Мир смерти в культурных представлениях греков эпохи архаики и классики тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат философских наук Обидина, Юлия Сергеевна

• Обидина, Юлия Сергеевна
• кандидат философских наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат философских наук Обидина, Юлия Сергеевна

Введение . 2

Глава I. Феномен смерти в культуре древней Греции (основные образыпонятия и проблема их истолкования). 25

Глава II. «Жизнь после смерти» в представлениях древних греков .49

§ 1. Воплощение смерти в образе Судьбы . 49

§ 2. «Организация» подземного царства . 66

§ 3. Реальные образы «нереального мира»: боги подземного царства и души умерших . 78

Глава III. Награда и наказание в мире смерти как отражение земной жизни . 95

§1. Идея воздаяния в греческой традиции и ее роль в формировании культурных ценностей эпохи . 95

§2. Роль мистических культов в осуществлении воздаяния и их влияние на ценностные установки реальной жизни . 110

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Мир смерти в культурных представлениях греков эпохи архаики и классики»

Актуальность темы исследования. Кошмар смерти всегда преследовал людей. Конечность человеческого существования неотвратимо ставит вопрос о смысле земного удела, о предназначенности жизни, об иерархии ценностей. Нет никакого сомнения в том, что явления Жизни и Смерти являются фундаментальными основаниями человеческого бытия. Тема смерти отнюдь не заурядная. Прав был Артур Шопенгауэр, который считал, что наша жизнь включает в себя все ужасы, трагедии, а смерть рождает философию.1

Страх перед смертью заложен в самой тайне жизни. Он изначален, то есть коренится в глубинах человеческой психики. Однако в конкретную эпоху, через призму определенных духовных ценностей, этот страх обретает различные преображенные формы, отражавшиеся в стойких религиозно-практических установках. Культура постоянно воспроизводит жизненные ситуации, с которыми люди встречаются во все времена. Речь идет о проблемах долга, любви, жертвы, трагедии, героизма, смерти. Однако культура вовсе не движется по кругу. В каждую эпоху эти ценности приобретают новое содержание, диктуемое не только постоянной, фиксируемой природой человека, но и социальной действительностью, в которой эта природа раскрывается. Культура разрабатывает определенную систему ценностей, в которой осмысливаются вопросы жизни и смерти. Она творит также определенный комплекс образов и символов, с помощью которых обеспечивается психологическое равновесие индивидов. Человек, разумеется, располагает отвлеченным знанием о факте неотвратимой смерти. Но он пытается, опираясь на существующую в данной культуре символику, сформировать представления, делающие возможной полноценную жизнь перед фактом неизбежной гибели.

1 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Антология мировой философии. Т. 3. М., 1973. С. 698.

К настоящему времени в мире сложилась такая ситуация, когда предложены и обсуждены практически все логически допустимые варианты трактовок жизни и смерти и их соотношения. Однако парадокс состоит в том, что Жизнь и Смерть остаются при этом величайшими, так до конца и не разгаданными загадками.

Вопрос о посмертном существовании и о том, как можно преодолеть страх перед смертью, как сделать смерть осмысленным и, может быть, даже творческим моментом жизни актуален в каждое время и в каждой культуре. Проблематика смерти как факта истории культуры не только чрезвычайно сложна, но и необычайно интересна для исследователя. Приходится искать новые подходы к уже известным памятникам, задавать им новые вопросы, на деле испытывать источники на «неисчерпаемость».

Античная культура считается величайшим творением человечества. Вначале она воспринималась как совокупность мифов, сказаний и легенд. Однако в XIX веке взгляды на процессы античности принципиально изменились. Оказалось, что совсем не случайно в древнегреческой культуре проблема жизни и смерти стояла необычайно остро. Лишенная своих стилизованных одеяний и перестав быть идеалом, Греция стала ближе к нам в своей неудовлетворенности, в искании вечного и совершенного. Выявление характера связей между древностью и современностью, на наш взгляд, одинаково важно для понимания и того, и другого периода.

Источниковая база. Для изучения круга проблем, связанных с представлениями о смерти и посмертном существовании в древнегреческой культурной традиции, используются различные группы источников. К. Рэнфрю предложил следующую иерархию этих групп, исходя из степени их значимости: 1) письменные свидетельства; 2) изображения на предметах искусства; 3) материальные остатки.1 Первые два вида источников дают информацию как о представлениях о посмертном существовании, так и о погребении, в то время как материальные остатки свидетельствуют главным

1 См.: Личность и общество в религии и науке античного мира. Реф. Сб. М., 1990. С. 91. образом об обрядах. Особенно следует подчеркнуть, что цель диссертационного исследования обусловила обращение прежде всего к письменным свидетельствам, поскольку именно они наилучшим образом раскрывают мир духовных и нравственных ценностей изучаемой культурной эпохи. Также следует отметить, что археологами в последнее время не раз высказывалось убеждение в том, что греческий погребальный обряд не может служить источником по религиозным верованиям, культурным представлениям или этнической принадлежности.1 Однако решающим является то обстоятельство, что в древнегреческой культуре остро стояла проблема духовной смерти, осмысление которой и нашло отражение в письменных источниках.

В эпосе оживала и продолжалась память рода. Через своих героев род был при частей богам, то есть вечности, мыслимой по аналогии с круговоротом природной жизни. Человек, конечно, смертен, но как только промелькнет мгновение настоящего, поглощенное смертью, он возрождается для вечной жизни. Да и сама кратковременность земного пути протекает под присмотром богов и предков. Они установили законы, передаваемые изустно, хранимые не каждым по отдельности, но в коллективной памяти и в общем бытии. Единство и память поддерживались обрядами, ритуалом, существовавшим практически для всех важнейших сторон жизни.

Эпос рождался из устной памяти. Первым эпическим произведением древнегреческого мира являются поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея» самый ранний письменный источник древнегреческой культурной традиции. Дискуссионно время создания поэм: называют различные даты от IX до VI в. до н.э., автор (или авторы), вопрос о том, возникли ли они первоначально в устной

1 В фокусе погребального обряда сам факт смерти, конец земной жизни и все материальные остатки, прослеживаемые археологически, свидетельствуют прежде всего о социальных отношениях в обществе, а не о вере в посмертное существование ( См. . Snodgrass A. The dark age of Greece. - Edinburgh, 1971.- P. 143-147).

2 Переводы поэм Гомера: Гомер. Илиада / Пер. Н.И. Гнедича. М., 1987; Гомер. Одиссея / Пер. В. А. Жуковского. М, 1985 и др. издания. или письменной форме. В древности автором поэм называли Гомера, но о его личности уже тогда ничего не было известно.1

Представления о загробном мире и о посмертном состоянии в гомеровских поэмах разнообразны и зачастую противоречивы. Эта противоречивость вызвана разновременным характером представлений, отраженных в гомеровском эпосе, и его сложной структурой. В «Илиаде» упоминается о загробном мире довольно часто, но все же только случайно; в «Одиссее» есть три намеренных описания: одно описание Елисейских полей, путешествие в Аид Одиссея и, наконец, прибытие душ женихов в подземный мир (Од., IV, 563-569; XI; XXIV, 1-204). Но представления, изображаемые в этих различных отрывках, часто не согласуются друг с другом.

В отличие от эпоса древнегреческая лирика выражала индивидуализированное восприятие: чувственное наслаждение, тягость страсти, страх перед смертью. Лирических произведений сохранилось очень мало: в большинстве случаев мы располагаем лишь небольшими фрагментами, часто в одну-две строки, дошедшими благодаря цитированию их поздними авторами. Цельных стихотворений дошло до нас очень мало, в основном это отдельные виды хоровой лирики.2 л

Выдающееся место среди лирических поэтов занимает Пиндар (522-448 г.г. до н.э.). Творческое наследие его очень велико, причем значительная часть, в отличие от творчества других лирических поэтов, сохранилась. Из его стихотворений дошли до нас целиком четыре книги Эпиникиев - оды в честь победителей на Олимпийских, Пифийских, Истмийских и Немейских играх; прочие стихотворения, и в числе их гимны и другие религиозные песни дошли лишь в отрывках.

