Религиозно-культурные связи чувашей и марийцев по материалам языческих похоронно-поминальных обрядов: XVI-начало XX вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, кандидат исторических наук Степанова, Алина Александровна

• Степанова, Алина Александровна
• кандидат исторических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Степанова, Алина Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ЯЗЫЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЧУВАШЕЙ И МАРИЙЦЕВ О ЗАГРОБНОМ МИРЕ: ОТРАЖЕНИЕ ВОЗЗРЕНИЙ В ПОХОРОННОМ РИТУАЛЕ

1.1. Воззрения чувашей и марийцев о смерти и загробной жизни.

1.2. Представления о взаимоотношениях живых и мертвых.

1.3. Похоронные ритуалы.

2. ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ ЧУВАШЕЙ И МАРИЙЦЕВ ПО ЭТНОГРАФИЧЕСКИМ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИМ МАТЕРИАЛАМ

2.1. Могильники и надмогильные сооружения.

2.2. Устройство погребений. Религиозно-магические культы в обрядовых ритуалах.

2.3. Предметы материальной культуры в погребальном обряде.

3. ПОМИНАЛЬНЫЕ РИТУАЛЫ ЧУВАШЕЙ И МАРИЙЦЕВ

3.1. Индивидуальные поминки (со дня смерти до 40-го дня).

3.2. Общеродовые (годовые) поминки.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Религиозно-культурные связи чувашей и марийцев по материалам языческих похоронно-поминальных обрядов: XVI-начало XX вв.»

Актуальность темы. В условиях глубоких и всесторонних изменений, происходящих в обществе, интерес к этническим особенностям истории и культуры на современном этапе значительно возрос. Тема исследования достаточно актуальна. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к ключевым понятиям и составляющим работы: религиозно-культурные связи, языческие воззрения чувашей и марийцев в XVI - начале XX вв., похоронно-поминальная обрядность. Изучение в сопоставительном плане чувашей и марийцев позволяет лучше понять этническое своеобразие каждого из народов, выявить закономерности формирования общего и специфического в их истории и культуре. В отношении такого аспекта, как языческие религиозные воззрения следует отметить, что после долгого в условиях советской действительности негативного подхода к религии, в современных условиях отношение к ней изменилось, выделяется ее глубокая нравственная гуманная подоплека, вне зависимости мировая это религия или языческие представления. Что касается похоронно-поминальной обрядности, она является одним из самых ценных информационных источников и отражает древнейшие пласты истории и культуры, в том числе чувашей и марийцев, и в тоже время демонстрирует уважительное отношение обоих народов к своему прошлому, к своим предкам. Подобные моменты никогда не утратят своего значения. Под язычеством в данной работе понимается широкий по содержанию термин, обозначающий нехристианские политеистические религии и верования.

Обращает на себя внимание, что и марийцы, и, что еще более удивительно, чуваши, несмотря на самые тесные многовековые контакты с соседями -мусульманами (булгары, татары), остались (по крайней мере до XVII в.) язычниками и сохраняли многие языческие представления даже после масштабной христианизации, проводимой Русским государством. Можно говорить о глубокой приверженности чувашей и особенно марийцев к своей древней религии, позволяющей с долей основания и в конце XX в. говорить о марийцах как о «последнем языческом народе Европы» (Филатов, Щипков, 1996: 3). Данный факт вызван, кроме ошибочных методов христианизации марийцев, каким-то или врожденным архетипом, усиленным в результате успешного противостояния исламизации, или возникшем в процессе такого противостояния ментальным табу, отсюда проистекает их убеждение «нашу веру кончать - нас кончать». Наиболее интенсивно путь возрождения дореволюцинных культурных ценностей, языческих верований в настоящее время осваивают луговые марийцы. Практически в каждой деревне живы жрецы, сохранившие языческую преемственность от поколения к поколению. С другой стороны, им навстречу двигаются представители марийской интеллигенции, ищущие в язычестве силу, способную защитить нацию от русификации. В конце 80-х зародились, а в начале 90-х XX в. структурно оформились культурные и общественные организации, опирающиеся на языческую религиозную идеологию. О силе политического влияния последней можно судить по тому, что новоизбранного президента Марий-Эл Зотина в ходе инаугурации благословили не только епископ Анастасий, но и марийский верховный жрец Ошмарий-Чимарий Александр Юзыкайн, страстный поборник чистого язычества (Калинин, 2000: 64, 107-108).

При выявлении религиозно-культурных связей наибольший интерес представляет сравнение народов, находящихся на одной ступени исторического развития. Сопоставление чувашей и марийцев уместно в силу ряда таких причин, как многовековое соседство, сходные черты этнокультурного развития. Тем не менее, каждый из рассматриваемых народов имеет свою специфику и особенности, что позволяет проводить сравнительно-исторический анализ.

Выбор в исследовании для проведения параллелей пары «чуваши - марийцы», а не, к примеру, «чуваши - мордва», связан с тем, что чуваши по своим этнокультурным характеристикам наиболее близко стоят к финно-угорским народам. В пользу гипотезы о финнской в расовом отношении природе чувашей свидельствуют особенности их антропологического и этнопсихологического облика. А марийцы еще до монгольского нашествия заимствовали значительный пласт тюркских традиций и лексикона от соседних булгар, являвшихся предками чувашей. Таким образом, чуваши - это наиболее «финноугризированные» тюрки, а марийцы - подвергнувшиеся наиболее значительному влиянию тюрков - восточные финны. Что касается, например, мордвы, то ее привлечение для проведения религиозно-культурных параллелей несколько осложнено тем, что она неоднородна в силу исторического деления на мокшу и эрзя. Языческие традиции у чувашей и марийцев выражены ярче, чем у мордвы, издавна тяготевшей к русским, к христианской культуре.

Нашим исследованием охвачена стадия формирования и развития чувашской и марийской народностей, включающая период с XVI до начала XX вв., когда оба этноса обрели выраженную национальную специфичность.

Вкратце этногенез и историческая характеристика чувашей и марийцев выглядят следующим образом. Ядром формировавшегося в 1-м тыс н.э. в Волго-Вятском междуречье марийского этноса были финно-угорские племена. В X в. марийцы упоминаются в хазарском документе как черемисы. Марийцы подразделяются на три основные субэтнические группы: горные, луговые и восточные. Горные марийцы населяют правобережье Волги, луговые - Ветлужско-Вятское междуречье, восточные марийцы живут к востоку от реки Вятка, главным образом на территории Башкирии, куда переселились в XVI - XVIII вв. Этническую основу чувашей составили тюркоязычные племена булгар и сува-ров - «суперстрат», пришедшие в последней четверти 1-го тыс. н.э. из приазовских степей в лесостепные районы Волго-Камского междуречья и ассимилировавшие «субстрат» - местное финно-угорское население (в том числе предков марийцев). В свою очередь, прародиной тюркоязычных предков булгар и сувар была Южная Сибирь. К названию «сувар» или «сувас», видимо, восходит самоназвание «чуваш». Значительную роль в консолидации финно-угорских и тюркских этнических групп, в том числе чувашей, сыграла Волжская Булгария (начало X - начало XIII вв.), государственной религией которой был ислам. Таким образом, ислам проникает в край раньше, чем христианство. В XIII - XVI вв. в составе Золотой Орды и Казанского ханства складывалась чувашская народность. В 1551 г. чуваши и марийцы вошли в состав Русского государства. В середине XVIII в. эти этносы были обращены в православие. Чуваши делятся на субэтнические группы. Верховые чуваши (вирьял, тури) живут на севере и северо-западе ЧР (Чувашской Республики), низовые (анатри) - на юго-востоке ЧР, а в центральных и юго-восточных районах ЧР выделяется группа среднени-зовых чувашей (анат, енчи).

Религиозно-культурные связи и контакты чувашей и марийцев в немногочисленных научных трудах выявлялись в области лингвистики, антропологии, отдельных аспектов истории. Однако работы по сопоставительному изучению похоронно-поминальных обрядов двух народов в религиозно-культурном аспекте с привлечением всех составляющих его частей почти отсутствуют. По рассматриваемой проблеме имеется незначительное количество работ, большая часть которых посвящена лишь погребальному обряду с привлечением археологического материала. Данное диссертационное исследование расширяет рамки проблемы, изученной в трудах, посвященных чувашам и марийцам, включает дополнительные научные источники и более подробно освещает отдельные детали похоронного, поминального ритуалов и верований. Данная диссертационная работа представляет первый опыт рассмотрения темы «Религиозно-культурные связи чувашей и марийцев по материалам языческих похоронно-поминальных обрядов (XVI — начало XX вв.)» и является существенной дополняющей частью общей проблемы исследования взаимовлияния и особенностей развития двух поволжских народов - чувашей и марийцев. Использование в исследовании одновременно этнографического и археологического материалов позволяет подойти к проблеме более обстоятельно и объективно.

Объект и предмет исследования. Объектом анализа избрано чувашское и марийское население, среди которого сохранились остатки язычества. Предметом исследования служат языческие похоронно-поминальные обряды чувашей и марийцев, отражающие религиозно-культурные связи этих народов, отдельные стороны традиционного народного быта, религиозных верований и обрядов, содержат информацию для анализа этнического состава, происхождения и взаимных контактов того или иного народа.

Хронологические и территориальные рамки. Исследованием охвачен период формирования и развития чувашской и марийской народности - с XVI до начала XX вв., когда языческие представления обоих народов приобретали завершенный вид и находили отражение в этнографических источниках, в том числе письменных. Исследованием охвачены территории современных Чувашской и Марийской республик, а также отдельные районы Поволжско-Уральского края, где размещались чувашская и марийская диаспоры.

Цель и задачи исследования. Цель диссертации заключается в изучении чувашско-марийских религиозно-культурных связей в XVI- начале XX вв. на основе сопоставительного анализа культа предков в аспекте похоронно-поминальной обрядности. Для достижения поставленной цели в работе решались следующие задачи: сопоставить языческие воззрения чувашей и марийцев о смерти, загробном существовании умерших и их взаимоотношениях с миром живых; выделить общие и специфические черты похоронного ритуала чувашей и марийцев; изучить особенности формирования сходных и различающихся характеристик погребального обряда у обоих народов; проанализировать характерные особенности поминальных ритуалов у чувашей и марийцев; проследить эволюцию следов древнейших элементов похоронно-поминальной обрядности; рассмотреть характерные особенности похоронно-поминальных обрядов у основных этнографических групп чувашей и марийцев с целью их анализа для освещения этногенеза данных этносов.

Методология и методика исследования. Методологической основой служит совокупность научных принципов, методов и приемов исторического познания. Основными принципами, соблюдавшимися при решении поставленных задач, являлись принципы историзма и объективности. Разработка исследуемой проблемы и интерпретация всего фактического материала осуществлена с учетом особенностей рассматриваемого периода. Объективность подхода к изучаемому материалу предполагает проведение анализа по совокупности разных групп источников с учетом их специфики. В особенности перспективно использование и синтезирование в исследовании данных этнологии и археологии, что позволяет анализировать многообразные стороны погребального культа. В процессе работы над темой большую роль играло применение сравнительно-исторического метода, что обусловлено самой диссертационной темой. При написании работы автор использовала и метод непосредственного наблюдения. Методика исследования включает реконструкцию изучаемых процессов путем описания, сопоставления, сравнения, а также обобщения отдельных компонентов и структурных элементов культа предков чувашей и марийцев.

Научная новизна диссертации. Данная работа является первым в отечественной историографии комплексным исследованием культа предков чувашей и марийцев в аспекте похоронно-поминальной обрядности, с целью выявления их религиозно-культурных связей. Рассматривая похоронно-поминальную обрядность как исторический источник, диссертант уточняет и углубляет концепцию этногенеза чувашского и марийского народов, устанавливает общие пласты их этнической истории, особенности отдельных аспектов духовной культуры (языческие представления о причинах смерти и загробном существовании умерших, похоронно-поминальные обряды, суеверия), специфику некоторых компонентов материальной культуры (украшения, одежда, обувь, орудия труда и оружие, элементы погребального инвентаря). Диссертационное исследование позволяет составить представление об эволюции и изменениях культа предков у чувашей и марийцев, а также о взаимовлиянии не только чувашей и марийцев, но и соседних народов края, в частности, мордвы, русских, удмуртов, татар, башкир и др.

Теоретическая и научно-практическая значимость. Полученные научные результаты позволяют выявить закономерности формирования общих и специфических черт у народов, находящихся на сходном уровне исторического развития и территориально соседствующих друг с другом. Обоснована глубокая информационная и научная ценность такого сложного явления, как похо-ронно-поминальная обрядность, в качестве базового материала для анализа религиозно-культурных связей.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования материалов диссертации при дальнейшей разработке курсов этнологии народов Среднего Поволжья, истории Чувашии и Марийского края, истории и культуры народов Среднего Поволжья, археологии Среднего Поволжья, создании учебных общих и специальных курсов в институтах и университетах, в деле дальнейшего совершенствования этно-регионального аспекта обучения. По мнению автора, исследование дает возможность улучшить методику проведения сопоставительного анализа в сфере религиозно-культурных связей. В определенной степени исследование позволит усовершенствовать методику проведения археологических раскопок как на территории Чувашии и Марий-Эл, так и за их пределами для углубления этнографических изысканий, может служить подсобным практическим руководством при составлении музейных экспозиций. Разработанные таблицы различных типов, приведенные многочисленные иллюстрации и схемы для повышения эффективности восприятия материала в данной области позволят будущим исследователям более наглядно и глубоко воспринимать этнографические научные данные. Материалы исследования могут быть использованы историками, этнологами, археологами, педагогами, краеведами, религиоведами, искусствоведами, лингвистами, фольклористами в разработке учебных программ, лекционных курсов, в различных изысканиях.

Историография проблемы. Невзирая на факт отсутствия исследований в этой области, посвященных непосредственно диссертационной проблеме, можно выделить отдельные труды, анализирующие различные стороны темы. Проблема похоронно-поминальной обрядности, посвященная по отдельности чувашам и марийцам, получила в этнографической и религиоведческой литературе более широкое освещение, нежели проблема религиозно-культурных связей данных народов. Т.е. задачей исследования было не только соединить разрозненную информацию в области похоронно-поминальных обрядов у чувашей и марийцев, но и дать сравнительный анализ, который ранее не проводился.

