Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.13, кандидат философских наук Дробышева, Елена Эдуардовна

• Дробышева, Елена Эдуардовна
• кандидат философских наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат философских наук Дробышева, Елена Эдуардовна

Л Введение-3-

Глава 1. Аксиологическое измерение эпохи постмодерна - 15

1.1. Постмодерн как отрицание модерна - 15

1.2. Аксиологические трансформации постмодерна - 39

Глава 2. Многомерность иронического дискурса - 79-137 2.1. Понятие иронии, ее метод, основные виды, характерные черты и сферы бытования - 79-98 ^ 2.2. Ирония как метод философствования - 98

2.3. Ирония как эстетическая категория - 119

2.4. Ирония как аксиологический регулятор - 129

Глава 3. Ирония в стилистике постмодерна - 138

3.1. Ирония в контексте постмодернистского самосознания — 138

3.2. Кинические стратегии в стилистике постмодерна - 154

3.3. Ирония в художественной культуре постмодерна - 165

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна»

Актуальность темы исследования. Культурное пространство последних десятилетий XX и начала XXI века, интенсивные и противоречивые процессы его функционирования вызывают вполне закономерный интерес у исследователей, относящихся к различным направлениям гуманитарного знания. Предметом такого интереса является особый тип умонастроения и мироощущения, выразившийся в многообразных художественных и социальных формах, концептуализированный в ряде философских, социологических, литературоведческих и культурологических теорий и получивший различные наименования: «постмодернизм», «постиндустриальная культура», «постсовременность», «культура ПОСТ-». На данный момент постмодерн как специфическое состояние культуры последних десятилетий, по-видимому, исчерпал себя, и это дает возможность осмыслить некоторые его итоги.

Как любая историческая эпоха, постмодерн имеет свою аксиологическую окраску. Несмотря на то, что нет недостатка в определениях сущности эпохи постмодерна, вопрос во многом остается открытым, и мы полагаем, что рассмотрение стилистики культуры постмодерна в ее аксиологическом аспекте является достаточно перспективным. Значимость исследований в данной области обусловлена такими процессами, происходящими в общественном сознании, которые способны существенно изменить ценностно-нормативную структуру межчеловеческих отношений. Наука, искусство, сферы масс-медиа и обыденного общения - все эти области культуры постмодерна пронизаны неким общим ощущением, нашедшим свое выражение в таких знаковых метафорах как «ризома» (Ж. Делёз, Ф. Гваттари) и «лабиринт» (У. Эко). Многослойное переплетение культурных знаков, стратегий и жестов, безграничные возможности интерпретаций в контексте признания гипертекстуальности культурного пространства, бесконечное рефлектирование в жанре игры - все эти черты постмодернистского мирочувствования тесно связаны с трансформационными процессами в аксиосфере культуры эпохи. По выражению Ю. Хабермаса, «культурные ценности трансцендируют фактический ход действий, они сгущаются и образуют исторические или биографические узлы ценностных ориентации» [158, с. 170]. Для анализа любой исторической эпохи категория ценности является краеугольным камнем исследования, поскольку ценности являются «мерой опредмечивающего характера человеческой деятельности», «такими образованиями в смысловом поле субъективности, в которых незаметным образом растворены средства жизнедеятельности в виде культуры мыслей, чувств и волений» [179, с. 201]. В случае с постмодерном говорить о ценностях нелегко в силу специфики вмещающей его исторической ситуации, характеризующейся, по словам Ж. Бодрийара, «эпидемией», «диффузией», «разрастанием метастазов ценности», что «делает невозможным какое-либо исчисление и оценку» [15,10-11].

Постмодерн как культурная эпоха интересен тем, что он являет собой уникальный пример самопознания культуры, вобравшей в себя опыт предшествующих эпох, имеющей основным вектором своего развития не отрицание, но приятие множества мировоззренческих, аксиологических и эстетических парадигм, отличающейся особыми отношениями со временем. Все это дает право говорить о нем не просто как о некоем «этапе развития культуры», а как о качественно иной форме ее бытования. Постмодернистский способ миропонимания выступает как медиаторный жест, средство толерантного решения проблем самого различного плана, в итоге являясь почвой для формирования новой ментальности. Учитывая негативную оценку характера и роли эпохи «пост», которая встречается на самом разном уровне - от прессы до академических исследований, мы попытались представить ту позитивную роль, которую постмодернистская парадигма выполняет в глобально-историческом плане, имея в виду ее переходный характер.

Алгоритм функционирования постмодернистского культурного пространства не может быть представлен с позиций классической нововременной парадигмы, отсутствие гомогенности, абсолютизация дискретности — вот особенности эпохи, которая рассталась с большими идеологиями, претендующими на целостность. Дешифровка общепринятых смыслов - это реакция на классическое мировидение с его «идейностью», уверенностью в возможностях разума и незыблемости системы так называемых «общечеловеческих ценностей». В рамках дискурса постмодерна сформировалась платформа такой мировоззренческой, аксиологической ориентации, которая выводит на новый уровень понимание смысла и ценности жизни как неоднозначных, нелинейно развивающихся процессов или феноменов сознания. Данная платформа связана с постнеклассической наукой конца XX в. и философскими представлениями о многомерности человеческого сознания, несводимости его к рефлексируемой компоненте. В гносеологическом плане доминирующим оказывается аксиологический плюрализм, смешение разных традиций и норм, сознательное изменение и трансформация предельных полюсов, задающих привычные ориентиры в жизни человека. Субъектом познавательного процесса и когнитивных практик выступает антропологический тип, на который ориентирован постмодерн - это интеллектуал, свободный от догмата культурных норм и традиций, осознающий их условность, абсолютно искренний по отношению к собственным природным инстинктам, ценящий потребление, в том числе потребление информации, владеющий правилами «языковой игры» и легко освобождающийся от них.

Царствование «литературного дискурса», восприятие мира как гипертекст, а культурного пространства как поля для «языковых игр» - таков нарративный постулат современной онтологии. В фокусе эпохи информационный потенциал говорящего и пишущего. Мир открывается человеку лишь в виде историй, рассказов о нем, в чем неизбежно присутствует элемент виртуального. Нарратив как некий ансамбль лингвистических и психологических структур, передаваемых культурно-исторически и выполняющий легитимизирующую функцию, лежит в основании любого ментального типа, в постмодерне его характерная черта - дробность, отсутствие метанарративов как тотальных дискурсов. Время структурализма прошлр, и стало очевидно, что действительность не может быть уложена в жесткие рамки замкнутой системы. Ж. Ф. Лиотар в «Постсовременном состоянии» описывает размыкание структуры в контекст. В процессе возникновения постструктурализма и постмодернизма в противовес «большим нарративам» классического романа, философской доктрины, научной теории выдвигаются «малые нарративы», создаваемые в порядке пародийной, самодеятельной игры автора с письменным текстом. Постмодерн - принципиальная полифония, стереометричность образов, пониманий, интерпретаций. Это сближает стилистику эпохи с поэтикой абсурда, но свидетельствует не об отсутствии смыслов, а о тектонических процессах в онтологических глубинах культурной ситуации. Обилие разных прочтений, вариативность отношений между формой и содержанием, мерцание смыслов - все это логично вытекает из «наследия» эпохи. Интерес исследователей сместился с гносеологической (нововременная парадигма) на онтологическую проблематику.

