Московский университет в историко-культурной среде XVIII в. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.00, кандидат исторических наук Кулакова, Ирина Павловна

• Кулакова, Ирина Павловна
• кандидат исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Кулакова, Ирина Павловна

Введение (3)

Историография и источники (8) Гл.1 Московский университет и русское образование и наука ХУШ столетия:

§1 Университет и его организаторы (39)

§2 Основание университета. Семиотика его местоположения (58)

§3 Аптекарский дом (68)

§4 Учебно-вспомогательные и исследовательские подразделения университета (71)

§5 Библиотека (91)

§6 Издательский локус (94)

§7 Университет и газета "Московские ведомости" (101) Гл.2 Университетское пространство и его составляющие

§1 С Воскресенской площади на Моховую (108)

§2 Концепция «храма науки» (113)

§3 Планировка комплекса на Моховой (пространство пребывания) (121)

§4 Университетский Благородный пансион (129)

§5 Церковь (139)

§ 6 Домашние пансионы и частные занятия (141) Гл. 3 Университет в социо-культурной среде Москвы 2-й пол. ХУШ в.:

§1 Семантика изоляции (145)

§ 2 Университет и город (150)

§3 Собирающая функция (163)

§4 Университетское и «театральное» (169)

§ 5 Горожанин и природа (177)

§ 6 Корпоративность (186)

§ 7 Университет и новые тенденции общественной жизни. Объединения (204) Заключение (220) Библиография (228) Приложение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Московский университет в историко-культурной среде XVIII в.»

В изменившихся условиях постсоветской России повышается роль науки и образования как ведущего фактора социально-экономического и культурного развития. Одновременно нельзя не признать, что вся система университетского образования и отдельные университеты переживают нелегкий период, обостряя наш интерес к их прошлому. История российской высшей школы показала, что она всегда сочетала в себе и общеевропейские черты, и вполне своеобразные, присущие только ей. Сейчас российская школа находится в стадии поиска новых форм и путей развития, и уже этим обусловлена необходимость теоретического переосмысления истории университетов, базовых принципов их развития, национального своеобразия их моделей. Таким образом, обращение к принципам практической организации российского университетского образования, к осмыслению его национальных особенностей диктуется самой жизнью.

В ХУШ в., в существующем уже едином европейском культурном пространстве ни одно национальное государство уже не могло обойтись без полноценной элиты, без людей с университетскими степенями, и каждая самостоятельная власть стремилась основать свой собственный университет. В ходе реформ ХУШ в. в России столкнулись два типа культуры - традиционный и инновационный. В традиционной для России системе просвещения основу составляло бытовое просвещение верой и словом Священного Писания. Новая для России система просвещения предполагала систематическую образовательную социализацию, просвещение знанием (в том смысле, в каком его представляла еще средиземноморская научно-философской традиции, ассимилированная затем западноевропейской романо-германской культурой)2.

В середине ХУШ в. университетская и академическая наука еще не были разграничены. Более того, под самим термином «наука» понималось и высшее образование, и, порой, просвещение в целом. В русском обществе возник небывалый

1 Настоящее исследование поддержано стипендией программы "Развитие социальных исследований образования в России", Европейского Университета в Санкт-Петербурге, осуществляемой при поддержке Фонда Спенсера.

2 Зимин А.И. Два типа просвещения и их влияние на русское национальное самосознание // Вестник университета Российской академии образования. 1998, № 2. С. 72-73; 1999. № 1. С. 161,178. См. также: Ключевский В.О. Два воспитания // Ключевский В О. Соч.: В 9 т. М., 1990. Т.9. 4 интерес к проблемам воспитания и образования; появился новый тип — тип организатора науки.

Процессы, связанные со складыванием университетской жизни в Москве, сходны с аналогичными процессами, происходившими чуть раньше в Петербурге, где создавалась Академия наук с ее учебными заведениями, поэтому стоит соотносит процессы происходящие в двух российских столицах, столь непохожих друг на друга, - с точки зрения развития организационных форм и отношений, отражающих определенный этап в развитии науки, высшего образования и русской культуры в целом. Как известно, Академические университет и гимназия при всех своих несовершенствах были школой опыта при создании Московского университета. Там закладывались основы русской науки, перенесенные затем на московскую почву3, и в этом смысле можно сказать, что "университетское пространство" Москвы было "выбросом" просветительской культуры Петербурга 1-й половины XYTTI века. Связи Академии наук и Московского университета сохранялись на протяжении всей второй половины ХУШ в. Это знаменовало собой складывание зачатков системы связанных между собой социокультурных институтов в России, втягивание России в сферу европейского культурного пространства (ибо Петербургский культурный "локус", в свою очередь, возник под влиянием европейских культурных образцов).

При этом не «слепок» с чужеродной культуры, а именно восприятие ее как образца давало медленное, но неуклонное развитие собственной, способной прижиться модели системы образовательных учреждений. Особые, характерные только для России черты учебно-научных учреждений Москвы и Петербурга породило отсутствие «условий, составляющих необходимую среду для формирования и воспроизводства института науки»4 Эти первые в России центры сразу по основании получили статус государственных учреждений (в отличие от большинства зарубежных научных корпораций), что было чревато как финансовой поддержкой государства, так и его полным правом на контроль и направление их жизни и деятельности.

3 См., например: Копелевич Ю. Х.Возншшовение научных академий: середина XYII - середина XYIII в. JL 1974; Она же. Первые академические студенты // ВИЕТ. 1996. № 2. Смагина Г. И. Публичные лекции С.-Петербургской Академии наук во второй половине XVIII в. //ВИЕТ. 1996. №2. С. 16-26.

4 Филатов В. П. Образы науки в русской культуре //Вопросы философии. 1990. № 5. С. 36-37. 5

Московский университет, выражаясь высокопарно, стал продуктом общения культур в Новое время. Почему именно учебное заведение смогло стать одним из центров нового "культурного пространства"? Каков был механизм распространения новых идей, ценностей, культурных навыков в старой Москве, городе традиционном по своей сути? Как, в каких конкретных формах происходило усвоение новых культурных форм? Как в Москве возникали и распространялись вширь очаги "новой культуры", которая, получив толчок для развития в петровское время, уже в XIX веке стала культурной господствующей?

До сих пор институты науки изучались, как правило, без соотнесения их с социальным и культурным контекстом. А ведь «университеты оказывали огромное влияние не только на науку и образование, но и на политическую и социальную жизнь, на культуру в широком смысле и даже на экономику. В самой этой многоаспектности — 5 характерная черта университетскои истории» .

Социо-культурный подход позволяет рассмотреть университет с особой точки зрения - становление и функционирование учреждения с учетом не только традиционного характера городской среды, но и менталитета участников процесса, определявшегося всем предшествующим ходом истории. В этих условиях традиции европейской университетской культуры вкупе с идеями собственно эпохи Просвещения трансформировались в российских условиях особым образом, проявляясь в особых, характерных для этой страны социо-культурных формах - от форм взаимоотношений до пространственного решения университетских построек. Чрезвычайно важным для нашей темы является проблема отношений корпорации и власти (на разных уровнях: государственном, внутриуниверситетском).

Контроль государственно-политической власти над университетами во многом определял и стратегию развития университетского образования, и его бытовые стороны. Фигура куратора стала знаковой, поэтому мы считаем необходимым обращение к изучению типа университетского руководителя 2-й пол. ХУШ в. Государственный характер учреждения наложил существенный отпечаток на отношения ученой корпорации с властью (они приобрели специфически российские черты). - Насколько

5 Уваров П.Ю. Университеты и идея европейской общности // Европейский альманах. История. Традиции. Культура. 1993. М., 1993. С. 116. 6 университетское сообщество ощущало свою «особость», чувствовало себя как корпорация? Все эти вопросы имеют непосредственное отношение к социокультурному облику университета.

Итак, Московский университет рассматривается нами в контексте русской культуры. Это возможно сделать с точки зрения разных подходов, среди которых нами избран «пространственный». Вводимое понятие «университеское пространство» позволяет высветить ту уникальную общественную роль, которую принял на себя университет, еще не успев стать подлинным научным центром, и которую он сохранил, им став. Оговоримся при этом, что при изучении «университетского пространства» в центре внимания должна находиться история университетского духа, влияние университета на российскую действительность, университетский человек. Для России XVIII - XIX вв. это было одно из немногих мест, где могли нарушаться традиционные сословные рамки, где формирование новой личности могло происходить и происходило (ведь функции университетов в пространстве русской культуры практически никогда не сводились к сугубо научным и учебным).

Важнейшим подходом к теме является попытка рассмотрения повседневной стороны учебного заведения, учебного быта и житейской реальности, в которой существовали наши герои, включенность университетской публики в городскую повседневность и пр. Жизнь студентов, учеников университетских гимназий, профессоров и преподавателей, вспомогательного персонала, их работа, учеба, быт, вся повседневность протекали в рамках города с его традиционными устоями, в той городской среде. При этом оно становилось и пространством культурных событий, лежащих в русле новой парадигмы, внесенной в русское общество идеями Просвещения и представителями европейской университетской культуры в лице первых профессоров.

Итак, мы предлагаем говорить об «университетском пространстве» как о сфере одновременно протекающих материальных и интеллектуальных процессов. Центром его был собственно университет как учебное заведение, связи с которым были определяющими в складывании этого пространства. Однако, университетское пространство не сводятся к собственно зданиям университетского комплекса, учебным корпусам с их внутренним устройством и подсобными помещениями, с административными зданиями. Сюда входят и книжные лавки (университетская и 7 городские, привлекавшие университетскую публику). В это пространство входит, разумеется, и Университетский Благородный пансион, неотделимый от университета и все же — не случайно! — пространственно отделенный. В него входят университетские общежития «казеннокоштных» с их особенным интерьером и атмосферой, комнаты и квартиры, снимаемые студентами в городских домах, а также частные дома и квартиры преподавателей университета, где ими содержались частные пансионы, где проходили приватные лекции и занятия, собрания неформального характера. В университетское пространство можно включить и некоторые московские дворянские дома и особняки, где собиралась московская «интеллигенция», куда («в свет») стали выводить университетскую молодежь ее высокие покровители типа М. Хераскова; сюда же вписываются отчасти некоторые трактиры, харчевни и кофейни, притягивавшие университетский люд попроще и т. д.

Как известно, пространственное решение здания призвано, с одной стороны, разграничить процессы, в нем происходящие, а с другой — установить необходимые связи в их системе. В случае с учебно-научным заведением, на наш взгляд, особенно очевидна связь этого архитектурного решения с пониманием смысла и назначения учреждения, с эволюцией организационных форм, с оценкой места и роли науки по существу.

Особая тема— открытость университета для города, посещение горожанами парадных церемоний и ученых торжеств, публичных лекций и пр. Важно выяснить, когда и как университет становится неотъемлемой частью духовной жизни московского общества, каким мы застаем его в XIX в.

Цель, с которой активно используется такой «пространственный» ракурс, — не просто выявить основные подразделения университета и «картографировать» маршруты его обитателей, но - рассмотреть под определенным углом весь срез университетской жизни. Выяснить, в какие пространственные формы отливалась жизнь, новые отношения, складывавшиеся в ходе деятельности университета и вокруг него. (М. Хайдеггеру принадлежит мысль, что в пространстве раскрываются формы природного бытия и человеческого обитания, а потому суть пространства должна выявиться из него самого6.) Итогом исследования было бы прояснение вопроса о том,

6 Цит. по кн.: Картины мира в искусстве XX века. М., 1994. С. 149. 8 как культурная ситуация Москвы (и России) рассматриваемого периода соотносилась с конкретным институтом; через какие каналы шло взаимодействие образования и науки с другими сферами культурной жизни. При решении этих вопросов, однако, в центре внимания должны оставаться люди — представители своей эпохи, организующие это пространство и существующие в нем.

Историография и источники

Предваряя историографический очерк, следует сказать, что его структура определяется жанром данного исследования. Хочется подчеркнуть, что речь идет о традиционном историко-культурном исследовании с использованием некоторых походов и методов, которые успешно применяются в последнее время авторами отечественных и зарубежных работ по семиотике, культурной антропологии и культурной социологии. Комплексный подход к проблеме требует рассмотрения не только трудов, посвященных собственного истории Московского университета, но и исследований по теории и методологии истории культуры, истории науки, истории и теории архитектуры. Не претендуя на систематическое изложение и полноту обзора всех этих направлений, мы рассмотрим только те работы, которые оказались наиболее полезными в данном случае, с точки зрения избранного подхода к проблеме.

В последнее время появилось довольно много исследований философов и культурологов, обращающихся в ходе анализа культурогенеза к проблеме «наука в культуре» . Как часть культуры рассматривает науку В.П.Зинченко, В.П.Филатов прослеживает формирование образа науки в культуре8. Плодотворный, на наш взгляд, подход к изучению феномена науки предлагает Н.Н.Семенова: наука, понимается ею как социальная ценность, важнейший культурный ориентир. В принципе, считает исследователь, нет собственно «культурной деятельности» как таковой, это - вымысел, модель (культурный процесс осуществляется стихийно в процессе жизнедеятельности

7 См., например: Сидоренко В.Ф. Образование: образ культуры // Социально-философские проблемы образования. М., 1992; Вейланд И.С. Университеты и новый облик Европы // Alma Mater. 1991. № 4; Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1999. С.29-30

8 Зинченко В.П. Наука - неотъемлемая часть культуры? //Вопросы философии. 1990, № 1; Филатов В. П. Образы науки в русской культуре // Вопросы философии. 1990. № 5. 9 людей, будучи включенным во все виды деятельности). Но есть специфические культурные феномены, одним из которых является наука. Она представляет собой именно культуротворческую сферу деятельности. Т.о. науку можно рассматривать как явление культуры, как сложная социальная система, специализирующаяся на открытии нового знания, на сознательном продуцировании и поддержании культурных ценностей9. Предметом исследований Н.И.Кузнецовой является теория науковедческого знания, история научной мысли и научного знания в контексте их связей с социокультурным контекстом, окружающим и порождающим их обществом, преемственность и новация, а также история «самосознания науки»10.

Петербургский исследователь Б.В.Марков обращается к теоретическим аспектам формирования культурного пространства. Что касается роли науки в общецивилизационном процессе, то он предлагает подойти к ней не как к теоретическому дискурсу, а как к форме повседневности, как к реальной практике производства «человеческого» в культуре. «Наука как институт обеспокоена не только производством знания, но и своей собственной жизненной проблемой: производством субъекта, способного к поискам истины». Школа, просвещение во всех его видах не исчерпываются функцией образования - «Они выполняют роль производительных и дисциплинарных пространств, в которых происходит превращение школьника и студента с его органическими склонностями к свободе, смеху, с его инфантильными желаниями в личность, способную к усидчивости и вниманию. Школьник - это аскет, подвиг которого сопоставим с терпением христианских подвижников. Т.о., школа и университет, институт и лаборатория - это не только место обучения, но и преобразования тела и духа»11.

Теперь обратимся к работам, посвященным истории науки и образования и Московского университета главным образом. На своем пути в изучении различных сторон университетской жизни автор опирался на исследования своих предшественников - историков, и прежде всего тех исследователей, которые занимались

9 Семенова Н.Н. Наука как явление культуры // Наука и ее место в культуре. Новосибирск, 1990; см. также: Киселева М.С. Культурные детерминант образования // Вопросы философии. 1997. № 2.

10 Кузнецова Н.И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России// Вопросы философии. 1989. № 3; Она же. Социо-культурные проблемы формирования науки в России ) XYIII -середина XIX вв.). М, 1997.

11 Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб., 1999. С. 37 (курсив мой. - И.К.).

10 непосредственно историей Московского университета. Первыми подходами к осмыслению роли Московского университета можно считать речи его профессоров на университетских торжествах еще в ХУШ в. Сильным толчком к изучению истории университета послужило празднование 100-летия со дня основания в 1855 г. (кстати, всплески интереса к университетской истории сохранили свой «юбилейный характер» и поныне). Появился капитальный труд С.П.Шевырева, написанный на большом фактическом материале, в том числе архивном, и не утративший своего значения до сих пор. Создатели вышедшего тогда же биографического словаря профессоров Московского университета помимо документов использовали рассказы и воспоминания живых еще свидетелей ранней истории университета (к тому же авторами статей словаря были профессора - выпускники университета12).

Во 2-й половине XIX в. шло накопление материала по истории учебно-научных учреждений России. Дореволюционная либеральная историография осветила многие стороны университетской жизни (для многих из этих работ, как, впрочем, и для работ Шевырева, который был сторонником теории «официальной народности», характерна некоторая идеализация жизни университета ХУШ в.: университет воспринимался исключительно как проводник только положительного и прогрессивного)13. Очередной толчок изучению истории университета дали юбилей М.В.Ломоносова 1911 г. и торжества 1912 г., посвященные памяти Отечественной войны 1812 г.14.

12 Шевырев С.П История Московского университета, написанная к столетнему юбилею проф. Степаном Шевыревым. 1755 - 1855. М., 1855; Он же. А.А.Прокопович-Ангонский: Воспоминания, посвященные воспитанникам университетского благородного пансиона // Москвитянин. 1848. № 8; Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета за истекшее столетие со дня учреждения января 12-го 1755 года по день столетнего юбилея января 12-го 1855 года, составленный трудами профессоров и преподавателей и расположенный по азбучному порядку. Ч. 1 - 2 . М„ 1855.

13 Артемьев А.А. Казанские гимназии в ХУШ веке. СПб., 1874; Толстой Д. А. Взгляд на учебную часть в России в ХУШ в. до 1782 г. СПб., 1883; Он же. Академическая гимназия в XVIII столетии // Записки Императорской Академии наук. Т. 51. Кн. 1. СПб., 1885; Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской истории и просвещению. СПб., 1889. Т.1; Ферлюдин П. Исторический обзор мер по высшему образованию в России. Ч. 1. Академии и университеты. Саратов, 1894; Якушкин В.Е. Из первых лет жизни Московского университета // Русский филологический вестник 1902. № 3 - 4; Милюков П.Н. Университеты в России // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб., 1902. Т. 62 и др.

14 Любавский М.К. Московский университет в 1812 году. М., 1912; ЭйнгорнВ. Московский университет, губернская гимназия и другие учебные заведения в 1812 г. // ЧОИДР. 1912. №4; Сперанский М.Н. Московский университет ХУШ века и М.В.Ломоносов. М., 1912; Кизеветгер А.А. Московский университет (историографический очерк)//Московский университет. 1755 - 1930. Юбилейный сборник. Париж, 1930 и др.

11

Работы историков, появившихся в советский период, по понятным причинам содержали во многом оценки, противоположные дореволюционным: к университету подходили как к порождению государства, проводнику официальной политики в образовании15. Эти работы характеризует большая идеологизированность, присутствие стереотипов, оказавшихся впоследствии труднопреодолимыми (деление профессоров на прогрессивных и реакционных, негативное отношение к профессору-иностранцу, преуменьшение роли основателя университета - куратора Шувалова, как, впрочем, и роли других кураторов, при гипертрофированном внимании к бесспорно выдающейся роли М.В.Ломоносова; чрезмерное увлечение исследованием роли революционного движения в стенах университета). Мы имеем в виду прежде всего 2-томную историю Московского университета, написанную к 200-летнему юбилею 1955 г. (главы по истории университета в ХУШ в. были написаны М.Т.Белявским)16. В том же ключе

17 выдержаны и главы касающиеся университета в «Истории Москвы» , а также труды по истории университета, ставшие классическими для советской историографии - работы

18 19 20

Н.АПенчко , М.Т.Белявского, В.В.Сорокина , ЛИ.Насонкиной .

Подготовка к празднованию юбилея Московского университета 1955 г. сильно продвинуло изучение его истории. Была организована целая экспедиция, состоящая из историков и сотрудников Научной библиотеки МГУ, рабовших в архивах Москвы и

21

Ленинграда по выявлению новых документальных свидетельств . Трудами

15 См. например: Очерки истории Московского университета // Ученые записки МГУ. Юбилейная серия. М., 1940. В 50.

16 История Московского университета. Т. 1.М., 1955.

17 История Москвы. Т.2.М., 1953. Т.З. М., 1954. См. также: История Академии наук СССР. T.l. M.,-JL, 1958.

18 ПенчкоН. А. Основание Московского университета. М., 1953; Она же. Выдающиеся воспитанники Московского университета в иностранных университетах. 1758 - 1771 //Исторический архив (далее ИА). 1956. № 2; Она же. Библиотека Московского университета с основания до 1812 г. М., 1969. Ею же подготовлено к печати (с подробными комментариями) издание: Документы и материалы по истории Московского университета второй половины XVIII века: в 3 т. М., 1962.

19 Бахрушин С В. Московский университет в XYIII в. Очерки из истории Московского университета // Уч. Зап.МГУ. Юбилейная серия, история. М., 1940. В L; Белявский М. Т. Проект перевода Московского университета на Воробьевы горы в XYIII в. // Вестник Московского университета. 1952. № 4; Он же. Школа и система образования в России в конце ХУШ в. //Вестник Московского университета. Ист,-филол. Серия. 1959. № 2; Он же. М.В.Ломоносов и основание Московского университета; Он же. Из жизни старых университетских зданий // Природа. 1980. № 5; Белявский М.Т, Сорокин В.В. «Наш первый, наш Московский.». Памятные места старого здания Московского университета. М., 1970; СорокинВ.В. История библиотеки Московского университета (1800-1917 гг.). М., 1980.

20 Насонкина Л.И. Московский университет после восстания декабристов. М., 1972.

21 См. рукописи отчета экспедиции в фондах Музея истории МГУ.

12 вышеупомянутых исследователей были выявлены в архивах, проработаны и подготовлены к публикации основные источники по истории основания и раннего периода существования университета, проекты его переустройства22; были рассмотрены зарубежные образцы, основные подразделения, старейшие постройки и история складывания университетского квартала в целом. Изучались и персоналии первых студентов и профессоров Московского университета (правда, при полном господстве стереотипов, о которых говорилось выше; много внимания по понятным причинам уделялось фигуре Н.И.Новикова). Празднование 225-летнего юбилея МГУ в 1980 г. было отмечено появлением новой серии публикаций по его истории23. Отдельно надо отметить большую работу, которая была проведена историками науки по написанию истории отдельных отраслей знания и дисциплин, в том числе и в Московском

24 u университете . В целом, нельзя не признать, что в советский период оыл сделан очередной шаг в накоплении фактического материала по истории Московского университета ХУШ в. и его осмыслении.

Следует сказать, что в последние десятилетия начался поворот к университетской теме вообще. Отметим прежде всего серию сборников «Российские университеты», издаваемую Воронежским государственным университетом, капитальные труды А.Е.Иванова, Ф.А.Петрова и некоторые другие публикации25. Особенно оживилась в

22 В приложении к книге М.Т.Белявского «М.В.Ломоносов и основание Московского университета» были впервые опубликованы проекты об учреждении университета, «штаты» университета и гимназий и пр.; Белявский же впервые использовал записку «О недостатках и нувдах Московского университета» 1775 г.

23 Летопись Московского университета. 1755 - 1979. М., 1979; Московскому университету 225 лет. М., 1979; Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова. Фотоальбом. М., 1980; 225 лет издательской деятельности Московского университета. Летопись. М., 1981.

24 Гнеденко Б.В. Очерки по истории математики в России. М.-Л., 1946; Коненков А.Ф. История физики в Московском университете. 1755- 1859. М., 1955; Зубов В.П. Историография естественных наук в России. М., 1956; Российский Д.М. История всеобщей и отечественной медицины и здравохранения. М., 1956; География в Московском университете за 200 лет. М., 1955; Варсонофьева В.А. Московское общество испытателей природы и его роль в развитии отечественной науки. М., 1955; Гордеев Д.И. Московский университет и его роль в развитии геологическойнауки. М., 1955; Фшуровский Н.А. Химия в Московском университете за 200 лег. М., 1955; Гудзий Н.К. Изучение русской литературы в Московском университете. М., 1958; Люди русской науки. Кн. 1 - 3. М., 1961 - 1963; Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М., 1981 и др. (в т.ч. многочисленные публикации журнала «Вопросы истории естествознания и техники»).