Культ предков, включающий похоронные и поминальные ритуалы и связанные с ним представления чувашей и марийцев о загробном существовании умерших, нашел отражение в работах путешественников, географов и историков, начиная с XVIII в. В трудах участников Академических экспедиций 17331743, гг. в частности в работах Г.Ф. Миллера «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов» (1791), П.С. Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи» (1773), И.Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов» (1790), положивших начало этнографическому изучению быта и культуры чувашского и марийского народов, содержатся краткие сведения об их погребальных обрядах, об их представлениях о загробном мире, об индивидуальных и годовых поминках.

В работе землемера Симбирской межевой конторы К.С. Мильковича «Быт и верования чуваш Симбирской губернии» (1906) освещаются некоторые стороны похоронно-поминальной обрядности конца XVIII века, например проведение осенних поминок. В целом исследователи XVIII в. вопросами похоронно-поминальной обрядности занимались лишь попутно, не проводя исторические обобщения и анализ полученного материала.

В первой половине XIX в. этнографическая наука в России переживала процесс становления. Чувашские годовые поминки описываются в трудах казанской поэтессы A.A. Фукс «Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии» (1840) и профессора Казанского университета, этнографа В.А. Сбоева «Исследования об инородцах Казанской губернии» (1856). В работах Е. Нур-минского «Очерк религиозных верований черемис» (1862), И.Я. Малярова «Похоронные обычаи и поверья горных черемис Казанской губернии Козьмодемь-янского уезда» (1876), Н.Остроумова «Похоронные обряды и поверья луговых черемис Казанской губернии» (1877), Г.Яковлева «Религиозные обряды черемис» (1887) освещались отдельные стороны представлений марийцев о загробном мире, а также похоронный ритуал. В свою очередь П.М. Мальхов в работе

Симбирские чуваши и поэзия их» (1877) анализировал некоторые вопросы погребального культа у чувашей Симбирской губернии, Ф. Никифоров в исследовании «Стюхинские чуваши» (1905) рассматривал данную проблему у отдельной группы чувашской диаспоры, у стюхинских чувашей Самарской губернии.

Недостатком работ вышеупомянутых авторов являлась некоторая идеализация быта чувашей и марийцев. Кроме того, сведения, выявленные в одной местности, они распространяли на все чувашское и марийское население. В конце XIX в. появляются профессионалы-этнографы, квалифицированные специалисты. К их числу можно отнести А.Ф. Риттиха («Материалы для этнографии России», 1870), В.К. Магницкого («Материалы к объяснению старой чувашской веры», 1881), Н. В. Никольского («Краткий конспект по этнографии чуваш», 1911), Г.И. Комиссарова («Чуваши Казанского Заволжья», 1911), И. Н. Смирнова («Черемисы», 1889; «Этнография на Казанской научно-промышленной выставке», 1890), Семенова («Черемисы», 1893), С.К. Кузнецова («Культ умерших и загробные верования луговых черемис», 1907). Особенно обстоятельны отдельные труды Н.В. Никольского («История мари», 1920; «Народная медицина у чуваш», 1929; «Этнография чуваш», 1929) и С.К. Кузнецова.

В дореволюционный период появляются работы, анализирующие отдельные детали погребального обряда. К числу таковых можно отнести работу С.И. Руденко «Чувашские надгробные памятники» (1910).

В этнографической литературе досоветского периода следует выделить сочинения представителей духовенства, в которых языческие воззрения чувашей и марийцев подвергались критике, осуждались. В трудах иеромонаха Ма-кария «Этнографические записки о черемисах» (1849), В.П. Вишневского «О религиозных поверьях чуваш» (1846), И.Архангельского «Очерк чувашской народности» (НА ЧГИГН, 542), Н. Каменского «Современные остатки языческих обрядов и религиозных верований у чуваш» (1879), В.Я.Смелова «Нечто о чувашских языческих верованиях и обычаях» (1880), «Очерк религиозных верований чуваш» (1881), А. Рекеева «Из чувашских преданий и верований» (1896), Г. Яковлева «Религиозные обряды черемис» (1887), К.П. Прокопьева «Похороны и поминки у чуваш» (1903), архиепископа Никанора «Остатки языческих обрядов религиозных верований у чуваш (1910), «Черемисы и языческие верования их» (1910) уделялось внимание языческому погребальному обряду чувашей и марийцев с целью его ликвидации и поисков путей эффективного распространения среди них христианства. Среди вышеупомянутых исследований особо выделяется работа К.П. Прокопьева «Похороны и поминки у чуваш».

В целом, всей дореволюционной этнографической литературе характерна описательность явлений погребального обряда при недостаточном анализе сути традиций.

Из иностранной литературы в дореволюционный период большую научную ценность представляет труд венгерского этнографа доктора Д. Мессароша «Памятники старой чувашской веры» (1909) и этнографическо-антропологический очерк Ст. Соммье «О черемисах» (1913). В начале XX в. появился ряд работ финских ученых, касающихся в числе прочих проблем и погребальной обрядности. К их числу можно отнести труды А. Хямялайнена «Очерки по этнографии восточных финов» (НРФ Map. НИИ, 699) и Харви Хольмберга «Религия черемис» (НРФ Map. НИИ, 84), описывавших марийскую похоронно-поминальную обрядность, и работу X. Паасонена «Обычаи и народная поэзия чуваш» (НА ЧГИГН, 605), изучавшего чувашей.

В советской историко-этнографической литературе языческие представления чувашей и марийцев о причинах смерти и загробном существовании умерших рассматриваются в трудах В.М. Васильева «Верования и обряды мари» (1920), Н.И. Ашмарина «Отголоски золотоордынской старины в народных верованиях чуваш» (1921), «Словарь чувашского языка» (1935-1941), П.В. Денисова «Религиозные верования чуваш» (1959), «Древнетюрские элементы в религиозно-мифологических представлениях чувашей» (1984), Б.В. Каховского «Дохристианский погребальный культ чувашского населения» (1979), «Дохристианский погребальный обряд чувашей как материал к этногенезу» (1984), Н.С. Попова «Погребальный обряд марийцев в XIX - начале XX вв.» (1981), О.В. Данилова «Языческие культы мари в XYI - XIX вв.» (1990), А.К.Салмина

Народная обрядность чувашей» (1994) и JI. С. Тойдыбековой «Марийско-языческая вера и этническое самосознание» (1997).

Похоронные ритуалы чувашей исследуются в работах К.В.Элле (НА ЧГИГН, 625, 574), известного археолога и этнографа Чувашии довоенного периода.

Похоронно-поминальные ритуалы чувашей и марийцев были предметом изучения Н.В. Никольского, П.В. Денисова, Н.Ф. Мокшина «Этнические взаимоотношения между мордвой и марийцами» (1967), Б.В. Каховского, Н.С. Попова,

A.К. Салмина «О некоторых материалах об обрядах и обычаях чувашей в фондах архива географического общества СССР» (1985), Ф.Ф. Фатыховой «О некоторых особенностях погребального обряда марийцев Мишкинского района Башкортостана» (1995), JI.C Тойдыбековой.

Материалы статьи Н.Ф.Мокшина «Этнические взаимоотношения между мордвой и марийцами, (по материалам дохристианских верований)» дополнили недостаточно разработанную проблематику этнокультурных связей в Поволжье, кроме того, в исследовании содержатся сведения о похоронном ритуале марийцев.

За исключением археологической части проблемы загробные представления, похоронные и поминальные ритуалы, а также целый комплекс суеверий, связанных с погребальным обрядом, в определенной степени освещены в работе Н. С. Попова «Погребальный обряд марийцев в XIX - начале XX веков».

Большой интерес представляют научные труды, посвященные непосредственно погребальному обряду и его элементам. В 20 - 30-е гг. археологи П.П.Ефименко (НА ЧГИГН, 542) и К.В. Элле (НА ЧГИГН, 637, 649, 568, 581) обобщили результаты полевых исследований, как своих, так и проведенных другими учеными, в ряде научных статей, посвященных чувашскому язычеству. В 40-ые гг. надгробные памятники изучал И.Д. Никитин (НА ЧГИГН, 541). Археологические исследования на территории Чувашии в 50-60 - гг. получили освещение в статьях видных археологов А.П. Смирнова (Архив ИА, 1691) и

B.Ф. Каховского. В 70-80-е гг. разработкой и анализом археологического материала занимались В.Ф. Каховский («Археологические работы в Чувашии в

1966-1967 годах», 1968; Ю.А. Краснов, В.Ф. Каховский «Краткий очерк работ Чебоксарской экспедиции», 1978; В.Ф. Каховский, Б.В. Каховский «Бахтигиль-динский могильник», 1978) и Б.В. Каховский («Исследования Чувашской археологической экспедиции в 1983 и 1984 гг.», 1985; «Дохристианский погребальный обряд чувашей как материал к этногенезу», 1984) .

Погребальный обряд марийского языческого населения был проблемой интересующей целый ряд исследователей. Так, например, такие детали как местоположение могильников, надмогильные сооружения, форма, ориентировка могильных ям, погребальные сооружения, расположение костяков, погребальный инвентарь анализировались в исследованиях В.М. Васильева, A.B. Шмидта «Жертвенные места Волжско-Уральского края» (1932), B.C. Патрушева «Начало эпохи раннего железа в Марийском крае» (1986), Н.С. Попова, Т.Б. Никитиной «Марийцы (конец XVI - начало XVIII вв.)» (1992), О.В. Данилова, Л.С. Тойдыбековой. Различные марийские культы, прослеживаемые в погребальном обряде, исследовались в работах О.В. Данилова, Н.М. Чучалиной «К вопросу о культе коня у марийцев» (1997). В работе T.JI. Молотовой «Марийский народный костюм» (1992) затрагивался вопрос о погребальной одежде.

Индивидуальные и годовые поминки, как правило, не были предметом специального научного изучения, но довольно подробно анализировались в работах посвященных общему обзору языческих представлений и обрядов, а также в трудах лингвистов. К числу таких научных произведений о чувашах, относятся работы К.В. Элле, Н.В. Никольского, Н.И. Ашмарина, П.В. Денисова, JI.A. Иванова «Языческие надгробия на чувашских погребениях» (1969), В.Г. Родионова «О системе чувашских языческих обрядов» (1990), А.К. Салмина, Б.В.Каховского. Индивидуальные и годовые поминки марийцев исследовались в работах Н.В. Никольского, В.М. Васильева, А. Михеева «Жертвенная пища в праздничных поминовениях» (1995), Ф.Ф. Фатыховой, Л.С. Тойдыбековой. Из достаточно многочисленной массы исследований, посвященных культу предков в целом можно особо выделить исследование М.Т. Маркелова «Культ умерших в похоронном обряде волго-камских финнов» (1931), диссертацию Б.В. Каховского «Дохристианский погребальный культ чувашского населения» (1979) и работу Т.Б. Никитиной «Марийцы (конец XVI - начало XVIII вв.)» (1992).

К числу работ, освещающих религиозно-культурные связи между чувашами и марийцами, относятся труды Г.И. Дроздовой «О некоторых особенностях погребального обряда местного населения Поволжья и Прикамья» (1981) и Н.И. Шутовой «Погребальная обрядность финноязычных народов Среднего Поволжья и Прикамья XVI - XIX в.в.» (1992). Статьи Г.И. Дроздовой и Н.И. Шутовой основаны главным образом на археологическом материале с привлечением данных по целому комплексу народов Поволжья и изучали погребальный обряд, а не похоронно-поминальную обрядность в целом.

Впервые общее и специфическое в этномедицине финно-угорских и тюркских народов Поволжья и Приуралья рассматривает этнограф, доктор исторических наук Л.И. Никонова. Для нас наибольший интерес в ее трудах представляет сравнительный материал, касающийся выявления специфического у чувашей и марийцев по рассматриваемой проблеме в аспекте представлений о причинах болезней и смерти, суеверий, знахарства и магии, ведовства и заговоров. (Никонова, Народные представления о причине и сущности болезней, 1995; Она же, Заговоры в сфере полиэтнических культурных связей, 1999; Она же, От Адама и Евы до наших дней, 2000; Она же, Традиционная медицина финно-угорских народов как часть системы жизнеобеспечения, 2000; Она же, Традиционная медицина тюркских народов как часть системы их жизнеобеспечения; Она же, Магия традиционной медицины финно-угорских народов Урало-Поволжского региона, 2000).

Для более глубокого анализа истоков похоронно-поминальной обрядности чувашей серьезное значение имели в частности такие работы, как «Ирано-чувашские этнокультурные и языковые параллели» H.A. Андреева (1975), «Искусство Древнего Ирана» В.Г. Луконина (1977). К числу работ, посвященных тюркским народам, для выявления зороастрийских и тюркско-булгарских истоков в культуре обоих народов относятся труды Н.Ф. Катанова «О погребальных обрядов у тюркских племен с древнейших времен до наших дней» (1894),

Б.П.Шишло «Среднеазиатский тул и его сибирские параллели» (1975), А.П. Ковалевского «Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 -922 гг.» (1958), Е.А. Халиковой «Сельские кладбища Волжской Болгарии XII - первой половины XIII в.в.» (1976), Н.И. Егорова «Булгаро-чувашско-кипчакские этноязыковые взаимоотношения в XIII-XVI вв.» (1984).

Древнейшие пласты марийского погребального обряда прослеживаются в работах B.C. Патрушева «Начало эпохи раннего железа в Марийском крае», B.C. Патрушева, Н.Э. Ефимова «Погребальный обряд марийцев в историческом развитии (I тыс. до н.э. - начало II тыс. н. э.), А.В. Михеева «Представления древних марийцев о мире умерших по материалам могильников Y - XI вв. (методика реконструкции)» (1997), Г.А. Архипова «Марийцы IX - XI вв. К вопросу о происхождении народа» (1973) и «Марийцы XII - XIII вв.» (1986).

Для сравнительно-исторического изучения проблемы большое значение имеют материалы, посвященные мордве (Остроумов, 1876; Мокшин, 1993; Мордва, 1995) коми-зырянам (Аполлов, 1931), удмуртам (Емельянов, 1876; Владыкин, 1976; Пименов, 1977), татарам (Знаменский, 1910; Татары Среднего Поволжья и Приуралья, 1967), башкирам (Руденко, 1925).

