Личность в древней Японии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат наук Родин, Степан Алексеевич

• Родин, Степан Алексеевич
• кандидат наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат наук Родин, Степан Алексеевич

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

I. ЛИЧНОСТЬ В СИСТЕМЕ РОДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ

(ПО МАТЕРИАЛАМ ЭПИТАФИЙ БОСИ)

1. Эпитафии: общее описание и причины создания

2. Элементы структуры личности в системе родовых отношений

3. Анализ текстов эпитафий боси

3.1. Эпитафия Фунэ-но Ого

3.2. Эпитафия Ина-но Омура

3.3. Эпитафия Симоцумити

3.4. Эпитафия Ихокибэ-но Токотарихимэ

3.5. Эпитафия Охарида Ясумаро

3.6. Эпитафия Мино-но Овари

3.7. Эпитафия Гёки

3.8. Эпитафия Исикава-но Тоситари

4. Выводы

II. ЛИЧНОСТЬ И ГОСУДАРСТВО В ЖИЗНЕОПИСАНИЯХ «СЁКУ НИХОНГИ»

1. Особенности жизнеописаний «Сёку нихонги»

2. Элементы структуры личности в системе

государственных отношений

3. Личность и индивидуальность в жизнеописаниях

4. Выводы

III. ЛИЧНОСТЬ В ПОЭЗИИ, СЛУЖЕНИИ И УЧЕНИИ

(ПО МАТЕРИАЛАМ «КАЙФУСО»)

1. История и перспективы изучения антологии «Кайфусо»

2. «Кайфусо» как литературный памятник

3. Жизнеописания принцев в «Кайфусо»: личность и государство

4. Буддийские мотивы в «Кайфусо»

5. Буддизм, защищающий страну, и фигура монаха Додзи

6. Значимые элементы структуры личности

в буддийских жизнеописаниях «Кайфусо»

7. Выводы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Личность в древней Японии»

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Современная историческая наука проявляет повышенный интерес к человеку и личности, стремится определить их положение в картине мира той или иной культуры в определенные исторические периоды1. Исследование темы личности позволяет глубже понять как специфику восприятия и оценки деятельности человека в конкретной культуре, так и составить преставление о ценностных ориентирах того или иного общества, представлениях о норме и отклонении, правильном и неправильном, дозволенном и недозволенном. Вопрос о возможности применения понятия «личность» по отношению к восточным культурам является предметом многочисленных дискуссий и к настоящему моменту не может считаться окончательно решенным.

Значительным авторитетом пользуется подход к данной проблеме, предложенный Жюлем Мишле (1798-1874) и получивший развитие в трудах Якоба Буркхардта (1818-1897). Согласно утверждению Буркхардта, о «личности» можно говорить, начиная с эпохи Возрождения, поскольку до этого времени «человек познавал себя только как часть расы, народа, партии, корпорации, семьи или какой-либо другой формы общности» [Буркхадт 1996, с. 88]. Данная концепция личности была разработана европейскими мыслителями применительно к европейскому материалу -культуре Италии, Франции и скандинавских стран. В последние десятилетия стали появляться работы, постепенно расширяющие проблему изучения человеческой личности до времени европейского средневековья. В монографии «Индивид и социум на средневековом Западе» А.Я. Гуревич указывает на значительные методологические недостатки, которые влечет за собой чересчур узкая интерпретация понятия «личность». Согласно мнению

1 Обстоятельное изложение представлений о человеке в современной гуманитарной науке приведено в монографии [Орлов 2012].

ученого, необходимо говорить не об «открытии личности», но о разных типах личности, обладающих этнокультурными и историческими особенностями [Гуревич 2009].

Применение понятия «личность» к историческому материалу более ранних хронологических периодов расширяет научный инструментарий и делает возможным исследование не только институциональной истории или изучение макроисторических процессов, но также позволяет говорить о человеке конкретной эпохи и культуры, способном осознавать и переживать собственное положение в обществе, а также выявить критерии оценки деятельности человека со стороны социума. В отечественной синологии, которая имеет большое значение и для японистики, проблеме личности было уделено значительное внимание, что подтверждается, в частности, выходом в свет сборника «Личность в традиционном Китае» [Личность 1992]. Его авторы исследовали отношения между личностью и правом, религией, конфуцианским учением, провели сравнение особенностей европейского и китайского типов личности, что позволило выявить существенные отличия представлений о человеке и личности в Китае от западной модели человека. В отечественном японоведении в настоящее время ощущается нехватка научных работ, фокусирующих внимание на данной теме. Исследование данной темы способно существенно дополнить имеющиеся научные знания о древней Японии и рассмотреть уже исследованную проблематику под новым углом зрения.

Научная разработанность темы. В отечественном японоведении период Нара (710-794) представляется достаточно тщательно изученным. На русский язык были переведены и исследованы многие письменные памятники древней Японии, подробно изучены отдельные аспекты становления и функционирования раннеяпонского государства [Мещеряков, Грачев 2002; Сахарова 2008], проанализированы представления о пространстве в Японии У11-1Х веков [Симонова-Гудзенко 2005],

рассмотрены особенности религиозной системы того времени [Игнатович 1987], однако представления о человеке и личности, существовавшие в древней Японии, к настоящему моменту не получили подробного освещения, и наше диссертационное исследование является скромной попыткой устранения имеющегося пробела. Рассмотрение раннеяпонской культуры и анализ письменных памятников VIH в. через призму личности позволит уточнить имеющиеся представления как об особенностях исторических источников, так и о специфике отношений между личностью и социумом в рассматриваемый период.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают представления о личности и роли человека в японском обществе VIII в. В рассматриваемый период в Японии появляется первая постоянная столица, оформляется централизованное государство, создается разветвленная сеть чиновничьего аппарата. Происходит активное заимствование, усвоение и интерпретация китайской культуры, что отражается на большинстве аспектов жизни японского общества. В VIII в. создаются первые японские письменные памятники, относящиеся к разным типам источников. Большинство текстов были написаны на древнекитайском языке, однако они описывали реалии японского общества, и их подробный анализ позволяет пролить свет на сущностные характеристики японской культуры и место личности в картине мира того времени.

Предмет исследования - отношения между личностью, с одной стороны, и родом, государством и буддийским вероучением, с другой. Имеющиеся в распоряжении исследователей источники позволяют подробно проанализировать особенности всех трех типов отношений, а также сравнить ценностные характеристики личности, выступающие на первый план в тех или иных текстах, реконструировать значимые

структурные элементы личности и выявить специфику описания человека в древнеяпонских письменных памятниках.

Хронологические рамки исследования. Период Нара и - шире -VIH в. для Японии представляется крайне значимым периодом, поскольку именно в это время происходит формирование культурной модели, преемственность по отношению к которой будет прослеживаться на всей исторической протяженности функционирования традиционного японского общества. Изучение представлений о личности в эпоху Нара, таким образом, может послужить отправным пунктом исследований личности в более поздние периоды, что позволит выявить динамику японской картины мира в историческом срезе.

Исследование личности в рассматриваемый период необходимо предварить краткой характеристикой японского общества VIII века. К характерным чертам периода Нара мы относим следующие2:

- Создание централизованного государства;

- Стремление сохранить, распространить и усилить контроль государственной власти над периферией;

- Создание законодательных сводов, нормы которых сосуществовали с обычным правом, традицией и прецедентом;

- Создание разветвлённой сети чиновничьего аппарата, где чиновники воспринимаются как помощники государя и посредники между ним и народом;

- Установка на обучение культурным материковым нормам и их интерпретацию в условиях Японии;

- Фиксация символической базы образов и прецедентов, создание общего информационного поля и общей «базы данных»

2 При составлении данного списка мы опирались, в первую очередь, на следующие работы: [Ван 1988; Мурао 1962; Мещеряков, Грачев 2002; Мещеряков 2006; Грачев 2008; Сахарова 2008; Симонова-Гудзенко 2005; The Cambridge History of Japan 2006; Ooms 2009; Miller 1971, Piggott 1977], а также на собственные изыскания.

исторической памяти с помощью государственных хроник, ритуалов и церемоний;

- Обстановка политического раскола элит, при которой ветвь государева рода, находящаяся у власти, не воспринимается сильнейшими придворными родами как легитимная;

- Диалогичность, полемичность как фактор порождения текстов -хроник и антологий, порождение текстов как форма политической борьбы;

- Выработка основ государственной идеологии на основе местных верований, конфуцианства и буддизма.

В рассматриваемый период создаются письменные памятники, которые свидетельствуют, с одной стороны, об опоре на китайскую культуру, с другой - демонстрируют своеобразие японской картины мира и позволяют вскрыть процессы адаптации одних культурных норм и отвержение других.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы на основе комплексного анализа японских письменных памятников VIII в., включающих эпиграфические источники, данные государственных хроник и литературных произведений, реконструировать и описать представления о личности в Японии исследуемого периода, выявить критерии оценки деятельности человека обществом и установить зависимость между значимостью тех или иных аспектов личности и конкретным типом социальных отношений.

Для достижения цели исследования были поставлены следующие задачи:

- изучить и описать специфику имеющихся письменных памятников;

- определить цели и задачи, которые преследовали их составители;

- установить зависимость между описанием того или иного персонажа, присутствующего в тексте, и конъюнктурными соображениями, которыми руководствовались заказчики и составители текстов;

- исследовать структурные компоненты жизнеописаний и текстов эпитафий, определить их функциональность внутри текста памятника;

- исследовать влияние системы родовых и государственных отношений, а также традиционных верований и буддийских религиозных представлений на оценку значимости личности.

Дополнительные задачи ставятся в третьей главе исследования, при обращении к данным поэтической антологии «Кайфусо» (751), поскольку данный памятник в мировом японоведении изучен в недостаточной степени, и его анализ с целью реконструкции представлений о личности позволяет также прийти к выводам относительно вероятной фигуры его составителя на основе выявления его личных пристрастий и оценочных характеристик, присваиваемых им отдельным поэтам прошлого.

