Московская корпорация присяжных поверенных: формирование профессиональной группы (1866-1914) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Благодетелева, Елизавета Дмитриевна

• Благодетелева, Елизавета Дмитриевна
• кандидат исторических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Благодетелева, Елизавета Дмитриевна

Введение.

Глава 1. Теоретико-методологические и источниковедческие аспекты изучения профессиональной корпорации присяжных поверенных второй половины XIX - начала XX вв.

1.1 Теоретико-методологические аспекты изучения профессиональной группы присяжных поверенных.

1.2 Источниковедческие аспекты изучения профессиональной группы присяжных поверенных.

Глава 2. Формирование профессиональной группы присяжных поверенных: социокультурные практики.

2.1 Уложение судебных уставов и возникновение профессионального дискурса присяжной адвокатуры.

2.2 Социокультурные практики формирования границ профессиональной группы присяжных поверенных.

Глава 3. Московская корпорация присяжных поверенных (1866-1914): персональный состав.

3.1 Количественные показатели развития московской корпорации присяжных поверенных в 1866-1914 гг.

3.2 Социальный портрет московской корпорации присяжных поверенных (1881-1914 гг.).

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Московская корпорация присяжных поверенных: формирование профессиональной группы (1866-1914)»

Проблема социальных изменений является одним из ключевых пунктов осмысления прошлой социальной реальности в рамках исторической и других наук гуманитарного и общественно-научного цикла. Одним из распространенных вариантов концептуализации социальных изменений является модернизационная макро-теория, к активному освоению которой отечественные гуманитарии и обществоведы приступили в постсоветский период. При этом наиболее востребованными у российских исследователей последних двух десятилетий оказались классические модели модернизации, разработанные преимущественно в 1950-1960 гг. и основанные на эволюционистском и функцноналистском видении социальной реальности.

Всплеск интереса к классической модернизационной парадигме в отечественном гуманитарном и общественно-научном знании оставил в тени методологические разработки позднейших версий теории модернизации, резко отличающихся от своих предшественников оценкой роли и значимости институционального и социокультурного контекста, отказом от линейного видения исторического процесса и обращением к микро-уровню социального анализа. В то же время расширение модернизационной перспективы за счет включения микро-уровня социальной реальности, также как и введение дестабилизирующего фактора социокультурного контекста продемонстрировало высокий исследовательский потенциал в рамках неомодернизационных исследований, проводимых западными учеными.1

В условиях актуализации в рамках неомодернизационных исследований социокультурного фактора и перехода на микро-уровень социального анализа весьма перспективным представляется синтез макрообъяснительной модели модернизации и активно развивавшейся в

1 PiirainenT. Towards a New Social Order in Russia: Transforming Structures in Everyda} Life. - Helsinki: University of Helsinki, 1997; Therborn G. European Modernity and Beyond: The Trajectory of European Societies, 1945-2000. - London, New Delhi: Sage Publications, 1995. Подробнее об этих и других работах см.: Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. - М., 2006.

1990-е гг. методологии культурных исследований (cultural studies). Характерной чертой данной методологии является переосмысление понятия социального на основании широкого спектра исследований социокультурных практик (путешествий, чтения, властвования и др.). Рассматриваемые как рутинизированные взаимодействия, опосредованные институциональными рамками, нормами, процедурными правилами, но в то же время являющиеся выражением субъективной активности социальных агентов, социокультурные практики выступают эффективным инструментом анализа проблем социального развития, социальной дифференциации и возникновения иерархий. Общество с этой точки зрения представляется гетерогенной и динамичной совокупностью пересекающихся иерархий, формируемой, поддерживаемой и пересматриваемой в интерсубъективном пространстве взаимодействия.

Методологический багаж cultural studies позволяет, во многом, пересмотреть устоявшуюся точку зрения на феномен российской модернизации, окончательно отказавшись от понятия «неразвитости», сконцентрировать внимание на взаимодействии институциональных структур, культурного контекста и индивидуальной активности, вскрыть тонкую игру сходств и различий, демонстрируемых в процессе исторического развития различных человеческих коллективов. Синтез макрообъяспительной модели модернизации и ориентированной на микроанализ методологии культурных исследований, на наш взгляд, в наибольшей степени отвечает текущим потребностям развития отечественной исторической науки, в которой запрос па макро-теории и метаиарративы соседствует с явно выраженным интересом к микроисторическим исследованиям.

Актуальность настоящей работы заключается в попытке применения методологии культурных исследований в рамках макрообъяснительной модели модернизации. Основное внимание автора сосредоточено на субпроцессе модернизации - профессионализации, понимаемой как 4 совокупность социокультурных практик, отражающих реакцию индивидов и групп на изменение структуры экономической деятельности и связанных с ней социальных институтов. Профессионализация в контексте данного исследования представляется формой групповой активности, ориентированной на достижение группой статуса профессии и установление контроля над связанными с этим статусом материальными и символическими ресурсами.

Объектом исследования является становление и развитие московской профессиональной корпорации присяжных поверенных во второй половине XIX - начале XX вв., рассматриваемое как специфическое единство социокультурных практик и возникающей в процессе их реализации социопрофессиональной группы.

Понятие «корпорация» в рамках данного исследования определяется как социальная организация, включающая в себя 1) категориальную принадлежность к совокупности индивидов, выделенной по одному (простому или комплексному) признаку, и 2) территориально локализованную сеть взаимодействия лицом-к-лицу, которая характеризуется автономностью, внутренними механизмами самоорганизации, разделяемой всеми членами системой норм, ценностей и идентичностей." Отличительной чертой корпорации, как обладающей организационной структурой социальной группы, является наличие лица или органа, наделенного внутренней административной и дисциплинарной властью, а также правом представлять группу на уровне внешних социальных связей.3

Следует отметить, что понятие «корпорация» и частично синонимичное ему в контексте административного и публицистического словоупотребления второй половины XIX - начала XX вв. понятие «сословие» широко использовалось как самими присяжными поверенными,

2 Интерпретация социальной организации как совпадения категориальной принадлежности и включенности в единую сеть взаимодействий была предложена британским историком Ч. Тилли, подробнее см.: Tilly Ch. Citizenship, identity and social history // Citizenship, identity and social history / Ch. Tilly (Ed.)- - Cambridge, 1996. P. 5-6.

3 Ibid. так и чиновниками судебного ведомства, а также учеными и публицистами. Традиция употребления по отношению к присяжной адвокатуре термина «сословие» в значении, утвердившемся в 1840-1850-х гг. и подразумевавшим корпоративную группу, наделенную определенным объемом прав и обязанностей, 4 была заложена в период разработки судебной реформы5 и закреплена последующей документацией органов судебной власти и корпоративного самоуправления адвокатуры.6

Предметом исследования являются

1) социокультурные практики формирования институциональных и п символических границ профессиональной группы присяжных поверенных ;

2) персональный состав московской корпорации присяжных поверенных, который представляется продуктом реализации исследуемых социокультурных практик.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования формулируется, исходя из двойственности избранного объекта и предмета анализа, и представляется как реконструкция взаимосвязанных и взаимообусловленных процессов формирования институциональных и символических границ профессионального сообщества и его персонального состава. Последовательность изучения социокультурного (Глава 2) и социоструктурного (Глава 3) аспектов развития корпорации обусловлена, с одной стороны, методологической установкой на анализ социального сквозь призму культуры, с другой - сохранностью источниковой базы, которая

4 Фриз Г. Сословная парадигма и социальная история России // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период: [Антология] / Сост. М.Дэвид-Фокс. - Самара, 2000. -С. 133-134.

5 Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений на коих они основаны. - СПб., 1867. - 2-е изд. - Ч. 3: Учреждение судебных установлений. - Ст. 354, 356, 357 прим.

6 Проблема функционирования понятий «корпорация» и «сословие» в качестве категорий социальной практики в Российской империи второй половины XIX - начала XX вв. представляется темой отдельного исторического исследования и не затрагивается в представленной работе.

7 Данные практики имеют дискурсивную природу и в совокупности образуют профессиональный дискурс. Под профессиональным дискурсом в исследовании понимается то, каким образом индивиды и группы, стремящиеся к достижению статуса «профессионалов», придают значение и говорят об этом аспекте своего жизненного опыта. Предложенная интерпретация понятия «профессиональный дискурс» опирается на разработки Н. Фэркло в области критического дискурс-анализа. Подробнее см.: Филлипс Л., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ: Теория и метод. —Харьков, 2008. позволят реконструировать социоструктурные характеристики группы лишь на поздних этапах ее существования.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- охарактеризовать основные теоретико-методологические походы к изучению профессиональных групп;

- выявить специфику источниковой базы изучения процессов формирования группы присяжных поверенных в рамках профессиональной корпорации;

- реконструировать социокультурные практики формирования институциональных и символических границ группы, оценить их влияние на процесс возникновения групповой идентичности и солидарности;

- проанализировать основные демографические, конфессиональные, социальные, экономические характеристики представителей московской корпорации присяжных поверенных.

Хронологические рамки исследования включают в себя период с 1866 г. по 1914 г.; выбор нижней хронологической границы обусловлен моментов введения в действие Уложения судебных уставов 1864 г. и образованием первых региональных корпораций присяжных поверенных в Санкт-Петербурге и Москве. Выбор верхней хронологической границы основан на наблюдении резкого изменения динамики ключевых количественных показателей развития московской корпорации и деформации профессионального дискурса в условиях начала Первой мировой войны.

Географические рамки исследования несколько отличаются в зависимости от обращения к социокультурному или социоструктурному аспекту изучаемого исторического феномена. Реконструкция социокультурных практик охватывает опыт органов корпоративного самоуправления адвокатуры Санкт-Петербургского, Московского и

Харьковского судебных округов. Расширение географических рамок 7 обусловлено очевидным взаимовлиянием норм, издаваемых старейшими органами самоуправления присяжных поверенных,8 а также ролыо данных норм в процессе создания общероссийского контекста функционирования присяжной адвокатуры. Социоструктурный анализ корпорации (анализ персонального состава) проводится на основании материалов, касающихся только Московского округа, что обусловлено степенью сохранности и доступности исторических источников.

Историографический обзор. Существующий на данный момент корпус научных трудов, посвященных исследованию присяжной адвокатуры, можно условно разделить по хронологическому и дисциплинарному принципу: в первом случае вполне приемлемо традиционное подразделение на дореволюционный, советский и постсоветский периоды; во втором — имеет смысл разграничивать работы юридической и конкретно-исторической направленности, то есть проводить классификацию на основании дисциплинарного ракурса исследования.

Характерной особенностью дореволюционных работ, посвященных проблемам формирования, самоорганизации и процессуального функционирования присяжной адвокатуры, является тесная связь научного дискурса об адвокатуре и профессионального дискурса самих адвокатов.9 Принимая активное участие в изучении и интерпретации развития института адвокатуры в России, представители корпорации присяжных поверенных не только апроприировали пространство исторической памяти с целью создания позитивного образа профессии, но и легитимировали систему внутрикорпоративных норм, образцов поведения и восприятия основных аспектов профессиональной деятельности. Тесная связь прагматического и академического аспектов в трудах дореволюционных исследователей

8 Санкт-петербургский, московский и харьковский органы корпоративного самоуправления (советы) были открыты до указа 1875 г. о приостановлении организации самоуправляющих корпораций присяжных поверенных. Учреждение советов в других судебных округах Российской империи было возобновлено лишь в начале XX в.

9 Впервые данная проблема была поставлена: Burbank J. Discipline and Punish in the Moscow Bar Association // Russian Review. - 1995. - Vol. 54, № 1. P. 45. обусловила принятую в представленной работе интерпретацию данных произведений в качестве характерных примеров профессиональной публицистики, содержащей точку зрения определенной социальной группы на значимую общественную проблему (в рассматриваемом случае - на проблему собственного положения в рамках институциональной структуры имперского общества).

Дисциплинарная классификация массива дореволюционной литературы представляется весьма условной: к трудам юридической направленности могут быть отнесены работы, рассматривающие адвокатуру в контексте эволюции институциональных и процессуальных аспектов судебной системы империи,10 к конкретно-историческим работам — произведения, описывающие динамику формальных и неформальных норм, правил и традиций, регулирующих внутреннюю жизнь корпорации, 11 в особую группу следует выделить очерки, характеризующие стиль публичной

12 речи ряда присяжных поверенных.