Говоря о состоянии изучения культа предков в аспекте похоронно-поминальной обрядности чувашского языческого населения, следует отметить археологическое исследование языческих могильников. Изучение данной категории памятников в Чувашии начато в 1926 г. комплексной этнолого-лингвистической экспедицией, обследовавшей языческие кладбища у дд. Ян-дашево, Толиково, Лагери, Абашево, Шакулово, Икково, Кугеси, Большие Кара-чуры, Типнеры, Вурмеры. В том же году в западных и северо-западных районах Чувашии палеологическим отрядом П.П. Ефименко были обследованы языческие могильники XVII века. В 1956 и 1957 гг. Н.В. Трубниковой были обследованы могильники XVII века на берегу р. Пинеры (Красноармейский район) и могильник на берегу р. Юнги около д. Большое Карачкино (Моргаушский район). В 1969 г. было начато, а в 1971 и 1972 гг. продолжено исследование могильника у д. Новое Ядрино, в котором вскрыто 220 погребений. С 1974 г. проводится планомерное исследование чувашских средневековых могильников. С 1974 по 1977 гг. при раскопках крупных могильников близ селений Толиково (Чебоксарский район), Бах-тигильдино (Батыревский район), Мартынове (Козловский район) и Тегешево (Урмарский район) В.Ф. Каховским и Б.В. Каховским вскрыто и изучено всего 325 погребений. Полученный обширный археологический материал в сочетании с этнографическими данными позволили выяснить характерные черты погребального комплекса основных этнографических групп чувашей (формы и характер погребений, устройство погребальных сооружений, состав погребального инвентаря и т.д.) (Каховский, 1979: 14-17). В июле 1983 года с целью выявления средневековых кладбищ XVI-XVIII вв. и определения их этнокультурной принадлежности были проведены разведочные работы в Урмарском районе Чувашии сотрудниками ИЯЛИ Казанского филиала АН СССР под руководством Г.И. Дроздовой. В 1984 и в 1985 гг. эти работы были продолжены в Батыревском районе Чувашии. В 1989-1990 гг. В.Ф. Каховский и Б.В. Каховский исследовали Верхне-Ачаковский средневековый могильник в Ядринском районе.

Активные археологические исследования, изучавшие позднесредневеко-вый период XVI-XVIII вв. проводились и на территории Марийского края. Начало изучения археологических памятников в послереволюционный период связано с работой Комплексной антропологической экспедиции, обследовавшей с 1926 по 1930 гг. центральную промышленную область. Археологическим отрядом под руководством Е.И. Горюновой были исследованы в основном горномарийские памятники. Одновременно с данной экспедицией в 1926-1927 гг. на территории Марийско-Чувашского Поволжья работала под руководством П.П. Ефименко Средневолжская археологическая экспедиция. В 1926 г. ею было раскопано 19 могил у с. Кукшлиды на р. Большой Сундырь в Горномарийском районе Марийской Республики. Впервые материалы могильников XVI-XVIII вв. были проанализированы А.П. Смирновым. В 1951 г. в пределах Горномарийского района совместная экспедиция Map. НИИ и Марийского научно-краеведческого музея под руководством Р.В. Чубаровой обследовало 6 памятников. В 1951, 1953, 1958 гг. изучением марийских могильников XVI-XVIII вв. занимался отряд Комплексной антропологической экспедиции под руководством М.С. Акимовой. Более систематические раскопки памятников эпохи позднего средневековья начались после образования Марийской археологической экспедиции. В первый год работы экспедиции, в 1956 г., были проведены раскопки трех могильников (Русско-Луговского, Биляморского, частично Тюм-Тюмского). Десять могильников и два мольбища выявлены в 1957 г. В следующем году открыто еще 18 могильников этого времени и произведены раскопки Юнга-Кушергинского. Целенаправленное изучение марийских могильников XVI - XVII вв. началось с 1978 г.

С 1978 по1981 гг. Т.Б. Шикаевой (Никитиной) было открыто одиннадцать ранее неизвестных могильников и три кладбища. В последующее время внимание было сосредоточено, в основном, на изучении памятников на горной правобережной стороне Волги. В 1981 г. третьим отрядом Марийской АЭ обследовано два могильника - Пальтикинский и Черемышевский. В 1982 г. начаты раскопки Картуковского могильника и продолжены Т.Б. Шикаевой в 1983 г. В

1983 неолитическим отрядом Марийского АЭ под руководством В.В. Никитина изучались Важнангерский и Янгасовский могильники. С 1982 г. обследуется Мало-Кугунурский могильник в Оршанском районе Марийской республики, в

1984 г. его раскопки были завершены. В 1983 г. продолжено исследование Отарского могильника. В 1984 г. на Арзебелякском могильнике XVI - XVII вв. вскрыта площадь 390 кв.м., на которой находилось 83 захоронения. В 1985 г. 44 вновь раскопанных погребения дали дополнительные сведения об этом памятнике. В 1982 г. Тужинским отрядом Камско-Вятской экспедиции Удмуртского университета под руководством И.Г. Шарпан начато изучение марийских памятников на р. Вятке. На Грековском могильнике вскрыто 47 погребений. В

1985 году третьим отрядом Марийской АЭ выяснен характер Уржумнолинско-го могильника на р. Уржумке, на котором обследовано 55 захоронений конца XVI - начала XVIII вв. Таким образом, к настоящему времени известно 87 могильников и 22 языческих марийских мольбища (Никитина, 1992: 9-13).

Таким образом, в этнографической, археологической и религиозной литературе, языческая похоронно-поминальная обрядность, как у чувашей, так и у марийцев получила некоторое освещение.

Но проблема религиозно-культурных связей по материалам похоронно-поминальной обрядности с сопоставлением традиций чувашей и марийцев в XVI—начале XX вв. фактически не исследована. Отсутствуют работы с проведением сравнительно-исторического анализа в сфере представлений о загробном мире, в сфере поминальных обрядов, как индивидуальных, так и годовых, а похоронный ритуал отчасти сопоставлялся лишь Г.И.Дроздовой. Непосредственно сам погребальный обряд в отношении чувашей и марийцев сравнивался и анализировался в небольшом количестве работ, но без привлечения всего комплекса составляющих его черт, практически целиком опираясь на археологический материал и мало затрагивая этнографические источники. Поскольку в целом, проблема этнокультурных контактов чувашей и марийцев имеет немало белых пятен, как и освещение похоронно-поминальных обрядов обоих народов, то выбор темы представляется достаточно обоснованным. Источниковая база по данной проблеме гораздо шире, чем она задействована в работах этнографов и археологов. Многим архивным и полевым материалам, собранным в ходе археологических экспедиций только предстоит увидеть свет.

Таким образом, проблема религиозно-культурных связей чувашей и марийцев по материалам похоронно-поминальной обрядности нуждается в углубленном изучении на основе более фундаментального корпуса данных и новых подходов, освобожденных от идеологизированных штампов и стереотипов.

Источниковая база исследования. Диссертация основана на комплексе этнографических, археологических, литературных и фольклорных источников. В первую очередь, наиболее полное представление о культе предков дают этнографические и археологические материалы, содержащиеся в научных архивах Чувашского государственного института гуманитарных наук и Марийского научно-исследовательского института. Причем основная масса работ, содержащаяся в архивах и посвященная языческому культу предков написана православными церковнослужителями, изучавших этот культ прежде всего в целях борьбы с ним. К числу данных служителей культа, чьи труды имеются в чувашском архиве, относятся работы И. Архангельского (Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук - НА ЧГИГН, 542), А. Сенчу-кова (НА ЧГИГН, 207), В.И. Вишневского (НА ЧГИГН, 124), К. Федорова (НА ЧГИГН, 177), В. Дерябина (НА ЧГИГН, 154), Н. Кондратьева (НА ЧГИГН, 636), П.Ф. Ильичева (НА ЧГИГН, 177). Часть работ являются сведениями информаторов, которые собирались такими чувашскими учеными, как Н.В. Никольский (НА ЧГИГН, 176; 197), К.В. Элле (НА ЧГИГН, 176; 21; 574; 581; 625; 649; 910). В архиве содержатся исследования обоих ученых, посвященных культу предков, причем, если Н.В. Никольский значительную массу материалов извлекал из архивных данных церквей, то К.В. Элле прежде всего опирался на изыскания местных краеведов, чем и объясняется тот факт, что многие архивные материалы К.В. Элле относятся к отдельным районам Чувашии, к Курмышскому уезду, Красночетайскому району. Многие работы К.В. Элле содержат ценные археологические сведения. В чувашском и марийском архивах содержатся также работы иностранных ученых, переведенных, но не опубликованных, в частности исследования X. Паасонена, X. Хольмберга, А. Хямялайнена.

Основная масса архивных работ по похоронно-поминальной обрядности относится к дореволюционному периоду. Но имеются и работы советского периода, не опубликованные в научных источниках. В отдельных случаях данному факту способствовали политические причины. Вследствие того, что К.В. Элле был репрессирован в годы сталинских чисток, многие его работы не были опубликованы, но зато сохранились в архивах. Среди работ, посвященных чувашам, можно назвать архивные археологические материалы А.П. Милли (НА ЧГИГН, 20), И.Д. Никитина (НА ЧГИГН, 541), Л.А. Иванова (НА ЧГИГН, 183).

Таким образом, среди чувашских архивных материалов, посвященных культу предков (насчитывающих из извлеченных автором в архиве НА ЧГИГН -33 источников), в дореволюционное время преобладает этнографический материал, а в советские годы к ним добавляются археологические исследования древних и средневековых могильников Чувашской Республики (ЧР).

Из общей массы научных архивных работ Марийского научно-исследовательского института, относящихся к советскому периоду, среди изученных автором диссертации 11 источников (указанных автором исследования в конце работы в разделе «Источники»), можно было бы особо выделить работы Т.Е. Евсеева «Смерть сопряженная с погребением и поминанием» (НРФ Map. НИИ, 90) и JI.C. Ишмурзиной «Похоронные обряды восточных марийцев» (НРФ Map. НИИ, 634), характеризующие марийскую похоронно-поминальную обрядность.

Важные источники для сравнительно-исторического анализа погребального комплекса извлечены соискателем из архива Института Археологии в г. Москва. Среди материалов, посвященных как чувашам, так и марийцам, при работе над диссертацией было привлечено 16 археологических отчетов археологов А.П. Смирнова (Архив Института Археологии - Архив ИА, 1259; 1691; 2089), В.Ф. Каховского (Архив ИА, 1692), Г.И. Дроздовой (Архив ИА, 9617; 10513; 109900), Т.Б. Никитиной-Шикаевой (Архив ИА, 8273; 9802; 10515; 11233; 12582; 13565), антрополога М.С. Акимовой (Архив ИА, 343; 462).

При работе над темой соискателем использовался полевой этнографический и археологический материал, содержащийся в фондах Чебоксарского краеведческого музея, Чувашского государственного института гуманитарных наук и Марийского научно-исследовательского института, археологических музеев ЧГПУ, ЧТУ.

К числу полевого материала, собранного диссертантом относятся также непосредственные наблюдения автора во время похорон, совершаемых по религиозному обряду и сведения, собранные у хорошо знающих народные традиции и обряды информаторов - старожилов Батыревского, Урмарского, Цивиль-ского и Аликовского районов ЧР (ПМА: 1996-2000 гг.), а также у марийских старожилов г. Йошкар-Ола, Советского и Горномарийского районов MP - Марийской Республики (ПМА: 2001-2003 гг.). Для сбора этнографического материала возникла необходимость участия в археологических экспедициях, в результате автором широко использовался полевой материал, собранный в ходе раскопок позднесредневековых чувашских могильников, таких как Верхнеача-ковский (Ядринский район), Тебикасинский (Цивильский район) и Новоахпер-динский (Батыревский район) ЧР, в которых принимала личное участие.

Разнообразные сведения (главным образом описательного характера) об похоронно-поминальной обрядности чувашского и марийского языческого населения почерпнуты автором диссертации из научной литературы, обзор которой был дан в разделе, посвященном историографии проблемы. Кроме того, использовался фольклорный материал (в виде причитаний, песен, заклинаний, молитвословий) содержавшийся в архивных и опубликованных источниках.

Сведения о похоронно-поминальной обрядности чувашей и марийцев этнографического характера, содержатся в ряде статей, опубликованных в «Известиях» Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, в материалах археологических съездов России, в Ученых записках и известиях Казанского университета, а также периодических изданиях: «Современник», «Этнографическое обозрение», «Вестник Европы», Казанские, Вятские, Симбирские «Губернские ведомости», в этнографических сборниках «Материалы по этнографии России», «Мордовский этнографический сборник» и другие. Немало интересующего нас материала было извлечено из ряда церковных периодических изданий: «Известия по Казанской епархии», «Православный благовестник», «Православный собеседник» «Инородческое обозрение».

В немалой степени ценность представляют материалы научных конференций и сессий, посвященных этногенезу народов Среднего Поволжья, статьи академических журналов «Советская археология», «Советская этнография» и «Этнографическое обозрение».

В процессе исследования религиозно-культурных контактов диссертант испытывала определенные трудности, вызванные неодинаковой степенью разработанности и изученности отдельных аспектов похоронно-поминальной обрядности у чувашей и марийцев, что осложнило проведение сопоставительного анализа по обоим народам.

Положения, выносимые на защиту. 1. В области похоронно-поминальной обрядности у чувашского и марийского этносов в XVI — начале XX вв. наблюдаются общие и специфические черты, имеющие неоднородную природу возникновения. Общие элементы возникли: а) в силу соседского положения вышеупомянутых народов и заимствования друг у друга отдельных традиций; б) возникновение схожих обрядовых элементов автономно и независимо друг от друга в силу общих аналогичных тенденций развития (снабжение покойника погребальным инвентарем и т.д.); в) заимствования обоими народами одних и тех же элементов у определенных этносов (русские, татары и т.д.) и из определенных конфессий (например, ислам, христианство) (арабо-мусульманское происхождение названий отдельных божеств, украшение березовыми ветками во время летних поминок телег и домов, поминание на 40 день и т.д.); г) религиозные представления, присущие широкому кругу народов, в связи с их универсальным характером (вера в троичность мира и т.д.). Специфические черты сформировались: а) в связи с особенностями этногенеза чувашей и марийцев: булгарская основа - у чувашей и финно-угорская - у марийцев (западная ориентация головы погребенного у чувашей и северная — у марийцев и т.д.); б) чуваши-носители культурно-государственных традиций Волжской Булгарии в большей степени, нежели марийцы, поскольку создатели первой государственности являются предками чувашей (наличие в чувашской похоронно-поминальной обрядности большего количества мусульманских элементов, нежели в марийском и т.д.); в) сохранение в лучшей степени местных древних языческих традиций в марийском культе предков, в связи с более ранним этногенезом марийцев (IX - X вв.), нежели чувашей (XV—XVI вв.) (сохранение ассоциации смерти с холодом, зимой, севером и т.д.); г) взаимодействие тюркских предков чувашей с более широким кругом народов и культур в ходе перемещения из Южной Сибири и Средней Азии в Поволжье, в сравнении с меньшей интенсивностью контактов автохтонных финно-угорских предков марийцев. В результате в чувашской похоронно-поминальной обрядности обнаруживается большее количество разнообразных элементов, в особенности восточных традиций (устройство мостиков в оврагах и т.д.); д) наличие кочевых скотоводческих традиций у чувашей и выраженная оседлая земледельческая культура марийского этноса (ярко выраженный культ лошади в погребальной обрядности чувашей и т.д.); е) различаются условия хозяйствования, обусловленные особенностями природно-климатических факторов у обоих народов (лесная зона - у марийцев, лесостепная - у чувашей), в связи с чем обнаруживается специфика в погребальном обряде (у марийцев - только деревянные надмогильные памятники; у чувашей - наличие каменных надгробий и т.д.).

