Лингвопублицистическая корреляция "факт-оценка": На примере современной газетной публицистики тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Соловьев, Георгий Матвеевич

• Соловьев, Георгий Матвеевич
• доктор филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации доктор филологических наук Соловьев, Георгий Матвеевич

Введение.

Глава 1. Феноменология факта в гуманитарном исследовании

1.1. Феноменология факта во взаимодействии разнопорядковых координат.

1.2. Категориальная сущность факта в собственно-лингвистических и собственно-журналистских параметрах.

1.3. Концепция соответствия как важнейший аспект феноменологии факта.

1.4. Феномен «метафакта в факте» в языке публицистики.

1.5. Когнитивность как основа пропозиций факта.

1.6. Выводы по первой главе.

Глава 2. Концептуально-эмпирическая динамика факта в системе лингвистического и журналистского знаний.

2.1.Категориальность факта в системе сфер гуманитарного знания.

2.2. Соотношение лингвистики и журналистики как областей представления факта.

2.3. Социальная коннотация факта в публицистике как аспект дифференциации языковой картины мира„.

2.4. Специфика публицистического факта в роли «инструмента социальной власти».

2.5. Верификация интерпретированного факта в языке публицистики.

Выводы по второй главе.

Глава 3. Интерпретация факта в публицистическом тексте: онтология типов и приемов.

3.1. Закономерности языкового новотворчества в публицистике

3.2. Тропы и другие формы как наиболее характерные средства косвенной оценочности факта в публицистическом тексте.

3.2.1. Роль метафорических конструкций в газетной речи как средства косвенной оценочности событийного факта.

3.2.2. Фразеологизмы и их место в системе косвенной оценочности факта в языке публицистики.

3.2.3. Окказионализм как средства косвенной оценки факта в публицистическом тексте.

3.3. Действенность приема семантического парадокса в качестве косвенной оценки факта в публицистическом тексте.

3.4. Языковая игра в публицистическом тексте в роли источника косвенно-оценочных средств интерпретации факта.

3.5. Маркированная лексика в косвенно-оценочных средствах отображения факта в языке публицистики.

3.6. Композиционность публицистического текста как система приемов интерпретации событийного факта.

3.7. Установки и предубеждения в процессе интерпретации факта в публицистике.

Выводы по третьей главе.

Глава 4. Система взаимоотношений интерпретации факта и оценки в публицистическом тексте.

4.1. Онтологическая неоднозначность дефиниций «фщст» и «оценка» и их место в концептуальной системе коммуникативистики.

4.2. Апперцепция как процесс перехода факта действительности в его интерпретацию на базе публицистической оценки.

4.3. Эмотивный план как код языковых средств интерпретации публицистического факта.

Выводы по четвертой главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лингвопублицистическая корреляция "факт-оценка": На примере современной газетной публицистики»

Классическая наука о языке ставит, как известно, на первое место его коммуникативное предназначение. Этому требованию подчиняется лингвистика и сегодня. Но пока традиционная филология изучала и изучает языковую систему на ее первичном уровне или анализирует, предположим, так называемое метафорическое значение языковых знаков, в современности мы все чаще имеем дело с наблюдением над прагматичным значением языковых единиц, над их "поведением" в тексте. Как следствие, языковые реалии исследуются с позиций новых аспектов в сложных лингвистических дисциплинах. Подобное членение лингвистической науки, на наш взгляд, обусловлено многоаспектностью человеческой коммуникации, прямо взывающей к этому.

Исходя из выше обозначенного посыла, нам представляется правомочным акцентировать в исследовании развития языка (лингвистике) и в повседневной коммуникации (новостном обмене) повышенную роль т.н. газетного языка (Солганик 1979). Подчеркнем также, что язык публицистики наглядно иллюстрирует непрерывный динамизм в языковой системе не только в семантическом, но и в морфолого-синтаксических планах (Будагов 1977).

Социальной базой данных изменений является своеобразное "освобождение слова от цензуры", плюрализм в трактовке фактов действительности. Исходя из этого доминирующими компонентами коммуникативности публицистики можно считать категории «факт» и «оценка». Именно благодаря им публицистика, несмотря на свою стилистическую полифункциональность, отличается от других коммуникативных реализаций. Чтобы увидеть выше обозначенное своеобразие более зримо, проанализируем дефиниции факта и оценки в общенаучном (симптоматичном в том числе для лингвистики) понимании в оппозиции к сущностному содержанию факта и оценки в языке публицистики.

Формируя важнейшие характеристики дефиниции «факт» Е.М.Вольф определяет его как «фрагмент реальности (действительности) - события, ситуации, свойства предметов или лиц» (Вольф 1985, 17). Оценка же, исходя из этого, трактуется, например, Д.Э.Розенталем как «утверждение коммуниканта относительно ценности, уровня или значения того объекта (или лица), который удовлетворяет дескрипции» (Розенталь 1985, 23). Как видим, дефиниции исследуемых категорий в общенаучном понимании имеют эксплицитный, достаточно хрестоматийно освоенный характер.

В публицистике (в настоящее время - с особенной наглядностью) на первый план выдвигаются проблемы, связанные с творческими потенциями языка, с ролью в построении картины действительности. Короче, с комплексом вопросов, обычно объединяемых под шапкой "человеческий фактор в языке". Как верно подмечал философ А.Н.Уайтхед: "Элемент новизны в общественной жизни настолько значителен, что его уже невозможно не принимать в расчет" (Уайтхед 1990, 37). Естественно, что при такой установке дефиниции факта и оценки в публицистике не могут быть эквивалентны соответствующим общенаучным дефинициям, т.к. являются продуктом деятельности, имеющей цель сформировать и передать с помощью языка нужную информацию, где интерпретация событийного факта закодирована в его оценке (зачастую - имплицитной), необходимой для осуществления дальнейшей деятельности. Причем процесс интерпретации факта не может быть описан без обращения к категории замысла.

Отсюда приходим к выводу, что публицистический факт нечто более избирательное, чем просто "нечто реальное в противоположность суждению о нем".

Существует, впрочем, справедливое мнение, что никакое определение термина не может считаться достаточным для абсолютного познания определяемой им сущности. При этом, безусловно, оперировать термином все же удобнее, если исследователь имеет в своем распоряжении краткий перечень наиболее общих и в то же время наиболее характерных отличительных признаков, которые, как правило, и составляют супщостную основу дефиниции. Высказанные соображения и заставляют нас, признавая заведомую неполноценность дефиниций факта и оценки в публицистике, все же стремиться к определению тех понятий, к которым собираемся обращаться в дальнейшем.

В соответствии с этим представляется важным проанализировать главный катализатор корреляции "факт - оценка" в лингвистике и публицистике - социальный аспект массовой коммуникации. То есть вслед за P.A. Будаговым мы считаем, что "социально обусловленным язык оказывается не только во взаимоотношениях с другими социальными институтами, но и сам по себе, в своем внутреннем членении, в своих собственных потенциях" (Будагов 1977, 51). Иными словами, социальная природа языка, определяясь его важнейшими функциями в обществе, возникает из взаимодействия лингвистических и экстралингвистических факторов.

Поскольку техническая оснащенность, объемы информации, образовательный уровень общества в последние годщ резко возросли, а социальные связи в 90-е годы XX века в силу известных причин стали многограннее, зачастую менялся и информационный статус средств массовой коммуникации. Феномен факта и оценки как реалий социальной действительности и объектов исследования в публицистике сегодня тяготеет не к субинституциональной (вспомогательной) плоскости, а к креативно-институциональной (влияющей и производящей). Все это, на наш взгляд, с настоятельной необходимостью заставляет исследователей говорить об очевидной корреляции лингвистических и публицистических понятий факта и его оценки.

Публицистическую коммуникацию необходимо рассматривать прежде всего как целостное социальное явление, представляющее сущностную часть человеческих взаимоотношений, которое, с одной стороны, стремится отображать событийные факты, с другой - само оказывает определяющее влияние на их формирование за счет своеобразной интерпретации.

При таком методологическом подходе появляемся возможность выявить и проанализировать находившиеся ранее практически вне поля зрения исследователей взаимосвязи и противоречия, характерные для организации современной массово-коммуникационной деятельности.

Отталкиваясь от известного высказывания В.Г. Костомарова, что "выбор того или иного слова в публицистике - отнюдь не простое формальное решение; от того, какое слово выберет журналист для обозначения определенной вещи, очень часто зависит его решение в пользу того или иного нюанса высказывания эмоционального характера" (Костомаров 1971, 17), приходим к следующему выводу: публицистика, мобилизующая все языковые ресурсы для воздействия на умы и чувства социума - во имя наибольшей своей действенности и эффективности - не может в свою очередь не испытывать на себе влияния различных социальных институтов и массовой аудитории, вкладывающих различное содержание, различные оценки в одни и те же факты действительности (тем самым как бы осуществляя своеобразную верификацию суждения). В несколько парадоксальной форме это подчеркнул З.Вендлер; "Если нам дан язык и мир, то нам тем самым даны все факты" (3. Вендлер 1987, 27).

Действительно, независимо от индивидуума, существует объективная реальность. Эта реальность отражается в коммуникативных актах, при помощи которых люди анализируют окружающий мир и свое место в нем. Но при этом под определенным углом зрения, в определенном аспекте. Наиболее ярко этот синдром прослеживается в языке публицистики.

Возьмем к примеру лингвистический аспект структурной схемы "факт-оценка" следующего события: председатель правительства России В.В. Путин 14 сентября 1999 года, выступая в Госдуме предложил применить радикальные меры по локализации политической ситуации на Северном Кавказе вплоть до ведения широкомасштабных военных действий Вооруженных сил России на территории Дагестана. Здесь объективность фанта (по сути -истинности события) заключается в реальности выступления премьера Путина перед депутатами Госдумы России в данный день с данными предложениями. Оценка же значимости данного события в подчеркивании возможности разрубить гордиев узел противостояния чеченских бандформирований мирной жизни в южных регионах России. Позволим себе некоторое аналитическое резюме: оценка является прямым следствием событийного факта, а вместе они - в лингвистическом аспекте - звенья одной цепи.

