Инфинитные формы глагола монгольского и турецкого языков: семантико-функциональный аспект тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.22, кандидат филологических наук Жамьянова, Маргарита Зориктуевна

• Жамьянова, Маргарита Зориктуевна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Жамьянова, Маргарита Зориктуевна

Введение.

Глава I. СОСТАВ И ОБРАЗОВАНИЕ ИНФИНИТНЫХ ФОРМ ГЛАГОЛА МОНГОЛЬСКОГО И ТУРЕЦКОГО ЯЗЫКОВ.

1.1. Состав и образование причастных форм глагола монгольского и турецкого языков.

1.1.1. Причастия временного плана монгольского языка и их соответствия в турецком языке.

1.1.1.1. Причастия прошедшего времени. 1.1.1.2. Причастия настоящего времени.

1.1.1.3. Причастия будущего времени.

1.1.2. Причастия видового характера монгольского языка и их соответствия в турецком языке.

1.1.2.1. Многократное причастие.

1.1.2.2. Однократное причастие.

1.1.2.3. Постоянное причастие.

1.1.3. Монгольские причастия модального плана и их соответствия в турецком языке.

1.1.3.1. Причастие возможности.

1.1.3.2. Причастие долженствования.

1.1.3.3. Причастие будущей меры степени возможности совершения действия.

1.1.4. О способах выражения страдательных отношений в причастных формах глагола монгольского и турецкого языков.

1.2. Состав и образование деепричастных форм глагола монгольского и турецкого языков.

1.2.1. Монгольские сопутствующие деепричастия и их соответствия в турецком языке.

1.2.1.1. Соединительное деепричастие.

1.2.1.2. Разделительное деепричастие.

1.2.1.3. Слитное деепричастие. 1.2.1.4: Отрицательное деепричастие.:.:. Г.". ГГ.Г.„.:.78"

1.2.2. Монгольские обстоятельственные деепричастия и их соответствия в турецком языке.

1.2.2.1. Условное деепричастие.

1.2.2.2. Уступительное деепричастие.г.

1.2.2.3. Предварительное деепричастие.

1.2.2.4. Последовательное деепричастие.

1.2.2.5. Деепричастие цели.

1.2.2.6. Деепричастие причины.

1.2.2.7. Попутное деепричастие.

1.2.2.8. Деепричастие прерванности действия.

1.2.2.9. Цитатное деепричастие. 1.2.3. Монгольские деепричастия со смешанной функцией и их соответствия в турецком языке:.

1.2.3.1. Продолжительное деепричастие.

1.2.3.2. Деепричастие предела.

1.2.4. Турецкое деепричастие на -casina.

1.3. Инфинитив в турецком языке и его соответствия в монгольском языке.

1.4. Имена действия в турецком языке и их соответствия в монгольском языке.

Глава П. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ИНФИНИТНЫХ ФОРМ ГЛАГОЛА

МОНГОЛЬСКОГО И ТУРЕЦКОГО ЯЗЫКОВ.

2.1L Синтаксические функции причастий монгольского и турецкого языка.

2.1.1. Причастия монгольского и турецкого языков в функции подлежащего.

2.1.2. Причастия монгольского и турецкого языков в функции дополнения.

2.1.3. Причастия монгольского и турецкого языков в функции определения.

2.1.4. Причастия монгольского и турецкого языков в функции обстоятельства.

2.1.5. Причастия монгольского и турецкого языков в функции сказуемого.

2.2. Синтаксические функции деепричастных форм монгольского и турецкого языков.

2.2.1. Деепричастия монгольского и турецкого языков в функции обстоятельства.

2.2.2. Деепричастия монгольского и турецкого языков в функции сказуемого.

2.3. Синтаксические функции инфинитива турецкого языка и его соответствия в монгольском языке.

2.3.1. Инфинитив турецкого языка в функции субъекта и его соответствия в монгольском языке.

2.3.2. Инфинитив турецкого языка в функции дополнения и его соответствия в монгольском языке.

2.3.3. Инфинитив турецкого языка в функции обстоятельства и его соответствия в монгольском языке.

2.4. Синтаксические функции имен действия турецкого языка и их соответствия в монгольском языке.

2.4.1. Имена действия турецкого языка в функции субъекта и их соответствия в монгольском языке.

2.4.2. Имена действия турецкого языка в функции объекта и их соответствия в монгольском языке.

2.4.3. Имена действия турецкого языка в функции определения и их соответствия в монгольском языке.

1 2.4.4. Имена действия турецкого языка в функции обстоятельства и их соответствия в монгольском языке.

2.4.5. Имена действия турецкого языка в функции предиката и их соответствия в монгольском языке.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Инфинитные формы глагола монгольского и турецкого языков: семантико-функциональный аспект»

Актуальность исследования. Проблема тюрко-монгольских языковых связей является одной из наиболее спорных в алтаистике - науке, которая, как известно, стала самостоятельной областью сравнительно-исторического языкознания ещё в XVIH веке. Основанием для возникновения теории о существовании в древности тюрко-монгольского праязыка послужило большое количество языковых соответствий, найденных в указанных языках. Но, несмотря на это, B.JI. Котвич считает, что: «В эпоху гуннов (начиная с ГУ-Ш веков до нашей эры) уже существовали совершенно обособленные тюркский, монгольский и тунгусский языки с различным словарным фондом и морфологией, близкие друг другу только типологически, то есть в основном только с синтаксической точки зрения. Сходство и совпадения чаще всего связывали между собой тюркские и монгольские языки, что соответствовало таюке тюрко-монгольским территориальным, экономическим и политическим отношениям. Что же касается конкретных отношений между вышеупомянутыми совпадениями и сходством, то на основе существующего, очень неполного материала можно вообще полагать, что в монгольском языке имеется около 25% лексических и около 50% морфологических элементов, общих с тюркскими; в тунгусском чуждых (монгольских и тюркских) лексических элементов имеется, по-видимому, не более 10%, а морфологических элементов около 5%. Можно ли исходя из этих данных говорить о существовании особой алтайской языковой семьи? На этот вопрос следует отвечать утвердительно. Однако её основу составляют не генетические связи, а типологическое сходство, которое объясняется тем, что тюркские, монгольские и тунгусские языки идут в своём развитии по одному пути, с незначительными отклонениями. Они находятся теперь на разных стадиях развития: вперёд выдвинулись тюркские языки, за ними непосредственно следуют монгольские, забегая иногда вперёд, и, наконец, довольно далеко позади них идут тунгусские. Контакты способствуют углублению сходства этих языков, которое выражается во взаимном проникновении лексических и морфологических элементов» [Котвич 1962, с. 351352].

