Невербальная составляющая дискурса персонажа в модели и языковой репрезентации: на материале русской художественной прозы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Музычук, Татьяна Леонидовна

• Музычук, Татьяна Леонидовна
• доктор филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации доктор филологических наук Музычук, Татьяна Леонидовна

Введение.

Глава 1. Понятие дискурса в лингвистической литературе XX века.

1.1. Из истории термина.

1.2. Определение дискурса в словарных статьях.

1.3. Дискурс в отечественных и зарубежных исследованиях.

1.4. Лингвистические подходы к изучению структуры дискурса.

Выводы.

Глава 2. Невербальная составляющая дискурса персонажа как объект лингвистического анализа.

2.1. Из истории инсценирования речи.

2.2. Невербальные средства коммуникации в системе речевого поведения персонажа.

2.3. Слова автора как отражение на письме невербальной речи персонажа

2.4. Определение понятия невербального дискурса персонажа русской художественной прозы

Выводы.

Глава 3. Структура невербального дискурса персонажа в аспекте речевой деятельности.

3.1. Структурно-семантическое исследование невербального дискурса персонажа.

3.2. Структурные компоненты невербального дискурса.

3.3. Структурно-семиотическая модель невербального дискурса.

3.4. Вербальный и невербальный дискурс как речевая деятельность. 121 Выводы.

Глава 4. Невербальный дискурс персонажа в языковой репрезентации.

4.1. Языковая репрезентация ядерных и центральных компонентов невербального дискурса персонажа стадии речевого напряжения и речевого взаимодействия.

4.2. Репрезентация маркера интонации

4.2.1. Репрезентация конкретизатора тембра.

4.2.2. Репрезентация конкретизатора тона

4.2.3. Репрезентация конкретизатора темпа.

4.3. Репрезентация маркера эмоционального состояния.

4.3.1. Репрезентация вегетатива.

4.3.2. Репрезентация проксемического соматива.

4.3.3. Репрезентация кинесического соматива.

4.4. Языковая репрезентация периферийных компонентов невербального дискурса персонажа стадии речевого напряжения и речевого взаимодействия.

4.4.1. Репрезентация качественного и количественного квантификаторов.

4.4.2. Репрезентация активаторов слухового и зрительного восприятия.

4.4.3. Репрезентация временного и пространственного локализаторов.

Выводы

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Невербальная составляющая дискурса персонажа в модели и языковой репрезентации: на материале русской художественной прозы»

Проблема человеческого фактора в языке - одна из основных в современном языкознании. Интерес к говорящей личности не только не теряет своей актуальности, но и остается приоритетным направлением лингвистических изысканий. Интегральный подход в изучении языка, т.е. изучение языка одновременно в семантическом, синтаксическом, прагматическом направлениях, позволил лингвистам 80-90-х гг. XX века получить наиболее глубокие сведения о языковой личности (Н.Д. Арутюнова, Э.Р. Атаян, P.A. Будагов, А. Вежбицкая, Т.Г. Винокур, E.H. Зарецкая, В.И. Карасик, JI.A. Киселева, Г.В. Колшанский, Н.Д. Левитов, A.A. Леонтьев, В.Н. Телия, Т.А. Трипольская, A.M. Шахнарович и др.). В первом десятилетии XXI века языковая личность активно изучается с позиции лингвистической концептологии и теории дискурса (Е.В. Бакумова, Т.Е. Владимирова, В.З. Демьянков, H.A. Емельянова, Ю.Н. Караулов, Т.М. Николаева, Ю.Е. Прохоров, Т.Е. Пшенина, Ю.С. Степанов, Г.Г. Слышкин, Е.И. Шейгал и др.).

Интерес лингвистов к изучению и познанию языковой личности объясняется стремлением передать первичную целостность общения, понять ее сущность и механизмы движения, приблизиться к пониманию психологической канвы речевых отношений говорящих, нюансировки их побудительных интенций. Языковая личность «представляет собой многоуровневое образование (Ю.Н. Караулов), многомерное образование (В.И. Карасик)», структура которой «коррелирует со множественной (невербальной) структурой личности» (Э. Берн) [цит. по: Киреева, 1999]. По мнению В.И. Карасика, типы языковых личностей выделяются в зависимости от подхода к предмету изучения, который осуществляется с позиций либо личности (этнокультурологические, социологические и психологические типы личностей), либо языка (типы речевой культуры, языковой нормы) [Карасик, 2003: 43]. В речевой организации человека А.Р. Лурия, В.И. Карасик выделяют пять аспектов: языковую способность как органическую возможность научиться вести речевое общение (сюда входят психические и соматические особенности человека); коммуникативную потребность, т.е. адресность, направленность на коммуникативные условия, на участников общения, языковой коллектив, носителей культуры; коммуникативную компетенцию как выработанное умение осуществлять общение в его различных регистрах для оптимального достижения цели; языковое сознание как активное вербальное "отражение во внутреннем мире внешнего мира" [Лурия, 1998: 24]; речевое поведение как осознанную и неосознанную систему поступков, раскрывающих характер и образ жизни человека [Карасик, 2003: 24].

Выявить все аспекты речевой организации языковой личности позволяет контактная коммуникация с позиций типологического многообразия дискурса. Дискурс - сложное коммуникативное явление, до конца ещё не познанное. За последнее десятилетие термин стал ещё более востребованным. В настоящее время мы являемся свидетелями тенденции активного выделения составляющих из интегрального понятия дискурс. Выявлены разновидности речевых произведений, характеризуемых специфическими языковыми чертами, которые мотивированы личностью говорящего, его интенциями, мнениями, социокультурным статусом, сферой деятельности и фактором адресата.

В терминологический аппарат современной лингвистики активно вошли такие понятия, как дискурс конкретной языковой личности (М.В. Ляпон, 1995), современный научный дискурс (М. Ванхала-Анишевски, 1996), художественный дискурс (И.И. Акимова, 1997; И.В. Саморукова, 2001; Н.С.Олизько, Е.В. Михина - 2011), политический дискурс (П. Серио, 1985; Е.В. Какорина, 1997; М.Р. Желтухина, 2000; В.Е. Бакумова, 2002; Е.В. Афанасенко, O.A. Гусева, А.Ш. Калашаова - 2006; М.В. Беляков, C.B. Фёдорова - 2007, С.Н. Колесникова, 2011), аргументативный дискурс (Т. Ван Дейк, А.Н. Баранов, В.З. Демьянков, А.Л. Ружинский, И.Л. Тетерев, Д. Шиффрин - 1999; A.B. Грицкова, 2003), оценочный дискурс (H.H. Миронова, 1997), эмотивно-оценочный дискурс говорящего социума и отдельной языковой личности (Т.А. Трипольская, 1999), бизнес-дискурс (O.A. Бурукина, 2000), учебный дискурс

O.A. Климакова, 2001), риторический дискурс (В.Е. Фельдман, 2003), предвыборный дискурс (О.В. Гайкова, 2003; Н.Г. Левшина, 2006), философский дискурс (Р.В. Зимин, 2004; Т.А. Зарубина, 2005), телевизионный дискурс (Е.Г. Ларина, М.Е. Фролов - 2004), исторический дискурс (Н.М. Елуфимова, 2005), юридический дискурс (Л.Е. Попова, 2005; Л.В. Колесникова, 2007, Ю.А. Воронцова, 2011), духовно-парадигматический дискурс (Колесников Ю.Ю.,

2006), эмоциональный дискурс (С.Э. Носкова, 2006), магический дискурс (Е.В. Бабаева, 2003), мифологический дискурс (Г.А. Чамышев, 2006), диалогический дискурс (О.Г. Хохловская, 2006), педагогический дискурс (Н.С. Зубарева, 2001; H.A. Антонова, 2007, Т.А. Волкова, 2011), аудиторный дискурс (Халид Мухаммад, 2006), дискурс обучаемого (О.В. Гаучи, 2007), гастрономический дискурс (A.B. Олянич, 2003; Н.В. Головицкая, 2007), рекламный дискурс (Г.В. Баева, 2000; Т.М. Тарасевич, 2007), молодёжный дискурс (М.Г. Чабаненко,

2007), публицистический дискурс (И.А. Стернин, 2003; Е.С. Бриченкова, 2007; М.В. Коновалова, 2011), дипломатический дискурс (Т.А. Волкова, 2008), русский дискурс (В.В. Красных, 1999), русский межличностный дискурс (Т.Е. Владимирова, 2007), дискурс власти и подчинения (Н.В. Копылова, 2008), патерналистский дискурс (С.Б. Белецкий, 2010), русский дискурс моды (Д.А. Башкатова, 2010), кино-дискурс (А.Н. Зарецкая, 2011), интернет-дискурс (Г.М. Костюшкина, И.В. Горбунова, 2011), спортивный дискурс (В.Н. Рябов, А.Л. Факторович - 2011), женский автореферентный дискурс (Е.В. Солодкова, 2012) и др.

Центральное место «в системе различных дискурсов, которые человек «присваивает» в процессе своего развития», занимает межличностный дискурс [Владимирова, 2007: 20]. Именно этот дискурс позволяет раскрыть личностно значимые ценностные представления, идеалы и стереотипы поведения русской языковой личности. По мнению Т.Е. Владимировой, опыт социализации (идеологической, политической, экономической и др.) оказывает активное влияние на развитие межличностного дискурса, поэтому внимание исследователей направлено сегодня на изучение дискурсов, отражающих речевое общение в сферах науки, политики, философии, педагогики, религии, литературы, дипломатии, искусства, этики, спорта, рекламы и других сферах.

Русский дискурс, по определению В.В. Красных, — «это вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата, обладающая как лингвистическим, так и экстралингвистическим планами и осуществляемая на русском языке представителями русского национально-лингво-культурного сообщества» [Красных, 1999: 145]. Национальное коммуникативное поведение языковой личности постижимо в речевом дискурсе. Однако в диалогическом дискурсе, в «диалоге личностей» (М.М. Бахтин), в «общении сознаний» (Л.С. Выготский) неязыковая организация общения как относительно самостоятельная система не исследована. Вместе с тем, невербальная составляющая речевого национального поведения является формой объективации психического мира русской языковой личности (и не только русской) и надежным способом ее познания. С помощью "позы тела, экспрессии лица, их внешней выраженности" мы проникаем "внутрь" человека, так как в общении, "в диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово." [Бахтин, 1979: 318]. Осмыслить и интегрировать этот мир можно в том случае, если декодировать невербальное коммуникативное поведение языковыми средствами. Наблюдение за невербальной организацией речевого общения персонажей художественных произведений русских писателей даёт ценный материал1 для научных изысканий и обобщений и позволяет постичь невербальное отражение эмоционального мира персонажа в языковом мире.

1 Ю.Е. Прохоров в докторской диссертации «Концепт, текст, дискурс в структуре и содержании коммуникации» заметил, что «именно в качественном художественном произведении мы можем выделить и проанализировать те аспекты коммуникации, которые практически невосполнимы в реальном человеческом общении» (2006, С. 38). Многие исследователи, изучающие речевое поведение говорящей личности, признают правомерность использования текстов художественной литературы (Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, Е.М. Верещагин, В.В. Виноградов, Т.Г. Винокур, И.Р. Гальперин, И.Н. Горелов, Ю.Н. Караулов, Н.Ю. Шведова и др.).

В этой связи предположение В.П. Конецкой, что «определенная последовательность жестов при соответствующих позе и мимике (при самостоятельном функционировании) может составить невербальный дискурс», представляется интересным и требующим дальнейшего исследования (курсив наш - Т.М.) [Конецкая, 1997: 85]. О дискурсе, внешне выраженном на уровне мимики, пишет Г.М. Левина в статье «Невербальная вербальность: некоторые вопросы и уточнения к понятию «дискурс»» [Левина, 2003: 68].

Ю.Е. Прохоров в работе «Действительность. Текст. Дискурс» также отмечает, что реальная коммуникация возможна только на базе паралингвистических моделей, что «они выступают как часть ее экстравертивной фигуры - дискурса, но только соположены ему и могут играть иную роль: могут сами быть дискурсом (курсив наш - Т.М.), могут превращать реальный дискурс в квазидискурс» [Прохоров, 2004: 181].

Исследование структурной организации невербальной составляющей речи персонажа художественной прозы и её лексического наполнения позволили предположить, что данная организация представляет «особый дискурс» [Музычук, 2004: 224], «невербальный речевой дискурс» [Музычук, 2004: 17], «невербальный дискурс» [Музычук, 2007: 14], так как отражает степень включённости коммуникантов в речевое взаимодействие, определяя его дальнейшее развитие и бытование. Исследуя языковое, дискурсивное и коммуникативное пространство говорящей личности (языковой, дискурсивной, коммуникативной), С.Н. Плотникова также замечает, что процесс мышления и выражения мысли происходит одновременно «при помощи вербального и невербального дискурса» [Плотникова, 2008:133]. Упоминание о жестах, которые «составляют некий невербальный дискурс» как часть беседы, находим в статье С.Е. Бирюкова [Бирюков, 2010, Электронный ресурс: http://magazines.russ.rU/ra/2010/6/bi7.html]. Н.В. Курюмова, изучая танец в культуре XX века, говорит, что он «формирует своего рода невербальный дискурс телесности» [Курюмова, 2011: 13].

Невербальной составляющей речевого поведения как структуре и как процессу, особенностям функционирования и взаимоотношения её организующих единиц и категорий в диалогической реплике, в микродиалогах и текстовых диалогических фрагментах, представляющих собой невербальное коммуникативное взаимодействие персонажей художественной прозы, посвящена значительная часть диссертационного исследования.

Актуальность темы исследования обусловлена включенностью работы в общее приоритетное направление изучения процессов функционирования языка в актах коммуникации. Идея антропоцентричности языка является ключевой в современной лингвистике [Маслова, 2007: 10], «антропоцентризм как воззрение, согласно которому человек есть центр и высшая цель мироздания», становится ведущим принципом в различных областях научных исследований [Новикова, 2009: 394]. Антропоцентрический подход как доминантная методология лингвистики позволяет по-иному посмотреть на проблему взаимодействия «Я» говорящего с «ТЫ» слушающим, предоставляя автору исследования возможность переноса акцентов «с языка как системы и текста как единицы языка на текст как подлинно коммуникативную единицу наиболее высокого порядка, являющую собой не только продукт, но также образ и объект мотивированной и целенаправленной коммуникативно-познавательной деятельности» (Прохоров, 2004).

Анализ лингвистической литературы, посвященной личности в коммуникативном пространстве языка, типологии дискурса в системе массовой коммуникации, общим и частным вопросам прагматики и ее отношению к языку, показал, что сегодня наблюдается ориентация гуманитарного знания на интерпретативный анализ культурно-символических и социально-когнитивных аспектов человеческой деятельности в дискурсе (Н.Д. Арутюнова, И.Н. Борисова, Т.Е. Владимирова, В.З. Демьянков, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, В.В. Красных, Л.А. Киселёва, М.Л. Макаров, Ю.Е. Прохоров, Ю.А. Сорокин, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, Т.А. Трипольская и др.).

Понятие дискурса - одно из самых значимых в современной лингвистике. Описание языковых единиц в аспекте их коммуникативной и когнитивной значимости невозможно сегодня без этого понятия. Близкие к нему по смыслу такие понятия, как текст, речь, речевое произведение, диалог, не могут адекватно описать языковое явление во временной и пространственной динамике. Анализ дискурса продолжает воплощать "общую направленность исследований на многостороннее, комплексное изучение сложного многомерного объекта - языкового общения" [Макаров, 1998: 8].

Учет достижений современной системной лингвистики, опора на такие её понятия, как внешняя и внутренняя детерминанта языка, позволяют утверждать, что невербальная часть речевого общения является органичной частью любого естественного языка как системы. О том, что полное описание языковой системы должно обязательно включать как вербальные средства, так и ПВС, посвящены диссертационные работы О.В. Мудрой (1994), А.В. Пахаря (1999). Вслед за ними мы придерживаемся того мнения, что лингвистика должна подразделяться на вербальную и паравербальную (основы такого деления были заложены еще Е.Д. Поливановым) и что значительная часть кинесических средств общения, которые принято относить к области "внешней лингвистики" и объяснять совокупностью определенных факторов коммуникации, органически связана с системой языка и фактически представляет собой неотъемлемую часть национальной специфики любого языка [Мудрая, 1994, Электронный ресурс: http://cheloveknauka.com/funktsii-neverbalnyh-komponentov-v-sisteme-yazyka].

Направленность исследования на реконструкцию объемного представления о возможностях русского языка как отражения русского менталитета в сфере выражения невербального коммуникативного поведения в полной мере отвечает вектору развития качественно нового научного знания.

