Мексика: политические процессы на этапе структурных преобразований, 80 - 90-е годы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 23.00.02, доктор политических наук Боровков, Анатолий Никитович

• Боровков, Анатолий Никитович
• доктор политических наук
• 2000

Заключение диссертации по теме «Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии», Боровков, Анатолий Никитович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вступление Мексики на путь неолиберальных рыночных преобразований в начале 80-х годов явилось объективным требованием модернизации хозяйственных отношений в условиях глобализации мирового экономического развития. Непосредственной причиной, побудившей правящие круги этой страны расстаться с традиционной экономической моделью государственного капитализма и промышленного протекционизма, взять на вооружение диаметрально противоположную стратегию развития - неолиберализм, явился острейший долговой кризис.

Переход Мексики на рельсы неолиберальных рыночных реформ нельзя считать абсолютно свободным выбором нации, поскольку его формы и методы в значительной мере определялись не внутренними, а внешними интересами. В течение 80-х годов оказавшаяся в "долговой яме" Мексика подвергалась сильному нажиму со стороны банков-кредиторов, Международного валютного фонда (МВФ) и других финансовых центров Запада. Появившиеся на свет программы выхода из кризиса и урегулирования долговой проблемы (План Бейкера, План Брейди) подталкивали Мексику, как, впрочем, и другие страны-должники, в русло открытых рыночных отношений. 80-е годы стали начальным и наиболее тяжёлым периодом структурных преобразований в Мексике, который, по определению экспертов ООН, вошёл в историю как "потерянное для развития десятилетие".

В начале 90-х годов экономическое положение Мексики начало выравниваться. Первые успехи в финансовой стабилизации и оживлении хозяйственной деятельности приписывались углублению реформ, а также вступлению в североамериканский торгово-экономический альянс - НАФТА. Мексиканские реформы афишировались Западом как образец для подражания.

348

Однако уже в конце 1994 г. в стране разразился банковский кризис, вызванный определёнными слабостями новой экономической модели, базировавшейся на иностранных портфельных инвестициях спекулятивного капитала. Полностью потерянным для развития оказался 1995 г., когда банковский кризис перерос в глубокий экономический спад, сравнимый с тем, что имел место в начале 80-х годов.

Мексике вновь потребовалась срочная внешняя помощь. В данном случае фактор её участия в НАФТА сыграл тройную роль. С одной стороны, он вызвал данный кризис, с другой - способствовал довольно быстрому выходу из него, с третьей - усилил финансово-экономическую зависимость Мексики от США. Ей были предоставлены кредиты, общий объём которых оказался беспрецедентным в мировой практике. Вместе с тем гораздо более жёсткими оказались и условия их предоставления - под контроль главного кредитора -США попали доходы от нефтяного экспорта страны. При этом выделенные кредиты предназначались исключительно для выплаты долгов и процентов по ним американским владельцам ценных бумаг, а не на развитие национальной экономики. Правительству вновь пришлось прибегнуть к методу "шоковой терапии", к чрезвычайным антикризисным мерам, которые по существу свели на нет некоторые положительные результаты начала 90-х годов.

Положение стало выправляться во второй половине 90-х годов. Пик в темпах экономического роста пришёлся на 1997 г., когда ВВП вырос на 7%. Но и этот "взлёт" следует рассматривать как эфемерный, ибо он не отражал реального роста национальной экономики. Как и в первой половине 90-х годов он произошел не за счёт внутренних инвестиций и повышения производительности местных предприятий, а благодаря производству быстро растущих филиалов иностранных компаний и в первую очередь сборочных предприятий "макиладорас", которые нельзя считать частью национальной экономики, и чей экспорт и импорт в основном приходится на внутрифирменный обмен. Поэтому включение официальной статистикой продукции дан

349 ных предприятий в национальный ВВП и экспорт искажает реальную картину мексиканской экономики. Предусмотренный для "макиладорас" договором НАФТА льготный режим не только снижает до нуля поступления в мексиканскую экономику от их деятельности, но и субсидирует их производство за счёт низкой заработной платы местного персонала и освобождения от всех видов налогов, в то время как национальные предприятия несут на себе всю тяжесть налогового бремени, снижая свою конкурентоспособность. В результате налицо явное противоречие: наряду с декларированным подъёмом производства и экспорта высокотехнологической продукции в указанные годы увеличивался дефицит платёжного баланса и внешняя задолженность страны, снижалась реальная заработная плата и росла безработица.