2. Особенностями погребального обряда являются сохранение самых древних традиций и представлений, устойчивость и отражение самобытной специфики, что позволяет выявлять и анализировать этнокультурные связи на основе данного научного материала.

3. Представления о загробном мире у обоих народов в XVI - начале XX вв. переживали эволюционные изменения, которые условно можно разбить на три стадии и обуславливались общим развитием и усложнением языческих представлений, а также влиянием ислама и христианства.

4. В похоронном ритуале чувашей и марийцев преобладал страх перед смертью, тогда как в поминальной обрядности было ярче выражено стремление позаботиться и выразить любовь и уважение к ушедшим в иной мир. В целом, в погребальном культе соединяются два мотива «стремление удалить умерших из круга живых, но в то же время привязанность и уважение их памяти».

5. В похоронном и поминальном ритуалах ярко выражены, как у чувашей, так и у марийцев, обряды, носящие характер очистительных, отпугивающих злых духов, оберегающих от них, имеющих полускрытый гигиенический смысл (очищение дома, омывание покойника и участников обряда), характер сберегательной магии (культивирование обратности действий, культ нечетных цифр, в частности использование нечетного числа лошадей поминального эскорта), характер отпугивание злых сил и нежданных покойников и недопущение лишних контактов (бросание раскаленных камней при выносе покойника вслед ему, стрельба из ружей в весенние поминки, оставление телеги похоронной процессии на три дня у ворот), характер культового очищения (перепрыгивание через костер), характер утверждения жизни над смертью (свадебные песни на похоронах и поминках). Ритуалы проявления заботы и внимания к покойнику менее разнообразны. К ним относятся желание помочь покойнику легче проникнуть на тот свет и устроиться в нем (снабжение погребальным инвентарем), стремление достойно встретить покойника в определенные периоды на этом свете (поминки), видение покойника, как и раньше в качестве члена семьи и общины (наставления и советы заместителя покойника на поминках).

6. В похоронной и поминальной обрядности чувашей и марийцев присутствуют элементы тотемизма (культ собаки, лошади, курицы и т.д.), анемизма (понятие о духе и душе и т.д.), фетишизма (установление «юпа», как варианта идола и т.д.), магии (сберегательная магия в виде обратности действий и т.д.). Выявлены черты влияния ислама, христианства, зороастризма, причем особенно ярко отдельные заимствования из ислама наблюдаются в религии чувашей.

7. Погребальный обряд на археологическом материале объективно отражает различия в происхождении и формировании не только этносов, но и субэтносов. Погребения низовых чувашей в эпоху позднего средневековья находят близкую аналогию в раннеболгарском обряде (памятники Волжской Болгарии), а в северных и западных районах чувашские языческие погребения сходны с марийскими. Кроме того, если финно-угорские черты присутствуют в погребальном обряде как марийцев, так и чувашей, то булгарское наследие обнаруживает себя лишь в чувашских погребениях.

8. На уровне субэтносов наиболее близкие параллели (на основе материалов погребального культа) выявлены между горными и восточными марийцами, с одной стороны, и верховыми чувашами, с другой стороны.

9. Многочисленные данные языческого культа предков обоих этносов подтверждают концепцию финно-угорского автохтонного происхождения марийцев и образование чувашей на основе синтеза и смешения тюркского суперстрата, т.е. суваро-болгарского компонента и местных финно-угров края.

10. В похоронно-поминальной обрядности чувашей и марийцев отразились различные культы, когда различные стихии и объекты воспринимаются, как начало пути в загробное царство, а в рассматриваемый период переплетаются друг с другом и в виде остаточных явлений присутствуют в погребальном культе. Наиболее выраженные черты у обоих народов имел культ огня (более характерен чувашам), воды (более типичен для марийцев), священного дерева. Менее выражена сакрализация таких объектов, как земля, камень, воздух, жилище. Кроме того, у обоих народов существовали культы священных животных, металла, священных цифр.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании отдела истории Мордовского края Государственного учреждения «Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия» и была рекомендована к защите. Основное содержание диссертации отражено в восьми публикациях. Основные положения диссертации докладывались в Чтениях, посвященных памяти профессора В.Ф. Каховского (Чебоксары, 1995, 1996 гг.), на региональной научной конференции «Межэтнические отношения, национальные проблемы и движения в Среднем Поволжье и Приуралье в ХУШ-ХХ веках (Чебоксары, 1996 г.), на республиканской научно-практической конференции «Высшее педагогическое образование в Чувашии: становление, развитие» (Чебоксары, 1996 г.), на научно-практической конференции «Социальная работа: проблемы духовности и нравственности в теории и практике» (Чебоксары, 1998, 1999 гг.), на научно-практической конференции «Социальная работа: история, опыт, перспективы» (Чебоксары, 2000 г. и др.).

Структура диссертации. Структура работы сформирована в соответствии с общей концепцией, целью, задачами и логикой исследования похоронно-поминальной обрядности. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы. Работа дополняется текстовыми и графическими приложениями. В трех текстовых приложениях содержатся основные сведения, краткая структура всех составляющих элементов похоронно-поминальных обрядов соответственно каждой главе, с учетом их наличия не только у чувашей и марийцев, но и у их этнографических групп. Два графических приложения иллюстрируют разнообразные детали погребального обряда.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Степанова, Алина Александровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Похоронно-поминальные традиции как составная часть семейно-родовой обрядности занимали ведущее место в системе чувашских и марийских языческих праздников и ритуалов.

В целом, в основе похоронно-поминальной обрядности обоих этносов лежат характерные для человечества мотивы, основанные на инстинкте опрятности, стремлении избавиться от трупа, несущего по мере его разложения опасность для живого мира, и присутствуют желание сохранить умершего человека и надежда на то, что покойника ожидает жизнь на том свете. Отсюда — стремление не просто похоронить умершего, а схоронить, т.е. спрятать, сберечь его для будущего возрождения. Чувашское слово «пытарма» — «хоронить», как и русское, имеет дополнительное значение: «спрятать, скрыть». Таким образом, живая речь, как русская, так и чувашская, являющаяся объективным отражением народной классификации явлений, указывает на необходимость убрать умершего из сферы прямой бытовой досягаемости в область культовой недосягаемости.

Попытки осмысления тех или иных явлений начинаются и завершаются систематизацией их особенностей. Понять общее и своеобразное удается при сравнении, поэтому темой диссертации были выбраны религиозно-культурные связи через сопоставительный анализ погребального культа.

Похоронно-поминальная обрядность представляет собой устойчивый компонент бытовой культуры чувашского и марийского народов и материалы, связанные с данной областью, дают возможность выявить удельный вес финно-угроязычного и тюркоязычного компонентов в этногенезе этих народов.

Сравнение материалов похоронно-поминальных обрядов обоих народов было сопряжено с некоторыми трудностями, в частности, отсутствием единой системы в описании погребального культа, кроме того, у тех или иных исследователей отсутствуют некоторые детали, признаки, необходимые для сопоставительного анализа.

Исследование дохристианского культа предков чувашского и марийского этносов основано на использовании прежде всего этнографических и археологических данных. Диссертант использовала в отдельных областях этнографические данные, относящиеся, например, к началу XX в., для реконструкции определенных деталей погребального обряда XVI—XVII вв., выявляемых на археологическом материале.

В погребальной обрядности чувашей и марийцев отразились различные культы, с которыми связаны представления о смерти, где разные стихии и объекты предстают в виде центров потустороннего мира или воспринимаются как начало пути в загробное царство. На этот факт, видимо, повлияла многовековая история обоих этносов, их взаимодействие с другими народами и культурами. Так, погребения чувашей и марийцев в колодах отражают широко распространенный миф об обитании душ умерших внутри деревьев. Поскольку первоначально древесный ствол раскалывался так, чтобы при соединении дна и крышки, шов оставался незаметным, ствол как бы вновь срастался. Подобные воззрения отразились в чувашском и марийском фольклоре, в мифах о вырастании дерева на могиле. У некоторых групп марийцев, территориально соседствующих с удмуртами, существовала традиция обертывания покойников берестой, что также является формой верования в перевоплощение после смерти в дерево.

Еще одно представление о смерти, в виде воспарения душ на небо вместе с дымом костра, отразилось в чувашской традиции бросать вслед уносимому на кладбище умершему раскаленный камень и зажженную тряпку, в окуривании верховыми чувашами и восточными марийцами дома душицей, дымом сухих грибов или мукой. Кроме того, для обоих народов была характерна традиция разжигания костра на могиле умершего, а в качестве производной формы культа огня примерами являются угли в чувашских и марийских погребениях.

Началом пути в загробный мир в мифах различных народов была река, струящаяся в подземное царство. У чувашей и марийцев этот миф проявился в стремлении устраивать кладбище недалеко от реки. В качестве зороастрийского пласта в культуре чувашей и горных марийцев присутствует культ мазарков, т.е. особых святилищ, устраиваемых в оврагах, где протекает какая-нибудь речка. Предполагалось, что души мертвых часто посещают эти места, и в особые поминальные дни было принято устраивать обоюдные встречи, т.е. живых и покойников, которых собирались поминать. Для встречи с покойниками через речку устраивался мостик, который, по мнению язычников, усопшие должны были перейти, чтобы попасть в мир живых.

Иногда, у марийцев в погребениях встречались следы обкладывания могильной ямы камнем или сырцовыми кирпичами. Данная традиция, возможно, идет с древних времен, когда захоронения могли производиться в естественном каменном окружении — в расщелинах скал, пещерах и горных нишах. Можно предположить, что гору, символизировала в данном случае каменная кладка внутри могилы. Таким образом, каменное могильное углубление могло символизировать пещеру, являющуюся входом в преисподнюю, т.е. еще одним вариантом начала пути в загробное царство.

В традициях некоторых народов встречался ритуал воздушного погребения, когда умерших предавали не земле, воде, дереву, огню или горе, а непосредственно воздействию открытого воздуха, т.е. солнцу и дождю. В чувашском и марийском ритуалах отмечены рудименты воздушного погребения. Об этом косвенно свидетельствует ряд факторов. Так, в середине XIX в. марийцы Нижегородской губернии перед погребением и после обмывания укладывали покойника на лубок и подвешивали к перекладине амбара. У вятских (восточных) марийцев зафиксирован обряд надземного захоронения в гробах на подставках.

П.Н. Третьяков пишет, что у многих племен Поволжья бытовало погребение на открытом воздухе, обычно на дереве, и только, когда тело истлевало, костяк предавали земле (Третьяков, 1948: 41).

Чувашский надмогильный памятник, возможно, является вариантом урны, куда складывались кости после воздушного погребения. Кроме того, чуваши не всегда сразу хоронили своих покойников. Еще в XIX в. зафиксированы случаи длительного затягивания похорон из-за морозов или в особый летний период «беременности земли», т.е. ожидания урожая, когда из-за суеверных соображений чуваши землю не копали. Еще одним центром потустороннего мира могло быть жилище. В погребальном обряде обоих народов существуют надгробные символы этого варианта в виде срубов и оградок над могилой. Погребальные конструкции зачастую назывались чувашами и марийцами «домом покойника».

Наконец, пожалуй, наиболее распространенной в мире традицией является предание тела земле, когда сама земля представляется входом в загробный мир, а подземная часть считается местом потустороннего царства. Предание земле — наиболее типичный и характерный тип погребения и для исследуемых народов. Иллюстрацией положения о входе в потусторонний мир через землю является следующий этнографический факт. Язычники чуваши под голову умершему клали первый ком земли, который, согласно их представлениям, символизировал дверь в загробный мир. Этот ком земли вынимали на месте, где должны были рыть могилу. У марийцев роль лестницы из располагавшегося внизу подземного мира в земной мир, играла нитка, проведенная из гроба на земную поверхность. Погребения в земле вобрали в себя некоторые наземные формы захоронений.

В древности были широко распространены представления о существовании своеобразных жизненных центров и плодородных сил, обеспечивающих существование первобытного коллектива. Наиболее древние представления связывают места нахождения такой производящей силы как раз с теми природными объектами и стихиями, которым предавались тела умерших. Горы, деревья, земля, огонь и вода потому первоначально и являлись «могилами» членов первобытных групп, что воспринимались как производящие центры древних коллективов. Совершенные в них погребения можно расценивать как ритуальное и материализованное проявление существовавших представлений о смерти = перерождении. Умерших сородичей хоронили внутри таких центров или отдавали во власть стихий, так как стремились обеспечить этим воспроизводство общины.

Основная цель погребального обряда состояла в возврате такому центру самого тела умершего как воплощенной части единой жизненной силы коллектива. Дальнейшее видоизменение таких представлений создает идею совместных кладбищ, обычай доставки на родину умершего на чужбине, установление хоронить родственника на фамильном кладбище или участке и т.п., формирует такой тип памятников, как кенотафы.

Отнесение к числу центров потустороннего мира различных объектов и стихий имеет распространение на том историческом этапе, когда еще не сложились дифференцированные мифологические представления о загробном мире: умершие могли населять пустынные местности, лес или кустарники, оказывались на реке или на небе; иногда известно было лишь направление, в котором уходили умершие. Данную стадию предки чувашей и марийцев прошли еще до рассматриваемого диссертантом периода (XVI — начало XX вв.), причем эта стадия относится к первобытным временам, когда возникает представление о том, что мир мертвых сходен с миром живых, и умершего необходимо обеспечить сопроводительным инвентарем и пищей для существования в загробном мире и преодоления пути туда. В XVI—начале XX вв. у чувашей и марийцев развивается следующая стадия воззрений, которая связана со сложением вертикальной трехчленной модели мироздания.

