Наёмный работник как субъект древнеримского права тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 00.00.00, кандидат наук Пестов Михаил Михайлович

• Пестов Михаил Михайлович
• кандидат наук
• 2024

Оглавление диссертации кандидат наук Пестов Михаил Михайлович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. НАЁМНЫЙ РАБОТНИК В КОНТЕКСТЕ ДРЕВНЕРИМСКОГО ПРАВА ЛИЦ

1.1. Происхождение и значение понятия «лицо» в древнеримской юриспруденции

1.1.1. Значение понятия «лицо» в древнеримской драматургии и риторике

1.1.2. Persona как результат систематизаторской деятельности римских юристов

1.2. Соотношение понятий «лицо» и «наёмный работник» в древнеримской

литературе

ГЛАВА 2. ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАЁМНОГО РАБОТНИКА

2.1. Наёмный работник в древнеримском хозяйстве

2.2. Наёмный работник в древнеримских этических воззрениях

2.2.1. Предпосылки социально-этической оценки наёмного труда в Древнем Риме

2.2.2. Социально-этическая оценка наёмного труда в период поздней Римской республики

2.2.3. Общепринятость негативного отношения к труду в Древнем Риме

ГЛАВА 3. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАЁМНОГО РАБОТНИКА

3.1. Правовое положение наёмного работника в предклассический период римского права

3.2. Правовое положение наёмного работника в классический период римского

права

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Наёмный работник как субъект древнеримского права»

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Трудовое право в сравнении со многими другими отраслями представляет собой достаточно новое явление. Его возникновение принято относить не ранее, чем к XIX столетию, к периоду бурного индустриального развития европейских городов с постепенной актуализацией вопроса о правах рабочего класса. Разумеется, это не означает, что сам феномен найма труда возник исключительно в это время. История Древнего Рима уже в ранние эпохи демонстрирует нам довольно развитый способ организации труда, при котором задействовались производительные силы не самого собственника, но других людей. Однако достаточно длительное время в литературе господствовало представление, будто основной движущей силой античной экономики было рабовладение1. Дело в том, что рабы задействовались во многих секторах производства, выполняя при этом не только физический, но и интеллектуальный труд. В связи с этим многие ученые были убеждены, что первичным объектом найма труда являлись сами рабы2.

Такое представление было обязано марксистской теории общественно-экономических формаций и впоследствии было последовательно опровергнуто как несостоятельное3. Исследования древнеримской экономики, произведенные в середине XX века, показывают, что рабовладение не являлось исключительной формой организации производства. Учеными были последовательно оспорены основные тезисы, на которых основывалась данная точка зрения. На основе анализа ряда источников было показано, что территориальная экспансия Римской Империи далеко не всегда предполагала обращение завоеванного населения в рабов. Среднее

1 Подробнее об историографии этого вопроса см.: Finley M.I. Ancient Slavery and Modern Ideology. New York: The Viking Press, 1980. P. 11 - 67.

2 См. напр.: Burckhardt Chr. Zur Geschichte der locatio conductio. Öffentliche Habilitationsvorlesung. Basel: C. Detloff s Buchhandlung, 1889. S. 27.

3 Данная точка зрения была развита в теории Макса Вебера об обширном количестве дешевой подневольной силы в результате успешных завоеваний чужой территории (см.: Вебер М. Аграрная история Древнего Мира. М.: «КАНОНпресс-Ц», «Кучково поле», 2001. С. 122) Убедительную критику данного взгляда в контексте схожих точек зрения, опрометчиво адаптировавших современную экономическую теорию к античному хозяйству см. напр.: Finley M.I. Op. cit. P. 41 - 44.

количество рабов, поступавших в результате завоеваний вплоть до периода максимального расширения территории Римской империи, не могло составлять пяти тысяч в год. При этом более чем половина из них отправлялась на общественные работы, главным образом на рудники, где средняя продолжительность жизни рабочего в целом была не очень высокой, а естественное воспроизводство было крайне затруднено. Кроме того, вилла как усредненная единица древнеримского хозяйства не могла содержать достаточное количество рабов для обработки приписываемых ей земель, а огромные латифундии представляли собой довольно редкое явление, так как большинство крупных собственников предпочитало иметь множество мелких имений. Наконец, ряд эпиграфических и иных источников демонстрируют активное участие в ремесленном производстве вольноотпущенников и свободнорожденных граждан4.

Тем не менее, подобный взгляд приобрел устойчивую почву в работах юристов. С наличием большого количества подневольной силы связывали неразвитость отдельных правовых институтов. Так, например, Рясенцев В.А. ещё в середине двадцатого века полагал, что наличие раба в хозяйстве римского домовладыки делало ненужным институт представительства5. С той же позиции смотрят и на найм чужого труда. Если такая потребность и была, - говорят представители такой точки зрения, - то она во многом обслуживалась благодаря использованию труда чужого раба, опосредованного наймом вещей6.

В противовес данной точки зрения можно представить ряд институтов, берущих своё начало ещё из древнего права. Один из них мы можем наблюдать в Законах XII таблиц, заключающийся в освобождении сына из-под власти отца при его троекратной продаже7. Существует мнение, что данное правило стремится

4 Подробнее об этом см.: Штаерман Е.М. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике. М.: «Наука», 1964. С. 5 - 35.

5 Рясенцев В.А. Представительство в советском гражданском праве. Т. I.: дисс. ... д.ю.н. Москва, 194S. С. 15.

6 См. напр. : Jörs P., Kunkel W., Wenger L. Römisches Privatrecht auf Grund des Werkes von Paul Jörs. 2. neu bearb. Aufl. Berlin: Springer, 1949. S. 23S.

7 Gai. 1.132: .lex enim XII tabularum tantum in persona filii de tribus mancipationibus loquitur his verbis: "si pater ter filium venum duit, a patre filius liber esto". [.ведь закон XII таблиц говорит лишь о троекратной манципации в отношении фигуры сына подобными словами «если отец три раза продаст сына, да будет сын свободен от отца».].

ограничить главу семьи в практике продажи сына для его использования в хозяйстве чужого лица8. Факт его последующего возвращения под власть отца посредством манумиссии указывает на то, что соглашением между сторонами предполагалась временность использования подвластного лица9.

Не менее древней является и практика отпущения раба на волю для участия последнего в обороте в качестве самостоятельного субъекта. Данная практика получила широкое распространение ближе к концу Республики и началу Римской империи. Однако уже Законы XII таблиц содержали положения, регулирующие отношения между освобожденным и его бывшим господином в отношении права последнего на определенную часть наследства отпущенника (Gai. 3.40). Представляется, что оба указанных обстоятельства не позволяют говорить, что древнеримское хозяйство являлось всецело рабовладельческим.

Таким образом, современный взгляд на процесс организации труда в Древнем Риме сводится к сочетанию подневольной и свободной рабочей силы. Тем не менее, ученые обладают весьма незначительными сведениями о правовом положении свободного наёмного работника. По всей видимости, приходится согласиться с теми, кто утверждает, что в большинстве случаев наёмные работники, бедные и малограмотные люди, не имели возможности обратиться к римским юристам, а потому значительной практики разрешения их проблем просто не было выработано10.

Думается, что данное обстоятельство препятствует более глубокому пониманию цивилистических основ современного трудового законодательства. Это влечет ряд трудностей, одной из которых является проведение различия между наёмным работником и лицом, выполняющим работу или оказывающим услугу на

8 См.: Гуляев А.М. Наём услуг. Юрьев: Тип. К. Матисена, 1893. С. 20 - 22.

9 К такому же выводу приходит Ревен Ярон, опровергая мнение Леви-Брюля о совершении троекратной продажи мгновенно, посредством одного акта (см. : Yaron R. Si pater filium ter venum duit // Tijdschrift voor Rechtsgeschiedenis. Vol. 36 (1968). P. 70 - 71). Впрочем, автор настаивает, что в данном случае нельзя вести речь о найме, так как манципация включала переход под власть манципирующего лица (Ibid. P. 71). Я не уверен, что гипотеза использования продажи с условием о последующей манумиссии в том числе для найма труда совершенно невозможна для архаического периода. В неюридических источниках даже поздней Республики мы можем встретить выражение «покупать работы» (см.: Cic. De off. I.42.150). Вполне допустимо предположить, что такое словоупотреблением вошло в оборот благодаря древней юридической практике.

10 См. напр.: Brunt P.A. Free Labour and Public Works at Rome // The Journal of Roman Studies. Vol. 70 (1980). P. 84

основе гражданско-правового соглашения. Фактически они могут заниматься одной и той же деятельностью, но у первого есть правовые гарантии, которых нет у вторых. Данная проблема обусловлена сочетанием публичного и частного регулирования в трудовом праве, которое искусственно: субъект частного права отличается от субъекта трудового права автономностью и независимостью.

В связи с этим в доктрине трудового права используется критерий подчиненности при разделении всех работников на подчиненных и независимых. Тем не менее, в литературе данное деление подвергается критике. Считается, что зачастую речь идет не о юридической, а об экономической независимости, поскольку первый тип зависимости обусловлен конкретными договорными условиями, которые определяют между собой стороны11. Под такими условиями принято понимать порядок выполнения работы. Если такой порядок определяет преимущественно работодатель, то имеет место подчиненность его указаниями (Weisungsunterworfenheit)l2. При этом нередко подчинненость прослеживается и в гражданско-правовых соглашениях, когда лицо выполняет работу в строгом соответствии с заданием заказчика. С другой стороны, она может отсутствовать в отношениях с теми работниками, которые как раз и призваны давать указания другим работникам. В связи с этим встречаются предложения и вовсе отказаться от поиска подчинительной связи между контрагентами, оценивая во всяком правоотношении отдельно взятые элементы как экономического, так и

13

юридического характера13.

Примечательно, что данный критерий имеет универсальный характер и не зависит от того, как оформляются трудовые отношения: особым трудовым договором (Франция, Италия) или обычным договором об оказании услуг (Германия). Это позволяет поставить вопрос в историко-сравнительной перспективе: характерно ли выделение наёмного работника как особого субъекта на основе подчинительной связи для частного права? Или же данный критерий

11 Подробнее см.: Barthélémy J., Cette G. Réformer le droit travail. Paris: Odile Jacob, 2017. P. 8 - 9.

12 См.: Salkowski K. Arbeitsrecht. 2. Aufl. Berlin-Heidelberg: Springer Verlag, 2020. S. 37 - 38.

13 См.: Perulli A. Il diritto del lavoro e il "problema" della subordinazione // Labour & Law Issues. vol. 6 n. 2 (2020). P. 129

навеян более поздними идеями, ставшими результатом рефлексии над положением наёмных рабочих в XIX столетии? Такая постановка вопроса актуализирует обращение к римскому праву, в котором мы наблюдаем первые попытки урегулировать отношения по найму труда на основе цивилистических конструкций.

Степень разработанности темы исследования. Довольно длительное время правовое положение наёмного работника не являлось предметом изучения романистов. По всей видимости, причина заключается в отправной точке исследования. Чтобы понять особенности правового положения наёмного работника, стоит выяснить, в каких отношениях он состоял с нанимателем. Больше всего информации об этом может предоставить контракт locatio-conductio, обслуживавший интересы как в найме вещей (locatio reí), так и работ (locatio operis, locatio operarum)14.

Однако здесь мы сталкиваемся с проблемой разделения данных подвидов, ибо римские юристы подобного деления не проводили15. Это не помешало немецким историкам-правоведам XIX столетия, придерживаясь данного деления, отыскивать предпосылки найма работ. Так, по мнению Теодора Моммзена предоставление работ берёт свое начало в публично-правовых соглашениях между служащим и государством. В архаический период такой тип соглашения обслуживал отношения между ликторами и непосредственно царями. Чуть позднее, при развитии бюрократического аппарата и появлении различных магистратур, operas locare осуществляли уже отдельные должностные лица16. В пример ученый приводит магистрата и аппаритора, должностного служащего, помогавшего магистрату. По его мнению, именно от аппаритора зависело,

14 См. напр.: Дождев Д.В. Римское частное право. Учебник для вузов. М: «Норма», 1997. С. 528.

15 См. например: Torrent A. The Controversy on the Trichotomy "Res, Operae, Opus" and the Origin of the "Locatio-Conductio" // Revista Internacional de Derecho Romano. № 9 (2012). P. 379 - 380. Ср.: Schulz F. Classical Roman Law. Oxoford, 1951. P. 542 - 543, 544: «the trichotomy is not found in the Roman sources and was not even implicitly recognised by the classical lawyers <...> It is a product of continental legal scholasticism and leads to unnecessary difficulties». Выделение из цельного контракта отдельных разновидностей было осуществлено лишь в Новое время, а наиболее системное представление о трех совершенно разных договорах было представлено в теоретических разработках Генриха Дернбурга (см.: DernburgH. System des römischen Rechts: Pandekten. Bd. II. 4. Aufl. Berlin, 1894. S. 298.)

16 Mommsen T. Die römischen Anfänge von Kauf und Miethe // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. Romanistische Abteilung. Bd. 6 (1885). S. 260 - 262.

предоставить ли магистрату рабочую силу. Вследствие этого кондуктором в данном случае, в отличие от locatio rei и locatio operis, выступала именно община17.

Несколько иного взгляда придерживался Буркхардт. Не отрицая участия общины в locatio operarum, ученый исходил из того, что местом заключения такого соглашения в каждом случае являлся форум, где свои работы предлагали как свободные, так и рабы. Буркхардт опирается на этимологический анализ слова conducere, означавшее в его понимании момент уведения с собой (con-ducere). В его представлении, древнее locatio operarum было порождением скорее частного оборота, поскольку в нём циркулировали движимые вещи, в отличие от предоставления земельных участков, находившихся в собственности общины18.

В то же время итальянские романисты пошли по пути отыскания общего элемента во всякой разновидности найма. Так, например, Аранджо-Руиц полагал, что для каждого случая нарушения договорных отношений предоставлялись общий иск actio locati и общий иск actio conducti. При этом он настаивал, что предметом предоставления во всяком случае служила res, так как и в locatio operarum предметом предоставления являлись физические усилия раба, считавшегося объектом гражданских правоотношений19.

Последующее поколение романистов, признавая унитарность locatio-conductio, исходили не из единства из res, но из единства совершаемых над ней действий. Так, для Пино Парпалья вещь в locatio operarum отсутствовала. По мнению романиста, речь шла о предоставлении возможности использования. В

17 Ibid. S. 264, 266. Публично-правовое происхождение locatio operis было высказано ещё прежде Дегенкольбом. Полагая, что последнее производно от locatio operarum, юрист объяснял различное положение публичного органа (в одном случае локатор, а в другом - кондуктор) смешением используемых терминов древними юристами, ссылаясь при это на Гая (D.19.1.19-20.: veteres in emptione venditioneque appellationibus promiscue utebantur. Idem est et in locatione et conductione [древние беспорядочно употребляли термины [как например] emptio и venditio. То же самое касается locatio и conductio]). При этом он настаивал на том, что во всяком типе locatio инициатива принадлежала именно локатору (см.: Degenkolb H. Platzrecht und Miethe. Beiträge zu ihrer Geschichte. Berlin: Lüderitz'sche Verlagsbuchhandlung, 1865. S. 24 - 25, 132). Аналогичное мнение прежде выражал Куяций (см.: CujaciusJ. Tolosatis Opera ad Parisiensem Fabrotianam Editionem Diligentissime Exacta. In Tomos XIII Distributa Auctiora Atque Emendatiora. Continuatio Partis Tertia. Tomus Quintus. 1838. P. 842: «locator est qui init, inchoat contractum <...> conductor autem est qui subsequitur et locatoris condicionem accipit gratamve et ratam habet [локатор - это тот, кто начинает, формирует [условия] договора <... > кондуктор же тот, кто следует [им] и принимает предложение локатора, считая его заключенным и действительным])

18 Burckhardt Chr. Op. cit. S. 28.

19 Arangio-Ruiz V. Istituzioni di diritto romano, 14 ed. Napoli 1960. P. 345 ss.

этом смысле при найме рабочей силы для обработки земельного участка предоставлялся, естественно, не сам земельный участок, но возможность его обработки. Также и Рожер Винерон ставит во главу унитарной концепции действие, делая, однако, акцент не на его юридическом содержании, а на распоряжающемся лице: домовладыке, распоряжавшимся не только семейным

имуществом, но и домочадцами для выполнения последними работ другим

20

лицам .

Подобный взгляд на locatio-conductio ставит под сомнение существование в римском праве особого договора о найме труда, но не исключает вопрос о правовом положении наёмного работника. В изложенных взглядах мы можем различить наиболее слабое место в унитарной концепции locatio-conductio: каким образом предоставление работ, которое для современного юриста представляет обязательство что-либо сделать (facere) могло быть приравнено к обязательству что-либо дать (dare)? Здесь ощущается некоторая условность, характеризующая движение мысли римских юристов. Выражения locare и conducere указывают на физическую связь с объектом соглашения при его размещении (locare) и уводе с собой (conducere). Разве можно обнаружить эту физическую связь при выполнении работ, если понимать последние как приложение усилий работника?

Данный вопрос наиболее ясно впервые сформулировал Франческо Де Робертис. Ученый выдвинул тезис о поступательном развитии объекта locatio operarum, который берет начало в практике предоставления раба в качестве объекта соглашения. По мнению ученого, такая модель соглашения в полной мере соответствовала аренде вещей, а потому долгое время оставалась на вооружении юристов, которые даже в поздний классический период римского права использовали выражение se locare. Это препятствовало проникновению идеи о работе как обязательстве facere в систему трудовых отношений. Исполнение обязательства работником в классический период римского права заключалось в

20 К сожалению, у меня нет на руках работ ни того, ни другого автора, в связи с чем я не могу указать на источники, послужившие опорой их суждениям. Цит. взгляды ученых по: Fiori R. La definizione della locatio conductio. Giurisprudenza romana e tradizione romanistica. Napoli: Jovene, 1999. P. 4 - 5.

передаче (dare) самого себя, и лишь позднее из этого выделяется в качестве отдельного объекта opera21. В то же время Франческо Де Робертис полагает, что главной причиной возникновения подчинительной связи между работником и работодателем являлось вхождение первым в дом последнего. В результате этого работник встраивался в особую систему семейных связей, приобретая место подобное месту рабов (loco servorum). Ученый объясняет это тем, что работник работал подневно, часто оставаясь в жилище своего нанимателя, поскольку не имел возможности самостоятельно определять продолжительность работы и её объем22.

Такой подход, однако, вызывает два закономерных вопроса. Во-первых, каким же образом свободный работник, будучи объектом соглашения, мог одновременно выступать в качестве субъекта? Во-вторых, возможно ли говорить о подчинительной связи в тех случаях, когда работник фактически не пребывал в доме своего нанимателя, но трудился в другом месте, а то и вовсе нанимался на выполнение работ по государственному заказу? Отталкиваясь от этих вопросов, Ремо Мартини выдвинул свою собственную гипотезу. По его мнению, наёмный работник с самого начала выступал в качестве объекта и субъекта соглашения. Ученый ищет подтверждения своей позиции в отношениях между либертом и патроном, которому по Закону Аэлия Сентия было запрещено извлекать деньги из работ своего отпущенника. По мнению Мартини, данный запрет был связан с интенцией законодателя ограничить злоупотребления со стороны бывших собственников, которые продолжали использовать либертов в качестве своих рабов. Как полагает ученый, запрет на сдачу в наем работ своего отпущенника был связан как раз с тем, что сдавались не работы, а сам отпущенник23.

Но как в фигуре наёмного работника мог умещаться объект и субъект соглашения? Мартини полагает, что в действительности на практике имели место сразу два соглашения: наряду с договором locatio-conductio стороны также

21 См.: De Robertis F.M. I rapporti del lavoro nel diritto romano. Milano: Giuffré, 1946. P. 128 - 130.

22 См.: Ibid. P. 130 - 133.

23 Подробнее см.:MartiniR. «Mercennarius»: contributo allo studio dei rapporti di lavoro in diritto romano. Milano: Giuffre, 1958. P. 30 - 35.

заключали особую стипуляцию (stipulatio operarum), в силу которой работник обязывался к предоставлению не себя, но своих работ24. При этом ученый возражает против мнения Де Робертиса, полагая, что о подчинительной власти нанимателя-домовладыки в отношении работника говорить не приходится. Анализируя источники, рассмотренные ранее Де Робертисом, он приходит к выводу, что в них не содержится подтверждения того, что работник входил в систему семейных связей25.