Несмотря на то, что «обращение к теме человеческого фактора в языке и языкового фактора в человеке стало свидетельством важнейшего методологического сдвига в современной лингвистике» [Михеева, 2010: 26], однако техника лингвистического анализа до сих пор «слабо разработана для решения задачи реконструкции тезауруса личности и ее мотивационной сферы на основании ее дискурса». Этим объясняется стойкий интерес лингвистов «к проблеме соотношения языковой семантики с знаниями о мире» и широким выходом «в область прагматики» [Караулов, 2002: 87]. Так как строение невербальных единиц специфично, а их системные связи недостаточно определены, то обоснование «коммуникативных единиц и категорий паралингвистики с лингвистических позиций» [Конецкая, 1997: 78] продолжает оставаться актуальным направлением в лингвистики. Более того, лингвистическая наука для решения проблемы, обозначенной Ю.Н. Карауловым, предлагает сегодня выйти за рамки «философии коммуникации», с тем чтобы разработать аксиоматику жестовости как семиотического текста на стадии его производства, не заблокированного замкнутыми структурами языка (курсив наш. - Т.М.) [Кристева, 2004: 132].

Актуальность проблемы. Ю.Н. Караулов предлагает опыт общей реконструкции языковой личности на базе дискурса персонажа в художественном произведении. По мнению исследователя, мотивационный уровень личности (ее «прагматикон»), воплощенный в текстах, т.е. уровень, соотносящий мотивы, установки, цели, «интенциональности» личности с речевым поведением и его содержанием, «почти совсем выпадает из поля исследователя-лингвиста», а о воссоздании целостного представления «прагматикона» языковой личности в собственно языковедческих описаниях говорить пока не приходится [Караулов, 2002: 88].

Диссертационное исследование, основанное на изучении «прагматикона» художественной говорящей личности, является тем материалом, который, на наш взгляд, в определенной степени способен восполнить этот пробел. В связи с проблемой общей реконструкции языковой личности на базе невербального дискурса персонажа художественной прозы становится очевидной актуальность в лингвистике тенденции на «укрупнение единиц исследования и расширение предмета изучения за счет привлечения все большего количества эстралингвистических факторов» [Ионова, 1998: 5], а также необходимость более крупных объединений слов, отражающих, «помимо общности различных типов сем, и тезаурусные связи слов», которые свидетельствуют о различных закономерностях когнитивной обработки данных о реальной действительности и психическом мире человека [Сергеева, 2001: 152]. Несмотря на то, что в лингвистике в настоящее время происходит активное выделение составляющих из интегрального понятия дискурс, однако для понимания того, что такое дискурс, "мы нуждаемся в хороших описаниях дискурсов, без которых не может быть продвинута и их теория" (курсив наш. — Т.М.) [Степанов, 1995: 38]. Многие вопросы, касающиеся изучения дискурса, его типов, сути этого явления, остаются по-прежнему дискуссионными.

Чтобы воссоздать «прагматикон» и общую реконструкцию языковой личности, в терминологический словарь лингвистов предполагается ввести понятие невербального дискурса персонажа1 художественной прозы. Сочетание «невербальный дискурс» может показаться соединением несоединимых понятий. Однако с точки зрения теории речевого общения, научного направления дискурсологии сочетание слов, взаимоисключающих друг друга, становится необходимым и единственно верным в обозначении объекта исследования - невербальной составляющей дискурса персонажа в различных ситуациях контактного невербального взаимодействия персонажей «здесь» и «сейчас». Термин «невербальный дискурс» предполагает наблюдение за невербальной организацией речевого взаимодействия персонажей только в ситуации диалога, «живой речи». Невербальный дискурс позволит приблизиться языковедам к изучению «прагматикона» русской языковой личности через "прагматикон" персонажа русской художественной прозы, так

1 Терминологические сочетания невербальный дискурс персонажа может включать в себя не только невербальное взаимодействие персонажей в рамках диалога, но и описание невербального поведения персонажа лицом (автором или персонажем) во временном и пространственном отстранении от речевого события. Следует заметить, когда персонаж в своей речи рассказывает о невербальном речевом поведении своего партнера третьему лицу - это нельзя назвать невербальным дискурсом. Это - вербальный дискурс о невербальном речевом дискурсе персонажа, ждущий своего исследователя. как позволит описать и спрогнозировать определенным образом организованные модификации невербального дискурса.

Дешифровка невербальной организации речевого поведения языковой личности через языковую репрезентацию структурообразующих компонентов невербального дискурса приближает исследователей к более глубокому постижению специфики национального характера русской языковой личности, так как человеческие эмоции универсальны, а их лексическая манифестация, с разной степенью глубины конкретизирующая базовую эмоцию, способна передать неповторимый национальный колорит «поведенческой нормы определённого социального типа», «как бы вскользь характеризовать эпоху, социальную среду» [Шаклеин, 1997: 61]. Языковые репрезентанты структурных компонентов невербального дискурса персонажа по существу являют собой лингвокультурные универсалии.

Словарь методических терминов (1999), согласно определению Ю.Н. Караулова, характеризует дискурс как речевое произведение во всей полноте своего выражения (словесного и паралингвистического) с учетом всех внеязыковых факторов (социальных, культурных, психологических), существенных для успешного речевого взаимодействия. Вербальное общение, по существу, является верхушечной частью дискурса языковой личности, основанием которой является невербалика (термин М.Р. Желтухиной).

В связи с этим особую актуальность представляет методология изучения невербального дискурса персонажа как лингвистического феномена и как национально-культурной формы речевого общения. Г.Е. Крейдлин пишет, что о «коммуникативном поведении людей и способах их речевого общения» по-прежнему «известно крайне мало», а «сумма и глубина знаний о речевом диалогическом поведении никак не соответствуют сегодняшнему уровню развития и возможностям лингвистической науки». По его мнению, невербальные аспекты «человеческого поведения в ситуации коммуникативного взаимодействия», а также проблемы соотношения «невербальных языковых кодов с естественным языком», «не только не описаны систематически, но в целом ряде отношений просто не затронуты» [Крейдлин, 2000: 2].

Возможности невербального коммуникативного взаимодействия как дискурса в структуре личностно-ориентированных дискурсов не исследованы, что говорит об актуальности темы, избранной для изучения.

Объектом исследования являются диалогические реплики (высказывания), микродиалоги (до трех реплик) и диалогические фрагменты (речевые произведения) персонажей русской художественной прозы, имитирующие реальное речевое поведение коммуникантов в заданной ситуации общения, т.е. речевое произведение как дискурс во всей полноте своего выражения, словесного и паралингвистического.

Предмет исследования — невербальная составляющая речевого поведения персонажа, зафиксированная в диалогических фрагментах художественного текста, как невербальный семиотический текст на стадии его производства и условной завершенности, не ограниченный определенными структурами языка и речи, но рассматриваемый с опорой на них и представляющий собой невербальный дискурс персонажа1; а также языковая репрезентация структурных компонентов данного типа дискурса, отражающая включенность персонажа (коммуниканта) в речевую ситуацию и манифестирующая эмоционально-прагматическую, субъективно-оценочную позицию персонажа в речевом действии и речевом реагировании.

Гипотеза

В основу исследования положена следующая гипотеза: неотъемлемым и определяющим качеством русского межличностного дискурса как речевого произведения во всей полноте своего словесного и паралингвистического

Невербальный дискурс не равен "реальному" диалогу персонажа художественной прозы, объем которого определяется начальной и заключительной репликами. Границы невербального диалогического дискурса шире, в его состав включается нами эмоционально-оценочное невербальное поведение персонажа до и после вербального контакта (замечание наше - Т.М.). выражения является невербальная его составляющая, представляющая собой невербальный дискурс, реализующий на разных этапах развития речевого взаимодействия эмотивно-экспрессивную, национально-культурную характеристику языковой личности.

Исходя из допущений о целостности и конкретной языковой выраженности структурных компонентов невербального дискурса персонажа художественной прозы, предполагается, что, будучи относительно самостоятельным типом дискурса, невербальный дискурс через языковые репрезентанты его структурных компонентов маркирует включенность персонажей (коммуникантов) в речевую ситуацию, манифестируя процесс и глубину их вовлечённости в речевое взаимодействие.

Невербальный дискурс персонажа художественной прозы, представляя собой речевое образование, является социально и психолингвистически значимым в плане реализации говорящим его коммуникативных намерений и эмоциональных интеракций и предопределяет вербальное взаимодействие персонажей (коммуникантов) в дискурсе. Возможности невербального дискурса персонажа в создании "дискурсной эстафеты диалога" (термин И.Л. Тетерева), выявленные при его моделировании, без сомнения, обогатят технику лингвистического анализа и позволят «вскрыть» мотивационную базу поступков персонажа, который «выступает в этом случае как модель реальной языковой личности» (Караулов, 1989).

Целью диссертационного исследования является разработка теории невербального дискурса персонажа художественной прозы с обоснованием его универсальной семиотической модели и определением специфики потенциальной языковой репрезентации структурных компонентов данной модели.

Для достижения цели потребовалось решить следующие задачи: 1. Определить место невербального дискурса персонажа в общей системе интегрального понятия дискурс, установив его статус как относительно самостоятельной цельной семиотической структуры, характеризующей языковую личность с позиции речевого взаимодействия.

2. Создать концептуально-терминологический аппарат диссертации, необходимый для лингвистического исследования и описания невербального дискурса персонажа, способный обработать данные невербальной речи персонажей художественной прозы в ситуации диалога.

3. Определить структурно-семиотические композиционные компоненты невербального дискурса персонажа.

4. Определить специфику потенциальной языковой репрезентации структурных компонентов невербального дискурса персонажа художественной прозы.

5. Исследовать особенности невербального дискурса в диалогических высказываниях, микродиалогах художественной прозы, обусловливающих речевое общение и невербальное поведение персонажа стадии речевого напряжения (аффекта) и речевого взаимодействия (резистентности).

6. Произвести дискурсивный анализ диалогических фрагментов с позиции теории бытования невербального дискурса.

Материалом исследования явились микродиалоги и диалогические фрагменты персонажей (более 4000 употреблений), извлеченные из текстов произведений русской литературы XIX - XX вв. В качестве минимальной единицы исследования рассматривалась диалогическая реплика (коммуникативное высказывание), в которой объективно зафиксирована реализация невербального взаимодействия персонажей как дискурс.

Материал исследования извлекался методом сплошной выборки из произведений русских писателей и включал диалогические реплики различного эмоционального наполнения: радость, гнев, раздражение, злоба, восторг и т.д. (Список художественных произведений, С. 371). Кроме диалогических контекстов русской художественной прозы в качестве материала использовались данные словарей, жестовых, толковых, синонимических, фразеологических и др.

Данные фразеологических словарей способствовали вербализации канонизированных в языке типичных невербальных жестово-мимических проявлений. Данные жестовых словарей позволили выделить модальные единицы невербального поведения говорящего и слушающего и составить корпус речений.

Таким образом, используемые источники достаточно объективно представили невербальный дискурс как структурно-семиотическую модель, компоненты которой имеют определенную систему языковой репрезентации, семиотические тексты, извлеченные из диалогов русской художественной литературы, позволили обосновать основные положения диссертации.

Методы исследования

Целевая установка и задачи работы потребовали привлечения комплекса лингвистических методов и приёмов: структурно-семантический и функционально-семантический методы, метод лингвистического наблюдения, дискурс-анализ как метод изучения движения информации в дискурсе, речеактовый анализ при описании прагматических характеристик высказываний, контекстуальный анализ, интерпретационный анализ, предполагающий семантико-функциональную и прагматическую интерпретацию дискурсивных слов, а также общенаучные методы и приёмы: синтез, классификация. Общий подход к исследованию - индуктивно-дедуктивный (т.е. от анализа конкретного материала к обобщениям).

Наблюдение за объектом исследования позволило выявить определенным образом структурированную систему - невербальный дискурс персонажа, организованный по принципу полевого построения, ядром которого являются маркеры интонации и состояния, центром - их конкретизаторы, а периферией -временной и пространственный локализаторы, активаторы зрительного и слухового восприятия, активаторы звукового действия, а также качественные и количественные квантификаторы. Данная структура позволяет вести наблюдения за невербальной организацией речевого взаимодействия любого эмоционального концепта. Включенность данной структуры в «дискурсную эстафету диалога» обусловливают центральные и периферийные компоненты невербального дискурса. На структурном и смысловом уровнях функционирования в невербальном дискурсе центральные компоненты (конкретизаторы маркеров интонации и маркеров эмоционального состояния) симультанно отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, выражают их морально-этические, оценочно-истинностные намерения. Дискурсные компоненты периферии манифестируют предвосхищение коммуникативных смыслов и упреждение коммуникативных невербальных действий в результате понимания того, как будет продуцироваться коммуникативная ситуация.

Метод сплошной выборки в пределах определенных диалогических текстов художественной прозы позволил получить объективные результаты исследования, так как обоснование существования нового типа дискурса базировалось не на единственном индивидуально-авторском стиле, а на множестве авторских стилей писателей Х1Х-ХХ вв., типичным отражением которых и стало обоснование невербального дискурса.

Объективность результатов исследования обусловлена использованием комплексной методики лингвистического анализа, включающей метод интерпретаций, метод описания поведенческой ситуации, метод моделирования речевого тактического и стратегического поведения адресата. Фактический материал обрабатывался на основе комплексного использования различных аналитических приемов лингвистического исследования: дефиниционного и контекстного анализа лексических единиц невербального дискурса персонажа художественной прозы, полевого метода компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции.

Метод компонентного анализа лексических единиц как языковых репрезентантов структурных компонентов невербального дискурса вычленил в их словарных дефинициях смысловые образы, вовлеченные и транспортируемые в коммуникацию.

Выделение композиционных компонентов невербального дискурса и их классов было произведено согласно методам современной структурной лингвистики с помощью экспериментальной техники сегментации текстовых диалогических фрагментов, представляющих собой невербальный дискурс.

Метод алгоритмизации коммуникативно-прагматического пространства изучаемого типа дискурса персонажа, или «коммуникативного пространства семиотической интеракции», «семиотического пространства телесности человека» (терминологические выражения A.A. Романова) наглядно представил структурно-семиотическую модель этого пространства (Приложение II и III на С. 379 и 380).

Теоретическая база исследования представляет собой синтез положений структурно-семантической и коммуникативной лингвистики с привлечением понятий когнитивной лингвистики, помогающих постичь язык как психологически деятельностную реальность.

Теоретико-методологическую основу исследования составляют труды по современной дискурсологии (Н.Д. Арутюновой, А.Р. Балаяна, А.Н. Баранова, В.Г. Борботько, С.Г. Борзенко, Т.А. Ванн Дейка, Т. Гивон, В.И. Карасика, А.Е. Кибрика, В.В. Красных, Г.Е. Крейдлина, M.JI. Макарова, Е.В. Падучевой, Э. Шеглофф и др.), лингвистике текста (H.A. Боженковой, И.Р. Гальперина, А.Н. Кожина, Т.М. Николаевой, А.И. Новикова, M.JI. Новиковой, B.JL Скалкина, В.М. Шаклеина и др.), теории диалога (М.М. Бахтина, И.Э. Давковой, Л.П. Якубинского и др.), лингвопрагматике (Т.Г. Винокур, В.И. Карасика, В.П. Конецкой, Е.А. Красиной, А.Ю. Масловой, Е.В. Падучевой и др.), теории речевых актов (А.И. Вежбицкой, В.З. Демьянкова, Е.А. Красиной, Дж. Остина, Дж. Р. Серла и др.), теории речевых жанров (М.М. Бахтина, H.A. Безменовой, А.И. Вежбицкой, В.И. Герасимова, E.H. Зарецкой и др.), концептологии (Ю.Н. Караулова, И.А. Мельчука, Ю.С. Степанова, P.M. Фрумкиной, Е.С. Яковлевой и др.), когнитивной лингвистики (А.Н. Баранова, В.З. Демьянкова, Д.О. Добровольского, Е.С. Кубряковой и др.).

Диссертационное исследование базируется на научных изысканиях общенаучного направления когнитивизма, согласно которому "человек должен изучаться как система переработки информации, а поведение человека должно описываться и объясняться в терминах внутренних состояний человека» [Демьянков, 1994:17].

Научная новизна работы заключается в научно-теоретическом обосновании понятия невербального дискурса персонажа художественной прозы как относительно самостоятельного типа дискурса, в описании компонентов структурно-семиотической модели его бытования и определении специфики языковой репрезентации ядерных, центральных (околоядерных) и периферийных компонентов данного типа дискурса. Невербальный дискурс еще не был предметом специального лингвистического анализа.