В советский период история дореволюционной адвокатуры не являлась предметом специального изучения, однако, ряд конкретно-исторических исследований, посвященных анализу революционного движения в России второй половины XIX - начала XX вв. касался значения и роли присяжной

10 Фойницкий И.Я. Защита в уголовном процессе как служение общественное. — СПб., 1885; Он же. Курс уголовного судопроизводства. - СПб., 1896. — Т. 1; Судебная реформа / Под ред. Н.В. Давыдова, Н.И. Полянского. - М., 1915 - Т. 1-2; Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет / Под ред. В.Ф. Фененова, Э.Н. Берендтса, И.А.Блинова. - Пг., 1914. - Т. 1-2; Обнинский П.И. Сборник статей: к юбилею судебной реформы.-М., 1914.

11 Арсеньев К.К. Заметки о русской адвокатуре: Обзор деятельности санкт-петербургского совета присяжных поверенных за 1866-1874 гг. - СПб., 1875. - Ч. 1-2; Макалинский П.В. С.-Петербургская присяжная адвокатура. - СПб., 1889; Васьковскии Е.В. Организация адвокатуры. - СПб., 1893. - Ч. 1-2; Винавер М.М. Очерки об адвокатуре. - СПб., 1902; История русской адвокатуры. Т. 1: Гессен И.В. Адвокатура, общество и государство. - М., 1914; Т. 2-3: Сословная организация адвокатуры / Под ред. М.П. Гернета. — М., 1916; Бородин Д.Н. Исторический очерк русской адвокатуры (к 50-летию присяжной адвокатуры. 1864-1914 гг.). - Пг., 1915. - Ч. 1-4; Грузенберг О.О. О петроградской адвокатской громаде. -Пг., 1916.

12 Ляховецкнй Л.Д. Характеристики известных русских судебных ораторов с приложениями избранной речи каждого из них. — СПб., 1897; Он же. Характеристики известных русских судебных ораторов (Ф.Н. Плевако, В.М. Пржевальский, Н.П. Шубинский). - СПб., 1902; Глинский Б.Б. Русское судебное красноречие. - СПб., 1897; Тимофеев А.Г. Судебное красноречие в России. Критические очерки. - СПб., 1900; Сергеич П. (Пороховщиков П.С.). Искусство речи на суде. - СПб., 1910.

1 л адвокатуры на политических процессах. ^ Единственная работа, чье внимание было непосредственно сосредоточено на изучении института присяжной адвокатуры, появилась в конце 1980-х гг. и носила компилятивный характер (сведения, а также способ их интерпретации были почерпнуты исследователем из дореволюционной литературы, тесно связанной с пространством профессионального дискурса).14 К советскому периоду относится создание первых научных биографий наиболее известных в Российской империи адвокатов.15

Постсоветский период отмечен значительным ростом интереса к проблемам изучения присяжной адвокатуры как со стороны представителей юридической науки, так и со стороны историков. В центре внимания юристов, специализирующихся в области истории государства и права, находятся проблемы организационно-правовых основ формирования и функционирования института адвокатуры, положения данного института в общей системе отправления правосудия, его соотношения с политико-правовым режимом империи и формирующимся гражданским обществом.16 Конкретно-исторические исследования развиваются в намеченных в

13 Мошинский И.Н. (Конарский И.Н.). Политическая защита в дореволюционных судах // Девятый вал. — М., 1927; Полянский H.H. Царские военные суды в борьбе с революцией 1905-1907 гг. - М., 1958; Внленский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. - Саратов, 1968; Скрипилев Е.А. Российская присяжная адвокатура после Февральской буржуазно-демократической революции // Труды Иркутского университета. - 1971. - Т. 45. - Вып. 8. Ч. 1; Он же. Российская присяжная адвокатура в пореформенной России // Буржуазные реформы в России второй половины XIX века. Межвузовский сборник научных трудов. - Воронеж, 1988; Троицкий ¡I.A. Русская адвокатура на политических процессах народников (18711891) // Из истории общественного движения и общественной мыелн в России. - Саратов. 1968; Он же. Царизм под судом прогрессивной общественности. - М„ 1979; Он же. Корифеи русской адвокатуры первого призыва // Советское государство и право. - 1985. — № 2.

14 Черкасова Н.В. Формирование и развитие адвокатуры в России (60-80 годы XIX в.). - М., 1987.

15 Смолярчук В.И. В.Д. Спасович: ученый-юрист, литератор, судебный оратор // Советское государство и право. - 1982. 10; Он же. Гиганты и чародеи слова. Русские судебные ораторы второй половины XIX-начала XX вв. - М., 1984; Он же. Адвокат Федор Плевако. - Челябинск. 1989; Он же. Плевако - судебный оратор. -М., 1989.

1 Немытина М.В. Суд в России: вторая половины XIX - начало XX вв. - Саратов, 1999; Барщевский М.Ю. Организация и деятельность адвокатуры в России, — М., 2000; Ануфриев В.М., Гаврилов С.Н. Организация и деятельность адвокатуры в России. — М., 2001; Кучерена А.Г. Роль адвокатуры в становлении гражданского общества в России. - М., 2002; Смоленский М.Б. Институт адвокатуры в системе функционирования гражданского общества и государства в России. - Ростов н/Д. 2005; Баженова У.И. Адвокатура в дореволюционной России: вторая половина XIX - начало XX века: Дне. . канд. юрид. наук. - Нижний Новгород, 2002; Бабкина Д.В. Институт правозастушшчества в системе правосудия пореформенной России: Историко-правовой и теоретико-правовой аспекты: Дис. . канд. юрид. наук. — СПб., 2004; Цой B.B. Становление и развитие адвокатуры в России в период с 1864 по 1914 гг.: историко-правовой аспект: Дис. . канд. юрид. наук.-СПб., 2007. советский период направлениях: в сторону изучения общественно-политической составляющей деятельности присяжных адвокатов и создания комплекса научных биографических исследований. В рамках первого направления продолжает активно работать A.M. Троицкий, перу исследователя принадлежат, основанные на широком круге архивных (в некоторых случаях - уникальных) источников, коллективные биографии наиболее известных присяжных поверенных.17 Главную задачу своих исследований автор видит в раскрытии «юридического и политического смысла выступлений адвокатуры» на процессах по делам о государственных преступлениях, анализе взаимоотношений адвокатуры с властью и общественностью, характеристике наиболее ярких представителей корпорации «не только как судебных деятелей и ораторов, но как политических, общественных и литературных деятелей».18

Комплексному анализу защитительных речей на политических процессах 1871-1881 гг. посвящено диссертационное исследование A.A. Грезневой.19 Основываясь на традиционных, восходящих к дореволюционным трудам об адвокатском красноречии, методиках анализа, автор делает вывод о намеренном «размывании» в речах присяжных поверенных понятия «государственное преступление» и негативном влиянии на массовое сознание подобных стратегий защиты па политических процессах.20 Проблематика взаимоотношений присяжной адвокатуры и общества (образованной общественности) рассматривается в

9 1 диссертационном исследовании Е.Д. Араповой." Все перечисленные

17 Троицким H.A. Адвокатура в России и политические процессы 1866-1904 гг. - Тула, 2000; Он же. Судьбы Российских адвокатов. Биографические очерки и характеристики. - Саратов, 2003; Он же. Корифеи российской адвокатуры. - М., 2006.

18 Троицкий H.A. Адвокатура в России. - С. 22-23.

19 ГрезневаА.А. Революционное движение в России 1870-х - начала 1880-х гг. в оценках присяжных поверенных: Дисс. . канд. ист. наук, —М., 2008. -С. 183-184.

20 «Внося в массовое сознание ложные взгляды на сущность государственных преступлений, защитники тем самым размывали общественные представления о безнравственности и опасности революционного движения, внушали публике то, что в действительности выглядело совершенно иначе», - Грезнева A.A. Революционное движение в России 1870-х - начала 1880-х гг. в оценках присяжных поверенных: Автореф. дисс. . канд. ист. наук.-М., 2008.-С. 26. Арапова Е.Д. Пореформенная адвокатура 60-70-х годов XIX века в восприятии русского общества: Автореф. дис. . канд. ист. наук. — М., 2011. В работе отсутствует источниковедческий анализ, опущена

11 исследования характеризуются признанием качественного отличия пореформенной адвокатуры от предшествующих ей ходатаев по делам и высокой политической значимости судебного красноречия, концентрацией внимания па узком круге «известных» дореволюционных защитников и отсутствием проблематизации самого факта возникновения этого круга «избранных». Выделенные черты восходят к профессиональному дискурсу дореволюционной присяжной адвокатуры и являются результатом некритического заимствования его базовых элементов.

Активное развитие в постсоветский период жанра исторической биографии привело к возникновению ряда исследований, посвященных

У'} отдельным присяжным поверенным." В основном, данные работы представляют собой классические биографические исследования, ставящие особый акцент на общественно-политической ориентации изучаемых лиц, последняя реконструируется на основании публицистических произведений, материалов судебных речей, деловой и личной переписки, автобиографических произведений. Несмотря на некоторую ограниченность методологической базы, значительной заслугой биографических исследований последних лет является введение в научный оборот большого массива архивных источников, раскрывающихся не только общественно-политические взгляды ряда присяжных поверенных, но и значимые элементы ключевая в контексте заявленной темы дореволюционная работа И.В. Гессена. Ссылки на архивные источники носят формальный характер и не используются в процессе интерпретации исторического материала. Автор не проясняет источники используемых в исследовании понятий («корпорация», «сословие»), исходит из недоказанного и сомнительного применительно к изучаемому периоду противопоставления «профессии» и «сословия» (С. 92-98). В работе встречаются фактологические ошибки (С. 96, 110).

22 Рязанова Д.Н. С.А. Андреевский: юрист и общественный деятель, 1847-1918: Дис. . канд. ист. наук. -Саратов, 2003. Легкий Д.М. Адвокатура в общественной жизни Российской империи: по материалам деятельности Д.В.Стасова: Дис. . д-ра ист. наук. - Саратов, 2005; Он же. Дмитрий Васильевич Стасов: Судебная реформа 1864 г. и формирование присяжной адвокатуры в Российской империи. - СПб., 2011; Константинова Ю.В. Общественно-политическая и профессиональная деятельность Ф.Н. Плевако в России конца XIX - начала XX вв.: Дис. . канд. ист. наук. - СПб., 2005; Степанова A.B. А.И. Урусов - юрист и судебный оратор: Дис. . канд. ист. наук. - Саратов, 2005; Симутенко A.A. К.К. Арсеньев и российское либеральное движение конца XIX - начала XX века: Дис. . канд. ист. наук. - СПб., 2006; Варфоломеев Ю.В. Н.К. Муравьев: научная биография: Дис. . д-ра ист. наук. - Саратов, 2007; Он же. Н.К. Муравьев: Адвокат, политик, человек. - Саратов, 2007; Ковалева Д.Н. Н.П. Карабчевский (1851-1925): жизнь, творчество, личность: Дис. . канд. ист. наук. — Саратов, 2010. их повседневного поведения, касающиеся отправления профессиональных обязанностей.

Западные историки склоны рассматривать исторический опыт российской адвокатуры сквозь призму проблем профессионализации и конфликта правовых культур. Юридическая профессия в данном контексте представляется результатом трансфера западноевропейских правовых технологий и располагается в эпицентре конфликта правовой культуры самодержавия и правовой культуры институтов реформированной юстиции (Б.Л. Левин-Станкевич).2"' Акцент на конфликте правовых культур обуславливает интерпретацию развития юридической профессии как «раскола», прошедшего не по областям занятости, а по степени лояльности господствующей правовой культуре.24 Уделяется внимание внутренним процессам самоорганизации адвокатуры, рассматриваемым сквозь призму теории власти М. Фуко в качестве механизмов дисциплипирования (Дж. Бэрбанк)."" Также в исследованиях западных русистов раскрывается проблема национальных диаспор внутри сословия присяжных поверенных, представленная в широком контексте изучения еврейского вопроса в Российской империи (Б. Натане), при этом отмечается особая склонность секуляризированных иудеев к формированию эгалитарных профессиональных связей.26

На основании проделанного историографического анализа, можно сделать вывод о том, что основная масса работ российских историков до настоящего момента оставалась в рамках классической проблематики изучения общественно-политических течений, дополняемой традиционными в отношении применяемых методов биографическими исследованиями. Следовательно, изучение присяжной адвокатуры как

23 Levin-Stankevich B.L. The Transfer of Legal Technology and Culture: Law Professionals in Tsarist Russia // Russia's Missing Middle Class. - P. 235-236.

