Источники и методы изучения общественного сознания пореформенного крестьянства: На примере Костромской губернии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.09, кандидат исторических наук Йенсен, Татьяна Васильевна

• Йенсен, Татьяна Васильевна
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Йенсен, Татьяна Васильевна

Введение 4

Часть 1 Историография изучения общественного сознания пореформенного крестьянства

Глава 1 Формирование представлений об общественном сознании крестьянства 21

Глава 2 Источниковая база изучения общественного сознания пореформенного крестьянства

Часть 2 Отображение общественного сознания пореформенного крестьянства в источниках Костромской губернии

Глава 1 Массовая документация делопроизводственного происхождения

1.1. Документация судебных органов по обвинению крестьян в оскорблении царя

1.2. Судебно-следственная документация Костромского губернского жандармского управления

1.3. Документация окружных судов как источник для изучения представлений крестьянства о грамотности и книжности

1.3.1. Крестьянские "школы грамоты"

1.3.2. Тайные крестьянские типографии

1.4. Документация волостных судов и волостных правлений

1.4.1. Волостные суды

1.4.2. Волостные правления

59-64 59-62 62

64-83 64-74 74

Глава 2 Периодическая печать

2.1. "Костромские губернские ведомости" как источник для изучения общественного сознания крестьянства 84

2.1.1. Общая характеристика источника 84

2.1.2. Отношение крестьянства к реформе 86

2.1.3. "Народная темнота" и "народное просвещение" 88

2.1.4. Крестьянские промыслы 93

2.1.5. Исторические, экономические и бытовые описания сел 95

2.1.6. Публикация этнографических и фольклорных источников 96 2.2. "Костромские епархиальные ведомости" и документация Костромской духовной консистории 97

2.2.1. Общая характеристика источника 97

2.2.2. Записки сельских пастырей

4 (от реформы 1861 г. до революции 1905 г.) 101

2.2.3. Полемика о "новом типе прихожанина" (от Первой русской революции до Первой мировой войны) 110

2.2.4. Репрезентативность "Епархиальных ведомостей" как источника 117

Глава 3. Материалы научных обществ 121-

3.1. Общая характеристика источника 121-

3.2. "Анкета по вопросу о влиянии войны на жизнь местного края" 126-

3.3. Анкета "Культ и народное сельское хозяйство" 133-

3.4. Сравнительный анализ: начало и конец XX века 137-

Глава 4. Уникальные источники 141-

4.1. Документальная коллекция крестьянина

Д. П. Дементьева (1859-1926) 141-

4.1.1. Общая характеристика источника 142-

4.1.2. Реконструкция архива Д. П. Дементьева 146-

4.1.2.1. Собрание ГАКО и публикация исторических трудов Д. П. Дементьева 148-

4.1.2.2. "Ветлужская старина": представления о прошлом 154-

4.1.2.3. "Петушихинская летопись": представления о настоящем 158-

4.1.2.4. "Летопись странника": размышления о будущем 163-

4.2. Крестьянские воспоминания 169-

4.2.1. Ф.Д. Бобков. "Из записок бывшего крепостного человека" 169-

4.2.2. Н.Ф. Чалеев. "Рассказ столетнего Устина" 174-

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Источники и методы изучения общественного сознания пореформенного крестьянства: На примере Костромской губернии»

Актуальность исследования

О чем думает "молчаливое большинство", что у него "на уме", что оно чувствует - эти вопросы, терзавшие крупнейших мыслителей и деятелей культуры XIX века, начиная от A.C. Пушкина, гениально определившего представления о народе одной фразой, - "народ безмолвствует" - и, кончая J1.H. Толстым, стали заметным объектом интереса мыслящих людей России в XIX веке.

Почему возник этот вопрос? Ответ может быть различным. Мы предпочитаем думать, что этот вопрос был вызван самой проблемой отмены крепостного права, вокруг которой "кипела" вся общественная и внутригосударственная жизнь того времени. Эта проблема первоначально стала предметом не научно-исторического, а литературно-общественного осмысления. В XIX веке каждое общественное движение или идейная группа по-своему подходили к узнаванию "души" мужика. Декабристы, западники, славянофилы, революционные демократы и "почвенники" разгадывали "душу" крестьянина, исходя из своих идейных установок. Уваровская триада "Православие, самодержавие, народность" легализовала и стимулировала интерес к народу, этнографические исследования перестали быть редкостью, в историографии набирала силу идея о народе как субъекте истории, следовательно, главном объекте изучения историков (H.A. Полевой, Н.И. Костомаров) в противовес государственной школе, считавшей, что объектом истории является государство и его институты, но научного изучения вопроса все же не было - налицо были все предпосылки: осознана проблема, намечены исследовательские подходы и методы (в философии, фольклористике, этнографии) - была подготовлена почва. И тут срок, отпущенный отечественным историкам самой историей, закончился. Интерес к общественному сознанию крестьянства переместился из области научной в область политики и определялся не стремлением научно осмыслить существование крестьянского общества в социуме, а идеологией.

Таким образом, мы видим, что тот интерес к общественному сознанию крестьянства, который наблюдается сейчас, не возник на голом месте - он имеет предшественников. Принципиальная разница между этими интересами, на наш взгляд, состоит в том, что современный интерес развивался как производный, как часть проблемы "народ и революция", "крестьянин и крестьянское движение". В том, что бунт народный был беспощадным, никто уже не сомневается, но был ли он "бессмысленным", то есть, был ли он освещен идейными импульсами или это был взрыв слепой анархии, накипевшей злобы и только? Эти вопросы дали импульс современному исследованию общественного сознания русского крестьянства.