Как любое явление культуры, постмодерн оценивается исследователями неоднозначно, диапазон оценок чрезвычайно широк - от откровенно негативных (В. В. Бычков, А. И. Парамонов) до прогностически-оптимистичных (И. Ильин, Н. Б. Маньковская, В. М. Дианова, М. С. Каган, М. С. Уваров). Ряд исследователей достаточно пессимистично оценивают перспективы культурного генезиса. В. А. Кутырев отмечает «ощущение кризиса, болезни и даже смерти культуры», считая, что постмодерн - феномен «перерождения культуры в тектуру» [87, с. 25] (термин сайентологии, представление о Боге как о большом компьютере), поскольку человечество на «пути рациональности и редукционизма пришло к абсурду - мы проникли в мир настолько глубоко, что теряем и его, и себя в нем» [86, с. 69], что свидетельствует о глобальном «экологическом кризисе в культуре» [87, с. 28]. А.

Неклесса также говорит о «системном кризисе и трансмутации культуры Большого Модерна» — христианской цивилизации [115, с. 147].

Поскольку сама по себе проблема аксиологии постмодерна является весьма сложной и обширной, наше внимание будет сконцентрировано на одном из инструментов ценностного регулирования - иронии. Нам представляется, что именно ирония может претендовать на центральное место в стилистике эпохи. Ирония выступает как результат диалектического соотношения универсальной формы и специфического содержания, что органично для постмодерна как результата амбивалентного движения этических и эстетических смыслов. Если классическая эпоха акцентирует определенные ценностные ориентиры, то постмодерн уравнивает в правах оппозиции, тем самым предоставляя простор для реализации творческого начала и вариативности авторских жестов и зрительских интерпретаций. В структуре общественного сознания ирония выполняет нормативно-регулирующие функции, выступает средством (формой и содержательным субстратом) ценностной рефлексии, которая осуществляет корректировку перспектив общественного развития. Ирония приобретает мировоззренческое значение там и тогда, где и когда общественное сознание нуждается в переориентации, где утрачены иллюзии и вера в некие ценностные перспективы, в возможность реализации определенного, культивируемого идеала. Таким образом, ирония является орудием ценностной переориентации, деструкции устаревших и создания новых концептуальных подходов.

Исследование темы включает рассмотрение нескольких более или менее крупных и самодостаточных философских, культурологических и эстетических проблем, а именно: постмодерна как многопланового явления вообще и его ценностного измерения в частности; иронии как универсальной стилистической формы и способов ее бытования в постмодернистской культуре.

Объектом диссертационного исследования является аксиосфера культуры постмодерна.

Предметом диссертационного исследования является способ бытования иронии в дискурсивном аксиологическом пространстве культуры постмодерна.

Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является осмысление влияния иронии на формирование аксиосферы культуры постмодерна. Реализация данной цели предполагает постановку и решение следующих исследовательских задач:

- проанализировать основные маркирующие черты постмодерна и его связь с эпохой модерна в контексте аксиосферы культуры;

- охарактеризовать трансформации классической аксиологической парадигмы в культурном пространстве постмодерна;

- выявить универсальный характер иронии как стилистического приема в любую культурную эпоху;

- раскрыть роль иронии как способа ценностного регулирования;

- показать приоритетное значения иронии как стилистического приема в амбивалентной структуре аксиосферы постмодерна; проиллюстрировать конкретными примерами проблему бытования иронии в художественном пространстве и общественном сознании эпохи постмодерна.

Методологические и теоретические основы исследования. В настоящей работе предпринята попытка исследования роли иронического отношения как инструмента ценностного регулирования в ситуации постмодерна. Однако данная задача отличается многоплановостью, находится на стыке интересов различных гуманитарных наук: эстетики, культурологии, философии, истории. Это определяет специфику методологической и теоретической основы исследования. Достижение цели исследования и решение поставленных задач, а также специфичность рассматриваемой проблемы, предполагают комплексное использование философского, исторического и культурологического аиализа. В процессе исследования нами были применены следующие методы: феноменологический для раскрытия понятия иронии как особо8 го способа полагания и выражения этического и эстетического смысл. В рамках такого понимания ирония представлена как одна из априорных структур культуры в ее критическом обращении к себе самой, при котором полагание культурных ценностей осуществляется путем релятивизации понятия истины; сравнительно-исторический, нацеленный на сопоставление культурных эпох и отдельных феноменов; герменевтический, требующийся для интерпретации отдельных художественных текстов.

Источниковой базой исследования явились тексты постмодерна в их разнообразии - общественные и художественные акции, литературные, публицистические и кинематографические произведения.

Степень разработанности проблемы. Аксиологической интерпретации роли иронии в культуре постмодерна в философской литературе нет. Наше исследование было предпринято на пересечении ряда проблематик: исследования феномена постмодерна, аксиологии культуры, иронии как универсального и многопланового стилистического приема. Изучению феномена постмодерна в научной литературе уделено достаточно большое внимание, однако исследователям пока не удалось однозначно ответить на вопросы, касающиеся качественной определенности оснований постмодернистской парадигмы. Привлечение выводов теоретических работ, материалов научных и искусствоведческих дискуссий, анализ ментальности эпохи исследование форм и методов художественного воплощения идеи постмодерна на примере современного искусства позволяет сделать некоторые выводы о специфике данного феномена в интересующем нас аспекте аксиосферы культуры.

В области аксиологии автор опирался на работы Г. Маркузе, М. Хай-деггера, М. Вебера, Ф. Ницше, Ю. Хабермаса. Из отечественных исследователей следует отметить концепции Л. Н. Столовича, О. Г. Дробницкого, Г. П. Выжлецова, В. Ю. Черных. Автору наиболее близка концепция М. С. Кагана.