24 Ibid. - P. 239.

25 Burbank J. Op. cit. P. 46-47.

26 Nathans B. Beyond the Pale: The Jewish Encounter with Late Imperial Russia. - Berkeley, CA: University of California Press, 2002. - P. 341. социопрофессиональной группы остается актуальной и незатронутой областью исторических исследований.

Источниковая база исследования. Представленная работа основана на широком круге архивных и опубликованных источников. Впервые введены в научный оборот материалы архивных фондов Центрального исторического архива г. Москвы, включающие в себя личные дела служащих Московской судебной палаты (Ф. 131), личные дела студентов Московского университета за период 1872-1893 гг. (Ф. 418)," а также делопроизводственную документацию московского совета присяжных поверенных (Ф. 1697). Использованные в процессе исследования исторические источники можно условно разделить на три группы. К первой группе относятся материалы законодательства, ко второй — делопроизводственная документация, подразделяющаяся на документы государственных учреждений и внутрикорпоративную документацию, к третьей - профессиональная публицистика.

Законодательство представляет собой «вид исторических источников, объединяющий нормативные документы, санкционированные властью».28 Поскольку законодательные акты являются неотъемлемым элементом социального регулирования, их значение в процессе исследования общественных институтов и социальных групп трудно переоценить. В случае изучения института и социопрофессиональной группы присяжных поверенных первостепенную роль играет анализ законодательства эпохи Великих реформ, относящегося к области регулирования практик правозаступничества и судебного представительства, то есть Судебных Уставов. Впервые опубликованные в качестве сепаратного нормативного акта в 1864 г., впоследствии Судебные уставы вошли в Свод законов

27 Список личных дел, обследованных автором, приведен в Приложении А.

28 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие / Ред. И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. -М., 1998.-С. 335.

Российской империи 1892 г. издания (Т. XVI. Ч. I).29 Благодаря тому, что нормативная база, лежавшая в основе функционирования судебной системы, постоянно пополнялась в результате введения в силу новых законодательных и распорядительных актов и кассационной практики Правительствующего Сената, значительное распространение на протяжении второй половины XIX - начала XX столетия приобрели периодические официальные и неофициальные (составленные юристами в частном порядке) переиздания Судебных Уставов.

В диссертационном исследовании использовано второе сепаратное издание Судебных Уставов, выпущенное Государственной канцелярией в 1866-1867 гг."0 Характерной особенностью данного издания является включение в текст уставов комментариев, представляющих собой фрагменты журналов заседаний Государственного совета и содержащих мотивированные объяснения необходимости введения тех или иных норм, регулирующих деятельность присяжного адвоката. Влияние и значение данных комментариев для последующего складывания профессионального дискурса корпорации присяжных поверенных стало предметом специального рассмотрения в основной части представленной работы (Глава 2). Помимо официального издания Государственной канцелярии 1866-1867 гг. автором использовались неофициальные издания Судебных Уставов 1872, 1884 и 1914 гг., отразившие эволюцию нормативной базы, регулировавшей практики правозаступничества и судебного представительства, и включившие в себя нормативный акт об отмене облегченных правил приема в корпорацию присяжных поверенных (1871), закон о частных поверенных (1874), высочайше утвержденный доклад министра юстиции о лицах

Л 1 нехристианских вероисповеданий (1889).

29 Источниковедение отечественной истории: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / А.Г. Голиков, Т. А. Круглова. - 2-е изд., стер. - М., 2008. - С. 238.

30 Учреждение судебных установлений // Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений на коих они основаны: Официальное издание Государственной канцелярии. — СПб., 1867. - 2-е Изд. — Ч. 3.

31 Судебные уставы 20 ноября 1864 года: С прибавлениями: 1. Решений кассационных департаментов Правительствующего сената. 2. Узаконений, изданных в дополнение к Уставам. 3. Статей тома 10 ч. 1 и др. частей Свода законов гражданских, на которые в Уставах есть ссылки [и др.]. / Изд. А.М. Пальховского.

15

В особую подгруппу источников, представляющих материалы законодательства, выделены кассационные решения Правительствующего Сената по делам и жалобам присяжных и частных поверенных. Поскольку на протяжении второй половины XIX - начала XX вв. Правительствующий Сенат выполнял функцию высшего органа суда и надзора за законностью и обладал правом толкования действующего законодательства/2 решения данного учреждения представляли собой подзаконные акты, обязательные к исполнению лицами административных и других ведомств. Дела о присяжных и частных поверенных поступали в Сенат в порядке кассации решений судебных палат, являвшихся апелляционной инстанцией по отношению к органам корпоративного самоуправления присяжной адвокатуры и окружным судам, выполнявшими функцию дисциплинарного надзора над частными поверенными па всей территории империи и присяжными поверенными тех судебных округов, где не было учреждено корпоративное самоуправление. Дисциплинарные дела присяжных и частных поверенных разбирались общим собранием кассационных департаментов Правительствующего Сената (1866-1917), дела по жалобам и протестам на постановления судебных палат о соответствии или несоответствии лиц, желавших быть поверенными, требуемым законом формальным условиям — соединенным присутствием первого и кассационных департаментов (18771917), апелляционной инстанцией по отношению к двум перечисленным выступало общее собрание первого и кассационных департаментов. J

Решения Правительствующего Сената по делам присяжных и частных поверенных оформлялись в виде определений, которые, как правило, дословно повторяли содержание инициативных документов (кассационных

М., 1872; Судебные уставы императора Александра 11 с разъяснением их по решениям кассационных департаментов Правительствующего Сената. — СПб., 1884; Судебные уставы императора Александра II: Изд. 1892 г. со включением статей по Продолжению 1912г. /Изд. 11. Озерецкого -СПб., 1914.

32 О структуре и функция Правительствующего Сената см.: Виноградова Л.В. Основные виды документов Сената и организация его делопроизводства // Некоторые вопросы изучения исторических документов XIX - начала XX в.: сб. ст. / Отв. ред. H.H. Фирсов. - JL, 1967. — с. 111-132; Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801-1917 гг. - СПБ., 1998. - T.1: Высшие центральные государственные учреждения, —с. 83-121.

33 Высшие и центральные государственные учреждения России, —Т. 1. - С. 119-121.

16 жалоб, предложений обер-прокурора по тому или иному вопросу организации судебной системы), включали в себя анализ фактических обстоятельств и мотивировку принятого решения с подробным изложением статей закона, на которых данное решение основано.34 Окончательные определения Правительствующего Сената по делам частных и присяжных поверенных рассылались председателям судебных палат, последние же передавали содержание данных подзаконных актов органам корпоративного самоуправления или председателям окружных судов. Определения публиковались либо в качестве примечаний к периодическим переизданиям судебных уставов, либо отдельными сборниками/3

Определения Правительствующего Сената, являясь разрешением отдельных прецедентов на основании «общего смысла законов»,36 занимали двойственную позицию в системе нормативных документов, регулирующих функционирование института присяжной адвокатуры. С одной стороны, данные определения служили своеобразными «ориентирами», которыми руководствовались органы корпоративного самоуправления в своей административной и дисциплинарной деятельности. Ссылки на разрешение Правительствующим Сенатом того или иного прецедента наравне с положениями общего законодательства являлись легитимирующей основой решений внутрикорпоративной власти. С другой стороны, будучи обязательными для исполнения в рамках отдельно взятого юридического прецедента (а также во всех типологически схожих случаях), определения Правительствующего Сената могли игнорироваться самоуправляющимися

34 Виноградова Л.В. Указ. соч. - С. 128-129.

35 В представленной работе использованы следующие издания: Сборник решений общего собрания кассационных и первого с кассационными департаментов Правительствующего Сената за 30 лет (с 18661896 г.) / Сост.-ред. члена Санкт-петербургской судебной палаты А.К. Гаугер. Издание неофициальное. СПб., 1905; Полный свод решений общего собрания первого и кассационных департаментов н кассационных департаментов Правительствующего Сената: за 1886-1896 гг. / Сост. Л.М. Ротенберг. Издание неофициальное. Екатеринослав, 1909.

36 Wagner W G. Civil Law, Individual Rights, and Judicial Activism in Late Imperial Russia // Reforming Justice in Russia, 1864-1996: Power, Culture, and the Limits of Legal Order / Ed. by Peter H. Solomon Jr. - New York, 1997. P. 33. корпорациями как нерелевантный применительно к текущей ситуации нормативно-правовой контекст.37

Делопроизводственные материалы представляют собой «вид исторических источников, функцией которых является документное

38 обслуживание управляющих систем». В диссертационном исследовании использованы два различных по структуре и происхождению комплекса делопроизводственных материалов: делопроизводственный комплекс государственных учреждений, включающий документы, идентифицирующие личность их обладателя, и делопроизводственный комплекс органов корпоративного самоуправления, состоящий из протокольной и отчетной документации, материалов учета личного состава и деловой переписки.

Задействованный в исследовании комплекс делопроизводственных материалов государственных учреждений включает в себя формулярные (послужные) списки лиц, в то или иное время состоявших на государственной службе при Московской судебной палате, а также личные дела будущих присяжных адвокатов, сохранившиеся в фонде Московского университета. Формулярные списки представляют собой «массовые источники официального делопроизводства, созданные в результате систематического учета штатских и военнослужащих».39 Структура формулярных списков второй половины XIX - начала XX вв. включает следующие сведения: чин, фамилию, имя, отчество, возраст (указанный в годах или датой рождения), вероисповедание, должность, годовой оклад должности, награды, социальное происхождение, наличие недвижимого имущества (у самого чиновника, его родителей или жены), степень образования, этапы прохождения службы, участие в военных компаниях,

37 Макалинский П.В. Санкт-Петербургская присяжная адвокатура. — СПб., 1889 - С. 19. Ярким примером интерпретации определения Правительствующего Сената в качестве нерелевантного нормативно-правового контекста является отказ адвокатских корпорации признать утвержденное Сенатом право частных поверенных поступать в звание присяжного поверенного без прохождения предварительного испытательного стажа. Подробнее об этом см. Главу 2 представленной работы.

38 Источниковедение: Теория. История. Метод. - С. 392.

39 Аршакян М.А. Формулярные списки служащих и рабочих алтайского (горного) округа XIX - начала XX в. как исторический источник: Дис. канд. ист. наук. - Барнаул, 2010. — С. 29. факты дисциплинарного и судебного преследования, пребывание в отставке или отпуске, семенной положение с указанием имени и вероисповедания жены и детей (в некоторых случаях указывались девичья фамилия и социальное происхождение жены, дата заключения брака, развода, место пребывания детей). В общих чертах формуляр послужного списка штатского чиновника складывается к концу XVIII столетия.40 Сведения о наградах вносятся в формулярные списки с 1815 г. (ПСЗ-I. Т. XXXIII. №26041. § 7), сведения об имениях родителей или жены - с 1827 г. (ПСЗ-П. Т. II. № 1240), возраст сверяется по метрическим свидетельствам с 1831 г.; формуляр послужных списков штатских чиновников окончательно утверждается с введением в силу Устава о службе гражданской 1849 г. (ПСЗ-И. Т. XXIV. №23401)."

Формулярные списки достаточно широко используются отечественными и западными историками при изучении становления и эволюции российской бюрократии, а также других проблем развития России периода империи (XVIII — начала XX в.). ~ Источниковедческий анализ формулярных списков в работах отечественных исследователей ориентирован на решение двух основных проблем: выяснение степени

40 Румянцева М.Ф. Источники по истории российского чиновничества второй половины XVIII в. // Археографический ежегодник за 1991 г.-М., 1994.-С. 65.