1 Еще в античности возникает вопрос о происхождении этих поэм, так называемый «гомеровский вопрос», приобретающий с конца XVIII в. научный характер (труды Вольфа) и не решенный окончательно до сих пор. Подробнее о гомеровском вопросе см.: Радциг С.И. История древнегреческой литературы. М.7 1988. С. 38-44; Тройский И.М. История античной литературы. М., 1983. С. 48-54 и др.

2 Переводы древнегреческой лирики см.: Античная лирика. М., 1968; Парнас. Антология античной лирики. М., 1980; Эллинские поэты /Пер. В.В. Вересаева. М., 1963.

3 Пиндар. Вакхилид. Оды, фрагменты. М, 1980.

О посмертном состоянии Пиндар имел гораздо более определенные представления, чем Гомер. Впрочем, по отношению к Аиду и Елисейским полям представления эти отчасти совпадали, но в целом Пиндар гораздо более примыкал к орфической вере. Для него не тело составляло собственно человека, а душа, которая происходит от богов и которая при покое тела проявляют свою деятельность в пророческих сновидениях (фрагм. 198). Таким образом, Пиндар положительно верил в бессмертие и даже в странствование души. Человек подлежит смерти, поэтому пусть он учится быть довольным, пусть питает надежду и не пренебрегает наслаждением там, где оно ему предоставляется.

Эпос и лирика торопят перемены. В них происходит рождение нового сознания. В эпосе - новый герой; в лирике - переход от ретранслирующего певца к слагающему свои песни и не скрывающему своего переживания поэту. Драма на какой-то стадии консервирует обряд, хотя и она меняется по мере того, как ее действо теряет свойство всеобщности.

Древнегреческая трагедия наполнялась духом мистической религии и наглядно изображала главные противопоставления этой религии: вину и искупление, жизнь и смерть. В то же время мифы в ней делались носителями религиозно-нравственных идей, а герои представляли типы людей в их страдании и смерти.

Эсхилом (525-456 г.г. до н.э.) было написано более девяноста трагедий, из которых сохранилось только семь.1 В них он настаивает на бренности человеческой жизни, которая лишь калгиоислаа (тень ничтожества, очертание дыма); поэтому не нужно строить свои намерения на человеческом. Смерть неумолима, она не принимает никаких даров и жертвоприношений; она недоступна убеждению. Но она может являться также в качестве избавляющего гения и, кроме того, для человека остается невозбранным утешение в надежде.

1 Эсхил. Трагедии / Пер. С. Апта. М., 1971; Эсхия. Трагедии / Пер. А. Пиотровского. М., 1937.

Взгляд на человеческую жизнь проясняется благодаря вере в божественную справедливость. Бог часто жестоким образом наказывает человека, но не без повода с его стороны.

Если у Эсхила центром, около которого сосредотачивался интерес, было столкновение божественных сил, определяющих человеческую судьбу, то у Софокла (496-406 г.г. до н.э.)1 такой центр находится внутри человека, в мотивах его действия, в жизни его духа. Софокл написал более ста драм (называли разное их число). До нас дошло всего семь трагедий и одна сатировская драма. Софокл не отрицал объективности божественных сил и не отодвигал их на задний план. Всюду напоминает Софокл о власти судьбы. В самой темной глубине души человек сам выращивает трагическую Мойру, но там он находит себе также упоение. Таким образом, поэт приближается к христианскому миросозерцанию.

Если человеческое у Софокла и получает большие права, чем у Эсхила, то все же оно не поставлено самостоятельно, а остается связанным с высшими божественными силами. Софокл неоднократно подчеркивает, что все свершается по воле Зевса или Судьбы. Нигде это не проявляется с такой силой, как в «Эдипе-царе». Нигде не показана резче противоположность между непрочностью человеческой судьбы и неумолимостью божественного предопределения.

Почти из девяноста произведений, написанных Еврипидом (480-406 г.г. до н.э.), сохранилось семнадцать трагедий и одна сатировская драма, то есть более чем в два раза больше, чем от творческого наследия Эсхила и Софокла вместе. Еврипид не предлагал никакого философского мировоззрения: его занимали задачи жизни, загадка судеб человека, которую он тщетно пытался решить. Еврипид требует, чтобы существовал божественный промысел, управляющий судьбами людей, и божественная справедливость, которой бы объяснялись эти судьбы; в мире же он видит скорее противоположное.

1 Софокл. Драмы/Пер. Ф. Зелинского. М., 1990.

2 Еврипид. Пьесы. М., 1960; Еврипид. Трагедии / Пер. И. Анненского и С. Шервинского. Т. I -Ц. М., 1980; Театр Еврипида / Пер. И.Ф. Анненского. Т. I -Ш. М., 1916-1921.

Качественно новый уровень проблемы смерти и бессмертия приобрели в произведениях греческих философов.1 Тема смерти, как известно, является классической для философии, ее обсуждает еще Сократ, принимая в конце своей жизни на суде судьбоносное для себя и отчасти всей будущей европейской философии решение. Центральное место этой теме отведено в трудах Платона (427-347 г.г. до н.э.), основоположника античного идеализма. Философское исследование связано у Платона с мистическим озарением: как провидец он вещает о загробной жизни душ, об истинном мире вечных и неизменных идей.

У Платона не раз встречаются описания судьбы души в загробном мире. В «Федоне» (107е-114с) рисуется подробный путь души в Аид, а также «истинное небо, истинный свет и истинная земля» иного мира, где все прекрасно, все полно света и сияния. Вместе с тем подробно изображена топография Тартара и подземных рек. В «Федре» (245с-249) есть образ вселенской бессмертной души, ибо «вечно движущееся - бессмертно». Здесь же, в «Федре» - орфико-пифагорейское учение о переселении душ. В «Государстве» (614а-621в) некий памфилиец Эр рассказывает о странствиях своей души по царству мертвых, о суде над умершими и о жребии, который выбирают души, чтобы вновь возродится на земле. Там же - знаменитое описание небесных сфер с поющими сиренами и мирового веретена между коленями Ананки - богини Необходимости. Среди источников платоновских описаний загробного мира в первую очередь необходимо указать Гомера (Од., XI).

Таким образом, мы располагаем многообразием видов источников: сложными для интерпретации свидетельствами эпоса, лирикой, произведениями древнегреческих трагиков, философской традицией. Их данные не всегда совпадают, а порой и противоречат друг другу. Но именно благодаря этому исследуемая тема получает весьма разностороннее освещение в различных исследованиях.

1 Чанышев А Н. Фрагменты ранних греческих философов. М., 1988.

2 Платон. Сочинения. В з-х т. М, 1968-1972 и др. изд.

Состояние исследования проблемы. К сожалению, в современной отечественной историографии еще недавно проблема смерти как бы не существовала. Более того, в советские годы прослеживалась официальная установка на вытеснение темы смерти из сознания людей социалистического общества как идеи неконструктивной и пессимистичной. Внезапно и взрывообразно она возникла в 80-е годы, приковав внимание многих специалистов: философов, культурологов, историков, прежде всего медиевистов и специалистов по истории Европы ХУ1-ХУШ в.в.1 Проблема осознания смерти в истории вызывает сейчас широкий интерес. Доказательством может служить уже тот факт, что данная проблема поднимается на страницах учебников 2

Нетрадиционность и фундаментальность проблемы привели к появлению целого комплекса многоплановых исследований в этой области. Тема смерти рассматривается сейчас с разных точек зрения. Для нас наибольший интерес представляют исследования, акцентирующие внимание на роль представлений о смерти в различных культурах и, в частности, в античной, и анализе самих представлений о смерти как концептуальных образований определенной эпохи.

