Ирония: проблема определения и роль в философском познании тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.01, кандидат философских наук Фархитдинова, Ольга Михайловна

• Фархитдинова, Ольга Михайловна
• кандидат философских наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат философских наук Фархитдинова, Ольга Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.3

Глава 1. ПОНЯТИЕ ИРОНИИ И ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ В ПОНИМАНИИ СОБЫТИЯ.37

1.1 Необходимость изменения дефиниции иронии.45

1.2 Проблема соотношения конкретной и всеобщей характеристик иронии.79

Глава 2. ПРОБЛЕМА КОНСТРУКЦИИ ПОНЯТИЯ ИРОНИИ В ФИЛОСОФИИ.115

2.1 Статика иронии: от метафизики бесспорной истины к онтологии игры.126

2.2 Динамика иронии: форма и пустота отношения.134

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Ирония: проблема определения и роль в философском познании»

Актуальность диссертационного исследования

Ирония (от греч. етгопеш — притворство) обычно понимается как особая форма критического мышления, основанная на притворстве и иносказании. Ирония есть притворное одобрение критикуемого тезиса и неявное иносказательное утверждение антитезиса. В зависимости от величины своего критического потенциала ирония бывает комической (если отрицание преобладает над согласием), юмористической (когда преобладает позитивное отношение к тезису) и саркастической (когда критик язвительно насмехается над тезисом, якобы одобряемым им).

Современное философствование становится все более ироничным. Многие философские концепции, созданные на рубеже XX—XXI вв., заряжены комической, юмористической или саркастической иронией. Это обстоятельство позволяет автору рассматривать иронию как характерную черту нынешнего любомудрия и выдвинуть предположение о том, что в современной философии среди многих её аспектов особое место начинает занимать иронический аспект. В одних философских умопостроениях наших современников этот аспект выходит на первый план, в других, напротив, остается в тени; тем не менее, его можно обнаружить практически повсеместно.

Интерес к смыслам и определениям понятия иронии ныне возрастает не только в сфере философских исследований, но также в широкой области направлений, сопряженных с изучением проблем познавательных способностей человека Поскольку ирония все чаще начинает пронизывать выводы критического мышления, постольку очень актуальной становится потребность в описании способов применения иронии в процессе познания. Наиболее важными в этом плане являются следующие теоретические проблемы: а) каков онтологический статус иронии как состояния сознания? б) какую роль ирония играет в процессе познания, какие функции возлагаются на иронические практики? в) каковы особенности философской иронии? г) почему ироничность становится характерной чертой и важным аспектом философии нашего времени?

Постмодернизм (в версии айег-ро^оёегпюп) и неомодернизм критически переосмысливают основания прежней философии и пытаются по-новому сформулировать ее главные проблемы. Их критика имеет нетрадиционный и весьма специфический характер. При сравнительном анализе различных вариантов постмодернистской и неомодернистской критики нетрудно обнаружить в ней некий ментальный инвариант, а именно прием иронии.

Исследования иронии на рубеже XX—XXI столетий осуществляются на фоне смены методологических парадигм, переориентации когнитивных установок человеческого сознания. Теперь в анализе действительности требуется не только описать объекты, но также осмыслить объективную реальность в контексте повсеместного желания человека «избежать фиксации и сохранить свободу выбора» (Бауман 3.)- В современных условиях прием иронии начинает играть все более явную и значимую роль в философских текстах в связи с тем, что многие философы отказываются от традиционных форм мышления и анализа произведений своих коллег; они требуют безграничной свободы выбора и самовыражения. Проблема гносеологической роли иронии становится весьма значимой в философии.

Степень теоретической разработанности проблемы

В философской литературе есть немало работ, посвященных видам иронии и средствам ее применения на практике. Обнаружены параллели между метафизическим и эстетическим истолкованием понятия иронии.

Фундаментальное исследование иронии как эстетической категории провел Пивоев В. М. В материалах его диссертационного исследования отражены наиболее изученные аспекты бытия иронии в состояниях сознания, такие как исторический (Габитова Р. М, Гайденко П. П., Гайдукова Т. Т., Лосев А. Ф., Шестаков В. П.), философско-мировоззренческий (Габитова Р. М., Гайденко П. П.), функциональный (ирония как доминанта художественного направления — Берковский Н, Я., Ванслов В. В, Славов И.). С другой стороны, общие эстетические свойства иронии в художественном методе описаны Бахтиным М. М., Берковским Н. Я. и др.; комический момент иронии проанализирован Боревым Ю. Б., Дземидок Б., Каганом М С., Паси С., Проппом В. Я. Ирония как форма саморефлексии изучена Смирновым А. С.

Начиная с 90-х гг. XX в. такие исследователи, как Слотердайк П., Черданцева И. В. отмечают, что ироническое мышление становится общей тенденцией и атрибутивным способом современного мышления. Правда, об этом писал еще в 1969 г. Мюкке Д. К. Предпринимались попытки исследовать механизм создания иронии и различных типов многозначности (Кнокс Е.). Западные философы издавна обсуждали понятие иронии в двух планах—теоретическом (ирония) и практическом (ироник).

В категориально-теоретическом плане «ирония» рассматривалась, напригер, философами-романтиками (Шлегель Ф., Новалис Ф.), немецкими объективными идеалистами (Зольгер К. В. Ф., Гегель Г. В. Ф.), сторонниками философии лингвистического анализа (Витгенштейн Л.) и теория деконструкции (Деррида Ж.). Осмыслив метафизические основания иронии, Кьеркегор С. разработал теорию субъективности, где понятие иронии занимает основное место. В трактовке датского мыслителя ирония становится не только способом мышления, но и способом существования человека. Дискуссия, открытая Кьеркегором против Шлегеля о единичном и всеобщем характере иронии, подверглась их современниками-философами детальному анализу. Позднее Ницше дополнил подход Кьеркегора той художественной стилистикой, которая была признана последней ритуальной «купелью» для феномена, впоследствии обозначенного как «ирония».

Проблема типологии иронии как эстетического и художественного феномена разработана в концепции Кононенко Е. И. Соотношение принципа иронии и проблемы человека рассмотрено в статье Чикал Л. А. Эзотерический аспект иронии проанализировал в одной из своих работ Джемаль Г.

Практический план иронического мироотношения был раскрыт в «наставлениях» Квинтилиана, в сатирических произведениях Лукиана из Самосаты, апологетических работах Татиана (Речь против эллинов), Ермия Философа (Осмеяние языческих философов), Тертуллиана, диалогах Платона, средневековой философской мысли (Кузанский Н., Оккам У., Роттердамский Э.), в философии немецкого романтизма Шлегель Ф., Мюллер А., Зольгер К.-В.-Ф., философии XX в. (Бахтин М. М., Бергсон А., Библер В. С., Гадамер Х.-Г., Джеймисон Ф., Кун Т., Куайн У., Лакаггос И., Липовецки Ж., Лунгина Д., Мотрошилова Н. М, Подорога В., Полани М, Рорти Р., Соловьев А. Э., Тодоров Ц., Тулмин С., Фейерабенд П., Фригьоф Ф., Фуко М., Хейзинга Й.).

Сегодня российские философы продолжают развивать идеи Шопенгауэра, Шлегеля и Новалиса о метафизических основаниях иронии. Онтология иронии обсуждается — на материале текстов классиков «философии жизни» и экзистенциализма — в трудах Карпицкого Н., Микушевича В., Рыбниковой Ю. В., Салиховой Н. К., Серковой В. А., Стоянович Д., Хестанова Р., Фролова Э. В работах Походни С. И. довольно подробно исследован коммуникативно-прагматический аспект видов иронии и способов ее применения. Проблема феноменологического описания иронии достаточно интересно сформулирована в диссертационном исследовании Ольховской У. В работах последних лег преобладает изучение аксиологической стороны иронической практики.

В последние годы за рубежом опубликованы результаты исследований особенностей восприятия иронии общественным и индивидуальным сознанием. Эта публикации еще не переведены на русский язык. В немецкоязычной литературе проблема иронии выделена в особый раздел философии. Обращают на себя внимание следующие труды: Luthe R. Der Ernst der Ironie, Purdy J. Das Elend der Ironie, Eco U. Lüge und Ironie, Vier Lesearten zwischen Klassik und Comic; Kohvakka H. Ironie und Text: Zur Ergründimg von Ironie auf der Ebene des sprachlichen Textes.

Среди постмодернистских концепций иронии следует отметить взгляды Барта Р., Бодрийяра Ж., Джеймисона Ф., Делеза Ж., Деррида Ж., Лакана Ж., Лиотара Ж.-Ф., Мэррей К. Богатейший материал для работы с разными формами постмодернистской «онтологии» предоставлен Кристевой Ю., Рорпги Р., Слотердайком П., Эпппейном M На границе философии и лингвистики любопытные выводы о принципах возникновения иносказаний в текстах получили Андрюхина Л. М, Баусани А., Бюлер К., Ермакова О. П., Луценко Н. А., Мегентесов С. А., Мирошников Ю. И., Парахонский Б. А., Проскурин С. Г., Руденко Д И., Степанов Ю. С. В рамках нашего диссертационного исследования имеют значения выводы Андрюхиной Л. M о модели научной деятельности как поле многозначного исторического самоопределения человека в культуре и Барта Р. о различении языка и стиля.

Вместе с тем во всех упомянутых выше исследованиях сравнительно мало отражены либо не решены, во-первых, вопросы, связанные с уточнением общего понятия иронии, во-вторых, проблема конструктивной роли иронической практики в процессе развития сознания вообще и философского сознания в частности. Явно недостаточно изучены особенности иронической практики, способы выражения и переживания ироником своей позиции.

Таким образом, требуется более полно исследовать значение иронии как стратегии современного философского исследования и раскрыть конструктивную роль ироника в развитии философского знания.

Цель диссертационного исследования — уточнить понятие иронии в связи с возрастанием роли иронического мышления в профессиональной философии, а также вычленить и описать иронический аспект современной философии.

