Политические взгляды Владимира Андреевича Грингмута тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Пшегорский, Антон Сергеевич

• Пшегорский, Антон Сергеевич
• кандидат исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Пшегорский, Антон Сергеевич

Введение

Глава I. Владимир Андреевич Грингмут: общественно-политический деятель, идеолог и основатель Русской Монархической партии

1. 1 Жизненный путь В. А. Грингмута

1. 2 Программа Русской Монархической партии

Глава II. В. А. Грингмут о самодержавии и правящих сферах

2.1 Самодержавие и ортодоксальный монархизм Грингмута

2. 2 В. А. Грингмут о взаимосвязи самодержавия н представителей высшей бюрократии в контексте управления страной 99 2. 3 Деятельность В. К. Плеве на посту министра внутренних дел в оценке Грингмута 104 2. 4 Критика политики «доверия» П. Д. Святополка-Мирского 109 2. 5 С. Ю. Витте на страницах публицистики В. А. Грингмута: складывание образа врага

2. 6 П. А. Столыпин в оценке Владимира Андреевича Грингмута

Глава III. В. А. Грингмут и его попытки повлиять на выработку правительственного курса

3.1 «Московские ведомости» во время редакторства Грингмута: попытки влияния на формирование правительственного курса

3. 2 Поддержка курса Н. И. Бобрикова - В. К. Плеве в Финляндии 209 3. 3 Вопрос о земствах и проблема дворянства 220 3.4 Вопрос об официозности «Московских ведомостей» при Грингмуте 231 3. 5 Призывы к введению диктатуры и проблема объединения деятельности министров 241 3. 6 Попытки влияния на Николая II

3. 7 Вопрос о Государственной Думе на страницах публицистики Грингмута: критика и попытки влияния

Глава IV. В. А. Грингмут об университетском и гимназическом образовании

4.1 Грингмут о проблемах университетского образования

4. 2 Взаимосвязь университетского и гимназического образования в концепции В. А. Грингмута

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Политические взгляды Владимира Андреевича Грингмута»

Первая русская революция открыла в истории России принципиально новый этап ее общественно-политического развития. Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что именно революционные катаклизмы 1906-1907 гг. обозначили «настоящее» вступление империи Романовых в XX век. Этот век ознаменовался не только двумя мировыми войнами и резкой активизацией национальных движений, но и последней попыткой великих монархических империй дать успешный ответ на вызовы времени, последней попыткой модернизации, борьбой за выживание.

Модернизация российской империи, как это видно из хода истории, проходила в двух направлениях и включала не только социально-экономические преобразования, но изменения в политической сфере. Не в последнюю очередь модернизация была следствием активизации общественно-политического движения, вынудившего самодержавие в том числе легализовать существование различных политических партий, представлявших разные общественные силы того времени. Каждая из этих партий стремилась доминировать на политической арене, представить свой вариант необходимых изменений, стремилась определять ход и направление развития внутренней политики российского государства. Эти тенденции общественных сил сталкивались, поддерживались, а порой и причудливо переплетались с действиями верховной власти.

По нашему убеждению, определяющим для дальнейшей истории России или, по крайней мере, одним из наиболее важных периодов активного взаимодействия общественных сил и верховной власти стало время с момента опубликования манифеста 17 октября 1905 г. до даты роспуска Второй Думы и изменения выборного закона - 3 июня 1907 г. Это было время открытого взаимодействия власти и общества, когда во многом определялось направление модернизации страны. Это время также считается периодом расцвета так называемого черносотенного движения. Черносотенное движение, выступавшее за сохранение монархии и боровшееся с революцией, стало важным фактором внутриполитической жизни страны. Вожди этого движения выдвинули свой проект развития страны - проект сохранения и развития могущественной российской империи.

Сейчас, когда страна стоит перед выбором политической идеологии и происходит становление принципиально нового этапа в жизни нашего государства, в обществе возрос интерес к идейному наследию черносотенного движения. Этот интерес в свою очередь вызывает попытки изучения концепций ведущих идеологов черносотенства. В этом смысле трудно пройти мимо фигуры основателя Русской Монархической партии (далее - РМП) Владимира Андреевича Грингмута, оставившего огромное теоретико-публицистическое наследие и ставшего одним из крупнейших лидеров черносотенного движения.

Политические взгляды В. А. Грингмута определяли концепцию развития и программу основанной им партии в период ее расцвета на фоне бурного роста черносотенного движения. Как один из главных инициаторов и организаторов всероссийских съездов русских людей В. А. Грингмут в 1905-1907 гг. играл одну из ключевых ролей в объединении и развитии всего черносотенства. Изучение политических взглядов Грингмута, таким образом, позволит расширить наши знания по истории консервативной мысли и правомонархического движения России, более основательно и обоснованно подойти к оценке начального этапа развития черносотенного движения, а также выяснить значимость и реализуемость предложенного Грингмутом проекта. В этом смысле на данный момент ощущается нехватка фундаментальных специальных исследований по данной тематике. Этим и определяется актуальность работы с чисто исторической точки зрения.

Объектом данного исследования является история консервативной мысли и общественно-политического движения консервативного направления, а также весь спектр внутриполитической борьбы в Российской империи начала XX века. Предметом исследования стали политические взгляды и общественно-политическая деятельность основателя и лидера

РМП — В. А. Грингмута. Сфера деятельности последнего в качестве первого председателя РМП и редактора «Московских ведомостей» чрезвычайно обширна по своей публицистической природе. Она затрагивала в той или иной степени огромное количество разнородных, порой совершенно неожиданных вопросов, имевших, соответственно, неодинаковую значимость для развития общества и государства тогдашней России. Поэтому акцент в работе был сделан на анализе именно политических взглядов Грингмута, составивших основу его идеологии как монархиста и лидера политической партии.

В. А. Грингмут прошел долгий путь от педагога до руководителя и главного идеолога РМП. Полное изучение всего наследия В. А. Грингмута не входит в задачи данного исследования. В связи с этим хронологические рамки работы определяются началом формирования активной политической позиции Грингмута в 1896 г., когда он возглавил редакцию «Московских ведомостей», с одной стороны, и смертью Грингмута осенью 1907 г. - с другой.

Методологическую основу диссертации составили принципы историзма и научной объективности. Принцип научной объективности предполагает поиск средств, позволяющих адекватно реконструировать идейную эволюцию мировоззрения Грингмута. Принцип историзма требует рассмотрения идейных воззрений Грингмута в контексте соответствующей исторической эпохи. Так, выявляя причины, вызвавшие становление Грингмута как черносотенца, автор основывает свои выводы не на почве отвлеченных размышлений, а на анализе источников, а также оценке исторической ситуации. Сущность анализируемой идеологии выявлялась путем понимания логики ее развития. Стоит отметить и применение персонализированного или биографического подхода, который является одним из приоритетных при изучении истории мысли. При этом внимание уделялось и историческому контексту, помогавшему вскрыть влияние на мировоззрение Грингмута атмосферы эпохи, общественной среды и непосредственного окружения. В процессе работы автором использовались такие общепринятые методы исследования, как анализ, синтез, дифференциация, типизация и сравнительно-исторический метод. При анализе отдельных аспектов идеологии Грингмута применялись проблемный подход и поведенческий метод.

Историография черносотенного движения на сегодняшний день достаточно обширна. Более того, в связи со стремлением ряда политических сил современной России использовать потенциал консервативной идеологии в политике интерес в обществе и среди историков к данной проблематике не ослабевает, а только усиливается. Этому также способствует тот факт, что в исследовании этой тематики все еще остается целый ряд лакун.

В отечественной историографии черносотенства можно выделить несколько периодов: дооктябрьский, с 1917 г. до начала 70-х годов, с середины 70-х годов до начала 90-х годов и современный - с начала 90-х годов.

Отечественная дореволюционная историография черносотенного движения, состоящая большей частью из работ авторов1, придерживавшихся противоположных черносотенцам взглядов, носит публицистический, политизированный характер. Правые на страницах этих работ обвинялись в организации погромов и защите узкоклассовых привилегий помещиков с помощью и под эгидой министерства внутренних дел. Характерна точка зрения В. И. Ленина2 в отношении действовавших только с разрешения полиции черносотенцев как движения, руководимого царской охранкой, надолго определившая подход советской историографии к этой теме. Одно из наиболее ярких высказываний Ленина в отношении черносотенцев звучит следующим образом: «В их интересах вся та грязь, темнота и продажность, которые процветают при всевластии обожаемого монарха. Их сплачивает бешеная борьба за привилегии камарильи, за возможность по-прежнему грабить, насильничать и затыкать рот всей России» . Между тем хорошо известно другое высказывание В. И. Ленина о черносотенцах, в котором лидер большевиков указывал на наличие в их среде «темного мужицкого демократизма, самого грубого, но и самого глубокого»4. Издавались также работы и самих черносотенцев, представляющие собой в основном обзоры деятельности правых в Думе5.

В советской историографии превалировала резко негативная точка зрения, выдвинутая еще до революции противниками черносотенцев и обвиняющая их в организации погромов, в подавлении первой русской революции, в отстаивании сугубо реакционных идей, в получении значительных субсидий от власти на борьбу с революционным движением, в опоре на департамент полиции в осуществлении этой борьбы. На протяжении 20-х и начала 30-х годов прошлого века еще издавались работы6, посвященные черносотенству, но затем в силу очевидности для советской историографии оценок представителей монархической мысли и жестких идеологических штампов на несколько десятилетий тема черносотенства подвергается забвению.

Только в 1970 г. в рамках своего курса лекций по истории помещичьих, буржуазных и мелкобуржуазных партий к истории черносотенства обращается В. В. Комин . Согласно его классификации, правые партии - это партии помещиков-крепостников. В целом не выходя из рамок сложившихся стереотипов, В. В. Комин также писал о причастности власти к созданию правых партий.

Новый этап в изучении истории черносотенного движения был открыт монографией Л. М. Спирина8 и отражает объективно назревшую потребность в более тщательном и взвешенном исследовании идеологии монархистов. Этот период характеризуется сохранением резко негативной оценки черносотенного движения, но предпринимаются попытки научного изучения проблемы, введения в оборот корпуса новых архивных источников. Сам факт обращения Л. М. Спирина к данной теме после долгого перерыва можно отнести к несомненным заслугам автора. Л. М. Спирину удалось показать роль черносотенных партий во время первой русской революции, их значение для сохранения самодержавия в этот период. В работе Л. М. Спирина отвергнута распространенная точка зрения на черносотенцев как на предтеч фашизма. Автор «Крушения помещичьих и буржуазных партий» также впервые обратился к теме Русской Монархической партии, сравнив и выявив сходные черты программ РМП, СРН и Русского Собрания. Однако это обращение носит обзорный характер и не рассматривает взгляды основателя партии В. А. Грингмута.