Автор впервые вводит в терминологический словарь лингвистов понятие невербального дискурса персонажа художественной прозы. Выделение и обоснование в общей типологии русских дискурсов невербального дискурса, без сомнения, окажет влияние на общее системное представление о русской языковой личности вообще и глубинном её «Я» в частности.

В диссертации впервые дискурсивно-лингвистическому анализу подвергаются диалогические реплики и фрагменты художественной прозы с позиций теории бытования невербального дискурса. Подобных наблюдений в лингвистической литературе нет.

Наблюдения за речевым поведением персонажа как осознанной и неосознанной системой поступков, раскрывающих характер и образ жизни человека, дали основания предположить, во-первых, существование невербального дискурса и его типологической классификации, во-вторых, исследовать невербальный дискурс персонажа как структуру и как процесс, выявить его особую грамматику. Данная структура в отечественном языкознании до настоящего времени не исследовалась, как и не исследовалась структура невербального взаимодействия. Именно описание структуры невербального дискурса персонажа в диалогах художественной прозы, выявление ее композиционных компонентов, установление характера зависимости их в системе, имитирующей коммуникативную невербальную деятельность человека, являются теоретической основой изучения проблем, уже названных нами выше, или, возможно, возникающих в процессе научных изысканий в этом направлении.

Необходимость обоснования и лингвистического анализа невербального дискурса мотивируются неразработанностью этой проблемы, тем, что невербальный дискурс персонажа (единицы и категории), механизмы его «стыковки» с вербальной составляющей, его особая грамматика до сих пор не исследованы. Несмотря на то, что паралингвистические средства несут колоссальную социальную нагрузку в коммуникации, однако до сих пор не определен их коммуникативный статус.

Невербальный дискурс персонажа позволит сосредоточить внимание исследователей на мотивационном аспекте общения, на изучении мимико-жестового поведения как практики, не навязывая ему коммуникативные структуры. Таким образом, авторская модель невербального дискурса, основанная на выделении группы маркера интонации (МИ) и маркера эмоционального состояния (МЭС) с уровнями их бытования и дающая возможность представить невербальный дискурс как текст, - это попытка изучить невербальный код взаимодействия партнеров как систему, независимую от речи, но соположенную ей и рассматриваемую через неё.

Теоретическая значимость выполненного научного труда заключается в развитии теории дискурса, в уточнении лингвосемиотических компонентов невербального дискурса и понятийно-исследовательского аппарата его изучения.

Результаты обоснования невербального дискурса вносят теоретический вклад в сближение двух ведущих направлений современных лингвистических исследований - когнитивно-дискурсивного и коммуникативного, демонстрируя тесную связь, взаимообусловленность когнитивных и коммуникативно-дискурсивных аспектов межличностного дискурса. Выявленные в диссертационном исследовании дискурс-композиционные и дискурс-образующие компоненты невербального дискурса содействуют созданию целостного и полного представления о невербальном дискурсе как онтологически самодостаточном объекте.

Методика исследования невербального дискурса расширяет представление о принципах выделения и описания конкретного вида дискурса, дискурсивных слов, участвующих в его организации, и может быть экстраполирована на описание других видов дискурса. Обращение к проблемам определения сущности невербального дискурса как одного из видов дискурса, к семантике и прагматике единиц, функционирующих в невербальном дискурсе, позволяет решить как общетеоретические проблемы лингвопрагматики, теорий дискурса, коммуникации, так и частные проблемы русистики - теоретической и практической стилистики русского языка, семантики русского языка.

В рамках теории невербального дискурса могут получить новое освещение вопросы общей лингвистики, связанные с соотношениями интенции и реализации высказывания, имплицитного и эксплицитного содержания текста, планируемого и модифицируемого компонентов общения, рационального и эмоционального планов коммуникации.

Данное исследование также вносит определенный вклад в изучение проблемы контактной коммуникации, которая являет собой речь как действие (поведение) со всем спектром коммуникативных проявлений.

Теоретически важным является то, что понятие невербального дискурса позволяет исследовать межличностный дискурс в его динамическом аспекте -как многомерную структуру, проявляющую себя в разных своих измерениях в едином дискурсивном пространстве.

Полученные результаты могут послужить основой для исследований невербального дискурса на материале других языков.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его положения и выводы могут найти применение в лекционных курсах по общему языкознанию, теории межкультурной коммуникации, лексикологии и стилистики, культуры речи, в спецкурсах по теории дискурса, лингвокультурологии, лингвистическому анализу художественного текста, а также могут быть использованы в методике преподавания русского языка как родного языка и русского языка как иностранного.

Невербальный дискурс персонажа и языковая репрезентация его структурных компонентов представляются интересными с точки зрения исследования коммуникативно-прагматических функций языка, так как "отдельная личность часто является главной особенностью воплощения в разговоре" [Douglas Brown, 1980: 198], а также с точки зрения проведения лингвистического анализа художественного образа, психологического анализа поведения персонажа в процессе общения, так как личностная функция одна из самых неизведанных и самая трудная для анализа. Тем более что "слова, произносимые в эмоционально сложные мгновения, мало соответствуют тому, что мы чувствуем" [Зарецкая, 2002: 93], и «многие аспекты человеческой жизнедеятельности просто не передаются словами: язык беднее действительности» (Шаховский, 2008) [цит. по: Смолянко, 2010: 116]. Основные положения, выносимые на защиту:

1. Невербальный дискурс персонажа - невербальная эмоционально-оценочная деятельность, маркируемая языковыми средствами в коммуникативных высказываниях персонажей художественного текста и манифестирующая их вовлеченность в речевое взаимодействие (в процесс порождения, восприятия и интерпретации речевого продукта), намерения и состояния коммуникантов в каждый конкретный момент этого взаимодействия.

2. Невербальный дискурс персонажа художественной прозы обладает строго организованной структурой, выстроенной по принципу полевого образования.

3. Ядерные, центральные и периферийные компоненты невербального дискурса персонажа имеют определенную систему средств потенциальной языковой репрезентации.

4. Периферийные компоненты: временной и пространственный локализаторы, качественный и количественный квантификаторы, активаторы зрительного и слухового восприятия - являются знаковыми элементами, организующими невербальный дискурс как процесс, проецирующие коммуникативные смыслы и упреждающие коммуникативные действия (невербальные и вербальные) в результате понимания того, как будет развертываться коммуникативная ситуация.

5. Невербальный дискурс персонажа, представленный в виде структурно-семиотической модели, демонстрирует непрерывно перестраивающееся выразительно-визуальное, пространственно-временное психологическое невербальное взаимодействие коммуникантов в диалогической форме общения.

Структура диссертации обусловлена логикой её изложения и состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка использованных источников и четырёх приложений.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Музычук, Татьяна Леонидовна

ВЫВОДЫ

Язык, являясь системой имен, кодифицирует все явления окружающего мира, известные человеку, поэтому невербальное взаимодействие коммуникантов может быть описано словом. Таким образом, в процессе перекодировки невербального поведения в значение и смысл происходит вхождение неязыковых символов в систему вербального языка.

Исследование невербального дискурса в языковой репрезентации выявило способность данного типа дискурса брать на себя все языковые функции (кроме поэтической) и определило, что языковые значения его репрезентантов в дискурсивном пространстве говорящего персонажа представляют собой определенную языковую систему на уровне слова, словосочетания, фразеологического оборота, предложения.

Истинные отношения между героями, намерения и исход их речевого взаимодействия становятся очевидными, стоит только декодировать их невербальное поведение через языковые репрезентанты ядерных (маркеры интонации и эмоционального состояния), центральных (конкретизаторы МИ и МЭС) и периферийных компонентов невербального дискурса.

Языковые репрезентанты МИ стадии речевого напряжения (аффекта) маркируют активное речевое воздействие, подчиненное принципам целенаправленной деятельности коммуникантов, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы четырьмя группами: 1. Собственно речевыми глаголами звукового действия; 2. Контекстуальными заменителями собственно речевого глагола звукового действия (звукоподражательными и междометными глаголами звукового действия); 3. Существительными звукового действия; 4. Существительным звучания.

Языковые репрезентанты МИ стадии речевого взаимодействия (резистентности) маркируют диалогический характер речи, подчиненной принципам целенаправленной деятельности коммуникантов, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы также четырьмя группами: 1. Собственно речевым глаголом говорения; 2. Контекстуальными заменителями собственно речевого глагола говорения: а) звукоподражательным глаголом говорения, б) междометным глаголом говорения; 3. Дискурсными глаголами говорения: а) стартовыми, б) финишными, в) процессными в значении "говорить в диалоге"; 4. Иллокутивными глаголами.

Языковые репрезентанты МЭС стадии речевого напряжения (аффекта) маркируют эмоциональные состояния и психические проявления, характерные для стенических эмоций - аффектов, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы следующими группами: 1. Собственно эмоциональными глаголами (общевозвратными); 2. Контекстуальными заменителями собственно эмоционального глагола (глаголами-метафорами); 3. Фразеологизированными глагольными сочетаниями - глагольными словоформами состояния (существительными со значением состояния в сочетании с глаголами движения, перемещения, положения в пространстве и времени); 4. Адъективными словоформами состояния, синтаксически зависимыми от имени собственного или местоимения, называющего коммуниканта или указывающего на него; 5. Эмоциональными глаголами внутреннего состояния-ощущения (безличными глаголами, выражающими действия или состояния, которые происходят «как бы сами по себе», без участия действующего лица).

Языковые репрезентанты МЭС стадии речевого взаимодействия (резистентности) маркируют эмоциональные состояния, чувствования, переживания, оценки коммуникантов в процессе нарастания или утихания эмоционального напряжения и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы следующими группами: 1. Глаголами эмоционального реагирования; 2. Адъективными словоформами состояния, синтаксически зависимыми от имени собственного или местоимения, именуемые коммуниканта или указывающие на него; 3. Глаголами внутреннего состояния, манифестирующими зарождение эмотивных смыслов внутренней речи (показателем внутренней речи является возвратное местоимение себя).

Языковые репрезентанты конкретизатора МИ - тембра (центрального компонента) манифестируют основной интонационный рисунок речевого продукта, конкретизируя его со стороны характерной эмоционально-экспрессивной окраски звука.

Репрезентанты тембра стадии речевого напряжения маркируют интонационные элементы, которые воспринимаются сразу, с момента произнесения первых слов, и непроизвольно вызывают соответствующую реакцию адресата. В структуре НВД представлены тремя группами: 1. Существительными в Предл. п. со значением состояния; 2. Существительными в Тв. п. со значением состояния; 3. Наречиями состояния.

Репрезентанты тембра стадии речевого взаимодействия маркируют тон, придающий основному тону особый оттенок, несколько иную окраску, «цвет голоса» в зависимости от выражаемых в интонации меняющихся эмоций, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы тремя группами: 1. Существительными в Предл.п. со значением состояния; 2. Существительным в Тв.п. со значением эмоционального реагирования; 3. Наречиями состояния.

Языковые репрезентанты конкретизатора МИ - темпа (центрального компонента) манифестируют основной интонационный рисунок речевого продукта, конкретизируя его со стороны скорости произнесения речевых элементов.

Репрезентанты темпа стадии речевого напряжения маркируют степень быстроты речи коммуниканта, находящегося во власти аффекта стенической эмоции, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы двумя группами: 1. Определительным наречием (качественным) на -о и наречием способа и образа действия вдруг; 2. Безличным глаголом в значении «выйти наружу силой, прорываться сразу», как правило, с зависимым существительным звукового действия;

Репрезентанты темпа стадии речевого взаимодействия маркируют темпо-ритм речи коммуниканта, находящегося в состоянии переживаний после или до состоявшегося аффекта, и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы четырьмя группами: 1. Наречием способа и образа действия; 2. Глаголом темпа (темпоральным глаголом); 3. Существительными темпа (темпоральным существительным); 4. Сравнительной степенью прилагательного.

Языковые репрезентанты конкретизатора МИ - тона (центрального компонента) манифестируют основной интонационный рисунок речевого продукта, конкретизируя его со стороны интенсивности звучания, амплитуды колебания голосовых связок.

Репрезентанты тона стадии речевого напряжения маркируют изменения тонального контура взволнованной речи на протяжении определенного времени и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы: 1. Существительным звукового действия «вопль» «крик» и существительным звучания «голос» в Тв.п.; 2. Существительным звучания голос в В.п. с глаголом или глагольной формой с семантикой "восходящей мелодики"; 3. Локумным существительным; 4. Устойчивым сочетанием или сравнительным оборотом с семантикой «усиления звукового энергетического заряда».

Репрезентанты тона стадии речевого взаимодействия маркируют изменения тонального контура относительно спокойной речи на протяжении определенного времени и представлены в структуре НВД персонажа художественной прозы: 1. Существительным звучания «голос» в Тв. п. с зависимым квантификатором-квалитативом, выраженным психологическим определением; 2. Наречием со значением "диапазонной тональности".

Языковые репрезентанты конкретизатора МЭС - вегетатива (центрального компонента) маркируют внешнее выражение внутреннего ненаблюдаемого и неуправляемого субъектом физиологического состояния человека, организуемого базовой эмоцией.

Репрезентанты вегетатива стадии речевого напряжения манифестируют эмотивные смыслы базовой эмоции речевого взаимодействия через вегетативные реакции персонажа - дрожание тела; изменение цвета кожи, цвета глазного яблока и блеска глаз; состояние дыхания.

В структурной организации НВД стадии речевого напряжения вегетатив представлен вегетативными речениями и выражен: 1. Глагольными, деепричастными, причастными сочетаниями со значением состояния; 2. Фразеологизированными сочетаниями со значением состояния; 3. Определениями со значением состояния; 4. Цветообозначающими глаголами и определениями.

Языковые репрезентанты вегетатива стадии речевого взаимодействия манифестируют пребывание коммуникантов в состояниях эмоциональных переживаний как проявлений базовой эмоции: подергивание тела, блеск глаз, изменение цвета кожи лица и кожных покровов, изменение температуры тела, скрежет зубов.

В структурной организации НВД стадии речевого реагирования вегетатив представлен вегетативными речениями эмоционально - когнитивного реагирования в форме фразеологического сочетания или воспроизводимой фразы и выражен: 1. Глагольными, деепричастными, причастными сочетаниями со значением состояния; 2. Фразеологизированными сочетаниями со значением состояния; 3. Цветообозначающими глаголами и цветообозначающими определениями; 4. Психологическими определениями или существительными со значением «дрожания», содрогания».

Языковые репрезентанты конкретизатора МЭС - проксемического соматива, центрального компонента структуры, маркируют процесс движения коммуниканта в локуме относительно предметов и субъектов, а также движение из локума под воздействием сильного эмоционального чувства.

Репрезентанты проксемического соматива (движение в локуме) в структуре НВД персонажа художественной прозы стадии речевого напряжения представлены: 1. Глаголами со значением «начала движения»; 2. Глаголами движения со сравнением; 3. Глаголами активного передвижения в локуме (с целью близости с коммуникантом или предметом локума); 4. Глагол активного передвижения со сравнением; 5. Особой формой глагола активного передвижения с пространственным локализатором «угрозы» или «указания» на новое местоположение коммуниканта.

Репрезентанты проксемического соматива (движение из локума) в структуре НВД персонажа художественной прозы стадии речевого напряжения представлены: 1. Глаголом активного перемещения за пределы локума; 2. Особой формой глагола активного перемещения из предела локума; 3. Глаголом активного перемещения в пространстве со сравнением.

Репрезентанты проксемического соматива (движение в локуме) в структуре НВД персонажа художественной прозы стадии речевого взаимодействия представлены: 1. Словоформой с глаголом движения эмоционально-индикативного реагирования: 2. Особой формой глагола эмоционально-индикативного реагирования.

Репрезентанты проксемического соматива (движение из локума) в структуре невербального дискурса персонажа художественной прозы стадии речевого взаимодействия представлены: 1. Воспроизводимой фразой с глаголом перемещения эмоционально-идикативного реагирования (так называемым соматическим речением эмоционально- индикативного реагирования в форме глагола перемещения)

Языковые репрезентанты конкретизатора МЭС - кинесического соматива, центрального компонента, маркируют выразительно- визуальную проекцию чувств и состояний через динамику мимики и жестики и статику поз и выражений лица. Кинесические сомативы стадии речевого напряжения манифестируют эмотивные смыслы базовой эмоции через кинесические реакции коммуниканта - контакт глаз, подвижность глаз, распахнутость глаз; губы, жестику: кулаки, руки, ладони, ноги.