Позиция Ремо Мартини получила весьма широкое распространение в литературе. Её новизна заключалась в отходе от прежнего взгляда на обязательство работника как обязательство dare. Ученый разглядел в работнике не только объект, но и субъект соглашения. Однако его точка зрения встретила и серьезные возражения. В конечном счете, она не разрешает вопроса о том, каким образом структура соглашения locatio operarum могла остаться без субъекта как ключевого элемента. Кроме того, из источников весьма трудно проследить широкое распространение в древнеримской практике особой stipulatio operarum. Жан Макрон и вовсе сомневается в её существовании, ибо чем более идентифицированной была работа, тем менее она походила на отношения с неквалифицированным рабочим, действовавшим на основе locatio operarum. Скорее, речь должна была идти о взаимоотношениях со специализированным работником, бравшимся за конкретные задания (locatio operis). Но в таком случае в заключении стипуляции не было никакой необходимости26.

Дальнейшие исследования в этой области уточняют идеи, высказанные Франческо Де Робертисом и Ремо Мартини. Стоит признать, что правовое положение наёмного работника проанализировано учеными главным образом на основе юридических источников классического периода. В то же время в более поздних исследованиях наёмный работник рассматривается в контексте всей

24 Cm.: Ibid. P. 43 - 45.

25 Cm.: Ibid. P. 46 - 47, P. 63 ssq.

26 Cm. : Macqueron J. Réflexions sur la locatio operarum et le mercennarius // Revue historique de droit français et étranger. Vol. 36 (1959). P. 614.

истории древнеримской культуры. Например, Хорнст Кауфманн с опорой на комедии Плавта и Цецилия Стация доказывает, что не оказание услуг было производно от аренды вещей, но последняя была производна от первого. Их семантическая близость является ничем иным как следствием неразвитого мировосприятия, орентирующегося на «неотрефлектированные, осязательно-зримые формы проявления»27. По его мнению, ученые, видящие в основе найма труда аренду рабов, исходят из гипотезы, будто используемая для рабов терминология была распространена через либертов в том числе на свободных наёмных работников, что является в корне неверным. В действительности, как считает ученый, уже с архаического римского права можно говорить о том, что свободный человек был объектом соглашения о найме28.

При этом Кауфманн не объясняет, каким образом в наёмном работнике совмещался субъект и объект соглашения о найме. Он лишь отмечает, что латинский язык в приспособлении к изменяющимся хозяйственным условиям отделил работу (opera) от исполняющего её работника, признаваясь, однако, что

" " 29

определить точный временной период, когда это произошло, довольно трудно29. Несмотря на это, ученый весьма убедительно показывает, что вне юридических источников данное понятие встречается уже достаточно рано. Данное замечание очень важно, так как оно показывает, что один лишь анализ употребления латинских терминов, обозначавших выполняемую работу, не достаточен для демонстрации качественных изменений в отношениях по найму труда30.

Последующие авторы, занимавшиеся вопросом о найме труда в Древнем Риме, в основном отталкивались от уже изученных ранее источников, демонстрируя место наёмного работника в экономической жизни и социальной

27 Kaufmann H. Die altrömische Miete, ihre Zusammenhänge mit Gesellschaft, Wirtschaft und staatlicher Vermögensverwaltung. Köln-Graz: Böhlau-Verlag, 1964. S. 181.

28 Ibid.

29 Ibid. S. 182 - 183.

30 В этой связи представляется чересчур упрощенным взгляд Окко Беррендса, полагающего, будто отделение работы от наёмного работника стало следствием систематизации римской юриспруденции, произошедшей в классический период римского права. (см.: Behrends O. Die Arbeit im römischen Recht. Zur Frage ihner rechtlichen Einordnung und moralischen Bewertung // Le travail: recherches historiques. Table ronde de Besançon, 14 et 15 novembre 1997. Besançon : Institut des Sciences et Techniques de l'Antiquité, 1999. S. 118 ff.).

структуре древнеримского общества31. В то же время самостоятельного исследования правового положения наёмного работника не проводилось. Ввиду этого, насколько я могу судить по известным мне работам, в них по-прежнему не осуществлена попытка сделать окончательный шаг и перейти к изучению наёмного работника как особого субъекта древнеримского частного права и в особенности соглашения о найме труда.

Цель и задачи исследования. Таким образом, целью диссертационного исследования является комплексная реконструкция правового положения наёмного работника как субъекта древнеримского частного права. Для достижения обозначенной цели планируется решить следующие задачи:

1. Выявить взаимосвязь наёмного работника с древнеримским правом лиц. Данная задача подразумевает определение основных терминов, использовавшихся для описания правового положения лица, и установление их родовидового отношения с понятием, обозначавшим наёмного работника.

2. Определить общественное положение наёмного работника с учетом экономической роли и этической оценки возмездного труда. Поставленная задача предполагает установление экономических и социальных факторов, которые могли бы повлиять на суждения древнеримских юристов о правовом положении наёмного работника

3. Дать характеристику правового положения наёмного работника с учетом его социально-экономической роли в исторической перспективе. Данная задача связана с установлением прав и обязанностей, характеризующие отношения нанимателя и наёмного работника между собой и третьими лицами.

Учитывая это, объектом исследования является правовое положение наёмного работника как субъекта древнеримского частного права. Однако предметом исследования выступают его взаимосвязь с древнеримским правом

31 См. напр.: Möller C. Freiheit und Schutz im Arbeitsrecht. Das Fortwirken des römischen Rechts in der Rechtssprechung des Reichsgerichts. Göttingen, 1990. S. 3 - 25; Du Plessis P. Letting and Hiring in Roman Legal Thought: 27 BCE - 284 CE. Leyde: Brill, 2012. P. 114 - 115.

лиц, социально-экономические факторы, предопределившие особенности юридического статуса наёмного работника, а также его содержание.

Методология и методы исследования. Методология всякого историко-юридического исследования отвечает на вопрос «как?» двояко. С одной стороны, речь идет о конкретных инструментах познания, используемых для достижения поставленной цели. С другой стороны, мы можем говорить о тех описательных конструкциях, в рамках которых раскрывается исторический материал. Последние могут быть заимствованы из современного исследователю категориального аппарата. С этим связан известный риск свести историческое исследование к набору анахронизмов. В самом деле, можем ли мы говорить, что такая категория, как «субъект права» может быть применена для достоверного описания правового положения наёмного работника? Не привнесем ли мы в него смысловой элемент, характерный для более поздней исторической эпохи?

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Пестов Михаил Михайлович, 2024 год

литературе

Итак, не следует полагать, что римским юристам было абсолютно чуждо абстрактное представление о лице. Его появлению в юридическом языке предшествовала глубокая разработка термина persona. Изначально означая театральную маску, оно приобретает более метафорическое значение в риторической традиции Древнего Рима благодаря влиянию стоических учений. В ней же появляется взаимосвязь persona с римской юриспруденцией. Полноценная юридизация термина persona происходит во II столетии н.э., что совпало с развитием систематизаторской деятельности. В Институциях Гая persona занимает место родовой категории, из которой выводятся отдельные виды лиц, характеризующие особое положение индивида на умозрительной юридической сцене. Внеситуативное созерцание persona расширяет возможности интуитивного познания римских юристов, благодаря чему признается, что отдельный субъект может нести на себе сразу несколько persona. Динамичность persona, проявляющаяся при переходе из одного состояния в другое, стимулирует к выработке дополнительных терминов. Так появляются понятия вроде condicio и status, выражающие статическое состояние persona вне рамок заданного казуса. Выход за пределы казуса позволяет обратить внимание не только на юридическое, но и на социальное положение отдельной persona.

Нам осталось выяснить, какое значение может иметь всё вышесказанное применительно к положению наёмного работника. Как мы видим, абстрактная persona, взятая вне всякой привязки к какому-то конкретному лицу, достаточно позднее явление в римском праве. Ему предшествовал весьма длительный период, в течение которого та или иная роль индивида не имела четких пределов, определяемых конкретным, типизированным правоотношением. Отсутствие таких границ затрудняло работу юриста, вынужденного определять последствия для каждого юридического факта сообразно с правовым статусом субъекта. В связи с этим бытует мнение, что всё предклассическое право в отличие от права

классического в целом было основано на иерархической, нежели на формально равной, системе договорных связей, предопределяемой правовым статусом лица87.

Подобное положение вещей необходимо принимать во внимание при изучении правового положения наёмного работника. Дело в том, что римскому праву было чуждо общее представление о работнике, какое мы можем встретить в современном трудовом праве. Как и физическое лицо, представление о работнике обогащено современными идеями, связанными с поддержкой трудовой активности граждан и юридическим закреплением за ними социальных гарантий. Разумеется, что такие идеи достаточно трудно обнаружить в Древнем Риме.

С другой стороны, мы застаем в юридических источниках многочисленные сведения о различных лицах, выполнявших ту или иную работу. Так, римские юристы сообщают нам о пекарях88, портных89, моряках, управленцах гостиниц90, погонщике мулов91 и других рабочих. Такая специализация труда, по всей видимости, свидетельствует о значительном экономическом прогрессе, при котором уровень технических достижений и стабильный спрос на рынке позволяют стабильно осуществлять конкретный вид деятельности, не тратя ресурсы на другой. Из этого допустимо предположить, что если разделение труда - явление более позднего периода развития римского общества, то на его начальном этапе мы, наоборот, могли бы встретить упоминания о фигуре, вмещавшей в себя представление если и не о современном, то во всяком случае античном работнике, выполнявшем любую работу, которую даст ему нанимающее лицо.

В литературе принято выделять несколько терминов, которые могли бы с определенной условностью обозначать такого универсального работника уже в период Римской республики. Один из них - операрий (operarius). Очевидно, что данный термин непосредственно происходит от слова opera. По всей видимости,

87 Ср.:MaineH.S. Ancient Law: Its Connection with the Early History of Society, and Its Relation to Modern Ideas. London: John Murray, Albemarle Street, 1861. P. 170: «.we may say that the movement of the progressive societies has hitherto been a movement from Status to Contract».

88 D.3.4.1.pr; D.27.1.46.pr и др.

89 D.4.9.5.pr.; D.14.3.5.6; D.19.2.25.8 и др.

90 См. отдельный титул об ответственности моряков, хозяев постоялых дворов и конюшен D.4.9

91 D.9.1.1.4; D.9.2.8.pr; D.9.2.52.2 и др.

наиболее ранним дошедшим до нас источником, в котором упоминается operarius, является сочинение Катона De Agri Cultura. В нем данный термин встречается около семи раз, при этом ни из одного из них нельзя с точностью определить, какую именно функцию он выполнял в сельском хозяйстве. Особенно ярко это проявляется в местах, в которых Катон, поучая, как правильно высаживать виноградник и оливковую рощу (Cato. 10-11), упоминает оперария наряду с пастухами, погонщиками мулов и ослов, а также приказчиками, т.е. людьми, выполняющими специальную функцию. Помимо этого, данный термин использует Варрон в своём трактате о сельском хозяйстве, ссылаясь, между прочим, на Катона. Интересно при этом, что в отличие от своего предшественника, Варрон причисляет оперария к mancipia домовладельца, то есть к тому, кто находится в его власти (Varro. De Agr. Cul. 1.18).

В древних работах по сельскому хозяйству мы можем встретить и фигуру политора (politor). По всей видимости, таким термином обозначали лицо, выполнявшее разного рода сельскохозяйственную работу, получая за это определенную часть урожая. Как строились отношения между собственником земли и политором, сказать довольно трудно. Можно предположить, что они оформлялись двумя типами соглашений. С одной стороны, речь могла идти о взятии в аренду земельного участка под его обработку. В таком случае политор мог выступать в качестве парциарного колона (partiarius), уплачивающего арендодателю не деньги, но определенное количество произведенной продукции. По мнению Циммермана, несмотря на непопулярность такого соглашения, благодаря нему перераспределялся риск неурожая, при котором колону очень трудно платить ренту. В случае же натурального вознаграждения собственник

" " 92

получит хоть какой-то возросший посев, чем совсем ничего92.

Такой интерес обоих участников приближает их отношения к договору простого товарищества, в котором стороны в оговоренной части не только

92 Zimmerman R. The Law of Obligations: Roman Foundations of the Civilian Tradition. Cape Town: Juta & Co, 1992. P. 354 - 355.

извлекают прибыль, но и несут издержки. Циммерман, тем не менее, считает, что договор с парциарием всё равно оставался арендным. Ученый при этом не приводит каких-то юридических сочинений, в которых подтверждается такой взгляд. Он лишь вскользь упоминает фрагмент из Дигест (D.19.2.25.6), где Гай, рассуждая о перераспределении риска порчи плодов, говорит, что колон -парциарий как бы по правилам о товариществе (quasi societatis iure) несет с собственником ущерб. Гай, однако, не говорит, что договор с парциарием не является договором простого товарищества. Более того, у его предшественника, римского юриста I-II вв. н.э. Цельса, мы видим куда более уверенное утверждение, что с политором, которому мы по договору простого товарищества предоставляем под возделывание поле, мы несем и общий стандарт ответственности за вину (etiam culpa praestanda est).

Думается, что имеющиеся упоминания политора у Катона могут говорить как об арендных, так и товарищеских отношениях. В 136 главе своей De agri cultura он рассуждает о том, на каких условиях следует парциарию следует давать землю под обработку (politionem quo pacto partiario dari oporteat). Далее Катон приводит размеры долей, которые обычно имеют политоры в разных землях. Мимоходом он упоминает, что если политор трудится вместе с мельником, то часть выделяется политору, а другая отходит на мельницу. Во всей главе Катон говорит о выделе земли лишь в начале. Ключевым же для него является размер доли политора. При этом нет ни единого упоминания о конкретной работе, которую он выполняет.

Наконец, довольно большое внимание в современной литературе уделяется термину mercennarius. Считается, что именно он был наиболее древним обозначением работника. Данная точка зрения была обоснована в работе Хорста Кауфмана, показавшего происхождение слова от архаического mercedonius, возможного неофициального обозначения месяца ноябрь, в котором в древние времена выплачивалось вознаграждение в натуре95. Этимологически данное слово также связано с более поздним термином merces - вознаграждением,

93 См.: Kaufmann H. Op. cit. S. 156

уплачиваемым за какую-либо работу. Довольно трудно определить, какова была сфера применения данного слова в древних источниках: приписывалось ли оно за всеми без исключения работниками или же только за лицами определенной специализации. Например, у Плавта в комедии Пуниец к своднику приходит воин Антаменид, чтобы взять в жены одну из девушек, которых удерживал сводник. Входя к нему в дом, он как бы полушутя говорит, что поступает к нему наёмным рабочим на этот день (Poen. 502-503: Seqor. in hunc diem iam tuos sum mercennarius). При этом учеными отмечается, что изначально данное слово являлось не только существительным, но и прилагательным, и лишь ко II столетию до н.э. оно приобрело устойчивое обозначение лица, выполняющего что-то за плату94.

В доктрине выражены разные позиции о том, можно ли приравнивать друг к другу трех упомянутых нами субъектов. Противники подобного уподобления, как правило, приводят фрагмент Катона, в котором три лица перечисляются в отрыве друг от друга:

Cato. De Agri Cultura, 5.1.19 Катон. О земледелии, 5.1.19

Haec erunt vilici officia <...> Operarium, Обязанности вилика таковы<... >.

mercennarium, politorem diutius eundem Одних и тех же рабочих, наёмных

ne habeat die. служащих, политоров не задерживать

дольше одного дня

Мы видим, что оретати Катона стоит в одном ряду с наёмным служащим (тетееппапш), как и с лицом, получавшим натуральную долю от произведенных работ (роШот). При этом каждого, говорит нам автор, не стоит удерживать ни одного лишнего дня, а виликию, наоборот, надлежит своевременно производить с ними расчеты. Ульрих фон Любтов, удаляя последнюю из двух запятых, полагает, что тетееппапит в данном случае является прилагательным по отношению к существительному роШотет. Данный фрагмент романист предлагает читать таким образом, что Катон здесь перечисляет два типа наёмных рабочих. Один из них -

94 Berrendonner C. Mercennarius dans les sources littéraires // Vocabulaire et Expression de l'Économie dans le Monde Antique. Pessac : Ausonius Éditions, 2007. P. 211-212.

operarius, другой - mercennarius-politor, получавшего в отличие от обычного парциария не натуральное, но денежное вознаграждение по результатам оценки стоимости произведенного труда95. В схожем ключе рассуждает М.Е. Сергеенко, полагая, что в данном случае Катон как бы уточняет, что под politorem в привычном смысле изденщика он скорее имеет в виду рабочего, нанимающегося за денежное вознаграждение (mercenшrius)96. На различии между терминами mercennarius и operarius у Катона настаивает и Вильгельм Кальтенштадлер, однако свою аргументацию историк права развивает в другом направлении. По мнению автора, Катон различает двух упомянутых работников не по способу выплаты вознаграждения, но по тому, каков был правовой статус каждого из них. Если mercennarius, согласно его точке зрения, был в полной мере свободным работником, то operarius, напротив, мог обозначать не только свободное лицо, но и раба, сданного в наём на время работ97.

По всей видимости, на сегодняшний день большинство ученых склоняются к тому, чтобы видеть различие у Катона не между mercennarium и operarium, но между ними и politorem. Так поступает Флах, настаивая на том, что в данном фрагменте Катон отделяет его от остальных работников именно на основе критерия вознаграждения в натуре98. Думается, что стоит принять во внимание и соображение Йенса Скюдсгора: Катон в первую очередь пишет практикоориентированный трактат, в котором излагает способы наиболее расчетливого ведения хозяйства. Ему нет никакой нужды в проведении какой-либо классификации на основе экономических, не говоря уже о юридических

99

критериях99.

95 Von Lübtow U. Catos Leges venditioni et locationi dictae // Symbolae Raphaeli Taubenschlag. Vol. III (1957). S. 357. n. 19 / цит. по: Fiori R. Op. cit. P. 26. n. 41.

96 См.: Сергеенко М.Е. Катон «Земледелие» (5.4) // Древний мир: сборник статей в честь академика В. В. Струве. М., 1962. С. 618.

97 Kaltenstadler W. Arbeitsorganisation und Führungssystem bei den römischen Agrarschriftstellern (Cato, Varro, Columella). Stuttgart: Fischer, 1978. S. 12.

98 Flach D. Römische Agrargeschichte. München: Beck, 1990. S. 133.

99 Skydsgaard J.E. Non-Slave Labour in Rural Italy during The Late Republic // Non-Slave Labour in Greco-Roman World / ed. by P. Garnsey. Cabridge: University Library, 1980. P. 66.

В самом деле, мы видим, что для Катона, в конечном счете, важно не кто обрабатывает землю, а как долго это лицо будет на ней находиться. Вполне возможно, что произведенное им перечисление было демонстрацией его безразличия по отношению к тому, как отношения с этим лицом будут оформляться юридически. То, что древнеримский автор даже не пытался произвести какую-либо классификацию на основе правового статуса занятых в хозяйстве лиц, наглядно показывает то обстоятельство, что фактическим лицом, принимающим работу и отдающим приказы, является вилик. Считается, что данную должность мог занимать раб, занимающийся организацией рабочего процесса и, следовательно, руководящий в том числе свободными работниками. Иными словами, правовое регулирование сельскохозяйственного производства периода III-II в. до н.э., несмотря на весомую роль последнего в экономической жизни древнеримского общества, имело второстепенное значение. А потому вполне допустимо предположить некоторый плюрализм в обозначении наёмного работника и наличие у разных слов (operarius и mercennarius) одного и того же значения.

При этом более поздние юридические источники весьма редко употребляют оба термина. По моим подсчетам, politor встречается в сочинениях классических юристов лишь один раз, operarius - три раза100, а на долю же меркеннария приходится восемь упоминаний в Дигестах101 и одно в комментариях к сентенциям Павла102. По этой причине далее я преимущественно сосредоточусь на текстах, содержащих термин mercennarius. Иные термины будут использоваться мной в качестве взаимозаменяющих в тех случаях, когда их употребление относится к любому работнику без конкретной специализации.

Установив общий термин, который мог использоваться для обозначения неспециализированного наёмного работника, остается выяснить, в каком отношении он мог бы находиться к понятию persona. Мы уже выяснили, что

100 D.14.3.5.10, D.33.7.18.5, D.50.16.203

101 D.8.6.20.pr., D.39.5.6.pr., D.43.16.1.20, D.43.24.3.pr., D.43.24.5.11, D.47.2.90.pr., D.48.19.1.1, D.50.13.1.4.

102 Interp. Paul. Sent. 2.8.3.

последнее в силу определенной внеситуативности юридического мышления могло обозначать свободных и рабов. Можем ли мы то же самое сказать о меркеннарие?

