Идентичность и субъективность: Гендерный подход тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Поспелова, Ольга Вячеславовна

• Поспелова, Ольга Вячеславовна
• кандидат философских наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат философских наук Поспелова, Ольга Вячеславовна

Содержание

Введение

Глава 1. Пол и проблема субъективности

1.1. Сексуальность и субъективность

1.2. Феминистская полемика по проблеме субъекта в контексте современной философии.

1.3. Тендерная теория

1 АСубъект - Пол - Тендерная идентичность

Выводы по главе.

Глава 2. Тендерная идентичность и социальное взаимодействие.

2.1. Диалектическое взаимодействие индивида и общества.

2.2. Мир повседневности: мимезис и семиозис.

2.3. «Производство» тендера в повседневных практиках

2.4. Язык и коммуникативные стратегии

2.5. Когнитивные аспекты языка и социальный запас знания.

2.6. Habitus и социальные институты.

Выводы по главе

Тлава 3. Символическое и политическое

3.1. Концептуальные механизмы поддержания институционального порядка

3.2. Тендерная асимметрия на уровне теоретического дискурса и символических систем

3.3. Социально-политическая теория Аристотеля и ее влияние на формирование модели взаимодополнения полов.

3.4.Механизмы и социальная организация поддержания символического универсума

3.5. Роль интеллектуалов и проблема субъекта феминистских политик.

Выводы по главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Идентичность и субъективность: Гендерный подход»

Актуальность темы исследования

Отношения между полами — важный фактор социального развития, поскольку мужчины и женщины представляют собой две самые крупные социальные группы. Характер их взаимодействия есть и причина и следствие многих сторон жизни социального организма, поэтому исследование этих отношений обладает большим эвристическим потенциалом для науки об обществе в целом. Продвижение по пути осуществления норм демократического общества немыслимо без решения проблемы дискриминации по признаку пола, ибо это является проблемой ущемления интересов половины человечества.

Однако вопросы, связанные с половой дифференциацией общества, редко попадали в сферу внимания философов и социологов. Традиционно социальные корреляты телесных параметров (пол, возраст, раса) рассматривались как производные от биологической данности, т. е. как такие, которые нуждаются лишь в фиксации и классификации, но'не в глубоком анализе их природы (ибо эта «природа» уже выходила за рамки компетенции гуманитарных дисциплин).

То, что в социологическом дискурсе долгое время различия между мужчинами и женщинами сводились к биологическому фундаменту, можно объяснить, по крайней мере, тремя причинами:

1) С начала своего выделения в отдельную научную дисциплину для социологии был характерен пафос объективности и научности (понимаемой по аналогии с науками естественными).

2) В андроцентричном обществе именно мужчина рассматривается как универсальный представитель рода человеческого (достаточно обратить внимание на определенные нюансы грамматического и лексического строя языка, русского или любого европейского, чтобы убедится в справедливости подобного замечания), и тем самым как бы оказывается за пределами пола (это еще раз объясняет, почему вопросы пола и сексуальности не пользовались особой популярностью ни в научном, ни тем более философском дискурсе).

Весь груз пола оказывался возложенным на женщину: именно она рассматривалась как существо, во всех своих проявлениях определяемое, обуславливаемое принадлежностью к своему полу. Но женщина несла (и несет), кроме этого, на себе и весь груз телесного, природного, биологического.

3) Классическая наука во многом переняла на себя функции, до этого лежавшие на плечах мифологии, религии и философии: она стала пониматься как генератор «последних истин». А поэтому • биология оказалась не менее удобной для оправдания патриархатной модели, чем мифология или религия. Если ранее патриархатные отношения оправдывались как «богоданные», то наука стала утверждать их как «естественные».

Но в естественных науках термин «пол» функционирует в качестве метафоры, поскольку у исследователей уже есть пред-понимание того, что естественно, и они добывают научные факты, основываясь на этом пред-понимании. Пол является социально значимой характеристикой индивида, поскольку с полом индивида связан не только выбор жизненных стратегий, но и восприятие и оценка этих стратегий социальным окружением. Мишель Фуко показал, что половая принадлежность и сексуальность всегда рассматривались в европейской культуре как матрица субъективности. Поэтому осмысление проблемы субъекта оказывается неизбежно связанным с осмыслением проблемы тендерной идентичности и статуса таких категорий, как «пол» и «ген дер».

