Глагол табасаранского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, доктор филологических наук Шихалиева, Сабрина Ханалиевна

• Шихалиева, Сабрина Ханалиевна
• доктор филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор филологических наук Шихалиева, Сабрина Ханалиевна

Введение.

Глава 1. Морфемная структура глагола.

1.1. Префиксальные элементы глагола.

1.1.1. Классные показатели.

1.1.2. Маркеры негатива.

1.1.3. Глагольные превербы.

1.2. Словообразование глагола.

1.2.1. Префиксация.

1.2.2. Суффиксы глагола.

1.2.3. Образование сложных глаголов.

1.3. Нефинитные образования.:.

1.3.1. Деепричастие.

1.3.2. Образование основных деепричастий в табасаранском языке

1.3.3. Образование сложных деепричастий.

1.3.4. Образование отрицательных форм деепричастий.

1.3.5. Деепричастия пространственного значения.

1.3.6. Конвербы.

1.3.7. Причастие.

1.3.8 . Причастие прошедшего времени.

1.3.9. Причастия настоящего времени.

1.3.1.1. Причастия будущего времени.

1.3.1.2. Причастные синтагмы.

1.3.1.3. Масдар.

1.3.1.4. Инфинитив, или неопределенная форма глагола.

Глава 2. Категория времени.

2.1. Абсолютное время.

2.2. Презенс.

2.3. Хабитуалис.

2.4. Перфект.

2.5. Результатив.

2.6. Претерит.

2.7. Футурум.

2.8. Аналитические временные конструкции.

2.9. Категория лица.

2.1.1. Относительное время.

2.1.2. Категория таксиса.

Глава 3. Категория наклонения.

3.1. Индикатив.

3.2. Императив.

3.3. Конъюнктив.

3.4. Интеррогатив.

3.5. Кондиционалис.

3.6. Юссив.

3.7. Дезидератив.

3.8. Прохибитив.

3.9. Поссибилатив

3.1.1 .Консессив

3.1.2. Адмиратив.

Глава 4. Категория вида.

4.1. Супплетивные видовые пары.

4.2. Формант -д- в системе вида.

4.3. Аналитические аспектуальные формы.

4.4. Семантика вида в структуре предложения.

4.5. Вид как морфонологическая закономерность табасаранского языка

4.6. Полифукциональные свойства форманта -р- в глагольной системе дагестанских языков.

Глава 5. Функционально-семантическая характеристика глагола

5.1. Синтаксическая характеристика главных членов предложения

5.2. Категория переходности и непереходности.

5.3. Глагольная валентность.

5.4. Характеристика залоговых конструкций.

5.5. Каузатив.

5.6. Рефлексив

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Глагол табасаранского языка»

Актуальность темы обусловлена необходимостью системно-комплексного описания глагола табасаранского языка в свете современных лингвистических теорий. Проблемы определения и исследования глагольных категорий и их форм всегда были центральными в традиционных грамматиках. Значительная часть вопросов словообразования и словоизменения глагола, а также классификации глагольных форм, остаются по сей день нерешенными. Вопросы глагольного вида, времени, наклонения, таксиса и залога тесно связаны между собой и являются узловыми в структуре любого языка.

Данная работа является первой попыткой системно-комплексного исследования семантики вида, времени, наклонения, таксиса и залога в системе глагола табасаранского языка. Отсутствие точных определений и единого критерия выделения и описания грамматических категорий глагола, создают определенные трудности в преподавании табасаранского языка в вузах и школах. Вопросы формообразования, структуры и сущности отглагольных дериватов - деепричастия, причастия, инфинитива, масдара, строение парадигматики и деривационной системы являются узловыми в системе глагола. Важными представляются проблемы грамматического статуса, природы и дефиниции отглагольных образований, которые в специальной литературе не имеют однозначной характеристики и понимания. Особо следует выделить отсутствие единой терминологической базы по описанию глагольной системы в табасаранском языке.

Цели и задачи исследования. Основной целью работы является описание и классификация грамматических категорий глагола табасаранского языка, а также системное описание формообразования и структуры отглагольных образований. В работе намечается решение следующих первостепенных задач:

- исследование структуры глагольной словоформы;

- описание способов образования, парадигм словоизменения и определение функционально-семантического потенциала каждой грамматической формы;

- определение точности количества функционирующих в языке синтетических и аналитических форм глагола и упорядочение их классификации;

- разграничение и описание каждой морфологической категории глагола;

- анализ грамматического строя отглагольных образований;

- морфологическая и функционально-семантическая характеристика отглагольных образований табасаранского языка;

- исследование глагольного словообразования табасаранского языка.

Научная новизна работы заключается в том, что в представленной работе впервые на богатом фактическом материале предпринята попытка всестороннего системного анализа глагола как наиболее сложной и важной части морфологии табасаранского языка. Определяются границы морфем, как префиксальных, так и суффиксальных; исследуется грамматическая категория наклонения и впервые выделяется в качестве форм наклонений дезидератив, прохибитив, поссибилатив, адми-ратив, юссив, консессив, конъюнктив; впервые в табасарановедении специально рассмотрены категории таксиса, залога, рефлексива, дается валентностная характеристика глагола; рассматривается глагольная деривация, реализуемая посредством префиксации, суффиксации и словосложения; анализируются способы образования нефинитных форм глагола. Работа содержит комплексное исследование грамматических категорий глагола. Таксис выделяется как морфологическая категория. Залог рассматривается как семантико-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных синтаксических кострукций. В ходе исследования выявляются особенности деривационных аффиксов отглагольных образований. Уточняется классификация глагольной парадигматики, где выяснение структуры глагольных форм позволяет предположить единую формообразовательную систему глагола. Разработаны общие принципы выделения временных, видовых, модальных и таксисных морфем, которые могут быть применены при изучении аналогичных категорий не только в близкородственных лезгинских, но и в других дагестанских языках.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем реализованы возможности как синхронно-диахронного, так и сравнительно-исторического методов изучения языка. Высказано ряд новых предположений и гипотез. Важное теоретическое значение могут иметь установленные в работе правила образования глагольных форм, грамматических противопоставлений, установление семантического потенциала каждой формы, описание категорий наклонения и таксиса. Выводы работы способствуют углубленному пониманию глагольной системы табасаранского языка. Результаты исследования могут быть полезными при решении ряда теоретических задач общей морфологии, а также при проведении типологических исследований дагестанских языков.

Практическая ценность работы вытекает из ее вклада в теоретические разыскания. Значительная часть результатов диссертации могут быть применены при подготовке школьных и вузовских учебников (многие формы ранее не рассмотренных категорий, разновидности нефинитных форм и т.д.), при составлении спецкурсов, учебно-методических пособий и программ по табасаранскому языку. В работе представлена терминология описания глагольной системы. Уточнение и пересмотр традиционного для дагестановедения взгляда на некоторые вопросы глагольной морфологии табасаранского языка могут способствовать улучшению практической работы по изучению восточнокавказ-ских языков. Результаты анализа позволяют интенсифицировать процесс изучения отглагольных форм в национальной школе и вузе.

Методы и приемы исследования, используемые в работе, определялись поставленной целью. Для достижения цели исследования метод синхронного анализа языкового материала определен как наиболее приемлемый. По мере необходимости использован и диахронический метод; привлекаются типологические аналогии, используется морфемный анализ, позволяющий установить факты членимости отглагольных форм на морфемы и выделить их. По необходимости даются экскурсы этимологического характера для объяснения некоторых исторических процессов, происходивших в структуре глагола табасаранского языка.

Источники исследования. Исследование базируется на материале табасаранского литературного языка, в основе которого лежит южный диалект. Источниками примеров послужили тексты художественной литературы и фольклора, периодическая печать, живая разговорная речь носителей табасаранского языка. Выводы и положения работы основываются на конкретных языковых фактах, извлеченных из произведений художественной литературы, газет, журналов.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы две монографии «Табасаранский язык», Москва, 2003 (в соавторстве с М.Е. Алексеевым) - 7 п.л., «Грамматические категории глагола табасаранского языка», Махачкала, 2004 - 7 п.л. Результаты исследования отражены более чем в 50 публикациях.

Объем и структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращений.

0.1. История вопроса. По богатству морфологических форм и функциональной нагрузке глагол в восточнокавказских языках традиционно рассматривается как наиболее сложная часть речи. Глагол в табасаранском языке, как правило, служит для выражения сказуемого и имеет в своем составе различные детерминативные и категориальные форманты, которые образуют формы слов, указывают на лицо и число подлежащего, прямое и косвенное дополнение, а также определяют обстоятельства места, времени, образа действия, цели. Глагол выступает как сложное морфолого-синтаксическое целое.

Все словоизменительные формы, входящие в парадигму глагола, делятся на два разряда: на вербиды и финиты. В отличие от финитных форм глагола, вербиды (нефинитные формы) сочетают в себе и некоторые признаки имени. По своей природе вербиды полифункциональны: они являются ядерными членами в аналитических формах глагола, могут выступать также в качестве сказуемого придаточной части сложноподчиненного предложения. Сочетание нефинитных образований с финитными в структуре предложения дает возможность четко определить хронологическую последовательность действий. Именно нефинитные образования в соотношении с финитными формами глагола дают возможность проследить последовательность или одновременность действий, а также охарактеризовать их логическую взаимосвязь и взаимозависимость.

Разграничение финитных и нефинитных форм базируется на традиционном описании иберийско-кавказских языков. Дистрибутивный критерий, понимаемый как способность/неспособность некоторой отдельно взятой формы быть сказуемым независимого предложения, дает возможность выделить в табасаранском языке (ТЯ) два пересекающихся класса форм: финитных и нефинитных. К нефинитным относятся те формы глагола, которые не могут выступать в функции сказуемого независимого предложения, тогда как к финитным относятся те формы глагола, которые используются преимущественно в данной функции.

Финитный глагол, выражающий различные значения грамматических категорий времени, модальности, лица в ТЯ является конституирующим структурным признаком независимого предложения. Финитная форма глагола создает предложение. Предложение - центральное понятие синтаксиса - является минимальной коммуникативной единицей языка. Синтаксическое значение коммуникативности заключается в том, что предложение так или иначе соотносится с определенной установкой на утверждение, отрицание, вопрос или побуждение. Придавая предложению определенную завершенность, интонация служит внешним показателем коммуникативной единицы. ТЯ располагает набором грамматических средств для выражения коммуникативной целеуста-новки предложения и коммуникативной акцентировки: порядок слов, частицы, вводные слова и т.д. Проблема предложения непосредственно связана с определением сущности предикативности в выражении соотнесенности содержания предложения с действительностью через отношения к ней говорящего.

Финитный глагол ТЯ представляет собой конституирующий элемент предложения, где последнее репрезентирует грамматически составленную минимальную единицу речи, выражающую свое содержание в свете своего отношения к действительности. Соотнесенность высказывания с действительностью и является свойством предикативности.

Глагольные финитные формообразования могут реализоваться двумя основами - основами дуратива и терминатива. Система финитных форм настоящего времени ТЯ построена на сочетании дуратива и терминатива. Формант категории аспекта табасаранского языка формально совпадал с категорией числа и класса.

В табасаранском языке видовое, временное и модальное значение сосуществуют в глагольных финитных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику. Видовые формы глагола определяют, как действие протекает по времени. Глагольное время в табасаранском языке представлено системой грамматических форм.

Глагол нефинитного образования занимает промежуточное положение в табасаранском языке между финитными формами глагола. Собственно глаголы, или финитный глагол (лат. уегЬит йпкит), используется в предикативной функции и, таким образом, в табасаранском языке обозначает действие не отвлеченно, а в определенном временном плане. В соответствии со своей функцией финитный глагол характеризуется тем или иным набором специфически предикативных грамматических категорий (время, вид, наклонение, залог). Нефинитные формы, или нефинитные формы глагола совмещают некоторые черты и грамматические категории с чертами других частей речи - существительных, прилагательных или наречий. Нефинитные формы выступают в качестве различных членов предложения, а также в составе аналитических финитных форм и некоторых близких к ним конструкций. К вербоидам относятся инфинитивы, масдар, причастие и деепричастие.

Деепричастие, причастие и инфинитив в табасаранском языке можно характеризовать как своеобразные категориальные формы глагола непредикативного функционирования. Что касается так называемого «масдара», то его можно характеризовать как отглагольное имя и как таковое оно не может рассматриваться с точки зрения предикативного или непридикативного функционирования, а подлежит анализу как одна из форм выражения субъектно-объектных содержательных детерминант. Нефинитные и финитные глагольные образования синхронически представляли собой единую систему глагольных форм языка.

Традиция исследования нефинитных форм (деепричастие, инфинитив, причастие, масдар) восходит к П.К.Услару [1979]. Автор принимает за «начальную» форму и лексическую единицу глагола табасаранского языка отглагольное имя действия (масдар), называя его «неокончательным наклонением». При этом П.К. Услар отмечает, что «неокончательные, суть настоящие существительные и могут подлежать всем падежным изменениям» [Услар 1979: 128]. A.M. Дирр выделяет в табасаранском языке окончания неопределенного наклонения -оз,-уз, например: хь- уз «быть», агъуз - «ходить» . Вместо -з- мы встречаем в неопределенном наклонении также -б-: эта форма имени существительного, и она склоняется: п1уз (п1уб) - сказать - сказание» [Дирр 1905: 46]. Автор различает формы причастия и деепричастия несовершенного и совершенного видов.