Но идеология - только часть, и отнюдь не ведущая, в структуре общественного сознания крестьянства. За рамками исследований до сих пор остается вопрос о религиозной основе общественного сознания крестьянства, его самоценности, "крестьянскости" крестьянского общественного союза. Встают вопросы и о том, как изменялись (и в чем оставались неизменными) ценностные ориентации, коллективные представления, религиозные верования, традиции, обряды, крестьянства в пореформенный период.

В последнее время российские исследователи все чаще обращаются к исследованию ментальной сферы, историческая антропология накапливает данные о различиях картины мира в разные периоды в разных социальных группах. При этом акцент переносится на конкретную социальную практику отдельных групп и индивидов, усиливается интерес и к повседневной социальной практике людей (история повседневности, история "снизу"). Корректировка акцентов требует от историков нового прочтения документов и привлечения новых источников, находившихся ранее вне поля зрения исследователей. "Продуктивность интенсификации конкретного анализа источников, расширения круга привлекаемых памятников и поиска новых способов их осмысления"1 отмечают сегодня и отечественные и зарубежные историки. В связи с этим особое, если не ведущее значение приобретают методические вопросы "ремесла историка" и методика источниковедения становится "основным рычагом", позволяющим исторической науке объективно изучать прошлое.

С одной стороны, существует, казалось бы, уже хорошо изученный учеными - аграрниками, фольклористами, этнографами корпус источников. Исчерпаны ли информационные возможности уже известных историкам источников? Способны ли новые исследовательские подходы и новые проблемы заставить их говорить "по-новому"? Отсюда вытекает идея переориентации источниковой базы. С другой стороны, необходимы поиск и введение в научный оборот новых источников - это очевидно, но каких источников и где их искать?

Отвечая на эти вопросы, исследование исходит из версии о том, что изучение "картины мира" и тех скрытых внутренних процессов, которые происходили в общественном сознании крестьянства предполагает обращение к "низовым" источникам и приоритет при такой постановке проблемы будет принадлежать, прежде всего, локальным источникам, которые концентрировались на губернском (уездном и волостном) уровнях, на уровнях епархий (благочиний и приходов). Информация, содержащаяся в этих источниках, часто не достигала центральных

Бессмертный Ю. Л. Как же писать историю. Методологические веяния во французской историографии 1994-97 гг. // Новая и новейшая история. -1998.- № 4.- С. 30. учреждений. Их использование способствует "приближению" исследователя к непосредственному объекту исследования - крестьянскому обществу, пережившему "Великую реформу". Вместе с тем, конкретные локальные исследования, проведенные в рамках определенных естественно-культурных регионов, дадут сравнительный материал для суждений об общем и специфическом в общественном сознании пореформенного крестьянства России в целом. Это положение стало отправной точкой исследования. Исходя из этого, данное источниковедческое исследование имеет конкретно-практический характер.

Объект и предмет исследования

Объектом настоящего исследования является общественное сознание пореформенного крестьянства России: совокупность конкретных его проявлений на территории Костромской губернии. Предметом - источники, которые позволяют реконструировать это общественное сознание.

Цель и задачи исследования

Цель настоящего исследования - выявить специфику отображения общественного сознания пореформенного крестьянства в источниках Костромской губернии. Это предполагает решение следующих конкретных задач:

1. Определение особенностей понятия "общественное сознание" в современном представлении.

2. Выяснение основных его структурных компонентов.

3. Исследование конкретных условий, влияющих на процесс эволюции крестьянского общественного сознания и конкретно-исторических форм его проявления.

4. Определение конкретного круга и информативных возможностей локальных источников, которые позволяют реконструировать общественное сознание крестьянства Костромской губернии и процесс его эволюции в пореформенный период.

Хронологические рамки исследования

Исследование охватывает период непосредственно от реформы 1861 г. и до октябрьской революции 1917 г. с той оговоркой, что эволюция общественного сознания крестьянства - медленный, неявный и растянутый во времени процесс, который вряд ли возможно ограничить жесткими хронологическими рамками. Но выделение пореформенного периода правомерно, так как именно в это время - от реформы до революции - изменялась вся крестьянская система ценностей и представлений: экономических, социальных, политических, культурных и религиозных; происходила трансформация традиционного крестьянского мировидения, быстрый рост самосознания.

Территориальные рамки исследования

Костромская губерния (именно губерния, а не область) - исключительно подходящее место для такого исследования. Она расположена вдоль Волги к северо-востоку от Москвы. В течение XVIII - XIX вв. Костромская губерния как административная единица превратилась и в самостоятельную культурнохозяйственную целостность, прочность которой доказали реформы первой половины XX века, в результате которых в 1918 - 22 гг. значительная часть 2 костромских уездов отошла к другим губерниям, а Кострома в 1929 - 44 гг. была превращена в районный центр, но тем не менее в 1944 г. область была восстановлена, хотя и со значительным сокращением площади.

Территория губернии складывалась из отдельных районов, своеобразие которых было осознано уже в XIX в. Отличительной чертой заволжских уездов было повсеместное распространение старообрядчества и развитие крестьянского предпринимательства, выросшего во второй половине XIX столетия в сеть крупных фабрик по переработке хлопка. Значительное влияние на местную традицию крестьянства северо-западных уездов губернии оказало знакомство с бытом Москвы и Петербурга, в основе которого лежало развитие крестьянских отхожих промыслов. Лесной северо-восток с редкими поселениями и развитыми неземледельческими промыслами ориентировался на переработку продуктов сельского хозяйства. Здесь, наряду с православными обителями, находились старообрядческие скиты, жило своей обособленной жизнью вплоть до начала XX в. племя черемис, сюда ссылались политически неблагонадежные, в том числе и поляки, участники восстаний 1830-х и 1860-х гг.