41 Малкова З.И., Плюхина М.А. Документы высших и центральных учреждений XIX - начала XX в. как источник биографических сведений // Некоторые вопросы изучения исторических документов XIX - начала XX в. / Отв. ред. H.H. Фирсов.-Л., 1967-С. 128-129; АршакянМ.А. Указ. соч.-С. 50.

42 Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. - М., 1974; Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. - М., 1978; Щетинина Г.И. Формулярные списки как исторический источник о составе профессоров в пореформенной России // История СССР. - 1977 -№ 1; Дубенцов Б.В. Самодержавие и чиновничество в 1881-1904 гг.: (Политика царского правительства в области организации государственной службы): Дис. . канд. ист. наук. — Л., 1977; Киселев И.Н., Мироненко C.B. О чем рассказали формулярные списки // Число и мысль. — Вып. 9. - М., 1986; Морякова О.В. Провинциальное чиновничество в России второй четверти XIX в.: социальный портрет, быт и нравы // Вестник МГУ. Сер. 8. История. — 1993. — № 6; Куликов C.B. Социальный облик высшей бюрократии России накануне Февральской революции // Из глубины времен. - Вып. 5. - СПб., 1995.; Дубенцов Б. Б., Куликов C.B. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во второй половине XIX-началс XX в.: (Итоги и перспективы изучения) // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-начала XX веков / Под ред. А.11. Цамугали. - СПб., 1999; Гончаров Ю.М. Документы делопроизводства городских магистратур как источник по истории сибирской купеческой семьи XIX -начала XX в. // Источник. Метод. Компьютер. Традиционное и компьютерное исследование. — Барнаул., 1996; TorkeH.J. Das rassische Beamtentum in der ersten Hälfte des 19. Jarhrhunderts // Forschungen zur osteuropaeschen Geschichte. - Berlin, 1967; Pinter W.M. The Social Characteristics of the Early 19lh Century Russian Bureaucracy // Slavic Review. - 1970. — Vol. 29. — № 3; Robbins R.G. Choosing the Russian Governors: the Professionalization of the Gubernatorial Corps // The Slavonic and East European Review. — 1980. — Vol. 58. — №4. достоверности сведении, содержащихся в формулярных списках, и

43 репрезентативности сохранившегося источникового комплекса. Разрабатываемые в контексте проблемы достоверности, источниковедческие методики в большинстве случаев опираются на сравнительный анализ диахронного ряда формулярных списков одного лица или сравнительный анализ формулярных списков и другой (имущественной, метрической) документации. Методика серийного анализа формулярных списков по параметрам возраст, социальное происхождение, образование, прохождение службы была предложена В.А. Ивановым, при этом исследователь констатировал наличие наибольшего числа расхождений по такому параметру, как возраст.44 Сравнительный анализ формулярных списков и имущественной документации проводился Д.Н. Шиловым в рамках исследования высшего звена имперской бюрократии, результатом проделанной работы стало важное в контексте изучения социальной истории чиновничества заключение о заниженных имущественных показателях в формулярных списках.45

Проблема репрезентативности изучаемого комплекса формулярных списков в источниковедческих исследованиях решается на основании выяснения того, насколько была распространенна практика составления послужных списков, какие категории чиновничества она охватывала и насколько сохранившиеся источники отражают структуру имперской бюрократии определенного периода.46 В контексте настоящего исследования подобная постановка вопроса о репрезентативности представляется нерелевантной, поскольку изучаемый объект лишь опосредованно связан с системой учета государственных служащих. Ключевым в данной ситуации

43 Майкова З.И., Плюхина М.А. Указ соч.; Елпатьевский A.B. Документирование прохождения государственной службы в России XVIII - начала XX вв. // Труды ВНИИДАД. - М. 1874. — Т. 5. — Ч. 1; Румянцева М.Ф. Указ. соч.; Иванов В.А. Губернское чиновничество 50-х - 60-х гг. XIX в. в России: (По материалам Московской и Калужской губ.): Историко-источниковедческие очерки. - Калуга, 1994; Шилов Д.Н. Государственные деятели российской империи. Главы высших и центральных учреждений (1802-1917): Биографический справочник. - СПб., 2001; АршакянМ.А. Указ. соч.

44 Иванов В.А. Указ. соч.-С. 31-36.

45 Шилов Д.Н. Указ. соч. - С. II.

46 Румянцева М.Ф. Указ. соч. представляется методическое замечание A.B. Елпатьевского о сохранении формулярных списков на последнем месте службы чиновника,47 следовательно, можно сделать вывод о том, что выявленная совокупность формулярных списков репрезентирует сведения о той части личного состава корпорации московских присяжных поверенных, для которой Московская судебная палата являлась последним местом государственной службы.

Постановка проблемы достоверности также требует определенной корректировки применительно к задачам представленного исследования. Традиционно наиболее достоверной частью информации формулярных списков считаются сведения о порядке прохождения службы, поскольку фиксация основных этапов карьеры чиновника являлась основной функцией документов учета личного состава. Меньшей степенью достоверности, по мнению историков, обладают сведения о возрасте, имущественном и семейном положении, при этом исследователями практические не проблематизируется использование данных, касающихся социального происхождения. С целью восполнения этого пробела следует отдельно остановиться па вопросе фиксации в формулярных списках категорий социальной принадлежности. Если, отталкиваясь от предложенной Д.Н. Шиловым методики сравнительного анализа, рассматривать формулярные списки в контексте делопроизводственного комплекса Московского университета, то окажется, что в случае лиц, получивших высшее образование и впоследствии поступивших на государственную службу, графа формулярного списка «социальное происхождение» заполнялась в соответствии с теми данными, которые были зафиксированы в аттестатах или дипломах высших учебных заведений. Функционирование социальных категорий непосредственно в рамках делопроизводственного учета личного состава студентов, является следующим этапом характеристики источниковой базы исследования.

47 Елпатьсвский A.B. Указ. соч. - С. 196.

Личные дела студентов представляют собой структурно-гомогенные комплексы документов, идентифицирующих личность и социальный статус. Основными элементами данного комплекса являются: аттестат зрелости (оригинал и копия), метрическое свидетельство (копия), свидетельство сословного общества (копия), свидетельства о приписке к призывному участку и явке к исполнению воинской повинности (в ряде случаев представлены оригиналами, в большинстве — копиями), в некоторых случаях - копия формулярного списка или аттестата отца (составленные па момент поступления сына в среднее образовательное учреждение), свидетельства о выбытии из университета и аттестат, позднее диплом, выдаваемый студенту после прохождения выпускных испытаний (копии). Кроме того в делах присутствуют материалы деловой переписки, включающие в себя 1) прошения студентов (о принятии в университет, исключении, переводе на другой факультет, об отбытии в отпуск, о разрешении на вступление в брак, о выдаче свидетельств о благонадежности); 2) документы, посредством которых ректор и канцелярия университета входили в сношения с попечителем учебного округа, присутствиями по отбыванию воинской повинности, жандармскими управлениями, ректорами и канцеляриями других университетов и высших учебных заведений (входящие документы и отпуски).

Идентифицирующие личность документы, составляющие личное дело, содержат номенклатуру социальных категорий, к которым в определенный момент своей жизни было приписано то или иное лицо. Первичная фиксация категорий социальной принадлежности происходила на основании метрического свидетельства, в большинстве случаев получаемого перед поступлением в гимназию или другое среднее учебное заведение. Из метрики или заменяющего ее документа) категория социальной принадлежности переносилась в выдаваемый по окончании среднего образования аттестат зрелости. При поступлении в высшее учебное заведение наряду с метрическим свидетельством и аттестатом зрелости абитуриентом

22 представлялись свидетельство сословного общества и свидетельство о приписке к призывному участку, датируемые тем же или предшествующим поступлению годом. Категории социальной принадлежности, обозначенные в двух последних документах, не всегда совпадали с информацией, содержащейся в метриках и аттестатах зрелости. Наибольшее число расхождений между этими группами документов прослеживается для таких социальных категорий, как «дети купцов» и «дети классных чиновников». Социальное происхождение в университетских аттестатах (с 1889 г. -дипломах) при условии отсутствия дополнительных документов, удостоверяющих принадлежность к более высокостатусной социальной категории, фиксировалось на основании свидетельств сословных обществ, представляемых абитуриентами при поступлении.

Делопроизводственная документация органов корпоративного самоуправления московской корпорации присяжных поверенных представляет собой разновидность делопроизводственных комплексов общественных организаций. Испытав наравне с общественными организациями других типов сильное влияние «норм и правил документирования деятельности государственных учреждений»,48 документный комплекс адвокатской корпорации, однако, имел ряд особенностей, связанных со спецификой механизма осуществления внутрикорпоративной власти. Основу комплекса составила протокольная документация (протоколы общих собраний, журналы заседаний органа

49ч корпоративного самоуправления - совета, дисциплинарные производства ), материалы учета личного состава и движения дел (дела об определении разных лиц в присяжные поверенные и их помощники, книги и алфавиты

48 Источниковедение отечественной истории. - С. 290.

49 Протоколы общих собраний московской корпорации фрагментарно опубликованы в: Двадцатипятилетние московских присяжных поверенных: Сб. материалов, относящихся до сословия присяжных поверенных округа Московской судебной палаты с 23 апреля 1866 г. по 23 апреля 1891 г. / Под. ред. А.Е. Носа. — М., 1891. — С. 27-46. Оригиналы в фонде московского совета не сохранились. Журналы совета: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДД. 3, 5, 6, 8, 10, 12, 16, 18, 21, 27, 37, 42, 43, 48, 50, 55, 57, 61, 67, 984, 985, 986. Дисциплинарные производства: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДЦ. 76-1003. адресов, реестры дисциплинарных дел50), отчетные документы (отчеты о деятельности совета51).

Фрагменты протоколов общих собраний, опубликованные московским советом присяжных поверенных в 1891 г., охватывают период с сентября 1867 г. по декабрь 1890 г. и включают двадцать пять протоколов общих собраний и один протокол чрезвычайного собрания присяжных поверенных (1872 г.). Содержание протоколов отражает состав участников, повестку и общий ход заседания, а также состав вновь избранного совета, лишь в одном случае в опубликованный фрагмент включен текст прочитанного в заседании доклада (общее собрание 1871 г.). Журналы заседаний совета содержат весьма краткую информацию о дате, повестке заседания и основном докладчике. Дисциплинарные дела представляют собой смешанную делопроизводственную форму, включающую элементы протокольной документации и деловой переписки. Инициативным документом в рамках дисциплинарного производства чаще всего выступают прошения клиентов присяжных поверенных или третьих лиц, отношения судебных мест, заявления присяжных поверенных о действиях своих коллег или собственных действиях; далее следует объяснительная записка присяжного поверенного, против которого возбуждено дисциплинарное дело, протокол заседания и постановление совета (в наиболее запутанных и сложных случаях в делах присутствуют письменные и стенографированные устные свидетельские показания).

Отчетная документация органов корпоративного самоуправления адвокатуры представлена опубликованными отчетами советов присяжных поверенных (в санкт-петербургском округе отчеты публикуются с 1870 г., в

50 Дела об определении разных лиц в присяжные поверенные и их помощники: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДД. 1,4, 13,20,25,26,47. Книги и алфавиты адресов присяжных поверенных и их помощников: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДД. 73-75. Реестры дисциплинарных дел: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДД. 9, 14, 19, 24, 40, 41, 45, 53, 54, 72.

51 Отчет Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты за 1878-1879. 1914 г. М., 1879-1915. Отчеты за 1866-1867 . 1890-1891 г. опубликованы в: Двадцатипятилетние московских присяжных поверенных. - С.47-127. Оригинал отчета за 1868-1869 г. сохранился в: ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. Д. 2; также сохранился ряд архивных копий отдельных постановлений совета (1885-1917): ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. Д. 7, 11, 17, 22, 23, 28, 29, 30, 31, 32, 34, 38, 39, 44,49, 51, 56, 58, 62, 63, 65, 68.