Особенности античного мировосприятия и отношения к смерти отражает целая серия обобщающих работ по истории древнегреческой религии и культуры.3 Поскольку смерть является неотъемлемой частью человеческого бытия, то в указанных исследованиях она инкорпорирована в систему общественных и культурных ценностей древнегреческого общества, то есть изучается с точки зрения общества и отношения общества и культуры к самому факту смерти и представлений о посмертном существовании.

1 См., напр.: Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. М., 1991; Гуревич А .Я. смерть как проблема исторической антропологии. О новом направлении в зврубежной историографии // Одиссей. М., 1990. С. 91-107 и др.

2 См.: Розин В.М. Введение в культурологию. М., 1998. С. 164-178.

3 См.: Куманецкий К. История культуры древней Греции и Рима: пер. с польс. М., 1990; Латышев В. В. Очерки греческих древностей. В 2-х ч. Ч. II СПб., 1889; Мень А. История религий. В 7-ми т. Т. И. М , 1991; Т. IV. М , 1992 и др.

Представления о смерти отражаются и в мистике, и в мифологии, и в культе. Поскольку проблема умирания и воскрешения была одной из центральных в мистических культах, то проблемы смерти и восприятия ее людьми нашли отражение в работах по мистике в древнегреческой религии.1

Примером другого подхода к данной проблеме может служить обширная литература по психологии,2 которая в центр изучения ставит человека, его индивидуальность и личное восприятие смерти. По мнению психологов, система представлений о смерти из определенного комплекса образов и символов начинает складываться в психике человека уже в раннем детском возрасте. Образ, который возникает в подсознании человека в связи с его рождением, когда плод отделяется от матери, позднее трансформируется в некий прообраз ужаса перед смертью. Индивид пытается преодолеть этот ужас. Он ищет способы уйти от тленья, увековечить себя, постоянно ощущая присутствие смерти. В своей смерти человек открывает собственную индивидуальность. Происходит открытие индивида, «осознание» в час смерти или в мысли о смерти своей собственной идентичности, личной истории как в этом мире, так и в мире ином.

Философская литература дает свою трактовку поставленной проблемы.3 Она ставит перед собой вопросы изучения поведения человека перед лицом смерти, о том, существует ли связь между установками в отношении к смерти, доминирующими в данном обществе на определенном этапе его развития, и самосознанием личности, типичным для этого общества. Поэтому в изменении восприятия смерти находят свое выражение сдвиги в трактовке человеком

1 См., напр.: Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Т. II. СПб., 1898; Новосадский Н.Н. Элевсинские мистерии. СПб., 1889; Русяева А С. Орфизм и культ Диониса в Ольвии // Вестник древней истории. 1978. №1 и др.

2 См., напр.: Александрова М.Д. Проблемы социальной и психологической геронтологии. Л., 1974; Бачериков Н.Е. и др. Философские вопросы психиатрии. Киев, 1985; Калиновский П.П. Переход: Последняя болезнь, смерть и после. М., 1991; Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896; О смерти и бессмертии. М,, 1991 и др.

3 См., напр.: Жизнь после смерти. М., 1990; Хен Ю.В. Современные мифы о смерти // Идея смерти в российском менталитете. СПб., 1999. С. 63-76 и др. самого себя. Тема смерти является необходимой составляющей человеческого видения мира и играет существенную роль в формировании мировоззрения. Наиболее важные философские вопросы о том, кто я здесь, зачем я живу, что я должен делать подразумевают смертность человека, конечность его бытия. Сама постановка основных вопросов философии включает в себя тему смерти.

Историки всерьез занялись темой смерти совсем недавно.1 Постепенно стало обнаруживаться, что смерть - это не только сюжет исторической демографии или теологии и церковной дидактики. Смерть - один из коренных параметров коллективного сознания, а поскольку последнее не остается в ходе истории неподвижным, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. По мнению некоторых ученых (Ф. Арьеса, П. Шоню),2 отношение к смерти служит эталоном, индикатором цивилизации. Восприятие смерти, загробного мира, связей между живыми и мертвыми -темы, обсуждение которых могло бы существенно углубить понимание историками социально-культурной реальности минувших эпох.

Многие идеи, порожденные тематикой смерти, являются ключевыми моментами в становлении новых наук. Одна из них - иммортология, т.е. «наука

0 бессмертии». Казалось бы, она представляет собой окончательное торжество жизни. Передовая, прогрессивная иммортология опирается на принципиальный отказ от «водноуглеродного шовинизма» в понимании жизни, на переход от субстратного к функциональному ее определению. К замене развития самоорганизацией, жизнедеятельности просто деятельностью, к отождествлению жизни и разума. Часть имморталистов искренне хотят облагодетельствовать человечество, создавая проекты вечной жизни. Другая часть осознает, что личного бессмертия быть не может. Вопрос о бессмертии возникает здесь, прежде всего как научно- исследовательский интерес.

1 См., напр.: Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992; Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. М., 1990; Согомонов А.Ю. Раннегреческий полис и «героический век: столкновение двух эпох в VIII веке до н.э. //Вестник древней истории. № I. С. 230-245.

2 См.: Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии. О новом направлении в зарубежной историографии // Одиссей. М., 1990. С. 91-107.

3 См., например: Вишев И.В. Проблемы иммортологии. 41, Ч.П. Челябинск, 1993.

Однако и идея бессмертия подвергается пересмотру. Из-за нарастающего вала проектов достижения вечности появляется все больше признаков, которые заставляют задуматься: а не ведет ли это к отрицанию жизни? Проблема экологии смерти разрабатывается в исследованиях В.А. Кутырева. Размышляя на эту тему, автор приходит к выводу, что из всех желаний людей «самым фундаментальным является бессмертие. Однако если сойти с почвы религии и чуда, то для действительного бессмертия собственно живое не перспективно. Это, скорее, заботы медицины и геронтологии. Для тех, кто не подвержен утопическому прельщению и не спешит превратиться в роботообразное, хочет остаться человеком, отношение к естественной смерти может быть только одно: позитивно-трагическое. Каждый должен бороться за то, чтобы ее отсрочить, однако в пределах и способами жизни. Дальше надо признавать право следующих поколений занять место тех, кто был. Признать необходимость обновления мира. Это экологично, гуманно и нравственно. Мужественно и честно. Справедливо. «Живая смерть» - закон природы, выражение диалектики естественного развития. Здравомыслящему человеку это представляется очевидным».1

Рост интереса к проблемам смерти в нашем обществе с наибольшей очевидностью продемонстрировала конференция «Жизнь как ценность», организованная и проведенная в Институте философии РАН в 1995 году, на которой было представлено несколько концепций, обосновывающих ценность жизни через ее противопоставление идеи смерти или сопоставлении с ней. Кроме того, на базе лаборатории философии биологии и экологии Института философии РАН был организован соответствующий теоретический семинар, принять участие в работе которого пригласили всех желающих и имеющих что сказать, ибо тема смерти является прерогативой не только философии, а живейшим образом касается всех смертных. Тот факт, что на приглашение откликнулись представители самых разных профессий и уровня

1 См.: Кутырев В.А. Естественное и исскусгвенное: борьба миров. Нижний Новгород, 1994; Кутырев В.А. Прельщение бессмертием (об абиотических тенденциях современной цивилизации)//Нижний Новгород. 1997. №6. С. 169-175. образованности, степени религиозности и возрастов, а также предложенное ими многообразие подходов к анализу феномена смерти и посмертного существования показывают актуальность тематики. Большинство концепций, представленных участниками семинара, носит онтологический характер, свидетельствующий о том, что интерес к проблеме смерти не является чисто академическим, а есть результат обостренного желания современного человека лучше сориентироваться в происшедшей трансформации представлений об этой фундаментальной категории человеческого бытия.