В публицистическом аспекте взаимоотношения категорий "факт" и "оценка", как мы уже подчеркивали ранее, мцого сложней и неоднозначнее. Здесь налицо оценочная революция интерпретации факта. В этом отношении, думается, можно применить вывод ван Дейка и его теорию когнитивных стратегий, в которой целый ряд факторов играет свою роль при восприятии дискурса: "Очевидно, что модели ситуации необходимы нам в качестве основы интерпретации текста" (Дейк 1989,89). В данные модели, кстати, входит и структура предложения, и намерение автора, и его социальные установки, и предубеждения, и знание об окружающем мире, и когнитивная память.

Докажем это на примере уже обозначенного событийного факта -выступления главы правительства России перед депутатами Госдумы 14 сентября 1999 года.

Если в лингвистическом аспекте факт не тяготеет к особой описательности, то в публицистическом эквиваленте он носит явно "приукрашенный" характер: Так "Московский комсомолец" в заметке "Сказочник с холодными глазами" (16 сентября 1999 г) сообщает:

Тем думцам, которым очень хотелось узнать, что наши Вооруженные силы еще кое-что могут, весьма понравился рассказ премьера о том, какой знатный отпор был дан боевикам, вторгшимся на территорию Дагестана. По версии премьера, боевики понесли огромные потери. Опять же по версии премьера (по крайней мере, так его поняли депутаты), Дагестан сейчас "почти чист". Взрывы же в Москве - это попытку отвлекающего удара, чтобы парализовать волю федеральных властей, запугать их и остановить наступление федеральных сил в Дагестане.

О том же событийном факте санкт-петербургская газета "Невское время" рассказывает следующим образом:

Вчерашнее выступление Путина в Госдуме было наполнено решительными призывами "мобилизовать те силы и средства, которые будут адекватны угрозе, сделать это быстро, решительно - сжав зубы, задушить гадину в ее логове". Заявив, что "мы справимся с терроризмом, если осознаем в какой опасности находится страна", премьер призвал все ветви и уровни власти консолидироваться (Невское время, 15 сентября 1999г.).

И еще одна публицистическая интерпретация того же событийного факта газетой "Советская Россия" в аналитической корреспонденции "Он будет лояльным":

Бурный вторник выдался в Думе. Героем дня стал премьер Путин, высказавший себя радикальным борцом с чеченским терроризмом. Хочется надеяться, что его выступление не станет очередной "кремлевской петлей". (Советская Россия, 16 сентября 1999г.).

Здесь мы наглядно проиллюстрировали одно и то же событие, выступающее уже в форме различных в чем-то фактов. Эта "разнопредставленность" на наш взгляд обусловлена тем, что журналисты считают главным, что трактовали как суть события.

Вследствие чего важно еще раз подчеркнуть, что и принцип оценочности в публицистике, исходя из задач убеждения и воздействия, имеет не индивидуальный, (как в лингвистике), а подчеркнуто социальный характер.

Катализатором же оценочных интерпретаций событийного факта в языке публицистики, на наш взгляд, является бесконечное число связей познаваемого факта. В подтверждение этогр теоретического посыла приведем еще достаточно курьезный иллюстративный пример.

В Большой Советской энциклопедии существуют две статьи об одном и том же человеке, написанные составителями на базе публицистических хроник Англии 18 века. В первом случае он назван Роберт Блейк, а во втором - Блейк. В силу того, что данный исторический деятель прославился на двух поприщах, по военному ведомству он проходил как адмирал, а по дипломатическому как политик (наблюдения сделанные в мемуарах В.А. Успенского, цит. по кн. Л.С. Выготского "Психология искусства". М. 1965). События жизни Р.Блейка (Блейка), поведанные в его двух биографических статьях, не так сильно отличаются друг от друга, но в политической биографии его заслуги как военного служат лишь фоном, а в военной, наоборот, подчеркиваются, в стороне же остается политическая деятельность.

Исходя из определения языка как формы познания действительности (Вольф 1983), язык публицистики конкретного социального периода конца XX века в России предстает перед нами именно в обрисованной выше форме. Его элементы "факт" и "оценка" содержат большой познавательный потенциал о своей эпохе.

В связи с выше обозначенным теоретическим посылом АКТУАЛЬНОСТЬ настоящей работы, во-первых, связана с возрастающей ролью языка публицистики в формировании общественного мнения и недостаточностью яснорти его логико-лингвистических оснований. А во-вторых, обусловлена общей тенденцией развития языкознания, которая от простого описания языковых явлений все больше переходит к объяснение их сущностной природы.

В работе отстаивается подход к изучению языковых фактов как принадлежащих в равной мере сфере лингвистики и сфере публицистики. Данный подход требует по-новому строить семантические описания: описывать языковые явления с учетом их сущностной природы и публицистического статуса исследуемых категорий.

Предлагаемый подход является герменевтико-лингвистическим, поскольку поставленная задача описания семантики языка-мысли позволяет рассматривать помимо собственно языковых семантических характеристик, также и публицистический статус исследуемых категорий, указывая способы организации мышления, приведшие к их возникновению. Тем самым расширяется понимание феномена корреляции "факт-оценка" в лингвистике и публицистике.

Практический опыт работы в журналистике наэодит на мысль о наблюдении над вышеозначенными качествами категорий "факт" и "оценка" и средствами их реализации в лингвистическом и публицистическом аспектах. Поскольку исследование проблемы корреляции "факт-оценка" не равноположено исследованию исключительно языка, ЦЕЛЬЮ нашей работы является рассмотрение семантики факта и оценки как семантики языка-мысли, где необходимым элементом интересующей нас лексики является способ организации мышления, приведшей к ее возникновению.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА данного исследования заключается в аналитическом рассмотрении вопросов, касающихся собственно научного предмета корреляции "факт-оценка", в решении в рамках инновационно понятой проблемы всех ставящихся в работе задач, в разработке семантики языка-мысли (в публицистическом аспекте), в нахождении способа единообразного описания языковых явлений различающихся лингвопублицистических категорий. Данная работа, на наш взгляд, открывает возможность появления целого ряда стратегий лингвистических исследований в рамках погновому понятой проблемы лингвопублицистической корреляции категорий факта и оценки. Так лингвопублицистический подход, представляется, позволит соотносить способы языкового выражения объективного факта и его интерпретации в публицистическом эквиваленте, позволит по-новому строить семантические описания, рассматривая языковые явления вместе с их сущностной природой и публицистическим статусом (как типом коммуникативного общения).

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ работы логически следует из вышесказанного и состоит в возможности использовать материалы диссертации как в теоретических курсах журналистских спецдисциплин и общего языкознания, так и в методологии деятельности журналиста-практика.

МАТЕРИАЛ ИССЛЕДОВАНИЯ составляет конкретная российская периодика конца 90-х годов XX века (свыше 7 тысяч контекстов). Мы сосредоточили внимание на тех российских газетах, которые стали носителями основных идей нынешнего дня, сыгравших известную роль в социальных и духовных процессах современного исторического периода в России.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ прошли апробацию на региональных и всероссийских конференциях в Воронеже, Сочи, Ростове-на-Дону и Санкт-Петербурге; изложены и опубликованы в монографии «Факт и оценка в публицистике: аспекты метаязыковых корреляций» и ряде статей.

НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ СЛЕДУЮЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ:

1. Феноменология факта во взаимодействии разнопорядковых координат определяется рядом концептуальных черт: а) статусом факта как элемента, принципиально принадлежащего разным областям знания; б) статусом факта в рамках одной области знаний, принципиально определяемого в разных сферах ее элементов; в) статусом факта в совмещении объективных и субъективных признаков.

2. Для выявления декодера смысла факта необходимо обращение к рассмотрению текста. Помня, что понятие текста в лингвистической традиции является производным от латинского «textus» , что означает ткань, следует акцентировать внимание и на необходимых незаметных нитях, что прячутся как бы в складках этой ткани - «in plica». То есть на те смысловые нити, что не манифестированы прямо на уровне пропозиционального содержания (эксплицитно), образуя доминион имплицитного содержания факта.

3. Несмотря на то, что все аспекты факта в различных научных сферах гуманитарного знания рассматриваются достаточно изолированно друг от друга, тем не менее, в реальности они образуют достаточно сложную взаимосистему восприятия человеком реалий мира. Для лингвистики и журналистики достаточно характерна и перспективна попытка приложить к категории, вовлекаемой в их когнитивный оборот, наиболее актуальные частные категории.

4. Сопоставляя семантические теории, основывающиеся на эмпирическом понимании факта (в широком смысле), с семантическими теориями, базирующимся на суждениях об относительной истинности, резюмируем, что факт в лингвистике рассматривается как сложная структура, содержащая как элементы смысловой стороны языка отдельных слов (семантический аспект), так и элементы, значение которых определяется отношением языковых единиц к обозначаемым ими предметам и явлениям (прагматический аспект).

5. В журналистике, как области представления факта, демонстрируется новое отношение к этой понятийной категории, происходит подвижка правильности (от точности к приблизительности) и выразительности (от нейтрального отображения к оценочности, от строгости к раскованности). Данные изменения языкового вкуса и речевого поведения отображают социальные и психологические (а отчасти и этнокультурные) сдвиги в нашем обществе.

6. Социальная коннотация факта (в симбиозе с имплицитной оценочностью) вытекает из ее назначения в обществе - вне зависимости от существующего строя все средства публицистики призваны, в конечном счете, воздействовать и взаимодействовать с массовой аудиторией.

7. Генезис коммуникативной основы имплицитной оценочности отображения факта в газетном языке обусловлен тяготением языковых реализаций к экстралингвистическим факторам (взвеси мысли и дела в слове).