Л.И.Жирков в системе глагола ТЯ выделяет «склоняемые отглагольные имена», которые считает сближенными к грамматическому типу арабского масдара. «Как и «масдар» в арабском языке, табасаранские отглагольные имена подобны, с одной стороны, имени (склоняются), с другой стороны, глаголу, так как они сохраняют тоже управление падежными формами в составе предложения, какое вообще имеет данный глагол в его формах сказуемости» [Жирков 1948: 110]. По Л.И. Жиркову, падежи отглагольных имен могут развивать производные значения, и некоторые из таких падежных форм, приобретая характер стабильных выражений, становятся как бы своеобразными деепричастиями различного значения. Л.И. Жирков обозначает неопределенную форму глагола ТЯ долженствовательной с окончаниями -уз,-юз, а также выделяет деепричастие и причастие переходного и непереходного значения.

A.A. Магометов разграничивает нефинитные формы: инфинитив, или долженствовательная форма с суффиксами -з>- с, отглагольное имя с суффиксами -уб>- ув, причастия с суффиксами -иб>-ир; деепричастие с маркерами ди>-джи. «Причастие переходного глагола может выражать значение действительного и страдательного залогов [Магометов 1965: 286].

A.A. Магомедов различает деепричастия настоящего и прошедшего времени. Б.Г. Ханмагомедов [1966] и К.К. Курбанов [1986] выделяют целевую (долженствовательную) форму глагола, причастие настоящего и прошедшего времени, законченное и незаконченное деепричастие. В качестве основной формы глагола выделяют масдар. В табасаранском языке исследование нефинитных форм носит фрагментарный характер.

Словообразование является наиболее важным путем обогащения словарного состава глагола. Процесс словообразования в табасаранском языке отличается сложностью и многогранностью: способы словообразования имеют свои специфические особенности в каждой части речи. С разграничением глагольного, также как и именного словообразования (деривация) и формообразования (флексии), связаны спорные, порой весьма сложные вопросы. Одна и та же глагольная категория (например, категория вида) причисляется то к словообразовательным, то к формообразовательным категориям. Следует отметить, что критериями разграничения словообразовательных и формообразовательных категорий должны являться, кроме семантических и формальные признаки. Именно выделение этих формальных признаков связано с определенными сложностями, т.к. они могут быть одновременно показателями нескольких категорий, и поэтому вопрос исходного и производного в глагольном формоообразовании представляет определенные трудности. Глагольное формообразование, также как и глагольное словообразование слабо изучено в ТЯ.

Для исследования вопроса глагольного формообразования в ТЯ необходима обстоятельственная характеристика компонентов, составляющих основу глагола. Структурная и функциональная специфика таких компонентов характеризует не только особенности самой производящей основы, но и предопределяет типы воспроизводимых аффиксальных морфем, входящих в разные серии парадигматических рядов. Поэтому вопрос глагольного формообразования следует анализировать с учетом пригодности тех или иных структур в качестве производящих основ.

Глагольная форма, служащая производящей основой, может состоять либо из сочетания корня и аффиксов, либо из одного корня, либо из грамматических морфем. Поскольку глагольный корень в составе словоформы семантически не обособляется, то трудно провести границу между основой и корнем глагола. Грамматические морфемы, выступающие в качестве производящих структур, исторически связаны с корневыми морфемами, входящими в различные лексико-грамматические разряды. Особенности структуры глагола ТЯ и глагольного формообразования определяются, с одной стороны, соответствиями между структурно однородными типами основ, процессами их дифференциации и путями их дальнейшей эволюции, способами морфемных связей, отбором функционально-однородных грамматических морфем, с другой - принципами размещения таких морфем в составе глагольных основ.

Таким образом, для обстоятельственного исследования вопроса необходимо решить проблемы, связанные с глагольным формообразованием и структурным анализом глагола ТЯ.

В морфологическую структуру глагола ТЯ обычно включаются показатели грамматических классов и глагольные превербы, что значительно затрудняет изучение особенностей семантического развития производящих основ и их функциональной характеристики в парадигматическом ряду глагола.

Категория вида в грамматическом строе табасаранского языка занимает важное место. Исследователи кавказских языков менее всего освещают вопросы вида, как правило, оставляя без особого внимания выявление видовых оттенков глаголов.

П.К. Услар в монографии "Табасаранский язык" не останавливается на вопросе категории вида. По Услару, "следующие глаголы для единственного числа принимают -6-, а для множественного числа -р-\ ед. ч. мн. ч. mlu-б-хув "летать" mlu-p-хув гъе-б-гув "бежать" гъе-р-гув у-б-гув "сжигать" у-р-гув" и т. д. [Услар 1979: 286]. Рассматривая формообразования глагола, он не употребляет термина "вид", но обращает внимание на то, что некоторые глаголы располагают двумя формами для выражения деепричастия настоящего времени: формой на -рди- и на -нди-\ далее отмечается, что "некоторые глаголы имеют две формы для деепричастия прошедшего времени -одну простую, а другую - с надставкой -д-. Быть может, и существует какое-либо различие в их значении, но я не мог разгадать его, а горцы уверяют, что нет никакого различия" [Там же 1979: 311].

A.M. Дирр в "Грамматическом очерке табасаранского языка" не выделяет "вид", но обнаруживает форманты -р- и -л-, выступающие в посткорневой позиции. По его мнению, -р- является показателем множественного числа и может выступать как элемент классного показателя. Анализируя работу Ф. Борка, А. Дирр отмечает, что немецкий ученый заметил в кавказских языках итерацию, встречающуюся довольно часто. Очень важно выделить и следующее гипотетическое высказывание: "Теперь мы находим исковерканные формы, но если нам удастся доказать, что эти остатки форм образуют особую морфологическую категорию глагола, то они будут иметь для нас большую важность, и мы можем предположить, что итерация выполняет огромную морфологическую роль" [1905: 4]. Ф. Борк полагает, что табасаранское ул-хуб/(улхуб) «говорение» не что иное, как итеративная форма, упрощенная в начале слова [там же].

Л.И. Жирков определил характер согласных, выступающих в основе глагола в качестве элементов множественности; он полагает, что система глагола табасаранского языка характеризуется образованием длительного вида. Такое образование, по Л.И. Жиркову, имеет место в даргинском и лакском языках, а в табасаранском оно менее развито. Он полагает, что наличие -р- и -л перед другими согласными глагольного корня есть именно указание на длительный вид глагола, но отсутствие регулярности в этих образованиях вынуждают из области морфологии переносить эти факты в область лексики. "В глаголах типа урхуз "читать", уьрхюз "охранять, воспитывать", улхуз "говорить" не выделяют форманты длительного вида, которыми являются согласные -р- и -л-и [1948: 133]. Автор полагает, что эти форманты первоначально являлись показателями множественности. Важно отметить, что Л.И.Жирков пользовался материалом южного диалекта, который является опорным для современного табасаранского литературного языка.

A.A. Магометов отмечает, что ". инфинитив не имеет соотносительного глагола другого вида, однако в формах, образуемых от деепричастия настоящего времени, а также в запретительных формах представлена основа длительного вида" [1965: 190]. Он полагает, что в северном диалекте табасаранского языка сохранились следы категории вида, хотя она не охватывает всей системы глагольных форм. Относительно южного диалекта A.A. Магометов отмечает, что во всех временных формах представлена одна основа вида. Эта основа — недлительного вида. В основе недлительного вида представлен гласный -а-, а в основе длительного вида - гласный -и-: инфинитив деепр. а-вхъуз "упасть" и-вхъурди гь-а-рхуз "забыть" гь-и-рхурди а-лдавт 1уз "срубить" и-лдивт1урди [1965: 191].

Однако впоследствии A.A. Магометов утверждал, что в южном диалекте табасаранского языка глагол не различает категории вида, так как категория грамматических классов в глаголе некоторых говоров южного диалекта не является ныне действующей морфологической категорией, а в северном диалекте грамматические классы все еще различаются. Дело в том, что A.A. Магометов рассматривал -р- в северном диалекте как изменяющийся классный показатель, не относящийся к виду, а в южном диалекте -р- - окаменелый классный экспонент. Согласный -л- в северном диалекте исследователь рассматривал как экспонент длительного вида, а в южном - квалифицировал как окаменелый показатель, различавшийся уже в утраченной категории вида глагола.

Дюмезиль Д. отмечает, что в табасаранском языке классные показатели стерты и они могут варьировать по форме и функции, особенно в глагольной системе. Это два прономинальных показателя (-р-, -л-), которые частично перекрещиваются: в одном случае -р- и -л- выступают как классные показатели, в другом случае они также могут выступать в качестве экспонентов класса, но отличаются от первых тем, что занимают другое место в начале слова и их значение трудно определить. По мнению ученого, ". суффикс -р- может иметь как значение классного показателя, так и специальное значение, которое мы здесь изучаем. Здесь очевидно двойное значение -р-, который присутствовал частично при распределении специальных показателей -р- и -л- в глагольных формах - этот вопрос остается для особого рассмотрения" [1933: 80] .

К.Боуда отмечает, что в табасаранском языке есть глаголы, проявляющие по своей природе дюративный характер, и выделяются они наличием -р- или -л- в корне. В примерах меркк эбц1уз хъюбгърай "лед таять начал", самовар убхъурай "самовар кипит" выступает дюратив-ный элемент -р-, указывающий на длительность действия. Элемент -л-, - продолжает К. Боуда, - чаще встречается в начале слова: фил либцу-рай "слон ходил", зимз илбицурай "муравей крутился" [1939: 96].

Б.Г. Ханмагомедов выделяет два вида деепричастия: продолжительное, близкое к русскому причастию несовершенного вида, и однократное, близкое к русскому причастию совершенного вида. Первое образуется посредством суффикса -ури-: ап1уб "делать"- ап1ури "делая"; второе - от превербных глаголов с помощью суффикса -ну- и префикса -д-\ дап1ну "сделав" [1970: 555].

К.К. Курбанов отмечает, что "среди суффиксов, организующих табасаранскую глагольную основу, значительное место занимают такие, которые выражают видо-временное значение". Он выделяет формы прошедшего времени совершенного и несовершенного видов в примерах: кагъаз гъибик1-ну-за "письмо написал я"; кагъаз бик1-ну-за "письмо писал" [1986: 97].

Грамматические исследования большинства дагестанских языков фиксируют видовые оппозиции из двух, трех, а в некоторых - из четырех граммем. Нельзя полагать, что все дагестанские языки имеют единообразное выражение аспекта. При их структурной близости, правомерно обнаруживаются и сходства в морфологическом оформлении такой грамматической категории, как глагольный вид. Наличие категории вида в большинстве близкородственных языков и полное отсутствие в некоторых из них представляется маловероятным.

По проблеме категории вида в структуре глагола дагестанских языков высказаны самые противоречивые мнения. Одни признают наличие категории аспекта в этих языках, другие отрицают. Причина такой парадоксальной интерпретации аспекта заключается в том, что в этих языках не обнаруживают строгой морфемной реализации категории вида.

Согласно существующим научным описаниям и учебным грамматикам, в глаголе лезгинского языка не представлена грамматическая категория вида. Исключение составляет квалификационное исследование К.Р. Керимова, в котором он выделяет оппозицию аспектуальных форм. Л.И. Жирков, позднее Г.В. Топуриа, Б.Б. Талибов, М. Моор выделяют префиксы в лезгинском языке, морфологически выражающие повторяемость действия (х//хъ): хъи-вихъин "еще раз бросить" а-х-ц1ун "еще раз наполнять". Чаще всего, форманты, выражающие повторяемость действия, наличествуют в начале слова: ре-х-хъин "опять убить", где формант -р- является окаменелым экспонентом грамматического класса.

По мнению М.Е. Алексеева, "он (префикс) является показателем дюратива" [1997: 77]. Следовательно, с помощью префикса -ре- различают видовые формы. М.Е. Алексеев возводит префиксы х//хъ "к формантам множественности восточно-кавказских языков" [1997: 82].

Нам представляется верной точка зрения К.Р. Керимова, который отмечает, что отсутствие видового противопоставления в том виде, в каком оно представлено в славянских языках, не означает отсутствия средств выражения аспектуальных значений в лезгинском языке. "Исходным мотивом для обсуждения вопроса о категории вида в лезгинском языке может служить наличие в его глагольной парадигме оппозиции форм аспектуального содержания" [2002: 36]: къуразава (< кьуразва) "иссыхает" — къуранва (<кьурана-ава) "иссохли"; гъавурда гъатзава (<гъатиз-ава) "я в понимание вхожу"- гьатна-ва (<гъатна-ава) "вошла"; авахъзава (<авахьиз-ава) "катятся (с горки)" - авахънава (<авахъ-на-ава) "опавши есть".

Впервые повторяемость действия как грамматическую категорию глагола лезгинского языка выделяет Г.В. Топуриа [1959: 61]. Он же полагает, что способность выражать многократность действия в основном присуща ахтынскому диалекту. В лезгинском языке повторяемость действия выражается не только префиксами, но и аналитическим способом [1959: 62]. М. Хаспельмат выделяет противопоставления основы перфекта и имперфекта (впрочем, термин "дюратив" нам кажется более уместным) [1993: 86].