В отношении данного вопроса в литературе сложилась солидная дискуссия, которая на текущий день представлена двумя именами: Альфонса Бюрге и Козимы Мёллер. Бюрге опубликовал статью, которая обладает двумя примечательными чертами. С одной стороны, невероятный охват древних источников самого разного жанра, начиная от сентенций Хрисиппа и заканчивая положениями Вестготской правды. С другой стороны, интерпретация приводимых Бюрге источников весьма оригинальна. Ключевой идеей, излагаемой в статье, является опровержение сложившегося взгляда, сообразно которому mercennarius в равной степени мог быть как рабом, так и свободным. Романист ставит под вопрос именно равность такой степени. По его мнению, большая часть источников (при их верном прочтении) свидетельствуют как раз об обратном: mercennarius являлся чаще всего рабом, а в тех фрагментах, где с очевидностью указывается на его статус свободного лица, происходит уподобление последнего подневольному работнику103. Mercennarius, таким образом, являлся рабом, сданным в наём другому лицу, у которого он выполнял различную неспециализированную работу.

В обоснование своего взгляда Альфонс Бюрге опирается на ряд весьма убедительных источников. Он начинает свою аргументацию с высказывания Сенеки (De beneficiis 7.5.2), в котором философ приводит пример отношения между арендодателем и арендатором, подчеркивая соотношение права собственности и права пользования арендованными вещами (res tua est, usus rei tuae meus est). В их числе он упоминает раба, которого называет «моим меркеннарием» (nec servum tuum, mercennarium meum, abduces). Вводимое Сенекой уточнение с очевидностью показывает на правовой статус меркеннария как подневольного работника, находящегося в услужении у другого лица. Данное уточнение Бюрге сопоставляет с тем, что мы встречаем в Комментарии к эдикту Ульпиана (D.43.24.5.11). В нём

103 Cm.: Bürge A. Der mercennarius und die Lohnarbeit // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. Romanistische Abteilung. Bd. 107 (1990). S. 109 - 112.

юрист рассуждает о пассивной легитимации на интердикт. По его мнению, лицо отвечает за действия раба и в том случае, если он был не его, но совершил что-то по его распоряжению. Ульпиан вводит аналогичное уточнение, которое мы обнаруживаем у Сенеки si tuum servum mercennarium habuero (если у меня будет твой раб-меркеннарий). Тем самым Ульпиан подчеркивает, что пассивная легитимация на иск по интердикту quod vi aut clam не зависит от имущественной принадлежности раба104.

Бюрге пытается определить причину такого решения, связывая её с вопросом о правовом статусе раба-меркеннария на момент пребывания в услужении другого лица. По его мнению, ключевым отличием раба-меркеннария от свободного наёмного работника служило то, что именно первый входил в состав familiae домовладыки, занимая предназначенное ему место раба. Говоря о свободном рабочем, римские юристы зачастую не употребляют термин mercennarius, предпочитая выражаться более пространно. Исключение составляла лишь категория свободных лиц, служащих другому по доброй совести (homo liber bona fide serviens). Именно с последними возникала коллизия, при которой юридически свободные работники фактически оказывались на положении рабов, уподобляясь им. Именно эту категорию лиц, как полагает ученый, имеет в виду Ульпиан, говоря о тех, кого loco servorum habemus (имеем на положении рабов) в составе семьи (D.43.16.1.18)105.

Как уже было отмечено, главное возражение Альфонса Бюрге было количественное. По результатам анализа широкого перечня источников, он заключает, что в большинстве из них речь идёт о подневольном работнике в составе чужой семьи. Именно этот тезис и составил предмет критической статьи Козимы Мёллер. Ученая ставит перед своим оппонентом ряд серьезных вопросов: если существенным признаком раба-меркеннария является нахождение в составе чужой семьи, то каким же образом этот критерий может быть соотнесен с фрагментами,

104 Ibid. S. 81 - 82.

105 Ibid. S. 87.

свидетельствующими о работе меркеннария на каменоломне, в канцелярии магистрата и в иных местах, где отсутствует всяческое указание на familia106? Козима Мёллер привлекает не менее обширный материал, составленный из экономических и исторических трактатов римских авторов, а также эпиграфических источников. На их основе она показывает, что многие фрагменты, проанализированные Бюрге, скорее, говорят о свободном наёмном работнике, чем о рабе, находящемся в услужении другого лица107.

Отдельное внимание ученая уделяет социальному положению меркеннария. Мёллер приводит филологические возражения против осуществляемой Бюрге интерпретации фрагментов Сенеки и Цицерона. По её мнению, в обоих случаях авторы говорят о меркеннарии как о свободном работнике, осуществляющем любого рода услуги за плату, тем самым проявляя своё подчиненное, зависимое по отношению к заказчику положение. Именно это, а не правовой статус раба-меркеннария становится основанием для предосудительного воззрения на наёмный труд у римских мыслителей108.

Тем не менее, значительное место в работе Мёллер посвящено юридическому положению наёмного работника. Ученая обращается к фрагментам Дигест, на основании которых раскрывается фигура меркеннария в различных институтах. Речь идёт об интердикте quod vi aut clam, приобретении основания владения через третьих лиц, использовавнии сервитута, а также об осуществлении отеческой власти. По результатам анализа соответствующих источников Козима Мёллер приходит к выводу, что как в неюридических, так и в юридических текстах термин mercennarius используется преимущественно для обозначения свободного наёмного работника. В том случае, когда авторы хотят подчеркнуть, что mercennarius является рабом, данное слово используется скорее в качестве прилагательного к servus. Тем не менее, замечает ученая, несмотря на близость

106 Möller C. Die mercennarii in der römischen Arbeitswelt // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. Romanistische Abteilung. Bd. 110 (1993). S. 300 - 301.

107 Ibid. S. 314

108 Ibid. S. 319

выполняемой работы свободными и подневольными работниками и кажущуюся отсюда схожесть их правового положения, юридические тексты демонстрируют особое, не похожее на положение раба, правовое состояние наёмного работника109.

Итак, мы выяснили, что в дискуссии, начатой Альфонсом Бюрге и оконченной статьей Козимы Мёллер, неизменным остался главный тезис: термин mercennarius мог обозначать как свободного наёмного работника, так и раба. При этом необходимо отметить важную деталь. Оба ученых анализируют источники без опоры на эволюционную теорию Франческо Де Робертиса, утверждавшего, что первичным объектом соглашения о найме труда являлся наёмный работник, от которого впоследствии была отделена работа (opera)110. Обилие приведенных ими источников показывает, что слово mercennarius сочетало в себе черты прилагательного и существительного в различные временные эпохи, а наёмный труд состоял из свободной и подневольной силы. И если Бюрге заявил о преобладании последней над первой на примере меркеннария, то Козима Мёллер, напротив, настаивает на свободном работнике в большинстве источников.

Думается, что причина возникшего спора между двумя учеными заключается главным образом в трудности установления правового положения меркеннария. Большинство источников не говорит о том, является ли он рабом или свободным. Поэтому исследователям чаще всего приходится делать суждения на основе контекстуального и интертекстуального анализа. Лишь немногие тексты с достоверностью указывают, о ком идет речь. Как уже было сказано, одним из них является фрагмент Сенеки из трактата «О благодеяниях» (De beneficiis 7.5.2.), где содержится уточнение servum tuum, mercennarium meum. Второй - фрагмент комментария к эдикту Ульпиана (D.43.24.5.11), где встречается аналогичное уточнение.

Тем не менее, другие тексты говорят прямо об обратном. Например, современник Сенеки Петроний Арбитр в романе «Сатирикон» изображает

109 Ibid. S. 329 - 330.

110 См.: DeRobertisF.M. I rapporti del lavoro nel diritto romano... P. 128 - 130.

носильщика, меркеннария Коракса. Бросая багаж, тот возмущается и говорит подгоняющим, что хотя отец и оставил его бедным, он все же свободный человек, и с ним нельзя обращаться как с вьючным скотом111. Кроме того, Светоний Транквилл в биографии Вергилия рассказывает, что у знаменитого поэта были не особо богатые родители, и особенно отец, который был гончаром, а в начале долгое время и вовсе меркеннарием у некоего посыльного Магия, который впоследствии усыновил его112. Как мы видим, и здесь имеется ясное указание на правовой статус отца Вергилия: последнего не было бы и смысла усыновлять, будь он рабом, а не наёмным работником Магия.

Особенного внимания заслуживают речи Цицерона, в которых он обвиняет в продажности целый ряд политиков, используя для этого изучаемый нами термин. Среди них под обличение ритора попали пропретор Сицилии Веррес113 и проконсул Македонии Луций Пизон114. Меркеннарием Цицерон окрестил и трибуна, устроившего сходку плебса115. Интересно, что в обвинительной речи против самого Цицерона, приписываемая псевдо-Саллюстию, уже сам оратор именуется продажным патроном (mercennarius patronus)n6.

Всё это показывает, что изучаемый нами термин имел довольно обширную коннотацию и обозначал не только наёмного работника, но вообще любое лицо, с

111 Petronius A. 117.11: .et mercennarius Corax, detractor ministerii, posita frequentius sarcina male dicebat properantibus affirmabatque se aut proiecturum sarcinas aut cum onere fugiturum. ,quid vos' inquit ,iumentum me putatis esse aut lapidariam navem? hominis operas locavi, non caballi. nec minus liber sum quam vos, etiam si pauperem pater me reliquit.' [...и меркеннарий Коракс, хулитель службы, все чаще бросая багаж ругался на подгонявших, заявляя, что он либо бросит вещи либо убежит с обузой. «Вы думаете, - говорит, - что я вьючный скот или же корабль с камнями? Я нанимался на людскую работу, а не на лошадиную. Я ничуть не менее свободен, чем вы, пусть отец и оставил меня бедным]

112 Suetonius. Verg. 1 P.: Vergilius Maro Mantuanus parentibus modicis fuit ac praecipue patre, quem quidam opificem figulum, plures Magi cuiusdam viatorie initio mercennarium, mox ob industriam generum tradiderunt... [У Публия Вергилия Марона были небогатые родители, особенно отец, который, как рассказывают, был гончаром, а сначала и вовсе меркеннарием у некоего посыльного Магия, позднее став его усыновленным . ]

113 Cic. Verr. 6.54: ...audite decretum mercennarii praetoris ex ipsius commentario. [услышьте декрет продажного претора в его собственном толковании .]

114 Cic. Pis. 49: Praebuit se mercennarium comitem regi Alexandrino. Quid hoc turpius? [Показал себя продажным комитом правителя Александрии. Что может быть постыднее?]

115 Cic. Mil. 45: ... fuit insanissima contio ab ipsius mercennario tribuno plebis concitata ... [... была бесчестнейшая сходка плебса, созванная продажным трибуном... ]

116 Ps. Sall, in Tuli. 5: immo vero homo levissimus, supplex inimicis, amicis contumeliosus <...> fidus nemini, levissimus senator, mercennarius patronus, cuius nulla pars corporis a turpitudine vacat, lingua vana, manus rapacissimae, gula immensa, pedes fugaces... [действительно худший человек, поддерживающий врагов и оскорбляющий друзей <...> никому неверный, худший сенатор, продажный патрон, ни одна часть тела которого не свободна от пороков: лживый язык, грабительские руки, бездонный живот, трусливые ноги... ]

которым связана уплата вознаграждения (merces). Такое нетехническое значение слова, обязанное его субстантивации, переходу от прилагательного к существительному с сохранением лексических свойств первого, подобно нетехническому значению persona. Оба термина сходны в том, что способны охватить лиц с различным правовым статусом. Данное обстоятельство в обоих случаях связано с переходом от материального к умозрительному пониманию субъекта. Изначальная связь с вознаграждением, определявшая значение слова mercennarius в качестве прилагательного, постепенно наделяется типичными чертами, формируя субъекта права. При этом совершенно не важно, кто их извлекает: раб, свободный или даже древнегреческие боги117.

В то же время типичные черты, характеризовавшие persona меркеннария и объединявшие свободного и подневольного наёмного работника, довольно трудно вывести из одних только положений Дигест. Из них едва ли возможно понять, на каких работах мог быть задействован меркеннарий, и каково было его положение в обществе. И здесь мы тоже можем обнаружить параллель с древнеримским правом лиц: одного лишь понятия mercennarius (как и в случае с понятием persona) недостаточно для описания тех многочисленных социальных связей, в которых может находиться наёмный работник с другими членами общества. Подобно тому, как абстрактную persona восполняет связанный с общественным положением status, так и для меркеннария необходимо определить то, что составляло его лицо в древнеримском обществе.

В связи с этим допустимо предположить, что двойственность правового положения наёмного работника также могла быть обусловлена экономической и социальной ролью, которую он играл в Древнем Риме. Определение этой роли позволит ответить на вопрос, почему для римских юристов mercennarius мог быть как рабом, так и свободным человеком. Учитывая это, наше дальнейшее исследование в рамках второй главы будет связано с характеристикой

117 См. напр. употребление термина mercennarius у Аврелий Августина (Aug. civ. 3.2: ergo verum est, quod Apollo atque Neptunus eidem Laomedonti mercennariis operibus servierunt? [верно ли тогда, что Аполлон и Нептун выполняли работу по найму у того же Лаомедонта?])

общественного положения наёмного работника с учетом древнеримской экономики и этических воззрений на наёмный труд.

ГЛАВА 2. ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАЁМНОГО РАБОТНИКА

Как уже было отмечено ранее, в сочинениях римских юристов термин твгевгппапш упоминается не так уж и часто. Однако то же самое никоим образом нельзя сказать в отношении неюридических трактатов, раскрывающих его положение внутри древнеримского общества. Ученые располагают довольно большим количеством источников, на основе которых реконструируется социально-экономическое положение наёмного работника. Речь идёт не только о работах, посвященных ключевым сферам древнеримской экономики - земледелию и ремеслу -, но в том числе и о рассуждениях риторов и философов, выражающих свое отношение к разным категориям древнеримского населения. В связи с этим весьма удобным представляется разделение исследования на два основных направления: определение общественного положения наёмного работника через анализ экономических, а затем и риторико-философских работ, в которых содержится этическая оценка возмездного труда.

2.1. Наёмный работник в древнеримском хозяйстве

По всей видимости, первоначальной формой оказания услуг было приложение собственной силы к производству товара для другого лица. Первичные услуги - услуги физические, их осуществление представляло собой прототип трудовых отношений между землевладельцем и наемным рабочим. Сферой применения чужого труда преимущественно являлось аграрное хозяйство, что вполне соответствует ранним этапам развития производительных сил.

Античная литература довольно богата многочисленными сведениями, позволяющими составить ясное представление об организации сельскохозяйственный работ. Наряду с сообщениями анналистов до нас дошли три ключевых трактата о земледелии Марка Порция Катона, Терренция Варрона и Луция Колумеллы. Первый из авторов самый ранний и реже всех упоминает о

меркеннарие, но в силу уже отмеченной взаимозаменяемости с термином operarius, сведения о наёмном труде можно добыть и у него:

Cato, De Agri Cultura. 4.2

Vicinis bonus esto; familiam ne siveris peccare. Si te libenter vicinitas videbit, facilius tua vendes, opera facilius locabis, operarios facilius conduces; si aedificabis, operis, iumentis, materie adiuvabunt; siquid bona salte usus venerit, benigne defendent

Катон, О земледелии. 4.2

С соседями будь добр; фамилии [своей] не дозволяй пред ними грешить; если в окрестностях к тебе будут благосклонны, то легче будет продавать своё, сдавать в наём рабочую силу и нанимать рабочих; ежели будешь строить, то помогут рабочей силой, инструментами и материалом; если вдруг появится нужда в имуществе, то от неё с радостью защитят

Для Катона очевидно, что поддержание хозяйства требует вложения самого разного по своей сути труда, для которого личного имущества и сил главы семьи может оказаться недостаточно. В связи с этим писатель настаивает на добрососедских отношениях между землевладельцами. Тогда, - говорит он, - будет гораздо легче сдавать в наем работы, и нанимать рабочих. Трудом же помогут и сами соседи, и если настигнет нужда, то они защитят от нее. О каком же наемном труде говорит нам Катон? Позиции в литературе по этому вопросу расходятся. Некоторые утверждают, будто автор трактата не мог иметь в виду никакую иную силу, кроме как подневольную. Именно на ее количество, по мнению И.В. Шершевского, поучал обращать внимание Катон при выборе имения при покупке, говоря о copia operariorum (De Agri Cultura, 1.3)118 .

Однако другие исследователи отмечают, что в сельской местности, экономический уклад которой и описывается у Катона, едва ли в каком-либо

118 Шершевский И.В. Правовое регулирование «наемного труда» в Риме // Вестник древней истории. 1955. № 1. С. 42.

хозяйстве могли бы найтись лишние рабы для отдачи их в наем. Скорее, речь следует вести о небольших латифундиях, обрабатываемых самим главой семьи и его домочадцами119. В конечном счете, заключает Рэтбоун, наем свободного труда и вовсе был более экономичным способом ведения хозяйства, нежели содержание большого количества рабов. По его подсчетам, во времена Катона для обработки 100 югеров одного лишь виноградника необходимо было задействовать 40 рабочих рук, при том что сбор урожая, как правило, предполагал и его последующую обработку, транспортировку и продажу120. Учитывая это, едва ли можно предположить, будто каждая семья могла содержать подобное количество рабской силы в несезонный период. Варрон и сам признает, что содержание рабов связано с неимоверными расходами. Именно поэтому свидетель древнего римского хозяйства дает нам суровые советы, что рабов, дабы последние не бездельничали, необходимо денно и нощно занимать работой, а старых и больных по возможности поскорее сбывать121.

Следует отметить, что Катон не ставил перед собой целью описание правового регулирования в контексте сельского хозяйства. По этой причине на вопрос о том, кого содержала в себе copia operariorum, не может быть дан четкий ответ, а потому вполне возможно видеть в ней единую рабочую силу. Думается, что это следует и из содержания приведенного фрагмента. С одной стороны, Катон говорит нам об отношениях с соседями, очевидно подразумевая свободных сельских жителей. Возможно, что именно такие бедные крестьяне, работающие по найму на чужой земле, входили в copia operariorum. В то же время стоит отметить определенное различие в словоупотреблении. Говоря о сдаче работ, древнеримский

119 Таль Л.С. Наем труда свободных лиц в римском праве // Журнал министерства народного просвещения. 1912. № 2. С. 217. Данная точка зрения поддерживается и современными учеными. См. напр.: Kay P. Rome's Economic Revolution. Oxford: Oxford University Press, 2014. P. 168-169.

120 Rathbone D. W. The Development of Agriculture in the 'Ager Cosanus' during the Roman Republic: Problems of Evidence and Interpretation // Journal of Roman Studies. Vol. 71 (1981). P. 12-13

121 Cato, De agri cultura 2,4-9: Cum tempestates pluviae fuerint, quae opera per imbrem fieri potuerint: dolia lavari, picari, villam purgari, frumentum transferri. Auctionem uti faciat: vendat oleum, si pretium habeat; vinum, frumentum quod supersit, vendat; boves vetulos, servum senem, servum morbosum, et si quid aliud supersit, vendat [Ежели были штормы и дожди, то [нужно занимать] работами, которые могут выполняться и в дождь: промывание и осмаливание бочек, уборка виллы, перенос урожая. Торги же хозяин проводит так: продает масло, коли имеет цену; избавляется от излишнего вина и инструментов, а равно от стареньких быков, старого раба, больного раба, и если что-то находится в избытке].

автор использует выражение opera locare. Когда же речь заходит о найме работника, он говорит operarios conducere. По всей видимости, под opera Катон имеет в виду тех, кто находится в распоряжении землевладельца, его рабов и подвластных, ибо вряд ли его читателями могли быть те бедные крестьяне, как сдающие свои работы. Следовательно, говоря об операрие, Катон мог иметь в виду как свободное лицо, как бы в противовес использованной ранее терминологии; так и того, кого, с точки зрения локатора, он называет opera.

Схожее словоупотребление встречается и в другом месте (De Agri Cultura, 144-145), где Катон сначала говорит о том, что если opera подрядчика причинила ущерб, то с последнего удерживается вознаграждение. Далее он даёт указания о сдаче подрядчику работ по сбору маслин. Древнеримский писатель особенно настаивает на том, чтобы подрядчик нанявший работников (si operarii conducti erunt) или сдавший то, что необходимо было сделать (aut facienda locata erit), заплатил, иначе с него также необходимо вычесть часть вознаграждения. По всей видимости, имеется в виду ситуация, при которой требование об уплате вознаграждения направляется напрямую к собственнику земельного участка, а не к лицу, его нанявшему. В то же время остается неясным, кто именно его предъявляет. С большей определенностью можно сказать лишь про ситуацию facienda locata, в которой мы имеем дело, выражаясь современной терминологией, с субподрядом. Вероятно, в этом случае требование могло предъявляться свободным лицом.