I Другую точку зрения представляют сторонники гипотезы генетического родства тюркских и монгольских языков, которые предполагают, что алтайская языковая общность распалась вначале на тюрко-монгольский и тунгусо-маньчжурский праязыки, затем уже из тюрко-монгольского общего праязыка развились тюркские и монгольские языки [Владимирцов 1929]. Сторонниками гипотезы, генетического родства между указанными языками являются Г.И. Рамстедт, Н.Н. Поппе, Н.А. Баскаков и др. Другие же, например, B.JI. Котвич, A.M. Щербак, Г.Д. Санжеев, Б.А. Серебренников отрицают данное родство.

Наличествующее большое количество научных работ по исследованию тюрко-монгольских языковых параллелей выполнено преимущественно в области лексики и фонетики. Однако следует отметить, что большое научное значение и несомненную актуальность, приобретают системные сравнительные исследования грамматических элементов, монгольских и тюркских языков. При этом, для' сравнения должны быть взяты конкретные элементы и части грамматического строя определённых монгольских и тюркских языков, но не абстрактные части грамматики взятых в отдельности монгольских и тюркских языков. Подобным элементом для сравнения могут стать инфинитные формы глагола, которые занимают исключительно важное положение в грамматическом строе как монгольских, так и тюркских языков.

Кроме этого, следует уделить особое внимание выбору сравниваемых монгольских и тюркских языков, так как результаты, исследования могут дать определённые ответы, на вопросы, касающихся тюрко-монгольских языковых параллелей.- В' данном исследовании, совершенно обоснованно взяты для сравнения современный монгольский и турецкии языки. Прежде всего, эти языки являются наиболее отдалёнными друг от друга территориально и хронологически. На протяжении уже более полутора тысяч лет они не имели каких-либо непосредственных контактов и, соответственно, взаимовлияний; каждый из этих языков прошёл свой путь исторического развития, и если среди тюркских и монгольских языков и были какие-либо общие элементы, присущие им изначально, то они должны были бы сохраниться и в каждом из указанных языков. Сравнение грамматического строя монгольского и турецкого языков имело бы большое значение для более глубокого изучения тюрко-монгольской языковой общности и выявления общих грамматических элементов в обоих сравниваемых языках. Это позволило бы оценить реальность существования единого тюрко-монгольского праязыка.

Актуальность данной темы, кроме того, обусловливается ещё и тем, что, благодаря именно сравнительно-сопоставительному и сравнительноI историческому направлению языкознания, становится возможным выявить в конкретных языках те частности и языковые особенности, которые могут быть не замечены при исследовании только одного языка.

Состояние изученности проблемы. В монголоведении, также как и в тюркологии отсутствуют специальные монографические исследования, посвященные сравнительному анализу инфинитных форм глагола языков монгольской и тюркской групп алтайской семьи языков. Большинство работ, посвященных сравнительным, сравнительно-сопоставительным или сравнительно-историческим исследованиям монгольских и тюркских языков, I носят общий характер. При этом наличие материалов из турецкого языка обычно минимально.

Изучение инфинитных форм глагола монгольских языков началось с ХГХ века, когда появились научные исследования по строю монгольских языков. Так, И.Я. Шмидт, в своей грамматике, монгольского языка [Schmidt 1831] отводит причастиям, деепричастиям и выделяемому им инфинитиву отдельные параграфы, включив их в состав наклонений. При этом, в монгольском языке им насчитывается восемь наклонений, среди которых выделяются особые наклонения в составе форм условного деепричастия на -basu, целевого I деепричастия на -quy=a, а также многократного причастия на -day. Кроме этого, И .Я. Шмидт выделяет в монгольском языке инфинитив на -qn.

Александр Бобровников в своей грамматике монгольского языка [1835] посвятил специальную главу причастиям и деепричастиям. Исследователь достаточно четко определил природу монгольских причастий и подробно написал о них. Деепричастные формы рассматриваются им не столь пристально. Однако, А. Бобровниковым выделяется сослагательное наклонение, в состав которого внесены некоторые глагольные формы, не отмеченные И.Я. Шмидтом. В современном моноголоведении эти формы, считаются деепричастиями: -Ьаси, -hasu, -basuele, -quia, -bala, -mayca, -ysayar, -yujai.

Алексей Бобровников [1849] в отличие от своих предшественников, рассматривает неличные формы глаголов- в ином свете. В сущности, он и представил современное понимание неличных форм глагола монгольского языка. Предварительно разделив спрягаемые глагольные формы на простые и сложные, неличные формы глагола (причастия и деепричастия) он относит к неокончательным, входящим в состав простых форм глагола. Кроме того, Алексей Бобровников представляет базовый состав1 причастий и деепричастий.

Исследования инфинитных форм глагола монгольского языка, проводимые позже, фактически базируются на указанных работах. Так, B.JL Котвич [1902] при подаче неличных форм глагола практически повторяет схему Алексея Бобровникова, относя причастия и деепричастия к неокончательным формам глагола, употребляющимся в придаточных предложениях. При этом, система деепричастий и их состав, представленные B.JI. Котвичем, являются наиболее близкими к общепринятым в традиционном монголоведении.