В XVI - XVIII вв. стадии потусторонний мир перемещается из центра обитаемого мира (где стихии и объекты, соотносящиеся с потусторонним миром, соседствовали с человеческим коллективом) в мир подземный, на нижний ярус. Такие воззрения становятся основой распространения всех многообразных форм подземных погребений, закапывания покойника в яму и возведения над ним насыпи, иных надмогильных сооружений и надгробий. Опускаются под землю и те виды погребений, которые ранее создавались на поверхности. Так заключение в дерево превращается в помещаемую под землю погребальную конструкцию типа колоды или оборачиваемой вокруг тела бересты. Культ огня превращается в помещаемые в подземные погребения угли. Пещерные погребения, возможно, трансформируются в каменные обкладки могил. А предание тела воздушному погребению, возможно, превращается в такое явление, как кенотафы. Погребение в домах приводит к олицетворению могилы и погребальной конструкции в качестве жилища и местообитания умершего.

Период с XVI до начала XX вв. относится ко второй стадии, когда сложилась трехчленная модель мироздания, и условно делится диссертантом на три этапа.

На раннем этапе каждая община видит потусторонний мир на своем конкретном кладбище, в его подземной части. «Жилищем» умершего, пока он не обзавелся на том свете своим домом, служат гроб или надмогильные памятники. На следующем этапе развития языческих представлений загробный мир занимает подземную часть и делится на «светлое» и «темное» места (прообразы рая и ада). Загробный мир размещается не под каким-либо кладбищем, а под землей в определенном направлении (у чувашей — на западе, у марийцев — на севере, или между этими вариантами — на северо-западе, что демонстрирует взаимопроникновение в языческих представлениях обоих этносов). На заключительном этапе под влиянием христианства появляются понятия об рае и аде, но с языческими напластованиями. Ад размещается под землей, рай на небесах, но описание препятствий при проникновении из мира живых в мир мертвых сохраняет влияние прежних языческих загробных представлений.

Отличительной чертой языческих воззрений обоих этносов является однородная картина представлений в их мифологической погребальной системе. Все три рассматриваемых этапа относятся к тому периоду, когда чуваши и марийцы представляли собой сложившиеся народности со сходным религиозным мировоззрением.

В данной диссертации тафосфера соответствует погребальному памятнику (комплексу) и связанным непосредственно с погребением действиям, погребального обряда. Моросфера является сферой смерти и охватывает период действий от момента смерти до момента захоронения умершего. Погребально-поминальная практика определяется как некросфера.

В основе языческих представлений чувашей и марийцев лежит несколько напластований. К числу наиболее древних можно отнести остатки тотемиче-ских воззрений, которые выразились в бытовании у чувашей и марийцев мифов о переселении душ покойников в бабочку, огненного змея или дракона. Чуваши также верили в возможность переселения душ умерших в животных и птиц, а марийцы предполагали возможность умереть до семи раз, превращаясь в конечном итоге в рыбу. На этой основе, видимо, возникает вера в реинкарнацию. Так, и чуваши, и марийцы верили в возможность перехода из одного тела в другое, т.е. считалось, что душа умершего человека могла вселиться в новорожденного ребенка.

К рассматриваемому периоду у чувашей и марийцев культы огня, воды, священного дерева получили новое развитие, обогатившись дополнительными чертами. Распространялись и культы священных чисел, священных животных, предметов из металла. Проявления отдельных культов ярче выражены у того или иного этноса.

Так, у марийцев более разработанным был культ воды, а у чувашей -культ огня. Усложнился и культ священного дерева, появилось антропоморфи-рование деревьев.

Анализируя похоронно-поминальные обряды, следует отметить, что в похоронном ритуале преобладает страх перед смертью, превалируют различные манипуляции, связанные с желанием отпугнуть нечисть, очиститься от злых сил загробного мира. А в поминальном ритуале преобладает стремление выразить любовь и уважение к умершему и позаботиться об ушедших в мир иной. Все ритуальные действия, совершаемые чувашами и марийцами во время похорон, подразделялись на четыре группы: 1) обряды, связанные с удалением покойника из дома; 2) обряды, направленные на уничтожение и изгнание смерти; 3) обряды, преследующие цель облегчить переход умирающего с этого света на тот свет; 4) обряды, способствующие благополучной жизни покойного в загробном мире. Особое значение у чувашей и марийцев имела вторая группа, которая была нацелена на изгнание смерти. Даже при наличии определенного сходства в ритуале манера проводить его у чувашей и марийцев зачастую различалась.

В похоронном ритуале этих народов наблюдается немало общих черт, которые у других народов встречаются крайне редко и играют большую роль при этнических сопоставлениях: обычай перекладывать умершего на солому или лицом к стене; снабжать вне зависимости от сезона меховой одеждой (шапкой, рукавицами), а женщин, особенно незамужних - свадебными нарядами; закладывать глаза и уши шелком, тканью; оставлять в могиле погребальный инвентарь с отдельными специфическими предметами (палки, прутья, мешочки с ногтями); прорубать оконце в гробу, покупать землю на кладбище, оставлять у ворот телегу на три дня, стрелять из лука; выбрасывать часть поминальной пищи собакам, разводить костры на кладбище.

Надо отметить, что в похоронном ритуале чувашей и марийцев присутствуют и такие элементы народных традиций, которые характерны для многих этносов Поволжья (в т.ч. и русского), издавна соседствующих с обоими народами. Кроме того, в похоронном ритуале исследуемых народов присутствуют черты мусульманской обрядности (идут со времен Волжской Булгарии) и православных канонов (со времен вхождения края в состав Русского государства).

Переходя от моросферы к тафосфере, т.е. к освещению погребального обряда и погребальных памятников у чувашей и марийцев, замечаем, что в этой области основные выводы диссертации базируются не на этнографическом, а на археологическом материале.

Сопоставление могильников чувашей и марийцев XVI—XVIII вв. свидетельствует о наличии в погребальном обряде этих народов значительного количества общих деталей: одинаков характер их расположения, небольшая глубина могильных ям, отсутствие в течение длительного времени гробов, которые заменяла подстилка из луба или бересты, положение костяка, близкие элементы погребального инвентаря. Во многих погребениях было зафиксировано в изголовье или в ногах пространство, служившее для подушки и запасов белья. Обоим народам был свойствен обычай закладывания ушей и глаз умершего шелком, истоки которого обнаруживаются в погребальном обряде средневековых могильников IX - XI вв. типа Веселовского и Кочергинского (Дроздова, 1995: 26).

Сами погребения чувашей и марийцев имеют этническую специфику. Погребения низовых чувашей эпохи позднего средневековья аналогичны ранне-болгарскому обряду (памятники Волжской Булгарии), а в северных и западных районах чувашские языческие погребения сходны с марийскими. В бытовании отдельных традиционных черт погребального обряда обоих народов усматривается некоторое взаимовлияние. Так, к числу финно-угорских черт можно отнести сооружение марийцами навесов над погребениями, установление на могилах кольев и шестов, развешивание над могилой шкуры жертвенной лошади, ориентация головы покойника в марийских и реже в чувашских погребениях на север и северо-запад, небольшая до 1 м глубина чувашских и марийских захоронений, распространенные среди обоих народов рамные погребальные конструкции и подстилки, отдельные виды головных уборов и украшений. К булгар-скому наследию восходит традиция водружения на чувашских могилах надгробий в виде каменных плит, установление копьевидных дощечек «калак», ориентация головы покойника на запад, использование чувашами и марийцами в качестве погребальных конструкций колод, определенные виды украшений и наличие рунической письменности на отдельных чувашских экземплярах.

Поминальной обрядности чувашей и марийцев свойственно стремление в ходе осуществления того или иного ритуального действия определенными деталями отображать модель мироздания, использовать мифологические сюжеты при осуществлении поминальных ритуалов.

Уход родных и близких в таинственный загробный мир вызывал у живых стремление, во-первых, умилостивить и расположить божества загробного мира, чтобы содействовать благополучному устройству покойника на «том свете», во-вторых, оградить себя от происков покойников, снискать у них благосклонность к делам живых, в третьих, уберечь себя от болезней и преждевременной смерти, в-четвертых, доставить умершим радость, танцуя и веселясь на поминках в их честь. Лучшим средством достижения данных целей считались поминовения. У обоих народов сформировалась устойчивая обрядность в этой области. Традиционным был выбор поминальных блюд, расположение стола, свечей и ход самого ритуала, которые отражали этническую специфику. Поведение на кладбище и на мазарках также соответствовало специальным канонам. Хотя в целом у чувашей и марийцев здесь наблюдается немало общего, но более внимательный анализ позволяет в каждом отдельном элементе выделить черты этнического своеобразия.

К числу специфических черт обоих народов в сфере поминальной обрядности можно отнести элементы свадебного ритуала и состязаний, особенно на больших поминках молодых, безвременно умерших. Еще одной специфической чертой индивидуальных поминок чувашей и марийцев был культ цифр 3, 7 и 9, а также использование в ритуальном назначении «обратности действий», которая, однако, менее выражена, чем в похоронном ритуале. Кроме того, в целом в поминальной обрядности выражены также культы огня, воды и священных животных.

К числу отличий годовых поминок от индивидуальных относятся поминание нескольких покойников из числа недавно умерших, вместо одного; проведение обряда во всех домах какого-либо рода по очередности, а также длительность годовых поминок, которые могли продолжаться не один день, как во время индивидуальных поминок, а неделю.

Большое разнообразие черт имели общественные поминания чувашей, в частности, осенние и летние.

Похоронно-поминальная обрядность уходит своими корнями в первобытную древность. За время ее развития происходили эволюционные и трансформационные изменения, однако, основа обрядности оставалась неизменной.

Под влиянием социально-экономического развития края и под воздействием ислама и христианства происходили некоторые изменения в обрядности и языческих представлениях о загробном мире.

К числу причин устойчивости языческого похоронно-поминального обряда у чувашей и марийцев после их массовой христианизации относятся бытование патриархально-родовых традиций, достаточно поверхностный уровень христианизации, сам характер погребального культа, который в силу своей природы консервирует самые древние пласты традиций.

Одной из задач диссертации являлось изучение характерных особенностей похоронно-поминальной обрядности этнографических групп чувашей и марийцев с целью привлечения полученных данных к решению проблем этногенеза и этнической истории обоих народов.

Данные различных научных дисциплин позволяют сделать выводы об близости могильников с территории Чувашии и горномарийских памятников.

Т.А. Хлебникова, сравнив керамические комплексы памятников XIII — XV вв. Чувашской Республики и Горномарийского района Марий Эл, писала об их однородности. Близость культур сравниваемых регионов отмечал и П.Н. Третьяков. Не противоречат этому и лингвистические материалы. По мнению языковеда Б.А. Серебренникова, основная территория Чувашии была занята до прихода тюркских племен древнемарийскими племенами. В районах Северной Чувашии, несмотря на то, что в языке чувашей доминантой явилась тюркская основа, в этносе (материальной и духовной культуре) долгое время сохранялись финно-угроязычные субстраты. Южные марийские памятники XVI—XVII вв. найдены в северо-восточных районах Чувашии, совпадающие с территорией чувашей «виръял» и «анат енчи» (Никитина, 1992: 92—93).

В похоронно-поминальной обрядности отмечается немало примеров сходства черт и деталей у верховых чувашей и горных марийцев, возникших не только в силу того факта, что вышеуказанная этнографическая группа чувашей заняла некогда марийскую территорию, но и в силу их соседского положения. Так, в частности, для обеих групп характерно наличие углей в могильной засы-пи, типично северо-западное положение костяка в погребениях.

В одинаковой степени, хотя и не в массовом количестве, в обеих группах памятников северной Чувашии и горномарийской территории обнаружены столбы около могил, кости животных в засыпи могилы, сосуды с остатками погребальной пищи. Более достоверное сходство этих групп памятников прослеживается на материалах погребального инвентаря. Обе группы содержат идентичные украшения и элементы костюма. Отдельные элементы (пластинчатые сюльгамы с геометрическим узором, нашитые на кусок кожи, украшенной бусами, сюльгамы с трапециевидным щитком, овальные щитковые перстни с геометрическим орнаментом, юпинэ) характерны только для марийского костюма XIX и XX вв. и костюма верховых чувашей. В данном случае выявлена их финно-угорская основа. В марийском костюме эти элементы являются традиционными, истоки их отмечены в древнемарийской материальной культуре, изученной по могильникам IX — XI вв. Почти по всем перечисленным категориям, за исключением головных уборов, обе группы памятников в одинаковой степени близки захоронениям луговых марийцев. Некоторые поминальные ритуалы были характерны как для луговых, так и горных марийцев, в отдельных случаях встречались и у чувашей. Так, в частности, горные и луговые марийцы выбирали для поминок распорядителей, для чувашей этот ритуал не был характерным. Точно так же перевоплощение «заместителя умершего» в покойника во время танца с накидыванием на себя одежды умершего, на поминках встречалось у всех марийских этнографических групп и лишь у низовых чувашей.

Если вышеперечисленные признаки представляют собой следствие влияния марийского этноса на чувашский, то имеются и образцы обратного взаимодействия. В различных аспектах погребального культа можно выявить ритуалы, характерные для всех групп чувашского этноса и горномарийской группы. К подобным случаям можно отнести проведение поминальных обрядов в оврагах на мазарках и сооружение там мостиков через речку, приношение поминальных яств на мазарки. Западная ориентировка в положении костяков, характерная для чувашей, могла иметь место среди горных марийцев. В конце больших поминок на сороковой день чуваши и горные марийцы опрокидывали стол с едой во дворе, а поминая безродных покойников во время общих поминок, выбрасывали остатки пищи в сени. Если луговые марийцы в качестве времени проведения весенних общегодовых поминок выбирали Страстную неделю, то чуваши и горные марийцы проводили соответствующие обряды в Пасхальную неделю. Таким образом, окончательно сформировавшиеся к XVIII — XIX вв. черты чувашского культа предков влияли на горно-марийский культ в силу соседского положения на правобережье Волги.

Многочисленные этнографические и археологические материалы свидетельствуют о наличии общих черт в похоронно-поминальной обрядности чувашей и восточных марийцев, в особенности верховых чувашей и восточных марийцев.

