Правовая лексика в ойратском письменном языке ХUII-ХUIII вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.16, кандидат филологических наук Гедеева, Дарья Бадмаевна

• Гедеева, Дарья Бадмаевна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Гедеева, Дарья Бадмаевна

Введение

Глава I. Лексика судоустройства и судопроизводства

Глава II. Лексика, обозначающая преступления и преступников

Глава III. Лексика, отражающая систему наказаний

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Правовая лексика в ойратском письменном языке ХUII-ХUIII вв.»

Письменная кулыура калмыков уходит своими корнями в щубь веков. Калмыки, находясь в Центральной Азии на территории Джунгарии, до перекочевки в Россию пользовались общемонгольским письмом. Самые ранние памятники данного письма относятся к XII веку. Это так называемый "Чингисов камень" (1220 г.), печать с монгольским текстом и другие. Древнейшим из известных нам крупных литературных памятников является "Сокровенное сказание" (1240 г.).

В 1648 г. буддийский монах-просветитель Зая-Пандита Нам-кайджамцо создал на основе монгольского другое письмо, которому дал название todo íijüg "ясное письмо".

Зая-Пандита Намкайджамцо (1599-1662), представитель ой-ратского племени хошоутов, шестнадцатилетним прибыл в Лхасу изучать буддийские науки, где под покровительством известного проповедника, также ойрата, Цаган-Номин-хана (Нейджи-тойна) (1557-1653), прошел весь путь от простого послушника до гелюнга-монаха высшего посвящения, добившись больших успехов в науках, был удостоин высокого титула рабджамбы и стал одним из приближенных Далай ламы V Агван Лобсан Джамцо (1617-1682). В сорокалетнем возрасте он возращается на родину с миссией укрепить буддийское учение среди монгольских народов. В этот период своей жизни он проявляет себя не только как выдающийся религиозный деятель, но и как искусный дипломат и хороший политик. Способствуя примирению враждующих князей, улаживая новые конфликты, он предотвращал кровопролитие своего народа.

В истории монгольской культуры он оставил свой след как видный ученый и просветитель. Созданное им письмо сыграло в истории письменной культуры ойратов большую роль. Это "ясное письмо" стало национальным ойратским письмом, которым были зафиксированы, по свидетельству биографа монаха-просветителя Ратнаб-хадры, 177 сочинений, переведенных Зая-Пандитой и его учениками с тибетского на ойратский. Многие из них были религиозного характера и способствовали распространению и укреплению буддизма среди ойратов, и, таким образом, создание письма имело, кроме общекультурного значения, также и прикладное. Многочисленные произведения разных жанров, переведенные просветителем и его учениками, способствовали становлению литературного языка ойратов (калмыков).

Раскол калмыцкого этноса в связи с откочевкой большей части народа (1771) во главе с Убаши-ханом имел глубокие последствия, от политических (ликвидация самостоятельного государства - Калмыцкого ханства) до культурных. Среди них - и утрата письменного наследия, поскольку вместе с буддийскими кочевыми монастырями, являвшимися центрами культуры, были увезены в сторону Джунгарии и монастырские библиотеки. Тем не менее часть источников, которые были сочинены уже калмыцкими авторами, проживающими на территории России, сохранилась и доступна современным исследователям. В первую очередь это исторические сочинения. "Ясным письмом" были также записаны фольклорные, астрологические произведения, путевые заметки паломников в Тибет, законодательные письменные памятники и другие сочинения. Кроме того, это письмо использовалось в официальной переписке между калмыцкой знатью и русским правительством, о чем свидетельствуют сохранившиеся многочисленные письма того времени.

Письмо, созданное Зая-Пандитой, функционировало у калмыков до 1925 года, после чего было принято решение о переходе калмыков сначала на латинский алфавит, а затем на письмо-кириллицу. Возможно, что этот шаг был продиктован велением времени: помог калмыцкому народу сблизиться с великой русской культурой и приблизить научно-технический прогресс. Но он также имел и другие последствия: богатое письменное наследие предков стало для народа недоступным. Это сказалось на последующих поколениях. Незнание, а порой и неприятие своего родного языка, литературы, традиций, религии - это результат ряда исторических причин, одной из которых является отказ от "ясного письма".

В настоящее время, когда возрос интерес народа к своим корням, в частности, к родному языку, особую актуальность приобретают научные исследования по проблемам изучения лексики старописьменных памятников, введения ее в активный словарь современного языка с целью восполнения терминологической системы и восстановления утраченных стилей языка. Так, в современном калмыцком языке совершенно не функционирует деловой стиль, поскольку делопроизводство ведется на русском языке. О научном стиле также говорить не приходится, потому что функцию языка в Калмыкии восполняет русский язык. Исключением являются отдельные исследования на калмыцком языке в области калмыцкой филологии1. Не в достаточной мере функционируют раз

1 См. напр.: Хальмг урн угин литератур. Элст, 1967; Кичгэ Т. Баатрлг дуулвр "Ж^ацИр". Элст, 1974г Павла Д. Тодо бичиг. Элст, 19 ; Очра У. вдгэ цагин хальмг келн. Синтаксис. Элст, 1990 говорно-бытовой, художественный и газетно-публицистический стили языка.

Источниками делового языка калмыков являются законодательные памятники и эпистолярное наследие. Изучению этих памятников посвящена данная диссертация.

Работа по выявлению и изучению письменных ойратских памятников ведется давно. Она проводится не только у нас в России, но и во многих странах мира. В России исследовательская работа по ойратским источникам ведется в основном в Москве, Санкт-Петербурге и Элисте.

До революции также велась работа по исследованию памятников. В основном, это были публикации самих текстов и их переводы.

Исследования, посвященные самому письменному ойратско-му языку, к сожалению, малочисленны. В XIX веке они были представлены, в основном, грамматиками. В 1847 г. вышла в свет "Грамматика калмыцкого языка" А.Попова, а в 1849 г. -"Грамматика монгольско-калмыцкого языка" Бобровникова. Из современных исследований можно назвать монографию ГД.Санжеева "Лингвистическое введение в изучение истории письменности монгольских народов", изданную в 1977 году, в которой он много внимания уделяет графике ойратского письма. Чуть раньше в 1970 году вышли в свет материалы научной конференции, посвященной 320-летию старокалмыцкой письменности, в которой статья ДА.Павлова "Зая-Пандита - создатель старокалмыцкой письменности и калмыцкого литературного языка" посвящена лингвистическому анализу "ясного письма". Д. А .Павлов также является автором учебника "Тодо бичг", написанного для студентов Калмыцкого университета.

В 1997 году была издана монография П.Ц.Биткеева "Языки и письменные системы монгольских народов", посвященная проблемам возникновения редукции и долготности в монгольских, в частности ойратском, языках.

В том же году в серии "Языки народов Азии и Африки" появилась работа Н.С .Яхонтовой "Ойратский литературный язык XVII в.", в которой исследуется ойратский письменный на всех уровнях на материале одного сочинения - "Алтан герел".

Представленная нами работа "Правовая лексика в ойратском письменном языке ХУИ-ХУШ веков" посвящена одному из разделов исторической лексикологии - лексике монгольского законодательства ХУИ-ХУШвеков.

