Повседневные практики власти тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Сахно, Елена Геннадьевна

• Сахно, Елена Геннадьевна
• кандидат философских наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат философских наук Сахно, Елена Геннадьевна

Введение

Глава 1. Децентрация власти: политическое господство и «микрофизика» власти

1.1 Философия политики: история основных интерпретаций кратического отношения

1.2 Социально-философская аналитика власти в контексте повседневности

Глава 2. Вербальные конструкции как властвующие феномены

2.1 Власть и знание: дискурсивные практики власти

2.2 Эффекты взаимодействия локальных сил власти в поле языка

Глава 3. Развёртывание практик власти в сфере визуального

3.1 Оптикоцентризм в европейской культуре

3.2 Формы визуального как диспозитив власти

Глава 4. Тела как эффекты практик власти

4.1 Человеческое тело как объект властвования: инструментальность боли и удовольствия

4.2 «Общественные тела» как механизмы власти 166 Заключение 181 Литература

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Повседневные практики власти»

Актуальность темы исследования. Изучение феномена власти, бесспорно, представляет собой одно из важнейших направлений современной философии. Исследования различных аспектов этого многогранного явления представляют собой один из наиболее эффективных способов постижения природы общественных отношений.

Кардинальная смена парадигм, осуществившаяся в философии XX столетия, привела к формированию нового рассмотрения феномена власти, принципиально отличающегося от классических воззрений. Круг философских интересов в XX веке сместился от метафизических изысканий, господствовавших в классической философии, к проблемам повседневности, дискурсивности, телесности.

В середине XX века был открыт новый пласт существования властвующих сил - так называемый «микрофизический» уровень власти. По отношению к формам власти, существующим на макроуровне - на уровне государств или мировых корпораций, «микрофизический» уровень власти представляет собой явление, поддерживающее и обеспечивающее их существование. Он включает в себя отношения сил, вызывающие к жизни, структурирующие, упорядочивающие, ранжирующие цепочки мельчайших социальных актов, составляющих в совокупности повседневный фон жизни социума. Как социальные институты, так и приоритеты развития науки и культуры неизбежно являются следствиями и итогами тенденций развития общества, основы которых формируются на этом уровне взаимодействия социальных сил.

Специфическими качествами «микрофизического» пространства власти являются, прежде всего, его всеохватность, обусловленная тем, что он представляет собой фоновую структуру человеческого бытия, и его бессубъектность - следствие того, что он существует в качестве некоего, господствующего в определённую историческую эпоху, набора правил видения и понимания окружающего мира и способов взаимодействия с ним. Формой «микрофизического» уровня власти выступает так называемая «семиосфера» человеческого бытия — знаковое пространство, предписывающее определённый способ прочтения и истолкования окружающей действительности. Концентрация внимания на этой специфической форме существования феномена власти по-новому вводит его в поле исследования социальной философии.

Изучение власти как универсального момента взаимоотношений социальных сил предполагает особый взгляд на этот феномен, отличный от господствующего в политической философии представления о власти, как о той или иной форме насилия, подавления, запрета. Власть, рассматриваемая в таком ключе, предстаёт как универсальный организующий принцип, обеспечивающий базовый уровень порядка, благодаря которому становится возможным существование цивилизации. Такое изучение природы власти проливает свет на множество латентных процессов самоорганизации общества. Также очень важным является понимание власти как конструктивного феномена, производящего, поддерживающего, упорядочивающего различные явления социальной жизни, следствием воздействия которых является формирование соответствующего исторического типа человека. Таким образом, можно констатировать, что власть, посредством продуцирования различных практик, производит субъективность. В качестве анонимного информационно-организующего пространства человеческого бытия, власть не субъективируется, но субъективирует. Этот процесс, осуществляющийся постоянно в течение всей жизни человека и человеческого сообщества, ещё не отрефлексирован современной российской наукой в достаточной мере.

Всестороннее изучение в контексте современности этого процесса позволит получить информацию о том, что представляет собой современный тип социальности. Также исследование конструктивных аспектов функционирования феномена власти неизбежно приводит к постижению оснований мировоззрения, присущего человеку рассматриваемой исторической эпохи. Следовательно, социально-философское изучение власти является, в определённой степени, исследованием самого философского дискурса, поскольку оно предполагает рассмотрение тенденций, протекающих на фоновом уровне социального бытия и предопределяющих направления, приоритеты и формы философской рефлексии.

Степень научной разработанности проблемы. Феномен власти находится в поле пристального внимания философской мысли практически с момента её зарождения и до наших дней. Первыми философами, чьи интересы непосредственно связывались с различными моментами осуществления власти, были софисты. Они были первыми теоретиками и исследователями власти дискурса и дискурса власти.

В дальнейшем в античной философии можно выделить два направления интерпретации власти. Власть, во-первых, понималась как господство человека над самим собой, которое предписывалось каждому свободному гражданину, в то время как рабствование у своих привычек и пороков осуждалось, как явление недостойное. Эта точка зрения разделялась всеми античными философами, как базовый момент культуры человека. В качестве примера её приверженцев можно назвать Платона, Марка Аврелия, Сенеку. Во-вторых, власть истолковывалась как свойство, присущее обществу свободных образованных людей, которое необходимо структурировать и рационализировать посредством институтов государства и суда. Вторая точка зрения на власть была разработана Платоном и Аристотелем в их трудах, посвященных государственному устройству. Основу античного понимания власти можно определить как властвование человека над самим собой, поскольку способность человека к управлению домохозяйством, полисом или государством выводилась философами из этого его качества. Но, вторая интерпретация власти в силу различных историко-культурных обстоятельств сыграла решающую роль в развитии последующих философских представлений о власти.