Методология исследования. Многоплановость темы, достижение цели исследования и решение поставленных задач на основе анализа источников, выбранных в качестве источниковой базы, требует применения не только методов исторического исследования, но также инструментов филологии и религиоведения, а также источниковедения. При анализе памятников и выявлении особенностей представлений о личности, присутствующих в них, анализируется исторический контекст, предпринимается попытка анализа политической конъюнктуры, рассматриваются особенности религиозных представлений в Японии в исследуемый период. При анализе отдельных сообщений памятников, относящихся к различным типам источников, необходимым представляется

применение также метода структурного анализа, а также сравнительно-сопоставительного методика исследования.

Источниковая база исследования. В качестве основных источников привлекаются материалы исторической хроники «Сёку нихонги» (797), поэтической антологии «Кайфусо» и данные эпиграфических источников, в частности, эпитафий боси. Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о степени их вовлеченности в информационный оборот Японии VIII века. Письменные памятники выступают трансляторами вмонтированных в них идей и, одновременно, задают общее для их адресатов информационное поле, своеобразную матрицу восприятия исторического прошлого. Их адресатами служили только те, кто владел грамотой и был способен к их прочтению и восприятию, что для Японии эпохи Нара было равнозначно государственным чиновникам и буддийским монахам. Более конкретно отследить степень распространения конкретного памятника представляется затруднительным, так как подобных сведений относительно государственных хроник, эпитафий и антологии «Кайфусо» не содержится в других источниках. Следует также иметь в виду, что исторические источники можно воспринимать как фиксацию тех представлений о действительности, которые были актуальны на момент их создания и отражали общую для определенного культурного пространства картину мира, поэтому они могут быть использованы для ее реконструкции вне зависимости от востребованности в информационном обороте. Для периода Нара мы располагаем преимущественно китаеязычными текстами, порожденными японской культурой. Японское государство в эпоху Нара имело образцом Китай, и китайская образованность и владение китайским письменным языком были необходимы для поддержания его дееспособности. Владение китайской грамотой также служило своеобразным критерием включенности в культурное пространство японского придворного мира. Данное утверждение справедливо как в

отношении придворного чиновничества и буддийских монахов, так и в отношении выходцев из провинциальной знати. Весь документооборот и письменный обмен информацией осуществлялся на китайском языке, который выступал не только средством передачи информации между инстанциями, но также служил фиксатором представлений о действительности и личных чувств, инструментом познания и социализации. Анализ японских источников, написанных на китайском языке, имеющих как официальный характер, так и созданных без государственной санкции и имевших более узкую потенциальную аудиторию, крайне перспективен в исследовании человеческой личности. Использование иностранного языка для описания местных реалий автоматически предполагает ситуацию выбора, подразумевает высокую степень рефлексии. Ему предшествует осознание категорий «свой» и «чужой». Для авторов и составителей данных текстов характерна установка на восприятие конечного результата текстопорождения аудиторией, которая объединяется не столько по территориальному, сколько по культурному принципу, и обуславливается владением определенным навыком - в данном случае, способностью к дешифровке китаеязычных текстов. Использование китайского письменного языка в различных типах текстов объективирует проблему отношений между личностью и государством. Это видно как в эпитафиях, чья функциональность ограничивалась конкретным родом, к которому принадлежал столичный или провинциальный чиновник или буддийский монах, так и в государственной хронике «Сёку нихонги» и поэтической антологии «Кайфусо». Составитель последней не только артикулирует позицию своего рода по отношению к политической обстановке в Японии конца VII - первой половины VIII вв., но также использует поэтическую антологию в целях выражения личных пристрастий по отношению к отдельным

историческим персонажам и буддийскому вероучению, последователем которого он являлся.

Анализ отдельных сообщений исторической хроники, представляющих собой жизнеописания, способен пролить свет на несколько важных проблем, к которым относятся: влияние предпочтений автора на формирование текста, в исторической перспективе воспринимаемого носителями данной культуры в качестве канонического; критерии оценки деяний отдельного персонажа; оценка его исторической значимости. Через частные судьбы мы способны выйти на более общие проблемы, такие, как ценностная ориентация японского общества, представления о норме и отклонении, восприятие жизни и смерти, отношения между личностью и родом.

Всем письменным памятникам, созданным в эпоху Нара, как официальным, так и неофициальным, исключая, пожалуй, лишь некоторые типы эпиграфических источников, по нашему мнению, присущ ряд сходных черт.

Во-первых, как государственные хроники, так и поэтические антологии основаны на хронологическом расположении материала.

Во-вторых, их создание во многом было мотивировано политической обстановкой в японском государстве и борьбой за власть между придворными кланами.

В-третьих, все они обращают внимание на некоторые общие «болевые центры» ранней японской истории, главным из которых является занятие престола государем Тэмму в 672 г. и последующее утверждение у власти его династической линии. Из отношения к данному событию во многом проистекает и характер оценочных суждений, касающихся деяний конкретных исторических персонажей в различных текстах.

Ни один из исследуемых источников ранее не был полностью доступен в переводах на иностранные языки. В рамках нашего

диссертационного исследования был осуществлен перевод жизнеописаний, содержащихся в хронике «Сёку нихонги», переведены на русский язык и опубликованы тексты эпитафий босы, выполнен полный перевод поэтической антологии «Кайфусо».

Ссылки на исторические хроники даются не с традиционным указанием страницы. В японских научных работах таюке не принято давать подобные сноски ввиду того, что памятник может иметь несколько вариантов издания. Вместо этого приводится датировка сообщения, где первая запись - имя государя или девиз правления, первая цифра - год правления, вторая - лунный месяц, третья - день. Рядом указывается год по европейской системе летоисчисления. Например, запись [Нихон сёки, Когёку 4-6-12, 645], отсылающую читателя к хронике «Нихон сёки» (720 г.), следует читать как: «12 день 6 луны 4 года правления Когёку, 645 год», а запись [Сёку нихонги, Тэмпё-сёхо 1-7-2, 749] прочитывается как «2 день 7 луны 1 года девиза Тэмпё-сёхо, 749 год».

Законодательный свод «Тайхорё» (701-702 гг.) цитируется в переводе К. А. Попова [Тайхорё 1985]. Текст «Кодзики» («Записи о деяниях древности») цитируется в переводах Е. М. Пинус [Кодзики 1994а], Jl. М. Ермаковой и А. Н. Мещерякова [Кодзики 1994b]. Сообщения мифолого-исторической хроники «Нихон сёки» приводятся в переводе Л.М.Ермаковой и А.Н.Мещерякова [Нихон сёки 1997]. Сообщения антологии «Кайфусо», за исключением отдельно оговоренных случаев, приводятся в нашем переводе памятника, выполненном по изданию «Кайфусо, Бунка сюрэйсю, Хонтё мондзуй» в серии «Нихон котэн бунгаку тайкэй» («Собрание классической японской литературы») [Кайфусо 1985]. Стихотворения поэтической антологии «Манъёсю» приводятся в переводе А. Е. Глускиной [Манъёсю 1972]. Текст родового жизнеописания «Кадэн» (ок. 760 г.) цитируется в переводе Е. Б. Сахаровой [Кадэн 2006]. Перевод эпитафий босы выполнен нами по изданиям текстов в словаре «Кокуси

дайдзитэн» («Большой словарь национальной истории») [Кодай-но боси 1991] и монографии «Нихон кодай-но боси» («Древнеяпонские эпитафии боси») [Нихон кодай-но боси 1977]. Все сообщения хроники «Сёку нихонги», за исключением отдельно указанных случаев, приводятся в нашем переводе, выполненном по шеститомному изданию памятника в серии «Син нихон котэн бунгаку тайкэй» («Новое собрание классической японской литературы») издательства «Иванами» [Сёку нихонги 2005]. Выдержки из генеалогического свода «Синсэн сёдзироку» (815 г.) приводятся в переводе М. В. Грачёва [Синсэн сёдзироку 2002]. Текст памятника «Нихон рёики» цитируется в переводе А. Н. Мещерякова [Нихон рёики 1995].

Историография исследования. Изучению личности посвящено огромное количество научной литературы, однако исследований, затрагивающих проблему личности в Японии, сравнительно немного, и рассматривается в них преимущественно современное японское общество. Авторитетом пользуются труды антрополога и культуролога Р. Бенедикт, которая работала с японским материалом и сформулировала на основании бесед с японскими военнопленными собственную концепцию как японской культуры, определив ее в качестве «культуры стыда», в противоположность западной «культуре греха», так и обозначив место человека в японской картине мира [Benedict 1954]. Работа Бенедикт, увидевшая свет в 1946 г., получила большой общественный резонанс и стала предметом многочисленных дискуссий в самой Японии. Интерпретация японской личности у Бенедикт сводится тому, что личность находится в полной зависимости от группы, первостепенная значимость придается взгляду на себя со стороны коллектива, и санкции группы на индивидуальные действия. Постулируется отсутствие личной инициативы, что напоминает идею Буркхардта о поглощенности человека коллективом до эпохи Возрождения. Данная концепция, при всей ее цельности и значительных объяснительных возможностях, является плодом своего

времени и с трудом применима для анализа более раннего исторического материала. Экстраполяция выводов, к которым пришла Р. Бенедикт, на всю историю японской культуры, приводит к стереотипизации ее восприятия и затрудняет историческое исследование.

Американская исследовательница Н. Розенбергер отмечает односторонность данной концепции, заключающуюся в игнорировании индивидуального, и выдвигает идею, согласно которой в некоторых обществах, в том числе японском, понятие личности, самости (Self) «базируется на диалектической взаимосвязи эгоцентризма и социоцентризма» [Розенбергер 2001, с. 277]. Исследователь выстраивает собственную модель, опираясь на одну из базовых категорий китайской и японской философии, категорию энергии ки (кит. ifu), которая пребывает в двух состояниях - спонтанном и организованном - и имеет вектор, обуславливающий отношения между личностью и социумом, между внутренними чувствами, разумом личности (яп. кокоро) и внешним миром. Способность индивида к управлению данной энергией выдвигается в качестве одной из важнейших характеристик японской самости [Там же, с. 269-289]. В нашем исследовании мы не придерживались данной модели, сформулированной в рамках психологической антропологии для описания современного японского общества, но постарались сохранить ее установку на диалектическое понимание взаимосвязи между личностью и социумом. К достоинствам модели Розенбергер следует также отнести попытку интерпретации личности в Японии на основе синтеза западного научного дискурса и категорий японской культуры.