Отдельно надо отметить выход в 80-е - начале 90-х гг. нескольких монографий известного исследователя А. Я. Авреха9, в которых он, сосредоточившись на истории самодержавия в последнее десятилетие существования российской империи, затронул и ряд вопросов по общественно-политическому движению того времени. Так, он верно отметил среди причин кризиса правых партий накануне революции 1917 г. начавшееся еще со времен Столыпина охлаждение между властью и черносотенцами, вызванное планомерным стремлением власти посеять рознь среди правых партий. Заслуживает внимание и замечание А. Я. Авреха о том, что попытки правых перед первой мировой войной расширить свою социальную базу среди крестьянства были обречены на провал, «так как затрагивали интересы дворянства и буржуазии»10.

Начало 1990-х годов ознаменовалось настоящим прорывом в изучении истории черносотенного движения. И если в работах ряда авторов11 проявилось стремление к теперь уже апологии черносотенства, что, по-видимому, объясняется произошедшими фундаментальными изменениями в российском обществе, наступившим периодом критического отношения к издержкам советского времени и либерализацию начала 90-х гг., то

1 О вышедшая в 1992 г. коллективная работа историков под общей редакцией Р. Щ. Ганелина продемонстрировала наметившуюся среди исследователей тенденцию к изучению отдельных проблем по истории черносотенства на основе строго научного подхода. Особенно знаменательно в этом отношении обращение одного из авторов сборника к проблеме идеологии черносотенства13, в котором в очередной раз бьш затронут спорный вопрос о соотношении черносотенной идеологии и фашизма, а также была сделана попытка, не совсем обоснованная с нашей точки зрения, объяснить слабость экономических и социальных взглядов черносотенцев их сосредоточенностью, повышенным вниманием к национальному вопросу.

Одним из первых среди историков, сделавших попытку объективного рассмотрения целого комплекса вопросов истории черносотенного движения, был С. А. Степанов14, чья вышедшая в 1992 г. монография охватывает события с 1905 г., с момента зарождения черной сотни, до начала первой мировой войны. Через несколько лет монография вышла в переработанном и дополненном виде: Степанову, закончившему повествование 1917 г., годом крушения самодержавия и правых партий, использовавшему большое количество нового фактического материала, удалось показать ошибочность многих представлений о черносотенцах, присущих отечественной историографии советского периода. В работе на основе целого ряда данных показана стихийность возникновения погромов осени 1905 г., таким образом, отвергнута точка зрения об организации этих погромов черносотенцами. Автором также рассмотрены причины глубокого кризиса монархического движения, прекратившего свое существование в 1917 г. С. А. Степанов, анализируя идеологию черносотенства, рассматривает и деятельность черносотенных партий, уделив наибольшее внимание Союзу русского народа. Однако его работа, изначально преследовавшая иные цели, дает весьма скупую характеристику взглядов руководителя и идейного лидера РМП В. А. Грингмута.

Среди более поздних исследований, посвященных черносотенному движению, необходимо, прежде всего, выделить труды Ю. И. Кирьянова, посвященные Русскому Собранию13 и истории правых партий16. Под редакцией этого же автора вышел двухтомный сборник документов правых партий17. В сборнике можно обнаружить и несколько архивных документов

1 о по истории РМП. Исследователь в своей книге приводит обширный и обстоятельный обзор историографии черносотенного движения, выделяя два важнейших этапа в разработке этой проблематики: с 1906 г. до начала 90-х гг. и с начала 90-х гг. до настоящего времени. Фундаментальность исследований Ю. И. Кирьянова проявляется в рассмотрении в его книгах целого ряда важнейших проблем по истории черносотенного движения, при этом сохраняется строгая академичность в изложении фактов, событий и оценок, присущая этому историку. Однако в его работах в силу заявленных целей исследования не рассматривается складывание идеологии целого ряда деятелей черносотенного движения, в том числе и В. А. Грингмута. Относительно последнего, безусловно, ценны немногочисленные комментарии Ю. И. Кирьянова о его участии в деятельности Русского Собрания, особенно до начала формирования РМП в Москве. Так, следует, по-видимому, согласиться не только с утверждением автора об общности программ Русского Собрания и других монархических организаций, но и с его оценкой Русского Собрания как первого и основного мозгового центра монархического движения, где с докладами по ключевым и спорным общественно-политическим вопросам В. А. Грингмут и лидеры других монархических партий выступали на постоянной и регулярной основе. Также важно и замечание Ю. И. Кирьянова о главенствующей роли Русского Собрания до 1907 г. в попытках наладить процесс объединения монархического движения, одним из активных и принципиальных сторонников которого выказал себя В. А. Грингмут.

Одно из новейших общих исследований по истории черносотенного движения - книга И. В. Омельянчука19, изданная на базе его докторской диссертации. Примечательна достаточно обоснованная попытка автора представить новое деление отечественной историографии черносотенного движения20. Так, ученый выделяет четыре периода в историографии: первый - дооктябрьский, характеризующийся доминированием публицистической литературы оппозиционного направления; второй — советский, до начала 70-х гг., в рамках которого окончательно складывается подход советской историографии к оценке черносотенцев и их идеологии; третий — с середины 70-х до начала 90-х гг., когда, несмотря на сохранение идеологических штампов, делаются попытки к объективному исследованию проблематики; четвертый - с начала 90-х гг., отличающийся как наличием разных точек зрения на проблему, так и параллельной ее разработкой на академическом и публицистическом уровне. В книге автор дает обзор идеологии РМП, но не останавливается на взглядах ее основателя - Грингмута. Тем не менее тот факт, что истории РМП в книге посвящен отдельный параграф, говорит о несомненном шаге вперед в этом отношении после работ С. А. Степанова и Ю. И. Кирьянова.

Наиболее удачным синтезом академического и публицистического подходов на данный момент, по нашему мнению, является работа известного

91 исследователя В. В. Кожинова «Черносотенцы» и Революция» . Автор проводит реабилитацию черносотенства, весьма удачно избегая крена в безоглядную апологию. Более того, В. В. Кожинов сделал попытку достаточно аргументированно отстоять свою точку зрения о черносотенной идеологии как представившей реальную альтернативу для развития России, позволившей бы, по крайней мере, избежать втягивание страны в революцию.

Говоря о настоящем этапе в историографии черносотенства, нельзя не отметить появление целого ряда работ, посвященных отдельным аспектам истории монархической мысли и черносотенного движения. Среди них

22 необходимо выделить работы А. В. Репникова , изучавшего концепции таких теоретиков консерватизма, хорошо знавших и активно сотрудничавших с Грингмутом в публицистической сфере, как Л. А.

23

Тихомиров, К. Н. Леонтьев, К. П. Победоносцев; О. А. Милевского - о Л. А.

Тихомирове; Д. А. Коцюбинского24, С. М. Саньковой25 - об идеологии

26

Всероссийского национального союза; М. Ю. Чернавского - о религиозно-философских основах консерватизма; Э. А. Попова" , сделавшего попытку социально-культурного осмысления консерватизма, в том числе и перспектив современного российского консерватизма; А. С. Карцова28 - о правовом аспекте консервативной идеологии; диссертацию Р. Б. Ромова29 - о деятельности правых депутатов в Государственной Думе третьего созыва; В.

Ю. Рылова30, подробно исследовавшего деятельность правых в региональном

11 аспекте - на примере Воронежской губернии; А. Н. Мочкина и Г. И. Мусихина32, исследовавших параллели в возникновении, развитии и сущности идеологии русского и немецкого консерватизма; коллективный

•7 о труд под общей редакцией В. Я. Гросула , в том числе затронувший концепции ряда видных консервативных деятелей и современников Грингмута - Л. А. Тихомирова, В. П. Мещерского, К. П. Победоносцева, С. Ф. Шарапова.

Оценивая эмигрантскую и зарубежную историографию, нельзя сказать, что в процессе изучения были достигнуты значительные успехи, несмотря на открытость темы для обсуждения. Среди произведений русских эмигрантов

Л. отдельно следует отметить исследование С. С. Ольденбурга"3 , критически отнесшегося к заявлениям об участии черносотенцев в организации погромов, а также сделавшего первые шаги в определении социальной базы черносотенного движения. В своем исследовании «Пути русского

1 г богословия» Г. В. Флоровский коснулся взглядов К. Н. Леонтьева и К. П. Победоносцева. Небезынтересно то, что автор защищал точку зрения о нерелигиозности и Победоносцева, и Леонтьева. Взгляды последних, а также идеологию Н. Я. Данилевского проанализировал в своей монографии американский исследователь Эдвард Таден36. Его книгу отличает стремление к объективной оценки идей русских консерваторов XIX века, которые все же, по мнению автора, не смогли противостоять имевшему фундаментальное значение для изменений в социальной сфере процессу капитализации России. В 1962 г. в Нью-Йорке вышла книга Г. Я. Аронсона37, осветившая ряд вопросов истории монархического движения перед революцией. В книге автором было подчеркнуто значение противостояния между правыми партиями и П. А. Столыпиным. В 1994 г., спустя год после выхода в США, в

России вышла книга американского историка Уолтера Лакера «Черная сотня. о о

Происхождение русского фашизма» . Название книги отражает основное заключение автора, отметившего исключительно высокие потенции черносотенной идеологии и движения к трансформации в фашизм. В целом отмечая русофобскую позицию автора и его явную тенденциозность, необходимо указать, что У. Лакер также повторяет точку зрения советской историографии о несомненной причастности черносотенцев к организации погромов.

Специальных монографических исследований, посвященных теме нашего исследования - политическим взглядам и общественно-политической деятельности основателя РМП В. А. Грингмута, на данный момент нет. В то же время мы не можем сказать, что эта тема совершенно выпала из сферы интересов исследователей. Ряд авторов посвятили Грингмуту несколько статей, в основном обзорного характера, наметивших почву для последующих исследований. В данном случае имеются в виду статья А. В.