Проблематика постмодерна концептуализирована в трудах Ж. Дерриды, Ж. Бодрийара, Ж.-Ф. Лиотара, У. Эко, П. Козловски, Ж. Липовецки, А. Тоффлера, Ф. Фукуямы, Ю. Хабермаса. Ф. Джеймисона, Ч. А. Дженкса, И. Хас-сана. Тематика ценностной рефлексии ситуации постмодерна, ее эстетический аспект и аксиологический потенциал в том или ином ракурсе рассматривались И. Ильиным, В. М. Диановой, В. Бычковым. Концептуально автору наиболее близки выводы Н. Б. Маньковской. В монографии «Париж со змеями. Введение в эстетику постмодерна» [103] исследователем дается анализ эстетики постмодерна как феномена культуры, имеющего в качестве теоретических основ постфрейдизм, постструктурализм, теорию деконструкции. Анализируются ключевые методологические проблемы эпохи - шизоанализ как прием художественной деятельности, ризоматика и пиротехника искусства, симулякр как эпифеномен постмодернистского сознания, иронизм как принцип смыслообразования. В итоге делается вывод о неклассичности постмодернистской эстетики, искусства, науки. В целом постмодернистский проект рассматривается как результат разочарования в ценностях Возрождения и Просвещения с их верой в прогресс, торжество разума, безграничность человеческих возможностей. Маньковская настаивает на неконфликтности постмодернистской эстетики, которая стремится вовлечь в свою орбиту классическую эстетическую парадигму. В «Эстетике постмодернизма» [104] этим же автором выдвинута гипотеза о перспективах постпостмодернистской эволюции, проанализированы ее инновации - технообразы, виртуалистика, транссентиментализм.

В области эстетической теории постмодерна следует отметить московского философа В. Бычкова, который разработал и применяет к анализу постмодернистского искусства специфический метод, названный им «ПОСТ-адеквации». В. В. Бычков является автором оригинального проекта, в который вошли три издания «книг неклассической эстетики КорневиЩе» [80; 81]. Название является отсылкой к распространенной в западном научном пространстве метафоре Ж. Делёза и Ф. Гваттари, оценивающей постмодернистскую парадигму как ризому. Современная эстетика представляется авторам

10 проекта своеобразным корневищем - неким замкнутым в себе основанием бесчисленных научных и художественных ходов-методов, которые обозначены как «срезы»: дискурсивно-аналитический, медитативный, лексиграфи-ческий. Среди российских исследований постмодерна хотелось бы отметить также работы Н. С. Автономовой, А. И. Неклессы, В. Л. Иноземцева, В. Курицына, Б. В. Маркова, М. Н. Эпштейна, В. П. Руднева.

Основы феноменологической оценки иронии были заложены С. Кьер-кегором. Проблему иронии рассматривали в своих трудах в том или ином аспекте А. Ф. Лосев, М. С. Каган, В. П. Шестаков, Ю. Б. Борев, Т. Т. Гайдукова, А. И. Карагодин, Е. И. Кононенко, Л. И. Болдина, Е. Леви, В. О. Пигулев-ский, С. Д. Савов, А. Э. Соловьев. Один из наиболее глубоких вариантов анализа ситуации постмодерна дал американский философ Ричард Рорти в работе «Случайность, ирония и солидарность» [138]. Термин «солидарность» Рорти употребляет как «противоречивое единство человека и рода», основополагающий момент аксиологического напряжения в обществе. Цель книги, по словам самого автора, состоит в том, чтобы обосновать «либеральную утопию и возможность ее существования - утопию, где ироническая позиция в самом релевантном смысле становится универсальной. Постметафизическая позиция представляется мне не более невозможной, чем пострелигиозная, и столь же желательной. В моей утопии человеческая солидарность рассматривается . как цель, которую надо достигнуть, причем не на пути анализа, а на пути воображения» [Цит. по: 74, с. 87]. Основная проблема постмодерна - даже не в разрыве «Я» и «Мы», а в обнаружении трагического характера их связи. Рорти отмечает, что реальны и честны лишь всеобщая относительность, всеобщая ирония, отказ от доказуемой истины, от ответственности перед ней и от «соблазна надеяться на возможность выскочить из-под власти момента и случая» [Цит. по: 116, с. 94]. Он отмечает, что к концу XX века все виды связи, общности оказались настолько скомпрометированы, а человек стал чувствовать себя настолько им неадекватным, внеположен

11 ным, покинутым, что в ретроспекции культуры возник образ индивида, который, себя в ней реализуя, себя же в ней и уничтожает. Постмодерн несет признание исчерпанности такой культуры, преодоление ее норм и ценностей, но предполагает раздумья над будущим. Заданная ситуацией ирония скрывает по мере сил мучительность такого состояния, но не может его растворить.

Достаточно полно ирония рассматривалась также болгарским исследователем И. Паси, российским философом В. М. Пивоевым, однако роль иронии в дискурсивном аксиологическом пространстве культуры вообще и постмодерна в частности специально не исследована.

Положения, выносимые на защиту:

1. Специфической особенностью аксиосферы культуры постмодерна является то, что заложенные в ней ценностные ориентиры не только обладают внутренней амбивалентностью, но и вполне рационально и рефлексивно выражаются в ее стилистике. С одной стороны, отвергается любая традиция, с другой, она же утверждается в качестве опорного текста; позиция субъекта подвергается критике, но одновременно признается полная свобода самовыражения; утверждается «смерть автора», но вместе с тем полагается свобода авторских интерпретаций. В этом полисемантизме кроется аксиологический потенциал постмодерна как переходной эпохи.

2. Ирония как стилистический прием, позволяющий фиксировать амбивалентное движение смысла, является органичной для любого постмодернистского дискурса - научного, этического, художественного.

3. Постмодерн не только широко использует иронию в своем культурном дискурсе, но и предельно расширяет зону ее использования. В этом качестве ирония становится репрезентативной стилистической формой, способной наполняться любым содержанием: эстетическим, теоретическим, этическим, религиозным.

4. Приоритетной сферой для иронических экспликаций смысла предоставляет постмодерну область художественной культуры как пространство воплощения образов и поле реализации авторской субъективности.

Научная новизна. К результатам исследования, обладающими существенными признаками новизны, можно отнести следующие:

- впервые в отечественной философии культуры дана общая характеристика аксиосферы постмодерна, обозначены основные тенденции в трансформации ценностных оснований современной культуры;

- дана новая обобщенная интерпретация иронии как стилистического приема в рамках диалектики универсальной формы и специфического содержания;

- постулирован формальный характер иронии как стилистического приема, играющего роль риторической фигуры в «языковых играх» постмодерна; рассмотрена роль иронии как способа ценностного регулирования культуры и носителя скрытой оценки;

- показано использование иронии в художественном пространстве постмодерна на основе совмещения его амбивалентных составляющих художественных образов.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования. Результаты диссертационного исследования позволяют углубить теоретические представления о постмодернистской ситуации на стыке культурологического, философского, эстетического и исторического подходов. Понимание процессов, происходящих в аксиосфере современной культуры, имеет немаловажное значение как для развития научного познания в данной области, так и для выяснения потенциала социокультурного развития.