Среди научных моделей, объясняющих специфику отношений между личностью и обществом, сформулированных японскими учеными, наибольшей популярностью пользуется социологическая концепция, изложенная в книге Тиэ Наканэ «Японское общество». Наканэ, опираясь на методы социальной антропологии и социологии, предприняла попытку

описания современного ей японского общества. В качестве базовых элементов данной модели выступают понятия «рамки», объединяющей индивидов в группы, и «атрибута» - личных качеств, врожденных свойств и приобретенных навыков человека. Отношения между людьми внутри «рамки» в Японии, согласно теории Наканэ, имеют вертикальный, иерархический характер. «Рамка» предопределяет характер межличностных отношений как внутри ее («свой»), так и за ее пределами («чужой») [Шкапе 1979, р. 24-25]. Данная модель, как и теория Р. Бенедикт, подчиняет индивидуальное общественному и может быть применена к историческому материалу лишь в ограниченной степени. Японская культура эпохи Нара таюке базировалась на иерархических принципах, однако характер межличностных отношений, как мы попытались продемонстрировать, не обязательно определялся принадлежностью к определенной «рамке».

Среди исторических исследований личности, предпринятых японскими учеными, выделяется сборник статей, составленный по итогам симпозиума «Общественное и личное в истории Японии». Авторы рассуждают о методологических трудностях подобных исследований, анализируют особенности употребления слов «личное» и «общественное» в повседневной жизни (обыденном сознании) и науке. На материале законодательных сводов и государственных хроник демонстрируются различия между индивидуальной ответственностью и групповыми обязанностями в древней Японии. Рассматриваются особенности употребления родовых имен и имен собственных, исследуется семантика понятий «господин» (яп. кшш), «подданные» (яп. омы) и «народ» (яп. тами) [Ко-то си 1996]. Представленные в сборнике статьи рассматривают, однако, не само понятие личности и ее особенности, но концентрируются на исследовании взаимоотношений, «баланса сил» между общим и частным в исторической ретроспективе.

Возможность полноправного применения понятия «личность» к восточным культурам, в частности, к Японии и Китаю, обсуждают авторы коллективной монографии «Дао и телос в смысловом измерении культур восточного и западного типа». Причина, по которой затруднительно говорить о личности на Востоке, видится авторам монографии в путанице «между двумя принципами понимания человеческого бытия на Западе: личностного и индивидуального» [Дао и телос 2011, с. 275]. Индивидуальность и личность соотносятся с присвоением и дарением соответственно, и если западное общество понимается как «общество индивидов», то восточное представляет собой сеть социальных отношений, «в которую встроена личность». По мнению авторов, в основе понятия «личность» как в восточном, так и в европейском понимании «лежит идея преодоления своего "Я"», однако пути ее выражения и реализации на Востоке и Западе разнятся. Опираясь на исследования синолога А.И. Кобзева, авторы демонстрируют наличие в Китае представлений о целостной личности. Восточный тип личности авторы обозначают как «даологическую личность», сопоставляя его с западной «телеологической личностью». К характерным чертам «даологической личности» относятся «самополагание своего места в структуре и порядке Целого», «этическая позиция ответственности», направленность усилий на удержание самотождественности «путем самоотверженности» [Там же, с. 276-281], и если в западной цивилизации этот акт чаще всего имеет референтом Бога, то в восточной - группу, коллектив.

Именно культурная установка на отказ от собственного «я», вербализованная в китайских и японских источниках, вмонтированная в идейный ряд конфуцианства, буддизма и даосизма, послужила основанием для японоведа Е.С. Штейнера говорить о неприменимости понятия «личность» к японской и китайской культуре. К данной проблематике он обращается в двух своих статьях: «Феномен человека в японской традиции:

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Родин, Степан Алексеевич, 2013 год

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Источники:

Бунка сюрэйсю 1985 - Бунка сюрэйсю («Собрание литературных шедевров») // Кайфусо, Бунка сюрэйсю, Хонтё мондзуй. Коммент. Кодзима Нориюки. Токио: «Иванами сётэн», 1985. С. 185-318.

Кайфусо 1985 - Кайфусо, Бунка сюрэйсю, Хонтё мондзуй. Коммент. Кодзима Нориюки. Токио: «Иванами сётэн», 1985.

Кайфусо 2000 - Кайфусо. Ред. Эгути Такао. Токио: «Коданся», 2000.

Кодай-но боси 1991 - Тоно Харуюки. Кодай-но боси (Древние эпитафии)// Кокуси дайдзитэн. Т. 2. Токио: Ёсикава кобункан, 1991.

Кодай-но исибуми 1997 - Кодай-но исибуми. Иси-ни кидзумарэта мэссэдзи. Кокурицу рэкиси миндзоку хакубуцукан, 1997.

Нихон кодай-но боен 1977 - Нихон кодай-но боси (Древнеяпонские эпитафии боси). Нара кокурицу бункадзай кэнкюсё. Тоттори сирёкан, 1977.

Нихон коки 2011 - Нихон коки («Поздние анналы Японии»), в 3 т. / пер. на совр. яп., коммент. Морита Тэй. Токё: «Коданся», 2011.

Нихон сиси 1991 - Нихон сиси. Годзандо сива. Коммент. Отани Macao, Симидзу Сигэру, Иби Такаси. Токио: «Иванами сётэн», 1991.

Сёку нихонги 2005 - Сёку нихонги (Продолжение «Анналов Японии»). В 6 т./ Под ред. Аоки Кадзуо, Сасаяма Харуо, Инаока Кодзи, Сирафудзи Нориюки. Токио: Иванами сётэн, 2003-2005.

Переводы:

Nihongi 1993 — Nihongi. Chronicles of Japan from the Earliest Times to A. D. 697 /Transl. By W. G. Aston. Tokyo.: Tuttle Publishing, 1993.

Дзинносётоки 2002 - Симонова-Гудзенко E.K Дзинносётоки // Синто -путь японских богов. В 2 Т. СПб.: «Гиперион», 2002 Т. 2. С. 226-239.

Кадэн 2006 - Кадэн. Жизнеописание рода Фудзивара / Перевод, исследование и комментарии Е. Б. Сахаровой// Политическая культура древней Японии. М.: РГГУ, 2006. 367 с. С. 182 - 255.

Какхун 2007 - Какхун. Жизнеописания достойных монахов Страны, что к востоку от моря (Хэдон косын чон) / перевод с ханмуна, исслед., комм. Ю. Болтач . СПб: СПбУ, 2007.

Кодзики 1994а - Кодзики. Записи о деяниях древности. В 2 т. Т. 1. Перевод, предисловие и комментарии Е. М. Пинус. СПб.: Шар, 1994.

Кодзики 19946 - Кодзики. Записи о деяниях древности. В 2 т. Т. 2. Перевод, предисловие и комментарии JI. М. Ермаковой и А. Н. Мещерякова. СПб.: Шар, 1994.

Конфуций 2001 - Конфуций. Лунь Юй (Суждения и беседы)/ Перевод и комментарии Л. С. Переломова. М.: Восточная литература, 2001.

Манъёсю 1972 - Манъёсю. Собрание мириад листьев. В 3 т./ Перевод А. Е. Глускиной. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1971 - 1972.

Ншон рёики 1985 - Нихон рёики. Японские легенды о чудесах/ Перевод, предисловие и комментарии А. Н. Мещерякова. СПб.: Гиперион, 1995.

Нихон сёки 1997 - Нихон сёки. Анналы Японии. В 2 т. /Перевод и комментарии Л. М. Ермаковой и А. Н. Мещерякова. СПб.: Гиперион, 1997.

Норито 1991 - Норито. Сэммё. Пер. со старояпонского Л. М. Ермаковой. М.: Наука, 1991.

Поучения Вималакирти 2005 - Сутра «Поучения Вималакирти» / Пер. с тибетского A.M. Донца. Улан-Удэ: Издательство БНЦ СО РАН, 2005.

Сёку нихонги 2006 - Сёку нихонги (Продолжение анналов Японии). Первый свиток/ Перевод, исследование и комментарии А. М. Мещерякова// Политическая культура древней Японии. М.: РГГУ, 2006. С. 7 - 66.

Сгшсэн сёдзироку 2002 - Синсэн сёдзироку. Вновь составленные списки родов/ Перевод, предисловие и комментарии М. В. Грачёва// Синто. Путь японских богов. В 2т. СПб.: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 170-192.

Сыма Цянь 1996 - Сыма Цянь. Исторические записки/ Перевод, предисловие Р. В. Вяткина, комментарии Р. В. Вяткина и А. Р. Вяткина. М.: Восточная литература РАН, 1996.

Тайхорё 1985 - Свод законов Тайхорё. В 2 т./ Вступительная статья, перевод и комментарии К. А. Попова. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1985.

Научная литература на русском языке:

Арьес 1992 - Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. / Пер. с Фр. Общ. ред. Оболенской СВ.; Предисл. Гуревича А .Я. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Прогресс-Академия», 1992.

Воронина 2005 - Воронина И.А. Девять ступеней вака. Японские поэты об искусстве поэзии. М.: «Наука», 2005.

Буркхардт 1996 - Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения / пер. с нем. А.Е. Махова. М.: Интрада, 1996.

Воге 2011 - Воге П.Н. Я. Индивид в истории культуры / пер. с норвежского C.B. Карпушиной, К.Е. Мурадян. СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2011.

Глусина 1979 - Глускина А. Е. Заметки о японской литературе и театре. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1979.

Горегляд 2001 - Горегляд В.Н. Японская литература VIII-XVI вв. Начало и развитие традиции. СПб.: «Петербургское востоковедение», 2001.