Задачи диссертационного исследования

1. Провести сравнительный анализ различных определений понятия иронии, выделить его первоначальный смысл и множество последующих альтернативных значений.

2. Выявить генетическую связь характера философского мышления с ретроспекцией той или иной иронической практики.

3. Изучить функционирование и конструктивную роль иронии в процессе формирования философских концепций.

4. Описать операциональную структуру иронической стратегии.

Теоретико-методологические основания исследования

Основной методологической идеей диссертационного исследования является идея возрастания роли иронии (и соответственно понятия иронии) в философии XX—XXI вв. в связи с пересмотром исходных принципов онтологии и переосмыслением познавательных потенций человека.

В нашем исследовании мы опирались на совокупные результаты изучения иронии философами, лингвистами, культурологами. Общетеоретическая философская база, на которую ориентировался автор, представлена идейным наследием классиков европейской философии

Платон, Аристотель, Бэкон Ф., Декарт Р., Кант И., Гете И. В., Фихте И. Г., Шлегель Ф., Шеллинг Ф., Гегель Г. В. Ф., Ницше Ф., Гуссерль Э., Юм Д., Бергсон А., Рассел Б., Хайдеггер М., Сартр Ж,-П., Бубер М, Ясперс К., Трубецкой С. Н., Фрейд 3., Чижевский А. Л., Иванов В. и др.).

Для обоснования универсального характера иронии диссертант обращался к тем историко-философским работам, в которых особое место отведено понятию иронии (сочинения Зольгера К. В. Ф., Гегеля Г. В. Ф., Шлегеля Ф., Кьеркегора С., Хайдегтера М, Сартра Ж.-П., Славова И., Рорти Р., и др.). Учтены также труды отечественных ученых, в которых прослеживается становление понятия иронии и описывается феномен иронического философского видения (Карпицкий Н., Маньковская Н. Б., Микушевич В., Мирская Л. А., ГТивоев В. М., Пигулевский В. О., Подорога В., Серкова В. А., Хестанов Р. и др.).

Диссертационное исследование опиралось на следующие общие методы и принципы: а) метод сравнительного анализа, позволивший обнаружить исходное онтологическое содержание иронии; б) герменевтический метод, который помог открыть за очевидным смыслом понятия иронии иные, альтернативные, смыслы; в) принципы, законы и категориальный аппарат диалектического метода, которые способствовали пониманию внутренней взаимосвязи определяемых философских категорий.

В диссертационном исследовании также применялись специфические методы, адаптированные к процессу иронического размышления: а) метод «полуодобрения», позволяющий полностью отрицать — «между строю) — ценность произведения (например, художественного); б) метод картезианского сомнения.

Научная новизна диссертационного исследования

1. Выдвинута и обоснована авторская концепция иронии как особой формы критического мышления.

2. Под углом зрения этой концепции систематизированы и проанализированы труды философов рубежа XX—XXI вв., в которых обсуждается понятие иронии и исследуется место иронии в философском познании.

3. Создан специальный категориальный аппарат, позволяющий теоретически описывать и объяснять функции (фонической практики в философии.

4. Осуществлен конкретный анализ различных философских практик иронического мышления.

5. В научный оборот введено представление об особом — ироническом — философском видении какой-либо ситуации; такая форма обнаружения новых смыслов существенно отличается от традиционного понятийного мышления (например, в форме дефиниции понятия) и играет большую роль в философии постмодерна и неомодерна.

Научно-практическая значимость работы Развернутый теоретический анализ феномена иронии позволяет оценивать негативные и позитивные последствия применения приема иронии в процессах критического мышления, в научной и обыденной практике.

Представленные в диссертации выводы, замечания и наблюдения могут оказаться полезными для дальнейшей разработки темы философской иронии и ее роли в развитии философского знания.

Материалы диссертации можно использовать в педагогической практике при чтении курсов и спецкурсов по философии.

Ни одному из собеседников простота не дается, оба выдерживают натиск прошлого, натиск всего до-нихсказанного, от которого уже никуда не денешься, оба сознательно и охотно вступают в игру иронии.

Эко У. Имя розы. М„ 1989. С. 461.

В отличие от многих других философских понятий «ирония» не поддается сразу однозначному определению. Констатация многозначности термина позволит нам на первом этапе зафиксировать результат исследования не имеющий понятийного эквивалента. В дальнейшем мы получим возможность сформировать значение понятия «ирония» путем переосмысления уже функционирующих терминов, что и позволит говорить об однозначном определении понятия в рамках нашего исследования.

Мы столкнулись с большим многообразием определений иронии в философских учениях, а также с существованием понятий, схожих по своим смысловым характеристикам с иронией, которые наблюдаются в различных явлениях духовной культуры: иронический эпос, ироническая литература, иронический смысл выражения и др. Отсюда происходит все многообразие научных понятий, в той или иной мере, соприкасающихся со смыслом иронии, либо несущих на себе оттенок схожего с ироническим понимания, однако, существенно отличающихся от сущности иронии как таковой. Наиболее наглядным примером могут послужить такие понятия, как: оксюморон, сарказм, которые часто применяют как схожие понятию ирония в некоторых частях определения. Но именно созвучность нам, современным, философской традиции, которая, сложилась в первые столетия нашей эры - период поздней античности, помогают нам лучше понять самих себя. Так часто происходит, философская традиция преобладает над сиюминутным переживанием. В результате определение понятия деформируется, так как внимание сконцентрировано на необходимых в данный конкретный момент свойствах, которые уже были созданы нашим сознанием. Различная интенсивность культурного диалога позволяет говорить о разнородном понимании свойств иронии для человеческого сознания.

Можно выделить три основных подхода. Согласно первому, сущность иронии состоит в радикальном онтологическом дуализме человека и мира. Следствием, которого будет суждение о мире с оценочных позиций: либо негативное, либо позитивное. Сторонники второго подхода делают акцент на важности эстетических преобразований, которые способна совершить категория иронии. Наконец, сторонники третьего подхода определяют сущность «иронии» исходя из противоречивого сочетания различных свойств исследуемого понятия (негативности, парадоксальности) и реализации иного образа философии.

Многочисленные категории индивидуального бытия позволяют говорить о взаимосвязи трансцендентного и имманентного в опыте определения понятий. Личные, выстраданные философом вопросы звучат странно для человека далекого от философии: Обладать ли демоническим даром провидения или неустанно стремиться к постижению Божественного? Понимать ли творимое рукою человека как знак трансценденции Иного или имманентного мне самому? Дар, предлагающий откликнуться на решение вопроса заведомо не возможного в этом мире, - есть ли творчество абсолютное начало и завершение? Либо творчество уже само по себе есть некий конечный результат Первоначального замысла? «.Только философия возвращает мышление в сферу мышления как такового, где оно развертывает свои собственные возможности»1, в среду, где не измеряется первенство действительного перед возможным, либо наоборот; и только философия способна сделать проблемной постановку вопроса.

Только на первый взгляд, грамматически и логически простыми выглядят получаемые семантические конструкты проблем для решения предельных вопросов человеческого бытия. Однако буквальное отображение мира - лишь часть задач теории языка. Специфика формулировки проблем в эпоху мировоззренческого вакуума, вследствие расшатанности мировоззренческих основ философского знания, состоит не в возникновении вопросов о состоянии мира, а в способности человека наиболее последовательно описать и объяснить новое состояние бытия, дать субстанции определение. Примером могут послужить следующие вопросы: 1) почему нам удается смотреть на то, что в основе своей не есть данное для нас, что только может быть возможно для нашего сознания. Свет солнца, на который нет сил смотреть (Чижевский Л. Л.) и осознание того, что «.мы живем в нашем мире так, как если бы он был ярко освещен миллионами огней, забывая, что живем, по существу, почти что в полной темноте. . Наука,.развенчивая приятный мираж заблуждения, указывает нам способы освещения нашего пути: она требует изучения этой темноты, этого мрака окружающей нас среды»2. 2) Только ли в понятии истина обладает стихией своего существования? 3) Насколько понятие замкнуто в пределе собственного толкования, если традиционные взгляды стойко удерживают имеющиеся варианты определения понятия и уже не дают возможности думать, откликаться, удивляться и вопрошать за пределами имеющегося толкования? Но, как известно, отличительной чертой человеческого разума всегда была

1 Эпштейн М, К философии возможного. Введение в пост-критическую эпоху //Вопр. филос. № 6,1999. С. 67.

2 Чижевский А.Л. На берегу Вселенной: Годы дружбы с Циолковским: Воспоминания.-М.: Мысль, 1995. С. 500. способность постигать идеи, а не просто реагировать на конкретность и определенность вещи. Поэтому, у нас есть надежда выйти за пределы традиционной трактовки понятий и найти иные методологические подходы в определении исследуемого понятия - иронии.

Формула может перестать быть таковой по причине своего устойчивого состояния, превращаясь в монолит своего состояния, в оттиск, результатом которого будет полое бытие. Практическая значимость определяет и критерий, а наличное бытие органично осуществляется только в определенных условиях. Например, если ранее определенные условия становятся неудовлетворительными, либо, если условия данности бьгтия перестают быть таковыми, они уже не отвечают идее наличного бытия. «Идея сама по себе, быть может, и истинна, на деле всегда останавливается на своей начальной стадии, если развитие состоит лишь в таком повторении одной и той же формулы»3. Чаще всего происходит так, что идея вписана в событийный ряд реальности. Тем самым, оформляются мотивы для закрепления смысла отношений человек - действительность. Таким образом, современная нам эпоха (рубеж ХХ-ХХ1 столетий) не устранила метафизической установки философии на тождество с действительностью, «.из сферы наличного это тождество перешло в сферу должного. Должное, как категория, мыслится, то в отрицательной, то в положительной форме, но оно неизменно ориентирует философию на совпадение с действительностью в пределе их взаимного развития»4, С одной стороны, мы приобретаем самый интересный опыт определения философского понятия через концентрацию проблемных сторон этого определения; с другой - даже трансцендентность бытия ограничена имманентными моментами.

3 Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. С.-Пб. «Наука», 1994. С. 8.

