Искусственная номинация в русской ономастике тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Голомидова, Марина Васильевна

• Голомидова, Марина Васильевна
• доктор филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор филологических наук Голомидова, Марина Васильевна

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ОБЩИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ИСКУССТВЕННОЙ ОНИМИЧЕСКОЙ НОМИНАЦИИ

§1. Концепт «онома» и модель онимической номинации

1.1. Структура концепта онома

1.2. Модель онимической номинации в статическом и динамическом аспектах

§2. Естественная и искусственная номинация

2.1. Определения «искусственное» и «естественное» в метаязыке лингвистики и основные подходы к интерпретации естественной и искусственной номинации

2.2. Искусственная и естественная номинация в интегративной модели описания

§3. Историческое развитие искусственной ономической номинации.

Зоны ее активности в русском языке

§4. Функциональные разряды онимической лексики и

функциональные разновидности искусственных имен

ГЛАВА II. ИСКУССТВЕННАЯ НОМИНАЦИЯ В АНТРОПОНИМИИ

§1. Категория антропонима в ментальных и лингвистических

параметрах

1.1. Лингвистическое и общесемиотическое своеобразие антропонима

1.2. Семиотическая нагрузка имени в движении парадигмы культуры

1.3. Формирование русской антропонимической системы: имена основные и дополнительные

§2. Искусственная номинация в антропонимии: категория

псевдонима

§3, Изобретение псевдонимов: процессуально-результативный

аспект

3.1. Процесс мотивации псевдонимов

3.2. Номинативные стратегии и тактики в создании псевдонимов

3.3. Приемы и средства воплощения основных номинативных интенций

§4. Динамика искусственной номинации в области псевдонимов

ГЛАВА III. ИСКУССТВЕННАЯ НОМИНАЦИЯ В ТОПОНИМИИ

§1. Ландшафтное пространство и разновидности топонимической

номинации

1.1. Топографическая картина мира

1.2. Разновидности топонимической номинации

§2. Искусственная топонимическая номинация

2.1. Семантическая структура топонима

2.2. Номинативные модели, стратегии и тактики искусственной топонимической номинации

2.3. Искусственная номинация в частной зоне денотации (спелеонимы)

§3. Динамика искусственной топонимической номинации

ГЛАВА IV. ИНТЕГРАТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ИСКУССТВЕННОЙ

ОНИМИЧЕСКОЙ НОМИНАЦИИ

§1. Взаимодействие структурных и семантических моделей

§2. Семантические комплексы

§3. Искусственная онимическая номинация и архетипические

модели именования

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Искусственная номинация в русской ономастике»

ВВЕДЕНИЕ

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. В современной лингвистике внимание к роли человеческого фактора в языке стало важнейшим методологическим принципом, организующим проблемную и тематическую направленность теоретических построений. Это свидетельствует о смене базисной парадигматики науки и переходе от лингвистики «имманентной» с ее установками рассматривать язык «в самом себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, с его сознанием, духовно-практической деятельностью» (Посговалова 1988, с. 8). Лингвистика, построенная на антропологических началах, включает два круга проблем, взаимосвязанных и взаимопересекающихся: определение того, как человек влияет на язык, и определение того, как язык влияет на человека. В русле методологической программы антрополингвистики оказываются вопросы рационального воздействия человека на процессы развития и функционирования языка. Стихийному движению и саморегуляции в жизнедеятельности языка можно противопоставить активную деятельность человека, вторгающегося в языковую действительность, упорядочивающего, преобразующего либо выстраивающего ее заново в соответствии со специфическими задачами, решение которых необходимо для нужд познания и коммуникации.

Рациональное человеческое начало проявляет себя в разных видах лингвопродуктивной деятельности и преломляется в зависимости от целей и форм направленного человеческого влияния. С йим связано установление регулирующих принципов языковой политики, практика кодификации особых языковых подсистем (прежде всего, литературного языка и языков научного и специального профессионального общения), создание вспомогательных систем машинного и международного общения, наконец, намеренное изобретение новых обозначений в естественных языках. Известно, что

разные уровни естественного языка обладают разной степенью проницаемости для императивного внешнего воздействия: менее всего подвержен ему грамматический уровень, влияние на который возможно лишь в очень ограниченных пределах, поскольку влечет за собой перестройку значительного участка языковой системы и вызывает затруднения в коммуникации; наиболее легко поддается целеполагающему человеческому влиянию лексический уровень языка (Ульянова 1984, с. 21). Именно в области лексики обнаруживает себя явление, обозначенное термином «искусственная номинация» — преднамеренное словотворчество, направленное на пополнение лексического языкового фонда.

Искусственная номинация имеет приоритетные зоны влияния, к ним относится создание научной терминологии и номенклатуры, производство новых имен собственных, словотворчество в области художественной литературы. ПРЕДМЕТ нашего исследования — искусственная ономастическая, или онимическая, номинация рассматриваемая в процессуальном и результативном аспектах.

Следует отметить, что определения «искусственная» и «естественная» номинация, «искусственные» и «естественные названия» стали вполне привычными для работ по ономасиологии, терминоведению и ономастике. В отечественном языкознании интерес к категории искусственного в языковой деятельности активизировался в 1960-80 годы, когда в различных гуманитарных дисциплинах активно обсуждались вопросы, связанные с изучением роли homo faber, человека творящего. Почва для их осмысления в лексикологии была подготовлена обилием накопленного фактического материала, стремительным ростом ономасиологии и становлением теории номинации. Параллельное развитие разных ономасиологических направлений и внимание, с одной стороны, к рациональному словобразовательному акту, имеющему своего конкретного исполнителя (работы О. А. Габинской, В. В. Домогатской, М. С. Малеевой, И. С. Торопцева и др.), с другой сторо-

ны, к стихийно протекающим процессам формальных и семантических трансформаций имеющегося языкового материала, скрытых от глаз непосредственных носителей языка и не осознаваемых ими (см. работы Н. Д. Арутюновой, М. Докупила, А. Ф. Журавлева, Е. А. Земской, Г. С. Зен-кова, Е. С. Кубряковой, В. М. Никитевича, И. С. Улуханова, А. А. Уфимце-вой, Л. А. Шкатовой, и др.), составили идейно-тематический контекст для выдвижения проблемы соотношения различных факторов в номинативной деятельности: стихийных и сознательных, объективных и субъективных. В рамках обсуждения проблемы применительно к номинативно-деривативным процессам сложились дефиниции «искусственной» и «естественной» номинации, однако различие исследовательских позиций стало причиной их неоднозначного толкования.

В настоящее время в лексикологии накоплен значительный объем сведений о фактах рационального словотворчества, выработаны методические посылки, предусматривающие разграничение лексических единиц в зависимости от того, являются ли они результатом целенаправленного созидания или итогом стихийного формирования (Миськевич 1981; Скворцов 1981; Войлошникова 1985), высказаны мнения о необходимости разделять народную и научную терминологию и номенклатуру (Березникова 1975; Данилен-ко 1976; Кудицкая 1981; Шкатова 1984; Ревеко 1984; Копочева 1985; Сологуб 1987 и др.), стихийно сложившиеся и намеренно изобретенные имена собственные (Суперанская 1973; Беленькая 1973; Горбаневский 1979; Кузнецова 1982; Першина 1983; Гулиева 1984; Воробьева 1985; Никонов 1985; Рамазанова 1986; ТМОИ и др.); сформулированы научные гипотезы, на основании которых противопоставляются процессы естественного и искусственного называния (Суперанская 1973, 1979; Голев 1974; Матвеев 1974; Ульянова 1984; Копочева 1985).

Признавая плодотворность научных изысканий, их несомненное значение для обогащения теории и практики лексикологических исследований,

нельзя не отметить также наличие открытых и дискуссионных вопросов по обсуждаемой теме. К их числу по-прежнему относится проблема таксономии естественной и искусственной номинации и вопрос о соотнесении этих типов номинативной деятельности с процессами рационального и стихийного словотворчества. Открытым остается вопрос о свойствах искусственной номинации в онтогенезе и филогенезе. Наконец, требует своего уяснения универсальное и особенное при искусственном номинировании в разных сферах речевого взаимодействия и разных разрядах и группах лексики.