Грачев 2002 - Грачев М.В. (при участии Симоновой-Гудзенко Е.К.). Идея преемственности императорской власти в древней и средневековой Японии // Синто - путь японских богов. В 2 Т. Т. 1. Очерки по истории синто. СПб.: Гиперион, 2002. С. 148-165

Грачев 2008 - Грачев М. В. Регламентация служебной деятельности японских чиновников в VII—VIII вв.: к вопросу о методах контроля государственного аппарата в древней Японии // История и культура традиционной Японии. М.: РГГУ, 2008. С. 7-33.

Гуревич 2009 - Гуревич А .Я. Индивид и социум на средневековом Западе. СПб.: Alexandria, 2009.

Дао и телос 2011 - Ячин С.Е., Конончук Д.В., Поповкин А.В., Буланенко М.Е. Дао и телос в смысловом измерении культур восточного и западного типа. Владивосток: Изд-во Дальневост. федерал, ун-та, 2011.

Игнатович 1987 - Игнатович А. Н. Буддизм в Японии. Очерк ранней истории. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1987.

Кравцова 2001 - Кравцова М.Е. Поэзия вечного просветления. Китайская лирика второй половины V - начала VI веков. СПб., 2001.

Лисевич 1979 - Лисевич И.С. Литературная мысль Китая на рубеже древности и средних веков. М., 1979.

Личность 1992 - Личность в традиционном Китае. М.: «Восточная литература», 1992.

Мещеряков 1985 - Мещеряков А.Н. Изображение человека в раннеяпонской литературе // Человек в японской культуре. М.: Наука, 1985. С. 26-47.

Мещеряков 1987 - Мещеряков А.Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм (проблема синкретизма). М.: Наука, 1987.

Мещеряков 2004 - Мещеряков А.Н. Японский император и русский царь: элементная база. М.: Наталис, 2004.

Мещеряков 2006 - Мещеряков А.Н. Древняя Япония: культура и текст. СПб: «Гиперион», 2006.

Мещеряков 2010а - Мещеряков А. Н. Возвышение рода Фудзивара. Китайская образованность, политическая система и официальная идеология

в Японии VIII в. // Япония в объятиях пространства и времени. М.: Наталис, 2010. С. 296-334.

Мещеряков 20106 - Мещеряков А. Н. Рецепция теории «мандата Неба» в древней Японии // Япония в объятиях пространства и времени. М.: Наталис, 2010. С. 158-174.

Мещеряков 201 Ов - Мещеряков А. Н. Телесный комплекс неполноценности японцев и его преодоление // Япония в объятиях пространства и времени. М.: Наталис, 2010. С. 424-450.

Мещеряков, Грачев 2002 - Мещеряков А. Н., Грачев М. В. История древней Японии. - СПб.: Гиперион, 2002.

Накорчевский 2003 - Накорчевский A.A. Синто. СПб.: «Азбука-классика», «Петербургское востоковедение», 2003.

Орлов 2012 - Орлов И.Б. Человек исторический в системе гуманитарного знания. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2012.

Ласков 1987 - Пасков С.С. Япония в раннее средневековье. М.: Наука, 1987.

Рейнгольд 2004 - Рейнгольд, Дж. С. Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти/ Перевод, научное редактирование В. М. Астапова. М.: ПЕР СЭ, 2004.

Родин 2011 - Родин С.А. Политическая культура // История японской культуры. М.: Наталис, 2011.

Розенбергер 2001 - Розенбергер Н. Диалектическое равновесие в полярной модели «Seif»: пример Японии // Личность, культура этнос: современная психологическая антропология / под общей ред. A.A. Велика. М.: Смысл, 2001.

Сахарова 2003 - Сахарова Е. Б. Окружной уровень административно-территориального деления в Японии VIII в. // Япония. Путь кисти и меча, 2003. №4. С. 29-36.

Сахарова 2008 - Сахарова Е. Б. Провинциальное управление в период Нара // История и культура традиционной Японии. М.: РГГУ, 2008. С. 33-59.

Симонова-Гудзенко 2005 - Симонова-Гудзенко Е.К. Япония VII-IX веков. Формы описания пространства и их историческая интерпретация.

Ткаченко 1999 - Ткаченко Г.А. «Исправление имён» - о чём не говорил Конфуций? / Древние культуры Восточной и Южной Азии. М.: МГУ, 1999.

Ткаченко 2008 - Ткаченко Г.А. Модель человека в культуре Китая (о традиционной китайской антропологии) // Ткаченко Г.А. Избранные труды: китайская космология и антропология. М.: «РАО Говорящая книга», 2008. С. 7-58.

Торопыгина 2006 - Торопыгина М.В. Ёсино в поэтической антологии «Кайфусо» // Политическая культура древней Японии. Orientalia et Classica, VII. М.: РГГУ, 2006. С. 83-84.

Торчннов 2008 - Торчинов Е. А. Краткая история буддизма. Происхождение и развитие, философия и литература. - СПб.: Амфора, 2008.

Трубникова, Бачурин 2009 - Трубникова H.H., Бачурин A.C. История религий Японии IX-XII вв. М.: Наталис, 2009.

Фролова 2004 - Фролова Е. JI. Японский язык. Имена собственные. М.: «Муравей», 2004. 160 с.

Штейнер 1990а - Штейнер Е.С. Феномен человека в японской традиции: личность или квазиличность? // Человек и культура: Индивидуальность в истории культуры. М. 1990. С. 164-190.

Штейнер 19906 - Штейнер Е.С. О личности, преимущественно в Японии и Китае, хотя, строго говоря, в Японии и Китае личности не было // Одиссей. Человек в истории. М.: Наука, 1990. С. 38-47.

Научная литература на инностранных языках:

Augustine 2005 - Augustine, Jonathan Morris. Buddhist Hagiography in Early Japan. Images of Compassion in the Gyoki Tradition. London, NY: RoutledgeCourzon, 2005.

Bauer 2011 - Bauer, Michael. The Yuima-e as Theater of the State // Japanese Journal of Religious Studies, 38/1. P. 161-179.

Benedict 1954 - Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. Rutland (VT), 1954.

Cambridge History of Japan 1999 - Cambridge History of Japan. Vol. 2. Heian Japan. Cambridge University Press, 1999. 740 p.

Cook 2006 - Cook, Constance A. Death in Ancient China. The Tale of One Man's Journey. - Boston: Leiden, 2006.

Death 2009 - Death and the Afterlife in Japanese Buddhism / edited by Jacqueline I. Stone and Mariko Namba Walter. University of Hawai'i Press, 2009. 394 p.

Denecke 2004 - Denecke, Wiebke. Chinese Antiquity and Court Spectacle in Early "Kanshi". Journal of Japanese Studies, Vol. 30, No. 1 (Winter, 2004). P. 97-122.

Ebersole 1989 - Ebersole Gary L. Ritual Poetry and the Politics of Death in Early Japan. Princeton: Princeton university press, 1989.

Farris 1998 - Farris W. W. Sacred Texts and Buried Treasures: Issues in the Historical Archaeology of Ancient Japan. University of Hawaii Press, 1998.

Fong 1973 - Fong, Mary H. Four Chinese Royal Tombs of the Early Eighth Century// Artibus Asiae. 1973. Vol .35, No 4. P. 307-334.

Fontein 1993 - Fontein, Jan. The Epitaphs of Two Chan Patriarchs// Artibus Asiae, 1993. - Vol. 53, No '/2. P. 98 - 110.

Gerhart 2009 - Gerhart, Karen M. The Material Culture of Death in Medieval Japan. University of Hawai'i Press, 2009.

Glassman 2007 - Glassman Hank. Chinese Buddhist Death Ritual and the Transformation of Japanese Kinship // The Buddhist dead: practices, discourses, representations / edited by Bryan J. Cuevas and Jacqueline I. Stone. Honolulu: University of Hawai'i Press, 2007. P. 378-404.

Kutcher 1999 - Kutcher Norman. Mourning in Late Imperial China. Filial Piety and the State. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 210 p.

Mayer 1989 - Mayer, Adryan C. The Funeral of the Emperor of Japan// Anthropology Today, 1989. - Vol.5, No. 3. P. 3-6.

McCallum 2009 - McCallum, Donald F. The Four Great Temples: Buddhist Archaeology, Architecture and Icons of Seventh-century Japan. Honolulu: University of Hawai'i Press, 2009.

Miller 1971 - Miller, A. L. Ritsuryo Japan: The State as Liturgical Community//History of Religions, Vol. 11, No. 1, 1971.

Miller 1974 - Miller Richard J. Ancient Japanese Nobility. The Kabane Ranking System. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1974.

Nakane 1979 -Nakane Chie. Japanese Society. Penguin Books, 1979.

Nivison 1962 - Nivison, David S. Traditional Chinese Biography// The Journal of Asian Studies, 1962. Vol. 21 No 4. P. 457-463.

Ooms 2009 - Ooms, Herman. Imperial Politics in Ancient Japan: the Tenmu Dynasty, 650-800. University of Hawai'i Press, 2009.

Piggott 1977 - Piggott, J. The Emergency of Japanese Kingship. Stanford: Stanford University Press, 1977.

Plutschow 1995 - Plutschow Herbert. Japan's Name Culture. The Significance of Names in a Religious, Political and Social Context. London: Japan Library, 2005.

Rabinovitch 1991 - Rabinovitch Judith. Wasp Waists and Monkey Tails: A Study and Translation of Hamanari's Uta no Shiki (The Codeof Poetry, 772), Also Known as Kakyo Hyoshiki (A Formulary for Verse Based on The Canons

of Poetry) // Source: Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 51, No. 2 (Dec., 1991). P. 471-560.

Sakamoto 1991 - Sakamoto Taro. The Six National Histories of Japan / transi, by John S. Brownlee. Vancouver: UBC Press, Tokyo: University of Tokyo Press, 1991.

The Cambridge History of Japan 2006 - The Cambridge History of Japan. Vol. 1 Ancient Japan. Cambridge University Press, 2006.