Материалы диссертации могут быть использованы в рамках учебных курсов культурологии, эстетики и философии. Научно-теоретические результаты могут быть использованы в работе методологических и научнопрактических семинаров и конференций, в популяризации идей современной культурологии, в дальнейшей научно-исследовательской деятельности.

Апробация работы. Основные выводы диссертационной работы были представлены автором на следующих конференциях: I Международной научной конференции «Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества», Владивосток, 1999; Всероссийской научной конференции, посвященной Дням славянской письменности и культуры, Владивосток, 2000 г.; Международной научной конференции студентов и молодых ученых «Страны АТР: институциональные преобразования в период перехода к рынку», Владивосток, 2002 г.; третьей региональной научно-практической конференции «Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы», Владивосток, 2002; конференции «Дни Петербургской философии - 2002», С-Петербург; научно-практической конференции «Актуальные проблемы экономики и управления на морском транспорте», Владивосток, 2003 г. Положения диссертации опубликованы в материалах конференций. Первая глава работы была представлена автором как реферативная в процессе переподготовки в РГИ СПбГУ в 2002 году.

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в 6 публикациях автора, в том числе в статьях и тезисах общим объемом 32 стр. (2 п. л.). Диссертационная работа обсуждена на кафедре философии Дальневосточного государственного технического университета (ДВПИ им. В. В. Куйбышева).

Заключение диссертации по теме «Философия и история религии, философская антропология, философия культуры», Дробышева, Елена Эдуардовна

Заключение

Человечество вышло на новый этико-культурный уровень благодаря прорыву в области высоких технологий, производстве оружия, открытиям в генной инженерии, опытам по клонированию и другим достижениям цивилизации. Моральные и эстетические основания общественного сознания неизбежно подвергаются пересмотру, понятия Пользы, Добра, Красоты не могут трактоваться в классическом варианте европейской гуманистической культуры после Хиросимы, Холокоста и террора XX века. Перекодировка ценностей и норм затрагивает экзистенциальные, метафизические и эстетические параметры существования культурного пространства, меняются способы и жанры артикуляции и трансляции возвышенного - низменного, трагического — комического, прекрасного - безобразного, область сакрального коммерциализируется, а пустоты неизбежно заполняются архаичным мистическим содержанием.

Американский культуролог А. Тоффлер [150] полагает, что настоящий момент представляет собой не более и не менее чем второй великий раскол в человеческой истории, сравнимый по значимости только с первым расчленением исторической целостности - переходом от варварства к цивилизации. Так же глобально оценивает проблему ситуации постмодерна и М. С. Каган: «началась небывалая по глубине, масштабу и последствиям культурная революция, которая ставит все население планеты в положение бифуркации - то есть необходимости выбора дальнейшей траектории движения - искать ли путь восхождения из нынешнего хаоса к новой форме упорядоченности общественного бытия и сознания, или же бездумно продолжать идти по пути индустриальной цивилизации, углубляя смертельный конфликт с природой во имя сиюминутных выгод, по известному принципу французского короля: «после нас хоть потоп» [62, с. 282]. Любое авангардное произведение оценивается по убойной силе, с которой оно наносит удары по устаревшим эстети

194 ческим и этическим критериям. Это позволило Карлхайнцу Штокхаузену объявить события 11 сентября главным произведением авангарда. По выражению Валерия Савчука, «искусство тогда максимально соприкасается с жизнью, когда имеет дело со смертью» [115, с. 56].

Трудно давать определение процессу, явлению, тенденции, поскольку в условиях избытка дефиниций наблюдается инфляция Слова, девальвация и демпинг вкладываемого в него Смысла. Оценивая сущность эпохи, говорят об «операционной эстетике», «эстетике коммуникативности», «постпостмодернизме», «постдеконструкции», «неоглобализме», «неочувственности», «посттелеологии», «наркотической эстетике», «транстекстуализме». Интересно определение, предлагаемое для характеристики новейших процессов в культуре арт-критиком Е. Дёготь - «гуманизация искусства». То есть, обратное модернизму движение идет, эпоха тотальной деконструкции завершается. Новая аксиология формируется с учетом опыта критики и поисков в самых разнообразных направлениях - феноменологическом, герменевтическом, структуралистском, шизоаналитическом, гедонистическом. В начале нового тысячелетия, по мнению Е. Дёготь, «немодны слова: мода, стратегия, язык, текст, интерпретация, репрезентация, структура, иерархия. Модны: реальность, энтропия, открытость, ненужность, номадизм, риск, идиотия, коммуникация, возможность, погруженность» [163]. Если говорить именно о сфере искусства, то можно констатировать отказ от тематизации «смерти искусства», на чем и базировался модерн, что пытался отрефлектировать постмодерн. Как отмечает Е. Дёготь, «если критика искусством самого себя действительно закончена (за целый век с нею, в самом деле, уже можно было справиться), искусство находится в поиске некоей «транскритической» позиции». Отсюда прощупывание соответствующих посткритических пространств, альтернативных по отношению к монополизировавшему весь XX век пространству текста и тематизирующих предел возможностей репрезентации (насилие, душевная болезнь) и причинность в виде случайности. Осознание наличия каких-то общеантропологических оснований - основа поисков актуальных ценностей. В сущности, по мнению Дм. А. Пригова, «речь идет о становлении новой антропологии [130, с. 25].

Такие исследователи как Торрес, Крокер, Кук считают, что на смену постмодерну идет «шикарный, раскованный неомодернизм, ультрамодернизм, воссоединяющий Пользу и Красоту, дающий прирост формы, персонализированного стиля, креативности без берегов» [105, с. 147]. Переходный характер эпохи подчеркивается практически всеми исследователями. М. Н. Липовецкий [141], оценивая целостность постмодерна, приходит к выводу о ее «взрывчатом» характере, такая модель не может быть стабильной и долговременной, а, стало быть, это - переходная художественная система. Постмодернистская целостность постоянно балансирует между соблазном универсальной телеологии, некоего метаязыка, способного подчинить себе хаос многообразных культурных языков, звучащих одновременно, с одной стороны, и упоением хаосом как высшей манифестацией свободы от каких бы то ни было культурных онтологических рамок и ограничений, с другой стороны. Именно поэтому ирония входит в состав «идеологии» постмодерна, спасая человека от стрессов современности. Петербургский философ М. С. Уваров называет это своеобразной психоаналитикой, которая вокруг и внутри нас. Тотальная ироническая оценка всего происходящего и своего места в нем - общее место в высказываниях постмодернистов. По выражению арт-критика Андрея Ковалева, «революция пока отменяется; все вышеописанное - только шутка: цитатники Мао, сюрреалистические манифесты, сочинения Маркузе и динамит просьба сдавать в Министерство культуры и туризма РФ» [164].

