Идеологическое воздействие на крестьян в 1921-1925 гг.: формы и средства: по материалам Новгородской губернии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Самойлова, Ирина Васильевна

• Самойлова, Ирина Васильевна
• кандидат исторических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Самойлова, Ирина Васильевна

ВВЕДЕНИЕ 3-24 t

Глава 1 Корпус агитаторов и пропагандистов: 25идентичность и инструкции

§ 1. Формирование идентичности агитпропработника

§ 2. Практики агитатора: инструкции и импровизации

Глава 2 Средства идеологического воздействия 78

§ 1. Формы воздействия

§ 2. Язык воздействия в инструкциях и агитационных 127 материалах

Глава 3 Системы аргументации: генезис, развитие, 143модификации содержания идеологем.

§ 1. Идеологемы власти.

§2. Новая экономическая политика: трансформация 162 аргументации

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Идеологическое воздействие на крестьян в 1921-1925 гг.: формы и средства: по материалам Новгородской губернии»

Актуальность исследования. Изучение истории советского общества первой половины 1920-х гг. в последнее десятилетие стало одним из актуальных направлений в исторической науке. Особое внимание исследователей привлекает проблема принятия новой идеологии обществом, а также создание и поддержание в крестьянской среде положительного образа Советской власти при помощи активного изменения традиционной культуры. Это позволяет получить объективное представление о формировании и функционировании советской политической системы.

Объектом данного исследования является система идеологического воздействия на крестьянство в 1921-1925 гг.

Предметом диссертационного исследования стала деятельность органов агитации и пропаганды РКП(б) среди крестьян Новгородской губернии в период нэпа (1921-1925 гг).

Целью исследования является изучение путей и способов идеологического воздействия на сельское население в рамках деятельности агитационно-пропагандистских партийных органов на примере одного региона. Предполагается решить следующие задачи:

- определить кадровый состав агитаторов, систему ценностей агитаторского сообщества, особенности организации агитационно-пропагандистской деятельности и бюрократические практики, применявшиеся агитпр опработниками;

- рассмотреть инструменты, формы и методы идеологического воздействия на сельское население, определить степень вовлечённости масс в агитационную работу;

- проанализировать содержание агитационных материалов для выявления системы аргументации и динамики ее трансформации.

Хронологические рамки исследования. Хронологические рамки исследования охватывают период с февраля-марта 1921 г. (начало нэпа) по 1925 г. Объявление перехода к новой экономической политике привело к изменению не только отношения государственной власти к крестьянам (особенно к среднему крестьянству), но и содержания и методов идеологического воздействия. Это было обусловлено тем, что советское государство теперь активно искало опору в деревне не только среди сельских пролетариев, но и в среде середняков, что неизбежно ставило новые задачи перед агитационными структурами. Прекращение политики «оживления Советов» в деревне, объявленное в 1925 году, привело к изменению содержания агитационных материалов: переоценке роли середняков, переносу акцента с одобрения трудовых доходов крестьян на критику кулаков, изменение тактики по вопросу о «смычке города и деревни». Все эти факторы повлияли на трансформацию средств и методов идеологического воздействия, способствовали приобретению ими оттенка ритуальности, утрате первоначального смысла.

Территориальные рамки исследования. Изучение системы идеологического воздействия в масштабах всей страны, без опоры на ряд региональных исследований, представляется невозможным. Губернии сильно отличались друг от друга не только соотношением рабочего и крестьянского населения, качеством земли, климатическими условиями, сроками проведения сельскохозяйственных работ, природными катаклизмами, но и формами крестьянских выступлений, традициями, укладом жизни. Эти факторы существенно влияли на корректировку схем проведения агитационной работы, а также на восприятие пропаганды крестьянами. Исследование, проведённое в региональных рамках, позволит более детально и тщательно проследить пути трансформации схем идеологического воздействия в зависимости от местных условий. Это даст возможность сделать вывод о степени гибкости власти, её адаптации к местным условиям, способах и формах сотрудничества с населением, проследить множество нюансов функционирования власти, детально и тщательно изучить пути трансформации схем идеологического воздействия в зависимости от местных условий.

Данное исследование основано на материалах Новгородской губернии -типичного нечерноземного района с преобладанием крестьянского населения и привычной низкой урожайностью большинства сельскохозяйственных культур. С точки зрения властей, этот регион испытывал влияние промышленного Петрограда (которое в действительности проявлялось в отходничестве и других видах миграции), но имел свою специфику: основу населения губернии составляли крестьяне. Кроме того, на территории губернии не велись боевые действия во время гражданской войны, а после её окончания не наблюдалось крупных крестьянских выступлений, что обусловило преобладание мирных форм взаимодействия власти и общества.

Сельские жители (в подавляющем большинстве - крестьяне) в изучаемый период составляли большую часть населения Новгородской губернии. Именно с этой группой населения, приходилось работать агитаторам, имевшим различные и зачастую расплывчатые представления о её особенностях. Особенный интерес у исследователя вызывает преломление сценариев и схем воздействия, разработанных, в первую очередь, для рабочих, в связи с особенностями середняцкой крестьянской аудитории.

Методология исследования. Базовыми принципами методологии данного диссертационного исследования являются принципы историзма, объективности и системности. Работа выполнена в рамках структурного подхода с применением структурно-функционального анализа и историко-сравнительного метода.

Изученность проблемы.

Вопрос идеологического воздействия партии на население страны был отнюдь не умозрительным в советский период. Первые работы, посвященные политическому просвещению деревни, создавались как аналитические отчёты, преследующие цель усилить качество идеологической работы. Они также обосновывали преемственность традиций в просветительской деятельности партии. Терминологически данная деятельность обозначалась в виде словосочетаний «агитационно-пропагандистская», «культурно-просветительская» или «политико-просветительская» деятельность партии в определённый период. Само понятийное оформление показывает, на каких темах сосредотачивали своё внимание советские исследователи.

Изучение агитационно-пропагандистской и культурно-просветительской работы партийных органов и советских учреждений началось уже в 20-е годы XX века. Такие работы имели прикладной характер, представляли собой скорее популярные пособия по партийно-политической работе ячеек партии, в том числе деревенских, чем собственно научные исследования.1 Историографическая

1 Вогжальский Л. Первые шаги партийно-политической работы в деревне. М., 1925. ценность издававшихся в 20-е годы работ подобного типа невелика, но они, как и материалы обследований ячеек, скорее могут быть использованы как источник, позволяющий оценить трудности работы агитаторов и особенности их аудитории, а также выявить предлагавшиеся партией формы агитационно-пропагандистской деятельности.3

В 1930-е и до середины 1950-х данному вопросу историками почти не уделялось внимания, что связано с преобладанием в науке жёстких идеологических схем, отойти от которых исследователи не имели возможности. Внимание историков было приковано к другим сюжетам, связанным с возникновением колхозного движения и коллективизацией.4

Интерес к проблеме влияния партии на общество вновь обозначился в конце 50-х - середине 60-х гг. XX века, когда возникла необходимость в упорядочении опыта и пересмотре методов воздействия на население, а кроме того, произошел определённый пересмотр историографических норм, связанный с ослаблением идеологического прессинга после XX съезда КПСС. Возникла возможность разработки новых тем в исторической науке вообще, и в истории советского периода в частности. Именно тогда появились и отдельные работы по данной проблематике, и главы в обобщающих исследованиях. Изучавшие лишь одну отрасль идеологического воздействия, «культурно-просветительскую» работу партийных и комсомольских структур, исследователи не были оригинальными ни в концептуальном оформлении работ, ни даже в схеме построения трудов. Выводы разных авторов во многом схожи, что обусловлено было, прежде всего, политической конъюнктурой, невозможностью авторской трактовки марксистского видения истории, а также (не в последнюю очередь) недоступностью некоторых видов источников.

В трудах многих историков 1950-1980-х годов можно выявить следующую схему изложения: описывалась деятельность различных политико-просветительских учреждений и организаций, делался акцент на иллюстрации

2 Митрофанов А.Х. Деревенские организации РКП(б) и осуществление ими новых задач и методов рабош в деревне. М., 1925; Стопами A.M. Деревенские организации РКП(б) и осуществление ими новых задач и методов работы в деревне. По материалам обследований Московской губернии. М., 1925.

3 Бубнов А. Агитационно-пропагандистская работа партии между двумя съездами // Материалы к XIII съезду РКП(б). М., 1924.