4 Эпштейн М. указ раб. С. 63.

Утверждая видимость иронии как таковой и иронического начала, исследователь только через некоторое время понимает точность избранных для определения слов. Обратимся к характеристике и значению слова «видимость» для определения иронии. Изучение проблемы «иронического» в философии, присутствие иронии в подчас самых серьезных размышлениях мыслителей, ведут к совмещению нескольких путей, каждый из которых имеет значение. Причина, возможно, проистекает из жесткой фиксации на избранной точке зрения. Каков критерий истинности предложенных размышлений, - это вопрос равносильный другому: как художнику самому произвести «анализ» своего же «детища»? «Анализ» мы понимаем как заинтересованность отдельными частями произведения, которые в своей частности не содержат определения конечного целого. Гулыга А. В. в своей статье «Кант - ироник» лаконично сформулировал мысль о том, что философская ирония открываются не каждому. Мысль, которая сопровождала все имеющиеся исследования по определению понятия иронии, и которая несколько остужает пыл исследователя в намерении предложить раз и навсегда данную дефиницию исследуемого понятия. Надо было быть великим Гете, чтобы в «Критиках.» Канта уловить ироническое нетало. «Этот замечательный муж, - писал поэт о философе, - действовал с плутовской иронией, когда он то как будто старался самым тесным образом ограничить познавательную способность то, как будто намекал на выход за пределы тех границ , которые он сам провел»5.

Гегелю также пришлось претерпеть «ироническую атаку» со стороны Бертольда Брехта, который предложил гротескную характеристику «Науки логики», где значение иронии стало определяющим. Итогом всего было утверждение, согласно которому

5 Гете И.-В. Избр. Фнлос. Произв. М, 1964. С. 21 // Гулыга А.В. Кант -ироник. Философские науки. 1973, № 6. С. 108.

Гегель предлагает вариант определения диалектики как иронии, скрытой в каждой вещи6. Речь идет о понимании диалектики в философской традиции: суть диалектики как модели бытия определяется как усмотрение противоречий во всем, сочетание во всем противоположностей в их взаимной связи, взаимодействии и взаимопревращении. В итоге, гегелевский вариант интерпретации иронии лучше всего соответствовал и формированию иронической стратегии в сознании шщивида как представителя определенной эпохи. Понятие {фоническая стратегия мы определяем как способ построения суждения, вопроса, либо заключения с помощью совмещения двух и более ракурсов проблемы, с неизменным наличием философских категорий и терминологии, а также оперирование понятиями, имеющими смежное значение в различных областях человеческой культуры, и, следовательно, предполагающих вариативное построение значения обсуждаемой проблемы.

Измеряя действительность человек, тем самым, ее создает. Сопоставляя произведенное человек постоянно вопрошает о той действительности, от которой себя отделяет, но в которой живет. Итогом будет результат двойственного отношения к себе и к тому, что находится вне нашего опыта. С одной стороны, - образования типа ведущей идеологии в резко индивидуализированной форме зачастую становятся «пищей для пессимистской иронии уединенных сознаний, сублимацией властных неосуществлений. »7; с другой - мы сталкиваемся с положением о несемиотичносги мира от природы. Мир, который по определению мы не можем видеть, а видим тот мир, который создаем. Получается парадокс: мы должны создать семиотический мир несемиотического мира. Отмеченный парадокс задает нам специфику

6 Брехт Б. Театр, статьи, высказывания. Т. 4. М., 1964. С. 61. исследования проблемы определения понятия иронии, учитывая, что представления о предмете исследования в современном философском дискурсе достаточно обширны. В рамках философской традиции, выражающей тоску отъединенной мысли по овладению здешней полнотой бытия (М. Этшпейн), мы обнадживаем преодоление причинно-следственного образа развития науки. Результатом становится утверждение, которое ставит под вопрос опустошенную форму понятия «иронии» в философии, форму, которая уже изжила результаты своего наличного бытия, в виде определений свойственных античности и романтизму. Например, утверждение о существовании иронического «метода Сократа» и вопрос, характерный для современной философии: а был ли Сократ ироником?!; идея эстетико-моральной доминанты в отдельно взятой категории «иронии», разработка которой не прекращается по сей день, хотя философия это, как верно отметил один из современных мыслителей М. Эпштейн, - стремление к наиболее строгому обоснованию наиболее странных утверждений.

Специфика нашей исследовательской работы состоит в том, что изучение функционирования понятия иронии в философии изменило представление о формальных закономерностях построения философского смысла. Например, сведение значения понятия иронии до смысла контекстуальных и стилистических реплик в лингвистических исследовательских работах, не освещает всех сторон проявления иронии; диалектика удалось превратить бинарную оппозицию в закон природы и в данность доступную нашему понимаю. Тема скрытой сущности иронии возникает в лингвистических исследованиях, авторы которых пытаются семантически (т. е. явно), вербалыю (т. е. явно), логически (в соответствии с законами языка, т.е. опять же явно) предъявить нашему

7 ЛучанкинА. И. Социальные представления: образ виртуальной философии. - Екатеринбург: ИД УралНАУКА, 1997. С. 4 сознанию иронию. Налицо проблема - как возможна ситуация, когда понятие иронии проявляется на каждом уровне текста и формулировка значения иронии затруднена различным масштабом толкования философского смысла определяемого понятия.

Наша работа может быть ох^зактеризована, во-первых, в русле западноевропейской традиции, которая берет начало в декартовом утверждении «Cogito ergo sum» и в рамках нашего исследования преобразуется в высказывание О. Розеннггока-Хюсси «Respondeo etsi mutator» («Отвечаю, хотя и должен буду измениться»); во-вторых, основана на изучении и сопоставлении методологически различных теорий русских и зарубежных философов.

Противоречивость теорий, касающихся разных сфер функционирования иронии, отражается, прежде всего, в неоднозначности терминологии, и составляет первую и основную методологическую проблему в изучении понятия иронии.

Проблема определения понятия иронии в рамках философского понимания события обусловлена возрастающим интересом к проблемам познавательных возможностей человека, а также связана с разработкой теории стратегий сознания в философии. В этом смысле, актуальность изучения теоретико-познавательного аспекта иронического осмысления заключается в попытках проработки важнейших черт творческой личности современности, а, следовательно, перспектив осмысления творческого потенциала всего человечества Следует отметить, что в научно-исследовательской литературе встречается ряд указаний или методологических установок, которые проясняют для нас и основные затруднения в изучении иронии, и молчание авторов в вопросах, касающихся синтеза различных идей познавательного аспекта иронии. Особенность исследования и определения иронии на рубеже столетий вызвана сменой парадигм, переориентацией установок сознания на анализ и интерпретацию действительности не только с точки зрения языковой доминанты; но более всего повсеместным желанием человека сегодня, по выражению 3. Баумана, сохранить свободу выбора.

Особенно актуально в этой связи осмысление смежных с иронией по механизму действия понятий. Например, понятие «осмеяние», то есть принципиально иное отношение к ранее вполне приемлемому — есть показатель, характерный практически для всех типов обществ в период смены фундаментальных установок, перехода в следующую стадию развития. Ироническое видение ситуации есть только малая толика того, насколько конкретный индивид способен приобщиться к «иному». В то же время это проблема не своего иного, но порождения своего в ином самому себе. Одна из современных исследовательниц иронии У. Ольховская, констатируя увеличение абсурдных ситуаций, которые постоянно переживает человек, вводит понятие иронии, осмысливая его через философемы веры и абсурда, где ирония определяется в контексте становления личностного бытия. Ольховская У. отмечает, что иронизирующий человек, через веру причащающийся Воле Божией, которая бесконечна по содержашоо и в которой один момент времени отряжен с бесконечным множеством модусов воли, сам приобщается к бесконечной потенции Бога, и каждый новый момент времени несет для него возможность осуществления предмета его веры как фактической реальности. Само же воление человека, считает Ольховская У., есть действие его воли как априорного содержания действительности, то есть мы сталкиваемся с утверждением самобытия в инобытии. Для многомерности иронической стратегии, работающей на уровне «иномыслия»8 это утверждение открывает алофатичность в мышлении, когда возможно движение мысли одновременно в двух различных сферах. Открывается возможность иных мыслей. В результате,

9 Терминал* Эпштейна М. моделирование ситуаций, порождающих {фоническое видение, способно предоставить человеку как конкретному индивиду реальный шанс выхода из бинаризма фундаментальных противоречий.

Функциональные аспекты иронии рассматриваются как основной механизм смысловых структур, на которых данное общество строится и закрепляет свои устои. Подобный подход, возможно, требует разработки теории юмористического общества В сравнении с Сократом, если придерживаться широко распространенного мнения о том, что он применял иронию в качестве метода выявления общих понятий, а, следовательно, обращался с иронией как с инструментом для решения задач по направлению к уже намеченным целям. Современный исследователь, занимая позицию ироника, применяет последнюю для выявления смыслов действительности, комплексных понятий, формируя видимое соответствие между явленным и возможным (неявленным, 81фтуальным), создавая формы мыслимости.

Вовлеченность понятия иронии в научный аппарат как новой формы мыслимости обусловлена структурированностью на уровне операций: ироническое осмысление позволяет выявить не только объём другого понятия, но и его контекстуальную среду, сферу распространения.

При попытках расшифровать, по возможности, все имеющиеся потенции текста, существует опасность «искажения» и «гиперболизации» первоначально заложенного смысла Так работы Проппа В. Я. содержательны в плане практического применения исследуемого понятия (юмор, смех, ирония, комическое), но анализ исследователя не распространяется на онтологические корни. Так, вычленяя языковые средства комизма, Пропп описывает их при помощи таких модификаций, как: каламбур (игра слов, в самом общем виде), парадокс (такие суждения, в которых сказуемое противоречит подлежащему или определение определяемому), ирония («при иронии словами высказывается одно понятие, подразумевается же другое, противоположное ему. На словах высказывается положительное, а понимается противоположное ему - отрицательное. Этим ирония иносказательно раскрывает недостатки того, о ком или о чем говорят. Она представляет собой один из видов насмешки, и этим же определяется ев комизм»9), язык и его звуковой состав, языковые ошибки, язык учёных. Пивоев В. М. Предлагает такую концепцию иронии: ирония есть эстетическая ценность и форма комического отношения. Она характеризуется трёхшгановой структурой: выражением, амбивалентностью и двунаправленностью. По его мнению, онтологические основания иронического мироотношения определены совокупным господством диалектического метода постижения явлений действительности, их процессуальными характеристиками. Например, трехплановость как пространственная характеристика, позволяет говорить о том, что категория иронии протяженна; амбивалентность как пространственное восприятие исследуемой категории, позволяет увидеть различие в одном, отличное; двунаправленность как линейность процесса, равнозначность и равно возможность развития его тенденций, пытается соединить два начала: рациональное и иррациональное.