В агульском языке в качестве морфологического показателя вида -р- выделяли A.M. Дирр [1907: 34], Р.Г. Шаумян [1941: 48]. A.A. Магометов выделяет аспектуальную оппозицию в основах деепричастий [1965: 157]: якъас "сделать - делать"; деепричастия настоящего времени длительного вида аркъ-а-р-и "делая"; деепричастия настоящего времени недлительного вида акъ-и-на "сделав сейчас". Инфикс -р- исторически выступает в основе дюратива и выполняет видоразличительную функцию.

Исторически для рутульского языка была характерна категория вида. A.M. Дирр [1905: 58] обнаружил, что часть глаголов в формах настоящего времени (а также в некоторых других формах) перед корнем принимают суффиксы -л- и -р-. Часть основ глагола отличается наличием суффиксов -р- или -л-. Первый был отмечен в арчинском и агульском языках и служил для обозначения продолжающегося действия. В современном рутульском языке, согласно исследованиям Г.Х. Ибрагимова, идет процесс распада категории аспекта. Однако морфологическая функция форманта вида еще в значительной мере сохраняется, и многие глаголы все же сохраняют показатель аспекта -р- и -л-. Чаще всего они употребляются в форме презенса и ветатива. Сравним: презенс дл. в. презенс недл. в. гъа-ру-р-гара "говорит" гъа-р-гвара "поговаривает" Немало примеров, где формант аспекта -р- представлен в формах перфекта и футурума.

В рутульском языке категория вида выражается не только специальными формантами, но и другими средствами: в частности, сложением двух основ. Однако в языке все еще функционируют глаголы, которые в парадигме не сохранили дифференцирующий формант категории вида. В них категорию вида полностью заменила категория времени.

В морфологической структуре глагола цахурского языка A.M. Дирр, хотя не выделяет категорию аспекта, однако обращает внимание на гласный, который появляется перед корневой морфемой презенса и ветатива. В современном цахурском языке категория аспекта подверглась большему распаду, чем в рутульском. По мнению Г.Х. Ибрагимова, "морфологическое чередование, отражающее видовые отношения, формально может быть отнесено к категории времени" [1990: 114].

В большинстве глаголов цахурского языка форманты аспекта не сохранились, в то же время глагол в целом различает семантику вида. Видовые отношения выражаются как морфологическими, так и лексическими средствами. Морфологическими являются специальные экспоненты -а-, -й-, -р-. Сравним: презенс ветатив ги-й-хье "говорит" гими-й-хъе "не говорит", где

-й— формант аспекта.

В научной литературе, посвященной исследованию крызского языка, категория вида не выделяется. По мнению Ш. Саадиева, в современном крызском языке сохранилась и наблюдается категория аспекта. Она характеризуется теми же особенностями, что и в рутуль-ском, цахурском языках. В крызском языке категория аспекта реализуется как лексическими, так и морфологическими средствами. К лексическим средствам относятся редупликация основы и сложение двух основ. Морфологическими средствами являются специальные форманты аспекта, выступающие перед корневой морфемой глагола, а также различные чередования в парадигме глагола. Крызский глагол имеет и свои особенности: чередование корневых согласных типа шк/к, шх/х, где -ш- перед корневым согласным выступает в начале форманта аспекта со значением учащенности (многократности) действия. Как и в ру-тульском, цахурском языках, категория вида в крызском глаголе связана с семантикой протяженности действия во времени. Одни глаголы могут быть недлительными, другие - длительными и недлительными, третьи — длительными. В первой парадигме представлены глаголы, которые не сохранили видовой корреляции. В этих глаголах формант аспекта отсутствует. Во второй парадигме представлены глаголы, имеющие видовую оппозицию. Она оформляется специальными экспонентами аспекта: чередованием гласных, чередованием корневых согласных, сложением двух разных основ. В третьей группе выступают глаголы, которые по семантике являются длительными [Ибрагимов1990: 64].

По мнению Ю.Д. Дешериева, глагол в будухском языке различает грамматическую категорию вида. В отличие от рутульского и цахур-ского языков, здесь формант аспекта -р- выступает не только перед корневым согласным, но и перед показателем класса. Однородность этого форманта с классным показателем после утраты ими функциональных значений обусловлена в ряде случаев их совпадением с категорией вида. Кроме того, в будухском глаголе сложная основа образуется при помощи вспомогательного глагола "быть" и вступает в оппозицию с простой основой, образуя видовую корреляцию для разграничения аспектуальных значений.

Изначально удинский глагол имел только видовую семантику без какого-либо указания на время. Было два вида: длительный и моментальный, которые выражались чередованием гласных -и- и -е-. Е.Ф. Джейранишвили [1971: 47] в глаголе удинского языка различает аспект, выраженный специальными префиксами со значением повторяемости действия.

В языках лезгинской группы семантика аспекта выражается достаточно отчетливо, хотя как грамматическая категория она оформилась не во всех языках. Это связано с тем, что если видовые отношения доминировали в глагольных формообразованиях, то теперь они растворились во временных отношениях. Поэтому в языках лезгинской группы происходит "нейтрализация категории аспекта и замена ее категорией времени" [Ибрагимов 1990: 115].

Финитные и нефинитные формы по-разному соотносят содержание предложения с действительностью. В отличие от финитных форм глаголов, нефинитные формы в дагестанских языках, как правило, не в состоянии непосредственно соотнести содержание предложения с действительностью.

Среди многих синтаксических функций нефинитных форм глаголов в дагестанских языках особо следует выделить функцию выражения хронологического соотношения глагольного действия - таксиса.

Понятие таксиса как категории, характеризующей сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения [ЛЭС 1990: 504], было сформулировано P.O. Якобсоном в статье «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол» [Якобсон 1972: 95-113].

В разных языках таксис выражается различными языковыми средствами (морфологическими, синтаксическими и лексическими), а чаще всего сочетанием всех этих средств, которые и образуют функционально-семантическое поле таксиса. Функционально-семантическое поле таксиса составляют центральные и периферийные компоненты. К центральным компонентам, как правило, относятся деепричастия, поскольку главной их функцией является выражение одновременности, предшествования или следования двух или нескольких действий во времени.

Принято различать функции зависимого и независимого таксиса: «в первом случае представлена зависимость второстепенного предиката от основного, что находит выражение у второстепенного предиката собственной самостоятельной (абсолютной) временной отнесенности, во втором же случае такой зависимости нет, поскольку нет ясно выраженной градации предикатов: ни один из них не имеет признаков вто-ростепенности, в частности каждый предикат имеет самостоятельную независимую временную отнесенность" [ТФГ: 210].

Как известно, зависимый таксис указывает на сообщаемый факт, сопутствующий другому сообщаемому факту, последний выражается финитной формой глагола. Сочетание финитно-нефинитных форм относится к сфере зависимого таксиса. Семантика и функция финитных и нефинитных сочетаний совершенно не исследованы в дагестанских языках и представляют собой существенный интерес для типологического исследования.

Семантические признаки (одновременность, предшествование или следование двух или более действий) категории таксиса специально в традиционных грамматиках не описывались. Они входили в характеристику деепричастий, форм относительного времени, сложных предложений с придаточными времени. Мало работ, в которых бы категория таксиса специально исследовалась на материале «деепричастных» языков России [Недялков 1999: 15]. Причём исследовалась бы с использованием понятийного аппарата современной теории таксиса, а не в традиционной терминологии. Но и в существующих работах термином деепричастие обозначаются морфологические единицы различной грамматической природы, выступающие в функции зависимого таксиса. Очень часто они не укладываются в традиционные представления о деепричастиях, связанных, например, с грамматическими свойствами русских деепричастий. В связи с этим, удачным представляется термин конверб, используемый для обозначения таких единиц В.П. Не-дялковым [1999: 14-16]. Применение термина деепричастие объясняется, на наш взгляд, именно слабой изученностью грамматических характеристик единиц, выступающих в адвербиальных функциях в деепричастных языках. Всестороннее и глубокое изучение категории таксиса, как, впрочем, и любой другой грамматической категории, нуждается в широком привлечении материала различных языков.

В языках мира выделяют две основные модели выражения таксиса в глагольных системах: нефинитную и комбинированную [Плунгян 2000: 271-273]. В первой модели таксисные отношения выражаются специализированными глагольными формами типа русских деепричастий. Они не имеют значений абсолютного времени и в синтаксическом плане являются зависимыми от главного предиката, который и выражает абсолютное время.

По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе ас-пектуальных противопоставлений, а категория времени - на основе таксисных [Плунгян 2000: 272]. Нефинитная модель считается характерной для русского и других славянских языков (где для выражения предшествования используется деепричастие совершенного вида, одновременности — деепричастие НСВ), а также алтайских, уральских, дагестанских и, в том числе, лезгинского языков. Т.е., по существующим представлениям дагестанские и русский языки относятся к одному типу так называемых деепричастных языков. Считается, что «такие зависимые таксисные формы являются либо адъективными (причастиями), либо адвербиальными (деепричастиями)» [Плунгян 2000: 271].

В этом плане значительный интерес представляют данные дагестанских языков. В дагестанских языках имеются специальные морфологические формы выражения таксисных отношений. В них таксис функционирует именно как самостоятельная морфологическая категория, поскольку в указанных языках представлен особый тип таксисных конвербов. Но эти данные практически не получили освещения, и прежде всего потому, что категория таксиса остаётся пока "экзотичной" для описаний дагестанских языков. Таксисные конвербы дагестанских языков существенно отличаются от деепричастий русского языка. Например, такая характеристика русских деепричастий, как отсутствие у них значений времени. Таксисные формы глагола дагестанских языков содержат аффиксы времени, они часто образуются от временных форм и называть их деепричастиями можно лишь условно, исходя из их обстоятельственных функций.

В работах последних лет в той или иной мере исследуется данная категория, и появляются небольшие, но уже специальные главы: «Относительное время. Таксис» [Маллаева 1998: 125-143]; «Таксис» [Му-талов 2002: 69].

В настоящее время в исследовании дагестанских языков заметна тенденция к углубленному изучению уже описанных прежде грамматических явлений с позиций современных лингвистических представлений. Благодаря современным типологическим исследованиям, опирающимся на всё большее число самых разнообразных языков и демонстрирующим чрезвычайно многообразные грамматические явления, появились теоретические ориентиры для выявления категорий, остававшихся незамеченными в предшествующих исследованиях. Более всего это касается категорий глагола. В дагестанских языках стали выделять категорию адмиратива [Кибрик 1999] эвиденциальности [Эльдарова 2000 и др.], которую прежде не замечали. Обнаружилась категория вида в языках, где его наличие прежде отрицалось [Шихалиева 1996; Маллаева 1998].

Так, например, З.М. Маллаева [Маллаева 1998: 83] в аварском языке выделяет отглагольные формы, выражающие одновременно действие и различные оттенки временной ориентации действия. При этом сохраняются категориальные признаки исходных глаголов. Кроме основного лексического значения процессуальности, эти глагольные словоформы имеют обстоятельственные значения, передаваемые деривационным суффиксом, - значение временной характеристики действия. Один и тот же глагол может быть оформлен всеми темпоральными формантами, выражающим разные временные отношения: гъабураб-го «как только сделал»; босараб-го «как только взял»; гьабила-лде «пока сделает»; босила-лде «пока возьмет»; кьезе-г1ан «до тех пор, пока даст», босизе-г1ан «до тех пор, пока возьмет».

Конверб с формантом -го- выражают предшествование одного действия другому и указывают на минимальный разрыв между двумя действиями. Конверб с формантом -лде- соответствует русскому « к тому времени, когда». Формант -г1ан, присоединяясь к целевой форме, образует конверб, выражающий последовательность протекания действия во времени.

P.O. Муталов [Муталов 2002: 160] в даргинском языке выделяет антерериорные и пострериорные деепричастия, обозначающие соответственно предшествование или следования одного глагольного действия относительно другого: вак1ай—чи «пока придет», вак1иб-х1ели «когда пришел», вак1иб-мад «в то время как пришел».

В даргинском языке представлены две формы таксиса: а) форма, выражающая действие относительно точки отсчета в прошлом; б) форма, выражающая, действие относительно точки отсчета в настоящем. Глагольное действие относительно точки отсчета в будущем в даргинском языке, как утверждает P.O. Муталов, грамматически не выражено.

Одним из сложных и неразработанных вопросов грамматики лезгинского языка является вопрос о деепричастиях. Для выражения так-сисных отношений в лезгинском языке используются особые формы: фейила «когда пошёл» физвайла «когда шёл» фидалди «пока пойдёт» фейивалди «как только пошёл».

Указанные формы Р.И. Гайдаров [Гайдаров 1987: 101] рассматривает их как деепричастия времени. Н.И. Абдулмуталибов [Абдулмута-либов 1998: 19-22] эти единицы называет союзными деепричастиями. В работе Н.И. Абдулмуталибова даётся более полный, по сравнению с другими, перечень таксисных конвербов лезгинского языка. Приводится восемь единиц, образующихся "от масдара, причастия, деепричастия и индикатива" [там же: 20-22].

Морфологическое выражение временного интервала связано в лезгинском языке с противопоставлением форм прошедшего и давнопрошедшего времён. Они обозначают соответственно менее и более отдалённое от точки отсчёта действие [Шейхов 1993: 158].