4 Генкина Э.Б. Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922). М., 1954; Мамай Н. Коммунистическая партия в борьбе за идейно-политическое воспитание масс в первые годы нэпа. М., 1954. многообразия методов и форм их работы, утверждалась огромная роль такой работы в просвещении беспартийных масс. Выдвигался и тезис о постоянном совершенствовании системы идеологического воспитания крестьян. Общим для подавляющего большинства этих историков было утверждение о том, что агитационно-пропагандистская работа среди крестьян являлась определяющим фактором в быстром решении именно хозяйственных задач. Известная телеологичность данных исследований влияла и на вывод о кратчайших сроках исполнения задач партии на данном направлении. Безусловно, советскими исследователями выявлялись и недостатки в пропагандисткой работе, объяснявшиеся, прежде всего, особенностями переходного периода или новой экономической политики, происками классовых врагов, неукомплектованностью ячеек профессиональными агитаторами в конкретный исторический период, политической и азбучной неграмотностью масс. Эти недостатки, однако, по утверждению историков, устранялись вскоре после их выявления. Данная канва была характерна для подавляющего большинства исследований советских авторов: от монографий и кандидатских диссертаций до статей в региональных изданиях, выстроенных по единой схеме и содержащих одинаковые выводы.5

Так, вопросы политического просвещения крестьян были кратко освещены в работе «Советское крестьянство. Краткий очерк истории»,6 и при этом был сделан стандартный вывод о безусловной эффективности такой деятельности партии и безоговорочном одобрении большинством населения мероприятий новой экономической политики.

Проведение идеологической работы партии в начале 1970-х гг. изучено и в специальных исследованиях. И.Я. Трифонов в своей монографии «Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа» в числе различных сюжетов рассмотрел и вопрос и об организации агитационно-пропагандистской работы в деревне. Его

5 Таковы, например, работы: Злобина В.М. Коммунистическая партия — руководитель политического, трудового и культурного подъёма рабочего класса в восстановительный период (1921-1925 гг.). Автрореф. дисс. на соискание. д. и. н. М., 1968; Горбенко В.А. Политико-воспитательная и культурно-просветительская работа в деревне в восстановительный период 1921-1925. (На материалах Рязанской и Тульской губерний). Автрореф. дисс. на соискание. к. и. н. М., 1972; Чернявская Э.В. Партийно-политическая работа на селе в период восстановления народного хозяйства 1921-1927. (На материалах Воронежской и Тамбовской губерний). Автореф. дисс. к. и. н. Воронеж, 1983; Потапенко М.К. Партийная работа в деревне (1924-25). М., 1972. Устинова В.А.Партийное руководство советским строительством в деревне в 1921-1925. Автореф. дисс. на соискание. к. и. н. Калинин, 1984.

6 Советское крестьянство. Краткий очерк истории. М., 1973.

7 Трифонов И.Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. Л., 1964. работа посвящена, по большей части, исследованию крестьянских волнений, в том числе Тамбовскому восстанию. Целью автора в данном случае было продемонстрировать взаимодействие партии и середняков, что было новым для советской историографии. Внимание И.Я. Трифонова было сосредоточено на изучении способов привлечения последних на сторону Советской власти, а конкретно коммунистической партии, то есть своеобразной идеологической экспансии. На основе анализа форм и методов пропагандистской деятельности, он сделал вывод о неуклонном росте «политической сознательности» народных масс (в рассматриваемой работе - это не только бедняки, но и середняки), вследствие исключительно влияния агитационной работы РКП(б). В данном случае была предпринята попытка анализа идеологического воздействия в условиях ведения боевых действий, но не интересующего нас мирного времени. о

В монографии Ю.А. Полякова «Переход к нэпу и советское крестьянство» была сделана попытка осветить вопросы агитации и пропаганды в деревне, а также выявить степень эффективности деятельности партийных структур на местах. В данной работе исследовалось взаимодействие низших партийных ячеек и советских органов, при этом обширнейший и не поддающийся однозначной трактовке фактический материал используется чаще только в качестве иллюстрации. Автор подчеркивал слабость подготовки сотрудников агитпропорганов, отмечал неудовлетворительность ряда результатов их деятельности,9 что объяснял общим кризисом в стране. Именно поэтому в данной работе внимание было сосредоточено на системе политпросвещения партийных работников. Исследователь констатировал наличие недовольства крестьян политикой советской власти и попытался проанализировать его причины, сделал вывод о том, что крестьянский протест был направлен именно против развёрстки и её величины, (а не партии и советской власти в целом10); при замене развёрстки менее обременительным продналогом голоса недовольных, по его мнению, были почти не слышны. Из этого следовал стандартный для советской историографии вывод о том, что основным источником недовольства крестьян являлись провокации кулачества, как враждебного советской власти класса.11 Подобные заключения основывались не столько на тщательном анализе материала,

8 Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967.

9 Там же. С. 175, 182,301.

10 Там же. С. 193.

11 Там же. С. 201. сколько на постулатах работ В.И. Ленина, так подробно проанализированных

I л автором во введении. Это касается и замечаний автора о стремительных успехах партии в политическом воспитании крестьянских масс, по его мнению, проявившихся уже к началу 1922 года.13 Вне зависимости от степени аргументированности выводов работы И.Я. Трифонова и Ю.А. Полякова определили основные пути исследований других авторов и круг идей, за" рамки которых не выходили советские историки. Последние нередко пользовались и постановлениями очередных съездов, и трудами упомянутых исследователей, выстраивая схемы своих работ, нередко очень похожих друг на друга и по содержанию, и по заключениям.14

В работе «Партийно-политическая работа в деревне в условиях нэпа»15 А.Е. Павлова остановилась на изучении осуществления классового принципа в аграрной политике. Рассматривая деятельность сельских ячеек, она выборочно использовала материал различных губерний,16 что привело в данной работе к простому перечислению форм и методов идеологического воздействия и неизменному выводу о её высокой эффективности. Как и в других работах, под эффективностью здесь понималось не только безоговорочное принятие крестьянами политики власти, но и полное отождествление инструкций партии по проведению агитационной работы и их результатов. Подобные выводы обусловлены, в первую очередь, спецификой использованных автором источников -документов РКП(б); к рассмотрению которых она подходит явно некритически, при этом отсутствуют четкие критерии отбора материала. Предопределённость выводов, наличие идеологической заданности и использование фактического материала лишь в качестве иллюстрации является общим недостатком работ советских авторов, что находит своё отражение и в ряде работ, посвященных изучению проблемы идеологического воздействия на крестьян в Новгородской губернии в период нэпа.

12 Там же. С. 6-10.

13 Там же. С. 438. ы Молчанова А.П. Из истории борьбы за упрочение союза рабочего класса и крестьянства (партийно-массовая работа в деревне в 1924-1925 гг.). М., 1956; Бахтин М.И. Союз рабочего класса и крестьян в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1961; Ремизова T.A. Культурно-просветительская работа в 1917-25 гг. М., 1968. Потапенко М.С. Партийная работа в деревне (1921-1925гг.). М., 1972; Андрухов Н.Р. Партийное строительство в период борьбы за победу социализма. (1917-1937). М., 1977.

15 Павлова А.Е. Партийно-политическая работа в деревне в условиях нэпа. М., 1982.

16 Там же. С. 45-71.

Диссертационное исследование А.В Малышева «Партийное руководство агитационно-пропагандистской работой в массах в восстановительный период (1921-1925 гг.) (По материалам Новгородской партийной организации)»,17 казалось бы, практически вплотную приближается к тематике нашего исследования. Автор в разработке проблемы наиболее близок к работам Ю.А. Полякова. Проанализировав положение губернии после окончания Гражданской войны и установив, что основной проблемой в развитии хозяйства была продразвёрстка, А.В: Малышев остановился на организации кампании весеннего сева (а конкретно - командировке партийных работников в деревню). Автор проигнорировал трудности сбора продналога летом 1921 года (продналог превысил продразвёрстку), но заострил

IЯ внимание на успехе кампании по его сбору в январе 1922 года. Отбор фактического материала, в данном случае, исследователь провёл исходя из идеологической заданности выводов. Коснулся А.В. Малышев и вопроса о составе и обучении агитаторских кадров. Особое внимание он уделил деятельности совпартшкол и курсов для деревенских коммунистов, причём статистические данные приведены автором лишь иллюстративно, содержание программ не проанализировано. Обратившись к изучению организации пропагандистского воздействия на массы, автор несколько эклектично приводит перечень агитационных мероприятий, освещает проведение нескольких кампаний, при этом не учитывает нюансы применения тех или иных методов. Выводы А.В. Малышева о том, что произошёл «подрыв влияния буржуазных элементов» в общественных организациях спорны (в отличие от «завоевания партийного большинства» в советах), они не объясняют особенности взаимодействия власти и общества в данный период.