Болгарский ученый Паси И., утверждая потенциальную глубину характеристики иронии как эстетической категории, в то же время отмечает еб специфическую ценностную структуру и особенность переживания состояния иронии, иронического осмысления действительности. Шестаков В. П., проводивший свои исследования в области эстетики, теории и истории культуры, изучал иронию как эстетическую категорию, не распространяя еб смысл за рамки

9 Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. Изд-во «Искусство», 1976. С. 100. исторического и систематического изучения культуры. Отмечая признанную амбивалентность категории иронии, Шестаков в то же время признает, что разделение рационального и иррационального в определении иронии не выходит за рамки диалектического метода. Лосев А. Ф. предлагает эстетическую трактовку понятия иронии, признавая за античной диалектикой пассивно-созерцательный характер. Каган М. С. уделяет особое внимание «иронии» как эстетической категории. Походня С. И. пишет: «Имеющая место недооценка иронии как художественной формы критического освоения действительности берет свое начало в неопределенном статусе иронии прежде всего в системе эстетической категории комического. Иронии отводится промежуточное место между юмором и сатирой»10 Следует обратить внимание на недостаточность выделенных критериев иронии в качестве промежуточного звена между юмором и сатирой. В этой связи основа иронии рассматривается как противоречие формы и содержания. Такая основа характерна для всех типов комического, но не исчерпывает все содержание исследуемого понятия.

Рубеж столетий преподносит целый ряд сюрпризов, в том числе кардинальную смену ценностных установок, что ошечалось на протяжении всего периода формирования смысловых контекстов понятия "иронии": от Сократа, до Рорти Р. и Деррида Ж., от противопоставления феномена юродства на Руси и ироника (вопреки утвердившемуся мнению о превалировании одного над другим; все же для русской культуры характерна дуалистическая модель, которая избегает третьего)11 до

10 Походня СИ. Языковые виды и средства реализации иронии/ АН УССР. Кафедра иностранных языков; Отв. Ред. Ю.А. Жлуктенко-Киев:Наукова думка, 1989. С. 4

11 Точка зрения, высказанная М. Эпштейном в книге «Хроноцид». иронических сказаний (например, весельчак Сидокэн)12, как видно не только в западной и русской философии, но и в современной восточной философии (например, японская философия и японская поэзия хайку).

Для русской философии свойственно традиционно подразделять весь накопившийся пласт философской мысли на ареалы его наиболее яркого и успешного функционирования. Западная традиция предлагает изучение понятия иронии в двух вариантах: теоретическом - как категории; и практическом - как позиции по отношению к реальности (наличной, либо вероятной, возможной). К первому варианту можно отнести, например: романтизм (философское учение Шлегеля Ф., Новалиса, немецкую философию объективш>нидеалистческого типа (Зольгер К.В.Ф., Гегель Г.В.Ф., конечно, делая оговорку о специфических чертах философии того и другого мыслителя, поэтому выше названное объединение носит условный характер), лингвистическую философию Витгенштейна Л., философию Деррида Ж.; ко второму - философию Платона, средневековую философскую мысль, философию Рорти Р., Тодорова Ц.

Отечественные исследования в области изучения и определения понятия иронии не столь обширны. В советской лингвистике не так много работ, посвященных собственно иронии: диссертационные исследования Багдасарян (1969) и Салихова (1976). Вторая половина XX века ознаменована целым рядом теоретических исследований по проблеме изучения эстетического смысла иронии, её гносеологических функций и онтологического характера, в частности, Лосева А.Ф., Шестакова В.П., Подороги В., Маньковской Н, Б., Пивоева В, М., Пигулевского В.О., Мирской Л.А., Черданцевой И.В., и др.

12 Хирага Гэннай. Повесть "Фурю Сидокэн-дэн" (Похождения Весельчака Сидокэна); Рюноскэ Акутагава. Слова пигмея.; Харуки Мураками. Слушай песто ветра.; Банана Есимото, и др.

Ирония в контексте культурно обусловленной среды просматривается под углом зрения конкретного человеческого фактора, и только вследствие масштабности предложенного смысла, преодолевается зона пограничного «соответствия - несоответствия» представлениям, господствующим в данном культурном пространстве. Понятие иронии принадлежит как субъективной, так и объективной сферам (конечно не в духе их гармоничного равновесия либо полного тождества), именно эта внеположенность его в структурах бинарного, антиномичного и дихотомического толка, позволяет исследовать иронию как философское образование.

Изучение понятия иронии с позиции выявления метафизических оснований особенно актуально для рубежа ХХ-ХХ1 столетий. Исследованию этого аспекта уделено внимание практически во всех имеющихся работах по иронии, однако размышления о метафизической сущности иронии ведут лишь некоторые мыслители, Практически все современные исследователи лишь намечают именуемый аспект.

Вдумаемся в привычные до сей поры аксиомы, что, по сути, ироничен сам постулат науки о существовании неких законов природы, о том, что следует изучать (толковать, интерпретировать соответственно, терять первоначальный смысл) природу такой какой она есть; либо обратить внимание на факт изучения законов природы с птщщьш системы координат, установленной человеком в результате собственного практического освоения действительности. Уже в кинизме Диогена Синопского насмешка над философией сама стала философией, а в пантомимах и в игре слов философа, жившего в бочке, родилась Веселая Наука, которая видела, что серьезность ложной жизни оборачивается ложной серьезностью философии13. В результате остается самый

13 Слотердайк П Критика цинического разума. Екатеринбург.: Издательство Уральского университета, 2001. С. 566. безобидный вариант - констатации иронического характера всей философской традиции. Насколько этот факт может быть признан научным и какова степень научности знания, предложенного данной точкой зрения ^ вопрос, постулирующий статику мыслительного эксперимента над феноменами бытия. Как известно «знание» есть термин, не поддающийся точному определению. «Всякое знание является до некоторой степени сомнительным, и мы также не можем сказать, при какой степени сомнительности оно перестает быть знанием,.»14. На наш взгляд, удачный пример осуществления метода «полуодобрения» на практике: как говорится, все это законы природы «не более того».

Исследуемая проблема актуальна еще и потому, что один из многочисленных последних, отмеченных в «философских летописях», образцов мысли целого поколения - постмодернизм - породил кризис оригинальности, повлекший за собой целый ряд проблем иного рода. В этой связи диссертационное исследование дополняется положением о том, что понятие иронии является одним из основных в критическом освоении мира, в становлении проблемы постижения бытия, в ситуации перехода и смены парадигм. «Большинство видов постмодернизма возникают как специфическая реакция по отношению к утвердившимся формам высокого модерна, по отношению к тому или иному господствующему типу высокого модернизма. Другая характерная черта этой совокупности постмодернизмов - стирание некоторых связей или различий; наиболее примечательна здесь эрозия различения между высокой культурой и так называемой массовой или поп-культурой.,. »15.

Проблема определения понятий, формирования научного (категориального и понятийного аппарата науки) может быть дополнена

14 Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. Киев: «Ника-Центр». 1997. С. 530.

15 Джеймисон Ф. Постмодернизм и общество потребления П Логос № 4, 2000, (25), С, 63-77. необходимостью формирования ¡фонической стратегии с целью понимания событий истории, мышления человека, форм мыслимости, в конечном итоге. Во-первых, на наш взгляд только недавно перестали констатировать состояние «кризиса» (либо его преодолели, либо уже внутри оного) во всех сферах человеческой деятельности. Во-вторых, пересмотр основополагающих категорий, с позиций понимания мира как однородного, а также, реакция на пересмотр бинарных оппозиций в мыслительном процессе человека, породили проблему всестороннего переопределения базовых категорий философии.

Вопрос об «иронии» в философских учениях возникает в контексте проблемы о человеческой определённости, о границах его взаимодействия с миром реальным и виртуальным. В последнее время исследование понятия иронии было ограничено постановкой проблемы выявления предпосылок субъективности и типов её констигуирования (классический пример - исследования Кьеркегора С. и философов, развивающих его идеи в дальнейшем - это практически весь экзистенциализм, «теоретические построения» французских сюрреалистов, постмодернизм в американской и французской трактовках). Сам факт конспггуирования предполагает наличие модели. В истории философской мысли последний вариант проблемы организации (констигуирования) субъективности предложен и изучается в контексте этической модели интерсубъективности и языковой модели онтологии. В частности, одно из последних исследований в этой области, наиболее близко находящееся к контексту исследуемой в данной работе проблемы, принадлежит Ставцеву С.Н. и Колесникову A.C.

Повседневная жизнь не лишена иронического осмысления, но вести повествование о проблеме иронии как таковой можно лишь, начиная с поколения так называемых «исторических» энциклопедистов (авт.). Например, насколько показателен средневековый исследователь энциклопедист как образец иронико-повествовательного мироотношения? Удавалось ли средневековому мыслителю <фаботать» со всеми предложенными фактами равнозначно и классифицировать их на основе формальных свойств первичного характера? Фундаментальное исследование с этой точки зрения можно встретить у Эко У. Энциклопедисты постсовременной культуры - «слоевые» магнаты (авт.), которые предлагают сконцентрировать наше внимание на явлениях «второго» плана, дезорганизующих эффект целостной картины реальности, а именно, ставящих образ внешнего мира под сомнение, связь между миром и «Я» нарушается и её характерной чертой становится то, что она не воссоздает реальность и лишена референта. В нашем исследовании это обретает черты иронии, осмысленной в контексте ритуального мироотношения.