8. Материальность факта и известная дож идеальности оценки носят характер не механического соединения, а органической целостности. Факт как событие всегда окрашен в коммуникативном плане достаточно модально, то есть изменяет отношение сознания к миру. СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ определена составом решаемых проблем и задач. Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения и библиографического списка.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Соловьев, Георгий Матвеевич

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ

Концептуально важным в понимании причин усиления аксиологического (оценочного) аспекта при интерпретации событийного факта в публицистическом тексте является рассмотрение человека (как адресанта, так и адресата) в качестве активного преобразователя фактической информации в целях достижения сбалансированности когнитивной (познавательней) структуры. Как подчеркивает автор исследования "Структуры человеческой деятельности" Л.Николов: "Субъекты включается в обмен деятельностей не только через свои интересы, но и через различные функциональные роли, которые выполняют в ней" (Николов 1984, 119).

В свое время на идентичных данному постулатах выстраивали теории и виднейшие представители когнитивизма. Не углубляясь в аспекты когнитивистской психологии, обозначим лишь фундаментальные теории - конгруэнтности (когнитивного соответствия) Ч. Оскуда и П. Таниенбаума, сбалансированных структур познания Ф.Хайдера, когнитивного диссонанса Л. Фестингера, гипотезу коммуникативных актов Т. Ньюкома и т.д.

В контексте нашего исследования представляются важными их достижения в разработке механизма массовой коммуникации, где опорным является постулат о невозможности допущения дисгармонии в познавательной структуре человека.

При этом важно понимать и то, что картина мира аудитории, ее внутренний мир часто не совпадает не только с картиной мира в сознании журналиста (как адресанта публицистической информации), но и той информационной картиной, которую создают или пытаются создать СМИ. Например, как ни пытаются проправительственные СМИ в конце 1999 года, в преддверии предвыборной президентской гонки показать лидера коммунистов России Геннадия Зюганова типичным партийным консерватором, а функционирующего президента Бориса Ельцина хоть и подуставшем, но лидером реформатического склада, политический вес первого превалирует над весом второго. Это яркий показатель определенной "расстыковки" внутреннего мира внимающей аудитории с журналистской картиной интерпретации мира и характеризует очевидный непрофессионализм в сфере достижения эффективности и действенности публицистического произведения.

Подчеркнем, если наступает состояние несбалансированности когнитивной системы, то, согласно теории когнитивного соответствия

Ч. Оскуд) и теории сбалансированных структур (Ф. Хайдер), возможно активизировать процесс восстановления и согласования установок адресанта и адресата. A.A. Леонтьев, говоря о требовании в контексте психологического дискурса рассмотрения адресата как равноправного участника массовой коммуникации в СМИ, писал: " Любое общение . не является однонаправленным ни с точки зрения структуры коммуникационной сети, ни с точки зрения структуры самого процесса общения" (Леонтьев 1974, 45). Одцн же из адептов когнитивизма Т. Ньюком, как бы дополняя этот актуальный постулат, подчеркивает: «В соответствии с моделью конгруэнтности доверие к информации коммуникатора изменяется в зависимости от ее свойств» (Цит. - Федотова 1996,41).

Нам представляется, что акцент "изменения свойств информации" и является ключом понимания востребованности жизнью имплицитной оценочности при интерпретации факта в публицистическом отображении. Не случайно Е.И. Прохоров, рассуждая о семантических аспектах и средствах оценки в современной публицистике, констатирует: "Интерпретация преобладает над фактом, функция речевого воздействия над информированием" (Прохоров 1996, 14).

Проследим данную логическую цепочку. Система установок человека, согласно теории гомеостаза (т.е. равновесия), стремится к сбалансированности. Но под воздействием СМИ (в рилу их прямого предназначения воздействовать и взаимодействовать) происходит перестройка всех компонентов сложившейся установки при формировании новой, что ведет к изменению психологической структуры личности. Возникает т.н. когнитивный диссонанс (Л. Фестингер) - в сознании индивидуума вынуждены в данной ситуации сосуществовать два "противоречивых знания" об рдном и том же явлении. То есть возникает противоборство психологических личностных гештальтов и интерпретационных образов, внедряемых в сознание СМИ. Понимая непростой характер процесса переоценки, СМИ предпринимают серию экспериментов, чтобы снять (ослабить) напряжение внимающей аудитории, вызываемое наличием I когнитивного диссонанса и социальной фрустрации.

Наиболее практикуемым и дающим определенные результаты способом, как считают исследователи, и является привнесение аксиологического акцента в отображение интерпретируемого Факта. Так Ш. Балли противопоставляет нейтральным средствам языка средства, названные им аффективными, среди которых он выделяет содержащие повышенную образность и эмоциональность, вызывающие у адресата представление о сферах употребления (Балли 1961, 55). Журналистика, действительно, мертва без рбразов и эмоций. "Образ, - писал М. Горький, - почти всегда шире и глубже идеи, он берет человека во всем разнообразии его духовной жизни, со всеми противоречиями чувствований и мыслей" (Архив МЛ. Горького. М., 1939. Т.1.С. 26).

Проиллюстрируем данное теоретическое положение на примерах из публицистического текста:

Люди собрались на площади без опоздания. Ровно без пяти минут двенадцать замкнулась многотысячная живая цепочка "зеленых" вокруг административного корпуса Ар "Реактив" . (Уральские вести, 28 февраля 1995 г.).

Статья о пикетах против неконтролируемого сброса ядовитых отходов в места общей свалки АО "Реактив". Здесь словосочетание "живая цепочка", равнозначное слову "люди", усиливает высказывание экспрессивно, подчеркивая косвенно идею единения, сплоченности против общей опасности.

Насыщенность определенным чувством ощущается и в следующем примере:

Что же оказалось на самом деле? Ненависть дудаевских вояк выплеснулась на мирное население, на беззащитных женщин и детей (Независимая газета, 18 января 1995 г.).

Здесь далекое от нейтральности по эмоциональной окраске слово "вояка", трактуемое как "тот, кто воюет задиристр и незадачливо" (Словарь русского языка 1984. Т.4. С. 87) сразу придает интерпретируемому факту необходимую автору тональность и образность.

Пользуясь классификацией авторов исследования "Экспериментальная психология", возможно выделить пять типов эмоциогенных ситуаций, симптоматичных для реализации в образной системе публицистических текстов (Фресс, ]Пиаже 1975, 133145):

1). Ситуация необычности (в которых не развирается привыкание и эмоциональное напряжение при повторении возникает по-прежнему).

Известный тренер по гимнастике Ренальд К^ыш заявил, что даже такие как Ольга Корбут лишь полуфабрикат его мечты (Комсомольская правда, 30 июля 1999 г.).

2). Ситуация избыточной мотивации, ррепятствия и конфликта (речь вдет о конфликте двух одинаково сильных мотиваций).

Иногда, чтобы разобраться во внутрироссийских проблемах, необходима война на Балканах (Московский комсомолец, 14 апреля 1999г.).

3). Ситуация возникновения эмоции под влиянием условного раздражителя.

Чубайсизация всей страны привела к тому, что оборонный "Сатурн" превратился в пивной "Очаково" (Чел о ре к труда, 28 мая 1999 г.).

4). Ситуация заражения эмоцией извне.

Если так пойдет, то музыкальным журналистам не понадобится парикмахерская, поскольку бандитц их "стригут" бесплатно, а также бьют и режут бритвами (Комсомольская правда, 31 января 1997г.).

5). Ситуации, эмоциональность которых порождена стрессом.

За дымовой завесой России больше не цидать никогда госмонополии на производство табачных изделий (Труд, 30 октября 1998 г.).

Как видим, механизмы эмоциогенных ситуаций порождают разнообразные эмоции - и низшие, и высшие. В числе последних -интеллектуального, нравственного и эстетического тонов.

Мы уже отмечали какую решающую историческую роль в создании "второй природы" - человеческого общества сыграли коммуникация и взаимодействие, функционирующие, как мы проиллюстрировали выше, через символы, коды и имплицитные смыслы. Этот процесс стимулируется в своей непрерывности поиском СМИ более эффективных решений оценочных интерпретаций факта. Основное значение знака - социально, т.е. он осуществляет организацию своего поведения через другого, но, как подчеркивал Л.С. Выготский, "мысль не выражается в слове, цо совершается в слове" (Выготский 1971, 305).

В этом, собственно, и состоит сложность кодирования факта через имплицитную оценочность с учетом раскодирования адресатом. В противном случае "если категориальная систему, составляющая каркас знаниевого комплекса внутреннего мира журналиста, не соответствует качественным особенностям воспринимаемых объектов, то последние будут восприниматься через неадекватную сетку категорий, что не позволит раскрыть их существенные характеристики" (Дзялошинский 1996, 93). То есть, по сути, будет создаваться псевдособытийная ("другая") действительность. В качестве иллюстрированного примера можно привести случай, когда многие СМИ (за рубежом подкупленные крупнейшим производителем распылителей без фреона - фирмой "Дюпон", а у нас просто в погоне за чужой "сенсацией") растиражировали глобальный экологический миф о потенциальном вреде распыления фреона, стимулирующего, якобы, появление "озоновых дыр" в атмосфере Земли.

Именно поэтому исследователи и затрагивают проблему приобретения фактом при интерпретации в публицистическом тексте аксиологического акцента. В частности Е.И. Пронин пишет: "Для читателя журналистский текст является общим звеном одновременно трех (по крайней мере) контекстов восприятия социальной действительности событийно-прогностического, культурно-исторического и идеолого-этического. На событийно-прогностический, культурно-исторический и идеолого-этический контекст сообщения внимание читателя переключается введением в текст описаний, характеристик и упоминании: 1) реалий действительности (факт); 2) образов культуры и прецедентов истории (образ); 3) постулатов идеологии или норм морали (цостулат). "Факт", "образ", "постулат" представляют собой константные элементы журналистского текста и выступают как выразительные элементарные средства журналистики" (Пронин 1971,143).

Вслед за социопсихолингвистом Б. А. Зильбертом (Зильберт 1986, 36-42) нам представляется целесообразным с данных позиций выделить основные параметры публицистических текстов:

1) ориентация личностного и социального общения;

2) психологическое содержание общения (социально-ролевое и неформальное);

3) семантическая специализация (т.е. использование определенных средств общения);

4) степень социальной опосредованности (социальная дистанция между адресантом и адресатом).