Схожими недостатками обладает и ряд работ П.Г.Трофимова, посвященных посвященных агитационно-пропагандистской работе партии в Новгородской губернии в период нэпа.19 Замечание исследователя о том, что в 1921 году

17 Малышев А.В. Партийное руководство агитационно-пропагандистской работой в массах в восстановительный период (1921-1925 гг) (По материалам Новгородской партийной организации). Автрореф. дисс. на соиск. к. и. н. Л., 1974.

18 Там же. С. 8-9.

19 Трофимов П.Г. Партийно-политическая и культурно-просветительская деятельность в Новгородской деревне (1922-1923 гг.) Н 50 лет Великого Октября. Новгород, 1968; Он же. Восстановление народного хозяйства Новгородской губернии и первые годы индустриализации (1920-1927) // На земле Новгородской. Очерки по истории Новгородской области. JL, 1970; Он же. Новгородская партийная организация в борьбе за восстановление народного хозяйства (1921- 1925) // Очерки истории Новгородской организации КПСС. JI., продналог в губернии был меньше продразвёрстки, неверно.20 Весьма спорны утверждения о том, что большинство крестьян «с охотой» выполняли продналог, по крайней мере, в 1921 году. П.Г Трофимов искусственно «ускорил» положительные результаты агиткампаний. Вышеизложенное в значительной степени относится и к работам Р.П. Макейкиной21 и В.Н. Базовского22.

В перестроечный период и в начале 1990-х гг., в связи с ликвидацией цензурных стеснений, историки советского общества получили возможность беспристрастно оценить последствия ряда мероприятий советской власти. Гласность привела к появлению и выпячиванию в публицистике проблемы массовых репрессий, протестных движений. Отечественные историки не могли миновать требований времени: изучение механизмов подавления личности со стороны тоталитарного советского государства стало темой сотен исследований. При этом риторика исследователей и публицистов была едва ли не более агрессивной и жёсткой, чем традиционная марксистская. Ряд историков, тем не менее, попытался посмотреть на проблему идеологического влияния партии па население с другой точки зрения, найти альтернативные подходы, причём заметно было стремление противопоставить свои выводы любым основными положениями и частным выводам советской историографии, что не всегда было необходимо и продуктивно. И всё же, во второй половине 1990-х гг. агрессивно-публицистический стиль перестроечных работ сменился более спокойным и обдуманным, аналогичным, наукообразным.

Можно выявить несколько групп историков, изучающих эту проблему. Прежде всего, следует выделить круг авторов, жёстко устанавливающих рамки своего видения данной проблемы акцентом на активной позиции власти и упускающих из поля зрения пассивные, аморфные и безликие (по их мнению) массы. Другая позиция исследователей - оценки взаимодействия власти и общества как своеобразного диалога. Представители данного направления обращают особое внимание на анализ стратегий сопротивления крестьян и других социальных групп. Позднее именно они более конструктивно, с нашей точки зрения, поставили

1983.

20 Очерки истории Новгородской организации КПСС. JL, 1983. - С. 125.

21 Макейкина Р.П. Политическая агитация в годы нэпа//Политическая агитация. 1970. №9. С. 21-24. Базовский В.Н. Новгородская партийная организация в борьбе за построение коммунизма и социализма// На Новгородской земле. Сб. статей. Новгород, 1968. С. 3-8. проблему конформизации не без влияния новых тенденций в ставших доступными зарубежных исследований.

Исследователи, условно отнесённые нами к первой группе, изучают проблемы формирования тоталитарного режима и взаимодействия власти и общества, подчёркивая идеологическое подавление государством масс, отрицая возможность даже отчасти добровольного одобрения ими новой идеологии. Довольно часто в таких работах освещается вопрос о массовых репрессиях, оценивающийся как главный, а иногда и единственный, инструмент воздействия власти на общество, что, на наш взгляд, не может полностью объяснить не только установление советского режима в 1917-1918 году, но и его сохранение в период нэпа.

Так, B.C. Измозик в своей работе «Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918-28 гг.»" утверждает, на, основании изученных материалов (в основном, политсводок и сообщений о перлюстрации писем) что власть не имела поддержки населения. Такие заключения связаны, в первую очередь, со специфическим содержанием данных групп источников, акцентировавших внимание именно на негативном отношении граждан к власти. Нельзя не обратить внимания и на вывод автора о полном охвате всего общества разными формами политического контроля и о тоталитарном характере политической системы во второй половине десятилетия. В связи с этим он делает заключение о слабости власти в середине 1920-х гг. Тем не менее, картина политического контроля, нарисованная в данной работе, впечатляет: B.C. Измозику удалось убедительно показать становление системы политического контроля, её трансформацию, совершенствование методов сбора и обработки информации.

Отдельные исследователи пытаются настолько далеко отойти от выводов советских историков о безоговорочном одобрении населением действий партии, что обращают внимание только на отрицательные стороны их взаимодействия партии и масс. Их работы безусловно полезны с точки зрения введения в оборот новых источников и рассмотрения одного из аспектов взаимодействия власти общества. И.В. Павлова в монографии «Механизм власти и строительство сталинского

23 Измозик B.C. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918-28 гг. СПб., 1995. социализма»,24 основываясь на рассекреченных материалах Архива Президента РФ, делает акцент на рассмотрении роли политических вождей и деятельности репрессивного аппарата в отношениях власти и общества, то есть рассматривает только инструменты подавления последнего, что представляет лишь одну сторону их взаимодействия. На наш взгляд, автор упускает из виду мирные формы сосуществования общества и власти.

Вторая группа исследователей, изучающих проблему взаимодействия партии и масс, видит два активных субъекта, общавшихся между собой по определённым правилам, выработанным в процессе их взаимоотношений. Становление и изменение советской политической системы, происходило, с их точки зрения, в том числе и под влиянием общества, но в рамках предложенной властью парадигмы.

Как мы отметили выше, оппозиционные политические выступления хотя и рассматривались советскими историками, но их оценка соответствовала строгим идеологическим канонам. Отечественные исследователи проявили особый интерес к проблеме политических настроений крестьянства, причинам и формам его протеста во второй половине 90-х гг. XX века. Характерной является серия работ

25

С.В. Ярова, посвященных изучению политического мышления нескольких социальных групп в период «военного коммунизма»: во всех из них исследователь делает акцент на изучении проявления недовольства властью со стороны населения. Это объясняется и малой изученностью данной проблемы, и состоянием источниковой базы. Наибольший интерес для нас представляет монография С.В. Ярова «Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1918-1919 гг.: политическое мышление и массовый протест»,26 в которой изучены основные элементы политической психологии крестьян в эпоху «военного коммунизма», выявлены представления и ценностные ориентации крестьян, восприятие ими новой власти и её институтов. Исследователь отмечает, что крестьяне редко высказывали своё мнение о партии в целом: представление о ней определялось отношением к конкретным её представителям или членам местных советов. При анализе причин волнений С.В. Яров обратил внимание на те выступления в

24 Павлова. И.В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001.

25 Яров С.В. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1918-1919 гг.: политическое мышление и массовый протест. СПб., 1999; он же. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб., 1999.

26 Он же. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1918-1919 гг.: политическое мышление и массовый протест. СПб., 1999. деревнях против Советов, которые могут быть оценены как неполитические. В данном исследовании С.В. Ярову удалось избежать советской риторики постсоветских авторов, он попытался установить истинную подоплёку проявлений недовольства, которое, по его мнению, имело не политические, а экономические причины. Пользуясь иной методологией, он приходит в ряде случаев к тем же выводам, которые были присущи советским историкам. Однако С.В. Яров в данном исследовании не рассматривает мирные формы существования власти и общества: здесь нет объяснения некоторых фактов, например, роста партии за счёт крестьянского населения в данный период, анализа причин вступления крестьян в комитеты бедноты.

Проблеме политического сознания крестьян также посвящен ряд диссертационных исследований: С.И. Мальцева в работе «Социально-политические преобразования советской власти в западносибирской деревне: отношение к ним крестьян 1923-1929» останавливается на выявлении отношения крестьян к реформам здравоохранения, образования в деревне. Меньше внимания автор уделила агитационно-пропагандистской работе партии и советских органов среди населения. Она считает, что сельские жители поддерживали новую власть, одобряя её некоторые мероприятия: улучшение медицинского обслуживания населения, развитие образовательных учреждений. Автор, к сожалению, не рассматривает медицинскую и образовательную сеть как средство социализации крестьянина в новом обществе. С.И. Мальцева приходит к выводу о том, что ускорение естественного развития деревни вело, в целом, к отрицанию крестьянами политики новой власти при одобрении её отдельных мероприятий.