Несомненную значимость обнаруживает и другой аспект заявленной темы. Искусственная номинация есть целеполагающая выработка единиц лексического фонда языка, и потому она связана с творческим началом язы-

и и и

ковои личности — личности, включенной в конкретный исторический и социальный континуум, приобщенной к общему языковому сознанию, к знаниям и представлениям своей эпохи, переплавляющей в личном опыте объективно заданное с субъективно значимым. И здесь тема искусственной номинации еще далека от завершения, в этом убеждает актуальная для современной ономасиологии связь теоретических построений, с одной стороны, с теориями коммуникации и прагматики, с другой стороны, с семиотикой и культурой. Динамическая ориентация в изучении языка, получившая значительное развитие в последнее время, ставит несколько иные задачи, нежели структурная, или таксономическая, лингвистика, и потому приводит к результатам, имеющим более широкое значение, нежели собственно лингвистическое. В ней переплетаются социолингвистические, психологические, лингво-логические и другие аспекты (Колшанский 1984, с. 28). Представляется, что современный динамический подход к языковой деятельности, в соответствии с которым языковое поведение человека рассматривается совокупно с другими видами поведения, может найти плодотворное применение в решении проблем онимического наречения Деятельностный подход в рамках нашей работы конкретизируется как подход когнитивно-праг-

магический, предполагающий взгляд на номинацию с позиций понимающего сознания, он учитывает связь речемыслительной активности с фондом языкового и неязыкового знания, с прагматическими установками, возникающими в процессе языковой коммуникации. Согласно положениям когнитивной лингвистики в состав базы знаний, актуализируемых в языковой деятельности, входят следующие компоненты: 1) языковые знания: а) знание языка — грамматики с фонологией, дополненные знанием компо-зициональной и лексической семантики; б) знания об употреблении языка; в) знание принципов речевого общения; 2) внеязыковые знания: а) знания о контексте и ситуации, знания об адресате; б) общефоновые знания (то есть знания о мире): знания о событиях, состояниях, действиях и процессах (Герасимов 1988, с. 7).

Рассматриваемый в широком смысле когнитивный, или когнитивно-прагматический, подход не сводится к установлению лингво-логических конструктов, но учитывает также прагматическую ориентированность языковой деятельности и основывается на методологическом принципе исследования языка в его функциональном аспекте. Применение этого подхода к интерпретации ономастического материала, на наш взгляд, открывает перспективу для сближения ономастики с новыми направлениями науки о языке: прагматикой, теорией речевых актов, когнитивной лингвистикой, линг-вокультурологией, что, в свою очередь, позволит обогатить теорию имени собственного и наметить новые пути для синхронических ономастических исследований.

Методологическую базу исследования составили положения философии языка и философии сознания, изложенные в классических и современных работах (М. Бубер, Л. Витгенштейн, В. Гумбольдт, К. К. Жоль, А. Ф. Лосев, Р. И. Павиленис, П. Рикер, Д. И. Руденко, Ю. С. Степанов,

I

П. А. Флоренский, Ю. Хабермас, К. Юнг), общие положения психолингвистики и теории языковой коммуникации (Л. С. Выготский, Н. И. Жинкин,

А.А.Леонтьев, А. Н. Леонтьев, Б.Ф.Ломов, В.М.Павлов, Е.Ф.Тарасов,

A. М. Шахнарович, М. Н. Юрьева). Выбор стратегического направления исследования предопределили перспективные результаты в новых областях лингвистического знания: когнитивной лингвистике, прагматлингвистике, теории речевых актов (Т. А. ван Дейк, Р. Водак, В. И. Герасимов, М. Я. Гло-винская, В. 3. Демьянков, Д. Дэвидсон, В. Б. Касевич, М. В. Китайгородская, Л. П. Крысин Дж. Лакофф, Я. Ньютс, Дж. Остин, Е. В. Падучева, В. В. Петров, Ж. Пинто де Лина, Дж. Серль, Ю. С. Степанов, И. П. Сусов, М. Ю. Федосюк, Ч. Филлмор, Д. Хейраартс, Т. В. Шмелева и др.).

Существенное значение д ля построения научной гипотеы и разработки проблематики исследования имели современные труды по языковой концеп-тологии и языковой картине мира (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, А. А. Вежбицка, А. Д. Кошелев, Г. Е. Крейдлин, В. И. Пос-товалова, Т. В. Радзиевская, С. Л. Сахно, Н. И. Сукаленко, Е. С. Яковлева и др.); специфике языкового сознания носителей языка (Г. А. Брутян, Ю. Н. Караулов, В. Г. Костомаров, С. Е. Никитина, Р. М. Фрумкина); семиотике культуры и языка, истории русской лингвокультуры (М. М. Бахтин,

B. В. Виноградов, Г. Д. Гачев, А. А. Зализняк, Вяч. Вс. Иванов, Д. С. Лихачев, Ю. М. Лотман, И. И. Ревзин, Б. А. Рыбаков, В. Н. Топоров, О. Н. Труба-чев, Б. А. Успенский, Т. В. Цивьян, Р. О. Якобсон и др.).

Основой для теоретического осмысления ономастического материала послужили достижения в области изучения имен собственных, полученные в исследованиях Р. А. Агеевой, В. Д. Беленькой, А. А. Белецкого, В. Д. Бонда-летова, И. А. Воробьевой, М. В. Горбаневского, В. Г. Дмитриева Ю. А. Карпенко, Г. М. Керта, Н. Б. Ковалевой, А. К. Матвеева, О. Т. Молчановой, В. П. Нерознака, В. А. Никонова, 3. П. Никулиной, Е. С. Отина, Н. В. Подольской, Е. Н. Поляковой, А. И. Попова, Е. М. Поспелова, 3. В. Рубцовой, Л. Б. Селезневой, А. М. Селищева, Г. П. Смолицкой, Л. П. Ступина, А. В. Суперанской, А. В. Сусловой, Н. И. Толстого, Б. -О. Унбегауна,

Ю. И. Чайкиной и др. Ономасиолого-семасиологический аспект интерпретации языкового материала прорабатывался с учетом общих и частных положения ономасиологии и мотивологии (Н. Д. Арутюнова, О. И. Блинова, О. А. Габинская, В. Г. Гак, Н. Д. Голев, М. С. Зайченкова, Т. Р. Кияк, Е. С. Кубрякова, В. К. Павел, М. Э. Рут, В. Н. Телия, И. А. Торопцев, А. А. Уфимцева), семасиологии (Л. М. Васильев, Е. М. Вольф, Ю. Н. Караулов, С. Д. Кацнельсон, Г. В. Колшанский, Э. В. Кузнецова, Л. Н. Мурзин, М. В. Никитин, А. И. Новиков, И. А. Стернин, Д. Н. Шмелев). Уяснению типологических свойств искусственной и естественной номинации способствовали также наблюдения, сделанные в области терминоведения (Р. Е. Березникова, А. С. Герд, В. П. Даниленко, Л. А. Капанадзе, 3. И. Комарова Н. 3. Котелова, Л. С. Кудицкая, Д. С. Лотте, А. И. Скворцов, Л. А. Шка-това) и неологии (М. А. Бакина, А. А. Братина, Е. А. Земская, В. В. Лопатин, А. Г. Лыков, Э. Ханпира, Б. Н. Хохлачева, Н. М. Шанский).

В основу диссертационного исследования была положена ГИПОТЕЗА об искусственной онимической номинации как особом типе именотвор-чества. Суть рабочей гипотезы состоит в следующем:

1. Искусственная номинация имеет авторский характер и производится в автономном акте наречения, результат которого адресован широкой аудитории.

2. Целеполагание искусственной онимической номинации включает не только намеренное создание нового именного обозначения, но также императивное закрепление его за именуемым объектом.

3. Позиция номинатора в акте намеренного наречения предопределена существующими социальными конвенциями, согласно которым называющему предоставляется право на осуществление подобного рода языкового поведения.

4. Как стереотип именующей деятельности императивная номинация-узу ализация устанавливается в определенных исторических и социальных обстоятельствах.

5. Она принадлежит прежде всего сфере формализованного общения и производится в типовых сценариях речевой коммуникации, формирование которых обусловлено расслоением социального опыта и правил языкового поведения.

