия? Общее и особенное в общественном развитии. М., 1997.

98. Куда идет Россия? Формальные институты и реальные практики. М., 2002.

99. Куда пришла Россия? М., 2003.

100. Кудрявцев В. Н. О правопонимании и законности. // Государство и право. 1994, № 3.

101. Кудрявцев Л. Д. Современное общество и нравственность. М.,2000.

102. Култыгин В. Классическая социология. М., 2000.

103. Кульчар К. Основы социологии права. М., 1981.

104. Куценко О. Д. Общество неравных. Харьков, 2000.

105. Лапаева В. В. Право и политика. Из научной публицистики. М.,2005.

106. Лапаева В. В. Социология права в поисках новой парадигмы.// Государство и право, 1992, №7.

107. Лапин Н. И. Пути России. М., 2000.

108. Левада Ю. А. От мнений к пониманию. М., 2000.

109. Левада Ю.Г. Советский простой человек. М., 1993.

110. Левада Ю.Г. Человек ограниченный: уровни и рамки притязаний. // Мониторинг общественного мнения. 2000. - №4.

111. Левада Ю.Г. Человек приспособленный. // Мониторинг общественного мнения. 1999. - №5-7.

112. Левашов В.К. Социологическая динамика российского общества. -М., 2007.

113. Левашов В.К. Устойчивое развитие общества: парадигмы, модели, стратегии. М., 2001.

114. Левицкий С. А. Свобода и ответственность. М., 2003.

115. Личность и уважение к закону. Социологический аспект. М.,1979.

116. Магомедов К.О. Гражданское общество и государство. М., 1998.

117. Малютин М.В. Новая элита в новой России // Общественные науки и современность, 1992. № 2.

118. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994

119. Манхейм К. Очерки социологии знания. М., 2000

120. Мертон. Р. Социальная структура и аномия // Социологические исследования, 1992. № 3-4

121. Молодёжь в новой России образ жизни и ценностные параметры, М. 2007.

122. Молодежь России: социологический портрет. М., 2010.

123. Мнацаканян М.О. Парадоксальный человек в парадоксальном обществе. //Социологические исследования. 2006. - №6.

124. Модернизация в России и конфликт ценностей. М., 1993.

125. Муздыбаев К. Идея справедливости. //Социологические исследования. 1991. - №1.

126. Наумова Н. Ф. Человек и модернизация России. М., 2006.

127. На перепутье. Новые вехи. М., 1999.

128. Никонов В.А. Эпоха перемен: Россия 90-х глазами консерватора. М., 1998.

129. Новая молодежь России: жизни и ценностные ориентиры. М.,2004. Вып. 7.

130. Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999.

131. Новое и старое в теоретической социологии. М., 1999.

132. Новые потребности и новые риски: реальность 90-х годов. СПб.,2001.г

133. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997.

134. Нуреев Р. М. Теория общественного выбора. М., 2005.

135. Общая социология. Тексты. М., 2006.

136. Обновление и стабильность. М., 2000.

137. Олейник А. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека».// Политические исследования. 2001 №2.

138. Опыт словаря нового мышления. М., 1989.

139. Осипов Г.В., Кузнецов В.Н. Социология и государство. М.,2005.

140. О чем мечтают россияне? М.2012.

141. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1999.

142. Певзнер Я.А. Крах коммунизма и современные общественные отношения. М., 1999.

143. Перегудов С. П., Лапина Н. Ю., Семененко И. С. Группы интересов и российское государство. М., 1999.

144. Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя. //Социологические исследования. 2005. - №9.

145. Перехов Я. А. Власть и казачество: поиск согласия (1920 1926). Ростов н/Д, 1997.

146. Перспективы самоорганизации и самоуправления в России. -М.,

147. Повороты истории. СПб., 2003.

148. Петрова JI.E. Социальное самочувствие молодежи. //Социологические исследования 2000 №12.

149. Петухов В. В. Демократия участия и политическая трансформация России. М., 2007.

150. Петухов В. В. Новые поля социальной напряженности. //г

151. Социологические исследования, 2004, №3.

152. Петухов В. В., Пахомов Е. И., Седова H. Н. Права человека: дискриминационные практики в современной России. // Общественные науки и современность. 2003, № 5.