Свидетельство того, что в сельском хозяйстве задействовался как свободный, так и подневольный наёмный труд мы обнаруживаем и столетием позже у Терренция Варрона. Последний уже использует ставший более расхожим в позднее время термин mercennarius:

Varro, De re rustica, 1.17 Варрон, О сельском хозяйстве, 1.17

Omnes agri coluntur hominibus, servis aut Все земли возделываются людьми, liberis aut utrisque: liberis, aut cum ipsi рабами или свободными, или же ими colunt, ut plerique pauperculi cum sua обоими: свободными, или когда они

progenie, aut mercenariis, cum conducticiis liberorum operis res maiores, ut vindemias ac faenisicia administrant, iique quos obaerarios nostri vocitaverunt et etiam nunc sunt in Asia atque Aegypto et in Illyrico conplures. De quibus universis hoc dico, gravia loca utilius esse mercennariis colere quam servis, et in salubribus quoque locis opera rustica maiora, ut sunt in condendis fructibus vindemiae aut messis.

возделывают свое, как многие беднячки со своими семьями, или же наемными рабочими, когда нанятой рабочей силой решаются более крупные задачи как сбор винограда и сенокоса, а равно теми, кого наши [предки] называли оберариями, и которых нынче целое множество в Азии, а также в Египте и в Иллирии. О них в целом я скажу так, что на жесткую почву лучше обрабатывать трудом меркеннариев, чем рабов; им же стоит выполнять тяжелые работы и на здоровых землях, вроде засеивания или сбора урожая виноградников.

В данном тексте Варрон сообщает о практике использования совместного труда рабов и свободных лиц на частных землях. Как и в тексте Катона, мы видим здесь перечисление разных типов работников. При этом их классификация становится уже более подробной. Но на чем же она основана? В литературе сложились разные точки зрения. Некоторые ученые видят в основе деления Варрона основание предоставления operas. Так, в первую очередь писатель называет нам свободных лиц, что обрабатывают землю сами (ipsi colunt). Данное выражение не следует понимать в том смысле, что речь идет о собственниках земельных участков. В литературе высказывается мнение, что Варрон повествует о свободных крестьянах, которые заключали договор пожизненной аренды и тем самым приближались к колонам122. Соответственно, наемные работники заключали договор оказания услуг, locatio-conductio operarum, тогда как в отношениях оберариев с колоном уже изначально лежала долговая связь, перешедшая в стадию

122 Garnsey P. Non-Slave Labour in the Graeco-Roman World. Cambridge: Cambridge Philological Society, 1980. P. 36.

ответственности, когда под угрозой находился свободный статус обязанного

123

лица123.

Но существует и противоположная точка, связывающая классификацию Варрона со способом обработки земельного участка. В данной трактовке pauperculi - не арендаторы на чужих поместьях, но лица, самостоятельно обрабатывающие собственную землю при помощи своих домочадцев за отсутствием возможности нанять рабочие руки124. Наличие же такой возможности характеризует участие наемных лиц. Наконец, в качестве третьего способа, скорее характеризующего любовь Варрона к старине, чем полноценное явление в хозяйственном быту, упоминается рабочая сила каторжников, которая, как сам пишет автор, больше распространена в отдаленных провинциях, нежели на италийских землях. С этим же взглядом связано представление о том, что в тексте Варрона упоминание обрабатывающих землю лиц выстроено в иерархическом порядке в зависимости от их социального статуса. По мнению Флахта, бедные крестьяне со своей семьей рассматривались Варроном как более достойные члены общества, чем наемные служащие. Последние, будучи свободными от рождения, тем не менее приближались к рабскому состоянию отдавая свой труд в чужие руки. Именно поэтому Варрон парадоксальным образом ставит их фактически ниже подневольных лиц, входивших в семейную общину, советуя занимать наемных работников преимущественно тяжким трудом125.

123 При этом общепринятое мнение в литературе отрицает рабское состояние оберариев, которое могло бы быть достигнуто засчет древней формы добровольной отдачи себя в рабство (nexum). Закон Петелия Папирия пресек возможность распоряжения статусом свободного лица еще в 326 г. до н.э. Так, например, по мнению Миркович, Варрон в данном отрывке имел в каторжные работы, к которым свободные лица принуждались для выплаты своих долгов (см.: MirkovicM. The Later Roman Colonate and Freedom. Philadelphia: American Philosophical Society, 1997. P. 41-42).

124 В действительности, вопрос о том, были ли беднячки Варрона собственниками или арендаторами, спорный. И.В. Шершевский (Шершевский И.В. Указ. соч. С. 41) приводит обе точки зрения, не присоединяясь ни к одной. Росафио Паскале тоже признает, что Варрон не говорит однозначно о том, являлись ли pauperculi собственниками. Тем не менее автор скорее склоняется к последнему варианту вследствие того, что в сочинении Варрона аренда земельных участков в целом упоминается весьма редко, что свидетельствует о том, что она не была еще в то время сильно распространена (см.: Rosafio P. Lavoro e status giuridico: lavoro libero e lavoro servile nelle campagne dell'Italia romana in età repubblicana // Storia del lavoro in Italia. Vol. 1 : l'età romana. Liberi, semiliberi e schiavi in una società premoderna. Roma: Castelvecchi, 2016. P. 109)

125 См.: Flach D. Op. cit. S. 158. Ср.: Varro, De re rustica 2.17: De quibus universis hoc dico, gravia loca utilius esse mercennariis colere quam servis, et in salubribus quoque locis opera rustica maiora, ut sunt in condendis fructibus vindemiae aut messis [Об этом в целом я могу сказать то, что тяжелые места полезнее обрабатывать при помощи наемных рабочих, нежели рабов, да и в здоровых местах сельской работы больше, как, например, сбор винограда или жатва]

Как мы видим, представленные взгляды, расходясь в критериях классификации, сходятся в одном: во всех трех случаях Варрон говорит о свободных лицах, причисляя их к первой введенной им категории liberi. Именно такое сложившееся представление стало предметом возражений со стороны Альфонса Бюрге. С его точки зрения, такой подход упускает из внимания изначально вводимое Варроном трехчастное деление. Весь последующий текст фрагмента, по его мнению, необходимо понимать как раскрытие предложенных ранее терминов126.

В связи с этим он интерпретирует рассуждения Варрона иным образом. По мнению романиста, в трактате древнеримского писателя вместо содержательной непоследовательности следует видеть непоследовательность стилистическую, а именно то, каким образом используются союзы aut. По его мнению, стилистика Варрона характеризуется сознательной несвязанностью, при которой в первом подчиненном предложении aut cum ipsi colunt союз преставлен из главного предложения. В таком случае вся фраза должна звучать aut liberis cum ipsi colunt. Таким образом Бюрге разрывает связь остальных aut со словом liberi. Это дает ему основание полагать, что mercennarii для Варрона являются взятыми в наём чужими рабами, которых сдаёт для оказания услуг свободное лицо (conducticiis liberorum operis). Выражение utrisque, по мнению Бюрге, следует понимать не как сочетание рабской и свободной рабочей силы, но как одновременное использование своих собственных и чужих рабов (mercennarii)127.

Данный взгляд был обстоятельно рассмотрен и опровергнут Козимой Мёллер. Ученая придерживается общепринятого мнения о том, что в приведенном фрагменте Терренций Варрон перечисляет исключительно свободных (liberi). По её мнению, Бюрге не прав, пытаясь проследить во всем последующем тексте Варрона категорию рабов. Римский писатель не мог иметь иметь их в виду, так как в предложении, начинающегося de quibus universis hoc dico («...о них в целом я

126 Bürge A. Op. cit. S. 99 - 101

127 Ibid. S. 102 - 105.

скажу так...»), он говорит как о свободных, так и несвободных работниках. Мёллер не видит необходимости в выдвижении идеи о синтаксической непоследовательности в перечислении Варрона, так как в целом из его текста прослеживается, что речь идёт либо о собственниках, либо о нанятых свободных работниках, либо о таких же свободных должниках128.

Возможно ли присоединиться целиком к той или иной точке зрения? На мой взгляд, доводы обоих ученых следует принять во внимание. С одной стороны, я согласен с мнением Козимы Мёллер в том, что во втором предложении Варрон говорит главным образом о свободных лицах, а реконструкция текста, проведенная Бюрге на основе гипотезы о синтаксической непоследовательности, не является убедительной. Из рассуждений ученого не видна взаимосвязь между стилистикой написания и содержанием фрагмента.

С другой стороны, само содержание текста как раз и даёт основание предполагать, что mercennarius мог быть как сданным в наём рабом, так и свободным рабочим. Во-первых, это следует из utrique Варрона, однозначно оказывающего на одновременное использование труда рабов и свободных. Во-вторых, обращает на себя внимание выражение conducticiis liberorum operis. К чему для Варрона был нужен акцент на работах, на основании которых трудится mercennarius? И что более того, зачем ему понадобилось указание на то, что такие работы обычно принимаются свободными? У меня нет достаточных аргументов, но мне кажется, что в данном случае можно увидеть параллель с разобранными фрагментами Марка Порция Катона. Как мы видели ранее, именно с именем подрядчика связывалось упоминание о работах, как и о принимаемых наёмных рабочих (operarii т^жи). По всей видимости, Варрон, учитывая терминологию, выработанную предшественником, тоже имеет в виду наличие подрядных отношений с неким третьим лицом, нашедшим рабочую силу и организовавшим выполенение работы. На мой взгляд, можно вполне допустить, что последний мог нанимать как свободных, так и подневольных лиц. Если же Варрон имел в виду,

128 Подробнее см.: Möller C. Op. cit. S. 305 - 308.

что в отношениях с собственником поля находится сам меркеннарий, то ему не было необходимости упоминать ни об основании (орега) ни о том, что он является свободным лицом, используя при этом множественное лицо (¡¡Ьетотыш).

Следующий за комментируемым текст даёт ещё один повод для сомнения в правовом статусе наёмного рабочего. В нем Варрон, ссылаясь на Кассия Диониссия, автора II в. до. н.э., рассуждает о том, какими должны быть оретати, пригодные для выполнения определенных работ129. По всей видимости, следует признать преемственность с предыдущей мыслью писателя о меркеннариях. Это, с одной стороны, может быть оправдано сознательным выбором более старого термина, использовавшегося предшественниками Варрона. С другой стороны, можно допустить, что Варрон просто дословно переводит с древнегреческого Кассия Диониссия, и поэтому использует иной термин. Очевидно, что и в данном случае мы не можем с абсолютной уверенностью сказать, кем являлся оретапш. Имеющиеся у меня в доступе переводы фрагмента содержат упоминание как о рабах130, так и о свободных рабочих131. Думается, что такая несогласованность переводов вполне объясняется тем, что в тексте отсутствует всякая отсылка на правовой статус лица, выполняющего работу. Древнеримский писатель больше сконцентрирован на физических показателях работника, нежели на том, кем он является по происхождению.

В то же время у Варрона ясно наблюдается пренебрежение к тем, кто оказывает услуги по найму. Мы видим, что он весьма расчетливо советует беречь своих собственных рабов и не жалеть нанятых лиц. Очевидно, что и этот совет

129 Varro, De Re Rustica, 17.1. ...De iis, cuius modi esse oporteat, Cassius scribit haec: operarios parandos esse, qui laborem ferre possint, ne minores annorum XXII et ad agri culturam dociles. Eam coniecturam fieri posse ex aliarum rerum imperatis, et in eo eorum e noviciis requisitione, ad priorem dominum quid factitarint... [О том, какого качества им надлежит быть, Кассий пишет следующее: работников необходимо набирать/приобретать из тех, кто умеет выносить работу, не младше двадцати лет и обучен сельскому хозяйству. Это может стать ясно во время выполнения приказаний по другим делам, а также из выяснения у новых, чем они занимались у прежнего хозяина].

130 См.: Сергеенко М.Е.: «...О том, каковы должны быть рабы, Кассий пишет так...» (Варрон. Сельское хозяйство / пер. с лат. и вступ. комментарий М.Е. Сергеенко. Москва-Ленинград: «Издательство Академии Наук СССР», 1963. С. 44)

131 Довольно осторожные выражения используют Hooper W.D. и Ash H.B.: «... or hired hands, when the heavier farm operations <...> are carried on by the hiring offreemen ... As to the character of such hands Cassius gives this advice...» (Cato and Varro: On Agriculture. Loeb Classical library No. 283 / transl. by Hooper W.D., Ash H.B. Cambridge: Harvard University Press, 1934. P. 225)

может быть истолкован двояко. С одной стороны, как подтверждение того, что здоровье свободного работника - его личная забота, а с другой - что это забота господина, сдавшего в аренду раба. Как бы то ни было, мы видим, что и свободные, и подневольные лица, выполняющие работу для нанимателя, сближается в своем социальном статусе.

Как следует из проанализированных текстов copia operariorum могла состоять из свободных и подневольных наёмных работников. В то же время ни Катон, ни Варрон не упоминают, какую именно работу выполняли меркеннарии. С фигурой наёмного работника связана не какая-то профессия, но вознаграждение, выплачиваемое за осуществленный труд. В то же время мы можем предположить наличие, по крайней мере, конкретной функции меркеннария и в сельском хозяйстве. Речь идёт о должности вилика: лица, занимавшегося организацией труда и следившего за выполнением работ. На виликия возлагался целый ряд административных функций, начиная от непосредственной отдачи приказов, до записи всех произведенных работ, полученных плодов и даже заключения договоров для их последующего сбыта. Кроме того, как мы уже видели ранее у Катона, последние как раз и выплачивали вознаграждение политорам и меркеннариям (De Agri Cultura, 5.1.19)132.

Стоит отметить, что в большинстве случаев вилик являлся рабом. Это следует из как из неюридических, так и юридических источников. Например, Катон отмечает, что вилик должен выслушивать наставления господина (De Agri Cultura, 5.142). Апулей, поэт II в. н.э., рассказывает нам о некоем рабе, управлявшим огромным владением господина, который позволил ему завести целую семью, взяв из его же челяди супругу-рабыню133.

В то же время в сочинениях юристов иногда прослеживается спор о принадлежности вилика к орудиям земельного участка (instrumentum) наряду с

132 Более подробно о функциях виликия см.: Aubert J.-J. Business Managers in Ancient Rome. A Social and Economic Study of Institores, 200 BC - AD 250. Leiden: Brill, 1994. P. 169 - 175.

133 Metam. VIII: «servus quídam, cui cunctam tamiliae tutelam dominus permiserat, suus quique possessionem maximam <. .> villicabat, habens ex eodem famulitio conservam coniugem»

рабами и скотом. Цервидий Сцевола решал данный вопрос в зависимости от того, получает ли вилик плату (pensio) за обработку земельного участка, или же делает это по доверию господина (fide dominia). Лишь в последнем случае, по мнению юриста, вилик являлся орудием земельного участка (D.33.7.18.4). Ульпиан перечисляет вилика наряду с прокуратором среди тех, в отношении кого Сенат установил денежный штраф (multa) за протекцию беглым рабам (D.11.4.1.1). Мы можем допустить, что в первом случае Сцевола мог иметь в виду нанятых на на должность вилика чужих рабов. Однако в последнем фрагменте речь с большой вероятностью идёт о свободном лице, управлявшим рабами в чужом имении. Вряд ли денежный штраф мог бы быть наложен Сенатом на раба, управлявшим имением своего господина, ибо в конечном счете это означало бы уменьшение имущества последнего.

Кроме того, доказательства в пользу существования свободных управляющих сельским имением предоставляются эпиграфическими источниками. Так, Вальтер Шайдель, сравнивая практику найма свободных управленцев в Древней Греции, обнаруживает её и в Риме. Ученый приводит надписи, обнаруженные на месте древнеримского поселения Фурнос в Северной Африке и в захоронениях между Рецией и Нориком. В обоих источниках речь идёт об акторах, управлявших имением, при этом в отношении одного из них используется эпитет ingenuus, в том числе обозначавший свободнорожденного человека134.

Учитывая это, я полагаю, что категоричное отрицание возможности нахождения на этой должности свободного работника является поспешным. Мне кажется, что следующий текст Колумеллы может быть как истолкован как свидетельство такой возможности:

Columella, De Re Rustica. I.12.

Sed sive fundum locuples mercatus est, e turba pedisequorum lecticariorumque

Колумелла, О сельском хозяйстве I.12

134 Cm.: Sheidel W. Free-Born and Manumitted Bailiffs in the Graeco-Roman World // The Classical Quarterly. Vol. 40 (1990). P. 592 - 593.

defectissimum annis et viribus in agrum relegat, cum istud opus non solum scientiam, sed et viridem aetatem cum robore corporis ad labores sufferendos desideret; sive mediarum facultatum dominus, ex mercennariis aliquem iam recusantem cotidianum illud tributum, quia vectigali[s] esse non possit, ignarum rei, cui praefuturus est, magistrum fieri iubet

Но или богач, покупая участок, посылает туда самого худшего по годам и физической силе работника из носильщиков и пеших, когда эта работа требует не только знаний, но и молодого возроста да крепкого тела пригодного для тяжких работ; или же когда среднего достатка собственник назначает управляющим кого-либо из меркеннариев, кто, не зная дело, не уплачивает и ежедневную подать, ибо взять с него нечего

В данном фрагменте Колумелла сетует, что некоторые собственники земельных участков не заботятся о них надлежащим образом. И если богачи то и дело выберут наиболее неспособного работника из своей личной челяди, то средний владелец, очевидно, не обладая большим количеством собственных работников, нанимает в качестве управляющего никудышного батрака.

Фрагмент вызвал довольно много споров о том, кого имеет в виду Колумелла. Категоричное опровержение возможности назначения свободного лица в качестве управляющего имением высказывала Рона Бир. Исследовательница полагала, что в этом фрагменте Колумелла говорит либо о наёмном чужом рабе, либо об освобожденном собственном. По её мнению, это не мог быть свободный работник, так как предыдущие рассуждения Колумеллы целиком построены на том, как правильно выбирать вилика из числа рабов. Следовательно, в интенцию агрименсора применительно к менее состоятельному владельцу, очевидно, входил, именно наёмный раб, обозначаемый меркеннарием. Кроме того, исследовательница выдвигает аргумент и от противного: у нас нет достаточных

доказательств, свидетельствующих о свободнорожденных управляющих

135

имением135.

Аналогичный взгляд разделяет Альфонс Бюрге, подчеркивая разницу в тех критериях, которые Колумелла использует применительно к собственным и наёмным рабам-виликам. По его мнению, в отношении последних для Колумеллы главным критерием являются не физические навыки, но платежеспособность136.

Мне, однако, видятся более приближенной к истине интерпретация тех авторов, которые включают в категорию merennarius и свободного работника137. Это верно, что у Колумеллы вилик - это, главным образом, раб. Однако на основе этого я не считаю возможным строить гипотезы о статусе меркеннария. На мой взгляд, для Колумеллы как поборника автаркичной модели сельского хозяйства было в целом неподходящим использование кого-либо помимо собственных рабов. В отличие от Плиния Старшего агрименсор I в. н.э. стремился к максимальному извлечению дохода за счет минимального количества издержек при культивировании земель138. В конце концов, даже собственных рабов он советует стимулировать нематериальными поощрениями: похвалой, снисходительным отношением и т.д. Что уж и говорить о свободных батраках, которым причитается плата. Не смотря на разные критерии в выборе вилика, которые замечает Бюрге, обе ситуации объединяет у Колумеллы один и тот же мотив: поступая так, как богатый, так и среднего достатка собственники могут претерпеть убыток.

Учитывая это, я допускаю, что в приведенном фрагменте меркеннарий мог означать как наёмного раба, так и свободного работника.

Стоит отметить, что сельскому хозяйству в целом не была чужда специализация труда, особенно на поздних этапах его развития. Франческо Де Робертис насчитывает свыше десяти функций, которые могли характеризовать

135 См.: BeareRh. Were Bailiffs Ever Free Born? // The Classical Quarterly. Vol. 28 (1978). P. 400 - 401.

136 См.: Bürge A. Op. cit. S. 98 - 99.

137 Обзор противоположных точек зрения по этому вопросу см.: Carlsen J. Vilici and Roman Estate Managers Until AD 284. «L'erma» di Bretschneider: Rome, 1995. P. 67 - 68

138 Подробнее об этой разнице см.: Штаерман Е.М. Трофимова М.К. Рабовладельческие отношения в ранней Римской империи. М.: «Наука», 1971. С. 35 - 40.

сельскохозяйственного работника139. Другое дело, что зачастую данные функции совмещались, поскольку за редким исключением занятие рабочего лишь одним видом труда было просто невыгодным вложением. Более четкую специализацию мы наблюдаем в других отраслях античной экономики. Речь идёт как о физической, так и интеллектуальной деятельности. При этом и там источники демонстрируют нам примеры того, как рабы и свободные занимались одним и тем же специализированным трудом. В пример труда интеллектуального можно привести должность писаря.