Другой взгляд на инфинитные формы глагола монгольского языка имели Г.И. Рамстедт [Ramstedt 1903] и А.Д. Руднев [1905], разделившие глагольные формы на три группы, из которых в первую группу входят финитные формы глагола, во вторую глагольные имена (причастия), а третью составляют конвербы (деепричастия). Здесь учёные отмечают, что глагольные имена могут быть в предложении как предикативами, так и любым другим членом, и кроме того, могут образовывать различные сочетания.

Таким образом, за исторически небольшой период времени от грамматики И.Я. Шмидта до работ B.JT. Котвича, Г.И. Рамстедта, А.Д. Руднева, причастия л и деепричастия стали осознаваться как особые неокончательные формы, которые не могут выступать самостоятельно в роли финитного сказуемого, в отличие от окончательных глагольных форм, имеющих способность выступать в роли I предиката главного предложения.

Дальнейшие работы по изучению инфинитных форм глагола монгольского языка носят дополняющий и уточняющий характер. Предметом специального исследования становятся в, отдельности причастия и деепричастия. Так, М.Н. Орловская [1958] впервые в монголоведении представила специальное исследование причастий, в статье, посвящённой употреблению причастных форм в «Сокровенном сказании монголов». В последующих работах М.Н. Орловская [1984, 1999] также не обходит стороной инфинитные формы глаголов. Ц. Цэдэндамба [1970, 1971, 1972] посвятил свои исследования морфологии и синтаксису причастий в современном монгольском языке в сопоставлении с русскими причастиями, а также явлению субстантивации причастий монгольского языка. Исследования В.Д. Дамбиновой [1979, 1983] посвящены отдельно причастию будущего времени на -х в калмыцком языке, с привлечением материала из родственных бурятского и халха-монгольского языков для сравнения.

Авторами научных статей, освещающих различные спорные вопросы относительно причастных форм монгольских языков, являются ДА. Алексеев [1967, 1971, 1981], ДА. Сусеева [1969], Л.А. Карабаева [1978]. Принципиально-новая классификация причастий монгольских языков, имеющая основой точку зрения на причастные формы бурятского языка и их классификацию Ц.-Ж.Ц. Цыдыпова [1972], представлена в статье В1И. Рассадина [1999]. Ц.Ц. Бальжинимаева [1993], выделившая словосочетания' в особую- синтаксическую категорию, также рассматривает причастия, как часть именного словосочетания.

Деепричастия исследованы в монголоведении не менее детально. Среди специальных работ, посвящённых непосредственно деепричастным формам можно назвать работы таких исследователей, как Д.Д. Амоголонов [1948], Д.А. Алексеев [1959], М.И. Черемисина [1977], Е.К. Скрибник [1980]; Р.П. Дораева [1983], Р.П. Харчевникова [1997], Т.Б. Цыренова [1998, 2000]. Большим вкладом в изучение деепричастных форм монгольского языка явилась работа А. Шархуу

Деепричастие и деепричастные конструкции в современном монгольском языке (в сопоставлении с аналогичными фактами русского языка)» [1971].

Помимо исследования структуры, семантики и синтаксических функций деепричастных форм одного монгольского языка проводились и сравнительные исследования- деепричастий. Например, в сравнительно-историческом аспекте проведена, исследовательскаяч' работа Т.Б.- Цыреновой [2000а] «Становление системы деепричастных форм глаголов монгольских языков». Д.С. Цыденова [2002, 2004, 2006, 2006а, 20066] провела детальное сравнительное исследование монгольских деепричастий с деепричастиями корейского языка. Сопоставительно-типологическое исследование в целом неличных форм глаголов бурятского и русского языков проведено М.Р. Сандановой [1998].

Кроме изучения самих инфинитных форм, их состава, сущности,, классификации, многие исследователи обращают внимание на их синтаксические функции, отмечая их исключительную важность в системе построения предложений. Как справедливо заметили авторы «Учебника монгольского языка для иностранцев» [Грабарь, Галсан 1989], монгольские глагольные формы отличаются частотностью употребления в речи, а главное, по-монгольски фактически невозможно говорить и писать, не используя причастных и деепричастных форм. В этой связи, инфинитные формы глагола привлекают особое внимание исследователей синтаксического строя монгольского языка. Фундаментальные работы в этой области принадлежат таким монголоведам как А. Орлов [1878], Г.Д. Санжеев [1934,1940], Т.А. Бертагаев [1947, 1953,1956,1961, 1964], З.К. Касьяненко [1966, 1968, 1971], Д-Н.Д. Доржиев [1969], М:И. Черемисина [1977, 1984, 1987], Г.Ц. Пюрбеев [1979, 1981, 1983, 1993], Е.К. Скрибник [1988, 1988а] и др.

В монголоведении нет единого мнения о синтаксическом статусе субъектных конструкций с неличными формами глаголов. Некоторые исследователи называют их придаточными предложениями, другие, отрицая наличие придаточных предложений в монгольских языках, предпочитают называть их развернутыми членами предложения, третьи относят их к причастным и деепричастным оборотам. Данный вопрос был затронут в работах Г.Д. Санжеева

1963], Т.А. Бертагаева [1964], Д.А. Сусеевой [1978] и др. Свою, особую точку зрения на сущность причастных и деепричастных конструкций предлагает Е.К. Скрибник [1989], которая называет данные образования инфинитными полипредикативными конструкциями, где инфинитные формы глагола выполняют функции сказуемого зависимой предикативной единицы.

Таким образом, неличным формам глагола монгольских языков уделялось в монголоведении достаточно внимания, причём выработанные монголоведами в процессе их изучения общие теоретические положения и внутренняя классификация этих форм довольно единообразны и представлены в научной монголоведной литературе достаточно полно.