39

Репникова и исторический портрет Грингмута, составленный А. Д. Степановым40. Оба исследователя охарактеризовали Грингмута как крайнего консерватора, в чем мы с ними полностью согласны. А. Д. Степанов, кроме того, постарался показать корни истовой религиозности Грингмута, сыгравшие немалую роль в становлении его крайнего консерватизма. Подчеркнул он и самопозицпонирование Грингмута как последовательного ученика М. Н. Каткова.

Отдельного упоминания заслуживает статья историка-архивиста Т. Никольской41 о Грингмуте, вышедшая в 1993 г. и, несмотря на свой публицистический характер, затронувшая целый ряд вопросов идеологии, деятельности и биографии Грингмута. Так, Никольская обратила внимание на факт получения Грингмутом и другими лидерами черносотенного движения отличного образования, но сделала из этого весьма тенденциозное общее заключение о том, что это «гораздо страшнее (понятно, что автор здесь имел в виду масштабы идейного влияния Грингмута, которые были бы, несомненно, мизерными, будь он неучем - А.П.), чем если бы они были безграмотными выскочками»42. Автор статьи совершенно справедливо акцентировал внимание на глубокой религиозности Грингмута как следствии его перехода в православие в уже зрелом возрасте. Своим фактическим совпадением с оценкой В. А. Твардовской43 разных этапов публицистики М. Н. Каткова привлекает к себе внимание и такая характеристика Грингмута: «Он, несомненно, обладал литературным даром. Его статьи, написанные в 1870-1890-е годы, когда он еще не подделывался под псевдонародный стиль, отличаются живым языком, образностью примеров, богатством эрудиции. В ту пору он еще чувствовал необходимость доказывать свою правоту, а не только изрекать афоризмы, объявляя врагом всякого несогласного»44. В своей статье Т. Никольская также поднимает и тему национализма и национальностей во взглядах Грингмута, однако делает несколько странный и, на наш взгляд, противоречащий действительности вывод о том, что при Грингмуте еврейский вопрос сделался в «Московских ведомостях» основным. Анализ публицистического наследия Грингмута показывает, что хотя он периодически обращался к еврейскому вопросу, удельный вес последнего в составе публицистики Грингмута был невелик. Интересно и замечание автора о том, что довольно частая критика Грингмутом деятельности верховной власти в иных условиях, а именно во времена Александра III, привела бы его на каторгу и он бы «остался в нашей памяти как честный народоволец»43. Думается, что здесь Т. Никольская делает скоропалительный вывод, ведь не закончил же свои дни на каторге М. Н. Катков, непосредственный учитель Грингмута в области публицистики, истово критиковавший порой действия ряда министров в правительстве Александра III. Кроме того, действия Грингмута соответствовали конкретной обстановке 1905-1906 гг., которая серьезно отличалась от внутриполитической ситуации в царствование Александра III. В целом следует признать, что Т. Никольская попыталась уйти от некоторых идеологических штампов и сохранить объективность анализа, но ее попытка отличалась от идеологизированного подхода советской историографии скорее по форме, но не по сути, хотя сделанный ею вывод дает почву для определенных размышлений: «Разжигая ненависть и презрение к интеллигенции, национальную и политическую нетерпимость, неуважение к законам, неприятие реформ, черносотенцы подготовили почву для восприятия народом идей внешне противоположных, но имеющих психологическую общность с их собственными»46.

Таким образом, на данный момент можно говорить о наличии серьезной литературы по истории черносотенства, но тем не менее все еще остается ряд вопросов, требующих исследования или более глубокой проработки. Так, например, дополнительной проработки требует проблема периодизации консервативной мысли. Несомненно, отправной точкой здесь послужит исследование В. А. Гусева47. Также следует отметить появление в последнее время целого ряда книг48 и диссертаций49, посвященных отдельным консерваторам и черносотенцам, близким по своим взглядам В. А. Грингмуту. Однако остается ряд деятелей черносотенного движения, чьи концепции и идеология все еще ждут своего исследователя. Одним из таких деятелей является Владимир Андреевич Грингмут, редактор «Московских ведомостей» и основатель Русской Монархической партии.

В связи с этим цель данного исследования состоит в том, чтобы изучить общественно-политические взгляды В. А. Грингмута, выявить их типологические особенности и универсальную составляющую. Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

- проследить эволюцию политических взглядов В. А. Грингмута;

- показать роль Грингмута как организатора Русской Монархической партии и видного идеолога черносотенного движения;

- проследить его взаимосвязь с высшими сферами и рассмотреть процесс взаимовлияния между верховной властью и лидером Монархической партии;

- показать ключевую роль идеализации самодержавия и православия в концепции Грингмута, во многом предопределивших его крайний консерватизм;

- проанализировать национальную составляющую его общественно-политических взглядов;

- выявить степень актуальности идей Грингмута для внутреннего развития России в начале XX века.

Особое внимание в работе уделено образовательной концепции Грингмута, разработка которой долгое время совпадала с его профессиональными интересами и практической деятельностью как преподавателя Лицея имени Цесаревича Николая. Упомянутая концепция только на первый взгляд может показаться выпадающей из области политических идей Грингмута. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что для последнего вопрос о воспитании и образовании юношества являлся не просто одним из важнейших вопросов будущего России, но также мыслился им как составная часть более обширного и масштабного проекта попечения о народе и обществе.

Работая над данным исследованием, мы сочли необходимым использовать научную литературу по проблемам, имеющим важное теоретическое значение, а также целый ряд исследований, посвященных отдельным вопросам, затронутым в публицистике В. А. Грингмута. Изучение этих работ позволило провести анализ политических взглядов Грингмута более комплексно. При выборе работ диссертант исходил из проблематики, затронутой Грингмутом в его книгах и статьях.

В частности, рассмотрение грингмутовского восприятия национального вопроса в России потребовало от автора опоры на соответствующие труды таких классиков теории национализма, как Э. Геллнер50, Б. Андерсон51, Э. Хобсбаум32, а также фундаментальные работы ряда историков по этой тематике: М. Хрох^, Д. Хоскинг54. Особо следует в этом смысле отметить недавно вышедшее методологико-историческое исследование национализма в российской империи А. Миллера55.

Единственный вопрос по внешней политике, более или менее масштабно рассматривавшийся Грингмутом, был вопрос о русско-японской войне. Соответственно, мы при анализе данного вопроса основывались на материале и выводах ряда исследований историков по этой теме. Среди последних следует назвать работы И. И. Астафьева36, К. Мартина37 и Е. Д. Чесменского58.

Оценивая отношение Грингмута к начальному этапу деятельности П.

A. Столыпина как премьера, мы не могли не учесть взгляды по данной проблематике такого известного историка, как А. Я. Аврех59. По этой теме также привлекалась работа дореволюционного публициста А. Изгоева60, а

61 62 также исследования таких авторов, как П. Н. Зырянов , И. В. Островский .

Взгляды Грингмута на самодержавие анализировались нами с учетом исследований таких авторов, как О. А. Милевский63, М. А. Полиевктов64, Л.

B. Выскочков65, А. Е. Пресняков66, Н. И. Цимбаев67, М. М. Шевченко68и др. Вопрос о влиянии Грингмута на верховную власть вызвал наш интерес к работам следующих исследователей: Б. В. Ананьич69 и Р. Ш. Ганелин, И. Е.

70 71 уз

Дронов , С. С. Ольденбург , А. Н. Боханов ~ и др.

Источниковую базу можно разделить на несколько групп, важнейшей из которых следует признать собрание произведений самого В. А. Грингмута. Речь идет о практически полном " публицистическом наследии Грингмута. Это, во-первых, четыре выпуска статей В. А. Грингмута74, изданных в Москве в 1908-1910 гг. и хранящихся в Российской государственной библиотеке (РГБ). Сюда вошли все статьи Грингмута в «Московских ведомостях» в период его редакторства, т. е. с 1896 по 1907 гг. Собрание объединяет передовые редакторские статьи, а также статьи из специальной рубрики Грингмута «Вопросы русской жизни». Ряд статей Грингмута, преимущественно касавшихся разъяснения положений программы Монархической партии, был обнаружен в Москве, в Государственной публичной исторической библиотеке России и в библиотеке периодических изданий при ГАРФе, и изучен нами в своем первом издании73.

Отдельными брошюрами или статьями в сборниках вышли следующие произведения Грингмута, некоторые из которых, особенно опубликованные до 1896 г., являются отдельным изданием его статей из рубрики «Современные вопросы» в «Русском обозрении»: «Золаизм в России»76, «Наш классицизм»77, «Враги живописи»78, «Сила печати»79, «Свобода,

80 81 м равенство и братство» , «Николаевские времена» , «Наша партия» «Фальшивая тревога»83, «Русские и евреи в нашей революции»84, «Мысли

85 86 монархистов к еврейскому вопросу» , «История народовластия» , «Блокнот

87 88 профессора Баррикадова» , «Руководство черносотенца-монархиста» . Большинство из перечисленных произведений было найдено в Санкт-Петербурге, в Российской национальной библиотеке, или в Москве, в РГБ.

Основными архивными источниками стали материалы из личных фондов В. А. Грингмута в Российском Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) и в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ), а также из личного фонда С. А. Петровского, непосредственного предшественника Грингмута на посту редактора «Московских ведомостей» в ОР РГБ.

Использовавшиеся материалы из личного фонда Грингмута (Ф. 1393) в РГАЛИ представляют собой собрание эпистолярных документов - это, прежде всего, переписка Грингмута с Л. А. Тихомировым, причем корреспонденция последнего составляет львиную долю этой переписки, единственная сохранившаяся телеграмма С. Ю. Витте Грингмуту, также в одном экземпляре письмо В. Ф. Джунковского, несколько писем из переписки Грингмута с Д. Ф. Треповым, целый ряд писем Московской губернской управы. В фонде также хранятся резолюция Совета Русского Собрания и воззвание Русского Собрания избирателям, два отношения московских властей о награждении В. Грингмута за заслуги в области преподавания и общественной деятельности.