Таким образом, и отходничество, и фабрично-крестьянская структура, и оседлая земледельческая традиция параллельно развивались в XIX веке на территории Костромской губернии. Согласно выводам канадского ученого Р. Джонсона, исследовавшего крестьянское хозяйство и семейные структуры в Костромской губернии прошлого века, "в той мере, в которой индустриализация, урбанизация и инициативы центрального правительства относительно землевладения и местной администрации трансформировали деревенскую жизнь,

В результате проведенных реформ территория Костромской губернии сократилась в два раза. К Нижегородской губернии отошли районы лесного Заволжья - Варнавинский и часть Ветлужского уездов; к созданной вновь Иваново - Вознесенской губернии -наиболее развитые в промышленном отношении Юрьевецкий, часть Кинешемского и Нерехтского уездов; к Ярославской губернии - часть Костромского и Нерехтского уездов. можно сказать, что крестьянство Костромской губернии наиболее ярко отразило „з эти изменения

Предлагаемый метод исследования территории является, по сути, возвращением к "локальному методу", сформулированному еще в 1927 г. С. Архангельским. Этот метод предполагал детальное обследование фактов "узкого района", "введение новых установленных фактов в научный оборот, что обычно приводит к пересмотру старых схем", равноправие территорий, факты и материалы 4 которых изучаются и как завершающий этап - сравнение результатов. Этот метод не получил в отечественной науке полного развития, так как региональное изучение истории, краеведение были объявлены в 1930-е гг. "децентрализацией и аполитизацией науки".

В последние годы этот метод наиболее интенсивно используется в этнологии, этносоциологии и языкознании. Концепция микрорегиона, как результата взаимодействия культурной и природной среды, активно применяется и в археологии. В русле поиска новых аспектов и методологии этнического направления этнографы и этносоциологи пришли к выводу о том, что важную роль сыграет "локальная проблема", как изучение первичных ячеек этноса, его малых или крупных этногеографических сообществ или групп. Т. А. Бернштам, исследующая локальные народные представления, мировоззрение и мировосприятие локальных групп Русского Севера, подчеркивает: "В принципе любой специалист, изучающий социокультурный факт в пространственно-временном местоположении, сознательно или невольно (попутно) поднимает именно эту проблему. Семантико-этимологическая определенность слова "локус", несмотря на научно-понятийные разночтения термина "локальный/ая" и его соотношения с другими пространственными понятиями (регион, ареал, зона и т.д.), позволяет выбирать локус разного масштаба (от населенного пункта до историко-этнографической области) в качестве исходной точки исследования, независимо от степени предварительного знакомства с ним или уровня изученности его как культурного объекта"

Показательно и то, что французская историческая наука для того, чтобы иметь "большую составную картину социальной и экономической истории

Джонсон Р. Крестьянское хозяйство и семейные структуры в Костроме: "Новые вопросы и старые данные" // Россия в XX веке. Историки мира спорят. - М., 1994.- С.116. 4

Архангельский С. Локальный метод в исторической науке // Краеведение. - 1927. - № 2. -С. 193-194. 5

См.: Дукельский В.Ю. Микрорегион как результат взаимодействия природной и культурной среды // Комплексные методы в исторических исследованиях. - М., 1987. - С.

211-213. 6

Бернштам Т.А. Введение // Русский Север. К проблеме локальных групп: Сб. статей / Под ред. Т.А. Бернштам. - СПб., 1995,- С. 3.

Франции от истоков нового времени", предпринимала ряд специализированных программ и проектов, результатом которых стали сотни монографий и докторских диссертаций, "ограниченных провинцией, департаментом или городом", отдельным приходом, диоцезом или населенным пунктом. И хотя некоторые историки подчеркивают тот факт, что "количество не всегда переходит в новое качество", плодотворность данного метода для интерпретации результатов исследования, полноты картины, полученной путем сопоставления результатов, - очевидна.

В отечественной историографии такой подход активно использовался при изучении крестьянского движения, как в России, так и на территориях бывшего СССР.8

Методологическая база

Конкретное источниковедческое исследование является междисциплинарным. При написании работы были учтены теоретические результаты, полученные в различных гуманитарных дисциплинах источниковедении, архивоведении, истории, этнологии, этнопсихологии, социологии, философии, литературоведении.

С учетом работ А. С. Лаппо-Данилевского, И. Д. Ковальченко, А.Е.

Преснякова, С.Н. Валка, трудов Кафедры вспомогательных исторических дисциплин РГГУ, исследований О. М. Медушевской, М. Ф. Румянцевой, разработавших в развитие идей A.C. Лаппо-Данилевского концепцию источниковедения как интегрирующего начала гуманитарного знания, исследование исходит из положения о том, что "предмет источниковедения исторический источник - есть "реализованный продукт человеческой психики", он исследует методы его интерпретации, целью которой и является понимание индивидуума прошлого - творца произведения культуры - исторического источника" и "является реальной основой строгой научности исторического .9 познания .