Данная работа строится на анализе материала памятников степного законодательства "Ик Цааджи" ("Великое Уложение", 1640), "Галдан хунтайджин зарлиг" ("Указы Галдан хунтайджи" 1677-1678), "Шаджин торин зарчим" (Духовные и светские законы, середина XVIII века) и большого количества писем, представляющих собой деловую переписку калмыцких князей и ханов с российским правительством.

Законодательные письменные памятники являются важнейшими источником изучения истории народа, этнографии, истории права. В этих документах получили широкое отражение общественный и государственный строй, духовная и материальная культура, судебная практика народа в определенный исторический период. Академик БЛ.Владимирцов писал: "Гораздо большее значение для исследования общественного строя монголов имеют в качестве источников сборники монгольских законов, монгольские "Уложения" (Владимирцов Б Л., 1934). Вместе с тем они являются не менее ценными лингвистическими источниками, дающими возможность изучить письменный язык того времени. Документы отражают как письменные традиции в изложении официально-деловых документов, так и приемы народно-разговорной речи эпохи.

В ходе многовековой истории монголы создали ряд законодательных документов, которыми руководствовались при управлении страной, в судебной практике, в повседневной жизни.

Самым ранним известным нам письменным памятником монгольского права является Яса Чингис хана. Фрагменты памятника дошли до нас в текстах летописей того времени (Рашид-ад-Дин "Сборник летописей" и др.). По сведениям летописцев "Яса" была создана на курултае монгольских князей в 1206 году. Сохранившиеся в летописях фрагменты этого документа содержат нормы государственного, административного, уголовного, гражданского права, нормы военного законодательства, а также положения о религии, налогах, торговле и т. д. В "Ясе" утверждается безграничная власть хана. Ей характерна общая суровость и строгость постановлений. Нормы уголовного права, жестокие карательные нормы составляют значительную часть дошедших до нас фрагментов "Ясы". Смертная казнь налагается за многие преступления, а также за небольшие, на наш современный взгляд, проступки, например, за преднамеренную ложь или за то, что помочился в воду или золу. ВА.Рязановский в книге "Монгольское право" (ВА.Рязановский, 1931) пишет, что "Яса" Чингис-хана не регулировала всех сторон жизни кочевых монголов. Она была направлена на сплочение монгольских племен путем обобщения обычаев в общий закон и оставляла широкое поле для господства внутриплеменного обычного права. Таким образом, наряду с великой "Ясой" могли существовать и племенные малые Ясы.

Следующий ценнейший памятник монгольского феодального права "Халха Джирум" ("Законы Халхи") относится к XVIII в. В названии памятника указан регион его действия. Он представляет собой свод правовых обычаев северных монголов (халхасцев). Свод составлялся в разное время. Здесь собраны основные законы и постановления, принятые на съездах монгольских князей с 1709 по 1770 гт. В нем насчитываются 24 законоположения и постановления, датированных 1709, 1718, 1722, 1724, 1728, 1736, 1746, 1754 и 1770 годами. Основная часть его была составлена монголами аймака Тушету хана в 1709 году. Памятник охватывает самые разнообразные стороны жизни монгольского общества, содержит богатый материал по социально-экономическому строю, правовым отношениям, духовной и материальной культуре монголов.

В 1970 году монгольский ученый Х.Пэрлээ обнаружил в развалинах старинного сооружения в Булганском аймаке Монгольской Народной Республики книги из бересты, в которых были записаны законы, относящиеся к концу XVI и началу XVII вв. Ученый восстановил и реконструировал восемнадцать законов, датированных 1603, 1604, 1611, 1613, 1614, 1616, 1617, 1620, 1639 годами. Исследователи установили, что эти законы явились письменными источниками как для "Ик Цааджи", так и для "Халха Джирум". Подробному описанию содержания этих законов посвящены ряд публикаций российского ученого А.Д.Насилова (Насилов АД., 1984, с. 188-199; Насилов АД., 1986, с. 169-183; Насилов АД., 1987; 1989, с.34-37).

Вышеназванные памятники были записаны старым монгольским письмом. Поскольку задачей настоящего исследования является изучение лексики ойратского письменного языка, то его объектом послужили источники, которые написаны ойратским письмом. И мы более подробно остановимся именно на ойратских памятниках.

К ним, в первую очередь, относится законодательный памятник "Ик Цааджи", который был создан в 1640 году на съезде князей и крупных религиозных деятелей Халхи, Джунгарии, Калмыцкого ханства и Кукунора. В исторической литературе этот памятник известен под калмыцким названием "Цааджин бичик" и русскими "Монголо-ойратские законы 1640 года", "Устав взысканий", "Степное Уложение", "Ойратский устав 1640 года" и т. д. В своей работе мы будем пользоваться его калмыцким названием "Ик Цааджи", которое дано в преамбуле самого памятника: с1ост ёбгЬбп хоуопупг поуос! уеке сар екПеп ЫсПэе 'нойоны сорока и четырех (племен) начали писать Великое Уложение'. Инициатива созыва съезда принадлежала Батур хунтайджи, который стоял в то время во главе Джунгарского ханства. Политическая обстановка того времени была довольно сложной. Часть торгутов и дербетов откочевала на Волгу, в Кукунор откочевали хошуты, в результате чего уменьшилась численность ойратов. Некоторые местные правители не желали подчиняться центральной власти. Но Батур хунтайджи сумел установить хорошие взаимоотношения с Хо Орлю-ком на Волге и Гуши ханом на Кукуноре. И в целом период его правления характерен мероприятиями, направленными на укрепление и объединение ханства, на усиление экономической и политической мощи (ЗлаткинИ.Я. 1965)

Из содержания документа "Ик Цааджи" можно судить о целях данного съезда: урегулирование внутренних взаимоотношений, закрепление давно установленных правовых законов, создание новых на благо мирного существования монгольских племен, их сплочения в случае угрозы маньчжурской агрессии, уменьшения преступности, усиления власти князей. Этим можно объяснить содержание документа: он отражает все сферы жизни монгольских племен. В нем широко представлены нормы гражданского, военного, уголовного, административного, процессуального права.

Преамбула памятника представляет собой традиционное обращение - поклонение божествам и святым, написанное в стихотворной форме: ош sayin amuyuular| boltuyai,. хоуог cuulyani dalayin dunda,, xôsun ciña rit) ún nomiyin beye-ece, xotologsan belge ùliger-yër cogtoyo cimegsen,, yurbanbeye xamtudugsan ociro dhara blamadu mürgümüi\' xamugi uduridugci sakya muni„ar|xan kômorildugsen sejige mani,, xaloun dulan gerel-yèr xayirlaji nen soyirxo tere kü bogdo• tóüni jalyamjï sajini ejen „ tôg'ùs nomiyin kürdiini ene jugtü orciulugsan „ dedü bogdo jur|kapayin kóldii terigüü-bir mürgümüi büküi-ber amitani tula abida burxani al sarayin duri-yi barigsan pancen erdeni . ariun casutai oroyin cimeg bolugsan. aburagci dalai blama tere xoyor bogdoyin kóldü jalbarimui xocorli ügei xamug ilayugsadiyin mün cinar,, xôsun nigüülesku ilyal ügei bodhi sedkil-inu „ xutugtu injan riboci kemèn aldarsigsan tere bogdo. xotolo xamugiym tusayigi buten soyirxo,,

Да будет благоденствие! Поклоняемся О чир Дара ламе, Воплотившему три свойства,

Украшенному вечным примером добродетели и мудрости, Исходящих из Учения об истинной сущности пустоты в море Вселенной

Всеми руководящий Шакьямуни, Соблаговоли осветить горячими лучами света И очистить клубок наших сомнений, издавна таящихся в нас.