В Средние века господствовала теократическая концепция власти, приписывающая этому явлению божественное происхождение. Основы такого понимания власти были заложены апологетами, развиты и теоретизированы Тертуллианом и Аврелием Августином. Максимум власти средневековыми философами полагался принадлежащим Богу, земная иерархия властителей оправдывалась незыблемостью иерархии небесной. Человек, выступавший субъектом власти в античном философском дискурсе, в средневековой философии трактовался как объект подчинения множеству господ - Богу, священнику, сеньору, правителю города, отцу семейства и т.д. Средневековое представление о власти устойчиво связывается с понятием священного долга человека перед множеством инстанций.

На рубеже Средневековья и Нового времени Н. Макиавелли десакрализовал представления о власти и концептуализировал государство как единственного носителя и источник власти. Он выделил политику как автономную дисциплину, отграничив сферу её действия от религии и морали.

В философии Нового времени, в частности, в теориях Т. Гоббса и Дж. Локка, существование власти истолковывалось как следствие существования народного суверенитета. Но, при этом, носителем власти, практически её осуществляющим, представало государство, как структура, которой делегировался суверенитет. Формой осуществления власти представлялось насилие, и государство как выразитель народной воли, оправдывалось в своём праве совершать насилие. Хотя, в качестве исключения, осмысливалась возможность оправданного бунта подданных - то есть их право на насилие по отношению к государству, (что предполагало связывание максимума силы и власти с народом), всё же в теориях общественной жизни в фокусе внимания в качестве носителя власти выступало государство, и его функции властителя получали подробное рассмотрение, описание и легитимацию. Впоследствии, в трудах И. Канта и Г. Гегеля эта точка зрения на власть обрела своё дальнейшее развитие и завершение. И. Кант сформировал теорию правового государства, в которой власть выступает как некий рационально определяемый ресурс управления. Максимумом власти наделяется государство, поскольку оно представляет собой совокупность властвующих структур. Г. Гегель также представлял государство как явление, обладающее монополией власти. Поскольку государство в его воззрениях есть единственно возможный максимум свободы, ему принадлежит свобода выбора, в том числе выбора по отношению к осуществлению насилия, то есть право отправления власти.

В рамках традиции научных воззрений на государство и власть, основы которых были заложены Платоном и Аристотелем в их теориях государства, затем развиты в философии Нового времени и в классической философии, сформировалась современная философия политики, которая и поныне истолковывает власть как «легитимное насилие».

Иррационалистским направлением развития европейской философии была сформирована принципиально иная концепция власти. Представление о «мировой воле» как движущей силе всякой жизни и всякого развития, выработанное А. Шопенгауэром, в философии Ф. Ницше обрело форму «воли к власти» как универсального принципа, лежащего в основании мира.

Власть отождествляется Ф. Ницше с жизнью, выступая как её сущностное свойство. Таким образом, если в классической философии власть лишь эффект социального действия, то в философии иррационализма власть есть универсальная форма, в которую облекается жизненная сила, воля к власти возводится в ранг всеобъемлющего и необходимого условия, поскольку и развитие и сам факт существования чего-либо представляются эффектами борьбы за власть.

В XX веке развитие лингвистической философии привело к осмыслению того факта, что язык представляет собой своеобразный бессубъектный носитель социальной власти. Л. Витгенштейн, впоследствии Р. Барт, Ж. Бодрийяр исследовали властвующие аспекты языка.

Трактовки мира как своеобразного текста, формирование аналитики знакового пространства существования человека обусловили открытие властвующих сил, присущих знаку как маркирующему, объясняющему и побуждающему моменту человеческого бытия. У. Эко в семиологических исследованиях уделял большое внимание процессам властвования знаков в социальном пространстве.

Также в XX веке в фокусе философских интересов оказался феномен масс, поскольку массы начали играть значительную роль в социальной жизни. Э. Канетти, X. Ортега-и-Гассет констатировали и исследовали факт появления особой формы власти, распылённой в массовости, нелокализуемой где-либо, но оказывающей огромное влияние на образ жизни общества.

Аналитика власти М. Фуко включает в себя исследование таких черт этого феномена как дискурсивность, семиотическая оформленность, массовость и распылённость, но всё это обретает новый смысл в контексте его концепции «знания - власти». Также М. Фуко, посредством введения принципа телесности и рассмотрения оптической организации пространств осуществления власти, исследует недискурсивные аспекты практик власти. Анализируя формирование исторического типа социальности, М. Фуко приходит к утверждению о том, что система «знание — власть» посредством организации социального пространства создаёт субъективность. Таким образом, власть предстаёт своеобразным «творцом» субъекта и социальности, и её сущностиым^свойствами предстают не традиционные для классических исследований запрет и насилие, а продуктивность и организация. М. Фуко был открыт «микрофизический» уровень взаимоотношений сил власти, базовый для всех прочих, на котором дискурсивные и недискурсивные моменты практик власти тесно переплетаются между собой, оформляют и поддерживают друг друга, формируя специфичность жизненного мира, а следовательно, и мировоззрения человека. Последователями Фуко, анализирующими власть как всеохватный производительный феномен, были Ж. Делёз, Ж. Бодрийяр, В. А. Подорога, Д. В. Михель, О. В. Хахордин.

Хотя «микрофизический» уровень власти развёртывается именно в повседневности, аналитика функционирования власти в пространстве человеческой обыденности лишь намечена в трудах этих учёных, но не получила должного рассмотрения и осмысления.