Степень разработанности проблемы определяется наличием в философской литературе работ, обнаруживающих параллели между толкованием иронического начала как эстетической категории и иронии как категории с метафизическими основаниями.

Наиболее фундаментально понятие иронии разрабатывается в научной монографии Пигулевского В.О. и Мирской Л.А. «Символ и ирония» (опыт характеристики романтического миросозерцания). Именно в этой работе на высоком теоретическом уровне проработана перспектива основных точек соприкосновения иносказательных форм эмоционального отношения человека к миру: символа и иронии. Особое внимание, на наш взгляд, следует уделить главе посвященной «субъективной реальности и проблеме иронии», где намечены и соответственно, заданной рамке исследования (а это романтическое мировоззрение) изучены характерные проблемы иронии в плоскости наиболее явного ее проявления - реальности, в данном случае субъективной.

Одно из новейших исследований по проблеме становления и развития понятия иронии в историко-философской перспективе принадлежит Черданцевой И В. Данное исследование в основном не выходит за традиционные версии подхода к изучению иронии, Стоит отметить, что монография выполнена в стиле иронического осмысления мира, по сути - в новой форме ранее только описанной в исследовательской литературе применительно к употреблению понятия иронии. Монография «Ирония: от понятия к методу философствования, или до чего доводят философов насмешки», носит иронико-повествовательный характер и представляет интерес как компаративистское исследование в области развития понятия иронии на протяжении всей истории философской мысли, начиная с периода древней Греции до современности. Отправной точкой размышлений являются проблемы, поставленные в рамках функционирования экзистенциального направления, тем самым задан угол зрения на предстоящую проблему.

Итак, уже обозначенная в исследовательской литературе сложность иронии как эстетической категории не вызывает сомнения. В отечественной гуманитарной науке Лосеву А.Ф., принадлежит высказывание о том, что ирония — одна из самых сложных эстетических категорий, относящихся к так называемым эстетическим модификациям. Это общая позиция относительно способности к модификациям у категории «иронии» в исследованиях отечественных мыслителей (Шестаков В.П., Пропп В.Я., Савилов Т.А., Берковский ЯМ., Петрова Е.А., Серков В.А., Соловьев А.Э., Лагуна П., Пивоев В.М., Пигулевский В О., Мирская Л.А,, Савов С.Д., Кононенко Е.И., и мн. др.); в работах зарубежных исследователей аналогичная мысль прослеживается у Паси И., Пулвера М., Райфа П., Славова И., Эрнста Ф., Аллемана Б,, Хеллера Дж., Пиховского Дж. и др.

Исследование сферы действия и функционирования понятия иронии в философской стратегии с целью понимания события предлагает вариант емких понятийных образований, которые не имеют полного соответствия с реальностью; и поэтому следует начинать с изучения эффектов, производимых иронией в повествовательной среде человека, где раскрывается одно замечательное свойство, а именно: способность иронии быть механизмом, кодирующим смыслы повседневного мира от смыслов мира умозрительного. В этом смысле эффект эстетической иронии нашел свое завершение в развитии двух противоположных направлений, и их взаимном уничтожении.

Приоритетной, на наш взгляд, стала бы постановка проблемы о границах соответствия между формами выражения смысла в визуальном и вербальном пространствах. Перспективы решения данной проблемы широки, особенно в постсовременном пространстве: «.одно из отличительных свойств постмодернизма, по сравнению с модернизмом, заключается в том, что ирония, как высказывание в квадрате позволяет участвовать в метаязыковой игре.»16. Одна из показательных в этом отношении практик постмодерна — это пастиш. «Пастиш — это имитация единичного или уникального стиля, ношение стилистической маски, речь на мертвом языке. Это нейтральная мимикрия, без скрытого мотива пародии, без сатирического импульса, без смеха, без этого еще теплящегося где-то в глубине чувства, что существует нечто нормальное, по сравнению с которым объект подражания выглядит весьма комично»17. Джеймисону Ф. удалось наиболее лаконично охарактеризовать пастиш как основной модус постмодернистского искусства. А. Уайльд определяет постмодернизм как специфическую

16 Манысовская КБ. Эстетика постмодернизма. С 51.

17 Джеймисон Ф. Постмодернизм и общество потребления // Логос №4, 2000. форму «корректирующей иронии»18 по отношению ко всем явлениям жизни. Таким образом, ирония становится неопределенной и многогранной, стремится к чистому свету отсутствия (Ж. Деррида). Схожая позиция определения иронии присутствует и в работах М. Бахтина.

Ирония и ироническая позиция утверждают собственный примат посредством многочисленных отсылок, количество которых столь велико, сколько вмещает в себя психическое зеркало собеседника (книжного, реального, виртуального). Диалог между собеседниками может продолжаться до тех пор, пока не будут исчерпаны все варианты отсылок, которые представляют собой понимание прошлого в реалиях настоящего времени. Насколько продуктивен такой диалог можно судить, исходя из теорий шкггструкгурализма и неофрейдизма, которые создают проекты теоретической психотизации человеческих отношений. Где заданные границы отношений определены категориями виртуального и реального миров. Практический конструкт такого диалога представляет собой значение поведения субьекта-ироника, Субъект-ироник - как и философ, ставит в основание автономность суждения, а кто из известных мыслителей этого не делал? Собственно, благодаря чему мы являемся обладателями такого огромного текстуального наследия? Вероятно, благодаря феномену иронии в учениях известных нам личностей (Гераклит, Платон, Аристотель, Руссо Ж.-Ж., Гегель Г.В.Ф., Кант И., Фрейд 3., Гуссерль Э., Хайдеггер М., Барт Р., Леви-Стросс К., Фуко М., Лиотар, П. де Ман, Альттоссер, Витгенштейн Л, Фейерабенд П. и др.). Трактовка иронии как стремления к автономии, а не солидарности (солидарность присуща произведениям народно-массового толка, свидетельством могли бы послужить тематически схожие поговорки у

18 Быстрых Н. Л. Разум в искусстве постмодерна Н Гуманитарные исследования: ежегодник. Вып. 6. Межвуз. Сб. научн. Тр. - Омск: Изд-во народов различных языковых групп), ирония же по своей природе дало приватное. Хотя, конечно, возможно услышать возражения сводящиеся к тому, что «ироническая культура занята .подробным описанием иронизма. Если платоновско-кантовскнй канон исходил из устойчивости, целостности мироздания, наличия мудрости и любви к ней, метафоры «вертикального» взгляда сверху вниз, то иронический канон предлагает панорамный, отстраненный взгляд на прошлое вдоль горизонтальной оси. Цель иронической теории - понимание метафизической потребности и освобождение от неё»19 Точка зрения Маньковской Н.Б., на наш взгляд, демонстрирует радикализм в оценках иронии и наглядную возможность рассматривать иронию не только на уровне понятия, но и возводить ироническую теорию, где основным понятием будет «ирония».

Наше исследование начиналось с констатации самых разнообразных возможностей определения иронии, но теперь возникает необходимость введения термина иного свойства, а именно «иронического канона». По сути - это предложение иного проекта по всем имеющимся вариантам развития отношений между миром и человеком. Это еще один вариант решения основной философской проблемы. Вариант, предусматривающий постановку знака вопроса над понятием, проблематизацию самого понятия. Основная черта данного проекта - предложение коммуникации не как обмена, и не как пространства взаимосвязи слова и ответа, а как пространства «данного», запрещающего ответ. Своеобразно представил пространство этой проблемы Бодрийяр Ж., переводя основные акценты на феномен масс-медиа, он достаточно просто утверждает, что «телевидение .это. уверенность в том, что люди больше не разговаривают между

ОмГПУ, 2002. С. 48.

19 Маньковская Н. Б. С. 55. собой, что они окончательно изолированы - перед лицом слова, лишенного ответа.»20. Более того, развивая высказанную мысль, Бодрийяр Ж. утверждает, что образы могли бы опережать реальность, переворачивая причинно-следственную связь между реальным фактом и его воспроизведением. Образы визуального ряда (например, в киноиндустрии) демонстрируют способность к абсолютному совпадению с реальностью, девальвируя себя самих, производя гиперреальность и усугубляя равную невозможность реального и вымышленного.

Процесс, изначально предполагающий вариант упрощенной иронии, лишен референта на уровне посыла информации, следовательно, в данном случае ответ не ожидается. Механизм иронии, в данной конкретной ситуации, состоит в попытке отрешения от вопрос-ответного пространства. Речь должна идти об обращении к перспективе позиции производящего (того, кто даёт информацию) и получающего (того, кто хочет или должен получить информацию, того, на кого она направлена, пусть это даже будет мнимый субъект), воспринятой в аспекте игровой ситуации, где возможно просчитать несколько вариантов приобщения к «ответу», более того, предложить возможные варианты иных, абсурдных ситуаций.

Понятие иронии способно зафиксировать «отсутствие» соответствия между мыслительными представлениями и вещью. Этот момент ещё не проговаривался в научно-исследовательской литературе и указание на него предполагает новизну в существующих трактовках иронии с целью осмыслении мира и культуры человека. В момент проявления иронии не наблюдается четко обозначенной конструкции явления, и, еще более усугубляя результат иронии можно сказать, что намеченный конструкт явления разрушается при еб наличии.

20 Бодеийяр Ж. Реквием по масс-медиа. С. 204.

Общая логика диссертационного исследования выходит за рамки традиционной; в то же время, системность изложения достигается общей структурой диссертационной работы: от этимологии исследуемого понятия «ирония», от исследования различий и тождества в трактовках этого понятия у классических и современных авторов; до нового осмысления иронии как наиболее фундаментального принципа; и в конечном итоге до понимания роли иронической стратегии в философии на уровне постановки вопроса: «Что же такое философия?»