В последние годы появились исследования, посвящённые и изучению социальной психологии коммунистов как группы. И.В. Кузнецов в работе

Социальный облик коммунистов 1920-х гг. в центрально-промышленном районе

28

По материалам всеобщей партийной переписи 1927)» проанализировал происхождение, основные занятия, уровень жизни коммунистов, в том числе и сельских, отметил своеобразный дефицит коммунистических кадров в сельской местности и нежелание проживавших в городе членов партии переселяться в

27 Мальцева С.И. Социально-политические преобразования советской власти в западносибирской деревне: отношение к ним крестьян 1923-1929. Автореф. дисс. на соискание степени канд. ист. наук. Барнаул, 2002.

28 Кузнецов И.В. Социальный облик коммунистов 1920-х гг. в центрально-промышленном районе (По материалам всеобщей партийной переписи 1927). М., 2004. деревню для укрепления коммунистами сельских ячеек. Автором сделан вывод о том, что в Советской России формировалась новая социальная группа власть имущих со своей иерархией, образом мысли и образцами поведения, довольно агрессивными. Они не принимались крестьянами, так как, с точки зрения автора, противопоставлялись их традиционному миру. Этой проблеме посвящена и работа С.В. Воробьёва «Социальный портрет коммунистов Урала в начале 1920-х гг.: источниковедческое исследование материалов всероссийской переписи членов РКП(б) 1922 г».*" Не стремясь к широким обобщениям, автор, тем не менее, при помощи количественных методов исследования сделал интересные выводы о социальном, возрастном составе партийных работников: в данный период на Урале преобладали коммунисты в возрасте 21-30 лет, вступившие в партию в 1918-1921 гг, обладавшие лишь низшим образованием и непролетарским происхождением. С.В. Воробьёв показал процесс продвижения по карьерной лестнице партийных работников.

Отношение крестьян к власти, в частности к сельсоветам, прослежено также в ряде статей таких авторов, как Г.Б. Куликова, B.JI. Телицып, В.В. Бугин, JI.B. Казинцева. Эти историки утверждают, что крестьяне оценивали не коммунистическую партию в целом, а тех её представителей, с которыми сталкивались в повседневной жизни, то есть, агитаторов и членов сельсоветов. Деятельность же последних была часто неудовлетворительной (и объективно, и с точки зрения традиционной крестьянской морали) как в области политпросвещения, так и при решении волновавших крестьян вопросов.

Изучение протестных форм крестьянского населения было и остаётся одним из основных направлений в современной историографии.31 Преувеличение их роли не позволяет понять подоплёку поддержки партии со стороны некоторых групп

29 Воробьёв С.В. Социальный портрет коммунистов Урала в начале 1920-х гг.: источниковедческое исследование материалов всероссийской переписи членов РКП(б) 1922 г. Автореф. дисс. на соискание степени канд. ист. наук. Екатеринбург, 2004.

30Куликова Г.Б. Нэп и проблемы вовлечения масс в деятельность государства. // Нэп в контексте исторического развития России XX в. М., 2001. С.86-108. Телицын B.JI. Нэп 1924-26гг. Лицом к деревне или спиной к крестьянству.//Там же. С.280-301. Бугин В.В. Политические настроения крестьянства в середине 20-х гг XX в. // Нэп: экономика, политика, идеология. Тамбов, 1991. С.37-39. Он же. Крестьянство и сельсовет в годы нэпа.// Крестьяне и власть. Тезисы докладов и сообщений научной конференции 7-8 апреля 1995 г. - Тамбов: ИПЦ ТГТУ, 1995. C.S6-91. Казинцева Л.В. Особенности политической жизни крестьянства // Там же. - С. 65-66.

31 Лаврик J1.A. Политические настроения дальневосточного крестьянства в годы новой экономической политики. Автореф. дисс. на соискание степени канд. нет. наук. СПб., 1995. Саблин В.А. Политические настроения крестьянства Севера Европейской России в годы гражданской войны // Постигая прошлое и настоящее. Саратов, 1994. крестьян, позицию крестьянской молодёжи, и даже такой феномен, как распространение селькоровского движения в 1924-1925 гг. Историки, в некоторых случаях, от частного вопроса о политическом протесте через исследование политической психологии приходят к проблеме более широкой: конформизации населения. Вероятно, на такой историографический поворот повлияли и политическая ситуация в стране, и осмысление источниковой базы самими исследователями, а также влияние зарубежных коллег. Работы таких исследователей, как С. Коткин и Ш. Фицпатрик, позволили ряду российских исследователей по-новому взглянуть на проблему идеологического воздействия на массы в 1920-30-е гг.

Формам взаимодействия власти и общества, как практикам сопротивления, в рамках концепции конформизации, то есть внешнего принятия идеологии, посвящено исследование Ш. Фицпатрик «Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня». В данной работе автор исследует уже сложившуюся систему контроля над массами. На наш взгляд, на развитие отечественной историографии в большей степени повлияла статья Ш. Фицпатрик «Приписывание к классу как система социальной идентификации» и её выводы о взаимовыгодном диалоге власти и общества, осуществлявшегося по определённым правилам, стремлении разных социальных групп при помощи языка найти своё место в социальной иерархии.

С. Коткин занимался изучением идеологического воздействия на рабочих, более того, рабочих одного предприятия, Магнитогорского комбината, в 1930-е гг. В своей монографии «Магнитная гора»34 Коткин анализирует разные стороны жизни рабочих Магнитки и способы вовлечения их в социалистические «формы существования»: от повышения квалификации и стахановского движения до праздников. Он говорит о языке власти и заимствовании этого языка самими рабочими. Именно эта глава, с нашей точки зрения, вызвала особый интерес российских исследователей.

Нельзя не отметить и работу Ларса Ли «Хлеб и власть в России, 1914-1921»,

32 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001.

33 Она же. Приписывание к классу как система социальной идентификации // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Советский период. Антология. Самара, 2001. С. 174-207.

34 Kotkin S. Magnetic mountain. Stalinism as a civilization. Berk.: Univ. of Calif, press, 1995. в которой он коснулся вопроса о формировании системы аргументации хлебной развёрстки. Это позволило ему понять, как власть объясняла свои экономические мероприятия и как эти объяснения помогали привлечь крестьян на сторону большевиков, особенно в районах, охваченных выступлениями.35

Отечественные исследователи также не остаются в стороне от новых веяний в исторической науке. Так, С.В. Яров, исследовавший ранее социальный протест в Северо-Западном регионе, перешёл к изучению конформизма в Советской России на примере Петрограда."'6 Рассмотрев все направления идеологического воздействия

- от политического просвещения и систем аргументации до репрессивных методов он приходит к выводу о низком качестве политпросвещения и хаотичности систем аргументации.

Изучая данную проблематику, нельзя пройти мимо монографии от

И.В. Нарского «Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 году», испытывавшее явное влияние такого историографического направления, как история повседневности. Автор, исследуя способы выживания в условиях социальных потрясений, изучает проявления лояльности и протеста уральских крестьян, делает вывод о том, что «.В начале нэпа . обнаружились признаки формирования новой культурной памяти, цементирующей новорожденную общность: население овладело большевистскими. культурными ориентирами и интерпретационными ориентирами.».38 И.В. Нарский касается и формирования новой праздничной культуры, даже культуры потребления, в меньшей степени обращает внимание на язык власти. Многие выводы данного исследователя подтверждаются и данными по Новгородской губернии. Изучение конформизма как явления повседневного быта ещё входит в отечественную науку.

Источниковая база. Автор предполагает основывать работу на документах партийных и государственных структур, письмах крестьян, листовках, прессе, партийного и личного происхождения, прессе.

Прежде всего, следует рассмотреть документы центральных партийных и советских органов власти. Это протоколы и постановления съездов, циркуляры и инструкции, отчёты о деятельности партийных органов и информационные сводки.

35 Lih L.T. Bread and Authority in Russia. 1914—1921. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1990.

36 Яров С.В. Конформизм в Советской России: Петроград 1917-1920-х гг. СПб., 2006.

37 Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 году. М., 2001.

38 Там же. С. 442.