Cornelius Nepos, Eumenes, 1.5

Itaque eum habuit ad manum scribae loco, quod multo apud Graios honorificentius est quam apud Romanos. Namque apud nos re vera, sicut sunt, mercennarii scribae existimantur; at apud illos e contrario nemo ad id officium admittitur nisi honesto loco, et fide et industria cognita, quod necesse est omnium consiliorum eum esse participem. Hunc locum tenuit amicitiae apud Philippum annos septem.

Корнелий Непот, Эвмен, 1.5

Итак, он держал его при себе в качестве писаря, так как у греков [эта должность] куда почетнее, чем у римлян. Ведь у нас же писари считаются меркеннариями; у них же, наоборот, никто не отправляется на это место как не на почетное за доверие и известную усредность, ибо станет соучастником всех принимаемых решений. Подобное место он занимал по дружбе у Филиппа семь лет.

Мы видим в книге «О знаменитых иноземных полководцах», написанной Корнелием Непотом, жизнеописание Эвмена Кардисского. Мимо внимания римского историографа не прошла та разница, которую занимают писари в древнегреческом и римском обществах. В первом данная должность считается куда более почетной в отличие от второй. Данное обстотельство Корнелий Непот объясняет тем, что римские писари считаются меркеннариями. Альфонс Бюрге толкует выражение ad manum scribae loco как указание на то, что Эвмен занимал

139 De Robertis F.M. La organizzazione e la técnica produttiva: Le forze di lavoro e i salari nel mondo romano. Napoli, 1946. P. 28.

не публичную должность, но находился у Филиппа II на положении частного писаря, которое в римском обществе приравнивалось к рабскому. По его мнению, выбранное Корнелием Непотом выражение указывает на то, что он имел в виду рабов, не занимающих никакого устойчивого положения в familia нанимателя, тем самым подчеркивая социальный статус самого Эвмена140.

Подобная интерпретация была воспринята критически. Козима Мёллер исходит из того, что в сравнение приводится положение римского писаря, трудящегося в канцелярии. Его отличительным положением являлось то, что такие должностные служащие, в отличие от всех остальных, получали жалование. Естественно, что на такой должности могли работать лишь свободнорожденные или же освобожденные римские граждане, заключавшие договор с каким-либо магистратом141. Так, например, Плиний Младший сообщает в письме о некотором Игнатии Марцелине, провинциальном квесторе, который по решению Сената был обязан заплатить за оказанные умершим писарем услуги не его наследникам, а в государственную казну. Помимо этого мы также встречаем в Дигестах упоминание о скорописаре (exceptor), заключившим договор об оказании услуг с тем, кто позднее умер. В своем рескрипте император Антоний Пий предписал, чтобы скорописарь получил причитающиеся от наследников умершего, раз он проработал в течение года, и не от него зависело, что заказчик умер (D.19.2.19.9).

Следует, безусловно, согласиться с тем, что Эвмен Кардисский был свободнорожденным человеком как и другие писари в представленных выше примерах. К этому, однако, необходимо добавить, что мы обладаем достаточными свидетельствами, дающими основание предполагать использование рабского труда и для такой высококвалифицированной деятельности. Речь идёт, в первую очередь, о находящихся в составе семьи определенного лица рабах. Так, например, у нас есть сведения о знаменитом рабе-стенографисте Тироне, описавшем биографию своего бывшего господина Цицерона и записавшем подавляющее количество его

140 См.: Bürge A. Op. cit. S. 107 - 108.

141 См.: Möller C. Op. cit. S. 303 - 304.

речей142. В отношении государственных рабов, трудившихся в составе императорской канцелярии, мы достаточными сведениями не располагаем, и поэтому возможно лишь сослаться на современные работы, в которых использование рабов на данной должности признается в некоторых греческих провинциях, а также в специальном цензорском архиве atrium Libertatis143. Правда, мне не известны источники, в которых бы говорилось об использовании в качестве писарей наёмных рабов. Тем не менее ясно, что многие из них обладали достаточной компетенцией, чтобы осуществлять данную деятельность.

Нужно также отметить здесь то, что будет важным для нас при исследовании социального положения наёмного работника. Именно у Корнелия Непота, республиканского автора I в. до н.э., мы видим недвусмысленное упоминание о пренебрежительном отношении к наёмному труду, сложившееся в древнеримском обществе. Если жестокий совет Варрона по эксплуатации меркеннариев на наиболее трудных для обработки землях мог быть связан с чисто практическими соображениями, то здесь речь идёт о специализированном работнике, занимающимся редким интеллектуальным трудом.

По всей видимости, ситуация обоюдного использования труда рабов и свободных сохраняется и в более позднее время. Так, например, к началу Римской империи интенсивное развитие происходит в сфере горнодобывающей промышленности. До нас дошли эпиграфические источники, содержащие регулирование труда на руднике в испанской провинции Лузитания (lex metalli Vipascensis). Среди латинских надписей, собранных на территории Испании, содержится следующий текст:

CIL II, n. 5181 CIL II, n. 5181

Scripturae scaurariorum et testariorum qui Правила для рудокопов и каменщиков

in finibus met[alli Vipascensis — кто в границах рудников Випаски хочет

142 CM.: mmaepMan E.M. UHT. COH. S. 862.

143 Cm.: Weiss A. Sklave der Stadt. Untersuchungen zur öffentlichen Sklaverei in den Städten des römischen Reiches. Stuttgart: F. Steiner, 2004. S. 37 - 38; Pearson E.H. Exploring the Mid-Republican Origins of Roman Military Administration: With Stylus and Spear. Abingdon: Routledge, 2021. P. 175.

scauri]/as argentarias aerarias pulveremve ex scaureis rutramina ad mesuram pondu[sve purgare expe]/dire frangere cernere lavare volet quive lapicaedinis opus quoquo modo facien[dum suscipiet quos ad id faciendum] / servos mercennariosque mittent in triduo proximo profiteantur et solvan[t |(denarios) — conductori quoque mense] / intra pr(idie) K(alendas) quasque ni ita fecerint duplum d(are) d(ebento)

очищать, перевозить, изламывать, просеивать и мыть золотые или серебрянные шлаки, их гранулы или концентраты, или же кто берется за выполнение работы по вырезке камней, в течение трех дней указывают, каких рабов и меркеннариев посылают, и платят нанимателю ... денариев в течение первого дня каждых Календ, а ежели этого не сделают, то уплачивают двойную сумму

Текст представляет собой отрывок из закона, регулирующий довольно запутанные отношения с некоторым кондуктором. Если верна общепринятая реконструкция, то кондуктору причиталась плата в течение первого дня каждых календ. По всей видимости, речь идёт об арендаторе всего рудника как определенной части территории. В других надписях, обнаруженных на данном месторождении, ученые обнаруживают достаточно много правил, регулирующих отношения с лицами, арендующими целые рудники144. С такими арендаторами, очевидно, далее заключали договоры те, кто осуществлял определенную работу, добывая сам или посредством чужой рабочей силы полезные ископаемые. Подобно субарендаторам, они были обязаны уплачивать денежное вознаграждение (merces) главному арендатору. Правда, при этом мы наблюдаем здесь некоторое отличие от общего правила об уплате вознаграждения в течение каждого года при аренде полей и других сельскохозяйственных участков. Думается, что такое отклонение можно связать, с одной стороны, с более быстрой производительностью конечного продукта, а с другой - с не менее ускоренным расходованием производительных

144 Белоус О.Ю. Некоторые аспекты эксплуатации горных предприятий в Римской Империи и Ранней Византии (II -VI вв.) // Античная древность и Средние века. Т. 24 (1990). С. 29 - 30.

сил ввиду тяжелых рабочих условий, что способствовало быстрой смене таких субарендаторов.

Именно этим отношениям посвящены положения данного закона. По этой причине мы располагаем лишь краткими сведениями о том, кем осуществлялись подобные работы. Закон вкратце упоминает рабов и меркеннариев (servos mercennariosque). Подобное разделение даёт основание понимать под последними тех, кто нанимался на работу к другому будучи свободным лицом. Бюрге, однако, развивая свою теорию о меркеннарие как наёмном рабе, видит его и в этом тексте. По его мнению, это следует из того, что именно работодатель, а не собственник раба был ответственнен за сдачу работы. Здесь он обнаруживает некоторую аналогию с интердиктом, по который предъявлялся не собственнику раба, но его нанимателю в случае, если раб лишит кого-либо владения. В связи с этим он считает, что слово mercennarios являлось эпитетом к слову servos145.

Тем не менее, более убедительной видится точка зрения Козимы Мёллер, которая считает, что выражение servos mercennariosque содержит упоминание о рабах и свободных наёмных работниках. Правда, исследовательница полагает, что такое разделение обязано содержанию предыдущих табличек lex metalli Vispaciensis. В них содержатся многочисленные правила и запреты, влекущие санкции в отношении работников. Данные санкции отличались между собой в зависимости от того, являлся ли работник свободным или рабом. Так, например, в случае совершения кражи свободный рабочий не подлежал телесному наказанию, но лишь конфискации его имущества и высылке с места работ146.

Думаю, что ссылка на предыдущие фрагменты lex metallis dicta, в которых содержится упоминание о санкциях, является излишней, так как не согласуется с содержанием анализируемого текста, где о санкциях в отношении работников не говорится ни слова. На мой взгляд, тезис Бюрге о меркеннарии как наёмном

145 Bürge A. Op. cit. S. 106 - 107.

146 Möller C. Op. cit. S. 302. В своей предыдущей работе ученая, делая аналогичное замечание, приходит к выводу, что, по всей видимости, условия на лузитанской каменоломе были не самые плохие, а потому там вряд ли могла располагаться каторга и использоваться труд заключенных (см.: Möller C. Freiheit und Schutz im Arbeitsrecht... S. 12)

рабочем, вполне может быть оспорен на лингвистическом уровне. Ученый не объясняет, по какой причине слово mercennarios сопряжено с соединительным союзом -que. В том случае, если бы оно являлось прилагательным, имелась бы необходимость найти второе существительное наряду с servos, которого мы не видим, по крайней мере, в сохранишейся части таблички.

Довольно трудно определить, какой вид труда могли выполнять упоминаемые рабы и меркеннарии. Думается, что с учетом заглавия таблички можно предположить, что речь идёт о специализированных работниках: рудокопах (scaurarii) и каменщиках (testarii). В интерпретации Флахта, первые занимались тем, что перерабатывали остатки уже выплавленной руды, в то время как вторые, как это следует из текста, занимались тем, что вырезали камни (lapicaedinis opus)141. В то же время стоит отметить, что речь в данном случае, идёт о контрагентах кондуктора. Последние, по всей видимости, могли посылать для выполнения своей работы рабов и наёмных работников. В связи с этим возможно, что меркеннарий на каменоломне мог выполнять и другую деятельность, которую ему прикажет осуществлять рудокоп или каменщик.

Наконец, ещё одной специализированной деятельностью, которой занимались как рабы, так и свободные, являлось скотоводство. Как ни странно, но именно пастухов древние авторы выделяют среди прочей челяди, занятой в хозяйстве частного лица. Варрон, например, замечает, что в пастухи в отличие от скотников, следует отбирать молодых людей, обладающих хорошей физической силой. Поэтому не следует доверять эту работу неокрепшим мальчикам и девочкам (De Agri Cultura, II.10). Там же автор описывает быт пастухов, отличавшийся гораздо большей самостоятельностью, чем у обычных рабов. Жили они не в казармах, а отдельных хижинах, подчиняясь магистру стада (magister pecoris), отличавшемуся опытом и управленческими навыками. Очевидно, что более выгодные условия предопределялись самостоятельностью в организации рабочего

147 Cm.: Flach D. Die Bergwerksordnungen von Vipasca // Chiron. Mitteilungen der Kommission für Alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen Archäologischen Instituts. Bd. 9 (1979). S. 436.

процесса. По видимому, уже во времена Варрона скотоводство становится все более специализированной сферой труда, в которой профессиональные знания делают излишним контроль за работой со стороны хозяина и его виликов. Кроме того, как отмечает Е.М. Штаерман, скотоводство во времена Республики в целом становится более прибыльной деятельностью в отличие от сельского хозяйства. Поэтому рабы-пастухи начинают цениться больше. Кроме того, их было проще одеть и прокормить ввиду близости к вьючным животным и производящихся от них плодам148.

Несмотря на преобладание в Римской республике рабов-пастухов, мы можем предположить, что и в этой сфере имело место привлечение свободных батраков. Свидетельство об этом нам предоставляет римский грамматик II в. н.э. Секст Помпей Фест, собравший компиляцию из сочинений своего предшественинка Валерия Флакка, жившего в середине I столетия до н.э. По всей видимости, во времена последнего довольно распространенной являлось привлечение меркеннариев для погона мулов:

Festus, De verb. sign. 258.63-65.

Quartarios appellabant antiqui muliones mercennarios, quod quartam partem quaestuus capiebant. Lucilius (1255): «Porro homines nequam, malus ut quartarius, cippos colligere omnes»

Фест, О значении слов. 258.63-65

Древние называли квартариями наёмных погонщиков мулов, поскольку им полагалась четвертая часть дохода. Луцилий (1255): «нечестивые люди подбирают всё на пути как дурной квартарий межевые знаки».

На данный фрагмент обращает внимание Альфонс Бюрге, видя в цитате Луцилия подтверждение, что погонщики мулов были наёмными рабами. Ученый в подтверждение также ссылается на фрагменты, в которых muliones являются рабами (CIL 6.7409; D. 33.7.12.9)149. Аргументацию романиста трудно назвать убедительной. Как мы видим, из самого текста не следует ни единого упоминания

148 Штаерман Е.М. Цит. соч. С. 87 - 88.

149 См.: Bürge A. Op. cit. S. 99.

о рабах. Выражение homo nequam вполне могло применяться и к свободным людям. Так, например, Цицерон называет некоего всадника Марка Фурия Флакка, который был исключен из коллегии (Cic. Q. fr. 11.5).

Более того, такой взгляд не выдерживается и сугубо доктринально. В отрывке Феста речь идёт об отношениях с квартариями - лицами, выполняющими ту или иную работу за определенную часть произведенного ими продукта. В отношения с данными лицами вступали собственники земли и других воспроизводимых ресурсов, подлежавшие обработке квартариями. Следует отметить, что данный термин не получил столь широкого распространения в античной литературе. Гораздо чаще в ней можно встретить уже упоминавшиеся фигуры политора (politor) и парциария (partiarius). Как уже было отмечено выше, с данными лицами довольно часто заключался договор простого товарищества. Учитывая это, довольно трудно придерживаться точки зрения, что парциарием являлся наёмный раб, как это делает Бюрге150.

Помимо этого, стоит отметить и то обстоятельство, что уже республиканские юристы предоставляют нам убедительные сведения об использовании в скотоводстве свободных работников. Так, например, Алфен Вар в известном казусе о причинении вреда чужому рабу (D.9.2.52.2) рассуждает о том, кому его хозяин может предъявить иск. Раб погиб будучи придавленным телегой, которую бросили разбежавшиеся в сторону мулы, за которыми шли погонщики. Алфен решительно исключает ответственность собственника мулов, полагая, что собственник погибшего раба может предъявить иск по lex Aquilia к самим погонщикам. Юрист особенно подчеркивет, что они подрядились к выполнению такой работы по своей воле (sua sponte). Уже в классический период Гай развивает мысль своего предшественника на примере схожего случая в комментарии к провинциальному эдикту (D.9.2.8.1). Он полагает, что пастухи несут личную ответственность за причинение скотом ущерба другому лицу, если они не смогли удержать животных по неопытности, равно как и вследствие слабости. Как и Алфен

150 Аналогичное возражение см.: Möller C. Die mercennarii... S. 309.

Вар, о ноксальной ответственности господина наёмного раба или же ответственности его нанимателя Гай даже не рассуждает. Из этого можно сделать вывод, что в обоих случаях мы имеем дело со свободными наёмными работниками.

Наконец, ещё одним подтверждением свободного статуса погонщиков скота могут послужить эпиграфические данные. Так, например, на территории Помпеи ещё в XVIII столетии была обнаружена настенная надпись, очевидно, задокументировавшая результаты голосования при избрании на должность эдила. В ней говорится о том, что все погонщики вместе с некием Агатом Ваем выбрали на должность эдила Куспия Панса (CIL IV, 97). В другой табличке говорится о том, что muliones голосуют за некоего Юлия Полибия (CIL IV, 113). Очевидно, что это могли быть только свободные люди, ибо рабы правом голоса не обладали.

Таким образом, на основе проведенного нами исследования с очевидностью можно говорить о следующем. Во-первых, из большинства источников ясно следует, что рабы и свободные наёмные работники могли трудиться бок о бок, занимаясь одним и тем же трудом. Во-вторых, они могли быть выполнять самые различные задания в зависимости от потребностей нанимателя, что мы в основном увидели в сельскохозяйственной деятельности. С другой стороны, источники сообщают, что некоторые меркеннарии были специализированными рабочими, занимающимися как физическим (каменщики, рудокопы, погонщики), так и интеллектуалным трудом (писари). В-третьих, что такая тенденция, с очевидностью проявившаяся в эпоху Республики, сохраняется и в период Принципата, что следует из текстов Дигест и отрывков Lex metallis Vipascensis.

Наконец, в-четвертых, стоит отметить то, что мы обнаружили в тексте Корнелия Непота: пренебрежительное отношение к наёмному труду, причем не только к обычному, но и высоко квалифицированному. Очевидно, это позволяет сделать гипотезу, что для эпохи Корнелия Непота (I в. до н.э.) характерно осуждение всякого наёмного труда. Проверку данной гипотезы нам предстоит осуществить во втором параграфе настоящей главы.

2.2. Наёмный работник в древнеримских этических воззрениях

Итак, в предыдущем параграфе нами было отмечено пренебрежение к возмездному труду, зафиксированное в сочинении Корнелия Непота на период поздней Римской республики. Здесь же мы попытаемся ответить хотя бы условно на три основных вопроса: (1) что предопределило такое отношение к наёмным работникам в эту эпоху, (2) кем и как оно было выражено и (3) насколько общепринятым являлось в пространственной и временной перспективах. Нужно отметить, что из известных мне источников я не могу привести ни одного точного свидетельства, которое могло бы указать на бесспорную причинно-следственную связь. Скорее, мы имеем дело с социальным феноменом, истоки которого находят основание в психологических неотрефлексированных реакциях на окружающую действительность. И уже поэтому мне видится невозможным установить единственную причину негативного отношения к наёмному труду, что я попробовал сделать в одной из статей. В ней я связал данное отношение, проявляющееся у республиканских авторов, с экономическими и демографическими изменениями внутри древнеримского общества II-! столетий до н.э. Расширение Римской республики и резкое увеличение населения, нуждавшегося в средствах существования, спровоцировало негативное отношение состоятельных слоев общества, заинтересованных в сохранении сложившегося перераспределения благ151.

Думаю, что подобное представление не соответствует имеющимся источникам. Как мы увидим далее, презрение к наёмному труду весьма поверхностно связано с территориальной экспансией, ибо впервые оно появилось ещё до расширения древнеримского общества, а главное - и вовсе за его пределами.

151 См.: Пестов М.М. Развитие правоотношения об оказании услуг в предклассическом римском праве // Вестник гражданского права. 2023. № 1. С. 231.

2.2.1. Предпосылки социально-этической оценки наёмного труда в Древнем

Риме

Древний Рим - далеко не первая античная цивилизация, достигшая высокого уровня культурного развития. Было бы излишним упоминать о том неимоверном влиянии на этические воззрения римлян, которое оказали древнегреческие авторы. Думается, что обращение к их многовековому наследию позволит составить наиболее точное отношение к труду, предшествовавшее древнеримским мыслителям. По всей видимости, именно с древнегреческой литературы впервые начинается измерение труда в этических стандартах, ибо уже первые её памятники содержат немаловажные сведения об отношении человека к работе. Речь, прежде всего, конечно, идёт о Гомере. В его Одиссее прослеживается весьма позитивная оценка физического труда. Так, например, Одиссей (являвшийся, как известно, царем Итаки) восхваляется своими способностями возделывать землю, считая, что превосходит в этом Эвримаха (являвшегося, между прочим, сыном Полиба, царя Коринфа)152. Он же при отправлении в путь самостоятельно мастерит корабль, рубя и обтесывая деревья153. Как мы видим, даже лица высшего сословия не гнушаются самостоятельным выполнением работ. Это же касается не только самих царей, но и их семьи. Так, например, в той же Одиссее Навсикая, дочь царя фиакийцев Алкиноя, отправляется мыть белье к реке154.