Walter 2009 - Walter, Mariko Namba. The Structure of Japanese Buddhist Funerals // Death and the Afterlife in Japanese Buddhism / edited by Jacqueline I. Stone and Mariko Namba Walter. University of Hawai'i Press, 2009. P. 247292.

Yamaori 2004 - Yamaori Tetsuo. Wandering Spirits and Temporary Corpses. Studies in the History of Japanese Religious Tradition / ed. And transi, by Dennis Hirota. Kyoto: Nichibunken, 2004.

Ван 1988 - Ван Цзиньлинь. Hapa бунка-то то бунка (Культура эпохи Нара и династии Тан). Токё: Роккё сюппан, 1988.

Ёсимура 2005 - Ёсимура Такэхико. Райфусаикуру (Жизненный цикл) // Рэтто-но кодайси: хито, моно, кото 2. Кураси-то сэйкацу. Токё: Иванами сётэн, 2005. С. 9-42.

Кадзуо 1973 - Кадзуо Аоки. Нара-но мияко. Токё: Тюо корон, 1973.

Кайфусо 2008 - Кайфусо. Нихонтэкина сидзэнкан ва доноёни сэйрицусита ка. Ред. Тацуми Масааки. Токио: Касама сёин, 2008.

Квон 1988 - Квон Укын. Кодай Нихон бунка то тёсэн торайдзин (Культура древней Японии и корейские перселенцы). Токио: Юдзанкаку, 1988.

Ким 1987 - Ким X. Кодай Осака-о таби-суру (Прогулки по древней Осака). - Осака: Бурэн сэнта, 1987.

Коидзуми 1996- Коидзуми Р. Мэйбун-то Исибуми (Эпитафии и стелы)// Котоба-то модзи (Слова и письмена). Нихон-но кодай (Японская древность), выпуск 14/ Под ред. Киси Тосио. - Токё: Тюо корон, 1996.

Ко-то си 1996 - Нихонси-ни окэру ко-то си / под ред. Кодзита Ясунао. Токё: Аоки сётэн, 1996.

Мураки 2005 - Мураки Дзиро. Бохи, боси, байтикэн // Модзи-то кодай нихон 4. Симбуцу-то модзи / под ред. Хиракава Минами и др. Токё: Ёсикава кобункан, 2005. С. 126-147.

Мурао 1962 - Мурао Дзиро. Нара дзидай-но бунка (Культура эпохи Нара). Токио: «Дзибундо», 1962.

Наканиси 2002 - Наканиси Ясухиро. Сёку нихонги то Нара тё сёхэн (Хроника Сёку нихонги и политические перемены в нарской Японии). Токио: Ёсикава, 2002.

Ото 2012 - Ото Осаму. Нихондзин-но сэй мёдзи намаэ. Дзиммэй-ни кидзумарэта рэкиси. Токё: Ёсикава кобункан, 2012.

Сато 2008 - Сато Синъити. Кайфусо-но сёкубуцу. Кику-о тюсин-ни ситэ («Растения в «Кайфусо», на примере хризантемы») // Кайфусо. Нихонтэкина сидзэнкан ва доноёни сэйрицусита ка. Ред. Тацуми Масааки. Токио: Касама сёин, 2008. С. 170-184.

Такасима 1997 - Такасима Масато. Фудзивара-но Фухито. Токио: «Ёсикава кобункан», 1997.

Фукунага 1987 - Фукунага Мицудзи. Докё-то кодай нихон (Даосизм и древняя Япония). Кёто: Дзимбун сёин, 1987.

Хаяси 2010 - Хаяси Рокуро. Наратё дзимбуцу рэцудэн (Жизнеописания людей эпохи Нара). Кёто: Сибункаку сюппан, 2010.

Хирано, Судзуки 1996 - Хирано Кунио, Судзуки Ясутами. Моккан га катару кодайси. Токио, 1996.

Хуан 2003 - Хуан Шаогуан. Нара Хэйантё Нихон канси-но сирицутэки кэнкю. Бунгаку-но хакасэ ромбун (Исследование японских стихотворений-

канси с позиции правил стихосложения. Дисс... доктора филологических наук). Токио: Токио гайкокуго дайгаку, 2003.

Ямагути 2008 - Ямагути Ацуси. Кайфусо-но сидзэнкан то буккё сисо (Представления о природе в «Кайфусо» и буддийское мировоззрение). // Кайфусо. Нихонтэкина сидзэнкан ва доноёни сэйрицусита ка («Кайфусо». Как формировались представления о природе в Японии). Ред. Тацуми Масааки. Токио: Касама сёин, 2008.

Ямамото 1992 - Ямамото Кодзи. Кэгарэ-то охараэ (Нечистота кэгарэ и очищение охараэ). Токё: Хэйбонся, 1992.

Справочная литература:

Духовная культура Китая 2007 - Духовная культура Китая. Мифология. Религия / ред. М. JL Титаренко. М.: Восточная литература РАН, 2007.

Духовная культура Китая 2008 - Духовная культура Китая. Т. 5. Литература. Язык. Письменность / ред. М. Л. Титаренко М.: 2008.

Синтани, Сэкидзава 2008 — Синтани Таканори, Сэкидзава Маюми. Миндзоку сёдзитэн: си-то coco (Карманный этнографический словарь: смерть и похороны). Токё: Ёсикава кобункан, 2008.

Цибульский 1987 - Цыбульский В. В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии. М.: Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1987.

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Российский государственный гуманитарный университет»

(РГГУ)

Институт восточных культур и античности

04201450346 На правах рукописи

Родин Степан Алексеевич

ПРИЛОЖЕНИЕ К ДИССЕРТАЦИИ ЛИЧНОСТЬ В ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ

И

[Си

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор А.Н. Мещеряков

Москва

-2013

СОДЕРЖАНИЕ

1. Перевод поэтической антологии «Кайфусо»............................3

2. Перевод жизнеописаний хроники «Сёку нихонги»..................65

1. Перевод поэтической антологии «Кайфусо»

Кайфусо.

Предисловие.

Слухом обратимся к мудрецам прежним, взор устремим в писания давние, к веку, когда государев экипаж спустился с горы [что в землях] Со, ко временам, когда возведён был дворец в Касивара, а Небо положило начало творению. Люди тогда ещё не создавали узоров. Со времени, когда божественная государыня Корею усмирила, и до воцарения государя Хомуда, [люди из] Пэкче прибывали сюда. Привезли они канон и обустроили конюшни. Когурё направило послание, записанное узорами птичьими на птичьих перьях. Вани вывел Карусима из невежества, Сини распространил учёность в Осада, благодаря чему ветер [с берегов] Чжу и Сы вскоре пронёсся по миру, а люди устремились к учению [княжеств] Ци и Лу. Во времена Сётоку-тайси были установлены титулы и определены ранги, и положено было начало ритуалам и церемониям. Но почитал [Сётоку] лишь учение Шакья, и не досуг ему было сочинять стихи. И было так, пока предыдущий государь Ооми не получил мандат. Распростёр-расширил он государевы деяния, прояснил-растолковал высочайшие помыслы, и путь его соответствовал Небу и Земле, а заслуги озарили сиянием космос. Также он полагал, что в деле гармонизации манер и исправления обычаев ничто не способно превзойти письменность, а для насыщения тела добродетелью прежде всего надлежит использовать учение. И тогда учредил он школу, призвал талантливых, установил пять церемоний, ввёл его законов. Эти законы и уложения, правила и запреты по размаху и широте с древности равных себе не имели. И тогда три начала пребывали в сиянии и спокойствии, в четырёх морях настало великое процветание. Жемчуга и шёлковые нити в недеянии находились, и в уединённых покоях появилось много времени для отдохновений. Раз за разом призывал [Тэнти] учёных мужей-литераторов и устраивал пиры с вином сладким. На тех пирах государь сам изволил слагать стихи, а мудрые подданные подносили хвалебные песни. И резной бумаги с прекрасным письмом куда больше ста листов было! Но во времена, когда основа в беспорядок пришла, стали они все пеплом, и память о них угасла. Скорбь о том ранит сокровенные мысли. Но не переставали появляться поэты и после. Сокрытый дракон, государя сын, закружил облачного журавля кистью ветра, летящий феникс, государь, проплыл на лунной лодке

вдоль туманного берега, советник Сим горевал, что виски его поседели, министр То воспел мудрое управление. Вознесётся же пышное великолепие прежних правлений, и да воспарят голоса прекрасные в поколениях будущих! Я же, поскольку ранг имею низкий и должности не занимаю, сердцем странствую по саду поэзии. Проходя по следам людей старины, тоскую по прекрасным пейзажам минувших странствий. И хотя звуки прошлого уже почти не слышны, те кисти, чей след ещё различим, сохранены здесь. Вспоминаю о талантливых стихах далёкого прошлого, и невольно начинают капать слёзы. Пробираюсь сквозь пёстрые водоросли, отыскивая путь в даль, и гложет тоска оттого, что впустую голоса ветром развеяло. Отыскать их - будто собрать стену в Jly из груды камней или сплести из пепла письмена, утраченные в Цинь. Всего 120 стихотворений, сохранившихся с давнего правления из Оми и по нынешнее время Хэйто, были собраны в одном свитке. Тщательно записаны были имена и родословные 64 авторов, а их ранги и родовые земли указаны перед заглавиями стихотворений. Я, этот текст составивший, помыслом имел лишь то, чтобы в будущем не забылись обычаи, оставшиеся от великих мудрецов прошлого. Посему название - «Кайфу». 3 год Тэмпё сёхо [751 г.], год каното у, зима, 11 луна.

1. Наследный принц [государя) Оми. Принц Отомо. 2 стихотворения.