Языковые репрезентанты кинесического соматива в структуре невербального дискурса персонажа художественной прозы стадии речевого напряжения представлены следующими группами: 1. Воспроизводимой фразой с глаголом или особой формой глагола зрительного действия с семантикой «угрозы» или эмоционально-психического реагирования или воздействия; 2. Глаголом или особой формой глагола зрительного восприятия и жестики; 3. Глаголом или особой формой глагола зрительного восприятия и интерактивной жестики; 4. Воспроизводимым предложением с семантикой эмоционально-психического реагирования или воздействия.

Наблюдения показали, что мимика и жестика стадии речевого взаимодействия несёт более значимую функциональную нагрузку, чем в стадии речевого напряжения (аффекта), потому что выразительно-визуальное оформление речи способно управлять аффективным поведением речевого партнера, регулировать процесс взаимодействия, подчиняя его целевым установкам коммуниканта как инициатора общения. Выразительно-визуальная организация речевого взаимодействия коммуникантов, находящихся в различных состояниях как проявлениях стенической эмоции, характеризуется яркими эмоционально-экспрессивными движениями лица, рук и тела. Кинесические сомативы манифестируют эмотивные смыслы, разнообразные отенки базовой эмоции через- кинесические реакции коммуниканта - контакт глаз, движение бровей и губ, усмешку, жестику, организацию внешнего вида.

Языковые репрезентанты кинесического соматива в структуре НВД персонажа художественной прозы стадии речевого взаимодействия представлены: 1. Воспроизводимой фразой эмоционально-индикативного реагирования с глаголом или особой формой глагола зрительного действия; 2. Воспроизводимой фразой эмоционально-индикативного реагирования с глаголом или особой формой глагола зрительного восприятия и мимики; 3.

Воспроизводимой фразой эмоционально-индикативного реагирования с именем существительным зрительного восприятия и мимики; 4. Воспроизодимой фразой, предложением эмоционально-индикативного реагирования с глаголом или особой формой глагола зрительного восприятия и жестики.

Языковые репрезентанты конкретизаторов МЭС стадии речевого взаимодействия (резистентности) последовательно манифестируют эмотивные смыслы речевых интеракций, давая полную объективную картину бытования разнообразных оттенков эмоции и эмоциональных настроений в процессе их возникновения, существования и преобразования.

Временная длительность и пространственная протяжённость НВД маркируется самостоятельными компонентами структуры - временным и пространственным локализаторами.

Языковые репрезентанты временного локализатора, периферийные компоненты структуры, означивают некоторую временную длительность невербального речевого поведения. Наблюдения показали, что языковые репрезентанты временного локализатора манифестируют настоящий момент речевого поступка, некоторую длительность его совершения и завершённости или речевого действия, происходящего через определённый временной отрезок, после которого совершается речевой поступок.

Репрезентанты временного локализатора манифестируют речевое событие (длительное или кратковременное) повторяющееся во времени или временной отрезок, предшествующий речевому событию, в течение которого совершается речевое поступок, действие или длится речевой поступок, событие.

Репрезентанты временного локализатора отражают временную длительность, соотнесённую с речевым событием, действием, поступком, и несоотнесённую с ними, т.е. отражают временной период, имеющий место быть до момента, в момент и после момента речевого события, означенного в НВД.

Репрезентант временного локализатора указывает на временной отрезок речевого события, происходящего до настоящего момента речевого поступка или временной отрезок речевого поступка, который предшествовал завершённости речевого события. Репрезентант временного локализатора указывает на временной отрезок, в котором происходило речевое событие, предшествующее его завершённости, а также на речевое событие, происходящее и длящееся во времени.

Языковые репрезентанты временного локализатора представлены в структуре НВД однокомпонентными, двукомпонентными и фразеологизированными речениями.

Двукомпонентные речения манифестируют момент времени (существительное в сочетании с указательным местоимением) и повторяемость речевого действия (существительное с определительным местоимением, числительное с числительным), а также временную длительность как часть речевого продукта (существительное в сочетании с существительными «фраза», «реплика», «диалог» и др.) и как время суток (фразеологизированные сочетания).

Однокомпонентные речения манифестируют повторяемость речевого действия (существительное с предлогом, наречие), некоторую продолженность речевого действия (наречие) и завершённость во времени речевого поступка или действия (наречие), а также временную длительность как часть речевого продукта (существительное «фраза», «реплика», «диалог» и др. с предлогом) и как часть суток (наречие).

Языковые репрезентанты временного локализатора как самостоятельного компонента НВД означивают момент звукового восприятия адресатом речи адресанта, а также временную длительность речевого поступка адресанта. Репрезентанты временного локализатора как самостоятельного компонента НВД означивают отношение адресата к звуковому восприятию речи адресанта, его речевому поступку и состоянию в момент приема речевого продукта. Языковые репрезентанты локализаторов позволяют осознать диалог как дискурс, приблизиться к пониманию дискурсной эстафетности диалога.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора (периферийного компонента) означивают пространственную протяжённость речевого поступка в процессе речевого взаимодействия. Пространственный локализатор в структуре НВД активно функционирует с проксемическим сомативом МЭС, манифестирующим «начало движения» в локуме, «активное передвижение» в локуме, активное «перемещение» из локума.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим «начало движения» в локуме, маркируют точку отсчета этого движения, локумный объект как исходный пункт действия-движения.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное передвижение в локуме, маркируют бытование предмета и субъекта в рамках речевого локума как определенной цели достижения близости с ними.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное передвижение в локуме, маркируют движения субъекта относительно другого субъекта или объекта, а также расположение этого локумного объекта и передвижение субъекта в локуме с целью достижения конечного пункта движения.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное передвижение в локуме, маркируют местонахождение коммуниканта, расположения локумного объекта или объектов в пространстве, место осуществления речевого действия как отражение разнонаправленного передвижения лица в локуме.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное «перемещение» из локума, маркируют меняющуюся пространственную организацию невербального речевого поступка коммуниканта.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное «перемещение» из локума, маркируют перемещение коммуниканта из локума речевого взаимодействия за его пределы.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное «перемещение» из локума, маркируют местонахождения коммуниканта, предмета в пространстве, места осуществления речевого невербального действия, процесса перемещения за пределы обозначенного локума с указанием конечного пункта пребывания речевого партнёра.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим «начало движения» в локуме, представлены: 1. Существительными в Род.п., Дат.п., Вин.п., Тв.п., Предл.п., указывающими на локумный объект, относительно которого начинается или осуществляется движение коммуниканта; 2. Наречием, манифестирующим эмоционально-индикативное реагирование коммуниканта или вектор направленности этого движения.

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное передвижение в локуме, выражены: 1. Существительными в Род.п. или Дат.п., маркирующими локумный объект и речевой субъект, в направлении которых осуществляется поступательное движение; 2. Существительными в Род.п. или Тв.п., маркирующими речевой субъект или локумный объект, относительно которого происходит передвижение коммуниканта или коммуникативное прекращение передвижения. 3. Существительным в Род.п., маркирующим локумный объект, как конечный пункт движения коммуниканта в рамках диалогического взаимодействия. 4. Наречием, манифестирующим эмоционально-индикативное реагирование коммуниканта и вектор направленности его передвижения, указывающий на степень приближения к субъекту или локумному объекту. 5. Наречием, манифестирующим вектор направленного и разнонаправленного передвижения

Языковые репрезентанты пространственного локализатора, функционирующего с ПС, манифестирующим активное «перемещение» из локума, представлены: 1. Существительными в В.п. или Предл. п., маркирующими локум как конечный пункт перемещения, в котором заканчивается речевое взаимодействие, или место, в которое оно переносится; 2. Наречием, маркирующим стремительность перемещения от речевого субъекта или локумного объекта как результат эмоционально-индикативного реагирования коммуниканта на речевую ситуацию, вектор перемещения из локума относительно локумных объектов; 3. Именным сочетанием, маркирующим смену локумов (вектор перемещения: откуда и куда).

Пространственный локализатор, маркирующий локумный объект или речевой субъект, относительно которых организуется и бытует пространственно-временная невербальная дискурсная схема речевого события, представлен в НВД персонажа особой «дискурсной семантикой», имеет своё конкретное языковое выражение.

Кроме того, языковые репрезентанты пространственного локализатора, как самостоятельного компонента НВД, означивают момент зрительного восприятия адресатом речевого поведения адресанта или локумного объекта, а также его возможного речевого реагирования.

Бытование временного и пространственного локализаторов в структуре НВД сигнализирует о включённости коммуникантов в речевую деятельность, определяет речевое поведение как дискурс, непрерывный поток речевого движения. Наблюдение за функционированием локализаторов в НВД персонажа показали, что языковые репрезентанты временного и пространственного локализаторов манифестируют, кроме своего основного значения, временного и пространственного бытования речевого поступка, также слуховое и зрительное восприятие речевого продукта адресанта адресатом.

Языковые репрезентанты активатора слухового восприятия, периферийного компонента, означивают восприятие фонационных особенностей речи адресанта как источник и стимул возникновения речевой интенции и отражения разнообразной гаммы чувств и мыслей в процессе речевого взаимодействия.

Языковые репрезентанты активатора зрительного восприятия, периферийного компонента, означивают наблюдаемую невербальную реакцию адресата на речевое поведение адресанта как источник и стимул возникновения речевой интенции и отражения разнообразной гаммы чувств и мыслей в процессе речевого взаимодействия.

Языковые репрезентанты активаторов слухового и зрительного восприятия в структуре невербальной речи представлены многочленными активаторными речениями, маркирующими невербальное поведение адресанта и стимулирующими речевое реагирование адресата.

Языковые репрезентанты качественного кватифшатора-квалитатива, периферийного компонента, означивают приращение смыслов, качественные изменения звуковых, выразительно-визуальных психологических характеристик индивида, происходящих в процессе диалогического общения.

Репрезентанты качественного квантификатора-квалитатива в НВД маркируют степень нарастания или ослабления признака, некоторое качественное изменение интонационного рисунка речевого продукта, его мелодическую изрезанность и эмоциональную наполненность, завершенность звукового (тона, тембра, темпа) действия. Репрезентанты качественного квантификатора-квалитатива означивают приближения исходного кульминационного момента речевого действия (речевого напряжения или взаимодействия), а также временную длительность речевого продукта и момент речевого взаимодействия партнёров по коммуникации - слухового восприятия адресатом речевого поведения адресанта с возможной его оценкой.

Языковые репрезентанты качественного квантификатора-квалитатива в НВД представлены: 1. Сочетанием наречий (всё+более; ещё+более), маркирующим изменяющийся признак или нарастание признака до известной степени с элементом сравнения; 2. Определительными наречиями качества, меры и степени (сильно, жутко, страшно, крайне, совершенно, очень, чуть, почти, едва, совсем, немного, достаточно, довольно), маркирующими определённую степень (сильную, крайнюю, некоторую, малую, полную, недостаточную, достаточную, несомненную, значительную, исключительную) проективных смыслов интонационного рисунка речевого продукта (тона, темпа, тембра); 3. Наречием уже, маркирующим окончательность, некоторую завершённость эмоционально-интонационного импульса, момент выхода и стремления к завершению в настоящем речевом событии речевой интеракции.

Языковые репрезентанты количественного квантификатора-квантитатива, периферийного компонента, означивают приращение смыслов, количественных (квантитатив) изменений звуковых, пространственно-временных, выразительно-визуальных психологических характеристик индивида, происходящих в процессе диалогического общения.

Языковые -репрезентанты квантификатора-квантитатива означивают количественную меру речевого продукта, некоторое количественное приращение (увеличение, уменьшение, повторение) эмотивных смыслов невербального реагирования речевого партнёра, некоторое количественное приращение (приближение, удаление, повторение) поступательного движения речевого партнёра, происходящего в рамках определённого локума с целью достижения близости или удалённости с коммуникантом или предметом локума.

Языковые репрезентанты квантификатора-квантитатива означивают приближение или удаление исходного момента речевого действия, напряжения или взаимодействия), временную длительность речевого продукта, а также момент взаимодействия партнёров по коммуникации - зрительное восприятие адресатом невербального поведения адресанта с его возможной оценкой.

Языковые репрезентанты качественного квантификатора-квантитатива в НВД представлены: 1. Числительным (количественным, собирательным), маркирующим повторяющееся выразительно-визуальное речевое поведение коммуниканта как отражение отношения коммуниканта к речевому партнёру и предмету речи (третий раз); 2. Наречием (количественным), маркирующим количественную меру речевого продукта, действия и признака с оттенком усиления (весьма, много и др.) или с оттенком ослабления признака или действия (едва, мало, чуть-чуть, почти и др.); 3. Наречием, манифестирующим эмоционально-индикативное реагирование коммуниканта и степень его приближения к субъекту или локумному объекту.

Периферийные компоненты как самостоятельные единицы и как дополнительные смыслы («параметры»), означенные в языковых репрезентантах ядерных и центральных компонентов НВД, есть главные показатели его существования и бытования, реализующие процесс «переливания, наращения и движения смыслов» в нем. При живом непосредственном общении многие невербальные компоненты речевого взаимодействия остаются незамеченными говорящими, в то время как в диалогах художественной прозы НВД персонажа через языковую манифестацию его структурных компонентов конкретизирует, выделяет такое их содержание, которое является коммуникативно релевантным для конкретного акта» [Дементьев, 1985: 18]., более того, обеспечивает приращения речевых смыслов и дискурсную эстафетность общения.

НВД как структурное образование подтверждает лингвистическое понимание содержания речевого произведения как многоуровневого мыслительного образования, представленного несколькими видами информации: информацией, возникающей непосредственно под воздействием языковых средств текста (экспликация); информацией, дополнительно привлекаемой для понимания текста в качестве необходимой основы для осмысления новых фактов (известные, «старые» знания, пресупозиция); информацией, выводимой из содержания текста, на основании известных связей и отношений («новые» знания, импликация). Выделение из интегрального понятия дискурса НВД и теоретическое его обоснование обусловлено логикой развития коммуникативной лингвистики, прагмалингвистики, лингвокультурологии, семиотики, психологии общения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Диссертационное исследование выполнено в рамках антропоцентрической парадигмы как важнейшей системы научных представлений в современной лингвистике и структурно-семантической парадигмы, в рамках которой проявился интерес к внутренним, ментальным (ядерным) репрезентациям языкового знания. Исследование соответствует общему интересу современной лингвистики к прагматическому аспекту речевой деятельности, связанному с реализацией в речи коммуникативной функции языка.

Невербальная составляющая, неотъемлемая и определяющая часть межличностного дискурса персонажа, являет собой невербальный дискурс как один из относительно самостоятельных видов личностно-ориентированных дискурсов.

Невербальный дискурс создаётся общим контекстом, описывающим невербальное коммуникативное действо персонажей художественной прозы, объекты и пространства, обстоятельства и поступки во времени, качественные и количественные наращения эмоциональных побуждений, вплетающихся в невербальную ткань диалога и сигнализирующих движение речевого произведения. Он (невербальный дискурс) несёт информацию об эмоциях человека, речевых установках, имеет протяжённость во времени, разворачиваясь в пространстве, и считывается речевыми партнёрами по ходу своего развития. Невербальная информация предстаёт в содержании различных языковых и речевых единиц в виде специализированных семантических компонентов, свойственных этим единицам.

Дешифровка невербальной организации речевого поведения языковой личности через языковую репрезентацию структурных компонентов НВД приближает исследователя к более глубокому постижению специфики национального характера русской языковой личности, так как человеческие переживания, эмоции - универсальны, а их лексическая манифестация, с разной степенью глубины конкретизирующая их, способна передать неповторимый национальный колорит.

Невербальный дискурс персонажа (НВД) - невербальная эмоционально-оценочная речевая деятельность, маркируемая языковыми средствами в коммуникативных высказываниях персонажей (коммуникантов) и манифестирующая их вовлеченность в речевое взаимодействие (в процесс порождения, восприятия и интерпретации речевого продукта), их намерения и состояния в каждый конкретный момент этого взаимодействия.

НВД персонажа художественной прозы является социально и психолингвистически значимым в плане реализации говорящим его коммуникативных намерений и эмоциональных интеракций и предопределяет вербальное взаимодействие персонажей (коммуникантов) в дискурсе.

Исследование невербального дискурса персонажа на материалах русской классической литературы открывает лингвистам возможность познания русской языковой личности, русского национального характера и к постижению мотивов и своеобразия русского речевого взаимодействия.

НВД характеризуется не столько последовательностью предложений, описывающих невербальное поведение персонажей в каждый конкретный момент речевого взаимодействия, сколько тем общим «невербальным образом мира», который «строится» и «считывается» по ходу его развертывания речевыми партнерами.