Сформированное в XX веке Э. Гуссерлем, А. Шютцем, Ю. Хабермасом философское осмысление повседневности позволяет проанализировать зарождение, функционирование и развитие практик власти, формирующих контекст обыденных социальных действий. Результатом такого исследования должно явиться получение информации о том, каким образом практически осуществляется формирование субъективности и социальной организации силами власти.

Цели и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является аналитика власти как явления, имманентного каждому социальному акту, которая предполагает рассмотрение семиотического пространства как феномена, организующего современный социальный мир, и исследование повседневности как поля и эффекта действий практик власти.

Это обусловливает выделение следующих задач диссертационного исследования:

1. историко-философское исследование аналитики власти;

2. рассмотрение феномена повседневности как пространства осуществления власти;

3. выявление и исследование дискурсивных форм власти;

4. рассмотрение оптической организации социальной реальности как поля власти;

5. осмысление телесных форм как эффектов и диспозитивов практик власти;

6. описание и анализ семиократического момента повседневности;

7. осмысление власти как субъективирующего феномена.

Методология и источники исследования. При разрешении задач исследования используются: фукольдианский метод аналитики практик, методы семиотики и философии языка, элементы структурно-функционального подхода, феноменологические приёмы, метод идеальных типов.

Важным методологическим основанием является метод продвижения от общего к частному, - первоначально исследуются общие закономерности появления, функционирования и развития дискурсивных и недискурсивных практик, затем анализируются их конкретно-исторические проявления.

Также осуществляется анализ современной социальной реальности с целью выявления и описания специфических ■ действий повседневных практик власти, характерных для современного общества.

Диссертант в целях формирования представления о неполитических аспектах практик власти опирался на ряд работ, в числе которых исследования Р. Барта, Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, Ф. Гваттари, Ж. Делёза, С. Жижека, Ж. Лакана, Б. В. Маркова, В. А. Подороги, М. Фуко, У. Эко. Для создания методологической основы аналитики повседневности использовались работы Ф. Броделя, Э.Гоффмана, Э. Гуссерля, Ж. - Ф. Лиотара, М. Мосса, X. Ортеги - и - Гассет, Г.Г. Почепцова, М. Хайдеггера, А. Шютца.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в следующем:

- производится исследование практик власти в свете феноменологического анализа повседневности;

- власть рассматривается как момент обыденного социального взаимодействия;

- власть исследуется как производительный феномен;

- семиократия рассматривается как форма власти, наиболее характерная для современности;

- пространство языка изучается как властвующий феномен;

- оптическая организация социального пространства исследуется как визуальные формы власти;

- осмысляются тела как эффекты и диспозитивы власти.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Поскольку пространство микрофизических отношений власти является новой сферой социально-философских интересов, оно представляет собой малоизученный аспект человеческого бытия. При этом, его исследование и выявление различных закономерностей протекающих в нём процессов очень важны, потому что понимание специфики этого явления предоставит возможность предопределять особенности развития всех сфер жизни общества.

Результаты данной работы, во-первых, позволяют разнообразить концептуальный аппарат современной социальной философии, во-вторых, обеспечат возможности формирования более эффективных политических и управленческих технологий, а также масс-медийных и коммуникативных стратегий в области РЯ, рекламы, маркетинга.

Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии, а также по социологии, культурологии, философской антропологии.

Положения, выносимые на защиту:

- власть - явление, имманентное каждому социальному действию, и представляет собой необходимое условие его существования;

- пространство языка представляет собой властвующий феномен;

- оптическая организация социального пространства представляет собой визуальные формы власти;

- семиократия является ведущей стратегией самоосуществления власти в современном обществе;

- телесные конструкции представляют собой эффекты и диспозитивы власти;

- власть является субъективирующим феноменом.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социальной философии и философии истории СПбГУ и была рекомендована к защите. Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были представлены в сообщениях на конференциях «Социальный кризис и социальная катастрофа» (Санкт-Петербург, 2002 г.) и «Философия старости: геронтософия» (Санкт-Петербург, 2002 г.) Содержание работы также отражено в публикациях.

Структура и объём диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, разделённых на параграфы, заключения и библиографии. Работа изложена на 199 страницах, библиография включает в себя 180 наименований.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Сахно, Елена Геннадьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведённый в диссертационном исследовании анализ феномена власти позволяет описать это явление следующим образом.

Власть в своей первичной, изначальной форме представляет собой феномен, имманентный каждому явлению социальной реальности. Её истоки коренятся в необходимых элементах человеческого восприятия и мышления, поскольку эти явления содержат в себе классифицирование, ранжирование и оценивание явлений окружающего мира, что представляет собой организацию окружающего мира, то есть момент властвования над ним.

Момент восприятия является ситуацией обоюдного воздействия человека и мира, один из аспектов которой — это взаимодействие человека и мира как взаимнонаправленных сил, а власть, как известно, представляет собой эффект взаимодействия сил. Результатом восприятия является определённым образом структурированный социализированный мир и человек, принявший образ, соответствующий миру, в который он «вписан». Этот процесс взаимного структурирования мира и социальности, социальности и человека, есть процесс самоосуществления власти, поскольку в нём, в зависимости от совокупностей сил, присущих тому или иному факту, знаку, мыслительной конструкции, осуществляется их взаимная иерархическая расстановка, в результате которой возникает определённая картина мира, её соответствующее истолкование, и человек, наделённый специфическими качествами.

Итак, власть представляет собой явление, имманентное способу бытия человечества в мире, необходимое условие устройства и обживания мира, и способ достижения человеком соответствия требованиям, предъявляемым социумом.