Исходя из аспектов данной систематизации мы можем констатировать, что привнесение оценочности в интерпретируемый в публицистическом тексте факт носит дифференцированный характер. Нам представляются возможными в данном контексте следующие подразделы: а) интегрирующие публикации (т.е. интересные для всех); б) дифференцирующие публикации (т.е. предназначенные для специальной аудитории или конкретных социальных институтов).

В более детальном плане это выглядит следующим образом: не требующие немедленной реакции общеинформативные материалы для массовой аудитории; требующие оперативной реакции соответствующих социальных институтов и не рассчитанные на стопроцентный охват читательской аудитории материалы и, наконец, синтетический вариант, когда материалы рассчитаны для восприятия всей массовой аудиторией и на оперативную реакцию соответствующих социальных институтов.

Исходя из ценностных ориентации, социальных установок и стереотипов представляется возможным систематизировать мотивы и установки адресата интерпретированной фактографии публицистического текста на стадии контактов с ней следующим образом: повседневная потребность в фактической, информации и социальной ориентации (информационный мотив);

2) потребность в образном, эмоциональноир отображении информации (латентная потребность комментария, разъяснения значимости и сути событийного факта);

3) практический мотив читательского резонанса (направленность действий по исправлению линии бытийных коллизий или их совершенствованию);

4) социальный мотив (по сути, психологическая потребность в общении).

Как видим, все четыре выше обозначенных мотива востребованности публицистической информации являют собой логическую цепочку обоснованности усиления аксиологического акцента в отображении факта в газетном языке.

Подчеркивая вслед за Е.П. Прониным значение такой категории как предпочтение внимающей аудитории, выделим способы психологического воздействия адресанта и адресата публицистического текста, обусловленные привнесецием оценочности (зачастую, имплицитного характера) в механизм интерпретации факта в публицистическом тексте. Наиболее четко, на наш взгляд, обозначить данные способы возможно в следующей схеме:

Событийный факт служит материальным обоснованием проводимой идеи, которая в свою очередь является катализатором порождения публицистического текста, служащего полигоном для применения таких приемов воздействия как суггестия, манипулирование, мифологизация и стереоти шпации (находящихся в отношениях взаимодействия). Система данных приемов и формирует собственно содержательное наполнение интерпретируемого факта, который призван корректировать сознание как массовой аудитории, так и социальны»: институтов.

Данная схема взаимодействия автора публицистического текста с действительностью и адресатом отраженной в СМИ интерпретации факта (фрагмента действительности) выходит в нащем исследовании за рамки уже достаточно освоенного наукой анализа форм психопрограммирования адресата в коммуникативном процессе. Мы видим более продвинутой задачей необходимость проследить реализацию способов взаимодействия адресанта и адресата наращивание оценочного содержания в интерпретируемом факте.

Рассмотрим данную симптоматику на публицистических I примерах.

Одним из важнейших психологических механизмов взаимодействия коммуникантов, широко используемом в СМИ, является, как известно, суггестия, феномен которой основан на некритическом восприятии внушаемого содержание не требующем развернутого логического анализа. Внушение той или иной идеи осуществляется за счет суггестивного доверия, основанного на имплицитной оценочности генггальтов и харизм. 1^ак подчеркивает исследователь в области социолингвистики В.И. Кузин, "во всех странах мира в политике обычным суггестивным приемом с использованием СМИ стало введение в массовое сознание новых понятий-терминов, под дымовой завесой которых суггестор достигает своих целей или скрывает ошибки и даже преступления" (Кузин 1997, 97). Например:

Как заявила Валерия Новодворская, нынешнее подписание Мирного договора с получившей суверенитет Республикой Ичкерия не что иное как "гимн окончанию 400-летней войны России и Чечни" (Независимая газета, 23 мая 1997т.).

Здесь журналист "Независимой газеты" из различных мнений политических лидеров России о значении подписания своеобразного мирного договора с Чечней в мае 1997 года выбирает точку зрения тенденциозного правозащитника В.И. Новодворской (тем самым интерпретируя бытийный факт), вводя же в контексте ее цитаты антиисторическое понятие "об окончании 400-летней войны России и Чечни" он эксплуатирует прием суггестии, базирующийся на бытовом гепггальте "вечного газавата (т.е. священной войны) горцев против пришлых русских". Безусловно, что данная реализация суггестии в публицистическом тексте носит ярко выраженный характер имплицитной оценочности. Равно как и в примере эксплуатации харизмы президента Б.Н. Ельцина начала 1992 года в газете "Московские новости":

На недавнем саммите в Берлине Андрей Козырев дал понять, что за судьбу демократических реформ в России западным компаньонам беспокоиться нечего, у руля власти крепко стоит Борис Ельцин, а значит рифы не страшны (Московские новости, 14 марта 1992 г.).

По сути, суггестия является одним из видов широко понимаемого манипулирования общественным мнением, индивидуальным и массовым сознанием с помощью СМИ. (Исследуя это явление, мы намеренно не характеризуем его этическую сторону, тр. к. это не входит в планы нашего рассмотрения на данном этапе).

Как отмечают многие исследователи, манипулирование мнением внимающей аудитории в журналистике использует эмоционально-волевое. а не интеллектуальное воздействие (Шшлер 1980, Доценко 1996). Следовательно, здесь мы столь же отчетливо сможем идентифицировать присутствие имплицитной оценочности.

Как представляется, наиболее распространенными методами манипулирования (в узком смысле) является создание т.н. "мозаичной информационной картины" (по сути - интерпретации факта), в которой не сразу возможно отличить главное от "манипуляторских якорей" подменылогическогоэмоциональным.жонглирования статистическими и социологическими данными, переноса частного факта в сферу обобщения и т.д.

На рынках города вновь длиннющие очереди за куриными яйцами. Чуете нарастающий гул? Это идет в атаку экономический кризис. (Комсомолец Кубани, 23 января 1998 г.).

В данном примере можно наблюдать ярко выраженный перенос частного факта в сферу обобщения, дабы "взорвать" спокойствие внимающей аудитории.

Главные стражи ядерного чемоданчика одновременно подали в отставку, подложив этим под Ельцина ядерную кнопку. (Комсомольская правда, 12 января 1999 г.).

Здесь публицист, интерпретируя факт ухода в отставку четырех генералов, задействованных администрацией президента в выше обозначенном спецзадании, подменяет логическое эмоциональным. порождая у внимающей аудитории чувство тревогу и сочувствия к "оставленному в трудную минуту на произвол судьбы" президенту.

Однако при всем отрицательном отношении к манипулированию в СМИ, необходимо отметить, что этот психологический прием косвенной оценочности может выполнять и иные задачи в публицистическом тексте - снимать конфликт человека с его "вторым я", компенсировать стремление получить одобрение всех и каждого и т.д. То есть манипулирование выступает уже в pojjH вынужденного маневрирования во имя снятия межличностных конфликтов, как мягкий вариант бытовой дипломатии.

В механизме создания необходимого восприятия адресатом журналисты активно так же применяют способы мифологизации и стереотипизации. Оба, по сути, являются системами приемов приспособления сознания адресата информации к ее интерпретированному отображению. То есть при гропагандистской направленности здесь можно говорить о моделировании т.н. "ложного сознания". Приведем иллюстративный пример данному теоретическому посылу:

Что изменилось с той Великой Отечественной до нынешней чеченской? Ничего. Бездарные полководцы так же безоглядно бросают в огонь своих солдат (Провинциальный курьер, 14 февраля 1997г.).

Здесь исторически некорректная мифологема, что называется одной фразой, дискредитирует стратегическое мастерство и военноначалышков времен прошедшей войны, и нынешних, создавая ауру спекулятивного идеологического посыла.

Вместе с тем подчеркнем, что мифологизация и стереотипизация (если они не порождены политической конъюнктурой) являются важнейшим когнитивном механизмом интерпретации факта во имя сплоченности общностей и социализации личностей. Недаром видный философ А.Ф. Лосев писал: "Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность, это совершенно необходимая категория мысли и жизни" (Досев 1994, 112).

Исстари повелось на Руси не отворачиваться от чужой беды, поэтому Инна Аркадьевна, отдавшая свою квартиру под приют для беженцев, героиней себя не считает (Труд, 21 октября 1999 г.).

В формировании и мифологемы, и стереотипа, безусловно, решающее значение имеет чувственный опыт суждения. Это также является ярким доказательством того, что интерпретация факта в публицистическом тексте носит проявленный аксиологический акцент.

Подводя итоги рассмотрению причин приобретения фактом при его интерпретационном отображении в публицистическом тексте имплицитно-оценочных интонаций необходимо резюмировать, что это вызвало требованием создания особой образности и психологических эффектов. Еще раз при этом следует подчеркнуть и меру социальной и моральной ответственности адресанта перед адресатом в данном коммуникационном процессе. "Информационно-психологическое воздействие, реализуемое через средства массовой информации, способно создать атмосферу напряженности и политической нестабильности в обществе, спровоцировать социальные, национальные, религиозные конфликты и беспорядки, привести к разрушительным последствиям для демократического развития страны", - пишут специалисты в области информационной безопасности М. Вус, Н. Войтович и В. Гусев в исследовании "Россия на пороге информационного общества" (Вус, Войтович, Гусев 1997, 5).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как мы уже подчеркивали, принципы анализа публицистического текста с учетом феноменологических особенностей его двух важнейших составных - категорий "факт" и "оценка" т разработаны и в современной науке о языке, и в современной теориц журналистского мастерства крайне недостаточно. Однако по мере глобализации коммуникативных отношений между многочисленными социальными группами роль исследования механизмов публицистического воздействия и путей повышения их эффективности ц действенности заметно возрастает. Данный теоретический посыл обеспечен доказательством истинности на элементарных бытовых примерах.

