Системы деепричастий монгольского и корейского языков: форма и значение тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.22, кандидат филологических наук Цыденова, Дарима Сандановна

• Цыденова, Дарима Сандановна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Цыденова, Дарима Сандановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СОСТАВ И КЛАССИФИКАЦИЯ ДЕЕПРИЧАСТИЙ МОНГОЛЬСКОГО И КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКОВ.

1.1. Состав деепричастий монгольского языка.

1.2. Состав деепричастий корейского языка.

1.3. Принципы классификации деепричастий монгольского и

Г корейского языков.

ГЛАВА 2. СИСТЕМЫ ДЕЕПРИЧАСТИЙ МОНГОЛЬСКОГО И КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКОВ.

2.1. Сопутствующие деепричастия.

2.1.1. Соединительное деепричастие.

2.1.2. Слитное деепричастие.

2.1.3. Разделительное деепричастие.

2.1.4. Отрицательное деепричастие.

2.2. Обстоятельственные деепричастия.

2.2.1. Предварительное деепричастие.

2.2.2. Последовательное деепричастие.

2.2.3. Условное деепричастие.

2.2.4. Попутное деепричастие 1.

2.2.5. Попутное деепричастие 2.

2.2.6. Уступительное деепричастие.

2.2.7. Деепричастие цели.

2.2.8. Деепричастия причины.

2.2.9. Цитатное деепричастие.

2.2.10. Деепричастие прерванности действия.

2.2.11. Предшествующее деепричастие.

2.3. Смешанные деепричастия.

2.3.1. Продолжительное деепричастие.

2.3.2. Предельное деепричастие.

2.4. Специфические деепричастия корейского языка.

2.4.1. Деепричастие степени.

2.4.2. Сравнительное деепричастие.

2.4.2. Разделительное деепричастие.

2.4.2. Деепричастие опасения.

2.4.2. Фоновые деепричастия.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Системы деепричастий монгольского и корейского языков: форма и значение»

Как известно, уже около трехсот лет существует научно обоснованная гипотеза о родстве монгольских, тунгусо-маньчжурских и тюркских языков, получившая название «алтайской гипотезы». Русские ученые Иакинф Бичурин и Палладий Кафаров, занимавшиеся языками Дальнего Востока, еще в первой половине XIX века указывали на близость корейского языка к тунгусо-маньчжурским и монгольским, исходя не только из исторических связей, но и типологической общности. Сходства материального характера на фонетическом, лексическом и грамматическом уровнях вызывали интерес к исследованиям, расширяющим рамки включения языков в эти группы. Так, финский ученый Г.И. Рамстедт в 30-е годы XX века доказал родство корейского языка с алтайскими [1928, 1933]. В России изучением корейского языка в плане сопоставления его с алтайскими языками занимался Е.Д. Поливанов [1927], который, по мнению JI.P. Концевича, «.обращается к корейско-алтайским связям в плане нахождения общих сходств в фонетическом и морфологическом строе сравниваемых языков в тех случаях, когда можно доказать, что эти сходства восходят к достаточно отдаленному прошлому. Таким образом, типологическое изучение у него как бы предваряет и дополняет генеалогическое» [2001, с. 579].

Гипотеза о принадлежности корейского языка к алтайской семье, выдвинутая почти одновременно и независимо друг от друга Г.И. Рамстедтом и Е.Д. Поливановым, получила поддержку и дальнейшее подтверждение в трудах многих ученых, но в ней остается много неясного и спорного [Концевич, 2001, с. 537].

В 60-е годы XX века вопросами об отношении корейского языка к семье алтайских языков занимались лингвисты КНДР, такие как Хон Ги Мун, Ю Ер и др. Известно, что и в настоящее время в Республике Корея ведутся сопоставительные исследования. К примеру, Чой Ки Хо в своей статье «Изучение генеалогии корейского и монгольского языков» говорит о том, что в историко-этнографическом и географическом отношении Монголия, 3

Маньчжурия и Корея имели много общего. На этом основании он полагает возможным выдвижение гипотезы о северо-восточной азиатской семье языков, которая включала бы монгольские, маньчжурские и корейский языки, поскольку, по его предположению, они произошли от одного языка-предка [2002, с. 300].

Монгольский исследователь Б. Сумьяабаатар в своей монографии «Монгол Солонгос туургатны угсаа гарал, хэлний холбооны асуудалд» («К вопросу об этнолингвистических взаимоотношениях предков монголов и корейцев») на основе анализа древнекорейских антропонимов, этнонимов и слов, зафиксированных в корейских и китайских исторических источниках, приходит к выводу, что древнекорейские антропонимы, названия титулов и чинов не только в звуковом, смысловом, но и в морфемно-структурном отношении, были сходны с центрально-азиатскими, в том числе с монгольскими и тюркскими. Помимо этого, им были исследованы в сравнительном аспекте фонетика и графика монгольских и корейского языков, выявлены характерные специфические особенности и законы регулярных фонетических соответствий в этих языках и сделан вывод о том, что появившаяся в XV веке корейская фонетическая письменность имеет те же истоки, что и уйгуро-монгольская письменность. Однако корейцы заимствовали не ту форму, которая существовала в XV веке, а возродили более древнюю. Также автор отмечает, что в монгольских и корейском языках наблюдается значительное количество лексических параллелей. Это, прежде всего те слова, которые нельзя рассматривать как результат непосредственных и недавних заимствований из одного языка в другой, поскольку они являются компонентами этимологических гнезд слов в каждом из них'[1975, с. 219-221].

Таким образом, очевидно, что корейский язык обнаруживает не только общие типологические черты с алтайскими языками, но и сходства материального характера в области грамматического строя и лексики. Вопросы типологической общности и структурной близости монгольского и корейского языков давно обратили на себя внимание исследователей, тем не менее, их сравнительное изучение, несмотря на отдельные достижения, находится фактически на начальном этапе. По замечанию Н.А. Баскакова, «Японо-корейская ветвь возникла, как утверждают ученые, в результате смешения алтайских диалектов с соседними неалтайскими языками, и поэтому в современной алтаистике сравнительно-исторические исследования обычно ограничиваются только тюркскими, монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками, выделяя в особую область японо-корейскую общность» [1981, с. 5].

В сложившихся условиях чрезвычайно важно сопоставить отдельные фрагменты и формы этих языков. Если исходить из понимания того, что языки являются сложными целостными системами, их сложно сравнивать в общем, без последовательного рассмотрения конкретных языковых элементов. Так, к примеру, системы деепричастий, широко представленные как в монгольском, так и в корейском языках. Детальное сравнительное изучение состава, форм и грамматических значений деепричастий в этих языках позволит выявить как общие черты 1 в их бытовании, так и специфические, что крайне важно при изучении двух языков. Деепричастия сравниваемых языков во многом сходны, представляют собой обширный класс в системе глагола, обладают многоаспектным семантико-функциональным статусом.