Изучение инфинитных форм глаголов тюркских языков началось наряду с изучением глагольных форм вообще ещё в первых научных грамматиках тюркских языков. Такими грамматиками являются «Общая грамматика турецко-татарского языка» A.M. Казембека [1846], «Краткая грамматика казах-киргизского языка» П.М. Мелиоранского [1894], «Грамматика турецкого языка» В.А. Гордлевского [1928], «Грамматика современного турецкого языка» X. Джевдет-заде и А.Н. Кононова [1934], Ж. Дени [Deny 1921,1941] и др.

Целенаправленное всестороннее изучение инфинитных форм глагола тюркских языков началось, главным образом, в советское время, когда стали составлять и издавать научные и учебные грамматики тюркских языков, как старописьменных, так и младописьменных. Так, инфинитным формам глаголов отведены специальные параграфы и разделы в академических грамматиках киргизского [Батманов 1940], турецкого [Кононов 1940, 1956], шорского [Дыренкова 1941], башкирского [Дмитриев 1948], тувинского [1961], туркменского [1970], азербайджанского [1971], хакасского [1975], современного башкирского литературного [ 1981] и других тюркских языков.

Как отмечает JI.А. Покровская, одной из наиболее сложных и дискуссионных проблем в тюркском языкознании является вопрос определения грамматического статуса и синтаксических функций причастных, деепричастных и инфинитивных конструкций. Она пишет, что по данным отдельных тюркских языков можно увидеть, что границы между личными и неличными формами глагола в тюркских языках очень зыбкие, например, форма на -ан/-эн, выступающая в турецком, азербайджанском и гагаузском языках как причастие, в туркменском языке служит основой повествовательно-неопределенного прошедшего времени и т.д.) [1976, с. 126-128]. Данный вопрос находит свои решения в работах А.Н. Кононова [1956], JI.H. Харитонова [1960], Б.А. Серебренникова [1963], JI.A. Покровской [1964, 1976], Д.М. Насилова [1966], A.M. Щербака [1977, 1981], П.И. Кузнецова [1982], Д.Г. Тумашевой [1986], В.Г. Гузева [1990] и др.

Исследователями высказывались различные точки зрения на природу I причастий и деепричастий в тюркских языках, например, некоторые тюркологи рассматривают причастия наряду с отглагольными именами, считая их потерявшими значение глагола и превратившимися в существительные и прилагательные. Другие же исследователи относят причастия полностью к глагольным формам (считая их одной из производных форм глагола), тем не менее, именуя их по-разному: глагольно-именные формы, глагольные имена, причастия. В тюркологии существует немало работ, посвящённых изучению причастных форм в отдельных тюркских языках, проведённых практически во всех аспектах (сравнительно-типологическом, сравнительно-историческом и т.д.). I

Например, причастия казахского языка исследованы Ж. Болатовым [1955], Д.С. Насыров [1954] посвятил свои исследования причастиям кара-калпакского языка, Т. Гузычев [1971] - туркменского языка, Г.Г. Филлипов [1996, 1999] причастиям якутского языка. В сравнительно-историческом освещении проведено исследование A.JI. Филиппова [2004] «Причастие в чувашском и огузских языках». Ф.Е. Коршем [1907], А.Н. Кононовым [1951, 1954], Н.А. Баскаковым [1969], Е.И. Убрятовой [1976] рассматривались вопросы классификации и происхождения причастий.

Что касается деепричастий в тюркских языках, то в своё время Н.А. Баскаков, обобщая накопленный материал по данному вопросу, пришёл к заключению, что деепричастия по своим категориальным признакам «могут быть соотнесены с наречиями», также как имена действия - с существительными, а причастия - с именами прилагательными [1952, с. 5]. Тем не менее, относительно деепричастий также высказывались разные мнения, например, JI.H. Самойлович

1925] был склонен к выделению деепричастий в отдельную часть речи, А.Н. Кононов [1956] считает, что деепричастия турецкого языка представляют собой многочисленную группу различных по происхождению отглагольных форм, среди которых в большинстве случаев встречаются отглагольные имена в косвенном падеже. В тоже время все грамматисты относят деепричастия к глагольным формам, указывающим на признак действия, при этом отмечая в них наличие признаков наречия. Деепричастия разных тюркских языков также становились объектами специальных исследований. Н.Т. Сауранбаевым [1944] изучены деепричастия казахского языка, A.M. Хосрови [1950] туркменского языка, М. Аскаровой [1950] узбекского языка, И.П. Павловым [1953] чувашского языка, А. Тургуновым [1958] киргизского языка. Монографическое исследование Д. Джанмавова [1967] посвящено деепричастиям в кумыкском языке.

Помимо причастий и деепричастий в разряд инфинитных форм глагола тюркских языков входят ещё инфинитив и имена действия. Некоторые тюркологи (Дмитриев 1948) считают, что инфинитив как особая форма глагола развит не во всех в тюркских языках. Тем не менее, существуют исследовательские работы, посвящённые инфинитивам тех тюркских языков, в которых они наличествуют, например, Б. Боровков [1935] указывает на наличие инфинитива в уйгурском языке, инфинитив узбекского языка в сопоставительном аспекте рассмотрен М. Нишановым [1978], JI.A. Покровской [1990] указаны форманты инфнитива гагаузского языка. Наличие инфинитива в турецком языке как особой глагольной формы не ставится под сомнение, однако спорные вопросы возникают по поводу его названия, а также неясности возникают относительно его грамматического статуса. Например, А.Н. Кононов [1956], определив форму на -так/-тек, как инфинитив, в той же работе, рассматривая синтаксические функции имён действий, относит данную форму к последним. Здесь следует отметить, что форма инфинитива тюркских языков вообще нередко рассматривается вместе с именами действия, от которых их часто не отличают. В действительности, в некоторых тюркских языках эти формы являются синонимами. Подробно имена действия, также как и инфинитив в тюркских языках рассмотрены в работах Ф.Г. Исхакова

1960], Э.А. Груниной [1963], X. Неталиевой [1963], Б.К. Кутлымуратова [1963], К. Мелиева [1964], Г.Ф. Благовой [1976], В.Г. Гузева [1976, 1990] и др.