Постмодерн привел к перекодированию культуры, нам уже кажется нормальным нахождение иконы в музее, хотя вне храма она теряет сакраль-ность - основное ее качество, то же - с аксессуарами шамана, с вещами великих людей. Смещение акцентов, ведущее к выработке новой аксиологической стратегии, возможно, и спасет мир, ужаснувшийся перед цивилизаци-онной пропастью, над которой он замер. Л. В. Карасев говорит о «шоке открывшегося сиротства», случившемся с постмодернистским человеком в условиях переизбытка иллюзий реальности. Обрушивание иерархий и вседоз-воляющее веселье он объясняет попыткой прикрыть разочарование игрой. Сейчас мы говорим о постпостмодернизме с его ироническим отношением уже не к ценностям предшествующих эпох, а к самому постмодерну.

Крепнет ощущение завершенности некоего исторического цикла. Рич-чото Канудо уподобил систему искусств эллипсу. В нем, как известно, имеются два центра-фокуса, один — архитектура, к которой тяготеют скульптура и живопись, другой центр - музыка, сопровождающаяся поэзией и танцем. Вокруг первого центра группируются статичные, пластические артефакты, вокруг второго - динамичные. Кинематограф вбирает первое и второе, пластику и ритмику, следовательно, завершает собой многовековую дихотомию искусств и начинает новый цикл. А. Генис полагает, что именно искусство станет центром новой ментальности, «новая парадигма должна быть переведена на язык массового искусства. Только эта - третья после церкви и науки мировая сила истории - способна совершить переориентацию нарождающейся постиндустриальной культуры» [34; с.222].

После тысячелетней монологической христианской культуры, построенной на незыблемых ценностях, культура постмодерна являют собой гиперпроблему - позиционирования личностного и национального, эстетического и этического, конфессионального и мировоззренческого, ибо при отсутствии четких критериев это затруднительно. В духовном смысле — это завершение рационалистического цикла, начавшегося в Эпоху Возрождения, нынешний этап - кризис рационализма. Поскольку рационализм - явление более присущее западной культуре, можно было бы говорить о локальном западном кризисе, но Запад задает алгоритм развития мировых культурно

197 цивилизационных процессов, поэтому тождество неизбежно. Кроме кризиса общекультурных ценностей можно говорить о кризисе в сфере межчеловеческих отношений, взаимодействия личности и общества, граждан и государства. Сторонники биологизаторского подхода к культуре уподобляют процессы, происходящие в современном обществе, алгоритму развития живого организма. Подобно тому, как параметры генетического кода плотно защищены, а их нарушения сверхсильными воздействиями чреваты негативными мутациями и гибелью организма, так же существуют фундаментальные коды культуры, которые воплощают основополагающие ценности, нормы общежития, фиксируют основные параметры человеческой природы. Эти аксио-логемы выполняют ключевую функцию управления и регуляции в поддержании целостности, жизнеспособности социальной самоорганизующейся системы, их резкое нарушение неизбежно влечет распад, хаос, необратимую деградацию.

Постмодерн как переходная фаза выполнил свою «санитарную» функцию по пересмотру системы ценностей, которую трудно опровергнуть, но «можно вывести из моды» [111, с. 15]. Переход к новым ценностям имплицитно ведет к смене онтологии, что, в свою очередь, должно быть артикулировано в виде философского дискурса. Постмодерн «нужен нам не только для общения с собственным наследием», мы постоянно «находимся среди хаоса лоскутов и обрезков опыта, из которых пытаемся построить новые идеалы (идолов)», - полагает Н. Б. Маньковская [102; с. 20]. И если оценивать культуру как «феномен понимающего бытия» (Ячин С. Е.) [178, с. 129], призванную не отвергать, а понимать, то такой способ миропонимания как ирония видится нам одним из возможных адекватных методов культуротвор-чества, в том числе - и в аксиологическом дискурсе.

Постмодерн явился завершением таких глобальных проектов, как возрожденческий, просвещенческий, романтический и авангардный. Он вобрал в себя парадигмальность каждого из них, выстроив такую аксиологическую

198 структуру, о которой можно говорить только лишь с позиции римейка, парафраза или демонтажа. Ирония сыграла в этом процессе ведущую роль, удерживая культурное пространство в состоянии хрупкого равновесия, не дав тотальному отрицанию разрушить все без разбору. Самоирония искусства — наиболее маркирующая черта, явление, имеющее визуальное выражение, яркие формы, потому мы в своей работе уделили наибольшее внимание этому феномену культуры эпохи. Бытование иронии в общественном сознании, в том или ином типе ментальности, как нам представляется, тема для психолого-социологического исследования, что выходит за рамки нашей задачи. Более широкая проблематика, которой мы коснулись — аксиология эпохи — открытая тема, ждущая многопланового исследования на стыке философии, психологии, истории, эстетики, культурологии.

Таким образом, постмодерн может быть оценен как переходная эпоха, в качестве сущностной черты которой выделяется амбивалентное движение смыслов, фундирующее иронизм как способ мирополагания. Ирония, являясь универсальным стилистическим приемом, формальной риторической фигурой, которая может быть наполнена любым содержанием - теоретическим, эстетическим, этическим — обладает определенным аксиологическим потенциалом, особенно в переходную эпоху. Можно сделать вывод об иронии как об органичном элементе «языковых игр» постмодерна, широком использовании ее в художественной практике эпохи на основе амбивалентности постмодернистских смысловых оснований.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Дробышева, Елена Эдуардовна, 2004 год

1. Аверинцев С. С. Бахтин, смех, христианская культура // M. М. Бахтин как философ: Сб. ст. / Росс. акад. наук, институт философии. — М.: Наука, 1992. -251 с.

2. Автономова Н. С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии. 1993. - № 3. -с. 17-22.

3. Адо П. Что такое античная философия? — М.: Изд-во Гуманитарной литературы, 1999. 320 с.

4. Алтухов В. Новое мышление мышление о многомерном мире // Дружба народов.-1994.-№ 2.-с. 140-158.

5. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: Пер. с франц. — М.: Прогресс, 1994.-615 с.

6. Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. - 502 с.

7. Бахтин M. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. — 542 с.