Правда, у Гомера ещё трудно обнаружить прямой авторской оценки, что, возможно, объясняется собирательностью его имени155. Куда более персонифицированный взгляд мы наблюдаем у Гесиода, древнегреческого поэта VII столетия, работавшего в жанре дидактического эпоса. В своих трудах и днях он обращается к своему брату, праздному и ленивому человеку, с наставлениями о том, как необходимо себя вести. Одним из наставлений поэта является ревностное

152 Нот., 0± XVIII 366 - 372 (=Гомер. Одисея / пер. В.А. Жуковского; под ред. В.Н. Ярхо. М.: «Наука», 2000. С. 214)

153 Нот., оа. V 243 - 262 (=Там же. С. 60)

154 Нот., оа. VI 57-59. (=Там же. С. 67)

155 О гомеровском вопросе в контексте реконструкции биографии поэта см.: Панченко Д. В. Гомер, «Илиада», Троя. СПб.: Издательство Европейского университета, 2016. С. 186 - 197.

отношение к труду, который, по мнению Гесиода, облагораживает человека и делает его счастливым. Ленивцы же, напротив, не угодны ни богам, ни людям.

Гесиод особенное внимание заостряет на том, что труд, прежде всего, приносит богатство, а вместе с ним и почет. Мы видим здесь прямое указание на социальную оценку работника в современном Гесиоду обществе. Почему же занятие трудом является столь почетным у поэта? Очевидно, мы можем обнаружить в этом как личностный, так и общественный фактор. Разумеется, что Гесиод, будучи крестьянином, просто не мог презренно относится к тем, кто денно и нощно занят на пастбищах и в поле. Однако поэма Гесиода демонстрирует нам и экономические реалии древнегреческого общества VII столетия до н.э. Неустойчивость положения древнегреческой общины в период Великой колонизации как и непрерывная борьба за плодородные угодья в неподходящей для сельского хозяйства горной местности, - всё это обуславливало постоянный страх перед голодом. Труд являлся не просто благородным занятием, но средством выживания. Поэтому можно с полным основанием говорить, что Гесиод был первым поэтом, воспевшим работника156.

Очевидно, с социально-экономическими обстоятельствами связано и мнение Геродота, который два столетия спустя свидетельствует о совершенно ином отношении к труженникам:

«.у фракийцев, скифов, персов, лидийцев и почти всех других варварских народов меньше почитают ремесленников, чем остальных граждан. Люди же, не занимающиеся физическим трудом, считаются благородными, особенно же посвятившие себя военному делу. Так вот, этот обычай переняли все эллины, и, прежде всего, лакедемоняне. Менее же всего презирают ремесленников в Коринфе»157.

Как мы видим, у Геродота, как и у Гомера, нет прямых оценочных высказываний о работниках. Историк вместо этого собирает воедино мнения о

156 Подробнее об этом см: Schölten H. Die Bewertung körperlicher Arbeit in der Antike // Ancient Society. Vol. 3 (2003). P. 7 - 8.

157 Hdt. II 167 (=Геродот. История в девяти книгах. Изд-во «Наука», Ленинград, 1972. С. 132.)

наёмном труде у различных народов, с которыми греки имели торговые связи. Очевидно изменение экономического состояния древнегреческого общества в сравнении с маленькой беотийской общиной, в которой жил Гесиод. По всей видимости, ко времени Геродота уже появляется излишек произведенной продукции, требующий сбыта на стороне. В связи с этим повышается роль торговцев и мореплавателей, которые у Гесиода являются храбрыми гражданами полиса, обеспечивающими его благосостояние158.

Увеличение же благосостояния отдельных граждан произвело различие в имущественном положении. Вероятно, дело обстояло таким образом, что на ранних этапах развития древнегреческой демократии различия в имущественном цензе не существовало, и всякий гражданин участвовал в политических делах своего полиса на равных основаниях с богатыми согражданами159. Естественно, это было не по нраву последним и при различии в голосах на народном собрани, поскольку всякая демократическая реформа неизбежно влияла на их состояние.

По всей видимости, отсутствие достаточных законодательных гарантий, обеспечивающих интересы богатых людей, предопределило формирование среди них нравственных представлений о том, какой образ жизни является наиболее почетным. Естественно, это был тип довольно автаркичного землевладельца, имеющего достаточно средств, чтобы участвовать в политических делах полиса и военных конфликтах, не думая о регулярном заработке. Таким образом, занятие физическим трудом в какой-то момент стало проявлением несоответствия этому стандарту.

Разумеется, Геродот в приведенном фрагменте не заботится о том, чтобы дать собственное обоснование сложившемуся представлению. Его отвлеченное рассуждение органично встроено в повествование о египтянах, предпочитавших военное дело всем остальным занятиям и даже запрещавших воинам заниматься чем-то иным. Историк и сам признается, что он не знает, переняли ли эллины это

158 Подробнее об этом см.: Danieli R. Il lavoro e commercio nelle "Storie" di Erodoto // Aevum. Vol. 65 no. 1 (1991). P.

31 - 33.

159 Schölten H. Op. cit. S. 9

отношение к наёмному труду у варварских народов. Его интересует лишь сравнение с ними древних греков.

В то же время из других мест его Истории мы можем проследить достаточно дифференцированное отношение к иным занятиям. Как мы видили, о презрении речь идёт в отношении ремесленников, чего нельзя сказать о тех, кто занимается охотой и военным делом (Herod. I 37; IV 112; V 6). Кроме того, само трудолюбие у Геродота вовсе не порицается, но, напротив, высоко ценится в области домашнего хозяйства. Мы знаем об этом из рассказа о персидском царе Дарие, который был настолько проникнулся трудолюбием пеонийской девушки, выполнявшей работу, непривычную для персидских женщин, что решил взять под покровительство весь пеонийский народ (Herod. V 12).

Всё последующее развитие древнегреческих полисов характеризуется уже отмеченными разнонаправленными тенденциями. При этом можно предположить, что презрение и поддержка ремесленного труда в древнегреческих обществах имели политико-экономические предпосылки и зависели от благосостояния отдельных народов. В пример я бы хотел привести одну из известных цитат Перикла, демократического правителя Афин V столетия до н.э.:

«.И по этой и по другим еще причинам государство наше достойно удивления <...> мы пользуемся богатством как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах, и сознаваться в бедности у нас непостыдно, напротив, гораздо позорнее не выбиваться из нее трудом.»160.

Представленная цитата происходит из речи Перикла, обращенной к афинянам во время Пелопонесской войны против спартанцев. В ней политик чествует павших воинов во время их погребения. Сравнивая афинян с лакедемонянами, он превозносит доблестные качества своего народа, желая сохранить в нём спокойствие и отвагу перед лицом всеобщей опасности. Безусловно, что подобная цель может навести на мысль, что ряд перечисленных качеств несколько преувеличен. Однако упоминание об отношении афинян к

160 Thykid. II 40 (=Фукидид. История / пер. с греч. Ф.Г. Мищенко. М.: «Академический Проект», 2011. С. 93).

бедности при более внимательном рассмотрении кажется достоверным. О какой бедности идёт речь? По всей видимости, правы исследователи, которые призывают понимать используемый Периклом термин жеуцс, для обозначения бедняка в ином смысле161. Если в современном значении с термином бедность связывается отсутствие имущества, то в Древней Греции им описывается состояние человека, который вынужден работать, поскольку он не имеет достаточно имущества, чтобы не заниматься никаким иным делом кроме участия в жизни полиса. Для

обозначения нищего человека древнегреческие авторы использовали слово

' 162 птю/од 2.

Таким образом, именно о рабочем, занятым регулярным трудом, а не о нищих людях как таковых говорит Перикл. Мы помним, что при этом он проводит сравнение своих сограждан со спартанцами. Нужно сказать, что в своей речи оратор использовал весьма распространенный топос и был не единственным, кто проводил сравнение двух народов на почве отношения к труду. Ещё одно свидетельство нам предоставляет Плутарх, сравнивавший законодательные акты Солона с государственным строем Спарты, сформированным Ликургом. Историк упоминает, что правление Солона в Афинах характеризовалось стечением в полис многочисленного количества людей, считавших, что жизнь в нем более безопасна, чем в других местах Аттики. Между тем, как замечает Плутарх, естественные свойства афинских земель едва ли могли удовлетворить потребности увеличившегося населения. В связи с этим Солон, с одной стороны, стремился внушить уважение к труду, а с другой - обязал Ареопаг наказывать безработных и издал закон, освобождавший сына от содержания отца, не обучившего его ремесленному труду163.

Совсем иными обстоятельствами был движим Ликург, так как на территории Спарты не проживали иностранцы. Зато на ней жила масса илотов, которых

161 См. напр.: Zimmerman H.-D. Die freie Arbeit in Griechenland während des 5. und des 4. Jahrhunderts v. u. Z. // Klio. Vol. 56 (1974). S. 347 - 348; Schölten H. Op. cit. S. 2 - 3.

162 Об Аристофане и других авторах см.: Сюзюмов М.Я. О понятии «трудящийся» в Византии // Византийский временник. Т. 33 (58). 1972. С. 3 - 4.

163 Plut. Sol. 23 (=Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. Том первый / отв. ред. С.С. Аверинцев. Издание второе, испр. и доп. М.: «Наука», 1994. С. 106).

древние спартанцы регулярно понуждали к выполнению земледельческих и ремесленных работ. В связи с этим Ликургу было проще освободить спартанцев от физического труда, чтобы они занимались исключительно военным делом. Очевидно, что постоянная опасность восстания со стороны илотов сформировало у лакедемонян негативное отношение к человеку, занимающемуся ремесленным трудом, о чем и упоминал Геродот в процитированном выше фрагменте164.

Политическая программа в отношении иностранцев в целом сыграла значительную роль в разделении труда между жителями древнегреческих полисов. В тех эллинистических обществах, где владение землей являлось привилегией граждан, именно последние, как правило, занимались земледелием165. Метэки и иные неполноправные жители полисов были вынуждены заниматься разного рода ремеслом. В то же время сельское хозяйство не позволяло обеспечить самодостаточное положение гражданина ввиду ограниченного количества пригодных для обработки территорий. В связи с этим даже полноправные граждане были вынуждены искать заработок на стороне в отрыве от политической жизни. Как отмечает Ганс-Дитер Циммерман, такая ситуация сохранялась вплоть до конца четвертого столетия до н.э., когда большинство земельных наделов начало концентрироваться в руках ограниченного количества лиц. До той поры картина была весьма диференцированной, и многие граждане полисов занимались одним и тем же видом труда наряду с метэками166.

Можно ли говорить о солидарности среди различных групп трудящегося населения хотя бы в тех же Афинах, откуда дошло наибольшее количество сведений о состоянии древнегреческой экономики V-IV столетий до н.э.? По всей видимости, утверждать о наличии общих интересов между ними вряд ли возможно. Скорее, дело обстояло таким образом, что афинское правительство во время

164 По мнению Никола Реджани, Плутарх обосновывает различие между законодательством Солона и Ликурга тем, что первый был представителем среднего класса, а потому не мог стремиться к установлению эгалитарного строя, какой имел место в Спарте (см.: Reggiani N. La Giustizia cosmica Le riforme di Solone fra polis e kosmos. Milano: Mandadori Education, 2015. P. 59).

165 О взаимосвязи гражданства и имущественного положения см.: BurfordA. Craftsmen in Greek and Roman Society. Ithaca: Cornell University Press, 1972. P. 28 - 29.

166 Подробнее см.: Zimmerman H.-D. Op. cit. S. 340 ff.

демократических реформ проводило последовательную политику в области поддержки трудящихся граждан, оставляя без внимания иное рабочее население. Так, например, Демосфен в одной из речей упоминает о законе, запрещающем неуважительное отношение к гражданам, продающим что-либо на территории афинской агоры. Ритор, выступая против некоего Евбулида, апеллирует к этому закону, утверждая, что его клиент имеет гражданские права, отчего он и не был изгнан с агора как прочие метэки, которым торговать там запрещалось167.

Мы видим, что, с одной стороны, иностранные жители Афин находились во времена Демосфена в неравном положении по сравнению с гражданами полиса. По всей видимости, торговать на аргоне метэки все-таки могли при условии выплаты определенной пошлины (^ечшду теАод)ш. Куда важнее, однако, то, что этот закон в целом был введен ещё Солоном и находился в силе на протяжении нескольких столетий. Очевидно, это может свидетельствовать о сохраняющемся негативном отношении к самозанятым гражданам, производящим товары, в течение почти всей истории афинской демократии. И законодательные меры Солона, по всей видимости, не были абсолютно успешными с учетом того, какие трудности испытывали жители полиса (включая клиента Демосфена) при подтверждении своего афинского гражданства.

Но почему же иностранные работники, тем не менее, так стремились в Афины? Безусловно, их миграция могла быть обусловлена соображениями о безопасности своей жизни в эпоху непрекращающихся войн. Тем не менее, есть основание видеть в этом и ещё одну причину. По всей видимости, дело в том, что в иных полисах работники точно так же не имели никаких гражданских прав. Так, например, по свидетельству Георга Бузольта, в большинстве полисов Беотийского союза не только иностранные, но и местные ремесленники были отстранены от участия в политической жизни, двигателем которой выступала олигархия из

167 Демосфен. Речи в трех томах. Т. III / отв. ред. Голубцова Е.С., Маринович Л.П., Фролов Э.Д. М.: «Памятники исторической мысли», 1994. С. 241 - 242.

168 Подробнее об этом см.: Loddo L. La legge ateniese sull'interdizione degli stranieri dal mercato: da Solone ad Aristofonte di Azenia // Klio. Vol. 100 (2018). P. 673, 677 - 678.

представителей крупных землевладельцев. Аналогичная ситуация имела место на территории Фессалийского союза, где потомственная олигархия правила с опорой на крупные владение с зависимым крестьянским населением, в то время как свободные ремесленники находились под постоянным контролем169. По этой причине для них было всё равно, где заниматься торговлей. Афины представляли просто наиболее выгодное с экономической точки зрения место для реализации собственного труда.

Итак, можно сказать, что, с одной стороны, тип труда и лицо, его осуществляющее, а с другой, местность, в которой он работает, могли оказывать влияние на социальную оценку. Там, где имело место олигархическое правление, положение наёмного работника было значительно хуже. Однако даже в Афинах проводимые популистские реформы в области поддержки трудящихся масс вряд ли находили отклик со стороны сторонников иных форм правления. По неведомой мне иронии именно к ним относилось большинство крупных античных мыслителей. Так, например, Ксенофонт устами Сократа излагает мнение, что «занятие так называемыми ремеслами зазорно и, естественно, пользуется очень дурной славой в городах. Ведь ремесло вредит телу и рабочих и надсмотрщиков, заставляя их вести сидячий образ жизни, без солнца, а при некоторых ремеслах приходится проводить целый день у огня. А когда тело изнеживается, то и душа становится гораздо слабее. К тому же ремесло оставляет очень мало свободного времени для заботы еще о друзьях и родном городе. Поэтому ремесленники считаются непригодными для дружеского сообщества и плохими защитниками

170

отечества»1'.

Как мы видим, в приведенном фрагменте содержится ряд топосов, которые могут показаться по меньшей мере необоснованными. Действительно, утверждения Сократа, приводимые Ксенофонтом, скорее принадлежат самому

169 Подробнее см.: Busolt G. Griechische Staatskunde. Band I. Hauptteil: Allgemeine Darstellung des griechischen Staates. München: Beck, 1920. S. 353, 358 - 359.

170 Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения / Перевод, статьи и комментарии С. И. Соболевского. М.-Л.: ACADEMIA, 1935. С. 263

автору сочинения, ибо Сократ вопросами о правильном ведении хозяйства не занимался. Учитывая то, что Ксенофонт занимался государственной деятельностью, можно предположить, что представленные ритором доводы служили ему подспорьем в политических дискуссиях против сторонников демократического режима. Тем не менее, вполне схожие взгляды мы наблюдаем у Платона, бывшего вне государственной деятельности, но выступавшего против демократии. В своих представлениях об идеальном устройстве государства он, как известно, отводит ремесленникам низшую ступень в социальной иерархии, определяя за ними функцию обслуживания материальных потребностей представителей высших сословий, которые не должны им уподобляться171. В его представлении, настоящий свободнорожденный гражданин не может быть ни торговцем, ни ремесленником; кузнечество, содержание гостиниц, продажа товаров в розницу - всё это удел метэков172. Такие соображения, как представляется, связаны со стремлением философа сконструировать модель автономного и самодостаточного государства, основанного на четком разделении общественных ролей. В таком государстве никто не должен вмешиваться в выполнении чужой функции.

Аналогичные рассуждения мы можем встретить у Аристотеля, чье идеальное общество состоит из политиков и воинов, а купцы и ремесленники вовсе не являются частью государства. Философ связывал благосостояние государства со стремлением граждан к добродетельной жизни, которое он отрицал за теми, кто занимается физическим трудом173.

Но можно ли связывать с идеями философов общий взгляд на труд в древнегреческом обществе? Думается, что такое решение пошло бы вразрез с иными литературными и и эпиграфическими источниками. Уже Отто Нейрат отмечал, что подобный взгляд едва ли соответствовал суждениям большинства

171 Платон. Государство / Пер. с древнегреч. А.Н. Егунова. Вступ. ст. Е.Н. Трубецкого. Коммент. В.Ф. Асмуса. Примеч. А.А. Тахо-Годи 2-е изд. М.: «Академический проект», 2020. С. 113.

172 Платон. Законы / предисл. Е.И. Темнова. М.: «Русайнс», 2015. С. 202, 268 - 269.

173 См.: Аристотель. Политика / перевод с др.- греч. С. М. Роговина. М.: «РИПОЛ классик», 2010. С. 487 - 490.

людей, живших в то время174. Например, у Аристофана нередко можно встретить места, в которых высмеивается алчность богатых людей и восхваляется труд бедняков. Так, в его комедии «Плутос» Бедность доказывает, что благодаря ней люди развиваются физически и нравственно, что именно бедным людям присуща честность и скромность175. Кроме того, кинийская философская школа придерживалась совсем иных взглядов, чем платоническая. К примеру, Диоген Лаэртский рассказывает, что один из её основателей Антисфен утверждал, что «труд есть благо, и приводил в пример из эллинов великого Геракла, а из варваров — Кира»176. В конце концов, даже в трактате Аристотеля о риторике содержится топос, в котором восхваляются свободные и независимые люди. Таковыми, по мнению философа, являются те, кто живет «трудами рук своих, и из них в особенности люди, добывающие себе пропитание обработкой земли и другими

177

ремеслами»177.

Однако куда более убедительными являются, на мой взгляд, эпиграфические источники, добытые на месте древнегреческих поселений. Среди, например, весьма встречаются вазы и другие бытовые предметы, на которых оставлено имя того, кто этот предмет изготовил178. Кроме того, известно как минимум три надгробных памятника рассматриваемого периода, которые посвящены ремесленником разного рода, и на которых указано, что они были лучшие в своем деле. Как отмечает Ганс-Диетер Циммерман, из них нельзя заключить, что скончавшиеся были афинскими гражданами, однако ясно следует, что в среде ремесленников отношение к их труду было совершенно иным, и они не стеснялись указывать на своё ремесло179. Думается, что это не случайно. Дело в том, что другим наиболее часто встречаемым эпиграфическим источником являются

174 См.: Neurath O. Wirtschaftsgeschichte des Altertum // Jahrbücher für Nationalökonomie und Statistik. Abl. 95 (1910). S. 253.

175 См.: Plutos. Ein Lustspiel des Aristophanes / metrisch übersetzt und mit erläutnd. Anm. versehen von Lindemann E. Leipzig, 1831. S. 97 - 98.

176 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / перевод М.Л. Гаспарова. Второе исправленное издание. М.: «Мысль», 1986. С. 215.

177 Аристотель. Риторика / Пер. с древнегреч. Н.Н. Платоновой. М.: «Издательство АСТ», 2017. С. 149.

178 Подробнее см.: Schölten H. Op. cit. S. 8

179 См.: Zimmerman H.-D. Op. cit. S. 345 - 346

таблицы с мест жертвоприношений. В этих таблицах весьма часто упоминалась профессия того, кто приносил жертву. Считается, что это не случайно, ведь многие древнегреческие боги являлись покровителями разного рода ремесел, например, Гефест или Афина. Принося им жертву, ремесленники не только рассчитывали на карьерный успех, но и определяли свою принадлежность к определенной категории рабочих. Наличие таких фукнций у представителей олимпийского культа также не позволяет считать, что мнение симпатизирующих олигархии мыслителей было подавляющим.