Поклоняемся стопам владыки веры Дзонхавы, Наследовавшему святость Будды и Распространившему его Учение в этих странах. Поклоняемся стопам двух святых -Покровителю всех живых существ Панчен эрдэни, Воплотившему в красно-желтом образ Абиды и Спасителю Далай ламе, украшению чистого снежного царства.

Обращаемся с надеждой на неизменную помощь к святому, Прославившемуся под именем святого Инзан Римбочи, Сострадание которого, без различия ко всем живым существам,

Беспредельно.

Дылыков ,1981)

По своей структуре памятник представляет собой сплошной текст с перечислением проступков, нарушений, преступлений и последующих наказаний за них, а также указываются поощрения за благовидные поступки. В нем нет каких-либо параграфов, разделов, кроме одного случая, когда указывается на начало статей о воровстве: хи1ауауш сщ\ екйеЬе "начались законы о воровстве". Однако это носит случайный характер, т.к. о воровстве говорилось и до этого момента. Большая часть законов представляет собой законы уголовного права. Указываются преступления против государства и существующей власти, против религии и священнослужителей, против личности, имущественные, должностные и т. д. Однако статьи носят конкретный характер, не имеют обобщений, поэтому не охватывают многие другие нарушения и преступления.

В памятнике имеются законы, относящиеся к монголо-ойратским отношениям, которые основывались на обязательствах двух сторон о ненападении друг на друга и взаимной помощи при агрессии со стороны общего врага. Уделяется внимание наказаниям за преступления или проступки на войне. Предусматриваются наказания за дезертирство, убийство мирного человека во время боя, промедление с известием о приближении врага и т. д. Кроме наказаний здесь же указываются награды и поощрения за смелый поступок. Очень подробно указываются права и обязанности морального и материального характера членов одной семьи или рода по отношению друг к другу и наказания за их нарушения.

Следует сказать, что "Ик Цааджи", по сравнению с ранним памятником монгольского законодательства "Ясой" Чингис-хана, несет отпечаток буддийского мировоззрения, а именно гуманного отношения к личности. В нем отсутствует суровый дух "Ясы", признававшей только жесткие меры наказания.

На этом съезде от волжских калмыков присутствовали Хо-Орлюк с сыновьями, которые, по всей видимости, и привезли законодательный документ к волжским калмыкам. Его придерживались калмыки в судебной практике не одно столетие, и он служил основой для создания последующих законодательных документов.

До сегодняшних дней дошли списки памятника только на ой-ратском письменном языке. Но поскольку он являлся общемонгольским документом, которым руководствовались кроме ойратов и князья Халхи, то можно предположить, что этот источник бытовал и на монгольском языке. Тем более, что создание ойратского письма тод бичг, как известно, относится к 1648 году, что на 8 лет позже съезда, на котором принимался данный документ. Поэтому, по всей вероятности, вначале он был написан старомонгольским письмом.

По сведениям СДДылыкова (Дылыков С .Д., 1981), который занимался текстологическим исследованием списков этого памятника, в хранилищах страны имеются следующие списки: один - в Калмыцком фонде ЦГАДА, два - в монгольском фонде рукописного отдела ЛО ИВАН, один - в рукописном фонде восточного отдела Научной библиотеки им. М.Горького Санкт-Петербургского университета. С.Д.Дылыкову не удалось обнаружить пятый список, о котором писал М.И.Гольман (Гольман М.И., 1959, с. 139162).

Материалом для нашего исследования послужил список, хранящийся в ЦГАДА, называемый беклемишевским, наиболее близкий к ойратскому оригиналу.

Перевод памятника на русский язык, выполненный впервые М.В.Бакуниным, был опубликован в 1776 году графом П.Б.Шереметьевым под названием "Перевод с права мунгальских и калмыцких народов" в III части "Опыта Трудов "Вольного Российского Собрания при Московском Университете". Второе русское издание калмыцкого устава в печати появилось в 1828 году в

Северном Архиве" (№ 2 и 13) и "Сыне Отечества" (кн. I и III) под общим заглавием "Законы Мунгальские и Калмыцкие (перевод с права Мунгальского и Калмыцкого народов)".

В 1879 году вышла внига Ф.ИЛеонтовича "К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий (Цааджин Бичик)", в котором дает перевод "Ик Цааджи" и немецкий перевод Далласа.

В 1880 году издается новый вариант перевода, выполненный профессором Петербургского университета К.Ф.Голстунским в книге "Монголо-ойратские законы 1640 года. Дополнительные указы Галдан хун тайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук Даши".

В 1981 году вышла в свет книга СД.Дылыкова "Ик Цааджи", содержащая перевод памятника и комментарий к нему. Автор дает сводный текст памятника в латинской транслитерации, составленный из пяти списков. В приложении книги дается факсимиле беклемишевского списка.

В имеющихся списках "Ик Цааджи" после основного текста идет текст указов Галдан хун тайджи. С именем этого хана связаны два десятилетия XVII века в истории Джунгарского ханства. С детства Галдан учился в Тибете. Когда исполнилось двадцать шесть лет, на родине у него произошли трагические события. Для захвата власти был убит его брат Сенге. Сняв с себя монашеские обеты, Галдан прибыл на родину для устранения мятежа. Как свидетельствует историческая литература (Златкин И .Я., 1964), Галдан был специально послан Далай ламой для наведения порядка в Джунгарии. Это подтверждается тем фактом, что вскоре после прихода к власти, он обнародовал указ, имевший целью навести административный порядок в ханстве, прекратить воровство и свободную перекочевку людей. До нас дошли два его указа. Изложенные выше цели были отражены в первом указе, второй указ полностью был посвящен упорядочению судопроизводства. Время написания первого указа нам неизвестно. Но дата второго указа дается в конце текста: soroi morin jiliyiru cayan sarayin sineyin sayin odor bicibe 'написано в год лошади земли в первый день цаган capa', что соответствует 1678 году. Отсюда можно предположить, что первый указ был составлен в год вступления Галдан хана на престол в 1677 году или в том же 1678 году.

Следующий памятник, который был использован в нашей работе - это законодательный памятник "Шаджин торин зарчим", который был создан калмыками уже в России при хане Дондук-Даши.

В связи с новыми экономическими и политическими условиями появилась необходимость в принятии нового законодательного документа, в котором сохранялись бы основные положения старого уложения и были зафиксированы новые законы.

В 1742 году Дондук-Даши обратился к императрице с просьбой упорядочить суд для разбора тяжебных дел между русскими и калмыками, поскольку наблюдались серьезные расхождения у калмыцких и русских судей по вопросам о наказаниях за преступления.