8. Бачинин В. А. Петербург Москва — Петушки, или «Записки из подполья» как русский философский жанр // Вопросы философии. - № 5. - 2001. - с. 182-191.

9. Белинский В. Г. Собр. Соч.: В 9 т. Т. 7. — М.: Художественная литература, 1981.-799 с.

10. Ю.Бергсон А. Смех // В кн.: Французская философия и эстетика XX века. М.: Искусство, 1995.-271 с.

11. Бердяев Н. А. Философия свободы. — М.: Раритет, 1994. 413 с.

12. Бодлер Ш. Цветы зла и Стихотворения в прозе и переводе Эллиса. — Томск: Водолей, 1993.-400 с.

13. Бодрийар Ж. Заговор искусства//ХЖ. -№ 21. — с. 14-16.

14. М.Бодрийар Ж. О соблазне // Иностранная литература. — 1994. — № 1. — с. 59-66.

15. Бодрийар Ж. Прозрачность зла / Пер. с франц. А. Любарской, Е. Марковской. — М.: Добросвет, 2000 // Ресурсы Интернет.1 б.Бодрийар Ж. Трансэстетика // Музыкальный ежемесячник «ROCH FUZZ». -1995.-№26.

16. Болдина Л. И. Ирония как вид комического. Автореф. дисс. . канд. филол. н. -М.: МГУ, 82.-23 с.

17. Борев Ю. Б. Комическое. — М.: Искусство, 1970. — 269 с.

18. Борев Ю. Б. Основные эстетические категории. М.: Высшая школа, 1960. — 446 с.

19. Бренер А. Конец оптики // Художественный журнал. -№ 34-35. с. 42-44.

20. Бычков В. В. Авангард // Культурология: XX век. Энциклопедия. Т. 1. — СПб.: Университетская книга; Апетейя, 1998. -447 с.

21. Бычков В. В. Hit et nune! ПОСТ-культура на переломе тысячелетий. В кн.: КорнеВиЩе OA. Книга неклассической эстетики. М.: ИФ РАН, 1999. - 303 с.

22. Бычков В. В., Бычкова Л. С. XX век: предельные метаморфозы культуры // Полигнозис. — 2000. — № 3. — с. 12-17.

23. Велыи В. «Постмодерн»: Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. - № 1. - С. 109-135.

24. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Л. Витгенштейн. Философские работы: Пер. с нем. Ч. 1. — М.: Гнозис, 1994. — 206 с.

25. В поисках постмодернизма. Сборник. Ред. колл.: Ю. Баранова, М. Векслер — М.: ВГИК, 2000.-344 с.

26. Выжлецов Г. П. Аксиология культуры. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. - 152 с.

27. Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному. -М.: Республика, 1997.

28. Гайденко П. П. Трагедия эстетизма. — М.: Наука, 1970. — 247 с.

29. Гайдукова Т. Т. Принцип иронии в философии Кьеркегора // Вопросы философии. — 1970. № 7. - с. 56-71.

30. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа: Пер с нем. Ч. 1. СПб.: Наука, 1992. -443 с.

31. Гегель Г. В. Ф. Философия права: Пер. с нем. — М.: Мысль, 1990. 524 с.

32. Гегель Г. В. Ф. Эстетика. М.: Мысль, 1978. - 676 с.

33. Генис А. Раз: Культурология. М.: ПОДКОВА, ЭКСМО, 2002. - 504 с.

34. Генис А. Два: расследования. М.: ПОДКОВА, ЭКСМО, 2002. - 492 с.

35. Глинтерщик Р. Современные русские писатели-постмодернисты: очерки новейшей русской литературы. — Каунас: Швиеса, 2000. — 375. е.; ил.

36. Голынко-Вольфсон Д. Владимир Сорокин — классик 80-х в 90-е // Художественный журнал. - № 28-29. - с. 11-13.

37. Голынко-Вольфсон Д. Сетевой мусор, или Трэш-цивилизация // Искусство кино. 2002. - № 8. - с. 87-91.

38. Горичева Т. М. Православие и постмодернизм. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.-63 с.

39. Гречаный В. В. Аксиологический аспект философии. Автореферат дисс. . докт. филос. н. Л.: Ленуприздат, 1989. - 32 с.

40. Гринуэй П. Правила Игры. Беседа с Аньес Бертэн-Скайе // «Искусство кино» — 1994. -№ 2.-е. 45-57.

41. Гройс Б. Да, Апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии. — 1993. — № 3. -с. 28-35.

42. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. — М.: Наука, 1979.-699 с.

43. Делёз Ж. Платон и симулякр // Новое литературное обозрение. 1993. — № 5. -с. 33-45.

44. Деррида Ж.-Ф. Письмо японскому другу // Вопросы философии. 1992. — № 4.-е. 53-57.

45. Деррида Ж.-Ф. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Вестник МГУ. Сер. 9. - № 5.

46. Джеймисон Ф. Историзм в «Сиянии» // Искусство кино. — 1995. № 7. — с. 11-20.

47. Джеймисон Ф. Постмодернизм и потребительское общество // Вопросы искусствознания. 1997. -№ 2.-е. 22-30.

48. Дженкс Ч. А. Язык архитектуры постмодерна: Пер. с англ. — М.: Стройиздат, 1985.-137 с.

49. Дземидок Б. О комическом: Пер. с польск. — М.: Прогресс, 1974.— 223 с.

50. Дианова В. М. Постмодернистская философия Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб.: ООО «Издательство «Петрополис», 1999. - 240 с.

51. Дубровский Д. И. Постмодернистская мода // Вопросы философии. — 2001 -№8.-с. 42-55.

52. Дубровский Д. И. Сознание и информация // Философские науки. 1978. -№6. -с. 35-39.

53. Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М.: Искусство, 1981. — 448 с.

54. Ерофеев В. Москва-Петушки. — М.: Прометей, 1989. 122 с.

55. Ерофеев В. Оставьте мою душу в покое: почти все. М.: Х.Г.С., 1997. — 407 с.

56. Ерофеев В. В. Русская красавица. — М.: Молодая гвардия, 1994. — 495 с.

57. Ильин И. Постмодернизм от истоков до наших дней: эволюция научного мифа. -М.: Интрада, 1998.-255 с.

58. Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН — ШТЛАОА, 2001.-384 с.

59. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.: Интрада, 1996.-256 с.

60. Иноземцев В. Л. Современный постмодерн: конец социального или вырождение социологии // Вопросы философии. 1998. — № 9. — с. 27-37.

61. Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. В 2-х кн. Кн. 2. — СПб.: Петрополис, 2001.-320 с.