25 Фундаминский М.Н. Социальное положение ученых в России в XYIII в. // Наука и культура в России. ХУШ век. Л., 1984; Иванов А.Е. Ученые степени в Российской империи. XYIII в. - 1917 г. М., 1994; Менцин Ю.Л. Дилетанты, революционеры и ученые // ВИЕТ. 1995. № 3; Чесноков В.И. Обзор движения университетов в Российской империи.// Российские университеты в XYIII-XX веках. В. 3. Воронеж, 1998; Костяшов Ю., Кретинин Г. Кенигсбергский университет и российское просвещение в XYIII веке.

13 последнее время деятельность историков, изучающих высшие учебные заведения С.Петербурга. Это очень ценно для нас, т.к. при исследовании истории Московского университета нельзя было обойтись без работ, касающихся истории такого родственного ему учреждения, каким был в Академический и университет в ХУШ в., где происходили аналогичные процессы26. Ценными оказались и общие работы по истории государства и его культурной политики, истории сословий рассматриваемого периода в целом27. Для нас представляют интерес и более частные работы, освещающие разные стороны университетской жизни, начиная от истории отдельных подразделений до

28 истории отдельных университетских построек .

Для нашей темы имеют большое значение работы тех исследователей, которые затрагивают проблемы формирования культурного пространства в предложенном выше понимании, труды тех, кто двигался в направлении изучения различных форм быта и социальных и культурных практик, в русле исторической антропологии, поэтому мы остановимся на них более подробно.

Еще в середине XIX в. в европейской исторической науке появились работы, п -29 посвященные деятельности великих личностей , и, что важно отметить, эти

Калининград, 1999; Андреев А.Ю. 1812 год в истории Московского университета. М., 1998; Он же. О начале университетского образования в Санкт-Петербурге. // Отечественная история. 1998. №5; Он же Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века. М., 2000; Он же Лекции по истории Московского университета. 1755 - 1855. М., 2001; Аврус А.И. История Российских университетов. Очерки. М., 2001 и др.

26 Копелевич Ю. X. Первые академические студенты; Она же. Основание Петербургской Академии наук. Л., 1977; Смагина Г.И. Ук. соч; Марголис Ю.Д. К истории Петербурга XYIII в.: город и университет // Мавродинские чтения. Материалы к докладам 10 - 12 октября 1994 г. Санкт-Петербург. СПб., 1994. С. 146 - 149; Марголис Ю.Д., Тишкин Г.А. «Отечеству на пользу, а россиянам во славу». Из истории университетского образования в Петербурге в XYIII-XIX в. Л., 1988; Они же. «Единым вдохновением». СПб., 2000; Материалы по истории С.-Петербургского университета. ХУШ в. Обзор архивных документов. Под ред. Г.А.Тишкина. СПб., 1999; Соболев Г.Л., Тихонов И.Л., Тишкин Г.А. 275 лет Петербургскому университету. Летопись. 1724 - 1999. Под ред. Л.А.Вербицкой. СПб., 1999 и др.

27 Шмидт С.О. Внутренняя политика России середины XYIII века // Вопросы истории. 1987. № 3. С.58; Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II. Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993; Каменский А. Б. 1) Российская империя в XYIII веке: традиции и модернизация. М., 1999; 2) От Петра I до Павла I. Реформы в России ХУШ века. Опыт целостного анализа. М., 1999 и др.

28 Гаврилова Е.И. Ломоносов и основание Академии художеств. // Русское искусство XYIII века. Материалы и исследования. М., 1973; Шишкова Э. Е. Университетский Благородный пансион И Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1979. №6; Сорокин В.В. История библиотеки Московского университета (1800-1917 гг.); 225 лет издательской деятельности Московского университета. Летопись. М., 1981; «Место наукам посвященное.» М., 1995; Свет Христов просвещает всех. Святая Татиана и Московский университет. М., 1996; Первому Московскому медицинскому институту им. И. М. Сеченова. М., 1993 и др.

29 Прежде всего это работы англичанина Т.Карлейля (лекции 1841 г. «Герои, почитание героев и героическое в истории»).

14 тенденции были быстро подхвачены учеными именно Московского университета. В своих лекциях в Московском университете начала 1850-х гг., обращаясь к этой теме, Т.Н.Грановский говорил: "При изучении каждого великого человека мы должны обратить внимание на личность его, на почву, на которой он вырос, на время, в которое он действовал"30. Вслед за ним и С.М.Соловьев, указывая на перемены во внутренней жизни общества ХУШ в., останавливается на ключевых фигурах, действующих в сфере культуры и науки (одним из первых он рассматривает роль М.В.Ломоносова и И.И.Шувалова как организаторов науки). Хотя во времена С.М.Соловьев история культуры и науки как особые предметы научных исследований еще не утвердились, этот выдающийся историк в своем капитальном труде коснулся важнейших для нашей тему сюжетов. В разных главах своей «Истории» С.М.Соловьев проанализировал процесс зарождения первых научных учреждений России - Академии наук и Московского университета - со всеми их «родовыми» особенностями и бытовыми подробностями; дал характеристику развития науки и просвещения елизаветинской и екатерининской России31. Упомянутый уже выше труд по истории университета С.П.Шевырева отличает знание самой «фактуры» материала и внимание к университетской личности. То же можно сказать и о написанных к юбилею университета 1855 г. статьях «Биографического словаря».

Дореволюционные российские ученые в лице некоторых крупнейших историков конца ХЗХ - начала XX в. продолжали испытывать интерес к человеку и его месту в культурных процессах (это позволяет говорить о том, что именно тогда закладывались основы подхода, который в XX в. был назван исторической антропологией, о котором -ниже). Одним из таких исследователей был В.О.Ключевский. В курсе лекций и в серии исторических портретов он развил идею о трех исторических силах, одной из которых считал личность («Личность свободна, насколько она, понимая историческую закономерность, содействует ее проявлению или, не понимая ее, затрудняет ее действие»); он был внимателен к повседневной жизни россиянина («единство - больше

30 Публичные лекции профессоров Геймана, Рулье, Соловьева, Грановского и Шевырева. М., 1852. С. 4 -5 (IY паг.).

31 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.18. Гл. 3; Т. 22. Гл.5; т. 25. Гл.З; см. также публикацию речи, подготовленной С.М.Соловьевым к торжественному акту 1855 г. «Благодарное воспоминание об Иване Ивановиче Шувалове (ЖМНП. 1855. Ч. LXXXY. Отд. 2.).

15 на этнографических связях, чем на общих политических идеях или интересах»''2). В.О.Ключевский уловил особенности интересующего нас периода - переходной эпохи, чреватой двойственной природой российской культурной ситуации (о Елизавете он писал, что она "попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий благочестивой отечественной старины. »33).

Наконец, история культуры начинает становиться объектом специальных теоретических исследования. В своих > «Очерках по истории русской культуры», изданных в первые годы XX в.35 - в синтетическом труде, которым он подвел итоги предшествующего этапа историографии русской культуры, П.Н.Милюков рассмотрел проблемы и специфику российской социо-культурной жизни. Он обратил внимание не только на роль в ней государственного компонента (а государство в России, имея огромное влияние на общественную организацию, вводило этим особую системность), но и на роль личности в культурных процессах. Милюков подчеркивал специфику начального периода развития Московского университета («шуваловская школа послужила естественным переходом от петровской к екатерининской»36). Линию историко-культурного исследования образования продолжали в своих трудах трудах АНПыпин, М.О.Гершензон, Б.Л.Модзалевский и другие.

Традиция внимания к теме места человека в историческом процессе, в том числе в отношении университетской проблематики, тем более социо-культурного ее аспекта, оказалась почти прервана в советский период. Университет изучался теперь преимущественно в связи с развитием революционного движения в России. (Показательным изданием может служить 2-х-томная «История Московского университета», изданная к юбилею последнего в 1955 г.). Однако, внутренняя, повседневная жизнь университета отразилась в изданиях, которые готовила в 50-е гг. НАПенчко. - Характерное для этого автора глубокое знание материала, внимание к

32 Ключевский В.О. Афоризмы и мысли об истории // Ключевский В.О Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993. С. 282,69,72.

33 Там же. С. 224.

35 Милюков П.М. Очерки по истории русской культуры. В 3 тт. Т. 2. М., 1994. Ч. 2. Искусство, школа, просвещение.

Там же. С. 263.

16 личности университетского деятеля было реализовано и в текстах, и в примечаниях, и в ценнейших комментариях. Внимание к человеку университетского и околоуниверситетского круга 2-й половины ХУШ века сохранялось и в некоторых других трудах советских исследователей, в том числе и по истории литературы (работы А.И.Гуковского, П.Н.Беркова, Г.ПМакогоненко, С.В.Бахрушина и др.)

В 70-е гг. на историческом факультете Московского университета было положено начало комплексным исследованиям в области отечественной культуры (лабораторией истории русской культуры истфака МГУ было предпринято многотомное издание «Очерков русской культуры»). Наиболее близкими по духу и важными для нашей темы, пожалуй, стали труды университетского историка культуры Б.И.Краснобаева. Он, рассматривая русскую культуру ХУШ в., первым среди историков советского периода историографии обратился к проблеме места университета и его начинаний и подразделений в системе русской культуры того периода. Его монография и статьи по истории университета показывают, что «университет был повернут к обществу всеми сторонами своей деятельности». Краснобаев обращался также к важной для нас проблеме - человека организатора науки, воплотившего характерные черты

37 дворянского сознания конца ХУШ в. . Им же были задуманы оказавшиеся весьма полезными для работы «Очерки русской культуры ХУШ в.» (в 4-х частях), издание которых было завершено в МГУ уже после его смерти, в 1985 - 1989 гг. (содержащие, в частности, главы о развитии разных отраслей науки, медицины и т.д.).

В русле той же традиции работали и авторы очерков по истории Московского университета ХУШ в. «Университет для России» (А.Ю.Андреев, И.П.Кулакова, Ф.А.Петров, В.ВПономарева, Л.Б.Хорошилова)38, стремившиеся в своем подходе уделять внимание культурной среде, университетскому человеку, университетской

37 Краснобаев Б. И. 1) Русская кулыура второй половины XVII— начала XIX веков. М., 1983; 2) Начальный период деятельности Московского университета // История СССР. 1980, № 3; 3) Издательство Московского университета в системе русской культуры второй половины XYIII века // „Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1981. № 3.

38 Университет для России. Взгляд на историю культуры XYIII столетия. М., 1997. См.: Уваров П.Ю. Российская гастроль университетской идеи (Рец.: Университет для России: Взгляд на историю культуры XYIH столетия. М., 1997). // Вопросы философии. 1999. №2. Следует отметить, что подходы к этому изданию закладывались в семинаре под руководством А.А.Левандовского, действующем на Истфаке МГУ.

17 повседневности, рассматривая университет как культурный феномен, оказывавший огромное и многогранное влияние на российскую действительность. Автор каждого из очерков попытались рассмотреть разные стороны такого явления русской культуры, каким в ХУШ в. был Московский университет. В своем обобщающем труде, посвященном формированию системы университетского образования в России в 1 пол. ХЖ в., а также в некоторых других своих работах Ф. АПетров так или иначе постоянно касается предпосылок этого процесса, которые закладывались в ХУШ в. Книги этого автора отличает не только широта и глубина подхода, количество поднятых и затронутых проблем, громадная источниковедческая база, но и внимание к университетской личности40. Л.Н.Вдовина в своем исследовании обращается к фигуре университетского куратора, рассматривая частную сторону жизни этого выдающегося "культурного политика"41. Внимание к личностям университетских профессоров присутствует и в работах А.Ю.Андреева: его исследование, посвященное роли университета в общественной и культурной жизни России начала XIX в., является одним из немногих, касающихся университетского «этоса», его обыденности и

42 традиции .

Современные университетские историки продолжают осмысливать историю Московского университета, переиздавать и издавать памятники, связанные с ним43. В МГУ разработана программа издания книг, посвященных 250-летию университета44.

40 Петров Ф.А. М.П.Погодин и создание кафедры российской истории в Московскому университете. М., 1995; Он же. Немецкие профессора в Московском университете М. 1996; Он же. Российские университеты в первой половине XIX века. Формирование системы университетского образования. Кн. 1. Зарождение системы университетского образования в России. М., 1998. Кн. 2. Становление системы университетского образования в России в первые десятилетия XIX века. Ч. 1 - 3. М., 1998 - 1999. Кн. 3. Университетская профессура и подготовка устава 1835 года. М., 2000.

41 Вдовина JI.H. И.И.Шувалов в кругу родных и друзей (частная жизнь в историко-культурном аспекте) II Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2002. № 2 (в печати).

42 Андреев А.Ю. Московский университет; Он же. Гетгингенская душа Московского университета // Университет для России. Т. 2.

43 См., напр.: Ректоры Московского университета. Сост. В.В.Ремарчук. М., 1996; репринтное издание труда С.П. Шевырева «История Императорского Московского университета» (М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1998); издание снабжено специально подготовленным именным указателем (Указатель имен к изданию: Шевырев С.П. История Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755 - 1855. М., 1988); репринтное издание сочинения профессора П.И.Страхова «Краткая история академической гимназии, бывшей при Императорском Московском университете, впервые изданного в 1855 г. (М., 2000).

44 «Место, наукам посвященное.» Из истории Московского университета. М., 1995; Слово о Московском университете. В. 1. М., 1997.; Ректоры Московского университета. 1755 - 1992. Биографический словарь. Сост. В.В.Ремарчук. С.И.Болгачев и др. М., 1996; Стахов П.Ил. Краткая

18

Большой вклад в осмысление учебно-научной и творческой деятельности организаторов и практиков российского просвещения, в том числе университетских деятелей, внесли историки науки (в последние десятилетия наметилась очевидная тенденция к усилению внимания к социо-культурным аспектам науки)45. Достаточно активно изучается в последнее время история отдельных отраслей знания, в частности -университетской медицины46; биографии отдельных ученых, связанных с Московским

47 университетом ; история не только россииских университетов различных эпох, но и других учебных заведений высшего и среднего звена48.

Теперь мы перейдем к обзору другой группы исследований, использованных в работе. Для раскрытия проблемы, поставленной автором, необходимым является изучение очередной группы исторических трудов, не связанных напрямую с университетской проблематикой. В частности, это опыт исследований, освещающих типологические особенности и процесс формирования позднефеодального дворянства и новой российской интеллектуальной элиты в целом, а также дающих характеристику эпохи в целом. Это работы Л.Н.Вдовиной, Б.А.Каменского, Л.Г.Кислягиной, Б.И.Краснобаева, Д.Лихачева, Ю.М.Лотмана, В.ЙМорякова, Н.И.Павленко, АГ.Тартаковского, Н.Я.Эйдельмана, С.А.Экштута и др. Поискам корней история академической гимназии, бывшей при Императорском Московском университете. Репринтное издание. М., 2000 и др.

45 Кулябко Е.С. Замечательные питомцы Академического университета. Л., 1977; Фувдаминский М. И. Социальное положение ученых в России XVIII столетия // Наука и культура России XVIII века. Л., 1984; Илизаров С. С. Академик Герард Фридрих Миллер — гражданин Москвы // ВИЕТ. 1996. № 4; Он же. Московская интеллигенция XYIII в. М., 1999 в.; Филонович С. Р. Эксперимент и его роль в становлении классической физики. Автореферат дисс. д. ф.-м. н. М., 1996; Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII - XX вв. Тезисы конференции. Под редакцией М.Б.Конашева и С.А.Орлова.М., 1997; Философский век. Альманах. Вып. 8. Иван Иванович Шувалов (1727 - 1797). Просвещенная личность в Российской истории. К 275-летию Академии наук. СПб., 1998; Гузевич Д.Ю. Становление системы научно-технического знания и профессиональной деятельности во 2-ой половине XVIII - начале XIX века. СПб., 1998 и др.

46 Сточик A.M., Затравкин С.Н. Медицинский факультет Московского университета в XYIII в. М., 1996; Они же. Медицинский факультет в «Проекте о учреждении Московского университета» // Исторический вестник Московской Медицинской академии им. И.М.Сеченова. М., 1996 T.YI; Сточик A.M., Пальцев М.А., Затравкин С.Н. Медицинский факультег Московского университета в реформах просвещения первой трети ХЕХ в. М., 1998.

47 См. серию «Научно-биографическая литература» РАН.

48 См. работы Ю.Х.Копелевич, В.И.Чеснокова, АЕ.Иванова, Г.И.Смагиной, Пономаревой Г.А., Щеглова П.В., А.В.Бекасовой и др.

19 модернизации» России, роли государства в этом процессе посвящены капитальные труды классика американской русистики М.Раева49

Отметим особый вклад в разработку проблемы российской интеллектуальной элиты Ю.М.Лотмана, исходившего из семиотической интерпретации культуры XYIII -начала ХЖ вв.50. Формированию новой интеллектуальной литы посвящены работы Т.В.Артемьевой, Э.Г. Кросса, С.С.Илизарова и др.52 Первые тома «Очерков русской культуры ХЖ в.», открывающие собой 6-томное издание, подготавливаемое в МГУ, хотя и посвящены веку 19-му, содержат важные для нас главы, авторы которых (Л.В.Кошман, А.П.Шевырев, Е.Н.Марасинова и Т.П.Каждан) освещают основные сферы функционирования культуры - в их преемственном развитии: город - столица и провинция, - и дворянская усадьба53.

В своих работах Л.В.Кошман показала, как город нового времени становился центром генерации культурных ценностей и синтеза новаций и традиции. Его можно рассматривать как функционирующую систему, где культура распространяется через определенные механизмы - школу, книгу, культурно-просветительские учреждения, культурно-информационную коммуникацию и т.п.54.

Следует сказать, что большинство исследователей-историков сосредоточили свое внимание прежде всего на дворянстве как монолитном классе-сословии с признаками складывания новых принципов внутригрупповой сплоченности во второй половине XYIII в., т.е. в русле традиционного подхода. В то же время ясно, что современный уровень разработанности проблемы интеллектуальной элиты российского общества

49 Raefl'M. Origins of Russian Intelligentsia. The Eighteenth-Centuiy Nobility. NY, 1966; Raeff M. The Well-Jidered Police State: Sicial and Institutional Change Through Law in the Germanies and Russia, 1600 - 1800. New Haven, 1983; Раев M. Регулярное полицейское государоство и понятие модернизма в Европе XYII -XYIII веков: попытка сравнительного подхода к проблеме // Американская русистика: Вехи историографии послених лет. Императорский период. Антология. Самара, 2000.

50 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987; Он же. Избранные статьи. В 3-х т. Таллин, 1992; Он же. Беседы о русской культуре. Быт и поведение русского дворянства XYIII - начала XIX века. СПб., 1994.

52 Артемьева Т.В. История метафизики в России XYIII века. Спб., 1996; Кросс Э.Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XYIII в. СПб., 1996; Илизаров С.С. Московская интеллигенция ХУШ в.

53 Очерки русской культуры XIX века. Т. 1. Общественно-культурная среда. М., 1998.

54 Кошман Л.В. Город в общественно-культурной жизни // Там же; Она же. Русский город в XIX веке: социокультурный аспект исседования. Автореф. д.и.н. М., 2001.

20

ХУШ в. требует углубленного анализа типов, отдельных судеб - исследования с использованием методов социальной психологии и исторической антропологии.

Проблемы воспитания и обучения ребенка в России (в том числе, в эпоху Просвещения) поднимает в своей работе О.Е.Кошелева, опирающаяся на методы быстро развивающейся педагогической антропологии. Последняя стремится к пониманию внутреннего мира подростка, интересуясь периодом учения не только в академических, но и в бытовых проявлениях, опираясь для этого на круг источников, далеко выходящих за рамки чисто педагогических; в итоге значимы оказываются и маргиналы, и многие типичные судьбы, сумма которых не равнозначна тому, о чем говорят педагогические трактаты того времени55.

Среди авторов, так или иначе затрагивающих феномен складывающейся новой интеллектуальной элиты, , - Е.НМарасинова, работающая с применением методов тонкого социально-психологического анализа и выходящая в своих трудах на сложные процессы в сфере самосознания дворянской элиты56. Источниковедческому аспекту проблемы психологии российского дворянства, типологии и социологии личности посвящена новая работа С.С.Минц57. Г.В.Вдовин, обращаясь в своих работах к повседневности в жизни русского дворянина, выходит на проблемы формирования индивидуальности, находящие выражение в том числе и в бытовой сфере58. К анализу досуговых же форм деятельности дворянства обращено исследование Н.С.Хренова (причем одним из инстинктов, развившихся в дворянской среде, он считает «инстинкт исследования, поиска, научный инстинкт»)59. Хотелось бы здесь же упомянуть и труд Й.Хейзинги об игре как особой форме культурной деятельности60, казалось бы, непосредственно не имеющий отношения к нашей теме, но оказывающийся важным

55 Кошелева О.Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XYI - XYIII вв.). Учебное пособие по педагогической антропологии и истории детства. М., 2000. См. Также: Педагогическая антропология / Сост. Б.М.Бим-Бад. М., 1998.

56 Марасинова Е.Н. Русский дворянин второй половины XYIII века (социо-психология личности).// Вестник Московского университета. Сер.8 История. 1991. №1.С.18; Она же. Психология элиты российского дворняства последней трети XYIII в. (По материалам переписки). М., 1999.

5'Минн С.С. Мемуары и российское дворянство: Источниковедческий аспект историко-психологического исселедования. СПб., 1998; см. также: Коваленко Е.А. Менталитет дворянской культуры XYIII века. // Общественные науки и современность. 1997. № 5.

58ВдовинГ. 1) От «личн" ого» к«л'ичному». //Вопросы искусствознания. 1993. №4;2) Мужской кабинет //Мир русской усадьбы. М., 1995. С. 12,22,25.

59 Хренов Н.А. Мифология досуга. М., 1998.

60 Хейзинга Й. Homo Ludens в тени завтрашнего дня. М., 1992.

21 своим подходом. Рассмотрение игры как определенного качества деятельности уместно применительно к России ХУШ в., когда главная внутренняя тенденция социального развития заключалась именно в борьбе и смешении традиционного и нетрадиционного, -начинали с внешней стороны, а значит присутствовала игра.

Поскольку российское образование ХУШ в. шло по пути заимствования европейских форм, для нас представляют ценность сравнительно-исторические труды. В последнее время в отечественной историографии появился ряд важных для нас публикаций, авторы которых освещают историю и типологию российской университетской науки, в том числе в сравнении с Западом61. Интересные исследования зарубежных историков проводятся в рамках проекта Центра по изучению университетов как мирового явления: в статьях, посвященных университетам Нового времени содержится обобщающий материал по типологии, рассматриваются варианты национальных моделей университетов62. Свой вариант сравнительно-исторического подхода предлагает Д.Ливен, сосредоточивший свое внимание на истории европейской аристократии в т.ч. на различиях в национальных системах образования(с начала XIX в.). Им выделены тенденции, являющиеся продолжением тех, что сложились еще в ХУШ в., а также черты, отличающие именно русскую аристократию (в программах, в общей среде, в составе учащихся)6''. Влияние практики масонских организаций, самого масонского учения на интеллектуальную элиту - этот аспект плохо разработан в историографии (при усилившемся интересе к масонской тематике вообще)64; радует то,

61 См., например: Эймонтова Р.Г. Русские университеты на грани двух эпох. М., 1985; Павлова Г.Е. Организация науки в России первой половины XIX в. М. 1990; Захаров И.В., Ляховаич Е.С. Миссия университета в европейской культуре. М., 1994; Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII - XX вв. Тезисы конференции. Под редакцией М.Б.Конашева и С.А.Орлова.М., 1997; Раев М. Регулярное полицейское государство и понятие модернизма в Европе XYII - XYIII веков: попытка сравнительного подхода к проблеме.

62 Фрийхоф Вилем. Начало Нового времени: Паттерны // Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999, № 3-4; Роберте Джон, Круз Атуэда М. Родригес, Хербст Юрген. Университет: экспорт моделей // Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999. № 6 - 7; Хаммерштейн Нотхер. Университет в Новое время: отношения с властью //Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999.№ 12 и др.

63 Ливен Доминик. Аристократия в Европе. 1815 - 1914. СПб., 2000; см. также: Chartier R. Student Population in the Eighteenth Century // The British Journal for Eighteenth Century Studies. 1979. V.2. № 2; Кросс Э.Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XYIII в. СПб., 1996.