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ — разработать целостную концепцию искусственного онимического наречения, выявить особенности его проявления в русской языковой культуре. Поставленная цель конкретизируется в следующих задачах:

1) охарактеризовать особенности онимической номинации с помощью семантического потенциала концепта «онома»;

2) представить интегративную модель интерпретации естественной и искусственной онимической номинации, установить параметры последней;

3) показать развитие искусственной онимической номинации в исторической ретроспективе;

4) очертить зоны русского ономастического пространства, открытые для искусственного наречения, и уточнить функциональные разряды онимической лексики, создаваемые при его участии;

5) апробировать методику описания основных стратегий и тактик, используемых при намеренном изобретении единиц главных ономастических классов — антропонимов и топонимов, классифицировать разновидности номинативных решений;

6) прояснить категориальный статус в русской ономастической системе таких искусственных антропонимов, как псевдонимы;

7) описать общие процессы взаимодействия моделей при искусственной номинации в синхроническом и диахроническом аспектах;

8) наметить архетипы именования, рефлексы которых обнаруживаются в современной искусственой номинации.

МАТЕРИАЛ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ отбирался на основании нескольких критериев: однородность с точки зрения регулярного применения искусственной номинации, массовый характер, отнесенность к ядерным классам онимической системы (топонимам и антропонимам). Рабочая гипотеза предопределила обращение к тем именным единицам, которые были созданы в контексте формализованной, в том числе профессиональной деятельности, поэтому основной корпус языкового материала составили топонимические обозначения природных объектов на незаселенных либо малозаселенных территориях (Антарктида, Арктика), названия подземных карстовых полостей и вулканов — реалий, которые относительно недавно стали предметом научно-исследовательского интереса; русские псевдонимы, функционально привязанные к сфере профессионального творчества. Для выявления динамики искусственного топонимического наречения использовался региональный материал (названия уральских золотых приисков), который предоставил возможность для наблюдений над движением моделей искусственной номинации и взаимодействием ее с другими традициями именования. Источником базового материала послужили словари, справочники, каталоги, научная и научно-популярная географическая литература, архивные документы.

Разработка теоретических положений диссертации и методики исследования потребовала привлечения разнообразной в тематическом и функциональном отношении онимической лексики. Для ее сбора привлекались письменные тексты деловой сферы общения, публицистические и художественные произведения, частично — записи устной речи горожан. Общий объем языкового материала — более 15 тысяч единиц.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В диссертации использовались такие общие методы теоретического исследования, как системный, структурно-

функциональный, сравнительный анализ, а также моделирование и классификации.

Выбор лингвистических методов был согласован с ведущими методическими принципами когнитивного анализа, которые в формулировке Я. Ньютса сводятся: а) к установлению структур знания, лежащего в основе языкового поведения; б) к установлению структур их реализации в процессе коммуникации, осуществляемой в свете определенной модальности, нацеленной на выражение содержания и достижение понимания (Ньютс, 1994, с. 11-12). Принципы когнитивно-прагматической ономасиологии, уточненные Д. Хэйраартсом, предполагают пересечение ономасиологической и семасиологической интерпретаций и установление контекстной рамки номинативной деятельности (Хэйраартс 1995, с. 130). С учетом названных положений в диссертационном исследовании применялись частные методы ономасиологического, компонентного и деривационного анализа. Метод семантических реконструкций использовался при выявлении исторических архетипов именования.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНЕСЕННЫЕ НА ЗАЩИТУ:

1. Искусственная онимическая номинация (ИОН) есть частный вид онимической номинации, отличающийся следующими свойствами: а) связью с институированной культурой и функционально-ролевым типом коммуникации; б) протеканием в форме декларативного речевого акта; в) нацеленностью на создание априорно узуализированной лексической единицы.

2. Феноменологически ИОН обусловлена дифференциацией социокультурного опыта и языкового поведения и как авторская номинация может сопоставляться с номинацией естественной, народной.

3. На русской почве ИОН устанавливается как особый стереотип именующей активности в XVIII веке, чему способствовал ряд факторов: внутренняя предуготовленность языковой личности в просвещенной культуре Нового времени, реалии социальной действительности (становление нацио-

нального государства, утверждение имперской политики, усложнение социальной структуры общества, дифференциация и отраслевая специализация видов познания и практики и т. д.); направляющее влияние идеологемы «общественной пользы»; выработка текстов, способствующих априорной узуализации новых имен.

4. В современный период все зоны русского ономастического пространства открыты для ИОН, однако она неравномерно охватывает разные функциональные разряды именной лексики. Область приоритетного проявления — создание единиц широкого функционального диапазона (официальных имен), среди имен, ограниченных в функциональном отношении (условных и вымышленных), доминируют псевдонимы и литературная ономастика.

5. Будучи разновидностью именотворчества, предполагающего вербальную конкретизацию языкового концепта онома, ИОН пересекается с номинацией естественной на уровне частной категориальной семантики создаваемых номинативных единиц, частной характеризующей семантики и де-нотации. Однако ИОН соотносится с особыми фреймами социоролевого поведения и фреймами специального знания, существующими в культуре образованного сообщества, поэтому в ней вырабатываются новые номинативные стратегии и номинативно-тактические версии.

6. Динамика ИОН во времени происходит при сложном противостоянии инерционных сил онимической системы языка и прогрессирующей тендении к индивидуализации именных обозначений.

7. Совокупность моделей именования, языковых и культурно обусловленных правил их применения организует номинативную суперпарадигму онома, которая обеспечивает возможность для взаимовлияния различных номинативных моделей. Интегрирующий потенциал номинативной суперпарадигмы онома эксплицируется а) при взаимодействии моделей в структурном и семантическом плане; б) при образовании семантических комплексов для

соотнесенных на тех или иных основаниях денотатов; в) при пересечении в процессе именования живых и реликтовых представлений о семиотических свойствах имени.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ. С методологической точки зрения диссертация представляет собой первый опыт монографического описания искусственной онимической номинации в динамическом (когнитивно-прагматическом) аспекте. В теоретическом плане новизна работы состоит в углубленной трактовке искусственной номинации как явления, исторически обусловленного духовной культурой социума. Выявляются сущностные свойства искусственного онимического наречения, специфика его генезиса, связь с другими типами именной номинации. Устанавливаются динамические модели (стратегии и тактики) искусственного наречения в топонимии и антропонимии. В проблемном плане новизна исследования связана также с обоснованием языкового концепта онома и апробацией понятия архетип именования.

С описательной точки зрения в диссертации систематизирован обширный и разнообразный языковой материал, включающий массивы, недостаточно освоенные в ономастической литературе, и нетривиальные, часто ускользающие из поля зрения лингвистов имена (служебные, агентурные, игровые, домашние и т. д.).

Выявленные свойства, связи и тенденции позволяют увидеть в панораме русской именующей традиции место и роль искусственного онимического наречения.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ Собранный материал и результаты его обобщения внедрялись в спецкурсы «Русская ономастика», «Теоретические и прикладные проблемы современной ономастики», прочитанные для студентов дневного и заочного отделений филологического факультета Уральского государственного педагогического университета.

Теоретические положения исследования использовались при подготовке курсовых и дипломных работ, при написании научных статей и кандидатских диссертаций.

ОБОСНОВАННОСТЬ И ДОСТОВЕРНОСТЬ научных наблюдений и выводов обеспечивается исходным теоретическим и методологическим фундаментом работы, применением комплекса методов, адекватных природе рассматриваемого явления, привлечением обширного и разнообразного языкового материала.

АПРОБАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ Основные положения представленной работы были изложены автором на научных конференциях, совещаниях, симпозиумах (Екатеринбург: февраль 1988; январь, февраль, ноябрь 1995; февраль, ноябрь 1996; февраль, март 1997; февраль, март 1998; Красноярск, октябрь 1991; Вологда, май 1995). По теме диссертации опубликовано 16 работ, в том числе монография «Искусственная номинация в русской ономастике» (Екатеринбург, 1998. 232 е.).

СТРУКТУРА И ОБЪЕМ РАБОТЫ. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка и списка использованных источников материала. Объем работы — 375 страниц, из них 320 страниц занимает основной текст.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Голомидова, Марина Васильевна

Выводы

Модели именования и правила их применения, складывающиеся в частных тематических группах онимической лексики образуют суперпарадигму онома, которая, в свою очередь, обеспечивает возможность для взаимодействия и взаимопереходов на разных уровнях организации и воплощения онимической семантики. Интегративный потенциал номинативной суперпарадигмы проявляет себя в перетекании и в итоговом пересечении моделей, принадлежащих одному либо разным онимическим разрядам. К действию онимической системы, в частности, следует отнести перенос структурно-словообразовательных схем и содержательных мотивем из одних онимических групп в другие. Так, сложившаяся антропонимическая формула и модели прозвищного называния оказали влияние на формирование псевдонимов. В то же время аббревиация, начавшая свой путь в истории русского словообразования именно с области псевдонимов, быстро завоевала популярность в эргонимии. На создание эргонимов и урбанонимов наложила также печаток номинация топонимическая, которая сама со временем испытала давление со стороны моделей этих более молодых онимических разрядов. В сфере искусственной топонимической номинации результатом пересечения разных деривативных схем стала тенденция к установлению универсальных, синкретичных форм обозначения, которые нередко способствуют ускоренному размыванию исходного мотивировочного значения. В целом важнейшим следствием динамического взаимодействия моделей является обновление фонда именных знаков, в переосмыслении, уподоблении, сближении разных моделей происходит развертывание, реализация возможностей языка, благодаря чему могут обновляться известные номинативные схемы и появляться новые.