Данное исследование стремиться показать эвристический потенциал тендерного подхода, что особенно актуально в контексте отечественных исследований по проблеме пола и половой идентичности, в подавляющем большинстве своем опирающихся на поло-ролевой подход, или же неоправданно расширяющих объем понятия «тендер», что не позволяет продуктивно использовать перспективы тендерного подхода.

Тендерный подход, во-первых, позволяет взглянуть на пол с точки зрения социального конструктивизма, т. е. вывести вопрос как из области метафизики, так и из области биологии; во-вторых, подрывает представление о поле как о субстанции; в-третьих, позволяет поставить вопрос о том, каким образом «знание о поле» связано с властными отношениями в социуме. Следовательно, данный подход задает новую теоретическую перспективу.

Степень разработанности темы

Поскольку мы считаем, что в условиях патриархата пол выступает как решающая характеристика индивида, и каждый член общества социализируется либо в мужчину, либо в женщину, всякая модель субъекта (в данных условиях) имплицитно включает в себя тендерную маркировку. Претензии на универсальность в данном случае базируются на механизмах исключения. В таком ключе мы рассматриваем традицию, идущую от Платона и Аристотеля, находящую свое наиболее полное воплощение в картезианском cogito, и воспринятую такими философами, как Гуссерль и Сартр.

Если классический рационализм понимал субъект как некую прозрачную сущность, которая может выражать гомогенное значение всего поля своего поведения, являясь источником своего действия, то психоанализ подорвал представление об унифицированном характере субъекта. Зигмунд Фрейд не просто включил сексуальность в структуры субъективности, но и представил ее как средство формирования самого субъекта.' Интерпретируя фрейдовскую концепцию, Жак Лакан определил место субъекта как место нехватки, которое в то же время является непременным условием существования любой идентичности. История субъекта, таким образом, становится историей идентификаций, среди которых половая/гендерная идентификация является определяющей. Во Франции идеи Фрейда и Лакана подверглись феминистской критике и интерпретации в работах Люс Иригарэ и Хелен Сиксу. Что касается англоязычной феминистской традиции, то здесь наибольшее распространение получили не идеи Фрейда, а версия теории «объектных отношений» Мелани Кляйн, развитая Нэнси Чодоров в «Воспроизводстве материнства». Идеи Фрейда относительно сексуальности и бессознательных фантазий были переосмыслены как «анализ патриархатного общества» в работах Джулиет

Митчелл («Психоанализ и феминизм») и Джейн Гэллоп («Обольщение дочери. Феминизм и психоанализ»).

Господствующая идеология исходит из того, что пол, будучи фундаментальной категорией, создает специфический социальный порядок, независимо от того, как понимается фундаментальная категория пола. Эта мысль пронизывает не только теоретический дискурс, но и здравый смысл. На данный момент можно выделить три модуса такой идеологии: метафизический (Платон, Аристотель, Бл. Августин, Св. Амвросий и Св. Фома Аквинский, Д. Юм и И. Кант, Г. Зиммель и т.д.), биологический (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс и т.д.), марксистский (К. Маркс, Ф. Энгельс и т.д.). Несмотря на свои различия, все подходы рассматривают отношения между полами как отношения между двумя изначально данными видами внутри единого человечества.

Симона де Бовуар, придерживаясь взглядов, которые можно определить как эгалитарный рационализм, опиралась на представление о стабильном субъекте. В современном феминизме представлены различные версии критики такого подхода, например, у Люс Иригарэ, Хелен Сиксу, Рози Брайдотти, Юлии Кристевой, Джудит Батлер.

Проблемами феминистской эпистемологии занимались М. Виттиг, К. Клингер, С. Хардинг. О специфике категории «гендер» и ее эвристическом потенциале писали Джоан Скотт, Т. де Лауретис, Энн Оукли и др.