Актуальность темы исследования. Необходимость изучения деепричастий определяется ролыо, которую они играют в предложении как самостоятельно, так и в сочетании с другими формами и служебно-вспомогательными глаголами, выражая различные видовременные и модальные оттенки действия. Исследование деепричастий в плане сравнения монгольского языка с корейским предоставляет возможность рассмотреть вопрос об отношении корейского языка к алтайской языковой семье. Разработка же проблем родства и типологии алтайских языков, является чрезвычайно важной, поскольку корейский язык относительно недавно стал причисляться к семье алтайских языков, в связи с чем требуется детальное сравнение элементов корейского языка с другими алтайскими языками, например, с монгольским. Сравнительные исследования отдельных структурных элементов и грамматических категорий монгольского и корейского языков, в частности, форм деепричастий, имеют большое научное значение. Этим предопределяется актуальность темы данного исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1) сравнительное исследование грамматических форм и значений деепричастий монгольского и корейского языков показало, что практически каждая деепричастная форма монгольского языка имеет типологически аналогичную ей деепричастную форму или целый ряд форм в корейском языке, при помощи которых можно выразить те же семантические отношения одного предикатива к другому;

2) несмотря на гипотетическое единство генезиса, монгольский и корейский языки обнаруживают отсутствие материальных признаков сходства в области деепричастных форм, выявляется лишь типологическое сходство, что свидетельствует о том, что деепричастные формы в двух языках формировались уже после отделения корейского языка от проалтайской языковой общности, когда еще не сложилась самостоятельная система деепричастия.

Состояние изученности проблемы. Сравнительное исследование форм деепричастий и их значений в монгольском и корейском языках монографически не проводилось. Имеются лишь фрагментарные наблюдения в области сравнения отдельных корейских деепричастий с монгольскими. Так, например, корейский исследователь Сонг Чже Мок в одной из своих статей [2003] сравнивает общее значение монгольского аффикса со сходной деепричастной формой корейского языка. Известно, что исследования подобного плана проводятся в Монгольском государственном университете и Гуманитарном университете Монголии, однако опубликованных материалов нет.

В то же время деепричастиям в отдельности посвящено много специальных исследовательских работ и разделы в грамматиках монгольского языка, к примеру, Я. Шмидт, О. Ковалевский, Ал. Бобровников, А. Бобровников, Вл. Котвич, Г.И. Рамстедт, А. Руднев, Н. Поппе, Г.Д. Санжеев, Б.Х. Тодаева, З.К. Касьяненко, Ш. Лувсанвандан, А. Шархуу, С. Галсан, П. Бямбасан и др., Ц. Энербаян, Т.Б. Цыренова и многие другие.

В корейском языке деепричастие рассматривалось в работах Ю.Н. Мазура, Г.И. Рамстедта, А.А. Холодовича, Г.Е. Рачкова, Бруно Левина, Хансона Ли. В Республике Корея тема деепричастий получила довольно широкое освещение и представлена большим количеством работ, например, Чжу Си Ген, Чхве Хён Бэ, Квон Чжэ Иль, Ким Чжин Су, Юн Пхёнг Хён, Чжо О Хён, Нам Ки Сим, Со Чжонг Со и др.

Целыо данной диссертационной работы является сравнение значений деепричастных форм монгольского и корейского языков для выявления степени их сходства и различий. В соответствии с этим ставятся следующие задачи:

• выделить формы деепричастного типа в системе монгольского и корейского языков, уточнить состав собственно деепричастий, определить их значения и дать классификацию;

• проанализировать формы и значения деепричастий монгольского языка в сравнении с аналогичными формами корейского языка;

• рассмотреть специфические формы деепричастий корейского языка, не имеющие аналогий в монгольском языке.

Объект исследования - деепричастные формы монгольского и корейского языков.

Предмет исследования связан с определением форм и грамматических значений монгольских и корейских деепричастных форм в сравнительном аспекте.

Материалом данного исследования послужили выборки деепричастных форм из имеющихся опубликованных грамматик, научных работ и словарей по сравниваемым языкам, а также из художественной и учебной литературы. Кроме того, мы опирались и на личные наблюдения над употреблением деепричастий в речи носителей монгольского и корейского языков. Собранный фактический материал по деепричастным формам составил картотеку в объеме более 3000 единиц. Так как количество деепричастных форм в монгольских языках является спорным и до конца не уточненным, при отборе форм деепричастий монгольского языка мы руководствовались положениями, высказанными в монголоведении такими учеными как Б.Х. Тодаева [1953], Г.Д. Санжеев [1963], Ш. Лувсанвандан [1968], А. Шархуу [1971], Е.К. Скрибник [1980], П. Бямбасан [1987], Ц. бнербаян [1997], а также материалами грамматик современного монгольского языка [1966, 2004]. Кроме того, использованы материалы авторских лекций профессора В.И. Рассадина по теоретической грамматике современного монгольского языка (курс читался на восточном факультете Бурятского госуниверситета с 1995 по 2000 гг.).

Состав деепричастий корейского языка обобщенно выявлен нами из работ Ю.Н. Мазура [1951, 1960, 2001]; А.А. Холодовича [1954]; Г.Е. Рачкова [1958, 1963, 1966]; Чхве Хён Бэ [1961]; Квон Чжэ Иля [1985]; Со Чжонг Со [1996], Чжанг Гуанг Гуна [1999]; Ли Хи Чжа [2004]. Также использовались материалы из лекций по теории грамматики корейского языка профессора Квон Чжэ Иля (курс читался в Гуманитарном институте Сеульского госуниверситета в 2004 г.).

Методы исследования. В работе использован комплекс методов, таких как сравнение, сопоставление, аналогия, противопоставление, метод компонентного анализа, которые позволили произвести детальное исследование грамматических значений деепричастных форм монгольского и корейского языков, выявить их сходства и различия.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в монголоведении рассматриваются монгольские деепричастные формы в сравнении с корейскими, анализируется их семантика путем последовательного изучения групп сопутствующих, обстоятельственных, смешанных и специфических форм деепричастий.

Научная и теоретическая значимость работы. Сравнительное исследование систем деепричастных форм глагола в монгольском и корейском языках позволит глубже понять природу деепричастий как наиболее обширного класса в системе глагола, отражающего типологическое сходство двух языков. Выработанная в процессе исследования методика и содержащиеся в диссертации теоретические положения и выводы могут быть использованы для дальнейшего сравнительного изучения других форм глагола.