ААЛебединским в "Ойратских известиях" (Лебединский А А., 1922) описывается длительная история создания данного документа. Высочайшим указом было поручено астраханскому губернатору Татищеву В.Н. совместно с Дондук-Даши выработать новые законы на основе старых калмыцких законов. Преследование Татищевым русских интересов в калмыцких делах не давало ему найти общий язык с наместником ханства. Вследствие чего создание законодательного документа затянулось. Точное время появления этих законов не установлено. Существуют несколько мнений. К.Ф.Голстунский указывает период с 1741 по 1753 гг. (Голстунский К.Ф., 1880), Н.Н.Пальмов полагает, что они составлены ранее 1758 года (Пальмов H.H., 1992, с.81). По мнению А А Лебединского законы были составлены в период с 1748 по 1758 гг. (Лебединский А А., 1922). Современный историк М.М.Батмаев о времени составления законов пишет следующее: ".я обнаружил свидетельство, что один из представителей высшего духовенства Абу гелюнг умер в 20-х числах 1745 года, между тем во вводной части законов Дондук-Даши среди составителей названо и его имя, следовательно, они не могли быть составлены позднее даты его смерти." (Батмаев М.М., 1993).

Вводная часть "Шаджин торин зарчим" также как и в "Ик Цааджи" начинается с обращения и поклонения в стихотворной форме святым и божествам:

V ¡C namojuru manjusaya „ ariun dedü aknistayin ordu xarsidu arilugsan tabun mayad-yër nasuda orosiji „ arya dëdu dolôn-yër masi cer^gegci,, amitani itegel ociro dhara-du sögödomüi;ogtoryoi-luyä saca ciriartu orosiji olon jüyili nige agsindu sayitur ayiladun,. odxu irekü ugei udxa masi tögüsügsen. ogöto teyin arilugsan nomiyin beyedu sögödomüi:erketüyin numun metü masi jp rogci eldeb belge uligerër masi cimegsen. odöge xamiya sanaxui tende uryugci eldeb xubilyäni beyedü sögödömüi erdemiyin usu barigci baxaragsan dotoro-ece enerikiii yeke duun bükü jügtü duurisun esi uxani nomiyin xurayigi amitan dalai debeltüdü oruulugci . erdem biligiyin üre öüskegci ja ya bandida-du sögödömüi.

Поклоняемся Учителю Манчжугоше! Припадаем к стопам Очир Дары, Покровителю живых существ, Наслаждающемуся семью высшими способами и Пребывающему пятью истинными Во дворце чисто высочайшей Аганисты

Преклоняемся перед совершенно чистым духовным свойством

Исполненным сущности, которая не уходит и не приходит,

Ведающим в одно мгновение многоразличное и Обладающим качеством, равным небу. Преклоняемся перед свойством воплощения, Восходящим там, куда направлено помышление Украшенным знамениями, прекрасными как радуга

Преклоняемся перед Зая-Пандитой, взращивающим семена мудрости,

Ниспускающим на землю и живые существа дождь Учения основного

Разума и великий глас сострадания распространяется Во все стороны из средины моря достоинств.

Голслунский К., 1880)

Этот гимн полностью взят из исторического сочинения "Сарын герл" ("Биографии Зая-Пандиты"), написанного Ратнаб-хадрой в 1691 г.

Законы Дондук Даши содержат законы, поддерживающие духовную дисциплину и чистоту буддизма у калмыцкого духовенства; законы об организации защиты населения при нападении неприятеля и сбора в военный поход; законы, относящиеся к родовому быту и обязанностям между родственниками; нормы, регулирующие подводную повинность. Более подробно, чем в "Ик Ца-аджи", представлены уголовно-правовые и процессуальные нормы. В "Шаджин торин зарчим" определены обязанности должностного лица яргачи, о котором нет никаких сведений в "Ик Цаад-жи". Более точно установлен порядок вызова в суд, порядок взыскания долга и т. д.

В уголовном праве также произошли изменения. Здесь появились новые виды наказаний, как клеймение, надевание колодки, денежный штраф.

В отличие от "Ик Цааджи" текст в "Шаджин торин зарчим" разбит на отдельные главы: гоунг хиуага§1уш уовоп-ти 'закон о тойнах и священнослужителях', хопо^ и]оШкй уовоп 'положение о ночлеге', уагуаЫут уоБоп 'закон о яргачи', уегшгкл е1с1ут уоБоп 'общий закон о гонцах', вахаш уовоп 'закон о присяге', кйтй 1опо§8от уовоп 'закон о грабеже', топут уовоп 'закон о следах'.

Немецкий текст этих законов переведен Палласом и повторен Ф.И Леонтовичем под названием "Новое добавление книге законов, при содействии шести высших духовных составленное".

Калмыцкий текст с переводом изданы К.Ф.Голстунским в указанной ранее книге. В нашей работе мы используем калмыцкое название памятника - "Шаджин торин зарчим", которое дается в преамбуле документа: &аЫ хага Ь^йёёг ^учёип эа^п Гогоут ]акпгт юЬаут 1ос1ш Ь1с|Ье 'согласовав с ними духовные и светские лица во главе с Дондук-Даши решили и вкратце написали законы о религии и управлении государством'.

Кроме указанных памятников в данной работе изучались архивные документы XVIII века из фондов НА РК, а именно письма калмыцких ханов и князей, адресованных представителям русской власти. Это эпистолярное наследие калмыков в достаточной мере исследуется историками, но почти не изучалась лингвистами. Вместе с тем, письма так же как и памятники права, представляют большую ценность как лингвистические источники, дающие возможность ознакомиться как с официальным, так и с живым разговорным языком калмыков XVIII века, проживающих на Волге.

Письма разнообразны по своему содержанию и отражают самые различные стороны жизни калмыков. Но чаще всего в них встречаются описания всевозможных криминальных событий, касающихся калмыцко-русских отношений, а также внутренней жизни калмыков. Поэтому в них часто встречается интересующая нас лексика уголовного права, которая не отразилась в законодательных памятниках того времени. Так, "Шаджин торин зарчим", который был написан при Дондук-Даши, не содержит того лексического материала, который мы находим в письмах самого хана. Это можно объяснить тем, что в кодексе законов перечисляются общие законы и определенные нормы поведения людей, а в письмах конкретно и детально описываются преступления и проступки.

Нами было изучено около 400 писем. Это письма калмыцких ханов Аюки, Церен-Дондука, Дондук Омбо, Дондук-Даши, наместника Убаши, жены Аюки хана Дарма Балы, их сына Чагдоржаба и других калмыцких князей. I

Письма по содержанию можно разделить на:

1 ) криминального характера: просьба разрешить быстрее какое-либо затянувшееся судебное дело, касающееся русско-калмыцких отношений; жалобы на нападения как русских, так и калмыков; описание какого-либо конфликта и т. д.;

2) военного характера: сведения о военных действиях в соседних регионах, просьба прислать войско в случае возможного нападения и т. д.;

3) хозяйственно-бытового характера: просьба прислать продукты, порох, свинец, разрешение кочевать в определенном месте, просьба разрешить конфликт между русскими и калмыками по разделу бахчевой земли и т. д.;

4) просьба прислать официальный документ, разрешающий выезд за пределы кочевий или другие документы.