Исследовательская программа открывает новые глобальные горизонты видения связей между воплощенным явлением и не явленным (но возможным в ситуации экзистенциального выбора, либо метафизической свободы); между вербальным выражением смысла и визуальным образом понятия для понимания хода происходящего события, рождения смысла. Позитивным результатом будет ироническая диалектика, констатирующая несостоятельность дуализма теорий и линейных построений в пространстве возможностей мира. Современный характер иронии заставляет мыслить в русле качественно иного подхода, сущность которого была замечательно проговорена в контексте термина Липовецки Ж. «эры пустоты» - как постановка проблемы причастности человека к творчеству Бога, как оформление «места» для Бога в мире события человеческих отношений.

Поскольку предметом анализа являются ироническая стратегия понимания события и понятие «иронии» в философии, то возникает необходимость обращения к таким философским категориям как «пространство», «событие», «социо-культурная коммуникация» и «формы мыслимого».

В сопряжении с иронией имеет смысл говорить о некоем специфическом пространстве, где ирония находит свою реализацию. Это, однако, не означает отказа от заявленного положения, согласно которому ирония есть фундаментальная структура философии в целом. Пространство, в котором ироння получает свою реализацию, практически всегда обозначено как игровое: будь-то контекстуальная или текстовая ирония, либо ирония как позиция, роль в отношениях. В основу игрового пространства иронии положена идея о социокультурном цикле, детально разработанная Мирошниковым Ю. И. Речь идет о циклическом процессе распространения идей, который усиливается средствами массовой коммуникации, благодаря чему идеи постепенно становятся общеизвестными и, в конце концов, служат материалом для дальнейшего творчества. Уточненное автором различие понятий смеха, комического, игры, иронического дополняет результаты исследования формальными признаками структурированности и вписанности в контекст эпохи. Основной аспект такого рассуждения - область применения понятия и шг предел, который задан его возможным определением.

В диссертационном исследовании впервые в отечественной науке разрабатывается концепция о доминирующей роли понятия иронии в философии «порождающей», которая определяет тип и способ нашего мироотношения и взаимодействия друг с другом. Выдвигается и обосновывается гипотеза о том, что ироническая стратегия есть одна из форм мыслимого. Именно ироническая стратегия отталкивается от сущего и должного, и указывает в сторону возможного (М. Этитейн). Обосновывается неопределенно-личный (Мап-овость) характер иронического отношения, который дополняется понятием иного профиля, но принципиально необходимого для понимания оснований иронии - понятием веры. Механизм трансформации понятия иронии в истории философской мысли, подтверждает мысль о разграничении мира повседневного и мира Абсолютного, фиксирует наличие глобальной проблемы различения мира природного и культурного, ставит под вопрос «договор между собой и миром».

Предпринимается попытка решить проблему преодоления метафизического обоснования бытия с помощью реализации принципа поливалентности повседневных структур: понятие «ирония» и ироническая стратегия наиболее показательны, так как сформированы в условиях неопределенно-личной рефлексии над данностью и над возможностью мира.

Утверждается фундаментальная значимость формирования понятий иронии, иронической стратегии, иронической диалектики в философии и культуре, а также обсуждаются их многоаспектные характеристики в таких определяющих структурах бытия, как человек, индивид, общество, возможные формы мыслимого в философии.

Ведущую тенденцию развития современной науки составляет углубление актуальных проблем в междисциплинарных исследованиях. В этих условиях сфера иронической стратегии является той реальностью для человеческого сознания, которая познается методами самых разнообразных областей научного знания (историко-философского, культурно-исторического, религиозного, эстетического, социально антропологического и др.). Изучение метафизических аспектов иронии средствами специальных дисциплин философского знания осуществляется в рамках школ и направлений, различающихся подчас методологическими принципами. Полученные результаты приобретают исключительную теоретическую значимость, поскольку могут служить методологической основой для каждой конкретной философской дисциплины, исследующей тот или иной аспект сущности иронии и понятие иронии в философском мышлении.

Важным представляется практическое применение осмысленных теорий иронии в повседневной жизни, а именно - преодоление виртуальной зависимости с помощью овладения практиками иронического мышления.

В связи с введением в базовый курс философии тем связанных с «сощкькультурной коммуникацией»» «основными онтологическими категориями», «проблем метафизики», «онтологии и гносеологии» материалы диссертационного исследования могут быть использованы для разработки спецкурсов, учебно-методических указаний н учебных пособий по данной проблеме. Проблема диссертационного исследования отвечает цели расширенного и более углубленного изучения базового курса философии, получения студентами комплексного представления по проблемам философского знания.

Заключение диссертации по теме «Онтология и теория познания», Фархитдинова, Ольга Михайловна

Наше исследование наглядным образом продемонстрировало специфику проблемы определения понятия иронии. Многочисленные варианты попыток тилологизировать концепции иронии, в конечном итоге, позволяют сделать заключение о существовании иронии как механизма воспроизводства смыслов бытия. Проблема противопоставления видимости и реальности приобретает все больше сторонников в плане ее реализации в виде философского эквивалента религиозной идеи, которая решает эту дилемму парадоксальным образом - совмещая равновесие между имманентностью и трансцендентностью. Конечно, мы не можем себе позволить применить подобное решение дилеммы видимости и реальности для конкретного понятия. Однако, отмеченная идея преобразует наше видение проблемы. В ходе нашего исследования были получены вполне конкретные выводы о реализации понятия иронии в философской практике.

Качество длительного становления в понятии как таковом и в понятии ирония характеризует яркий образ идеи об имманентности и трансцендентности иронии как механизма порождения ситуативного фона в отношениях мира и человека. Сущность иронии определяется целым спектром понятий из эстетической, этической, познавательной практик человеческого бытия. В этом отношении проявляется многомерность понятия иронии, и его функциональная способность на экспансию собственного качества и освоение иного, на возможность обретения своей непосредственности, самодвижения и универсализации как принципа философии в целом.

Трактовка иронии обусловлена основными формами взаимодействия конечного и бесконечного, материального и идеального, рационального я иррационального, поэтому вывод о повсеместном характере иронии для философии.

Понятие ирония сопоставима с такими категориями как своё и иное, освоение и отчуждение и др. Ирония - не тождество, в противоположность этому она прогрессивна, тождество рецессивно, замкнуто. Ирония на сегодняшнем этапе - постоянный выход за границу круга, за пределы, в то время как тождество — попытки вписаться в заданные условия. Анализ оснований иронии позволил осуществить сопоставление различных альтернатив, и проанализировать многообразные грани иронии. Создание комплексной характеристики понятия иронии и философская ретроспекция мышления в различных теориях, выявили как конструктивные, так и разрушительные стороны.

В каждую историческую эпоху перед человечеством встает задача создать себе новую модель иронии. Анализ конструкции понятия иронии в современных условиях подтверждает установленный дискурс присутствия еб во всем комплексе философской традиции. Практические следствия многочисленных подходов к решению проблемы определения и реализации иронии различны.

Решающим результатом нашего исследования стали следующие выводы:

Философская ирония есть способ самоутверждения критика и открытия альтернативных смыслов, когда критик притворно возвышая обсуждаемое философское высказывание, вместе с тем косвенно - через иносказание - добивается его принижения либо полного отрицания. Профессиональная философская ирония обычно отвечает требованиям высокой игровой культуры и бывает умеренной, безжалостной или язвительной. В отличие от однонаправленного позитивного мышления ироническая стратегия многомерна. Утверждая свое в ином, ироник, во-первых, позитивно излагает свое понимание критикуемого тезиса и почти готов его признать, во-вторых, неявно отрицает этот тезис, в-третьих, обнаруживает в отвергаемом тезисе прежде неизвестный смысл, различает в тезисе наличное и виртуальное иное. Тем самым ироническая стратегия имеет функции имшшщггного отрицания, эвристического утверждения и постоянного обновления философских течений.

Иронические практики в философии многообразны и качественно изменяются от эпохи к эпохе. Философия всегда в той или иной мере обновлялась через иронию, а в наше время она, похоже, становится радикально ироничной.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Фархитдинова, Ольга Михайловна, 2003 год

1. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.: Наука, 1977. - 271 с.

2. Андрюхина Л. М. Стиль науки: культурно-историческая природа. Екатеринбург. Изд-во Урал, ун-та, 1992. - 152 с.

3. Артюх А. Метафизика красной таблетки// Искусство кино. -1999. -№10. С. 22-25.

4. Арно А. и Николь П. Логика, или искусство мыслить, где помимо обычных правил содержатся некоторые новые соображения, полезные для развития способности суждения. Изд-во. Наука, М., 1991, — 406 с.

5. Афанасьев Э. С. Иронический эпос Чехова (о повести «Степь») // Известия АН Сер. Литературы и языка, 2001, т. 60, № 6. С. 2733.

6. Банфи А, Филсоофия искусства. М.: Искусство, 1989. 384 с.

7. Баллаева Е. А. Роль иронии в философской практике Л. Витгенштейна// Философские идеи Л. Витгенштейна. Отв. ред. д.ф.н. Козлова М.С., М., 1996. -169 с.

8. Баркова А. Л. От короля Лира к товарищу Сухову. Судьба мифологических клише в художественном мышлении // Человек. 1998.-№2.-С, 154-171.

9. Байбурин А. К. Некоторые вопросы этнографического исследования поведения // Этнические стереотипы поведения. М., 1990.

10. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. 543 с.

11. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство» 1986.-445 с.

12. Батай Ж, Литература и Зло. М.: Изд-во МГУ, 1994. 166 с.

13. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995. 336 с.

14. Бергсон А, Смех. Предисл. И примеч. И. С. Вдовина. М.: Искусство, 1992. 127 с.

15. Бергсон А. Два источника морали и религии / Пер. с фр., послесловие и примечания А.Б, Гофмана. М.: «Канон», 1994. - 384 с.

16. Блок А, А. Ирония. В кн.: Блок А. Собр. Соч. в 6-ти т. Т. 4. Л., 1982. С. 100-104.

17. Блох Э. Тюбиигенское введение в философию / Пер. с нем. Т.Ю. Быстровой, С.Е. Вершинина, Д.И. Криушова. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 1997. - 400 с.