Степень разработанности темы

Основным понятием при написании работы стало понятие общественного сознания, то есть "психической деятельности как отражения действительности". Из всего многообразия психических образований человека отечественные социологи 7

Ревель Ж. История и социальные науки во Франции. На примере эволюции школы "Анналов" // Новая и новейшая история. - 1998. - № 5. - С. 77; Блюменау С. Ф. Религия и революция 1789г.' во Франции. Смена вех в историографии страны // Новая и новейшая история. - 1998. - № 3. - С. 78 - 90. 8

Литвак Б. Г. Крестьянское движение в России в 1775 - 1904 гг. М., 1989 г. (Историографический и методологический анализ проблемы.) 9

Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология истории. - М. 1997. - С. 50, 54. сегодня выделяют мотивы деятельности, основанные на разнообразных человеческих потребностях и воплощающиеся в интересах и целях индивидуумов и групп и знания людей о мире, в котором они живут, образующие в своей совокупности человеческую культуру. Речь идет не только о знаниях прагматических, почерпнутых из обыденности или научных, но и о знаниях идеальных - ценностях и ценностных ориентациях, верованиях, идеалах - системе

- * 10 представлении людей об окружающем мире и своем месте в нем.

С учетом публикаций историков, социологов, этнопсихологов, антропологов исследование исходит из положения о том, что человек - существо общественное и без работы общественного сознания не может выработать смысл жизни, идеал, цели. Социологи и психологи подчеркивают пронизанность личностного сознания коллективными представлениями. А. Стерн писал по этому поводу: ".с тех пор, как французская школа социологов, возглавляемая Э. Дюркгеймом, выяснила социальное происхождение большинства категорий нашего мышления и даже социальную природу наших эмоций, стало довольно трудно различать res publika и res privata. Не только "супер-эго" Фрейда представляется нам ныне общественным продуктом. Обоснование К. Мангеймом категории коллективного бессознательного, удавшееся ему значительно больше, чем Юнгу, позволяет предположить, что даже фрейдистское "оно" не является чисто личностным"

Каждая культура (и субкультура) детерминирует конкретно-исторические формы соотношения социальности и индивидуальности в психике и поведении личности. И точно также она детерминирует возможности "мутаций" - уровень и формы проявления метакультурной индивидуальности (в противоположность интракультурной индивидуальности). Эта детерминация осуществляется по многим каналам, из которых едва ли не центральную играет механизм социализации личности в рамках общества и социальных групп различного уровня. Это направление было разработано в трудах социологов Ч. Кули, Г. Мида, получило обоснование в ролевой теории Т. Парсонса.

Начиная с Э. Дюркгейма, сформулировавшего, что "общество основывается,

13 прежде всего, на идее, которую оно само о себе создает" и до Ю. Халасиньского, подчеркивающего, что "любая социальная группа - это вопрос представления. она зависит от коллективных представлений и без них ее невозможно даже

10 Дилигенский Г.Г. Историческая динамика человеческой индивидуальности // Одиссей. Человек в истории. 1992. М.: Круг, 1994. - С. 86. (Далее - Дилигенский. Указ. соч.).

Стерн А. Историческая реальность // Современные тенденции в буржуазной философии и методологии истории. - М., 1969. - С. 54; См.: Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Новые идеи в социологии / Под. ред. М. М. Ковалевского и Е.Е. де Роберти.

Т. 2.-СПб., 1914.-С. 27-67.

12

Дилигенский. Указ. соч. С. 84.

См.: Касвинова Г. М. О русском национальном характере. - М., 1994. - С. 81. вообразить"14 социологи, этнопсихологи, антропологи, историки (каждый в рамках своей дисциплины) пытаются исследовать именно коллективные системы представлений в структуре общественного сознания, подчеркивая тот факт, что общественное сознание функционирует как в формальных, так и в неформальных структурах.

Г. Зиммель выделял такие системы коллективных представлений как искусство и религия, наука, право и обычаи, на которые ориентируется человек как на опыт работы предшествующих поколений. Ч. Кули называл эти институты просто "четко определенными и устойчивыми фазами общественного сознания". Общественное сознание осваивает комплексы социальных отношений, вводя их в "моральный порядок обществ", т. е. в системы коллективных представлений и через них в мотивационные системы индивидов. Современные социологи и психологи подчеркивают, что "пока основная сфера жизни людей ограничивалась локальными уровнями, проблема интеграции их в личность была разрешима местными средствами, отработанными веками"

В то же время социология, культурная антропология и этнопсихология пришли к выводу о том, что эти системы представлений - есть некая целостность, а не случайный набор элементов. Почему господствуют те или иные представления, "почему одни элементы принимаются и инкорпорируются в существующую систему, конкретизируя и одновременно трансформируя ее в определенном отношении, а другие не получают признания?" Социологи и антропологи подчеркивают, что социальное целеполагание укреплено в культуре общества.18

Культура определяет структуру целей общества. Человеческие стремления т/- 19 ориентируются на определенные предметы, которые Кули называл идеалами, современная антропология и социология обозначают как ценности, а ориентацию

20 на них, как ценностную ориентацию. По мнению этнопсихолога Г. Касвиновой они базируются на социальном архетипе, передаются от прошедших поколений и существуют на невербальном, подсознательном уровне.

Современная наука стремится познать истоки выбора и перспективного размещения ценностей в определенных культурах - в этом заключается

14

Chalasinski J. Spoleczenstwo i wystowanie. Warszawa, 1969. S. 21.

Зиммель Г. Понятие и трагедия культуры // Логос. - М., 1912. - С. 1-4. Cooley С. Social Organization: A Study of the Larger Mind. Glencoe. P. 313.

17

Касвинова. Указ. соч. С. 83.

18

Касвинова. Указ. соч. С. 12.

19

Coolejy С. Social organization. The Free Press. Glenkoe. P. 28.

20

Леви - Стросс К. Предмет антропологических исследований // Леви - Стросс.