Невербальный дискурс как неотъемлемая часть личностно-ориентированного дискурса является знаковым в контексте эмоционального межличностного общения. Невербальный дискурс не равен «реальному» диалогу персонажа художественной прозы, объем которого определяется начальной и заключительной репликами. Границы невербального речевого диалогического дискурса шире, в его состав включается эмоционально-оценочное невербальное поведение персонажа до и после вербального контакта.

Современная лингвистика изучает дискурс как некое структурированное по определенным законам единство. Наблюдения за диалогическими, ретроспективно-суммарными текстами художественной прозы с позиции бытования невербального дискурса позволили увидеть целостную систему невербальной организации речевого взаимодействия в эмоциогенной ситуации.

Невербальный дискурс представляет собой полевой образование. Каждый дискурсный отрезок находится под влиянием всего поля дискурса и может быть разъяснен только в связи с вызвавшим его стимулом. Структурные компоненты невербального дискурса персонажа художественной прозы организованы по принципу функционально семантического поля (ФСП), внутри которого выделяются области центра, ядра и периферии.

Ядерные, центральные и периферийные компоненты НВД персонажа художественной прозы являются знаковыми в манифестации мысли, определенных видов социального воздействия и прагматических установок в процессе речевого взаимодействия, так как языковые репрезентанты его компонентов маркируют эстафетность речевого общения.

Невербальный дискурс персонажа как модель включает в себя маркер интонации и маркер эмоционального состояния (ядерные компоненты структуры), конкретизаторы маркера интонации - тон, тембр, темп; конкретизаторы маркера эмоционального состояния - вегетатив, проксемический и кинесический сомативы (центральные компоненты структуры), временные и пространственные локализаторы, активаторы слухового и зрительного восприятия, квантификаторы-квантитативы и квантификаторы-квалитативы (периферийные компоненты структуры).

Исходная структура для невербального дискурса имеет вид последовательности элементарных пропозиций, связанных между собой логическими отношениями конъюнкции, дизъюнкции и т.п. Элементы невербального дискурса: 1. «излагаемые события» - невербальная интерпретация базовой эмоции диалога, чувств, ощущений, эмоциональных интенций участников общения и 2. «не-события», т.е. а) невербальные обстоятельства, сопровождающие события; б) невербальный фон, поясняющий события; в) невербальная оценка участников событий; г) невербальная информация, соотносящая речевой дискурс с событиями.

Ядерные, центральные и периферийные компоненты невербального дискурса стадии речевого напряжения (аффекта) и стадии речевого взаимодействия (резистентности) имеют определенную систему языковой репрезентации, обусловленную эмотивностью, информативностью и этапом речевого общения (речевым напряжением, речевым взаимодействием). Каждый компонент (ядерный, центральный, периферийный), манифестируя основной смыслообраз, присущий ему как самостоятельной и самодостаточной единице невербального дискурса, означивает дополнительные смыслы, являющиеся основными для других компонентов дискурса.

Эстафетность невербального дискурса, его «саморазвивающая и смыслогенерирующая способность» (выражение Т.Е. Владимировой) маркирована в его структуре периферийными компонентами, которые маркируют время, пространство, движение, прогнозируемую речевую деятельность участников коммуникации, пресуппозиции, соотносят, сопоставляют и противопоставляют разные позиции говорящего и слушающего, что, в конечном результате, обеспечивает внутридиалогическое движение, эстафетность бытования дискурса.

Представленная модель бытования невербальной составляющей как невербального дискурса носит поисковый характер, содержательная сторона которой предполагает уточнения и возможную дальнейшую разработку.

Модель бытования невербального дискурса отражает авторскую позицию на проблему контактной невербальной коммуникации, выражает стремление автора внести свой вклад в разработку интерпретационной модели речевого взаимодействия коммуникантов и является возможным вариантом проникновения в психологическую составляющую любого диалогического общения.

На структурном и смысловом уровнях функционирования в невербальном дискурсе языковые репрезентанты маркера интонации (ядерного компонента) манифестируют основной интонационный рисунок доминантной эмоции при произношении в стадии речевого напряжения (аффекта) и стадии речевого взаимодействия (резистентности), маркируя активное речевое воздействие и взаимодействие, подчиненное принципам целенаправленной деятельности коммуникантов.

Языковые репрезентанты маркера эмоционального состояния (ядерного компонента) манифестируют душевное состояние коммуниканта путем проекции чувств, намерений, переживаний на их внешние проявления в стадии речевого напряжения (аффекта) и стадии речевого взаимодействия (резистентности), маркируя эмоциональные состояния и психические проявления, характерные для стенических эмоций - аффектов и эмоциональные состояния, чувствования, переживания, оценки коммуникантов в процессе нарастания или утихания эмоционального напряжения.

Языковые репрезентанты МИ и МЭС и их конкретизаторов, кроме основного смыслообраза, практически всегда манифестирует некоторую временную длительность и пространственную протяжённость речевого произведения.

На структурном и смысловом уровнях функционирования в невербальном дискурсе языковые репрезентанты центральных компонентов: конкретизаторов тона, тембра, темпа, вегетатива, проксемического и кинесического соматива -симультанно отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, выражают их морально-этические, оценочно-истинностные намерения. Языковые репрезентанты дискурсных периферийных компонентов: активаторов слухового и зрительного восприятия, временного и пространственного локализаторов, качественного и количественного квантификаторов - манифестируют предвосхищение коммуникативных смыслов и упреждение коммуникативных невербальных действий в результате понимания того, как будет продуцироваться коммуникативная ситуация.

В плане перспективных изысканий представляет интерес вычленение из общего понятия невербального дискурса его модификаций. В произведениях художественной прозы целесообразно производить модифицирование невербального дискурса по характеру общения персонажа, по функциональной целеустановке (наличию эмотивного фона), по степени личного заинтересованного участия в коммуникации, а также по характеру отражения в диалоге определенных видов социального воздействия и категории информации.

Требует более глубокого осмысления временная и пространственная цельность невербального дискурса, количественная и качественная прерывность и непрерывность его, слуховое и зрительное восприятие речевого поведения адресата адресантом как предпосылок осуществления стыковки коммуникативно значимых частей - вербального и невербального начала в речи.

Невербальный дискурс как структура и как процесс представляется интересным с точки зрения исследования коммуникативно-прагматических функций языка, так как личность говорящего и слушающего (понимающего, интерпретирующего) человека часто является главной особенностью воплощения в разговоре. Невербальный дискурс представляется интересным и с точки зрения проведения собственно филологического анализа художественного образа, психологического анализа поведения персонажа в процессе общения, так как личностная функция одна из самых неизведанных и самая трудная для анализа.

Постижение структурной организации невербального дискурса персонажа и системы языковой репрезентации его компонентов поможет решить актуальный в методике преподавания гуманитарных дисциплин вопрос, как помочь обучаемым полнее усвоить культурологический материал и сохранить в памяти воспринятые сведения.

Выделение в невербальном диалогическом дискурсе его составляющих позволяет не только свободно ориентироваться читателю или лингвисту в текстовом пространстве анализируемого художественного произведения, но и отчетливо видеть, как на разных этапах развития диалога реализуется эмотивно-экспрессивная база языковой личности, используются разные художественные средства и приемы изображения.

Дальнейшее исследование невербального дискурса перспективно, так как ведётся в рамках одного из новых направлений лингвистики - эмотологии (или лингвистики эмоций), новейшим аспектом которого является прагма-семантический аспект эмотивности дискурсивных образований как языковых единиц, разрабатываемый в последние годы как в отечественном, так и зарубежном языкознании. Эмотивно-оценочные речевые акты не являются в достаточной мере изученными с точки зрения воплощаемых в них интенций говорящего субъекта, взаимодействия коммуникантов, влияния коммуникативной ситуации, а также психолого-лингвистических особенностей языковой личности.

Структурная модель невербального дискурса, языковая репрезентация его компонентов позволит декодировать эмоционально-психологическую канву речевых интенций и отношений говорящих персонажей. В этой связи исследователям невербального дискурса следует продолжить наблюдение за функционированием его периферийных компонентов. Например, в периферийной организации невербального дискурса вычленить пространственно-временной локалнзатор как языковой идентификатор, манифестирующий сращение значения времени и пространства в момент речевого взаимодействия и маркирующий мировосприятие коммуникантом процесса изменчивости пространство-времени речевого взаимодействия под влиянием базовой эмоции.

Для исследовательской мысли представляют интерес отражение в невербальном дискурсе временной длительности и пространственной протяженности положительной и отрицательной окраски, маркирующих влияние базовых эмоций речевого взаимодействия на субъективное мировосприятие коммуникантом пространства и времени речевого события, речевого произведения (расширение и преобразование пространства или сужение и преобразование пространства; сжатие или растяжение времени).

Более того, в периферийной структуре невербального дискурса необходимо «развести» по функционально-смысловой нагрузке активаторы слухового и зрительного восприятия и активаторы зрительного и звукового действия, маркирующие зрительное и слуховое восприятия наблюдаемой невербальной реакции адресата и фонационных изменений его звучащей речи как стимул к мгновенной речевой интеракции и смене речевой тактики.

Периферийные компоненты требуют пристального изучения в функциональной структуре невербального дискурса персонажа как объективные знаки дискурсного континуума, в котором представлено непрерывно перестраивающееся выразительно-визуальное, пространственно-временное психологическое взаимодействие коммуникантов.

Практика описания невербального дискурса персонажа художественной прозы как структурно-семиотической модели и как лингвистического явления приближает лингвистов к пониманию и постижению этого феномена и решает определенный круг задач, связанных с реконструкцией тезауруса личности и ее мотивационной сферы на основании данного типа дискурса.

Конечная цель научных изысканий в области лингвистического моделирования невербального взаимодействия - выявление путей взаимосвязи, взаимовлияния вербального и невербального начала в речевом взаимодействии коммуникантов.

Вербальный и невербальный дискурс представляют собой единое целое в речевом взаимодействии. Невербальный дискурс является относительно самостоятельной (иногда и самостоятельной), неотъемлемой и определяющей частью этого взаимодействия. Выявленные в диссертационном исследовании дискурс-композиционные и дискурс-образующие компоненты невербального дискурса содействуют созданию целостного и полного представления о невербальном дискурсе как онтологически самодостаточном объекте.

Систематическое и глубокое исследование языковой репрезентации компонентов невербального дискурса вскрывает особенности воплощаемых в них целеустановок говорящего и слушающего, характерные психологические, социокультурные и коммуникативные черты современного русскоязычного социума.

Взгляд на невербальный дискурс как неотъемлемую часть межличностного дискурса, на проксемические и кинесические сомативы как часть языковой системы открывает перспективы для исследования и описания модификаций невербального дискурса, семантики и прагматики дискурсивных слов, участвующих в их организации; изучения стыковки невербальных и вербальных начал при коммуникативном взаимодействии речевых партнёров (средств плана выражения совокупной дискурсной формы). Для исследовательской мысли представляют интерес отражение в данном типе дискурса временной длительности и пространственной протяженности положительной и отрицательной окраски, маркирующих влияние доминантных эмоций речевого взаимодействия на субъективное мировосприятие коммуникантом пространства и времени речевого события (расширение, сужение и преобразование пространства; сжатие или растяжение времени).

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Музычук, Татьяна Леонидовна, 2013 год

1. Авдеева КБ. Три компонента инженерной коммуникации / Слово. Грамматика. Речь. Вып.У1: Сборник научно-методических статей по преподаванию РКИ. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2004.-С. 113-123.

2. Александрова С. А. Комплементарные структуры в диалогическом синтаксисе современного немецкого языка: Дис. на соиск. уч. степени кан. филол. наук. Иркутск, 1998. -186 с.

3. Амбарцумова Ж.Э. Лингвострановедческий анализ соматических речений современного русского литературного языка: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Москва, 1986. -168 с.

4. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: Изд-во Мое. ун-та, 1980. - 416 с.

5. Андросова М.А. Методические указания к семинарским и лекционным занятиям по дискурсу. Ульяновск: УлГТУ, 2008. - 77 с.

6. Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале на материале креолизованных текстов): Учебн. пособие для студентов фак. иностр. яз. М.: Издательский центр «Академия», 2003. -122 с.

7. Антонова Д.Н. Фонетика и интонация: корректировочный курс для зарубежных преподавателей (заочно). М.: Русский язык, 1988. - 176 с.

8. Антонова Н.А. Педагогический дискурс: речевое поведение учителя на уроке: Дисерт. на соиск. уч. степени к. ф. н. Саратов, 2007. - 158 с.

9. Антошинцева М.А. Невербальный компонент и его функции в коммуникативно-прагматической организации дискурса (на материале жанра интервью): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. СПб., 2004. - 328 с.

10. Апресян Ю.Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М.: Изд-во Просвещение, 1996. - 302 с.

11. Артемов В.А. Курс лекций по психологии. 2-е изд., перераб. и доп. - Харьков, 1958.

12. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН. СССР Сер. Лит. и яз. 1981, - Т.40. - №4. -С. 356-367.

13. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVI. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - 500 с.

14. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт.-М.: Наука, 1988-341с.

15. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры. - 2-е изд., испр. 1999-I-XV. - 896 с.

16. Арутюнова Н.Д. Феномен молчания // Язык о языке М.: Языки русской культуры, 2000. -624 с.

17. Архипова И.В. Языковые и внеязыковые средства изменения смысла текста в процессе его восприятия: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Майкоп, 2002 - 19 с.

18. Атаян Э.Р. Язык и внеязыковая действительность. Опыт онтологического сравнения. -Ереван: Изд-во Ереван, ун-та, 1987. 384 с.

19. Афанасенко Е.В. Семантический повтор в политическом дискурсе: на материале русского и английского языков: Дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. Саратов, 2006. - 265 с.

20. Бабаева Е.В. Тексты гороскопов как отражение социальных ценностей и норм / Массовая культура на рубеже ХХ-ХХ1 веков: Человек и его дискурс. Сб. трудов/ под. ред.Ю.А. Сорокина, М.Р.Желтухиной. ИЯ РАН. М.: «Азбуковник», 2003. - С. 212 - 233.

21. Баева Г. В. Семантико-прагматические особенности вербальных и невербальных знаков в рекламном дискурсе: на материале немецкой пресс-рекламы: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Тамбов, 2000 - 24 с.

22. Бакумова Е.В. Ролевая структура политического дискурса: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Волгоград, 2002 - 20 с.

23. Бахтин М.М. Форма времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. - С. 234-407.

24. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искуство, 1979. - 423 с.

25. Бирюков С. Е. Будетлянин (Памяти Виктора Петровича Григорьева) // Дети Ра. -2010. -№6 (68) / Электронный ресурс: http://magazines.russ.rU/ra/2010/6/bi7.html

26. Безменова H.A. Очерки по теории и истории риторики. М.: Наука, 1991. - 215 с.

27. Белошапкова Т.В. Дискурс как определитель средства передачи категории аспектуальности // Русский язык за рубежом. 2008. - № 2 (207). - С. 36-40.

28. Беляков М.В. Интертекстуальность политического дискурса // Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее: Материалы межд. научно-практической конференции. Иркутск: ИГЛУ, 2007. - С. 37-42.

29. Белянин В.П. Психолингвистические аспекты художественного текста. М., 1989.

30. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

31. Бенвенист Э. Общая лингвистика. Пер. с фр. / Общ. ред., вступ. ст. и коммент. Ю.С. Степанова. Изд. 2-е, стереотип. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 448 с. (Лингвистическое наследие XX века).

32. Берестнев Г.И. Самопознание личности в аспекте языка // Вопросы языкознания. 2001. -№1. - С.60-84.

33. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы. Л.: Лениздат, 1992. - 400 с.

34. Блинушова Г.Е. Взаимодействие вербальных и невербальных факторов при реализации побуждения в современном немецком языке: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. -М., 1994.- 185 с.

35. Благий Т.Н. Коммуникативно-прагматические классы предложений угрозы, страха и опасения в современном немецком языке: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. -Иркутск, 1994. 161 с.

36. Блох М.Я. И Стилистика и теория языковой коммуникации: тезисы докладов Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения И.Р. Гальперина. М.: Изд-во МГЛУ, 2005. С.6-9.

37. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. ТЛ—II. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

38. Боженкова H.A. Логико-синтаксические механизмы кодирования возможных культурных смыслов в тексте. М.: Высш. шк., 2005. - 156 с.

39. Боева Е.Д. Аспекты перевода кинесики // Образование-наука-творчество. 2005.- №5. -С.111-116

40. Болотнова Н.С. Гармонизация общения и лексическая структура художественного текста: Лекция / Рос. гос. пед. ин-т им. А.И. Герцена. СПб.: Образование, 1992 - 55 с.

41. Бондарко A.B. Грамматические категории слова в тексте и в системе языка (на материале глагольного вида) // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. М.: Изд-во Наука, 1982.-С. 122-141.