В похоронном ритуале к числу черт, объединяющих верховых чувашей и восточных марийцев относятся прокатывание раскаленным камнем по гробу, скамьям в избе и выбрасывание камня во двор; окуривание дома душицей, дымом сухих грибов или мукой после выноса покойника; произведение нескольких ритуальных остановок (чаще три раза) по пути на кладбище. Детали похоронного ритуала, объединяющие верховых чувашей и восточных марийцев, встречаются и в поминальной обрядности. Так, в частности, у обеих групп весенние поминки зачастую проводились в особом пустом доме — «храме», который был специально предназначен для обряда и где никто не жил; в течение семи дней после смерти члена рода верховые чуваши и восточные марийцы в знак траура не меняли белье.

Отдельные элементы похоронно - поминальных обрядов фиксировались у всех групп чувашей и восточных марийцев, например, антропоморфирование деревьев, когда в качестве материала для мужских погребальных конструкций выбирался дуб, а для женских — липа. Кроме чувашей и горных марийцев, поминальные остатки пищи для безродных покойников выбрасывались в сени и восточными марийцами. Во время похорон гроб посреди комнаты на скамейке ставился у всех групп чувашей, а также у луговых и восточных марийцев.

Наличие общих специфических деталей у чувашей и восточных марийцев подводит к следующим выводам. По мере формирования чувашского этноса шел постепенный процесс вытеснения марийцев с правобережной стороны Волги, причем, если в XIV — XVI вв. это было в основном движение на север, т.е. на территорию, занимаемую луговыми марийцами, то с XVI в., когда произошло окончательное разделение марийцев на горных и луговых, началось движение марийцев на восток. Причем основной костяк восточных марийцев составила горная этнографическая группа, подвергнувшаяся в большей степени, нежели луговая, вытеснительному процессу со стороны чувашского этноса. При таком положении вещей становится понятным наличие у восточных марийцев деталей похоронно-поминального обряда, типичных для чувашей, в особенности верховых, которые, очевидно, первоначально граничили с теми группами марийской диаспоры, что впоследствии переместились на восток.

В целом процесс этнических взаимодействий чувашей с марийцами имеет сложную историю. В похоронно-поминальной обрядности отмечены общие детали, характерные для низовых чувашей и луговых марийцев, хотя их значительно меньше, нежели черт, объединяющих верховых чувашей с горными или восточными марийцами. Так, в частности, у низовых чувашей (иногда и луговых марийцев) встречается традиция сооружения сруба над погребением. У луговых марийцев и в отдельных случаях у чувашей сложилась традиция изображения покойника в виде куклы или чучела.

Подобные черты сходства можно дополнить выводом этнографа XIX в. И.Н. Смирнова о том, что вышивки луговых мариек черта в черту напоминают вышивку низовых чувашек (Смирнов, 1890: 23).

Вышеуказанные параллели между луговыми марийцами и низовыми чувашами могут объясняться в силу ряда причин.

В статье В.Д. Димитриева «О последних этапах этногенеза чувашей» (1984:42) утверждается, что к XVI в. правобережные чуваши, по-видимому, делились на две этнографические группы: в северо-восточной Чувашии — верховые; в Центральной Чувашии — низовые (ныне там средненизовые). Таким образом, во-первых, низовые чуваши в период формирования основных черт культа предков, по всей видимости, находились в близком соседстве с марийским этносом. Во-вторых, вплоть до XVII в. отдельные марийские поселения существовали на территории Чувашского края, в том числе и на землях средненизовых чувашей. В-третьих, отдельные группы верховых чувашей, перенимавшие отдельные черты материальной и духовной культуры горных и луговых марийцев в ходе освоения «дикого» поля (территория, находившаяся в запустении после монголо-татарского ига, куда входила и южная часть Чувашии), в XVI—XVIII вв. мигрировали в южном направлении и составили основу будущих низовых чувашей. При этом данные группы сохранили в своей культуре некоторые марийские черты.

Лингвистические данные Д.Е.Казанцева свидетельствуют о том, что в XIV — XVI вв. диалект горных марийцев был ближе к диалекту низовых чувашей, а диалект левобережных марийцев был ближе к диалекту верховых чувашей (Казанцев, 1967: 246). С последней частью вывода перекликается мнение В.К. Магницкого о сходстве одежды луговых черемисок с одеждой верховых чувашек (Корбут, 1929: 21).

До своего смещения на север горные марийцы действительно занимали территории значительно южнее, в том числе впоследствии относящиеся к области расселения низовых чувашей. Так, до сих пор в Нижегородской области сохранилась группа горномарийских поселений, существовавших с глубокой древности. Таким образом, горномарийские диалект и культура могли взаимодействовать с культурой и диалектом формирующихся низовых чувашей. Что касается связей между луговыми марийцами и верховыми чувашами, то можно предположить, что часть горных марийцев, взаимодействовавшая с формирующимися верховыми чувашами и вытесняемая ими, могла переселиться на левый берег Волги, повлияв на традиции и диалект луговых марийцев.

Хотя взаимовлияние и контакты между луговыми марийцами и верховыми чувашами, а также горными марийцами и низовыми чувашами могли иметь место, в похоронно-поминальной обрядности обоих этносов подобные параллели четко не обозначены. Зато самые различные элементы культа предков подтверждают факты взаимодействия горных и восточных марийцев с верховыми чувашами и в целом с чувашским этносом.

Таким образом, материалы диссертации, основанные на вовлеченных в научный оборот и не привлекавшихся до того к анализу различных этнографических, исторических, археологических, лингвистических данных, дали возможность выявить религиозно-культурные связи между чувашами и марийцами на материалах похоронно-поминальных обрядов. Проведенный анализ позволил осветить и систематизировать различные стороны культа предков в области похоронно-поминальной обрядности обоих народов; уточнить и углубить отдельные положения в области этногенеза и этнической истории чувашей и марийцев в XVI — начале XX вв.; выявить общее и специфическое в материальной и духовной культурах данных этносов в тех сферах, которые соприкасались с изучаемой темой; рассмотреть эволюцию похоронно-поминальных обрядов обоих народов. Попутно исследование затрагивало вопросы, не являющиеся непосредственно деталями данной темы, но связанные с ней. Была проведена некоторая реконструкция эволюции мифологических представлений, в частности, в сфере взглядов на структуру мироздания и его устройство; анализировались многочисленные культы природных стихий и объектов; прослежены отдельные специфические черты в одежде и особенно украшениях; в определенной степени изучался орнамент и семантика украшений обоих народов.

Выбранные источники, материалы и методы исследования позволили решить те задачи, которые были поставлены диссертантом. Однако в связи с проведенным исследованием встают задачи углубления и дальнейшего развития темы, в частности, необходим поиск новых источников, т.к. проведение соответствующих параллелей было иногда затруднено отсутствием аналогичного материала у одного из этносов. Перспективным представляется проведение сравнительного исследования по материалам похоронно-поминальных обрядов по всем народам Среднего Поволжья. Необходимо провести изучение элементов письменности (как арабской, так и рунической) на надгробиях и погребальном инвентаре, а также требуется проведение спектографического анализа погребального материала. Для проведения сравнительно-исторического анализа недостает и наличия массового антропологического материала, который бы охватывал все этнографические группы чувашей и марийцев. Необходимо углу

192 бить градацию между этнографическими группами рассматриваемых народов в области похоронно-поминальных обрядов, для чего требуется накопление археологического материала, проведение многочисленных археологических экспедиций на территории этнографических групп и диаспоры чувашей и марийцев применительно к рассматриваемому периоду. Таким образом, углубление темы требует привлечения данных самых различных наук, в частности, археологии, этнологии, лингвистики, антропологии, химии и т.д.

Подводя итог сказанному, автор полагает, что тема диссертации дала возможность осветить самые разнообразные стороны проблемы, выявить колорит национального своеобразия чувашей и марийцев, отдельные моменты богатой и неповторимой культуры, проследить некоторые аспекты древней истории обоих этносов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Степанова, Алина Александровна, 2003 год

1. Материалы архивов Архив Института Археологии (г. Москва.) (Архив ИА)

2. Акимова М.С. Отчет об археологических раскопках в Чувашской АССР в1949 г. Архив ИА, P-I, д. 343.

3. Акимова М.С. Отчет об археологических раскопках в Чувашской АССР в1950 г. Архив ИА, Р -1, д. 462.

4. Дроздова Г.И. Отчет о результатах археологической разведки в 1983 г. Архив ИА, Р 1,д.9617.

5. Дроздова Г.И. Отчет о результатах археологической разведки в Батыревском районе (1984 г.) Архив ИА, Р -1, д. 10513.

6. Дроздова Г.И. Отчет об археологических раскопках Ново-Ахпердинского могильника Архив ИА, Р - 1,д. 109900.

7. Каховский В.Ф. Отчет о работе IV отряда Чувашской археологической экспедиции (1958 г.) Архив ИА, Р -1, д. 1692.

8. Никитина Т.Б. Отчет о работах третьего отряда Марийской АЭ в 1991 г. -Архив ИА,Р-1, д. 16251.

9. Смирнов А.П. Памятники чувашские XVII в. Архив ИА, P-I, д. 1259.

10. Смирнов А.П. Археологические исследования в Чувашии в 1958 году. Архив ИА, P-I, д. 1691.

11. Смирнов А.П. Археологические исследования в Чувашии в 1959 году. -Архив ИА, Р-1, д. 2089.

12. Шикаева Т.Б. Отчет о работах в Горно-Марийском районе (1981 г.) Архив ИА, Р-1,д.8273.

13. Шикаева Т.Б. Отчет о раскопках марийских могильников XVI XVIII в.в. в Килемарском и Горномарийском районах (1983 г.) - Архив ИА, Р. -1, д. 9802.

14. Шикаева Т.Б. Отчет о раскопках марийских могильников XVI -XVII в.в. в

15. Марийской АССР (1984 г.)- Архив ИА, Р. I, д. 10515.

16. Шикаева Т.Б. Отчет о раскопках марийских могильников XVI начала XVIII в.в. на территории МАССР (1985 г.) - Архив ИА, Р -1, д. 11233.

17. Шикаева Т.Б. Отчет о работа 3-го отряда Марийской Археологической экспедиции (1987 г.) Архив ИА, Р -1, д. 12582.

18. Шикаева Т.Б. Отчет 3-го отряда Марийской археологической экспедиции о работе. Архив ИА, Р. -1, д. 13565.

19. Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН)

20. Архангельский И. Очерк чувашской народности. НА ЧГИГН. Отд. 1. Т. 542. № 6039.

21. Вишневский В.И. О религиозных повериях чуваш. НА ЧГИГН. Отд. II Т. 124.

22. Головачева А. Кое-что о покойниках, смерти и душах. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 184. №5224.

23. Дерябин В. Похороны и поминки в с.Шоркистры Цивильского уезда (1904 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 154. № 4650.

24. Дмитриев В. Описание похоронных обрядов, поминаний у верховых чувашей. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 21 № Ю06.

25. Иванов Л.А. О религиозных представлениях некрещенных чуваш живущих в Татарской АССР, Куйбышевской и Ульяновской областях. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 183. № 1906.

26. Ильичев П.Ф. Похороны чуваш Буинского уезда. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 177 №5072.

27. Историко-статистическое описание церквей, приходов. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 636.

28. Кондратьев Н. Похороны чувашей в начале 20 в. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 636.

29. Макаров П. Собрание сведений о чувашах Цивильского уезда (1904 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т 150. № 4569.

30. Милли А.П. Отчет о поездке с целью фотографирования древнечувашскихнадгробных надписей в пределах Чебоксарского и Цивильского уездов (1925г.). НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 20 № 985.

31. Милькович К. Похороны и поминальные обычаи (обряды) некрещеных чуваш Симбирской губернии во второй половине XVIII в. НА ЧГИГН. Отд. II. Т. 181. №351.

32. Никитин И.Д. Надмогильные каменные памятники Чувашской Республики (1945 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 541. № 6021.

33. Никольский Н.В. Заметки по этнографии чуваш. НА ЧГИГН. Отд. I Т. 176. №5059

34. Никольский Н.В. Поминовения в продолжение всего года. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 176.

35. Никольский Н.В. Архивные данные о чувашах, извлеченные из архивов церквей и монастырей Казанской епархии (1903 г.) НА ЧГИГН. Отд. 1.Т. 197. №5572.

36. О похоронах и поминках чуваш Оренбургского и Стерлитамакского уезда. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 178 № 5111.

37. Описание обряда богомоления и празднования семика (Троицы) у чувашей Симбирской губернии Буинского уезда. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 554. № 6384. 19,Описание похоронных обрядов, поминаний. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 21. № 1006.

38. Паасонен X. Обычаи и народная поэзия чуваш. НА ЧГИГН. Отд.III.Т. 605.

39. Похороны чувашей. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 167. № 4911.

40. Священник Андрей Сенчуков. Описание прихода села Борискино Игар (Бугурусланского уезда) в историческом и статистическом отношениях. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 207. № 5684.

41. Священник Иоанн Архангельский. Очерк чувашской народности (1886 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 542 № 6032.

42. Собрание сведений о чувашах учителя Братства Св. Гурия школы Цивильского уезда Петра Маркова (1904 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 159. № 4566.

43. Федоров К. По этнографии чувашей д. Емелькино Бугульминского уезда.

44. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 177. № 5074

45. Элле К.В. Опять о поминках в Курмышском уезде. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 176. №5050.

46. Элле К.В. Древности Чувашской Республики НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 568. №21.

47. Элле К.В. Обряды при похоронах чувашей и поминание. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 574. №7016.

48. Элле К.В. Кладбища с надгробными памятниками, детские кладбища, кире-мети, йерехи, валы и т.д. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 581.

49. Элле К.В. Погребение покойников в Курмышском уезде. НА ЧГИГН. Отд. 1.Т. 625.

50. Элле К.В. Рукописная работа о кладбищах с надгробиями. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 649.

51. Элле К.В. Похороны и поминки в селе Красные Четаи. НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 910. №637.

52. Яковлев А. Похороны у чуваш Курмышского уезда (1915 г.) НА ЧГИГН. Отд. I. Т. 274. №6001.

53. Научный Рукописный Фонд Марийского Научно-Исследовательского1. Института (НРФ Map. НИИ)

54. Вихманн Ю. Очерки по марийской этнографии (перевод с нем.) НРФ. Map. НИИ, оп. 1,д.594.