Наследный принц был старшим сыном императора Оми. Сложения выдающегося, нрава глубокого и проницательного. Глаза его ярко сияли, озаряя всё вокруг ярким светом Танский посол Лю Дэгао сказал, его заприметив: «Этот принц на прочих людей внешним видом не походит, не из этой он страны!». Однажды ночыо приснился принцу сон, будто небеса разверзлись, и старец в красных одеждах приблизился к принцу и преподнёс ему Солнце - поднял его над головой и принцу передал. Но вдруг кто-то вылез из-под мышки, Солнце украл и скрылся. Проснувшись, принц чрезвычайно разволновался и спросил толкование у внутреннего министра Фудзивара. Вздыхая, тот сказал: «Боюсь, что после 10000 лет священного правления обманщик возжелает престолом завладеть. Я же того не желаю. Ваш подданный слышал, что на Пути Неба нет любимчиков, и помогает Небо лишь тем, кто творит добро. Прошу о том, чтобы добродетель-току принца преумножалась его деяниями. Тогда бедствия и несчастья не одолеют. У меня же есть дочь, и желаю лишь того, чтобы стала она Вам супругой и помощницей». Вскоре породнились они, и было это прекрасно.

Лишь стоило принцу достичь возраста службы, как назначили его Главным министром, и управлялся он с сотней дел. Наследный принц обучился многому, был

талантлив в литературе и военном деле. Начав управляться с 10000 дел, он непрестанно вызывал почтение и благоговейный трепет у чиновников. Когда исполнилось ему 23 года, назначен он был наследным принцем. Многих учёных мужей он пригласил и приютил. Принц от природы обладал светлым умом, и с малых лет почитал учения древних. Стоило ему взяться за кисть - получалось литературное произведение, стоило ему заговорить - начинался учёный спор. Люди того времени, принимавшие участие в спорах, были поставлены в затруднение его всесторонней учёностью. И хотя дни проходили, его поэтический талант со временем лишь обновлялся. Во время смуты года дзинсин принц утратил мандат Неба. Было ему 25 лет.

№ 1. Пятисложное. Прислуживаю на пиру.

шыя0 штшш

Государево сияние сверкает, подобно Солнцу и Луне! Императорская добродетель-диоку вмещает Небо и Землю! Три начала в великом мире процветают! Десять тысяч стран выражают почтительность подданных.

№ 2. Пятисложное. Говорю о сокровенном.

штшшшо зг«

Добродетель-току передаётся согласно заветам Неба! Мудрое управление опирается на Небесного владыку! Стыжусь, что помочь в управленье ничем не умею... Оглядишься - в спокойствии пребывают четыре моря!

2. Принц Кавасима. 1 стихотворение.

Принц Кавасима был вторым ребёнком императора Оми. Нрава он был спокойного и великодушного, манеры его были изящными. Вначале поклялись они с принцем Оцу не выступать друг против друга. Узнав, что Цу восстание замыслил, Сима об измене доложил. Государь его преданность оценил, но друзья посчитали, что худо он поступил. Учёные люди по сей день не знают, как к этому относиться. Мне же думается, что дело подданного — служить общественному, позабыв про личные привязанности; тогда как укрепление связей супротив господину и родителям противоречит добродетели. И по

сей день я сомневаюсь в том, что он очернил друга, не пытаясь образумить его. [Кавасима] скончался в ранге сёдайсан. Лет ему было 35.

№ 3. Пятисложное. Горная хижина.

тшт* шяшшо фйяязш

Вдали от мирской пыли всё полнится сияньем.

В леса и рощи пришла светлая пора.

Ветер и ясная луна сопутствую пиру.

Как сосна и багряник продлятся взаимные чувства!

3. Принц Оцу. 4 стихотворения.

Принц был старшим сыном императора Киёмихара. Лицом прекрасен, сложением крепок, нрав имел величественный, познания обширные. С малых лет полюбил учёность, знаниями глубокими обладал, стихи слагать хорошо умел. Повзрослев, полюбил военное дело, и сильным сделавшись, с мечом умело управлялся. Нрав его весьма распущенным стал. На закон не взирая, перед воинами суставы преклонял и почтение им выказывал, а потому многие из тех людей принцу прислуживали. В то время жил один монах из Силла, по имени Гёсин, который толковал небесные знаки и гадания совершал. Принцу он так сказал: «Наследный принц отличается сложением от подданного, и страшусь, что не удастся ему себя сохранить, если он, такими качествами обладая, столь долго в низком ранге оставаться изволит». Потому-то [Оцу] решился на мятеж. Будучи сбитым с толку наветами, вскоре беззаконие замыслил. Ах-ах, как же печально! Превосходными талантами обладая, не использовал верноподданность и сыновний долг, дабы себя сберечь. С дурным монашком сблизился, а затем к смертной казни приговорён был и с собой покончил. Потому-то мудрецы древности, с друзьями общаясь, проявляли сдержанность, и если призадуматься, глубокий в том смысл. Было ему 24 года.

№ 4. Пятисложное. Сложил на пиру в весеннем саду.

ШШШо ШИ^тк'Жо

тшшМо mtmm% т^тш0 $ттшт

Распахнул ворот и приблизился к Божественному пруду.

Отдыхаю взглядом, гуляя по Золотому саду.

Так чиста водная гладь, что виды водоросли в глубине. Темнеют горные пики в дали, покрытые дымкой.

Волны с волнением вторят звукам сяня.

Птиц щебетанье слышится в ветре.

Сановники задом наперёд отбывают!

Это пир, что в Пэнцзэ, и кто станет с тем спорить!

№ 5. Пятисложное. Отправляюсь на охоту.

тт=т±„ штптшо тшшш0

Я^ШШо ШШШШт0 ШШЮо

Поутру соберутся мужи трёх талантов. На закате начнут пировать десять тысяч всадников. Ох как разошлись же, кормясь строганиной! Из чаш пригубив, все весьма захмелели!

Луны лук блестит над укромной долиной. Облака-стяги растянулись перед горной вершиной. Рассветное солнце подалось из-за гор. А воины всё на местах остаются!

№ 6. Семисложное. Говорю о том, что на сердце.

тттшшшо цши+шшо ттш&ш

На небесной бумаге кистью ветра нарисован облачный журавль. На ткацком станке гор челноком инея выткана парча листьев. Не настало ещё время красного воробья, что письмена принесёт! Сокрытый дракон выжидает часа, сном спокойным ещё не забылся!

№ 7. Пятисложное. Предсмертное.

шшш^о

Золотая птица отправляется в западное жилище. Звук барабанов приближает конец короткой жизни. На пути к источнику не бывает гостей и хозяев.

В чей же дом в этот вечер направлюсь?

4. Монах Тидзо. 2 стихотворения.

В миру наставник Тидзо принадлежал к роду Авата. В правление императора Оми [Тэнти] он отправился на обучение в Тан. В то время в местах, где были царства У и Юэ, была одна учёная монахиня. Наставник последовал за ней и так постигал учение. За шесть-семь лет он в совершенстве освоил учение, и знания его были выдающимися. Спутники-монахи замыслили причинить ему вред. Наставник прознал об этом и задумался, как бы спасти своё тело. И вот, распустил он волосы, притворившись безумцем, и принялся по дорогам носиться и скакать. В тайне от всех он переписал основные места Трипитаки, а записи спрятал в деревянную трубку, покрыл её лаком и запечатал. В паломничества он отправлялся только с нею за спиной. Прочие же монахи его презирали, почитая за одержимого, и зла ему делать не стали. В правление государыни-вдовы [Дзито] наставник прибыл в нашу страну. Его спутники, как на берег сошли, принялись просушивать сутры. Наставник же распахнул ворог, подставившись ветру, и сказал: «Я тоже просушиваю сокровенную суть священного канона». Вся толпа над ним насмехалась, приняв это за слова безумца. Когда же учёность его испытывали, встал он со своего места и дал подробные объяснения. Смысл в его словах был глубокий, познания его были обширными, речь его звучала изящно и трогала сердца. Хотя и говорится, что спорщики налетели на него как пчёлы, ответы его были подобны течению. Спорщики отступились от него, выбившись из сил, и не было того, кто не пришёл бы в изумление. Государыня его похвалила и назначила содзё. Было ему 73 года.

№ 8. Любуюсь цветами и камышевкой.

Шк?тп№0 шп-шшо ыштто т&ште язсмшшо шшй!дёо тт%-М§к

Не с кем поговорить одинокому монаху. Оперся я на посох и в путь отправился. В эту цветущую пору весеннюю С ветром из рощи бамбуковой встретился.

Камышёвка в деревьях зовёт друга песней. Сквозь листву цветов ароматы доносятся. И хоть радостно сердце во время прогулки,

Но вернулся - и стыдно, что жалкие строки сложились. № 9. Осенним днём говорю о своих чувствах

тштЯо

шшж&о штжшо шттЖо тшш

Захотел узнать, что природе моей отвечает, Отправился туда, где гуманность и мудрость.

Воздух так свеж, а горы и воды прекрасны!

Ветер в высях разносит благоухание!

Ласточкины гнёзда покинули летние краски. С гусиной отмели доносятся осенние звуки. Благодаря друзьям из бамбуковой рощи, Не дивлюсь ни позору, ни славе мирской.

5. Принц Кадоно. 2 стихотворения.

Принц был внуком императора Оми, старшим сыном наследного принца Отомо. Его матерью была старшая дочь императора Киёмихара, принцесса крови Тоти. Благородство его было всеохватным, а манеры утончёнными. Внешность его была прекрасной, а проницательность - превосходной. Его «древесина»1 подошла бы для опорного столпа, а «земля»2 достоинства государя и рода матери совмещала. С малых лет полюбил учёность, и глубоко постиг канон и исторические писания. Любил он сочинять стихи, и были они превосходными. Также владел он и живописью. Будучи прямым внуком государя Киёмихара, получил он четвёртую большую степень ранга дзё3 и назначен Министром управления. После кончины принца Такэти4, вдовствующая государыня призвала всех принцев и чиновников всех министерств в Запретные покои, замыслив определить наследника Солнца. Тогда все подданные, каждый себялюбиво выставляясь, множество доводов стали в беспорядке приводить. Принц же, выйдя вперёд, заговорил: «Законом нашего государства с века богов является наследование небесного престола детьми и внуками. Поэтому, если передавать власть братьям, то это тут же приведёт к смутам. Ниц простёршись, молвлю, разве кому подвластно предугадать волю Неба? Однако если про дела людские молвить, наследование

1 «Древесина» - личные качества.