42. Борее Ю. Б. Эстетика. 4-е изд. доп. - М.: Политиздат, 1988. - 496 с.

43. Бриченкова Е.С. Прецедентные высказывания в русскоязычном публицистическом дискурсе и их место в преподавании русского языка как иностранного: Дис. на соиск. уч. степ. канд. пед. наук. М., 2007. - 214 с.

44. Брутян Л.Г. Лингвистический анализ языковых выражений конъюнкции. Ереван: Изд-во Ереван, ун-та, 1983. - 176 с.

45. Будагов P.A. Человек и его язык. М.: Изд-во Мое. ун-та, 1974. -260 с.

46. Булгарова Б А. Семантическое поле как категория и метод // Функциональная семантика, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной научной конференции. М.: РУДН, 2009. - С. 84-88.

47. Бурукина O.A. «Ведь и гермафродит когда-то был мужчиной» (к проблеме андрогинности бизнес-дискурса) // Андрогинность дискурса. Материалы рабочего совещания. М.: МАКС-Пресс, 2000.-С.8-10.

48. Буряков М.А. К вопросу об эмоциях и средствах их языкового выражения // Вопросы языкознания. 1979. -№ 3. - С. 47-56.

49. Брызгунова Е.А. Звуки и интонации русской речи М.: Изд-во Просвещение, 1977.-210 с.

50. Бырдина Г.В. Динамическая структура русской диалогической речи: Учебное пособие. -Тверь: Тверский ун-т, 1992. 84 с.

51. Вансяцкая Е. А. Роль невербальных и вербальных компонентов коммуникации в текстах, отражающих эмоциональные реакции человека, и их соотношение (на материале английского языка): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук.- Иваново, 1999. 161 с.

52. Варфоломеева Ю.Н. Частные лексические значения глагольных предикатов в тексте типа «описание» // Вестник Бурятского государственного университета. Серия Филология № 7. - Улан-Удэ, 2007. - С. 73-76.

53. Введенская JIA., Павлова Л.Г. Культура и искусство речи. Современная риторика. -Ростов, 1995. 573с.

54. Вежбицкая А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVI. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - С.251-275.

55. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. - 412с.

56. Величко Л.Ф. Об использовании паралингвистических явлений в оценке уровня владения неродным языком: Сб. метод, статей № 19 / Русский язык для студентов-иностранцев / Отв. ред. В.М. Нечаева. М.: Русский язык, 1980. - С. 29-33.

57. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавание русского языка как иностранного. М.: Изд-во Мое. ун-та, 1973. - 233 с.

58. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М.: Русский язык, 1983. - 269 с.

59. Вершинина Н.В. Мотивы времени и пространства в стихотворении A.A. Фета «Никогда» // Вестник Бурятского государственного университета. Серия Филология № 7. - Улан-Удэ, 2007. - С. 144-149.

60. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Труды ин-та русского языка АН СССР, 1.2. М.-Л.,1950. - С. 38-40.

61. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993. -172 с.

62. Волкова Т.А. Дипломатический дискурс в аспекте стратегичности перевода и коммуникации (на материале английского и русского языков): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Тюмень, 2008. - 231 с.

63. Всеволодова М.В., Владимирский Е.Ю. Способы выражения пространственных отношений в современном русском языке. М.: Русский язык, 1982. - 264 с.

64. Владимирова Т.Е. Призванные в общение: Русский дискурс в межкультурной коммуникации. М.: КомКнига, 2007. - 304 с.

65. Вригт Г.Х. Время, изменение, противоречие // Логико-философские исследования: Избранные труды. М.: Прогресс, 1986. - С. 513-538.

66. Высоцкая И.В.Частеречное поле как категория и как метод // Функциональная семантика, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной научной конференции. М.: РУДН, 2009. - С. 122-126.

67. Вятютнев М.Н. Методические основы теории школьного учебника русского языка как иностранного: Автореф. дис. докт. пед. наук. М., 1983. - 22 с.

68. Гаврилова М.В. Критический дискурс-анализ в современной зарубежной лингвистике. -СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. 23 с.

69. Гайкова О.В. Предвыборный дискурс как жанр политической коммуникации: на материале английского языка: Дис. на соиск. уч. степени, канд. филол. наук. Тверь, 2004. -203 с.

70. Галкина-Федорук Е.М. Современный русский язык: Учебник для филологических факультетов ун-тов. М.: 1954. - 418 с.

71. Галкина-Федорук Е.М. Суждение и предложение М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956 - 72 с.

72. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Изд-во Наука,1981.- 138 с.

73. Гальперин И.Р. Сменность контекстно-вариативных форм членения текста // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. Виноградовские чтения XI М.: Изд-во Наука,1982.-С. 18-29.

74. Ганеев Б.Т. Язык: Учебное пособие. 2-е изд., переработ., доп. - Уфа: Изд-во БГТУ, 2001.-272 с.

75. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: «Новое литературное обозрение», 1996. - 352 с.

76. Гаучи О.В. Роль метафоры в дискурсе обучаемого: Дис. на соиск.уч. степени канд. пед. наук. М, 2007. - 203 с.

77. Гловинская М.Я. Глаголы со значением передачи информации // Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 403-416.

78. Головницкая Н.П. Лингвокультурные характеристики немецкоязычного гастрономического дискурса: Автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград, 2007. - 23 с.

79. Горбоненко В.Д. Невербальные компоненты коммуникации как средство выражения модально-оценочного значения достоверности: на материале русской художественной прозы XIX XXI вв: Дис. на соиск.уч. степени канд. филол. наук. - СПб, 2007. - 209 с.

80. Горбушина Л.А. Выразительное чтение и рассказывание. М.: Просвещение, 1975.-144 с.

81. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. М.: Наука,1980. - 104 с.

82. Гореликова М.И., Магомедова Д.М. Лингвистический анализ художественного текста. -М.: Русский язык, 1989. 152 с.

83. Гореликова М.И. Имя собственное в структурно-семантической организации художественного текста: Сб. метод, статей № 19 / Русский язык для студентов-иностранцев / Отв. ред. В.М. Нечаева. М.: Русский язык, 1980. - С.114-124.

84. Гуревич А.Я. Время как проблема истории культуры // Вопросы философии. 1969. - № 3 -С. 105-116.

85. Гуревич А.Я. Представление о времени в средневековой Европе // История и психология. -М.: Наука, 1971. С.159-198.

86. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов" М.: Индрик, 1993. - 327 с.

87. Грицкова А. В. Аргументативный дискурс в свете диктемной теории строя текста (на материале современного английского языка): Автореф. на соиск. канд. филолог, наук. -Самара, 2003. 18 с.

88. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. - 451 с.

89. Давкова И. Э. Отраженная речь при диалоговом взаимодействи: Дис. на соиск. уч. степени, канд. филол. наук. Москва, 1994. - 181 с.

90. Демьянков В.З. Англо-русские термины по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста // Методы анализа текста. Вып.2. - Тетради новых терминов, 39. — М.: ВЦП, 1982. -90 с.

91. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. 1994. -№ 4. - С. 17-33.

92. Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века. // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995- С. 239-320.

93. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Пер.с англ.- М.: Прогресс, 1989. -312 с.

94. Добровольская М.Г. Понимание скрытых смыслов // Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом. -№ 1-2. М.: ЗАО «Отраслевые ведомости, 2010. - С. 14-20.

95. Додонов Б.И. Классификация эмоций при исследовании эмоциональной напряженности личности // Вопросы психологии. 1975. - № 6. - С. 21-23.

96. Дорофеева Т.М. Синтаксическая сочетаемость русского глагола. М.: Русский язык, 1986.- 108 с.

97. Ду Гуйчжи. Семантическая связность организации континуума художественного текста // Русский язык за рубежом. 2002. - № 3. - С. 102-106.

98. Дудник Л.В. Экстралингвистическая обусловленность вариативности речи (на материале вариантов речевого действия): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Москва, 1982. -171 с.

99. Дульянинов А.Г. Аллюзия в межкультурной коммуникации (на примере текстов французской рекламы) / Язык. Сознание. Этнос. Культура.: Вестник ИГЛУ. Сер. Психолингвистика. Иркутск: ИГЛУ, 2002. - №5. - С. 18-24.

100. Екинцев В. И. Жест как средство выражения смысловой позиции личности: Дис. на соиск. уч. степени канд. психол. наук. Санкт-Петербург, 2001. - 169 с.

101. Еникеев Д.Р. Синтаксические функции словоформ с семантикой состояния: Сб. науч. трудов / Исследование языковых единиц в их динамике и взаимодействии / Отв. ред. И.В. Артюшков. Москва - Уфа: Изд-во БГПУ, 2000. - С. 83-91.

102. Елуфимова Н.М. Российское крестьянство второй половины XIX начала XX вв.: исторический дискурс литературных источников: Дис. на соиск. уч. степени канд. культурологии. - Балашиха, 2005. - 202 с.

103. Еремина Л.И. Слово и контекст (Стилистическое использование грамматической категории безличности в системе художественного текста) // Стилистика художественной литературы (отв. ред. Кожин). М.: Изд-во Наука, 1982. - С. 45-76.

104. Ермолаева Е.А. Психосемиотический анализ жестикуляции как знакового средства общения (в соотношении с языком): Дис. на соиск. уч. степени канд. психол. наук. М., 1984.-231 с.

105. Жинкин H.H. Язык. Речь. Творчество. М.: Лабиринт, 1998. - 366 с.

106. Жумагулова B.C. Прагматика русского полемического дискурса: Автореф. на соиск. уч. степени докт. филолог, наук, Алматы. - 2010. - 38 с.

107. Закирова Р. Т. Семантическая деривация глаголов пространственного перемещения в современном русском языке: Автореф. на соиск. уч. степени докт. филолог, наук. Уфа. -2000. - 25 с.

108. Зарецкая E.H. Деловое общение. Том 2. - М.: Дело, 2002. - 720 с.

109. Залевская A.A. Введение в психолингвистику. М.: Рос.госуд.гум.ун-т, 1999. - 382 с.

110. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976.-307 с.

111. Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев E.H. Русская разговорная речь /Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Из-во Наука, 1981. - 276 с.

112. Зернецкий П.В. Лингвистические аспекты теории речевой деятельности // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988 . - С. 36-41.

113. Зимин P.B. Философский дискурс: Методология анализа и проблемы социальной обусловленности: Дис. насоиск. уч. степени, канд. философ, наук-Иркутск, 2004 177 с.

114. Зимняя И.А. Психология обучения неродному языку. М.: Рус.яз., 1989. - 219 с.

115. Зубарева Н.С. Коммуникативная неудача как проявление диструкции педагогического дискурса. Диссертационное исследование. Челябинск, 2001. - 340 с.

116. Зубрилина H.H., Мейеров В.Ф. Предложение с прямой речью. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1987.- 136 с.

117. Ионова C.B. Эмотивность текста как лингвистическая проблема: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Волгоград, 1998. - 174 с.

118. Иссакова О.П. Элементы жестово-мимической системы как значимые компоненты интонационно-стилистических вариантов высказывания (на материале русского языка): Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филолог, наук. Москва, 2003. - 25 с.

119. Кавинкина H.H. Психолингвистика. Пособие для студентов педагогических специальностей высших учебных заведений. Гродно: ГрГУ, 2010. - 284 с.

120. Казанцева О.В. Психолингвистические аспекты пространственных отношений в русской, немецкой и бурятской культурно-языковой среде: Автореф. дис. на соиск. уч.степ. докт. наук. Москва, 2002. - 23 с.

121. Калашаова А.Ш. Политический дискурс: Аспекты социального воздействия: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Краснодар, 2006. - 130 с.

122. Калентьева Т.Н. О психолингвистическом подходе к изучению языкового сознания / Язык. Сознание. Этнос. Культура: Вестник ИГЛУ. Сер. Психолингвистика. Иркутск: ИГЛУ, 2002. - №5. С. 41-46.

123. Карасик В.И. Речевое поведение и типы языковых личностей // Массовая культура на рубеже XX-XXI веков: Человек и его дискурс. Сборник научных трудов/ Под ред. Ю.А. Сорокина, М.Р. Желтухиной. ИЯ РАН. М: «Азбуковник», 2003. - С. 24-45.

124. Каракчиева B.JI. Лексические средства обозначения эмоций в художественном тексте (наматериалах рассказов В.М. Шукшина): Автореф. дис. докт. филол. наук -Барнаул, 200022 с.

125. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование тезауруса литературного языка. -М.: Изд-во Наука, 1981.—363 с.

126. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность -М.: Изд-во Наука, 1989.- С. 3-8.

127. Караулов Ю.Н Русский язык и языковая личность. 2-е изд., стереотип. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 264 с.

128. Кибрик А.Е. Лингвистические предпосылки моделирования яыковой деятельности // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. Москва, 1987.

129. Килошенко М.И. Рефлексия невербального поведения в социальной перцепции: Дис. на соик. уч. степени канд. псих. наук. Санкт-Петербург, 1994. - 218 с.

130. Киприянов В.Ф. Проблемы теории частей речи и слова коммуникативы в современном русском языке. - М.: Изд-во МОПИ им. Н.К. Крупской, 1983. - 102 с.

131. Kupeeea Е.С. Языковые средства реализации ролевого и субъектного модусов в диалоге (на материале американской художественной литературы): Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. М., 1999. - 40 с.

132. Киреева Е.С. Амбивалентность /кентавричность/ андрогинность дискурса: к вопросу о роли медиаторов. // Андрогинность дискурса. Материалы рабочего совещания. М.: МАКС-Пресс, 2000.-С. 11-13.

133. Киселева Л.А. Проблемы исследования русского языка как средства воздействия: Автореф. дис. докт. филол. наук. Л., 1979. - 48 с.

134. Киселева Л.А. Некоторые проблемы изучения эмоционально-оценочной лексики современного русского языка: Сб. науч.тр./ Проблемы русского зыкознания. Уч. зап. ЛГПИ им. А.И.Герцена, 1968. Т. 281.

135. Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1978. - 161 с.

136. Киселева Л.А. Проблемы коммуникативной лингвистики как научной основы коммуникативной методики // Русский язык для студентов-иностранцев: Сб. метод, статей № 19 / Отв. ред. В.М. Нечаева. М.: Русский язык, 1980. - С.5-15.

137. Клаус Г. Сила слова. Гносеологический и прагматический анализ языка. /Ред. и вступит, статья проф. Г.В. Колшанского. М.: Изд-во Прогресс, 1967. - 215 с.

138. Кобозева И.М. Теория речевых актов как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике (выпуск XVII). М.: Прогресс, 1986. - С. 7-21.

139. Ковалев А.Г. Коллектив и социально-психологические проблемы руководства. М.: Политиздат, 1975.-271.

140. Ковалев Ю.В. О понятии «коммуникативно-прагматическое поле» // Функциональная семантика, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной научной конференции. М.: РУДН, 2009. - С. 230-233.

141. Ковтунова И.И. Вопросы структуры текста в трудах академика В.В. Виноградова // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. Виноградовские чтения XI. М.: Изд-во Наука, 1982.-С. 3-18.

142. Кодухов В.И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке. JL: Учпедгиз.,1957. - 87с.

143. Кожин А.Н., Крылова O.A., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М.: Высшая школа, 1982. - 223 с.

144. Колесников Ю.Ю. Экологический императив: духовно-парадигматический дискурс: Дис. на соиск. уч. степени канд. философ, наук. Ставрополь, 2006. - 163 с.

145. Колесникова JI.B. Юридический дискурс как категоризация и концептуализация действительности (на материале предметно-терминологической области «Международное частное право»): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Ставрополь, 2007. - 166 с.

146. Колесов В.В. Жизнь происходит от слова. СПб, 1999. 368 с. (Язык и время. Вып.2). -Златоуст, 1999. - 364 с.

147. КолшанскийГ. В. Паралингвистика. М.: "Наука", 1974 - 79 с.

148. КолшанскийГ.В. Объективная картина мира в познании и языке.-М.:Наука, 1990.-103 с.

149. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М.: Аспект Пресс, 1997. - 687 с.

150. Конецкая В.П. Социология коммуникации. Учебник. М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. - 304 с.

151. Корнилова JI.H. Структурно-семантические и морфологические свойства процессуальных фразеологизмов со значением становления: Автореф. дис. на соиск. уч. степени, канд. филол. наук. Екатеринбург, 2001. - 24 с.

152. Kocepuy E. Современное положение в лингвистике // Изв. АНСССР. -1977. Т. 36.-№ 6.

153. Колосова O.A. Коммуникативная ситуация отчуждения // Вестник Поморского университета. 2010. - № 8. - С. 211-215.

154. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность М., 1998 - 270 с.