55. Евсеев Т.Е. Смерть, сопряженная с погребением и поминанием. НРФ Map. НИИ, оп. 1,д.90.

56. Ишмурзина J1.C. Похоронные обряды восточных марийцев. НРФ Map. НИИ, on. 1 ,д. 634.

57. Маннинен. И. Финно-угорские народы. Тарту-Лейпциг, 1932. НРФ Map. НИИ, оп 1,д.628.

58. Шикаева Т.Б. Отчет о раскопках марийских могильников 16 начала 18 в. в. НРФ Map. НИИ on. 1, д. 705.

59. Шикаева Т.Б. Историко-культурная характеристика марийцев по археологическим памятникам. НРФ Map. НИИ, on. 1, д. 681

60. Шикаева Т.Б. Марийские могильники 16-17 в.в. НРФ Map. НИИ, on. 1. д. 669.

61. Шикаева Т.Б. Отчет о раскопках могильников 16-17 в.в. летом 1984 г. НРФ. Map. НИИ, оп.1,д.747.

62. Шикаева Т.Б. Отчет раскопки марийских могильников XVI-XVIII в.в. летом 1985 г. НРФ. Map. НИИ, on. 1, д. 790.

63. Хольмберг Харви. Религия черемис. НРФ Map. НИИ, on. 1, д. 84.11 .Хямялайнен А. Очерки по этнографии восточных финнов. НРФ Map. НИИ, оп. 1,д.699.1. СПИСОК ИНФОРМАТОРОВ1. Республика Чувашия

64. Волкова Феодосия Васильевна, 1929 года рождения (г.р.), с. Новое Ахперди-но Батыревского района, записи 1996 г.

65. Криков Илья Петрович, 1909 г.р., с. Шоркистры Урмарского района, записи 1997г.

66. Петрова Мария Игнатьевна, 1910 г.р., с. Шоркистры Урмарского района, записи 1998 г.

67. Иванов Петр Васильевич, 1930 г.р., с. Тебикасы Цивильского района, записи 1998 г.

68. Григорьев Иван Григорьевич, 1926 г.р., с. Челкасы Аликовского района, записи 1999г.

69. Краснова Елизавета Григорьевна, 1929 г.р., с. Челкасы Аликовского района, записи 2000 г.1. Республика Марий Эл

70. Стафеева Людмила Гурьяновна, 1980 г.р., д. Кадам Советского района, записи 2001 г.

71. Москвина Лидия Дмитриевна, 1954 г.р., д. Петухово Горномарийского района, записи 2002 г.

72. Фатина Анна Михайловна, 1928 г. р. г. Йошкар-Ола, записи 2003 г.

73. Материалы археологических раскопок из фондов Чебоксарского краеведческого музея (ЧКМ).

74. ЧКМ: Д-2761, ЧКМ: Д-2853, ЧКМ: Д-5475, ЧКМ: Д-5469, ЧКМ: Д-6273.1. ЛИТЕРАТУРА

75. Акцорин В.А. Этногенез марийского народа по данным фольклора // Происхождение марийского народа. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1967. С. 159-165.

76. Андреев Н.А. Ирано-чувашские этнокультурные и языковые параллели // УЗ ЧНИИЯЛИЭ. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1975. Вып. 59. С. 25-39.

77. Аполлов Г.А. Коми-зыряне // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931. Т. II. С. 228-240.

78. Аполлов Г.А. Удмурты // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931. Т. II. С. 213-227.

79. Аполлов Г.А. Чуваши // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931. Т. II. С. 241-268.

80. Артемьев А. Описание Казанской губернии (1848 г.) // Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского географического общества. Петроград: Типография А.В. Орлова, 1915. Вып. 2. С. 486-490.

81. Архиепископ Никанор. Остатки языческих обрядов и религиозных верований у чуваш//Православный собеседник. Казань, 1910. 64 с.

82. Архиепископ Никанор. Черемисы и языческие верования их // Православный собеседник. Казань, 1910. 78 с.

83. Архипов Г.А. Марийцы IX XI вв. К вопросу о происхождении народа. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1973. 199 с.

84. Архипов Г.А. Марийцы 12-13 веков. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1986. 115 с.

85. Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1902. Т. XVIIL 132 с.

86. Ашмарин Н.И. Отголоски золотоордынской старины в народных верованиях чуваш // Известия северо-восточного археологического и этнографического института в г. Казани. Казань, 1921. Т. II. 239 с.

87. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Вып. 1-17. Казань-Чебоксары: Издание Наркомпроса ЧАССР, 1928 1950.

88. Баскаков H.A. Душа в древних верованиях тюрков Алтая (термины, их значение, этимология) // СЭ. М.: Наука, 1973. № 5. С. 108-110.

89. Бичурин Н.Я. (Иякинф.) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии и в древние времена. М.-Л: Издательство АН СССР, 1950. 333 с.

90. Бутурлин А. Некоторые сведения об отличительных чертах народа // Зеленин Д.К. Описание рукописей ученого архива Императорского русского географического общества. Петроград: Типография A.B. Орлова, 1915. Вып. 2. С. 742-744.

91. Васильев В.М. Верования и обряды мари // ИОАИЭ. Казань: 1-я Государственная типография, 1920. Т. XXXI. Вып. I. С. 49-70.

92. Васильев М.Г. Языческие представления чуваш о загробной жизни // Известия по Казанской епархии. Казань, 1904. № 14. С. 15-26.

93. Васильев М.Г. Чувашские поминки // Известия по Казанской епархии. Казань, 1904. № 15. С. 46-58.

94. Васильев М. Чуваши-язычники // Инородческое обозрение к журналу «Православный собеседник» за декабрь 1913 г. Казань. С. 120-135.

95. Васильев Н.П. «Юпа» намогильные памятники чувашей по археологическим и этнографическим данным (1996 г.) Дипл. работа. Рук-льБ.В. Каховский. 150 с.

96. Велецкая H.H. Языческая символика славянских, архаических ритуалов. М.: Наука, 1978. 239 с.

97. Виноградов Ф. Следы язычества в домашнем обиходе чуваш // Издание Симбирской ученой архивной комиссии. Симбирск, 1897. С. 56-89.

98. Вишневский В.П. О религиозных поверьях чуваш. Казань, 1846. 56 с.

99. Владыкин В.Е. Семейно-родовые культы в дохристианском религиозном комплексе удмуртов // Вопросы этнографии Удмуртии. Ижевск: Республиканская типография, 1976. С. 49-67.

100. Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге (Болыде-Тархановский могильник) М.: Наука, 1964. 196 с.

101. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб.: Типография при императорской академии наук, 1799. 254 с.

102. Данилов О.В. Языческие культы мари в XVI XIX вв. // Новые источники по этнической и социальной истории финно-угров Поволжья I тыс. до н.э. Йошкар-Ола: Издательство Марийского государственного университета, 1990. С. 166-184.

103. Денисов П.В. Религиозные верования чуваш. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1959.218с.

104. Денисов П.В. Древнетюркские элементы в религиозно-мифологических представлениях чувашей // Вопросы традиционной и современной культуры и быта чувашского народа. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984. С. 39-60.

105. Дмитриев В.Д. Два описания чувашей и чувашские словари второй четверти XVIII века // Вопросы археологии и истории Чувашии / УЗ ЧНИИ. Чебоксары, Чу-вашгосиздат, 1960. Вып. XIX. С. 18-36.

106. Дроздова Г.И. О некоторых особенностях погребального обряда местного населения Поволжья и Прикамья // Из истории материальной культуры татарского народа. Казань: Татарское книжное издательство, 1981. С. 16-43.

107. Егоров НИ. Булгаро-чувашско-кипчакские этноязыковые взаимоотношения в XIII XVI веках // Болгары и чуваши. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1984. С. 90-103.

108. Емельянов А.И. Курс по этнографии вотяков. Казань, 1876. Вып. III. 124 с.

109. Емельянов А.И. Памятники старой чувашской веры. Д-р Дюло Мессарош. Будапешт, 1909 // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1913. Т. XXVIII. Вып. 6. С. 566-584.

110. Ефименко П.П. Средне-Волжская экспедиция 1926-1927 гг. // СГАИМК. Д., 1929. 120 с.

111. Земляницкий Н. Чуваши. Казань, 1909. 68 с.

112. Знаменский П.К. Казанские татары. Казань, 1910. 112 с.

113. Золотницкий НИ. Корневой чувашско-русский словарь. Казань, 1875. 75 с.

114. Золотницкий Н И. Невидимый мир по шаманским воззрениям черемис. Казань,1877.48 с.

115. Иванов JI.A. Языческие надгробия на чувашских погребениях // История, этнография, социология/УЗ ЧНИИ. Чебоксары, 1969. Вып. 47. С. 156-214.

116. Иванов М. Погребение у черемис Вятской губернии // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1891. Т. IX. Вып. 3. С. 17.

117. Иеромонах Макарий. Этнографические записки о черемисах в Нижегородской губернии (1849 г.) // Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского русского географического общества. Петроград: Типография A.B. Орлова, 1915. Вып. 2. С. 837-838.

118. Изобразительное искусство Марийской АССР. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1992. 255 с.

119. Калинин И.К. Восточно-финские народы в процессе модернизации. М.: Наука, 2000. 187 с.

120. Каменский Н. Современные остатки языческих обрядов и религиозных верований у чуваш. Казань, 1870. 48 с.

121. Катанов Н.Ф. О погребальных обрядах у тюркских племен с древнейших времен до наших дней // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1894. Т. XII. Вып. 2. С. 109-142.

122. Каховский В.Ф. Происхождение чувашского народа. Чебоксары: Чувашкниго-издат, 1965. 484 с.

123. Каховский В.Ф. Археологические работы в Чувашии в 1966 и 1967 годах // История, этнография, социология. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1968. С. 188-234.

124. Каховский В.Ф. Исследование языческого могильника близ д. Верхние Ачаки Ядринского района // Вопросы археологии Чувашии. Чебоксары, 1991. С. 15-31.

125. Каховский В.Ф., Каховский Б.В. Бахтигильдинский могильник // Исследования по археологии Чувашии / Труды ЧНИИ. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1978. Вып. 80. С. 78-95.

126. Каховский В.Ф. Археология Среднего Поволжья. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1992. 78 с.

127. Каховский Б.В. Толиковский могильник // История, археология и этнография ЧАССР / УЗ ЧНИИ. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1975. С. 110-125.

128. Каховский Б.В. Исследование Мартыновского могильника // Исследования по археологии Чувашии / Труды ЧНИИ. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1978. Вып. 80. С. 95-119.

129. Каховский Б.В. Раскопки Тегешевского могильника // Исследования по археологии Чувашии / Труды ЧНИИ. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1978, Вып. 80. С. 129-152.

130. Каховский Б.В. Погребальный обряд чувашского языческого населения // Современные социальные и этнографические процессы в ЧАССР / Труды ЧНИИЯ-ЛИЭ. Чебоксары: Чебоксарская типография № 1, 1978. С. 85-98.

131. Каховский Б.В. Дохристианский погребальный культ чувашского населения. Диссертация на соиск. ученой степени канд. ист. наук. Чебоксары, 1979. 212 с.

132. Каховский Б.В. Дохристианский погребальный обряд чувашей как материал к этногенезу // Болгары и чуваши / Сб. статей ЧНИИЯЛИЭ. Чебоксары, 1984. С. 121-140.

133. Каховский Б.В. Исследования Чувашской археологической экспедиции в 1983 и 1984 гг. // Новые материалы по археологии и этнографии чувашского народа / Сб. статей ЧНИИЯЛИЭ. Чебоксары, 1985. С. 3-32.

134. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков: Издательство ХГУ им. А.М. Горького, 1956. 347 с.

135. Комиссаров Г.И. Чуваши Казанского Заволжья // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1911 Т. XXVII. Вып. 5. С. 311-432.

136. Котляровский А. О погребальных обычаях языческих славян. М., 1868. 84 с.

137. Кроковский М. Этнография горных черемис обитающих в Козьмодемьянском уезде (1849 г.) // Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского русского географического общества. Петроград, Типография А.В. Орлова, 1915.1. Вып. 2. С. 546-549.

138. Кротов В. Археологическая поездка // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1913. Т. XXVI. Вып. 1-2. С. 52-54.

139. Кузнецов С.К. Культ умерших и загробные верования луговых черемис. Вятка: Издательство этнографического отдела, 1907. 83 с.

140. Кузьмина Е.Е. В стране Кавата и Афрасиба. М.: Наука, 1977. 144 с.

141. Культура Чувашского края. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1994. Ч. 1.342 с.

142. Леопольдов А. Статистическое описание Саратовской губернии, составленное Андреем Леопольдовым. СПб., 1839. Ч. 1. 190 с.

143. Лепехин И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства. СПб., 1771. 538 с.

144. Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. М.: «Искусство», 1977. 231 с.

145. Магницкий В.К. Старые оставленные кладбища во 2 стане Чебоксарского уезда //Казанские губернские ведомости, 1866,№ 46. С. 18-23.

146. Магницкий В.К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881. 156 с.

147. Маляров И.Я. Похоронные обычаи и поверья горных черемис Казанской губернии Козьмодемьянского уезда // Известия по Казанской епархии, 1876, № 24. С. 18-31.

148. Мальхов П.М. Симбирские чуваши и поэзия их. Казань, 1877. 46 с.

149. Маркелов М.Т. Культ умерших в похоронном обряде волго-камских финнов // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931. Т. II. С. 269-281.

150. Маркелов М. Мордва // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931. Т. II. С. 190-212.

151. Маркелов М. Мари // Религиозные верования народов СССР. М.-Л.: Наука, 1931 Т. II. С. 178-189.

152. Миллер Г.Ф. Описание; живущих в Казанской губернии языческих народов. СПб., 1791. 102 с.81 .Милькович К. Быт и верования татар Симбирской 1убернии (1783 г.) // Известия по Казанской епархии. Казань, 1905. С. 86-117.

153. Милькович К. Быт и верования у чуваш Симбирской губернии (1783 г.) // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1906. Т. XXII.1. Вып. 1. С. 38-63.

154. Михайлов В.И. Обряды и обычаи чуваш // Известия императорского русского географического общества. 1891. Т. 20. С. 19-36.

155. Михайлов Е.П. Археологические памятники Чувашии (по неопубликованным источникам) // Вопросы традиционной и современной культуры и быта чувашского народа. Чебоксары, 1984. С. 56-98.