Практическая ценность работы заключается в возможности использования ее результатов при подготовке учебных пособий, разработке лекций по грамматике монгольского и корейского языков, по сравнительной грамматике монгольского и корейского языков. Подобное сравнение может быть применено в переводческой практике.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры филологии Центральной Азии восточного факультета Бурятского государственного университета. Основные положения работы были представлены в виде докладов на следующих научных конференциях: 1) Международная научная конференция «Чингисхан и судьбы народов Евразии» (Улан-Удэ, 2003 г.); 2) Международная конференция «Россия-Азия. Становление национального самосознания» (Улан-Удэ, 2005 г.); 3) Международная научная конференция «Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков» (Улан-Удэ, 2006 г.); 4) Ежегодные научно-практические конференции преподавателей и сотрудников БГУ (Улан-Удэ, 2004, 2005,2006 гг.).

По теме диссертации опубликовано 7 научных статей, а также выполнен научный проект Министерства образования Российской Федерации (грант № А03-1.5-331 на 2003 г.).

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка сокращений источников и приложений в виде таблиц.

Заключение диссертации по теме «Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии», Цыденова, Дарима Сандановна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрение грамматических значений деепричастий в двух языках в сравнительном плане свидетельствует о наличии множества сходных черт в семантике аналогичных форм. Выявленное сходство объясняется типологической общностью монгольского и корейского языков, относящихся к алтайской языковой семье. Однако, несмотря на генетическое единство, монгольский и корейский языки обнаруживают существенные расхождения, связанные со своеобразием исторического развития. Корейский язык, развивавшийся самостоятельно в течение многих веков и считавшийся одним из изолированных языков, выработал богатый набор деепричастных аффиксов, среди которых немало специфических форм.

Прежде чем приступить непосредственно к результатам сравнительного анализа, остановимся на основных различиях и сходствах деепричастий монгольского и корейского языков:

Практически каждая деепричастная форма монгольского языка имеет типологически аналогичную ей деепричастную форму или целый ряд форм в корейском языке, при помощи которых можно выразить семантические отношения одного предикатива к другому.

Два языка характеризуются большим количеством деепричастных аффиксов. По замечанию М.И. Черемисиной: «Чем богаче набор деепричастий в языке, тем тоньше оттенки смысла, которые может передавать отдельная форма как элемент общей системы» [1987, с. 115]. Например, одновременность зависимого и главного действий в монгольском языке может быть выражена аффиксами -ж/-ч, -н, последовательность действий - аффиксами -аад, -магц, -хлаар, -нгуут, попутность - -нгаа, -пгуут, цель действия - -хаа, -хаар, условие действия - -вал, -ваас и др. В корейском языке перечисление одних только форм со значением причины действий может дать представление о значимости этой категории: -asa, -(i)nikka, -(i)milo, -nilago, -gie (-gillce), -gilo, -фтсе, -dago, -(1)1 thenikka, -ddriji, -dabsigo, -nin/-(i)njda,

-(i)njlg, -gdnil, -nani, -ass.ddnjda, -(I)lini и др.). Таким образом, содержательно одни и те же предикативные отношения, один и тот же фрагмент действительности в корейском языке могут быть выражены с помощью разных форм деепричастий, каждой из которых соответствует свое, специфическое лингвистическое содержание. Часто близкие по значению деепричастия могут взаимозаменяться, что связано со стилистическими и эвфоническими обстоятельствами во избежание тавтологии в одном и том же предложении.

Количество деепричастий в двух языках постоянно увеличивается. Наблюдается тенденция образования монгольских деепричастных форм за счет слияния в единый аффикс причастно-падежных конструкций, например, аффикс причинного деепричастия -снаар состоит из формы причастия прошедшего времени на -сан и аффикса орудного падежа на -аар, аффикс целевого деепричастия -хаар образован от причастия будущего времени на -jc и аффикса орудного падежа на -аар, аффикс предварительного деепричастия -хад образован при помощи причастия будущего времени на -х и формы дательно-местного падежа на -д.

В корейском же языке пополнение деепричастных форм происходит в основном путем слияния в единый аффикс инфинитивно-падежных конструкций, например, аффиксы причинных деепричастий -gie и -(l)milo образованы от окончаний первого инфинитива на -gi и второго инфинитива на -(i)т в сочетании соответственно с окончаниями дательного падежа на -с и орудного падежа на -(i)lo. Кроме того, в корейском языке новые деепричастные формы образуются сочетанием причастий и служебных слов. Например, аффиксы уступительного деепричастия -(i)lmangjDng и -(i)lj'wnjdng образованы от причастия будущего времени на -(1)1 и служебных слов mangjdng и jidnjsng, утративших свое первоначальное значение. Образование новых форм происходит и за счет присоединения к уже существующему аффиксу различных вспомогательных частиц -уа, -man, -do.

Монгольские и корейские деепричастия, как и в других алтайских языках, характеризуются образованием трех видов конструкций по способности реализовать свою подлежащную валентность: моносубъектные, разносубъектные и вариативно-субъектные. При этом многие из деепричастных аффиксов монгольского языка могут выражать грамматическое лицо, принимая частицы личного и безличного притяжания, например, попутное деепричастие 1 (-нгуут+аа), предварительное деепричастие (-магц +аа), предельное деепричастие (-тлаа, -тал минь, -тал чииь, -тал нь) и др. В корейском языке зависимое сказуемое, также как и сказуемое вообще, может выражать грамматическое лицо, однако каких-либо маркеров при этом оно не принимает. Отсутствие подлежащего в повествовательном предложении говорит о том, что субъектом является говорящий. Отсутствие подлежащего в вопросительной конструкции, свидетельствует о том, что подлежащим является слушатель. Большую роль в таких случаях играет контекст.

В результате проведенного исследования мы обнаружили, что некоторые монгольские и корейские деепричастия способны встречаться в позиции финитного сказуемого. Однако в монгольском языке это происходит за счет усечения вспомогательного глагола аналитической конструкции, в корейском же языке наблюдается не только такой процесс, но и происходит обратное построение высказывания, когда зависимое звено с деепричастием в качестве самостоятельного предложения следует за основным сообщением, и деепричастная форма играет роль финитного сказуемого. При таком построении сложных предложений деепричастие получает более существенный логический и коммуникативный акцент, в монгольском же языке выражение акцентирования, усиления или интенсивности действия выражается путем повтора деепричастной формы. Подобного обратного построения предложений они не допускают. Таким образом, тезис о неконечности инфинитных форм, в частности деепричастий, применительно к монгольскому и корейскому языкам не абсолютен.

Деепричастные аффиксы корейского языка отличаются присоединением к основам не только глаголов, но и к основам предикативных прилагательных и глаголов-связок. Различаются такие деепричастные аффиксы, которые способны присоединяться ко всем трем видам предикативов, такие, которые присоединяются только к глаголам и прилагательным, и третьи - присоединяющиеся только к глаголам. В монгольском же языке деепричастные формы - это прерогатива исключительно глагола.