Любое взаимоотношение мира и человека является кратическим, но этим свойством оно не исчерпывается. Взаимное властвование сил, присущих любому явлению - это условие и возможность существования, субстрат и необходимый эффект, на который наслаиваются последующие смыслы.

Из существования этих свойств власти следует, что её первичная сфера действия — это первичная система обживания человеком мира. Следовательно, начальным пространством зарождения и функционирования практик власти является мир повседневности. Сами по себе практики власти таковы, что представляют собой устойчивые системы взаимодействий человека и мира, которым присущ определённый мировоззренческий аспект и рациональная направленность, посредством которых они структурируют или же производят какую-либо часть ментального и физического пространств человеческой действительности в их неразрывном единстве. Таким образом, совокупностью повседневных практик, играющих в формировании человеческой обыденности решающие роли, производится историческая действительность вкупе с соответствующим типом субъективности.

Рассмотренный тип отношений власти характеризуется децентрацией и всеобщностью. Его невозможно подразделить на центр и периферию, определить его истоки, поскольку он существует как энергетическое пространство всех социальных отношений и коренится в самом факте их присутствия. Вследствие этого, власть локальна, но нелокализуема. Она локальна, поскольку существует как иерархия сил, имманентная конкретному социальному факту, и нелокализуема, потому что невозможно рассматривать её как некое самостоятельное явление в отрыве от социальной ситуации, в которой она протекает.

Власть, существующая в форме силового и информационного пространства, субъективирует, но не субъективируется. Она представляет собой локальные игры социальных сил, формирующие совокупности специфических свойств, интериоризация которых индивидами является условием их существования в качестве социальных субъектов. Присвоение каким-либо человеком или группой людей такого дискурса субъекта невозможно потому, что сам определённым образом мыслящий субъект является эффектом какого-либо дискурса и его действия изначально продуцированы этом дискурсом, даже если (особенно, если) он не отдаёт себе в этом отчёта.

В диссертации были рассмотрены три аспекта реальности, формирующие социальность и субъективность. Результатом их совместного действия является уникальный стиль мировосприятия и мышления, который лежит в основании специфики исторической эпохи. Этими аспектами социальной реальности - её визуальной, вербальной и телесно-органической составляющими, создаются способы и предметы мышления — его лингвистические конструкции и матрицы зрительного восприятия, и его телесный субстрат, необходимый для ментальных актов. Также ими продуцируется и повседневная внешняя среда совместного существования индивидов - языковая среда, визуальная организация пространства, психофизические возможности тела. Таким образом, их воздействие интегративно, поскольку они организуют и внутреннее и внешнее социальное пространство. Все повседневные практики вербального, визуального и тактильного взаимодействия с миром раньше или позже были произведены властвующими конструкциями, будь то система «знание -власть», существующая в форме позитивной науки или какая-либо традиционная мифология общественного сознания. Они в значительной степени являются властвующими феноменами, поскольку структурируют реальность. Они властвуют, во-первых, играя роль своеобразных «посредников» между человеком и миром, которые представляют, вернее, предоставляют ему мир социально обустроенный, поскольку сами произведены обществом, во-вторых, формируя самого социального субъекта как существо с лингвистически организованным сознанием, набором визуальных матриц узнавания предметов, и телом, особым образом приспособленным для жизни в этой социальной среде. Также, они представляют собой структуры подвластные, поскольку сами они - явления производные. С этой точки зрения их можно рассматривать как беспроигрышное оружие власти, моделирующее мир. При этом, они являются существенной частью властвующей системы.

Повседневные практики власти, продуцирующие в качестве своих актуально действующих форм, вербальные конструкции, визуальные образы или техники тела, можно сравнить с сетью, представляющей собой одновременно и каркас и поверхность социальности, мутациями которой обуславливаются перемены в жизни социума, смены мировоззрений.

В диссертации было проделано подробное исследование того, как непосредственно действуют «микрофизические силы» власти, каким образом они формируют контекст повседневности и как обеспечивают её существование.

Структуры языка представляют собой мощнейшие механизмы производства социальности. Человека формирует, фактически выговаривает, язык. Субъективность представляет собой совокупный продукт взаимодействующих лингвистических практик, она существует как конфигурация языковой игры, собирающей субъективность по-новому в зависимости от аспекта продуцируемой ею реальности. Субъективность в лингвистическом пространстве представлена цепочкой «плавающих означающих», значение которых варьируется в зависимости от специфики языковых игр, творящих социальную реальность «здесь - и-сейчас».

Язык порождает дискурсивность, то есть связную систему представлений о чём-либо, - мировоззренческую конструкцию, продуцирующую какой-либо значительный аспект социальной реальности; также, язык постоянно производит свои новые уровни коннотаций, то есть свою идеологическую составляющую. Дискурсивность, представленная высказываниями, а высказывание, как известно, организовано по вертикали, создаёт глубинное измерение общественной жизни, формируя такие феномены как «субъект», «сексуальность», «производство» и т.д. Идеологию можно сравнить с горизонталью лингвистического пространства, она представляет собой покров, истолкование внешних аспектов реальности, то есть существует как своеобразная поверхность социального бытия, непрозрачная плёнка, окружающая собой каждое явление повседневности и придающая ему определённый колорит. Таким образом, формируется ментально-лингвистическое поле повседневности.

Язык можно образно назвать «творцом социальности», поскольку он — феномен, сгибающий складку бытия, овнешнивая внутреннее и представляя внутреннее вовне. Такое его функционирование представляет собой его постоянную, непрекращающуюся деятельность, перманентное обеспечение контекста социальной жизни, поэтому всю совокупность рассмотренных лингвистических практик власти можно повседневностью языка.