155. Красных В.В. Структура коммуникации в свете лингво-когнитивного подхода: Коммуникативный акт, дискурс, текст: Дис. докт. филолог, наук. Москва, 1999. - 463 с.

156. Кристева Ю. Жест: практика или коммуникация? // Избранные труды: Разрушение поэтики. М., 2004, с.114-135.

157. Крейдлин Г.Е. Голос и тон в языке и речи // Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. - 624 с.

158. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика и её соотношение с вербальной: Дис. докт. филолог, наук. Москва, 2000. -385 с.

159. Крейдлин Г.Е., Чувилина Е.А. Улыбка как жест и как слово (к проблеме внутриязыковой типологии невербальных актов) // Вопросы языкознания. 2001. - №4. - С. 67-93.

160. Крейдлин Г.Е. Кинесика. Словарь языка русских жертов. Москва-Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. - С. 166-248.

161. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык. М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 592 с.

162. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности.- М.: Наука, 1986.-157 с.

163. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. -С. 144-238.

164. Кубрякова Е.С. О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность. Текст: сб. статей к 70-летию Т.М. Николаевой/ отв. ред. В.Н. Топоров. М.: Языки славянских культур, 2005. - С.23-33.

165. Кустова Г.И. О типах производных значений слов с экспериенциальной семантикой // Вопросы языкознания. 2002. - № 2. - С.16-34.

166. Курюмова Н.В.Современный танец в культуре XX века: смена моделей телесности: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Екатеринбург, 2011. - 25 с.

167. Кэррол Э. Изард. Психология эмоций. Спб.: Изд-во Питер, 2000 - 464 с.

168. Лабунская В.А. Интерпретация невербального поведения в межличностном общении: Дис. на соиск. уч. степени докт. психол. наук. Ростов-на-Дону, 1989. - 452 с.

169. Лаппо М. А. Высказывания с семантикой состояния: непосредственное описание эмоций и описание-воспоминание: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Новосибирск, 1999.- 161 с.

170. Лаптева O.A. Дискретность в устном монологическом тексте: Сб. докл. / Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. М.: Изд-во Наука, 1982. - С. 77-105.

171. Лапыгин Ю.Н. Менеджмент (конспект лекций).-Владимир: МУПК, ВГПУ, 2001. 120 с.

172. Ларина Е.Г. Лингвопрагматические особенности ток-шоу как жанра телевизионного дискурса: на материале американских телевизионных программ: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Волгоград, 2004. - 21 с.

173. Лебедев М.В. Концепция времени в экзистенциональной онтологии Ингардена // Вопросы философии. 2006. - №12. - С.145-146.

174. Левашкина О.Ю. Проблема взаимодействия языковой системы и речевой деятельности / Лингвистические и экстралингвистические проблемы коммуникации: теоретические прикладные аспекты. Саранск, 2004. - Вып.З. - С. 227-230.

175. Левина Д.В. Невербальная вербальность: некоторые вопросы и уточнения к понятию «дискурс» // Мир русского слова. -2003 -№2. -2003- С.64-71.

176. Левшина Н.Г. Косвенные тактики в предвыборном дискурсе: на материале выборов Главы Администрации Псковской области: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Санкт-Петербург, 2006. - 20 с.

177. Леонтьев A.A. Лекция как общение. М., 1974.

178. Леонтьев A.A. Психология общения. Тарту, 1974. - 219 с.

179. Леонтьев A.A. Теория речевой деятельности на современном этапе и ее значение для обучения иностранцев русскому языку // Русский язык за рубежом. 1977. - № 3.

180. Леонтьев A.A. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М., 1979. - С. 18-36.

181. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. - М.: Наука, 1979 - 360 с.

182. Ломов Б.Ф. Проблема общения в психологии. // Проблема общения в психологии: Сб.статей /Отв. ред. Б.Ф. Ломов/. М., 1981. - С. 3-23.

183. Лопухина Р. В. Логико-синтаксическая фенология русской культуры. М.: Изд-во РУДН, 2004. - 344 с.

184. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л., 1972.

185. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т.1.: Семиотика истории. Семиотика культуры. - Таллинн, 1992.

186. Лукиных Т. И. Особенности диалога в монологе: Сб. науч. тр. / Структурно-функциональный анализ языковых единиц. Иркутск: Иркутск, ун-та, 1985.-163 с.

187. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. - 336 с.

188. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. Твер.гос. ун-т. -Тверь, 1998.- 199 с.

189. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и созидание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. -216.

190. Мамонтов A.C., Мамонтов С.П. Культурология: Учебник. -М.: Гардарики, 2005.-335 с.

191. Малинович Ю. М. Экспрессия и смысл предложения: Проблемы эмоционально-экспрессивного синтаксиса. Иркутск, 1989. - 213 с.

192. Максимов В.И. Русский язык и культура речи: Практикум. М.: Гардарики, 2002.-312 с.

193. Маслова В.А. Лингвистический анализ экспрессивности художественного текста. -Минск: Высшая школа, 1997. 156 с.

194. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика: учеб. пособие. 2-е изд. - Мн.: ТетраСистемс, 2005.-256 с.

195. Маслова В.А. Современные направления в лингвистике: учебн. пособие для студентов высших заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2007. - 272 с

196. Мартынова Е.М. Визуальный контакт (стратегический и информационный ракурсы) /Ж-л «Мир русского языка». № 3. - 2004. - С. 94-97.

197. Мете H.A., Митрофанова О.Д., Одинцова Т.Е. Структура научного текста и обучение монологической речи. М.: Русский язык, 1981.-141 с.

198. Минаева Н.В. От логоэпистемы к дискурсу (попытка когнитивного подхода) / Ж-л «Мир русского языка». № 3. - 2004. - С. 105-108.

199. Минина М.А. Психолингвистический анализ семантики оценки: на материале глаголов движения: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. М, 1995. - 22 с.

200. Миронова H.H. Оценочный дискурс: проблемы семантического анализа // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1997. - Т. 56. - № 4. - С. 52-59.

201. Михеева Л.Н. Время как лингвокультурологическая категория: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2006. - 96 с.

202. Монхжаргал Д. Распространители предложно-падежных словоформ с семантикой состояния/ Исследование языковых единиц в их динамике и взаимодействии / Отв. ред. И.В. Артюшков. Москва - Уфа: Изд-во БГПУ, 2000. - С. 91-95.

203. Музычук T.JI. Структурно-семантическая организация и языковые средства выражения невербальной речи персонажа в эмоциональных диалогах художественной прозы: Дис. на соиск. учен, степени канд. филол. наук. Москва, 2004. - 245 с.

204. Музычук T.JI. Невербальный дискурс в преподавании русского языка и литературы // Вестник РУДН. Серия Русский и иностранные языки и методика их преподавания.- 2007. -№3.-С. 13-19.

205. Музычук T.JI. Языковое пространство невербального дискурса художественного диалога // Лексико-грамматические инновации в современных славянских языках: Материалы IV Международной научной конференции. Днепропетровск: Пороги, 2009. - С. 308-312.

206. Музычук T.JI. Квантификаторы как периферийные компоненты невербального дискурса художественной прозы // Личность в межкультурном пространстве: Материалы IV Международной конференции, посвященной 50-летию РУДН. Ч. 1. - М: РУДН, 2009. - С. 416-422.

207. Музычук T.JI. Время и пространство художественного диалога // Функциональная семантика, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной научной конференции. М.: РУДН, 2009. - С. 360-363.

208. Музьгчук Т.П. Русский невербальный дискурс и его репрезентация в диалогах художественной прозы / Вестник РУДН. Серия Русский и иностранные языки и методика их преподавания. 2009. - №.3- С. 47-56.

209. Нещименко Т.П. Языковая ситуация в славянских странах: Опыт описания. Анализ концепций. М.: Наука, 2003. - 279 с.

210. Николина H.A. Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студ. Высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 203. - 256.

211. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики: Учебное пособие для студентов, аспирантов и преподавателей лингвистических дисциплин. СПб: Научный центр проблем диалога, 1996. - 760 с.

212. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М.: Изд-во Наука, 1983. - 210 с.

213. Новиков JI.A. Художественный текст и его анализ. М., 1988.

214. Новикова МЛ. Типология текстовых семантических полей с позиции остранения // Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной науч. конф. М.: РУДН, 2009. - С. 394397.

215. Носкова С.Э. Эмоциональный дискурс малых форм: семантический и прагматический аспекты: Дис. докт. филол. наук Тверь, 2006. - 326 с.

216. Одинцов В.В. Грамматические формы в художественной прозе // Стилистика художественной литературы. М.: Наука, 1982. - 76-85.

217. Олешков М.Ю. Лингвокультурологический аспект системного моделирования дискурса // Русский язык за рубежом. -№ 4. 2008 (209). - С. 59-64.

218. Олянич A.B. Презентационная теория дискурса. Волгоград: Парадигма, 2004 - 507 с.

219. Павилёнис Р.И. Понимание речи и философия языка // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVI. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - 500 с.

220. Павлова Л.Г. Спор, дискуссия, полемика. М.: Просвещение, 1991. -127 с.

221. Паладян М. Мышление и синтаксис (исследование позиции прошедшего партиципа) // Вопросы языкознания. 2001. - №6. - С. 85-103.

222. Панферов В.Н. Психология общения // Вопросы философии. 1972. - № 7. - С. 126-131.

223. Паремузашвнли Э.Э. Стратегия доминирования в структуре непрямого речевого акта // Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом. № 1-2. - М.: ЗАО «Отраслевые ведомости, 2010. - С. 71-77.

224. Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории М.: Мысль, 1971. - 352 с.

225. Пассов ЕЖ Основы коммуникативной методики обучения иноязычному общению. -М.: Рус. яз., 1989.-276 с.

226. Петрова Н.В. Текст и дискурс // Вопросы языкознания. 2003. - №6. - С.123-131.

227. Пиз Аллан. Язык телодвижений. Н. Новгород: Из-во "Ай кью", 1992. - 262 с.

228. Плотникова С.Н. Языковое, дискурсивное и коммуникативное пространство. Вестник ИГЛУ. Лингвистика.- 2008. №1. - С. 131-136.

229. Приходько /i.Я Когнитивно-дискурсивный потенциал оценки и способы его выражения в современном английском языке: Дис. на соиск. уч. степени докт. филол. наук. Запорожье, 2004.-428 с.

230. Приходько А.Н. Таксономические параметры дискурса // Язык. Текст. Дискурс. Научный альманах Ставропольского отделения РАЛК / Под ред. Г.Н. Манаенко. Ставрополь: Из-во СГПИ, 2009. - Выпуск 7 - С. 22-30.

231. Пристайко Т.С. О метаязыке современной неологии // Лсксико-грамматичсские инновации в современных славянских языках: Материалы IV междунар. науч. конф. -Днепропетровск: Пороги, 2009.

232. Поляк О. Е. Когнитивная модель иллокутивной составляющей дискурсной аргументативной единицы (на материале русского политического дискурса): Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. М., 1998. - 181 с.

233. Поляков И.В. Лингвистика и структурная семантика. М.: Изд-во Наука, 1987. - 188 с.

234. Полякова В.Н. Экстралингвистические и интралингвистические факторы формирования русской языковой личности: на материале произведений художественной литературы: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Ростов, 2002. - 19 с.

235. Попова М. И. Когнитивная основа пространственной модели временных отношений в современном английском языке: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. -Иркутск, 1997. 16 с.

236. Попова Л. Е. Юридический дискурс как объект интерпретаций: Семантический и прагматический аспект. Краснодар, 2005. - 20 с.

237. Поройкова Н.И. О типах речевого общения и их отношении к адресату речи: / Русский язык для студентов-иностранцев: Сб. метод, статей № 19 / Отв. ред. В.М. Нечаева. М.: Русский язык, 1980. - С. 24-28.

238. Почепцов Г.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. - № 6. - С. 110-122.

239. Почепцов О.Г. Теория коммуникации. М.: «Ваклер», 2001. - 651 с.

240. Поройкова Н.И. К характеристике семантической структуры ситуации побуждения // Функциональный анализ грамматических аспектов высказывания: Межвуз. сб. научн. трудов. Л.: 1985. - С. 25-30.

241. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в яыке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 8-69.

242. Прожилов A.B. Соматические состояния человека и их языковая онтология в современном немецком языке: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Иркутск, 1992. -204 с.

243. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс. РКИ. М.: ГИРЯ им. А.С.Пушкина, 2003.-266 с.

244. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс: Учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 2004. - 224 с.

245. Прохоров Ю.Е. Концепт, текст, дискурс в структуре и содержании коммуникации: Дис. на соиск. уч. степени д-ра. филол. наук. Москва, 2006. - 338 с.

246. Пшенина Т. Е. Дискурсное описание языковой личности Катулла: Автореф. дис. на соиск. уч. степени канд. филолог, наук. Алмаата, 2000. - 19 с.

247. Рамазанова H.A. Вербальное обозначение партнера в диалоге: средства и функции: Автореф. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Москва, 2002. - 23 с.

248. Ревзина О.Г. Язык и дискурс // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. -№1. 1999. - С.25-33.

249. Рейковский Ян. Экспериментальная психология эмоций / общ. ред. О.В. Овчинниковой/ М.: Прогресс, 1979. - 392 с.

250. Реформатский A.A. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем // Исследование по структурной типологии. М.: Изд-во Акад. Наук СССР, 1963. - С. 208215.

251. Рейхенбах Г. Направление времени. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962.

252. Савченко В. А. Концептосфера «человек телесный» в русской и немецкой паремиологической картине мира (кросскультурный анализ соматизмов): Автореф. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Курск, 2010. - 19 с.

253. Саморукова И.В. О понятии «дискурс» в теории художественного высказывания // Вестник СамГУ. Сер. Литературоведение. №1. - Самара, 2001. - С. 97-111.

254. Сергеева JI.A. Теория поля и когнитивная научная парадигма // Теория поля в современном языкознании: Межвузовский научный сборник. Уфа, 2001. - С. 145-154.

255. Силичев Д.К Феноменология эстетического опыта зрителя в эстетике М. Дюфрена // Вопросы истории и теории эстетики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. - 215 с.

256. Ситосанова О.В. Прагматическая аргументация бытового дискурса // Вестник Бурятского государственного университета. Серия Филология. № 7. - Улан-Удэ, 2007. - С. 115-119.

257. Скалкин В.Л. Основы обучения устной иноязычной речи М.: Русский язык, 1981 - 248 с.

258. Смирнова Е.В. Антропоморфная метафора в испанском и русском языках // Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Международной науч. конф. М.: РУДН, 2009. - С. 535538.

259. Смолина К.П. Виды контекстных позиций слова в их отношении к его лексическому значению: Сб. докл. / Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. — М.: Изд-во Наука, 1982.- 176 с.

260. Смолянко Ю.В. Опыт исследования эмотивной лексики (на примере лексического представления эмоции гнева в художественном тексте) // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. № 1. - Пятигорск, 2010.-С. 116-119.

261. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М.: Изд-во Просвещение, 1968. - 248 с.

262. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. изд. 2-е, допол. - М.: Наука, 1977.-342 с.

263. Соловьева А.К. О некоторых общих вопросах диалога // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1965. - № 6. - С.103-110.

264. Соссюр Ф. de. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - 696 с.

265. Станиславский КС. Работа актера над собой. М.: Искусство, 1985. - 480 с.

266. Степанов Ю.С. Изменчивый "образ языка" в науке XX века // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т,1995. - С. 7-34.

267. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. - С. 35-73.

268. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. Воронеж, 2001. - 252 с.

269. Стернин И.А. Социальные факторы и публицистический дискурс // Массовая культура на рубеже XX XXI: Человек и его дискурс. Сборник научных трудов / Под ред. Ю.А. Сорокина, М.Р. Желтухиной. ИЯ РАН. - М.: «Азбуковник», 2003. - С. 91-107.

270. Столяренко Л.Д. Основы психологии. Издание третье, перераб. и дополн. Серия «Учебники, учебные пособия». Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000. - 672 с.

271. Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. М.: Изд-во Политическая литература, 1972. -303 с.

272. Сусов И.П. Лингвистическая прагматика / http: homepages, tversu. ru /- ips / PragmA. html.

273. Тамарченко С.А. Функционально-смысловые трансформации библиотерапевтического дискурса: Автореф. на соиск. уч. степени канд. филолог, наук. Тверь, 1999. - 20 с.

274. Тараеевич Т.М. Особенности функционирования экономической терминологии в современном рекламном дискурсе: Автореф. дис. канд. филол. наук. Кемерово, 2007. - 25 с.