156. Михеев A.B. Жертвенная пища в праздничных поминовениях // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола: Научный центр финноугроведения, 1995. С. 147-149.

157. Михеев A.B. Представления древних марийцев о мире умерших по материалам могильников V XI вв. (методика реконструкции) И Исторические очерки: Материалы научной конференции. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1997. С. 18-48.

158. Мокшин Н.Ф. О мордовско-марийских этнических связях (По материалам религиозных верований) // Этногенез мордовского народа. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1965. С. 195-200.

159. Мокшин Н.Ф. Этнические взаимоотношения между мордвой и марийцами по материалам дохристианских религиозных верований // Происхождение марийского народа. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1967. С. 125-129.

160. Мокшин Н.Ф. Мордва глазами зарубежных и российских путешественников. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1993. 240 с.

161. Молотова T.JI. Марийский народный костюм. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1992. 112 с.

162. Мордва. Историко-культурные очерки. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1995. 624 с.

163. Никитина Т.Б. Марийцы (конец XVI начало XVIII вв.). Йошкар-Ола: Издательство Map. НИИ, 1992. 167 с.

164. Никитин-Юрки И. Чол-йоба (каменный столб) // ИОАИЭ. Казань: Типографияимператорского университета, 1907. T. XXIII. Вып. 4. С. 312-313.

165. Никифоров Ф. Стюхинские чуваши // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1905. T. XXII. С. 325-348.

166. Никольский Н.В. Краткий конспект по этнографии чуваш // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1911. T. XXVI. С. 245-270.

167. Никольский Н.В. История мари (черемис). Казань, 1920. Вып. 1. 187 с.

168. Никольский Н.В. Народная медицина у чуваш. Чебоксары, 1929. 112 с.

169. Никонова Л.И. Тайны мордовского целительства. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1995. 168 с.

170. Никонова Л.И. Народные представления о причине и сущности болезней (на примере финно-угров и тюрок Поволжья и Приуралья) // Актуальные вопросы истории и этнологии / МГПИ им. М.Е. Евсевьева. Саранск, 1999. Вып. 2. С. 49-51.

171. Никонова Л.И. Заговоры в сфере полиэтнических культурных связей (по материалам полевых экспедиций 1991-1998 гг.) // Финно-угорские народы, проблемы этнической и языковой идентификации. Сыктывкар: Типография «Орион», 1999. С. 31-32.

172. Никонова Л.И. От Адама и Евы до наших дней: Очерки народной медицины мордвы. Саранск: Типография «Красный Октябрь», 2000. 171 с.

173. Никонова Л.И. Традиционная медицина финно-угорских народов как часть системы жизнеобеспечения. Саранск: Типография «Красный Октябрь», 2000. 180 с.

174. Никонова Л.И. Традиционная медицина тюркских народов как часть системы их жизнеобеспечения. Рузаевка: Типография «Рузаевский печатник», 2000. 156 с.

175. Никонова Л.И. Магия традиционной медицины финно-угорских народов Урало-Поволжского региона // Финно-угорский мир: история и современность. Саранск: Типография «Красный Октябрь», 2000. С. 285-289.

176. Нурминский Е. Очерк религиозных верований черемис // Православный собеседник. Казань: Типография императорского университета, 1862. Ч. III. С. 54-68.

177. О чувашах, живущих в Нижегородской епархии (Описание Епископа Дама-скина Нижегородского) // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1909. T. XXIV. Вып. 3. С. 243-260.

178. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию иобратно. СПб.: Издательство A.C. Суворина, 1906. 582 с.

179. Остроумов Н. Погребальные обряды и поверья крещеной мордвы Уфимской губернии // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1876. Вып. 8. С. 56-98.

180. Остроумов Н. Похоронные обряды и поверья луговых черемис Казанской губернии // Известия по Казанской епархии. Казань, 1877. С. 48-56.

181. Охотников А. Записки чувашина о своем воспитании // ИОАИЭ. Казань: 1-я Государственная типография, 1920. Т. XXXI. Вып. 1. С. 19-48.

182. Павлов П. Этнографическое описание города Ядрина // Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского русского географического общества. Петроград: Типография A.B. Орлова, 1915. Вып. 2. С. 740-742.

183. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1773. Ч. 1.773 с.

184. Патрушев B.C. Начало эпохи раннего железа в Марийском крае. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1986. 115 с.

185. Патрушев B.C., Ефимова Н.Э. Погребальный обряд марийцев в историческом развитии (I тыс. до н. э. начало II тыс. н. э.) // Исторические очерки / Материалы научной конференции. Йошкар-Ола, 1997. С. 18-38.

186. Пименов В.В. Удмурты. Л.: Наука, 1977.262 с.

187. Плетнева С.А. От кочевий к городам ПУМА. М.: Наука, 1967. 198 с.

188. Покровский М. Описание жителей северной и восточной стороны Арзамасского уезда (1849г.) // Зеленин Д.К. Описание рукописей архива Императорского русского географического общества. Петроград: Типография A.B. Орлова, 1915. Вып. 2. С. 751-752.

189. Попов Н.С. Погребальный обряд марийцев в XIX начале XX вв. // Материальная и духовная культура марийцев / АЭМК. Вып. 4. Йошкар-Ола, 1981. С.154-173.

190. Прокопьев К.П. Похороны и поминки у чуваш // ИОАИЭ. Казань, 1903. Т. XIX. Вып. 5-6. С. 215-220.

191. Протопопов А. Краткое описание суеверий чуваш, сочиненное в 1828 г. М., 1845. 62 с.

192. Рекеев А. Из чувашских преданий и верований // Известия по Казанской епархии. Казань, 1897. Вып. 2. С. 25-35.

193. Рекеев А. Разные чувашские моления // Известия по Казанской епархии. Казань, 1898. С. 38-42.

194. Риттих А.Ф. Материалы по этнографии России (Казанская губерния). Казань, 1870.4.2.224 с.

195. Родионов В.Г. О системе чувашских языческих обрядов // Чувашская народная поэзия: Сб. статей ЧНИИ. Чебоксары, 1990. С. 115-120.

196. Рождественский М. Быт горных черемис Козьмодемьянского уезда в религиозно-нравственном отношении // Известия по Казанской епархии. Казань, 1873. Вып. 1. С. 83-95.

197. Руденко С.И. Чувашские надгробные памятники // Материалы по этнографии России. СПб., 1910. Т. 1. С. 81-88.

198. Руденко С.И. Башкиры. Л., 1925. Ч. 2. 75 с.

199. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Репринт, изд. воспроизведение. Собр. М. Забылиным. М.: Совмест. Сов.-канад. предприятие «Книга Принтшоп», 1989. 607 с.

200. Русский православный обряд погребания. М.: Букмен, 1996. 173 с.

201. Рычков И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства (1769 и 1770 г.г.). СПб, 1770. 340 с.

202. Рябинский К. Ардинский приход Козьмодемьянского уезда. Казань, 1899. 53 с.

203. Рязанцев А.О старинном кладбище с. Биляморского Уржумского уезда Вятской губернии // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1880. Т. И. С. 145-146.

204. Салмин А.К. О некоторых материалах об обрядах и обычаях чувашей в фондах архива географического общества СССР // Новые материалы по археологии и этнографии чувашского народа / Сб. статей ЧНИИЯЛИЭ. Чебоксары, 1985. С. 77-84.

205. Салмин А.К. Народная обрядность чувашей. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1994. 164 с.

206. Сбоев В.А. Исследования об инородцах Казанской губернии. Казань, 1856. 188 с.

207. Семенов. Черемисы // Православный благовестник. Казань, 1893. 36 с.

208. Сепеев Г.А. Восточные марийцы. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1975.247 с.

209. Смелов В. Нечто о чувашских языческих верованиях и обычаях // Известия по Казанской епархии. Казань, 1880. Вып. 20. С. 83-98.

210. Смирнов А.П. Исследования городища и могильника золотоордынской эпохи у села Б. Таяба Чувашской АССР // Записки ЧНИИЯЛИ. Чебоксары, 1960. Вып. IV. С. 36-58.

211. Смирнов А.П. Железный век Чувашского Поволжья. М.: Издательство АН СССР, 1961. 171 с.

212. Смирнов И.Н. Черемисы // ИОАИЭ. Казань: Типография императорского университета, 1889. Т. VII. 212 с.

213. Смирнов И.Н. Этнография по Казанской научно-промышленной выставке. Казань, 1890. 36 с.

214. Снесарев Г.П. Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма. М.: Наука, 1969. 336 с.

215. Солдатенкова Д.В. Типология и семантика орнаментов вышивки налобных повязок чувашей, марийцев и башкир // Этническая культура чувашей. Чебоксары, 1990. С. 156-177.

216. Соммье Ст. О черемисах. Этнографо-антропологический очерк. (1889 г.) (Перевод В. Москалевой под редакцией и с примечаниями Д.П. Никольского). Екатеринбург, 1896. 22 с.

217. Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука, 1967. 538 с.

218. Тимофеев Г.Т. Тахаръял (на чувашском языке). Шупашкар: Чувашское книжное издательство, 1972. 491 с.

219. Тимрясев С. Похороны и поминки у чуваш-язычников дер. Ишалкиной Сав-рушского прихода Чистопольского уезда // Известия по Казанской епархии. Казань, 1876. Вып. 9. С. 91-108.

220. Тихомиров Н.Д. Наши язычники (очерк быта черемис Ветлуго-Волжского района)//Известия по Казанской епархии. Казань, 1896. Вып. 12. С. 214-218.

221. Тойдыбекова Л. С. Марийская языческая вера и этническое самосознание. Jo-ensuu, 1997.313 с.

222. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М.: Наука, 1964. 399 с.

223. Третьяков П.Н. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1948. 74 с.

224. Трофимов A.A. Космогонические представления древних чувашей и отражение их в орнаменте вышивки // Чувашское искусство / УЗ ЧНИИ. Чебоксары, 1976. Вып. 17. С. 58-90.

225. Трофимов A.A. Антропоморфизация модели мира и чувашский народный женский костюм // Труды ЧНИИ. Вып. 90. Чебоксары, 1987. С. 155-169.

226. Трофимов A.A. Древнечувашская руническая письменность. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1993. 52 с.

227. Трофимов A.A. Чувашская народная культовая скульптура. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1993.237 с.

228. Трубникова Н.В. Отчет о работе 2-го отряда Чувашской археологической экспедиции за 1957 год // Вопросы археологии и истории Чувашии / УЗ ЧНИИЯЛИЭ. Чебоксары, 1960. Вып. XIX. С. 54-80.

229. Ушаков Д. Представления о смерти и загробной жизни крестьян Калужской губернии Медынского уезда // Этнографическое обозрение. М., 1896. № 1. С. 60-86.

230. Фатыхова Ф.Ф. О некоторых особенностях погребального обряда марийцев Мишкинского района Башкортостана // Узловые проблемы современного финноугроведения. Йошкар-Ола: Научный центр финно-угроведения, 1995. С. 183-185.

231. Федотов М.Р. Исторические связи чувашского языка с языками финно-угров Поволжья и Перми. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1965. 160 с.

232. Федоров-Давыдов Г.А. Раскопки городища у села Большая Таяба Чувашской АССР в 1957 году // УЗ ЧНИИ. Чебоксары, 1960. Вып. XIX. С. 83-92.

233. Филатов С., Щипков А. Сотая епархия. Последний языческий народ Европы // Пробуждение финно-угорского Севера. Национальные движения Марий Эл. Т.1. М.: ИЭАД996. С. 12-48.

234. Филиппов Г. Чуваши Бичуринского прихода// Известия по Казанской епархии. Казань, 1891. Вып. 4. С. 95-106.

235. Фукс А. Записки Александры Фукс о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840. 120 с.

236. Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. М.: Наука, 1969. 395 с.

237. Халикова Е.А. Сельские кладбища Волжской Болгарии 12 первой половины 13 вв. // Из истории культуры и быга татарского народа и его предков. Казань, 1976. С. 34-60.

238. Харлампович К.В. К вопросу о погребальных масках и куклах западносибирских инородцев // ИОАИЭ. Казань, 1908. Т. XXIII. Вып. 6. С. 472-482.

239. Хомяков Н. Материалы по антропологии востока России // ИОАИЭ. Казань, 1909. Т. XXIV. Вып. 6. С. 497-520.

240. Черемисы Оренбургской губернии // Северная пчела 1846 г. (июль). С.20.

241. Чуваши. Этнографические исследования // Под ред. Н.И. Воробьева. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1956. 407 с.

242. Чувашские легенды и сказки. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1979.221 с.

243. Чучалина Н.М. К вопросу о культе коня у марийцев // Исторические очерки. Материалы научной конференции. Йошкар-Ола, 1997. С. 117-120.

244. Шишло Б.П. Среднеазиатский гул и его сибирские параллели // Домусульман-ские веровании в Средней Азии. М.: Наука, 1975. С. 215-240.

245. Шмидт A.B. Жертвенные места Волжско-Уральского края. М., 1932. 44 с.

246. Шпилевский С.М. Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877.585 с.

247. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л.: Издательство народов Севера, 1936. 571 с.

248. Шутова НИ. Погребальная обрядность финно-язычных народов Среднего Поволжья и Приуралья XVI XIX вв. // Средневековые древности Волго-Камья / АЭМК. Вып. 21. Йошкар-Ола, 1992. С. 72-92.

249. Юсупов Г. Введение в болгаро-татарскую эпиграфику. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1960. 165 с.

250. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. Казань, 1887. 85 с.

251. Яковлев И. Из записок инородческого Миссионера // Известия по Казанской епархии. Казань, 1904. Вып. З.С. 15-30.

252. Map НИИ ЯЛИ Марийский Научно-иследовательский институт языка, литературы и истории

253. МорНИИЯЛИЭ Мордовский научно-исследовательский институт языка,литературы, истории и экономики

254. НА ЧГИГН Научный архив Чувашского государственного институтагуманитарных наук

255. НРФ Map. НИИ Научный рукописный фонд Марийского научно- исследовательского института1. СА Советская археология

256. СГАИМК Сообщение Государственной академии истории матери

257. УЗ ЧНИИЯЛИЭ Ученые записки Чувашского научно-исследовательскогоинститута языка, литературы, истории и экономики1. СЭальной культуры Советская этнография1. УЗЧНИИ- Ученые записки Чувашского научно-иследовательского института212