Во второй половине 90-х годов Мексика оказалась заложницей иностранного капитала, работающего не на развитие внутреннего рынка, а на удовлетворение экспортных потребностей ТНК. В её экономике обозначились два полюса: на одном - малорентабельные и неконкурентоспособные национальные предприятия, а на другом - интенсивно развивающиеся филиалы иностранных компаний. Бурный рост экспорта этих компаний в основном на рынок США сопровождался нагромождением разного рода нетарифных барьеров на пути товаров традиционного мексиканского экспорта. Внешняя торговля превратилась в привилегию ТНК и небольшого числа связанных с ними крупных национальных монополий. Пример Мексики показал, что при ослаблении экономической роли государства его властные функции перехватывают ТНК, действующие по принципу права сильного.

Чрезмерная ставка на развитие экспорта с помощью иностранного капитала усилила зависимость мексиканской экономики от конъюнктуры мирового рынка и не позволила ей продержаться на рекордно высоком уровне производства 1997 г. даже с учётом продукции "макиладорас". Финансовые бури в мире, очередное падение цен на нефть и возросшая конкуренция азиатских

350 товаров снизили темпы роста в последующие два года до 3% - минимально необходимого для страны уровня.

Таким образом, запущенная в действие модель открытой рыночной экономики и в 90-е годы не обеспечила Мексике стабильного экономического роста. Выявились её определённые изъяны, связанные с чрезмерной зависимостью от внешних источников финансирования и неустойчивой конъюнктуры внешних рынков. Модель оказалась повышенно чувствительной к внешнему воздействию. Отрицательные импульсы извне приводят к её раз-балансировке на макроуровне, а это лихорадит национальную экономику и увеличивает вероятность новых серьёзных сбоев в её функционировании.

Результаты хозяйственной перестройки вызвали глубокие перемены в социальной и политической жизни мексиканского общества. Социальные последствия представляют собой наиболее болезненный итог неолиберальных реформ. Мексика потеряла былую славу процветающей латиноамериканской страны с относительно стабильными доходами населения. В течение 80-х годов реальная заработная плата лиц наёмного труда сократилась наполовину. Переход к открытой рыночной экономике обострил проблему полной и частичной безработицы, которая за 15 лет возросла почти в 3 раза, а число работающих с гарантированной минимальной заработной платой сократилось более чем вдвое. Безработица превратилась в один из важнейших факторов обнищания миллионов мексиканских семей на фоне суперобогащения отдельных лиц.

Отход государства от традиционного патернализма и взятая им на вооружение политика социального либерализма выразились в его отказе от большей части забот по созданию новых рабочих мест, по регулированию уровня жизни, что отрицательно сказалось на социальном обеспечении и явилось дополнительным ударом по реальным доходам основной массы мексиканских трудящихся. В результате по уровню жизни в середине 90-х годов Мексика оказалась отброшенной на 15 лет назад.

351

Чтобы сбить накал социальной напряжённости, мексиканские правительства использовали такие формы социального компромисса, как корпоративные пакты экономической стабилизации и национальные программы солидарности. Стабилизационные пакты выполняли тройную функцию: во-первых, они несколько сдерживали темпы инфляции, во-вторых, амортизировали социальное недовольство и, в-третьих, служили инструментом менее резкого, но в то же время непрерывного снижения реальных доходов лиц наёмного труда, делая их главной жертвой реформ. Что касается программ солидарности, то они выполняли скорее социально-политическую, чем социально-экономическую задачу, представляя собой комплекс паллиативных мер селективной помощи самым бедным и отдалённым населённым пунктам, которых было недостаточно для решения коренных социально-экономических проблем и погашения того огромного социального долга, который накопился за период реформ.