В отличие от деепричастий монгольского языка, характеризующихся неизменяемостью, за исключением слитного деепричастия, корейские деепричастные формы могут сочетаться с послелогами и вспомогательными частицами. В составе таких сочетаний послелог или частица формируют новое грамматическое значение аффикса. Изменяя семантику базового показателя, они берут на себя основную семантическую нагрузку, например, послелог buthd «с» придает деепричастию одновременности -(1)туэтэ значение «с того момента, как», а уступительная частица -do привносит значение уступки «хотя и сделал». Встречаются и сочетания со вспомогательными частицами, передающими лишь усиление, уточнение, ограничение значения деепричастного аффикса.

Если деепричастия монгольского языка присоединяются непосредственно к основе глагола и выражают лишь относительное время совершения действия, то корейские деепричастия обладают способностью выражать время путем присоединения к основе предикатива, оформленной видовременным суффиксом. Сочетание с видовременными суффиксами обычно вызывает изменение грамматического значения аффикса. Например, аффикс соединительного деепричастия корейского языка -go в разносубъектной конструкции, присоединяясь к основе глагола непосредственно, выражает одновременность или последовательность двух действий, а, присоединяясь к основе глагола, осложненной видовременным суффиксом прошедшего времени -ass -/-dss -/-у dss -, выражает значение равноценности двух действий или состояний. Встречаются такие вторичные формы, которые уже не употребляются без суффикса прошедшего времени (-ass.ddndil, -ass.ddlamym, -ass.ja и др.).

Большинство корейских деепричастий отличаются полисемичностыо. Один деепричастный аффикс может реализовывать несколько грамматических значений, тогда как в монгольском языке это свойственно лишь определенной группе сопутствующих деепричастий.

Деепричастия корейского языка обладают модальным значением реальности / ирреальности, долженствования / недолженствования, возможности / невозможности действия, которые выражают отношение высказывания к объективной действительности со стороны говорящего. Данное значение также определяет объективность, возможность, достоверность действия, позитивный или негативный характер отношения субъекта речи к содержанию. Модальная нагрузка корейского деепричастия говорит о том, что человек стремится завуалировать свою мысль, избегая прямого высказывания. Нередко модальное значение аффикса может быть выделено специальными модальными словами. В монгольском же языке модальность выражается больше лексическими средствами, нежели морфологическими.

Все сравниваемые деепричастия были рассмотрены в четырех больших группах: сопутствующие, обстоятельственные, смешанные и специфические деепричастия корейского языка.

Сопутствующие деепричастия

Соединительному деепричастию монгольского языка соответствует корейское соединительное деепричастие, сходное с ним во всех значениях: одновременности, последовательности, равноценности действий, значении способа совершения действия, значении наличия результата предыдущего действия во время совершения последующего, а также в выражении причинных обстоятельств, при которых совершается главное действие. Обе формы, сочетаясь с вспомогательными глаголами, используются при образовании аналитической конструкции с видовым значением продолженное™ действия. Также допускают повтор форм, при котором выражается продолжительность, длительность или интенсивность действия. Корейский язык характеризуется наличием множества форм со сходным значением, в связи с чем значения соединительного деепричастия монгольского языка могут быть переданы на корейский и другими деепричастными формам: аффикс -gosD в значении последовательности двух действий, аффикс -(i)mya в значении равноценности двух действий или состояний. Монгольское соединительное деепричастие, относящееся к группе сопутствующих, не сочетается с какими-либо частицами, а его эквивалент в корейском языке может присоединять вспомогательные частицы, которые изменяют или дополняют основное грамматическое значение аффикса.

Слитное деепричастие монгольского языка с аффиксом -н в основных значениях одновременности двух действий и значении способа / образа совершения действия сходно с деепричастиями корейского языка с аффиксами -(1)туэ и -(1)туэтэ. Слитное деепричастие допускает повтор формы, при котором выражается усиление выражаемого значения, ритмичность или продолжительность проявления действия. Слитное деепричастие обладает способностью присоединять уменьшительно-ласкательный суффикс, чем отличается от прочих деепричастий монгольского языка, которые могут присоединять только частицы притяжания. Корейские деепричастия со значением одновременности способны присоединять не только вспомогательные частицы, но и некоторые послелоги.

Продолжительное деепричастие монгольского языка на -саар и слитное на -н имеют один эквивалент в корейском языке. Большинство значений, выражаемых при помощи этих деепричастий, можно передать именно при помощи аффиксов ~(1)туэ и -(1)туэтэ, которые имеют значение продолжительности действия. Большую роль в выборе того или иного аффикса играет семантика зависимого сказуемого и семантика сказуемого главной части предложения. При этом деепричастия корейского языка имеют еще и значение противопоставления {-фтуэтэ) и перечисления однородных, равнозначных действий или состояний в пространстве {-(1)туэ).

Монгольскому разделительному деепричастию на -аад соответствует аффикс -asd корейского языка, который схож с ним в выражении основного значения последовательности действий и дополнительных значений: наличия результата одного действия во время совершения другого, способа совершения действия и причины действия. Кроме того, значения, передаваемые при помощи монгольского разделительного деепричастия, на корейский язык можно передать и другими деепричастными формами. Это связано с тем, что в корейском языке очень развита система деепричастных форм глагола, с помощью которых можно выразить различные нюансы одного и того же значения. Соотносимая с разделительным деепричастием корейская форма на -ass не удваивается, но в краткой форме участвует в образовании множества аналитических конструкций, которые на монгольский язык передаются при помощи аналитических конструкций с использованием соединительного деепричастия.

Деепричастия первой группы в монгольском и их эквиваленты в корейском языке характеризуются наличием нескольких значений: основных и дополнительных. Следует отметить, что широкий спектр семантики деепричастий этой группы также является одной из специфических черт. В отличие от них обстоятельственные деепричастия, как правило, имеют одно, реже два значения. Деепричастия первой группы могут заменять друг друга без принципиального изменения значения, удваиваться, выражая длительность, ритмичность, интенсивность или противоположность действий. Сходство деепричастий этой группы со сравниваемыми формами корейского языка подтверждает и типология образования множества аналитических конструкций.

Обстоятельственные деепричастия

Сравнение монгольского предварительного деепричастия на -магц и корейского деепричастия мгновенной смены действий на -ja показало, что они сходны во всех выражаемых значениях: мгновенной смены действий, когда первое действие завершилось; мгновенной смены действий, в начальный момент первого действия; мгновенной смены действий, когда первое действие становится причиной последующего действия. Монгольское предварительное деепричастие характеризуется присоединением притяжательных частиц, как личных, так и безличных. Корейское же деепричастие не сочетается с вспомогательными частицами, но имеет полный вариант окончания -ja(maja), усиливающий значение мгновенной последовательности действия.