18. Блум X. Страх влияния. Карьа перечитывания: Пер. с англ./ Пер., сост., примеч., послеслов. С.А. Никитина.-Екатеринбург; Изд-во Урал. Ун-та, 1998. 352 с.

19. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000.

20. Бодрийяр Ж, Реквием по масс-медиа. С. 193-227// Socio/Логос. Поэтика и политика. Альманах российско-французского центра социологии и философии Института социологии Россисйкой Академии наук. М., «АЛЕТЕЙЯ», СП-б.,1999. 350 с.

21. Борев Ю. Б. Эстетика М., Политиздат, 1969. 350 с.

22. Брегон А. Второй манифест сюрреализма. С.290-343/ Антология французского сюрреализма. 20-е годы. М,: «ГИТИС», 1994, -392 с.

23. Брегон А., Арагон Л. Пятидесятилетие истерии., Сюрреалистические игры. С. 185 188. / Антология французского сюрреализма. 20-е годы. М.: «ГИТИС», 1994. - 392 с.

24. Вирмо Ален., Вирмо О. Мэтры мирового сюрреализма. См. п.

25. Гегель Г.В.Ф. Философия права. Пер. с нем.: Ред. И сост. Д.А. Керимов и B.C. Нерсесянц. М.; Мысль, 1990. - 524 с. (с. 184 -198).

26. Гегель Г.В.Ф, Феноменология духа, Пер. Г. Шпета. СПб. «Наука», 1994,-443 с.

27. Гегель Г.В.Ф. Философия религии в 2-х.т.- М.: Мысль, 1975. -532 с. и 1977.-573 с.

28. Горичева Т, Православие и Постмодернизм. (Религиозно-философское издание.) Изд-во ЛГУ. Ленинград, 1991. 89 с.

29. Гройе Б. Утопия и обмен. М., Знак. 1994. 376 с.

30. Гулыга А.В. Кант-ироник // Философские науки. 1973. № 6.

31. Гуссерль Э. Парижские доклады // Логос, 1991 № 2. С. 6-30.

32. Делёз Ж. Логика смысла. М., Издательский Ценггр «Академия», 1995. - 297 с.

33. Дебольский Д. Д. К познанию Абсолюта. Духовный опыт индийских и христианских мистиков. М. . Ингерграф Сервис, 1996.

34. Деррида Ж. О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только, М„ 1999. - 254 с.

35. Деррида Ж. О грамматологии. Пер. с фр. Автономовой Н. «Ad Marginem». М., 2000. 511 с.

36. Евлампиев И. И. История русской метафизики в XIX -XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. Часть I. СПб.: Алетейя, 2000.-415 с.

37. Ермакова О. П. Вербализованная ирония в естественном диалоге. С. 64-72// Русская разговорная речь как явление городской культуры/ Под ред. Т.В. Матвеевой, Екатеринбург: «АРГО», 1996. -193 с.

38. Жижек Сл. «Матрица», или Две стороны извращения // Искусство кино. 2000. №6, С.88-99.

39. Жижек Сл. Киберпространство, или невыносимая замкнутость бытия // Искусство кино. 1998.- №1,2.

40. Заболотная М. Ирония судьбы, или.Театральная жизнь.2000.-№4. С, 13-14.

41. Зайцев Г. Б. Искусство XX века, (взгляд на развитие). Екатеринбург, 1994. -128 с.

42. Защитники христианства: апологеты. СПб.: САТИСЪ, 2002.189 с.

43. Зольгер К. Эрвин. Четыре диалога о прекрасном и об искусстве. М., 1978. 456 с.

44. Иванова И. Н. Ирония в художественном мире Георгия Иванова. Ставрополь. 1999.

45. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. Москва: Интрада, -1996. - 253 с.

46. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. Москва: Интрада. - 1998. - 255 с.

47. Ионин Л. Г. Две реальности «Мастера и Маргариты»//Вопросы философии. 1990. № 2.

48. Исаева В. И. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ. М.: Наука. Изд. Фирма «Восточная литература», 1994. — 255 с.

49. Канетти Э. Масса и власть. М., 1997.

50. Кант И. Критика чистого разума/Пер. с нем. Н Лосского серен и отредактирован Ц.Г. Арзаканяном и М.И. Иткиным; Примеч. Ц.Г. Арзаканяна. М.: Мысль, 1994. - 591 с.

51. Карамышев Г. В. Неадекватное познание, Методологический анализ эклектики и софистики. Саратов. 1990.

52. Керимов Т. X. Социальная гетерология. Екатеринбург: Изд-во «УралНАУКА», 1999. -170 с.

53. Киркегор С. О понятии иронии // Логос. М., 1993. - №4. - С. 176-198.

54. Колесников А. С., Ставцев С, Н. Формы субъективности в философской культуре XX века.- СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000 -112 с.

55. Кононенко Е. И. Проблема типологии иронии как эстетического и художественного феномена // Проблемы некоторых эстетических категорий в теории и истории эстетики. М., 1983.

56. Красильникова Е. Г. Театр Абсурда музы Павловой //Известия АН Сер. Литературы и языка, 2001. Т. 60, № 2. С. 56-61.

57. Куайн У.В.О. Слово и объект. Пер. с англ. М.: Логос, Праксис, 2000.-386 с.

58. Кузнецов С. Новый Лукас (множ.ч.) // Искусство кино. -2000. №3. С. 92-96.

59. Кулик И. Театр в культуре Дада//Вопросы искусствознания. 1995. № 1-2. С. 540-574.

60. Культуры в диалоге / Отв. Ред. А.С, Гагарин. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 1992. - 376 с. (Человек. Культура. Философия; Вып. 1).

61. Лагуна П. Ирония как установка и выражение. Российский журнал: философия и социология. 1986. №2. С. 91-95.

62. Лазарева М. А. «Смех» Михаила Булгакова // Филологические науки. -1999.- №2.

63. Лейбниц Г. В. Сочинения в 4-х т. Т. 2/Ред., авт. Вступ. Статьи и примеч. И.С. Нарский. М; Мысль, 1983. - 686 с.

64. Лекмаков О. Л. Николай Гумилев и акмеистическая ирония // Русская речь. -1997, № 2. С. 13-17.

65. Лиотар Ж. Ф. Состояние постмодерна. СП-б., 1998.

66. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. Пер. с фр. В.В. Кузнецова. СПб., «Владимир Даль», 2001. 331 с.

67. Липовецкий М. Мифология метаморфоз. Поэтика «Школы для дураков» Саши Соколова // Октябрь. 1995, №7.

68. ЛОГОС. Философско-литературный журнал № 6 /1995/, Москва ТНОЗИС" 1994. 23 усл. иеч, л.

69. Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. М., 1927. С. 232-233; 236-238.

70. Лосев А. Ф. Ирония античная и романтическая./ Эстетика и искусство. М., 1966. С. 54-84.

71. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1995. 320 с.

72. Лосев А. Ф. Бытие имя - космос/Сост, И ред. A.A. Тахо-Годи.- М.: Мысль, 1993. - 958 с.

73. Лосев А. Ф. Хаос и структура/Сост. A.A. Тахо-Годи и В.П. Троицкого, общ. Ред. A.A. Тахо-Годи и В.П. Троицкого. М.: Мысль, 1997.-831 с.

74. Лосев А. Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М. «Искусство». 1965. 376 с. // Ирония. С,326-360.

75. Лосев А. Ф. Самое само // Лосев А. Ф. Миф Число -Сущность. - М.: Мысль, 1994. С. 299-326.

76. Лосев А. Ф. Античная литература: Учебник для высшей школы; Под ред. А. А. Тахо-Годи. 6-е изд., неправд. - М,: ЧеРо; Мн.: ООО «Асар», 2001. - 543 с.

77. Лосский Н. О, Учение о перевоплощении; Интуитивизм. -М.: Издательская группа «Прогресс», VIA, 1992. 208 с.

78. Лотман Ю. М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. СПб., 2000.

79. Поль де Ман. Аллегория чтения. Фигуральный язык Руссо, Ницше, Рильке и пруста. Пер. с англ. С. Никитина. Екатеринбург. Изд-во Уральского университета. 1999. 368 с.

80. Мананников И. В. Ирония как снятие тоталитарного сознания // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. Томск, 1996.

81. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма, СПб.; Алетейя, 2000 г.-347 с.

82. Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл,1999.

83. Марсель Г. Онтологическое тождество и конкретное приближение к нему // Трагическая мудрость философии. М., 1995.

84. Мечковская Н. Б. Язык и религия: Пособие для студентов гуманитарных вузов. М: Агентство «ФАИР», 1998. - 352 с.

85. Микушевич В. Ирония Фридриха Ницше // Логос. М., 1993. - №4. - С. 199-209.

86. Мирошников Ю. И. Аксиологическая структура социокультурной коммуникации/Рос. Филос. Об-во; Межвуз. Центр проблем непрерывн. Гуманитарн. Образования при Урал. Гос . ун-те им. А.М. Горького. Екатеринбург; Банк культурной информации, 1998. -160 с.

87. Мясникова Л. А. Тайна и смысл индивидуального бытия. -Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 1993. 218 с.

88. На грани тысячелетий: Мир и человек в искусстве XX века. -М.: Наука, 1994.-272 с.

89. Неретина С. С. Тропы и концешы. Невербальное поле культуры. Тело. Вещь. Ритуал. М.; РГГУ, 1996,138 с.

90. Носов Н.А. Идея виртуальности // Труды лаборатории виртуалистики. Вып. 3. Виртуальные реальности и современный мир. -М.: Институт человека РАН. 997 с.

91. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 1. Литературные памятники/ Составление, редакция изд., вступ. Ст. и примеч. К.А. свасьяна; Пер. с нем. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

92. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 2/Пер. с нем.; Сост,, ред. И авт. Примеч. К.А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - 829 с.

93. Ницше Ф. Воля к власти. Московское издание. 1906.

94. Остин Дж. Избранное. Пер. с англ. Макеевой Л.Б., Руднева В.П. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. - 332 с.