Вопросами формирования тендерной идентичности в процессе социального взаимодействия занимались X. Гарфинкель, И. Гофман, Дж. Лорбер, С. Фаррелл, К. Уэст, Д. Зиммерман, а также Gangon, Henderson (проблема социализации), Rich (гетеросексуальная матрица), Herek (гомофобия), Greenberg, Stein (социальное конструирование сексуальности) и т. д. О взаимосвязанности тендера, класса и расы писали белл хуке, Т. Дилл, Б. Зинн, К. Даггер и др.

О сложном характере социальной реальности и несводимости последней к какому-либо одному фактору (будь то экономические отношения или «воля к власти») писали М. Шелер (автор термина «социология знания»,

А^зепззогЫс^е), К. Мангейм, А. Щюц (феноменологическая социология), Дж. Г. Мид (символический интеракционизм) П. Бергер, Т. Лукман, П. Бурдье (о «воплощении» стереотипизированного знания).

Вербальные и невербальные аспекты коммуникации анализировались в работах Ю. Хабермаса, С. Лангер, Б. Уорфа, Дж. Пенелоуп, Д. Спендер, М. Дели, А. Дворкин, Дж. Лакоффа, Р. Лакофф, Т. ван Дейка, Д. Таннен, Б. Торн, Н. Хенли и др.

Различные аспекты исследуемой проблемы были также освящены в работах Ханны Аренд (разделение приватного и публичного пространств), Н. Боббио (роль интеллектуалов), К. Миллет и К. Ханиш (переопределение понятия политического), В. Клейн (маргинализация), Дж. Ваттимо, Т. де Лауретис (проблема насилия дискурса), М. Бахтина, П. Рикера, Р. Барта (язык и идеология), К. Хюбнера, X. Й. Зандкюлера (проблемы рациональности и плюрализма).

Специфика методологической базы нашего исследования обусловливает обращение по преимуществу к работам зарубежных авторов. Однако необходимо отметить разработки отечественных авторов и авторов ближнего зарубежья, активно ведущиеся в данном направлении. Различными аспектами тендерной теории занимаются Жеребкина И., Жеребкин С., Силласте Г., Барчунова Т. В., Воронина О. А., Гапова Е., Горошко Е., Ушакин С., Кириллина А. В., Клименкова Т., Колосова О. А., Кудряшева Е. В., Кукаренко Н. Н., Здравомыслова Е., Темкина А., Балабанова Е., Суковатая В.А., Рябов О. В. и др.

Цели и задачи исследования

Цель нашего исследования — показать, что модели тендерной идентичности, предлагаемые современными культурами (впрочем, как и модели, содержащиеся в культурных багажах обществ, ориентированных на патриархатную идеологию) женщинам, препятствуют последним выступать в роли полноправного субъекта социальных, политических и культурных процессов.

Эта цель может быть реализована путем решения следующих задач:

Проанализировать существующие подходы к пониманию таких категорий, как сексуальность, пол, тендер и их отношения к структурам субъективности.

Проанализировать механизмы конструирования и продуцирования тендерной идентичности в контексте процессов социальной коммуникации (как лингвистической, так и . внелингвистического взаимодействия).

Проанализировать смысловые универсумы, поддерживающие различные модели тендерной дифференциации, в том числе и модель взаимодополнения полов (которая, по нашему мнению, может с полным правом быть определена как классическая).

Раскрыть категорию тендерной идентичности в ее связи с проблемой политического субъекта.

Объектом нашего исследования выступают те социокультурные механизмы, при помощи которых происходит производство и поддержание тендерной асимметрии.

Предметом выступают тендерная идентичность и структуры субъективности в их взаимообусловленности. Мы исследуем категорию субъективности, воспринятую через призму «знание - власть - сексуальность», или же через призму тендерной асимметрии, пронизывающей все уровни культуры.

Научная новизна

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Показана взаимосвязь идентичности и субъективности в свете двух исследовательских парадигм: психоанализа и социального конструктивизма.

2. Проанализированы основные феминистские направления по вопросам субъективности и статуса субъекта, показана их связь и место в более широком философском контексте.

3. Показана укорененность тендера в структурах «жизненного мира» (понимаемого здесь именно как повседневная реальность), что объясняет присущую данному феномену неподатливость, обычно трактуемую как следствие «естественных» причин.