24 московском - с 1878 г.; до 1886 г. отчеты цензурируются). На протяжении второй половины XIX - начала XX вв. структура и содержание отчетов претерпевают ряд изменений: изменяется соотношение различных частей, их формуляр, варьируется степень полноты отражаемой информации. Неотъемлемым элементом отчетной документации являются сведения о принятых и выбывших присяжных поверенных и помощниках, территориальном размещении присяжных адвокатов и составе органа корпоративного самоуправления, совета. В округе Московской судебной палаты пофамильные списки поступивших в корпорацию и выбывших из нее поверенных начинают заноситься в отчет с 1869-1870 гг., однако, существует лакуна в данных за период 1872-1877 гг. относительно лиц, выбывших из сословия. Кроме того до 1890-1891 г. в отчетах не публикуются фамилии присяжных поверенных, исключенных из корпорации в дисциплинарном порядке. В основную часть отчета помимо приведенных данных входят постановления совета, Московской судебной палаты и Правительствующего Сената, касающиеся «общих вопросов» функционирования сословия и обладающие статусом общеобязательной нормы. В приложения к отчетам 1878-1916 гг. включаются практически полные описания дисциплинарных дел, рассмотренных органом корпоративного самоуправления в текущем отчетном году. Столь пристальное внимание к дисциплинарным производствам обуславливается прецедентным характером внутрикорпоративного нормотворчества, благодаря которому решение по тому или иному дисциплинарному делу становится источником формальной нормы, регулирующей профессиональную деятельность присяжных поверенных.

К третьей группе источников, объединенных условным обозначением профессиональная публицистика», отнесены произведения присяжных поверенных, затрагивающие проблемы исторического развития института присяжной адвокатуры, ее самоорганизации (образования не упоминаемых в судебных уставах корпоративных структур), нормативного и этического

25 регулирования деятельности адвоката. Несмотря на разнообразие проблематики, стилистические особенности и различные способы публикации (отдельные издания, статьи в специализированных периодических журналах, тематические сборники) все произведения, вошедшие в эту группу, объединены единством прагматической функции и преемственностью применяемых авторами дискурсивных стратегий. Подробный анализ произведений профессиональной публицистики и той роли, которую они играли в процессе формирования корпорации присяжной адвокатуры, представлен в Главе 1 данной работы.

Методика обработки и анализа исторических источников. В качестве основной методики исследования персонального состава московской корпорации присяжных поверенных была использована методика создания многофайловых баз данных, позволяющая проводить комплексный анализ «характерных черт определенных групп людей на основании их индивидуальных биографических данных».32 В исторической информатике данная методика служит фундаментом просопографических исследований, ориентированных как на изучение отдельных персоналий (информационно-поисковые базы данных), так и на анализ структуры и динамики социальных групп (аналитические базы данных).33 Возникновение за последние два десятилетня значительного числа аналитических баз данных, представляющих собой информационные модели изучаемой предметной области, отражает тенденцию эволюции квантитативных исследований «от просопографии к статистике».54 Переход «от

52 Stone L. Prosopography // Dedalus. - 1974. -№ 100. - P. 46. Цит. по: Гарскова И.М. Базы и банки данных в исторических исследованиях. -М.-Геттинген, 1994.-С.96-97.

53 Гарскова И.М. Указ. соч. - С. 99.

54 Аханчи П. Источниковедческие проблемы создания баз данных по личным делам нефтепромысловых рабочих г.Баку (на примере фирмы «Товарищество братьев Нобель») // Информационный Бюллетень Комиссии по применению математических методов и ЭВМ в исторических исследованиях при отделении истории РАН. — 1992. — № 7; Бородкин Л.И., Григорьева Ю.Г., Селунская Н.Б. Коллективная биография представителей законодательной власти России начала XX в. (о методике создания базы данных «Дума») // Тезисы докладов VI Всесоюзного совещания по проблеме «Комплексные методы в исторических исследованиях». - М., 1991; Гарскова И.М.Указ. соч.; Юмашева Ю.Ю. Человек и машина. Просопографические базы данных // Информационный Бюллетень. - 1991 -№4; BulstN. Prosopography and the Computer: Problems and Possibilities // History and Computing III / Mawdsley E., Morgan N., Richmond L., Trainor R. (eds.). Machester University Press, 1990. просопографии к статистике» предполагает формирование таких исследовательских позиций, с точки зрения которых «данные представляют наибольший аналитический интерес именно в агрегированном виде, как основа определенных динамических группировок, тогда как прослеживание "жизненных путей" отдельных персоналий не является первоочередной задачей».35

В рамках представленного исследования, на основании широкого круга опубликованных и архивных источников, была создана аналитическая база данных «Московская корпорация присяжных поверенных (1866-1914)», отражающая основные демографические, конфессиональные и социальные характеристики членов сословия. В процессе создания базы данных были использованы следующие виды исторических источников: делопроизводственные материалы московского совета, касающиеся учета личного состава корпорации и опубликованные в рамках отчетной документации; формулярные списки служащих Московской судебной палаты (ЦИАМ, ф. 131); личные дела студентов Московского университета (ЦИАМ, ф. 418). Использованная отчетная документация состояла из

1) опубликованного пофамильного списка присяжных поверенных округа Московской судебной палаты с указанием года поступления, чипа или

56 звания, места жительства лица, принятого в корпорацию;

2) отчетов московского совета с 1866-1867 по 1914 г., где представлены сведения о поверенных, поступивших и выбывших в истекшем отчетном году по тем или иным причинам;57

3) архивных дел об определении разных лиц в присяжные поверенные и их помощники за 1867-1877, 1900, 1901, 1902, 1907 гг. (содержат

55 Гарскова И.М. "От просопографии к статистике": методика анализа баз данных по источникам, содержащим динамическую информацию // Источник, метод, компьютер. Сб. научных трудов. - Барнаул, 1996. URL: http://wvw.hist.msu.ru/Labour/Article/barnaul.htm#ß (дата посещения: 13.03.2012).

56 Двадцатипятилетие московских присяжных поверенных: Сборник материалов относящихся до сословия присяжных поверенных округа Московской судебной палаты с 23 апреля 1866 года по 23 апреля 1891 года / Под ред. А. Е. Носа.-М., 1891. -С. 1-26.

57 Отчет за 1866/1867. 1889/1890 гг. // Двадцатипятилетие московских присяжных поверенных. - С. 47127; Отчет Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты за 1878-1879. 1916 г. - М., 1879-1917. информацию о годе поступления и чине или звании при поступлении в адвокатуру).58

Сформированная база данных включает статическую (уникальную) и динамическую информацию о 2603-х присяжных поверенных. Статичная информация содержит данные о фамилии, имени и отчестве (в некоторых случаях для русских имен указаны соответствующие национальные эквиваленты), годе и месте рождения, годе смерти. Динамическая информация представляет собой данные, отражающие потенциально подверженные изменениям характеристики субъекта: вероисповедание, социальное происхождение, образование, профессиональный статус. Динамическая информация вынесена в отдельные таблицы базы данных, связанные с основной таблицей, содержащей статическую информацию, отношением одип-ко-многим (схему и описание базы данных см.: Прил. А). В результате декомпозиции данных в отдельную таблицу также была вынесена информация о родственных связях присяжных поверенных, таким образом, в базе данных оказались представлены два информационных объекта: «присяжный поверенный» и «родственник», - причем сведения о втором информационном объекте имеют статичный характер, поскольку зафиксированы, как правило, в одном историческом источнике.

Сформированная база данных представляет собой эффективный инструмент анализа персонального состава московской присяжной адвокатуры. Включая разнообразные характеристики изучаемых лиц, она позволяет составить достаточно полный социальный портрет ряда возрастных когорт московских присяжных адвокатов (если отталкиваться от наиболее распространенного демографического определения когорты как совокупности людей, рожденных в одно пятилетие,59 то собранные данные позволяют проанализировать основные характеристики, как минимум, четырех возрастных когорт). Агрегированные в рамках одного

58 ЦИАМ. Ф. 1697. Оп. 1. ДД. 1,20,25,26. Дела 4, 13,47 находятся в реставрации (по состоянию на 01.02.2012).

59 Российская социологическая энциклопедия / Под общей ред. ак. РАН Г.В. Осипова. - М., 1998.

28 мстаисточника», эти характеристики дают возможность проследить траектории региональных и социальных перемещений, тенденции изменений социального статуса в рамках двух и более поколений, матримониальные и карьерные стратегии представителей присяжной адвокатуры. Очерченный таким образом социальный портрет сословия позволяет ответить на вопрос о том, какие категории населения наиболее активно использовали новые возможности, открывавшиеся во второй половине XIX столетия в рамках становящегося мира профессий.

Помимо методики формирования баз данных в представленном исследовании был использован ряд статистических методов. Прежде всего, для анализа и интерпретации собранных данных привлекались описательные статистики (меры средней уровня: пятипроцентное усеченное среднее, мода, медиана), позволяющие оценить общую тенденцию развития процесса или явления, нивелируя случайные индивидуальные отклонения.60 Поскольку большинство признаков изучаемых объектов являлось качественными и измерялось по номинальной шкале, в процессе статистической оценки основных параметров исследуемой совокупности объектов широко применялось построение таблиц сопряженности и критерий хи-вадрат

Пирсона, на основании которого проверялась гипотеза о независимости

6 1 номинальных переменных таблиц сопряженности. Область применения критерия хи-квадрат ограничивалась следующим условием: критерий хи-квадрат не использовался в тех случаях, когда более 20% ячеек таблицы сопряженности имели ожидаемые частоты меньше пяти, а минимальная ожидаемая частота принимала значение меньше единицы.62 Поскольку построение таблиц сопряженности и расчет статистики хи-квадрата Пирсона позволяет установить лишь факт наличия или отсутствие связи признаков, для измерения силы обнаруженной статистической связи были использованы

60 Компьютеризированный статистический анализ для историков: Учеб. пособие / Под. ред. Л.И. Бородкина, И.М. Гарсковой. - М., 2009. - С. 12.

61 Бююль А., Цёфель П. SPSS: искусство обработки информации. Анализ статистических данных и восстановление скрытых закономерностей. - СПб., 2005. - С. 191.

62 Крыштановский А.О. Анализ социологических данных с помощью пакета SPSS. - М., 2006. - С. 56.

29 коэффициенты ранговой корреляции (р Спирмена и т Кендалла) и коэффициент ассоциации для номинальных шкал (V Крамера).63

В процессе работы использовалось следующее программное обеспечение: Microsoft Office Excel 2007, Microsoft Office Access 2007, SPSS Statistics 17.0.

Методология исследования. Методологической основой диссертационного исследования являются принципы историзма, системности и междисциплинарносги. Принцип историзма предполагает рассмотрение проблемы становления социопрофессионалыюй группы присяжных поверенных в более широком контексте развития механизмов стратификации и эволюции социальной структуры Российской империи во второй половине

XIX - начале XX вв. Принцип системности ориентирует исследователя на комплексный анализ всех элементов исторической реальности (институтов, норм, ценностей и практик), релевантных для изучения генезиса социопрофессиональной группы. В фокусе исследования оказывается совокупность таких институциональных и нормативных рамок и ограничений, ценностей, идеологических установок и повседневных практик, взаимодействие которых в конкретно-исторической ситуации порождает интегративное свойства изучаемого объекта социальной реальности, то есть группность.64 Принцип междисциплинарпости, ставший во второй половине

XX столетия неотъемлемой чертой «новой исторической науки», предполагает не только обращение к методам других гуманитарных и общественно-научных дисциплин, но и ре-интерпретацию объекта исторического исследования в соответствии с конфигурацией

63 Методика анализа исторических данных с помощью указанных коэффициентов описана: Миронов Б.Н., Степанов З.В. Историк и математика. - Л., 1875. - С. 134, 136; Компьютеризированный статистический анализ для историков. - С. 102-103.

64 Предложенная интерпретация системного подхода основана на следующем определении системы: «Система Б на объекте А относительно интегративного свойства (качества 1) есть совокупность таких элементов, находящихся в таких отношениях, которые порождают данное интегративное свойство». Подробнее см.: Агошкова Е.Б., Ахлибининский Б.В. Эволюция понятия системы // Вопросы философии. -1998,- №7.-С. 170-179. междисциплинарных связей/'5 В случае изучения социопрофессиональных групп направление междисциплинарного синтеза обусловлено высокой степенью развития таких дисциплин, как социология и антропология профессий.