Подводя итог, можно утверждать, что идеи, порожденные тематикой смерти, оказываются центральными во многих современных работах. Однако мы отдаем себе отчет в том, что поставленная проблематика отнюдь не исчерпывается их содержанием. И хотя тема осознания смерти в истории культуры вызывает широкий интерес, очевидно, что применительно к античности в отечественных исследованиях она не привлекла должного внимания. А ведь именно с эпохи античности тема смерти приобретает классическое звучание. Дело не только в том, что именно в античной философии идея смерти была впервые поставлена как проблема. Дело скорее в том, что именно античность отбросила архаическую анимистическую модель человека, утвердила бессмертность личности.

Безусловно, традиции изучения культурологических вопросов и, в частности, проблем смерти и посмертного существования различны в отечественной и зарубежной историографии. Объединяет их то, что на протяжении веков накапливалась сумма определенных знаний, классифицировались и изучались источники, создавалась определенная методологическая база. Однако с начала новейшего времени наметились существенные расхождения.

1 Результатом работы семинара явилась книга «Идея смерти в российском менталитете». СПб., 1999. Книга вводит читателя в атмосферу поисков нового отношения к смерти, в ней обосновывается вывод, согласно которому многие идеи, порожденные тематикой смерти, оказываются центральными в современном мировосприятиии и являются ключевыми моментами в становлении новой парадигматики культуры.

Когда мы обращаемся ко всему комплексу представлений, связанных со смертью в древнегреческом обществе, то становится очевидно, что в зарубежной историографии они группируются вокруг двух основных тем: погребальный обряд и представления о загробной жизни. После серьезных изысканий зарубежные исследователи пришли к выводу, что хотя вопрос о погребальном обряде тесно связан с представлениями о загробной жизни, в большей степени отражает социальные отношения, нежели верования.1

Благодаря результатам, полученным в предшествующие годы, в зарубежной историографии стало возможно на новом теоретическом уровне изучать стоящие перед наукой вопросы. При этом большое влияние на ученых оказывает подход, характерный для социальной антропологии, и все чаще применяются структуралистские методы, позволяющие добиться новых интересных результатов.

Исследования представлений древних греков о существовании после смерти ведутся по трем основным направлениям: 1) проблема существования в Аиде; 2) исследование статуса умершего; 3) изучение надгробных памятников и основанные на нем реконструкции. В зарубежной историографии эти проблемы особенно активно разрабатывались в 80-е годы.

Практически весь комплекс проблем, связанных со смертью, отражен в исследованиях Р.Гарлана.2 Будучи приверженцем теории Ван Геннепа, автор пытается ответить на вопрос, как древние греки воспринимали смерть и своих умерших. Исследование ограничено архаическим и классическим периодами и построено, главным образом, на материалах Аттики.

Этим же проблемам был посвящен доклад X. Сорвинс-Инвуда на симпозиуме «Греческий ренессанс VIII в. до н.э.: традиции и инновации».3 Основная мысль автора заключается в том, что отношение к смерти в

1 Личность и общество в религии и науке античного мира. М., 1990. С. 92.

2 Анализ концепции автора см.: Личность и общество в религии и науке античного мира. С. 93.

3 Резюме доклада см.: Согомонов А.Ю. Раннегреческий полис и героический век: столкновение двух эпох в VIII в. до н.э. // Вестник древней истории. №1. С. 230-245. архаическую эпоху менялось в сторону более тревожного и индивидуального ее восприятия, по контрасту с более древним ее пониманием как неизбежной участи, части жизненного цикла мира и общины. Согласно архаическому мировоззрению, все в этом мире имеет свой удел, и каждый человек имеет свою долю жизни и следующую за ней неизбежную долю смерти. Этой концепции, как считает автор, противоречат представления об особой участи, доставшейся героям, которые избегнут смерти и обретут блаженное существование (идея героизации умершего). Автор считает, что сдвиги в представлении о загробном мире свидетельствуют об архаической эсхатологической революции.

Помимо комплексных проблем, зарубежные исследователи рассматривают и более узкие на конкретных источниках. Дж. Микалсон,1 исследовавший афинскую народную религию, отметил неясность и запутанность представлений о смерти. Автор выделяет следующие аспекты: продолжает ли душа существовать после смерти, где она обитает, имеют ли умершие представление о жизни живых и существуют ли в загробном мире награда и воздаяние.

Большинство античных эпитафий, отмечает Дж. Микалсон, практически ничего не сообщает о загробной жизни. Как правило, в них нет ничего конкретного, говорится о достоинствах умершего, оплакивается его смерть. Создается впечатление, что даже имеющиеся упоминания дома Персефоны или Плутона - дань поэтической традиции, а не характеристика существующих представлений. На то, что душа достигает Аида, с точки зрения автора, указывают многочисленные находки в могилах табличек, содержащих проклятья врагам и адресованных Персефоне. Такие таблички находят в Аттике, Беотии, Эпире, на Кипре и Эвбее, в Великой Греции и на Сицилии, начиная с У в. до н.э. Однако этот источник указывает скорее на озабоченность земными делами, а не загробным существованием. В целом, считает Микалсон, эта позиция была наиболее характерна для афинян в классическую эпоху.

1 ШмЬоп АШетап рори1аг ге%10п. - Ь., 1987. Р. 78-90.

Р. Гарлан рассматривает и другой важный источник - изображения на стелах. По-видимому, существовала вера в воссоединение после смерти. Часто встречающиеся мотивы рукопожатия на рельефах интерпретируются автором как встреча в Аиде. Другой популярный сюжет - загробная трапеза. Обычно изображается умерший, возлежащий на ложе, перед ним в правой части рельефа - стол с пищей, в левой части на ложе сидит женщина. Автор считает, что эта сцена воплощает идею героизации умершего.1

Большой интерес представляют исследования С. Хамфрис, которая предприняла попытку связать проблему смерти с проблемой времени. Автор ставит следующие вопросы: что значит умереть вовремя и что представляет собой время в мире умерших. Анализ источников показывает существование представлений о том, что счастлив человек, погибший во цвете лет на поле боя. Такой уход из жизни является составной частью «достойной смерти» и наградой за доблесть и благочестие. Такой человек обретает героическое бессмертие, но в то же время в мире живых должен остаться вечный памятник (курган либо статуя) над могилой. Все эти представления, отмечает автор, демонстрируют тенденцию трансформировать умершего в нечто перманентное: вечности памяти соответствует долговечность знака над могилой. С. Хамфрис выделяет три пути реализации этой тенденции: 1) умерший идентифицируется с долговечным материальным объектом, который обычно представляет собой изображение человека либо хранилище остатков тела; 2) умерший может быть ре инкорп ориро ван в общество в качестве предка или посредством перевоплощения; 3) после смерти человек может начать новую жизнь в мире умерших.

С. Хамфрис подчеркивает, что время в мире умерших отсутствует. Об этом свидетельствуют представления о тождестве сна и смерти, о том, что у умерших нет памяти, отсутствие трудов, а следовательно, и земледельческого цикла, вечность наказания. Существование вне времени после смерти связано с

1 Garlan R. The Greek way of death. - N.Y., 1985. - P. 23.

2 Humphreys S C. The family, women and death. Comparative studies. - L. Etc., 1983. - P. 145-151. подобным существованием богов (боги имеют прошлое, но не имеют будущего). Ассоциация их с безвременьем предполагает негативное суждение о времени: существование в нем несовершенно, неполно, затемняется ожиданием конца. С этой точки зрения жизнь приравнивается к смерти, а смерть - к жизни.