64 Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1914. Т. 1 - 2. См. также работы А.Н.Афанасьева, С.В.Ешевскош, М.Н.Лонгинова, П.П.Пекарского, Г.В.Вернадского; из новейших исследователей отдельных проблем масонства назовем Ю.М.Лотмана, В.В.Пугачева, Т.В.Алексеева, А.И.Серкова. что к масонству начинают подходить как к неоднородному идеологическому течению, которое уже не может быть примитивно отождествлено с мистицизмом65.

Намного хуже, чем дворянская элита, исследованы роль и место разночинца в социальной и культурной сферах, в системе университетского образования. Однако есть исследования, раскрывающие постепенное формирование слоя интеллектуалов из числа недворян, условия их учебы, службы и быта66. Редким вниманием к фигуре разночинца-интеллектуала отмечено исследование Е.С.Кулябко о питомцах академического университета67; в том же смысле уникально издание «Словарь русских писателей ХУШ в.» (вышло только 2 тома).

Функционирование университета в городской среде предопределило наше обращение к работам из области культурной социологии. Своеобразный социологический подход мы находим в работах современного французского исследователя, П. Бурдье, чьи взгляды сформировались под влиянием классических работ по социо-культурному анализу М. Вебера. (М.Вебер наглядно продемонстрировал «давление» социальных отношений, институтов и групп на все области культуры68). Для нас интересен его взгляд на то, как пространство связано с социальными процессами; по существу оно, по мнению П.Бурдье, является проекцией этих процессов, которые объективируются в реальном физическом мире. Чрезвычайно важной для исследования университетской корпорации оказывается его теория о культурном, символическом и других видах "капитала", рассматриваемого как некие ограниченные блага и ресурсы, вокруг которых могут складываться социальные отношения, а также понятие «габитуса» (совокупность устойчивых установок, формируемых жизненным опытом и

65 Серков А.И. 1) Российское масонство. Ч. XYIII век // Звезда. 2000. № 7; 2) История русского масонства. XIX в. СПб., 2000; Лотарева Д.Д. Масонство в системе русской культуры второй половины XYIII - первой четверти XIX в. //Вестник московского университета. Серия 8. История. 1995. № 6.

66 Назовем лишь некоторые работы: Сивков К.В. Автобиография крепостного интеллигента конца XYIII века. // Исторический архив. T.Y. М.-Л., 1950; Фуццаминский М. И. Социальное положение ученых в России XVIII столетия; Л.Ф.Писарькова. Русский чиновник на службе в конце XYIII - первой половине XIX в. // Человек. 1995. №3; Петров Ф.А. М.П.Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете; Шепелев Л.Е. Чиновный мир России. XYIII - начало XX в. СПб., 1999; Илизаров С.С. Московская интеллигенция XYIII в.; Ю.Х.Копелевич. Первые академические студенты.

67 Кулябко Е.С. Замечательные питомцы Академического университета.

68 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

70 Бурдье П. Социология политики. М., 1993; Он же. Современная социальная теория. Новосибирск,

1995; BurdieuP. The Logic of Practice. Standford, 1990.

23 определяющих принятие решений, образ мыслей и пр. «Габитус» - это не просто способ понимания, он воплощается в теле человека и всем его облике70.

Швейцарский географ Б.Верлен, также опираясь на веберовские традиции, рассматривает социальный, смысловой аспект пространственных объектов

71 социальности . Социальная история идей в ХУШ в. получила оригинальное воплощениев трудах Р.Дарнтона: его исследование общественного мнения Франции эпохи Просвещения началось с внимания к «интеллектуальным маргиналам», открыв эпоху изучения истории идей «снизу», без противопоставления элитарной и массовой

72 культур .

В последнее время к проблеме культурной социологии специально обращались некоторые исследователи истории науки, придавая заслуженно большое значение «пространственному расположению мест производства знаний» (например, французский исследователь Д.Пестр или немецкий - Х.О.Зибум73 ). Оригинальный взгляд на жизнь учебно-научного заведения в городском культурном пространстве отличает работы Т.Бечера74 и С.Верретта75. Связь архитектуры и идеологии применительно к истории педагогики - тема разрабатывающаяся за рубежом весьма активно. Примером может служить исследование Т. Маркуса76. ("Историки образования ищут проявления идеологии в учебной литературе, содержании обучения, парламентских дебатах и религиозных трактатах. Но наиболее конкретный источник - материальная культура -остается за пределами их внимания. Это здания, приспособленные или специально построенные, организующие пространство, и его материальное наполнение - мебель и оборудование".)

Социо-культурный и антропологический аспект истории такого учебно-научного заведения, каким был в ХУШ в. Московский университет, выводят нас на тему истории

71 Werlen В. Society, Action and Space. An Alternative Human Geography. London - New York. 1993.

72 Darnton R. Two paths through the social history of ideas //] The Damton Debate. Oxford, 1998.

73 Пестр Д. Социокульная и антропологическая история науки: новые определения, новые объекты, новые практики // ВИЕТ. 1996. № 3; Зибум Х.О. Воспроизведение экспериментов по определению механического эквивалента теплоты: точность инструментов и правильность измерений в ранневикторианской Англии // Там же. 1998. № 1.

74 Becher Tony. The Cultural View // Perspectives on Higher Education. Eight Disciplinary and Comparative Views. Ed. By Burton R.Clark. Bercley, Los Angelos, London. 1987.

75 Wemett Simon R.E. The St.Petersburg Academy of Sciences in Enhghtment Russia. 1999. (Рукопись, с которой автор любезно разрешил мне ознакомиться).

76 Markus, Thomas A. Early Nineteenth Centuiy 'school Space and Ideology // Paedagogica Historica. 1996. N1.

24 повседневности. Последние десятилетия отмечены появлением нового, антропологически ориентированного подхода к социуму, к теме повседневности, направленного на углубленное и всестороннее исследование человеческих общностей как развивающихся социальных организмов, создание их коллективных биографий. Новый подход «отталкивается от раскрытия внутренней организации и функционирования самой социальной среды в самом широком смысле этого слова, включая исторический ландшафт. всё многообразие человеческих общностей, неформальных и формальных групп, различных ассоциаций и корпораций, и выявляет их соотношение между собой»77.

Эти новые историографические тенденции были намечены в зарубежных

78 исследованиях еще в 1970-80-е гг., и продолжены затем в 1990-х и в наши дни . Исследования, ориентированные на историко-антропологический подход, характеризует внимание к межличностному и межгрупповому взаимодействию (в том числе и на почве интереса к науке), к повседневности на всех уровнях и в разных проявлениях. Предметом рассмотрения становятся конкретных ситуации и индивидуальные случаи, связанные с особенностями профессиональной субкультуры (что особенно интересно в связи с нашей темой). При этом значение придается именно особости этих "мирков", принципиальной нераспространяемости их устоев за их пределы (работы К.Гинсбурга, А.Людтке, Дж. Леви и др.), что, на наш взгляд, роднит эти явления с явлениями века 18-го. Наиболее близкий нам - пространственный подход к «местам производства знаний» -можно обнаружить в работах С.Шапина (с помощью методов микроисследования он, например, рассматривает лабораторию ученого ХУЛ в., проблему «публичного» и «приватного» пространства в науке и пр.79).

77 Поробнее об этом см: Репина Л.П. «Новая историчкая наука» и социальная история. М., 1998, С. 64.

78 Thompson E.P.Antropology and the Discipline of Historical Context // Midland History. 1972. V.l; Burke P. The Histirical Antropology of Early Modern Italy. Esseys on Perception and Communication. Cambridge, 1987; Science and Cultures. Antropological and Historical Studies of Science. Dortrecht, 1981; Shapin S, Schaffer S. Leviathan and The Air-Pump. Princeton, 1985; Shapin S. The House of Experiment in Seventeenth-Cento! England // ISIS. 1988. V. 79; Гинзбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TACIS. М., 1996; Леви Дж. К вопросу о микроистории // Там же, и др.

79 Shapin S. The House of experiment in Seventeenth-Century England // ISIS 79 (1988). P 373 - 404; см. также: Lindqvist S. The Spectacle of Science: An Experiment in 1744 concerning the Aurora Borealis // Configurations. 1. 1933. P. 57 - 94.

25

Для истории российской науки применение микроисторического подхода, изучение науки как быта определенного сообщества - это относительно новые и слабо развивающиеся направления. К сожалению историки российских университетов (и других учебных заведений), как правило, не обнаруживают интереса к бытовой стороне своего предмета. Редким исключением являются статьи историков науки Д.А.Александрова и Н.Л.Кременцова. В статьях дается анализ антропологического метода в области изучения истории науки, поднимаются проблемы, чрезвычайно близкие нашей теме: пространство официальных учреждений и пространство «приватного общения» людей науки, формирование домашних кружков; проблема «наука и власть» - роль государственно-политического уровня управления наукой, патронаж в науке, стиль взаимоотношений внутри научного учреждений, пространство здания в связи с функциями учреждения и пр. (исследования касаются новейшего этапа развития российской науки)80.

При рассмотрении проблемы «вписывания» Московского университета в традиционную Москву для нас были важны работы, касающиеся изучения формирования собственно городской среды, среди которых особняком стоят труды по городоведению. Основы отечественного подхода заложены еще в начале XX в. «городоведами» школы В. Гревса - Н. Анциферова81, которых увлекала история образа («души») города, его символика, преломляющаяся через литературные описания, архитектуру, фольклор; это «культурологический метод», который позволял рассматривать закономерности возникновения и формирования городской среды, соотнося частное с целым, проявляя внимание к деталям быта. Исследователь «души города» Н. Анциферов писал о городе: «Каждый культурно-исторический организм представляет собою весьма сложный комплекс культурных образований, находящихся во взаимной зависимости друг от друга, столь тесной, что какое-либо изменение в одном из них влечет за собою изменение во всем организме»82. Поэтому необходимо передать

80Алексавдров Д.А. Историческая антропология науки в России // ВИЕТ. 1994. № 4; Александров Д.А., Кременцов H.JI. Опыт путеводителя по неизведанной земле. Предварительный очерк социальной истории советской науки // ВИЕТ. 1989. № 4.

81 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. М., 1991; Анциферовы Н.и Т. Книга о городе. Л., 1927; Бицилли П.М. Избранные труды по филологии. М., 1996.См. также: Добкин А.И. НЛ. Анциферов: материалы к библиографии // Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции (20-22 декабря 1989 г.). Л., 1989.

82Анциферов П. П. Душа Петербурга. М., 1991. С. 16.

26 жизнь всех социальных узлов, стягивающих нити общественной жизни. Вчитываясь в «описания, посвященные улицам, площадям, садам, определяющим различные формы жизни толпы, наблюдая за ней .нужно ощущать ее связь с разнообразными домами, окаймляющими эти улицы, площади, где растворяется эта толпа для домашней жизни, а также с теми зданиями, где протекают трудовые процессы., в которых по-новому образуются группы, объединенные общим зданием». Уже в наши дни традиции этой школы в Санкт-Петербурге продолжаются усилиями участников научных чтений в

84

Петербурге . Чрезвычайно интересны подходы к Петербургу ХУШ в. как к «пространству новой культуры», которые демонстрируют в своих исследованиях

85 москвичка О.Г.Агеева и петербуржец М.С.Каган . Что касается исследования складывания «нового» пространства Москвы, то здесь осуществлены только подступы г 86 к проолеме .

В том же русле - выявления культурной семантики города - находятся исследования «тартусско-московской» структурно-семиотической школы (Ю.Лотман, Б.Успенский, В.Топоров и др.)87 Исследователи семиотической школы рассматривают город как текст: уже упоминавшиеся труды Ю.Лотмана содержат анализ культурных ситуаций, каждая из которых связана с определенным культурным пространством; исследуется иерарахия значимости пространств88.

Г. Кнабе на примере культуры античного Рима, показывает, как взаимообусловлены две стороны жизни: материальная, пространственная — и духовная. Поведение на форуме, полуосознанные формы повседневного поведения, трудовые

84 См. ежегодные (с 1992 г ) публикации материалов научной конференции «Петербургские чтения», организуемой Ассоциацией исследователей Санкт-Петербурга.

85 Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете.» - град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала XYIII века. СПб., 1999; Каган М.С. Град Петров в истории русской культуры. СПб., 1996; Он же. История культуры Петербурга: учебное пособие. СПб., 2000.

См., напр.: Москва в описаниях XYIII века. Подг. С.С.Илизаров. М. 1997; Илгоаров С.С. Московская интеллигенция.; Архитектурные ансамбли Москвы XY- начала XX веков. Принципы художественного единства. Под ред. Т.Ф.Саваренской. М., 1997.

87 Историографию шродоведческого подхода см.: Почепцова Г. История русской семиотики. М., 1998.

88 Напр.: ЛотманЮ.М. Избранные произведения. Т.З. С.316-320.

27 навыки — все оказывается связанным с условиями и характером окружающей материально-пространственной среды90.

Метод» школы Гревса - Анциферова, как оказывается, сопоставим с зарубежными и отечественными методами, развитие которых в последние десятилетия вылилось в широкое направление - так называемые геокультурологические исследования (выяснение взаимоотношений людей с окружающим их пространством, географической средой - влияние на него топографической структуры местности, ландшафта, климата и пр.). При этом движение мысли идет не от географии к культуре, а наоборот. Блестящий очерк трудов приверженцев этого подхода можно найти в книге

B.Щукина. Он пишет: «Гуманитарий. зачастую увлекается ноуменальным, забывая о феноменальном., упуская из виду, что ни историческое существование человечества, ни его духовная деятельность, как бы она ни была удалена от земной конкретности, не может не зависеть от свойств земного, материального, географически оформленного бытия»91. Представителем того же геокультурологического направления можно считать, например, и Ф.Разумовского, который обращается к теме российского «национального пейзажа» считая его особым строем пространства, проявлением присущей его обитателям пространственной культуры101. Эти обстоятельства учитываются в трудах

90 Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М. 1993.

C. 116,120-122, 375 и др.

91 Щукин В. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Краков , 1997. С. 16.

101 Разумовский Ф. Он же. «Внимая свету и простору.» //Знание-сила. 1989. № 3;Он же. Миражи счастья // Там же. 1998, № 3 (Автор считает, что «небезынтересно было бы написать особую историю пространственных образов России»).

28 таких крупнейших исследователей истории и теории культуры, как Д.С.Лихачев («ландшафтное зрение») и В.Н.Топоров. Последний вводит понятие «литературное урочище» (соединение литературного и пространственного); он рассматривает реальное городское пространство, одухотворенное человеком, связанное с литературными образами и ассоциациями, природную и культурную стихии города, пользуясь понятием «локуса» («гуманитарно значимые» места в городе, ставшие элементами духовной сферы)102

Т.о. мы видим, что подходы к избранному нами пространственному ракурсу, лежат на стыке истории истории культуры, культурологии, культурной социологии и городоведения. Объектом же нашего исследования является сложный организм. Сама по себе Москва, ее городское пространство и ближайшие окрестности, ставшие средой обитания университетской публики, а с другой стороны бывшие своеобразным текстом, впитывающим наслоения и подвергающийся редакции соответствующей эпохи. «Картографировать» же, в отличие от П.Бурдье, надлежит не столько социальные, сколько культурные процессы.

Говоря о культурном пространстве, нельзя не говорить о его важнейшей составляющей - пространстве архитектурном. Архитектурная среда (сама по себе порождение определенной культуры) в силу своей природы призвана организовывать культурные процессы, вмещая учебные заведения, театры, типографии и салоны.

Для нас были важны также современные исследования архитекторов, искусствоведов, историков русского градостроительства, - и градостроительных ансамблей, архитектуры отдельных зданий (в частности, учебных заведений) и городской среды ХУШ в. в целом. Среди них особо выделим таких авторов, как М.А.Ильин, А.В.Иконников, Г.В.Алферова, В.Л.Глазычев, Е.АБорисова, Е.И.Кириченко. С.К.Романюк, Ю.А.Федосюк, Т.Ф.Саваренская, Д.О.Швидковский. Собственно университетский квартал Москвы и отдельные его здания с точки зрения историка искусства подробно изучены В.В.Кирилловым103. Коллективное исследование

102 Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и стрктура. М., 1983; Он же. К понятию «литературного урочища» (Locus poesiae) // Литературный процесс и проблемы литературной культуры. Таллин, 1988; Он же. Московские сады и поэзия // Там же; Он же. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения. М., 1995.

103 В.В.Кириллов. Московский университет ( история и реконструкции) // Матвей Федорович Казаков и архитектура классицизма. М., 1996; Он же. Университетский дом на Моховой. Альбом. М., 1997.

29 сотрудников Московского архитектурного института позволило взглянуть на архитектурные ансамбли Москвы ХУШ в. с точки зрения того, на чем зиждилось художественное единство города и какими средствами оно достигалось104. Работы Н.А.Евсиной и Г.И.Кулешовой представляют собой опыты анализа эволюции архитектуры и планировки российских научных комплексов и учебных построек105.

Архитектурное пространство иногда становилось предметом исследования и социологов: такой подход закладывался в российской историографии еще в 1920-е гг. Так, А.В.Розенберг, представитель особого течения русской мысли (наряду с А.А.Богдановым), писал об «архитектуре как искусственно созданной обстановке всякого процесса, в состав массы которого входят живые люди»106. П. Сорокин говорил о предметных проводниках-символах, делая акцент на коммуникативной стороне дела107. Он считал предметными проводниками обстановку зданий - храма, парламента и пр. -где человек находится «при исполнении». (Применительно к нашей проблеме можно сказать, что такие «проводники» собственно и являются каналами введения новой культуры в России ХУШ века.)

Особенно плодотворными оказались, на наш взгляд, подходы современных историков архитектуры и искусствоведов, применявших методы социо-культурного анализа, рассматривающих город с точки зрения организации пространства и выделения в нем мест и зон с неким особым назначением, которые и задают схему сценария

108 жизнедеятельности . - Акцентируется градация пространства, связанная с рубежом доступности для определенных категорий людей (двор открыт всем, но «лишь избранные попадали в многоколонный зал.»109 и т. п.); подчеркивается социальная функция архитектуры (внешний вид, местоположение здания) - обозначить место

104 Архитектурные ансамбли Москвы; См. также: Саваренская Т.Ф., Швидковский Д.О., Петров Ф.А. История градостроительного искусства. Поздний феодализм и капитализм. М., 1989.

105 Евсина Н.А. Русская архитектура в эпоху Екатерины II. М., 1994.; Она же. Архитектурная теория в России второй половины ХУШ — начала XIX века. М., 1985; Она же. Проекты учебных зданий в России XVIII века // Русское искусство ХУШ века. Материалы и исследования. М., 1968; Кулешова Г. И. Образы науки и архитектура научных комплексов // Вопросы философии. 1992. № 4.

106 Розенберг А.В. Философия архитектуры. Пг., 1923.

107 Сорокин П. Система социиологии. Пг., 1920.

108 М.А.Ильин Ук. соч.; Иконников А. В. 1) Художественный язык архитектуры. М., 1985; 2) Тысяча лет русской архитектуры. Развитие традиций. М., 1990; 3) Архитектура и история. М., 1993; Гутнов А., Глазычев В. Мир архитектуры (Лицо города). М., 1990.; Архитектурные ансамбли Москвы.

109 Иконников А.В. Художественный язык архитектуры. С.24. владельца здания в иерархии своего класса и в обществе в целом; внутренняя же структура здания определяется жизненным укладом.

Итак, и необычная роль, которую сыграл в русской культуре Московский университет, и обширный социо-культурный контектст, и применение историко-антропологического подхода предполагают использование опыта исследователей -специалистов по самым различным отраслям исторического знания, а также нацеливают на диалог истории с другими науками.

Комплексный подход к теме, стремление использовать помимо традиционных методы микроистории и антропологии предопределили и широкий подход к отбору источников. Предпринята попытка использования возможно более широкого их спектра (основной, тем не менее, остается группа традиционных письменных источников). История университета 2-й пол. ХУШ в. во многом недостаточно изучена из-за утраты комплекса источников при московском пожаре 1812 г. и в разрухе последующего периода - почти весь университетский архив и библиотека с уникальными университетскими изданиями, были утрачены практически полностью; погибли также личные собрания профессоров, их коллекции и гербарии, многие дневники и письма. Погибли и сами старые здания университета - с их интерьерами, учебным оборудованием, музеем и кабинетами, сохранив лишь коробку стен.

Тем не менее, мы можем попытаться реконструировать жизнь Московского университета, в отборе источников «раскинув сети» можно шире. Достаточно много сведений о реалиях ХУШ в. сохранилось в сочинениях и воспоминаниях участников событий, в записанных устных рассказах, в отдельных документальных свидетельствах и изображениях, сохранившихся в архивохранилищах и фондах музеев - РГАДА, ЦГА г. Москвы, ГИМ, РГВИА, Научной библиотеки МГУ, Музея истории МГУ. Кроме того, рассматривая университет в неразрывной связи с контекстом - окружающим его городским пространством, контекстом российской действительности, и европейского

31 научного сообщества, в которое начала входить Россия, мы попытались использовать любые сведения, которые характеризовали бы данную культурную ситуацию.

Как известно, после пожара 1812 г. чудом уцелели протоколы университетской Конференции, изданные в 1960-е гг. с некоторыми купюрами114. (Оригиналы, хранящиеся в Рукописном отделе Научной библиотеки МГУ были просмотрены нами). Это уникальный в своем роде источник, отразивший (к сожалению, фрагментарно) многие проблемы, которыми жил университет, драгоценные подробности университетской жизни, хотя не во всей их полноте. Здесь можно найти материал о постройке зданий и их ремонте, о комплектовании (и состоянии в отдельные периоды) научных кабинетов университета; жизненные реалии, касающиеся размещения студентов и преподавателей, их поведения в самых разных ситуациях. Докладные записки, отразившие конфликтные ситуации, порой написаны страстно, и благодаря этому возможно попытаться взглянуть на проблемы университета глазами его участников.

В работе были использованы некоторые неопубликованные ранее архивные материалы. В РГАДА, ф. 17 (Госархив), где хранятся документы об учреждении Московского университета, а также донесения кураторов императрице о состоянии университета 1763 - 1791 гг.

В ф. 418 Центрального государственного архива г. Москвы (ЦТAM) находятся несколько уцелевших документов последней четверти ХУШ в. из канцелярии правления университета. Там же в ф. 459 - бумаги из канцелярии попечителя Московского учебного округа времени попечительства М.Н.Муравьева (дающие представления о начальной стадии его реформ, а значит, зафиксировавшие то положение дел, какое сложилось к началу ХЗХ в.). В том же фонде содержатся дела о послепожарном положении университета, документы о проектах университетской библиотеки и музея, дела «О способах восстановления музеев и прочего», «Об открытии вольных пансионов» университетскими преподавателями (относящиеся к началу XIX в.) и пр., которые позволяют судить о том, к чему стремились организаторы университета, начиная восстанавливать его практически с нуля.

32

Для нас вообще важны не только планы Шувалова и Ломоносова, воплощенные при основании университета (они как раз довольно хорошо изучены'15), но и проекты неосуществленных преобразований. Важнейший среди них - «Мнение об учреждении и содержании Императорского Московского университета и гимназии в Москве» (1765 г.)116, который появился по повелению императрицы Екатерины.

Другой важный документ - «Записка о недостатках и нуждах Московского университета», принадлежащие университетским профессорам (1775 г.)117. Их можно назвать подробными проектами переустройства территории и реорганизации университета в целом; они содержат и общий взгляд на смысл и функции университета как такового. С этими материалами сопоставим хранящийся в РГАДА (Ф.17. Госархив. № 48) и не публиковавшийся до сих пор подготовленный ИИ.Шуваловым для Екатерины П проект реформирования университета, писавшийся в 1783 - 1786 г г. («доклад, штаты и регламент университета»). Проектам преобразования университета посвящены хранящиеся в том же фонде его письма к императрице периода 1779 - 1791 гг. - образец галантной, сладкоречивой культурной политики того времени. В своем проекте Шувалов дает подробную роспись подразделений, как уже существующих, так и тех, которые предстоит создать (ботанический сад, химическая лаборатория и др.) Здесь же список курсов и необходимый штат преподавателей. Проект переустройства различных подразделений содержит роспись финансирования каждого из подразделений. В письме к императрице 1781 г. Шувалов упоминает о желании университета «получить себе устав от своей Всемилостивейшей Государыни»121. Эти материалы заслуживают специального изучения и публикации. Свой проект, имея в

115 ПенчкоН. А. Основание Московского университета; БелявскийМ. Т. М.В.Ломоносов и основание Московского университета.