Другой аспект, в котором проявляет свое действие номинативная суперпарадигма онома, связан с образованием семантических именных комплексов — семантически соотнесенных имен для объектов, которые номинативно представлены как сопредельные или находящиеся в тесном контакте. В создании семантических комплексов актуализируются не только языковые знания номинаторов, значительная роль здесь отводится фреймам специального знания и речевого поведения. В искусственной топонимической номинации активизируются фреймы знания местности, картирования и блочного называния, в изобретении псевдонимов — метафрейм творчества и фрейм маркирования авторства. Топонимические комплексы образуются номинативными дескрипциями при опоре на наименование пространственно соотнесенного объекта. В этом случае ориентация на одно и ту же зону, обозначенную общей топонимической основой, обычно приводит к нанизыванию или варьированию различительных компонентов. В условно-символических названиях и посвящениях блочно-территориальное объединение осуществляется за счет эксплуатации одних и тех же мотивем, объективируемых через разные лексические мотиваторы. В отдельных случаях условный характер мотивировки позволяет выстраивать на ассоциативно-вербальном отвлечении обширные топонимические цепочки, в которых каждое последующее наименование на разных основаниях отталкивается от предыдущего. При внешней сложности отстранений и переходов условно-символические названия и посвящения возвращают себе свойство указывать на месторасположение объекта, хотя уже в пределах до той или иной степени протяженной зоны. Заметная роль в создании топонимических семантических комплексов отводится прагматической установке на достижение эстетического эффекта.

В псевдонимах смысловая соотнесенность устанавливается через номинативную отсылку к реальному имени или псевдониму соратника либо оппонента по творческой позиции. Сфера взаимодействия дает возможность для рождения разноплановых ассоциаций при восприятии производного антропонима, но за смысловой многослойностью референциально связанных псевдонимов проступают две главные линии, соответствующие двум функциям именного знака, — различать человека и одновременно приобщать его к кругу «своих», с тем уточнением, что вербально прорисовывается образ автора, а «свой» круг охватывает людей одной профессиональной деятельности.

Третий аспект, в каком просматривается реализация интегрирующего потенциала номинативной суперпарадигмы онома, связан с возможностью сохранения отголосков архаичного восприятия именного знака. С изменением культурных парадигм неизбежно преобразуется семиотический ореол имени собственного, но сам концепт онома способен поддерживать «след» ушедшего воспрятия на периферии концептуальной картины мира, й рефлексы предшествующего культурного опыта, сохраняясь в коллективном подсознании, могут спонтанно оживать в именующей деятельности. К архетипам именования, рефлексы которых проступают в современной оними-ческой номинации, относятся индикатив, дезидератив и дедикатив. Индикатив в наибольшей степени удовлетворял потребности текущей познавательной и коммуникативной деятельности языкового коллектива и послужил основой для номинации дескриптивного типа. Рефлексы дезидератива, имевшего суггестивную направленность и осуществлявшегося в русле ирреальной модальности, обнаруживаются в условно-символической номинации, нацеленной на достижение эстетического эффекта, решение рекламных задач и т. д. Отзвуки дедикатива — номинативного дарения — сопровождают рождение некоторых имен-посвящений. В дезидеративе и дедикативе наиболее ярко отражалось своеобразие древнего мифологизированного сознания. Однако развитие рациональности в системах социокультурной регуляции не отменяет тенденций к мифологизации в культуре современного уровня, поэтому представляется вполне закономерным соучастие условно-символических названий и посвящений в поддержании культурем и развертывании современных мифологем.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сформулированный в 50-х годах Э. Бенвенистом принцип изучать «человека в языке» получил многогранное развитие в современном языкознании. Один из аспектов антропоцентрической лингвистики — лингвокреа-тивная деятельность языковой личности — преломляется в теме нашего исследования.

Имя собственное как языковой знак-индивидуализатор уже в силу своей природы несет на себе печать особого человеческого отношения. Имя утверждает ценность вербального означивания отдельной реалии, осмысляемой в совокупности присущих ей свойств, и эта языковая метка, выделяющая особенное из общего, создается в свете осознания бытийных человеческих ценностей. Имя собственное не только скрепляет собой фрагменты освоенного, интерпретированного человеком мира, но устанавливает важнейшие точки отсчета, языковые ориентиры, необходимые для социального взаимодействия, не случайно, будучи яыковой универсалией, собственное имя в каждой языковой культуре обретает уникальный семиотический ореол.

В современном русском языке онимическая система интенсивно расширяется и усложняется: пополняются ее тематические группы, формируются новые онимические разряды. Имя собственное появляется в новых, не свойственных ему ранее сферах означивания, и эта стремительная экспансия имени во многом обязана действию искусственной номинации.

Проработка темы искусственной онимической номинации (ИОН) с учетом конструктивных решений в современной науке о языке потребовала осмысления этого явления в контексте русской ментальности и, шире, языковой культуры. Рассматривая ИОН как один из видов целеполагающего именотворчества, мы взяли за основу исследования принципы когнитивно-прагматической лингвистики, ориентированной а на изучение языка в его функциональной перспективе. Объяснительная глубина этого подхода позволила структурировать языковые знания, вовлеченные в процесс именования, и обосновать применение неязыковых знаний, какими руководствуется называющий субъект, наделенный сознанием и волей, придерживающийся некоторых мировоззренческих и ценностных орентиров, преследующий определенные цели в решении задач коммуникативной деятельности.

Структурирование знаний, актуализируемых в именной номинации было произведено с помощью лингвоментального концепта онома, в уровне-вую организацию которого включены не только собственно языковая семантика имени собственного, но также стереотипы неязыкового знания (фреймы), в параметрах которых осуществляется называние. Если верхний уровень концепта — суперклассификатор, или макросема, индивидуализации развернут к идее самости в концептосфере общего сознания, то нижний уровень — к тем знаниям о мире и правилам языкового поведения, какие исторически вырабатываются в этнической культуре и в ее социально-дифференцированных стратах. Органическая взаимосвязь всех уровней обобщения в концепте онома проявляется в номинативной деятельности, подтверждая единство и континуальность языковой и неязыковой семантики в формировании именного смысла и достижении адекватного понимания.

Воплощение (конкретизация) концепта онома в речемыслительной деятельности составляет сущность онимической номинации. Ее собственно языковое своеобразие обусловлено сопряжением индивидуализирующего и апеллятивного (классифицирующего) обозначений, образующих на этапе рождения имени собственного неразложимый идиоматический комплекс. При поддержке слова-классификатора имя собственное выполняет свою нагрузку и входит в один из разрядов онимической системы языка.

ИОН, или авторская номинация-узуализация, — одна из составляющих лингвокультурного опыта и частный вид онимической номинации. Для того, чтобы объяснить особенности этого явления, на наш взгляд, необходимо широкое привлечение прагматических показателей и внимание к целевым установкам номинативной деятельности, поэтому интегративная модель, с помощью которой велось описание ИОН и отграничение ее от номинации естественной, была построена по следующим параметрам: а) социальный контекст номинации и социально-ролевой статус номинаторов; б) типизированные фреймы; в) целеустановки и установки, складывающиеся в пропозиции; г) режим осуществления номинации; д) каналы и средства узуализации новобразования. Характеристика ИОН по названным показателям была положена в основу итогового определения: ИОН есть разновидность онимической номинации, связанная с институированными (формализованными) сферами деятельности и функционально-ролевым типом коммуникации, протекающая в форме декларативного речевого акта, нацеленная на создание априорно узуализированной онимической единицы.