Материалы X, XII съездов партии позволяют определить программные установки РКП(б)-ВКП(б), на которые должны были опираться местные органы власти при проведении агитационно-пропагандистской работы. Постановления определяли её цель и основные направления. Стилистика таких документов напоминала воззвания. Выдержки из них нередко использовались в агитационных целях: публиковались в газетах и листовках, использовались на курсах и собраниях. Тем не менее, они были трудными для понимания крестьянами.

В отличие от постановлений съездов, директивы и циркуляры Агитационно-пропагандистского отдела при ЦК РКП(б), предназначались для использования нижестоящими партийными структурами.39 Они были посвящены планированию одной или нескольких агиткампаний, намечали цели и задачи основные формы и методы работы местных партийных и советских органов власти. Необходимо отметить, что циркуляров, касавшихся агитационной работы, в Новгубком поступало не более четверти от общего объёма регламентирующих документов, далеко не все из них касались пропагандистской работы в сельской местности. Они рассылались во все губкомы страны, поэтому специфика конкретного региона в них не учитывалась. Сравнительный анализ директив АПО и губернских агитпропотдела позволяет проследить трансформацию инструкций в партийной иерархии.

Инструкции ЦК РКП(б) (с 1923 года - Северо-Западного Бюро ЦК РКП(б)) по вопросам агитационно-пропагандистской работы также представляют собой документы, предназначенные для планирования деятельности губкома. К ним относятся методические разработки мероприятий (лекций, праздников, программы совпартшкол и курсов), содержащие подробные рекомендации по проведению конкретного мероприятия, вплоть до полной разработки схемы его проведения, а также форму отчётности. Такие материалы рассылались в губкомы, но определить степень их использования подчас затруднительно.

Отдельную группу источников составляют материалы переписки ЦК РКП(б) и Севзапбюро ЦК РКП(б) с Новгородским губкомом РКП(б): письма, телеграммы.

39 Таковы, например, материалы дела «Документы Совета Народных Комиссаров, ЦК РКП(б) по вопросам агитационно-пропагандистской работы, присланные для руководства и использования в работе (циркулярные письма, инструкции, положения)». (Государственный архив новейшей истории Новгородской области (далее ГАНИНО). Ф. 1. On. 1. Д. 716).

Обычно они касались решения или пояснения конкретных вопросов.40

Документы губернских партийных органов представлены протоколами заседаний Новгородского губкома РКП(б), губисполкома, уездных партийных и советских комитетов партии, их резолюциями, циркулярами, постановления губисполкома. Партийные структуры, получая из центра инструкции, перерабатывали их и пересылали нижестоящим организациям РКП(б), внося некоторые изменения в их содержание. Протоколы заседаний губкома, объединённых совещаний губернских и уездных партийных и советских органов власти сохранилась в усечённом и иногда весьма формально отредактированном виде. Они позволяют оценить и перечень вопросов, обсуждавшихся на таких собраниях, и проследить отголоски дискуссий и прений. Протоколы заседаний волкомов (с 1924 г.) и деревенских ячеек, а также сельских сходов более подробны, но требуют определения степени достоверности. Рассмотрение данного типа документов даёт возможность проследить принятие или отторжение мероприятий, проводимых партийными структурами, самими крестьянами.

Планы работы агитпропотделов губкома партии,41 губкома РКСМ,42 соответствующих укомов43 являются ценным источником по изучению организации идеологической деятельности местных структур РКП(б). Они регламентировали, деятельность агитпропов, политпросветов, библиотек, изб-читален, газет данной территории. Основой для губернского плана были циркуляры и инструкции ЦК РКП(б), решения местных партконференций. В плане были указаны цели и задачи работы, перечень мероприятий, даты отчётности учреждений о проведённой работе. Данные документы, однако, составлены весьма формально: определено количество

44 мероприятии, но не указаны их названия, в случае перечисления всевозможных агиткампаний и недель не предусмотрено время на их подготовку. Анализ планов работы необходимо дополнять рассмотрением отчётов о проделанной работе, информационных сводок, циркулярных писем, предлагавших проведение внеплановых кампаний, что позволит оценить плотность работы агентов воздействия.

40 Так, выяснению очерёдности празднования Первомая и выпавшей на него в 1921 году Пасхи была посвящена переписка заведующего агитпропотделом Новгубкома П. Н. Пожарского с АПО ЦК РКП(б). (Там же. Д. 888. Л. 54).

41 Там же. Д. 1680. Л. 1-16, 17-39. См. также Д. 2180, 2676,

42 Там же. Д. 1680. Л. 62-84.

43 Там же. Л. 40-62.

44 «Отметить дни воспоминаний 12 событий из революционного календаря, организовать по собранию для 5 юбилеев, провести тщательную подготовку 5 празднеств». (Там же. Л. 11).

Отчёты губкома и укомов РКП(б) о проделанной работе45 составлялись на основе отчётов различных отделов губернского комитета партии, в том числе агитпропотдела. Довольно пространные и разнообразные по стилю, степени подробности изложенной информации, они повторяли структуру планов, что только подчёркивает формализм их составителей. Основное внимание в этих документах уделялось перечислению мероприятий: многие из них пестрят сведениями о проведении в рамках агиткампаний митингов, собраний, курсов, содержат информацию об изданной периодике, листовках в губернии, количестве библиотек, изб читален, музеев. Качество деятельности организаций практически не анализируется, равно как и результаты проведения мероприятий и агиткампаний. Безусловно, отчёты содержат и критические высказывания, но они достаточно формальны, виновниками сбоев в работе назывались «отдельные товарищи» или отсутствие достаточного количества обученных кадров. Являясь достаточно подробным источником для изучения всего арсенала форм идеологической работы с населением, данные материалы не могут помочь нам оценить эффективность этой деятельности. Степень достоверности представленной информации должна быть критически оценена. С другой стороны, данный тип источников применяется для изучения практик бюрократической работы членов партии.

Особым видом источников являются сводки, направлявшиеся партийными структурами в ОГПУ. Они составлялись два раза в месяц, подавались на волостном, уездном, губернском уровне, сведения нижестоящих сводок суммировались. Установить, однако, связь губернских и уездных и волостных сводок, подчас, крайне затруднительно, так как сведения всех сводок в крайне обобщённом виде содержатся в довольно кратком заключении, практически не опиравшемся на фактический материал документов нижестоящих ячеек. Они освещали ход только особо важных агиткампаний, таких как продналоговая, празднование Октября, по объяснению Кронштадского восстания. Признавая определенную ценность таких источников для изучения политических настроений масс, степени идеологической обработки населения, мы не можем не отметить их лаконичность и формальность (остаётся неясным, в чём выражалось,

45 Там же. Д. 2180,2676,2677. например, «безразличное» «отношение различных кругов к партии»46) могущие послужить преградой для его анализа. Существенным недостатком является плохая сохранность сводок, что затрудняет их комплексное применение.

Губкомом также создавались методические материалы: тезисы лекций, выступлений,47 рекомендации по устройству марксистского кружка, проведению праздника, программы совпартишкол. Эти пособия сроились с использованием выдержек из соответствующих разработок Северо-Западного Бюро и многочисленных методических пособий, в случае необходимости адаптированных к уровню восприятия аудитории.

Ценным источником, позволяющим оценить материальный, образовательный, а в какой-то мере, и моральный уровень агитаторов, работавших в крестьянской среде, являются анкеты и автобиографии членов РКП(б)-ВКП(б),48 а также анкеты лекторов и пропагандистов, состоявших в партии. Первые, заполнявшиеся по единой схеме, позволяют нам судить о возрасте, образовании, семейном положении, должности коммуниста, основных вехах его биографии, в ряде случаев - характеристике его со стороны товарищей. Анкеты лекторов49 предоставляют информацию об уровне политической подготовки членов партии. Сравнение формуляра анкет и автобиографий, а также особого вида биографий, некрологов, позволяет сделать выводы о системе ценностей агитаторов и подготовке их к пропагандистской работе. Данный вид источников обладает и некоторыми недостатками: сохранность анкет и автобиографий в некоторых случаях не позволяет использовать их комплексно.

Особым видом источников в исследовании формирования образа партии являются листовки и воззвания. Они представляют собой публикацию материалов, посвященных одному событию или явлению: продналогу, призыву в армию, годовщине Октябрьской революции. Воззвания, при составлении которых часто использовались фрагменты постановлений съездов партии, имеют открыто агитационный (иногда даже пафосный) характер. Листовки и обращения объясняют населению актуальные вопросы. Для облегчения крестьянам прочтения особенно важные абзацы выделялись. При оценке возможного восприятия материалов

46 ГАНИНО. Ф. 1. On. 1. Д. 1145. Л. 30.