Итак, мы видим, что отношение к наёмному в древнегреческом обществе не было однородным и претерпело существенное изменение по мере развития истории и умножения полисов. Если на первых порах древнегреческой цивилизации занятие трудом являлось вопросом жизни и смерти, то по мере улучшения экономического состояния и разделения имущественного положения граждан интересы между некоторыми из них начали исключать друг друга. Безусловно, такой процесс не являлся универсальным, и многие демографические и политические условия предопределяли положение трудящегося населения в разных полисах. Как мы увидели из свидетельств Геродота, Плутарха и Фукидида афинское общество было наиболее терпимым по отношению к наёмным рабочим, оставляя среди них бесправными лишь метэков. Правда, противники демократии, среди которых были крупные философы, выступали против поддержки рабочего населения, что отразилось в их представлениях об идеальном устройстве общества. Однако эпиграфические данные позволяют предполагать, что это было мнение меньшинства, а подавляющая часть работающего населения, напротив, гордилась своим трудом.

2.2.2. Социально-этическая оценка наёмного труда в период поздней Римской республики

Каким образом вышеупомянутые выводы могут оказаться полезными для понимания социального положения наёмного работника в Древнем Риме? Думаю, что стоит начать с конца, очертив те области, в которых древнегреческие полисы VI-V вв. до н.э. и Римская республика I в. до н.э. соприкосновения не

обнаруживают. Разумеется, прежде всего стоит отметить различие в географических условиях развития двух цивилизаций. Как было отмечено выше, горная местность, на которой располагались древнегреческие общины, препятствовала широкому развитию земледелия и скотоводства. Поделенные на многочисленные мелкие хозяйства древнегреческие полисы вплоть до IV в. до н.э. не знали крупных собственнических наделов180. Совсем иная ситуация складывается к концу II столетия до н.э. в Древнем Риме. Как известно, результаты Второй пунической войны привели к существенному расширению территории Римской республики. В это же время начинают развиваться крупные латифундии, основанные на интенсивном использовании рабского труда. Правда, со временем они уступают место средним и мелким хозяйствам, собственники которых органично сочитали рабский и наёмный труд181. Тем не менее, очевидно, что в отличие от Древней Греции, не только знать, но и средний класс, представляемый всадническим сословием, имел возможность приобрести землю.

Во-вторых, дело ещё и в том, что само древнеримское общество было более открытым и классово менее разобщенным, нежели древнегреческое. Иностранец не отличался от древнеримского гражданина в возможности заниматься профессиональной деятельностью, заключая соответствующие соглашения182. Отпущенный на волю раб автоматически получал римское гражданство. Наконец, некоторые собственники наделяли своих рабов пекулием, благодаря которому последние могли заниматься ремесленной или иной деятельностью. Всё это приводило к тому, что экономические интересы различных по правовому статусу лиц если и не совпадали целиком, то по крайней мере, перескались. Такое пересечение, прежде всего, выражалось в появлении к I столетию до н.э.

180 Ibid. S. 340 - 341, 352

181 Подробнее см.: Кузищин В.И. О степени развития латифундий в Италии в конце республики // Вестник древней истории. № 1. 1957. С. 64 - 80.

182 Как уже отмечалось ранее, Фритц Шульц в числе принципов римского права называл индиферентность римской юриспруденцию по отношению к национальному самосознанию, что, по его мнению, в том числе проявлялось в вопросе предоставления гражданства и признания браков с иностранцами (см. : Schulz F. Op. cit. P. 119 - 124).

ремесленных коллегий, в которых могли участвовать как свободные граждане, так и рабы183.

Наличие географических и социальных различий не исключает, однако, общей черты, заключающейся в социальной оценке труда. Наиболее характерное выражение оно получило в трудах Цицерона. Как следует из сочинений оратора, он не скрывал своего презрения к наёмным работникам. Мы можем наблюдать это по отдельным высказываниям, брошенным как бы мимоходом, что, возможно, однако, как раз и свидетельствует об общепринятости такого суждения. Например, оратор в судебной речи, направленной в защиту Луция Флакка, подвергает сомнению достоверность свидетельских показаний, домысливая, каким образом они могли быть добыты. Он вводит обобщение, говоря о том, что ремесленников, торговцев и прочую гражданскую чернь (faex civitatum) из провинции не так уж трудно было расположить к себе обвинителю, поскольку Флакк был облечен в этой провинции властью магистрата (Cicer. Pro Flacc. VIII, 18).

Каким образом мы могли бы оценить этот фрагмент? Безусловно, нужно отметить, что Цицерон преследует цели, предопределенные ходом судебного разбирательства. Перед ним стоит задача разбить обвинение, строящееся, главным образом, на показаниях других людей. В связи с этим в стратегическом смысле ему не остается ничего иного, кроме как обрушится на авторитет этих людей, принизив их собственное достоинство. Вполне поэтому можно полагать, что оратор утрирует, стараясь представить свидетелей в невыгодном свете. При ближайшем рассмотрении становятся ясно, что заявления ритора не подкрепляются никакими доказательствами. Это и не нужно. Его оружие - риторический топос, конвенционально считающийся истинным. Более важной оказывается эмоциональная окраска, в которую он облечен.

Важнее другое: почему в эпоху Цицерона с ремесленниками и лавочниками мог быть связан подобный топос? И кто мог бы его разделять? Мы видим в

183 См.: De Robertis F.M. Storia delle corporazioni corporazioni e del regime associativo nel mondo romano. Volume I. Bari: Adriatica editrice, 1973. P. 112 - 113.

упомянутом фрагменте и ещё одну подсказку. Ритор оговаривается о том, что Луций Флакк был облечен властью (imperium), и что именно из-за неё он не мог бы добиться от них благосклонности. По всей видимости, мы можем услышать в этом замечании отголоски ещё недавней борьбы между оптиматами и популярами, в которой Цицерон склонялся к первым как поборникам республиканских традиций. Но именно последние проводили агитационные кампании среди всего неимущего населения Рима, в том числе среди рабов и вольноотпущенников. Особое значение в этой политической борьбе приобрели всевозможные ассоциации, включая ремесленные коллегии184. Как уже было отмечено ранее, в этих коллегиях могли состоять не только свободнорожденные граждане, но также вольноотпущенники и рабы. Понятно, что в связи с этим коллегии ремесленников становились центром агитационных компаний со стороны противоборствующих Сенату сил. Очевидно, что это могло наложить отпечаток на отношение Цицерона к трудовому населению как к источнику революционных движений185.

Таким образом, можно предположить, что политические мотивы могли быть связаны с пренебрежительным взглядом на наёмный труд. Я полагаю, что это следует учитывать, рассматривая фрагмент из сочинения Цицерона «Об обязанностях», который наиболее ярко характеризует отношение к работнику в период поздней Римской республики: Cicer. De Officiis, 1.150. Цицерон. Об обязанностях, 1.150.

Iam de artificiis et quaestibus, qui liberales Назвав занятия и промыслы, habendi, qui sordidi sint, haec fere считающиеся свободными, скажем в accepimus. Primum improbantur ii общих чертах о тех, что являются

184 De Robertis F.M. Storia delle corporazioni... Volume I. P. 79 - 81

185 Нужно, впрочем, отметить, что за поддержкой к общественным объединениям могли обращаться и реакционеры, среди которых и сам Цицерон. Об этом мы знаем из обращенного к нему письма, которое было написано его братом Квинтом Цицероном (Q. Ciceronis de petitione consulatus ad M. Tullium XII, 5.19): Quod si satis grati homines essent, haec omnia tibi parata esse debebant (sci. subsidia in petitione consulatus) sicut parata esse confido: nam hoc biennio quattuor sodalitates civium ad ambitionem gratissimos tibi obligasti: C. Fundani, G. Galli, C. Cornelii, L. Corvini. Horum in causis ad te deferundis quidnam eorum sodales tibi receperint et confirmaverint scio: nam interfui [Поскольку если люди были достаточно благодарны, то они обязаны были оказать тебе всяческую поддержку (в избрании в должности консула), как, надеюсь, она и была оказана: ведь те двое или четверо гражданских товариществ обязаны тебе за оказанное покровительство: К. Фундания, Г. Галлия, К. Корнелия и Л. Корвиния. Ведь я знаю, что в случае обвинений против тебя их товарищи защитят и поручатся за тебя, так как я присутствовал (на собрании) ]

quaestus, qui in odia hominum incurrunt, ut portitorum, ut feneratorum. Illiberales autem et sordidi quaestus mercennariorum omnium, quorum operae, non quorum artes emuntur; est enim in illis ipsa merces auctoramentum servitutis. Sordidi etiam putandi, qui mercantur a mercatoribus, quod statim vendant; nihil enim proficiant, nisi admodum mentiantur; nec vero est quicquam turpius vanitate. Opificesque omnes in sordida arte versantur; nec enim quicquam ingenuum habere potest officina. Minimeque artes eae probandae, quae ministrae sunt voluptatum: Cetarii, lanii, coqui, fartores, piscatores, ut ait Terentius; adde huc, si placet, unguentarios, saltatores, totumque ludum talarium.

грязными. Прежде всего порицаются промыслы, вызывающие ненависть у людей, вроде носильщиков и займодавцев. Несвободные же и грязные промыслы всяких наёмных работников, у коих приобретаются не искусства, а работы; ведь в них само вознаграждение является уговором о рабстве. Грязными почитать следует и тех, кто выторговывает у торговцев то, что сразу продает; ведь не соврав, они, естественно, ничего не заработают, а постыднее пустословной лжи нет ничего. И всякие ремесленники занимаются грязным делом; ведь никто из свободных не может владеть мастерской. И уж точно не могут быть одобрены те занятия, что служат удовольствиям:

Рыбаторговцы, мясники, повара, птичники, рыбаки, как говорит Теренций; Добавь сюда, если угодно, парфюмеров, танцоров и всяких игроков в кости

Трактат Цицерона «Об обязанностях» является последним философским сочинением оратора и традиционно считается его политическим завещанием. В нем Цицерон излагает свои представления об идеальном устройстве общества, развивая идеи, изложенные в двух предыдущих работах «О законах» и «О республике». По признанию самого автора, трактат писался в спешке, поскольку его жизнь в тот момент постоянно находилась под угрозой из-за обострившихся

политических разногласий между цезарианцами и сторонниками республиканского строя. Существует мнение, что структура De officiis прядставляет собой обычную переработку многочисленных сочинений древнегреческих авторов186. Тем не менее, Цицерон при написании трактата стремился повлиять на молодое поколение современных ему римлян, участвующих в политической жизни. Само же сочинение посвящено его сыну Марку. В связи с этим считается, что оратор не просто эклектически компонует различные философские суждения, но добавляет в них свои личные идеи187.

Итак, можно сказать о том, что рассуждения ритора о промысле наёмных работников (quaestus mercennariorum) как и других людей представляют собой сочетание литературных заимствований и личного опыта самого автора. Для нас данный фрагмент особенно важен потому, что в нем Цицерон стремится выстроить иерархическую структуру общества на основе этических, а не экономических или иных соображений188. В целом оратор не первый, кто попытался осуществить такое деление. До него похожую иерархию выстраивал Посидоний, о чем нам свидетельствует Сенека (Epistulae, 88.21). Последний пишет, что древнегреческий философ делил все людские занятия на четыре вида, среди которых выделял грязные и вульгарные (sordidi et vulgares), которыми занимаются работники, выполняющие ручной труд для обеспечения жизни, и в которых нет даже намека на честь и достоинство.

Как мы видим, Цицерон вводит более общее деление. Он разделяет всю людскую деятельность на свободную (artes liberales) и несвободную (artes illiberales), занося промысел работников во вторую категорию. Проводит ли он деление и среди artes illiberales? Ответить на это можно двояко. С одной стороны, об этом не говорится напрямую в анализируемом фрагменте. С другой, допустимо

186 Как известно, наиболее категоричную точку зрения о Цицероне как об обычном компиляторе древнегреческой философии отстаивал Теодор Моммзен (см.: Mommsen Th. Römische Geschichte. Bd. 3. Von Sullas Thode bis zur Schlacht von Thapsus. 6. Auflage. Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1875. S. 625; =Моммзен Т. История Рима / Пер. с нем. И.М. Масюкова. Т. 3. СПб.: «Наука»-«Ювента», 1995. С. 425).

187 Более подробнее об истории создания сочинения и его адресатах см.: Dyck A.R. A Commentary on Cicero, De Officiis. Ann Arbor: The Universtiy of Michigan Press, 1996. P. 1 - 3, 8 - 16.

188 См.: Giumetti F. La disciplina giuridica sulla retribuzione delle artes. L'onorario forense: tra normativita e prassi sociale // Teoria e Storia del Diritto Privato. Vol. XI (2018). P. 20.

предположить, что ранжированием недостойных занятий занимались и до Арпината, а потому он мог испытывать чужое влияние и в этом вопросе. На это нам, по всей видимости, намекает он сам во второй книге De Officiis, говоря, что во многих рассуждениях он следовал Панаэтию Родосскому (2.60). В предыдущих пассажах (2.52-59) Цицерон как раз рассуждал о том, нужно ли оказывать благодеяние деньгами или делом (pecunia aut opera), приходя к заключению, что деньгами необходимо помогать лишь в редких случаях, как, например, постройка общественных зданий. Однако Панаэтий, замечает ритор, был против и даже этого. Иными словами, даже безвозмездное предоставление денег Панаэтий рассматривал как неподобающее действие.

Но если порицалось даже одаривание деньгами, то тем более осуждалось ростовщичество. Об этом ещё до Цицерона выразился Катон во введении к своей книге о земделии. Говоря о том, что хороших людей часто хвалят за то, что они хорошие земледельцы, Катон противопоставляет им ростовщиков. По его мнению, достаточно учесть законы, которые наказывают кражу ростовщиков в четырехкратном размере краденного, чтобы составить представление об их положении в обществе (De Agri Cultura, praef.).

Наконец, стоит обратить внимание на то, как Цицерон аргументирует низменное положение мелких торговцев. Ритор отмечает, что продавая то, что только что приобрели, они не могут извлечь прибыль, не обманув своего покупателя. Иными словами, дело не только в том, что занятие торговцев меркантильно, но и в том, что они получают деньги обманным путем. А по мнению Арпината, нет ничего хуже, чем пустословная ложь (nec vero est quicquam turpius vanitate).

Таким образом, мы можем предположить, что на этической шкале Цицерона наёмные работники занимали далеко не самое низменное положение. Почему же, однако, он причисляет их труд к разряду artes illiberales? Думается, что взгляд ритора станет гораздо яснее, если сравнить меркеннария с упомянутыми ремесленниками (opificesque). Как мы видим, Цицерон осуждает их за владение мастерской, что не подобает делать ни одному свободному человеку. Но почему?

По всей видимости, дело в том, что занимаясь собственными делами в мастерской, они отдаляются от остального общества, забывая про свои политические обязанности. Такая гипотеза может подтверждена фрагментом из обвинительной речи против Гая Верреса, который, злоупотребляя своими должностными полномочиями, построил в Сиракузах мастерскую, где проводил там целые дни, занимаясь изготовлением дорогой утвари (In Verrem, 2.4.54).

Очевидно, что забота о своих, а не о делах rei publicae, может быть вменена всем, чей род занятий соотносится с artes illiberales. Тем не менее, в отношении меркеннариев мы обнаруживаем два важных обстоятельства. Во-первых, Цицерон говорит о том, что у них приобретаются не искусства, а работы (quorum operae, non quorum artes emuntur). Во-вторых, что в получаемом вознаграждении за эти работы содержится уговор о рабстве (auctoramentum servituti). В литературе иногда интерпретируют первое уточнение как пример проведенному разделению на artes illiberales и liberales189. В этой концепции последующее замечание связывается с критерием возмездности, который предлагается по отношению к данному делению. Представляется, однако, более точной позиция исследователей, делающих акцент на самом характере осуществляемой деятельности190. Как уже было сказано, дело не в том, что наёмные работники зарабатывают деньги своим трудом. То же самое делают ремесленники и торговцы. Дело в том, что характер выполняемой ими работы предполагает подчинительные отношения. Именно на них указывает Цицерон, упоминая об auctoramentum servitutis. И именно этим наёмный работник отличается в классификации ритора от ремесленника. Если последний ставит личный интерес выше общественного, то интерес первого предопределяется указаниями своего нанимателя.

Сопоставление меркеннария с рабом прослеживается позднее и у Сенеки Младшего. Писатель, рассуждая о том, способен ли на благодеяние раб, упоминает, что Хрисипп сравнивал его с вечным наёмным работником:

189 См. напр.: Таль Л.С. Цит. соч. С. 234 - 235.

190 См.: DeRobertisF.M. Lavoro e lavoratori nel mondo romano. Bari: Adriatica editrice, 1963. P. 53 - 54.

Seneca. De Beneficiis, III.22

Servus, ut placet Chrysippo, perpetuus mercennarius est. Quemadmodum ille beneficium dat, ubi plus praestat, quam <in> quod operas locavit, sic servus, ubi benevolentia erga dominum fortunae suae modum transit et altius aliquid ausus, quod etiam felicius natis decori esset, spem domini antecessit, beneficium est intra domum inventum

Сенека. О благодеяниях, Ш.22

Раб, согласно Хрисиппу, вечный наёмный работник. Ведь как тот оказывает благодеяние, выполняя работу больше обещанного, так и раб превосходит ожидания господина, когда рискуя оказывает к нему расположение и отваживается на что-то более высокое, что подобает более удачно родившимся; тогда и обнаруживается благодеяние в доме

Здесь с самого начала нам бросается глаза примечательное отличие от текста Цицерона. Мы не видим в этом фрагменте уничижительного отношения к наёмному труду. Сенека просто цитирует высказывание Хрисиппа, но едва ли можно подумать, что он с ним солидарен. Его главная мысль сводится к тому, что рабство присуще далеко не всем людям191 и определяется отнюдь не их юридическим статусом. Тот, кто способен оказывать благодеяние, возвеличивает самого себя, приподнимаясь над рабским состоянием. Сенека в этом отношении не делает различия между наёмным работником и рабом, что само по себе могло быть предопределено самыми разными мотивами192. Однако примечательным является то обстоятельство, что во времена Сенеки сопоставление наёмного работника и раба по-прежнему является актуальным топосом при развитии этических воззрений.

Здесь, как представляется, нужно исключить интерпретацию, которая была дана в литературе. Альфонс Бюрге, отрицая, что Сенека приравнивает свободного работника к рабу, развивает экзегезу, согласно которой термином твгевппапш

191 См. там же (III.20): Errat, si quis existimat seruitutem in totum hominem descendere... [Ошибается тот, кто считает, что рабство присуще всякому человеку... ]

192 Так, например, Е.М. Штаерман полагает, что сочинение философа главным образом пропитано тревогой перед растущим недовольством рабского население, вылившееся в знаменитые восстания (см. Штаерман Е.М. Трофимова М.К. Цит. соч. С. 180).

философ обозначал самого раба. По мнению романиста, фразу «Servus, ut placet Chrysippo, perpetuus mercennarius est» следует читать таким образом, что прилагательное perpetuus относится не к mercennarius, а к самому рабу (servus). Упоминание Хрисиппа является отнюдь не мимолетным отступлением, но парентезой - особым стилистическим приемом, при котором вставленное между существительным и прилагательным дополнение служит эмоциональному окрасу всей фразы и приданию акцента первому слову как определяющему тему высказывания. Бюрге считает, что servus perpetuus - полноценный (в перевод Бюрге - durch und durch) раб - как бы противопоставляется мерканнарию - рабу, не принадлежащему главе семьи, которому он предоставляет свои работы. Таким образом романист проводит параллель с сочинениями Хрисиппа, который разделял рабов на внутренних, домашних, и внешних193.

Тем не менее господствующий на сегодня вариант чтения относит прилагательное perpetuus к mercennarius. Так, Козима Мёллер отмечает, что для такого разъединения нет никаких оснований. С ее точки зрения, Сенека лишь указывает на автора используемой дефиниции, а сопоставление мерканнария и раба нужно философу лишь для того, чтобы показать, что не только свободный наемник, но и раб может оказывать благодеяние господину, выполняя больше, чем тот ему отмерит. Ученая также отмечает, что Сенека вовсе не говорит о превышающем исполнении мерканнария своему господину. Об этом просто не может быть речи, так как все, что приобретает раб за его работы другому лицу, приобретает его господин. Следовательно, сопоставление, предлагаемое в интерпретации Бюрге,

194

является непоследовательным194.

Можно лишь отчасти согласиться с мнением Дю Плесси , что спор между двумя учеными вызван неопределенностью терминов, используемых более ранними авторами в отношении наемных работников, и вопросом об их правовом статусе195. Это не единственное, что предопределило остроту их спора. Куда

193 См.: Bürge A. Op. cit. S. 89 - 95.

194 См.: Möller C. Op. cit. S. 314 - 316.