Фонд Грннгмута ОР РГБ (Ф. 497) в основном состоит из относящихся к 1904-1905 гг. писем Грингмуту его сотрудников по газете «Московские ведомости». Практически единственным исключением являются оттиски, очевидно, служившие черновиками для отправки в редакцию, статей В. Е. Матвеева под псевдонимом «Историограф» в «Русских Ведомостях» за 5 и 24 мая, 11 и 28 октября 1915 г., 10 и 24 января, 7 февраля, 3 апреля 1916г. под общим названием «Гнездо реакции 1904-1905 гг. Из архива председателя Московского отдела СРН В. А. Грингмута». Статьи, по сути, представляют собой критические комментарии к собранным в фонде письмам корреспондентов Грингмута. Среди этих писем следует выделить письма петербургского корреспондента «Московских ведомостей» Д. М. Бодиско и письма московского корреспондента Н. А. Муромцевой, весьма часто снабжавшей своего редактора разной степени достоверности слухами из среды высшего общества. Также в фонде можно обнаружить сочинение самого Грингмута «О семейном быте древних египтян», с которым он выступал в качестве докладчика в Восточной комиссии Московского археологического общества, и несколько кратких писем представителя низших слоев общества, служителя Николаевской железной дороги А. И. Белкина вместе с достаточно интересными его стихами монархического содержания.

В фонде С. А. Петровского в ОР РГБ (Ф. 224) содержатся очень интересные письма Грингмута Петровскому, охватывающие период с 1887 г. по 1894 г. Здесь же можно обнаружить письма Грингмута от некоего Пипирса, в основном относящиеся к 1900 г. Содержание этих писем указывает на то, что Пипирс, будучи агентом Грингмута в Финляндии, имел достаточно тесные взаимоотношения с генерал-губернатором Финляндии Н. И. Бобриковым, от которого передавал Грингмуту различные, связанные с необходимостью осветить какой-либо вопрос на страницах «Московских ведомостей», поручения.

Кроме того, в работе над диссертацией использовался ряд материалов из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). В данном случае имеются в виду личный фонд Иоанна Кронштадского (Ф. 1067), в котором сохранилась переписка с Грингмутом, отражающая стремление последнего к организации процесса обучения в Лицее имени Цесаревича Николая, где Грингмут был одно время директором, на началах религиозности; фонд Всероссийского Дубровинского Союза Русского Народа (Ф. 116), содержащий постановления съездов и собраний монархических партий, также как и циркуляры Главного Совета СРН; фонд императора Николая II (Ф. 601), где удалось обнаружить телеграмму Николаю II от председателя Русской Монархической партии; личный фонд Льва Тихомирова, где находятся его дневниковые записи (Ф. 634); коллекция рукописей Царскосельского дворца (Ф. 543), где в том числе можно обнаружить различные записки, подававшиеся царю.

Также привлекались материалы из других архивов. Среди последних можно перечислить фонды Российского Государственного исторического архива (РГИА) — личный фонд директора канцелярии обер-прокурора Синода В. И. Яцкевича (Ф. 1579) и фонд Совета министров (Ф. 1276), в котором хранятся документы по служебной переписке председателя Совета министров с генерал-губернаторами.

Опубликованные источники включают статьи о Грингмуте89 его современников, часть из которых освещала какую-либо сторону его деятельности, другие же, вышедшие практически сразу после его смерти, стали по сути дела некрологами. Наиболее интересными для нас являются статьи и дневниковые записи таких известных правых, как о. И. Восторгов90, М. О. Меньшиков91 и князь В. П. Мещерский92. Отдельно следует выделить изданный Русским Монархическим Собранием в 1909 г. специальный

93 сборник в память В. А. Грингмута «Богатырь мысли и дела» , в котором было собрано множество отзывов прессы на смерть основателя «Русской Монархической партии», впечатляющее количество откликов в телеграммах и письмах, а также стихотворения, посвященные памяти Грингмута. К публицистическим источникам следует отнести и ряд статей94, опубликованных в тогдашней прессе и посвященных различным общественно-политическим вопросам.

Целый ряд документов по истории черносотенного движения вышел в свет отдельными изданиями. Из такого рода опубликованных источников в данной работе использовались: «Правые партии. 1907-1917: Документы и материалы»95 под редакцией Ю. И. Кирьянова, изданные специальной брошюрой материалы третьего Всероссийского съезда русских людей96,

0*7 доклад С. С. Уварова , посвященный его деятельности на посту министра

-98 народного просвещения, программы ряда политических партии , некоторые материалы по финляндскому законодательству99, стенографические отчеты

ТТ 100 заседании в Думе .

В работе весьма широко использовалась мемуарная литература. Речь идет, прежде всего, о воспоминаниях С. Ю. Витте101, В. Н. Коковцова102, П. Н. Милюкова103 и дневниках Л. А. Тихомирова104. Также использовались мемуары таких деятелей, как В. Ф. Джунковский103, С. М. Проппер106, С. Е. Крыжановский107, Д. Н. Шипов108, Н. Д. Жевахов109, наконец, дневники Николая II110. Близко по своей сущности к мемуарной литературе стоит переписка111 известных общественных деятелей, иногда дающая дополнительный материал для размышления над спорными вопросами истории.

Отдельный круг источников составили сочинения общественных деятелей и мыслителей консервативного направления и не только: JI. А. 112

Тихомирова - «Монархическая государственность», его же - о религиозности и церковном управлении; К. Н. Леонтьева113 — о национальных движениях, о Петре Великом, об афинской демократии; Н. А. Бердяева114 — о А. С. Хомякове, его статья об интеллигенции в сборнике «Вехи»; В. В. Розанова115 — об обер-прокуроре Синода К. П. Победоносцеве; К. П. Победоносцева116 — по таким вопросам, как проблемы веры, недостатки демократии; М. О. Меньшикова117 - о национализме; Н. Е. Маркова118 - о революционном заговоре; Б. Н. Чичерина119 — по вопросу о стоящих перед

120 страной задачах; сочинения славянофилов ; внушительное по объему описание русско-японской войны бывшего тогда военным министром А. Н. Куропаткина " ; а также ряд работ ближайшего соратника Грингмута по Монархической партии отца Иоанна Восторгова122.

Работа над диссертацией также потребовала привлечение справочных статей из различных энциклопедий: Краткая еврейская энциклопедия123, электронный вариант энциклопедии Брокгауза и Ефрона124, Современная версия энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона125.

Впервые в рамках данного исследования были проанализированы общественно-политические взгляды и деятельность редактора «Московских ведомостей», основателя Русской Монархической партии В. А. Грингмута, что позволило констатировать определенную типологическую близость политических взглядов Грингмута с идеями таких мыслителей, как М. Н. Катков и К. Н. Леонтьев. Определены характерные особенности идеологической концепции В. А. Грингмута: идеализация самодержавия и православия. Анализ национальной составляющей идеологии Грингмута показал ее типологическую близость с официальным национализмом династий. Была сделана попытка определить роль В. А. Грингмута в развитии общественно-политической ситуации того времени и проанализировать его взаимоотношения с представителями власти. Последние далеко не всегда можно охарактеризовать как партнерские, несмотря на явное стремление Грингмута реализовать катковский сценарий взаимоотношений с властью. Также была выявлена роль Грингмута как главного идеолога Русской Монархической партии и одного из главных инициаторов объединения всего монархического движения. Отдельному рассмотрению подверглась образовательная концепция Грингмута как педагога со стажем, бывшего директора Лицея имени Цесаревича Николая.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Пшегорский, Антон Сергеевич

Заключение

Владимир Андреевич Грингмут как публицист и общественный деятель стоял у истоков складывания черносотенной идеологии и формирования черносотенного движения. В этом смысле он, безусловно, стал одной из определяющих фигур как для дальнейшего развития черносотенства, так и для диверсификации общественно-политической мысли того времени. Его взгляды легли в основу программных положений основанной им Русской Монархической партии, составив ядро ее идеологии.

Формирование политических взглядов В. А. Грингмута проходило под влиянием нескольких факторов. Во-первых, это субъективный фактор, а именно личные обстоятельства Грингмута, способствовавшие тому, что он сначала в возрасте 24-х лет принял российское подданство, а потом в возрасте 27-и лет перешел в православие. Этот субъективно-психологический фактор в данном случае нельзя недооценивать: думается, что именно осознанные смена гражданства и переход в другую веру в немалой степени предопределили пиететное отношение Грингмута к русской государственности, русскому самодержавию и православию. Впоследствии это выразилось в склонности к идеализации самодержавного строя, включая представление о единении самодержавного царя со своим народом на основе общей православной веры.

Во-вторых, в случае с Грингмутом можно вполне говорить о наличии влияния на него его непосредственного руководителя и • работодателя, знаменитого консервативного идеолога и публициста М. Н. Каткова. Примечательно, что взаимодействие с Катковым развивалось не только в сфере публицистики, где Грингмут был принят на работу в состав редакции «Московских ведомостей», которую он после смерти Каткова возглавил, сменив на этом посту сравнительно невыразительного в политическом отношении С. А. Петровского, но и в сфере образования. Здесь Грингмут стал преподавать немецкий и греческий языки в Лицее имени Цесаревича Николая, заслуженно считавшегося в обществе «детищем» М. Н. Каткова и

П. М. Леонтьева. Результатом этого долгого и многостороннего взаимодействия Каткова и Грингмута стало вполне осознанное самопозиционирование Грингмута, а также оценка его в обществе и правительстве как достойного ученика и продолжателя идей М. Н. Каткова -идеолога пореформенного самодержавия. Идеи Каткова коррелируют со взглядами Грингмута практически по всем основным вопросам внутренней и внешней политики. Достаточно упомянуть о защите Грингмутом катковского принципа классического образования в гимназиях и национального воспитания в среднем звене вообще, об отстаивании обоими публицистами принципа незыблемости самодержавия, твердости государственной власти как одного из методов сохранения этой незыблемости, о резком неприятии реализации в России в каком-либо виде представительного принципа, удовлетворении конституционных запросов части общества, наконец, о видении будущих перспектив России как великой державы только на основе имперского принципа, превалирующего во взаимоотношениях с окраинами и, следовательно, отрицательном отношении к проявлениям окраинного сепаратизма.

В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов и участие В. А. Грингмута в деятельности первого монархического объединения - Русского Собрания832, ставшего впоследствии одной из влиятельных черносотенных партий. И общепризнанный факт роли Русского Собрания в начале XX века как своего рода мозгового центра для разработки и апробации черносотенной идеологии и формирования черносотенных партий только подчеркивает значимость для многих черносотенных деятелей, а в том числе и Грингмута, принадлежности к Русскому Собранию, участия в проводившихся дискуссиях. И совсем не случайно поэтому, как отмечал крупный специалист по истории черносотенного движения Ю. И. Кирьянов, что программа Русского Собрания имела много общего с программами других правомонархических партий853. Так, если проанализировать программу Русского Собрания834 в том виде, в каком она сложилась сразу после манифеста 17 октября 1905 г., то мы увидим, что она совпадает с программой Русской Монархической партии Грингмута по 8-и из 13-ти программных положений833, в том числе по таким фундаментальным положениям, как признание незыблемости самодержавия, господствующего положения православной церкви, единства и неделимости Российской империи, приоритетности развития сельского хозяйства в стране, исходившего из представления о России как аграрной стране, отношение к еврейскому вопросу.