Это же противопоставление фиксируют временные формы, выделяемые в [Алексеев, Шейхов 1997: 46-54]: прошедшее несовершенное I рахаз-ва-й «разговаривал», обозначающее «процессуальность действия, предшествовавшего грамматической точке отсчёта (имперфект)», а также давнопрошедшие — I, II и IIIраха-на-й, раха-н(а)-ва-й, раха-н(а)-ма-й [там же: 49-51].

В работе K.P. Керимова [Керимов2002: 219] обстоятельно анализируются особенности деепричастий и причастий лезгинского и русского языков в контексте сопоставления их с категорией вида [там же: 97106]. Автор утверждает, что причастия, и деепричастия в лезгинском языке не являются производными от финитных форм глагола. Эти глагольные формы переводятся на русский язык именно конструкциями с независимым таксисом.

Специализированные таксисные конвербы и относительные времена в лезгинском языке исследуются в работе С.H .Ханбабаевой [Хан-бабаева 2005]:

Марф къванвайвили (/ къвазвайвили), чун к1вале акъвазна «Из-за того, что прошёл (/ шёл) дождь, мы остались дома»: кьва-на (аор.) > къван(а)-ва (перф.) > къванва-й (плюсквам-перф.) > къванвай-вили '(дождь) прошёл-из-за-того'; къваз-ва (през.) > къвазва-й (имперф.) > къвазвай-вили 'шёл-из-за-того'. Собственно морфологическую категорию таксиса представляют конвербы. Эти таксисные конвербы, в свою очередь, могут быть мотивированы формами относительных времён.

В табасаранском языке таксисные конвербы образуются специальными аффиксами -ган, -си, -хъан, -айиз, -кьан. Глагольные формы, образованные посредством данных аффиксов, исследователями ТЯ квалифицировались то как «временные деепричастия» [Жирков 1948], то как «особые глагольные формы временного значения» [Ханмагомедов 1970: 43; Курбанов1986: 78].

Присоединяясь к соответствующим глагольным единицам, аффикс -ган образует форму действия или состояния не локализованного во времени, а сопутствующее другому действию форму: гъилигу - ган > гълигиган «когда посмотрел» бик1урайи - ган > бик1урайиган «когда писал». Формы на -ган функционируют преимущественно в сложном предложении с подчинительными отношениями, являясь одновременно предикатом зависимого предложения. Они синтаксически связывают предложения, которые содержат указания на значение временного подчинения действия или проявления признака, выраженного в главной части. Следовательно, одна и та же форма выполняет две функции -функцию зависимого предиката и атрибутивно-обстоятельственную функцию:

Хьадан йимишар хъуркиган, колхозникариз ляхнар хъанара гизаф гъахъну. «Когда поспели летние фрукты, для колхозников работы стало еще больше».

Гулаъ саб сумчир айиган, инсанарин гъай-гьуй шулу. «Когда в ауле свадьба, наблюдается оживление людей».

Узу хул 'ан удубч1вурайиган, хябяхъ шулайи. «Когда я выходил из дому, наступал вечер».

В рассматриваемых нами предложениях аффикс -ган регулярно может быть заменен словом союзного значения «вахтна»-когда- > вахтнаъ «во время».

Таксисный конверб с суффиксами -айиз- и -кьан имеет значение «до тех пор, пока» и образуется посредством присоединения к основе смыслового глагола аффикса -айиз и присоединением к основе причастия будущего времени аффикса -кьан. ип1ру-кьан «до тех пор, пока кушает» бик1ру-кьан «до тех пор, пока пишет» алхъ-аъйиз «до тех пор, пока смеется» иш-айиз «пока плачет» улх-айиз «до тех пор, пока говорит» арк1-айиз «до тех пор, пока катает»

Аффиксы -айиз и -къан придают предложению значение предельности.

Отрицательные формы с аффиксом -айиз вовсе не употребляются в табасаранском языке, а с аффиксом -къан образуются от отрицательных форм причастий шлу-дар —> даршлу- къан «до тех пор, пока не будет».

Конвербы с аффиксами -си и -мит1ла образуются присоединением данных формантов к основе причастия прошедшего времени. Аффиксы -си и -митЫа образуют формы со значением «как только.», например: гъапи «сказанный» —* гъаписи//гъапимит1ла «как только сказал» гъафи «пришедший» —» гъафиси /гъафимит1ла «как только пришел» гъушу «ушедший» —» гъушубси / гъушумитЫа «как только ушел». Конвербы с формантами на -си и -митЫа выражают в предложении действие, которое непосредственно следует за действием основного глагола-предиката (с минимальным разрывом во времени).

В агульском языке Н.Д. Сулейманов [Сулейманов1993] выделяет обстоятельственные формы глагола, которые образуются присоединением аффиксов к причастной форме глагола и инфинитиву: а) посредством аффикса -гуна (-гана) образуется обстоятельственная форма со значением "когда.": хуру-гуна "когда прочитает"; б) при помощи суффикса -гунас (-ганас) образуется обстоятельственная форма со значением "до того, как.", "прежде чем.": вегунас "до того, как станет "; в) при помощи суффикса -дах1ан образуется форма "до тех пор, пока." алмедах1ан гагъди "до тех пор, пока жив".

В рутульском языке, по данным Махмудовой С.М. [Махмудова 2001], представлены следующие конвербы: а) форма с формантом -маа обозначает действие, протекающее и незавершившееся в момент другого, основного действия имеет значение "пока." руръу-маа "пока придет"; б) форма с формантом -ка обозначает действие, в момент завершения которого начинается главное действие; формант присоединяется к основе имеет значение "как только ." ливид-ка "как только взойдет"; в) форма с формантом -йне обозначает действие, завершение которого является условием для начала основного действия: й-иши-йне "когда закончишь".

Дагестанский глагол располагает системой грамматических форм, которые способны выражать практически всю гамму значений, передаваемых в русском языке придаточными частями сложноподчинённых предложений. Это обстоятельство позволяет несколько иначе взглянуть на принятую в типологии таксиса интерпретацию форм зависимого и независимого таксиса. Зависимым принято считать таксис, выраженный нефинитными, деепричастными формами, что представляется вполне логичным. В трактовке же независимого таксиса, на наш взгляд, проявляется непоследовательность. Независимым таксисом считаются и сочинительные конструкции, где части независимы друг от друга; также и подчинительные, где есть главное и придаточное предложение. Придаточные предложения считаются независимым таксисом на том основании, что в них используются финитные формы глагола. Однако при этом упускается из виду, что эти финитные - независимые именно вне этого контекста формы, являются лишь частью конструкции зависимого придаточного предложения. Вне конструкции придаточного предложения времени эти финитные формы таксисных отношений и не выражают, т.е. вовсе не являются и таксисом. Поэтому, на наш взгляд, придаточное предложение русского языка является ничем иным, как синтаксической формой выражения зависимого таксиса, функционально равнозначной таксисным конвербам таких языков как дагестанские языки.

В дагестанских языках морфемы таксисных конвербов обнаруживают прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён. Это даёт основание предположить, что в становлении таксисных отношений в дагестанских языках определенную роль играют пространственные отношения.

Таксисные конвербы дагестанских языков могут быть образованы не только от нефинитных, но и от финитных форм, т.е. содержать в своём составе и темпоральные показатели. Здесь представлена комбинированная форма таксиса, которая характеризуется тем, что в глагольных формах одновременно выражаются граммемы как относительного, так и абсолютного времени.

Выражение таксисных отношений в дагестанских языках неразрывно связано с аспектуальными значениями предикатов в таксисной паре. Основные различия, связанные с участием видов в передаче таксисных отношений, вытекают из основных различий между моделями категорий вида русского и дагестанских языков.

Как видим, во всех дагестанских языках функционирует специальная грамматическая категория таксиса, представленная на уровне морфологии, в то время как в большинстве языков мира таксис представлен как функционально-семантическая категория.

Время представляет собой грамматическую категорию глагола, которая является специфическим языковым отражением объективного времени и служит для темпоральной локализации события или действия в предложении. Она заключается в указании посредством противопоставленных друг другу временных форм на одновременность, предшествие или следование события моменту речи.

Категория времени глагола табасаранского языка - это система средств, выражающих временную последовательность относительно некоторой точки отсчета, или момента речи. Момент определяется говорящим в зависимости от реальных условий. Отражение реального момента речи в языке и есть грамматический момент речи. Точка отсчета времени является элементом системы языка. Каждая форма времени имеет в своем грамматическом значении определенное отношение к этому ориентиру. В отдельных исследованиях отмечается, что термин "момент речи" не совсем точен, т.к. он подразумевает некоторую длительность, временную протяженность. Иначе говоря, в потоке времени момент речи выделяет некоторую первую длительность, относительно которой выделяется вторая длительность, предшествующая первой, и третья — следующая за ней. В табасаранском языке под "моментом речи" мы подразумеваем определенный отрезок времени, который включает в себя момент речи. Данный термин раскрывает специфические особенности этого понятия и оправдывает возможность выделения момента речи как структурной единицы отсчета на разных уровнях высказывания.

Грамматическое время выражено системой противоположных друг другу языковых форм, которые различаются между собой по ряду дифференциальных признаков. Если действие совпадает с моментом речи, то для него характерен признак одновременности с моментом речи и оно выражается формой настоящего времени. Если действие произошло раньше, чем момент речи, то оно имеет признак предшествования по отношению к моменту речи и выражается формой прошедшего времени. Парадигма грамматических форм прошедшего времени в табасаранском языке отражает определенное восприятие прошедшего времени носителями языка.

Грамматическое прошедшее время представляет собой промежуток до момента речи. В том случае, когда действию лишь предстоит осуществиться, оно характеризуется признаком следования по отношению к моменту речи и выражается формой будущего времени. Все временные формы будущего в табасаранском языке распределяются за моментом речи. Некоторые лингвисты отрицают категорию будущего времени, квалифицируя ее как наклонение (модальность). Это находит в лингвистике неоднозначную трактовку: чистое будущее представлено в очень слабой степени и, напротив, широко распространено модализо-ванное будущее. Мы придерживаемся иного мнения и на равных правах включаем граммему будущего, наряду с граммемой прошедшего и настоящего, в сферу категории грамматического времени, хотя не отрицаем связь будущего времени с категорией наклонения.

Прошедшее, настоящее, будущее формы образуют единый временной отрезок, единую подсистему форм, сгруппированных вокруг момента речи.

Наклонение принадлежит к числу важнейших лексико-грамматических категорий языка и служит для выражения значения модальности высказывания, которая в лингвистических работах определяется как отношение действия к действительности с точки зрения говорящего. В речи это отношение передается различными языковыми средствами: лексическими и морфологическими. Модальность высказывания, выражаемая морфологическими средствами, принято определять как наклонение.

В лингвистической литературе не без основания высказывается мнение о том, что проблема наклонения в современной грамматике является далеко не решенной. Это относится и к наклонению в табасаранском языке. Лингвистическое табасарановедение до сих пор не располагает работами, специально посвященными исследованию данной категории.

Состояние изученности этой категории в табасаранском языке приводит исследователей к выводу о необходимости пересмотра существующих точек зрения на нее и к всестороннему и углубленному ее изучению.

П.К. Услар [1979] выделяет условное, сослагательное, вопросительное, запретительное, повелительное, желательное, изъявительное и условно-желательное формы наклонения. A.M. Дирр [1905] рассматривает неопределенное наклонение как инфинитив. У Л.И. Жиркова [1948] и A.A. Магометова [1965] находим семь наклонений: условное, сослагательное, повелительное, желательное, изъявительное, запретительное, вопросительное. Т. Шалбузов [1965], Б.Г. Ханмагомедов [1966], К.К. Курбанов [1986] выделяют пять наклонений: изъявительное, повелительное, вопросительное, запретительное, условное. Такая неопределенность в количестве выделяемых наклонений связана, во-первых, со сложностью самой этой категории и, во-вторых, с отсутствием четких критериев выделения формантов наклонения. Рассматриваемая категория выступает как наиболее универсальная в табасаранском языке, спектр морфологических показателей которой имеет весьма широкий диапазон. Ее семантическое выражение представлено не только морфологическими, но и синтаксическими средствами.

Внутренние законы развития языка, управляющие зарождением той или иной грамматической категории, специфичны в различных языках. Грамматические категории, известные в одних языках, могут вовсе отсутствовать или быть в зачаточном состоянии в других языках. Так, например, категория залога, выраженная противопоставлением действительного залога страдательному, - явление, обычное для индоевропейских языков, — находится на различной стадии становления в дагестанских языках.

Развитие категории залога и стабилизация синтаксической конструкции — это моменты качественных изменений элементов языка, происходящих постепенно в продолжение длительного периода времени согласно внутренним законам развития языка. Это положение доказывает, что залог является формой грамматического проявления отношений, существующих между субъектом и объектом в том или ином языке. Существующая теория по проблеме эргативной конструкции различает три точки зрения относительно характера залоговых отношений. Первую точку зрения представляют П.К. Услар, Н. Марр, К.Уленбек. Они исходят из того, что эргативная конструкция, представленная в кавказских языках, соответствует пассивной конструкции индоевропейских языков. Основанием для этого послужило то, что имя в абсолютивном падеже согласуется с глаголом-сказуемым и по этой причине является объектом. Согласно другой теории, переходный глагол является активным. Такой глагол рассматривается как глагол действительного залога (Н.Ф. Яковлев, C.JI. Быховская и др.). По третьей же теории, переходный глагол в языках эргативного строя не дифференцирован в отношении залога, он нейтрален (С.Д. Кацнельсон, A.C. Чикоба-ва, Г.А. Климов).