195 Автор приводит в пример уже разобранные фрагменты Катона и Варрона. См.: Du Plessis P. Op. cit. P. 174 - 175.

важнее исходные предпосылки Бюрге и Мёллер. Первый реконструирует социальный статус меркеннария на основе остроумных интерпретаций огромного количества источников, в том или ином ключе упоминающих меркеннария. Его главный довод сводится к тому, что в этих многочисленных источниках термин mercennarius используется в значении нанятого раба. Поэтому автор и не погружается глубоко в вопрос о причинах надменного отношения к наёмному труду из-за его очевидности.

С иных позиций подошла Козима Мёллер в своей более ранней работе, в которой она не ставит под сомнение status libertatis меркеннария. Поэтому для неё были важны причины презрительного отношения при рассмотрении социального положения наёмного работника. По мнению ученой, приведенный текст Сенеки пересекается в том отношении с текстом Цицерона, что у обоих писателей прослеживается влияние стоицизма при определении положения наёмного работника. Само обстоятельство, что он занимается зависимой от других работой, позволяет уподобить его рабу. Разница между ними не в юридическом статусе, а лишь в фактической возможности использовать труд раба неограниченный период

196

времени196.

И здесь же мы обнаруживаем интересное отличие от фрагмента Цицерона, который, как кажется, идёт дальше и старается отыскать основание для сопоставления наёмного труда с рабством в римской юриспруденции. Поэтому он и связывает с вознаграждением работника соглашение о рабстве (auctoramentum servitutis). Но что это такое? Имело ли оно самостоятельную и обособленную от остальных договорную форму? Могло ли оно иметь исковую защиту? По мнению Франческо Де Робертиса, Цицерон отражает здесь характерную для его времени практику включения в договор locatio-conductio operarum особого пакта, по которому наниматель получает особое властное полномочие (ius coerctionis) над работником наподобие пакта, заключавшегося с гладиаторами197. Мы, однако, не

196 Cm.: Möller C. Freiheit und Schutz im Arbeitsrecht... S. 17 - 18

197 Cm.: De Robertis F.M. «Locatio operarum» e «status» del lavoratore. Sulla estensione e i limiti del potere disciplinare attribuito all'assuntore nei confronti dei lavoratori liberi mercede conducti // Studia et Documenta Historiae Iuris. Vol. XXVII

располагаем текстами, которые могли бы подтвердить существование такого пакта. Ученый, правда, ссылается на фрагмент Валерия Максима, который сообщает о том, что до консульства Публия Рупилия (132 г. до н.э.) последний выполнял работу публикана, а чтобы восполнить имущественный недостаток он занимал в товариществах ауктораторскую должность (auctoratum officium). Валерий Максим особенно отмечает, что при его правлении некоторые люди возвысились в своем статусе, будучи наделенными полномочиями по управлению войсками и флотилией198.

Я, тем не менее, сомневаюсь в том, что этот фрагмент может стать подтверждением мыслей Де Робертиса. В конце концов, мы видим, что Валерий Максим говорит о должности в товариществах, но при этом ничего не упоминает о locatio operarum. Да, его мысль очевидно следует в конве общей идеи об общественном возвышении обычного человека засчет собственных усердий. Но едва ли можно говорить о юридической квалификации отношений Рупилия с товариществами199. По всей видимости, мнение Де Робертиса связано с его ранее выдвинутой гипотезой, что изначальным объектом предоставления всегда являлся раб200, а юридическое различие между ним и свободным устранялось особой клятвой, которая к классическому периоду стала подразумеваться как составная

часть консенсуального соглашения о locatio operarum, дающая властные

201

полномочия нанимателю201.

(1961). P. 34 - 35 I цит. по: Sciuto P. Auctoramentum militiae: a proposito di CTh. 9.35.1 II Teoria e Storia del Diritto Privato. Vol. X (2017). P. 15, n. 36.

19S Val. Max. 6.9.S: At P. Rupilius non publicanum in Sicilia egit, sed operas publicanis dedit. idem ultimam inopiam suam

auctorato sociis officio sustentauit. ab hoc postmodum consule leges uniuersi Siculi acceperunt acerbissimoque praedonum

ac fugitiuorum bello li berati sunt. portus ipsos, si quis modo mutis rebus inest sensus, tantam in eodem homine uarietatem

status admiratos arbitror: quem enim diurnas capturas exigentem animaduerterant, eundem iura dantem classesque et exercitus regentem uiderunt [Публий Рупилий хотя и не был публиканом на Сицилии, но выполнял его работу. Он же восполнил свою бедность исполнением ауктораторских обязанностей в обществах. Впоследствии от этого консула сицилийцы получили постоянные законы и свободу в войне против пиратов и беглых рабов. Думаю, существовали и поразительные пути к изменению статуса человека, если в [его] немых занятиях был хоть какой-то смысл: ведь ежели замечали кого-либо, регулярно приносящего доход, то [чуть погодя] видели его раздающим приказы флотилиям и управляющим войсками].

199 Франческо Де Робертис и сам, в конце концов, не говорит, что речь идёт о locatio operarum. Он видит аналогию с текстом Цицерона в том, что Валерий Максим говорит о Публикане как о знатном человеке, который принижает себя до того состояния, что работает на публикана в обмен на денежное вознаграждение. Подробнее см.: De Robertis F.M. Lavoro e lavoratori... P. 132.

200 См.: De Robertis F.M. I rapporti di lavoro. P. 121 - 123.

201 См.: Sciuto P. Op. cit. P. 15 - 16, n. 36.

Более вероятным представляется мнение Хорнста Кауфманна, что выражение Цицерона auctoramentum servitutis следует понимать не более, чем в переносном значении. По мнению ученого, ко времени Цицерона уже вполне установилась четкое разделение между работником и его operae, а потому о предоставлении в наем самого лица не могло быть и речи202. Правда, те источники, на которые ссылается ученый, содержат употребление слова opera в обиходном, но не специальном юридическом смысле. Вероятно, что в этом же смысле его использовал и Цицерон, ведь последнему вполне могли быть известны те устойчивые юридические фразеологизмы, которые характеризовали соглашение о

" 203

найме труда203.

Иными словами, я полагаю, что выбранная Цицероном терминология носит экспрессивный окрас и едва ли указывает на современное ему юридическое регулирование. Естественно, нельзя исключать, что Арпинату, как судебному оратору и просто образованному римлянину было известно о правовом значении слова operae, о правовом положении гладиаторов, заключавших auctoramentum, равно как и о существовании особого нормативного регулирования в отношении определенных видов деятельности. Тем не менее, анализируемый текст не позволяет утверждать, что классификация Цицерона строится на особом юридическом фундаменте. Вероятнее всего, что своим сопоставлением наёмного работника с рабом ритор стремился усилить своё основное деление занятий на artes liberales и illiberales. Ведь в конце концов, источники сообщают нам, что те же врачи, чье искусство Цицерон при известных оговорках причисляет к почетным204, ещё издавна оказывали врачебную помощь за деньги205. Да и к тому же, как мы

202 См.: Kaufmann H. Op. cit. S. 189 - 193.

203 См. напр.: Cicero, De dom. 30.79: ... consulari homini P. Clodius eversa re publica civitatem adimere potuit concilio advocato, conductis operis non solum egentium, sed etiam servorum... [Публий Клодий, очистив республику, смог лишить гражданства консуляра, созвав собрание и наняв работы не только бедняков, но даже рабов]

204 De officiis. 1.151: «Quibus autem artibus aut prudentia maior inest aut non mediocris utilitas quaeritur ut medicina, <...>, eae sunt iis, quorum ordini conveniunt, honestae...» [Те же занятия, которые требуют глубоких знаний или не стяжают огромную прибыль как медицина, являются почетными для тех, кому соответствует положение... ].

205 Пожалуй, наиболее говорящее свидетельство нам предоставляет Плиний Старший, который, цитируя Марка ^тона в своей Естественной истории, сообщает о его презрительном отношении к греческим врачам. По мнению ^тона, греки перебили всех варваров своей медициной, причем брали за лечение деньги, чтобы те вошли им в доверие и и их легко было убить. Поэтому ^тон призывал сына не заниматься медициной. Плиний же, однако, задается вопросом: «Quid ergo? damnatam ab eo rem utilissimam credimus?» [И что же? Стоит ли полагать, что

увидим далее, представленный пречень оказался весьма гибким и зависимым от социально-этических воззрений в конкретный временной период. Поэтому ритору и могла потребоваться дополнительная характеристика наёмных работников.

В связи с этим я склонен считать, что презрительное отношение Арпината к наёмным работникам главным образом пропитано современными ему политическими реалиями, в которых положение правящих кругов, состоящих из обеспеченного населения, являлось весьма непрочным. В своем представлении об идеальном устройстве общества Цицерон обосновывает, почему трудящиеся занимают и должны занимать низшие ступени. Своей деятельностью, направленное на зарабатывание хлеба, они остраняются от политической жизни, ставя в себя в подчинение чужим интересам. Не случайно поэтому и его восхваление сельскохозяйственной деятельности, которую он называет самым сладчайшим и плодотворным занятием, достойным свободного человека206. В ней ритор, согласуясь с давней римской традицией, идущей ещё от Катона, видит

207

источник независимости и самодостаточности207.

2.2.3. Общепринятостъ негативного отношения к труду в Древнем Риме Нам остается выяснить, являлась ли точка зрения, сформулированная Цицероном, присущей всем без исключения римлянам. Ответить на это с абсолютной достоверностью, конечно же, трудно за неимением достаточных данных. Тем не менее, опираясь на ряд источников, можно заключить, что отношение к наёмному труду не было столь однозначным. Характерно, что одним из таких источников является само сочинение Цицерона Ов Officiis. Выше нам уже

Катономуничижалось само полезнейшее занятие?]. И сам же отвечает: «Minime <...> Non rem antiqui damnabant, sed artem. Maxime vero quaestum esse immani pretio vitae, recusabant» [Едва ли, <...> не само занятие порицали древние, но ремесло. Ведь они целиком отрицали, будто заработком можно измерять бесценность жизни] (Historia naturalis. 29.13-16). Опираясь на данный пассаж, в особенности на замечание о доверии, Фридольф Кудлин делает вывод, что древними римлянами занятие считалось достойным не когда оно безвозмездно само по себе, но когда оно служит общему благу. См. подробнее: Kudlien F. Die Stellung des Arztes in der römischen Gesellschaft. Freigeborene Römer, Eingebürgerte, Peregrine, Sklaven, Freigelassene als Ärzte. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1986. S. 167 - 169.

206 De officiis. 1.151: «... Omnium autem rerum, ex quibus aliquid adquiritur, nihil est agri cultura melius, nihil uberius, nihil dulcius, nihil homine libero dignius...» [Но среди всех занятий, из которых что-либо приобретается, нет ничего слаще, плодотворнее и достойнее свободного человека, чем сельское хозяйство]

207 Джуметти Фаусто делает интересное и, пожалуй, вполне справедливое замечание, что в упоминании сельского хозяйства помыслы Цицерона устремляются в прошлое, и мы видим в них идеализацию прежних республиканских укладов, которые ритор стремится восстановить. См.: Giumetti F. Op. cit. P. 22

приходилось говорить о том, что оно пропитано идеями разных философских школ, среди которых в том числе выделяют стоицизм. Как и всякая влиятельная система взглядов, стоицизм, адаптируемый для разных целей, мог служить обоснованием, на первый взгляд, противоречащих друг другу взглядов. Так, например, считается, что негативная оценка наёмного труда связана с учением стоиков о нравственном саморазвитии и отказе от материальных благ. Но то же стоическое представление о природном равенстве всех людей дало основание Сенеке сравнить раба и наёмного работника в вышепреведенном фрагменте208.

У Цицерона мы тоже можем наблюдать проблески такой идеи. Наиболее ярко она предстает перед нами в следующем тексте:

Cicero. De officiis, I.7.22

Sed quoniam, ut praeclare scriptum est a Platone, non nobis solum nati sumus ortusque nostri partem patria vindicat, partem amici, atque, ut placet Stoicis, quae in terris gignantur, ad usum hominum omnia creari, homines autem hominum causa esse generatos, ut ipsi inter se aliis alii prodesse possent, in hoc naturam debemus ducem sequi, communes utilitates in medium adferre, mutatione officiorum, dando accipiendo, tum artibus, tum opera, tum facultatibus devincire hominum inter homines societatem

Цицерон. Об обязанностях. Г7.22

Но поскольку, как ясно об этом написано у Платона, мы рождены не только для самих себя, но появлением своим обязаны отчасти родине, отчасти друзьям; а также, как считали Стоики, в то время как все выросшее в земле создано для использования человеком, люди же рождены ради самих людей, покуда между собой одни могут порождать других, и в этом мы должны следовать естественному зову природы, ставя во главу угла общественную пользу и связывая человека с человеческим сообществом как безвозмездным служением друг другу, так и обменом ремеслами, трудом и умениями

208 О влиянии стоиков на Сенеку и Цицерона в проанализированных текстах см.: Brunt P.A. Op. cit. P. 99

Как мы видим, в представленном фрагменте нет и намека на иерархическое построение общества, которое мы видили у Цицерона в проанализированном ранее тексте. Напротив, он как бы идёт в глубь, видя общий фундамент для ранее построенной социальной пирамиды. Но что лежит в основе этого фундамента? Здесь для нас кажется важным примечательный синтез греческой философии с римской юриспруденцией, дающий право с полным основанием говорить об особом естественно-правовом воззрении Цицерона на идеальное устройство общества. Данный пассаж предваряют рассуждения ритора о том, что общество (societas) состоит из двух частей, одной из которых является добродетель (beneficentia), а другой - справделивость (iustitia), заключающаяся в непричинении вреда другому и воздержании от захвата чужого (De Officiis I.7.20-21). Далее, во фрагменте, следующем за представленным текстом (I.7.23), Цицерон добавляет, что основанием справедливости является доверие (fides), как устойчивость и правдивость однажды сказанного и согласованного.

Иными словами, фундаментом или главным условием справедливого начала в обществе является доверие. По всей видимости, в представленном фрагменте Цицерон объясняет, как они связуются между собою в обществе. Он говорит о том, что недостаточно одного лишь признания частной собственности на имущество на основе закона или соглашения. Поскольку по природе нет ничего частного, то любое взаимодействие между людьми, даже имеющее целью частный интерес, должно учитывать и интерес общественный. Ритор особенно подчеркивает это, указывая, что безвозмездное услужение (mutatio officiorum) и возмездный обмен подчинены идее об общем благе (communis utilitas), на которой основано все сообщество людей. В этом рассуждении Цицерона право неразрывно связано с этическими постулатами, в связи с чем понятие о благе обладает не эмпирическим, но метафизическим характером209. В этой системе правовое положение индивида тесно переплетено с его местом внутри общества, определенное на основе

209 Подробнее см.: Stagl J.F. Die Funktionen der utilitas publica // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte: Romanistische Abteilung. 2017. Bd. 134. S. 515-517

этического стандарта. Само же право призвано лишь закрепить и конкретизировать данное место. Таким этическим стандартом выступает уже упомянутое общее благо: в зависимости от того, идут ли действия индивида на пользу общему благу, определяется его социальный статус вместе с предусмотренной для него нормативной моделью поведения.

Таким образом, действующий на основе соглашения о locatio operarum наёмный работник ничем не отличается от мандатария, безвозмездно оказывающего любезность, если деятельность обоих приносит общественную пользу. Такое уравнивание двух типов отношений как раз и производится на основе представления о доверии (fides). Здесь очевидно пересечение идей Цицерона с его учителем Квинтом Муцием Сцеволой210. В третьей книге своего труда (De officiis Ш.17.70) он прибегает к его авторитету, интерпретируя процессуальную формулу actio fiduciae. Задаваясь вопросом о том, что означают в ней слова «честный человек» и «поступать без обмана» ритор упоминает о мнении Квинта Муция, что в формулах с общей оговоркой о доброй совести (ex fide bona) заключена огромная сила, существующая во всяком соглашении, на котором основана общественная жизнь (vitae societas). Среди таких соглашений понтифик перечисляет наряду с фидуцией, опекой и товариществом также и locatio-conductio. Иными словами, безвозмездное и возмездное оказание услуг обладали общим основанием, подчинялись общей норме, задававшей единый стандарт поведения.

По мнению Берендса, в прилагательном «золотые» кроется мифический идеал стоиков, перенятый Цицероном, об идеальном обществе, в котором всякий вел себя в соответствии с правилом не навредить другому (neminem laede). В таком идеальном обществе для правового принуждения просто не находилось места, так как каждый осознавал бы свои обязанности перед другими и добросовестно бы исполнял их211. Тем не менее, по мнению Фальконе, восхищение Цицерона словами формулы скорее объясняется тем, что в них оратор видел проявление естественных

210 См.: Falcone G. Il rapporto ius gentium - ius civile e la societas vitae in Cic., off. 3.69-70 // Annali del seminario giuridico dell'Universitá degli studi di Palermo. Vol. 56 (2013). P. 270-271

211 См.: Behrends O. Op. cit. S. 122

воззрений о справедливости и настоящем праве в действующем позитивном

212

праве212.

Иными словами, мы наблюдаем в рассуждениях ритора занимательный контраст с тем пренебрежительным отношением к труду меркеннариев, которое было обозначено им далее фе offíciis 1.150). Интересно в нем и то, что уравнивание наёмных работников с лицами свободных искусств производится на основе правовых постулатов, соединенных с этическими разработками стоиков. Очевидно, в римской юриспруденции ритор видел уже существующий залог возможных преобразований общества, которые ему хотелось бы в нем осуществить.

Но сочинения Арпината - отнюдь не единственный источник, который может отбросить тень сомнения на общепринятость пренебрежительного отношения к труду. Дело в том, что последующее развитие истории Древнего Рима являет нам существовавшее колебание в оценке того или иного вида деятельности. Это колебание особенно ощущается по мере постепенного проникновения в Древний Рим христианства. Как известно, сочинения и проповеди апостолов имели совершенно другую аудиторию и круг читателей, нежели труды Цицерона или Сенеки. Их содержание пронизано утешением страждущих и призвано облегчить их безрадостное существование в суровых социально-экономических реалиях. Пожалуй, главной особенностью такой системы взглядов являлось сочетание представлений об идеальном загробном мире с принятием и признанием реального мира и земной власти213. Именно поэтому христианство из маргинального и опасного верования превратилось в оплот императорской власти, закрепившись на правах официальной религии214.

Не удивительно, что отстаиваемая христианством система ценностей вобрала в себя и позитивное отношение к физическому труду. Так, например, Апостол Павел в послании к фессалоникийцам осуждает их праздный образ жизни и призывает к труду, увещевая их тем, что в противном случае они лишатся свободы.

212 См.: Falcone G. Op. cti. P. 267 - 268.

213 Речь, конечно, в первую очередь идёт о призыве Христа воздавать Цезарю цезарево, а Богу богово.

214 Подробнее об этом см.: Штаерман Е.М. ТрофимоваМ.К. Цит. соч. С. 248 - 249.

Древнеевреский историк Иосиф Флавий, возражая Тациту, что седьмой день бдится евреями из-за праздности, говорил, что иудейские законы, напротив, осуждают праздности и учат человека любви к своей работе215. По мнению Хельги Шольтен, данная мысль стала системообразующей для христанского мировоззрения, которое Апостол Павел противопоставлял современным ему философским течениям. Исследовательница считает, что в Послании к коринфянам Павел выступает против киников и протогностиков, показывая, что в отличие от них, сам он занимается физическим трудом216.

Правда, однако, что у христианских писателей прослеживается осуждение сребролюбия и стремления к обогащению. Всем известны выраженный в Евангелие от Марка призыв Христа продать имущество и идти с ним, а также метафора о верблюде и игольном ушке. Тем не менее, отношение к богатству не было столь ригористичным, как это может показаться на первый взгляд. Скорее, осуждалось не столько приобретение и накопление имущества, сколько его последующее использование на противоречащие христианским заповедям цели217. Пожалуй, наиболее красноречиво это выражено Дионисием из Коринфа, который в одном из посланий увещевал, что не потому нужно стремиться к работе, дабы ни в чем не нуждаться, но потому, чтобы имея всё, не думать не о чем, кроме служения Богу218.

Интересно, что в схожем направлении развивается мысль и языческих писателей, которой сопутствуют политические и экономические изменения в древнеримском обществе. Достаточно характерное свидетельство такой тенденции в эпоху Августа нам предоставляет Вергилий в своих Георгиках. Пасторальная поэзия римского поэта пропитана идеализацией крестьянского быта и земледелия, что в целом не является чем-то оригинальным, учитывая уже упомянутое отношение к земледелию республиканских авторов. Тем не менее, важен контекст создания произведения. Георгики появились при вполне конкретном политическом