Письма очень разные и по объему, и по содержанию, и по наличию необходимой для нашего исследования лексики. Письма Аюки хана отличаются краткостью, лаконичностью, в некоторых случаях категоричностью. Обычно они состоят из нескольких предложений. Начинаются почти всегда одной фразой: a yu ka xän г м V^ ende bida mendu tende ayidar xani bayar mendu beyije 'Мы Аюка хан, здесь здоровы. Надеюсь, и там, астраханский боярин, здоров'. В конце письма обычно сообщается имя гонца и количество людей, сопровождающих его: elci donrub üge aman-du bei 'гонец Донгруб. В устах его слова'. Elci samtan yurbuula 'гонец Самтан и трое'. Письма Дондук-Омбо, Дондук-Даши или Убуши, наоборот, отличаются большим объемом, поскольку в них очень подробно описываются факты какого-либо судебного дела, конфликта, которое требует вмешательства русской власти. Их письма отличаются от писем Аюки хана и Чагдоржаба большей учтивостью. Так, например, приветствие выглядит так: yeke imparatoriyin itegeltei üyileci inaral leyitenad kabilar dimitiriy peteröüci yarabkin-du itegeltü inag axadän bicibe 'верному служителю великого императора генерал-лейтенанту кавалеру Дмитрию Федоровичу Еропкину, верному другу, брату написал'. Поскольку в письмах обычно описывается какая-либо тяжба или преступление, то и, соответственно, необходимая для нашего исследования специальная лексика встречается довольно часто.

Выбор темы диссертационного исследования продиктован рядом важных моментов. Прежде всего, исследованием охвачена лексика важного исторического периода: времени перекочевки части ойратов из Джунгарии на Волгу. Контакты с русским населением, а также народами Кавказа и Средней Азии в области экономики и культуры, участие калмыков в политической и военной жизни Российской империи - все эти важные изменения в жизни калмыцкого народа не могли не сказаться на состоянии языка и особенно лексики того периода. Выбор темы определяется также неизученностью лексики этого периода вообще, и правовой, в частности. Нерешенные теоретические проблемы, связанные с семантическим анализом специальной лексики, отсутствие словаря юридических терминов лишний раз подчеркивают важность и актуальность темы исследования. Анализу подвергаются важнейшие и неизученные в лингвистическом плане письменные ойратские памятники. Семантический анализ лексики деловых памятников способствует решению такой важной проблемы монголоведения как создание исторической лексикологии и грамматики монгольских языков.

В современном монголоведении научных работ, посвященных современному состоянию лексики, написано сравнительно мало. Историческая лексикология же остается вообще неразработанной. В отличие от других лингвистических дисциплин лексикология имеет дело с большим количеством объектов изучения, что, естественно, отражается на ее развитии. По этому поводу К.М.Мусаев в своей книге "Лексика тюркских языков в сравнительном освещении" пишет следующее: "Если при сравнительном изучении фонетики и морфологии исследователь оперирует соответственно десятками и сотнями языковых элементов, то при сравнительном исследовании лексики ему приходится оперировать уже элементами в несколько сот, а то и тысяча раз превышающими указанное количество.

Это в определенной степени является объективной причиной отставания направления сравнительно-исторических исследований по лексике и семантике тюркских языков, также как и языков мира вообще" (Мусаев K.M., 1975).

Лексическое богатство ойратского письменного языка зафиксировано в сочинениях самых разных жанров: религиозных, исторических, правовых, художественных, астрологических, медицинских и т. д. Эти письменные памятники содержат в себе богатый терминологический запас необходимый современному калмыцкому языку для его полнокровного функционирования в политической, экономической и культурной сферах жизни народа. Выявление, изучение и, по мере необходимости, введение его в активный словарь современного языка - одна из главных задач лингвистов, занимающихся историей калмыцкого языка.

Жанровое многообразие ойратских письменных памятников позволяет выявить и изучить в большом количестве лексику по самым разным тематическим группам.

Монгольским законодательным памятникам посвящено немало исторических и юридических исследований (Леонтович Ф.И., 1879; Леонтович Ф.И., 1880; Гурлянд, 1904; Рязановский В А., 1931; Сергеев B.C., 1968; Сагаев С., 1968, с. 157-166 и др.). Однако специальных лингвистических исследований по этим источникам на сегодняшний день очень мало.

Из лингвистических работ, посвященных специально правовым памятникам можно назвать статью ЛД.Шагдарова "Халха Джирум" как образец документально-делового стиля старописьменного языка монголов", в которой автор рассматривает стиль данного памятника, вобравшего в себя не только письменные традиции монголов в изложении официально-деловых документов, но и приемы народно-разговорной речи эпохи.

Письменным памятникам данного жанра посвящена статья Г.Ц.Пюрбеева "Синтаксические явления в памятниках монгольского феодального права XVII-XVIII вв., в которой изучаются функционально-стилистические признаки синтаксического строя юридических текстов, специфических черт их структурной организации, характер употребления разных типов конструкций.

Письма XVIII в., которые рассматриваются в нашей работе, представляют собой особый жанр, язык которого передает такие слова и обороты калмыцкой разговорной речи, которые отсутствуют в официальных законодательных памятниках.

К сожалению, обширных и глубоких по содержанию лингвистических исследований по калмыцким письмам у нас еще нет. Следует сказать, что эту проблему затрагивали такие ученые как Н.Н.Убушаев, Н.О.Кокшаева и ДА.Сусеева.

В статье ДА.Сусеевой "Об эпистолярном стиле старокалмыцкого письменного языка" описываются характер и слог писем калмыков XVIII в., позволяющие говорить о существовании эпистолярного стиля в ойратском письменном языке.

В статье Н.О.Кокшаевой "Старописьменные калмыцкие источники в "Этюдах" Н.Н.Пальмова" содержится информация о заслугах Н.Н.Пальмова по сохранению, описанию и систематизации архивного материала.

Н.Н.Убушаев в статье "Деловые бумаги на старокалмыцкой письменности как источник изучения истории калмыцкого языка" рассматривает фонетические, морфологические и лексические особенности архивных писем XVIII века.

Целью данной работы является выявление и семантическое описание правовой лексики ойратского письменного языка XVII-XVIIIвв. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

- в максимально полном объеме выявляется правовая лексика в исследуемых источниках. В правовую лексику включены не только слова с узко терминологическим значением, но и слова из общей лексики, приобретающие в определенном контексте и юридическое значение;

- определяется тематический состав правовой лексики. Исследование лексики, ограниченной хронологическими рамками, по отдельным тематическим группам позволяет изучить ее более глубоко и детально;

- описание слов дается по тематическим группам. В результате контекстуального анализа устанавливаются специальные значения слова, указываются первые случаи их употребления в источниках, даются определенные грамматические характеристики и привлекаются соответствующие данные из родственных языков;

- в работе выявляются определенные закономерности развития данного пласта лексики. Развитие лексики рассматривается не только в связи с жизнью общества, но и с учетом зависимости языка данной эпохи от уже накопленного языкового материала. Без этого нельзя вскрыть специфические закономерности развития языка. Поэтому лексику прошлого необходимо рассматривать в движении, в развитии, а следовательно, обязательно в сравнении с лексикой других эпох. В качестве сопоставительного материала и для установления преемственности в работе используется правовая лексика, выявленная нами в "Халха Джируме", монгольском законодательном памятнике XVIII века и в раннем памятнике монголов XIII века "Сокровенном сказании".

Анализ правовой лексики XVII-XVIII вв. проведен в сравнении с современной лексикой, так как большая часть исследуемой лексики бытует в современном калмыцком языке.