Свидетельством тому является возникший в январе 1994 г. вооружённый конфликт в Чьяпасе, который хотя и носит латентный характер, приобретает в последнее время тенденцию к распространению на остальные районы страны. Значение этого конфликта состоит в том, что он обнажил не только перед мексиканской, но и перед всей мировой общественностью глубочайшие язвы социальной несправедливости, переживаемой крестьянами-индейцами. Восстание в Чьяпасе символизировало протест беднейших слоев населения против последствий неолиберализма, против форм и методов местного и федерального правления, мобилизовав общественное мнение в пользу глубоких демократических перемен. Тот факт, что данный конфликт до сих пор остаётся нерешённым, говорит о том, что чьяпские повстанцы не ограничиваются удовлетворением сиюминутных требований, а ставят вопрос о существенных коррективах экономического, социального и политического курса в интересах коренного населения страны.

352

В период неолиберальных реформ произошло существенное ослабление установленного с 30-х годов правительственного контроля над официальными профсоюзами, представляющими основную массу организованного рабочего движения страны. Это ослабление было вызвано сокращением прямого участия государства в производстве, снижением его роли как арбитра и посредника в социальных и трудовых конфликтах и передачей их решений на откуп самим профсоюзам и предпринимателям, а также жёсткими мерами по отношению к профобъединениям, выступавшим против неолиберального курса и, в частности, против приватизации госпредприятий. Таким образом подрывалась сама основа корпоративного профсоюзного контроля трудящихся, поскольку политические цели и лозунги, базировавшиеся на идеалах мексиканской революции, подвергались эрозии и уступали место чисто экономическим задачам, исходящим из партисипативного решения вопросов повышения количества и качества производства частных предприятий.

Вместе с тем попытки ввести неокорпоративный синдикализм западного образца были отвергнуты обществом, оказавшимся не готовым к саморегулирующим функциям. Новая социальная политика, сопровождавшаяся непрерывным падением реальных доходов, оказалась чужеродным нововведением, воспринятым лишь узкой группой людей в рамках предприятий с участием иностранного капитала.

В результате корпоративизм мексиканских профсоюзов, всегда выполнявших подчинённую государству роль, оказался в глубоком кризисе. Синдикаты практически перестали выполнять свою главную функцию - защиту интересов трудящихся. Это привело к разрыву между рядовыми членами профсоюзов и их лидерами, между организованным рабочим движением и правящим блоком, к значительной утрате профсоюзами своей традиционной роли главной социальной опоры правительства.

Негативные последствия реформ нарушили прежнее единство в рамках "социального пакта" между государством с одной стороны и рабочим клас

353 сом, крестьянством, буржуазией (в основном мелкой и средней), интеллигенцией и средними городскими слоями - с другой, что подорвало позиции государственно-партийного аппарата в обществе. Это повлекло за собой глубокие политические перемены.

Образованная после мексиканской революции политическая система представляла собой вплоть до 80-х годов относительно уравновешенный вариант сочетания демократической конституционной формы американского образца и традиционного авторитарного содержания, накопленного всем предыдущим опытом политического развития страны. Данный симбиоз конституционно-демократического полуавторитаризма с использованием многочисленных неписанных норм и правил поведения, базирующийся на "общественном договоре", а также на национал-реформистской идеологии перманентной революции, используя методы превентивного реформизма и дозированной демократии, оказался для Мексики наиболее оптимальной формой правления, обеспечивавшей её стабильное политическое и социально-экономическое развитие на протяжении более полувека.