Каждая культура, в качестве одного из своих базисных аспектов, содержит в себе так называемое «умение видеть», то есть различать в цветовых пятнах и линиях, которые представляет человеку визуально данное пространство, наделённые значением предметы. Зрению человека по природе присуща классификаторская деятельность, при этом идеальные типы, то есть те матрицы узнавания, посредством которых человек опознаёт предметы, он заимствует в культуре. Она порождает как визуальные образы, - предметы зрительно представленного пространства, так и различные символы, коды и сигналы, замещающие эти предметы или придающие им новое вторичное значение, маркирующие реальность. Визуальное мышление отдельного человека также можно рассматривать как складку внешней реальности, поскольку его идеальные типы формируются в процессе взаимодействия с ней. Но сама визуальная организация реальности, будь то архитектурное пространство современного города или представленный на телеэкране видеоряд, является продуктом совокупности матриц зрительного узнавания, мутации которых также осуществляются под воздействием сил власти, способных организовать как новый угол зрения, то есть новый способ видения реальности, так новые объекты, присутствующие в поле зрения людей.

Телесные феномены представляют собой одно из материальных воплощений ментальных вербально-визуальных конструкций, формирующих представление о мире. Индивидуальное человеческое тело - явление по природе недовоплощённое в силу своей пограничности, укоренённости в ментальном и физическом мирах, и поэтому оно всегда являет собой результат функционирования какого-либо концепта человеческой телесности. Система представлений о том, что есть тело человека, формируется вербально-визуальными феноменами - научными практиками и техниками, порождёнными обыденным опытом, который также ранее был сформирован на базисе материала культурных кодов системой «знание - власть», поскольку повседневность есть постепенная ассимиляция рационального. Тип человеческой телесности можно рассматривать как третье измерение социальной реальности, если взять её вербальную и визуальную организацию за два первых, как материальное воплощение складки вербально-визуальных информационных полей, результат и глубинное измерение их действия. Тело функционирует как своеобразный резервуар информации, который затем, будучи оформлен системой представлений, порождённой социальным миром, соответствующим образом оформляет дух, непосредственно участвуя в каждом акте мышления.

Задействование в играх сил власти телесных удовольствий позволяет экономными и эффективными средствами формировать соответствующее поведение в массовом масштабе. Дискурс удовольствия, дающий возможность спроецировать на представленное в нём благо какие-либо нереализованные желания, представляет собой серьёзную альтернативу рациональным стратегиям «власти - знания», поскольку заставляет людей действовать, не считаясь с доводами разума.

Также действиями властвующих сил продуцируются своеобразные общественные феномены, обладающие специфическими качествами телесности. Они характеризуются наличием поверхностей - границ, агрегатностью, собственным организующим принципом, и воплощены либо в широких массах людей, либо включают в систему своих элементов какой-либо материальный носитель, представляющий собой из необходимых элементов существования человеческого общества, либо лишены материального носителя, но тем не менее облекают собой всю поверхность социальности. В качестве примеров такого рода конструкций можно привести «массовое тело», «тело капитала» и «лингвистическое тело». Функционируя по принципу телесности, они обретают возможности более плотной внутренней организации, и ареального структурирования внешнего пространства, которое, по отношению к ним, выступает своеобразной социоэкологической средой. Социальные явления, рассматриваемые о точки зрения телесности, предстают самодостаточными конструкциями, которые, существуя, производят «сборку» и организацию социального тела, задействуя для этого свой организующий принцип, включая в себя массы индивидуальных тел в качестве элементов, предписывая им необходимые правила поведения, воззрения, и формируя соответствующие психобиологические свойства. Поэтому, такого рода общественные тела, рассмотренные в качестве властвующих конструкций, предстают как механизмы производства унифицированных свойств социальности, регулирования поведения масс, внедрения в большое количество индивидуальных человеческих тел необходимой информации и свойств.

Таким образом повседневные практики власти существуют в трёхмерном пространстве, представленном вербальным, визуальным и телесным измерениями социальности. Результирующая этих трёх измерений, возникающая на их пересечении, представляет собой явление подвижное и, в тоже время, устойчивое, обеспечивающее плотный каркас и стимулирующее движение социальности. Сеть практик власти облекает собой и внутреннее и внешнее пространства социальности, поскольку она «сгибает» поверхности, формируя глубину. Повседневные практики власти играют роль своеобразного «стержня» социальной жизни, обеспечивающего жизнеспособность составляющих её явлений, продуцирующего как субъективность, так и внешнюю среду обитания субъекта; при этом они существуют как нелокализованная сеть микроструктур, оформляющая и наделяющая силой всякое социальное явление или процесс, существующая как некий всеобщий организующий и упорядочивающий принцип, обеспечивающий монолитность общества и формирующий и поддерживающий уникальный уклад его жизни, создающий специфику исторической эпохи.