При разрешении поставленных задач мы придерживались двух основных методологических требований:

- изучать правовую лексику в тесной связи с историей народа;

- изучать лексические явления языка в их изменении и развитии.

Чтобы дать научный анализ правовой лексики XVII-XVIII веков, необходимо ясно представить те общественные явления, которые существовали в жизни народа. С этой целью нами изучена литература, отражающая историю народа, судоустройство и судопроизводство, общественно-политическое устройство монголов и калмыков на Волге в ХУП-ХУШ веках (Бюллер Ф.Д., 1846; Не-федьев Н., 1834; Владимирцов Б Л., 1934; Златкин ИЛ., 1965; Георги И .Г., 1799; Житецкий И.А., 1893).

Теоретическая и практическая ценность диссертационного исследования состоит в том, что результаты анализа могут быть использованы для широких теоретических обобщений в области лексикологии и грамматики монгольских языков и в дальнейшей разработке проблем терминологии современного калмыцкого языка. Выявленная лексика поможет созданию необходимого в настоящее время словаря юридических терминов, что будет, в свою очередь, способствовать возвращению в активный словарь давно забытых, но не утративших своей актуальности слов. Исследование представляет интерес для историков и юристов, занимающихся вопросами истории монгольского, калмыцкого права.

Научная новизна диссертации состоит в том, что она представляет собой первый в монголоведении опыт монографического исследования правовой лексики в языке ойратских письменных памятников XVII-XVIII веков.

Апробация работы.

Диссертация обсуждалась в отделе монголоведения Калмыцкого института гуманитарных исследований.

Основные результаты исследования нашли отражение в статьях и тезисах объемом 2 п.л. (См. Приложение "Список опубликованных работ").

Отдельные вопросы докладывались на II и III Всесоюзных конференциях монголоведов "Владимирцовские чтения" (М., 1989, 1995); Международной научной конференции "Джангар" и проблемы эпического творчества" (Элиста, 1990); VI Международном конгрессе монголоведов (Улаанбаатар, 1992).

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения. Приложение со

Заключение диссертации по теме «Монгольские языки», Гедеева, Дарья Бадмаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Законодательные памятники и архивные письма ХУН-ХУШ вв., являясь важными источниками по истории народа, обычному праву, духовной и материальной культуре калмыков, представляют собой ценные лингвистические источники, которые дают богатый материал для создания картины исторического развития монгольских языков и калмыцкого языка в частности.

Следует отметить, что правовая лексика письменных памятников того времени богата и разнообразна по своему составу. Она отражает структуру суда, состав должностных лиц центрального и местного управления, участников судебного процесса, состав преступников, преступлений, сущствующие наказания, сам процесс судопроизводства.

По выявленной и описанной лексике можно сделать определенные выводы.

Лексика, обозначающая судебные органы в источниках представлена скудно. Также немногочисленны и названия должностных лиц. Это объясняется несложной системой судоустройства того времени. Более обширно представлена лексика, отражающая процесс судопроизводства, куда входят действия служебного аппарата и тяжущихся сторон, следственный процесс. Из названий преступлений широко представлена лексика, обозначающая преступления против личности и против собственности.

Несмотря на большое количество слов и выражений, имеющих отношение к преступлению, названий преступников, совершающих их, в текстах встретилось мало. Многочисленной оказалась лексика, относящаяся к таким видам наказания, как членовредительство и битье. Однако основным видом наказания у калмыков было имущественное, в основном, штраф скотом. Поэтому названия, относящиеся к этому виду наказания, оказались достаточно разнообразными.

Круг исследуемых нами слов был довольно обширен, поскольку под правовой лексикой мы понимаем не только слова, представляющие специальную терминологию, но и общеупотребительные слова, которые в определенном контексте приобретают правовое значение. Причем последние составляют большинство в правовой лексике, что свидетельствует о том, что юридическая терминология в исследуемый период была недостаточно развита.

Богатство всякой лексики определяется не только ее количественным составом, но и дифференцированностью и систематизацией. Несмотря на недостаточную разработанность правовой терминологии, в памятниках наблюдается соотношение родовых и видовых терминов. Например: уа!а 'штраф' - родовое наименование, уезйп 'девятка', 1аЬип 'пятерка', уигЪап 'тройка' - видовые наименования.

Для правовой лексики того периода характерна полисеман-тичность. Так, слово |агуи в рассматриваемых источниках имеет восемь значений, са^ - три значения, хи1ауа1 - три значения и т. д. Существование синонимов в языке суда того времени свидетельствует об отсутствии четкости юридических понятий.

Несмотря на то, что кодексы XVII века "Ик Цааджи", "Указы Галдан хунтайджи" и кодекс XVIII века "Шаджин торин зарчим" охватывают одинаковый круг проблем, лексика их отличается. Например, названия наказаний у них почти не повторяются. 'Это свидетельствует о том, что правовая лексика того периода находилась в движении и изменении. В ней есть уходящие из употребления слова и вновь возникшие в результате новых исторических условий.

Анализ тематического словаря законодательных памятников и архивных документов доказывает, что исследуемый период является важным в истории ойратского письменного языка.

Большая часть правовой лексики, в основном, общеупотребительные слова и выражения, сохранилась до наших дней в активном словаре калмыцкого языка. Утеряв юридическое значение, они употребляются в своих основных значениях. Например, глагол 8аха=, утратив значение 'приводить к присяге' продолжает обозначать действия 'давить', 'жать', 'вынуждать'. Такие слова, как 1а81= 'дать пощечину', шке иш1= 'отрезать уши', се§ес1е§ йти8ке= 'одеть сарафан', 1ш1ас1= 'бить плеткой' перестали обозначать наказание, потому что в современной судебной практике их нет. Такие слова как огос1 'присягающий', огии1аа 'принуждающий присягать', ^ —

Бахал. 'присяга', 1аЪи1а= 'штрафовать пятеркой' в современном языке вообще отсутствуют в связи с исчезновением этих явлений.

Эта богатая лексика в большей части зафиксирована в словарях. Однако имеется ряд слов, которые не отмечены в имеющихся словарях.

Есть такие слова, которые имеются в словарях, но юридические значения их не отражены.

Итак, задача заключается в том, чтобы продолжить исследование правовой лексики, используя новые письменные источники разных жанров.

УКАЗАТЕЛЬ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ, РАССМОТРЕННЫХ В ДИССЕРТАЦИИ ab= 64 ala= 59 amar dabira= 62, 63 andayar 47-49 anju 83 ariun 53 bederi= 43 bodogci 38 bosxuul 7 i bula= 63,64 buyou 78 buruu tu 57, 58 cájí 81 cajila= 81 cadu kümün 51, 53 cike utul— 74 cegedeg ümuske= 86 dayila= 61,62 dari= (dayiri=) 62, 63 derme 67, 68 dolón 84 dórbon 84 elci 40,41,56 yar xada= 74 ya ra xuyuía= 76 yurban 84 neküüléci 52 nekeíge 52 negjiül 43 naii= 51 nücügün beyeyini yarya 86 nuu— 69 o\o= 43 oroulaci 51,54,85 oloíca= 43 oroei 51,54,55,85 oioni dunda nücügüle^ 86 oro— 50,51 saxa= 48,49,86 kxán 44-47,48,49, 56, 86 saxaci 54-55 saxayin kümün 54 у/ saxalca= 50 sarxadxa= 61,62 süke 45,46 süke adxouiaci küün 71 tala= 68 tamya talbi^ 76 tamya daru= 76 tata= 69 tabun 84 tabulaxu= 81 tono= 67 tonogdóci kümün 54 tomürer buyouía= 78 tüürüm 79 küüle= 59,61 yile 59 xortoi üyile 59 yala 81,82 yaíadu abu= 82 yaryaci 39, 40 yalatu kümün 55 yala jasagi keléci kümün 53 yesün 84 xayas 85 xayasla= 84, 85 xalxarni tasi= 76 xamariyini tesüle= 76 xara ger 79 xorjyor ajirya unuul= 78 xula= 63,64,65 xulayai 63, 65-67 xulayayila= 64 xuiayayici 70 xuryu utul- 74