При помощи этого корейского деепричастия на -ja можно передать и дополнительное значение монгольского попутного деепричастия на -нгуут, который может заменяться аффиксом -магц предварительного деепричастия.

Монгольский язык имеет три формы условного деепричастия: -вал /-бал, -еаас, -хул, последние встречаются в древних источниках и употребляются в художественной литературе для придания архаичности в стилистических целях. Монгольскому условному деепричастию на -вал/-бал в корейском языке соответствует условная форма на -фтуэп с такими же основными значениями. В корейском языке кроме аффикса ~(1)туэп существует еще несколько условных форм. Выбор употребления того или иного условного аффикса зависит от того, как воспринимает факт сам говорящий, от того, какое условие он желает выразить и от того, какой информацией он владеет. При этом в корейском языке большинство вторичных составных форм обладают модальным значением ирреальности действия, а форма на -gvdln несет модальную нагрузку достоверности действия.

Монгольскому попутному деепричастию 2 с аффиксом -нгаа в корейском языке соответствуют аналитические конструкции -nin gil-e и -run gim-e со значением «по пути», «заодно». Это же значение можно выразить и деепричастными аффиксами -(1)туэтэ, -фтуэ.

Единственному монгольскому уступительному деепричастию с аффиксом -вч в корейском языке соответствует множество форм с противительным и уступительным значениями. Противительные деепричастия выражают семантическое противопоставление содержания зависимой предикативной единицы содержанию главной предикативной единицы. Противопоставление может быть полным, неполным и формальным. В значении противопоставления говорящий признает содержание зависимого сказуемого в качестве реального факта, уже существующего в действительности или воспринимаемого в качестве реального. Если же содержание зависимого сказуемого безотносительно к его реальности и предполагает какое-либо действие или состояние, аффиксы корейского языка выражают значение уступки.

В корейском языке в значительной мере в определении значений этих аффиксов играют контекст и модальность. В зависимости от того, воспринимает говорящий содержание зависимой предикативной единицы в качестве реального или ирреального (предполагаемого) факта, выражаются разные значения. Большинство деепричастий со значениями противопоставления и уступки в корейском языке выражают синтаксическую (невыраженную лексически) модальность. Такая субъективная модальность деепричастия говорит о том, что человек хочет завуалировать свою мысль, избегая прямого высказывания. Помимо собственно уступительных и противительных деепричастных аффиксов в корейском языке представлено множество вторичных форм. Хотя деепричастие с аффиксом -вч монгольского языка имеет широкое употребление в монгольском языке, существуют другие конструкции с использованием лишь компонента ч, так как основное значение несет именно он, например: уулзавч, уулзсаи ч (гэсэн), уулзаад ч «хотя и встретился». Если условные деепричастия характеризуются гипотетичностью и неконтрастностыо, то уступительные, наоборот - негипотетичностыо и контрастностью. Уступительные деепричастия выражают разные оценки отношений между событием действительности и ожиданием говорящего, основанном на другом событии.

Монгольскому дееиричастию цели с аффиксом -хаар в корейском языке соответствуют три формы: -(1)1э, ~(l)ly?go, -goja. Корейские деепричастные формы со значением цели действия могут взаимозаменяться, только если для достижения цели субъект совершает какое-либо передвижение в пространстве, например, аффикс -(i)h сочетается только с определенной группой глаголов, обозначающих движение, и выражает не цель действия вообще, как аффиксы -(l)lyDgo и -goja, а цель передвижения. Аффиксы ~(i)ly?go и -goja, в отличие от аффикса -(i)h, выражают внутренне замышляемое действие-цель достичь чего-либо. Они также различаются между собой. Значение намерения аффикса -goja имеет сильную внутреннюю направленность, желание говорящего совершить это действие. Аффикс -(I)lyDgo не имеет такого внутреннего содержания, скорее наоборот, его значение намерения совершить действие выражено слабо из-за наличия значения предположения, которое заставляет воспринимать его как желание совершить действие, нежели твердое намерение. Значение цели с различными модальными оттенками может быть выражено и другими деепричастными формами, например, формой деепричастия результата -dolog, формой причинного деепричастия -nllago. Использование синонимичных форм с разными модальными отттенками позволяет говорящему высказать свое отношение к действительности и предмету высказывания без использования дополнительной лексики, например, -nllago - причинно обусловленная цель, форма на -dolog - цель-результат, -(l)lyDgo - цель-предположение, -goja - цель-намерение, -(1)Ь - цель-передвижение.

В монгольском языке насчитывается три причинных деепричастия: -хаар, -спаар, -маажин. Из них форма на -хаар свойственна разговорной речи, а две другие - письменной. Данным монгольским формам в корейском языке соответствует целый ряд деепричастий, выражающих причинные отношения, выбор которых осуществляется исходя из контекста и отношения говорящего к предмету высказывания. Большинство деепричастных форм корейского языка имеют грамматические ограничения, связанные с формой выражения финитного сказуемого, его оформлением, реализацией собственной подлежащной валентности и др., которые обусловлены их семантикой. И причинные деепричастия не являются исключениями: объективная причина действия, выражаемая аффиксом -as а, не допускает оформления финитного сказуемого модальными формами (формами побудительного наклонения, предположения), другие же корейские причинные формы субъективной направленности действия, такие как ~{i)ni, -(i)nikka, как раз требуют оформления финитного сказуемого этими формами. В отличие от них монгольские деепричастия причины таких грамматических ограничений не имеют.

Предшествующее деепричастие монгольского языка с аффиксом -хад имеет временное значение, значение постоянно повторяющегося, регулярного действия и модальное значение восприятия действия, которые в корейском языке выражаются формами: -(1)1 ttce, -(i)mydn, -(i)nikka.

Сравнительное исследование показало, что системы деепричастий монгольского и корейского языков во многом схожи, практически каждая деепричастная форма монгольского языка имеет соответствующую ей деепричастную форму или ряд форм в корейском языке, но сходство это ограничивается лишь типологией. Материального же сходства выявить не удалось. Несмотря на гипотетическую общность происхождения, монгольский и корейский языки самостоятельно вырабатывали деепричастные формы и отнесение корейского языка к алтайским в генетическом плане должно быть датировано глубокой древностью, еще той эпохой, когда деепричастия не сформировались.

Анализ значений монгольских и корейских деепричастий, проведенный в настоящей диссертационной работе, нельзя считать полным. Однако он дает представление о достаточно сложных системах деепричастий в двух языках.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Цыденова, Дарима Сандановна, 2006 год

1. Алексеев Д.А. Деепричастия в простом предложении в бурятском языке // Вестник Ленинградского университета. № 20. Серия: Языкознание. 1963. С. 96-106.

2. Амоголонов Д.Д. Деепричастие в бурят-монгольском языке // Улан-Удэ: Бурятмонгиз, 1948. 112 с.