4. Раскрыта проблема идентификации по признаку пола через призму проблемы конституирования политического субъекта (субъекта феминистских политик).

5. Показана проблематичность подхода к процессам социальной коммуникации в условиях плюралистического общества с точки зрения прозрачной и полностью контролирующей себя субъективности (Ю. Хабермас).

6. В научный оборот вводятся не переведенные на русский язык источники, в которых дан анализ различных аспектов исследуемой проблемы.

Методологические основания и уточнение использования основных терминов

Поскольку мы рассматриваем категорию «гендер» как инструмент критического анализа, методологические основы нашего исследования вытекают из определения данной категории. В.понятии тендера переплетены два аспекта: во-первых, гендер — это конститутивный элемент социальных отношений, а во-вторых, гендер — это способ определения отношений власти. Поэтому мы, с одной стороны, отталкиваемся от понятия «дисплея» (И. Гофман). Здесь мы имеем дело с таким аспектом конструирования тендерных отношений, как означивание, или выражения социальных отношений с помощью широкого спектра знаковых средств. Иными словами, мы говорим о семиозисе тендера. С другой стороны, семиотика, как правило, игнорирует политические аспекты сигнификационных процессов. Поэтому семиотика, базирующаяся на структурализме, не может быть достаточным основанием нашего исследования. Анализ структур, помещаемых К. Леви-Строссом и Ж. Лаканом в Бессознательное, без критического анализа возможностей их трансформации, всего лишь констатирует положение вещей, принимаемое за status quo. Подобная реификация символических структур подразумевает эссенциализацию тендерных различий (на символическом уровне).

Однако тендер не подобен вещи, он не является вечно присутствующим в одной и той же исторической форме в каждой ситуации. Для того чтобы проанализировать механизмы конструирования тендера, необходим особый способ восприятия социальной реальности, который П. Бурдье назвал «реляционным мышлением», и который представляет социальный мир как совокупность отношений, а не как «позитивную субстанцию», представимую как система «вещей». Необходимо сфокусировать свое внимание на практике. Для этой цели мы находим наиболее приемлемым метод, предложенный социальным конструктивизмом (Бергер, Лукман): рассматривать диалектические отношения между индивидом и обществом при помощи триады «экстернализация — объективация — интернализация». Кроме того, мы настаиваем на комплексном рассмотрении материального и символического порядков, что позволяет выявлять властный аспект тендерной асимметрии на каждом уровне ее реализации (в том числе и на уровне семиотических процессов, и на символическом уровне).

Необходимо остановиться на тех значениях, которые будут вкладываться нами в понятия субъекта, субъективности, идентичности. Мы практически не берем понятие субъекта в его специфически гносеологическом наполнении, т. е. как направленность сознания на объект. Не вдаваясь в рассуждения о том, можно ли говорить о «сознании вообще», или же только и всегда о «человеческом сознании» (т. е. сознании, всегда обусловленном тем или иным типом человеческой культуры), мы признаем наличие в структурах субъективности некоего инвариантного ядра, без которого, вероятно, была бы просто невозможна ни межличностная, ни межкультурная коммуникация. Однако это ядро содержит в себе лишь наиболее общие принципы нашего мышления, а потому не может напрямую детерминировать те аспекты, о которых пойдет речь далее.

Опираясь на понятие субъекта в трансцендентальной философии, мы не в состоянии ответить на вопрос о причинах и механизмах объективации женщин, их депривации. В этом смысле нас гораздо больше интересуют истории, нарративы, в которых субъект себя презентирует. Пытаясь ответить на вопрос «Кто я?» мы всегда и неизбежно производим подмену исходного «Кто?» на реифицированное «Что?» или «Чем я являюсь?». Такие истории являются историями идентификаций.