Во второй половине 80-х годов политическая система, стержнем которой являлась монопольная власть Институционно-революционной партии (ПРИ), оказалась в глубоком кризисе. Тяжёлые социально-экономические последствия рыночных реформ, неспособность государства выполнять свою прежнюю патерналистскую роль и его отказ от идеологии социальной справедливости мексиканской революции, которая на протяжении всех последующих десятилетий консолидировала общество, лишили массовое сознание ясных целей и идеалов и оказали сильное дезинтегрирующее воздействие на политическое состояние общества. Это привело к заметному сужению социальной базы правящего блока, к передаче мексиканским электоратом значительного числа голосов оппозиционным партиям, к увеличению удельного веса последних в парламенте, а также в органах местного самоуправления.

354

Изменения в соотношении политических сил обострили противоречия в самой правящей партии между сторонниками традиционных, авторитарных методов руководства и теми, кто выступал за их демократизацию, а также между сторонниками и противниками безудержного неолиберализма. Неспособность руководства ПРИ провести глубокую внутрипартийную перестройку вызвала раскол и выход из её рядов многих видных государственных и партийных деятелей, образовавших вместе с левыми силами влиятельное оппозиционное движение в лице Партии демократической революции (ПРД).

В отличие от начального периода структурных реформ, когда избиратели выражали своё недовольство преимущественно через поддержку правой Партии Национальное действие (ПАН), затем, по мере их всё большего разочарования в результатах этих реформ, а также по мере объединения левых сил, их организационной и идеологической консолидации, проект левоцентристской ПРД завоёвывал на свою сторону всё больше сторонников. В итоге по политическому влиянию ПРД вышла на один уровень с ПАН.

Социально-экономические преобразования в мексиканском обществе в 80-х и 90-х годах сопровождались демократизацией его политической системы. Главное противоречие этой системы - формальная демократия и реальный авторитаризм - на протяжении многих лет выступало одним из важнейших факторов политической борьбы не только оппозиции, но и демократически настроенных членов в самой партии власти. В период структурных реформ эта борьба приобрела особый размах. Оппозицию уже не устраивали отдельные ограниченные меры по расширению демократии, к которым правящие круги прибегали в течение долгих лет, чтобы доказать свою легитимность и одновременно сохранить политический контроль над обществом. При этом, если по экономическим вопросам позиции левых и правых сил значительно отличались, то по вопросам политической реформы и, в частности, реформы избирательной системы они выступали чаще всего единым фронтом. В то же время усиление оппозиции и сужение социальной базы

355 правящего блока ограничили рамки его социального и политического манёвра, а также возможность его противодействия демократическим требованиям, выдвигаемым как внутри страны, так и за её пределами.

Кроме того, демократизация политической системы стала объективным велением времени, охватив большинство стран мира. Она отвечала самой логике структурных рыночных преобразований в условиях глобализации либеральных форм хозяйствования. Либерализация экономики настоятельно требовала политической либерализации. Поэтому данный процесс проходил параллельно с углублением рыночных реформ и с усилением политического веса оппозиции.

При этом мексиканские правительства постоянно испытывали серьёзное давление и со стороны Вашингтона, неоднократно подвергавшего сомнению их легитимность. Стремясь ещё с послевоенных времён навязать Мексике доктрину экономического либерализма, США пытались теперь сделать необратимым неолиберальный процесс путём создания адекватной политической надстройки.

Проведённые в последние два десятилетия политические реформы существенно изменили облик страны. В сочетании с экономическими, социальными и моральными факторами эти реформы привели к качественно новому соотношению политических сил, означавшему конец многолетней однопартийной системы. Правящая партия лишилась монополии на исполнительную, законодательную и частично судебную власть. Тем самым был сделан важный шаг на пути реального разделения трёх ветвей власти.

Сегодня Мексика имеет наиболее совершенную, по сравнению со всеми предыдущими, избирательную систему, а также высший избирательный орган, который с полным основанием можно назвать независимым.