Феномен человеческой повседневности сам по себе является амбивалентной структурой. Повседневность, с одной стороны, рациональна, информативна, организована иерархиями действий, имеющих сугубо практическую направленность, с другой стороны, она в значительной степени мифологизирована и многие составляющие её действия дорефлексивны в силу своей привычности и общепризнанности. Эти взаимно противоречивые свойства во многом объясняются тем, что она есть специфическое пространство власти. Повседневность производится системой «знание — власть», поскольку ни один из её актов не является бессмысленным. Каждый из них представляет собой способ упорядочивания мира с какой-либо целью, которая имеет мировоззренческую основу. Сам способ взаимодействия с миром также является производным от господствующих в данную эпоху представлений о том, каков человек, каковы окружающие его явления и как следует с ними соотноситься. Учитывая то, что акты повседневности играют коммуникативную роль не только в системе «человек — мир», но и в системе «человек - человек», поскольку представляют субъекту специфику различных социальных ситуаций, их можно трактовать как знаковое пространство, образующее постоянный фон человеческой жизни. Подобно прочим знаками, акты повседневности стремятся оторваться от референта — системы, которая когда-либо произвела их, и обрести самодостаточность, восполняя недостаток смысла избытком социальных сил, которые черпаются из привычности, всеобщности, иерархического положения в знаковом контексте социальной реальности, привлекательности, комфорта и т. д. Теряя референт, который утрачивает актуальность в силу отдалённости во времени, смены научной или идеологической парадигмы, моды, установки масс-культуры, акты повседневности стремятся образовать собственное самодостаточное знаковое пространство. Такими тенденциями формируются иррациональные аспекты повседневности.

Тотальная семиотизация, выступающая в качестве одной из наиболее эффективных современных стратегий власти, поскольку знак является универсальным моментом и дискурсивной, и визуальной и телесной практик власти, усиливает иррациональные тенденции повседневности, её замыкание в локальных, слабо связанных между собой знаковых пространствах, формирующих различные типы социальности. Возникновение «мозаичной культуры» как одной из характерных черт современного образа жизни, в значительной степени является следствием этих тенденций.

Повседневный уровень мировосприятия в силу своего базового положения предопределяет специфику прочих явлений культуры. Социальные силы, структурирующие повседневность, объединяются в сингулярности, создавая своеобразные узловые моменты мировоззрения человека определённой эпохи, которые ложатся в основу его научного и культурного творчества. По такому же принципу формируются соответствующие социальные структуры. Затем наукой и культурой вкупе с социальными структурами создаются новые представления о том, каков человек, каков мир и каким должно быть взаимодействие человека и мира, закладывающееся в основу новых практик, которые либо внедряются в повседневность и обретают в ней своё устойчивое положение, тем самым изменяя её, либо отвергаются ею. Культурные явления и социальные структуры, претендующие на масштабность, стремятся сформировать свою «прирученную повседневность» - свою базу в человеческой повседневности, то есть систему практик, тесно соотнесённую с их существованием, дабы обрести корни в социальном контексте, оправдывающие их бытие.

Повседневный уровень мировосприятия в силу своего базового положения предопределяет специфику прочих явлений культуры. Социальные силы, структурирующие повседневность, объединяются в сингулярности, создавая своеобразные узловые моменты мировоззрения человека определённой эпохи, которые ложатся в основу его научного и культурного творчества. По такому же принципу формируются соответствующие социальные структуры. Затем наукой и культурой вкупе с социальными структурами создаются новые представления о том, каков человек, каков мир и каким должно быть взаимодействие человека и мира, закладывающееся в основу новых практик, которые либо внедряются в повседневность и обретают в ней своё устойчивое положение, тем самым изменяя её, либо отвергаются ею. Культурные явления и социальные структуры, претендующие на масштабность, стремятся сформировать свою «прирученную повседневность» - свою базу в человеческой повседневности, то есть систему практик, тесно соотнесённую с их существованием, дабы обрести корни в социальном контексте, оправдывающие их бытие. Повседневностью и начинается и заканчивается движение культурного развития эпохи.

Итак, повседневные практики власти представляют собой универсальное властвующее явление социального бытия формирующее его историческую уникальность.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Сахно, Елена Геннадьевна, 2004 год

1. Аналитическая философия/ Под ред. Грязнова А. Ф. М., 1993

2. Антология феноменологической философии в России/ Под ред. Чубарова И. М. М., 1998

3. Аристотель. Политика; Афинская полития. М., 1997

4. Аврелий Августин. Ограде божьем//Соч. в 4 тт. Т 3. СПб., 1998

5. Арнхейм Р. Визуальное мышление. Главы из книги. Перевод И. Фриденберга// Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Душанбе, 1973

6. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994

7. Барт Р. Мифологии. М., 1996

8. Барт Р. Система Моды. Статьи по семиотике культуры. М., 20039. Барт P. S/Z. М., 2001

9. Ю.Барт Р. Camera Lucida: комментарий к фотографии. М., 199711 .Батищев Г. С. Истина и ценности// Познание в социальномконтексте/ Отв. ред. Лекторский В. А., Касавин И. Т., М., 1994. С. 6-14.

10. Батлер Д. Психика власти: теории субъекции. СПб., 2002

11. З.Бауман 3. Власть без места, место без власти// Социологический журнал. № 3- 4. 1998. С. 86-100

12. Бахтин М. М. Роман Ф. Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990

13. Белл Д. Будущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 1999

14. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания. М., 1995

15. Бланшо М. Неописуемое сообщество. М., 1980

16. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства или конец социального. Екатеринбург, 2000

17. Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. Спб., 2000

18. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М., 2000

19. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000

20. Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1999

21. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2001

22. Бондарев А. Жулай В. От производства вещей к «производству человека». М., 1991

23. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное//Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV XVIII в. Соч. в 3 тт. Т. 1. М., 198626.Бубер М. Я и ты. М., 1993

24. Бурдье П. Начала. М., 1994

25. Бурдье П. Практический смысл. СПб., 2001

26. Бурдье П. Социология политики. М., 1993

27. Вальденфельдс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности// Социологос. Социология, антропология, метафизика. Вып. 1 М., 1991. С. 39 51.31 .Валери П. Юная Парка. М., 1994