47 Там же. Д. 888,2175.

48 Там же. Ф. 1. On. 1. Д. 801, 802, 803, 1231, 2052, 2053,

49 Там же. Ф. 1. On. 1. Д. 1227. следует учесть и предполагаемое месторасположение воззваний: на стенах, заборах, афишных тумбах. Листовки, посвященные одному вопросу, следует изучать в комплексе, проводя сравнение материалов воззваний разработанных в столице и губернских, а также уездных листовок, для выявления степени упрощения текстов, отражения в них запросов населения, а также уровня подготовки и устойчивости политических воззрений агитаторов.

Периодическая печать также является ценным источником для изучения данной темы. Инициатором создания газет и активным их распространителем были местные власти. В них, однако, помещались заметки и письма обычных граждан. Для крестьян предназначались специальные газеты: центральные «Беднота» и «Крестьянская газета» (с 1923 г), губернская «Крестьянская Звезда» (с 1924 г.). Ряд уездных газет, таких как демянский «Серп», старорусский «Красный пахарь», были ликвидированы уже в 1922 году. Такие издания отличались тематикой публикаций, больше связанной с ведением хозяйства, стилем статей, адаптированным, по мнению редакторов, для сельской аудитории. До создания специальной крестьянской газеты для губернии выпускалась губернская «Звезда», часть материалов которой должна была быть посвящена сельскохозяйственной проблематике.^0

Немаловажным фактом для изучения роли газет в организации агитационно-пропагандистской работы является анализ динамики оформления подписки, служившей с 1922 года главным индикатором востребованности печатных изданий, а также расширение сети селькоров. При использовании газет в качестве источника по исследуемому вопросу следует обращать внимание и на статьи, предложенные редакцией, и на письма селькоров, присланные с мест, подвергавшиеся редактированию. На основании таких публикаций представляется возможным восстановить систему идеологического воздействия на массы от составления плана до оценки качества проведённой работы: являясь неотъемлемой частью любой агиткампании, «Звезда» и «Крестьянская звезда» содержат сведения о других методах её проведения, их успешности, развитии, сочетаниях. Изучение газетных материалов необходимо и при анализе других документов для выявления клише,

50 План работы агитационно-пропагандистского отдела губкома на весенне-летний период 1923 года предполагал и руководство развитием местной газеты «Звезда», материалы которой о жизни крестьянства должны были быть увеличены до 2/3 от объёма выпуска. (Там же. Д. 1680. JI. 3). употреблявшихся агитаторами. Газеты позволяют сравнить материалы, предложенные обществу властью, и, в некоторой степени выявить оклик на них со стороны населения.

Отдельным видом источников являются письма в газеты селькоров. Данный тип источников привлекает исследователей благодаря возможности разностороннего анализа писем, что не представлялось возможным для советских историков, использовавших их в качестве иллюстрации. Селькоры, посылавшие свои статьи, должны были писать тем языком и опираться на ту систему ценностей, которая была представлена в издании, владеть терминологией и определённым набором клише, которые можно было найти в газете, листовке, услышать на митинге и собрании. Не смотря на то, что истинная подоплёка составления письма не всегда подлежит реконструкции, эти документы позволяют приблизиться к пониманию механизма принятия или отвержения новых идей в крестьянской среде. По данным сообщениям можно судить о применении на практике комплекса методов идеологического воздействия на население, учёта местных особенное гей и деятельности партячеек. «Критические» и «положительные» письма поступали именно от крестьян, хотя часть из них была написана близкими к власти людьми. Авторы анализируют агитационно-пропагандистскую деятельность в деревне, излагают своё понимание роли сельских жителей в «социалистическом строительстве». От них мы узнаём о предполагавшемся, но с трудом воплотившемся в жизнь варианте выполнения инструкций свыше. Они дают возможность сравнить ожидания крестьян и членов партии. Критика тех или иных явлений, однако, осуществляется в рамках агиткампаний, выражается языком власти.

Важным источником являются также заявления и жалобы деревенских коммунистов и беспартийных граждан. Таких документов много в фондах фининспекций и земельных управлений, виков, то есть тех учреждений, с которыми крестьяне непосредственно сталкивались в повседневной жизни. Заявления составлялись по определённой форме, для облегчения написания при некоторых избах-читальнях и советских учреждениях были их образцы. Просители должны были приводить понятные власти аргументы приемлемым для неё языком. Анализ ряда таких заявлений позволяет определить отражённую в подобных документах иерархию ценностей новой власти.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые изучается система идеологического воздействия РКП(б) на одну социальную группу -крестьян - в рамках Новгородской губернии. Исследуется не просто комплекс средств влияния на общественное мнение, но и трансформация содержания и форм агитационных материалов, составлявшихся агитационно-пропагандистскими структурами РКП(б), адаптация их к местным условиям. Впервые в научный оборот введён ряд неопубликованных документов, позволяющих по-новому оценить диалог общества и власти в начале 1920-х гг.

Научная и практическая значимость исследования. Материалы и выводы данной диссертации могут быть использованы для подготовки общих и специальных лекционных курсов по истории советского периода, в частности, истории советского общества и отдельных его групп — крестьянства и партийной бюрократии, а также для изучения проблем, связанных с формированием советской политической системы, прежде всего, механизмов советской пропаганды первой половины 1920-х гг.

Апробация исследования. Отдельные главы и положения диссертации обсуждались в рамках заседаний диссертационных семинаров факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге в 2004-2006 гг., отдела современной истории России Санкт-Петербургского института истории РАН, Третьей (28-29 мая 2003 года) и Пятой (26 мая 2005 г.) научных конференций историков-архивистов «Документальное наследие Новгорода и Новгородской земли. Проблемы сохранения и научного использования», проводившихся в Новгородском Государственном университете.

В соответствие с поставленными задачами определена следующая структура работы. Она состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Самойлова, Ирина Васильевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрев некоторые аспекты функционирования системы идеологического воздействия в ранненэповский период советской истории, сделаем некоторые выводы.

Организацией и проведением идеологических мероприятий в Новгородской губернии занимались профессиональные агитаторы и рядовые члены партии. В данный период обязанность участвовать в агитационной работе входила в перечень должностных обязанностей членов губернского комитета РКП(б), уездных партийных структур. Агитаторы разрабатывали методические комплексы для проведения пропаганды, а также принимали непосредственное участие в просветительской работе и в городских, и в сельских поселениях на территории губернии.

Агитаторское сообщество отделяло себя от «инертной массы», имело свою систему ценностей и мировоззрение. Пропагандисты усваивали их при помощи заполнения различных документов, чтения прессы. Несоответствие агитатора все предложенным властью критериям корректировалось. Обычно применялась подмена участия в важных идеологических событиях констатацией наблюдения за ними, затушёвывания неблагоприятных фактов описанием ценившихся в данном обществе поступков, излишней клишированностью текста. Ценности представителя нового, прогрессивного с точки зрения его представителей, общества агитаторы транслировали крестьянам при помощи чтения лекций, докладов. Даже внешний облик профессиональных агитаторов, содержащий элементы городского или военного костюма, был чужд крестьянам, представителям традиционного («отсталого») общества.

Уровень образования губернских и уездных пропагандистов колебался от низшего до незаконченного высшего (с преобладанием низшего и среднего). При этом партийное образование не было идентично общему. Начитанность агитаторов в политической области была низкой, что вело к недопониманию тонкостей текущей политики партии. И такие агитаторы могли обеспечить потребности региона лишь спорадически, во время налоговых кампаний. Так как основной формой проведения пропаганды была агиткампания, профессиональные агитаторы непосредственно, но поверхностно, общались со своей аудиторией только в рамках проводимого мероприятия. Основная часть агитационной работы выполнялась секретарями партийных ячеек и обычными членами партии, чьи познания в теории марксизма-ленинизма заканчивались уездной или районной совпартшколой и чтением газет.