62. Каган М. С. Лекции по истории эстетики. Л.: ЛГУ, 1973. - 206 с.

63. Каган М. С. Философия культуры. СПб.: Изд-во СПб. Ун-та, 1996. — 312 с.

64. Каган М. С. Философская теория ценности. СПб.: ТОО ТК Петрополис, 1997.-205 с.

65. Каган М. С. Человеческая деятельность: опыт системного анализа. — М.: Политиздат, 1974.-328 с.

66. Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб.: ТОО ТК Петрополис, 1997.-544 с.

67. Карагодин А. И. Сократовская ирония // Человек и мир. — Саратов, Б. и., 1992. 152 с.

68. Карасев Л. В. Отзыв на работу К.-Й. Кушеля «Смех. Теологическое эссе» // Вопросы философии. 1994. — № 12.-е. 184-185

69. Карасев Л. В. Философия смеха. М.: РГГУ, 1996. - 224 с.

70. Касавин И. Т. Познание как иносказание. Человек после крушения вавилонской башни//Вопросы философии. — 2001. — № 11.-е. 51-63.

71. Кирсанова Л. И. Проблема символического в философии постмодернизма. — СПб.: ФКИЦ «Эйдос», 1996. 248 с.

72. Киселев Г. С. Современный мир и «новое» религиозное сознание // Вопросы философии. 2000. - № 6. - с. 18-31.

73. Кнабе Г. С. Проблема постмодерна и фильм Питера Гринуэя «Брюхо архитектора» // Вопросы философии. — 1997. — № 5. с. 80-95.

74. Ковалев А. Критические дни. — М.: Модест Колеров и Три квадрата, 2002.

75. Козловски П. Культура постмодерна: Пер. с нем. М.: Республика, 1997. -198 с.

76. Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии, 1995. — № 10.-с. 85-94.

77. Кононенко Е. И. Ирония как эстетический феномен. Автореф. дис. . канд. филос. н. М., 87. 24 с.

78. КорневиЩе ОБ. Книга неклассической эстетики. Автор проекта В.В. Бычков. Члены редкол.: Н. Б. Маньковская, А. Андрияускас. М.: ИФ РАН,1998.-271 с.

79. КорневиЩе OA. Книга неклассической эстетики. Автор проекта В. В. Бычков. Члены редкол.: Н. Б. Маньковская, А. Андрияускас. М.: ИФ РАН,1999.-303 с.

80. КорневиЩе 2000: Книга неклассической эстетики. М.: ИФ РАН, 2000. -333 с.

81. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М., JI.: Изд-во АН СССР, 1935.-297 с.

82. Кулик О., Бредихина М. Политическое животное обращается к вам // Художественный журнал. № 34-35. — с. 40-41.

83. Культурология. XX век: Антология. Аксиология или философское исследование природы ценностей. М.: ИНИОН РАН, 1996. - 144 с.

84. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2001. — 288 с.

85. Кутырев В. А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) // Вопросы философии. 2002. — № 9. — с. 68-80.

86. Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. - № 11. - с. 23-28.

87. Кьеркегор С. О понятии иронии: Пер. А. Коськовой и С. Коськова // Ресурсы Интернет.

88. Кьеркегор С. Повторение. М.: Лабиринт, 1994.

89. Леви Е. Об иронии // Ресурсы Интернет.

90. Лиотар Ж.-Ф. Заметки о смысле «пост» // Иностранная литература. — 1994. — № 1.-с. 56-59.

91. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. Н. А. Шматко. — М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. — 160 с.

92. Липовецки Ж. Эра пустоты: эссе о современном индивидуализме // Ресурсы Интернет.

93. Липовецкий М. Н. Русский постмодерн: поэтика прозы. Автореф. . докт. филос. н. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. института, 1996. - 39 с.

94. Лихачев Д. С., Панченко Н. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. — Л.: Наука, 1984.-295 с.

95. Лосев А. Ф. Ирония античная и романтическая // В кн.: Эстетика и искусство. — М.: Наука, 1966. 526 с.

96. Лосев А. Ф. История античной эстетики. — М.: Искусство, 1979. — 815 с.

97. Лосев А. Ф., Шестаков В. Н. История эстетических категорий. — М.: Искусство, 1965.-374 с.

98. Мамышев В. Инсинуационизм // Художественный журнал. — № 34-35. — с. 60-62.

99. Манн Ю. Карнавал и его окрестности // Вопросы литературы. 1995. — Вып. 1. — с. 154-182.

100. Манн Ю. Русский смех//Знание сила. - 1994.-№ 12.-е. 74-79.

101. Маньковская Н., Могилевский В. Виртуальный мир и искусство // Архетип 1997.1.

102. Маньковская Н. Б. Париж со змеями. Введение в эстетику постмодернизма. -М.: ИФ РАН, 1995. 222 с.

103. Маньковская Н. Б. Шизоанализ вместо психоанализа? М.: Знание, 1981. -64 с.

104. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. — СПб.: Алетейя, 2000. — 347 с.

105. Марков Б. В. Реквием сексуальному. Вст. Статья // В кн.: Бодрийар Ж. Забыть Фуко. СПб.: «Владимир Даль», 2000. — 91 с.

106. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. — Киев: «ИСА», 1995. 352 с.

107. Мигунов А. С. Vulgar. Эстетика и искусство во второй половине XX века. -М.: Знание, 1991.

108. Молок Н. Художник и слоны // Артхроника. 2002. - № 4. — с. 128.

109. Мудрагей Н. С. Рациональное и иррациональное. Историко-теоретический очерк. — М.: Наука, 1985. — 175 с.

110. Мусхелишвили Н. JL, Сергеев В. М., Шрейдер Ю. А. Ценностная рефлексия и конфликты в раздельном обществе // Вопросы философии. — 1996. -№ 11.-е. 3-22.

111. Нахов И. М. Очерк кинической философии // В кн.: Антология кинизма. — М.: Наука, 1984.-398 с.

112. Неклесса А. И. Конец эпохи Большого Модерна // Знамя. — 2000. — № 1. — с. 175-187.

113. Неклесса А. И. Паке экономикана или эпилог истории // Новый мир. — 1999.-№9.-118-135.

114. Неклесса А. И. Трансмутация истории // Новый мир. 2002. - № 9. — с. 143-159.

115. Некрасов Н. А. Полн. собр. стих.: В 3-х т. Т.1. JI.: Советский писатель, 1967.-682 с.

116. Ницше Ф. Веселая наука: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 1.-М.: Мысль, 1990. 829 с.

117. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. — М.: REFL-book, 1994.-352 с.

118. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

119. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое: Пер. с нем. // Ф. Ницше. Собр. соч.: В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

120. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства: Пер. с исп. // Эстетика. Философия культуры: Сб. М.:, 1991. — 346 с.

121. Павич М. Хазарский словарь: Роман-лексикон в 100000 слов: Пер. с серб. СПб.: Азбука, 1998. - 383 с.

122. Панарин А. С. Процессы модернизации и менталитет. Российская ментальность // Вопросы философии. 1994. — № 1. — с. 3-25.

123. Паси И. Ирония как эстетическая категория // Марксистско-ленинская эстетика в борьбе за прогрессивное искусство. — М.: Наука, 1980. 287 с.

124. Пивоев В. М. Ирония как феномен культуры. — Петрозаводск: ПГУ, 2000. -106 с.

125. Пигулевский В. О. Эстетический смысл иронии в искусстве. Автореф. дисс. . филос. н. М., 92.-37 с.

126. Платон. Пир // Платон: Пер с древнегреч. Соч.: В 4-х т. т. 2. М.: Мысль, 1993.-528 с.

127. Платон. Соч. в 3-х т. Т. 3. Ч. 2. М.: Мысль, 1972. - 678 с.

128. Платон. Федон. М.: Мысль, 1993.

129. Пригов Д. А. Конец 90-х — конец четырех проектов // Художественный журнал. № 28-29. - Б. г. - с. 23-26.

130. Пригов Д. А. Мы так близки, что слов не нужно // Художественный журнал. № 34-35. — Б. г. - с. 22.

131. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. — СПб.: Алетейя, 1997. 288 с.

132. Постмодерн в философии, науке, культуре: Хрестоматия / В. И. Штанько, И. 3. Цехмистро, В. Н. Сумятин. — Харьков: СиМ, 2000. 489 с.

133. Постмодернизм: история или язык? Материалы «Круглого стола» // Вопросы философии. — 1993.-№3.-3-61.

134. Постмодернизм. Энциклопедия Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001.- 1040 с.

135. Розов Н. С. Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1998.-292 с.

136. Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Р. Рорти и российский контекст. — М., 1997. / Ресурсы Интернет.

137. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность: Пер. с. англ. — М., 1996. / Ресурсы Интернет.

138. Рубинштейн С. JI. Проблемы общей психологии. — М.: Педагогика, 1973. -426 с.

139. Руднев В. П. Энциклопедический словарь культуры XX века. М.: «Аграф», 2001.-608 с.

140. Русский постмодернизм // Материалы межвузовской научной конференции. Библиографический указатель / Под ред. Проф. JI. П. Егоровой. — Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999. 200 с.

141. Савов С. Д. Ирония как объект философско-эстетического анализа. Автореф. . канд. филос. н. Киев: КГУ, 1986. 16 с.

142. Савченкова Н. Щуплый Децл, или пастушьи шутки И. Денежкиной // В кн.: Денежкина И. Дай мне! СПб.: ООО «Издательство «Лимбус Пресс», 2002. - 224 с.

143. Современный философский словарь / Под. ред. В. Е. Кемерова. — М., Бишкек: Одиссей, Екатеринбург, 1996. 602 с.

144. Соловьев А. Э. Истоки и смысл романтической иронии // Вопросы философии. 1984. - № 12. - с. 56-64.

145. Столович Jl. H. Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстет. Аксиологии. М.: Республика, 1994. - 464 с.

146. Столович Л. Н. Философия. Эстетика. Смех. СПб., Тарту, 1999.

147. Страда В. Модернизация и современность // Академические тетради, № 2.— Независимая академия эстетики и свободных искусств. (Б. г.)

148. Толстая Т. Н. Изюм. М.: Подкова, ЭКСМО, 2002. - 384 с.

149. Тоффлер А. Футурошок: Пер. с англ. СПБ.: Лань, 1997. - 464 с.

150. Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. — 2000. — № 1. — с. 3-32.

151. Тугаринов В. П. Теория ценностей в марксизме. — Л.: Изд-во Ленингр. унта, 1968.- 124 с.

152. Фидлер Л. Пересекайте рвы, засыпайте границы // Современная западная культурология: самоубийство дискурса. М., 1993. / Ресурсы Интернет.

153. Флоренский П. А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. — М.: Прогресс, 1993. — с. 202.

154. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному // Ресурсы Интернет.

155. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. — М.:, 1994. — 406 с.

156. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1989.-815 с.

157. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект // Вопросы философии. -1992-№4.-с. 40-52.

158. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. — СПб.: Наука, 2000. 379 с.

159. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // М. Хайдеггер. Бытие и время. M.: Ad Marginem, 1997.-451 с.

160. Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» // М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993. — 464 с.

161. Харитонов М. С. Понятие иронии в эстетике Т. Манна // Вопросы философии.-1972.-№5.-с. 35-42.

162. Художественный журнал. 2002. - № 2-3

163. Художественный журнал. 2002. — № 5.

164. ЧекуровМ. Шуты//Родина. 1996.-№ 12.-с. 47-50.

165. Черных В. Ю. Аксиология. М., Наука, 1990. - 299 с.

166. Чучин-Русов А. Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии. 1999. — № 4. - с. 24-39.

167. Шеллинг Ф. Философия искусства. М.: Мысль, 1966. - 496 с.

168. Шендерович А. Преданный простак // Наука и жизнь. 1996. - № 7. — с. 145-151.

169. Шестаков В. П. Эстетические категории: Опыт системного и исторического исследования. — М.: Искусство, 1983. -358 с.

170. Шиллер Ф. Эстетические письма // Ресурсы Интернет.

171. Шлегель Ф. Фрагменты // В кн.: Литературная теория немецкого романтизма.—Л., 1934

172. Шнитке А. Парадоксальность как черта музыкальной логики Стравинского // И. Ф. Стравинский: Статьи и материалы. М.: Советский композитор, 1973. - 527 е.: ил.

173. Эко У. Имя розы. Роман. Заметки на полях «Имени розы». Эссе: Пер. с итал. СПб.: Симпозиум, 1998. - 685 с.

174. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда. 1996. -№8.-166-188.

175. Эпштейн М. От модернизма к постмодернизму: диалектика «гипер» в культуре XX в. // Новое литературное обозрение. 1995. — № 16. — с. 123140.

176. Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны. М.: Советский писатель, 1988. -414 с.

177. Ячин С. Е. Культура критического разума. Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 1998.-280 с.

178. Ячин С. Е. Человек в последовательности событий жертвы, дара и обмена. Владивосток: Дальнаука, 2001. — 279 с.

179. Kroker A., Cook D. The Postmodern Scene. Excremental Culture and Hyper-Aesthetics. Montreal, 1987.