В традиции британского эмпиризма впервые были .артикулированы тезисы о «конструируемости» идентичности в пространстве социума и культуры, о ее «обернутое™» в модус символического. Человек в силу эксцентричности своего бытия находит себя вне себя самого. Мы рассматриваем идентичность не через категорию тождества, а через категорию различия, как идентификацию с чем-то иным, изначально чуждым. Идентичность не есть фиксируемая реальность, это скорее длящаяся проблема, или проблемность. Такая идентичность должна пониматься не как «субстрат», а как процесс. Мы принимаем трактовку идентификации, данную в философской герменевтике, т. е. как практики означивания и самообозначения индивидуальности, конституирующие человека как «Я». Процедуры именования позволяют хронологизировать «сейчас» и локализовать «здесь» в рамках открытого пространства культуры. Идентичность поддерживается в процессах постоянного переозначивания. Такая перспектива позволяет соотносить трактовки идентичности в философском и социогуманитарном знании, обнаруживая их взаимовлияние и взаимопроникновение.

Мы останавливаемся на двух типах идентичностей: во-первых, тендерной, под которой подразумеваем идентификацию со стереотипизированными культурными комплексами «Женщина» / «Мужчина» в соответствии с существующими механизмами атрибутирования пола и тендера; во-вторых, политической, под которой понимаем идентификацию с женщинами как субъектами политики (в широком смысле).

Под «субъективностью» мы понимаем все структуры внутреннего мира, включая параметры бессознательного.

Исследование построено на принципах междисциплинарного подхода, что дает возможность комплексной разработки проблемы. Методологическими основами выступают социальный конструктивизм, коммуникативный подход к интерпретации идентичности, семиотический анализ социального.

Теоретическая и практическая значимость исследования

Материалы и выводы данного исследования могут быть использованы для подготовки спецкурсов по тендерной теории, а также спецкурсов по теории коммуникации, семиотике, социальной и политической философии.

Апробация исследования

Исследование прошло апробацию на V Международной Летней Школе по Тендерным исследованиям «Пересекая границы: тендер в постсоветских социальных науках» (26 августа - 15 сентября 2001 года, Форос). Материалы исследования были использованы при подготовке лекций по спецкурсу «Введение в тендерную теорию» (тема: Тендерный подход в культурологии). Материалы исследования также были представлены на следующих конференциях: международная конференция студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов» (апрель 2000, Москва); научная конференция «Философия XX века: школы и концепции» (к 60-летию философского факультета СПбГУ) (23-25 ноября 2000 г., Санкт-Петербург); региональная научно-практическая конференция молодых ученых «Ломоносова достойные потомки» (23 ноября, 2001, Архангельск); международная научно-практическая конференция «Гуманитарные исследования и гуманитарное образование на Русском Севере» (16 - 18 сентября 2002, Архангельск); V международные педагогические чтения «Формирование профессиональной культуры будущего специалиста» (25 - 26 февраля 2003, Архангельск)

Диссертация обсуждена на заседании кафедры философии Поморского государственного университета имени М. В. Ломоносова.

13

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Поспелова, Ольга Вячеславовна

Выводы по главе

Логика, приписываемая институциональному порядку, свойственна не институтам и их внешней функциональности, а способу рефлексии по их поводу, и как таковая она является частью социального запаса знания. Построение легитимирующих систем имеет целью наделить институциональный порядок смыслом, доступным и актуальным для всех участников институциональных процессов. Матрицей всех социально объективированных и субъективно реальных значений выступает символический универсум. Тендерная асимметрия пронизывает все уровни легитимации, от дотеоретического, до теоретических систем.

Однако нет никаких оснований предполагать, что именно эта асимметрия и является культуропорождающим принципом. ■ Когда Лотман говорит об асимметрии как об одной из обязательных характеристик семиотического механизма культуры, имеется в виду нечто иное, а именно образование новых анклавов значений в семиотическом универсуме. Так, языки Ы и Ь2,

202 В терминах Ж. Деррида, это производство «конститутивного внешнего». увеличивая свое своеобразие, обеспечивают появление новых текстов в процессе перевода. Тендерная же асимметрия имеет властное, политическое измерение. Это значит, что проблема в данном случае имеет два уровня: во-первых, те качества и значения, которые традиционно ассоциируются с женским, оказываются девальвированными в патриархатной культуре (возможно, правильнее будет даже сказать, что в условиях патриархата значение «женского» закрепляется как раз за девальвированными качествами, т. е. ни нечто менее ценно, поскольку является женским, а нечто становится женским, так как считается менее ценным); во-вторых, значения женского производятся не самими женщинами (они ими лишь усваиваются и повторяются), поскольку последние исторически оказались отстраненными от публичного пространства культуры, а значит, испытывают дефицит .возможностей контроля над производством значений.