275. Тарасов Е.Ф. Методологические и теоретические проблемы речевого воздействия // Оптимизация речевого воздействия (под. ред. Р.Г. Котова). М.: Наука, 1990. - С. 5-18.

276. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: (учебное пособие) М.: Слово / Slovo, 2000. - 624 с.

277. Терпугова Е.А. Рекламный текст как особый тип императивного дискурса: Автореф. дис. канд. филол. наук. Кемерово, 2000. - 19 с.

278. Тетерев И. Л. Реализация дискурсной формы в тактиках русского диалога: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. М., 1999. - 102 с.

279. Триполъская Т.А. Эмоционально-оценочный дискурс: когнитивный и прагматический аспекты. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999. - 166 с.

280. Уэст М. О практическом изучении английского языка как формы поведения // Методика преподавания иностранных языков за рубежом. М.: 1967,

281. Федорова C.B. Коммуникативные технологии политического дискурса: на материале российских СМИ 2003-2005 гг.: Автореф. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Казань, 2007.-23 с.

282. Федорова М.Н. Периферийное время и способы его выражения в художественных повествовательных текстах // Вестник Бурятского государственного университета. Серия Филология. -№ 7. Улан-Удэ, 2007. - С. 76-81.

283. Филиппова О.В. Профессиональная речь учителя. Интонация. -М.: Флинта: Наука, 2001. -192 с.

284. Фельдман В. Е. Риторический дискурс в романах Чарльза Диккенса 50-60-х годов: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Великий Новгород, 2004. - 203 с.

285. Франк Д. Семь грехов прагматики: Тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Новое в зарубежной лингвистике, выпуск XVII: Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. - С. 363-373.

286. Фролов М.Е. Телевизионный дискурс информационно-аналитических программ: на материале программ криминально-правовой тематики НТВ: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Тверь, 2004. - 203 с.

287. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит.ун.-т, 1995. - С. 74-117.

288. Фуре JI.А. Эмоционально-экспрессивные предложения квазипридаточной структуры как элементы синтаксической системы современного английского языка: Дис. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. Иркутск, 1995. - 148 с.

289. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме. // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. - С. 314-356.

290. Хисамова Г.Г. Функции диалога в художественной прозе В.М. Шукшина: Сб. науч. трудов / Исследование языковых единиц в их динамике и взаимодействии / Отв. ред. И.В. Артюшков. Москва-Уфа: Изд-во БГПУ, 2000. - С. 178-183.

291. Хохловская ОТ. Диалогический дискурс в лингвокультурологическом аспекте: Автореф. дис. канд. филол. наук. Челябинск, 2006. - 20 с.

292. Хэррис З.С. Совместная встречаемость и трансформация в языковой структуре. В кн.: Новое в лингвистике, вып. 11. - М, 1962.

293. Цой A.C. Антропоцентрическая лексикология: теоретическое обоснование и перспективы развития // Русский язык за рубежом. №1. - 2008. - С. 43—46.

294. Чабаненко М.Г. Молодежный дискурс как реализация типовой и индивидуальной личности: Дис. на соиск. уч. степени канд. филолог, наук. Кемерово, 2007. - 198 с.

295. Чамышев Г.А. Мифологический дискурс российского избирательного процесса: Дис. на соиск. уч. степ. канд. полит, наук. Саратов, 2006. - 185 с.

296. Черемисина Н.В. Русская интонация: поэзия, проза, разговорная речь. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1989. - 240 с.

297. Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста: Учебн. пособие для студентов педагогических институтов по специальности «русский язык и литература в национальной школе». 2-е изд., дораб. - Л.: Просвещение. Ленингр. отд-е, 1990.-415 с.

298. Шаклеин В.М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста. М.: Общество любителей российской словесности, 1997. - 184 с.

299. Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации // Филологические науки, 1998.-№2. С. 43—47.

300. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М.: Академия наук СССР, 1960.-377 с.

301. Ширяев Е.И. Структура разговорного повествования // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста: Виноградовские чтения XI М.: Изд-во Наука, 1982. - С. 106-121.

302. Шленская A.B. Временная организация структуры невербального взаимодействия и диалогичность общения: Дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук Москва, 1995.- 133 с.

303. Шляхов В.И. Обучение сценарному речевому взаимодействию / Ж-л «Русский язык за рубежом». № 1. - 2008 (206). - С. 29-42.

304. Штофф В.А. Моделирование и философия. M.-JI.: Наука, 1966. - 302 с.

305. Юдина Г. С. Роль диалога в организации текста художественного произведения (на примере романа И.А. Гончарова "Обломов"): Материалы XXVIII межвуз. науч.-метод.конф. -Вып. 19.-Ч. 2.-СПб.: СПб ун-та, 1999. С.10 - 12.

306. Юань Ни. Индикаторы дискурсной иллокутивной связи в реактивных репликах русского диалога: Дис. на соиск. уч. степ. канд. филолог, наук. Москва, 1997. - 146.

307. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины миры (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. - 344 с.

308. Яковлева Е.Ю. Лингвокогнитивное пространство семейного диалога в структуре современного рассказа: Автореф. дис. канд. филол. наук. СПб., 2000. - 15 с.

309. Якубинский Л.П. Избранные работы: Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. -2005 с.

310. Якубовская М.Д. Компонентный анализ как методический фактор // Русский язык для студентов-иностранцев: Сб. метод, статей № 19 / Отв. ред. В.М. Нечаева. М.: Русский язык, 1980. - С.71-77.

311. Н. Douglas Brown. Principles of language learning and teaching-New Jersey, 1980. -p.270.1. СЛОВАРИ

312. Азимов Э.Г. Словарь методических терминов. Спб.: АОЗТ Златоуст, 1999.

313. Акишина А., Кано X. Словарь русских жестов и мимики. М., Токио: Наука, 1980. - 341.

314. Акишина А. А., КаноХ., Акишина Т. Е. Жесты и мимика в русской речи. Лингвострановедческий словарь. -М.: "Русский язык», 1991.- 144 с.

315. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Наука, 1966 - 607 с.

316. Большой энциклопедический словарь. Языкознание / Гл. ред. В.Н. Ярцева М., 1988.

317. Большой иллюстрированный словарь иностранных слов: 17000 слов М.: ООО «Русские словари»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2003.-957 с.

318. Греймас А.-Ж., Курте Ж. Семиотика. Объяснительный словарь // Семиотика. М.: Радуга, 1983. - С.483-493.

319. Григорьева С.А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов. -Москва-Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. 256. -(Язык. Семиотика. Культура.).

320. Даль В.И Толковый словарь русского языка. М.: Эксмо-пресс, 2000.

321. Даль В.И Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.- М.: ОЛМА-пресс, 2002.

322. Ефимова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. 2-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 2001. - Т. 1: А-О. - 1232 с.

323. Ефимова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный.- 2-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 2001. - Т. 2: П-Я. - 1088 с.

324. Захаренко E.H., Комарова Л.Н., Нечаева КВ. Новый словарь иностранных слов: 25000 слов и словосочетаний. 2-е изд., стереотип. - М.: ООО Издательский центр «Азбуковник», 2006.-784 с.

325. Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А., Уфимцева Н.В., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Русский ассоциативный словарь. В 2-х т. Т.1. От стимула к реакции. Ок. 7000 стимулов. - М.: ООО Изд-во ACT, 2002.

326. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева 2-е изд. доп. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2002 - 709с.: ил.

327. Меликян В.Ю. Словарь: Эмоционально-экспрессивные обороты живой речи. М.: Флинта: Наука, 2001. - 240 с.

328. Нелюбин Л.Л. Толковый переводческий словарь /Л.Л. Нелюбин. 3-е изд., перераб. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 320 с.

329. Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. - VIII.

330. Новейший словарь иностранных слов и выражений. М.: ООО «Издательство ACT». -Мн.: Харвест, 2002. - 976с.

331. Краткий словарь современных понятий и терминов, 3-е изд., дораб. и доп. / Н.Т.Бунимович, Г.Г. Жаркова, Т.М. Корнилова др. Сост., общ. ред. В.А. Макаренко. - М.: Республика, 2000. - 670с.

332. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. 18-е изд., стереотип. -М.: Русский язык, 1987. - 797 с.

333. Розенталь Д.Э., Телешова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: Просвещение, 1976. - 543 с.

334. Словарь терминов французского структурализма // Структурализм «за» и «против». -М.: Прогресс, 1975.-С. 450-461.

335. Словарь философских терминов / Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. -М.-.ИНФРА-М, 2004. -XVI, 731 с. (Библиотека словарей «ИНФРА - М»).

336. Советский энциклопедический словарь / Гл. редактор A.M. Прохоров. 2-е изд. - М.: Советская энциклопедия, 1983. - 1600 с.

337. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Вече: Мир книги, 2001.

338. Хоруженко K.M. Культурология. Энциклопедический словарь. Ростов-на-Дону: Из-во «Феникс», 1997 - 640 с.370 . Яранцев Р.И. Словарь-справочник по русской фразеологии. М.: Русский язык,1981.

339. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

340. Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 5 т. Т.5: Мастер и Маргарита. Письма. М.: Худож. лит., 1989.

341. Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 5 т. Т.2: Дьяволиада. Роковые яйца. Собачье сердце. Рассказы. Фельетоны. М.: Худож. лит.,1989.

342. Вампилов A.B. Я с вами люди: рассказы, очерки, пьесы. М.: Сов. Россия, 1988.

343. Гоголь Н.В. Мертвые души: Поэма М.: Худож. лит., 1978.

344. Гончаров И.А. Собрание сочинений: В 8 т. Т.4: Обломов: роман в четырех частях. М.: Худож. лит., 1979.

345. Горький A.M. Рассказы. М.: Худож. лит., 1983.

346. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. М.: Детская лит.,1979.

347. Распутин В.Г. Повести. М.: Молодая гвардия, 1976.

348. Распутин В.Г. Пожар: Повесть. -М.: Правда, 1986.

349. Салтыков-Щедрин М.Э. Господа Головлевы. Сказки. М.: Худ. лит-ра,1979.

350. Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т.4: Раковый корпус. М.: ИНКОМ HB, 1991.

351. Толстой А.Н. Собрание сочинений: В 8 т. Т.5: Хождение по мукам. -М.: Правда, 1972.

352. Толстой Л.Н. Смерть Ивана Ильича: Повести и рассказы. JL: Худож. лит., 1983.

353. Тургенев КС. Собрание сочинений: В 12 т. Т.1: Записки охотника. М.: Худож. лит.,1975.

354. Тургенев КС. Собрание сочинений: В 12 т. Т.З: Накануне. Отцы и дети. М.: Худож. лит., 1976.

355. Чехов А.П. Полное собрание сочинений: В 30 т. Т.6: Рассказы. М.: Изд-во «Наука»,1976.

356. Чехов А.П. Полное собрание соч. в 30 т. Т.8: Сочинения 1892-1894. - М.: Изд-во «Наука», 1977.

357. Чехов А.П. Полное собрание сочинений: В 30 т. Т.9: Сочинения 1894-1897. М.: Изд-во «Наука», 1977.

358. Чехов А.П. Избранное: Рассказы. Повести. Пьесы. Воспоминания писателей о Чехове. -М.: Изд-во Эксмо, 2003.

359. Шукшин В.М. Позови меня в даль светлую: повести и рассказы. М.: Эксмо, 2004.

360. Шукшин В.М. Калина красная: повести и рассказы. М.: Эксмо, 2005.

361. ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

362. Активаторы эмоции источник случайно приобретаемой информации (К. Изард).

363. Активатор звукового действия (АЗД) языковой репрезентант слухового восприятия фонационных изменений звучащей речи в стадии аффекта речи как стимул к мгновенной речевой реакции и смене речевой тактики (термин наш. -Т.М.).

364. Активатор слухового взаимодействия языковой репрезентант, манифестирующий слуховое взаимодействие фонационных изменений звучащей речи коммуникантов в процессе речевой деятельности (термин наш. - Т.М.).

365. Активатор зрительного взаимодействия языковой репрезентант, манифестирующий зрительное взаимодействие наблюдаемой невербальной реакции коммуникантов в процессе речевой деятельности (термин наш. - Т.М.).

366. Аффект предельно яркая, бурная эмоциональная вспышка, высшая степень эмоционального возбуждения (К.В. Данилина).

367. Вегетативы внешнее выражение внутреннего ненаблюдаемого и неуправляемого субъектом физиологического состояния человека, организуемого базовой эмоцией (термин наш. - Т.М.).

368. Вегетативное речение номинативные единицы русского языка, закрепленные за отражением внутреннего ненаблюдаемого физиологического состояния коммуниканта (термин наш. — Т.М.).

369. Конкретизаторы дополнительные языковые идентификаторы доминантной эмоции в словах автора, конкретизирующие проективные смыслы композиционных маркеров невербального дискурса (термин наш. - Т.М.).

370. Конкретизатор тембра дополнительный языковой идентификатор доминантной эмоции, конкретизирующий проективный смысл маркера интонации со стороны характерной эмоционально-экспрессивной окраски звука (термин наш. - Т.М.).

371. Конкретизатор темпа дополнительный языковой идентификатор доминантной эмоции, конкретизирующий проективный смысл маркера интонации со стороны скорости произнесения речевых элементов (термин наш. - Т.М.).

372. Конкретизатор тона дополнительный языковой идентификатор доминантной эмоции, конкретизирующий проективный смысл маркера интонации со стороны интенсивности звучания, амплитуды колебания голосовых связок (термин наш. - Т.М.).

373. Локализаторы языковые идентификаторы, маркирующие временную длительность и пространственную протяженность невербального речевого дискурса персонажа художественной прозы (термин наш. - Т.М.).

374. Локализатор временной (^ языковой идентификатор, самостоятельно манифестирующий временную длительность речевого невербального продукта в структуре невербального дискурса (термин наш. - Т.М.).

375. Временной параметр идентификатор времени, дополнительно маркирующий значение временной длительности (квант времени) в структурных компонентах невербального дискурса персонажа художественной прозы (термин наш. - Т.М.).

376. Пространственный локализатор (р) языковой идентификатор, самостоятельно манифестирующий пространственную протяжённость речевого невербального продукта в структуре невербального дискурса (термин наш. - Т.М.).

377. Пространственный параметр идентификатор пространства, дополнительно маркирующий значение пространственной протяженности (параметр пространства) в структурных компонентах невербального дискурса персонажа художественной прозы (термин наш. - Т.М.).

378. Маркеры композиционные языковые идентификаторы, манифестирующие доминантные эмотивно-прагматические смыслы ядерных компонентов невербального дискурса персонажа (термин наш. - Т.М.).

379. Маркер интонации (МИ) композиционный языковой идентификатор, маркирующий основной проективный смысл интонационного рисунка доминантной эмоции стадии аффекта и резистентности речевого взаимодействия (термин наш. - Т.М.).

380. Резистентность приспособление к трудной ситуации (Г. Селье).

381. Соматическая нервная система часть нервной системы, представляющая собой совокупность афферентных (чувствительных) и эфферентных (двигательных) нервных волокон, иннервирующих мышцы, кожу, суставы (СЭС).

382. Соматические речения номинативные единицы русского языка, закрепленные за отражением жестов, мимики, поз, выражений лиц и симптомов (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров).

383. Сомативы конкретные внешние материальные проявления эмоций, душевных состояний и процессов во временной длительности и пространственной протяженности (термин наш. - Т.М.).

384. Соматив проксемический (ПС) пространственно-временная организация начала движения, движения в локуме относительно предметов и субъектов речевого общения и движения коммуниканта из локума под воздействием эмоционального чувства (термин наш. - Т.М).

385. Соматив кинесический (КС) выразительно-визуальная организация чувств и состояний коммуниканта через динамику мимики и жестики и статику поз и выражений лица (термин наш. - Т.М.).

386. Эмоция душевное переживание, которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия (К. Изард).

387. Эмоциональная интеракция взаимодействие одной или нескольких эмоций, при котором одна эмоция усиливает, ослабляет или подавляет другую (К. Изард).

388. Объективное время речевого взаимодействия время, в котором реально живут герои художественного произведения в момент речевого взаимодействия (термин наш. -Т.М.).

389. Субъективное время речевого взаимодействия внутреннее ощущение хода времени литературным героем в момент речевого взаимодействия и в процессе его развития (термин наш. - Т.М.).

390. УНИВЕРСАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ БЫТОВАНИЯ НЕВЕРБАЛЬНОГО ДИСКУРСА ПЕРСОНАЖАмаркерылев1. Маркер интонацииIтонконкретнзаторы1. ВНЯР ш тембр темп1. Маркер состоянияIкон крегизатор ы1. АЗВвегетативсоматив1.Лпроксемическиикинес1гческии1. АС Вкол.кко.1кач.1. АЗВкол.