В дагестанских языках нет единого мнения относительно характеристики залога: является ли залог морфологической или лексико-синтаксической категорией. Положение об отсутствии оппозиции актива и пассива в дагестанских языках не соответствует действительности, поскольку значение залога не может рассматриваться только корреляцией действительных и страдательных конструкций как в языках номинативного строя. Она может быть выражена в языках эргативного строя иными средствами, иной семантической оппозицией.

Типологическая соотнесенность языка к номинативной или эргатив-ной системе вовсе не означает наличие или отсутствие в них морфологической категории типа русского действительного/страдательного залога глагола, т.к. существуют иные языковые средства, предназначенные для построения конструкции, аналогичной страдательному обороту русского языка" [Керимов 1997: 54]. Подобное рассмотрение залоговой дифференциации позволит тщательно изучить данную проблему во многих языках эргативного строя. Интересным, на наш взгляд, по этому поводу кажется высказывание З.Г. Абдуллаева: "От глагола кавказских языков ждут ту же залоговую дифференциацию, что и от глагола индоевропейских языков. Причем, залоговую дифференциацию хотят видеть заданной вне контекста, вне синтаксической конструкции. Между тем ни одна отдельно взятая лексема - ни именная, ни глагольная - не может характеризовать ту или иную синтаксическую категорию" [1969: 11].

З.М. Маллаева [2002: 163] в аварском языке выделяет оппозицию актива / инактива. Причем в данной оппозиции маркированным членом является активная конструкция. Маркером активности служит эргатив-ный падеж - падеж активного деятеля.

М.И. Магомедов [1998: 76] в аварском языке выделяет конструкции пассива и медиопассива: босара-в вуго — босара-б буго "купивший — купленный"; хъвара-в вуго — хъвара-б буго "написавший - написанный". По его мнению, классно-числовые показатели в причастных формах выступают как средства дифференции среднего и страдательного залогов.

В даргинском языке при действительном залоге З.Г.Абдуллаев [1993: 56] выделяет двустороннюю координацию: префикс с объектом действия в именительном падеже и суффикс с объектом действия в эр-гативном падеже (нуни жузли уч1улра "я читаю книгу"). При страдательном залоговом значении глагол-сказуемое имеет одностороннюю координацию с субъектом действия {ну жузли уч1улра "я занимаюсь чтением").

В лакском языке залог исследуется как грамматическая категория, выражающая субъектно-объектные отношения. Р.Г. Эльдарова [1999: 14] в лакском языке выделяет следующие оппозиции:

1) фактивный - немаркированный: зия хъун "испортиться"; ц1ит1 ик1ан "уставиться";

2) эргативный, частично маркированный: к1ири дан "согреть", дуч1ан дал "спустить"; »

3) аффективный: ккаккан бан "показать";

4) пассивный маркированный;

5) каузативный маркированный.

K.P. Керимов [1997: 112] рассматривает залоговую дифференцию в лезгинском языке в ядре функционально-семантической категории. По его мнению, в эргативной конструкции при постоянной форме объекта - прямого дополнения возможна многопадежность субъекта-подлежащего. Значение страдательного залога в лезгинском языке репрезентируется наличием того или иного согласования в активной и пассивной конструкциях сказуемого с подлежащим, о чем свидетельствует субстантированные суффиксы причастия: кагъаз (абсолютив) за (эргатив) кхъей-ди я "письмо мною написанное есть", к1валер (абсолютив плюралис) за (эргатив) эцигай-бур я "комнаты мною построенные есть".

Впервые залог в табасаранском языке выделяет П.К. Услар: понудительный, возвратный, взаимный. "Залог понудительный, - по

П.К. Услару, — образуется с помощью форм глагола каув, кап1ув "пустить" и формы ап1уз: изу думу к1аж бик1уз кауза - я его заставил написать письмо" [1979: 354].

A.M. Дирр выделяет так называемые формы "в значении действительного залога: ке-в-т1уз - ке-т1уз "запрягать"; в значении страдательного залога: mlu-в-хуз - mlu-p-хуз "лететь". Видимо, в изучении данной проблемы Дирр "встретил больше путаницы, чем в других случаях" [1905: 47]. И поэтому в своих дальнейших исследованиях по проблеме залога он отмечает следующее: "Установить различие между действительным и страдательным залогами нет возможности, поэтому эти формы в нашем значении не существуют в табасаранском языке". Говоря с оговоркой "в нашем значении", он, по-видимому, имел в виду принцип залоговой дифференциации в языках номинативной типологии, а поскольку залог в номинативных языках имеет иные средства выражения, чем в эргативных, поэтому А. М. Дирр не смог решить данную проблему.

Л.И. Жирков обнаруживает в ТЯ морфологически оформленные причастия, которые, по его мнению, нейтральны в отношении залога. Далее приводит примеры: мидиз му ччвур чан к1ару рангназ дилигну тувнайи-б вуйи - ей (собаке) это имя за ее черный цвет дано было; думу чпиндариз ва жарадариз сабсиб гъюрматниинди лигру-б вуйи - она (собака) на своих и чужих с одинаковой почтительностью смотрела [1948: 120].

Л.И. Жирков различает примеры с маркировкой класса нечеловека (эспонент-б-), поскольку речь идет о собаке, но если в данных примерах иметь в виду не класс нечеловека, а класс человека, то маркер -б-сменится на показатель -р-. Так, использование вспомогательного глагола (вуй, ву) в различных конструкциях переходного и непереходного

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕНПАЯ БИБЛИОТЕКА действия свидетельствует не о его нейтральности, а о важности его роли в выражении категории залога.

Т. Шалбузов [1965: 43] выделяет в ТЯ следующие залоги: возвратный, действительный, страдательный. В этой связи Л.И. Жирков отмечает, что "автор учебника школьной грамматики хотел дать в табасаранской глагольной системе параллель к изучаемому в школе страдательному залогу русских глаголов, но не указал основного отличия разбираемых табасаранских форм от форм русского страдательного залога: в то время, как при русском страдательном залоге может быть назван деятель в творительном падеже, при разбираемых табасаранских формах это невозможно" [1948: 129].

М.М. Гаджиев обнаруживает в ТЯ действительный и страдательный залоги там, где "наиболее они четко прослеживаются в причастных формах: гъаърайи бай — посланный мальчик, гъау - пославший" [1948: 305].

Имя, стоящее перед причастием, может уточнить залоговое значение последнего по отношению к следующему за причастием и определяемому другому имени. По мнению М.М. Гаджиева, субъект выступает в эргативном падеже, а объект - в абсолютивном. Он, формально исследуя суть залога и семантико-синтаксические признаки дифференциации залоговой оппозиции в табасаранском языке, переносит ее трактовку в систему номинативного строя.

A.A. Магометов [1965: 265], рассматривая причастия переходного и непереходного глагола, подчеркивает их нейтральный характер в залоговом отношении. К.К. Курбанов, отмечает, что "причастие гъаърайи (от глагола гъауз- отправить, посылать) может употребляться и в значении "отправляющий" и в значении "отправляемый" [1986: 70].

Б.Г. Ханмагомедов, подчеркивая нейтральный характер залога табасаранского языка, выдвигает следующее положение: "В различных говорах табасаранского языка в глаголах (как переходных, так и непереходных) сохранились вторичные окаменелые суффиксальные классные показатели -р, -д, -ъ. Например: Абайиук1 гъабхи-д Абайиук1 гъабхи-ъ Абайиук 1 гъавхи-р "Отец сено принес" [1970: 137]

В таких предложениях глагол одновременно согласуется посредством инфиксального классного показателя с объектом, а префиксального - с субъектом (непереходные глаголы при этом должны иметь двойное согласование с субъектом). Например: бай гъажаргъу-д "мальчик побежал". Вполне вероятно, что такая координация глагола с субъектом и объектом посредством классных показателей существовала в 1 и 2 лицах, но именно в связи с развитием личного спряжения в этих лицах она была утрачена.

Б.Г. Ханмагомедов определяет характер переходного глагола в трехсоставном предложении, с одной стороны, учитывая координацию глагола-сказуемого с субъектом и объектом (имеется в виду инфик-сальный показатель, т.е. морфологический подход), с другой стороны, координацию в самой семантике переходного глагола.

Противопоставление активной и пассивной конструкций обнаруживается в маркировке нефинитных форм: эргатив оформлен причастием с маркером -6-, а актив оформлен причастием с маркером -р-. эрг. т абс. процесс (действие)

1. Дадайи т уьл т хлеб т

Мамой съедаемый является.

2. Дада т уъл

Мама т хлеб

Эти экспоненты являются не только различительными формантами противопоставления активной и пассивной конструкций, но и репрезентируют категорию числа и категорию класса (человека / нечеловека). Противопоставляемые залоговые формы причастий представляют морфологическую оформленность субъекта и объекта. Залог в табасаранском языке только в нефинитных предложениях представлен оппозицией классно-числовых показателей. Дифференциация и синтаксическая значимость залога состоит в том, что он сопряжен с различными синтаксическими конструкциями: эргативной (субъект) - абсолютивной (объект).

Связь синтаксических позиций именных лексем устанавливается с глагольной формой, и поэтому дифференциация залоговых значений проводится не субстанционной валентностью глагольной основы, а реляционной валентностью глагольной основы. Если не учитывать синтаксическую роль классных формантов, основа глагола не различает залоговых противопоставлений.

Залог представляет в табасаранском языке семантико-синтаксическую категорию с определенной маркировкой. Залоговые отношения реализуются в определенных формах глагола и зависят от семантики всего предложения. Дифференциация залоговых значений проявляется в отношениях между именными субстанциями и валентностью глагола, характером выражения этих отношений.

Более подробно эти и другие проблемы, связанные с грамматическими категориями глагола табасаранского языка, анализируются в соответствующих главах настоящего исследования.

Как видно из проведенного выше обзора, вопросы грамматических категорий глагола ТЯ освещены пока лишь фрагментарно. Необходима систематизация известного материала с привлечением новых данных и рассмотрение проблемы с единой точки зрения. Соответственно возникает необходимость специального исследования данного вопроса.

Работа не претендует на полное освещение всех вопросов, связанных с категориями вида, времени, наклонения, таксиса и залога в глагольной системе табасаранского языка. Основное внимание в работе уделяется описанию структурных и семантических особенностей данных грамматических категорий. Вопросы функционирования этих форм получают в работе лишь фрагментарное освещение и могут быть объектом дальнейших исследований.

45

Заключение диссертации по теме «Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)», Шихалиева, Сабрина Ханалиевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленная работа посвящена системному описанию структурно-семантических и морфологичеких свойств глагола табасаранского языка, исследованию грамматических категорий глагола: вида, времени, наклонения, таксиса, залога. Она содержит комплексный анализ структурных, семантических и функциональных особенностей глагольной системы табасаранского языка. В работе рассматриваются пограничные проблемы синтаксиса, морфологии, лексики, поскольку на их стыке складывается семантическая основа предложения, устанавливается инвентарь формантов с аспектуальной, темпоральной, таксисной и модальной семантикой.

По выражаемому значению глагольные словоизменительные категории делятся на семантические и синтаксические. Семантические категории выражают «смысловые абстракции, отвлеченные от свойств, связей и отношений внеязыковой действительности» [ЛЭС 1990: 113]. Ими выступают категории времени, наклонения, вида, таксиса. Синтаксические категории выражают синтаксические отношения членов предложения, указывают на сочетаемость форм в составе словосочетания или предложения.

Грамматические категории табасаранского языка можно классифицировать по трем признакам: по роли в образовании словоформы, по выражаемому значению, по функционированию в составе глагольной словоформы.

В работе исследуется механизм выражения вида, времени, наклонения, таксиса и залога с учетом синхронно-диахронного метода, что дает возможность выявить специфику аспектуально-темпоральных, таскисных и модальных отношений. В центре внимания - описание структуры и семантики аспектуально-таксисных, временных, модальных и залоговых отношений. Значительное место уделено выявлению особенностей выражения видовых отношений, а также их взаимообу

• словленности с таксисными, временными и модальными отношениями. Впервые в табасарановедении вид, время, наклонение, таксис и залог исследуются с учетом семантического и материального разграничения. Исследование позволяет установить потенциал видовых, временных, модальных, таксисных форм глагола табасаранского языка, а также раскрывает сущность видовых, временных, таксисных и модальных отношений.

Традиционный способ исследования грамматических средств глагольных категорий заключается в системном описании свойств грамматических категорий, их грамматического инвентаря, способов обра

• зования той или иной категории с указанием значений и примеров.

В исследуемом языке видовое и временное значения сосуществуют в глагольных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику. Временные и видовые значения тесно переплетены и в глагольных формах выделение чисто видовых и временных значений возможно лишь с определенной долей абстракции.

Значительное место в работе уделено проблемам, возникающим при морфемном членении префиксальных и суффиксальных элементов. В качестве префиксальных морфем в табасаранском языке могут вы* ступать: а) классные показатели; б) маркеры негатива (отрицательные и запретительные морфемы); в) превербы (направительные и пространственные).

В состав посткорневой структуры глагольной словоформы табасаранского языка входит суффикс.