Процесс демократизации охватил также основные политические партии, перешедшие в последнее время к американской практике предварительных выборов кандидата в президенты. Это привело к отмене "дедасо" (назначение

356 действующим президентом своего преемника), что означало сдачу в архив одной из важнейших прерогатив президенциализма, выступавшего и ещё продолжающего выступать серьёзным препятствием в укреплении политической демократии.

Сформировавшаяся в 90-х годах многопартийная система, уход с политической сцены экстремистских партий, создают условия для становления новой политической культуры, в основе которого находился бы поиск широкого консенсуса. Важным шагом к этому явился диалог между правительством и оппозицией, который приобрёл регулярный характер. Состав оппозиции во второй половине 90-х годов стал более компактным, сузившись практически до двух политических партий - ПАН и ПРД, что облегчает поиск компромисса. Этому способствует также и то обстоятельство, что, завоевав ряд губернаторских постов, оппозиция взяла на себя ответственность и за часть исполнительной власти и вынуждена решать многие вопросы совместно с представителями правящей партии.

В последнее время между тремя основными политическими силами наметилось общее понимание необходимости корректировки отдельных сторон неолиберального курса и сочетания открытой рыночной экономики с программами широкой социальной поддержки населения. На данной основе между ними наблюдается определённая идеологическая трансформация в сторону центра социал-демократического и социал-христианского характера.

Однако это отнюдь не свидетельствует об ослаблении межпартийной конкуренции особенно в период предвыборных кампаний, когда речь заходит о борьбе за власть и когда центростремительные тенденции сменяются центробежными и каждая партия старается отмежеваться от других.

Демократизация избирательной системы подняла конкурентоспособность двух основных оппозиционных партий до уровня, когда они в состоянии оспаривать верховную власть у правящей партии. Это обстоятельство предвещает беспрецедентно острую борьбу на предстоящих летом 2000 г. прези

357 дентских выборах. Хотя победа оппозиции на этих выборах в силу её раздробленности всё ещё представляется проблематичной, тем не менее она стала уже не формальным, а реальным соперником ПРИ в борьбе за власть.

В то же время именно сохраняющееся соперничество основных политических партий и утрата вместе с идеологией былого национального единства, падение жизненного уровня и рост маргинализации части общества являются пока серьёзным тормозом на пути к консолидации широкой политической демократии в Мексике. *

Современная Мексика значительно отличается от той, какой она была в рамках традиционной политической системы. Страна освободилась от многих архаичных форм государственно-бюрократической опеки и создала новые структуры, отвечающие современным требованиям глобализациии мирового развития. Однако эти структуры в своей массе не являются национальными, а представляют собой экономические анклавы в основном американских ТНК, число которых особенно увеличилось после вступления страны в НАФТА. Их стремительный рост, сопровождаемый ослаблением национальных предприятий, создает дуализм в мексиканской экономике, которая все больше переходит под контроль США.

Опыт Мексики говорит о том, что механическое копирование современной модели высокоразвитых государств не только не позволяет развивающимся странам догнать мировые центры, но и закрепляет за ними второстепенную, зависимую роль, создавая новые формы асимметричной взаимозависимости в интересах этих центров. Особое значение при этом имеет геоэкономический и геополитический детерминизм, который существенно влияет на степень данной асимметричности.

358

Исходя из двадцатилетнего опыта неолиберальных реформ в Мексике можно сделать вывод, что для ее полноценного вхождения в мировую экономику необходимо изменить характер международных финансово-экономических отношений, направить развитие хозяйства на расширение внутреннего рынка и включение самых широких слоёв населения в производство, на создание таких условий, при которых иностранный капитал играл бы не паразитическую, а созидательную роль в национальной экономике, что в нынешних условиях невозможно достичь без повышения в разумных пределах регулирующей роли государства.