116 Мнение об учреждении и содержании Императорского университета и гимназии в Москве (РГАДА. Ф.261. Д.5565). Этот документ, впервые опубликованный еще в конце XIX в. (ЧОИДР. 1875. Кн. 2. С. 194-200) и переизданный в наши дни (Черты из истории Императорского Московского университета. // Слово о Московском университете. Т. I. М., 1997) нуждается в дополнительном серьезном изучении и новой научной публикации.

117 Опубликована в составе «Краткого начертания для приведения Императорского Московского университета в совершенно цветущее состояние», составленном И.И.Мелиссино (см.: Рубинштейн Е.И.

Новый источник по истории Московского университета 70-х гг. ХУШ века // Вестник Московского университета. Серия История. 1986. №2).

121 РГАДА. Ф.17 (Госархив). № 48. Л. 5.

33 виду улучшение дел Московского университета, создал Г.Ф.Миллер («Мысли об учреждении Московского университета» 1764 г.). Однако, этот источник был использован нами лишь частично (он хранится в рукописи на немецком языке в РГАДА и нуждается в переводе и публикации) 122.

Мы располагаем также не публиковавшейся ранее «Запиской о зданиях, гимназии, библиотеке и профессорской конференции Московского университета», написанной уже в послепожарный период, в 1816 г. (РГАДА. Ф. 359. № 64 ). В «Записке», составленной Правлением, дается оценка деятельности разных подразделений университета в предыдущий период (что, собственно, важно для нашей темы). В ф. 17 РГАДА (On. 1. Госархив) находится также «Дело об учреждении при Московском университете Общества под названием Собрания любителей российской учености». Эти материалы дают возможность взглянуть изнутри на механизм создания одного из первых московских научных обществ со всеми особенностями, продиктованными временем и обстоятельствами его возникновения.

В РГАДА в ф. 359 («Дела Московского университета») хранятся ценные материалы по истории университета ХУШ в.: изданные университетом учебные табели и наставления воспитанникам, программы, контракты, заключенные с арендаторами типографии; документы, связанные с историей кабинетов (минералогического и натуральной истории), с ремонтом университетских зданий, ведомости о белье и посуде университетской столовой. Здесь же - дела, освещающие историю университета начала XIX в., которые также могут быть полезны для нашей темы: описание состояния Благородного пансиона (1808 г.), опись помещений и оборудования университетской типографии, записка о зданиях, гимназии и библиотеке, а также документы, связанные с восстановлением университета после пожара 1812 г.123.

В РГАДА же хранятся сенатские дела по университету (ф. 248. Сенат и сенатские учреждения. Ш Департамент Сената. Оп. 64): реестр «решенным делам различных учреждений», в том числе по университету (1769-1787 гг.). Здесь перечисляются вкратце дела по починке и строительству зданий, а также внутриуниверситетские дела - отсылка

122 РГАДА. Ф. 199. Портфели Миллера. Оп. 2.412. ч. 1. № 14.

125 Шевырев С.П. История Императорского Московского университета; Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета; П.И.Страхов. Краткая история академической гимназии.

34 студентов для использования их в других учреждениях, выпуск их как учителей, дела оплаты за преподавание и обучение и пр. В РГАДА же - ценные материалы канцелярии архитекторов, связанные с перестройкой университетских зданий (ф. 297), приходо-расходные книги университета (ф. 278), материалы полицмейстерской канцелярии и Московского остаточного казначейства (1781 - 1822 гг.) - в связи со строительством на Моховой (ф. 931 и 332). В материалах РГАДА в ф. 192 содержатся описание и чертеж театра Локателли, связанного с университетом; планы Воспитательного дома, чье пространство имеет много сходства с пространственной организацией университета.

Фактические сведения об учебной деятельности университета гимназий и пансиона - распорядок дня, учебные программы и курсы, основные этапы строительства зданий, устройство новых подразделений, а также характеристики преподавателей и некоторых студентов, детали учебного быта и жизненные подробности - все это можно найти в трудах, подготовленных к университетскому юбилею 1855 г. С.П.Шевыревым и П.ИСтраховым125. Важно, что в процессе работы над юбилейными изданиями Шевыревым был собран большой комплекс разнообразных материалов, в том числе и неизвестных нам, и известных, но неопубликованных до сих пор: среди последних, в частности, выдержки из переписки немецких профессоров с Г.Ф.Миллером, его же проект переустройства университета, дневника ректора Гейма и пр. Лишь отрывки из переписки с Миллером университетских преподавателей Х.Г.Келлнера и И.Х.Керштенса (1757 - 1762 гг.) были опубликованы в самое последнее время (ранее лишь в малой степени этот материал был использован в работах С.П.Шевырева и Н АПенчко). Эта переписка отразила ранний этап формирования преподавательской корпорации Московского университета, в том числе интересные бытовые подробности размещения и жизни преподавателей - иностранцев126. Некоторые полезные сведения можно найти в публикациях, формально освещающих более поздний период (посвященных состоянию университета в 1812 г.), подготовленных к 100-летнему юбилею Отечественной войны127.

126 Костышин Д.Н., Рычаловский Е.Е. Лейпцигские ученые в Московском университете и их письма академику Г.Ф.Миллеру в 1757 - 1762 гг Памятники культуры: Новые открытия. Письменность Искусство. Археология. Ежегодник. 1999. М., 2000.

127 Московский университет и С.-Петербургский учебный округ в 1812 году. Документы архива Министерства народного просвещения. СПб., 1912; Любавский М.К. Ук. соч.

35

В работе использованы опубликованные эпистолярные и дневниковые материалы. Они, а также воспоминания об университете бывших студентов и преподавателей дают нам материал фактический (касающийся интересующей нас университетской повседневности: порядок расположения за столом, в аудитории, в спальне; описание внешнего вида профессоров и питомцев университета; места прогулок; обстановку проведения торжеств и увеселений). Но не менее важен для нас отразившееся в этих источниках мироощущение и эмоциональная сторона воспоминаний - чтобы представить, как чувствовали себя в университете те или иные люди, как воспринимали

128 т-> окружающих, каким они мыслили университет и свою роль в нем и т.д. . В мемуарах (в основном относящихся к последним десятилетиям ХУШ в.) отразились самооценки и мнения, впечатления от присутствия в университетских зданиях; само неторопливое

129 течение университетскои жизни .

Особый пласт источников - сочинения самих университетских деятелей. «Антология педагогической мысли ХУШ в.» - это издание, содержащее ряд оригинальных педагогических сочинений профессоров, а также связанных с университетом людей (например, Н.И.Новикова). Важны и сочинения М.В. Ломоносова (начиная с письма его И.И.Шувалову 1754 г., где он определил подходы к университетскому образованию до его «Проекта регламента московских гимназий»). Некоторые речи университетских профессоров (А.А.Барсова, Д.С.Аничкова, Н.Н.Поповского и др.), стоявших у истоков московской университетской традиции, по сути являлись научными докладами по вопросам воспитания130; сочинения таких теоретиков и практиков воспитания, как А.А.Прокопович-Антонский, Н.И.Новиков -отразили различие их подходов к образованию и воспитанию, к сословной политике в области образования, к миссии университета. Все эти сочинения отличает знание дела,

128 Письма русских писателей ХУШ в. JL, 1980; Тургенев Н.И. Дневники и письма. СПб., 1913. Т.1; Дневник Ф.В.Берхшлца. М., 190. 4.2.; Барсков В.Я. Переписка московских масонов в XYIII в. Материалы для истории Дружеского Ученого общества 1778 г. // Русский архив (Далее - РА). 1863.

129 См.: Московский университет в воспоминаниях современников М., 1989; Из бумаг А.А.Прокоповича-Антонского //РА, 1897, кн. 2, № 5 Шевырсв С.П. А.А.Прокопович-Антонский. Воспоминания, посвященные воспитанникам университетского благородного пансиона // Москвитянин, 1848, № 8. Важнейшие из воспоминаний принадлежат также следующим авторам: И.Ф.Тимковский, Ф.П.Лубяновский, П.И.Страхов, С.А.Лайкевич, И.М.Снегарев, Э.Г.Эрстрем, Д.Муравьев, Н.Д.Свербеев, АЛГерцен, М.А.Дмигриев, А.Т.Болотов, Н.И.Тургенев, Ф.В Ростопчин, С.Т.Аксаков, В.Ф.Одоевский и др.

130 Речи, произнесенные в тожественных собраниях Императорского Московского университета русскими профессорами оного.Ч. 1-4. М., 1819- 1823.

36 внимание к жизненным проблемам гимназического и студенческого учебного быта и

131 мельчаишим вопросам повседневности

Определенные сведения удалось почерпнуть в художественных произведениях, либо принадлежащих перу самих университетских людей, либо тех, кто наблюдал деятельность университета: они помогают воссоздать атмосферу времени, оценку современников; восстановить некоторые детали быта. Это, например, стихотворения и сентиментальная повесть М.Н.Муравьева, сказка Антония Погорельского (А.Перовского), некоторые стихи, посвященные университету и пр.

Важным источником являются для нас и материалы газеты «Московские ведомости»: объявления дают представления о том, какое место в жизни города отводилось издателями (а ими были люди университетские) жизни самого университета, новостям культуры, книгопечатания, научным фактам. Объявления о университетских изданиях (и подписке на них) были формой пропаганды (и рекламы) последних. Не менее интересны приложения к газете, и другие периодические издания (например, журналы НКНовикова в период заведования его типографией, журналы, издаваемые профессорами университета), как, впрочем и репертуар продукции университетской типографии, в том числе изданные пьесы для университетского театра132. Каким представлялось место университета среди других казенных построек Москвы, как мыслилось городское пространство современнику - об этом рассказывают первые

133 путеводители по Москве

Немногочисленные произведения изобразительного искусства, акварели и гравюры донесли до нас, тем не менее, некие зрительные образы университетского пространства, его зданий, уголков Москвы, в которые вписывался университет. Мы можем видеть жанровые сценки, фигуры гуляющих москвичей - все это важно для того, чтобы представить себе среду, в которой приходилось существовать нашим героям.

131 Антология педагогической мысли России XYIII в. М., 1985; Речи профессоров Московского университета в торжественных Собраниях (ежегодные издания); Речи, разговор и стихи, читанные в публичном акте в Благородном университетском пансионе. М., 1803 - 1804.

132 Детское чтение для сердца и разума; Утренний свет; Утренняя заря; Весенний цветок; Детский театр, или собрание пиэс, представленных в университетском благородном пансионе. Сост. Н.Н.Сандунов. 1802; Мерзляков А.Ф. Краткя риторика. М., 1809.

133 Описание императорского столичного города Москвы., собранное и изданное в свет. .В.Г.Рубаном. Факсимильное издание М., 1989; Москва первопрестольная столица //Москва в описаниях XYIII века, и др.

37

Каждый из художников (графиков), работавших в Москве (Ф.Гильфердинг, Ф.Алексеев, М.Казаков, М.Махаев, Ж.Делабарт, А.Афанасьев и др.) создал свой образ старой столицы134. Сохранилось немного портретных изображений университетских деятелей135 (и это тоже «говорящее» обстоятельство: писать портреты профессоров, а тем более преподавателей низших чинов в России было не принято). Сохранилась картина, написанная для оформления первого университетского здания (из собрания ГТГ) -единственная из сохранившихся деталей декора университетского интерьера.

Группу изобразительных и графических источников представляют в основном чертежи и изображения, опубликованные ранее в некоторых изданиях136. Были использованы также фотокопии материалов - планов и фасадов зданий университетского квартала и других построек, из архивов Москвы и Петербурга, принадлежащие Музею истории МГУ, а также изобразительные и графические материалы других московских музеев (Музей истории г. Москвы, Отдел изобразительных источников ГИМ). В РГВИА сохранились чертежи фасада и двух поэтажных планов (конца 1770-х - начала 1780-х гг.), представленных М.Ф.Казаковым в Строительную комиссию. Мы можем судить о том, в каком направлении двигалась мысль зодчего в процессе поисков наиболее подходящего варианта (упрощение внешнего декора, внутридворового пространства и пр.). Чертежи эти опубликованы, однако большое значение имеют выпадавшие из публикаций экспликации к этим планам, отразившие динамику подхода Казакова к внутреннему устройству в поисковых проектах137. В фототеке ГНИМА сохранился план университетского квартала на Моховой начала XIX в. (единственный, из известных нам, где сохранилось изображение сада внутри квартала на Моховой). Хранятся там же рисунки фасадов зданий и элементов их декора. Музей истории МГУ хранит снимки с изображениями университетских построек, в том числе старейших, допожарных (дом Волконских и др.).

134 Список изображений см., напр.: Университет для России. Т.1. С. 339-348.

135 См. сайг Исторического ф-та МГУ.

136 План и фасад Смольного дворца // Баженов В. И, 1738-1799. Каталог, М„ 1988; Москва. Памятники архитектуры XVIII — первой трети XIX века. М., 1975; Памятники архитектуры Москвы. Белый город. М„ 1989; Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Кигай-город. Центральные площади. М., 1983; Архитектурные ансамбли Москвы XY- начала XX веков. Принципы художественного единства. Под ред. Т.Ф.Саваренской. М., 1997 и др.

137 См., напр., рукописные экземпляры руки М.Казакова: Планы и фасады Московского университета.

Рукопись карандашом и тушью. РГВИА. Ф. 418. № 404. Проектный материал содержится также в

Казаковском альбоме» № 5 (ГНИМА, лл. 6 - 11).

38

Архитектурные чертежи, поэтажные и общие планы университетских домов можно найти в фототеке Музея архитектуры им. Щусева (ГНИМА), в фототеке музея истории МГУ, а также в некоторых публикациях; там же находятся материалы по планировке университетского квартала на разных стадиях складывания, некоторые изображения университетских и соседних построек143. Этот графический материал дает нам также представления о распределении университетских подразделений в пространстве, пространственной организации учебных процессов.

В собрании Научной библиотеки МГУ хранится редкое издание - сочинение профессора ботаники Гоффмана, где помещен гравированный план университетского сада144. Планировка сада говорит о том, какие цели преследовали создатели: не только изучения природы, но и создания гармоничного уголка для времяпрепровождения.

Важно, на наш взгляд, обратить внимание материал не оценивавшийся ранее как собственно источник по истории университета, на детали быта - университетский мундир, медаль на основание университета, лепнину капителей колонн и фризов университетских зданий, описания гари сальных свечей, при свете которых начинались занятия в холодное время года, и пр. - История, считал Л.Февр, при отсутствии письменных источников, может использовать все, что позволит изобретательность

143 Евсина I I. А. Проекты учебных зданий в России XVIII века; Памятники архитектуры Москвы. Красная площадь. Китай-город. Центральные площади. М., 1983; Памятники архитектуры Москвы. Белый город. М., 1989.; Москва. Памяники архитектуры XVIII - 1-й трети XIX в.; Сытин П.В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования. Т. 2. 1762-1812. М., 1954.

141В кн.: Hoffmann G.F. Hortus Mosquensis. М., 1808.

39 исследователя: «Слова. Символы. Пейзажи. Черепица. Форма полей и сорняки. Лунные затмения и хомуты для упряжек. Экспертизы камней и шпаг, сделанные геологами и химиками. Словом историю следует писать, используя для этого все, что было у человека, зависит от него, служит ему, что выражает человека, означает его присутствие, деятельность, способы его бытия»145.

Гл. 1. Московский университет и русское образование и наука XVIII столетия.

§ 1. Университет и его организаторы

С основанием университета неразрывно связано имя Елизаветы Петровны, в царствование которой он и возник, поначалу даже называясь «елизаветинским». В это царствование появляются элементы нового облика государства, подходы к идее правовой политики, крепнут просветительские тенденции146. Основание Московского университета и позднее не потерялось среди других деяний императрицы. Укажем, например, на следующий факт. Титульный лист первого издания труда Вольтера о Петре Великом украшают три гравюры: медальон с изображением Елизаветы, «дщери Петровой», под ним - медаль на основание Московского университета - учреждения, в полной мере воплотившего реформаторский дух, и, наконец - изображение Екатерины П, продолжательницы начинаний Петра147.

Своеобразный национальный подъем, плоды которого Россия начинает пожинать в годы правления Елизаветы Петровны, привел к "подвижкам" в сознании части общества (и прежде всего дворянства). Здесь находим смешение самых противоречивых черт: легкость придворных нравов соседствует с набожностью; активность и жизнелюбие - с полной оторванностью от жизненной реальности. Одно из новшеств, которые принесла затронувшая Россию новая эпоха - европейское Просвещение с его верой в могущество

145 Циг. По : Ю.Афанасьев. Эволюция теоретических основ школы «Анналов». //Вопросы истории. 1981, № 9. С.82-84.

146 См. об этом: Шмидт С.О. Внутренняя политика России середины XYIII века. С.58; Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II; Каменский А. Б. 1) Российская империя в XYIII веке: традиции и модернизация. Гл. 5; 2) От Петра I до Павла I. Реформы в России XYIII века. Гл.4.

147 См., например, экземпляр, хранящийся в Государственной Публичной библиотеке.

40 знания и культом умственных наслаждений. Оно было вовсе не ново для Европы - ведь

148 она пережила в свое время эпоху Возрождения, которой Россия не знала

Удивительным образом перекликаются черты эпох Просвещения и Ренессанса. Их объединяют, в частности, интерес к книге, понимание высокой роли знания, науки; вера в прогресс, в то, что условия существования человека и общества поддаются реорганизации на разумной основе. Объединяет эти две эпохи и сходные ритуалы в сфере общения затронутых новыми идеями людей - блеск, торжественная, сознательно приподнятая психологическая атмосфера149 (вещи, вовсе не являющиеся формальным). Ипполит Тэн в своей "Философии искусства" определял особенности людей эпохи Возрождения так - они искали знание, способное образовать тело и душу не только для выполнения гражданских обязанностей, но для удовольствий светской жизни. Читаешь описание салона образца 1500 г. с его блестящей обстановкой, в великолепном дворце , с учтивыми "демократичными" хозяевами, окруженными "просвещенными" гостями, среди которых - художники, ученые, писатели, - и все это не может не напомнить реалии европейского культурного быта эпохи Просвещения, начавшие проникать и в Россию середины ХУШ века - например, в виде утонченной культуры рокайля, поклонницей которой была сама Елизавета Петровна.

Идея создания в Москве университета созревала в этой обстановке. Нельзя сказать, что она органически вытекала из предшествующего развития страны. Однако очевидно, что к этому времени в Российском государстве созрел сложный набор социальных, экономических, политических и культурных условий, которые позволили укорениться самой «импортируемой» идее университета, с одной стороны, и -соединиться двум таким разным фигурам, как М.В.Ломоносов и И.И.Шувалов, с другой. Становится ясным, что только совместные усилия этих двух совершенно разных людей смогли увенчаться успехом в деле создания университета.

Широко известна история создания первого проекта университета, первый вариант которого писал Ломоносов, а перерабатывал Шувалов. Взгляды на роль их в основании университета менялись: мнение, господствовавшее до 1917 г. выразил С.Шевырев,

148 Об особенностях складывания системы образования в России см.: Пономарева В.В. У истоков университета // «Университет для России». М., 1997; Петров Ф.А. Зарождение системы университетского образования в России. // Там же.

149 Баткин JI.M. Итальянское Возрождение как исторический тип культуры. Научный доклад на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1991. С. 22 - 23.

- J ЗЛ^

41 приписав славу начинания трем лицам (Елизавете Петровне, Шувалову и Ломоносову). С.М.Соловьев одним из первых проявил понимание места Ломоносова в развитии отечественной культуры и образования150. Изучение роли и места Ломоносова в создании и функционировании Московского университета сильно продвинулось, начиная с 1911 г., когда праздновалось его двухсотлетие и особенно с юбилейного для университета 1955 г.131. К 1950 -м годам окончательно оформилась концепция, где заслуга основания Московского университета однозначно приписывалась М.В.Ломоносову.

И.И.Шувалову отдавали должное в основном дореволюционные исследователи152, что касается советской историографии, то она отводила камергеру роль реакционера и прислужника самодержавия. Истинная роль Шувалова, его незаурядная личность вновь

153 начали привлекать внимание исследователей сравнительно недавно . А между тем его роль очень важна: верховный покровитель Московского университета на протяжении нескольких десятилетий, он во многом определил лицо учебного заведения. Однако особенности его подхода к университетскому образованию, тип деятеля, который воплотил в себе Иван Иванович, остаются малоизученными, и поэтому кажется целесообразным подробнее остановиться на этой проблеме. - Подобная постановка вопроса выводит нас на проблему взаимоотношений научного сообщества и общества в целом.

Фигура И.ИШувалова на первый взгляд выглядит феноменом своего времени. Любимец императрицы, фаворит, находившийся в исключительном положении -говорим мы с одной стороны, с другой признавая, что фаворитизм был устоявшимся в ХУШ веке общественным институтом, видом кадровой политики. И.И.Шувалову были присущи неповторимые индивидуальные черты (необычность этой фигуры отмечали и

150 Соловьев С.М. Ук. соч. Т. 22. Гл. Y.

151 Пенчко Н.А. Основание Московского университета; История московского университета. В 2 тт. Т. 1. С. 13-30.

152 См., например: Голицын Ф.Н. Жизнь обер-камергера Ив.Ив.Шувалова. //Москвитянин. 1853. № 6. ОгдЛУ: Шевырев С. История Московского университета. С. 7-20; Бартенев П.И Биография И.ИШувалова. СПб., 1857; Голицын М.М. Петровское. СПб., 1912 и др.

153 Анисимов Е.В. И.И.Шувалов - деятель российского Просвещения. // Вопросы истории, 1985. № 7; Он же. М.В.Ломоносов и И.И.Шувалов. // ВИЕТ. 1987. № 1; «И.И.Шувалов. К 270-летию со дня рождения» (сост. ВБ.Ремарчук, Н.Б.Мельникова). М., 1997.; Пономарева В.В., Хорошилова Л.Б. Московский университет в начале пути. // На рубеже веков. 1997. № 3; «Философский век. Альманах. 8. Иван Иванович Шувалов (1727-1797). Просвещенная личность в российской истории». К 275-летию Академии наук. СПб., 1998.

42 его соплеменники, и французы, среди которых он жил 14 лет). Этот человек олицетворял собой переход от традиционных представлений к этапу зарождения национальной науки в России. Воплотил ли он в себе тип "гражданина мира" -утонченного интеллектуала Возрожденческого типа, был ли просто баловнем судьбы и поклонником французской культуры, представлял ли собой тип культурного деятеля Нового времени, выросшего на чисто русской почве? Какие особенности личности И.И.Шувалова как "создателя" университета были обусловлены характерными для его эпохи социо-культурными процессами, и что делает возможным говорить о нем как о типе - скажем, типе "просвещенного покровителя наук и искусств"?

План создания Московского университета вынашивался постепенно. Шувалову принадлежит окончательная редакция проекта Московского университета (из 45 пунктов Ломоносов осветил 3, хотя и весьма существенные). Весной 1753 г. Шувалов и Ломоносов встречались в Москве (Шувалов с двором пробыл там более года, Ломоносов же ездил по делам мозаичной фабрики). Вероятно тогда для замысленного учреждения и было выбрано здание Главной аптеки - одна из красивейших казенных построек тогдашней Москвы. Шувалов же стал автором докладной записки в Сенат (от 19 июля 1754 г.). Свои представления об университете Шувалов реализовывал потом в ордерах по университету в первые годы его существования, а также в проекте реформирования университета 1783 - 1786 гг.

НПоповский писал в послании к Шувалову: Един ты обще всех приял в опеку чад, Представив мудрый твой совет Петровой дщери: В Минервин храм отверз Российским детям двери, И случай подал им свой разум просвещать. »154.

На первый взгляд удивляет, насколько Шувалов, этот утонченный вельможа, мог вникать в самые мелкие детали быта и повседневной жизни учебного заведения (хотя

154 Биографический словарь. С. 313.