Общеизвестным в тюркологии является мнение о причастиях, деепричастиях и инфинитиве, как о функциональных формах глагола. Так, Н.А. Баскаков считает, что имена действия (инфинитив и глагольные имена) по своему грамматическому значению соответствуют субстантивным формам глагола, причастия - атрибутивно-субстантивным, деепричастия - атрибутивно-обстоятельственным [1952]. Таким образом, инфинитные формы глагола предстают «функциональными» с точки зрения синтаксиса, когда их реализация раскрывается в предложении.

Синтаксические функции инфинитиных форм глагола в тюркских языках также являются актуальными для исследований, так как именно причастия, деепричастия и инфинитив в тюркских языках, равно как и в монгольских, занимают одно из главенствующих положений в строении предложений, в особенности сложных. Так, например, синтаксические функции инфинитных форм глагола гагаузского языка весьма детально рассмотрены в исследованиях JI.A. Покровской [1978], фундаментальные работы по синтаксису принадлежат А.П. Поцелуевскому [1943], Е.И. Убрятовой, Н.З. Гаджиевой [1973] и др. Проблемам сложных предложений посвящены работы К.З. Ахмерова [1959], Э.Ф. Чистякова [1969], А.В. Есиповой [1980,1981,1982], Н.К. Турниязова [1985] и др.

Следует обратить внимание, что в тюркологии, также как и в монголоведении, относительно синтаксических функций инфинитных форм глагола существует три точки зрения: 1) инфинитные конструкции выполняют функции придаточных предложений; 2) инфинитные конструкции представляют собой развернутые члены предложений; 3) инфинитные конструкции становятся сказуемыми придаточного предложения, только если при них есть подлежащее, отличное от подлежащего главного предложения [Покровская 1976, с. 126]. Данный вопрос окончательно ещё не решён, и исследователи предпочитают называть инфинитные конструкции по-разному: причастными и деепричастными оборотами, инфинитными конструкциями придаточными предложениями, развёрнутыми членами предложения и т.д.

Таким образом, основные положения относительно инфинитных форм глагола тюркских языков, разработаны уже в прошлом столетии. Так или иначе, представлен состав причастных, деепричастных форм глагола, определён инфинитив, разработаны базовые принципы их образования и очерчен круг их синтаксических функций. Несомненно, некоторые вопросы требуют дополнительного изучения, а иные и кардинально иной методики изучения, однако, накопленный материал представляет достаточную базу для проведения сравнительных исследований.

В сравнительном освещении инфинитные формы глаголов монгольских и тюркских языков, как отмечалось выше, не исследовались. Непосредственно сравнению инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков и шире инфинитных форм глагола тюркских и монгольских языков не посвящалось ни одно монографическое исследование.

Целью настоящей работы является проведение сравнительного анализа инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков на уровне языка, и их синтаксических функций на уровне речи для выявления степени их сходства и различий и определения характера их общности. В соответствии с намеченной целью в работе ставятся следующие задачи:

- описать и определить состав и формы инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков;

- проанализировать значения инфинитных форм глагола монгольского языка в сравнении с аналогичными формами турецкого языка;

- рассмотреть специфические инфинитные формы турецкого языка, не имеющиеся в монгольском языке;

- провести сравнительный анализ речевых функций инфинитных форм глаголов монгольского и турецкого языков" ~

Предметом исследования являются причастия, деепричастия, а также инфинитив и имена действия в турецком как особые формы глагола монгольского и турецкого языков.

Объектом исследования является состав, структура и формы выражения инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков, а также их речевые функции.

Материалом- исследования послужили оригинальные произведения монгольских и турецких авторов, выборка причастных и деепричастных форм из опубликованных работ по грамматике сравниваемых языков, изданных в России, Монголии и Турции. Произведена также выборка из имеющихся словарей, научных работ, художественной и учебной литературы. В процессе работы над диссертацией использованы материалы авторских лекций профессора В.И. Рассадина по теоретической грамматике современного монгольского языка, теоретической грамматике турецкого языка, сравнительной грамматике тюркских и (монгольских языков, алтаистике, сравнительной грамматике монгольских языков (курсы читались на восточном факультете Бурятского госуниверситета с 1999 по 2004 гг.).

Методы исследования. При работе над диссертацией были использованы в комплексе различные методы, основными из которых являются сравнительный, описательный, метод компонентного анализа, а также такие исследовательские приёмы, как аналогия, противопоставление, наблюдение и обобщение. Исследование материала основано на подходе к языковым явлениям с точки зрения монгольского и турецкого языков с опорой на теоретические и методологические положения, принятые в монголоведении и тюркологии.

Научная новизна исследования: заключается в том, что в нём впервые в монголоведении осуществлена попытка целостного системного монографического сравнительного анализа состава и синтаксических функций инфинитных форм глагола современных монгольского и турецкого языков.

Научная и теоретическая значимость диссертации состоит в том, что выполненное в ней сравнительное исследование состава, а также синтаксических функций инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков позволит яснее и глубже понять природу форм глагола, отражающих типологическое сходство сравниваемых языков. Полученные результаты могут дать основание для предположения, что существование и распад гипотетической алтайской языковой общности в целом, а в частности тюрко-монгольской языковой общности, отодвигается, глубоко в древность, т.е. в тот период, когда в общем праязыке только начали складываться отдельные части речи, их грамматические формы и категории, при этом инфинитные формы глаголов ещё не сложились в самостоятельные классы глагольных форм.