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гедеева, Дарья Бадмаевна, 1999 год

1. Бадмаев A.B. Роль Зая-Пандиты в истории духовной культуры калмыцкого народа. Элиста, 1968

2. Бадмаев A.B. Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста, 1984

3. Бардаев Э.Ч. Вопросы лексикологии калмыцкого языка. /У Исследования по лексике калмыцкого языка. Элиста, 1981

4. Бардаев Э.Ч. Современный калмыцкий язык. Лексикология. Элиста, 1985

5. Баснин Н.В. О древнем калмыцком уложении. М., 1876

6. Батмаев М.М. Калмыки в XVII-XVIII вв. Элиста, 1993

7. Бембеев В.Ш. О первом русском списке монголо-ойратских законов 1640 года и его переводе. /У Проблемы алтаистики и монголоведения. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной конференции. Элиста, 1972. С. 76-77

8. Бертагаев Т.А. Лексика современных монгольских литературных языков. М., 1971

9. Бертагаев ТА. Сочетание слов и современная терминология. М., 1971

10. Биткеев П.Ц. Ойратский язык и вопросы ойратоведения. // VI Международный конгресс монголоведов. Улан-Батор, август 1992. Доклады российской делегации. М., 1992 Вып. 2. С. 13-14

11. Бипсеев П.Ц. Языки и письменные системы монгольских народов. М., Элиста, 1995, 193 с.

12. Биткеев П.Ц. Зая-пандита и его "ясное письмо". /У СурЬ-уль, 1998, № 1. С.37-40

13. Бичурин ПЛ. (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Спб., 1834

14. Бобровников А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань, 1849

15. Большая Советская Энциклопедия. Т. 65. М., 1931

16. Бурятско-русский словарь. М., 1973

17. Бюллер Ф.Д. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы. Их история и настоящий быт. // Отечественные записки. 1846

18. Владимирцов Б Л. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. Л., 1929

19. Владимирцов Б Л. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934

20. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, ч. IV. Спб., 1799, с.6

21. Головин Б.Н., Кобрин Р.Ю. Лингвистические основы учения о терминах. М., 1987

22. Голстунский К. Монголо-русский словарь. Тт. 1-3. Спб., 1893-1896

23. Голстунский К. Монголо-ойратские законы 1640 г., дополнительные указы Галдан-хун-тайджи и законы, составленные для Волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши. Спб., 1880

24. Гольман М.И. Русские переводы и списки монголо-ойратских законов 1640 г. // Монгольский сборник. Экономика, история, археология. М., 1959. С. 139-162

25. Грум-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 3. Вып. 1.JI., 1926

26. Гурлянд. Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие. Казань, 1904

27. Дамбадоржи (Д.Абидуев). Монгольские уложения как источник по истории государства и права Халхи./У VI Международный конгресс монголоведов. (Улан-Батор, август 1992 г.). Доклады российской делегации. I, М., 1992, с.70-74

28. Дер^ев^гин В.Я. Лексико-семантический анализ группы ^ деловых текстов. // Памятники русского языка. Вопросы исследования и издания. М., 1974. С. 202-223

29. Дутаров Р.Н. Религиозное значение XVI в. "Арбан буяны цааз".// Культура Монголии в средние века и новое время. Улан-Удэ, 1986, с.115-121

30. Жалан-Аажав С. Халх Журм бол Монголын хууль цааз-ны эртний дурсгалг бичиг. Улаанбаатар, 1958

31. Житецкий И.А. Очерки быта астраханских калмыков (этнографические наблюдения 1884-1886 гг.). М., 1893

32. Заметки о некоторых особенностях быта калмыков Астраханской губернии члена-сотрудника священника отца Н.Смирнова

33. Jaya bandida radnabhadra jokiyaba si norbo tulyan xaricayulci tayilburilaba obormoTjyol. 1990

34. Злаисин ИЛ. История Джунгарского ханства. М., 1965

35. Источниковедение истории древнего Востока. М., 1984

36. Их Цааз "Великое уложение". Памятник монгольского феодального права XVII в. М., 1981

37. Калмыцко-русский словарь. М., 1977

38. Кара Д. Книги монгольских кочевников. / Семь веков монгольской письменности/. М., Наука, 1972

39. Ковалевский О.М. Краткая грамматика монгольского книжного языка. Казань, 1835

40. Кодухов В.Т. Общее языкознание. М., 1974

41. Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. M.-JI., 1941

42. Корсункиев Ц.К. Сравнительный анализ текстов двух списков Монголо-ойратского закона 1640 г. на тодо узэг. // Проблемы алгаистики и монголоведения. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной конференции. Элиста, 1972. С. 94-95

43. Костенков К.И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии. Спб., 1870

44. Котвич В.И. Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка. Пг., 1915

45. Котвич B.JI. Русские архивные документы по сношению с ойратами в XVII-XVIII вв. // Известия Российской АН. 1919

46. Krueger J.R. Oirat literary resources and problems of oirat lexicography. "American Oriental society", Philadelphia, 1968

47. Кычанов Е.И. Основы средневекового китайского права. М., 1986

48. Лебединский A.A. К истории права в 40-х годах XVIII столетия. // Ойратские известия. JMoNq 3-4, 1992

49. Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий. (Цааджин бичик). Одесса, 1879

50. Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев. Калмыцкое право. Часть I.Сложение 1822 г. Одесса, 1880

51. Львовский (Мефодий). Калмыцко-русский словарь, сост.Мефодием Львовским, 287 л.