В структуре глагола табасаранского языка представлены граммемы, которые указывают на число согласуемого с глаголом имени. Представлено два способа маркировки числа: префиксальный (посредством классных показателей) и суффиксальный (посредством числовых показателей). Префиксальный способ грамматического выражения числа заключается в указании на число согласуемого слова посредством изменяющихся классно-числовых показателей.

Грамматическая категория вида определяется как категория, показывающая, как протекает действие во времени. Категория вида в табасаранском языке представлена лексическими и морфологическими средствами выражения. Лексический уровень выражения семантики вида реализуется супплетивным способом: инфинитив недл. длит. хъуз - шуз "стать — быть" духъ-н-а шу-л-а пуз — к1уз "сказать - говорить" дуп-н-а к1у-р-а.

На морфологическом уровне семантика вида реализуется двумя способами:

1) префиксально-суффиксальным: инфинитив недл. длит. б(д)ирхуз "шить" ди-б(д)ирх-н-а (д)ирх-у-р-а лихуз "работать" ди-лих-н-а лих-у-р-а;

2) суффиксальным способом: инфинитив ахъуз "упасть дахъуз "лечь" ахъ-н-а недл. дахъ-н-а ахъ-р-а дахъ-р-а. длит.

Морфологические средства выражения аспекта функционируют в нефинитных и финитных формах глагола.

Категория времени, представленная системой грамматических форм, используемых для выражения отношения действия к моменту речи, является категорией словоизменительного типа.

В табасаранском языке представлено не только абсолютное время, ориентированное на момент речи, но и относительное время, ориентированное на время другого глагола. Спецификой грамматической категории времени в табасаранском языке является локализованность пре-зенса и футурума в системе абсолютного и относительного времени. В исследуемом языке различается преднастоящее и настоящее конкретное, предбудущее и будущее конкретные времена.

В табасаранском языке презенс, или настоящее время, представлен синтетическими и аналитическими формами. Презенс табасаранского языка указывает, что действие локализуется в 2-х частях, где условно разделяется временная ось: время в момент речи и время к моменту речи. С учетом локализации этих действий различаются: настоящее общее и настоящее прошедшее, или преднастоящее: например, инфинитив бик1уз "писать" образует форму презенса I длительного вида бик1-у-р-а "пишет" —> бик1ури (деепр. I) - а (вспом. гл.); -а показатель настоящего времени, -р- формант длительности, -у- тематический гласный; бик1- корневая морфема. Посредством деепричастия II дибик1ун и вспомогательного глагола а образуется форма презенса II недлительного вида: дибик1ун - а —> ди-бик1-н-а "написав есть" —а показатель пре-зенса I, -н- показатель недлительности, -бик1- корневая морфема, Имперфективный префикс.

Хабитуалис в табасаранском языке характеризует ситуацию, существующую постоянно.

Жил ригъдилан илт1ибк1ура.

Земля вокруг Солнца крутится".

В табасаранском языке различаются три синтетические формы прошедшего времени аналитического образования: перфект, претерит, результатив.

Перфект и результатив образуются от основ деепричастия II глагола и вспомогательных глаголов ву "является вуй "являясь ". перфект ахъну "упал" эргну "устал" результатив гъюрхний ктухний инфинитив ахъуз "падать" эргуз "уставать" инфинитив уърхюз "охранять" ктухуз "перечислять' дееп. II - всп. гл. ву "является" ахъун-ву эргун - ву дееп. II - всп. гл. дюрхюн - вуй кудухун - вуй

Претерит служит для выражения той быстроты, с которой действие переходит в прошлое. Имея личные окончания в спряжении, он в 3-м лице фиксирует особую маркировку и является отличительной от всех временных глагольных форм. инфинитив лицо претерит перфект лихуз узу "я" гъилих - за гъилих - ун - за работать"

Будущее время в табасаранском языке имеет две разновидности: футурум I и футурум II. Футурум I и футурум II имеют следующие формы: будущее конкретное, будущее утвердительное, будущее вероятное.

Относительные времена, и в тех случаях, когда они выражают именно таксисные отношения, принадлежат к сфере независимого таксиса. Как мы видели выше, основной критерий при разграничении зависимого и независимого таксиса — это способность глагольной формы быть независимым сказуемым. А относительные времена такой способностью обладают. В табасаранском языке мы их рассматриваем как формы, которые указывают на время перцепции действия, не совпадающее с моментом речи. Не всегда относительное время может выражать таксисные отношения. Например:

Махъа улубкънийи машквар, ва шад гъабши халкъдин юк1вар (Т.Б.) «Вот наступил праздник, и радостными стали сердца народа» - в данной конструкции таксис не представлен;

Аба гъафиси, хтул дугъан гардниъ архъну. «Как только зашел дед, внук бросился ему на шею» - в данной конструкции представлен таксис с семантикой одновременности.

В табасаранском языке представлены две взаимопересекающиеся категории, обозначающие временной дейксис - это категория абсолютного времени и относительного времени - таксиса. Граммемы абсолютного времени характеризуют глагольное действие по отношению к речевому акту, а категория таксиса (относительного времени) характеризует временную локализацию действия относительно другого действия или факт (точки отсчета).

В связи с неисследованностью категории таксиса в дагестанских языках современная теория таксиса не отражает специфики проявления в них этой категории. Важным для анализа категории таксиса в табасаранском языке являются различия между понятиями абсолютного и относительного времени и таксиса.

Функция выражения таксисного значения одновременности кон-вербом деепричастием вытекает из способности недлительного обозначать действие в процессе его протекания. Длительный вид способен выражать таксисное значение последовательности действий благодаря семантике неделимой целостности. Длящийся процесс может протекать одновременно с другим действием. Например:

1) Поезд станцияйхъна хъубкьу-мит 1ла, (2) учу ич вагондихьна гъажаргъча. «Как только поезд подошел к станции, мы бросились к своему вагону».

1) Исккан ахсрар ккиву-мит!ла, (2) зимз хъана ч1атна удубч1вну. (Э.Х.) «Как только поднялась заря, муравей снова выполз наружу».

1) Ригъ гъап1-си, (2) жилар керццну. «Как только взошло солнце, земля подсохла».

В данном примере имеет место совпадение процессов в повторяющейся ситуации. Аналогичное соотношение действий выражается немаркированными в видовом отношении формами будущего-прошедшего с аффиксом -ай. Зависимый конверб образуется присоединением аффикса -кьан:

Гьюлиз багахь шлукьан, нириъ шид кьит шулай.{М.М.) «По мере приближения к морю воды в реке становилось меньше».

Длительный вид способен выражать таксисное значение последовательности действий благодаря семантике неделимой целостности. В таких случаях ситуация (1) следует во времени за ситуацией (2). Интервал между ситуацией (1) и ситуацией (2) является ненулевым. Момент речи является одной из границ временного периода, в котором осуществляются ситуация (1) и ситуация (2). Например: (1) Суд ккебгъ-айиз, (2) шагьидар залиан адаъну. «До того как начался суд, свидетелей вывели из зала». Конструкции с таксисом передают аспектуально-таксисные ситуации, нело-кализованные во времени. Одним из средств грамматического оформления зависимой ситуации в таких конструкциях табасаранского языка является придаточное предложение, образуемое сочетанием спрягаемой формы глагола с союзным словом когда. Придаточная часть сложноподчиненного предложения соединяется с главной посредством аффикса -ган-.

Хъасин курц1ил ебгну баярин багахьна гъажабгъиган, мудурра жабгъ-ну ниркан кт1убччвну (А.Д.). «Потом когда щенок прыгнул к ребятам поближе, козленок разбежался и вышел из воды».

Таксисные отношения между действиями всегда связаны тем или иным образом с видовыми значениями. Возможности выражения значений одновременности двух или нескольких процессов, последовательности сменяющих друг друга целостных фактов обусловлены в табасаранском языке видовыми значениями соотнесённых в полипредикативном комплексе глаголов. Помимо модальных значений и отношений характеризации, таксисные отношения между действиями часто осложнены семантикой обусловленности (значениями условия, причины, следствия, цели, уступки, зависимости времени одного действия от времени другого). Эти значения связаны с таксисом не как совмещение независимых признаков, а как семантически обусловленные друг другом, сопряжённые и взаимодействующие в рамках единого семантического комплекса.

Формы относительного времени рассматриваются как средство выражения таксисных отношений в индоевропейских языках, в которых нет собственно форм морфологического таксиса. В табасаранском языке есть формы и таксиса, и относительного времени. Но между ними имеются определенные различия.

Учитывая мнение предшественников и основываясь на анализе языковых фактов, в работе выделены следующие наклонения: индикатив, прохибитив, интеррогатив, консессив, конъюнктив, кондициона-лис, императив, юссив, дезидератив, поссибилатив, эвиденционалис. Дается грамматическая и семантическая характеристика каждого наклонения. В табасаранском языке в одной глагольной форме представлены как формант времени, так и формант наклонения. Каждое наклонение имеет определенные аффиксы, в том числе и индикатив.

В работе анализируются структурные типы модальных слов и морфологические показатели категории наклонения. Каждая форма выражает определенные оттенки, которыми передаются отношения говорящего к действительности, к высказываемому действию. Наклонение является основной функциональной формой глагола, через которую глагол участвует в составе предложения в качестве сказуемого.

Императив - это самая древняя форма наклонения и самая богатая по объему выражаемых значений. Глагольная форма повелительного наклонения во всех случаях остается неизменной, а семантические оттенки передаются при помощи интонации. Формы императива не имеют временной дифференциации.

Прохибитив также не имеет временной дифференциации. В запретительных формах экспрессивные оттенки, выражаемые интонацией, как правило, доминируют над общим значением запрещения.

Главная семантическая характеристика индикатива - реальность. В различных временных формах реальность представлена неодинаково: в формах настоящего времени она проявляется сильнее, а в формах будущего - слабее.

Внутри интеррогатива можно выделить три формы: вопрос — утверждение, вопрос - сомнение, вопрос - удивление.

Форма глагола может быть обращена в вопросительную прибавлением суффикса -ин- (после согласной) или -йин- (после гласной) к форме деепричастия длительного и недлительного вида: ап1уру(и) - йин - ап1ури(у)йин "делать?"

Вопрос с оттенком сомнения и неуверенности выражается добавлением специального аффикса -к1ан~, который присоединяется к формам презенса II: ап1у - рай- к1ан - ап1уйк1ан "сделает ли?"

Вопросительно-удивительная форма выражает вопрос, в котором присутствует оттенок утверждения выполнения действия. Она образуется прибавлением аффикса -хъа- к форме деепричастия настоящего времени длительного и недлительного видов: ап1ури-н - хъа - ап1урихъа "разве сделает?"

Консессив имеет аффиксальную маркировку -ра-: гъафиш - ра -гъафишра "даже если придешь".

Кондиционалис обозначает действие, которое должно послужить для реализации некоторой ситуации: ап1ура-ш "если делаешь". Юссив выражает разрешение на совершение действия, т. е. допускается исполнение какого-либо процесса. Эта форма образуется путем присоединения форманта -ри к повелительной форме глагола (1 л. лих "работай", Зл. лихри "пусть работает"). Дезидератив выражает установку на осуществление цели в сочетании с пониманием путей этого осуществления: урхуз - урх-банди ву "намерен читать". Основным морфологическим признаком поссибилатива являются суффиксы -гиул, -хъиб, которые слагаются из формантов будущего и прошедшего времен лихури - а - шулу - лихурашул "возможно работает" лихури - а - хъиб - лихурайхъиб "вероятно работает".

Адмиратив образуется присоединением к форме презенса II суффикса -шт1ан, а также присоединением суффикса —ки к форме презенса I: лихуз "работать" - лихурай (презенс II) - шт1ан - лихурайшт1ан "оказывается работал"; ап1уз "делать" - ап1урай (презенс II) - шт1ан - ап1урайшт1ан "оказывается, делал"; бик1уз "писать" - бик1ура (презенс I) - ки — бик1ураки "оказывается, пишет".

Значительное место в работе уделено глагольному словообразованию. Существует два способа глагольного словообразования табасаранского языка: аффиксальный (суффиксы и префиксы) и образование сложных глаголов.

Префиксальное образование, наряду с развитой системой после-ложных падежей в имени, получило широкое распространение в табасаранском языке. По своему значению табасаранские превербы традиционно делятся на пространственные и направительные. Пространственные превербы указывают на место в пространстве, относительно которого совершается действие, направительные превербы указывают на направление движения.

Образование сложных глаголов как способ словообразования, состоящий из соединения двух слов, получило в табасаранском языке широкое распространение. Первым компонентом сложного глагола является именная часть, а в качестве второго компонента выступает вспомогательный глагол.

В роли именной части сложного глагола выступают, как правило, существительные, прилагательные, числительные. Выполняя функции предикатов - названий ситуаций, сложные глаголы табасаранского языка образуют обширную систему.

В качестве нефинитных форм (отглагольных образований) в табасаранском языке рассматривается инфинитив, причастие, деепричастие, масдар. Они имеют свойства как глагола, так и других основных частей речи - прилагательного, наречия, существительного.

Инфинитив рассматривается как форма, которая не изменяется по лицам, числам, падежам. Однако инфинитив табасаранского языка нельзя считать «неопределенной формой», поскольку в нем функционирует показатель класса, числа.