Выработанная в процессе анализа; методика и полученные в диссертации результаты и вьгводьг могут быть использованы для дальнейшего сравнительного изучения прочих форм и грамматических категорий глагола, а также и частей

I. речи и классов слов монгольских и тюркских языков.

Практическая ценность работы заключается в возможности использования её положений при подготовке курсов лекций, учебных пособий и спецкурсов по грамматике монгольского и турецкого языков, по сравнительной грамматике монгольских языков, по сравнительной грамматике монгольских и тюркских языков.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались, на международной конференции «Восточное общество. Интеграционные и дезинтеграционньге.факгоры в геополитическом пространстве АТР» (г. Улан-Удэ I

2007 г.), международной конференции «Чингисхан и судьбы народов Евразии-П» (г. Улан-Удэ 2007), международной конференции «Живой язык» (г. Элиста 2007 г.), международной конференции «Проблемы исторического развития монгольских языков» (г. Санкт-Петербург, 2007), на постоянно действующем семинаре «Этнокультурная концептология и современные направления лингвистики» (г. Элиста, 2008). Основные положения диссертации обсуждались на расширенном заседании «Научного центра монголоведных и алтаистических исследований» (г. Элиста 2008). По теме диссертации опубликовано 7 научных статей, 2 тезисов, Г статья находится в печатйТ "."".~ ' ' ' " .

I.

Структура диссертации; Диссертация состоит из введения^ двух глав, заключения, библиографии и приложения.

Заключение диссертации по теме «Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии», Жамьянова, Маргарита Зориктуевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сравнительное исследование инфинитных форм глаголов монгольского и турецкого языков, их состава, структуры, форм выражения-и классификации, а также их речевых функций позволило выявить уровень сходства и различия в семантике, формах выражения, а также синтаксических функциях данных глагольных форм.

По сути дела формы, находящиеся в современных языках, предстают как результат исторических процессов, эволюции систем- грамматических явлений, форм. При этом наблюдается, что основу систем грамматических форм составляют давно сложившиеся, устоявшиеся формы, хотя они имеют разный генезис. Выполняемые ими функции определяют их статус. v

•' Процесс сложения систем инфинитных форм глагола каждого из сравниваемых языков представляет собой результат исторических процессов, потому что основу форм этих грамматических систем представляют формы давно состоявшиеся, а некоторые из них являются новообразованиями. Поэтому процесс сложения- форм предстает в динамике. Этим можно объяснить то, что некоторые современные инфинитииые формы не были замечены прежними исследователями как монгольских, так и тюркских языков, особенно теми, кто изучал эти языки ещё в ХЕК в. Учёными же, изучавшими эти языки в середине и, особенно-в конце XX в., отмечается гораздо больше инфинитных форм. Это объясняется тем, что ряд форм уже завершил свой процесс становления и грамматикализации и предстают уже как- полноправные инфинитные формы со своим значением и функцией.

Монгольский и турецкий языки имеют достаточно развитые системы, причастий и деепричастий, при этом; классификации, традиционные для неличных форм глагола монгольского4 языка в турецком языке1 не очень распространены. Тем не менее, при применении функционально-семантических принципов 'классификации монгольских неличных форм глагола относительно причастий и деепричастий турецкого языка, нами установлено, что турецкие I причастия и деепричастия^. также как и монгольские неличные формы, можно разделить на следующие группы:

Причастия: 1) причастия временного плана; 2) причастия видового характера; 3) причастия модального характера.

Деепричастия: 1) сопутствующие деепричастия; 2) обстоятельственные деепричастия; 3) деепричастия смешанного характера;

Сравнительный анализ: количественного' состава причастных форм монгольского и турецкого языков показал,. что 9, выделенным нами причастиям монгольского языка; в турецком языке соответствуют 8 причастных форм. В турецком языке преобладают причастия временного плана, которые по значению могут соответствовать монгольским причастиям не только временного характера; но и видовым и модальным причастиям.

При подборе семантически аналогичных монгольским причастиям причастных форм турецкого языка выяснилось, что монгольские причастия являются- полисемантичными; так как при выражении: тех значений; которые; принимают; монгольские причастия; в определённом лексическом окружении, в турецком языке им соответствуют различные причастные формы. Так, например,

I. каждому монгольскому причастию временного плана в турецком языке находится! аналогичная причастная форма: а) причастию гфошедшего времени монгольского языка на -сан. в турецком языке соответствуют три формы причастий, это причастия на -тц., ~(у)ап., и -dikr, б) причастию настоящего времени монгольского языка на -аа. соответствует турецкое причастие на ~(у)ап.; в) монгольскому причастию будущего времени на -х в турецком языке соответствует причастие будущего времени на~(у)асак.

Значения, выражаемые видовыми; причастиями монгольского языка;, в. турецком языке передаются, главным образом,. временными причастиями, кроме причастия на -га., семантически корреспондирующего* однократному причастию на -гч и постоянному причастию на -аач. монгольского языка. Так, многократному причастию на -даг. монгольского языка; в; зависимости от передаваемого им значения соответствуют турецкие причастия на , ~(у)асак и ~(у)ап., однократному причастию на -гч, как уже упоминалось, турецкое причастие на -ici., также являющееся семантическим аналогом и постоянному причастию, наряду с причастием на ~(i)r.

Модальные причастия монгольского языка также находят типологически аналогичные им причастные формы в турецком языке — причастию возможности на гмаар. по значению соответствует причастие на -asi., причастию I долженствования монгольского языка на -ууштай. — причастие на -mahl-meli. В турецком языке не обнаружилось специальной причастной формы, эквивалентной монгольскому причастию будущей меры и степени возможности совершения действия на -хуйц., однако значение, выражаемое данным причастием-монгольского языка в турецком языке может передаваться причастием на ~(у)асак.

В обоих сравниваемых языках нет специального форманта страдательного причастия, наличествующего в родственных монгольскому бурятском и калмыцком языках. Тем не менее, причастные формы монгольского и турецкого языков могут выражать значение страдательности при оформлении родительным 1 падежом исполнителя действия, например, монг. ээжгшн авсан чихэр «конфеты, которые купила мама», тур. aldigim kitap «книга, которую я взял». Кроме этого, в монгольском языке значение страдательности может передаваться причастием, образованного от глагола в форме побудительного залога и реальный исполнитель действия оформлен дательно-местным падежом. В обоих языках причастия образовываются от всех залоговых основ и имеют все аспекты глагола.