Социальные последствия реформ поставили под сомнение основной смысл структурных преобразований в том виде, как они проходили в Мексике. 90-е годы продемонстрировали на её примере одно из основных противоречий неолиберальной модели в странах зависимого развития: непрекращающееся снижение реальных доходов, происходящее не только при падении, но и при подъёме производства и экспорта. Поляризация мексиканского общества и социальный долг государства перед ним достигли беспрецедентных размеров. Сегодня социальная напряжённость в стране выше, чем в дореформенный период.

Вызов, брошенный властям повстанцами Чьяпаса, свидетельствует о том, что попытки вступить в XXI постиндустриальный век одной лишь благосос-тоятельной части населения чреваты серьёзными социальными, экономическими и политическими потрясениями, если другая его часть продолжает переживать проблемы, оставшиеся нерешёнными ещё от XIX века. Этот вызов является наглядным проявлением "низового глобализма" в ответ на экономическую глобализацию.

Официальный отказ правительства Э.Седильо от политики социального либерализма, возврат, несмотря на его относительную формальность, к принципам социальной справедливости, увеличение расходов на социальные нужды и взятие на вооружение тактики постепенной модернизации социаль

359 ной сферы представляют собой вынужденную реакцию правительства на отторжение этой политики мексиканским обществом. В то же время этот отказ отнюдь не означает возврат к патернализму прежних времён. Он лишь свидетельствует об осознании того обстоятельства, что для успеха любой социальной политики необходимы постепенные и поэтапные шаги, которые дали бы возможность населению адаптироваться к новым условиям, что эти шаги должны учитывать широчайший комплекс жизненно важных для каждого человека вопросов, что социальные реформы не должны резко ломать устоявшиеся нормы и стереотипы поведения, а всесторонне учитывать и опираться на эти нормы, способствуя их модернизации. Важно подчеркнуть, что к этому выводу пришло руководство страны, в которой реформы проводились относительно плавно по сравнению со многими странами.

За период реформ Мексика сделала важный шаг вперёд от формальной к реальной демократии. В стране установилась многопартийная система, произошло разделение трех ветвей власти, общество освободилось от политического экстремизма, создались предпосылки для конструктивного диалога между правительством и оппозицией, для поиска политического компромисса и консенсуса. Самым главным итогом представляется достигнутый мексиканским обществом уровень зрелости, позволяющий большей части населения идентифицировать себя с демократическими принципами государственного и политического устройства.

Политическая демократизация в Мексике, как и в большинстве стран с переходной экономикой, представляет собой на сегодняшний день главный положительный результат структурных преобразований. Однако так же, как и в других странах, она не только не решила многочисленные социальные проблемы, а также проблемы, связанные с коррупцией, клиентелизмом, непотизмом и т.п., но и сопровождалась их обострением. В этой связи зачастую ставится вопрос о фатальной взаимозависимости процессов демократизации и социальных потерь. Пример Мексики, на наш взгляд, опровергает этот те

360 зис. Во-первых данные потери были вызваны не политическими переменами, а кризисными явлениями в экономике и трудностями, связанными с её перестройкой. Во-вторых, именно экономические проблемы и социальная напряжённость ослабили правящий блок, усилили оппозицию и заставили правительство пойти навстречу демократическим требованиям. Таким образом политическая демократизация отнюдь не явилась причиной социальных издержек, а наоборот - их следствием. В-третьих, процесс демократизации в Мексике не был всеобъемлющим, а носил ограниченный характер. Он затронул главным образом избирательное законодательство, далеко не изменив политическую культуру, что требует длительного времени для привыкания общества к новым условиям. Правящая партия в тесной унии с государством продолжает контролировать профсоюзы, предпринимательские палаты, различные общественные организации, удерживать в своих руках 2/3 федеральных штатов и главное - президентскую власть, а вместе с ней сохранять авторитарные традиции президенциализма, корпоративных профсоюзов, государственных институтов и местных органов власти. Тем более не приходится говорить о политической роли гражданского общества, о социальной демократии, об участии широких слоёв населения в принятии важнейших государственных решений. Их мнение и протесты продолжают игнорироваться.