Недостаток квалифицированных кадров отрицательно сказывался на эффективности работы системы: с опозданием менялся не только подход партии к сельскому населению, но и объяснялись текущие проблемы. Непродуманная «мобилизационная» организация агитационных мероприятий приводила к возникновению перегрузкам в работе агитаторов, которую они решали с помощью ложной отчётности, запоздалого или избирательного проведения кампаний. В практике оформления результатов агитационной деятельности выделяется несколько стратегий составления отчётов: оправдательная, стратегия умалчивания, стратегия описания успешных мероприятий. Применение практик фальсификации отчётов указывает на лишь номинальное существование жёсткой централизации управления. Соответственно, представители местной власти в ранненэповский период были довольно самостоятельными в отборе содержания и форм выполнения агитационных поручений, придерживаясь лишь намеченного ЦК РКП(б) направления.

Данные особенности агитаторского корпуса позволяли влиять на предложенную АПО ЦК РКП(б) систему организации идеологического воздействия, учитывать интересы местного населения. Недостаточная укомплектованность пропагандистскими v кадрами компенсировалась системой курсов для рядовых членов партии и самообразованием, возможностей для проведения которого у сельских членов партии не было. Стиль проведения агитационных мероприятий, их содержание при переходе к нэпу менялись медленнее, чем это предполагали советские исследователи.

Рассмотрение инструментов, форм и методов идеологического воздействия позволяет сделать вывод о том, что данная система работала несколько иначе, чем это представляется в отчётах и инструкциях: количество проведённых мероприятий было меньшим, набор форм гораздо более бедным. Наиболее популярными среди населения в данный период становились избы-читальни и кружки, входившие в их состав, пресса, спектакли. Агитаторы, тем не менее, предпочтение отдавали проведению митингов, более простых и дешевых. Распространение новых форм пропагандистской работы отставало от плана. Частые реорганизации просветительских учреждений и кадровый дефицит вызывали недоверие населения, нежелание выделять средства на содержание сети изб-читален, создать которую в полном объёме удалось лишь к середине 1920-х годов. В 1921-1923 году сложился кризис распространения прессы на терри тории

Новгородской губернии, что было связано с переходом от бесплатного распространения печатных изданий к подписке. Привлечь крестьян к чтению и созданию газет удалось лишь в 1924-1925 году.

В данный период сельские жители постепенно принимали нововведения, принимая, скорее, пассивное участие в мероприятиях, сориентированных, в основном, на деревенскую молодёжь и детей. Инструменты и формы воздействия использовались местными жителями в соответствие с традиционными представлениями данного общества, лишь со временем и в присутствии сведущего в идеологическом просвещении руководителя принимали облик, прописанный в инструкции. Так, избы-читальни использовались в качестве помещения для традиционных собраний сельской молодёжи. Письма в газеты нередко позволяли ускорить процесс рассмотрения спорных дел в многочисленных бюрократических инстанциях. Обращает на себя подлинный успех селькоровского движения, проявившийся в 1924-1925 годах. Этот феномен связан и с развитием системы всеобуча, и с реальной возможностью газеты предоставить помощь крестьянину, и с появившимся интересом сельских жителей к диалогу с властью, что указывает на определённый успех агитационных мероприятий предшествующего периода. Селькоровское движение позволяло не только контролировать настроения в обществе, но и обучать широкие слои крестьянского населения языку власти, равно как и избы-читальни, которые постепенно становились частью повседневности деревенской молодёжи. Митинги и демонстрации, использовать которые предпочитали агитаторы, напротив, очень медленно становились частью, в основном, праздничной обрядности деревни, выступали конкурентами церковным мероприятиям. Существовавшая традиция проведения сельских сходов была вьггеснена не митингом, а беспартийными крестьянскими конференциями, на которых сельские жители обсуждали (иногда весьма жёстко) мероприятия, предлагаемые агитаторами. Следует отметить, что в середине 1920-х гг. они теряли актуальность, превращались из арены дискуссий в формальные собрания. Это объясняется и экономическим ростом, и появлением альтернативных возможностей обсудить и более эффективно решить насущные проблемы (например, в прессе). Успех агитации в данном случае можно объяснить и тем, что для традиционного общества важно не столько содержание, сколько обрядовое, ритуальное оформление действий. Система идеологического просвещения, таким образом, сложилась в запланированном объёме не в 1921 году, как утверждали советские исследователи, но лишь к середине 1920-х гг.

Терминологические обозначения власти и крестьян в данный период также претерпели изменения. В 1921-1923 году в официальной пропаганде политизированный термин «коммунистическая партия» заменяется более мягким «советская власть». Место крестьян (объединённой группы середняков и бедняков) определяется почти наравне с рабочими, но сами сельские жители продолжали делить свой мир на бедняков, середняков и кулаков.

Местные агитационно-пропагандистские органы пытались приспособить новое «нэповское» видение мира к своему «военно-коммунистическому» мировоззрению и интересам аудитории. Наблюдается закономерность: в 1921-1922 годах преимущество в системе аргументации отдаётся силовым методам, языку ультиматума. С 1923 года наметились изменения в тактике работы с сельским населением: агитаторы предпочитали действовать мирными методами, убеждением, привлечением крестьянства, особенно молодёжи, к организации праздников, новых форм общения с властью (селькоровское движение). При этом в содержании агитации деполитизированное обозначение действующего властного субъекта «Советская власть» заменяется более идеологизированным выражением «коммунистическая партия». Система аргументации экономических мероприятии (особенно наиболее актуальной для крестьян продналоговой тематики), разработанная губернскими партийными органами, не всегда соотносилась с действительностью в 1921-1922 гг., при этом в общих чертах повторяла тезисы, предложенные ЦК РКП(б). Уездные и волостные органы РКП(б) учитывали трудности сбора налога в данной местности, но предлагали корректировать данный процесс при помощи «военно-коммунистических» методов, оформляя обращения в стилистике предыдущего нэпу периода.

Содержание агитационных материалов при движении по иерархии агитационных инстанций, приобретало местный колорит, связанный и с привычками самих пропагандистов, и с особенностями восприятия аудитории, и с проблемами, характерными для того или иного уезда, волости. С другой стороны, сравнительно нейтральное терминологическое обрамление текстов к 1925 году политизируется, что связано, прежде всего, с укреплением власти партии и ростом доверия к ней крестьян, что явилось следствием и экономических мероприятий, и действием системы идеологического воздействия.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Самойлова, Ирина Васильевна, 2008 год

1. ИСТОЧНИКИ1. Неопубликованные

2. Государственный архив новейшей истории Новгородской области (ГЛНИНО). Фонд 1. Документы Новгородского губернского комитета РКП(б), 1921 1925 гг. Фонд 3. Документы Истпарта.

3. Фонд 4187. Документы Молвотицкого волостного комитета РКП(б)

4. Государственный архив Новгородской области (ГЛНО% Фонд Р-354. Издательство газеты «Звезда».1. Опубликованные:1. Листовки и воззвания:

5. Воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета к крестьянству Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. М., 1921.

6. Воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета к крестьянству Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. М., 1921.

7. Воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного "Комитета к крестьянству Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом. 21 марта 1921 г. М., 1921, март.

8. Большевики-коммунисты о крестьянах. Боровичи, 1919.

9. Крестецкий уездный исполнительный комитет Советов. К крестьянам , Крестецкого уезда. (Обращение). Крестцы, 1921.

10. Крестецкий уездный исполнительный комитет Советов. К крестьянам Крестецкого уезда. (Обращение). О своевременном выполнении налогов на сено, на мясо и масло. Крестцы, 1921.

11. Новгородский губернский политико-просветительский комитет. Беседа о продналоге. Новгород: Новгородское губернское отделение Госиздата, 1921.

12. Новгородский губернский политико-просветительский комитет. Товарищикрестьяне! "Рабоче-крестьянское правительство ожидает от вас быстрого и аккуратного выполнения продналога." Новгород, 1921.

13. Новгородский губернский политико-просветительский комитет. Товарищи крестьяне! "Рабоче-крестьянское правительство ожидает от вас быстрого и аккуратного выполнения продналога" // Звезда 1921. - 12 августа. - С.1.

14. Новгородский губком РКП(б). Новгородский Губисполком. Новгородский Губернский Совет профессиональных союзов. Воззвание. Ко всем рабочим и крестьянам! Новгород, 1923.1. Документы и материалы:

15. КПСС в резолюциях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. 1917-1922. -М.: Политиздат, 1983. 606 с.

16. Новгородская земля в эпоху социальных потрясений. 1918-1930 гг. Сборник документов в 2-х книгах. Кн. 1. СПб.: «Нестор - История», 2006. - 344 с.

17. Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. 1918—1939. Документы и материалы. В 4-х тт. Т. 1. 1918—1922 гг. М.: РОССПЭН, 2000. - 864 с.1.. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ

18. Звезда. Орган Новгородского Губернского комитета РКП(б) и Губернского исполнительного комитета. Новгород. -1921-1925.