Особый интерес представляют исследования, посвященные практике суицида в античном мире. С тех пор как в XIX в. к самоубийству стали относится как к важной общественной проблеме, велось немало дискуссий, в которых принимали участие психологи, социологи, люди искусства и общественность. К античности в этих спорах обращались в чисто риторических целях, подбирая из ее арсеналов аргументы для подкрепления современных точек зрения. Особенно часто обращались к античности те, кто взывал к пониманию и терпимости в отношении самоубийства, указывая на античное общество как на образец честного отношения, приятия и даже восхваления добровольной смерти.

В отношении древних к самоубийству было нечто большее, чем простое оправдание. Разумеется, античные источники отображали факты очень избирательно: случаи самоубийств, дошедшие до нас благодаря этим источникам, прошли через фильтры древних предубеждений. Утверждение о том, что греческий мир демонстрирует прямое честное отношение к самоубийствам, справедливо до известной степени, когда речь идет о мужских самоубийствах; отношение к самоубийствам женщин не столь однозначно. Этой проблеме посвящено специальное исследование Антона ван Хофа.1

Автор отмечает, что общее представление о женских самоубийствах строится в значительной мере на основании слухов и материальных источников, тогда как о мужских самоубийствах речь идет главным образом в исторических сочинениях. Подлинные самоубийства, совершаемые женщинами, не привлекали особого внимания античных наблюдателей жизни, бытописателей, но в различного рода мифах и повествованиях интерес к

1 Антон ван Хоф. Женские самоубийства в античном мире //ВДИ. 1992. №2. С. 18-43. женскому суицидному поведению был весьма велик. Что же скрывается за этим удивительным обстоятельством?

Основываясь на материале различных источников, автор пришел к пародоксальному выводу, что античные художественные тексты могут отражать действительность более правдиво, чем источники, претендующие на полную достоверность. Женские самоубийства не привлекали внимания историков и авторов других исторических книг. Однако вымысел - в том широком смысле, каком мы употребляем здесь это слово - может много рассказать о ситуациях, толкавших женщин к самоубийству и о способах ухода из жизни, считавшихся типично женскими. Таким образом, то на что указывает фактический материал, вымысел подтверждает и доказывает: выбирая способ самоубийства, женщины предпочитали петлю или прыжок с высоты. Они стеснялись публичности, которой жаждали многие мужчины, когда кончали с собой. Мотивами женских самоубийств были личные переживания или на это их толкали семейные добродетели.

Таким образом, в зарубежной историографии в последние годы сделано обобщение изученной проблемы и намечены перспективы дальнейшего развития. И все же комплекс представлений, связанный со смертью, хотя и изучен зарубежными исследователями достаточно полно и основательно, оставляет много дискуссионных вопросов, которые мы рассматриваем в диссертационном исследовании.

Объектом диссертационного исследования являются представления о смерти и посмертном существовании, которые нашли непосредственное отношение в античной письменной традиции, а его предметом — развитие представлений о смерти как факторе формирования духовного мира личности и культуры в целом.

Цель и задачи исследования. В проведенном исследовании мы руководствовались желанием отразить и проанализировать не традиционные идеологические установки, а реальное отношение к смерти в данной культурной традиции, что дает возможность провести определенные параллели с отношением к смерти в нашу эпоху. С этой целью мы постарались привлечь и систематизировать данные мифологии, эпоса, трагедии - то есть именно того, где отражается менталитет определенной исторической эпохи, изучению которого посвящена эта работа. Кроме того, мы попытались проследить эволюцию представлений о смерти и загробной жизни в архаическую и классическую эпохи в сторону более личностного восприятия жизненного конца и посмертной участи, связанной прежде всего с преобразованием комплекса моральных ценностей и кардинальной трансформацией, изменением человека. Избранный исследовательский ракурс наглядно демонстрирует, что человек никогда до конца не изживет свое отчаяние перед лицом смерти, напротив, чем более развит в культуре и цивилизации момент личностного самосознания, тем трагичнее это переживание.

Поставленная проблема определила необходимость решения ряда задач:

- представление взглядов на смерть как фактора формирования духовной культуры древнегреческого общества;

- анализ понятий, созданных древнегреческой культурой для объяснения представлений, связанных со смертью и переходом в потусторонний мир.

- сопоставление категорий Судьбы и Смерти как факторов роста индивидуальных тенденций внутри складывающейся полисной культуры;

- выявление специфики культурных представлений о существовании души после смерти.

- определение основных принципов организации загробного царства как универсального фактора культуры;

- исследование возникновения представлений о наградах и наказании в загробном мире и идеи бессмертия на фоне становления полисных ценностей;

- анализ роли мистических культов для формирования греческого культурного единства через осуществление идеи воздаяния.

Обозначенные задачи обусловили методы и структуру диссертации.

Хронологические рамки исследования охватывают VIII- IV в в. до н.э. архаический и классический периоды истории древней Греции. Архаический период был временем пробуждения духовных сил греческого народа после почти четырехвекового застоя. Об этом свидетельствует невиданный взрыв творческой активности. Происходит решительный поворот от преобладавшего ранее религиозно-мифологического восприятия мира к его новому научному истолкованию. Именно в это время происходит становление культурных норм и ценностей в духовной жизни общества. В эпоху классики древнегреческая культура достигает наивысшего расцвета, и в то же время появляются кризисные явления, связанные с дестабилизацией полисов. На фоне этих процессов и идет осмысление проблем смерти и посмертного существования. Отчетливо выступает тенденция развития этих представлений - от личной свободы индивида к подчинению ее коллективу граждан и государству, с одной стороны, а с другой стороны - параллельно идет рост индивидуализации, осознание уникальности, суверенности и неповторимости личности в коллективе и, следовательно, более тревожное отношение к смерти и постоянная забота о судьбе души в потустороннем мире.

Методологическая основа диссертационного исследования Общетеоретические подходы к изучению мира смерти в культурных представлениях древних греков заданы прежде всего имеющимися научными разработками отечественных и зарубежных исследователей. Здесь особый интерес представляло использование древних текстов в сравнении с имеющимися русскими переводами.

В методологическом плане работа строилась в соответствии с общими принципами социально-философского подхода к решению поставленной проблемы: принципом гуманизма (человек - высшая социальная ценность), поляризации (анализ противоположных процессов, состояний, свойств), всесторонности охвата явлений при одновременном стремлении к комплексной организации представлений.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые проведен комплексный монографический культурологический анализ представлений о смерти и посмертном существовании в конкретную культурную эпоху.