153. Попов М.Ю.Правовая культура как элемент социального порядка. Власть. 2006, №6.

154. Попов М.Ю. Социальная аномия и её влияние на социализацию. Власть. 2006, №2.

155. Постсоветский институционализм: власть и бизнес. М., 2006.

156. Проданов В. Насилие в современную эпоху. София, 2005.

157. Пригожин А. И. Современная социология организаций. М., 1995.

158. Пути России: существующие ограничения и возможные варианты. М., 2004.

159. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М.,1996.

160. Рассадина Т. А. Трансформация традиционных ценностей россиян в постперестроечный период. // Социологические исследования, 2006, №9.

161. Региональная социология в России. 2007.

162. Реформирование России: мифы и реальность. М., 1994.

163. Реформы переходного периода. М., 2005.

164. Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002.

165. Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство. М., 2005.

166. Российская идентичность в социологическом измерении. М.,

167. Российская идентичность в условиях трансформаций. М., 2005.

168. Российский менталитет: история и современность. СПб., 1993.

169. Российское общество на изломе: взгляд изнутри. М., 1997.

170. Российское студенчество на рубеже XX-XXI веков. Трансформация системы ценностей. М., 2012.

171. Россия, которую мы обретаем. Новосибирск, 2003.

172. Россия реформирующаяся. Вып. 7. М., 2008.

173. Россия трансформирующееся общество. М., 2001.

174. Россия: новая социальная реальность. М., 2004.

175. Россия: риски и опасности «переходного» общества. М., 2000.

176. Россия: преодоление национальной катастрофы. М., 1998.

177. Россия: риски и опасности переходного периода. М., 1998.

178. Россия трансформирующееся общество. М.2001.

179. Русанова Н. М. Правовые установки и правовое поведение россиян. // Социология и общество. СПб., 2000.

180. Руткевич М. Н. Макросоциология. М., 1995.

181. Руткевич М. Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб., 2001.

182. Руткевич М. Н. Социальная структура. М., 2004.

183. Свобода, неравенство, братство: социологический портрет новой России. М., 2007.

184. Селигмен А. Проблема доверия. М., 2002.

185. Сергейчик С.И. Российская интеллигенция: история и судьба. -М., 2006.

186. Седова H.H. Эффективность бюрократии в оценках россиян. //Социологические исследования. 2007. - №3.

187. Скрыпник В. Н. Российская специфика и стратегия реформ. //Общество и экономика. 1996. - №11-12.

188. Смирнов П. И. Социология личности. СПб., 2001.

189. Седова И. Н. Морально-нравственные ориентации и социальная активность. // Социологические исследования. 2004, №8.

190. Селигмен А. Проблема доверия. М., 2002.

191. Скворцов Н.Г., Проблема этничности в социальной антропологии. СПб., 1997.

192. Смоленский М.Б., Колюшкина Л.Ю. Теория государства и права. М., 2009.

193. Советский простой человек. М., 1995.

194. Солодникова И.В. Социализация личности: сущности и особенности на разных этапах жизни// Социологические исследования. 2007, №2.

195. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2001

196. Социальная идентификация личности. М., 1994.

197. Социальная модернизация России: итоги, уроки, перспективы. -М., 2005.

198. Социальная политика и социальные реформы глазами россиян. -М., 2007.

199. Социальное расслоение и социальная мобильность. М., 1999.

200. Социальное согласие в современном мире. М., 2000.

201. Социальные конфликты в современной России. М., 1999.

202. Социальные ориентиры общественности: общество и человек. М.,

203. Социальная стратификация российского общества. М., 2003.

204. Социальные трансформации в России: Теория, практика, сравнительный анализ. М., 2005.

205. Социальный капитал и социальное расслоение в современной России. М., 2003.

206. Социальная стратификация российского общества. М., 2003.

207. Социальная трансформация в России: теории и практики, сравнительный анализ. М., 2005.

208. Социологический портрет молодежи Ростовской области. Ростовн/Д, 2012.

209. Социология и современная Россия. М. 2003.

210. Социология неформальных отношений: политика, экономика, культура. Тюмень, 2005.

211. Социология перестройки. М., 1990.

212. Социология социальных трансформаций Н, Н., 2003.

213. Социальное неравенство и публичная политика. М.2007.

214. Социальный капитал и социальное расслоение в России. М.2003.