Если же говорить о политической демократии в более широком смысле этого слова или хотя бы в сравнении с наиболее демократическими западными режимами, то в Мексике она находится в самом начале своего развития. Речь идёт прежде всего о конце монопольной законодательной и исполнительной власти правящей партии и установлении реальной многопартийной системы, подлинного конституционно-плюралистического режима. Однако ещё остаётся слишком много аспектов, свидетельствующих о несовершенстве данного режима. Это несовершенство определяется прежде всего его имитационным, а не аутентичным характером. Мексика, как и большинство переходных обществ, включая Россию, вынуждена была перестраивать свою

361 модель развития в довольно спешном порядке, под сильным внешним прессингом и без всестороннего учёта своих национальных особенностей. Поэтому задачи дальнейшей демократизации её основных институтов политической и избирательной систем, а также адаптация общества к новой плю-ралистской политической культуре всё ещё остаются на повестке дня.

Исходя из вышесказанного, современный политический режим Мексики можно охарактеризовать как трёхпартийную систему власти, находящуюся в переходной стадии от формальной к реальной демократии с сохраняющимся преобладанием политико-административного веса правящей ПРИ и её традиционных полу авторитарных методов управления.

Переходный характер режима, сопровождаемый утратой/ идеологии, потерей прежнего влияния правящей партии, формированием пока ещё довольно слабых демократических институтов и кризисными явлениями в государственных, профсоюзных и общественно-политических структурах, предопределяет его неустойчивость и противоречивость. Если сам по себе демократический режим рассматривается учёными как менее стабильный по сравнению с авторитарным, то режим, переживающий переходный этап представляется ещё менее стабильным. В Мексике это проявляется в довольно частой и болезненной смене управления субъектами федерации то одной, то другой политической партией, в росте криминогенности и менее стабильном общественном порядке, в возросшей степени неопределённости относительно будущего центральной власти и т.п. Всё это предопределяет на ближайшую перспективу развитие Мексики в условиях не только социально-экономической, но и политической нестабильности, что также следует рассматривать как один из результатов переходного периода.

На мексиканском опыте прослеживается довольно тесная и в то же время неоднозначная взаимосвязь экономики и демократии. Если на первом этапе кризисное состояние экономики ослабляет правящий блок и усиливает оппозицию, создавая благоприятные условия для демократии, то для её консоли

362 дации требуется реальный рост благосостояния населения. В противном случае усиление недовольства ведёт к социальным взрывам и создаёт угрозу демократическим завоеваниям.

Известно, что считающиеся сегодня общепризнанными преимущества экономической и политической демократии развитых государств по-разному проявляют себя в развивающихся странах. Отличительная особенность Мексики состоит в том, что она, как никакая другая из развивающихся стран, испытывает на себе огромное политическое воздействие со стороны главной мировой державы. Под влиянием геополитического фактора социально-экономическая и политическая нестабильность способствует ослаблению иммунитета мексиканского общества по отношению к традиционному экспансионизму США. Попытки Мексики в условиях возросшей международной конкуренции играть по правилам, навязанным сильным соседом, ведут к утрате её не только экономического, но и политического суверенитета, создают угрозу национальной безопасности в самом широком смысле этого слова. Сегодня для восстановления и укрепления данного иммунитета Мексике требуется гораздо больше усилий, чем до её вступления в открытые рыночные отношения. С другой стороны, американская экспансия способствует возрождению национализма и экстремизма, что также ведет к возрастанию политической нестабильности и угрозе демократическим завоеваниям.

В этих условиях особенно остро встает вопрос о консолидации демократии и о её дальнейшем развитии, об участии широких слоёв населения в принятии жизненно важных решений, что могло бы не только сформировать в Мексике действенные механизмы контроля общества за государственным аппаратом, за системой власти в целом, но и существенно скорректировать неолиберальные преобразования в интересах нации. От того, насколько успешно будут решены эти задачи, зависит характер политического и социально-экономического развития Мексики в грядущем XXI веке.

363