43 административно-хозяйственные функции формально нес директор). Подобно любому рачительному помещику он, видимо, идентифицировал себя с «отцом», семьянином155.

На наш взгляд такая погруженность в университетские дела представителя власти связана с российской традицией максимального расширения сферы прямого участия монарха в решение государственных дел вообще. Традиционный механизм власти, построенный на отождествлении личности царя с государством, на началах жесткой централизации требовал, чтобы суверен занимался не только важными государственными делами, но и многими не имеющими принципиального значения административными вопросами. Общепринятый порядок предусматривал получение санкции царя едва ли не на каждое движение «многосложной машины управления». (Такая погруженность носителя власти в рутину администрирования сохранялась и в дальнейшем вплоть до начала XX в.)156.

Итак, Шувалов отнесся к распределению внутреннего пространства здания по-хозяйски, вникая во все тонкости. Именно он распределял "покои" дома у Воскресенских ворот (всего в доме было около 20 палат): получше - для дворян, "другие" - для разночинцев; несколько "покоев" для Директорской, библиотеки; кладовые - для хранения казны "и для протчего", и, наконец, "тюрьма" для провинившихся воспитанников. Позднее, получая подробнейшие письменные отчеты о делах из Москвы, Шувалов требовал постоянных сообщений о прилежании студентов, отбирал способнейших из них для посылки за границу, хлопотал о постройке новых зданий. Он продолжал вникать во все - вплоть до мундиров студентов157. Неслучайно впечатление, что перед нами рачительный хозяин, который обустраивает свое личное владение (ведь в те времена дворянство в целом стояло весьма близко к жизненным

155 Отношение к подопечным такого рода было присуще и другим начальникам: как пример (не обязательно негативный!) прямого вмешательства в личную жизнь можно привести случай с актерами университетской труппы, которых курировал Херасков: в 1760 г. антрепренер Локателли жаловался: тот «обещал разрешить играть два раза в неделю, а вместо этого он развлекал комедиантов тем, что женил мевду собой» (Костышин Д.Н. Антреприза Джиованни-Батиста Локателли в России и Московский Российский театр // Старинные театры России. ХУШ- первая четверть XIX в. Сб. науч. трудов. М., 1993. С.83).

156 Подробнее см.: Флоринский М.Ф. Из истории института верховной власти в России XYIII - начала XX в. // Исторический опыт русского народа и современность. Мавродинские чтения. Материалы к докладам 10 -12 октября 1994. Г. Санкт-Петербург. СПб., 1994. С. 126 - 135.

157 «.Как в переписках нужда в платье учеников должна взять долго время, то изволите, получа сие, приказать их одеть, чтобы в науках остановки, а более претерпении нужды не имели. Ежели какого способа к получению сумм не сыщу, то я от себя за то немедленно пришлю".

44 проблема^ своих поместий). И вряд ли мы преувеличим, если найдем в распорядительности Шувалова черты чисто феодального патернализма.

Позднее, уже после смерти Елизаветы, когда Шувалов потерял свои позиции, от куратора Ададурова поступила в Сенат жалоба с обвинением Шувалова в «безпорядочном производстве дел» в университете. Уязвимым Шувалов оказывается именно потому, что, считая университет "своим", он достаточно вольно вел отчетную документацию («более старание я и прилагал к ево основанию и распространению, нежели к подробному наблюдению канцелярского порядка»). В объяснении Шувалов сам признается, что он рассматривал подопечные ему Московский университет и Академию Художеств как «сообщающиеся сосуды». - «Оба сии училища, под моим одним будучи правлением, часто заимообразно деньги имели» 158. Некоторые векселя оказались «не протестованными», как он говорит, по его недосмотру - Шувалов предлагает «списать» их в счет того, что он сам отдавал на университет (а отдавал он действительно много), либо готов лично возместить ущерб159. Налицо - власть на всех уровнях, полная свобода распоряжения средствами - но и полная ответственность за университет.

Все эти наблюдения можно связать с тем, как вообще мыслился университет его высокопоставленным организаторам - как доказательство просвещенности правителя, часть фасада науки и более широко - как часть фасада Российской империи.

И.И.Шувалов - настоящий государственник. В проекте "Уложения", разработанном для Елизаветы в начале 1750-х гг. братьями Шуваловыми (глава "О судопроизводстве"), университет упоминается на 4-м месте в числе центральных государственных учреждений. "Во всех домах университетских как караул ее Императорского Величества, так и прочее .состоит благополучно" - сообщалось в регулярных докладах, отсылаемых куратору в Петербург с самых первых лет существования университета161. Караул, императорская ливрея швейцара - все это

158 Шувалов И.И. В Правительствующий Сенат. доношение. С. 70,72.

159 «.Естьли Правительствующий Сенат не изволит мне в число издержанных мною на Университет .денег зачесть, то я заплатить за мою неосторожность в отдаче без порук и без закладу. .должен» // Там же. С. 72. Собственно так же вел себя и директор университета Аргамаков: с одной стороны он остался должен университету (взял университетские деньги без ордера), с другой - «много своего в Университет отдал» (Там же. С. 73).

161 См. в каждом из томов Протоколов университетской Конференции из собрания ОРК Научной библиотеки МГУ.

45 должно было придавать университету значимость учреждения государственной важности (недаром в «Штате», написанном для императрицы Шуваловым в 1786 г., Шувалов вновь подчеркивает «швейцар, имеющий императорскую ливрею» - хотя для перечисленных рядом должностных лиц нет указаний на форму одежды вообще162). Возникший в России по воле государства, университет имел особую юрисдикцию, и главной его привилегией считалось собственное покровительство императрицы (в известном проекте Ломоносова - Шувалова говорится: чтобы "в рассуждении внутренних своих распоряжений .не зависел ни от какого другого правительства").

Старый стиль руководства, который олицетворял собой Шувалов, вполне уживался в стенах университета с новейшими идеями Просвещения. Публичные церемонии несли на себе печать просвещенного покровительства особого, русского толка: официальные университетские театрализованные торжества были неизменно связаны и личностью государыни (так день рождения императрицы, 21 апреля, соединялся с годовщиной открытия заведения, 26 апреля, а окончание академического года приурочивалось к дню ее же восшествия на престол). Почти столь же торжественны были празднования дня рождения и именин "просвещенного покровителя" университета - куратора ИШувалова163. Аллегорическая композиция, использованная в иллюминации на день открытия университета включала в себя обелиск , воздвигаемый на Парнасе во славу императрицы самой Минервой, причем у подножья обелиска незабвенное имя Шувалова выводит один из "учеников". Но уже в соответствии со старорусской традицией в иконостасе университетской Татьянинской церкви мы видим икону его небесного патрона Иоанна Милостивого (впрочем, соседствовавшую там с картинами европейской работы).

Хотя Московский университет и мыслился как аналог западноевропейских, он не стал самоуправляющейся корпорацией (были отвергнуты некие "несовместные

162 РГАДА. Ф.17 (Госархив). Ед.хр.48. Л.26.

163 Считается, что выбор дня основания Университета, 25 января, в Татьянин день, принадлежала именно Шувалову: это был день именин его матери. Возможно, здесь проявилось и уважение к ней, стремление внести струю личных отношений в государственную деятельность (см. Пономарева В.В., Хорошилова Л.Б. Московский университет в начале пути. С.50). Но, на наш взгляд, не только это. 12-го января по повелению Петра был издан Сенатский указ об учреждении Академии наук. Указ Елизаветы повторял указ Петра 1; к тому же "Татьяна" - это "учредительница, устроительница" (греч.); и этот жест целиком лежит в русле присущей времени барочной стилистике - любовь к символике, аллегории, "говорящим названиям".

46 вольности", которые пытался привнести М.В.Ломоносов, указывая как на образец на Лейденский университет). По каждой мелочи приходилось обращаться в Петербург. Именно поэтому так велика была роль куратора И.И.Шувалова. Все апелляции шли к нему, он был верховный судья и ходатай. Не только отбор профессуры, сотрудников164 и самих студентов, но и судьба выпускников университета были в руках всесильного куратора (что противоречит принципу, который лежал в основе университетов европейских - свободное соединение студентов и преподавателей)165.

Таким образом, близость к власти была чертой, становившаяся необходимой для организатора науки. Двоюродные братья Ивана Ивановича в 50-х гг. фактически возглавляли правительство. Это, как и личная близость куратора к императрице, -фактор, сыгравший огромную роль в обстоятельствах становления университета. Заметим, что и Мелиссино, и Ломоносов, и другие деятели были представляемы императрице Елизавете Шуваловым на балах. В том, что важнейшие организационные шаги предпринимались в неформальной обстановке, в такой форме, проявились и особенности положения Шувалова, и дух эпохи.

Еще один штрих, характеризующий многоступенчатость властных структур, сложность приводного механизма культурной политики того времени: в последние годы жизни Елизаветы Петровны контроль за доступом к больной императрице зависел от ее фаворитки, любимой горничной Елизаветы Ивановны Франц. Эта особа, выступавшая как своеобразный секретарь, доверенное лицо и связующее с миром звено в целом, неизменно отстаивала интересы Шуваловых в придворных интригах. Парадоксально, но успешному «прохождению» проектов Шувалова относительно университета, Академии художеств и пр. способствовала, видимо, именно эта «могущественная» особа166.)

164 Особое внимание И.И.Шувалов уделял подбору кадров "среднего звена" руководителей Университета - это именно он провел назначение Мелиссино, выделил среди других и произвел в асессоры Хераскова, Тейльса, Веревкина, удалил бездарного хозяйственника Хованского и т.д. Шуваловым же принимались такие решения, как решение об отдаче в аренду типографии Новикову и пр.

165 Постепенно, однако, куратор передавал некоторые свои функции: так, например, поначалу он являлся фактически цензором изданий университета, но уже с 1761 г. таковым по поручению Шувалова стал Херасков («.надлежит быть особливому Цензору» - Документы, Т.1. Примечания. С.325-326); иногда рассмотрением содержания книг по указанию куратора занималась вся Конференция (Там же. Т.2. С.250).

166 Иванов О.И., Лопатин B.C., Писаренко К.А. Загадки русской истории. Восемнадцатый век. М., 2000. С. 58- 59.

47

Неформальность отношний характеризует культурную политику того этапа. Важно обратить внимание и на собрания в доме И.И.Шувалова в Петербурге в 50-х -1763 гг. ХУШ века ИВ.Канторович не без оснований предлагает считать их первым в России литературным салоном. Правда, оговаривается она, это был скорее рабочий кабинет, где в неформальной обстановке решались государственные и общекультурные вопросы167, в том числе и университетские проблемы.

Своеобразен был и склад отношений Шувалова с советчиком по общеуниверситетским делам, Ломоносовым. Вероятно и сам замысел университета возник в тех домашних беседах ("Мы так привыкли к его звездам и лентам, к его раззолоченной карете." - вспоминала о частых посещениях Шувалова племянница Ломоносова168).

Какова была роль Шувалова в разработке общего замысла учебного заведения и затем - конкретных направлений учебно-научной деятельности - отдельная большая тема169, связанная с проблемой роли просвещенного аристократа в системе науки Нового времени. Здесь история науки смыкается с историей социальных организаций и политической историей. Институт кураторства (попечительства) пронизывал все структуры общества. Попечителей «из числа сенаторов или других знатнейших особ» мы видим, например, при Смольном институте, Воспитательном Доме170. Функцией вельможи-посредника было донести нужды учебного заведения до императрицы и сенаторов, интерпретировать нужды учебного заведения и добиться взаимопонимания сторон. (И неслучайно Ломоносова в своей оде «О пользе стекла» употребляет в отношении Шувалова древнерусский термин «предстатель» - в значении культурного посредника перед лицом власти.) Как глава университетского суда куратор должен был быть не только покровителем, но и гарантом беспристрастного разбирательства конфликтов всех членов корпорации.

167 Канторович И.В. Московские литературные салоны 2-й четв.Х1Х века в общественно-культурной жизни России. Автореферат диссертации.к.и.н. М., 1997. С.10.

168 Бартенев ГШ. Биография И.И.Шувалова. М., 1857. С.20.

169 См. различные мнения по этому вопросу: Московский университет за 200 лет. Краткий исторический очерк. М., 1955. С.12-20; Аниеимов Е.В. И.И.Шувалов - деятель российского Просвещения; он же. М.В.Ломоносов и И.И.Шувалов.

170 Устав воспитания двух сот благородных девиц учрежденного ея величеством . .Екатериною Второю самодержицей всероссийскою.План, сочиненный генерал-порутчиком Бецким. СПб., 1768-1769. С. 63.

48

Еще одной функцией куратора была функция «эксперта». Шувалов ведь руководил ,Московским университетом, живя в Петербурге (как это ни парадоксально, он впервые посетил Московский университет лишь в конце 1770-х гг.). Однако он периодически вызывал к себе в Петербург и преподавателей, и студентов. В Москве же университет посещали другие важные персоны. В европейских научных сообществах ХУЛ - ХУШ веков постепенно вырабатывалась система практик установления научных фактов, и, анализируя складывающиеся традиции Московского университета, ее нельзя не учитывать. В Лондонском Королевском обществе, Парижской Королевской академии наук и научных обществах других стран с конца ХУЛ века существовал "социальный театр доказательств" - доказательство истинности научного факта возлагалось на очевидцев, а доверие к эксперименту основывалось на непосредственном контакте экспериментатора с аудиторией. Перед небольшим кругом "посвященных" демонстрировался эксперимент, представлявший интерес для общества (это уже потом появились научные журналы, система публикаций и пр.). Функцией присутствовавших аристократов было стать свидетелями. Таков был порядок признания достоверности факта. Именно в свете такой традиции «экспертизы» науки со стороны аристократов можно рассматривать и некую "открытость" Московского университета для московского дворянского общества, театральность его публичных действ, задуманных его организаторами изначально (недаром почетные гости присутствовали на выпускных экзаменах, публичных диспутах, приглашались в кабинеты).

Возвращаясь к роли аристократа в истории науки (тем более - в России), следует признать, что она велика и весьма специфична. Нельзя согласиться с такой оценкой роли Шувалова: «.Стремление казаться не тем, кто он есть, не меценатом, а основателем, заставляло его брать на себя больше, чем он мог»171. Не являясь субъектами науки, просвещенные дворяне были достаточно образованы, чтобы ощутить необходимость ее поддержки в интересах державы. Однако, думается, вникнуть в суть идеи свободной самоуправляемой корпорации они не могли понять в принципе. Феодальный дух «просвещенного покровительства» особого, русского толка еще долго будет витать над университетом: в официальных театрализованных торжествах по случаю тезоименитств, в праздновании дня рождения и именин «просвещенного покровителя»— куратора

171 Сточик A.M., Затравкин С.Н. Медицинский факультет в «Проекте». С. 154.

49

И. Шувалова, в присутствии в иконостасе университетской церкви упомянутой иконы небесного патрона Шувалова.

Вообще аристократу елизаветинского времени могло казаться, что «заведение» университета аналогично «заведению» домашнего театра или образцового хозяйства. -Вспомним проект батуринского университета, составленный для Разумовского Тепловым, либо намерения Потемкина. Последний, желая угодить Екатерине, путешествующей по Новороссии, собирался заложить в Екатеринославе наряду с фабриками, биржей, театром, музыкальной академией и университет, где «преподавать не только науки, но и художества» (был незамедлительно приглашен итальянский композитор и выписаны несколько профессоров-иностранцев173).

Рассмотрим личные черты И.ИШувалова, которые могли отразиться на формировании университета. Он получил в детстве типичное для его слоя среднепоместных дворян образование. Впоследствии положение давало ему обширный досуг для чтения и возможности общаться с самыми образованными людьми своего времени. Как раз широта интересов и разносторонность вкусов (все это - типические черты "просвещенных покровителей наук и искусств" той эпохи) позволяли камергеру вникать и успешно решать самые различные проблемы университета. Но для просвещенного аристократа того времени были одинаково характерны как всеобъемлющий характер образованности, так и поверхностность знаний (как следствие первого): слишком серьезно заниматься наукой было "не по чину".

Разумеется тип Шувалова как организатора науки «образца середины ХУШ века» существенно отличается от организаторов науки последующего периода. (Новый тип организатора представлял, например, А.Гумбольдт, который подчеркивал особое значение научно-иссследовательской функции университетов: он, сам будучи "универсальным ученым", руководил научными изысканиями и умело распределял большие исследовательские задачи среди своих учеников174).

Позволим себе указать на еще одну личность, имевшую отношение к основанию другого, американского университета - Т.Джефферсона, представлявшего тип энциклопедиста эпохи Просвещения и культурного политика. Всесторонне

173 Молева Н.М. «Потемкинские деревни» //Вопросы истории. 1967. №4. С.212-213.

174 См.: СкурлаГ. Александр Гумбольдт. М., 1985. С.11 и др.

50 образованный человек, просветитель, Джефферсон (реально действовавший в конце ХУШ - начале XIX века) сам задумал, спроектировал здания и территорию, разработал программы и укомплектовал штат университета в Вирджинии. Разумеется сходство некоторых их черт (в частности, широкая образованность) и устремлений связано с характером эпохи Просвещения, но они действовали в разных условиях и их жизненные пути были порождением разных исторических условий (см. гл. 3, §1). Кстати, как и Джефферсон, Шувалов всегда придавал большое значение пространственному воплощению своих замыслов - состоянию университетских построек. Гипотетически можно предположить, что думал он и над созданием нового университетского комплекса - как уже упоминалось, в его личной библиотеке был экземпляр книги об Оксфордском университете с многочисленными гравюрами видов колледжей и планами территории.

Возвратимся к личным чертам куратора И.И.Шувалова, отразившимся на университетских делах: именно благодаря увлеченности его искусством удалось поставить на высокий уровень такие начинания Московского университета, как художественные классы (из которых выросла Академия Художеств) и театр (университетская труппа фактически превращалась в публичный городской театр175).

Собирание не только предметов роскоши, но и редкостей («древности», минералы и пр.) - черта, ставшая типичной для "просвещенного" аристократа. Россия постепенно воспринимала общеевропейские культурные тенденции того времени. На смену "примитивному" коллекционированию шли более совершенные, системные коллекции.

Шувалов в своих собственных приобретениях все более стремился к полноте собраний, к всеохватности коллекций (после возвращения его из-за границы дом его напоминал музей). - Думается, он сыграл роль в закладывании основы знаменитых кабинетов и коллекций Московского университета. Что касается большинства современников Шувалова того же уровня, то владение коллекциями было для них лишь статусным признаком. Но если как коллекционер Шувалов относительно типичен (хотя он был одним из первых), то нетипичен он в другом: своими приобретениями, сведениями о новых книгах он охотно делился с соотечественниками. И в этом видится его стремление не только слыть меценатом, но - быть истинным просветителем,

175АсеевБ.Н. Русский драматический театр от его истоков до конца XYIII века.М., 1977.С.287.

51 приобщить россиян к общеевропейским достижениям, мировым культурным сокровищам176. Несколько иными кажутся устремления не менее просвещенного мецената АК.Разумовского, ставшего попечителем Московского университета в самом начале XIX в. (с 1807 г.). О нем современники отзывались как о вельможе, который "заперся" в своем имении в подмосковных Горенках ("Из познаний своих он сделал то же употребление, что из богатства: он наслаждался ими без всякой пользы для

177ч других" ).

Благодаря личным способностям Шувалов заслужил уважение крупнейших деятелей европейского Просвещения. Его достоинства и положение позволяли ему завязывать личную дружбу с зарубежными философами, художниками и писателями. Но отметим еще одна черту чисто русского "просвещенного" аристократа - склонность

178 отыскивать людей с талантами, с охотой к учению - "из простых" . Эта традиция восходит к появлению "крепостных интеллигентов", использовавшихся дворянством для обслуживания усадеб (вспомним весьма распространенные крепостные театры, крепостных художников и пр.). Лишь со временем утверждается традиция выкупать "таланты" из крепости, следить за их судьбою и помогать их становлению179. Внимание Шувалова к талантливым разночинцам известно.

С цветущей младости до сребряных власов Шувалов бедным был полезен; Таланту каждому покров,

176 «Он узнал о моей любви к чтению. предложил снабжать меня всеми литературными новинками» (ДашковаЕ.Р. Записки 1743 - 1810. М., 1985. С. 6).

177 Вигель Ф.Ф. Воспоминания. Т.З. М., 1866. С.81.

178 Ср.: А Л.Оленин (в зрелом возрасте - государственный деятель, крупный имперский чиновник) был также разносторонне образованным человеком. Он учился в Пажеском корпусе, затем - в Германии - где попал под обаяние работ И.-И.Винкельмана, увлекся филологией, стал «любителем искусств» и известным коллекционером, покровителем театра и «искусств». Оленин был организатором крупного культурного учреждения - директором Императорской Публичной библиотеки (с 1808 г.) и Академии Художеств (с 1817 г.). Оба учреждения он опекал и контролировал лично «сверху до низу» (в Академии -ввел повседневный контроль за ходом занятий каждого ученика; «всегда приезжал на церковные службы, в столовой при учениках ел их пишу» и т. п. (Голубева О.Д. А.Н.Оленин. СПб., 1997. С.90-91) Он был также и «собирателем людей» - в том числе и разночинских дарований. Вокруг него сосредотачивалась интеллектуальная петербургская элита (кружок, салон). Однако именно «покровительственный» тип его поведения изживал себя в новых условиях: это, на наш взгляд, отразилось в высказывании: дом Оленина «есть место собрания авторов, которых он хочет быть диктатором», - как писал Жуковскийв 1815 г. (Русские писатели. Т.4. С. 421).

179 Линия такого меценатства найдет продолжение (в лице С.Строганова, А.Оленина, П.Свиньина и других).

52

Почтен, доступен и любезен1*0.

Особый случай счастливого сотрудничества "просвещенного аристократа" с покровительствуемым им деятелем науки - разночинцем представляют отношения Шувалова с тем же Ломоносовым. Последний представлял совершенно иной тип "организатора науки" - практика (и был прямой противоположностью Шувалова по характеру). Но сосуществование этих двух "типов" организаторов науки, их сотрудничество было плодотворным. Вероятно, бесценны были для Шувалова практические советы Ломоносова, который, получив образование в Московской Духовной академии, а затем в заграничных университетах, прошел весь путь от ученика до руководителя академической гимназии, от подмастерья до ученого европейского уровня. Недаром перу Ломоносова принадлежит "Проект регламента московских гимназий" при университете. Ломоносов и сам настаивал, что проекты университетов должны составлять "люди, которые университеты видели, в них учились". Нельзя не согласиться, что рекомендации Ломоносова стали своеобразной подсказкой составителям плана основания университета не только по существу, но и по форме181.

Но Шувалов «строил» университет не как учреждение - скорее в нем воплощалась своеобразная образовательная программа, рассчитанная на решение общенациональных задач. Главной ее целью было решение первоочередной проблемы - образование дворянства (неслучайно в строке списка профессоров философского факультета к написанному Ломоносовым "профессор истории" рукой Шувалова добавлено "и геральдики"182). Иван Иванович, не считавший очень важными занятия физикой и химией и самого Ломоносова, тем более не стремился развить опытные науки в университете и предложил слить кафедры философии и физики, назначив для их преподавания одного профессора183. Иной принцип сокращения числа кафедр - заслуга Ломоносова, отстоявшего физику как особый курс. Ломоносов не мог не знать требований новейших европейских стандартов науки - имитировать природу в

180 Дмитриев И.И. Надпись к портрету Ивана Ивановича Шувалова (1797) // Дмитриев И.И. Ук. соч. С.136.

181 Сточик A.M., Затравкип С.Н. Медицинский факультет в «Проекте» .С. 155.

182 Антология педагогической мысли России XYIII в. М., 1985. С. 93; комм. 6. С. 454.

183 Пенчко Н.А. Основание. С.40-41. (Н.А.Пенчко отмечает, что таким образом «первая "поправка" Шувалова зачеркивала физику)

53 лабораторных условиях. Поэтому физический кабинет укомплектовывался с самого начала университета (недостающие приборы заказаны в Голландии ).

Нам известны планы Шувалова относящиеся к 1757 г. химическую "лабораторию п184 т г ~ каменную строить . Но весьма вероятно, что и советы по организации химическои лаборатории в Московском университете И.И. Шувалов получал непосредственно от М.В.Ломоносова (тому понадобилось 6 лет борьбы для осуществления своего проекта отдельной химической лаборатории в Петербурге).