215. Стариков Н.Е. Социальная структура переходного общества. //Полис. 1993. - №6.

216. Спиридонов Л. И. Общественное мнение и право. Л., 1985.

217. Справедливые и несправедливые неравенства в современной России. М., 2005.

218. Стариков E.H. Общество-казарма от фараонов до наших дней. Новосибирск, 1996.

219. Становление нового социального порядка в России. Краснодар,2000.

220. Средний класс в России, экономически и социальные стратегии. М.2003.

221. Тамбовцев В.А. Введение в институциональный анализ. М.,

222. Тимофеев Л.М. Институциональная коррупция. М. 2001.

223. Тихонова Н.Е. Бюрократия: часть общества или его контрагент// Социологические исследования. 2006 №3.

224. Тишков В. А. О российском казачестве. // Свободная мысль, 1995, № 12.224. Толерантность. М., 2004.

225. Тощенко Ж.Т. Время мифов и пути их преодоления. //Социологические исследования. 2006. - №1.

226. Тощенко Ж. Т. Кентавр-проблема (опыт философского и социологического анализа). М., 2012.

227. Тощенко Ж. Т. О понятийном аппарате социологии. // Социологические исследования, 2002, №9.

228. Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М. 2001.

229. Тощенко Ж. Т., Харченко С. В. Социальное настроение. М., 1996.

230. Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества. М., 1996.

231. Тощенко Ж.Т. Фантомы общественного сознания и поведения. //Социологические исследования. 2004. - №12.

232. Тощенко Ж.Т., Романовский Н.В. О тенденциях развития социологии в современном мире. //Социологические исследования. 2006. -№6.

233. Турен А. Возвращение человека действующего. М., 1996.

234. Федотова В.Г. Хорошее общество. М., 2005

235. Халий И А. Современные общественные движения. М.2007.

236. Чего опасаются россияне? М., 2008.

237. Человеческий потенциал: опыт комплексного анализа. М., 1999.

238. Черкасов Р. В. СМИ и общественное мнение о милиции. // Социологические исследования, 2006, №4.

239. Черныш М.Ф. Противоречия становления социального партнерства. //Социологические исследования. 2004. - №4.

240. Черныш М.Ф. Социальные институты и мобильность в трансформирующемся обществе. -М., 2005.

241. Шабанова М. А. Образы свободы в реформируемой России. // Социологические исследования. 2000, № 2.

242. Шабанова М. А. «Неправовая свобода» и самозащитное поведение населения. // Регион: экономика и социология, 2000, №1.

243. Шабанова М.А., Социальная адаптация в контексте свободы// Социологические исследования 1995 , №9.

244. Шабанова М. А. Социология свободы: трансформирующееся общество. М., 2000.

245. Шереги Ф. Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002.

246. Шкаратан О.И. Российский порядок. Вектор перемен.

247. Шкаратан О. И., Бондаренко В. А. и др. Социальное расслоение и его воспроизводство в современной России. М., 2003.

248. Шкаратан О.И. Этатакратизм и российская социетальная система. //Общественные науки и современность. М., 2004.

249. Штомпка П. Культурная травма в посткомунистическом обществе. //Социологические исследования. 2001. - №2.

250. Штомпка П. Понятие социальной структуры: попытка обобщения. // Социологические исследования. 2001, № 2.

251. Штомпка П. Социология изменений. М. 1996.

252. Штомпка П. Социология. М., 2007.

253. Шубкин В.Н. Насилие и свобода. М., 1996.

254. Щербакова Н. В. Правовая установка и социальная активность личности. М., 1986.

255. Элиас Н. Общество индивидов. М., 2004.

256. Эффективность правовых норм. М., 1980.

257. Ядова В. JI. Поведенческие установки постсоветского поколения. // Социологические исследования, 2006, № 10.

258. Ядов В. А. Проблемы российской трансформации. СПб., 2006.

259. Ядов В.А. Россия в мировом пространстве. //Социологические исследования. 1996. - №3.

260. Ядов В. А. Социальный ресурс индивидов и групп как стратификационный критерий. М., 2000.г

261. Яницкий О.М. Россия как общество всеобщего риска. //Социология и общество. СПб., 2000.

262. Oxford dictionary of sociology Ox., 1997.