Структурная антропология. - М., 1980. - С.96.

21

Касвинова. Указ. соч. С. 77. оригинальность каждой культуры. "Когда мы становимся на точку зрения всей совокупности человеческих обществ, - пишет К. Леви-Стросс, - .мы видим, что

22 каждое общество выбирает лишь некоторые из множества возможных вариантов"

Предпринимаются попытки определить периферийные и доминирующие признаки различных этнических и культурных дефиниций, дать устойчивый их набор для характеристики этноса и различных культур. Видный отечественный социолог В. В. Пименов в результате многолетних попыток определить устойчивый набор признаков "этнической специфики" пришел к такому выводу: не существует приоритетных постоянных признаков, самой устойчивой является "вся структура", изучать которую, по его мнению, нужно в комплексе всех

23 интегрирующих и дифференцирующих признаков. Этнографические и этнопсихологические исследования оказываются для историков важным подспорьем, так как большая часть дореволюционного крестьянства России относилась к русскому этносу.

Настоящее исследование исходит из предположения о том, что структурирующим компонентом в общественном сознании пореформенного крестьянства является религиозность.

Культурная и социальная антропология, дающие возможность сравнивать формы социальной жизни традиционных обществ, подчеркивая их сходство, позволяют утверждать, что картина мира человека "традиционного общества" -религиозна по сути.

К тем же выводам приходят и современные отечественные социологи. Г. Дилигенский, анализируя традиционную модель социально-индивидуального человека и "особую ее разновидность - коллективизм, распространенный в первобытнообщинной, крестьянской или рабочей среде" утверждает, что типичный для традиционной модели способ приобретения знаний об общественной действительности состоит "в усвоении людьми готовых стереотипов, выработанных теми или иными идеологиями и культурами": "В сущности, тип мировоззрения, соответствующий данной модели, является религиозным, независимо от того, ходит ли воплощающий ее человек в церковь или считает себя последовательным атеистом. Сознание его религиозно по своей структуре, ибо принятые им представления не выработаны его собственным индивидуальным интеллектом, но основаны на доверии к авторитетам, - будь то авторитет церкви или средств массовой информации"

Леви-Стросс. К. Предмет антропологических исследований // Структурная антропология. - М., 1980. - С. 96.

23

Пименов В. В. Системный подход к этносу // Расы и народы. - М., 1986. - № 16. - С. 13. Дилигенский. Указ. соч. С. 89.

Эти общие выводы современного социолога подтверждают сформулированный еще П. Я. Чаадаевым принцип зависимости всех форм цивилизации от ценностных основ культуры, закрепленных в религии. Развивая антитезу "Россия - Запад", он подчеркивал рационалистическое начало католицизма, из которого, по его мнению, вытекали естественным путем все успехи западноевропейской цивилизации. Уже в письме 1836 г. он писал, что русский народ не достиг тех благ, которых достигли западноевропейские народы, не потому, что он менее трудолюбив или талантлив, а потому, что принятое им от Византии православие заложило другие основания в русской культуре - основания, которые не только не способствуют, но и противодействуют насаждению западноевропейского идеала "образа жизни". Абстрагировавшись от апологии католичества, можно утверждать, что своеобразие русской культуры было отмечено точно - отмечена суть. Это суждение П.Я. Чаадаева легло позднее в основание теории A.C. Хомякова.

Исследуя проблему национального русского характера, этнопсихологи со своей стороны подтверждают этот тезис. Г. М. Касвинова пишет, что этническому русскому характеру присущи:

- "отложение попечений", т. е. отодвигание на второй и третий план хлопот, связанных с материальным благоустройством;

- неотзывчивость на любые перестройки и реформирование;

- хранение традиций;

- отношение к труду как "осьмой части искомого", в корне отличное от протестантской иерархии ценностей, в которой труд воспринимается не только как главная жизненная потребность, но и как предназначение человека в мире.

Причину она видит в том, что "наша культура исходит из другого представления о мире и о месте человека в нем", которые обусловлены, прежде всего, православной культурой, наложившейся на более древние этнические слои, поэтому, а "не по причине незнания, неумения или неразвитости, она задает другую модель поведения. И потому все филиппики против русского этнического характера по поводу отсутствия в нем тех или иных черт, необходимых с точки зрения западноевропейского идеала личности, и, напротив, наличия других, указанному идеалу прямо противоречащих, - не имеют никакого смысла до тех пор, пока не принимают во внимание того целого, которым данные черты (или их отсутствие) обусловлены"

Суждения о том, что особенности русской культуры обусловлены православием, неоднократно высказывали и зарубежные историки. В одном из последних исследований американского историка X. Регсдейла "Российская

Касвинова. Указ. соч. С. 158.

26 Там же. С. 103,117 история. Бремя трагедии" автор подчеркивает, что "неевропейская сущность

России проистекает, прежде всего, из сферы культуры, определяемой

28 приверженностью русских православию". Характерно, что именно это положение исследования сразу же стало предметом критики некоторых отечественных

29 историков. Наконец, укажем, что среди отечественных историков и этнографов все чаще раздаются отдельные голоса (Т. Леонтьева, М.М. Громыко, С. В. Кузнецов), которые подчеркивают, что именно религиозность была основным стержнем общественного сознания крестьянства.