К врачу, или скажем, в милицию люди идут цо принуждению жизненных обстоятельств. С продуктами журналистской деятельности они встречаются добровольно* несколько раз в день. То есть журналистика каждодневно и ежечасно охватывает широкий круг людей - СМИ имеют доступ даже к недееспособному человеку. Количественная массовость (газеты, журналы, радио, телевидение, интернетовские сайты) непрерывно дополняются публицистической информацией (разной тематики и способов подучи, начиная от информационно-новостных и заканчивая аналитически-обзорными). Таким образом, универсальность журналистской деятельности ежедневно подтверждается одним из наиболее объективных законов человеческого бытия - непрерывно растущим, ускоряющимся и интенсифицируюпщмся потоком массовой информации. Раскрывая перед человеком все новые тематические горизонту, она поглощает его все сильнее.

В свете выше обозначенных приоритетов, можно вычленить магистральную сущность - современный публицистический текст отличается проникаемостью, масштабностью и гибкостью. Он оказывает на массовую аудиторию и социальные институты в одно и то же время и моментальное, и постепенное воздействие. При этом "данное влияние является, к тому же, одно - и разнокачественным, одно - и разнопространственным, то есть одно - и многомерным одновременно" (Тертычный 1998, 65).

Публицистический текст - всегда зеркало того дня, каким его видит журналист в данную минуту. Новостной факт в публицистике живет один день или один час, но остается в истории навсегда как зеркало данного дня или эпизода общественной жизни. Политик может переписать историю задним числом, чего рельзя сделать с публикациями - каждый день, нашедший отражение в них, остается таковым навсегда.

Таким образом, новостной факт, получивший интерпретационную жизнь через индивидуализированную оценку журналиста является мгновенно-вечным отражением действительности.

Благодаря совокупности перечисленных и других менее концептуальных качеств, новые возможности изучения коммуникационных процессов в журналистике с позиций анализа феноменологии факта и оценки приобретают семиосоциопсихологический характер (Т.М. Дридзе). То есть принципиально новый угол нашего рассмотрение заключается в возможности анализировать как преломляются в дознании людей основные логические узлы исходного журналистского материала, каковы социально значимые варианты восприятия. В частности, в нашей работе операционализировано понятие коммуникативной интенции как равнодействующей мотивов и целей общения и разработан метод мотивационно-целевого (т.н. интенционального) анализа публицистических текстов. Результаты предпринятого нами исследования публицистического тексту через призму феноменологии факта и оценки можно резюмирорать следующим образом:

X. В контексте актуальных задач лингвистической теории центр научного интереса перемещается от изучения структурных характеристик языковой системы к выявлению тех качеств языка, которые обеспечивают его гибкость и подвижность, позволяя осуществлять посредническую функцию в отношениях человека к постоянно изменяющемуся миру.

Важнейшим аспектом, который неизбежно должен затрагиваться при этом и который нужно учитывать в специфической межличностной коммуникации - журналистском творчестве, порождающем публицистический текст - являются категории факта и оценки.

2. Факт рассматривается нами как "незаменимое средство эмпирического познания действительности, особый феномен (необычное явление)" (Рыбаков 1994, 33). Вместе с трм констатируем, что факт в лингвопублицистических характеристиках двойственен: с одной стороны, он лишь фиксирует то, что есть (бытие, событие, процесс, вещь и т.п., не подменяя собой ни одного из этих понятий и являясь как бы визитной карточкой каждого); с другой стороны, и в этом суть факта, он является транслятором смысла бытия чего-либо, обнажает реальные связи и зависимости, в которых находится. Тогда факт - ни с чем не сравнимое средство выражения авторской мысли. Фактом можно оттенить такие ее тончайшие нюансы, которые невозможно передать иным способом; фактом же можно выразить весьма сложные суждения, не прибегая к излишнему комментарию, общим высказываниям.

Вследствие двойственности факта он используется в публицистическом тексте также двояко: в одном случае он лишь фиксирует внимание читателя на чем-либо, не реализуя имплицитные возможности оценки; в другом случае - показывает, раскрывает, растолковывает, т.е. комментирует состоявшееся событие с позиции автора.

3. Отсюда следует, что публицистический факт в широком спектре рассмотрения является металингвистической единицей коммуникации, так как "знание истинно лишь ^огда, когда оно адекватно отражает содержание самого предмета познания; доказательность же знания есть его субъективная характеристика, убеждающая нас в истинности этого знания" (Тертычный 1998, 37). Другими словами, дескриптивный факт (знание), ^рторый читатель получает из СМИ, есть прежде всего результат определенной поисковой деятельности по его выявлению в рамках индивидуального видения журналистом события. Следовательно, если иметь в виду возможность манипулирования сознанием массовой аудитории, требование семантического совершенства (достоверности) публицистического факта выходит на передний шщн, так как часто напрямую связано с решением конкретных практических задач, влияющих на самосознание личности - "что я для общества и что общество для меня". При этом подчеркнем, что требование семантического совершенства, предъявляемое к фактологическому знанию, актуально и для знания оценочного.

4. Проведенное нами в 1998-1999 г.г. социально^диагностическое исследование показало, что читательскур аудиторию информационных и информационно-аналитических материалов правомочно дифференцировать по навыкам интерпретации получаемой новостной фактографии. То есть по степени понимания читателем интенций автора-журналиста: адекватнре -> частично адекватное неадекватное. При сопоставлении выявленных у читателей "картин мира" с особенностями его интерпретирования оказалось, что представления получателя информации о действительности оказываются целостными ц рационально-критическими лишь тогда, когда интенции публициста понимаются и интерпретируются им адекватно: в таком случае исходный комплекс мотивов и целей, послуживший "толчком" именно такого, а не какого-либо другого варианта коммуникации, становится составным элементом "картины мира" читателя, причем его выводы и оценки носят творческий и самостоятельный характер. К сожалению, как показало наше исследование, адекватное восприятир журналистских интенций при подаче новостного факта - явление не такое уж и распространненое: от 15 до 20 процентов общего числа участвовавших в эксперименте (речь в данном случае идет о навыках, своеобразной тренированности человека). Наибольшее число участвовавших в исследовании читателей (до 50 процентов) интерпретирует получаемую публицистическую информацию частично адекватно. Эта группа наиболее подвержена имплицитному манипулированию; "образ мира" у таких потребителей информации оказывается стереотипизированным, страдающим фрагментарностью и зачастую окрашенным в фатальные тона. У представителей неадекватно интерпретирующей группы "образ мира", как правило, уже сформировался - это мир в силу своих собственных невзгод и нерешенных проблем представляется человеку непознаваемым, а потому никак не зависит от новых восприятий.

Что представляет несомненный интерес, интерпретационные навыки потребителя информации СМИ резко снижаются при соприкосновении с попыткой по западному подобию внедрить интенцию гипертрофированной нейтральности (при которой позиция журналиста подается так, будто никакой точки зрения и избирательности фактографии у автора - во имя якобы объективности! - нет).

Исходя из выше обозначенных постулатов наследования, мы констатируем необходимость смены парадигмы в работе СМИ с категориями факта и оценки - актуальной задачей становится эволюционный путь от воздействия к взаимодействию и диалогу с массовой аудиторией.

5. Подчеркнем и следующую константу. Доминирующими компонентами коммуникативности публицистики являются фактографичность и оценочность. Посредством их публицистика, как известно, несмотря на свою стилистическую полифункциональность, отличается от других типов коммуникации. При этом серьезным фактором в конструировании языковой картины является система мер, заложенная в языковую личность его теоретическим или идеологическим воспитанием. Языковых копий много, и они разные, ибо каждый смотрит на действительность сквозь коннотативную призму своей индивидуальности, включающей следующие компоненты: а) языковую компетентность; б) интересы, потребности и запросы личности, обусловленные духовной и материальной культурой; в) индекс интеллектуальности, обусловленный уровнем образования и образованности; г) этические и эстетические воззрения, обусловленные жизненным опытом.

Все это иллюстрирует способность^ коннотаций дифференцировать имплицитную оценку публицистического факта. Например; разведчики - шпионы (синонимы с полярной коннотацией) или контрастная окраска идеологических концептов типа коммунизм -империализм, что нередко уводит нас в мир мифологии и??? типа демократические выборы, свобода слова и т.п.

Исходя из одного из определений языка как формы познания действительности, взаимосвязь в языке публицистики исследуемого социального периода категорий факта и оценки предстает перед нами в??? таких специфических параметров публицистики как событийность, острота, оперативность передачи новостного факта и его дифференцированное взаимодействие с массовой аудиторией. Наблюдения позволили уточнить и значение средств имплицитной оценки при обозначении (либо выборе) публицистического факта. Так как известно: разрыв предметного значения (по терминологии В.В. Виноградова) в тропах заставляет интенсивнее работать сознание. Новизна словесной формы обостряет чувственное восприятие, тогда как при знакомстве с хрестоматийно номинативном текстом наше сознание скользит по поверхности явления, оставаясь в русле стереотипа.

Современные принципы построения публицистического материала, базирующегося на выборе отображаемых фактов и их оценке (зачастую имплицитной) во многом определяется идейными и эстетическими устремлениями публициста и указывают на процесс образного освоения действительности. Последнее позволяет выделить не только то специфическое, чем отличается публицистический факт от обычного факта, но и полнее осмыслить то или иное публицистическое произведение. В этом отношении убедительным представляется высказывание Ю.М. Лотмана: "Чита^ художественное произведение и не понимая еще всю сложность замысла автора, мы тем не менее понимаем этот текст . текстуальное понимание дает грубое, в первом приближении, представление об идейной структуре. Между пониманием семантики отдельного сло^а и семантики структуры существует отношение соотнесенности. Когда мы пользуемся языком как средством информации, перед нами проходит протяженная во времени цепь значащих сигналов, каждый из которых привлекает наше внимание однократно. Художественное произведение воспринимается как целостная структура, что неизбежно требует постоянного возвращения к уже, казалось бы выполнившим свою информационную роль деталям". Здесь же Лотман продолжает: ". изучение лингвистическими средствами текста, высказывания любой протяженности . не может дать исчерпывающего представления о мысли, вложенной автором в литературное сочинение, т.е. о подлинной семантике текста". (Лотман, 1963, 50).