2 «Земля» - знатное происхождение.

3 Соответствует младшему 5 рангу нижней ступени

4 Сын Тэмму.

священному престолу должно определиться естественным образом. Против этого может ли кто высказаться?». Тогда принц Югэ5 со своего места выступить желал, но принц [Кадоно] браниться принялся, и тот говорить не стал. Государыня-вдова то мнение об устройстве государства одобрила. Особым указом присвоила она принцу старший 4 ранг и назначила его Министром кадров. Когда скончался, было ему 37 лет.

№ 10. Пятисложное. Весенним днём любуюсь камышевкой и сливой.

т~тттко шшмш„ шр^«. тштт» штжшо ъ&ш^о \ттша

Лишь выдалось мне время для досуга, Я в сад пришёл весной полюбоваться, Где белы сливы раскрывают белизну улыбок, А нежной камышевки всё льётся нежный голос!

И вторя им, я отпущу все тягостные думы. Их красота рассеет чувство грусти. Не думая о том, что скоро придёт старость, Я занят только тем, что пью вино весны!

№11. Пятисложное. Отправляясь на гору Рюмон.

Ш1ЛШ1

Снарядил паланкин, отправляюсь к горам и водам. Надолго забуду чиновничью шапку! Как знать, может, вслед за бессмертным Ван Цяо, На журавле прилечу в Пэн и Ин!

6. Дайнагон второй большой степени ранга дзики Накатоми-но Асоми Осима. 2 стихотворения (его жизнеописание, как и последующие, до наших дней не сохранились).

№ 12. Пятисложное. Воспеваю одинокую сосну.

йшшщ0 тп>ъ*т0 шшдщ0 мжшл„

5 Младший брат принца Такэти, сын Тэмму.

ШЖ0 ШШ^МШо 1

На холме одиноко сосна зеленеет. Достигает она облаков, в вышине благородно сияет! Её корни врезаются в твёрдую землю, Её верность направлена к небу высокому.

И хоть ветви слабы, да не чин траве чахлой! А густая листва - что цветущий багряник! Верность Сунь Чу высока, добродетельна! Он, от мира уйдя, ходил в шляпе простой!

№ 13. Пятисложное. Горная хижина.

ттшш. шшшшо ттшш*

шттш0 жштшш

С пира отправился в горную хижину. Блуждая, добрёл я до пруда в глуши. На берегах облачных, замерзая, ревут обезьяны. Залив покрыт инеем, шум вёсел тоску навевает.

Листва опадает, а горы замерли в тиши. В ветре холодном звуки циня почти не слышны. Но всякий, высокий и низкий, в природе найдёт наслажденье. Уж не пора ль мне отшельником стать?

7. Старшего 3 ранга дайнагон Ки-но Асоми Маро. 1 стихотворение. 47

№ 14. Пятисложное. Весенний день. По велению государя.

ЖШШ&о «Ш#Л0

жи1&зш0 ту^шт0 шиш«, ^Ш+Шо штмк

Благоприятный ки-воздух плывёт в четырёх направленьях! Вдобавок сиянье весною весь сад наполняет! Церемониальный пир поддерживает гуманность и мудрость!

Веселы и беззаботны, собрались поэты!

Их - как на горе Кунь жемчугов драгоценных! В нефритовых водах сверкают цветы и водоросли! Со сливой цветами схватились белые бабочки,

А ива, что над запрудой склонилась, благоуханной пылью застлала округу.

Небесная добродетель-току — как у десяти Яо и Шуней! Государевы милости напитывают десять тысяч народов!

8. Государь Момму. 3 стихотворения. 25 лет.

№15. Пятисложное. Воспеваю луну.

ЯШШШо Ш^ШШШо ШШШШо ШФЙ^Ио

жтш^о тшшо шмшо 11111$

Лунная лодка плывёт к туманному берегу. Кленовые вёсла видны сквозь прибрежный туман. А стол на пиру залит весь струящимся блеском. В вине утопает, скрывается диск уходящий.

Достигнув воды, косая тень разбивается. Сквозь деревья осенний блеск обновляется. И лишь одна средь всех звёзд, подобная зеркалу, Обратно плывёт с облаками в бухту небесной реки.

№ 16. Пятисложное. Говорю о сокровенном.

¥шшЖо тшш&о

Ште&^Го ШтИзШо ШШ^Шо ¿«ш^о

Пусть возраст настал, и пора бы надеть чиновничью шапку, Но мудрости нет, чтоб носить юбку-мо. Я с раннего утра и до поздней ночи в раздумьях О том, чем грубость души своей побороть.

И если не сделать наставником древних, То кто же поможет тогда в управленье? И раз не усердствовал я в трёх уменьях, То выражу чувства в коротких стихах.

№ 17. Пятисложное. Воспеваю снег.

щштт, ^тШо т±тт0 гыкттШо ттмШо @штш0 штт

В кружевах облаков, как в мешках, драгоценные камни! Снежные цветы окутаны новыми красками! В чащах они подобны пуху ивовому!

На кровлях домов лежат пылью, поднятой песней и танцем!

Вместо огня освещают и Небо! За ветром гонясь, кружат у реки Ло! В саду виднеются сливы цветущие, И на зимних ветвях будто снова весна!

9. Младшего 3 ранга тюнагон Омива-но Асоми Такэтимаро. 1 стихотворение. 50 лет.

№ 18. Пятисложное. Следую за паланкином. По велению государя.

ёШВЙНо 1ШАЙ1«

штшо ёйш.

Скрутила болезнь, и уже побелели виски. Уж думал, смешаюсь с источника жёлтого пылью! Не ждал уж государя благого веленья За паланкином проследовать в рощу весеннюю!

С утёса, где сосны, ревёт ручей, срываясь. В заливе, поросшем бамбуком, цветы новизной заиграли. А я, ничтожный, средь всех самый старый Пригрелся - будто гость почётный! — за государем.

10. Дадзай(фу)-но дайни (оои сукэ) младшего 4 ранга верхней ступени Косэ-но Асоми Таясу. 2 стихотврения. 48 лет.

№ 19, № 20. Пятисложное. Весенний день. По велению государя. 2 стихотворения. (№ 19).

з^ММо Ш&ШШо

*ШШ£Й0 ШЙШ^о ^вш тштеЖо

Яшмовая флейта исторгает светлую ки-энергию.

Цвета весны заполняют Запретный сад.

Засмотришься на горы - мудрые деяния ширятся.

В воду заглянешь - гуманность, в сердце сокрытая, разгорается.

Ветер, что в соснах, доносит изящную мелодию. Пение камышевки сливается с речами учёными. Как же сегодня я пьян добродетелью! И стоит ли уж поминать милости, как роса, обильные?

(№ 20).

штш0 й$шми0 шшзшо е^жиили

о

тттШо шъшо ШШАЩШ. твтш0 тштЖо

На Мяогусе собрались почётные гости! На высокую гору поднялись божества, небожители! Не лучше ли досуг посвятить наблюдениям? Гуманность и мудрость обитают в горах и реках.

Божественные мысли услаждаются весенним пейзажем. Следую за чистым кортежем к источнику в чаще. Наверх посмотрю - слежу за полётом узорчатых крыльев. А вниз посмотрю - резвится парча чешуи в глубине.

Струны и флейты слышны тут и там! Со стихами и вином не в силах расстаться! Ароматный ветер достиг подставки для циня. Свет первого дня озаряет пир с песнями!

Горная пещера отворилась блеску зеркала. В сосновых покоях плывёт изумрудная дымка. Счастлив, сопровождая в Инчжоу государя! Станет кто спорить с поэмой «Верхняя роща»?

11. Старшего 4 ранга нижней ступени министр Управления (дзибу) Инуками-но оокими (принц Инуками). 1 стихотворение.

№ 21. Пятисложное. Услаждаю взор горами и водами.

чтнМо швтшш. чкшшжызо штштшго

ШШШШо ШЖтШШо

Воспользовался я тремя порами досуга. Отправился дух перевести на берегу яшмового пруда. На башне высокой начинают игры камышёвки. В саду средь багряников танцуют вновь бабочки!

Утки, умываясь, парами кружат у берега. Цапля охотится - поймала одну рыбёшку. Облачная чаша наполнена дымкой зари. Изящные стихи звучат в воздухе.

Не могу никак покинуть край гор и вод! Вволю бы насладиться ими, как и учёными спорами! Хоть и не слышны голоса больше у пруда в роще, Не налюбоваться этой цветущей весной!

12. Старшего 5 ранга верхней ступени Ки-но Асоми Комаро. 2 стихотворения. 59 лет.

№ 22. Семисложное. Любуюсь снегом.

ШМШШШ^о ШШШМ^о

^вии^ш^о

тттттШо ШШШЁ«. шштх^ш. &тшшиш0

Священная добродетель-току недеянием прибавляется с каждым мгновением! Следующий путём Божественных заслуг пренебрегает и лучшими самоцветами! Сложа руки в опущенных рукавах, с грустью наблюдает он окончание года. Ширму раздвинул, приподнял занавеску, чтобы полюбоваться далёкими горами.

Плывущие облака тянутся-тянутся, окружают горную пещеру,

Вихря испугавшись, чьё эхо шумит в садовой роще.

Падает снег, клубится-клубится - вмиг горы белые.

Тени закатного солнца тёмные-тёмные покрыли половину горы золотой.

Ивовый пух и взлететь не успел, как бабочки в пляс уже припустились! Хоть и не слышен ещё аромат слив, а вот цветы - те уже распустились! Будто из сна долетает мелодия Неба, так переменчива и так хрупка. А наяву не поверишь и в ветер, что свежесть разносит среди сосен.

№ 23. Пятисложное. Осенний пир. Сложил, используя четыре знака: ШгИГ

шяшшо тжммш„ ятттт» »«¿Но шшшо ттътш»

Светлое сияние озаряет Великое Небо! Грома раскаты докладывают о наступлении осени. В свежем воздухе стелется дымка туманная. В мирное время ветер и облака чисты.

Чёрные ласточки уже улетели.

Лишь пенье осенних цикад ещё тревожит слух.