Итак, на наш взгляд, комплексное влияние этих трех факторов и обусловило складывание политических взглядов В. А. Грингмута, анализ которых позволяет квалифицировать его как представителя крайне правой ветви русского консерватизма. Ключевыми составляющими концепции Грингмута следует признать: веру в провиденциальное значение самодержавия для России, так же как и избранность русского народа с его приверженностью православию для установления и развития самодержавия; оценку неограниченного самодержавия как сравнительно лучшей формы правления в истории народов; признание ключевой роли православия и православной церкви в жизни русского народа и развитии русского государства; принципиальное неприятие выборного начала в управлении Российской империей, так же как и социально-демократических начал и идей; выдвижение и последовательное развитие русской национальной идеи как основы для унификации империи и сплочения ее населения; сохранение сословного строя и принцип опеки над крестьянским и рабочим сословиями; опору на национально-религиозное воспитание в среднем и высшем звене образования.

В этом отношении нельзя не отметить принципиальное сходство взглядов Грингмута не только с идеями своего патрона, но и с представлениями ведущих теоретиков консервативной мысли России конца XIX - начала XX века — К. Н. Леонтьева, К. П. Победоносцева и Л. А. Тихомирова. Так, например, апологию идеи сильной неограниченной самодержавной власти в России можно встретить и у Л. А. Тихомирова856, и

V К. Н. Леонтьева857. Об огромном значении религии, воспитывающей в гражданах нравственность, для любого государства писал Л. А. Тихомиров, причем указав именно на необходимость со стороны государства обеспечить самостоятельность церкви и вступить с ней в искренний союз с целью сохранения у церкви действительного авторитета . Хорошо известно отрицательное отношение К. П. Победоносцева к демократии и выборной практике в управлении государствами, так мастерски выраженное им в его осл критических статьях о демократии . Победоносцев же, так же как и Грингмут был одним из ярых защитников системы преподавания классических языков во всех типах средней школы860. О необходимости опеки над населением в той или иной форме высказывались К. П.

861 86^ Победоносцев и Л. А. Тихомиров Иными словами, идеология Грингмута складывалась в русле развития русского консерватизма, являясь в каком-то смысле его политической адаптацией к условиям открытой, легализованной борьбы политических партий.

Если основываться на периодизации и классификации русского консерватизма, предложенной В. А. Гусевым то концепцию Грингмута следует отнести к государственно-охранительной форме русского консерватизма, к которой Гусев относит также Н. М. Карамзина, К. П.

Победоносцева, М. Н. Каткова и М. О. Меньшикова. Важным отличием

Грингмута, например, от того же Каткова - классического консерватораэтатиста было отношение первого к православию и православной церкви не просто как к важной и системообразующей особенности самодержавной

России, безусловно, подчиненной государственной власти, но как к имеющей сопоставимый с авторитетом самодержавия в сфере государственного управления авторитет в духовной сфере, руководителю духовной жизни страны, своего рода полноправному претенденту на участие в византийской симфонии властей. В этом смысле эти взгляды Грингмута более всего пересекаются с аналогичными взглядами К. Н. Леонтьева и Л. А.

Тихомирова о роли православия и русской православной церкви в истории России.

Безусловно, надо отметить это примечательное сходство взглядов Грингмута по многим вопросам именно с идеями К. Н. Леонтьева. В частности по вопросу о сословиях, рассуждения последнего - «с резко разграниченными сословиями Россия в течение веков стала той Россией, которую мы все знаем. Россия же вполне бессословная не станет ли скорее, чем мы обыкновенно думаем, во главе именно того общереволюционного

О А I движения.» - звучат в унисон с соответствующим положением программы партии Грингмута о сохранении сословного строя. Критикуя демократию, и В. А. Грингмут и К. Н. Леонтьев приводили практически одинаковые доводы: «Практическая мудрость народа состоит именно в том, чтобы не искать политической власти, чтобы как можно менее мешаться в общегосударственные дела. Чем ограниченнее круг людей, мешающихся в политику, тем эта политика тверже, толковее»865 и «давно решен этот вопрос Сократом, установившим ту аксиому, что если какое-нибудь дело нуждается в правильном решении, то оно должно быть решено разумом, а не большинством голосов . и эта аксиома вполне ясна уже при том соображении, что в каждом данном общественном или народном собрании людей умных просвещенных и дельных всегда бывает меньше, чем людей ограниченных и неспособных к серьезной деятельности»866. Характерно и отношение к Петербургу обоих мыслителей867, символически противопоставлявших петербургскую Россию бюрократов и остатки исконно русских начал московской России. Наконец, квинтэссенцией монархизма Грингмута можно назвать следующие слова К. Н. Леонтьева: «По основному закону нашей Империи, по существенному духу нации нашей законно и хорошо все то, что исходит от Верховной Власти. . все было хорошо в свое время — и старые, закрытые суды, и телесное наказание. Законно и хорошо уничтожение всего этого, не столько по существу, сколько потому, что

Верховной Власти было так угодно . Мы так думаем и не считаем того

О /- о настоящим русским, кто не умеет так думать» .

Несомненным достоинством всей системы политических взглядов В. А. Грингмута является ее направленность на сохранение существующего строя, на его постепенную эволюцию без революционных потрясений. В своей апологии самодержавия Грингмут, как и многие монархисты, вполне понимал, что именно самодержавие обеспечивает существование Российской империи. В свою очередь, укрепление империи, по мнению Грингмута, должно было способствовать сохранению и развитию самодержавия, самодержавного режима. Мощным средством укрепления империи, по Грингмуту, должно было стать повсеместное развитие русской национальной идеи. Анализируя рассуждения Грингмута на эту тему, приходится признать, что речь шла не столько о проявлении русского национализма и построении русского национального государства, сколько об использовании русского национализма как одной из потенциальных опор для империи. Грингмут в этом отношении придерживался взглядов, близких по своей сути к так называемому официальному национализму династий. Между тем по ряду вопросов взгляды Грингмута обнаруживают свой крайний консерватизм. Последнее замечание касается, прежде всего, его апологии сохранения сословий в России, причем в отличие от того же Л. А. Тихомирова, например, с его корпоративным устройством общества Грингмут по данному вопросу не стремился выдвинуть какие-либо обоснования. В этом же ряду находятся, по-видимому, и его идеи по поводу необходимости опеки над рабочим и крестьянским сословиями, целью которой было не только улучшение социально-экономического положения рабочих и крестьян, но и контроль за возможным распространением социалистической и революционной идеологии в их среде, обеспечение их лояльности самодержавию и государству через национально-религиозное воспитание.

Немаловажной особенностью политических взглядов В. А. Грингмута было его понимание верховной власти. Точнее, речь идет о его понимании принципов функционирования верховной власти в России, а именно его представление о правительственном механизме и организации системы управления как орудиях осуществления указаний и воли верховной власти. Упомянутое представление можно охарактеризовать как весьма упрощенное, т. к. Грингмут видел это функционирование верховной власти как действие и волю монарха и его ближайших советников, охватывавших собой и определявших развитие всех сфер самодержавного государства. Причем вся сложность управленческого аппарата, правительственной машины распадалась у него на две составляющие — несколько ключевых министров-советников и олицетворяющую собой несомненное зло всю остальную бюрократию, из которой он не потрудился выделить даже целый ряд центральных органов власти, имевших, конечно, определенное влияние на складывание и развитие внутренней политики. Среди этих ключевых министров-советников в условиях революционного взрыва 1905-1906 гг. наибольшее значение в глазах Грингмута, как и всего общества, имели фигуры министра внутренних дел и председателя Совета министров. Именно поэтому существенным элементом политической деятельности Грингмута, выразившейся в его публицистике, стала критика правительства и его представителей, т. е. ключевых министров в случае осуществления верховной властью вредных с точки зрения Грингмута мер. Здесь, думается, есть прямые параллели с мотивами критических выступлений М. Н. Каткова против ряда министров и некоторых инициатив правительства,

869 обозначенными В. А. Твардовской . Она полагает, что противопоставление политики верховной власти и политики правительства было единственно приемлемым с точки зрения Каткова способом оградить самодержавие от критики. Примечательно, что и Русское Собрание, в котором Грингмут начинал свою политическую деятельность, также выдвинуло схожий лозунг в своей программе: «Самодержавный царь не тождествен в глазах русского народа с правительством, и последнее несет на себе ответственность за всякую политику, вредную православию, царскому самодержавию и русскому народу» . В итоге Грингмут, последовательно занимая со времени своего присоединения к Русскому Собранию позицию крайнего консерватора, старался, на наш взгляд, всеми силами поддержать в своем лице в обществе и для самодержавия реноме верного ученика и последователя Каткова. Однако небесспорная характеристика Твардовской в отношении Каткова как стремившегося быть «правее абсолютизма»871, думается, полностью оправдывает себя в случае с Грингмутом, как и всем черносотенным движением: в отношении ряда капитальных вопросов они оказались фактически правее своего царя - Николая II, что во многом и предопределило крушение черносотенства как политической силы, не умаляя при этом значение ряда универсальных положений идеологии монархистов.

В этом смысле вполне закономерным выглядит место Грингмута на правом фланге монархического движения, где его партия фактически слилась с крайне правым Союзом русского народа. Монархизм партии Грингмута в какой-то момент (речь идет о времени первой русской революции) способствовал благоприятным отношениям РМП, как и других черносотенных партий, с властью, стремившейся найти в черносотенстве опору в борьбе с революционным движением. Однако впоследствии неизменность ортодоксальной позиции Грингмута, в особенности резкое неприятие института законодательной Думы, привела, с одной стороны, к дистанцированию власти от черносотенцев (данная авласти, начиная со Столыпина, преследовала совершенно определенные цели и основывалась на стремление не допустить дальнейшего роста влияния, возникновения преобладания какой-либо, пусть и промонархической, партии в общественном движении), а с другой - к постепенной изоляции крайне правых в общественном движении Российской империи. Все это на фоне происходивших в России перед Первой мировой войной изменений означало падение популярности черносотенной идеологии (а в том числе и идеологии основанной Грингмутом РМП), разочарование в ней ее многочисленных приверженцев, к значительному сокращению численности черносотенных партий. Нам трудно судить, какую роль в развитии черносотенного движения после 1907 г. с упомянутым изменением конъюнктуры сыграл бы В. А. Грингмут, как лидер политической партии, последовательно выступавший за объединение всех монархистов и бывший одним из главных инициаторов проведения съездов русских людей. Но применительно к периоду расцвета черносотенного движения, думается, можно говорить о значительном влиянии Грингмута как теоретика и практика на выбор тактики и определение перспектив развития черносотенства.