Деепричастная система монгольского языка, по сравнению с деепричастной системой турецкого языка, более разнообразна. В монгольском языке нами выделено 16 деепричастий, 2 из которых имеют разные показатели, это попутное I деепричастие на -нгуут. и -нгаа, деепричастие причины на -хаар и -мааж(ин). В' турецком языке наличествуют 10 деепричастий, при этом 2 из них являются отрицательными формами:' это деепричастие на -madan. и деепричастие на -maksvzin. В отличие от монгольского языка, где в количественном отношении преобладают обстоятельственные деепричастия, в турецком языке больше деепричастий смешанного характера.

М.И. Черемисина отмечает: «Чем богаче набор деепричастий в языке, тем тоньше оттенки смысла, которые может передавать отдельная форма как элемент общей системы» [1987, с. 115]. Данное высказывание справделиво в отношении морголського языка, где значения, передающиеся специальными обстоятельственными деепричастными формами, в турецком- языке передаются деепричастиями смешанного типа, либо другими глагольными конструкциями, например, сочетанием инфинитива с послелогами. Здесь наблюдается универсальная полисемантичность деепричастий турецкого языка, выражающаяся в том, что значения различных способов протекания, образов действия, которые в монгольском языке передаются соответствующими деепричастными формами, в турецком языке могут передаваться одним деепричастием.

Так, монгольскому соединительному деепричастию на -ж/-ч в турецком языке соответствуют два- деепричастия на ~(y)ip и на ~(у)агак, то же турецкое деепричастие на -iy)ip соответствует по значению разделительному деепричастию монгольского языка на -аадАээд., слитному деепричастию на -н монгольского языка по значению' соответствует турецкое деепричастие на ~(у)а. Следует отметить, что если предыдущие два деепричастия турецкого языка соответствуют монгольским сопутствующим деепричастиям не только в плане семантики, но и в синтаксическом отношении, т.е. могут выполнять в предложении те же функции, что и монгольские сопутствующие деепричастия, то деепричастие на ~{у)а. турецкого языка относится к деепричастиям обстоятельственного характера, следовательно, оно соответствует слитному деепричастию монгольского языка только по значению. Отрицательному деепричастию монгольского языка на -лгуй в турецком языке находится два соответствующих деепричастия - деепричастие на -maksizm и деепричастие на -madan. Все три формы деепричастий являются по природе своей отрицательными формами.

При сравнении обстоятельственных деепричастий монгольского языка с таковыми, турецкого языка оказалось, что; несмотря- на количественное неравенство монгольских и турецких обстоятельственных деепричастий, фактически все значения, выражаемые монгольскими обстоятельственными деепричастиями, в турецком языке могут передаваться также деепричастными формами. При этом, одна турецкая деепричастная форма по значению может соответствовать нескольким деепричастиям монгольского языка. Так, например, большой диапазон значений, передаваемых турецкой глагольной формой на iken позволяет ему соответствовать нескольким монгольским деепричастиям: условному деепричастию на -вал., уступительному деепричастию на -вч, деепричастию прерванности действия на -снаа и т.д. Следует отметить особенность указанной турецкой глагольной формы, относящейся исследователями (А.Н. Кононов, Ю.В. Щека) к деепричастиям, возможно на основе выполняемой ею функции выражения- обстоятельственных отношений, заключающуюся, как отмечают учёные, в способности этой формы образовываться не только от глаголов, но и от имени существительного.

Последнее обстоятельство даёт основания рассматривать форму на iken не как формант, который образует непосредственно деепричастие, а как самостоятельную глагольную форму, реализующую обстоятельственные значения^ времени при присоединении к причастным формам глагола и именам, например, досиккеп ben yagmuru sevmiyordum «когда я был ребенком, я не любил дождь». В пользу данного мнения можно привести и тот факт, что эта форма не присоединяется к непосредственно глагольным основам. Тем не менее, ссылаясь на1 его основную функцию выражения обстоятельственных значений, близких деепричастным, мы рассматриваем эту форму наряду с остальными деепричастными формами как семантический эквивалент монгольских деепричастий.

Кроме глагольной формы на iken, являющейся не совсем деепричастием, к необычным деепричастным формам можно отнести и аффикс -casina /-cesine, который также как и указанная форма присоединяется к глагольным основам в одной из временных форм, а также и к именным основам. На основе функций рассматрвиаемой формы, заключающихся в выражении обстоятельственных значении, определяющих действие через действие, свойственных деепричастиям, она определена как особое деепричастие, находящееся на стадии перехода в чисто глагольный формант.

Как в монгольском, так и в турецком языках наблюдается активное употребление причастных и деепричастных форм для реализации акционального значения. В монгольском языке для выражения акциональности (многократности, однократности и постоянства) действия используются специальные видовые причастные формы, в турецком же языке для выражения подобных действий чаще употребляются временные -причастные формы в соответствующем лексическом окружении. Кроме того, в обоих сравниваемых языках для выражения различных видовых значений, особенностей протекания действия, способа и образа действия,, часто употребляются аналитические конструкции, образованные деепричастиями и вспомогательными глаголами.

В монгольском языке подобная аналитическая форма глагола состоит, как правило, из любого деепричастия и традиционных вспомогательных глаголов бай- «стоять, быть, находитья, иметься» и бол- «стать, быть», тогда как в турецком языке данные аналитические формы образовываются только от двух деепричастий - деепричастия на ~(y)ip и деепричастия на -а/-е, а в качестве второй составляющей данной конструкции выступают окказионально-вспомогательные глаголы, такие как, например,- kalmak «оставаться», vermek «давать» и т.п., которые не являются изначально вспомогательными глаголами. Здесь следует отметить, что для «безвидовых» (по терминологии Д.М. Насилова [1989, с. 6]) тюркских языков, к которым относится турецкий язык, употребление деепричастных и причастных форм является практически основным способом выражения значений акциональности действия.