В поддержку этого тезиса история приводит и уникальные доводы -источники, зафиксировавшие опыт саморефлексии социологов. Крупнейший социолог XX в. П. Сорокин, выросший в патриархальной крестьянской среде, основанием которой, как он писал позднее, служили "обычаи золотого века, десять заповедей и взаимопомощь ", в детстве мечтал стать проповедником. Из патриархального мира "естественных людей" он попал в церковно-учительскую школу с. Хренова Костромской губернии и "чувствовал себя чужаком в этой

32 незнакомой суматошной среде". Здесь в начале века он и пережил свою "мировоззренческую революцию": ".всего за два года учебы в Хренове большая часть моих предыдущих религиозных, философских, политических, экономических и социальных установок была разрушена. Религиозность уступила место полуатеистическому отрицанию теологии и обрядов русской православной церкви. Обязательное присутствие на церковных службах, введенное в школе, только усиливало это критическое отношение к религии. Мое старое мировоззрение и система ценностей были заменены научной теорией эволюции и естественнонаучной философией. Приверженность монархической системе правления и "капиталистической" экономике сменилась республиканскими,

33 демократическими и социалистическими взглядами".

Собственный опыт арелигиозности и возвращения к вере через науку, опыт переживания "смены типов культуры" помог социологу позднее сформулировать идею "идеациональной" культуры, пронизанной идеей божественности, в которой преобладают интуитивное начало, альтруистические этические системы,

27

Ragsdale Н. Russian Tragedy. The Burden of History. Armenb - New York -London, 1996.

28 .

Ragsdale H. p. 12.

29

См., например: Виноградов В. Н. Была ли история России сплошной трагедией // Новая и новейшая история. - 1998. - № 5. - С. 191 - 196.

30

Сорокин П. Дальняя дорога. - М., 1992. - С. 14.

31

См. подробнее о костромском периоде жизни статью: Дойков Ю., Сизинцева Л. Питирим Сорокин и Костромской край // Губернский дом. - 1994. - № 2. - С. 31-34.

32

Сорокин П. Дальняя дорога. С. 35.

Там же. С. 36. представления о целостности и неделимости мира, ориентация на временные константы (вечность, временные природные циклы). Противоположностью этой культуре он полагал другую - "чувственную культуру", которая была им охарактеризована как сенсорная, эмпирическая, светская и "соответствующая этому миру". В центре такой культуры - человек "как мера всех вещей" с его потребностями, которые имеют тенденцию возрастать и сводиться к получению комфорта и удовольствий. В этой культуре преобладают рациональное начало, эгоцентрические этические нормы, ориентация на переменные временные характеристики, а мир предстает в ней изменяемым, разлагаемым на составные части и познаваемым. Исследование, над которым вместе с ним работали десятки экспертов из разных стран, показало циклическую смену этих двух типов культур. И кризис системы мировоззрения по Сорокину означал не конец, а начало новой

35 культуры.

Этот опыт социолога оказался "узнаваемым" и в источниках, которые стали предметом данного исследования.

Источниковая база исследования

В основу работы положены документы, хранящиеся в Государственном

36 архиве Костромской области и в фондах Костромского объединенного историко-архитектурного музея-заповедника, использованы документы Государственного

38

Музея Этнографии, Государственного мемориального музея А.Н. Островского "Щелыково", районных музеев Костромской и Нижегородской областей.

Историкам, не говоря уже о научных сотрудниках архивов и музеев, известно, насколько трудоемок процесс поиска крестьянских документов, что объясняется не только самой природой этих источников, но и разбросанностью фондов, отсутствием единых информационных систем хранения, а если речь идет о районных архивах или музеях, то зачастую отсутствием путеводителей, каталогов и просто элементарного научно-справочного аппарата. Исключения, такие как Вологодская область, издавшая десяток полновесных томов с подробным описанием всех документальных памятников, хранящихся не только в областном, но и в районных архивах и музеях, - крайне редки. Для региона же, именуемого

См. подробнее: Сизинцева Л. "Две культуры" П. Сорокина. К вопросу о культурно-исторической стратификации // Российская провинция ХУШ-ХХ веков: реалии культурной жизни. - Пенза, 1996. - С. 139 - 148. Сорокин П. Человек Цивилизация. Общество. - М., 1992.

36 Далее - ГАКО.

37 Далее-КИАМЗ.

38

В фондах ГМЭ хранится "костромская коллекция" этнографических и фольклорных материалов, основу которой составили сборы и записи 1920-х гг. научных сотрудников Костромской этнологической станции. бывшей Костромской губернией", эта ситуация усугубляется еще и тем, что Государственный архив Костромской области - единственный в России, сгоревший почти на две трети в результате пожара, бывшего в 1982 г. И хотя основной разбор и описание фондов уже закончены, реставрация документов и создание научно-справочного аппарата к ним, если они будут проходить в таких же условиях и теми же темпами, вряд ли закончится к "запланированному по нормам" 2202 г. В этой связи будет уместным подчеркнуть, что если возможно найти источники для данной темы в сгоревшем архиве, то какие же богатства могут храниться в тех архивах, которые миновала сия печальная участь.

Структура исследования

Предложенное в работе деление источников достаточно условно, но соответствует генеральной задаче исследования, которое состоит из введения, двух частей, объединяющих шесть глав, и заключения и преследует вполне конкретные цели.

Почему эти, а не иные источники стали предметом изучения в данном исследовании?

Во-первых, подчеркнем, что в основе исследования лежат локальные источники. Поскольку, как уже подчеркивалось выше, основная сфера жизни людей ограничивалась локальными уровнями, общественное сознание функционировало, прежде всего, в локальных группах, а проблема интеграции коллективных представлений в личность была разрешима местными средствами, отработанными веками, постольку именно локальные источники будут наиболее аутентичными задачам исследования.