Если определенное влияние Грингмута на черносотенное движение в целом не вызывает сомнения, то далеко не таким однозначным является вопрос о его взаимоотношениях с представителями верховной власти, о его влиянии на складывание правительственного курса и вообще оценка газеты Грингмута как официоза. Последний эпитет, надо сказать, достаточно часто звучал в адрес Грингмута со страниц его политических противников.

Говоря о взаимоотношениях с представителями верховной власти, мы имеем в виду, прежде всего, высших сановников и ближайшее окружение Николая II. Эти взаимоотношения состояли со стороны Грингмута в более или менее постоянных попытках оказать влияние на того или иного сановника или министра и иногда строились на основе личного знакомства. Из числа ключевых министров лично знаком Грингмут был с В. К. Плеве и С. Ю. Витте. В первом случае изучение материалов личной переписки Грингмута и ряда его корреспондентов позволяет предположить о складывании дружеских отношений между Плеве и Грингмутом незадолго до убийства Плеве в 1904 г. Политика последнего в том виде, в каком она была известна Грингмуту, полностью соответствовала видению ситуации самим Грингмутом, так что находила поддержку на страницах «Московских ведомостей», происходило взаимоподкрепление позиций двух деятелей, взаимовлияние. При Плеве, возглавлявшем тогда министерство внутренних дел, был период, когда между Грингмутом и представителем верховной власти имело место наиболее тесное сотрудничество за все время редакторства Грингмута в «Московских ведомостях». Этим представителем власти был Николай Иванович Бобриков, бывший тогда генерал-губернатором Финляндии. С Грингмутом его связывала тесная дружба, поэтому во время выработки и реализации русификаторской политики Бобрикова в Финляндии между друзьями происходил активный обмен мнениями в корреспонденции, личные встречи и передача поручений, в основном со стороны Бобрикова через агентов Грингмута в Финляндии. Эти поручения касались освещения в печати того или иного вопроса деятельности администрации Бобрикова в Финляндии и выходили в виде статей на страницах газеты Грингмута с соответствующими комментариями. После смерти Бобрикова Грингмут продолжал пропагандировать и отстаивать его курс, несмотря на резкое изменение видения ситуации в верхах в связи с началом русской революции и опасениями перед разрастанием революционного движения в Финляндии из-за продолжения излишне жесткой и нецелесообразной, как, например, считал С. Ю. Витте, политики Бобрикова в этой окраине российской империи.

После смерти Плеве, когда во главе министерства внутренних дел стал П. Д. Святополк-Мирский, и особенно во время недолгого периода, когда на складывание внутренней политики оказывал существенное влияние С. Ю. Витте как председатель совета министров, Грингмут фактически стал в оппозицию правительственному курсу, критикуя политику Витте и требуя осуществления более жесткого внутреннего курса с целью подавления революции и недопущения реализации требований революционного движения. После того, как эти требования частично были удовлетворены правительством и было объявлено о введении института Думы в России Грингмут в соответствии с установкой монархистов о поддержке любого акта, совершенного царским правительством, приступает к формированию собственной партии для участия в выборах. Однако его газета постепенно переходит ко все более жесткой и персонализированной критике С. Ю. Витте как отдельного государственного деятеля, виновного в таком вынужденном повороте внутренней политики при Николае И. Сама фигура Николая при этом практически всегда остается как бы «за кадром», а образ Витте как опытного и заслуженного государственного деятеля трансформируется на страницах «Московских ведомостей» в образ «врага» России. Иными словами, начиная со времени министерства князя П. Д. Святополка-Мирского, Грингмут в определенной мере теряет свои актуальные связи в верхах и его попытки повлиять на выработку правительственного курса остаются в большинстве своем бесплодными. Последний факт позволил Грингмуту в ответ на обвинение «Московских ведомостей» со стороны либеральной прессы в официозности заявить со страниц своей газеты о ложности и беспочвенности такого обвинения. Такое разное понимание ситуации вполне объясняется тем фактом, что Грингмут как руководитель черносотенной партии и либеральная пресса стояли «по разную сторону баррикад» и воспринимали, оценивали ситуацию в соответствии с разными установками. Объективно же следует признать, что официозность «Московских ведомостей» при Грингмуте в глазах общества получила мощную поддержку не только фактом сотрудничества редактора «Московских ведомостей» и Плеве, Бобрикова, но и известным доброжелательным отношением Николая II к идеям и деятельности черносотенцев. Другое дело, что это доброжелательное отношение не всегда означало безоговорочную реализацию идей и требований черносотенцев, что и ощутил на себе В. А. Грингмут во время и после первой русской революции, когда власть решила пойти по пути удовлетворения других требований.

Отдельной темой в публицистике Грингмута стал вопрос об образовании, причем сфера высшего образования хоть и привлекла наибольшее внимание Грингмута, но рассматривалась им в единой совокупности со сферой среднего образования. Такой подход обуславливался, прежде всего, пониманием со стороны Грингмута важности воспитательной функции образования. Эта последняя, по Грингмуту, должна обеспечивать формирование лояльной русскому самодержавию, воспитанной в духе православных, национально-патриотических ценностей молодежи. Эта система патриотического воспитания молодежи согласно Грингмуту объединяла среднюю и высшую сферы образования. Система воспитания, предлагавшаяся Грингмутом, начиналась со школы и должна была основываться на достаточно глубоком проникновении в образовательный процесс православия, кроме своей прямой функции, — взращивания религиозного чувства, способствующего росту национального самосознания у обучаемых. Этому же также должно было способствовать всемерное и систематическое развитие русского национального чувства в процессе обучения. В рамках среднего звена необходимым подспорьем для развития русского национального чувства, по Грингмуту, должна была послужить система классического образования, с наибольшей последовательностью реализовывавшаяся в классических гимназиях. Грингмут в данном случае не давал никаких объяснений, как именно классическое образование должно способствовать развитию русского национального чувства, ссылаясь лишь на опыт классической школы в Европе, в основном в Германии. Еще сложнее обстоит дело с воспитанием лояльности русскому самодержавию посредством классического образования. Видимо, понимая, что прямой взаимосвязи здесь нет, Грингмут подчеркивал, что в деле образования очень важен подбор и подготовка педагогических кадров, чья компетенция и соответствующие политические взгляды должны были обеспечить преподавание в «правильном» ключе. Это понимание необходимости подготовки и тщательного отбора педсостава учебных заведений как одного из существеннейших залогов успешного развития системы образования, с одной стороны, и осуществления контроля над процессом преподавания и воспитания - с другой, можно отнести к несомненным достоинствам образовательной концепции Грингмута.

Также Грингмут был последовательным сторонником усиления вертикальной связи между средним и высшим звеньями образования. Для этого им предлагалось провести более четкую дифференциацию между классическими гимназиями и реальными училищами, а также между университетами и специальными институтами. Это означало, что выпускники классических гимназий в массе своей становились бы студентами университетов, а ученики реальных училищ, в свою очередь, ориентировались при поступлении на специальные институты. Усиление вертикальной связи также осуществлялось бы, по Грингмуту, за счет введения единой системы выпускных и вступительных экзаменов в соответствующих учреждениях высшего и среднего звена. В дальнейшем дифференциация в высшем звене реализовывалась бы так, что университеты становились бы научными центрами, а специальные институты были ориентированы на удовлетворение практических потребностей страны. В самих высших учебных заведениях, по мнению Грингмута, следовало развивать систему лекционно-семинарских занятий с упором на практические занятия и семинары. В итоге, думается, можно утверждать, что Грингмуту удалось выработать достаточно целостную и последовательную концепцию реформирования сферы образования, преследующую четкие цели улучшения качества образования, воспитания лояльного самодержавию молодого поколения, базовыми духовными ценностями которого стали бы православие и приверженность русской национальной идее. К существенным недостаткам теории Грингмута, помимо ее ярко выраженной политизированности, можно отнести недостаточную проработку ряда вопросов, впрочем, надо отметить, что речь идет именно о теоретических взглядах, о концепции, а не комплексе практических мер по ее осуществлению.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Пшегорский, Антон Сергеевич, 2009 год

1. Грннгмут В. А. «Антигона» в Царскосельской гимназии и в Лицее Цесаревича Николая» / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1891. № 155.

2. Грингмут В. А. Враги живописи / В. А. Грингмут. М.: «Университетская типография», 1893. 95 с.

3. Грингмут В. А. Главная задача Монархической партии / В. А. Грингмут//Московские ведомости. 1905. № 134.

4. Грингмут В. А. Золаизм в России / В. А. Грингмут. М.: «Университетская типография», 1880.-43 с.

5. Грингмут В. А. История народовластия / В. А. Грингмут. М.: Изд-во «Русская печатня», 1908. 77 с.

6. Грингмут В. А. Когда настанет время для реформ? / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1905. № 145.

7. Грингмут В. А. Монархическая партия / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1905. № 109.

8. Грингмут В. А. Мысли монархистов. К еврейскому вопросу / В. А. Грингмут. Саратов: Типография Саратовского Союза Печатного Дела и продажи изданий, 1907. 4 с.

9. Грингмут В. А. Наша партия / В. А. Грингмут. М.: Университетская типография, 1896. 14 с.

10. Грингмут В. А. Николаевские времена / В. А. Грингмут // Русское обозрение. М., 1986. С. 521-535.

11. Грингмут В. А. Православная церковь в России / В. А. Грингмут //Московские ведомости. 1905. № 161, 162.

12. Грингмут В. А. Руководство черносотенца-монархиста / В. А. Грингмут. М.: Изд-во «Русская печатня», 1911.— 15 с.

13. Грингмут В. А. Русская бюрократия / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1905. № 168.

14. Грингмут В. А. Русский народ в России / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1905. № 164.

15. Грингмут В. А. Сила печати / В. А. Грингмут // Современные вопросы. М.: Университетская типография, 1893. 62 с.