52. Любопытные известия о калмыках (из Бергманова путешествия). // Вестник Европы. М., 1805. Ч. XXIV, №№ 21-24

53. Митиров А.Г. Обычаи и обычное право калмыков в трудах дореволюционных исследователей России. // Калмыковедение: Вопросы историографии и библиографии. Элиста, 1988. С. 83-93

54. Митиров А.Г. Договоры, присяги и баранта.// Обычаи и обряды монгольских народов. Элиста, 1989, с.61-76

55. Мишина Е.Ф. Юридическая лексика судебников XV-XVI вв. Кандидатская диссертация. Горький, 1961

56. Монгол-орос толь. М., 1957

57. Муллов П. Древние калмыцкие законы.// Журнал Министерства юстиции. Т. 18. Кн. 10, октябрь, 1863. С. 63-76

58. Мусаев К.М. Лексика тюркских языков в сравнительном освещении. VI., 1975

59. Насанбалжир Ц., Пэрлээ X. Халхын шинэ олдсон цааз-эрхэмжийн дурсгал бичиг. Тэргун дэвтэр. // Монголын этногра-фийн асуудал. Улаанбаатар, 1977

60. Насилов А.Д. К вопросу о положении Халха-Монголии в XVIII в. // Древний и средневековый Восток. История, филология. М. 1984. С. 188-199

61. Насилов А.Д. Новые сведения о монгольском феодальном праве (по материалам "Восемнадцати степных законов"). Монго-лика. Памяти академика Б^Я.Владимирцова. М., 1986. С. 169-183

62. Насилов АД. "Восемнадцать степных законов" памятник монгольского феодального права XVI-XVII вв. Автореферат. Л., 1987

63. Насилов А.Д. Административное и военное право монголов в XVII в. /V Владимирцовские чтения. М., 1989

64. Начальный этап формирования русского национального языка. Л., 1962

65. Небольсин П.И. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. Спб., 1852

66. Орлова К.В. Рукописное наследие в культуре калмыков // Гэсэриада духовное наследие народов Центральной Азии. Улан-Удэ, 1995. С. 165

67. Орлова К.В. Описания коллекции рукописей и ксилографов, хранящихся в научном архиве Калмыцкого института гумани-тартных и прикладных исследований // Acta Orientaba Academia Scientiarum Hung. TXLIX (1 -2), 139-160 (1996) - P. 141 -160

68. Орловская M.H. Язык "Алтан тобчи". M., Наука, 1984,234 с.

69. Орловская М.Н. Имена существительные и прилагательные в современном монгольском языке. М., 1961

70. Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967

71. Павлов Д.А. Зая-Пандита создатель старокалмыцкой письменности и калмыцкого литературного языка. // 320 лет старокалмыцкой письменности. Элиста, 1970

72. Павла Д. Тодо бичиг (Хальмг хуучн бичмр келн). Элст, 1979, 239 с.

73. Пальмов H.H. Очерк истории калмыцкого народа за время пребывания его в пределах России. Астрахань, 1922

74. Пальмов H.H. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. 5. Астрахань, 1932

75. Пекарский Э.К. Материалы по якутскому обычному праву (Три документа). JL, 1925

76. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте Н.Нефедьевым. Спб., 1834

77. Позднеев A.M. Калмыцко-русский словарь. Спб., 1911

78. Полное собрание ученых путешествий по России. Т. 1. Продолжение записок путешествия академика Лепехина. Спб., 1822

79. Попов А. Грамматика калмыцкого языка. Казань, 1847

80. Присяга у калмыков. Московские ведомости, 1882

81. Пэрлээ X. Уйсынд бичсэн цаазны оодос (Тэмдэглэл). /У Т. IV (12). ШУАХ, 1976

82. Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология. М., 1984

83. Пюрбеев Г.Ц. Синтаксические явления в памятниках монгольского феодального права XVII-XVIII вв. // Вопросы языкознания. №4. М., 1987

84. Пюрбеев Г.Ц. О синтаксических явлениях в памятниках монгольского феодального права XVII-XVIII вв. (на материале "Их цааз" и "Халха Джирум") В кн. Вопросы советской тюркологии. Ашхабад

85. Развитие русского права в XV перв. пол. XVIII вв. М.,1986

86. Ramstedt G.J. Kalmückisches Worterbuch. Helsinki, 1935,560 с.

87. Рассадин В.И. Роль контактов в образовании тюркомон-гольской языковой общности // Вопросы языкознания 1988ю № 4. С.103-108

88. Рязановский В.А. Монгольское право. Преимущественно обычное. Харбин, 1931

89. Сагаев С. Право феодальной Калмыкии второй половины XVII в. // Вестник института. Элиста, 1968. № 3. С. 157-166

90. Сазыкин А.Г. Каталог монгольских рукописей и ксилографов Института востоковедения АН СССР. Т.1. М.: Наука, 1988,507 с.

91. Сазыкин А.Г. Этико-правовые принципы литературы "народного буддизма" и монгольского законоуложения XVII-XVIII вв. // Ламаизм в Калмыкии и вопросы научного атеизма. Элиста, 1991

92. Санжеев Г.Д. Лингвистическое введение в изучение истории письменности монгольских народов. Улан-Удэ, 1977

93. Сергеев B.C. "Ики цааджин бичиг" памятник калмыцкого права. /У Вестник института. Элиста, 1968, № 3

94. Сергеев B.C. Ике цааджи 1640 года основной юридический источник уголовного права Калмыкии XVII-XVIII вв. /У Вестник Калмыцкого НИИ ЯЛИ. Вып. 6, серия история. Элиста, 1979

95. В.С.Сергеев, Б.В.Сергеев. Уголовное и гражданское право калмыков XVII-XIX веков. (Историко-правовые очерки). Элиста, 1998

96. Смирнов П. Краткий русско-калмыцкий словарь, составленный священником Парменом Смирновым . Казань, 1857, 127 с.

97. Собрание исторических известий о монгольских народах, сочиненное господином П.С.Палласом. Спб., 1776

98. Сумьябаатар Б. Новонайденный монгольский законодательный памятник XIII века. /V Олон улсын монголч эрдэмтний IV Их Хурал. I боть. Улаанбаатар, 1985. С. 356-362

99. Сусеева ДА. Об эпистолярном стиле старокалмыцкого письменного языка. II Филологические вести, вып.1, Элиста, 1968

100. Сусеева Д.А. Словообразовательный словарь калмыцкого языка. Элиста, 1985

101. Сусеева Д.А. Об источниках изучения истории калмыцкого языка. // История и культура монголоязычных народов: Источники и традиции. Международный "круглый стол", октябрь 1989, Улан-Удэ, 1989.С.58-59

102. Тодаева Б.Х. Грамматика современного монгольского языка. Фонетика и морфология. М., 1951

103. Убушаев H.H. Деловые бумаги на старокалмыцкой письменности как источник изучения истории калмыцкого языка. /У 320 лет старокалмыцкой письменности. Элиста, 1970. С. 114-129

104. Уткина Л.С. Русско-монгольский и монгольско-русский словарь юридических терминов. М., 1981106. Халха Джирум. М., 1965

105. Hiroshi Futaki. A philological study of the qalqa jirum // Олон улсын монголч эрдэмтний IV Их хурал. II боть. Улаанбаатар, 1985, с.518-529

106. Цыбиков Б.Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970

107. Чернышев А.И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVII в. М., 1990

108. Чулууны Далай. Монголия в XIII-XIV веках. М., 1983

109. Ш.Чуматов В.О. Старописьменные памятники КНИИФЭ.

110. В кн. Монголоведные исследования. Элиста, 1983. С. 116-131

111. Шагдаров JI.Д. "Халха Джирум" как образец документально-делового стиля старописьменного языка монголов. // Олон улсын монголч эрдэмтний III Их Хурал. II боть. Улаанбаатар, 1977

112. Шмидт Я. Грамматика монгольского языка. Спб., 1832

113. Эрдниева К.О. Списки монголо-ойратских законов 1640 г. и их изучение. // Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи их изучения на современном этапе. Элиста, 1987

114. Юридический энциклопедический словарь. М., 1987

115. Якушкин Е.И. Обычное право. Вып. 2-й. Материалы для библиографии обычного права. Ярославль, 1896

116. Яхонтова Н.С. Ойратский литературный язык XVII века. М., 1996, 152 с.