В качестве макрообъяснительной модели в исследовании использована современная структурационная версия теории модернизации, при этом сделан обширный экскурс в область классической модернизационной модели, поскольку многие элементы этой модели были непосредственно ориентированы на интерпретацию статуса и функций профессий в становящемся мире modernity (Глава 1). Классические модернизационные исследования 1950-1960-х гг., испытавшие огромное влияние структурно-функциоиалистской методологии, рассматривали модернизацию как линейный комплексный процесс преобразования традиционных аграрных обществ в современные индустриальные.66 Центральное место в описании перехода от традиционности к модерности занимала концептуальная схема структурно-функциональной дифференциации общества, восходящая к идеям Э. Дюркгейма и получившая свою разработку в трудах Т. Парсонса и Н. Смелзера. Н. Смелзер определял структурно-функциональную дифференциацию как процесс приобретения структурной независимости различными социальными функциями, ведущий к возникновению sn специальных социальных единиц, эти функции осуществляющих.

По мнению ранних теоретиков модернизационных исследований (прежде всего, Т. Парсонса), одно из центральных мест среди социальных организаций, возникших в результате структурно-функциональной дифференциации, занимали профессии, отвечавшие всем признакам о современной эпохи (эпохи modernity). Сформулированные Т. Парсонсом и

65 Репина Л.П. Междисциплинарноеть и история // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. - М., 2004. - Вып. 11. - С. 6.

66 Побережников И.В. Указ. соч. - С. 77.

67 Там же.-С. 117.

68 Абрамов P.II. Профессиональный комплекс в современной структуре общества (по Т. Парсонсу) // Социологические исследования - 2005. - №1 - С.55.

Э. Шилзом «типовые переменные» для разграничения феноменов традиционности и современности69 весьма успешно применялись в области изучения профессий: профессиональная деятельность длительное время рассматривалась как аффективно нейтральные инструментальные отношения между индивидами, эти отношения предполагали универсализм восприятия (восприятия «другого» как человека вообще), индивидуалистическую ориентацию, достижительность и функциональную специализацию. Подобное представление о профессиях подверглось серьезной критике в конце 1960-1970-х гг. наравне с другими положениями классической теории модернизации.

Возрождение теории модернизации в форме неомодернизациопного анализа на рубеже 1980-1990-х гг. характеризовалось отказом от объективистской интерпретации движущих сил социального развития, обращением к практикам и опыту конкретного человека в условиях социальных перемен и положительной переоценкой роли социокультурной

70 традиции в процессе модернизации. Структурационная модель представляет собой один из вариантов неомодернизациопного анализа, основанный на социологической теории Э. Гиддепса, которая рассматривает социальную структуру (правила и ресурсы) и социальное действие (индивидуальную активность) как взаимопораждающие элементы социальной реальности.71 В контексте теории структурации процесс профессионализации, интерпретируемый классической моделью как объективный результат структурно-функциональной дифференциации общества, осмысливается в качестве набора социальных практик, ориентированных на достижение индивидом или группой определенного социального статуса и связанных с ним символическим и материальных ресурсов.

69 Общую характеристику «типовых переменных» Т. Парсонса и Э. Шилза см.: Побережников И.В. Указ. соч. - С. 75-77.

70 Там же-С. 93-94.

71 Гидценс Э. Устроение общества: очерк теории структурации. - М., 2005. - С. 61-62.

32

Дальнейшая разработка понятия профессионализации, применимого в конкретно-историческом исследовании, потребовала привлечения теорий «среднего уровня», сформулированных в рамках социологии профессий, антропологии профессий, интеллигентоведения. Подробный анализ перечисленных направлений, а также оценка их эвристического потенциала в контексте исследования процессов профессионализации в Российской империи второй половины XIX - начала XX вв. представлены в Главе 1 диссертационного исследования. Особое внимание, уделенное в работе теориям «среднего уровня» обусловлено тем, что данный уровень теории является ключевым опосредующим звеном между макрообъяснительными моделями и эмпирическими обобщениями, создаваемыми на основе анализа конкретного исторического материала.72

В качестве специально-научных методов в диссертационном исследовании использованы историко-генетический и историко-типологический методы. Историко-генетический метод предполагает анализ конкретно-исторических явлений в их развитии, что в случае изучение профессиональной корпорации присяжных поверенных находит свое выражение в комплексном анализе дискуссий, предшествовавших учреждению в Российской империи «сословия присяжных поверенных», а также стратегий институционального и символического размежевания поля профессиональной деятельности, реализуемых локальными адвокатскими корпорациями с момента введение в действие судебных уставов 1864 г. до начала Первой мировой войны. Историко-гипологический метод позволяет интерпретировать историю становления и развития профессиональной субкультуры присяжных поверенных в качестве одного из вариантов процесса профессионализации, набиравшего силу в Российской империи во второй половине XIX - начале XX столетия. Определение теорий «среднего уровня» предложено Р. Мертоном, см.: Merton R.K. On Sociological Theories of The Middle Range // Merlon R.K. On Theoretical Sociology. Five Essays. Old and New. - New York, London, 1967. — P. 39. Подробную характеристику идей P. Мертона см.: Чеснокова В.Ф. Язык социологии. -М., 2010. - Глава. 17. Роберт Мертон. Теория среднего уровня. Референтные группы.

Научная новизна представленной работы заключается в разработке нового подхода к анализу социопрофессиональной группы присяжных поверенных, основанного на сочетании методологии культурных исследований и макрообъяснительной модели модернизации. Результаты, достигнутые на основании применения данного подхода, позволяют констатировать высокую значимость социокультурного фактора в процессе формирования профессиональных сообществ и сопутствующих им идентичностей.

Представленная работа является первым исследованием в отечественной историографии, где профессионализация понимается как форма групповой активности, реализуемая посредством специфических социокультурных практик. Впервые объектом анализа становится локальная профессиональная корпорация, рассматриваемая системно — в единстве и взаимообусловленности социокультурного и социоструктурного аспектов становления и развития.

Массив архивных источников, впервые вводимый в научный оборот в рамках представленного исследования, насчитывает более пятисот единиц архивного хранения и служит основой формирования базы данных, являющейся по отношению к исходному материалу метаисточником, предназначенным для дальнейшего использования в научных и прикладных целях.

Практическая значимость исследования. Полученные результаты могут быть использованы при создании обобщающих работ теоретико-методологического и конкретно-исторического характера, при разработке и чтении специальных курсов по социальной истории Российской империи; введенные в научный оборот архивные источники также могут служить основной прикладных генеалогических исследований.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории России Московского педагогического государственного университета, где получила положительную оценку. По

34 теме диссертации автором было опубликовано десять (10) статей. Основные положения исследования были представлены на конференциях: Чтениях памяти д.и.н., проф. В.Г.Тюкавкина и д.и.н., проф. А.Г.Кузьмина (2008), Всероссийская научная конференция «Ключевские чтения» (2011); IV Международная научная конференция Российской ассоциации исследователей женской истории и Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН «Частное и общественное: тендерный аспект» (2011); XVI Всероссийская научно-теоретическая конференция «Реформы и реформаторы в России: к 150-летию великих реформ (2012).

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Благодетелева, Елизавета Дмитриевна

Заключение

Российская империя второй половины XIX - начала XX в. переживала период динамичной социальной модернизации. Уходящие корнями в предшествующее столетие процессы эрозии традиционных структур значительно увеличивали «риски и неопределенность» существования индивидов, заставляя последних противостоять распаду старых социальных связей «всеми средствами человеческой ассоциации»/80 Общественная самоорганизация, происходившая в различных сферах и на разных уровнях имперского социума, представляла собой сложный и противоречивый процесс, в результате которого новые, прежде всего, городские слои обретали собственный статус и язык, выходящий за рамки государственного или сословного дискурса.

Становление профессиональных групп являлось важной тенденцией общественной самоорганизации, реализовывавшейся на стыке процессов изменения форм экономической активности и образования новых типов социальной солидарности. Формирование профессиональной группы присяжных поверенных в рамках локальных самоуправляющихся корпораций представляло собой один из возможных вариантов протекания данного процесса в условиях Российской империи второй половины XIX -начала XX в.

Корпоративная форма организации выступала в качестве значимого институционального ресурса становления и развития профессиональной группы присяжных поверенных. Корпоративное самоуправление позволяло группе самостоятельно регулировать свой состав и доступ к адвокатской практике, контролировать деятельность членов корпорации посредством внутренней дисциплинарной власти, формировать автономный профессиональный дискурс.

380 Revue de Solidarité Sociale. - 1904. 2. Цит. по: Филиппов А.Ф. Мобильность и солидарность. Статья первая // Социологическое обозрение. -2011. — Т. 10. -№ 3. — С. 6.

Автономный профессиональный дискурс, развивавшийся в рамках старейших адвокатский корпораций санкт-петербургского (1866), московского (1866) и харьковского (1874) судебных округов, был ориентирован на решение нескольких задач: 1) легитимацию внутрикорпоративной власти; 2) позиционирование группы на уровне внешних социальных связей; 3) формирование коллективной идентичности и внутригрупповой солидарности на основании общих представлений о допустимых способах профессиональной деятельности и разделяемой коллективной ответственности за действия каждого присяжного поверенного.

Ключевыми «точками» профессионального дискурса присяжной адвокатуры выступали критерии профессионализма: высшее профильное образование, право самоуправления, этический код поведения. Возникновение и развитие данных критериев, восходящих к основным положениям судебных уставов, происходило в контексте противостояния группы присяжных поверенных значимым «другим» (дореформенным ходатаям, частным поверенным, помощникам присяжных поверенных). Опираясь па критерии профессионализма, присяжные адвокаты утверждали свое коллективное право на исключительное положение в сфере правозаступпичества и судебного представительства, вытесняя с рынка правовых услуг лиц, осуществляющих те же функции, но не принадлежащих к профессиональным корпорациям.

Во второй половине XIX- начале XX в. запрос на статус профессионала» в области правозаступпичества и судебного представительства сформировался у различных категорий населения

Российской империи. В состав профессиональных адвокатских корпораций входили лица, конфессиональная принадлежность и социальное происхождение которых в значительной мере отражали этноконфессиональную и социальную структуру империи. При этом подавляющее большинство представителей присяжной адвокатуры являлись

169 выходцами из городской среды (73% московских присяжных поверенных родились в губернских или уездных городах).

Конфессиональный состав корпораций присяжных поверенных имел значительную локальную специфику, которая отражалась на позиции органов корпоративного самоуправления в вопросах регулирования доступа представителей нехристианских конфессий (прежде всего, иудеев) к адвокатской практике. Санкт-петербургская корпорация (доля лиц православного вероисповедания на 1889 г. — 54%, иудейского вероисповедания - 21%) стремилась самостоятельно разрешить данную проблему па основании внутрикорпоративного консенсуса. Московская (доля лиц православного вероисповедания на 1885 г. - 86%, иудейского вероисповедания - 4%), напротив, поддерживала общий правительственный курс ограничения социальной мобильности лиц нехристианских вероисповеданий.

Правительственное вмешательство в механизмы воспроизводства профессиональных корпораций присяжных поверенных, дополнение достижительных критериев образования, подготовительного стажа и морально-нравственной пригодности этноконфессиопальным фактором (введение в 1889 г. режима дискреционной власти министра юстиции в отношении приема лиц иудейского вероисповедания) представляло собой серьезную угрозу независимости профессионального сообщества, деформировало его институциональные границы.

Изначальная открытость профессиональных корпораций лицам различных вероисповеданий сочеталась с отсутствием ограничений по признаку социального происхождения. В профессиональную группу присяжных поверенных входили представители всех социальных категорий с различными типами социальной мобильности. Для непривилегированных категорий (крестьянство - 3,5% московских присяжных поверенных, мещанство - 19,5%) и категорий с явно выраженной нисходящей мобильностью (дети купцов - 9%, дети священников — 12%, выходцы из

170 низшего и среднего звена бюрократии — 7% и 12% соответственно) звание присяжного поверенного представлялось продолжением социального лифта, запущенного в рамках системы высшего образования.