Таким образом, едва ли Шувалов мог в принципе серьезно думать о Московском университете как о центре прежде всего научном. Тем больше чести делает ему внимание к советам М.В.Ломоносова, который выступал именно как практик науки, прежде всего - как естествоиспытатель. Но при этом Ломоносовым проводилась мысль о том, что университет предназначен для получения именно теоретических, базовых знаний (овладевать же мастерством в различных областях практической деятельности, получать специализацию можно было и после окончания университета)185.

Дворянство в России середины ХУШ в. в целом выступало в роли потребителя науки и культуры, понимая занятия ими в лучшем случае как развлечение и удовольствие. Редки были случаи применения науки в жизненной практике, такие как пробирное и горное дело, устройство фейерверков и т. п., которые были в общих чертах понятны и очевидны для дворянства. Невостребованность науки в России была следствием слабой тогдашней ее связи с жизненными нуждами: здесь не сложилось массовых производств, а значит не было необходимости в технике, точных измерениях, стандартах. Все это отражалась на отношении общества к науке (тем более теоретическим ее основам).

Справедливости ради стоит сказать, что и в Европе наука середины ХУШ века находилась в стадии становления. В Англии она была в основном частным досугом богатых людей. Во Франции лишь начиналось складывание особого статуса подлинного "ученого" - то есть человека, занимающегося научной деятельностью на оплачиваемой

184 Пенчко Н.А. Ук.соч. С. 119.

155 О позиции Ломоносова в отношении программы обучения на медицинском факультете см.: СточикА.М., Затравкин С.М. Медицинский факультет в «Проекте».

54 государственной службе. Заметим - это был особый статус, отличный от положения просто "образованного человека" прошлых эпох186.

Для многих "просвещенных" обывателей наука становилась модным и романтическим занятием, занятие ею - смесью любопытства и игры (в модных парижских салонах производились физические опыты, аристократы устраивали у себя cabinet de physique, увлеченные месмеризмом проводили индивидуальные и коллективные исцеления).

В начале века в России интересующийся естествознанием человек имел в народе репутацию чудака, а то и колдуна (вспомним слухи, ходившие о Я.Брюсе). К середины века, как видим, в России можно было найти вельможу, проявляющего любопытство к опытам, владельца коллекции и библиотеки, но количество таких людей было невелико. Лишь в результате функционирования Академии Наук и академического университета в Петербурге и Московского университета к концу века появится новый тонкий слой профессионалов, интеллектуальная деятельность которых финансировалась государством. Ему предшествовал тип русского ученого-одиночки, получившего образование за рубежом и в силу своих способностей ставшего организатором науки и образования, как Ломоносов и Виноградов. Именно тогда начинал свою деятельность Шувалов.

Насколько нетипичен был Шувалов в своих взглядах на науку и образование, доказывать не приходится ("вечно с книжкой в руках" - эта нетипичная черта запоминалась в нем современникам). Дворянское общество было нацелено на военную выслугу: в большой степени из-за этого предпочтение отдавалось примитивному в массе своей домашнему образованию (где господствовали гувернеры-иностранцы), в университете же в первые годы преобладали воспитанники из "неблагородных " сословий. А разночинец, даже с университетским образованием, не осознавался дворянством как "свой"187. Мысль о ценности образования нужно было еще внедрить в дворянские умы - и сделать это в сословной монархии можно было, например, через известный символ - шпагу (об этом - ниже). Благородство, обеспечиваемое способностями, а не происхождением - таков смысл шпаги как части университетского

186 Огурцов А.П. Великая Французская революция и наука //Вопросы философии. 1989. № 3.

187 Лотман Ю.М. Роман А.СЛушкина "Евгений Онегин". Комментарий. Л., 1983. С. 127.

55 мундира, который носили в университете все, в том числе и разночинцы (эта традиция появилась еще в петербургском Академическом университете). Для Московского университета эта деталь, разумеется, продумывалась самим куратором. (Собственно, ту же идею сформулировал Ломоносов - "Снабдить благородством неблагородных и тем отворить вход к благополучию дарованиям природным"). Университет - как особое место, где действуют иные критерии "благородства", где учение столь же почетно, столь же на благо России, как и военная служба - таким хотели явить университет россиянам его основатели.

Кажется, Шувалов мыслил университет даже не как учреждение, а как программа» образовательной системы всей страны. Как верный сын своего времени, века великих утопий, он верил в то, что силой разума, с помощью "премудрых учреждений" можно добиться быстрых преобразований в деле просвещения России. (На деле речь шла о длительном процессе изменения ценностных ориентиров общества.) И как искренне переживал он, видя, сколь мало продолжает быть заинтересовано дворянство в образованности своих детей, предпочитая отдавать их в раннем возрасте на службу, как медленно продвигается наполнение университета дворянскими детьми и никого не заботит судьба выпускников высших учебных заведений. В 1760 году с горечью писал он в донесении в Сенат: ".Странно и удивительно, что от время установления здесь учений, Россия желанного плода не имеет.С крайним сожалением представить должен, что успехи не соответствуют Императорского величества воле; многие тому препятства, которых я отвратить не в состоянии, если основание

188 воспитания переменено не будет" . Беда в том, что юноши «принуждены натурально предпочесть счастие в происхождении нужному учению». К решению проблемы были избраны два верных пути к этому: повышение статуса образования и науки, с одной стороны, и улучшение положения человека интеллектуального труда - с другой: "чтоб и штатским особливая была линия, и чтоб молодые люди, имевшие случай учиться, могли по склонностям избирать разные дороги". Система подготовки могла бы быть, по его

188 "В правительствующий Сенат Императорского московского университета от куратора И.И.Шувалова доношение".// ЧОИДР. 1858. Т.8. С.113. Фактически Шувалов представил в Сенат свой проект многоступенчатой замкнутой системы образования (как выразился он сам, "один из приступов имею честь представить"). (Курсив везде мой. -И.К.). Отношение широких кругов дворянства к образованию изменилось только с изданием в 1809 г. указа об экзаменах на чин, когда образование стало одним из важных факторов продвижения по служебной лестнице (подробнее см.: Миронов Б.Н. Ук. Соч. С. 140 -141.

56 мнению, замкнутой: необходимо наполнить гимназии "своими учителями. из здешнего (Петербургского. - И.К.) и Московского университета" и таким образом "трудоустроить" студентов-выпускников, "которых всех в профессоры поместить не можно" - это "дорога к их благополучию"189.

Заметим, у Шувалова "особливая линия штатским" состоит и в том, чтобы обеспечить и учителям "пристойное" содержание. Это - взгляд вполне отечески относящегося к разночинным студентам человека, но - взгляд аристократа, камергера. О той же проблеме - вытеснения иностранных гувернеров за счет подготовки своих "гофмейстеров" и о положении этих отечественных учителей в обществе думал и Н.И.Новиков, и здесь мы видим иной, более демократичный взгляд на проблему статуса интеллектуала-разночинца: "учащемуся юношеству" необходимо "посещать хорошие домы" - а "богатые и знатные люди должны отворить домы свои" молодым учителям из русских, открыв им доступ в свой круг ("допускать к столам и забавам"190).

Итак, И.И.Шувалов, при всей уникальности, не мог не воплотить в себе черты определенного социального слоя, определенного времени. Это - тип просвещенного государственника, для которого была незыблемой идея верноподданнической обязанности, а государство отождествлялось с личностью самодержицы 191. С этих позиций он и относился к университету. Просвещение было принято Шуваловым как теория, как руководство к действию. Близость же к власти (связь с императрицей, всемогущие братья) позволяла ему оперативно, в приватной обстановке проводить нужные решения.

Действуя в интересах университета, используя господствовавшую систему подчинения, Шувалов стремился сосредотачивать вокруг себя способных людей. В отношении могущественного вельможи к разночинцам (в их числе - и к Ломоносову) проскальзывают отношения покровительства, черты традиционного патернализма, который был в той ситуации естественным способом сотрудничества. Однако, природная мягкость характера, "толерантность" (эти редкие личные черты не раз

189 Там же. С. 114,16,117.

190 [Новиков Н.И.] "О воспитании и наставлении детей для распространения общеполезных знаний и всеобщего благополучия" ( Глава "О некоторых главных препятствиях доброму воспитанию").// Н.И. Новиков и его современники. М., 1961. С. 277 - 278.

191 Подробнее об этом см.: Марасинова Е.Н. Русский дворянин второй половины XYIII века (социопсихология личности. С. 18.

57 отмечены современниками) позволяли Шувалову "ладить" с самыми разными людьми, внося в отношения необычную для его круга теплоту192. Нетипичными чертами куратора университета ("работавшими" на благо просвещения) были такие, как щедрость, отсутствие амбиций; собирание книг и произведений искусства не выливалось, как это часто бывало, в страсть к стяжательству. Его меценатство не ограничивалось жаждой почестей; богатые возможности фаворита императрицы побуждали скорее делиться, а не наслаждаться обладанием. Суммируя его устремления, можно сказать: им двигало желание, не выпячивая свою личность, быть в курсе всех европейских новаций, чтобы иметь возможность приобщать к культурным достижением своих соотечественников, а значит реабилитировать в культурном отношении в глазах Европы саму Россию, сделав ее равноправным членом европейского культурного сообщества.

Но все же главной заботой камергера Шувалова не могли не быть сословные интересы дворян, понимаемые им как забота об их просвещении и в конечном счете -как путь наиболее плодотворного служения Отечеству. Правда, задуманная им система многоступенчатого образования открывала возможности и для людей интеллектуального труда вообще - "чтоб молодые люди, имевшие случай учиться, могли по склонностям избирать разные дороги".

Шувалов был представителем ориентированной на власть новой интеллектуальной элиты. Типичной чертой ее было следование культурным образцам поведения, основанным на новых, привнесенных из европейской культуры нормах. Выделяя тип "дворянина-философа" (под который можно подвести и Шувалова) и имея в виду те же процессы, Т.В.Артемьева отмечает: такой человек "принадлежал равным образом и российской и европейской культуре. Соединяя в себе эти культуры, он занимал особое место в деле просвещения, обеспечивая культурное единство России и Запада"19j. Применительно к нашей теме, скажем: в соответствии с новыми установками в российском обществе постепенно утверждались новые ценностные ориентиры - в v/: Эти качества, как, впрочем и хозйствиенные способоности, отсутствовали, например, по мнению его биографов, у другого куратора университета, А.Разумовского - недором его собственные дела, как в имении, так и в семье, со временем шли все хуже (Русский биографический словарь. Притвиц-Рейс. СПб. 1910. С. 437-438). И неслучайно его вклад и репугация как покровителя Университета не шли ни в какое сравнение с репутацией Шувалова

193 Артемьева Т.В. История метафизики в России XYIII века. Спб., 1996. С.154-155.

58 частности, престижным становилось "философствование", меценатство, коллекционирование и пр., и такие люди, как И.И.Шувалов, становились образцами нового социального поведения.

Итак, петровские преобразования, возникновение и функционирование Академии наук и ее подразделений194 привели к существенным сдвигам в сфере складывания новых ценностных ориентаций в российском социуме, вызвав к жизни как появление первых ученых - профессионалов, так и такое явление, как феномен организатора науки "образца середины ХУШ века". Только близкий к власти просвещенный аристократ мог в ту эпоху стать культурным политиком, ключевой фигурой в развитии сферы образования в России. Присущие Шувалову личные (но в своем роде типичные) черты -дворянская рачительность, поверхностная эрудированность во всем, разносторонность вкусов - как нельзя лучше соответствовали синтетическому характеру самого опекаемого учреждения, университета, позволяя куратору лично контролировать весь срез университетских проблем (от бытовых до философских). Может быть поэтому именно Московскому университету и удалось, взяв на себя широкий спектр функций, стать более, чем учебным заведением - крупнейшим культурным центром Москвы и страны в целом. Для решения задач становления института науки в то время, в старой, традиционной еще культурной среде, тип, сочетающий в себе новые идеалы с неизжитыми чертами феодального менталитета (тип "просвещенного покровителя") стал оптимальным, если не единственно возможным. Потому и сам университет вышел учреждением со сверхзадачей, взявшим на себя функции государственной образовательной системы в целом.

Заключение диссертации по теме «Исторические науки», Кулакова, Ирина Павловна

Результаты исследования не позволяют считать корпорацию Московского университет самоуправляющимся научным сообществом, свободной академической корпорацией в полном смысле этого слова. Здесь отсутствовали автономия и коллегиальность в решении хозяйственных и внутринаучных проблем, практика свободных дискуссий, сам внутренний строй классического научного сообщества; Московский университет поздно получил права присваивать ученые степени.

Однако, университет неуклонно двигался в сторону полноценной свободной академической корпоративности. Удалось выделить факторы, влиявшие как на создание правовой основы корпоративности, так и на складывание корпоративного сознания. Среди них - наличие привилегий, гарантированных личным покровительством императрицы и «эмбрион» университетского самоуправления - Конференция профессоров.! Принципы корпоративной солидарности закладывались также в присяге, в желании изолировать

227 воспитанников, одеть их в особый мундир, наделить шпагой - символом «благородства просвещенных».

Исследование показало, что, собрав под одной крышей свободных людей разных сословий, Московский университет стал одним из первых учреждений, которые в определенной мере нарушили сословные и должностные барьеры, господствовавшие в обществе. Именно здесь актуализировались новые тенденции, спонтанно возникавшие в общественной и культурной сферах российской жизни, рождались кружки и научные общества. Мысль об общественной пользе образования, публичное признание ценности абстрактного знания, речь и лекция, кружок и научное общество, публичный диспут как форма научного суждения, диалогичность самих научных трудов - все эти составляющие университетской культуры были новшествами, которые незаметно входили в общественную практику - их вносил в быт Москвы и России Московский университет.

Рассмотренный материал дает возможность, с одной стороны, сделать вывод об известной устойчивости существовавшей культурной традиции, а с другой - о ее восприимчивости. Вокруг университета формировалась особая интеллектуальная среда (актуализировавшаяся в особых материальных и духовных процессах).

Своеобразие университетской общности проявилось в том, что, будучи проникнута общеевропейской идеей независимого академического сообщества и чертами университетской культуры, эта общность была наделена чисто российскими особенностями, обусловленными гипертрофированной ролью государства, сословного общества и господствующим в нем менталитетом. Как показало дальнейшее развитие, в XIX в. Московский университет сумел сохранить свои традиции, более того - стать модулем, по которому строилась вся система высшего образования. Это - свидетельство тйго, что Московский университета превратился из искусственной социальной конструкции, которой он был в начале, в живой организм. Это превращение произошло благодаря сочетанию объективных социо-культурных обстоятельств с факторами субъективными. Именно своеобразие позволяло университету, учреждению нового типа, существовать в системе

229

Заключение

Итак, ХУШ век, особенно после петровских преобразований, стал временем утверждения новой рационалистической культуры. Возникали и распространяли свое влияние вширь и вглубь очаги этой культуры. Одним из этих очагов стал Московский университет. Его открытие и первые полстолетия функционирования заметно сказались на облике Москвы. Соотношение и взаимодействие нового и старого в конкретных условиях России 2 половины ХУШ в. на примере Московского университета и стало предметом исследования в диссертации.

Возникали новые материальные, социальные, культурные явления в жизни города. Комплекс этих новых явлений определяется нами как «университетское пространство». Комплексное изучение порожденных университетом просветительских феноменов (кабинетов, библиотеки, типографии, театра и пр.) показывает, какое огромное значение имел университет в культурной жизни Москвы нового времени. Большую роль в этом сыграло, в частности, благоприятное местоположение университетского комплекса в центре города. Московский университет функционировал как учебно-научное учреждение, обрастая в то же время целой системой социо-культурных связей и принимая на себя такие специфические функции, как организация театра, издательской и переводческой деятельности, цензуры и пр. Это позволило ему стать центром единения различных просветительских сил.

Мы рассмотрели обстоятельства возникновения Московского университета, определившие его «лицо»на первом этапе.

Особая роль в истории университета принадлежит куратору И.И.Шувалову. Именно в ХУШ в., известном сложностью приводного механизма культурной политики так важен был институт кураторства, обеспечивавший прямое подчинение университета императорской власти. В работе показано, как в личности И.И.Шувалова воплотился тип времени: аристократа - «просвещенного покровителя» наук и искусств, организатора науки «образца середины ХУШ века», игравшего роль посредника между «ученой» корпорацией и императорской властью и осуществлявшего патронаж науки в формах ХУШ в. И.И.Шувалов с одной стороны оставался типичным представителем российского дворянства с неизжитыми чертами феодального менталитета, а с другой - был частью новой интеллектуальной элиты, связанной с научной средой и покровительствовавшей ей. Это сочетание во многом отразило черты эпохи и обусловило особенности самой университетской корпорации, и для решения задач становления института науки оказалось оптимальным.

Нами была рассмотрена проблема историко-культурной и семиотической обусловленности местоположения университета в городе. Воскресенская площадь, при выборе места для университета получила предпочтение, видимо, как традиционно общественно значимое место Москвы: размещение университета шло с учетом традиционных городских «локусов», значение которых было укоренено в сознании горожан. Очевидно, что первое местоположение университета - в Аптекарском доме у стен Кремля - генетически восходит к просветительским учреждениям - Аптеке и расположенной рядом Славяно-греко-латинской академии. Этому месту было отдано предпочтение вопреки возможному альтернативному варианту - размещения университета в Запасном дворце у Красных ворот.

Наличие естественнонаучных коллекций и собрания приборов и устройств были в Московском университете необходимым элементом накопления и систематизации знаний, особенно важных для того этапа развития науки, о котором идет речь. Две задачи — «исследовательская» и «коллекторская» (собирательская), решенные в организации университетских кабинетов и лаборатории - сохраняют свое значение в науке до сих пор. Т.о. в университете по возможности решалась задача обучения студентов практике наблюдений и экспериментов. (Ту же цель преследовало, в частности, и стремление к созданию собственной обсерватории и университетского Ботанического сада). Все эти подразделения имели большое значение и для города: университетские систематические коллекции и собрания приборов, доступные для общества в дни университетских торжеств, постепенно приучали публику взирать на них с новой, «просвещенной» точки зрения.

Университетская библиотека и университетский издательский «локус» стали важными культурообразующими точками Москвы. Уже само редакционное помещение было центром интеллектуальной деятельности, знаменательным местом «необязательных встреч»: сюда стекались люди, связанные одними интересами. Благодаря университету Моховая становится традиционным и устойчив «книжным локусом» - ведь здесь обитали и «производители», и «потребители» книжной продукции.

Была своеобразной и значимой роль Московского университета в издании газеты "Московские ведомости" (которая, строго говоря, была не университетской газетой, а первым московским официальным печатным органом). Но уже одно присутствие «грифа» университета на официальной газете повышало его статус в обществе. Участие же в газете в качестве редакторов издании - московских профессоров и их помощников - студентов университета, а также постепенное изменение репертуара (издание обширных приложений, особенно в «новиковский» период) придавали газете особый характер, делая ее каналом культурной информации, формой легитимизации науки и способом культурного влияния на общество.

Т.о. развитие в Москве библиотечного и издательского дела, книготорговли и журналистики находились в прямой связи с развитием университета.

Был подвергнут изучению процесс формирования университетского квартала на Моховой и того, как университет становится важным элементом «архитектурного театра», который разыгрывался в Москве императрицей Екатериной. По «Прожектированному плану» 1775 г. площадь, на которой должно было доминировать здание университета, связывала его с Кремлем, олицетворяя собой застройку всего Белого города. Дом Пашкова и университет стали двумя крупнейшими сооружениями Белого города и двумя активными компонентами панорамы Моховой 1780 - 1790-х гг.

Основной акцент делается на рассмотрении главного здания университета, построенного М.Казаковым. Поисковые» проекты и окончательное воплощение замысла Главного здания продемонстрировали складывание концепции «храма науки», воплотившемся в самом его строе и особенно в Актовом зале. Несомненно, характер построек, планировка, архитектурные формы зданий оказывают большое влияние на быт, на саму организацию протекающих в них процессов, диктуя систему и нормы поведения. Одновременно они же отразили взгляд организаторов университета и автора проекта на роль знания, на место человека в системе ценностей (очевидно, что в планировке здания предпочтение отдается парадной стороне, а не личности).

Университет организовывался как самодостаточный комплекс, своей который патриархальной замкнутостью и самодостаточностью напоминает городскую усадьбу конца ХУШ - начала XIX в., причем, не только пространственными формами, но и всей организацией. Это, несмотря на кажущуюся европеизированность учреждения, говорит о глубинной связи университета с господствующими в стране отношениями. Факт того, что жилье казеннокоштных гимназистов и студентов занимало в университетском доме значительное пространство, оказывается неслучаен, более того - глубоко символичен. Он - свидетельство того, что кадры приходилось готовить прежде всего в самом университете, используя систему гимназий. Домашние пансионы и частные занятия являются «выбросами» (этот термин общепринят в культурологии) университетской культуры в городе.

Анализ неосуществленных проектов И.И.Шувалова и профессоров по реорганизации университета дает представление о его насущных проблемах (недостаток в помещениях и финансировании; отсутствие самоуправления и свободы в финансовых делах и пр.).

Предметом исследования стал вопрос о том, почему и как стремление организаторов сделать университет центром культурной жизни города сопровождалось в то же время желанием изолировать воспитанников, обособить университет в городской среде.

В работе был рассмотрен ряд черт, связанных с формированием университетской корпоративности и корпоративного сознания. Слабость корпоративных традиций была чертой, характерной для всего российского общества, и это не могло не проявиться и в Московском университете. Сравнение соотношения сил между двумя руководящими звеньями - Канцелярией и Конференцией, олицетворявшей университетское самоуправление, свидетельствует о слабости последней.

Особую важность приобретает вопрос о «собирающей» функция Московского университета. Уже сама природа университетского феномена предопределяла некую бессословность. Применительно к России об университете можно говорить как об уникальном месте, о начале, объединяющем сословия. Медленно, но все же растет в обществе роль демократической профессуры, как и значение передовой недворянской мысли вообще.

Казеннокоштные воспитанники, составлявшие основную массу учащихся и вырванные из своей «родной» среды, особенно нуждались в опеке. Рассмотренный материал показывает, что в отношении их университет как бы брал на себя родительские обязанности, в первую очередь - защиту разночинца в период обучения, его социализацию и определенную поддержку после окончания учебы. В работе делается вывод о том, что патриархальные нравы, жизнь «посемейному» были характерны и для студентов, и для наставников Они стали стилем общения внутри университетского сообщества. Отношения куратора и профессоров, администрации и питомцев, преподавателей и учеников, старших и младших, строившиеся на базе патернализма и строгого иерархического соподчинения, в своей основе восходили к патриархальным традициям русского феодального общества. Эта модель отношений господствовала в ХУШ в. и в обществе в целом.

История московского театра оказывается неотделимой от университета. Внутри и вокруг последнего продолжала кристаллизоваться особая среда, которую можно сравнить с будущей творческой интеллигенцией. Исследование показало, что культурные начинания университета не только собирают вокруг него разнообразную публику, нашедшую точки соприкосновения на почве увлечения драматургией, но и вовлекали их в театральную деятельность.

Зеленое пространство сопутствовало университетской жизни, и это было неслучайно: две линии - естественнонаучная и воспитательная - переплетаются в истории университетских садов. Рассмотренные источники разного характера показывают, что природная среда декларировалась как элемент воспитания. Сады 2-й половины ХУШ в. - это новое «пространство пребывания», место философствования, созерцания, творческих раздумий. Именно поэтому окрестности Москвы использовались воспитателями для летнего времяпрепровождения воспитанников университета, а берега Москвы-реки были любимыми местами прогулок студентов и университетских преподавателей. Воздействие природной стихии погружало человека конца ХУШ в. в стихию поэзии и литературы в целом, а само любование природой расценивалось как утонченное искусство.

Университет стал воплощением новых общественных тенденций. На просветительской почве в Москве начинают появляться новые типы объединений, которые и затрагивают университетскую среду. Среди них общества, возникающие на почве литературной деятельности, а также организации «новиковского десятилетия», времени, когда масонство стало формой организации и объединения «просвещенного» московского общества. Однако, в результате запретительной политики Екатерины П интеллектуальная жизнь части студенчества и учеников гимназий оказалась смещенной в сферу, не санкционированную властью, положив начало кружковой форме объединения, ставшей впоследствии неотъемлемой частью университетской жизни.