В рамках цели, задач и методологии диссертационного исследования представляется возможным сформулировать следующие полученные нами теоретические положения и выводы:

- рассмотрена методологическая основа изучения представлений о смерти и посмертном существовании через призму особенностей духовной культуры в конкретную эпоху;

- проведен понятийный анализ культурных реалий, связанных с процессом умирания и переходом в потусторонний мир;

- показано, что сам факт возникновения идеи Судьбы, и конкретные особенности его содержания, свидетельствуют о пробуждении внимания общественного сознания к индивиду и зарождение личностного самосознания в рассматриваемой культурной традиции. Но, подчеркивая взаимосвязь идеи Судьбы с зарождением личностного самосознания, мы не должны забывать, что речь идет о самых начальных этапах этого процесса;

- обосновано положение, что смерть является одним из коренных параметров коллективного сознания культурной эпохи. Отношение человека к смерти в истории человечества постоянно меняется, однако это происходит настолько медленно, что результаты изменений можно наблюдать только в исторической ретроспективе;

- показано, что, размышляя о смысле собственного бытия, человек заново решает для себя проблему неизбежности смерти и посмертного существования, вопрос о пользе бессмертия. На то, как он будет решен, в первую очередь влияет степень индивидуализации и уровень личностного самосознания, а не стойкие религиозно-практические установки;

- подчеркивается роль мистических культов в осуществлении греческого культурного единства с акцентом на их оградительную функцию, защищающую человека от холодной реальности и дающую возможность уклонения от общечеловеческого удела (хотя бы только в воображении) ♦ получив нужное знание о процессе умирания;

- представлено авторское видение развития идеи бессмертия. Человек никогда не изживет свой страх и отчаяние перед лицом смерти, напротив, чем более развит в культуре момент личностного самосознания, тем трагичнее это переживание. И это не патология, это норма. Патологией является равнодушие и пренебрежение к нему. Вместе с тем, человечество бы не выжило, если не искало бы путей снятия или, по крайней мере, ослабления трагического напряжения в осознании смерти;

- общий вывод таков, что изучение установок в отношении к смерти, Ш которые заслуживают внимания и сами по себе, может пролить свет и на установки людей в отношении к жизни и основным ее ценностям. И тогда знаменитое memento morí можно будет перевести уже иначе -помни о жизни.

Положения, выносимые на защиту

1. Представления о смерти и посмертном существовании - не просто часть религиозных воззрений той или иной эпохи. Это - фактор фрмирования духовной культуры общества, реальный показатель ее развития.

2. Характер развития представлений о смерти в той или иной культуре зависит, в первую очередь, от степени индивидуализации в обществе и уровня личностного самосознания, а не от влияния сложившихся религиозно-практических установок.

3. Представлено авторское видение идеи бессмертия в древнегреческой культуре. Исходя из этого высказано убеждение, что чем более развит в культуре момент личностного самосознания, тем трагичнее отчаяние перед лицом смерти.

4. Человечество не выжило бы, если не искало путей снятия или, по крайней мере, ослабления трагического напряжения в осознании смерти. В древнегреческой культуре роль своеобразного защитного фактора сыграли мистические культы.

5. Установки в отношении смерти имеют непосредственное влияние на ценностные установки жизни и служат их смыслообразующим критерием.

Теоретическая и практическая значимость работы В теоретическом аспекте работа представляет ценность как исследование одного из сложнейших, фундаментальных оснований человеческого бытия. Культурологический научный интерес вызывает, прежде всего, попытка преодоления однозначного, зачастую идеологизированного отношения к миру смерти как некоторому компоненту архаичных культурных представлений. В теории культуры выводы исследования значимы для определения места, роли и влияния представлений о смерти на формирование персоналистской идеи, духовной культуры личности и самой культуры в целом. Для истории культуры важен комплексный подход к миру смерти как непосредственной части духовной культуры эпохи с точки зрения рационального осмысления этого феномена.

В практическом отношении значимость диссертационного исследования определяется возможностью использовать его выводы в процессе воспитания ценностных ориентаций, поскольку многие идеи, порожденные тематикой смерти оказываются центральными в современном мировосприятии и являются ключевыми моментами в становлении новой парадигматики культуры. Материалы диссертационного исследования служат основой для чтения курсов по античной истории и культуре и для организации спецсеминаров и творческих мастерских студентов.

Апробация диссертационной работы Концептуально содержание диссертации было представлено в выступлениях автора: на конференции постоянно действующего регионального семинара совета ученых-гуманитариев республики Марий Эл на тему: «Современные проблемы национальной жизни в полиэтническом регионе» (28 декабря 1999 года, Йошкар-Ола), на научной конференции преподавателей Марийского государственного университета по итогам научно-исследовательской работы за 1999 год (15-16 марта 2000 года,

Йошкар-Ола), на научной конференции всероссийской школы-семинара «Национальные отношения и современная государственность» (28-29 июня 2000 года, Йошкар-Ола).

Текстуально содержание диссертации отражено в публикациях автора.

Структура диссертации определяется предметом исследования и логикой изложения. Диссертационная работа объемом в 147 страниц включает введение, три главы, заключение, список литературы из 208 наименований на русском и иностранном языках.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Обидина, Юлия Сергеевна

Заключение

Итак, в данном исследовании мы постарались охарактеризовать главные факторы и формы развития представлений о смерти и посмертной участи души в древнегреческой культурной традиции.

Подводя основные итоги, мы видим, что уже на ранней стадии развития культура обнаруживает огромный интерес к проблемам смерти и посмертного существования. Об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что уже самый ранний письменный источник древнегреческой культурной традиции -гомеровский эпос - содержит серьезную попытку проникнуть в таинственный мир умерших и объяснить многие проблемы, связанные с процессом умирания, которые не разрешены до сих пор.

В пердставлениях античного мира Смерть - важнейший признак, отличающий людей от бессмертных богов. Здесь сыграла свою роль концепция героя, то есть человека, совершающего великие подвиги и все же лишенного божественного бессмертия, которая зарождается уже в шумеро - аккадской мифологии и эпосе, в частности о Гильгамеше. Однако в греческие представления проникла из восточных мифологических систем идея страдающего и умирающего бога, но умирающего лишь временно, ибо за смертью следует его воскресение.

Древнегреческая модель смерти представляет собой сложную, и во многом противоречивую картину. С одной стороны это объясняется традиционностью представлений, а с другой - постепенной трансформацией первоначальных представлений под влиянием восточных культур, поскольку никакая исторически сложившаяся культура в целом никогда не бывает совершенно независимой от иных культурных традиций. Однако доминирующими являются традиционные представления о судьбе души после смерти как о тяжкой участи. Здесь традиция как бы переплетается со всей жизнью, входит в канву образа жизни, и сам образ жизни неминуемо оказывает свое воздействие на традицию и переплетается с ней. Именно традиционность этих представлений говорит об их жизненной силе.

Из рассмотренного материала становится очевидно, что смерть представляет собой тот культурный феномен^ который с особенной силой, хотя и не всегда здраво, во всякой культуре наводит мысль на философские вопросы. В древнегреческой культурной традиции мы встречаем распространенное во многих культурах представление о призрачной душе, которая оживляет человека, пока она в его теле, и которая является во сне или видениях, когда покидает последнее. Применительно к древнегреческой культуре мы также сталкиваемся с необычайно широким спектром жизненных составляющих. Они возникли, по-видимому, на основании истолкования «процесса умирания» наиболее разумным для данной культуры способом.

Действительно, смерть бросала на жизнь свою мрачную тень. В конце концов главное различие между блаженными бессмертными богами и людьми состоит в том, что последние умирают (5в1А,01 рротог - несчастные смертные, ррото1 хаМ-ОУте? " измученные смертные) и поколения их сменяются, как древесная листва.

Говоря о результатах исследования мы можем сделать вывод, что представления о загробном мире и о посмертном состоянии разнообразны. К сожалению, у нас нет возможности более детально определить их происхождение; пока мы можем только отчасти сопоставлять противоречащие друг другу понятия, моделировать те или иные структуры развития и выдвигать различные гипотезы. Однако определенно мы можем сказать, что загробный мир, несмотря на разнообразии идей относительно его местонахождения, обычно вписывался в общую мифологическую картину мира как далекий иной мир, противостоящий "своему" миру живых. При этом его размещение в горизонтальном пространстве соотносится с вертикальной моделью мира, расчленяющей космос на небо, землю и преисподнюю. Загробный мир находится под землей и разделен на две части - Тартар, где живут Кронос и Титаны в качестве «нижних богов» и жилище или царство Аида -традиционное обозначение подземного мира. Кроме того, параллельно с этими представлениями культура создала так называемые Елисейские поля, острова блаженных, куда отправляются души праведников.