I класс

II класс жа-б-гъуз б-ик1уз бежать» э/са-р-гъуз д-ик1-уз писать»

В образовании масдарных форм обнаруживаются довольно интересные особенности. В табасаранском языке представлены две формы масдара. Масдаром в табасаранском языке принято считать лексико-грамматические классы глагола с аффиксом -уб-, -юб-, выражающие действие или состояние как процесс. Масдары имеют значения субстантивных функциональных форм и обозначают понятия процесса, течения данного действия.

В табасаранском языке мы наблюдаем еще одну форму масдара, которая оканчивается на суффикс -вал. масдар I масдар II ап1у-б «делание» апу-вал «процесс делания» лиху-б «работание» лиху-вал «процесс работания».

Обе формы масдара характеризуются одними и теми же признаками. По значению они очень близки друг к другу, поэтому они легко могут быть заменены друг другом.

Причастия и деепричастия табасаранского языка играют важную роль в образовании синтетических и аналитических глагольных словоформ. Формообразовательная система причастия строится на основе двух противопоставлений: причастия длительного и недлительного видов.

В табасаранском языке можно выделить следующие виды причастий: причастия прошедшего времени, причастия настоящего времени, причастия будущего времени.

Любой смысловой глагол в табасаранском языке, включая его отрицательную форму, образует 8 причастных форм: 4 формы ПНВ (длительного и недлительного видов), 2 формы ПБВ, 2 формы ППВ.

Деепричастия в табасаранском языке служат также для образования причастных форм. В табасаранском языке различаются два вида основных деепричастий: простые и сложные. Простые деепричастия, в свою очередь, делятся на деепричастия длительного вида (деепричастие I) и деепричастия недлительного вида (деепричастие II). Они образуются от основ инфинитива: длительный вид имеет при себе суффикс -/?-, недлительный вид суффикс -ун-. инфинитив деепричастие I деепричастие II

НВ ПВ ахуз «спать» аху-ри даах-ун дахъуз «лежать» дахъ-ри дахъ-ун

Наряду с основными деепричастиями в табасаранском языке представлены сложные деепричастия, деепричастия пространственного значения, конвербы.

Основные формы деепричастий выражают динамический признак действия: деепричастие длительного вида обозначает признак одновременно совершающегося действия, а деепричастие недлительного вида обозначает признак предварительно совершившегося действия. Таким образом, обозначая какое-либо вспомогательное действие или состояние, предшествующее действию основного глагола или одновременное с ним, характеризуя совместность, интенсивность или иное качество, они выражают сопровождающий характер основного действия, т.е. обозначают образ действия глагола.

Деепричастие, причастие и инфинитив в табасаранском языке можно характеризовать как своеобразные категориальные формы глагола непредикативного функционирования. Что касается так называемого масдара, то его можно характеризовать как отглагольное имя, и как таковое оно не может рассматриваться с точки зрения предикативного или непредикативного функционирования, а подлежит анализу как одна из форм выражения субъ-ектно-объектных содержательных детерминант.

Функциональный анализ грамматических форм позволил выявить своеобразие табасаранского глагола: зависимость корреляции транзитивности/интранзитивности глагола от семантической структуры предложения. Категория переходности/непереходности оказывает существенное влияние на конструирование различных синтаксических структур.

Важное место в работе отводится вопросу о главных членах предложения, без решения которого невозможно разобраться в сложных синтаксических конструкциях. В табасаранском языке эргативный падеж с его основным значением оформлять субъект действия в предложении с переходным глаголом выделяется как подлежащее. Грамматическую форму абсолютива получают два разных члена предложения, один из которых выступает подлежащим при глаголе-сказуемом непереходного действия и прямым дополнением - при глаголе-сказуемом переходного действия.

Категорию переходности следует рассматривать как одну из узловых лексико-грамматических категорий, проявляющихся как на синтаксическом, так и на лексическом уровнях языка.

Лексико-семантический аспект позволяет распределить глаголы табасаранского языка в зависимости от выражаемых ими значений на две группы: переходные и непереходные. Переходные глаголы указывают на направленность действия субъекта на объект, непереходные на замкнутость действия в сфере субъекта.

Синтаксический аспект изучения категории переходности/непереходности заключается в исследовании функционирования переходных и непереходных глаголов в разных конструкциях предложения. Непереходные глаголы используются в абсолютивных предложениях: Узу лихураза - «Я работаю». Переходные глаголы могут функционировать в эргативных и дативных конструкциях предложения: Узу китабурхураза — «Я книгу читаю».

В работе раскрываются причины, объясняющие появление в дагестанском языкознании мнения об отсутствии залоговой оппозиции в языках эргативного строя. В табасаранском языке залог функционирует не как морфологическая и не как глагольная категория, а как семанти-ко-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных конструкций. Эргативная конструкция передает значения активного залога, а абсолютивная конструкция - неактивного залога. В оппозиции эргативной и абсолютивной конструкций маркированным членом является эргативная конструкция. В эргативной конструкции действие исходит от субъекта и направлено на объект.

При причастиях с односторонним согласованием субъект действия может стоять как в абсолютивном падеже (кагъаз гъибик1у бай), так и в эргативном падеже (бали гъибик1у кагъаз). Но независимо от падежной формы своего выражения субъект действия не имеет согласования с причастием. Субъект действия в активном падеже получает классное согласование с причастием в том случае, если при нем представлен связочный глагол ву — являться, находиться: кагъаз гъибик1у-р бай ву.

В данном случае причастие гъи-б-ик1у-р с префиксальным классным показателем согласуется с объектом действия кагъаз, а суффиксальный классный показатель - с субъектом действия бай, если субъект и объект стоят в абсолютивном падеже. В подобных конструкциях, если субъект выражен эргативным падежом, то причастие не согласуется с ним:

Кагъаз бали гъиб-ик1у-б ву. "Письмо мальчиком написанное является".

В данном примере и классным префиксом, и классным суффиксом причастие согласуется с объектом действия (кагъаз).

Дифференциация указанных противопоставлений должна проводиться не через основу глагола, а через категориальные аффиксы смысловых форм глагола. Передача залоговых отношений в табасаранском языке характеризуется противопоставленными видовыми основами. Глаголы действия образуют эргативную конструкцию, а глаголы состояния образуют абсолютивную конструкцию. Абсолютив табасаранского языка, именуемый номинативом, отличается от номинатива индоевропейских языков и семантически, и функционально.

В табасаранском языке различаются пассивные и активные каузативные конструкции. Пассивная - это конструкция, при которой объект подвергается действию со стороны субъекта и тот выполняет действие пассивно в волевом отношении. Активная - это конструкция, при которой объект, подчиняясь воле субъекта, воздействует на другой объект, но при этом остается пассивным в волевом отношении.

Рефлексивные конструкции в табасаранском языке образуются при помощи сочетания личных и возвратных местоимений типа: чае учв "сам себе", чпи чиб "сами себя", чан "свой" и т.д. Рефлексивы табасаранского языка делятся на две группы: тотально-рефлексивные и реци-прокально-рефлексивные формы. Оппозиция залоговых конструкций (активная/пассивная) осуществляется в табасаранском языке путем противопоставления эргативной и абсолютивной конструкций.

Принятые сокращения

I.

А. Д. - Абумуслим Джафаров

М. М. - Муталиб Митаров Б. Р. - Багир Раджабов

К.Р. - Казиахмед Рамазанов Ю. Б. - Юсуф Базутаев А. Г. - Абуталиб Гафуров П. А. - Пирмагомед Асланов А. В. - Асланбег Везиров М.-Р. - Магомед-Расул Э.К. - Эфенди Капиев Ш.К. -Шамиль Казиев

II. абс. - абсолютив акт. - активный падеж атрб. - атрибутив

БВ - будущее время вспом. — вспомогательный ген. - генитив гл.— глагол дат. - датив дееп. - деепричастие длит. - длительный вид ед. ч. - единственное число л. — лицо лок. - локативный падеж

М - масдар мн. ч. - множественное число НВ - настоящее время НСВ - несовершенный вид нег. - негатив недл. - недлительный вид ПВ - прошедшее время

ППБВ - простое причастие будущего времени ППНВ — простое причастие настоящего времени ПППВ - простое причастие прошедшего времени прич. - причастие эрг. — эргатив эксп. - экспонент

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Шихалиева, Сабрина Ханалиевна, 2005 год

1. Абдуллаев З.Г. Субъектно-объектные и предикативные категории в даргинском языке. Махачкала. 1969

2. Абдуллаев З.Г. Проблема эргативности даргинского языка. М.1986

3. Абдуллаев И. X. Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980 Абулмуталиов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1997

4. Акимова Т.Г., Козинцева H.A. Аспектуально-таксисные ситуации// Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованное^. Таксис. Л. 1987 Алексеев М.Е. Проблема аффективной конструкции предложения. АКД, М. 1975

5. Алексеев М.Е. Функции эргативного падежа в арчинском языке (опыт трансформационного анализа)// Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала. 1979

6. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М. 1985.

7. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М. 1997. Алексеев М.Е., Шихалиева С.Х. Табасаранский язык. М. 2003 Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая морфология нахско-дагестанских языков. Категория имени. М. 2003

8. Алиханов С. 3. Словообразование в аварском языке. // Автореф. дис. канд. филол. наук. Махачкала. 1994

9. Ангуладзе Н.Д. Некоторые вопросы истории классного и личного спряжения в иберийско-кавказских языках (резюме). Тбилиси. 1968

10. Бондарко A.B. Теория грамматического значения и аспектологи-ческие исследования. Л. 1964

11. Бондарко A.B. Вид и время русского глагола. М. 1971 Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л. 1983

12. Бурчуладзе Г.Т. Вопросы становления личного спряжения в лакском языке// ЕИКЯ 8. Тбилиси. 1979

13. Виноградов В. В. Русский язык. М. 1947

14. Виноградов В.В. Материалы объединенной научной сессии. М.1951

15. Гаджиахмедов Н.Э. Грамматические категории глагола в кумыкском языке. Махачкала. 1987

16. Гаджиев Г.Н., Ханмагомедов Б.Г. Табасаран ч1алнан орфографи-яйин словарь. Махачкала. 1989

17. Гаджиев М.М. О залогах в табасаранском языке // Труды научной сессии. Махачкала. 1948

18. Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка. Махачкала. 1987

19. Гайдаров Р. И. Основы словообразования и словоизменения в лезгинском языке. Махачкала. 1991

20. Гигинейшвили Б.К. О категории аспекта в удинском языке // ИКЯ.Т. XI. Тбилиси. 1959

21. Голетиани Г.Г. Сопоставительная грамматика русского и грузинского языков. I. Морфология. Тбилиси. 1970

22. Гудава Т.Е. Сравнительный анализ глагольных основ в аварском и андийских языках. Махачкала. 1959

23. Гюлъмагомедов А.Г. О понятиях "сложный глагол", "составной глагол" (по данным лезгинского языка) // Шестая региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Тезисы докладов. Майкоп. 1975

24. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и развития горских кавказских языков. Грозный. 1963

25. Дешериева Т.И. О проблеме соотношений глагольных категорий вида и времени // ВЯ. 1976, № 4

26. Дешериева Т.И. Исследование видо-временной системы в нахских языках. М. 1979

27. Дешериева Т. И. Субъектно-объектные отношения в разнострук-турных языках. М. 1985

28. Дешериева Т. И. Категория модальности в нахских и инострук-турных языках. М. 1988

29. Дешериева Т. И. Схема залоговой дифференциации в языках эрга-тивной типологии // Актуальные проблемы дагестанско-нахского языкознания. Нальчик. 1990

30. Дешериева Т.И. Формализация и категоризация в разноструктур-ных языках. М.1996

31. Джейранишвили Е.Ф. Удийский язык. (На груз.языке.). Тбилиси.1971

32. Джидалаев Н.С. Категория грамматического класса и лица в лакском глаголе: Автореф. дисс. . к.ф.н. Баку. 1965

33. Дирр A.M. Агульский язык // СМОМПК. 37. Тифлис. 1907 Дирр A.M. Заметки о кавказских языках Ф.Борка // СМОМПК. 38. Тифлис. 1908

34. Дирр A.M. Рутульский язык. Тифлис. 1911 Дирр A.M. Цахурский язык. Тифлис. 1913

35. Дирр A.M. Глагол в кавказских языках // Сб. Эргативная конструкция предложений. М. 1950

36. Дирр A.M. Грамматический очерк табасаранского языка. Тифлис.1905

37. Добрушина Н. Р. Ирреалис и императив // Типология и теория языка: от описания к объяснению. К 60-летию Е.А.Кибрика. М. 1999 Добрушина Н.Р. К типологии оптатива//Глагольные категории. М.2001

38. Добрушина Н.Р. Ирреальное наклонение в некоторых дагестанских языках// Тезисы докладов IX международного коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

39. Долинина И.Т. Типология выражения видо-временной категории. Нальчик. 1964

40. Долинина И.Т. Типология вида. Севастополь. 1969 Есперсен О. Философия грамматики. М. 1958 Жирков Л.И. Табасаранский язык. М. 1948

41. Жирков Л. И. Словообразование в аварском языке. Языки Дагестана. Вып.1. Махачкала. 1948

42. Жирков Л.И. Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М.1961

43. Загиров В.М. К специфике категорий грамматических классов в табасаранском языке // 7-я региональная научная сессия. Сухуми. 1977

44. Загиров В. М. Русско-табасаранский словарь. Махачкала. 1988 Загиров З.М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского и дагестанских языков. Ростов-на-Дону. 1987