Непрерывный динамизм в языке публицистики отражается также и в прагматических интерпретациях факта. В первую очередь это относится к оппозиции т.н. "официального" и "нр официального" языков как коммуникативных систем, непосредственно действующих в зависимости от их социальной власти. В связи с тенденцией "официального" языка ко лжи, а "неофициального" к ее раскрытию, мы отмечаем нравственный аспект интерпретации ф^кта и его оценки в публицистическом тексте. На этом фоне подчеркнем очевидную ответственность "человека говорящего", в нашем случае - журналиста.

В контексте нами рассматриваемых образований констатируем и сильный акцент пессимистических настроений. Данные языковые единицы, обслуживающие категории факта и оценки в публицистике, зачастую занимают по нашим наблюдениям центральную роль в текстах с "концептуализацией жизненных позиций" (по формулировке Щукина). Наряду с ней идет и деконцептуализацир на базе наших аксиологических переоценок. Современное оппозиционное отношение в обществе переносится закономерно и на язык. В языке, по словам Бахтина, "мы видим судьбу говорящего общества". Таким образом, известная антропологическая теория Гумбольдта применима к языку и сегодня.

Суммируя все сказанное, необходимо отметить в рассмотрении затронутой проблематики этический аспект языка, т.к. стратегии информированности, практикуемые СМИ, позволяют достаточно эффективно влиять на общественное мнение и действенно корректировать деятельность социальных институтов. Временные и пространственные параметры, тематические доминанты, содержательные акценты и стилистические особенности подачи публицистического факта и его оценки дополняют продуманную систему качественных уровней их преподнесения массовой аудитории.

Исходя из этого можно вывести совокупную формулу информационного влияния публицистического факта и его оценки: сфокусированная информации (интерпретация факта) данная авторская эмоция генерация читательского мнения программируемое поведение аудитории.

Данная формула применима в любых формах информационного процесса, и своеобразие ее применения обуславливается в основном степенью зависимости изданий от властных структур, влиятельных группировок и персон, их интересов и приоритетов.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Соловьев, Георгий Матвеевич, 2000 год

1. Авдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М., 1997.

2. Аветян Э.Г. Значение и смысл. Ереван, 1979.

3. Агафонов С. Адекватность жизни нашей // Известия 1991, 15 апреля.

4. Алексеев А.П. Аргументация. Познание. Общение, М., 1991.

5. Альбац Е. О праве на выбор. Скандал воьсрур «Известий» и «Комсомольской правды» на фоне американского опыта // Независимая газета 1997, 22 апреля.

6. Амирова Т.А., Ольховников Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975.

7. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1996.

8. Андреев К. «Свинцовые войны». Интервыд с Николаем Сванидзе/Московский комсомолец 1999, 12 октября.

9. Андрунас Б.Ч. Информационная элита корпорации и рынок новостей М. Изд-во МГУ, 1991.

10. Ю.Аничков И.Е. Идиоматика и семантика // ВЯ. 1992, N 5.

11. П.Аполлонова Л.П. Восприятие журналистское произведения. Ростов н/Д, 1984.

12. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М., 1974.

13. Апресян Ю.Д. Прагматическая информация для толкового словаря //Прагматика и проблемы интенсиональности. М., 1988.

14. Арнольд И.В. Импликация как прием построения текста и предмет филологического изучения //ВЯ. 1982, N 4.

15. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. Л., 1973.

16. Арсеньева М.З. Газета «The Moscow Times» в системе столичной прессы // Журналистика в 1995 г. Тезисы научцо-практической конференции Ч. 5. М., 1995.

17. Арулов В. Михаил Швыдкой: Не мы одни говорим правду // Коммерсантъ-Daily. 1998, 30 августа.

18. Арутюнова Н.Д. Истоки, проблемы и категории прагматики //НЗЛ. Вып. XVI. М., 1985.

19. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных тгарв лексического значения //Аспекты семантических исследований. М., 1980.

20. Арутюнова Н.Д. Логические теории значения //Принципы и методы семантических исследований. М., 1976.

21. Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая цоминация: видынаименований. М., 1977.

22. Арутюнова Н.Д. Об объекте общей оценки //ВЯ, 1985, N 3.

23. Арутюнова Н.Д. Речевой акт//Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

24. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка, событие, факт. М., 1988.

25. Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. М., 1983.

26. Аспян С. Реклама в Интернете: Атака с открытыми глазами // Интернет. 1998, № 1.

27. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск, 1989.

28. Бабкина Е.В., Вепрева И.Т. Выражение оценки в рекламном тексте //Факс, 1997, N4.

29. Балашов А.И. Атака на прессу //Четвертая власть, 1998, N 3.

30. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии в структуре языка //ВЯ, 1989, N3.

31. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. М., 1991.

32. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Языковые механизмы вариативнойинтерпретации действительности как средство воздействия на сознание //Роль языка в средствах массовой коммуникации. М., 1986.

33. Баранов А.Н. Что нас убеждает. М., 1990.

34. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты. Традиции и новации: Советский политический язык /От ритуала к метафоре. М,. 1991.

35. Барт Р. Избранные работы // Из содержав.: Семантика. Поэтика. М.,1989.

36. Барт Р. Избранные работы //Риторика образа. Гул языка. М., 1989.

37. Баталов. Э.Я. Реферативное изложение книги Алвина Тоффлера «Третья волна»// США. 1982, № 8.

38. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

39. Беглов С.И. Британская печать на исходе века. lyt.: Изд-во МГУ, 1995.

40. Беглов С.И. Империя меняет адрес: британская цечать на рубеже тысячелетий. М.: Институт международного права и экономики им. A.C. Грибоедова, 1997.

41. Бейтс Е. Интенции, конвенции и символы //Психрлингвистика. М., 1984.

42. Бельчиков Ю.А. Что было выражено словом, то и было в жизни. //Русская речь. 1993, N3.

43. Блакар Р. Язык как инструмент социальной рласти //Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1989.

44. Блинова О.И. Явление мотивации слов: Лексикологический аспект. Томск, 1984.

45. БлэкМ. Метафора//Теория метафоры. М., 1990.

46. Бобунова М.А. Не вырубишь топором. О заголовках в "Комсомольской правде" //Русская речь, 1992, N 5.

47. Боголюбов К. Советские журналы. М., 1958.

48. Будагов P.A. Что такое развитие и совершенствование языка? М., 1977.

49. Буслаев Ф.И. О преподавании отечественного язьща. М., 1967.

50. Буржуазные теории журналистики (критический анализ). М., 1980.

51. Бухарцев P.P. Психологические особенности журналистского творческого процесса. Свердловск, 1976.

52. Вайнрих X. Лингвистика лжи //Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

53. Вакуров В.Н. Фразеологический каламбур в современнойпублицистике //Русская речь. 1994, N 6.

54. Варганова E.JI. Печать, ТВ и радио стран Северной Европы между государственным и рыночным регулированием. М.: Изд-во МГУ, 1998.

55. Васильев Л.Г. Современная лингвистическая семантика. М., 1990.

56. Васильев Л.М. Методы современной лингвистики, Уфа, 1997.

57. Васильева А.Н. Газетно-публицистический стиль речи. М., 1982.

58. Вежбицка А. Дескрипция или цитация//НЗЛ. Вып. 13. М., 1982.

59. Вежбицка А. Метатекст в тексте //НЗЛ. Вып. 8. М., 1978.

60. Вендлер 3. Факты в языке //Философия, логика, язык. М., 1987.

61. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М., 1990.

62. Винарская E.H. Выразительные средства языка. М., 1989.

63. Винокур Г.О. О языке художественной литературу. М., 1991.

64. Виноградов В.В. Исследование по русской грамматике. М., 1989.

65. Виноградов В.В. О некоторых вопросах русскрй исторической лексикологии //Известия АН СССР. ОЛЯ. М., 1953. Вып. 3.

66. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972.

67. Виноградов В.В. Чтение древнерусского текста и историко-этимологические каламбуры //ВЯ, 1968, N 1.

68. Винокуров Г. В окопах информационной войны // русский журнал.1998, 10 апреля.

69. Витгенштейн Л. Философские исследования //НЗЛ, Вып. 16. М., 1985.

70. Волгоградова С.М. Журналистская профессия. Ощ»гг и перспективы изучения //СМИ в современном мире. С.-Пб., 1997,

71. Вишневский А. Серп и рубль М.: Изд-во ОГИ, 199р.

72. Вольф Е.М. Варьирование в оценочных структурах //Семантическое и формальное варьирование. М., 1979.

73. Вольф Е.М. Оценочные значения и возможности их формализации //Семиотические аспекты формализации интеллектуальной деятельности. М., 1983.

74. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. Ц., 1985.

75. Ворошилов В.В. Журналистика и рынок. С-Пб., 1997.

76. Выготский Л.С. Мышление и речь //Собр. соч. Т.2, М., 1971.

77. Выразительные средства журналистики. М., 1980.

78. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1968.

79. Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988.

80. Газетный мир. Краткая справочная книга, М., 1971,

81. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.

82. Гассет Х.О. Две великие метафоры //Теория метафрры. М., 1990.

83. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

84. Годер Н.М. Библиографическая классификация и законы формальной логики // Научная библиография. М., J967.

85. Голованов Г.А. Средства массовой информации СЩА. М., 1996.

86. Горбунов А.П. Образные средства языка газеты. М., 1969.

87. Гордеев А. Газета «Экстра- М»: у издания брз статей много читателей // Капитал 1998, 9 июня.

88. Горохов В.М. Основы журналистского мастерства, М., 1989.

89. Гоуайзер Ш., Уитт Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения. М., 1997.

90. Грабелышков А.Л. Средства массовой информации постсоветской России. М., 1996.

91. Греймас А. Договор вердикции /Язык. Культура. Философия. Вильнюс, 1986.

92. Дейк Т.А. ван. Когнитивные и речевые стратегии выражения этических предубеждений //Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.

93. Гуревич С.М. Газета и рынок: как добиться успеха М., 1994.

94. Дешериев Ю.Д. Социальная лингвистика. М., 1977.