Представление о посмертном состоянии безотрадно. Уже мифографы проявили недюжинную смелость в попытке объединить противоречивые взгляды на жизнь после смерти, бытовавшие у первобытных людей, населявших Грецию. Согласно одной точке зрения, тени умерших живут в могилах, подземных пещерах или глубоких разломах, где они могут принимать вид змей, мышей, летучих мышей, но никогда не могут вновь превращаться в людей. По другой версии, души царей-жрецов обитали в определенной зримой форме на островах мертвых. Третья точка зрения была такова: тени мертвых снова могут стать людьми, если они войдут в бобы, орехи или рыбу, которые будут съедены их будущими матерями. По четвертому поверью, тени умерших уходят далеко на север, где никогда не светит солнце, и иногда возвращаются в виде оплодотворяющих дождей. По пятой версии тени мертвых уходили далеко на запад, где солнце садится в Океан и существует мир духов, похожий на обычный мир. Шестая точка зрения гласит, что мертвые получают наказание в зависимости от того, как они прожили свою жизнь. К этому варианту орфики в свое время добавили теорию метемпсихоза, или переселения душ, причем сам процесс переселения можно в некоторой степени контролировать, используя соответствующие магические формулы. В традиционных воззрениях Аид -юдоль скорби. И хотя психеи объявленно лишены чувств и памяти, им оставлены скорбь и страдания. Нет, будь мы древними греками, мы не только процветающе-бессмертным египтянам позавидовали, мы бы даже атеистам позавидовали, ибо лучше обратиться в полное ничто, чем вечно веять во мраке, скорбя и помня.

Неудивительно, что греки ненавидели смерть (см., напр.: Ил., IX, 312) и любили жизнь, «сладкую» (Ил., V, 155), «сладостно-милую» (Ил., XII, 204). «С жизнью по мне не сравниться ничто», - говорит Одиссею живой Ахилл (Ил., IX, 401). Мертвый, он еще определеннее высказывается:

О Одиссей, утешения в смерти мне дать не надейся; Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле, Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущий, Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый»

Од., XI, 488-491).

Особо следует отметить, что погребение играло роль необходимого условия для того, чтобы умерший мог достигнуть успокоения, переправившись через реку в жилище Аида, потому что духи отгоняли непогребенных. Отказ в погребении считался самым страшным наказанием. С другой стороны, непогребение родственника или воина, погибшего на поле боя, по действующему законодательству каралось смертью.

Однако греческая культура развивалась необыкновенно быстро и многосторонне, и по мере этой быстроты и многосторонности созревал по преимуществу диалектический, рационализирующий ум. Вместе с гражданским развитием личной свободы в греческих государствах появились иные взгляды на природу человека, весьма сходные с духом восточных культур. В образованном греческом обществе эти взгляды получили одно общее направление, имеющие заметный восточный характер: тело человека считали сложением стихий, а душу возводили к высшему мировому началу, с которым она по смерти должна соединиться как часть с целым. Таким образом, старые представления о посмертной участи души стали терять свой смысл, Аид разрушался и тени умерших исчезали, преследуемые скептицизмом и диалектикой образованных людей. Представления об Аиде удерживались только в среде простого народа и именно этот пласт представлений впоследствии слился с христианством.

Из рассмотренного в данной работе материала также следует вывод, что представления о Судьбе весьма отчетливо демонстрируют пробуждение личностного самосознания. Весьма наглядно это проявляется именно в контексте связи темы Судьбы с темой смерти.

В гомеровских поэмах герои в значительной степени индивидуализированы. И их индивидуальность выявляется также и характером их смерти. Один из наиболее показательных примеров тому - Ахилл, наиболее яркая индивидуальность среди гомеровских героев. Лишь поскольку он уверен, что смерть даст ему бессмертную славу, он готов идти бесстрашно и безропотно навстречу своей судьбе. Но когда возникает опасность его бесславной гибели, отношение героя к своей судьбе меняется поразительным образом. Теперь он ропщет на судьбу и богов, обвиняя их в обмане (Ил., XVIII, 115-121; XXI, 273-284). Смерть- Судьба выступает здесь в качестве одного из средств самоутверждения индивида, и характер отношения к ней героя полностью определяется тем, в какой мере она способна быть таким средством. Связь идеи Судьбы с пробуждением личностного самосознания проявляется здесь вполне зримо.

Но, пожалуй, самым впечатляющим проявлением индивидуализирующей тенденции в представлениях о Судьбе является то, что Судьба мыслится ка особый, сугубо индивидуальный жизненный путь человека. В этом понимании Судьбы общественное сознание пришло к определенному осмыслению целостности и неповторимости всего жизненного пути каждого человека от его рождения до смертного конца.

Итак, и сам факт возникновения идеи Судьбы, и конкретные особенности его содержания, свидетельствуют о пробуждении внимания общественного сознания к индивиду и зарождение личностного самосознания в рассматриваемой культурной традиции. Но, подчеркивая взвимоевязь идеи Судьбы с зарождением личностного самосознания, мы не должны забывать о том, что речь идет только о самых начальных этапах этого процесса.

Складывание идеи посмертного воздаяния относится уже к самой ранней традиции и идет параллельно развитию представлений о законе и справедливости. Первоначально воздаяние в загробном мире зиждилось скорее на ритуальных, чем на моральных принципах. Представления, ставившие загробную участь в зависимость от ритуала и различных формальных признаков (род смерти), от социального статуса умершего, не допускали последовательной идеи выозмездия в ином мире. Топографическое соответствие вертикальных уровней модели мира и рангов социальной иерархии наиболее полно выражало направленность первоначальных представлений на гармонизацию и взаимосвязь природного космоса и социума. Однако очень быстро культура создает альтернативу благочестивой жизни во избежание тяжких мучений после смерти — таинства, или мистерии. Наиболее популярными были Элевсинские мистерии, они и известны нам лучше всех остальных. Одним из их важнейших аспектов был мистический, утверждающий торжество жизни, победу ее над смертью и возможность, пройдя через очищение, соприкоснуться с тайной бытия посредством откровения. В более поздние периоды появилась идея вторичного рождения. Вопрос о загробной участи становился все более насущным в период разложения рода и кризиса общины. Род переставал быть гарантом телесного возрождения. Индивид, чье сознание освобождалось от идеологических уз коллектива, в пределах которого совершался круговорот смертей и возрождений, искал спасения от кризиса в ином, вечном, а не в "гибнущем" земном мире.

Кроме того, мистичесие культы, а в особенности оргиастическая религия Диониса привела греческую мифологию к самоотрицанию. Она объединила в своем служении богу все сословия и потому была глубоко демократичной, направленной к тому же против аристократического Олимпа. Экстаз и экзальтация поклонников Диониса создавали иллюзию внутреннего единения с божеством и тем самым как бы уничтожали непроходимую пропасть между богами и людьми. Поэтому культ Диониса, усиливая человеческую самостоятельность, лишал его мифологической направленности. Возникшая из культа Диониса греческая трагедия использовала мифологию только в качестве служебного материала, а развившаяся также из культа Диониса комедия прямо приводила к резкой критике древних богов и к полному их попранию. Таким образом, будучи сам богом, Дионис разрушал веру в божество вообще и в мифологическое восприятие мира. Недаром мифы о Дионисе распространились в период формирования греческой полисной системы.