95. Паси И. Ирония как эстетическая категория / сб. Марксистско-ленинская эстетика в борьбе за прогрессивное искусство. М.,1980. С. 60-84.

96. Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков/ Под ред. Г.Л. Тульчинского, М.С. Уварова СПб,;Алетейя, 2000. - 415 с. - (Тела мысли).

97. Перцев А. В. Что действительно говорил Шопенгауэр? С. 4-19//Рифейский сократический пандемониум: Историко-философский альманах/ Под ред.А,В. Перцева,-Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 1999.-96 с.

98. Пивоваров Д. В., Любутин К.Н. Синтетическая теория идеального / Научн. Ред. Н.С. Рыбаков. Псков: ПОИПКРО, 2000. - 207 с.

99. Пивоев В.М. Ирония как эстетическая категория // Философские науки. 1982. №4. С. 54-61.

100. Пигулевский В. О., Мирская Л. А. Символ и ирония (Опыт характеристики романтического миросозерцания)., Кишинев «Штиинца»1990.-167 с.

101. Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т.Шбщ. Ред. А.Ф.Лосева и др.; Авт. Вступит. Статьи А.Ф. Лосев; Примеч. А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч.-М.: Мысль, 1990. 860 с.

102. Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т.П/Общ. Ред. А.Ф.Лосева, В.Ф. Асмуса, A.A. Тахо-Годи; Примеч. А.Ф. Лосева и A.A. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч.-М; Мысль, 1993. 528 с.

103. Подорога В. А. Выражение и смысл. (Ландшафтные миры философии: С. кьеркегор, Фр. Ницше, М Хайдеггер, М Пруст, Ф. Кафка,), М. Ad. Margmem, 1995.

104. Подорога В. А. Метафизика ландшафта Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX -XX вв. М.: Наука, 1993. 320 с,

105. Подорога В. А. Событие: Бог мертв ФУКО и Ницше.

106. Поздняков М. В. «О событии» («Vom Ereignis») М. Хайдеггера // Вопр. филос. № 7,1999. С. 140-157.

107. Полан Ж. Тарбские цветы или Террор в изящной словесности. Пер. с фр. А. Шестакова. СПб. «Наука», 2000. 19,6 пл.

108. Потебня А. А. Полное собрание трудов: Мысль и язык. Изд-во «Лабиринт», М., 1999. - 300 с.

109. Походня С.И. Языковые виды и средства реализации иронии/ АН УССР. Кафедра иностранных языков; Отв. Ред. Ю.А. Жлуктенко. -Киев: Наукова думка, 1989. -128 с.

110. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., «Искусство», 1976., 183 с.

111. Пропп В. Я. Русская сказка. Ленинград. Из-во Ленинградского университета. 1984.

112. Прохоров А. «Новая коллективность» или «мировой бульон»?// Художественный журнал, -1996, № 4. С. 84-85.

113. Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. «Ника-Центр», «Вист-С», Киев. 1997. 555 с.

114. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М: Прогресс, 1985.

115. Ремизова М. Ирония, вернейший друг души / М. Ремизова // Новый мир. -1999.-№4.-193-195.- Рецензия на книгу Толстая Т., Толстая Н. Сестры.-М., 1998.

116. Розеншток-Хюсси О. «Прощание с Декартом»//Вопросы философии. 1997. № 8.

117. Романтическая ирония и игра воображения // Философские науки. 1987. -№3. С.50-57.

118. Рорти Р. Случайность. Ирония. Солидарность. Пер. с англ. И. Хсстдновой, Р. Хсстанова. М: Русское феноменологическое общество. -1996. -282 с.

119. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Изд-во Новосиб. Ун-та, 1997. - 320 с.

120. Савилова Т.А. Эстетические категории. Киев. Одесса. 1977.

121. Салихова H.H. Контекстно-ситуатквкыс условия реализации сггтисткчсского приема иронии и его функция// Научные труды

122. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической иншлш ии. м. ifcrr а книжный клуб; Республика, 2002. - 640 с.

123. Семёнов О. Искусство ли искусство нашего столетия/УНовый мир. 1993. № 8.

124. Сказки Камбоджи. Похождения хитроумного Алсу. Пер. с кхмерского Ю. Горгониева. М., 1967. 331 с.

125. Слотердайк П. Кибернетическая иропи». (об американском л.удижк/V 1 n^rmv«vt феишме шш1рИЦ0»). РсЦсНЗИЯ. ИСКУССТВО КИНО. — 2000.6. С. 102-103.

126. Слшсрдайк П. Кршика цинического разума / Перев. С нем. A.B. Перцева. Екатериииуpi.Изд-»о Урал. Ун-ш, 200i. - У64 с.12/. Смирнов А. ¿>. Соизмеримы ли основания рациональности в разных философских ¿радицикл // Bvup. филос. Л- 3, i 999.

127. Соколянский М. Г. Ирония в романе Евгений Онегин // Известия РАН. Серия литература и языки. 1999. - №2.

128. Соловьёв А. Э. Истоки и смысл романтической иронии // Вопросы философии. 1984. №12. С. 97-105.

129. Старобинский Ж. К понятию воображения: вехи истории// Новое литературное обозрение. 1996. - № 19А

130. Столович JI. Философия. Эстетика. Смех. СПб. Тарту 1999. - 384 с.

131. Трофимова Е.И. Об иронии в современной русской поэзии // Филологические науки. 1998.-№5, №6. С. 14-20.

132. Трубецкой Н. С. Основы фонологии / Пер. с нем. А. А. Холодовича; под ред. С. Д. Кацнельсона. М.: Аспект Пресс, 2000. - 352 с.

133. Трубина Е. Г. Рассказанное Я: проблема персональной идентичности в философии современности. Екатеринбург, 1995.

134. Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы. С. 35-54//Вопросы философии № 10, 1999.

135. Федяев Д.М. Литературные формы приобщения к бытию: Монография. Омск: Изд-во Омского государственного педагогического университета, 1998. 140 с.

136. Философия языка: в границах и вне границ/' Ю.С. Степанов, П. Серио, Д.И. Руденко и др. Научн. Ред. Тома Д.И. Руденко. X.: Око, 1993. - (Т.) 1. - 192 с. - (Междунар. Сер. Монографий).

137. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному/ Фрейд 3. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Кн. 2. Тбилиси, «Меранн», 1991.

138. Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. ЛГУ, 1991.

139. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993. - 447 с.

140. Хайдеггер М. Бытие и время. СПб.: Наука, 2002. 452 с.

141. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. /Общ. ред. и поел ее л. Г.М. Тавризян- М.: Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992. 464 с.

142. Хестанов Руслан. //Логос № 8,1996.

143. Холодковский К.Г. «Ирония истории» и политическая воля / Политические исследования.-1999. №2. С. 179-182. Рецензия на книгу. Галкин A.A. Россия на перепутье.

144. Хоркхаймер М., Адорно Теодор В. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. Пер. с нем. М. Кузнецова. М.-СП6.: Медиум, Ювенга, 1997.

145. Христос и культура. Избранные труды Ричарда Нибура и Райнхольда Нибура. М.: Юристъ, 1996. - 575 с.

146. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? С. 24-41//Вопросы философии № 4, 1999.

147. Шеллинг Ф.В.И. Философия искусства. М., 1966

148. Шестаков В.П. Эстетические категории. Опыт систематического и исторического исследования. М. «Искусство», 1983. -358 с.

149. Шестов Л. Сочинения / Сост., вступ. Статья и прим. Поляков Л.В.М.: «Раритет», 1995.-431 с.

150. Шумихина Л.А. Генезис русской духовности. РАН. Ур. Отд. Екатеринбург. 1998.

151. Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию. СПб, 1998.

152. Эко У. Заметки на полях «Имени Розы»//Иностранная литература 1983. № 5.

153. Эпштейн М. Н. Ирония стиля: демоническое в образе России у Гоголя// Новое литературное обозрение. — 1996.-№ 19. с. 129-147.

154. Эпштейн М. Н. От модернизма к постмодернизму: Диалектика «гипер» в культуре XX века // НЛО, 1995, № 16.

155. Эпштейн М. Н. К философии возможного. Введение в посткритическую эпоху // Вопр. Филос. № 6, 1999, с. 59-72.

156. Эпштейн М. Н. «.» Наброски к экологии текста // Журн. Комментарии. Москва-Петербург, № 13,1997, с. 3-41.

157. Якимович А. Магическая Вселенная. Москва. Галарт. 1995.

158. Якимович А. Безумие Запада и русская болезнь. Две парадигмы культуры.//Вопросы искусствознания. 1993. № 1.

159. Якимович А. «О лучах просвещения и других световых явлениях» //Иностранная литература. 1994. № 1.

160. Bausani Alessandro. Geheim- und Universalsprachen. Entwicklung und Typologie. Kohlhammer., 1970.

161. Beda Allemann. Ironie und Dichtung. Gunther Neske Pfullingen (Philosophischen Fakultat I der Uni Zürich.) 1956.

162. Die Transzendentalpragmalik in der Diskussion.// Philosophische Rundschau Band 46. Heft 3. SeptywiyK 1999. S. 193-205.

163. Fischer P. Ausdruck als Paradigms der «Sinnerfiillung des Sinnlichten». Zur Grundlegung der Kulturphilosophie nach Ernst Kassirer//Philosophische Rundschau.46 (1999) Heft 4. S. 273-288.

164. Hat das Sein einen Namen? Thomas Schwarz Wentzer (Arhus)//Pholosophische Rundschau. 46 (1999) Heft 1. Marz. S. 1-23.

165. Hirsch A. Grammatologie als Polemologie. Von der Dekonstruktion des Krieges zur Politisierung der Schrift // Algemeine Zeitschrift fur Philosophie, Jahrgang 24.1999 . Heft 1.

166. Kierkegaard im Licht der neueren intern. ForschungZ/Philosophische Rundschau. Heft-3 September 46 (1999). S. 224241.

167. Славов И. Иронията в структурата на модернизма. Изд-во: Наука и изкуство. София. 1979. 291 с.