В социолингвистическом аспекте искусственная номинация представляет собой сознательно сокращенный путь, или способ, выработки новых имен, объективная необходимость в котором возникает вместе с ускорением темпов общественного развития и усилением роли интеллектуальных технологий в духовной и практической деятельности социума. В прагматическом аспекте ИОН являет собой широко известный и принятый стереотип языкового поведения, согласно которому человек, находящийся в определенной социоролевой позиции, осознает и реализует свои полномочия присваивать имена некоторым объектам. В когнитивном аспекте ИОН есть целепола-гающая именотворческая деятельность. В ономасиологическом аспекте это акт наречения, рассчитанный на императивную узуализацию нового наименования.

Динамические процессы в языковой деятельности протекают при сложном соучастии многочисленных факторов, обеспечивающих внутреннюю «настройку(языка на изменения в общественном сознании, и становление, укрепление и развитие искусственной номинации явилось закономерным следствием процессов, происходивших в русской действительности XVIII столетия. Именно в культуре, опирающейся на регулирующие возможности государственного администрирования, светского образования, профессиональной науки и искусства складывается в эпоху становления буржуазных отношений рационалистический стиль мышления. В свете идеалов Просвещения стала осознаваться ценность человеческой личности и безусловная уникальность частной человеческой жизни, что послужило подоплекой к формированию фигуры номинатора-творца, наделенного правом именотвор-чества и руководствующегося в своих действиях чувством ответственности, долга, необходимости, а иногда прихоти или тщеславия. Внутренняя пред-уготовленность просвещенной языковой личности, запросы бурно обновлявшейся социальной действительности, выработка разнообразных по жанрам нормативных текстов — эти и другие факторы способствовали упрочению ИОН как общественно принятого стереотипа речевого поведения.

Искусственная номинация была в значительной степени открыта для иноязычного влияния, для воздействия со стороны официальной идеологии, художественной литературы, публицистики, делопроизводства. Предав полномочия «творца» отдельному называющему субъекту, ИОН создала условия для ускоренной модификации, варьирования и гибкого взаимодействия номинативных моделей, однако, вызванная к жизни новой реальностью, она, тем не менее, была генетически связана с предшествующим языковым опытом. Предопределенность нового известным, отлаженным во многовековой практике потребовала уяснить характер отношений между «данным» и созданным в динамике авторского именотворчества. Основой нашего рассуждения послужили единицы ядерных онимических классов — топонимы и антропонимы, они занимают центр онимической системы как наиболее древние и наиболее значительные именные знаки, необходимые для примарной ориентации и адаптации человека в природной и социальной среде.

Если у истоков древиого антропонима можно отыскать очертания согласованного с ним концепта «человеческой жизни(в семантическом поле которого древнее имя наделялось прямой витальной трактовкой, то у истоков древней топонимии, вероятно, следует искать концепт «жизни природы», от которой зависела сохранность человеческого сообщества. Антропонимы в наибольшей степени испытали на себе регулирующее воздействие религии, а с принятием официальной конфессии языческие древнерусские имена начинают вытесняться именами каноническими. Пережившие многовековую историю, модифицированные в языковой практике и утратившие со временем явный конфессиональный смысл эти имена составили именной тезаурус, из которого выбирался знак для каждого нового наречения. Исторически сложившаяся норма блокировала возможность для действия искусственной номинации в области личных имен, но она активно включается в создание фамилий и псевдонимов. Псевдонимы заняли особое место в ан-тропонимической системе языка: близкие по разным показателям к именам, прозвищам, художественным антропонимам, они в то же время не совпали ни с одним из названных разрядов, поскольку отличались специфичной функциональной нагрузкой — быть знаком остранения, маркировать фигуру творческого субъекта, служить средством прорисовки его вербального имиджа.

В псевдониме продолжает свое диалектическое воплощение свойственное антропониму сопряжение социо- и эгоцентрических начал. Призванное обозначать определенную социально-типизированную роль, творческое имя одновременно используется для вербальной самоподачи и создается под действием личных прагматических установок номинатора. Главные функции псевдонима — латенция, маркирование автора, именование, — развертываясь в номинативных стратегиях и тактиках, скрепляют изобилие номинативных решений, в которых в разных ракурсах предстает творческая субъектность и означивается переход в модальность неугилитарного общения с коммуникантами.

В ХУШ-Х1Х столетии движение номинативного процесса в области псевдонимов шло в сторону усложнения номинативной техники, выработки новых приемов в достижении эстетического эффекта и передаче социально значимых смыслов. В середине и второй половине XIX века заметно расширяется словопроизводственная база для творческих имен, в процесс деривации вовлекаются многочисленные тематические группы лексики, прецедентные единицы, иноязычный языковой материал. То обстоятельство, что псевдонимы изобретались в параметрах метафрейма «творчество(и предназначались в первую очередь для особой сферы интеракции, обусловило тенденцию к взаимодействию и пересечению номинативных моделей, к образованию сверхтекстовой именной полифонии, микропарадигм в варьирующихся именах одного и того же автора. Творческие имена послужили своего рода «лабораторией», где интенсивно испытывались выразительные возможности разнообразных языковых средств, производились вербальные эксперименты и игра со словом.

XIX век можно назвать «золотым веком(псевдонимов, в XX столетии после бурного взлета именотворчества в 20-30 годах, охвативщего не только область творческих имен, но также личные имена и фамилии (нередко менявшиеся в силу следования моде), процесс образования псевдонимов переходит в более спокойное русло. Проходит увлечение именами, ситуативно привязанными к отдельным текстам, и это заставляет номинатиров отказываться от изощренной игры со словом в пользу узуальной антропоними-ческой модели и обычного для фамильного имени грамматического оформления.

При рассмотрении искусственной номинации в топонимии были обоснованы ее связи с номинацией естественной и церковной. Особое внимание уделялось тем геопространственным представлениям, какие формируют топографическую картину мира и верифицируются языковым материалом. Получили определение основные функции топографической картины мира (репрезентативная, культурно-репродуктивная, прогностическая, креативная) и были отмечены ценностные ориентиры, обусловливающие неоднородность топографического членения ландшафтного пространства. В качестве базовой единицы, участвующей в организации геопространственных представлений, рассматривается концепт «места» — в эту ментальную структуру, на наш взгляд, перерастает более древнее восприятие «бытия природы». Концепт места трактуется в соответствии с содержанием языкового понятия («пространство, которое занято кем-то или чем-то, на котором что-либо происходит или можно расположиться»), и наряду с базовой единицей указаны концепты «пути» и «зоны». Поскольку репрезентация геопро-странственых концептов на лексическом уровне языка производится прежде всего в географических терминах и топонимах, исследование топонимической номинации не может не учитывать особенности воплощения концептуального содержания в тех или иных номинативных решениях.

В работе апробируется методика комплексного, ономасиолого-семасиологического анализа семантической структуры производных топонимов, с помощью которой выявляются тактические версии искусственной топонимической номинации и ее главные стратегические направления. В качестве таковых названы номинативная дескрипция, условно-символическая номинация и посвящение, их разграничение обосновано различиями в реализации функциональной семантики топонима. В номинативных дескрипциях, закрепляющих реальные, эмпирически освоенные человеком свойства и связи объекта, выделительная функция географического имени реализуется как выделительно-описательная, она органично согласуется с идентифицирующими возможностями знака, поскольку мотивировочные признаки извлекаются из описания примет или прозрачного сравнения, или оценки каких-либо свойств именуемой реалии. В условно-символической номинации и посвящении мотивировочный признак отдаляется от денотата в ходе различного рода смещений: ментальных, ассоциативно-образных и ассоциативно-вербальных. Именуя объект, номинатор может сосредоточиваться на оценке своего внутреннего состояния, на рефлексии по поводу текущей ситуации; нередко он обращается к фоновым энциклопедическим знаниям и вносит в номинативное решение ассоциативные отсылки к актуальной или модной социальной тематике, пробуждает представления об идеологических, эстетических ценностях и т.д. Выделительная функция топонима реализуется через проекцию к абстрактным символическим возможностям имени, идентифицирующий потенциал названия отодвигается на второй план, уступая место индексально-символическому. Систематизация моделей, выполненная по принципам кластерного анализа, была отражена в графической схеме, демонстрирующей соотношения между частными номинативными версиями, она послужила иллюстрацией к выводу теоретического построения о точках сближения и пересечения разных номинативных моделей топонимического наречения.