Не чаял попасть на изящный пир литераторов! Стыжусь, что нет таланта семи шагов!

13. Профессор высшей школы младшего 5 ранга нижней ступени Мино-но Мурадзи Киёмаро. 1 стихотворение.

№ 24. Пятисложное. Весенний день. По велению государя.

ндаш^о шттж, ттттт.

штшо тттШо ттьк, тптшт0 ттш&о

Яшмовая свеча застывает в Фиолетовом дворце. Тёплый воздух-ки напитывает благоуханную весну. На изгибе берега играются изящные мандаринки. В глубине яшмового пруда мелькает-резвится чешуя.

Тень цветущих персиков ложится у лестницы дворца. Ива вновь ветви свои опустила к запруде. Лёгкий туман плывёт по сосновой роще. Птичьи трели сквозь листву снова доносятся.

Струнных и флейт будто здесь поселились небесные звуки! Как будто сегодня от танцев пыль к балкам вздымалась! Кто же не радуется во время такое? По всему небесному крову расстелилась гуманность!

14. Судья Ки-но Суэсигэ. 1 стихотворение. 31 год.

№ 24. Пятисложное. Подошёл к воде, чтобы полюбоваться рыбой.

^штшо шйыжм»

шжм£0 шшшшо тштпт» тт^>ьа

Соорудил жилище вблизи от Южной рощи И свесил удочку с берега Северного пруда. Приходит человек, и прячутся в воде резвящиеся птицы.

А лодка проплывёт - утонет зелёная ряса.

Шевелится мох - значит есть там рыбёшки!

А леска уж кончилась, хоть дна не достала!

Вздыхаю над рыбой, приплывшей к приманке.

И сердцу лишь взгляда хватает, чтобы жадность проснулась.

15. Монах Бэнсё. 2 стихотворения.

Наставник Бэнсё имел мирское имя Авата. От природы он обладал острым умом и хорош был в учёных спорах. В малом возрасте он покинул дом и превосходно овладел тайными учениями. В годы Тайхо [701-703] он отправился на обучение в Тан. В то время Ли Лунцзи [император Сюань Цзун, 713-755] был ещё сокрытым драконом [не взошёл на престол], и с монахом встретился. Поскольку монах был хорош в игре в го, он частенько удостаивался особого поощрения. Детьми его были Чжао Цин [яп. Тёкэй] и Чжао Юань [яп. Тёгэн]. Наставник и Цин умерли, будучи в Тан. Юань вернулся в нашу страну и достиг высоких рангов. В годы Тэмпё он был назначен старшим инспектором посольства в Тан. По прибытии в Великую Тан, предстал он перед Сыном Неба. Сын Неба про отца его вспомнил, ласково с ним разговаривал, щедро расточая похвалы. Вскоре вернулся он в нашу страну, где и скончался.

№ 26. Подношу Хозяину страны.

шшшшо шттш. шшттшо

1ттШо штшЯо штшх„

Звуки колокола и барабана слышны с ворот крепости.

Варвары с окраин приняты дружелюбно.

Божественное сияние сейчас правит ханями.

Смягчает оно буйные нравы пыли чужеземной.

Пение под звуки циня укоротит и конника.

Тополь и ива весной изгибаются.

Всё, что имею - луна над горной заставой.

Встречаю лишь тех, кто судьбой отправлен на север.

№ 27. Пребывая в Тан, тоскую по родине.

йдйшвфо тттпт» ЗЁШШШ.

С солнечной кромки взираю на солнца основу! Сквозь облака любуюсь облачным краем! В дальнем странствии страдаю в далёкой стране! Долгая горечь снедает в Чанани!

16. Старшего 5 ранга нижней ступени глава высшей школы Цуки-но имики Окина. 1 стихотворение.

№ 28. Пятисложное. Третий день третьей луны. По велению гсударя.

штт» шзалйй. тттш,. шяшш.

ШШШ. ЙЙШМФ. ЯЧММрй. ШвМИШ.

Тайный взгляд обратился к весенней поре. Государя паланкин едет в дворец путевой. Границы спокойны, пейзаж тих, недвижим. Изящество нравов не может прерваться!

Сорву я цветок в сливовом саду. Налью я вина, что течёт по волнам бирюзовым. Не думал, что есть мудрецы с небожителями! Но щедрые милости здесь - как в их землях!

Живот барабаном! День великого спокойствия! Так воспоём же великого мира обычай!

17. Наградного старшего 1 ранга главный министр Фудзивара-но Асоми Фухито. 5 стихотворений. 63 года.

№ 29. Пятисложное. Первый день нового года. По велению государя.

двашяа. тсаййш. щшъш. шттям.

шшш. ттяят. ийе#. ттт\7±» ттштх* ттткт*

Истинная династия осматривает 10000 стран.

В первый день обращается к бесчисленным народам.

Правление упорядочений, распространяется таинственное творение.

Держа в руках Цзи, пребывает в фиолетовых покоях.

Годы и месяцы сменяют друг друга. В тёплом воздухе парит обновление. Яркие облака пестрят пятью красками. Изящный пейзаж сверкает третьей весной.

Собралось множество талантливых мужей. Как же прекрасны нашей страны подданные! Ощущаю добродетель-току, гуляя у небесного пруда! Упиваюсь гармонией, думая о священной пыли!

№ 30. Пятисложное. В весенний день прислуживаю на пиру. По велению государя.

•Ш^ХТо ЗКШШЖ. #В$;#Ао ШШЙШ. зШШШо РМЙЙМ. Й1ШИ&.

Тёплый воздух-ки озаряет Поднебесную! Ароматный ветер обдувает морской берег. В весенний день щебечут весенние птицы. Орхидею живую сорвал человек изящный.

Путь солёной сливы давно познан! Стихами и вином снова служу! Даже отшельники рощи покинут! И я, хоть не мудр, служу во дворце государя!

№31. Отправляюсь в Ёсино.

тхшгмь. йййШФ. шшмт.

. ВШШШ.. Шв^Ий.

Взлетают стихи в земле гор и вод! Прикажешь подать чарку среди вьюнков. Сицуки на журавле на небо взлетела. Сяэн рыбой обернулась и уплыла.

Дымка в сиянье зеленеет на скалах.

Солнца свет обагрил берега. Наверно, Небесный сад совсем рядом! И вторит играющим ветер в соснах!

№32

^¿Я^Шо

ммшсо жшшшс Iт* (Т^АЛ^Ю ^иш^«, .

В Нацуми - поздние летние краски.

В Акицу - снова воздух осенний.

Слышали, в древности в Фэнь пребывал император.

Видим сейчас мы здесь добрых гостей.

Бессмертные и небожители на журавлях удаляются! Звёздные гости, садясь на плоты, отбывают. Чистые от рожденья - будто зачерпнутая вода проточная! Чистым душой открывается тишина гуманности!

№ 33. Пятисложное. Танабата.

жшш$0 Ш-Шо ттшшо тшш, яттш, шшшпо шшшш^о

Облачные одежды дважды увижу в этот вечер. При зеркале Луны одна осенняя встреча. Опущен челнок, но не из-за Цзэн. Ткать прекратила, замерев нерешительно.

Фениксовый экипаж движется вслед за ветром. Сорочья тень колышется на волнах плывущих. Вот и настал миг недолгой радости! После же - порознь печалиться долгой тоской.

18. Старшего 6 ранга верхней ступени левый старший писарь Кэй Дзёдзин ($1 Цзин Чжужэнь 1 стихотворение. 37 лет.

№ 34. Пятисложное. Воспеваю красавицу.

лЕЦ^тМТо ЯШТЖо 9

шмяша Ш^рйшЩо

С горы Ушань дождём прольёшься вниз Где в бухте Ло кружат снежинки Луна сияет меж бровей Сквозь облака, что разощлись

Твой тонкий стан будто из Чу

Сложенья лёгкость Чэн сам оценил бы

Но не постичь ту драгоценность

Пусть даже суждено остаться, забыв про возвращенье.

19. Профессор высшей школы младшего 5 ранга нижней ступени Тори-но Ясуцугу. 1 стихотворение. 81 год.

№ 35. Пятисложное. Прислуживаю на пиру.

о ашШШо

тШ'ЙЖо ШШШ^о АШЯШ0 ЯШШ,

нш^Мо шш-лшо тттшт„

Благое время, пора сиянья и цветенья! Тёплый воздух-ки повеял днём весенним. По золотому рву стелятся ветви ивы А в яшмовом пруду играючи мелькает чешуя.

Призвали и меня на пир в дворец богатый! Широко простёрлись дубовые перила гуманности! Восемь звуков наполняют всё чистотой и сияньем. Сто вкусов изящных друг друга сменяют!

Тень закатного Солнца ложится на сосны. Нежный ветерок освежает ароматом цветов. Склонился, уповая на одного человека лишь добродетель! Да длятся пусть годы его до десяти тысяч!

20. Наставник наследного принца младшего 5 ранга нижней ступени Иёбэ-Умакаи. 1 стихотворение. Лет - 45.

№ 36. Пятисложное. Следую за паланкином. По велению государя.

ШЯЬШо ШШШШ0

шшшшо итшжшо шшмт, о ш&тх.

Императора Яо преисполнен гуманностью и мудростью! Небожителя путь простирается к горам и водам! Стелятся вдаль бескрайние горные пики!

Грозные волны, тихнув, снова вздымаются!

Дождь прояснился, облака тонким шёлком свернулись. В тумане редеющем высятся лотосы горных вершин! Танцует в саду опадающий летний гибискус. Поют в роще с тревогой цикады осенние.

Бессмертного плот плывёт величаво в сиянии! А феникса шэн обвивается благостной дымкой! Ах, будто над яшмовым прудом одним лишь Уже слышен голос белых облаков!

21. Младшего 4 ранга нижней ступени управитель Харима Оиси-но Окими Одно стихотворение. 57 лет.

№ 37. Пятисложное. Прислуживаю на пиру. По велению государя.

¡шша тешшъ #м т «яж щщ1]*( Гстийога о жтш тшш,