Во-вторых, это объясняется и задачами, стоящими в настоящее время перед исторической наукой, которая стремится совместить "глобальную историю" и человеческую личность (индивидуальность), совместить "микро" - и "макроисторию", социальном и индивидуальном в человеческой истории. С одной стороны, массовые, сериальные источники дают возможность реконструировать коллективные системы представлений о мире и обществе, мотивы деятельности, модели отношений - то есть способствуют созданию моделей поведения среднего "типового" человека и коллективных "глобальных" систем отношений. С другой стороны - уникальные источники с их акцентом на единичное, индивидуальное позволяют обратиться к изучению конкретной индивидуальности, исследовать процесс социализации человека и того, как общепринятые в данной культуре нормы отношений и поведения усваиваются конкретной человеческой личностью. Такой подход, по мнению некоторых исследователей, может обогатить историков, "если будет учтена необходимость поиска в уникальном не только своеобразия данного конкретного феномена, но и специфики культурного универсума эпохи в

39 целом"

Первая часть исследования "Историография изучения общественного сознания крестьянства" предполагает реконструкцию модели представлений об общественном сознании крестьянства, которая складывалась в отечественной историографии, философии, литературе в конкретные исторические периоды. Такая модель дает возможность определить и отдельные структурные компоненты общественного сознания. Историографическая степень изученности темы предполагает обращение к источниковой базе изучения общественного сознания пореформенного крестьянства, анализ источников, которые привлекались для конкретных исследовательских целей.

Вторая часть исследования содержит конкретный анализ источников, которые позволяют реконструировать модель общественного сознания костромского крестьянства в пореформенный период.

Первая глава "Массовая документация делопроизводственного характера" содержит характеристику, анализ и приемы исследования некоторых делопроизводственных комплексов низового звена судебного и административного аппарата, в той или иной степени сохранившихся во многих региональных архивах. Таковы, прежде всего судебно-следственные материалы окружных судов по делам о "государственных преступлениях по ст. 246-248 "Уложения о наказаниях". Эти статьи предусматривали санкции за выступления "против особы Государя и членов Императорского дома". Этот источник дает возможность исследовать комплекс представлений крестьянства пореформенного периода о царе и верховной власти. Царь и Бог - естественный, как природа, закон бытия, существовавший в традиционном крестьянском сознании. Названный источник фиксирует такие изменения в общественном сознании крестьянства как снижение пиетета к имени царя, усиление интереса к законодательству и "политике", трансформацию отношения к верховной власти и, будучи массовым, по своей природе, дает возможность при помощи статистических методов получить достоверную информацию, позволяющую объективно оценивать данный процесс.

Судебно-следственная документация является источником, позволяющим реконструировать представление о грамотности и книжности в крестьянской среде (дела о незаконном открытии крестьянских школ "без надлежащего на то разрешения", дела о тайных крестьянских типографиях и др.).

Бессмертный Ю.Л. Как же писать историю. С. 38. См. так же: Баткин М. Леонардо да Винчи. - М., 1990. - С. 22; Мучник В. М., Николаева И.Ю. От классики к постмодернизму. О тенденциях развития современной западной исторической мысли // К новому пониманию человека в истории. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. - С. 45.

Другой делопроизводственный комплекс - массовая документация волостных судов - выявляет представления крестьянства о правах на землю, о семье и браке, взгляды на общину, способы воздействия на общественное мнение, общинный конформизм, юридические и правовые представления. Использование этого источника в совокупности с документацией волостных правлений, непосредственных органов крестьянского самоуправления, дает исследователю конкретно-историческую картину общественной, бытовой и хозяйственной жизни пореформенной деревни.

Вторая глава "Периодическая печать" содержит анализ источников повествовательного характера, в частности, "Костромских губернских ведомостей" - своеобразной летописи провинциальной жизни, запечатлевшей на своих страницах не только отношение общества к "вечно больному" для России крестьянскому вопросу, но и живые крестьянские отклики с мест: о проведении реформы 1861 г., об отношении к идее "народного образования", о быте и нравах, истории сел и деревень. Большой фактический материал, собранный на страницах "Костромских губернских ведомостей" отражает, прежде всего, ту "почву", на которую опирался процесс эволюции общественного сознания крестьянства. И хотя публицистика в достаточной степени отягощена взглядами наблюдателей и тенденциозными оценками, ее репрезентативность как источника достаточно высока. Он легко подкрепляется другими видами документальных источников. В общем, как образно выразился один из современников, провинциальные газеты, даже если и хотели бы, не могли дурно воспроизводить ту среду, которая грела и питала их.

Отдельный параграф этой главы посвящен церковной печати, в частности, такому мало используемому источнику как "Епархиальные ведомости". Между тем, они дают срез религиозной и церковной жизни крестьянства непосредственно на уровне приходов и общин. Приходские священники знали крестьянский мир ближе всех и непосредственнее, скорее не "извне", а "изнутри" - и в силу "специфики профессии", и потому, что русские попы часто сами вели "крестьянский образ жизни" и кормились "от сохи". Дневники сельских пастырей, впечатления и наблюдения, размышления о религиозном и нравственном состоянии народа, статьи о местных церковных обычаях и праздниках, народных верованиях и "укоренившихся предрассудках", проповеди, направленные на искоренение грехов и "современных" пороков - эти и другие материалы конкретизируют понятие "народная вера", полнее раскрывают вопрос о религиозной основе общественного сознания крестьянства и тех изменениях, которые претерпела крестьянская религиозность и отношение к церкви в период после реформы 1861 г.