Избранный социо-культурный подход позволяет рассмотреть университет с особой точки зрения - в соотнесении с социальным и культурным контекстом города. На организацию «университетского пространства» и самого учебного быта наложили отпечаток и сам патриархальный характер Москвы, и связанное с этим фактическое отсутствие условий, составляющих необходимую среду для формирования и воспроизводства института науки. Результатом стали такие особенности Московского университета, как его открытость и одновременно стремление по возможности изолировать воспитанников, оградить учебу и занятия наукой от мирских соблазнов и житейской суеты. Это же привело к специфике внутреннего устройства университета - наличию значительной жилой площади в университетских зданиях.

Рассмотрение различных аспектов университетский жизни показывает, как в конкретных условиях России ХУШ в. следование образцам зарубежных университетов вело к складыванию собственной жизнеспособной модели системы образовательных учреждений.

Анализ основных черт, которыми обладала университетская корпорация, позволяет сделаеть вывод о том, что поведенческие стереотипы членов московской университетской корпорации были в основном связаны с традиционными культурными нормами (менталитет подчинения). Играла роль и известная пространственная обособленность университета, внутри которой создавалась общность, построенная на особых патриархальных отношениях. Московский университет брал на себе «отческую» обязанность опеки учащегося, как правило - разночинца либо мелкого дворянина, сохраняя право вмешиваться в его судьбу (обратная сторона принципа покровительства). Рассматривая отношения куратора и университета, администрации и питомцев, преподавателей и учеников, старших и младших, можно сделать вывод о патерналистском по типу, патриархальном, т.е. воспроизводящем в каждом поколении один тип отношений и характеризующийся «отеческой» простотой подходе, царящем в университете 2-й половины ХУШ в.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Кулакова, Ирина Павловна, 2002 год

1. ЦГАМ Ф.418. Канцелярия правления. Оп.121. Д. 463.

2. РГВИА. Ф. 418. № 404. Казаков М.Планы и фасады Московского университета. Рукопись карандашом и тушью.

3. Опубликованные источники Научные и литературные издания университета,сочинения университетских деятелей, художественные произведения: Аксаков С. Т. Детские годы Багрова-внука. М., 1990.

4. Антоний Погорельский (А.Перовский). Черная курица, или Подземные жители //

5. Антоний Погорельский. Избранное. М., 1988. Герцен А.И. Былое и думы. T.l. М., 1983. Делиль Ж. Сады. Л., 1987.

6. Дмитриев И.И. Взгляд на мою жизнь. // Стихотворения. К лире. М., 1987. Документы и материалы по истории Московского университета второй половины ХУШ века: в 3 т. М., 1962.230

7. Единым вдохновением. СПб., 2000.

8. Карамзин Н. М. Записка о московских достопамятностях // Наше наследие. 1991. №1.

9. Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя.// Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя. Избранная проза. М, 1988.

10. Малиновский А.Ф. Обозрение Москвы. М., 1992.

11. Материалы по истории С.-Петербургского университета. ХУШ в. Обзор архивных документов. Под ред. Г.А.Тишкина. СПб., 1999.

12. Мнение об учреждении и содержании Императорского университета и гимназии в Москве //ЧОИДР. 1875. Кн. 2. С. 194-200.

13. Москва первопрестольная столица // Москва в описаниях ХУШ века. Подг. Текста, статьи С.С.Илизарова. М., 1997;

14. Московский университет и С.-Петербургский учебный округ в 1812 году. Документы архива Министерства народного просвещения. СПб., 1912;

15. Муравьев М.Н. Обитатель предместья. // Русская сентиментальная повесть. М., 1979.

16. Н. И. Новиков и его современники. М., 1961.

17. Новиков Н.Й. "О воспитании и наставлении детей для распространения общеполезных знаний и всеобщего благополучия" // Н.И. Новиков и его современники. М., 1961.

18. О состоянии Благородного Пансиона при Московском университете в 1800 г. и проект преобразования Пансина в Кадетский корпус (Сообщил В.О.Эйгорн) // ЧОИДР. 1886.

19. Описание Императорского столичного города Москвы. собранное в 1775 году и изданное В. Г. Рубаном. СПб., 1782.

20. Признательное воспоминание Московского университета в день рождения П.Г.Демидова. М., 1821.

21. Прокопович-Антонский А.А. О воспитании // Антология педагогической мысли России ХУШ в. М., 1985.

22. Публичные лекции профессоров Геймана, Рулье, Соловьева, Грановского и Шевырева. М., 1852.231

23. Растопчин Ф.В. Ох, французы! Наборная повесть из былей, по-русски написанная //Растопчин Ф.В. Ох, французы! М., 1992.

24. Речи, произнесенные в тожественных союраниях Императорского Московского университета русскими профессорами оного.Ч. 1-4. М., 1819- 1823.

25. Русская сентиментальная повесть. М., 1979.

26. Публикации документальных материалов:

27. Документы и материалы по истории Московского университета второй половины ХУШ века: в 3 т. М., 1962.

28. Протоколы заседаний конференции Академии наук. Т. 2. СПб., 1899.

29. Рубинштейн Е.И. Новый источник по истории Московского университета 70-х гг. ХУШ века//Вестник Московского университета. Серия История. 1986. №2.

30. Сборник материалов для истории Императорской С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования. Т. 1. СПб., 1864.

31. Собрание российских законов о медицинском управлении. Ч. 2. СПб., 1898. С. 45.

32. Устав благочиния или полицейский. 1782 г., апреля 8 // Российское законодательство X XX веков. В 9-ти тт. Т. 5. Законодательство периода расцвета абсолютизма. М., 1987.

33. Устав воспитания двух сот благородных девиц учрежденного ея величеством .Екатериною Второю самодержицей всероссийскою.План, сочиненный генерал-порутчиком Бецким. СПб., 1768-1769.

34. Шувалов И.И. "В правительствующий Сенат Императорского московского университета от куратора И.И.Шувалова доношение"// ЧОИДР. 1858. Т.8. С.113.

35. Воспоминания, дневники, письма.

36. Берхгольц Ф.В. Дневник. Ч. 1 -2. М., 1900 1902.

37. Болотов А.Т. Записки. В 2 тт. Тула, 1988.

38. Вигель Ф.Ф. Воспоминания. Т. 3. М., 1866.

39. Вяземский П.А. Из «Старой записной книжки» // Жуковский В.А. в воспоминаниях современников. М., 1999.232

40. Голенищев-Кутузов П.И. Письма к графу Разумовскому // Васильчиков А.А.

41. Семейство Разумовских. Т.2. СПб., 1880. Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. Жихарев С.П. Записки современника. Л., 1989. Т. 1 2 (См. также: Жихарев С.П.

42. Записки современника. Под ред. Б.М. Эйхенбаума. М.-Л., 1955). Жуковский В. А. Письма к А.И.Тургеневу. М., 1895.

43. Московский университет в воспоминаниях современников. М., 1989. Письма Карамзина к И ИДмитриеву. СПб., 1886.

44. Письма московских профессоров к попечителю М.Н.Муравьеву //ЧОИДР, 1861. Кн. 3.

45. Письмо М.В.Ломоносова И.ИШувалову (июнь июль 1754 г.) // Московскийуниверситет в воспоминаниях современников (1755 1917). М., 1989. Письмо неизвестного лица о московском масонстве ХУШ века. // Русский архив. Кн. 1. 1784

46. Сафонович В.А. Воспоминания //РА. 1903. № 1.

47. Страхов П. И. Краткая история Академической гимназии, бывшей при Императорском Московском университете // В воспоминание. 12 января 1855 г. М., 1855.

48. Тимковский Е.Ф. Воспоминания // Киевская старина, 1894. № 3 4. Третьяков М.Т. Императорский Московский университет (1799 - 1830) //Русская старина. 1892. Т. 75.233

49. Тургенев Н.И. Дневники и письма. СПб., 1913. Тургенев Н.И. Дневники и письма. Т. 1. СПб., 1911.

50. Туробойский И. Преславное торжество свободителя Ливонии // Панегирическаялитература петровского времени. М., 1979. Черты из истории Императорского Московского университета. // Слово о

51. Московском университете. Т. I. М., 1997. Периодика и продолжающиеся издания:

52. Аониды, или собрание разных новых стихотворений. Кн. 3. 1798 1799. Вечерняя заря. 1782. Ч. 1.

53. Городская и деревенская библиотека. 1782. Ч. 1.

54. Детское чтение для сердца и разума. Ч. 1.1785.

55. Древняя российская вивлиофика. 4.1. М., 1788.

56. Магазин натуральной истории, физики и химии.Ч.Х. М., 1792.

57. Магазин свободнокаменщицкий. 1784. Т. 1. 4.2.

58. Московские ведомости. 1759 1805.

59. Московский журнал. 1791. Ч. 2; 1792. Ч. 7.

60. Опыт трудов Вольного российского собрания при Московском университете. Ч. 1.1774.

61. Отечественные записки, 1820. Ч. 1. Покоящийся трудолюбец. 1784. Ч. 1. Политический журнал. 1791. Ч. 1.

62. Приятное и полезное препровождение времени.Ч. 1. 1794. Санкт-Петербургские ведомости. 175 5. №101. Свободные часы 1763. Июнь.

63. Утренняя заря. Труды воспитанников Университетского Благородного пансиона. М., 1800. Кн.1.

64. Чтение для вкуса, разума и чувствований. 4.3. 1791.234

65. Список использованной литературы:

66. Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете.» -град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала ХУШ века. СПб., 1999.

67. Аксаков С. Т. Детские годы Багрова-внука. М., 1990.

68. Александров Д. А. Историческая антропология науки в России // ВИЕТ. 1994. №4.

69. Александров Д А., Кременцов H.JI. Опыт путеводителя по неизведанной земле. Предварительный очерк социальной истории советской науки // ВИЕТ. 1989. №4.

70. Андреев А.Ю. О начале университетского образования в Санкт-Петербурге. // Отечественная история. 1998. №5.

71. Андреев А.Ю. «Я служил городу, а не врагу»: Письмо профессора Х.Штельцера ректору Московского университета И.А.Гейму. 1812 г. // Исторический архив. 1997. № 3.

72. Андреев А.Ю. 1812 год в истории Московского университета. М., 1998.

73. Андреев А.Ю. Геттингенская душа Московского университета // ВИЕТ. 2000. № 2. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.

74. Андреев А.Ю. Лекции по истории Московского университета. 1755 1855. М., 2001.

75. Андреев А.Ю. Москвский университет в общественной и культурной жизни России начала ХЗХ века. М., 2000.

76. Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М., 1999.

77. Анисимов Е.В. М.В.Ломоносов и ИИШувалов. //ВИЕТ. 1987. № 1.

78. Анисимов Е.В. И.И.Шувалов деятель российского Просвещения. // Вопросы истории, 1985. № 7.

79. Антология педагогической мысли России ХУШ в. М., 1985.

80. Анциферовы Н. и Т. Книга о городе. Л., 1927.

81. Анцыферов Н. П. Душа Петербурга. М., 1991.235

82. Аренкова Ю.И. Арсенал в Кремле. История строительства. // Русское искусство барокко. Мат. Ииссл. М., 1977.

83. Артемьев А. А Казанские гимназии в ХУШ веке. СПб., 1874;

84. Артемьева Т.В. История метафизики в России ХУШ века. Спб., 1996.

85. Архитектурные ансамбли Москвы XY начала XX веков. Принципы художественного единства. Под ред. Т.Ф.Саваренской. М., 1997.

86. Асеев Б. Н. Русский драматический театр от его истоков до конца ХУШ века. М., 1977.

87. Бадинтэ Элизабет. О мужской идентичности // Философско-культурологический журнал. 2000. № 1 2. С. 21.

88. Баженов В. И. 1738-1799. Каталог. М., 1988.

89. Бакунина Т. А Знаменитые русские масоны. М., 1991.

90. Барсков В.Я. Переписка московских масонов в ХУШ в. Материалы для истории Дружеского Ученого общества 1778 г. //Русский архив. 1863.

91. Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Погодина. Кн.1. СПб., 1888.

92. Бартенев П.И. Биография И.И.Шувалова. СПб., 1857.

93. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение как исторический тип культуры. Научный доклад на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1991.

94. Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999.

95. Белявский М.Т, Сорокин В.В. «Наш первый, наш Московский.». Памятные места старого здания Московского университета. М., 1970.

96. Белявский М. Т. М.В.Ломоносов и основание Московского университета. М., 1955.

97. Белявский М. Т. Из жизни старых университетских зданий // Природа. 1980. № 5.236

98. Бенева Р.Е., Брискман Т.Я., Ермолаева М.А. Московские библиотеки. М., 1999.

99. Берков П.Н. История русской журналистики ХУШ века. Л., 1952.

100. Библер В. Век Просвещения и критика способности суждения. Дидро и Кант. М, 1997.

101. Бицилли П.М. Избранные труды по филологии. М., 1996.

102. Благородный пансион Императорского Московского университета. М., 1820.

103. Борисов В.П., Орел В.М. ХУШ Международный симпозиум по истории научных инструментов // ВИЕТ. 2000. № 1.

104. Бурдье П. Современная социальная теория. Новосибирск, 1995.

105. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

106. Валицкая А.П. Русская эстетика ХУШ века. Историко-проблемный очерк просветительской мысли. М., 1983 .

107. Вдовин Г. Мужской кабинет // Мир русской усадьбы. М., 1995.

108. Вдовин Г. От «личн'ого» к «л'ичному». // Вопросы искусствознания. 1993. №4.

109. Вдовина Л.Н. И.И.Шувалов в кругу родных и друзей (частная жизнь в историко-культурном аспекте) // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2002. № 2 (в печати).

110. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

111. Вейланд И.С. Университеты и новый облик Европы // Alma Mater. 1991. № 4.

112. Векслер А., Пирогов В. От Неглинной до Моховой. Манежная площадь — сквозь века истории //Родина. 1996. № 10.

113. Вергунов А.П., Горохов В. А. Русские сады и парки. М., 1988.237

114. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.

115. Веселовский А.Н. В.А.Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». М., 1999.

116. Вздорнов Г. История открытия и изучения русской средневековой живописи 19 века. М., 1986.

117. Виппер Б.Р. Введение в историческое изучение искусства. М., 1985.

118. Вирен В Н. Московский университет и его влияние на развитие московского театра (ХУШв.). М., 1956.

119. Вострышев М. Московские обыватели // Родина. 1999. № 6.

120. Гаврилова Е.И. Ломоносов и основание Академии художеств. // Русское искусство ХУШ века. Материалы и исследования. М., 1973.

121. Гершензон М. Братья Кривцовы. М., 2001.

122. Гинзбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TACIS. М., 1996.

123. Глумов А. Н. А. Львов. М., 1980.

124. Глушкова В.Г. Москва. История, география, краеведение великого города и окрестностей. М., 1997.

125. Голицын М.М. Петровское. СПб., 1912

126. Голицын Ф.Н. Жизнь обер-камергера Ив.Ив.Шувалова. //Москвитянин. 1853. № 6. ОтдЛУ; Шевырев С. История Московского университета. С. 720;

127. Головщиков К. Д. Род дворян Демидовых. Ярославль, 1881.

128. Голубева О.Д. АН.Оленин. СПб., 1997.

129. Город как социокультурное явление исторического процесса. Отв. Ред. Э.В.Сайко. М., 1995.

130. Гофф Ж. Ле. О биографии исторического персонажа (Людовик Святой) // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999.

131. Грабарь И. История русской архитектуры. Т. 3. М., б.г.

132. Грот Я. Пушкин. Его лицейские товарищи и наставники. Статьи и материалы. СПб, 1899.238

133. Гузевич Д.Ю. Кентавр, или К вопросу о бинарности русской культуры. М., 2000.

134. Гузевич Д.Ю. Становление системы научно-технического знания и профессиональной деятельности во 2-ой половине ХУШ начале ХЖ века. СПб., 1998 .

135. Гутнов А., Глазычев В. Мир архитектуры (Лицо города). М., 1990.

136. Давыдова М.В. Очерки истории русского театрально- декоративного искусства ХУШ начала XX в. М., 1974.

137. Дашкова Е.Р. Записки. 1743 1810. М., 1985.75225 лет Первому Московскому медицинскому институту им. И. М. Сеченова. М., 1990. № 3 4.76. 275 лет. Санкт-Петербургский государственный университет . Летопись. 1724-1999. СПб., 1999.

138. Дементьева Л. Немецкие аптеки Москвы. // Московские немцы: четыре века с Россией. Каталог выставки. ГИМ, 15 января 15 марта 1999 г. М., 1999.

139. Дергачева Л.Д. Периодическая печать // Очерки русской культуры XIX в. Т. 3. Культурный потенциал общества. М., 2001

140. Дидро Д. Вашему величеству от слепца, вздумавшего рассуждать о цвете // Дидро Д. Собр. соч. Т.Х. М„ 1947.

141. Добкин А.И. Н.П. Анциферов: материалы к библиографии.// Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции (20-22 декабря 1989 г.). Л., 1989.

142. Докучаева О.В. Индивид и общество в русском пейзажном парке второй половины 18 начала 19 века. // Русская усадьба. Сб. ОИРУ. В. 2 (18). М., 1996.

143. Евсина Н. А. Проекты учебных зданий в России ХУШ века // Русское искусство ХУШ века. Материалы и исследования. М., 1968.

144. Евсина Н.А. Архитектурная теория в России второй половины ХУШ — начала ХЖ века. М., 1985.

145. Евсина Н.А. Русская архитектура в эпоху Екатерины П. М., 1994.239

146. Жирмунская Н. А. Жак Делиль и его поэма «Сады» // Делиль Ж. Сады. Л., 1987.

147. Забелин И. Е. Материалы для археологии и статистики г. Москвы. Т. 2. М., 1891.

148. Забелин И. Е. Московские сады в XVIII ст. // Забелин И. Е. Опыты изучения русских древностей и истории. Ч. 2. М., 1873.

149. Заболотских Б. Книжная Москва. Исторические очерки. М., 1990.

150. Зайонц Л.О. Бобров // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь.Т.1. М., 1989.

151. Западов А.В. 1) Русская журналистика 1769-1774 годов. М., 1959.

152. Западов А.В. Русская журналистика последней четверти XYIH века. М., 1962.

153. Записки Юста Юля. М., 1900.

154. Захаров И.В., Ляховаич Е.С. Миссия университета в европейской культуре. М., 1994.

155. Зверева В.В. «Естественная история» Бюффона // Диалог со временем Альманах интеллектуальной истории. В.З. М., 2000.

156. Зелов Д.Д. Заграничные фейерверки как явление официальной праздничной культуры Петровского времени // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2001. № 2.

157. Зибум Х.О. Воспроизведение экспериментов по определению механического эквивалента теплоты: точность инструментов и правильность измерений в ранневикторианской Англии // ВИЕТ. 1998. № 1.

158. Зидер Райнхард. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец ХУШ-XX вв.). М., 1997.

159. Зимин А.И. Два типа просвещения и их влияние на русское национальное самосознание // Вестник университета Российской академии образования. 1998, №2. С. 72 -73; 1999. № 1.

160. Зинченко В.П. Наука неотъемлемая часть культуры? //Вопросы философии. 1990, № 1.240

161. Зыкова Г.В. Журнал Московского университета «Вестник Европы» (1805 1830 гг.): разночинцы в эпоху дворянской культуры. М., 1998.

162. Иванов А.Е. Ученые степени и звания в дореволюционной России. М., 1994

163. Иванов О.И., Лопатин B.C., Писаренко К.А. Загадки русской истории. Восемнадцатый век. М., 2000.

164. Иконников А. В. Архитектура и история. М, 1993.

165. Иконников А. В. Тысяча лет русской архитектуры. Развитие традиций. М., 1990.

166. Иконников А. В. Художественный язык архитектуры. М., 1985.

167. Илизаров С. С. Академик Герард Фридрих Миллер -— гражданин Москвы //ВИЕТ. 1996. №4.

168. Илизаров С. С. Московская интеллигенция ХУШ в. М., 1999.

169. Илизаров С.С., Жидкова А.А. Мундиры для советской профессуры (нереализованный проект 1949 г.)//ВИЕТ. 2000. № 2. С. 103 107.

170. Ильин М. А Методологические проблемы изучения русской архитектуры в их историческом аспекте // Русский город. Вып. 1. М., 1976.

171. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.

172. История Академии наук СССР. Т. 1. М.,- Л., 1958.

173. История Москвы. Т.2.М., 1953. Т.З. М., 1954.

174. История Московского военного госпиталя в связи с историей медицины в России (1707 1907). М.,1907.

175. История Московского университета. В 2 тт. М., 1955. Т.1.

176. История русского драматического театра. T.l. М., 1977.

177. История Тартуского университета. 1632 1982. Таллин, 1982.

178. Каган М.С. Град Петров в истории русской культуры. СПб., 1996.

179. Каган М. История культуры Петербурга. СПб., 2000.

180. Калашников Г. Детская форменная одежда в России // Юный художник. 1996.а. №8.241

181. Каллаш В. Очерки по истории русской журналистики. // Русская мысль. 1903. Кн. 1.

182. Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России ХУШ века. Опыт целостного анализа. М, 1999.

183. Каменский А. Б. Российская империя в ХУШ веке: традиции и модернизация. М., 1999.

184. Кандилис Ж. Формы и функции // Зодчество. Сб. 1. М., 1975. Канторович И В. Московские литературные салоны 2-й четв.Х1Х века в общественно-культурной жизни России. Автореферат диссертации.к.и.н. М., 1997. С. 10.

185. Кириллов В.В. Московский университет (история и реконструкции) // Матвей Федорович Казаков и архитектура классицизма. М., 1996.

186. Кириллов В.В. Университетский дом на Моховой. Альбом. М., 1997.

187. Клейменова Р.Н. Книжная Москва первой половины XIX в. М., 1991.

188. Клименко А.А. Улица просвещения и книжности древней Москвы // Просвещение и педагогическая мысль древней Руси. М., 1983.

189. Ключевский В.О. Два воспитания // Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1990. Т.9.

190. Ключевский В.О. Афоризмы и мысли об истории // Ключевский В.О Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993.

191. Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993.

192. Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993.

193. Кнабе Г.С. Русская античность. Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М., 1999.

194. Коваленко Е.А. Менталитет дворянской культуры ХУШ века. // Общественные науки и современность. 1997. № 5.

195. Коваленко Т.А. Менталитет дворянской культуры ХУШ в. // Общественные науки и современность. 1997. № 5.

196. Коваленская Н. История русского искусства ХУШ века. М., 1962.242

197. Ковригина В.А., Сысоева Е.К., Шанский Д.Н. Медицина и здравоохранение // Очерки русской культуры. XYIII в. Ч. 3. М., 1988.

198. Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1999.

199. Козмин Н. НИНадеждин профессор Московского университета. // ЖМНП, 1907, май

200. Кондаков С.Н. Юбилейный справочник Имп. Академии художеств. Т.1. СПб., 1914.

201. Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. М., 1996.

202. Кононков А.Ф. История физики в Московском университете. 1755 1859. М., 1955.

203. Копелевич Ю.Х. Возникновение научных академий: середина XYH -середина ХУШ в. Л., 1974.

204. Копелевич Ю. X. Основание Петербургской Академии наук. Л., 1977.

205. Копелевич Ю. X. Первые академические студенты //ВИЕТ. 1996. № 2.

206. Королев А. Гений местности //Нева. 1990. № 7.

207. Космолинская Г. Неизвестный альбом Ф.В.Каржавина. Виды старого Парижа // Панорама искусств. М., 1989. № 12.

208. Костышин Д.Н. Антреприза Джиованни-Батиста Локателли в России и Московский Российский театр // Старинные театры России. ХУШ первая четверть ХЖ в. Сб.науч.трудов. М., 1993.

209. Костышин Д.Н. Антреприза Джиованни-Батиста Локателли в России и Московский Российский театр // Старинные театры России. ХУШ первая четверть XIX в. Сб. науч. трудов. М., 1993.

210. Костышин Д.Н. Неопубликованные документы по истории создания типографии Московского университета// Вестник Московского университета. Сер.8. История. 1997. № 6.