Образ жизни значительной части присяжных поверенных характеризовался буржуазностью, предполагавшей доминирование малой демократической семьи, в которой были представлены два последовательных поколения, женщины не имели профессиональных занятий и не покидали пределов частной сферы домашнего хозяйства. Степень обеспеченности домохозяйств прислугой женского, а в каждом пятом случае мужского пола, а также средний уровень годовых доходов присяжных поверенных, соотносимый с заработками среднего звена магистратуры (прокуроры, члены окружных судов), свидетельствовали о сравнительно высоком уровне жизни данной профессиональной группы.

Дореволюционная присяжная адвокатура представляла собой динамично развивающуюся социопрофессиональную группу. В ее ряды входили лица, ориентированные на достижительными модели социальной активности и заинтересованные в повышении индивидуального социального статуса за счет восходящей групповой мобильности. Для них принадлежность к адвокатской корпорации выполняла двоякую функцию продолжения социального лифта, начатого в системе образования, и новой формы солидарности, способной объединять индивидов вне рамок традиционных сословных и этнокопфессиопальных структур.

Модель профессионализации, представленная историческим опытом присяжной адвокатуры, в значительной мере отличалась от траекторий развития других профессионализирующихся слоев Российской империи (медиков, учителей, технических специалистов). Многие из них существовали в условиях «дефицита» социальных связей, не были включены в коммуникативные структуры локальных («образованных» или сельских) обществ, обладали ограниченными материальными и социальными статусными ресурсами. В этой ситуации принадлежность к жертвенному «ордену» интеллигенции выполняла «компенсаторную функцию», «помогала

382 преодолеть житейские тяготы и психологическую изоляцию».

В то же время социальная идентичность интеллигента не была востребована присяжными поверенными, включенными в «плотную» коммуникативную сеть внутри профессиональных корпораций. Объединение в рамках формальных корпоративных структур открывало перед присяжной адвокатурой широкие возможности утверждения индивидуального достоинства профессионала-эксперта, позволяло преодолевать социальное отчуждение и формировать новую коллективную солидарность вне контекста интеллигентской субкультуры.

Таким образом, процессы становления профессиональных групп в Российской империи второй половины XIX - начала XX в. имели существенную специфику, обусловленную наличием или отсутствием определенных организационных форм. Анализ данной специфики ставит на повестку дня пересмотр устоявшейся точки зрения на российские профессии как «неразвитый» аналог западноевропейских соципрофессиональных групп,

383 позволяет отказаться от попыток «нормализации» российской истории в свете западного исторического опыта и перейти от поиска сходств к оценке различий, существовавших внутри российского и европейских обществ. При этом существует вероятность того, что различия внутри Российской империи и различия внутри Западной Европы вполне могут оказаться более значимыми, чем различия между этими двумя историческими регионами.

381 Колоницкий Б.И. Интеллигент конца XIX - начала XX века. - С. 30; Хэфнер Л. В поисках гражданского общества. - С. 48-49.

382 Колоницкий Б.И. Интеллигент конца XIX — начала XX века. - С. 30.

383 Ярким примером «нормализации» отечественного исторического опыта является позиция Б.Н. Миронова: «Россия развивалась по тем же направлениям, что и Запад, только с опозданием. .Дореволюционная Россия в каждый момент своей истории отличалась от западноевропейских стран, но двигалась по той же орбите, что и они, и поэтому в каждый момент была похожа на то, чем они были прежде»,— Миронов Б.Н. Социальная история России. — Т. 2.— С. 299.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Благодетелева, Елизавета Дмитриевна, 2012 год

1. Законодательство:

2. Свод Законов Российской империи. Изд. 1857. Т. 10. Ч. 2: Законы о судопроизводстве и взыскания гражданских; Т. 11. Ч. 2: Устав судопроизводства торгового.

3. ПСЗ-П. Т. 3. № 2233; Т.5. № 3807; Т.7. № 5360, 5660; Т. 36. Отд. 2. № 37684; Т. 39. Ч. 3. № 41475. Прил. I; Т. 49. № 53573; Т. 54. Отд. 1. № 59236.

4. Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений на коих они основаны: Официальное издание Государственной канцелярии. -СПб, 1867. 2-е изд. — Ч. 3.

5. Судебные уставы императора Александра II с разъяснением их по решениям кассационных департаментов Правительствующего Сената. -СПб., 1884.

6. Судебные уставы императора Александра II: Изд. 1892 г. со включением статей по Продолжению 1912 г. / Изд. Н. Озерецкого. -СПб, 1914.

7. Сборник решений общего собрания кассационных и первого с кассационными департаментов Правительствующего Сената за 30 лет (с 1866-1896 г.) / Сост.-ред. члена Санкт-петербургской судебной палаты А.К. Гаугер. Издание неофициальное. СПб, 1905.

8. Полный свод решений общего собрания первого и кассационных департаментов и кассационных департаментов Правительствующего

9. Оп. 294. Д. 85, 153, 264, 299. 320, 375, 404, 454, 507, 520, 529, 534, 613, 753, 838, 847, 852;

10. Оп. 295. Д. 118, 140, 176, 214, 218, 320, 512, 597;

11. Оп. 296. Д. 95, 110, 122, 129, 142, 296, 326, 439, 480, 481, 605, 613, 621,628, 631, 652, 655а, 673, 679, 686, 690, 693, 709;

12. Оп. 297. Д. 19, 74, 102, 135, 142, 166, 171, 187, 269, 317, 335, 491, 493, 495, 622, 657, 672, 675, 704;

13. Оп. 298. Д. 17, 27, 32, 55, 59, 93, 119, 165, 183, 216, 285, 301, 386, 389, 415, 411, 418, 457, 497, 512, 525, 543, 623, 643, 666, 713, 723, 725, 741, 746, 752, 766;

14. Оп. 299. Д. 30, 43, 81, 88, 144, 168, 171, 239, 277, 303, 349, 387, 388, 400, 405, 412, 471, 484, 562, 582, 596, 600, 702, 714, 761, 783;174

15. On. 300. Д. 1, 77, 117, 141, 177, 204, 275, 314, 315, 334, 338, 349, 350, 358, 371, 396, 455, 475, 478, 501, 544, 612, 649, 665, 679, 684, 692, 717, 772, 776, 798, 807, 824;

16. On. 301. Д. 11, 37, 48, 56, 125, 157, 230, 304, 317, 332, 386, 415, 418, 444, 495, 502, 584, 737, 760, 791;

17. On. 302. Д. 44, 70, 107, 111, 115, 131, 181, 186, 200, 205, 236, 238, 309, 339, 386, 395, 398, 405, 438, 440, 477, 506, 650, 623, 661, 678, 692, 695, 698, 731;

18. On. 303. Д. 18, 35, 42, 60, 75, 106, 142, 157, 174, 272, 304, 314, 324, 364, 482, 599, 607, 619, 631, 637, 665, 716, 775, 762, 806, 812, 827, 855, 856,898, 938;

19. On. 306. Д. 61, 63, 87, 129, 130, 144, 145, 160, 163, 177, 244, 259, 297, 299, 319, 373, 433, 442, 480, 531, 540, 552, 565, 569, 580, 595, 602, 625, 644, 650, 663, 668, 689, 690, 703, 714, 731, 733, 779, 780, 819, 884, 898,899, 982, 984, 1008;

20. On. 307. Д. 6, 17, 27, 48, 57, 85, 103, 119, 146, 149, 156, 177, 192, 247, 316, 336, 341, 344, 357, 361, 389, 405, 409, 428, 441, 462, 550, 572, 627, 642, 645, 661, 680, 711, 724, 731, 764, 781, 797, 806, 807, 810, 827, 854, 937, 965.

21. Личные дела служащих Московской судебной палаты (подробнее см. Прил. А.2): ЦИАМ. Ф. 131.

22. Дела об определении разных лиц в присяжные поверенные и их помощники: ЦИАМ. Ф. 1697. Он. 1. Д. 1, 20, 25, 26.

23. Книги и алфавиты адресов присяжных поверенных и их помощников: ЦИАМ. Ф. 1697. On. 1. Д. 73, 74, 75.

24. Личные дела присяжных поверенных: ЦИАМ. Ф. 1697. On. 1. Д. 1004, 1005, 1006, 1009.

25. Реестры дисциплинарных дел: ЦИАМ. Ф. 1697. On. 1. Д. 9, 14, 19, 24, 40,41,45, 53, 54, 72.

26. Отчет Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты за 1868-1869 г.: ЦИАМ. Ф. 1697. On. 1. Д. 2.

27. Отчет Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты за 1878-1879. 1916 г.-М., 1879-1917.

28. Отчет о деятельности Совета присяжных поверенных округа Харьковской судебной палаты за 1886-1887 гг. Харьков, 1887; Отчет о деятельности Совета присяжных поверенных округа Харьковской судебной палаты за 1887-1888. - Харьков, 1888.

29. Отчет Совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты за 1888-1889 гг. // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. -№ 6.

30. И.Отчет Комиссии помощников присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты за 1910 г.: Год 38-й. СПб., 1911.

31. Сборник правил для помощников присяжных поверенных округа

32. Санкт-петербургской судебной палаты. СПб., 1907.176

33. И.Адресы присяжных поверенных Московского судебного округа и их помощников. М., 1892-1913.

34. Профессиональная публицистика и источники смегианного характера:

35. Арсеньев К.К. Заметки о русской адвокатуре: Обзор деятельности санкт-петербургского совета присяжных поверенных за 1866-1874 гг. -СПб., 1875. -Ч. 1-2.

36. Арсеньев К.К. Заметки о русской адвокатуре. Статьи. Речи. Очерки. / Сост. И.В. Потапчук. Тула, 2001.

37. Вильский H.H. Деморализуется ли наша адвокатура // Журнал гражданского и уголовного права. — 1891. — Кн. 1. — С. 73.

38. Винавер М.М. Очерки об адвокатуре. СПб., 1902.

39. Грацианский Н.И. Безурядица в адвокатуре // Юридическая летопись. -1890,-№7.

40. Двадцатипятилетние московских присяжных поверенных: Сб. материалов, относящихся до сословия присяжных поверенных округа Московской судебной палаты с 23 апреля 1866 г. по 23 апреля 1891 г. / Под. ред. А.Е. Носа.-М., 1891.

41. История русской адвокатуры. Т. 1: Гессен И.В. Адвокатура, общество и государство. М, 1914; Т. 2-3: Сословная организация адвокатуры / Под ред. М.Н. Гернета. -М, 1916.

42. Макалинский П.В. С.-Петербургская присяжная адвокатура. СПб, 1889.

43. Потехин П.А. Отрывки из воспоминаний адвоката // Право. 1900. -№47.

44. Ю.Спасович В.Д. Речи. Лейпциг, 1903.

45. И.Спасович В.Д. Сочинения В. Д. Спасовича: в 10 тт. СПб.,1889-1910. -Т. 9.- 1900.1. Статистические материалы:

46. Перепись Москвы 1902. Ч. 1. Вып. 2. -М, 1906. - С. 74-76.

47. Перепись г. Москвы 1882 г. — М, 1885. — Вып. 2. Население и занятия.

48. Пушкин-Бачинский С.И. Доклад эксперта по разработке устава Пенсионной кассы присяжных поверенных округа Московской судебной палаты. Инструктивное дополнение к уставу / Сост. С.И. Пушкин-Бачинский. — М, 1913.

49. Опыт приблизительного исчисления народного дохода по различны его источникам и по размерам в России. — СПб, 1906.

50. Подоходный налог. Ожидаемое число плательщиков, их доходов и сумма налога, по исследованию, произведенному податными инспекторами и казенными палатами в 1909-1910 году. — СПб, 1910.

51. Труды первого всероссийского женского съезда. СПб, 1909.1. Литература:

52. Абрамов Р.Н. Профессиональный комплекс в современной структуре общества (по Т. Парсонсу) // Социологические исследования — 2005. -№1.

53. Абраме JI. Формирование европейской женщины новой эпохи: 1789-1918.-М., 2011.

54. Агошкова Е.Б., Ахлибининский Б.В. Эволюция понятия системы // Вопросы философии. — 1998. — №7.