3. Аракин В.Д. Грамматическая категория как компонент типологической характеристики языка // Сопоставительные исследования грамматических категорий. Свердловск, 1985. С. 3-12.

4. Бадмаев Б.Б. Грамматика калмыцкого языка: Морфология. Элиста, 1966.

5. Баскаков Н.А. Алтайская семья языков и ее изучение. М.: Изд-во «Наука», 1981. 135 с.

6. Бертагаев Т.А. К исследованию сложноподчиненных предложений в бурят-монгольском языке. Вып. 7. Улан-Удэ: Бурмонгиз, 1947. С.97-109.

7. Бертагаев Т.А. К проблеме сложных предложений. М., 1953. С. 44-59.

8. Бертагаев Т.А., Цыдендамбаев Ц.Б. Грамматика бурятского языка. Синтаксис. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. 316 с.

9. Бобровников Александр. Грамматика монгольского языка. Спб., 1835.

10. Бобровников Алексей. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань, 1849.

11. Верхоляк В.В., Каплан Т.Ю. Грамматика корейского языка в 2-х т. М, 1997.

12. Вопросы алтайского языкознания. Горно-Алтайск, 1988. 169 с.

13. Галсан С. Сопоставительная грамматика русского и монгольского языка (Фонетика и морфология). 4.1. Улан-Батор, 1975. 247 с.

14. Грамматика бурятского языка. Фонетика и морфология. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. 340 с.

15. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста, 1983.235 с.

16. Гусева Е.К. Заметки о способах выражения видовых значений в современном корейском языке // Корейский язык. М.: Изд-во восточной литературы, 1961. С. 79-93.

17. Даржаева Н.Б. Полипредикативные конструкции бурятского языка с подчинительной связью. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. 100 с.

18. Дораева Р.П. Деепричастие // Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста, 1983. С. 248-259 с.

19. Дугарова Г.С. Глагольный вид в современном монгольском языке. Новосибирск: Наука, 1991. 180 с.

20. Егодурова В.М. Глагол в бурятском языке. История изучения. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2001. 289 с.

21. Жамбалсурэн Г. Очерки сопоставительной грамматики японского и монгольского языков: Автореф. дис. . канд. фил. наук. М., 1978. 12 с.

22. Касьяненко З.К. Придаточное предложение и оборот в монгольском языке // Проблемы филологии стран Азии и Африки. JL, 1966. С. 3-10.

23. Касьяненко З.К. Современный монгольский язык. Учебное пособие. М: Изд-во ЛГУ им. А.А. Жданова, 1968. 111с.

24. Касьяненко З.К. Современный монгольский язык: Учебное пособие. М.: Муравей, 2002.159 с.

25. Калинина Е.Ю. Нефинитные формы в функции сказуемого как маркеры модальности // Грамматические категории: иерархии, связи, взаимодействие. Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 22-24 сентября 2003 г.). СПб.: Наука, 2003. 180 с.

26. Ким Бен Су. Сказуемое в современном корейском языке: Дис. . канд. фил. наук. М., 1954. 14 с.

27. Ковалевский О. Краткая грамматика монгольского книжного языка. Казань, 1835.202 с.

28. Козырев М.Ф. Относительно «уступительного деепричастия» в монгольском языке // Вопросы языка и литературы стран Востока. М., 1958. С.175-182.

29. Концевич J1.P. Библиографический указатель работ по корейскому языкознанию (на корейском и западноевропейских языках) // Вопросы грамматики и истории восточных языков. M.-JL, 1958. С. 187-238.

30. Концевич JI.P. Е.Д. Поливанов и его вклад в корейское языкознание // Петербургское востоковедение, 1993. Вып. 4. С. 451-465.

31. Концевич Л.Р. Корееведение. М., 2001.

32. Корейский язык. М.: Изд-во восточной литературы, 1961. 237 с.

33. Котвич B.J1. Лекции по грамматике монгольского языка, читанные приват-доцентом Санкт-Петербургского университета B.J1. Котвичем. Издание студентов Э. Мауринг и Э. Беренс. С-Пб, 1902. 214 с.

34. Кручкин Ю. Монгольско-русский словарь. Улан-Батор, 2005. 656 с.

35. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. 683 с.

36. Мазур Ю.Н. Грамматика корейского языка (Морфология. Словообразование). Теоретический курс. М., 2001. 330 с.

37. Мазур Ю.Н. Грамматический очерк корейского языка // Русско-корейский словарь. М., 1951. С. 531 -571.

38. Мазур Ю.Н. Корейский язык. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. 117 с.

39. Мазур Ю.Н. Аналогия в образовании ряда аналитических форм корейского и японского языков // Вопросы японской филологии. Вып. 5. М.: Изд-во Московского университета, 1981. С. 48-54.

40. Мазур Ю.Н. Корейский язык // Языки Азии и Африки. М.5: Алтайские языки: Тунгусо-манчжурские языки. Монгольский язык. Тюркские языки. Корейский язык. Диалекты японского языка. Айнский язык. М., 1993. С. 283-343.

41. Мазур Ю.Н. Корейский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М.: Изд-во «Индрик», 1998.408 с.

42. Мазур Ю.Н., Моздыков В.В. Корейско-русский словарь. М., 2001.

43. Мальков Ф.В. Сходство и различие предикативных прилагательных и глаголов в корейском языке // Корейский язык. М.: Изд-во восточной литературы, 1961. С. 149-181.

44. Монгольско-русский словарь / под ред. А.Лувсандэндэва. М., 1957.

45. Наделяев В.М. Современный монгольский язык. Морфология. Новосибирск: Наука, 1988. 1 12 с.

46. Насилов Д.М. О многоаспектном подходе к функциям деепричастий с монгольских и других алтайских языках // Владимирцовские чтения-Ш. Доклады и тезисы Всероссийской научной конференции (Москва, 25-26 октября 1993 г.). М., 1995. С. 173-175.

47. Невская А.А. Формы деепричастного типа в шорском языке. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1993. 119 с.

48. Недялков В.П. Основные типы деепричастий // Типология и грамматика. М.: Наука, 1990. С. 36-59.

49. Никольский Л.Б. Служебные слова в корейском языке. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. 191 с.

50. Никольский Л.Б. О лексико-грамматической природе корейской обстоятельственной формы на -ке // Краткие сообщения ИВ АН СССР. № 72. Языкознание. М., 1963.

51. Никульшина Н.Л. Временная семантика русских деепричастий и их английских текстовых эквивалентов. // Контрастивная и функциональная грамматика. Межвузовский тематический сборник научных трудов. Калинин, 1987. С. 95-100.

52. Новикова Т.А., Иващенко Н.В. Учебник корейского языка. Начальный курс. М.: Муравей, 2001. 389 с.