45. Загиров З.М. Динамика развития категорий грамматических классов в табасаранском языке // 7-я региональная научная сессия. Сухуми. 1997

46. Золотова Т.А. Очерки функционального синтаксиса русского языка. М., 1973

47. Золотова Г.А. К вопросу о таксисе // Исследования по языкознанию: К 70-летию чл.-кор. РАН A.B. Бондарко. СПб., 2001

48. Золотова Г.А. Категории времени и вида с точки зрения текста // ВЯ. № 3, 2002

49. Ибрагимов Г.Х. О многоформантности множественного числа имен существительных в восточнокавказских языках//ВЯ №3. 1974 Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М., 1978 Ибрагимов Г.Х. Цахурский язык. М., 1990

50. Ибрагимов Г.Х. Корень глагола в рутульском, цахурском, крыз-ском и будухском языках // 6-я региональная научная сессия. Майкоп, 1975

51. Исаев М.-Ш.А. Структура глагольных словосочетаний в даргинском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала, 1982

52. Исаев М.-Ш.А. Структура и национально-культурная специфика временных деепричастных словосочетаний и фразеологизмов даргинского языка // Выражение временных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1991

53. Калинина Е.Ю. Нефинитные сказуемые в независимом предложении. М.,2001

54. Казенин К.И. Личное согласование в лакском языке: маркированность и нейтрализация//Типология и теория языка: от описания к объяснению. К 60-летию Е.А.Кибрика. М. 1999

55. Категории глагола и структура предложения. Л., 1983

56. Кацнельсон С. Д. О грамматической категории // Вестник ЛГУ, 1948, №2

57. Кацнельсон СД. Типология языка и речевое мышление. М., 1972

58. Керимов К. Р. Эргативность и залог с позиции функционально-семантической категории залоговости // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 1997

59. Керимов K.P. Есть ли категория вида в лезгинском языке? ВЯ, 1996, № 1

60. Керимов K.P. Современная аспектология и изучение категории вида в дагестанских языках // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. 1997. Вып.З

61. Керимов K.P. Деепричастие, инфинитив или целевая форма? (К трактовке так называемых основных форм лезгинского лагола) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. № 3. Махачкала, 1999

62. Керимов K.P. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков. Махачкала, 2002

63. Кибрик А.Е., Кодзасов C.B., Оловянникова И.П. Опыт структурного описания арчинского языка. М., 1977

64. Кибрик А.Е. Эталон эргативности и дагестанские языки // Актуальные вопросы структурной и прикладной лингвистики. М., 1980 Кибрик А.Е. Элементы цахурского языка в типологическом освещении. М., 1998\9.

65. Кибрик К. А. Каузативная конструкция в табасаранском языке // Табасаранские этюды. МГУ, 1982

66. Кибрик А.Е. и др. Фрагменты грамматики хиналугского языка. М.,1972

67. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М.2002

68. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. М. 1979 Климов Г.А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М.1980.

69. Климов Г.А., Талибов Б.Б. К вопросу о сравнительно-историческом изучении лезгинских языков // ИИЯЛ. Т. ХШ. Махачкала, 1964.

70. Козинцева H.A. Временная локализованность действия и ее связи с аспектуальными, модальными и таксисными значениями. Л. 1991

71. Козинцева H.A. Сопоставительный анализ видовых значений в глагольных формах английского и русского языков // Вопросы сопоставительной аспектологии. Вып. 1. Л. 1978

72. Козинцева H.A. Категория эвиденциональности// ВЯ. №3. М. 1994 Комри Б. Общая теория глагольного вида //Труды АС 1. 1997

73. Курбанов КК Структура глагольной основы в табасаранском литературном языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала. 1981

74. Курбанов КК Морфология табасаранского языка. Махачкала.1986

75. Курбанов КК. Глагол в табасаранском языке и его изучение в школе. Махачкала. 1982

76. Курбанов К. К. Превербы в глагольной основе табасаранского языка // Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980

77. Курбанов К. К. Структура глагольной основы в табасаранском литературном языке // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1981

78. Курбанов К. К Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала. 1995

79. Курбанов К К Грамматический очерк табасаранского языка П Та -басаранско-русский словарь. М. 2001

80. Магометов A.A. О категории грамматических классов в табасаранском языке II Сообщение АН ГССР.Т. 23, № 6. Тбилиси. 1959

81. Магометов A.A. К спряжению глагола в табасаранском языке // ИКЯ. Тбилиси. 1960. Т. XII.

82. Магометов А. А. Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск. 1983

83. Магомедов А.Г. Категория грамматического класса и категория лица в глаголе чеченского языка. Махачкала. 1975

84. Магомедов Г. И. Эргатив и категория залога в дагестанских языках // 9-й международный коллоквиум ЕОК. Махачкала. 1998

85. Магомедов М. И. Оппозиция залоговых отношений в причастиях аварского языка //Актуальные проблемы общего и кавказского языкознания. Нальчик 1992

86. Магомедов М. И. Эргатив и категория залога в дагестанских языках: Тез.докл.IX Междунар. Коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

87. Магомедов М. И. Глагольная валентность в аварском языке // Международная научная конференция, посвященная 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН. Махачкала. 1999

88. Магомедов М.И. Некоторые способы образования аналитических форм глаголов в аварском языке // 13-я региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Тезисы докладов. Майкоп. 1990

89. Магомедов М.А. Категория способа действия в аварском языке // Тезисы докладов. Махачкала. 1993

90. Маллаева З.М. Вопросительное наклонение в аварском языке. Материалы IX международного коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

91. Маллаева З.М. Система пространственных и временных отношений в аварском языке: Автореф. дис. к.ф.н. Тбилиси. 1989

92. Маллаева З.М. Видо-временная система аварского языка. Махачкала. 1998

93. Маллаева 3. М. Каузативная диатеза аварского языка // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып.2. Махачкала. 2000

94. Маллаева 3. М. Грамматические категории аварского языка. Махачкала. 2002

95. Маслов Ю.С. Вопросы глагольного вида. М. 1962 Махмудова С. М. Морфология рутульского языка. М. 2001 Мейланова У.А. Типы образования повелительного наклонения глагола в лезгинском языке // Языки Дагестана. Вып. 2. Махачкала. 1954

96. Мейланова У.А. Лезгинский язык // Языки народов СССР. М. Т. 4.1967

97. Мейланова У.А. О категории грамматического класса в лезгинском языке // УЗ ИИЯЛ.Т. X. Махачкала. 1962

98. Мейланова У.А. Становление и функционирование причастных форм в лезгинском языке // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках. Черкесск. 1989

99. Мещанинов И.И. Глагол. Л. 1982

100. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. М. 1945 Мусаев М.-С.М. Словоизменительные категории даргинского языка (время и наклонение). Махачкала. 1983

101. Муталов P.O. Глагол даргинского языка. Махачкала. 2002 Назаров В.П. Разыскания в области исторической морфологии восточнокавказских языков. Махачкала. 1974

102. Насилов Д.М. Еще раз о виде в тюркских языках // Тюркологика. Л. 1976

103. Недялков И.В. Зависимый таксис в разноструктурных языках: значения одновременности / предшествования / следования // Проблемы функциональной грамматики: семантическая инвариантность / вариативность. СПб. 2002

104. Нурмагомедов М.М. Морфологическая структура глагола в аварском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала. 1992

105. Нурмагомедов М.М. К вопросу о грамматической категории вида в аварском языке // Глагол и глагольные словосочетания. Махачкала. 1991

106. Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. М. 2000

107. Плунгян В.А. Антирезультатив: до и после результата//Глагольные категории. М. 2001

108. Полянский С.М. О категории таксиса и путях ее исследования: (На материале немецкого языка) // Функционально-семантические отношения в лексике и грамматике: межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1991

109. Полянский С.М. Семантические свойства субъектных актантов и формирование таксисно-хронологических значений в полипредикативных конструкциях // Семантико-системные отношения в лексике и синтаксисе: межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск. 1990

110. Раджабов Р. Синтаксис цезского языка. М. 1999

111. Самедов Д.С. К вопросу о категории наклонения в аварском языке // Вопросы русского и дагестанского языкознания. Махачкала. 1981

112. Сулейманов Н.Д. Глагол в керенском диалекте агульского языка // Морфологическая структура дагестанских языков. Махачкала. 1981

113. Сулейманов Н.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала. 1993

114. Сулейманов Н. Д. Словообразование и структура слова в восточ-нолезгинских языках. Махачкала. 2000

115. Талибов Б.Б. Система глагола в цахурском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. М. 1955

116. Талибов Б.Б. Еще раз о повелительном наклонении в лезгинском языке ЕИКЯ. Т. 13. 1986

117. Талибов Б.Б. Об одном инфиксальном элементе в структуре табасаранской глагольной основы // 6-я региональная научная сессия. Майкоп. 1976

118. Талибов Б. Б. К вопросу о структуре именных и глагольных основ в лезгинских языках // Материалы I сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала. 1969

119. Темирбулатова С.М. Об одной временной глагольной форме хай-дакского диалекта даргинского языка // Глагол в языках Дагестана. ИИЯЛ. Махачкала. 1980

120. Тенъер Л. Основы структурного синтаксиса. М.1988 Теория функциональной грамматики. Персональность и залого-вость. Л. 1991

121. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л.1980

122. Теория функциональной грамматики: Введение, аспектуальность, временная локализованность, таксис. М. 2001

123. Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. М. 2001 Тестелец Я.Г., Халилов М.Ш. Выражение эвиденциональности в бежтинском языке // Тезисы докладов XI коллоквиума ЕОК. М. 2002

124. Тестелец Я.Г. Грамматические иерархии и типология предложения: Дисс. в виде научного доклада на соискание ученой степени д.ф.н. М.2003

125. Топуриа Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола: Автореф. дис. . к ф.н. Тбилиси. 1959

126. Услар П.К. .Табасаранский язык. Этнография Кавказа. Тбилиси.1979

127. Хайдаков С.М. Очерки по лексике лакского языка. М. 1962 Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках. М. 1975 Халилов М. Ш. Глагольное словообразование в бежтинском языке // Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980

128. Ханбабаева С.Н. Категория таксиса в русском и лезгинских языках: Автореф. дис. канд.филол. наук. Махачкала. 2005

129. Ханмагомедов Б.Г. Табасаранский язык // Языки народов СССР. М. 1967. Т. 4

130. Ханмагомедов Б.Г. Табасаран ч1ал. Махачкала. 1966 Ханмагомедов Б. Г. Очерки по синтаксису табасаранского языка. Махачкала. 1970

131. Ханмагомедов Б. Г. Система склонения табасанского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1958

132. Ханмагомедов Б. Г. К вопросу о главных членах предложения в табасаранском языке // Международная научная конференция, посвященная 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН. Махачкала. 1999

133. Хидиров B.C. Основные грамматические категории в крызском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. М. 1963

134. Храковский B.C. Категория таксиса (общая характеристика) // В Я. 2003,№ 4

135. Чикобава А. С. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. Тбилиси. 1961

136. Чикобава A.C. К принципу обозначения множественного числа в грузинском глаголе // ИКЯ. Т. 1. Тбилиси. 1964

137. Шагиров А.К. Существует ли в кабардинском языке категория вида // Труды XXV международного конгресса востоковедов. Т.6. М. 1963.

138. Шалбузов К.Т. Табасаран ч1алнан грамматика. Махачкала, 1965 Шалбузов К.Т. Категория грамматических классов в табасаранском языке // УЗ ИИЯЛ.Т. XII Махачкала. 1964

139. Шаумян Р.Г. Грамматический очерк агульского языка. М. 1941

140. Шаумян Р.Г. Следы грамматических классов в агульском языке // Язык и мышление. Т. VI-VII. M.-JI. 1936

141. Шахова М.Х. К вопросу о категории наклонения в аварском языке // Дагестанский лингвистический сборник. 1995

142. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков: морфология. Махачкала. 1993

143. Шихалиева С.Х. Некоторые вопросы глагола в табасаранском языке. Махачкала. 1995

144. Шихалиева С.Х. Способы выражения модальных значений в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 8. М. 2000

145. Шихалиева С.Х. К вопросу о залоговой дифференциации в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 9. М. 2001

146. Шихалиева С.Х. Структурно-семантический анализ нефинитных форм в табасаранском языке // Материалы XI международного коллоквиума ЕОК.М. 2002

147. Эльдарова Р.Г. Лакский глагол. Махачкала.2000 Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя / Ревзина О.Г. М, 1972.

148. Akhmanova О., Belenkaya S. The morphology of the English verb. Tense, aspect and taxis. Moscow. 1975

149. Bouda K. Beiträge zur kaukasischen und sibirischen Sprachwissenschaft, 3. Das Tabassaranische. Leipzig, 1939.

150. Comrie B. Aspect. Cambridge, 1976. Dahl O. Tense and aspect systems. Oxford: Blackwell, 1985.

151. Deeters G. Das Khartwelische Verbum. Leipzig. 1950

152. Dumézil G. Recherches comparatives sur be verbe caucasien. Paris.

153. Moor M. Studien zum lesgischen Verb. Wiesbaden. Otto Harrassowitz. 1985

154. Haspelmanth M. A grammar of Lezgian. Mouton-de-Gruyter, 1993. Iacob A. Temps et langage. Armand Colin. 1992

155. Smith C. The Parameter of Aspect. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers. 1997