Использование этого источника в сочетании с документацией духовных консисторий - делами "о богохульствах" и комплексом исповедных ведомостей дают историкам возможность проверить бытующий в отечественной историографии, но не подкрепленный документально, тезис о массовом отходе русского крестьянства в пореформенный период от церкви. А был ли этот "отход" и насколько он был явлением массовым? Судить об этом будет возможно, если статистически обработать по единой методике большие делопроизводственные 40 комплексы исповедных ведомостей.

Третья глава "Материалы научных обществ" дает представление об обрядах и обычаях, традициях, верованиях и суевериях, бытовавших в крестьянской среде, о крестьянской стройке, народном питании и одежде. Труды Костромской

41 губернской ученой архивной комиссии (1885 - 1917), Костромского научного

42 общества по изучению местного края (1912 - 1929) зафиксировали крестьянскую культуру как целостность.

Ценность этих источников помимо всего прочего еще и в том, что они нередко содержат не просто впечатления и наблюдения авторов, но и публикации полевого экспедиционного материала. Хранящиеся в ГАКО архивные фонды

43 44

КГУАК и КНОИМК дают возможность уточнить и дополнить опубликованные научные труды, содержат неопубликованные рукописи, а также материалы, собранные по конкретным специально разработанным программам и анкетам.

45

Анкеты КНОИМК "Культ и сельское хозяйство" (1923 г.) и "Об отношении

46 деревни к войне" (1914 г.) содержат ценнейший "сырой" материал, своеобразный социологический срез общественного сознания пореформенного крестьянства.

Ответы на первую анкету конкретизируют представление о роли общины в сохранении культовых сельскохозяйственных традиций, о коллективизме и индивидуализме, о сочетании языческих и православных представлений, "о влиянии революции на народные воззрения в области верований, связанных с сельским хозяйством" и в целом подтверждают факт религиозного осмысления мира и религиозного отношения крестьянства к труду.

Ответы на вторую анкету конкретизируют представления крестьянства о газетах и журналах во время первой мировой войны, отношение крестьянства к

Эта методика разработана и предложена к использованию Б.Г. Литваком. См. подробнее: Литвак. Указ соч. С. 212- 244.

41

Далее - КГУАК.

42 Далее-КНОИМК.

43 ГАКО. - Ф.179. - Оп. 2.

44

Там же. - Ф.838.- Оп. 2.

45

Культ и народное сельское хозяйство: Анкета / КНОИМК. - Кострома: КНОИМК, 1923.

46

Анкета по вопросу о влиянии войны на жизнь местного края. - Кострома: КНОИМК, 1914. войне и внешней политике русского государства, представления о будущем послевоенном устройстве России.

Четвертая глава посвящена не массовым, а уникальным источникам, которые предполагают культурологические приемы анализа. Уникальным памятником общекультурного значения, позволяющим конкретизировать понятие "крестьянская культура", является коллекция документов костромского крестьянина Д.П. Дементьева "Рукописи Дементьевского Архива". Она драгоценна для исследователей общественного сознания русского крестьянства, по крайней мере, по двум аспектам. С одной стороны - интересна его личность, индивидуальное сознание: взгляды, мысли, чувства, идеалы, восприятие времени и отношение к истории человека, пережившего три войны, революцию и под конец жизни - крушение всего традиционного уклада крестьянской жизни. С другой -ощущая себя продолжателем летописной крестьянской традиции, он не только собрал коллекции документальных памятников и написал труды по истории Ветлужского края, но и в течение нескольких десятков лет вел свою "летопись" -дневниковые записи, наблюдения и размышления о времени и о жизни крестьянского общества, фиксируя те изменения, которые происходили в нем.

Уникальны по своей природе и крестьянские мемуары. Специфика труда и положение крестьянства в обществе не способствовали ни ведению дневников, ни написанию мемуаров, поэтому воспоминания костромского крестьянина Ф.Д. Бобкова представляют собой несомненный интерес для данной темы. Однако, не редкость - воспоминания авторов-некрестьян. В ГАКО хранятся неопубликованные воспоминания мелкопоместного костромского дворянина, ставшего впоследствии известным артистом, Н.Ф. Чалеева-Костромского о жизни в деревне в 1880-90-е гг., которые, в частности, содержат записи рассказов и воспоминаний столетнего крестьянина Устина, бывшего крепостного господ Чалеевых.

Таков, в основном, тот круг источников, который охарактеризован в данном исследовании. Он, по-видимому, весьма типичен для любого регионального архива. Это обстоятельство немаловажно, так как методическая сторона диссертации и заключается в том, чтобы определить возможные пути поиска источников по данной теме в региональных архивах. С другой стороны, источниковая база, предложенная в исследовании, позволяет исследовать как коллективные системы представлений крестьянства, типы человеческого поведения и нормы коммуникаций в обществе, так и конкретную социальную практику отдельных индивидов и небольших социальных групп, их включенность в социальные отношения и обусловленность социальным началом, подчиненность человека общественным нормам, ценностям, предписаниям.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Йенсен, Татьяна Васильевна, 1999 год

1. Канцелярия костромского губернатора (исключительно дела за 80 гг. XIX136века) ;

2. Костромское губернское жандармское управление (исключительно дела за 1900- 1903 гг.) Ш;

3. Костромской окружной суд (наибольшее по объему количество дел за 19061916 гг.)138

4. Дела, в которых отразилось немотивированное оскорбление царя "скверноматерными словами" (по выражению обвинения);

5. Документация жандармских управлений способна существенно дополнить данные судебных органов и конкретизировать отношение крестьянства к революционным идеям, к тому, что крестьяне традиционно называли "политикой".