53. Орловская М.Н. Язык монгольских текстов XIII-XIV вв. М., 1999. С. 103-121.

54. Пашков Б.К. Предисловие к грамматике корейского языка Г.И. Рамстедта// Грамматика корейского языка. М., 1951. С. 5-15.

55. Пашков Б.К. Корейский язык в советском языкознании // Корейский язык. М., 1961. С. 3-6.

56. Показатели связи в сложном предложении (на материале языков разных систем). Новосибирск, 1987. 162 с.

57. Поппе Н.Н. Грамматика письменно-монгольского языка. M.-J1., 1937.

58. Пюрбеев Г.Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков: Синтаксис словосочетания. М.: Наука, 1993. 304 с.

59. Рамстедт Г.И. Грамматика корейского языка. М., 1951. С. 118-139.

60. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. Морфология. М., 1957. 179 с.

61. Рассадин В.И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. М.: Наука, 1972. 287 с.

62. Рассадин В.И. Тюркские элементы в калмыцком языке // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ, 1983. С. 70-89.

63. Рассадин В.И. О тюркском влиянии на развитие говора нижнеудинских бурят // Проблемы монгольского языкознания. Новосибирск: Наука, 1988. С. 62-75.

64. Рассадин В.И. Становление говора нижнеудиских бурят. Улан-Удэ: Изд-во БНЦСО РАН, 1999. 159 с.

65. Рассадин В.И. К проблеме формирования монгольских языков в двух ареалах // Монгольские языки и диалекты северо-восточного ареала Центральной Азии. Улан-Удэ: Изд-во БНЦСО РАН, 2006. С. 3-19.

66. Рачков Г.Е. Времена деепричастий первой и второй групп в современном корейском языке // Ученые записки ЛГУ. № 236. Серия востоковедческих наук. Вып. 6. Л., 1958. С. 40-98.

67. Рачков Г.Е. Два типа разделительных деепричастий в корейском языке // Вестник ЛГУ. № 20. Вып. 4. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1963. С. 128-131.

68. Рачков Г.Е. К характеристике деепричастий в корейском языке // Проблемы филологии стран Азии и Африки. Л., 1966. С. 11-14.

69. Санданова М.Р. Сопоставительно-типологическое исследование неличных форм глаголов бурятского и русского языков. Улан-Удэ, 1998. 112 с.71 .Санжеев Г.Д. Грамматика бурят-монгольского языка. М.-Л., 1941. 144 с.

70. Санжеев Г.Д. Современный монгольский язык. М., 1959. 103 с.

71. Санжеев Г.Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. Глагол. М., 1963. С. 140-164, 227-250.

72. Сильницкий Г.Г. Понятие восходящей и нисходящей валентности и их роль в дифференциации неличных форм глагола // Типология и грамматика. М.: Наука. 1990. С. 118-125.

73. Синтаксическая и лексическая семантика (на материале языков разных систем). Новосибирск: Наука, 1986. 270 с.

74. Скрибник Е.К. О системе деепричастий в современном бурятском языке // Народы и языки Сибири. Новосибирск: Наука, 1980. С. 94-110.

75. Скрибник Е.К. Полипредикативные синтетические предложения. Новосибирск: Наука, 1988. 198 с.

76. Скрибник Е.К. О статусе конструкций с инфинитными глагольными формами в системе полипредикативного синтаксиса (на материале бурятского языка) // Проблемы монгольской филологии. Новосибирск: Наука, 1988а. С.85-94.

77. Сундуева Е.В., Денисова В.В. Основной курс грамматики современного монгольского языка. Улан-Удэ: ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2004. 108 с.

78. Типология условных конструкций. Санкт-Петербург: Наука, 1998. 583 с.

79. Тодаева Б.Х. Грамматика современного монгольского языка. Фонетика и морфология. М., 1951. 194 с.

80. Трофимова С.М. Именные части речи в монгольских языках. Улан-Удэ, 2001.334 с.

81. Тудэвийн Батбаяр. Связующие средства сложных предложений современного монгольского языка. Автореф. канд. фил. наук. Улан-Удэ, 1998.21 с.

82. Харчевникова Р.П. Проблема деепричастий в монгольских языках // Проблемы современного джангароведения. Материалы республиканской научно-практической конференции, посвященной 75-летию профессора А.Ш. Кичикова. Элиста, 1997. С. 22-26.

83. Холодович А.А. Строй корейского языка. JL: Изд-во ЛГУ, 1938. 40 с.

84. Холодович А.А. О предельных и непредельных глаголах (по данным корейского и японского языков) // Филология стран Востока. Л., 1963. С.3-11.

85. Цыдыпов Ц-Ж.Ц. Аналитические конструкции в бурятском языке. Улан-Удэ, 1972. С. 37-40.

86. Цыренова Т.Б. Условные формы глагола в монгольских языках // Цыбиковские чтения-7. Улан-Удэ, 1998. С. 250-254.

87. Цыренова Т.Б. Система деепричастных форм в монгольских языках //Филология, философия и история стран Центральной и Восточной Азии: их взаимодействие и взаимовлияние. Улан-Удэ, 2000. С. 73-94.

88. Цыренова Т.Б. Становление системы деепричастных форм глагола в монгольских языках. Автореф. дисс. канд. фил. наук. Улан-Удэ, 2000а. 19 с.

89. Цэдэндамба Ц. Монгольское причастие на -х с некоторыми частицами // Синхронно-сопоставительный анализ языков разных систем. М., 1971. С. 224-233.

90. Цэдэндамба Ц. Очерки по сопоставительной грамматике русского и монгольского языков. Улан-Батор: Изд-во Министерства народного образования МНР, 1974. С. 99-107.

91. Черемисина М.И. Деепричастие как класс форм глагола в языках разных систем // Сложное предложение в языках разных систем. Новосибирск, 1977. С. 3-28.

92. Черемисина М.И. Специфические функции финитных и инфинитных (зависимых) сказуемых в языках разных систем // Теоретические аспекты лингвистических исследований. Новосибирск, 1984. С. 3-36.

93. Черемисина М.И., Колосова Т.А. Очерки по теории сложного предложения. Новосибирск: Наука, 1987. 197 с.

94. Шархуу А. Деепричастие и деепричастные конструкции в современном монгольском языке (В сопоставлении с аналогичными фактами русского языка). Автореф. .дисс. канд. фил. наук. М., 1971. 21 с.

95. Шевернина З.В. Аналитические и глагольные формы современном монгольском языке//Филология и история монгольских народов. М., 1958.

96. Шевернина З.В. К характеристике деепричастно-глагольных сочетаний в монгольских языках // Тезисы докладов 1 Международного симпозиума ученых социалистических стран «Теоретические проблемы восточного языкознания». 4.2. М., 1977. С. 123-125.