16. Грингмут В. А. Собрание статей В. А. Грингмута / В. А. Грингмут. 1896-1907. Выпуск 1. М.: Университетская типография, 1908.-322 с.

17. Грингмут В. А. Собрание статей В. А. Грингмута / В. А. Грингмут. 1896-1907. Выпуск 2. М.: Университетская типография, 1908.-308 с.

18. Грингмут В. А. Собрание статей В. А. Грингмута / В. А. Грингмут. 1896-1907. Выпуск 3. М.: Университетская типография, 1908.-354 с.

19. Грингмут В. А. Собрание статей В. А. Грингмута / В. А. Грингмут. 1896-1907. Выпуск 4. М.: Университетская типография, 1908.-410 с.

20. Грингмут В. А. «Троянки» в женской классической гимназии С. Н. Фишер» / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1893. № 125.

21. Грингмут В. А. «Троянки» на сцене Московской гимназии» / В. А. Грингмут// Московские ведомости. 1892. № 15.

22. Грингмут В. А. Укрепление самодержавия / В. А. Грингмут // Московские ведомости. 1905. № 149.

23. Грингмут В. А. «Царь Эдип» в Царскосельской гимназии» / В. А. Грингмут//Московские ведомости. 1893. № 99.1. Архивные материалы.

24. Российский Государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ).

25. РГАЛИ. Ф. 1393. Личный фонд В. А. Грингмута. Оп. 1. Д. 10.

26. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1. Д. 15.

27. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 16.

28. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д- 17.

29. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 25.

30. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 26.

31. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 41.

32. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 75.

33. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 77.

34. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 91.

35. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 92.

36. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1 Д. 93.

37. РГАЛИ. Ф. 1393. Оп. 1. Д. 98.

38. Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР1. РГБ).

39. ОР РГБ. Ф. 497. Личный фонд В. А. Грингмута. Оп. 1. Д. 7.

40. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. •Д. 8.

41. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. .д. 9.

42. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • Д. 10.

43. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. ■ д. 11.

44. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • д. 12.

45. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. Д- 13.

46. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • Д- 14.

47. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. -Д- 15.

48. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • д. 16.

49. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • д. 17.

50. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. • Д. 18.

51. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. д. 19.

52. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. .д. 20.

53. ОР РГБ. Ф. 497. Оп. 1. Д. 8.

54. ОР РГБ. Ф. 224. Личный фонд С. А. Петровского. Оп. 1. Д. 1.

55. ОР РГБ. Ф. 224. Оп. 1. Д. 2.

56. ОР РГБ. Ф. 224. Оп. 1. Д. 3.

57. ОР РГБ. Ф. 224. Оп. 2. Д. 23/2. Государственный архив Российский Федерации (ГАРФ).

58. ГАРФ. Ф. 1067. Личный фонд о. Иоанна Кронштадского. Оп. 1. Д. 43.

59. ГАРФ. Ф. 116. Всероссийский Дубровинский Союз Русского Народа. Оп. 1. Д. 1.

60. ГАРФ. Ф. 116. Оп. 1. Д. 3.59. ГАРФ. Ф. 116. Оп.2. Д. 1.

61. ГАРФ. Ф. 601. Личный фонд императора Николая II. Оп. 1. Д. 1061.

62. ГАРФ. Ф. 543. Коллекция рукописей Царскосельского дворца. Оп. 1. Д. 520.

63. Российский Государственный исторический архив (РГИА).

64. РГИА. Ф. 1579. Личный фонд директора канцелярии обер-прокурора Синода В. И. Яцкевича. Оп. 1. Д. 35.

65. РГИА. Ф. 1579. Оп. 1. Д. 36.

66. РГИА. Ф. 1276. Совет министров. Оп. 2. Д. 625. Источники.65. 25 лет назад (Из дневников Л. Тихомирова) // Красный архив. Т.1-5.М.; Л., 1930.

67. Аксаков И. С. Отчего так нелегко живется в России? / И. С. Аксаков. М.: РОССПЭН, 2002. 1008 с.

68. Аксаков К. С. Сочинения / К. С. Аксаков. СПб.: «Огни», 1915. -656 с.

69. Александр III С. П. Катковой // Тайный правитель России. М., 2001. С. 247.

70. Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков / Н. А. Бердяев // Собрание сочинений. Т. 5. Париж: YMCA-Press, 1997. 578 с.

71. Богатырь мысли и дела. Памяти Владимира Андреевича Грингмута. М.: «Русская печатня», 1909. — 307 с.

72. Второе общее собрание Монархической партии // Вестник Русского собрания. СПб., 1906. № 6. С. 3-4.

73. Восторгов И. Речь при погребении В. А. Грингмута / И. Восторгов // Московские ведомости. 1907. 4 октября.

74. Государственная дума. Второй созыв. Стенографические отчеты. 1907. Т. 1. СПб.: Государственная типография, 1907. 322 с.

75. Дневник 25 июля // Гражданин. 1905. № 59.

76. Дневник 6 марта // Гражданин. 1905. № 20.

77. Дневник 2 октября // Гражданин. 1906. № 6.

78. Из дневника кн. В. П. Мещерского. Гражданин. 1907. 30 сентября.

79. Катков М. Н. Победоносцеву // Тайный правитель России. М., 2001. С. 208-209; 243-245.

80. Киреевский И. В. Полное собрание сочинений / И. В. Киреевский. В 2-х т. / Т. 1. М.: Путь, 1911. 289 с.

81. Киреевский И. В. Полное собрание сочинений / И. В. Киреевский. В 2-х т. / Т. 2. М.: Путь, 1911. 300 с.

82. Корево Н. Н. Сеймовый устав для Великого Княжества Финляндского высочайше утвержденный 20 июля 1906 года / Н. Н. Корево. СПб.: Государственная типография, 1913. — 390 с.

83. Куропаткин А. Н. Русско-японская война 1904-1905 / А. Н. Куропаткин. СПб.: Полигон, 2002. — 527 с.

84. Ленин В. И. Опыт классификации русских политических партий // В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5. Т. 14, М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. — 564 е., ил.

85. Ленин В. И. Памяти графа Гейдена // В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5. Т. 16. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961.-697 е., ил.

86. Ленин В. И. О черносотенстве // В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5. Т. 24. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. — 566 е., ил.

87. Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство / К. Н. Леонтьев. М.: Республика, 1996. 799 с.

88. Материалы по финляндскому вопросу. Высочайший манифест от 3/15 февраля 1899 г. Берлин: Штур, 1901.- 123 с.

89. Меньшиков М. О. Заслуга Грингмута / М. О. Меньшиков // Новое время. 1907. 3 октября.

90. Меньшиков М. О. Национальная империя / М. О. Меньшиков. М.: Имперская традиция, 2004. — 505 с.

91. Меньшиков М. О. Победа кагала / М. О. Меньшиков // Новое время. 1910. 10 апреля.

92. Памяти Вячеслава Константиновича Плеве. СПб., 1904. 132 с.

93. Победоносцев К. П. Александру III // Тайный правитель России. М., 2001. С. 218-221.

94. Победоносцев К. П. К. П. Победоносцев — Николаю II. 15 января 1905г. //Красный архив. 1926. Т. 18. С. 203-204.

95. Победоносцев К. П. Свобода совести и терпимость // Вопросы жизни. Тайный правитель России. М., 2001. С. 423-426.

96. Правые партии. Документы и материалы. В 2-х т. / Т. 1. 19051910 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 720 с.

97. Правые партии. Документы и материалы. В 2-х т. / Т. 2. 19111917 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 816 с.

98. Ранние славянофилы. А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. и И. С. Аксаковы. М.: Изд-во И. Д. Сытина, 1910. 206 с.

99. Розанов В. В. Скептический ум // Тайный правитель России. М., 2001. С. 531-536.

100. Соловьев В. С. Мир Востока и Запада / В. С. Соловьев // Санкт-Петербургские ведомости. СПб., 1896. № 306.

101. Съезд монархистов // Русское знамя. 1907. № 96.

102. Тайный правитель России: К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. 1886-1895. Статьи. Очерки. Воспоминания. М.: Русская книга, 2001. 624 с.

103. Тихомиров Л. А. Апология веры и монархии / Л. А. Тихомиров. М.: Ред. журнала «Москва», 1999. 474 с.

104. Тихомиров Л. А. Монархическая государственность / Л. А. Тихомиров. М.: ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 1998. 672 с.

105. Третий Всероссийский съезд русских людей в Киеве. Протоколы. Киев, 1906. 230 е., ил.

106. Уваров С. С. Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833-1843 / С. С. Уваров. СПб., 1864. 161 с.

107. Хвостов Н. А. Победоносцеву // Тайный правитель России. М., 2001. С. 222-228.

108. Хомяков А. С. Полное собрание сочинений / А. С. Хомяков. Т. 1. М.: Изд-во литературного товарищества И. Н. Кушнерев и К°, 1900. -404 с.

109. Чичерин Б. Н. Задачи нового царствования // Тайный правитель России. М., 2001. С. 54-69.1. Мемуары.

110. Витте С. Ю. Воспоминания, мемуары. В 2-х т. Т. 1. М.: ACT, Мн.: Харвест, 2002. 800 с.

111. Витте С. Ю. Воспоминания, мемуары. В 2-х т. Т. 2. М.: ACT, Мн.: Харвест, 2002. 800 с.

112. Дневники императора Николая U.M.: «Орбита», 1991. 73 6 с.

113. Джунковский В. Ф. Воспоминания. В 2-х т. Т. 1. М.: Изд-во Сабашниковых, 1997. 734 с.

114. Жевахов Н. Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова. В 2-х т. Т. 1. Мюнхен, 1923. 452 с.

115. Жевахов Н. Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова. В 2-х т. Т. 2. Новый Сад: Русская типография С. Филонова, 1928. 457 с.

116. Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919 гг. В 2-х книгах. Книга первая. М.: Наука, 1992. 447 с.

117. Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919 гг. В 2-х книгах. Книга вторая. М.: Наука, 1992. — 456 с.

118. Крыжановский С. Е. Воспоминания. Петрополис, Б. г. 221 с.

119. Милюков П. Н. Воспоминания. М.: Политиздат, 1991. 528 с.

120. Проппер С. М. Что не вошло в газету. Воспоминания главного редактора «Биржевых ведомостей». В кн.: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 2000. С. 273-286.