28. Виндельбанд В. От Канта до Ницше: история новоевропейской философии в её связи с общей культурой и отдельными науками. М., 1998

29. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1997

30. ВеберМ. Избранное. Образ общества. М., 1994

31. ВеберМ. Протестантская этика. М., 1972

32. Власть: Очерки современной политической философии Запада/ Под ред. Мшвениерадзе М. М. М., 1989

33. Водолагин В. А. Онтология политической воли. Тверь, 1992

34. Габитова Р. М. Человек и общество в немецком . экзистенциализме. М., 1972

35. Гаджиев К. С. Философия политики. М., 1999

36. Гегель Г. Лекции по философии истории. СПб., 1993

37. Гегель Г. Политические произведения. М., 1978

38. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского//Собр. соч. в 2 тт. Т.2, М., 1991

39. Гоббс Т. Философские элементы учения о гражданине//Соч. в 2 тт.Т.2.М., 1989

40. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993

41. Гусев С. С. Пукшанский Б. Я. Обыденное мировоззрение. Структура и способы организации. СПб., 1994.

42. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998

43. Гуссерль Э. Начала геометрии. М., 1996

44. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994

45. Данте А. Монархия. М., 1995

46. Дебор Г. Общество спектакля. М., 2000

47. Декарт Р. Разыскание истины. СПб., 2000

48. Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип.М., 1990

49. Делёз Ж. Критическая философия Канта. М., 2000

50. Делез Ж. Логика смысла. М., 1995

51. Делёз Ж. Ницше. СПб., 1997

52. Делёз Ж. Различие и повторение. СПб., 199857.Делёз Ж. Фуко. М., 1998

53. Джохадзе И. Массовое общество и демократический тоталитаризм: свобода без выбора// Логос, № 5 — 6,2001

54. Дискурс; речь, речевая деятельность: функциональный и структурный аспекты/ Под ред. Ромашко С. А., М., 2000

55. Дискурс: социологическая студия/ Под ред. Лукова В. А., М. 2001

56. Дорский А. Ю. Критика профессиональной этики// Материалы Второй всероссийской научно-практической конференции. СПб., 2002. С. 53 55

57. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999

58. Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000

59. Ингарден Р. Введение в феноменологию Э. Гуссерля. М., 1999

60. Кабаков И. Гройс Б. Диалоги. М., 1999

61. Калькова В. Л. Тоффлер О. Смещение власти: знание, богатство и принуждение на пороге XXI века. М., 1991

62. Канетти Э. Масса и власть. М., 1991

63. Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995

64. Кант И. Основы метафизики нравственности. М., 1999

65. Кепеци Б. Культура масс и культура повседневная//Культуры. М., 1989. № 1-2. С. 26-37.

66. Кнабе Г. С. Диалектика повседневности// Вопросы философии. 1989. №5. С. 26-38

67. Кравченко Е. И. Эрвин Гоффман. Социология лицедейства. М., 1997

68. Кречмер Э. Строение тела и характер. М., 1999

69. Колотаев В. Видимое против говоримого. Антониони и Флоренский// Логос, № 2,2000

70. Кун Т. Структура научных революций.М., 1997

71. Лакан Ж. Телевидение. М., 2000

72. Лакан Ж. Семинары// Соч. в 2 тт. М., 1998

73. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995

74. Левинас Э. Время и Другой. СПб, 1998

75. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1980

76. Ледяев В. Г. Дискурс власти: термины и дефиниции//Жизнь и текст. СПб, 2001

77. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб., 1998

78. Локк Дж. Избранные философские произведения. М., 1960

79. Лотман Ю. Выход из лабиринта (Послесловие к У. Эко «Имя Розы») // У. Эко Имя Розы// Избранные произведения// Соч. в 3 тг. Т. 1.М., 1989

80. Макиавелли И. Избранные произведения. М., 1998

81. Марков Б. В. «Дети в зверинце»: дисциплинарные пространства смерти// Жизнь и текст. СПб, 2000

82. Марков Б. В. Знаки бытия. СПб, 200291 .Марков Б. В. Предисловие// Забыть Фуко. СПб., 2000

83. Марков Б. В. Смотри и верь// Философская антропология. СПб, 1997

84. Марков Б. В. Социальная философия и повседневный мир жизни// Вестник Санкт- Петербургского университета. Серия 6. Вып. 4. СПб., 1994. С. 25-28.

85. Марков Б. В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб., 1999

86. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. М., 1995

87. Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959

88. Михайлов И. А. Ранний Хайдеггер: между феноменологией и философией жизни. М. 1999

89. Михель Д. В. Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия.» до «Заботы о себе». Саратов, 1999

90. Моисеев Н. Н. Размышления о современной политологии. М., 2000

91. Мосс М. Общества. Обмен. Личность. М., 1996

92. Нанси Ж.-Л. Corpus. М., 1999

93. Научные и вненаучные формы мышления/ Под ред. Касавина И. Г., Поруса В.Н., М., 1996

94. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей (1884-1889). М., 1995

95. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. К генеалогии морали. М., 2001

96. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое// Соч. в 2 тт. Т. 1.М., 1998

97. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки//Соч. в 2 тт. Т.2., М., 1998

98. Ортега -и- Гассет X. Восстание масс//Избранные труды. М., 1997

99. Ортега -и- Гассет X. Камень и небо. М., 2000

100. Ортега -и-Гассет X. Размышления о технике// Вопросы философии. № 10,1993

101. Осипова Е. В. Социология В. Парето: политический аспект. М., 1999

102. Панарин А. С. Философия политики. М., 1996

103. Платон.Государство. Законы. Политик. М., 1998

104. Повседневные практики и процессы институциональной трансформации в России/ Айвазова С. П., Гвоздева Е. А. и др., М., 2002