95. Джонсон П. Семь смертных грехов и десять заповедей СМИ /Пресса Чувашии, 1998, N 1.

96. Дзодаев В. Проблемы становления демократического государства в России. М., 1996.

97. Дзяюшинский И. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. Некоторые особенности личности и профессиональной деятельности. М., 1996.

98. Динамика ценностей реформируемой России. М., 1996.

99. Довдуре Д. Народ уговорили не вставать с колен. Информационная война преддверие гражданской // Известия. 1998, 5 августа.

100. Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания //ВЯ, 1983. N6.

101. Доценко Е.Л. Психология манипуляции. Феномены. Механизмы. Защита. М., 1996.

102. Доклад о критическом состоянии российских средств массовой информации. М.: Союз журналистов России, 1997.

103. ЮЗ.Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М., 1984.

104. Ю4.Дридзе Т.М. Язык информации и язык реципиента как факторы информированности //Речевое воздействие. Проблрмы прикладнойпсихолингвистики. М., 1972. Юб.Дридзе Т.М. Текст как иерархия коммуникативных программ

105. Смысловое восприятие речевого сообщения. ML, 1976. Юб.Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. М., 1980. Ю7.Дубичинский В.В. Теоретическая и практическая^ лексикография. Харьков, 1998.

106. Ю8.Дэвидсон Д. Что означает метафора? //Теория метафоры. М., 1990.

107. Ю9.Ермишина Е.В. Международный обмен информацией. М., 1988. ПО.Есин А.Б., Касаткина Т.А. Система эмоционально-ценностных ориентаций //Филологические науки. 1995, N 5-6.

108. Жанры советской газеты. М.- Высшая школа, 1972.

109. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М-, 1982.

110. Жинкин Н.И. Грамматика и смысл // Язык и человек. М., 1970.

111. Жоль К.К. Язык как практическое сознание: философский анализ. Киев, 1990.

112. Жоль К.К. Мысль, слово, метафора: проблема семантики в философском освещении. Киев, 1984.

113. Журналист и пресса российской провинции. М., 1994.

114. Зиновьев A.A. Логика классов (множеств) // Теория логического вывода. М., 1973.122.3олотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.123.3олотова Г.А., Онипенко К.А., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.

115. Ивин A.A. Основания логики оценок. М., 1970.

116. Иванов В.Ф., Иванова Т.В. Пути повышения популярности изданий (по итогам изучения функционирования западных СМИ) // Журналистика в 1995 г. Тезисы научно-практической конференции Ч. 2. Изд-во МГУ, М., 1995.

117. Ионии Л. Технологии успеха. Без политических аналитиков и консультантов выборы в России теперь не выиграть // Независимая газета 1996, 5 июля.

118. Кайда Л.Г. Эффективность публицистического текста. М., 1989.

119. Каппон Р. Слово, или Как правильно писать для Ассошиэйтед Пресс. М.: Изд-во ТАСС, 1992.

120. Кара-Мурза Е.С. Язык мой враг мой //Вестнщс МГУ. Сер. 10: Журналистика. 1998. N 4.

121. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личности». М., 1987.

122. Карпенко В.К. Переносное понятие слова. Воронеж, 1989.

123. КарриХ.Б. Основания математической логики. ОД., 1973.

124. Кассирер Э. Сила метафоры //Теория метафоры. М., 1990.

125. Качкаева А. Российские империи СМИ // Журналист 1998. № 6.

126. Коньков В. Доренко не ушли//Мир новостей 199$, №21, 23 мая.

127. Классификация и кодирование информации. Основные понятия. Термины и определения. ГОСТ 17369 71.

128. Кобзева И.М. Проблемы описания частиц в исследованиях 80-х годов //Прагматика и семантика. М., 1990.

129. Колшанский Г.В. Коммуникативная осноэа адекватной интерпретации семантики текста //Содержатедьные аспекты предложения и текста. Калинин, 1983.

130. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М., 1984.

131. КолшанскийГ.В. Контекстная семантика. М., 1980.

132. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в дознании и языке. М., 1990.

133. Кольцов М.Е. Писатель в газете. М., 1961.

134. Кондаков Н.И. Логический словарь. М., 1971.

135. Корконосенко С.Г. Основы теории журналистики, С-Пб., 1995.

136. Корконосенко С.Г. Социожурналистика: понятия, методика, образование. С-Пб., 1998.

137. Корнилов Е.А., Дядювенко B.C. Стыдно читать бульварную прессу? //Горныйвоздух. 1996, № 1.

138. Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. М., 1971.

139. Красников Е. Стратеги информационной войны // Московские новости. 1996, 16 июля.

140. Кривенко Б.В. Фразеология и газетная речь //Русская речь, 1993, N3.

141. Кривоносов А.П. Мышление без языка?//ВЯ, 1992, N 2.

142. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М., 1989.

143. Крюкова А. «Время» пришло. Ксения Пономаре^ покидает ОРТ //Независимаягазета 1998, 5 сентября.

144. Кубрякова Е.С. Теория номинации и словообразования //Языковая номинация: виды наименований. М., 1997.

145. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: семантика производного слова. М., 1981.

146. Лабащук М.С. Соционейрофизиология речевой деятельности. Полифония сознания как функциональная система //Studia Metgodologica. 1996. Вып. 2.

147. Лазарева Э.А. Заголовок в газете. Свердловск, \Щ9.

148. Лазебник Е.И. И мысли, и эмоции //Советская печать. 1965, N 8.

149. Латинина О.В. Идиомы как средство выражения экспрессивности //Деятельностные аспекты языка. М., 1988.

150. Латынина Ю. Кошка против того, чтобы ей првесили на шею колокольчик. Зачем премьер бросился защищать естественные монополии, назвав их «становым хребтом экономики» // Известия. 1997, 17 апреля.

151. Лебедева Л.А. Роль контекста в семантическом развитии слова //Филология на рубеже тысячелетий. Краснодар, 1996.

152. Леонтьев A.A. Психолингвистические проблемы массовой коммуникации. М., 1974.

153. Леонтьев A.A., Базычев В.Н. и др. Некоторые аспекты теорииречевого акта //Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и СМИ. М., 1997.

154. Лопатин В.В. Рождение слова. М., 1973.

155. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1994.

156. Лотман Ю.М. О разграничении понятий лингвистического и литературоведческого понятия структуры //ВЯ, 1963, N 3.

157. Лукьянова H.A. О соотношении понятий "экспрессивность", "эмоциональность", "оценочность" //Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Новосибирск. 1979, N 5.

158. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979.

159. Луценко H.A. О лингвистическом и философском понятии существования //Язык и коммуникация: деятельность человека и построение лингвистических ценностей. Краснодар; Сочи, 1996.

160. Лыков А.Г. Художественная речь как лингвистический феномен //Природа. Общество. Человек. Вестник Южно-Российского отделения Международной академии наук Е^ысшей школы. Краснодар, 1996.

161. Маркин В.Я. Язык речь - контекст - смысл. Архангельск, 1996.

162. Мегентесов С.А. Семантический перенос как фактор структуры, функционирования и развития языка. Дисс. докторафилологических наук. Краснодар, 1993.

163. Маян X. Средства массовой информации в Федеративной Республике Германии. Коллоквиум 1995 Масс-медиа. Бюллетень Национальной службы новостей 1998. № 16, 4 февраля.

164. Мельник Г.И. Mass-Media: психологические процессы и эффекты. С-Пб., 1996.

165. Мелюхин И. С. Информационное общество, проблемы становления и развития (философский анализ) Дис. докг. филос. наук. М, 1997.

166. Методики конкретно-социологических исследований. М., 1963.

167. Методология изучения региональной печати. М-: Изд-во МГУ, 1993.

168. Митченкова И.И. Судьба районных газ^т сегодня // Журналистика в 1995 г. Тезисы научно-практической конференции Ч. 3. М.: Факультет журналистики МГУ, 1995.

169. Михайловская Н.Г. Путь к русскому слову. М., 1986.

170. Москальская О.И. Прагматика текста. М., 1991.

171. Москвин В.Н. Русская метафора: опыт классификации //Русский язык и литература в обучении иностранных студентов-филологов. Киев, 1991.

172. Мухранели И. Л. Из истории советских театральных журналов // Вестник МГУ. Сер. XI. Журналистика. 1971.

173. Нарышкина А. Слухи о кончине рекламного рынка несколько преувеличены. Но в сентябре диагноз будет уточнен // Сегодня. 1998, 4 сентября.

174. Немец Г.П. Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. Ростов-на-Дону, 1991.

175. Немец Г.П. Грамматические средства выражения модальности в русском языке. Харьков, 1991.

176. Немец Г.П. Прагматика метаязыка. Киев, 1993.

177. Немец Г.П. Роман Л.В. Стилевые и языковое черты языка судопроизводства //Теоретическая и прикладная семантика. Прагматика и синтагматика языковых единиц. Краснодар, 1998.

178. НикитинМ.В. Лексическое значение слова. М., 1983.

179. НиколаеваТ.М. Функции частиц в высказывании. М., 1985.

180. Николов Л. Структуры человеческой деятельности М., 1984.

181. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М., 1983. 191.0всепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики //

182. Ольшанский И.Г. Коммуникативный подход к ремантике слова //Коммуникативные единицы языка. М., 1985.

183. Оптимизация речевого воздействия. ML, 1990.197,Ортони O.A. Роль сходства и уподобления в метафоре //Теория метафоры. М., 1990.

184. Основные понятия теории журналистики. М.: Из^-во МГУ, 1993.

185. Ответственность средств массовой информации//Независимая газета. 1997, 14 июня.

186. Павиленис Р.И. Проблемы смысла: современный логико-философский анализ языка. М., 1983.

187. Павлюченко И.П. Индивидуально-ролевая рбусловленность речевого жанра //Языковая личность: жацровая речевая деятельность. Волгоград, 1998.

188. Падучева Е.В. Понятие презумпции в лингвистической семантике.1. М, 1977.

189. Падучева E.B. Высказывание и его соотнесенность с действительностью М., 1985.