121. Шипов Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. М.: Изд-во Сабашниковых, 1918. — 592 с.1. Литература.

122. Аврех А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России / А. Я. Аврех. М.: Политиздат, 1991. 286 с.

123. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте и его время / Б. В. Ананьич, Р. Ш. Ганелин. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. 430 с.

124. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Б. Андерсон. М.: КАНОН-Пресс-Ц, 2001. -287 с.

125. Астафьев И. И. Русско-германские дипломатические отношения 1905-1911 гг. / И. И. Астафьев. М.: Изд-во МГУ, 1972.-305 с.

126. Боханов А. Н. Император Николай II / А. Н. Боханов. М.: Русское слово, 1998. 565 е., ил.

127. Воронежская губерния в первой российской революции (19051907 гг.). Воронеж: Истоки, 2006. 312 е., ил.

128. Выскочков Л. В. Император Николай I: Человек и государь / Л. В. Выскочков. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. 644 с.

129. Геллнер Э. Нации и национализм / Э. Геллнер. М.: Прогресс,1991.-319 с.

130. Гумилев Л. Н. От Руси к России / Л. Н. Гумилев. М.: Экопрос,1992.-335 с.

131. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев. СПб.: Кристалл, 2001. 638 е., ил., табл.

132. Дронов И. Е. Князь Владимир Петрович Мещерский / И. Е. Дронов //Вопросы истории. 2001. № Ю. С. 57-84.

133. Дронов И. Е. «Россия не созрела даже для совещательной Думы.» Письма князя В. П. Мещерского к императору Николаю II (1902-1907 гг.) / И. Е. Дронов // Исторический архив. 2005. № 6. С. 3451.

134. Зелинский Ф. Ф. История античной культуры / Ф. Ф. Зелинский. СПб.: Марс, 1995. 380 е., ил.

135. Зырянов П. Н. Петр Столыпин: Политический портрет / П. Н. Зырянов. М.: Высшая школа, 1992. 158 с.

136. Изгоев А. С. П. А. Столыпин. Очерк жизни и деятельности / А. С. Изгоев. М.: К. Ф. Некрасов, 1912. 133 с.

137. Каннингем Дж. В. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала XX века / Д. В. Каннингем. Лондон: ОР1, 1990. -354 с.

138. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви / А. В. Карташев. В 2-х т. / Т. 1. М.: Наука, 1991. 576 с.

139. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви / А. В. Карташев. В 2-х т. / Т. 2. М.: Терра, 1992. 568 с.

140. Кирьянов Ю. И. Русское собрание / Ю. И. Кирьянов. М.: РОССПЭН, 2003. 352 с.

141. Кожинов В. В. Загадочные страницы истории XX века / В. В. Кожинов. М.: Прима В, 1995. 255 с.

142. Корелин А. П. Сергей Юльевич Витте / А. П. Карелин // Россия на рубеже веков: исторические портреты. М., 1991. С. 8-47.

143. Мартин К. Русско-японская война 1904-1905 / К. Мартин. М.: Центрполиграф, 2003. 218 е., ил.

144. Милевский О. А. Теория «идеальной монархии» Л. Тихомирова: утопия или реальность? / О. А. Милевский // Эхо: Сборник статей по новой и новейшей истории. Вып. 5. М.: Изд-во МГПУ, 2001. С. 10-28.

145. Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования / А. И. Миллер. М.: Новое литературное обозрение, 2006. 248 с.

146. Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. 416 с.

147. Немировский А. И. История Древнего мира: Античность / А. И. Немировский. Ч. 1. М., 2000.-448 е., ил.

148. Никольская Т. Наш патриот из Силезии. Кто был «крестным отцом» черной сотни / Т. Никольская // Журналист. 1993. № 2. С. 50-52.

149. Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II / С. С. Ольденбург. В 2-х т. / Т. 1. М., 1992. 381 с.

150. Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II / С. С. Ольденбург. В 2-х т. / Т. 2. М., 1992. 256 с.

151. Острецов В. М. Черная сотня и красная сотня / В. М. Острецов. М.: Воениздат, 1991. 48 с.

152. Острецов В. М. Черная сотня: Взгляд справа / В. М. Острецов. М.: Рус. слово, 1994. 95 с.

153. Островский И. В. П.А.Столыпин и его время / И. В. Островский. Новосибирск: Наука, 1992. 144 с.

154. Платонов О. А. Терновый венец России. История русского народа в XX веке / О. А. Платонов. Т. 2. М.: «Родник», 1997. 1040 с.

155. Полиевктов М. А. Николай I. Биография и обзор царствования / М. А. Полиевктов. М.: Издание Сабашниковых, 1918. 392 с.

156. Попов Э. А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика / Э. А. Попов. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 2005. — 234 с.

157. Пресняков А. Е. Российские самодержцы / А. Е. Пресняков. М.: Книга, 1990.-441 с.

158. Репников А. В. В. А. Грингмут и русское монархическое движение / А. В. Репников // Жизнь, отданная науке: Межвузовские научные чтения, посвященные памяти профессора В. Ф. Мамонтова. 29 марта 2002 г.: Тезисы докладов. Челябинск, 2002. С. 114-116.

159. Репников А. В. Консервативные представления о переустройстве России (конец XIX начало XX веков) / А. В. Репников. М.: Готика, 2006. - 424 с.

160. Репников А. В. Консервативная концепция российской государственности / А. В. Репников. М.: МПУ «Сигнал», 1999. 172 с.

161. Российские консерваторы. М.: Русский мир, 1997. 384 с.

162. Российские либералы: кадеты и октябристы. М.: РОССПЭН, 1996.-303 с.

163. Русская православная церковь 988-1988. Очерки истории I-XIX вв. Вып. 1. М.: Изд. Моск. Патриархии, 1988. 112 с.

164. Рылов В. Ю. Правое движение в Воронежской губернии. 19031917 / В. Ю. Рылов. Вор.онеж: ВГУ, 2002. 190 с.

165. Сергеев С. Мои идеалы в вечном . (творческий традиционализм Льва Тихомирова) // Монархическая государственность. М., 1998. С. 5-19.

166. Симонова М. С. Вячеслав Константинович Плеве / М. С. Симонова// Российские консерваторы. М., 1997. С. 287-323.

167. Сиповский В. В. О предках Н. М. Карамзина / В. В. Сиповский // Русская старина. 1898. Т. 93. № 2. С. 431-435.

168. Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX 1920) / Л. М. Спирин. М.: Мысль, 1977. - 366 с.

169. Степанов А. Д. Черная сотня: взгляд через столетие / А. Д. Степанов. СПб.: Изд-во «Царское дело», 2000. — 144 е., ил.

170. Степанов С. А. Черная сотня в России (1905-1914 гг.) / С. А. Степанов. М.: АО Росвузнаука, 1992. 329 с.

171. Степанов С. А. Черная сотня / С. А. Степанов. М.: Изд-во «Эксмо», Изд-во «Яуза», 2005. 544 е., ил.

172. Степанов Ю. Г. «Второе пришествие» «Московского сборника»? / Ю. Г. Степанов // Историографический сборник. Саратов. 2000. Вып. 19. С. 79-86.

173. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории / А. Тойнби. М. -СПб.: Прогресс, Ювента, 1996 . 478 с.

174. Фудель С. И. Собрание сочинений в 3-х т. / С. И. Фудель / Т. 3. М.: Русский путь, 2005. 453 с.

175. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. / Э. Хобсбаум. СПб.: Алетейя, 1998 . 305 с.

176. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя, 1552-1917. / Д. Хоскинг. Смоленск: Русич, 2000. 512 с.

177. Хрох М. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации: процесс строительства нации в Европе / М. Хрох // Нации и национализм. М., 2002. С. 121-132.

178. Цимбаев Н.И. Славянофильство. Из истории русской общественной мысли XIX века / Н. И. Цимбаев. М.: Изд-во МГУ, 1986. 269 с.

179. Чесменский Е. Д. Русско-японская война 1904-1905 гг. / Е. Д. Чесменский. М.: Б. и., 1953. 48 с.

180. Черникова Н. В. Князь Владимир Петрович Мещерский (к портрету русского консерватора) / Н. В. Черникова // Отечественная история. 2001. № 4. С. 126-139.

181. Черникова Н. В. Князь Владимир Петрович Мещерский и революция (1904-1907 гг.) / Н. В. Черникова // Консерватизм в России и мире. Часть 2. Воронеж. 2002. С. 159-178.

182. Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции 19051907 гг. Организация, программы, тактика / К. Ф. Шацилло. М.: Наука, 1985.-347 с.

183. Шевченко М. М. Понятие «теория официальной народности» и изучение внутренней политики императора Николая I / М. М. Шевченко //Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2002. № 4. С. 89-104.

184. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории / О. Шпенглер. Т. 1. М.: Мысль, 1998. 664 с.1. Диссертации.

185. Жировов В. И. Политические взгляды и государственная деятельность К. П. Победоносцева в 80 90-е годы XIX века: автореф. дис. . канд. ист. наук / В. И. Жировов. - Воронеж, 1993. - 24 с.

186. Стукалов П. Б. Павел Иванович Ковалевский и Михаил Осипович Меньшиков как идеологи Всероссийского национального союза: рукоп. дис. . канд. ист. наук / П. Б. Стукалов. Воронеж, 2007.

187. Суслов М. Д. Российская консервативная утопия на рубеже XIX-XX вв.: автореф. дис. . канд. ист. наук / М. Д. Суслов. Пермь, 2003. -40 с.1. Энциклопедии.

188. Большая энциклопедия русского народа. Русский патриотизм. М.: Изд-во «Институт русской цивилизации», 2003. 928 е., ил.

189. Краткая еврейская энциклопедия. Т. 6. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин. Еврейский Университет в Иерусалиме, 1992. 940 кол.

190. Краткая еврейская энциклопедия. Т. 8. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин. Еврейский Университет в Иерусалиме, 1996. 1344 кол.

191. Энциклопедический словарь. Т. 30. СПб.: Типография акционерного общества «Издательское Дело» Брокгауз-Ефрон, 1900. — 960 с.

192. Энциклопедический словарь. Современная версия. М.: Изд-во Эксмо, 2004. 672 е., ил.

193. Литература на иностранных языках.

194. Anderson Benedict. Imagined Communities. Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. London: Verso, 1991.

195. Gellner Ernest. Nations and Nationalism. Ithaca, NY: Cornell University Press. 1983.