В турецком языке, в отличие от монгольского языка наличествует форма инфинитива, называющая абстрактное действие и являющаяся формой глаголов, в которых они подаются в словарях. Что касается инфинитива в монгольских языках, то данный вопрос является весьма спорным. По традиции, заложенной И .Я. Шмидтом, глаголы монгольского языка подаются в словарях в форме на -х, которая по сути является формой причастия будущего времени. Однако, по мнению некоторых учёных, монгольская форма на -х может считаться инфинитивом и является лишь омонимичной причастию будущего времени. Тем не менее, вопрос о наличии инфинитива в монгольских языках в монголоведении остается открытым.

Другими инфинитными формами глагола, отличающими турецкий язык от монгольского, являются специальные имена действия, представляющие собой глагольные формы, стоящие несколько ближе к именам, нежели инфинитив. В монгольском языке наличествует отглагольная форма на -дал/-дэл, семантически соответствующая именам действия турецкого языка. Однако данная форма являет I собой отглагольное образование, перешедшее в разряд имён существительных, в то время как имена действия турецкого языка являются глагольными формами, сочетающими именные свойства.

Что касается синтаксических функций инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков, то здесь также наблюдается большой процент типологических схождений.

Причастия монгольского и турецкого языков выполняют, в предложении функции фактически всех членов.предложения. При этом, в качестве одного из членов предложения причастия как монгольского, так и турецкого языков, могут I выступать не только сами, но и в окружении зависимых от них слов, выступая при этом развёрнутым членом предложения.

Деепричастия монгольского и турецкого языков выполняют в предложении главным образом обстоятельственную функцию^ и функцию нефинитного сказуемого в полипредикативном предложении. Кроме того, деепричастия монгольского и турецкого языков могут выступать в качестве финитного сказуемого, в сочетании со вспомогательным глаголом, будучи значимой частью составного сказуемого.

Турецкий инфинитив и имена действия встречаются в предложении в позиции подлежащего, дополнения, обстоятельства, а также присвязочной части сказуемого. В монгольском языке им соответствуют причастия и деепричастия, причём необязательно именно в подобной же функции. Некоторые значения устойчивых речевых моделей с участием имён действий и1инфинитива турецкого языка, например, -так istemek «хотеть что-либо сделать» в монгольском языке могут передаваться при помощи причастно-послеложных конструкций и деепричастий.

Таким образом, сравнительное исследование монгольских и турецких инфинитных форм глагола показало, что системы причастий и деепричастий монгольского и турецкого языков во многом типологически схожи. Об этом свидетельствует и тот факт, что почти каждая причастная и деепричастная форма монгольского языка находит в турецком языке свой семантический эквивалент. Кроме того, выполняемые причастиями и деепричастиями синтаксические функции, также совпадают. Отсутствие в монгольском языке специальной формы инфинитива и специфичных инфинитных глагольных форм — имён действий, наличествующих в турецком языке, успешно компенсируется употреблением причастных и деепричастных форм и конструкций с их участием для передачи значений, выражаемых вышеуказанными турецкими формами.

Выявленное сходство между инфинитными формами глагола монгольского и турецкого языков носит лишь типологический характер. Материальных сходств не обнаруживается. Это свидетельствует о том, что инфинитные формы глагола монгольского и турецкого языков, несмотря на то, что они считаются наиболее древними глагольными формами, выработались в данных языках уже после распада гипотетически общего праязыка, если допустить существование такового.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Жамьянова, Маргарита Зориктуевна, 2008 год

1. Адъягийн Навчаа. Выражение определительных отношении в современном монгольском языке. Автореф.дисс. канд.филол.наук. Улан-Удэ, 2003. 22 с.

2. Алексеев Д.А. Деепричастия в сложноподчиненном предложении в бурятском языке // Уч.зап.Ленингр.гос.ун-та. Сер. Востоковедческих наук, вып.2.1959, №2. С. 170-184.

3. Алексеев Д.А. Обстоятельство в бурятском языке // Вестник Ленингр.гос. ун. та. Сер. история, язык, литература, вып. 3.1960. № 14. С. 67-77.

4. Алексеев Д.А. Причастие прошедшего времени и его функции в бурятском языке // Вестн.Ленингр.гос.ун-та. Сер. история, язык, литература, вып. 2. 1967. № 8. С. 132-139.

5. Алексеев Д.А. Категория вида в бурятском языке // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ, 1969. С. 60-65.

6. Алексеев Д.А. Функции причастия будущего времени в бурятском языке // Вопросы филологии стран Азии и Африки. Л., 1971. С. 39-45.

7. Алексеев Д.А. Причастие возможности в бурятском языке // Языки и фольклор народов Севера. Новосибирск, 1981. С. 92-96.

8. Алиев В.Г. Причастия в современном азербайджанском и узбекском языках. Автореф. дисс. канд.филол.наук. Ташкент, 1965. 24 с.

9. Амоголонов Д.Д. Деепричастие в бурятском языке. Улан-Удэ, 1948. 112 с.

10. Амоголонов Д.Д. Современный бурятский язык. Улан-Удэ, 1958. 337 с.

11. Аскарова М. Деепричастие в узбекском языке. Автореф.дисс. .канд.филол.наук. Ташкент, 1950.

12. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 2-е, стереотип. Сов.энциклопедия, 1969. 605 с.

13. Ахмеров К.З. Обстоятельственные обороты в грамматической системе башкирского языка//Вопр. башкирской филологии. 1959. С. 24-32.

14. Бальжинимаева Ц.Ц. Именные словосочетания в бурятском языке. Автореф. дисс. . .канд.филол.наук. Улан-Удэ, 1993. 20 с.15.