190. Пелехова Ю., Семенов А. Предвыборные холдинги // Коммерсантъ-Daily. 1998,11 июня.

191. Пестерева О. Вся Россия будет печататьря у Лужкова //KoMMepcaHTb-Daily 1998, 6 августа.

192. Пестерева О. Лужковский медиа-холдинг растер// Коммерсанть-Daily 1998, 12 августа.

193. Политковская А. Виталий Третьяков принял меры. А «Независимой газеты» по-прежнему нет // Общая газета. 1995, 14 августа.

194. Постовалова В.И. Язык как деятельность: огщт интерпретации концепции В.Гумбольдта. М., 1982.

195. Постовойт П.Г. Слово стиль - образ. М., 1980.2Ю.Потебня A.A. Слово и мысль. М., 1989.

196. Прохоров Е.П. Журналистика. Государство. Общество. М., 1996.

197. Прохоров Е.П. Публицист и действительность. М,, 1973.

198. Пуппсин A.C. Отрывки из писем, мысли и замечания. Полное собрание сочинений в 10 томах. Изд. 3. Т. 7, 1964.

199. Пэн Д.Б. Слово и тема в газете: Опыт анализа лексико-тематических структур. Ростов-на-Дону, 1991.

200. Разновидности городской устной речи /АН СССР, Институт русского языка. М., 1988.

201. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение //Теория метафоры. М., 1990.

202. Риторика в развитии человека и общества. Пермь, 1992.

203. Риторика и синтаксические конструкции. Краснощек, 1988.

204. Риторика и стиль. М., 1984.

205. Ричардс A.A. Философия риторики //Теория метафоры. М., 1990.

206. Рождественский К. Проблемы влиятельности ц эффективности СМИ //Роль языка в средствах массовой коммуникации. М., 1986.

207. Розенталь Д.Э. Практическая стиишстика русского языка. М., 1965.

208. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1976.

209. Розова С. С. Научная классификация и ее виды // Вопросы философии. 1964, № 8.

210. Российские СМИ на старте предвыборной касании // Среда. 1995, № 3.

211. Рощин C.K. Психология и журналистика. М., 1989.

212. Русская грамматика. М., 1980.

213. Русская разговорная речь. М., 1973.

214. Рыбак С. Руководители телесети ТНТ идут по зкизни вместе // Капитал. 1998, 9 июня.

215. Рыбаков Н.С. Факт. Бытие. Познание. Екатеринбург. 1994.

216. СавковаЗ.В. Средства газетной выразительности, JL, 1982.

217. Сафонова A.A. Стилистика газетных заголовкрв //Стилистика газетных жанров. М., 1981.233.Семиотика. М., 1983.

218. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М., 1988.

219. Серебренников Б.А. Язык и мышление. Энциклопедия. М.,1979.

220. Серль Дж. Метафора//Теория метафоры. М., 1990.

221. Сиберт Ф. С., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.

222. Симонов П.В., Что такое эмоция? М., 1966.

223. Система средств массовой информации России / Под ред. Я.Н. Засурского. М.: Изд-во МГУ, 1995.

224. Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. Горький, 1975.

225. Словарь иностранных слов /Под ред. И.В.Лехина. М., 1954.

226. Словарь русского языка /Под ред. А.П.Евгеньевой. В 4-х т. М., 1986.

227. Слово о полку Игореве. Ярославль, 1971.

228. Смирнов A.C. Публицистические и метафорические формы выражения авторской позиции в прозе 80-х годов //Филологические науки. 1992, N 3.

229. Современная советская журналистика. М: Изд-во МГУ, 1983.

230. Согрин В. Политическая история современной России 1985-1994: от Горбачева до Ельцина. М.: Прогресс-Академия, 1994.

231. Солганик Г.Я. К проблеме грамматических категорий. Текст и контекст. М., 1984.

232. Солганик Г.Я. Лексика газеты. М., 1981.

233. Солганик Г.Я. Поэтика публицистики. М., 1990.

234. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. М., 1973.

235. Сорокин К.А. Психолингвистические аспекты изучения текста. М„ 1985.

236. Сорокин Ю.А. Текст: цельность, связност^, эмотивность //Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. М.,

237. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1933.

238. Степанов Ю.С. К проблеме единства выражения и убеждения (автор и адресат) //Контекст. М., 1984.

239. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. М., 1998.

240. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи, Воронеж, 1985.

241. Стернин И.А. Факторы воздействия текста //Теория текста: лингвистический и стилистический аспекты. Екатеринбург, 1992.

242. Стюфляева М.И. Образные ресурсы публицистики. Воронеж, 1982.

243. Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмадингвистическое моделирование коммуникативного процесса. Краснодар, 1998.

244. Тайна дискеты погибшего журналиста // Комсомольская правда, 1997, 26 ноября.

245. Тарасов Е.Ф. и др. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М., 1990.

246. Тарасов Е.Ф. Речевое воздействие: основное проблемы и исследования //Проблемы организации речевог9 общения. М., 1981.

247. Тезисы научно-практической конференции «Журналистика в 1996 году: средства массовой информации в постсоветском обществе», организованной факультетом журналистики МГУ и Ассоциацией преподавателей и исследователей журналистики. М-, 1996.

248. Телевидение на мыло: медиа-империи вступили в битву за регионального теле зрителя // Эксперт. 1998, № 15, 20 апреля.

249. Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды //Языковая номинация. М., 1977.

250. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантику номинативных единиц. М., 1986.

251. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира //Роль человеческого фактора в языке. М., 1988.

252. Телия В.Н. О состоянии русского языка //Русская речь. 1992, N 5.

253. Телия В.Н. Человеческий фактор в языке: Языкрвые механизмы экспрессивности. М., 1991.

254. Терентьева JI.B. Семантические аспекты и средства оценки современных политических деятелей //Факс. 1997, N 4.

255. Тертычный A.A. Аналитическая журналистика; познавательно-психологический подход. М., 1998.

256. Тешкова П.Ю. Типологическая классификация политическойпрессы России // Журналистика в 1995 г. Тезисы научно-практической конференции. Ч. 3. М., 1995.

257. Типология периодической печати. М.: Изд-во МГУ, 1995.

258. Топоров В. Виртуальная реальность выборов//Свободная мысль. 1996. № 11.

259. Трескова С.И. Социологические проблемы массовой коммуникации. М., 1989.

260. Трифонова C.B. Вопросы стиля и изучение языка писателя //Вестник ЛГУ. Серия: История, язык, литература. 1962, № 8.

261. Туманян Э.Г. Язык и массовая коммуникация. М, 1990.

262. У первого канала женское лицо // Общая газета. 1997, 29 октября.

263. Уайтхед А.Н. Избранные работы по филологии. îyi., 1990.

264. Уилрайт Ф. Метафора и реальность /Теория метафоры. М., 1990.

265. Урниа Н.В. Средства массовой информации Италии. М.: Изд-во МГУ, 1996.

266. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности //Роль человеческого фактора в ^зыке. М., 1988.

267. Факторович А.Л. Выражения смысловых значений посредством эллипсиса. Харьков, 1991.

268. Фалин Л. И. Логическая структура классификации // Научн. докл.высш. школы. Философские науки. 1973, N 3.

269. Федотов М. СМИ в отсутствие Ариадны. Энциклопедия жизни российской журналистики. М., 1998.- 286. Федотова JI.H. Массовая информация: стратегия производства и тактика потребления. М., 1996.

270. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания //НЗЛ. Вып. 23. М., 1988.

271. Философский энциклопедический словарь. М., 15|83.

272. Фомичева И. Пресса на рынке информации: провинциальный читатель газет России. М., 1992.

273. Формановская Н.И. Русский речевой этикет и культура общения. М., 1989.

274. Фразеологический словарь русского языка /Под ред. А.И.Молоткова. М., 1968.

275. Функционально-семантические и словообразовательные поля в лингвистике. Ростов-н/Д, 1998.

276. Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. Московские лекции и интервью. М.: Academia, 1995.

277. Хованская З.И. Стилистика французского языка. М., 1984.

278. Хачатуров К. Информационный монстр делу не поможет.

279. Упразднена внешнеполитическая пропаганда как функция государства//Независимая газета. 1998, 5 июня.

280. Чередниченко В.И. Основы журналистики. Краснрдар, 1998.

281. Черепанов М.С. Проблемы теории публицистики. М., 1973.

282. Черкасова Е.Т. Опыт лингвистической интергрэетации тропов /Метафора///ВЯ, 1968, N2.

283. Черных А. Становление советской России: 20-е годы в зеркале социологии. Памятники исторической мысли. М., }998.

284. Шанский Н.М. Русский язык, Лексика. Словообразование. М., 1985.

285. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексикр-семантической системе языка. Воронеж, 1987.

286. Шаховский В.И., Сорокин Ю.А., Томашева И.В. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы. Волгоград, 1998.

287. Школьник Л.С. Речевое воздействие: основное проблемы и исследования//Проблемы организации речевого общения. М., 1981.

288. Шкондин М.В. Информация и структура печати // Проблемы информации в печати. М., 1971.

289. Эльяшевич А. Лиризм, экспрессия, гротеск. Л., 1975.

290. ЗОб.Эрвин-Трипп С.М. Язык. Тема. Слушатель. Анализвзаимодействия //Новое в лингвистике. Вып. 7. М., 1976.

291. Язык и общество. Саратов. 1974.

292. Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды: печать, радио, телевидение, документальное кино. М., 1980.

293. Ярцева В.Н. Проблемы языкового варьирования: исторический аспект //Языки мира: проблемы языковой вариативности. М., 1990.

294. Aronson G. Packing the news. N.Y., 1971.311.1tule В., Anderson D. News Writting and Reporting for today Media.N.Y.,1987.

295. Killenberg G. Public Affairs Reporting (Covering the News in the Information Age). N.Y., 1992.

296. Hentle P. The Problem of Meaning // Proceedings ацй Adresses of the American Philosophical Association. N.Y., 1954.

297. Stevenson Ch. Some Pragmatic Aspects of Meaning //Reading in Semantics. Illinois, 1974.