97. Шевернина З.В. Редупликации деепричастий в монгольском языке // Исследования по восточной филологии. К 75-летию проф. Г.Д. Санжеева. М.: Наука. 1974. С. 332-339.

98. Шубина Т.П. Семантика обусловленности в сложноподчиненном предложении (на материале алтайского языка) // Синтаксическая и лексическая семантика (на материале языков разных систем). Новосибирск: Наука, 1986. С. 66-67.

99. Языки Азии и Африки. М.5: Алтайские языки: Тунгусо-маньчжурские языки. Монгольский язык. Тюркские языки. Корейский язык. Диалекты японского языка. М., 1993. С. 283-343.1. На монгольском языке:

100. Бямбасан П. Орчин цагийн монгол хэлний уг зуйн байгуулалт / Бямбасан П., Онорбаян Ц., Пурэв-Очир Б., Санжаа Ж., Жанчивдорж Ц. Улаанбаатар, 1987. С. 108-139.

101. Лувсанвандан Ш. Орчин цагийн монгол хэлний бутэц: дэд дэвтэр. Монгол хэлний уг, нохцол хоёр нь. Улаанбаатар, 1968. С. 52-73.

102. Нямаа Д., Гантуул С., Бигэрмаа Р. Монгол хэлний хэлзуйн дадлагын сурах бичиг. Улаанбаатар, 2005. 224 с.

103. Орчин цагийн монгол хэл зуй. Улаанбаатар, 1966. 344 с.

104. Орчин цагийн монгол хэл / Ред. Y. Ариунболд. Улаанбаатар, 2004.418 с.

105. Онорбаян Ц. Орчин цагийн монгол хэлний хэл зуй. Улаанбаатар,1997. С. 189-197.

106. Онорбаян Ц. Орчин цагийн монгол хэлний хэл зуй. Улаанбаатар,1998. С. 191-199.

107. Сумьяабаатар Б. Монгол Солонгос туургатны угсаа гарал, хэлний холбооны асуудалд (К вопросу об этнолингвистических взаимоотношениях предков монголов и корейцев). Улаанбаатар, 1975. С. 209-222.1. На корейском языке:

108. Ким Су Чжонг. Исследование системы деепричастий в рамках преподавания корейского языка (t^^ тг^и 5ЬчГиГ 'Й"?"). Сеул, 2004. 258 с.

109. Ким Сынг Гон. Морфология корейского языка Сеул, 2003. 669 с.

110. Ким Чжин Су. Исследование соединительных суффиксов и деепричастных окончаний корейского языка 1и ■^fifi'M"^!" Р1 ^In2"). Сеул, 1987. 143 с.

111. К вопросу о придаточных предложениях, образованных при помощи соединительного деепричастия с аффиксом -го ^ Ш.и1 -17l if, '-JT Tf^iLjfL) // Исследования по грамматикекорейского языка. Сеул, 1997. Т.1. С. 250-284.

112. Квон Чжэ Иль. Исследования по структуре сложного предложения корейского языка (Ф^о. -^tHr^S Сеул, 1985.

113. Квон Чжэ Иль. Синтаксис корейского языка (^Jr"^"0-. Сеул, 1992. 450 с.

114. Квон Чжэ Иль. История изучения придаточных предложений корейского языка ^j^rS* ^"т1"^.-) // Лингвистические исследования. Сеул, 1991, С. 493-536.

115. Ку Хён Чжон. Изучение условных придаточных предложений корейского языка S^l el 'Йп1). Дисс. канд.фил.наук. Сеул. 1989 г. 172 с.

116. Ли Хи Чжа, Ли Чжонг Хи. Словарь суффиксов и окончаний корейского языка (t^o. о] и], 2:4 Сеул, 2003. 879 с.

117. Лим Хо Бин и др. Грамматика корейского языка для иностранцев ($1^-8: Ф^Н Сеул: Изд-во Ёнсэ, 2001. 301 с.

118. Лим Хо Бин и др. Грамматика корейского языка для иностранцев Щ & ^о. Сеул: Изд-во Ёнсэ. 2001. Т. 2. 555 с.

119. Нам Ки Сим. Употребление деепричастий корейского языка (^H^^H^I Сеул, 1994.211с.

120. О сходстве и различиях деепричастий с аффиксами -асо и -никка-olA|- // Исследования пограмматике корейского языка. Сеул, 1997. Т. 1. С. 315-347.

121. Пэк Понг Чжа. Словарь по грамматике корейского языка ("ёК^. -Ё-7] Сеул, 2002.472 с.

122. Со Чжонг Со. Грамматика корейского языка (^"^^тг^). Сеул, 1996. С. 1 185-1289.

123. Сонг Чже Мок. Сопоставительный анализ глагольных аффиксов корейского и монгольского языков II. Причастие и деепричастие ("Ф;^"0^.'tils II: -6-^-?-).

124. Сеул: Общество корейской филологии. 2003, С. 125-143.

125. Чхве Хён Бэ. Грамматика корейского языка (-?-£. Сеул, 1961. С. 786-985.

126. Употребление деепричастия с аффиксом -асо ('oj-Aj'o'| sj-g-^) // Исследования по грамматике корейского языка. Сеул, 1997. Т. 1. С. 285-297.

127. Чжанг Гуанг Гун. Способы выражения деепричастие в корейском языке С^о. «Й^Н J£^€-). Сеул: Изд-во Уоль Ин. 1999. 303 с.

128. Чжо О Хён. Причинные деепричастия корейского языка ^-тНЧг ^-т1). Сеул, 1991. 176 с.

129. Юн Чжи Уон. Исследование семантических особенностей типов условных предложений корейского языка (fl"^"0. ] -тг^Н] ty^bо^^р-). Дисс. канд.фил.наук. Сеул, 2004. 164 с.

130. Юн Пхёнг Хён. Семантические функции деепричастий корейского языка. tilt ^Н^З joj?-). Сеул, 1989. 139 с.

131. Юн Пхёнг Хён. Семантика деепричастий корейского языка. На примере условных деепричастий (^Н^"0. ^r^l 1 ^Н^'а ^^Hlf // Общество корейской филологии. Сеул, 2002. С. 111-134.1. На английском языке:

132. Hanson Н.В. Lee. Korean grammar. N.Y. Toronto: Oxford University press, 1989. C. 83-111.

133. Чой Ки Xo. A study of the genealogy of Korean and Mongolian language (Изучение генеалогии корейского и монгольского языков) // Mongol Studies. Ulan-Bator, 2001. С. 297-301.1. На немецком языке:

134. Bruno Lewin. Morphologie des Koreaniscen Verbs. Wiesbaden, 1970. C.34.38.

135. Schmidt I.J. Grammatik der mongolischen Sprache. St.-Pb., 1832