105. Повседневность середины 90-ых годов глазами петербуржцев/ Отв. ред. Травин И. И., СПб., 1999

106. Подорога В. Блокбастер// Искусство кино. 1999 № 1

107. Подорога В. «Визуальная антропология». Введение// Мастерская визуальной антропологии. М., 2001

108. Подорога В. Феноменология тела// Философия по краям. М., 1995

109. Подорога В. Эпоха Corpus, а?.//Послесловие к Нанси Ж.-Л. Corpus. М., 1999

110. Попова И. М. Повседневные идеологии// Социологический журнал. 1998. № 3 4. С. 5 - 21

111. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993

112. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992

113. Почепко В. В. Власть текста и тексты власти в «поле документации»// Жизнь и текст. СПб., 2001

114. Почепцов Г. Г. Имиджелогия. Киев, 2000

115. Ракитов А. И. Философия компьютерной революции. М., 1991

116. Риккет Г. Философия жизни. Киев, 1998

117. Розин В. Психическая реальность, способности и здоровье человека. М., 2001

118. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997

119. Руднев В. Язык и смерть// Логос, № 1,2000

120. Руткевич А. М. От Фрейда к Хайдеггеру: Критический очерк экзистенциального психоанализа. М., 1985

121. Рябов О. В. Реклама и сознание современного российского общества: этика и семиотика// Философия языка. Иваново, 1995

122. Сапронов П. А. Власть как метафизическая и историческая * реальность. Спб, 2001

123. Сартр Ж. П. Бытие и ничто. М., 2000

124. Сартр Ж. П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. СПб., 2001

125. Секацкий А. К. От формации вещей к эпохе текстов// Жизнь и текст. СПб., 2001

126. Сергейчик Е. М. Разумна ли история. Рациональность как основа осмысления исторического процесса. N. У., 2001

127. Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург, 2001

128. Сокулер 3. А. Жизнь и власть в работах Мишеля Фуко, М., 1997

129. Сокулер 3. А. Проблема обоснованности знания. М., 1988

130. Соссюр Ф. заметки по общей лингвистике. М., 2000

131. Субботина Н. М. Социокультурные функции имиджа// Профессиональная этика в РЯ и рекламе: Материалы Второй всероссийской научно-практической конференции. СПб., 2002. С. 104-106

132. Тесля С. Н. Опыт аналитики повседневности. М., 1995

133. Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999

134. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Минск, 1999

135. Шпет Г. Явление и смысл: феноменология как основная наука и её проблемы. Томск, 1996

136. Шпенглер О. Закат Европы. М.,1998

137. Шютц А. Здравый смысл и научная интерпретация человеческой деаятельности// Вестник Санкт — Петербургского университета. Серия 6. Вып. 4. 1994. С. 43-48.

138. Шютц А. Структуры повседневного мышления// Социологические исследования. 1988. № 2. С. 129 137

139. Улыбина Е. В. Обыденное сознание: структура и функции. Ставрополь: СГУ, 1998

140. Усманова А. Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. Минск, 2000

141. Устюгова Е. Н. Стиль жизни как текст// Жизнь и текст. СПб., 2001

142. Устюгова Е. Н. Стиль жизни как текст// Жизнь и текст. СПб., 2001

143. Феноменология и социальные технологии/ Отв. ред. Григорьев С. И. Барнаул, 1999

144. Феноменология традиционности и современности/ Под ред. Абаевой JI. Д., Улан-Удэ, 2001

145. Флоренский П. В. Иконостас// Собр. Соч. в 2тт. Т.2., М., 1998. С. 427 -435

146. Флоренский П. Христианство и культура//Философская антропология. М., 2001

147. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1989

148. Фрейд 3. Тотем и табу. СПб., 2000

149. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996

150. Фуко М. История сексуальности III. Забота о себе. М., 1998

151. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб, 1997

152. Фуко М. Надзирать и наказывать. М., 1999

153. Фуко М. Рождение клиники. М., 1998

154. Фуко М. Слова и вещи. СПб., 1994

155. Хайдеггер М. Время картины мира// Время и бытие. М., 1993

156. Хайдеггер М. Наука и осмысление// Время и бытие. М., 1993

157. Хайдеггер М. Поворот// Время и бытие. М., 1993

158. Хайдеггер М. Язык. СПб., 1991

159. Хакосало X. Био-власть и патологии// Михель Д. В. "Мишель Фуко в стратегиях субъективации." ., 1998

160. Хахордин О. В. Фуко и исследование фоновых практик// Мишель Фуко и Россия/ Под ред. Хахордина О. В., СПб., 2001

161. Фон Херрманн Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Томск, 1997

162. Хейзинга Й. Homo ludens. М., 1998

163. Хейзинга И. Осень Средневековья. М., 1988

164. Хоркхаймер М. Адорно Т. Диалектика просвещения: философские фрагменты. М., 1997

165. Человек и его мир в философской мысли А. Камю и Ж.-П. Сартра/ Под ред. Овсиенко Ф. Г., М., 1994

166. Царьков И. И. Философские и государственно-правовые взгляды Д. Локка. Тольятти, 1996

167. Эко У. Заметки на полях «Имени розы»// Соч. в 3 тг. Т. 1. М., 2000

168. Эко У. Пять эссе на тему этики. Спб, 2000

169. Эко У. Отсутствующая структура. Спб, 1998

170. Юнг К. Современность и будущее. Минск, 1992

171. Юнг К. Бог и бессознательное. М., 1998