Для того, чтобы детализировать описание номинативных стратегий и тактик в когнитивно-прагматическом аспекте и показать из развертывание в конкретных коммуникативных обстоятельствах, был проанализирован материал однородной тематической группы — спелеонимы. Он дал возможность для наблюдений над действием фрейма картирования в искусственной топонимической номинации и особенностями языковой верификации в ее границах геопространственных представлений.

Одна из общих задач исследования — динамика процессов ИОН во временной перспективе — на топонимическом материале получила более подробное разрешение: датированный материал названий уральских золотых приисков (середина XVIII — начало XX веков) позволил рассмотреть движение номинативных моделей. Равную высокую продуктивность на протяжении всего означенного периода обнаружили стратегии номинативной дескрипции и посвящения, включившего, кроме известных моделей конфессионального наречения, пиететное называние в честь членов императорского дома. Прослежено вертикальное движение номинации дескриптивного типа, связанной увеличением числа мотивем, с расширением круга производящей лексики и способов деривации. Установлено, что качественное изменение номинативных решений происходит в середине и второй половине XIX века, когда отмечается появление условно и отстраненно мотивированных названий, отчетливо проступает установка на создание оригинальных, экзотичных, экстравагантных имен, ориентация на тропы художественной речи, тенденция к семантическому согласованию названий, решенных в единой индивидуально-авторской номинативной манере. Это время предстает как переходный период, когда усложняются модели номинативной дескрипции, в результате контаминации разных моделей складываются многокомпонентные гибридные названия; формируется стратегия условно-символического наречения, в русле которой апробирующая новые возможности в номинативной пластике. Иначе говоря, перед нами период ломки стереотипов именования и поиска новых путей для воплощения идеи индивидуальности. Подтверждением тому служат сходные процессы в области создания условных творческих имен. Таким образом, есть все основания судить об особо напряженном состоянии номинативной макропарадигмы оно-ма — следственной реакции на глубинные и сложные изменения в общем языковом сознании эпохи.

Определяя черты сходства в динамике искусственной топонимической и антропонимической номинации и объясняя возможные их причины, необходимо также поставить акцент на таких аспектах называющей деятельности, как выбор языкового кода и ориентация на определенные тексты коммуникации. Искусственная номинация прежде всего была связана с литературным языком и письменными текстами разных жанров. Эта связь носила двусторонний характер и всегда оставалась актуальной — тексты нормативные и предписательные служили средством узуализации новых имен, в свою очередь, текстовой материал в известной мере сам побуждал к номинативным действиям: так, тексты землеописания нуждались в названиях для вновь открываемых объектов; административные списки подталкивали к блочному изобретению фамилий; с формированием авторского права художественные и публицистические тексты стали отмечаться псевдонимами.

Литературно-художественная речь оказала заметное влияние на представления об эстетических достоинствах имени собственного. О том, насколько актуальной становится установка на эстетизацию в топонимической номинации, лучше всего говорит появление эстетически коннотированных условно-символических названий и выдержанных в едином номинативном стиле семантических комплексов. В искусственной антропонимической номинации предвосхищение эстетического эффекта служит одним из главных рычагов, направляющих номинативные усилия при официальной смене фамилии или изобретении творческого имени. Это сказывается на отборе производящей лексики, на способах и средствах деривации. Весьма показательно, что при создании псевдонимов актуализируются паремии литературной речи, единицы прецедентных письменных текстов, иноязычный языковой материал, перенесенный в письменную и частично устную речь из литературных западноевропейских языков. Уже в середине XIX века зависимость псевдонимов от письменных форм настолько возрастает, что строительным материалом для них становятся хорошо известные ремарки письменной речи, а также названия буквенных и небуквенных графических символов. На письменной форме реального имени апробируются такие способы деривации, как анаграммирование, акронимия, палиндром, аббревиация (последняя, сложившаяся именно в области псевдонимов, быстро завоевала популярность в названиях производственных объектов, эргонимии, научной и технической терминологии).

Отвечая на вопрос о границах распространения ИОН, можно утверждать, что в настоящее время все зоны русского ономастического пространства открыты для ее проявления. При участии этой разновидности именотворчества создаются не только топонимы и антропонимы, но имена для строительных сооружений, искусственных ландшафтных реалий, астрономических объектов, артефактов, а также эргонимы, зоонимы, прагматони-мы и т.д. Однако действие ИОН неравномерно распространяется на различные по функциональным свойствам разряды онимической лексики: в первую очередь ее влиянию подлежат имена широкого функционального диапазона (официальные названия), среди имен, ограниченных в функциональном отношении (условных и вымышленных), доминируют псевдонимы и ономастика художественных текстов. Именно эти разновидности онимической лексики связаны с институированной культурой и предполагают контекст функционально-ролевой коммуникации.

Языку не свойственны жесткие барьеры, поэтому выполненная в работе квалификация ИОН как частного типа лингвокративной деятельности основывалась на признании тезиса о взаимодействия разных типов именующей традиции в опыте духовной культуры. Специфическое, присущее особым сферам языковой интеракции не препятствует процессам перетекания и взаимообогащения моделей именования. Эти процёссы обеспечиваются творческой способностью языкового сознания, переплавляющего накопленный опыт в новые тексты и новые модели именного означивания. Обращение к проблеме общих интегративных процессов в ИОН послужило отправной точкой в исследовании организующих возможностей номинативной суперпарадигмы онома. Под это понятие подводится сформированная в языке система номинативно-именных моделей и определенных закономерностей их реализации. В номинативной суперпарадигме стыкуются два плана абстракции: один из них обращен к тем образцам содержания и оформления собственных имен, какие наличествуют в языке, другой — к стереотипам воеприятия, концептуальной трактовке реалий, выступающих в роли денотатов именного означивания. Интегративный потенциал этой структуры проявляет себя в сближении и в итоговом пересечении моделей, принадлежащих одному либо разным онимическим разрядам. Важнейшим следствием такого взаимодействия является обновление фонда именных знаков. Другой аспект, в каком обнаруживает свое действие номинативная макропарадигма онома, связан с образованием семантических именных комплексов для объектов, номинативно представленных как сопредельные либо находящиеся в тесном контакте. В создании семантических комплексов отмечается столкновение прогрессирующей тенденции к индивидуализации обозначений с внутренним давлением онимической системы языка. Так, топонимические комплексы, построенные на условно мотивированных наименованиях, продолжают выполнять функцию пространственной ориентации и указывать на объекты, соположенные в пределах локальной зоны. Третий аспект в реализации ин-тегративного потенциала макроструктуры представлен возможностью сохранять во времени рефлексы архаического восприятия именного знака. Отголоски архетипов именования, проступающие как неявные смыслы в современной искусственной номинации, позволяют сделать вывод о наличии тонкого слоя глубинной памяти в живой лингвокультуре социума.

Тема искусственной ономастической номинации есть, в сущности, тема человека творящего, и, сознавая поистине неисчерпаемый характер ее проблемного поля, мы попытались обосновать один из возможных подходов к ее освоению и тем самым наметить путь для дальнейшего расширения горизонта ономастических исследований.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Голомидова, Марина Васильевна, 1998 год

список источников

I. Русские псевдонимы

1. Васин К. К., Беспалова Г. Е. Писатели Марийской АССР: Биобиблиограф. справ. Йошкар-Ола, 1988.

2. Добровольский Л. М. Запрещенная книга в России. 1825-1904. М.: Изд-во Всесоюз. книжной палаты, 1962. 254 с.

3. Измайлов А. Литературный Олимп. М., 1911. 702 с.

4. Измайлов А. Ф. Наедине с Паустовским. Л.: Наука, 1990. 134 с.

5. Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. М.: Изд-во Всесоюз. книжной палаты, 1958-1960. Т. 1-4.

6. Некрасова Л. Конец псевдонима // Литературная газета. 25.07.61.

7. Петряев Е. Д. Записки книголюба. Киров: Волго-Вят. кн. изд-во, 1978. 279 с.

8. Петряев Е. Д. Люди, рукописи, книги. Лит. находки. Киров: Волго-Вят. кн. изд-во, 1970. 288 с.

9. Справочник Союза писателей СССР. М.: Советский писатель, 1966. 672 с.

II. Названия спелеологических объектов

1. Архипова Н. П. Заповедные места Свердловской области. Свердловск: Сред.-Урал. изд-во. 1984. 159 с.

2. Баранов С. Новые исследования пещер Челябинской области // Край родной. 1976. Вып. U.C. 11-49.