Главная же причина необычайной популярности мистических культов вытекала из центральной проблемы античной культуры - соотношения полисного идеала и реальной практики существования полиса. Идеал полисного общежития с его нормами героизма, гармоничности развития, гражданской солидарности, консервативной морали и спокойного подчинения личности целому оказывается транспонированным в особую сферу мифологизированного бытия. Она активно воздействует на человеческую практику, утверждает в ней свои нормы, но никогда этой практикой не исчерпывается. Противоречивость отношений между этой героико-патриотической нормой и реальной жизнью подчас проявлялось в такой форме, что повседневная действительность выступала как низменная альтернатива высокому героизму, как сосуществующая с ним его изнанка.

Из рассмотренного нами материала вытекает также и один практический вопрос: каким образом влияла на поступки и характер людей в той или иной культурной традиции мысль о будущей жизни?

Если мы посмотрим на представления, которые существуют в эпоху родового строя, то убедимся, что они составляют скорее предмет умозрительной философии, чем источник жизненных правил. Теория продолжения существования души после смерти, превращая смерть в простой переход в новую страну, может вообще оказывать весьма малое влияние на поступки людей, хотя косвенным образом это учение пагубно влияет на общество, приводя к убийству жен, рабов и пленников и к уничтожению собственности для предоставления ее умершему в будущем мире. Если этот предстоящий мир предполагается более счастливым, чем настоящий, ожидание его побуждает людей охотнее рисковать своей жизнью на войне, поддерживает обычай отправлять больных и престарелых в лучший мир и поощряет к самоубийству, если земная жизнь оказывается слишком тяжелой.

Промежуточное положение между теорией продолжения бытия души после смерти и учением о нравственном воздаянии занимает модель «героической смерти». Представление, что доблесть и храбрость на земле приведут впоследствии к еще большей славе, должно было придавать новую силу тем земным побуждениям, которые создают храбрых воинов и могучих вождей. Но в культуре, где людей после смерти ожидает переселение в мрачную страну теней, подобные ожидания только усиливают естественный ужас перед жизненной развязкой.

Однако с течением времени мысль о будущей жизни занимает все более обширное место в культурных представлениях. Ожидание суда после смерти становится все живее и делается реальным жизненным мотивом. Эта перемена идет рука об руку с развитием модели «индивидуальной смерти».

Вера в будущее воздаяние сделалась могучим двигателем культуры. Распространяясь с одинаковой силой на добро и зло, она стала могущественным средством для многих религий, особенно для христианства. Жрецы открыто пользовались ею в своих интересах, для обогащения и усиления своей касты и для насаждения культурных догматов. На берегах реки смерти в продолжение веков стояли ряды жрецов, чтобы заграждать путь всем бедным душам, которые не удовлетворяли их требованиям относительно обрядов, религиозных формул и приношений.

Однако это оборотная сторона. Светлая же заключается в том, что как страх будущей жизни и надежда на нее поддерживали влияние религиозных учений, так мысль о суде после смерти в самых различных культурах должна была поощрять к добру и удерживать от зла, в соответствии с теми изменчивыми понятиями, которые культура составляла себе о добре и зле. Все философские школы, начиная с античных времен, отвергавшие верования в будущую жизнь, возвратились по новой дороге к этой исходной позиции. Однако весьма трудно сказать, насколько нравственное мерило жизни применяется в культуре в связи с идеей о будущей жизни, потому что и у людей, не верящих в эту вторую жизнь, мы также встречаем нравственные начала, которые выработаны в большей или меньшей степени под этим влиянием. Люди, живущие как для одного мира, так и для двух, имеют много общих побуждений к добру: во-первых, благородное чувство собственного достоинства, заставляющее их вести соответствующую жизнь; во-вторых, любовь к добру ради самого добра и ради его непосредственных результатов; и, наконец, желание сделать нечто такое, что пережило бы самого человека, который, быть может, и не увидит своих дел, но которому уже одно ожидание их последствий доставляет известную долю удовлетворения. Но тот, кто убежден, что нить его жизни будет раз и навсегда перерезана роковыми ножницами смерти, сознает, что ему необходимы уже в земной жизни те цели и радости, которых верующий ожидает лишь в будущем мире. Мало кому может доставлять удовольствие мысль исчезнуть совершенно из сознательного мира и жить, подобно великому Будде, в одних делах своих. Остаться живым в памяти друзей уже составляет отраду. Немногим великим умам дано в удел пользоваться в памяти потомства какими-нибудь тысячью годами «субъективного бессмертия». Вообще же в человеческом роде интерес к отдельным личностям почти всегда ограничивается современниками, а память о лице едва сохраняется лишь до третьего или четвертого поколения. Но выше и сильнее всех этих земных побуждений влияние веры в бессмертие, которая достигает наивысшего проявления у смертного одра, когда, отвергая свидетельства своих чувств, люди, оплакивающие близкого человека, улыбаются сквозь слезы, говоря, что это не смерть, а начало жизни.

Нет надобности повторять, что представляла собой греческая культура для последующего человечества. Она - тот источник юности, из которого еще и теперь должен черпать европейский дух, чтобы сохранить себя в здравом состоянии. Но мы можем отметить то обстоятельство, что греческая культура оказала влияние и на религиозную жизнь последующих европейских народов. Образование догматов послеапостольской церкви совершалось вначале на греческой почве и в некоторых случаях под влиянием греческой религиозной мысли; в старинном христианском культе мы также находим греческие элементы и имеем основание думать, что найдем их еще боыпе при более детальном изучении. Исследование этого соотношения - трудная задача, потому что она должна коснуться самых темных областей греческих представлений: тайных культов и позднейшего одичания религиозного сознания.

Здесь мы представили размышления о жизни и смерти, выработанные древнегреческой культурной традицией. Каждая культура приобретает свои традиции, пройдя нелегкий и тернистый путь. Однако, только сохраняя и понимая их, можно включить смерть в жизнь и жить так, чтобы не бояться ее. Изучение традиций позволяет понять, что приобретала и теряла культура в своем развитии, отказавшись от богатого наследия и перейдя к атеистическому мировоззрению, и почему вновь вернулась к истокам, чтобы разгадать вечную загадку Жизни и Смерти.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Обидина, Юлия Сергеевна, 2001 год

1. Аверинцев С.Е. Византия и Русь: два типа духовности. // Новый мир. — 1988. № 7, 9.

2. Александрова М.Д. Проблемы социальной и психологической геронтологии. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1974. - 135 с.

3. Алкей: Пер. В.Вересаева и др.//Античная лирика. М.: Высш. шк., 1968. - 623 с.

4. Алкей: Пер. М.Л. Гаспарова. //Парнас. Антология античной лирики. М.: Моск. рабочий, 1980. - 512 с.

5. Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (Гомеровский период). Л.: Изд-во Ленингр. Ун-та, 1976. - 142 с.

6. Андреев Ю.В. Поэзия мифа и проза истории. Л.: Лениздат, 1990.221 с.

7. Античная Греция / Под ред. Е.С. Голубцовой, Л.П. Маринович, А.И. Павловской, Э.Д. Фролова: В 2 т. М.: Наука, 1983.

8. Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. Становление и развитие полиса. М.: Наука, 1983. - 422 с.

9. Античная и средневековая идеология. Сб. науч. Тр. Свердловск: Изд-во ун-та, 1984. - 142 с.

10. Античная лирика: Пер. с древнегреч. и лат. М.: Высш. шк., 1968. - 623 с.

11. Античная цивилизация / Ответственный редактор В.Д. Блаватский. М.: Наука, 1973. - 122 с.

12. Антология исследований культуры. Т. I. Интерпретация культуры. -СПб.: Университетская книга, 1997. 730 с.

13. Антон ван Хоф. Женские самоубийства в античном мире. Междувымыслом и фактами //Вестник древней истории. 1992. №2. С. 18-43.

14. Антология мировой философии. В 4 т. М.: Мысль, 1973.15