211. Костышин Д.Н., Рычаловский Е.Е. Лейпцигские ученые в Московском университете и их письма академику Г.Ф.Миллеру в 1757 — 1762 гг Памятники культуры: Новые открытия. Письменность Искусство. Археология. Ежегодник. 1999. М., 2000.243

212. Костяшов Ю., Кретинин Г. Кенигсбергский университет и российское просвещение в 18 веке. Калининград, 1999; Аврус А.И. История Российских университетов. Очерки. М., 2001.

213. Кочеткова Н.Д. Екатерина П и масоны // Международная конференция «Екатерина Великая: эпоха российской истории»: Тезисы докладов. Санкт-Петербург, 26-29 августа 1996 г. / Отв. редакторы Т.В. Артемьева, М.И. Микешин. СПб., 1996.

214. Кочеткова Н.Д. Идейно-литературные позиции масонов 80-90-х годов ХУШ века и Н.М.Карамзин. // Русская литература ХУШ века. Эпоха классицизма. М.-Л., 1964. С. 177.

215. Кошелева О.Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XYI ХУШ вв.). Учебное пособие по педагогической антропологии и истории детства. М., 2000.

216. Кошелева О.Е. Понятие возраста и взросления в исторических источниках. // Вестник Университета Российской академии образования. 2000. №2(10).

217. Кошман Л.В. Русский город в XIX веке: социокультурный аспект исседования. Автореф. д.и.н. М., 2001.

218. Кошман Л.В. Город в общественно-культурной жизни // Очерки русской культуры XIX века. Т.1. Общественно-культурная среда. М., 1998.

219. Краснобаев Б. И. Русская культура второй половины ХУЛ — начала ХЗХ веков. М„ 1983;

220. Краснобаев Б.И. Издательство Московского университета в системе русской культуры второй половины ХУШ века. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1981. № 3.

221. Краснобаев Б.И. Начальный период деятельности Московского университета //История СССР. 1980. № 3

222. Кросс Э.Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в ХУШ в. СПб., 1996.

223. Кузнецова Н.И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России //Вопросы философии. 1989. № 3.

224. Кузнецова Н.И. Социо-культурные проблемы формирования науки в России (ХУШ середина XIX вв.). М., 1997.

225. Кулешова Г. И. Образы науки и архитектура научных комплексов // Вопросы философии. 1992. № 4.

226. Кулябко Е.С. Замечательные питомцы Академического университета. Л., 1977;

227. Ланштейн П. Жизнь Шиллера. М., 1984.

228. Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры. XVn-XVTII вв. М., 1990.

229. Ларионова Е.О. К истории раннего русского шиллеризма // Новые безделки. Сб.ст. к 60-летию В.Э.Вацуро. М., 1995.

230. Леви Дж. К вопросу о микроистории // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TACIS. М., 1996.

231. Ливен Доминик. Аристократия в Европе. 1815 1914. СПб., 2000.

232. Липский В.И. Историческое описание Императорского С.-Петербургского Ботанического сада за 200 лет его существования (1713 -1913). 4.1. СПб., 1913.

233. Лонгинов М. Новиков и Шварц. М., 1857.

234. Лотарева Д.Д.Масонство в системе русской культуры второй половины ХУШ первой четверти ХЖ в. // Вестник московского университета. Серия 8. История. 1995. № 6.

235. Лотман Ю. М. А. Ф. Мерзляков как поэт.// Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3-х т. Т. 2. Таллинн, 1992.

236. Лотман Ю. М К функции устной речи в культурном быту пушкинской эпохи // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3-х т. Т. 3. Таллинн, 1993.245

237. Лотман Ю. М. Декабрист в повседневном поведении. // Литературное наследие декабристов. Л., 1975.

238. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре (быт и традиции русского дворянства ХУШ начала XIX в.). СПб., 1994.

239. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и поведение русского дворянства ХУШ начала ХЗХ века. СПб., 1994.

240. Лотман Ю.М Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983.

241. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987.

242. Лукаш И. Университет двух императриц // Московский журнал. 1992. №9.

243. Лукаш И. Университет двух императриц // Московский журнал. 1992. №9.

244. Любавский М.К. Московский университет в 1812 году // ЧОИДР. М., 1913. Кн.4.

245. Люсый А. Футурист из восемнадцатого века. // «Кулиса». 1998, июнь, № 11.

246. Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворняства последней трети ХУШ в. (По материалам переписки). М., 1999.

247. Марасинова Е.Н. Русский дворянин второй половины ХУШ века (социопсихология личности) // Вестник Московского университета. Сер. 8 История. 1991. № 1.

248. Марголис Ю.Д. К истории Петербурга ХУШ в.: город и университет // Мавродинские чтения. Мат. К докладам 10-12 октября 1994 г. Санкт-Петербург. СПб., 1994.

249. Марголис Ю.Д., Тишкин Г.А. 1) «Отечеству на пользу, а россиянам во славу». Из истории университетского образования в Петербурге в ХУШ-XIX в. Л., 1988; 2) «Единым вдохновением». СПб., 2000.

250. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб., 1999.

251. Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 1. М., 1991.246

252. Материалы о профессорах Московского университета в Архиве АН СССР (1755 1855)//Вестник МГУ. Сер. 9 (История). 1961. № 1.

253. Материалы по истории С.-Петербургского университета. ХУШ в. Обзор архивных документов. Под ред. Г.А Тишкина. СПб., 1999;

254. Машков И. П. Древнее здание Китайской аптеки, Московского университета и старой Думы //Древности: Труды комиссии по сохранению древних памятников Московского археологического общества. Т. IV. М., 1912

255. Мельникова Н. Н. Издания, напечатанные в типографии Московского университета. ХУШ век. М., 1966.

256. Место, наукам посвященное.Из истории Московского университета. К 200-летию Университетского дома на Моховой (1793-1993) и 240-летию основания Московского университета (1755-1995). М., 1995.

257. Миклашевская Е.П., Цепляева М.С. Знаменитые немцы Лефортово. История в лицах. М., 2000.

258. Милюков П.М. Очерки по истории русской культуры. В 3 тт. Т.2. М., 1994. 4.2. Искусство, школа, просвещение.

259. Минц С.С. Мемуары и российское дворянство: Источниковедческий аспект историко-психологического исселедования. СПб., 1998.

260. Миронов Б.Н. Русский город в 1740 1860-е годы. Л., 1990.

261. Михайлов А. Архитектор Д.В.Ухтомский и его школа. М., 1954.

262. МолеваН. Литературные тропы Москвы. М., 1997.

263. МолеваН.М. «Потемкинские деревни» //Вопросы истории. 1967. №4.

264. Молнар Ласло В. Русско-венгерские культурные связи (1750-1815 гг.). Йошкар-Ола, 1993.

265. Морозова Т.Ю. Некоторые проблемы источниковедческого изучения русской газетной периодики ХУШ в. по материалам «Санкт-Петербургских» и «Московских ведомостей». Автореферат. к.и.н. М., 1983.

266. Москва первопрестольная столица // Москва в описаниях ХУШ века. Подг. Текста, статьи С.С.Илизарова. М., 1997.247

267. Москва. Памятники архитектуры ХУШ — первой трети XIX века. М., 1975.

268. Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века. М., 2000

269. Московский университет за 200 лет. Краткий исторический очерк. М., 1955.

270. Московский университет за 225 лет. Указатель литературы. М., 1983.

271. Назаров М.И. Гербарий Московского университета и его источники по русской и зарубежной флоре // Известия Главного ботанического сада. 1926. В 25(3).

272. Насонкина Л.И. Московский университет после восстания декабристов. М„ 1972.

273. Наука, философия и культура в России и на Западе: ХУШ XX вв. Тезисы конференции. Под редакцией М.Б.Конашева и С.А Орлова.М., 1997.

274. Некрасов С. Апостол добра. Повествование о Н. И. Новикове. М., 1994.

275. Некрылова АФ. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Конец ХУШ начало XX века. Л., 1988.

276. Нечаев В. В. Общий вид Москвы в ХУШ веке // Москва в ее прошлом и настоящем. Ч. 4. б. г .

277. Никольский В. История русского искусства. T.l. М., 1915.

278. Новиков Н. И. и его современники. М., 1961.

279. О состоянии Благородного Пансиона при Московском университете в 1800 г. и проект преобразования Пансиона в Кадетский корпус (Сообщил В.О.Эйгорн).

280. Огурцов А.П Великая Французская революция и наука // Вопросы философии. 1989. № 3.

281. Омельченко О.А «Законная монархия» Екатерины П. Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993.

282. Описание императорского столичного города Москвы., собранное и изданное в свет.В.Г.Рубаном. Факсимильное издание М., 1989 .

283. Орлов П.А. Русский сентиментализм. М., 1977.248

284. Очерки русской культуры XIX века. Т. 1. Общественно-культурная среда. М., 1998.

285. Очерки русской культуры ХУШ. Ч. 1 4. М., 198

286. Павлов В.Н., Губанов И.А., Барсукова А.В., Багдасарова Т.В. Гербарий Московского университета. М., 1978.

287. Павлова Г.Е. Организация науки в России первой половины XIX в. М., 1990.

288. Павлова Г. Е., Федоров А. С. Михаил Васильевич Ломоносов. М., 1980.

289. Памятники архитектуры Москвы. Белый город. М., 1989.

290. Памятники архитектуры Москвы. Красная площадь. Китай-город. Центральные площади. М., 1983.

291. Пекарский П. Наука и литература при Петре Великом. Т. 1. СПб, 1862.

292. Пенчко Н. А. Библиотека Московского университета с основания до 1812 г. М„ 1969.

293. Пенчко Н. А Выдающиеся воспитанники Московского университета в иностранных университетах. 1758 -1771 //Исторический архив. 1956. № 2.

294. Пенчко Н. А Основание Московского университета. М., 1953.

295. Первому Московскому медицинскому институту им. И. М. Сеченова. М., 1993.

296. Переписка Карамзина с Лафатером // Записки Императорской Академии наук. Т.73. № 1. Прил. СПб., 1893.

297. Периодические и продолжающиеся издания Московского университета (1756-1970). М., 1973.

298. Пестр Д. Социокульная и антропологическая история науки: новые определения, новые объекты, новые практики// ВИЕТ. 1996, №3-4.

299. Петров Ф. А. Немецкие профессора в Московском университете М., 1996.

300. Петров Ф.А. М.П.Погодин и создание кафедры российской истории в Московскому университете. М., 1995.

301. Петров Ф.А. Российские университеты в первой половине XIX века. Формирование системы университетского образования. Кн. 1. Зарождение системы университетского образования в России. М., 1998. Кн.1 2.249

302. Становление системы университетского образования в России в первые десятилетия XIX века. Ч. 1-3. М., 1998 1999. Кн. 3. Университетская профессура и подготовка устава 1835 года. М., 2000.

303. Писарькова Л.Ф. Российский чиновник на службе в конце ХУШ -первой половине ХЖ в. // "Человек". 1995. № 3.

304. По трассе метро 1-й очереди. М, 1936.

305. Пономарева В В., Хорошилова Л.Б. Московский университет в начале пути. // На рубеже веков. 1997. № 3.

306. Пономарева Г. А. М.Н.Муравьев и становление преподавания астрономии в Московском университете. // Доклад на заседании сектора истории физики и астрономии Института истории естествознания и техники, 5 апреля 2000 г.

307. Пономарева Г.А., Щеглов П.В. Об учебной астрономической обсерватории, построенной в 1804 г. на крыше центральной части корпуса Московского университета на Моховой улице. Рукопись.

308. Профессора Московского университет масоны // Русский архив. 1901. №6.

309. Пыляев М.И. Замечательны чудаки и оригиналы. М., 1990. С. 325.

310. Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979.

311. Рабинович Ф.И Вслед Радищеву. Ф.В. Каржавин и его окружение. М., 1986.

312. Разумовский Ф. Миражи счастья // Там же. 1998, № 3.

313. Разумовский Ф. «Внимая свету и простору.» //Знание-сила. 1989. № 3.

314. Ректоры Московского университета. 1755 1992. Биографический словарь. Сост. В.В.Ремарчук, С.И.Болтачев и др. М., 1996.

315. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.

316. Роберте Джон, Круз Атуэда М. Родригес, Хербст Юрген. Университет: экспорт моделей // Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999. № 6 7.

317. Розенберг А.В. Философия архитектуры. Пг., 1923.

318. Романовский С.И. Наука под гнетом российской истории. СПб., 1999.250

319. Романовский С.И. Одно из последних повелений Петра I (Необратимые последствия принудительной инъекции науки в российскую жизнь) // Россия и запад. Сб. ст. СПб., 1996.

320. Российский Д.М. История всеобщей и отечественной медицины и здравоохранения. М., 1956.

321. Рубинштейн Е.И. Новый источник по истории Московского университета 70-х гг. ХУШ века // Вестник Московского университета. Серия История. 1986. №2.

322. Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь.Т. 1 -З.М., 19891994.

323. Русский биографический словарь. СПб., 1896 1918.

324. Рябова Л.К. Россия и Запад: проблема интеллекта и власти //Россия и запад. Сб. ст. СПб., 1996.

325. Саваренская Т.Ф., Швидковский Д О., Петров Ф.А. История градостроительного искусства. Поздний феодализм и капитализм. М., 1989.

326. Самарин А.Ю. Читатель в России во второй половине ХУШ века. М., 2000. С. 102.

327. Свадковский Б.С. Г.А.Захарьин и Л.Н.Толстой // Исторический вестник Московской Медицинской академии им. И.М.Сеченова. М., 1996. Т. YI.

328. Сватиков С. Студенческая печать с 1755 по 1915 г. // Путь студенчества. М., 1916.

329. Свет Христов просвещает всех. Святая Татиана и Московский университет. М., 1996.

330. Семенова Н.Н. Наука как явление культуры // Наука и ее место в культуре. Новосибирск, 1990.

331. Серков А.И. История русского масонства. ХЖ в. СПб., 2000.

332. Серков А.И. Российское масонство. Ч. ХУШ век // Звезда. 2000. № 7.

333. Сивков К.В. Автобиография крепостного интеллигента конца ХУШ века. // ИА. Т.У.М.-Л., 1950.

334. Сидоренко В.Ф. Образование: образ культуры // Социально-философские проблемы образования. М., 1992.251

335. Сконечная А. Московский парнас. М., 1983.

336. Скурла Г. Александр Гумбольдт. М., 1985.

337. Славина О.И. Ритуалы петровского Петербурга (К вопросу об организации нового культурного опыта населения) // Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции. Л., 1989.

338. Словарь русских писателей ХУШ века. Т.1. Л., 1988. Т .2. СПб., 1999.

339. Слово о Московском университете. В. 1. М., 1997.

340. Смагина Г. И. Публичные лекции С.-Петербургской Академии наук во второй половине ХУШ в. // ВИЕТ. 1996. № 2.

341. Снегирев И.М. Очерк истории типографии Московского университета // MB, 1954. №111.

342. Снегирев И.М. Очерк истории типографии Московского университета с 1756 по 1812 год//Московские ведомости. 1854.№ 111.С. 465.

343. Соболев Г.Л., Тихонов И.Л., Тишкин Г.А. 275 лет Петербургскому университету. Летопись. 1724 1999. Под ред. Л. А.Вербицкой. СПб., 1999

344. Соловьев И.М. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях современников. СПб., 1914.

345. Соловьев С.М. Благодарное воспоминание об Иване Ивановиче Шувалове // ЖМНП, 1855, ч. LXXXY, отд.2.

346. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 18. Гл. 3; Т. 22. Гл.5; т. 25. Гл.З.

347. СорокинВ.В. История библиотекиМоскоскогоуниверситета(1800-1917 гг.). М., 1980.

348. Сорокин П. Система социиологии. Пг., 1920.

349. Сперанский М.Н. Московский университет ХУШ века и М.В.Ломоносов. М., 1912.

350. Старикова Л. Театр в России ХУШ века. Опыт документального исследования. М., 1997.

351. Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Филисофия науки и техники. М., 1995.252

352. Столпянский П. Музыка и музицирование в старом Петербурге. Л., 1989.

353. Сточик А.М., Затравкин С.Н. Медицинский факультет в «Проекте о учреждении Московского университета» // Исторический вестник Московской Медицинской академии им. Н.М.Сеченова. М., 1996. T.YI.

354. Сточик А.М., Затравкин С.Н. Медицинский факультет Московского университета в ХУШ в. М., 1996.

355. Сточик А.М., Пальцев М.А., Затравкин С.Н. Медицинский факультет Московского университета в реформах просвещения первой трети XIX в. М., 1998.

356. Страхов П.И. Краткая история академической гимназии, бывшей при Императорском Московском университете, впервые изданная в 1855 г. М., 2000.

357. Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. Т.1. СПб., 1889.

358. Сушков Н.В. Московский университетский благородный пансион и его воспитанники. М., 1858.

359. Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования. Т. 2. 1762-1812. М„ 1954.2"\PW0Ba ^ ^ ^СТ0РИЯ РУсск°й литературы и журналистики ХУШ в.

360. Тихонравов B.C. Сочинения. Т.З. М., 1898.

361. Тихонравов Н Четыре года из жизни Карамзина. 1785-1788 // Русский вестник. 1862. № 4 .

362. Толстой Д. А. Академическая гимназия в ХУШ столетии // Записки Императорской Академии наук. Т. 51. Кн. 1. СПб., 1885.

363. Томпсон Э.П. Плебейская культура и моральная экономия. Статьи из английской социальной истории ХУШ ХЗХ вв. // История ментальностей. Историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.

364. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения. М., 1995.253

365. Топоров В.Н. К понятию «литературного урочища» (Locus poesiae) // Литературный процесс и проблемы литературной культуры. Таллин, 1988.

366. Топоров В.Н. Московские сады и поэзия // Литературный процесс и проблемы литературной культуры. Таллин, 1988.

367. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983.

368. Уваров П.Ю. История интеллектуалов и интеллектуального труда в Средневековой Европе. Спецкурс. М., 2000.

369. Уваров П.Ю. Российская гастроль университетской идеи (Рец.: Университет для России : Взгляд на историю культуры ХУШ столетия. М., 1997 //Вопросы философии. 1999. №2.

370. Уваров П.Ю. Университеты и идея европейской общности //Европейский альманах. История. Традиции. Культура. 1993. М., 1993.

371. Уваров П.Ю. Университеты Российской империи глазами медиевиста (в защиту «идола истоков») // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. В. 7 . М., 2001.

372. Университет для России. Взгляд на историю культуры ХУШ столетия. М„ 1997.

373. Успенский Б. А. Язык Державина // Лотмановский сборник. Вып. 1. М., 1995.

374. Уткина Н.Ф. Естественные науки // Очерки русской культуры. ХУШ в. Ч. 3. М., 1988.

375. Филатов В. П. Образы науки в русской культуре // Вопросы философии. 1990. № 5.

376. Филонович С. Р. Эксперимент и его роль в становлении классической физики. Автореферат дисс. д. ф.-м. н. М., 1996.

377. Философский век. Альманах. Вып. 8. Иван Иванович Шувалов (1727 0 1797). Просвещенная личность в Российской истории. К 275-летию Академии наук. СПб., 1998.

378. Флоринский М.Ф. Из истории института верховной власти в России ХУШ начала XX в. // Исторический опыт русского народа и254современность. Мавродинские чтения. Материалы к докладам 10-12 октября 1994. Г. Санкт-Петербург. СПб., 1994.

379. Фрийхоф Вилем. Начало Нового времени: Паттерны // Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999,

380. Фундаминский М И. Социальное положение ученых в России ХУШ столетия // Наука и культура России ХУШ века. Л., 1984.

381. Хаммерштейн Нотхер. Университет в Новое время: отношения с властью // Alma Mater (Вестник Высшей школы). 1999. № 12.

382. ХейзингаИ. Homo Ludens в тени завтрашнего дня. М., 1992.

383. Хренов Н.А. Мифология досуга. М., 1998

384. Цимбаев Н.И. Издательская деятельность Московского университета в XJX начале XX в. // Вестник Московского университета. Сер.8. История. 1981. №3.

385. Чесноков В.И. Обзор движения университетов в Российской империи.// Российские университеты в XYDI-XX веках. В. 3. Воронеж, 1998 .

386. Швидковский Д. О. Система взаимосвязей русской и европейской архитектуры в 1760-1780 гг. // Диалог культур. Материалы научной конференции «Випперовские чтения-1992». Вып. XXV. М., 1994.

387. Шевырев А.П. Культурная среда столичного города. Петебург и Москва // Очерки русской культуры ХЖ века. Т.1. Общественно-культурная среда. М., 1998.

388. Шелаева А. А. Антоний Погорельский и его сочинения // «Черная курица, или Подземные жители»: Антоний Погорельский. Избранное. М., 1988.

389. Шепелев Л. Синие воротнички //Родина. 1994. № 1.

390. Шепелев Л.Е. Чиновничий мир России ХУШ начала XX в. СПб., 1999.255

391. Шишкова Э. Е. Университетский Благородный пансион // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1979. № 6.

392. Шмидт С.О. Внутренняя политика России середины ХУШ века // Вопросы истории. 1987.

393. Шувалов ИИ. К 270-летию со дня рождения (сост. В.В.Ремарчук, Н.Б.Мельникова) .М., 1997.

394. Щукин В. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Краков , 1997.

395. Эймонтова Р.Г. Русские университеты на грани двух эпох. М., 1985;

396. Эйнгорн В. Московский университет, губернская гимназия и другие учебные заведения в 1812 г. //ЧОИДР. 1912. №4 .

397. Якушкин В.Е. Из первых лет жизни Московского университета // Русский филологический вестник. 1902. № 3 4.

398. Янушкевич А.С. Лирика Жуковского // Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем. Т.1. Стихотворения 1797 1814 годов. М., 1999.

399. Литература на иностранныхъ языках:

400. Becher Tony. The Cultural View // Perspectives on Higher Education. Eight Disciplinary and Comparative Views. Ed. By Burton R.Clark. Bercley, Los Angelos, London. 1987.

401. Burdieu P. The Logic of Practice. Standford, 1990.

402. Chartier R. Student Population in the Eighteenth Century // The British Journal for Eighteenth Centuiy Studies. 1979. V.2. № 2.

403. Darnton R. Two paths through the social history of ideas || The Darnton Debate. Oxford, 1998.

404. Hans N. The Russian Tradition in Education. London, 1963.

405. Lindqvist S. The Spectacle of Science: An Experiment in 1744 concerning the Aurora Borealis//Configurations. 1. 1933.

406. Markus, Thomas A. Early Nineteenth Century school Space and Ideology // Paedagogica Historica. 1996. N1.

407. SchachnerN. Thomas Jefferson. ABiography. Vol. 2. N. Y., 1951.

408. Science and Cultures. Antropological and Historical Studies of Science. Dortrecht, 1981.

409. Shapin S, Schaffer S. Leviathan and The Air-Pump. Princeton, 1985.

410. Shapin S. The House of Experiment in Seventeenth-Centurt England // ISIS. 1988. V. 79.

411. Shapin S. The House of experiment in Seventeenth-Century England // ISIS 79 (1988).

412. Sherratt Tim. "Making science for whom Review of Australian Science in the Making* Antithesis, vol. 2, no. 2, 1988/9.

413. Snow C.P. Reflections on the College Past // The Masters. Цит. по кн.: Британия. Л., 1977.

414. Stafford, B.M. Artful science: Enlightenment Entertainment and the Eclipse of Visual Education. London, 1994.

415. Thomas Jefferson. A Reference Biography / Ed. by M. Peterson. N. Y., 1986257

416. Thompson E.P.Antropology and the Discipline of Historical Context//Midland History. 1972. V.l; Burke P. The Histirical Antropology of Early Modern Italy. Esseys on Perception and Communication. Cambridge, 1987.

417. Vucinich A. Science in Russian Culture. N. Y. 1963.

418. Werlen B. Society, Action and Space. An Alternative Human Geography. London NewYork. 1993.

419. Werrett Simon R.E. The StPetersburg Academy of Sciences in Enlightment Russia. 1999.

420. Hochadel Oliver. A Shock to the Public: Itinerant Lecturers and Instrument Makers as Practitioners of Electricity in the German Enlightenment (1740-1800) // Nuova Voltiana (forthcoming).258