3. Баранов С. Подземные дворцы царства Плутона (Пещеры Челябинской области) // Природа и мы. Челябинск, 1983. С. 81-82.

4. Богданович Е. Д. Новый план Каповой пещеры // Географические проблемы и вопросы природопользования. Уфа. 1972. С. 145-150.

5. Вахрушев Г. Пещеры-ледники в Башкирии // Советская Башкирия. 1960. 20 авг.

6. Вахрушев Г. Подземные дворцы Башкирии (О пещерах) // Уральский следопыт. 1964. № 11. С. 42-45.

7. Герцен А. Г., Мазнева О. А. Пещерные города Крыма: Путеводитель. Симферополь: Таврия, 1989. 101 с.

8. Гладков А. Дворцы вечной ночи (О пермских пещерах) // Советская Россия. 1958. №225. 26 сент.

9. Гуслицер Б. И., Канивец В. И. Пещеры Печорского Урала. М.: Наука, 1965. 134 с.

10. Дементев О. И. Подземные Робинзоны. Челябинск: Южн.-Урал. изд-во, 1964.184 с.

11. Дорофеев Е. П., Лукин В.С. Кунгурская ледяная пещера: Путеводитель. Пермь: Перм. изд-во, 1975. 68 с.

12. Дублянский В. Н. Вслед за каплей воды (В пещерах Крыма). М.: Мысль, 1971.206 с.

13. Дублянский В. Н. Карстовые пещеры и шахты Горного Крыма. Л.: Наука, 1977. 182 с.

14. Дублянский В. Н. Пещеры Крыма: Научно-популярный очерк. Симферополь: Таврия, 1977. 128 с.

15. Дублянский В. Н., Илюхин В. В. Крупнейшие карстовые пещеры и шахты СССР. М.: Наука, 1982. 137 с.

16. Дублянский В. Н., Ломаев А. А. Карстовые пещеры Украины. Киев: Наукова думка, 1980. 179 с.

17. Дубовик В. Н. Новые пещеры Челябинской области // Тез. докл. к науч-но-краевед. конф. (по итогам экспедиций и исследований). Челябинск, 1972. С. 30-32.

18. Каменев В. Маршруты ледяной пещеры: (Кунгурской) // Известия. 1971. 25 сент.

19. Кудряшов И. К. Карламанская пещера // Башкирия: Путеводитель. Уфа, 1971. С. 438-442.

20. Кудряшов И. К. Путеводитель по Каповой пещере. Уфа: Башкнигиздат, 1969. 126 с.

21. Курашова Т. Музей тысячелетий (Об Игнатьевской пещере Челябинской области) // Уральский рабочий. 1983. 26 окт.

22. Лебединский А. Дивья пещера // Советская Россия. 1983. 27 февр.

23. Линд А. Э. Пещеры в долине р. Юрюзани // Природа. 1930. №2. С. 223-224.

24. Лобанов Ю. Е. Уральские пещеры. Свердловск: Сред.-Урал. изд-во., 1979. 174 с.

25. Лялицка С. Дворцы под землей: Очерки об Уральских пещерах. Челябинск: Челяб. Обл. изд-во, 1939. 96 с.

26. Лялицка С. Пещеры Урала // Наука и жизнь. 1939.*№ 7. С. 21-24.

27. Максимович Г. А. Вопросы морфологии карста, спелеологии и гидрологии карста // Г. А. Максимович. Основы карстоведения. Пермь: Перм. изд-во, 1969. Т. 1.446 с.

28. Максимович Г. А., Рубель Р. Б. На земле и под землей. Свердловск: Сред.-Урал. изд-во, 1966. 174 с.

29. Накостин В. И. По пещерам Челябинской области: Краткий путеводитель. Челябинск: Южн.-Урал. изд-во, 1971. 33 с.

30. Петрин В., Федорова Н. В царстве легенд (Об уральских пещерах) // Уральский следопыт. 1979. № 12. С. 13-16.

31. Пещеры / Сб.ст. Институт карстоведения и спелеологии Перм. ун-та им. А. М. Горького. Перм. отд. Геогр. общ. СССР. 1961. Вып. 1. 71 е.; 1962. Вып. 2. 124 с.; 1963. Вып. 3. 120 с.; 1964. Вып. 4. 121 с.;1965. Вып. 5. 203 е.; 1966. Вып 6(7). 184 с.; 1968. Вып. 7(8). 132 е.; 1970. Вып. 8(9). 219 с.; 1971. Вып. 10(11). 220 с.; 1972. Вып. 12(13). 237 с.; 1974. Вып. 14(15). 168 е.; 1976. Вып. 16. 168 е.; 1978. Вып. 17. 148 е.; 1981. Вып. 18.

152 е.; 1984. Вып. 19. 152 е.; 1986. Вып. 20. 138 е.; 1988. Вып. 21. 160 е.; 1990. Вып. 22. 153 с.

32. Пещеры Грузии: Спелеол. сб. / АН СССР, Совет спелеологии. Тбилиси: Мецниераба, 1988.

33. Пещеры Урала и Приуралья (перечень по состоянию на 1.01.1992 г.) / Перм. обл. ком. по охране природы, Ассоц. спелеологов Урала, Кунгур-ский стационар Горн, ин-та УрО РАН. Свердловск, 1992. 76 с.

34. Пещеры Урала. М.: Физкультура и спорт, 1971. 144 с.

35. Покровский Н. Пещерный туризм // На суше и на море. 1938. № 1. С. 8-10.

36. Рубель Р. Б. Нижне-Сергинские пещеры // Уральский следопыт. 1961. № 8. С. 20-22.

37. Рубель Р. Б. Пешеры — уникальные памятники природы // Научные основы размещения природных резервов Свердловской области. Свердловск, 1980. С. 102-112.

38. Сериков Ю. Семь суток под землей (Об исследованиях Кизеловской пещеры) // Уральский следопыт. 1973. № 1. С. 39.

39. Фамелис С. Штурм Сказа (Пещера в Челябинской обл.) // Уральский следопыт. 1963. № 4. С. 77-78.

40. Цыкин Р. А. Пещеры Красноярского края. Красноярск: Кн. изд-во, 1974. 104 с.

41. Чванов М. А. Лестница в небо: Записки спелеолога. Уфа: Башк. изд-во, 1975. 214 с.

42. Чернецов В. Краткие сведения об Айских пещерах // Край родной. Челябинск, 1977. Вып. 12. С. 53-58.

43. Чикишев А. Г. Пещеры на территории СССР. М.: Наука, 1973. 136 с.

44. Ястребов Е. В. Дивья пещера. Пермь: Перм. изд-во, 1958. 52 с.

ill. Топонимия Антарктиды

1. Алейнер А. 3. Географические названия в Антарктиде // Антарктика. М.: Географгиз, 1958. С. 408-443.

2. Алейнер А. 3. История картографии Антарктики и ее современная картографическая изученность // Антарктика. М.: Географгиз, 1958. С. 95157.

3. Атлас Антарктики. Д.: Гидрометеоиздат, 1969. Т. 2. 589 с.

4. Атлас Антарктики. М.-Л.: Изд-во ГУГиК, 1966. Т. 1. 226 с.

5. Болотников Н. Их имена запечатлены на карте Антарктиды // Наука и жизнь. 1969. № 10. С. 116-121.

6. Борхгревинк К. У Южного полюса. Год 1900. М.: Географгиз, 1958. 326 с.

7. Буйницкий В. X. Антарктика. М.: Географгиз, 1953. 72 с.

8. Бурханов В. Ф. К берегам Антарктиды. М.: Морской транспорт, 1956. 103 с.

9. Голубев Д. Русские в Антарктике (Экспедиция Беллинзгаузена и Лазарева в 1819-1821 гг.). М.: Госкультпросветиздат, 1949. 72 с.

10. Гусев А. М. В снегах Антарктики. М.: АН СССР, 1961. 191 с.

11. Дубровин Л. И. Берега ледяного континента. М.: Знание, 1974. 31 с.

12. Дубровин Л. И. Путешествие в страну мужества. Л.: Гидрометеоиздат, 1969. 293 с.

13. Дубровин Л. И., Петров В. Н. Научные станции в Антарктике (18821963). Л.: Гидрометеоиздат, 1967. 282 с.

14. Дубровский Б. В. Новые названия на карте Антарктиды // Природа. 1960. №7. С. 45.

15. Дубровский Б. В. Новые наименования географических объектов в районе работ Советской Антарктической экспедиции на Земле Королевы Мод // Антарктика: Докл. комиссии 1967 г. М.: Наука, 1969. С. 201-205.