19. Крестьянская звезда. Орган Новгородского Губернского комитета РКГ1(б) и Губернского исполнительного комитета. Новгород. - 1921-1925.

20. Беднота. Орган ЦК РКП(б). М.- 1921-1925.1.I. ЛИТЕРАТУРА

21. Андрухов Н.Р. Партийное строительство в период борьбы за победу социализма. (1917-1937). М.: Мысль, 1977. - 375 с.

22. Базовский В.Н. Новгородская партийная организация в борьбе за построение коммунизма и социализма // На Новгородской земле. Сб. статей. Новгород, 1968.-С. 3-8.

23. Бахтин М.И. Союз рабочего класса и крестьян в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М.: Соцэкгиз, 1961.-292 с.

24. Бубнов А. Агитационно-пропагандистская работа партии между двумя съездами // Материалы к ХШ съезду РКП(б).- М., 1924.

25. Бугин В.В. Крестьянство и сельсовет в годы нэпа // Крестьяне и власть: Тезисы докладов и сообщений научной конференции 7-8 апреля 1995 г. Тамбов: ИПЦ1. ТГТУ, 1995.-С. 86-91.

26. Бугин В.В. Политические настроения крестьянства в середине 20-х гг XX в. // Нэп: экономика, политика, идеология. Тамбов: ТИХМ, 1991. - С.280-301.

27. Великанова О. Образ Ленина в массовом восприятии советских людей по архивным материалам = The public perception of the cult of Lenin based on archival materials. Lewiston и др.: Edwin Mellen Press, 2001. - 284 c. (Slavic Studies; V. 6).

28. Вогжальский А. Первые шаги партийно-политической работы в деревне.- М., 1925.

29. Генкина Э.Б. Переход Советского государства к новой экономической полишке (1921-1922). М.: Госполитиздат, 1954. - 504 с.

30. Горбенко В.А. Политико-воспитательная и культурно-просветительная работа партии в деревне. М., 1974.

31. Горбенко В.А. Политико-просветительная работа партии в деревне в восстановительный период (1921-1925 гг.) // Тр. каф. истории КПСС Рязан. радиотех. ин-та. Рязань, 1971. - Вып.32.

32. Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. -М.: РОССГ1ЭН, 2001. 96 с.

33. Измозик B.C. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918-28 гг. СПб.: Изд-во Санкт-Петербург, унта экономики и финансов, 1995,- 164 с.

34. Институты управления культурой в период становления. 1917-1930-е гг. Партийное руководство; государственные органы управления: Схемы. М.: РОССПЭН, 2004. - 312 с. (Серия: Культура и власть от Сталина до Горбачева. Исследования).

35. История крестьянства в СССР в 5 томах. Т.1 Крестьянство в первое десятилетие Советской власти (1917-27 гг.). М.: Наука, 1986. - 455 с.

36. Казинцева JI.B. Особенности политической жизни крестьянства // Крестьяне и власть: Тезисы докладов и сообщений научной конференции 7-8 апреля 1995 г. Тамбов: ИПЦ ТГТУ, 1995. - С. 65-66.

37. Кузнецов И.В. Социальный облик коммунистов 1920-х гг. в центрально-промышленном районе (По материалам всеобщей партийной переписи 1927 г.). Автореферат диссертации на соискание ученной степени кандидат исторических наук. М., 2004.

38. Куликова Г.Б. Нэп и проблемы вовлечения масс в деятельность государства. // Нэп в контексте исторического развития России XX в. М., 2001. - С.86-108.

39. Макейкина Р.П. Политическая агитация в годы нэпа // Политическая агитация. -1970.-№9.-С. 21-24.

40. Мальцева С.И. Социально-политические преобразования советской власти в западносибирской деревне: отношение к ним крестьян 1923-1929. Автореферат диссертации па соискание ученой степени кандидат исторических наук. -Барнаул, 2002.

41. Мамай Н. Коммунистическая партия в борьбе за идейно-политическое воспитание масс в первые годы нэпа. М.: Госполитиздат, 1954. - 136 с.

42. Митрофанов А.Х. Деревенские организации РКП(б) и осуществление ими новых задач и методов работы в деревне. М.: ЦКК РКП(б) 11КРКИ, - 1925.

43. Молчанова А.П. Из истории борьбы за упрочение союза рабочего класса и крестьянства (партийно-массовая работа в деревне в 1924-1925 гг.). М., 1956.

44. Мусин А.Е., Торопов С.Е. Археологические исследования на территории Новгородской волости Молвотицы в 2005 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 20. Великий Новгород, 2006. - С.67-76.

45. Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 году. -М.: РОССПЭН. 2001.- 632 с.

46. Новгородская организация КПСС в цифрах: 1917-1979. Д.: Ленииздат, 1981. -119 с.

47. Очерки истории Новгородской организации КПСС. Д.: Лениздат, 1983. 535 с.

48. Павлова А.Е. Партийно-политическая работа в деревне в условиях нэпа. М.:

49. Изд-во Московского университета, 1982. 136 с.

50. Павлова. И.В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. -Новосибирск,: Изд-во Сиб. отд-ния РАН, 2001. 459 с.

51. Петров М.Н. Крест под молотом / Науч. ред. B.JI. Янин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. Новгород, 2000. - 446 с.

52. Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М.: Наука, 1967. -511 с.

53. Потапенко М.С. Партийная работа в деревне (1924-25). М.: Изд-во Московского университета, 1972. — 96 с.

54. Ремизова Т.А. Культурно-просветительская работа в РСФСР. (1917-25 гг.) М.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. - 256 с.

55. Сводный каталог листовок первых лет советской власти. СПб.: Рос. нац. б-ка, 1995.-С. 59-62, 63-65.

56. Советское крестьянство. Краткий очерк истории. Под ред. В.П. Данилова и др.. М.: Политиздат, 1973. - 510 с.

57. Стопани A.M. . Деревенские организации РКП(б) и осуществление ими новых задач и методов работы в деревне. По материалам обследований Московской губернии.- М., 1925.

58. Телицын B.JT. Нэп 1924-26гг. Лицом к деревне или спиной к крестьянству.// Нэп: экономика, политика, идеология. Тамбов: ТИХМ, 1991. - С.280-301.

59. Трапезников С.П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос в 2-х тт.

60. Трифонов И.Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа (1921-1923). -Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1964. Ч. 1. - 561 с.

61. Трофимов П.Г. Восстановление народного хозяйства Новгородской губернии и первые годы индустриализации (1920-1927) // На земле Новгородской. Очерки по истории Новгородской области. Л., 1970.

62. Трофимов П.Г. Партийно-политическая и культурно-просветительская деятельность в Новгородской деревне (1922-1923 гг.) // 50 лет Великого Октября. Новгород, 1968. - С. 52-60.

63. Ульянова С.Б. «То на скаку, то на боку». Массовые хозяйственно-политические кампании в петроградской/ленинградской промышленности в 1921-1928 гг. -СПб.: Изд-во Политехнического университета, 2006. 530 с.

64. Устинова В.А. Партийное руководство советским строительством в деревне в 1921-1925. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Калинин, 1984.

65. Фицпатрик Ш. «Приписывание к классу» как система социальной идентификации // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Советский период: Антология. Самара, 2001. — С. 174-207.

66. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2001. - 422 с.

67. Чистиков А.Н. Ответственный работник Новгородской губернии второй половины 1920-х гг. // Вестник Новгородского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2006. - № 38. - С. 44-46.

68. Чистиков А.Н. Партийно-государственная бюрократия Северо-Запада Советской России — СПб.: Издательство «Европейский Дом» 2007.- 294 с.

69. Яров С.В. Конформизм в Советской России. Петроград 1917-1920-х годов. -СПб.: Издательство «Европейский Дом», 2006.- 570 с.

70. Яров С.В. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 19181919 гг.: политическое мышление и массовый протест. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.- 168 с.

71. Яров С.В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. - 224 с.

72. Kotkin S. Magnetic mountain. Stalinism as a civilization. Berk.: Univ. of Calif, press, 1995.-XXV, 639 p.

73. Lewin M. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. L., 1968. 539 p.

74. Lewin M. The social Background of Stalinism // Lewin M. The making of the Soviet system. Essays in the social history of interwar Russia. Methuen, 1985. - P. 258-285.

75. Lih L.T. Bread and Authority in Russia. 1914—1921. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1990. - XVIII. 304 p.