55. Аршакян М.А. Формулярные списки служащих и рабочих алтайского (горного) округа XIX начала XX в. как исторический источник: Дис. . канд. ист. наук. - Барнаул, 2010.

56. Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Профессиональная этика: социологические ракурсы // Социологические исследования — 2005 — №8.

57. Балзер Х.Д. Интеллигентные профессии и интеллигенты-профессионалы // Из истории русской интеллигенции: Сборник материалов к столетию со дня рождения В.Р.Лейкиной-Свирской / Сост. О.Н. Ансберг. СПб., 2003.

58. Барбакова К.Г., Мансуров В.А. Интеллигенция и власть: динамика взаимодействия = The intelligentsia and authority: dinamics of interaction Курган, 2007.

59. Брайсон В. Тендер и политика времени: Феминистская теория и современные дискуссии. Киев, 2011.

60. Ю.Брубейкер Р., Купер Ф. За пределами «идентичности» // Ab Imperio. -2002.-№3.

61. Будницкий О.В., Миллер А.И., Долбилов М.Д. Евреи в Российской империи (1772-1917) // Западные окраины Российской империи. М., 2007.

62. Бююль А., Цёфель П. SPSS: искусство обработки информации. Анализ статистических данных и восстановление скрытых закономерностей. -СПб., 2005.

63. Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Социология политики. М., 1993.

64. Н.Виноградова JI.B. Основные виды документов Сената и организация его делопроизводства // Некоторые вопросы изучения исторических документов XIX начала XX в.: сб. ст. / Отв. ред. H.H. Фирсов. - Л., 1967.

65. Виртшафтер Э.К. Социальные структуры: разночинцы в российской империи. -М., 2002.

66. Высшие и центральные государственные учреждения России. 18011917 гг. СПБ., 1998. - Т.1: Высшие центральные государственные учреждения.

67. Гадеа Ш. Социология профессиональных групп во Франции. Историческая перспектива и вопросы современного развития // Социологические исследования. — 2011. № 4.

68. Гаспаров М.Л. Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность // Русская интеллигенция: история и судьба: Сборник статей / Отв. ред. Д.С.Лихачев М., 1999.

69. Гарскова И.М. Базы и банки данных в исторических исследованиях. — М.-Геттинген, 1994.

70. Гарскова И.М. "От просопографии к статистике": методика анализа баз данных по источникам, содержащим динамическую информацию // Источник, метод, компьютер. Сб. научных трудов. Барнаул, 1996.

71. ГидденсЭ. Устроение общества: очерк теории структурации. М., 2005.

72. Городские поселения Российской империи (1708-1913 гг.) Электронный ресурс. / Сост. Н.С.Чернышёва. [Б. м.], 2011. URL:http://www.nlr.ru/res/refer/rimp/bd/ (последнее посещение 13.03.2011).180

73. Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в Российской империи. Вторая половина XIX начало XX века / Отв. ред. Б. Пиетров-Эннкер, Г.Н. Ульянова. - М., 2007.

74. Джери Д., Джери Дж. Большой толковый социологический словарь. — М., 2001.-Т. 1-2.

75. Дубенцов Б.В. Самодержавие и чиновничество в 1881-1904 гг.: (Политика царского правительства в области организации государственной службы): Дис. . канд. ист. наук. — Л., 1977.

76. Елпатьевский A.B. Документирование прохождения государтсвенной службы в России XVIII начала XX вв. // Труды ВНИИДАД. - М. 1874.-Т. 5.-Ч. 1;

77. Ерман JI.K. Интеллигенция в первой русской революции. М, 1966.

78. Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М., 2002.29.3айончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в.-М., 1978.

79. Иванов А.Е. Студенчество в России конца XIX — начала XX века: социально-историческая судьба. М., 1999.

80. Иванов В.А. Губернское чиновничество 50-х 60-х гг. XIX в. в России: (По материалам Московской и Калужской губ.): Историко-источниковедческие очерки. - Калуга, 1994.

81. Источниковедение отечественной истории: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / А.Г. Голиков, Т. А. Круглова. 2-е изд., стер. -М., 2008.

82. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие / Ред. И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. -М., 1998.

83. Колоницкий Б.И. Интеллигенция в конце XIX -начале XX вв.: Самосознание современников и исследовательские подходы // Изистории русской интеллигенции: Сборник материалов к столетию со дня рождения В.Р. Лейкиной-Свирской. СПб., 2003.

84. Колоницкий Б.И. Интеллигент конца XIX — начала XX века: проблемы идентификации (к постановке вопроса) // Социальная история: Ежегодник. 2010 / Под ред. Н.Л. Пушкаревой. СПб., 2011.

85. Компьютеризированный статистический анализ для историков: Учеб. пособие / Под. ред. Л.И. Бородкина, И.М. Гарсковой. М., 2009.

86. Кондаков И.В. К феноменологии русской интеллигенции // Русская интеллигенция: история и судьба: Сборник статей / Отв. ред. Д.С.Лихачев -М., 1999.

87. Коротких М.Г. Самодержавие и судебная реформа 1864 г. в России: Сущность и социально-правовой аспект формирования. Воронеж, 1994.

88. Корупаев А.Е. Очерки интеллигенции в России: в 2-х ч. — М.,1995.

89. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1994. - Т. 9.

90. Кривопалова Н.Ю. История российской интеллигенции: историко-библиографическое исследование отечественной литературы, 19852004 гг. Самара, 2005.

91. Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в.-М., 1971.

92. Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция 1900-1917 гг. -М., 1981.

93. Лотман Ю.М. Интеллигенция и свобода (к анализу интеллигентского дискурса) // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология: Материалы международной конференции. Неаполь. Май 1997 / Сост. Б.А.Успенский. М.,1999.

94. Лукша О.В. Профессиональные группы: модели измерения социального статуса: Автореф. дис. .канд. соц.наук. М., 2001.

95. Лукша O.B. Социология профессиональных групп: определение понятий // Профессиональные группы интеллигенции / Отв. ред. В.А. Мансуров. М„ 2003.

96. Малкова З.И, Плюхина М.А. Документы высших и центральных учреждений XIX начала XX в. как источник биографических сведений // Некоторые вопросы изучения исторических документов XIX - начала XX в. / Отв. ред. H.H. Фирсов. - Л., 1967.

97. Мансуров В.А. Вместо введения. Исследование профессиональных групп российской интеллигенции: ситуация, методология и методика // Профессиональные группы интеллигенции / Отв. ред. В.А.Мансуров -М, 2003.

98. Миллер А. Империя Романовых и национализм. М, 2008.

99. ЗО.Миронов Б.II. Социальная история России периода империи (XVIIIначало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2-х т. — 3-е изд., испр, доп. СПб, 2003.

100. Миронов Б.Н, Степанов З.В. Историк и математика. Л, 1875.

101. Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. — М, 2006.

102. Раскин Д. И. Специализация высшей бюрократии XIX — начала XX в.: образование, профессиональный опыт, продвижение по службе // Из глубины времен. Вып. 3. - СПб, 1994.

103. Репина Л.П. Междисциплинарность и история // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. М, 2004. - Вып. 11.

104. Рикер П. Я-сам как другой. М, 2008.

105. Романов П.В, Ярская-Смирнова Е.Р. Антропологические исследования профессий // Антропология профессий: Сборник научных статей / Под ред. П. В. Романова, Е. Р. Ярской-Смирновой. Саратов, 2005.

106. Романовская Г.Б. Озарения и основания: русский интеллигент как визионер и профессионал // Русская интеллигенция: история и судьба: Сборник статей / Отв. ред. Д.С.Лихачев М., 1999.

107. Румянцева М.Ф. Источники по истории российского чиновничества второй половины XVIII в. // Археографический ежегодник за 1991 г. -М., 1994. Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. — СПб., 2001.

108. Степанов Ю.С. «Жрец» нарекись, и знаменуйся «жертва» // Русская интеллигенция: история и судьба: Сборник статей / Отв. ред. Д.С.Лихачев-М., 1999.

109. Степанова O.K. «Интеллигенция»: конкуренция локализаций в символическом пространстве // Профессиональные группы интеллигенции / Отв. ред. В.А.Мансуров — М., 2003.

110. Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология: Материалы международной конференции. Неаполь. Май 1997 / Сост. Б.А.Успенский. -М.,1999.

111. Филиппов А.Ф. Мобильность и солидарность. Статья первая // Социологическое обозрение. 2011. - Т. 10. -№ 3.

112. Филлипс Л., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ: Теория и метод. -Харьков, 2008.

113. Фриз Г. Сословная парадигма и социальная история России // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология. / Сост. М. Дэвид-Фокс. Самара, 2000.

114. Чеснокова В.Ф. Язык социологии. -М., 2010.

115. Шарль К. Интеллектуалы во Франции. -М., 2005.

116. Шерер Ю. Русская революционная интеллигенция в западной историографии // Интеллигенция в истории: образованный человек в представлениях и социальной действительности. — М., 2001.

117. Шилов Д.Н. Государственные деятели российской империи. Главы высших и центральных учреждений (1802-1917): Биографический справочник. СПб., 2001.

118. Шляпентох В.Э. Проблемы качества социологической информации: достоверность, репрезентативность, прогностический потенциал. М., 2006.

119. Щепанская Т.Б. Антропология профессий // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. - T.VI. -№1 (21).73.1Цепанская Т.Б. Сравнительная этнография профессий: повседневные практики и культурные коды (Россия, конец XX начало XXI в.). -СПб., 2010.

120. Ярская-Смирнова Е., Романов П. Идеология профессионализма и социальное государство // Антропология профессий, или посторонним вход разрешен. М., 2011.

121. Balzer H.D. Introduction // Russia's Missing Middle Class: The Professions in Russian History. Ed. by Harley D. Balzer. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 1996.

122. Burbank J. Discipline and Punish in the Moscovv Bar Association // Russian Review. 1995. - Vol. 54, № 1.

123. Collins R. Changing Conception in the Sociology of the Professions // Professions in Theory and History: Rethinking the Study of the Professions / Ed. by M. Burrage, R. Torstendahl. London: Sage, 1990.

124. Dingwall R. The Legacy of Parsons and Hughes // Essays on Professions. -Abingdon, Oxon, GBR: Ashgate Publishing Group, 2008.

125. Evetts J. The Sociological Analysis of Professionalism: Occupational Change in the Modern World // International Sociology. 2003. - Vol. 18(2).

126. Fournier, V. The Appeal to «Professionalism» as a Disciplinary Mechanism // Social Review. 1999. - № 47(2).

127. Larson M. The Rise of Professionalism: a Sociological Analysis. -Berkeley, London: University of California Press, 1977.

128. Levin-Stankevich B.L. The Transfer of Legal Technology and Culture: Law Professionals in Tsarist Russia // Russia's Missing Middle Class: The Professions in Russian History. Ed. by Ilarley D. Balzer. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 1996.

129. Kassow S., West J., Clowes E. Introduction // Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia / E. Clowes, S. Kassow, J. West (Eds.). Princeton: Princeton University Press, 1991.

130. Kocka J. The Middle Classes in Europe // The Journal of Modern History. -1995.-Vol. 57, №4.

131. Manchester L. Holy Fathers, Secular Sons: Clergy, Intelligentsia and the Modern Self in Revolutionary Russia. — DeKalb: Northern Illinois University Press, 2008.

132. Merton R.K. On Sociological Theories of The Middle Range // Merton R.K. On Theoretical Sociology. Five Essays. Old and New. New York, London, 1967.

133. Nathans B. Beyond the Pale: The Jewish Encounter with Late Imperial

134. Russia. Berkeley, CA: University of California Press, 2002.186

135. SciulliD. Professions in Civil Society and the State: Invariant Foundations and Consequences. — Boston: Brill Academic Publishers, 2009.

136. Somers M. The Narrative Constitution of Identity: A Relational and Network Approach // Theory and Society 1995 - № 23(5).

137. Tilly Ch. Citizenship, identity and social history // Citizenship, identity and social history / Ch. Tilly (Ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

138. Wagner W.G. Civil Law, Individual Rights, and Judicial Activism in Late Imperial Russia // Reforming Justice in Russia, 1864-1996: Power, Culture, and the Limits of Legal Order / Ed. by Peter H. Solomon Jr. -New York. 1997.