16. Ильичева Т. И. Композиторы в Антарктике // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1963. № 40. С. 53-54.

17. Капица А. П. Подледный рельеф Антарктиды. М.: Наука, 1968. 100 с.

18. Карелин Д. Завоевание полюсов. JL: Ленингр. газ.-журн. и книж. изд-во, 1947. 119 с.

19. Кобленц Я. П. Нунатаки Рыскалина (Хроника) // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1969. № 3. С. 69.

20. Короткевич Е. С., Леденев В. Г. Выделение пяти морей у берегов Антарктиды // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1962. № 36. С. 16-18.

21. Лебедев В. Л. Антарктика. М.: Географгиз, 1957. 192 с.

22. Перечень географических названий Восточной Антарктиды. Л.: Морской транспорт, 1959. 82 с.

23. Рубан И. П. В глубь Антарктиды. М.: Советский художник, 1966. 159 с.

24. Рубан И. П. Флаг над льдами: 50-летию освоения Советской Арктики посвящается. Л.: Гидрометеоиздат, 1957. 143 с.

25. Русин Н. П. Континент за облаками. М.: Советская Россия, 1952. 175 с.

26. Савина Т. А. Русские географические названия в Антарктике // Прикладная топономастика. М., 1981. С. 26-31. (Тр. Центрального НИИ геодезии, аэросъемки и картографии, вы. 230).

27. Сузюмов Е. М. К шестому материку (Заметки участника Советской антарктической экспедиции). М.: Географгиз, 1958. 350 с.

28. Трешников А. Ф. Вокруг Антарктиды. Л.: Гидрометеоиздат, 1970. 256 с.

29. Трешников А. Ф. Закованный в лед: Записки начальника Второй континентальной антарктической экспедиции 1956-1957 гг. М.: Географгиз, 1959. 213 с.

30. Трешников А. Ф. История открытия и исследования Антарктиды. М.: Географгиз, 1963. 430 с.

31. Трешников А. Ф. У помостов Земли (Дневники полярных экспедиций). М.: Советская Россия, 1966. 192 с.

32. Хват Л. Загадочный материк. М.: Географгиз, 1956. 288 с.

33. Шведе Е. Е. Открытие Антарктиды русскими мореплавателями в 18191821 гг. // Антарктика. М.: Географгиз, 1958. С. 5-53.

IV. Названия золотых приисков Урала 1745-1917 гг.

1. Белоусов М. Д. Золотопромышленность Пермского Горного округа // Вестник золотопромышленности и горного дела вообще. Томск, 1894. Т. 2. №7. С. 103-106.

2. Благодатные рудники и завод // Уральский техник. Екатеринбург, 1908. № 8. С. 49-52.

3. Боголюбский И. Золото, его запасы и добыча в русской золотоносной формации. СПб.: Тип. И. П. Попова, 1877. 137 с.

4. Ботышев А. А. Описание Горнощитских золотых промыслов в хозяйственном отношении // Горный журнал. 1844. № 3. С. 420-443.

5. Ведомости о частных золотых приисках Пермской и Оренбургской губерний, подлежащих продаже с торга в 1899 году // Уральское Горное Обозрение. Екатеринбург, 1898. № 43. С. 1-4; № 45. С. 1-4.

6. Ведомости о частных золотых приисках Пермской и Оренбургской губерний, подлежащих продаже с торга в 1900 году // Уральское Горное Обозрение. Екатеринбург, 1899. № 43. С. 1-4; № 44. С. 1-4.

7. Ведомости о частных золотых приисках, подлежащих продаже в Оренбургской и Пермской губерниях в 1880 году // Екатеринбургская неделя. 1880. № 2.

8. Ведомость о действии золотых приисков Екатеринбургского округа // Горный журнал. 1846. № 1. С. 171-174; 1843. № 4. С. 407-412; 1850. № 6. С. 468-473; № 7. С. 143-147.

9. Ведомость о заявках на золотые прииски в Оренбургской губернии, зачисленные в казну // Уральское горное обозрение. Екатеринбург, 1898. №21. С. 8-9;№37. С. 11-12;№38. С. 10.

10. Ведомость о казенных золотых промыслах округа Богословских заводов // Горный журнал. 1843. №8. С. 322-324; 1846. №4. С. 155-157; 1847. № 5. С. 279-281; 1848. № 3. С. 367-369.

11. Ведомость о казенных золотых промыслах, состоящих в Гороблагодатс-ом округе // Горный журнал. 1843. № 9. С. 451-453; 1845. № 6. С. 390392; 1846. № 6. С. 453-455; 1847. № 6. С. 387-391; 1848. № 3. С. 364-356; 1850. №6. С. 466-467.

12. Ведомость о казенных и частных золотых промыслах Уральских // Горный журнал. 1843. №8. С. 312-321; 1845. №6. С. 392-418; 1846. №6. С. 457-478.

13. Герман И. Березовские золотосодержащие рудники // И. Герман. Описание заводов под ведомством Екатеринбургского Горного начальства состоящих. Екатеринбург, 1808. С. 1-36.

14. Главная Екатеринбургских золотых приисков контора. ГАСО. Ф. 31. Оп. 1,2.

15. Голляховский Г. Описание вновь открытых в 1825 г. золотоплатиновых рудников в округе Гороблагодатских заводов // Горный журнал. 1826. №8. С. 103-118.

16. Гудков П. П. Район золотых приисков А. С. Антонова и О. П. Вишневской в Оренбургском уезде Оренбургской губернии // Известия Томского Технического института. 1915. Т. 39. Вып. 3. С. 1-37.

17. Дрозжилов А. Об открытых в 1824 г. в округе Златоустовских заводов золотых приисках и в особенности о Князе-Александровском // Горный журнал. 1826. № 2. С. 175-181.

18. Колесников С. О Соймоновских золотых промыслах // Золото и платина. 1907. №№ 4, 5, 8, 9, 19,20.

19. Коптовский С. Рудники и прииски в округе Нижне-Тагильских заводов гг. Демидовых//Горный журнал. 1881. № 6. С. 293-337.

20. Мостовские прииски // Екатеринбургская неделя. Екатеринбург, 1885. №1. С. 11-12.

21. Мушкетов И. В. Поездка на частные золотые прииски и краткий очерк жильный месторождений золота Качкарской системы // Горный журнал. 1874. №4. С. 184-201.

22. О вновь открытых приисках золота // Горный журнал. 1826. № 5. С. 174-175.

23. О вновь открытых приисках золота // Горный журнал. 1839. № 2. С. 379-383.

24. О действии Троицких золотых промыслов контрагента Жуковского и компании в 1842 г. // Горный журнал. 1844. № 6. С. 443.

25. О казенных золотых промыслах, состоящих в Гороблагодатском округе за 1847 год // Горный журнал. 1848. № 3. С. 364-366.

26. Пузанов К. И. Обзор частных золотых промыслов Оренбургского края // Горный журнал. 1868. № 1. С. 91-140.

27. Результаты торгов на золотые прииски // Уральское Горное Общество. Екатеринбург, 1899. № 8. С. 7.

28. Результаты торгов на золотые прииски // Уральское Горное Общество. Екатеринбург, 1902. № 7. С. 7.

29. Солнцев В. Частная золотопромышленность на Урале // Русские ведомости. 1880. № 65.

30. Список заявок на вновь открытые золотосодержащие местности в Уральской Горной Области // Уральское Горное Общество. Екатеринбург, 1898. №23. С. 8-10; №24. С. 11-12; №25. С. 7-8; №26. С. 7-10; №27. С. 6-7; №28. С. 11-12; №32. С. 6-7; №33. С. 11; №34. С. 7-8; №35. С. 7-8; №37. С. 10, №38. С. 8-10; №40. С. 9-11; №43. С. 7; №46. С. 10-11; № 47. С. 7.

31. Список заявок на вновь открытые месторождения золота в Уральской Горной Области // Вестник золотопромышленности и горного дела вообще. Томск, 1894. № 5. С. 117; № 6. С. 138.

32. Турьинские золотые прииски. ГАСО. Ф. 87. Оп. 1.

33. Управление промыслами Березовского золотопромышленного товарищества. ГАСО. Ф. 41. Оп. 1.

34. Чертежная Уральского Горного управления. ГАСО. Ф. 59. Оп. 1, 2, 3, 4, 5.