На символическом уровне наиболее значимой представляется нам соотнесенность женщины с телесностью (природой, биологической жизнью). Психическое своеобразие женщины описывается через акцентуацию тех уровней душевной жизни, которые традиционно рассматриваются европейской культурой как более низкие (Платон определял их в «Тимее» как «смертную душу», связанную с телом), в то время как высший уровень души (logictikon, собственно «бессмертный дух») определяется как мужской. Однако следует отметить, что здесь наследие античности вступает в определенное противоречие с ценностями христианства, ставящего любовь, не ищущую выгод (т.е. не рассуждающую) выше холодного ratio. Поэтому в христианской традиции культурная соотнесенность женщины с природой также служит девальвации «женского», но уже в несколько ином ключе: женщина предстает не как «менее разумная», а как «более греховная». Впрочем, европейская культура с успехом объединяет обе эти характеристики.

В плане социального взаимодействия модель «взаимодополнения полов» теснейшим образом связана с разделением «человеческого пространства» на сферу приватного и сферу публичного. В «Политике» Аристотеля анализ этих сфер ведется в свете представлений о «естественном предназначении» каждого из полов. Аристотеля здесь можно рассматривать одновременно и как аналитика, и как идеолога, поскольку он разрабатывает стройную систему аргументации в пользу доминирующего положения мужчин и доминируемого положения женщин. Суть ее в следующем. Сочетание мужчины и женщины обусловлено естественным стремлением оставить после себя потомство (т. е. в силу необходимости). Однако, в отличие от прочих живых существ, цель человеческого существования не может сводиться к продолжению рода. Значит, на кого-то возлагается обязанность за воспроизводство рода (по сути, животная функция), а на кого-то — за реализацию высших целей человеческого бытия. Если первая реализуется в сфере приватного, то вторая — в сфере публичного. Иными словами, мужчина и женщина нуждаются друг в друге только в деле продолжения рода, и если продолжение рода (и связанное с этим удовлетворение телесных нужд) является конечной целью существования женщины, то цель бытия мужчины заключается в его реализации (самореализации) как существа деятельного и мыслящего. Подобно тому, как относительное благо приватного мира отличается от абсолютного блага публичной жизни, так и цель бытия женщины отличается от цели бытия мужчины: только последний может получить завершение в самом себе, первая же призвана существовать «для чего-то другого» (отличного от нее самой). Таким образом, у женщины не может быть никаких самостоятельных целей и характеристик, но только те, что связаны со служением мужчине.

У Аристотеля можно отчетливо наблюдать (конечно, вопреки воле самого автора) один важный момент, а именно: исключение из сферы политического само по себе является политическим актом. Иными словами, натурализация каких-либо человеческих отношений (т. е. придание им статуса «естественных») относится к сфере политических феноменов, так как за этим стоит распределение ресурса власти. Причем власть здесь следует понимать не только и не столько как контроль одного индивида над другим, сколько как ширину спектра возможностей индивида. В силу этого в тексте аристотелевской

Политике» обнажены именно те нервные узлы, которые обычно оказываются завуалированными у других апологетов модели «взаимодополнения полов». Текст Аристотеля показывает, почему концепция «взаимодополнения полов», понятая таким образом, неизбежно ведет к универсализации мужского субъекта (т. е. к отождествлению понятий «мужчина» и «человек»), оставляя на долю женщины только частное, т. е. специфически свойственное именно ей.

Проблема субъекта феминистских политик связана с тем, как понимать само политическое действие. Политика имеет дело с борьбой интересов, т. е. с противостоянием особенных ценностных миров. Политический мыслитель всегда артикулирует некую позицию, а не «бытие вообще». Претензии на универсальность в данном случае — это одна из стратегий борьбы за власть, предполагающая полную аннигиляцию позиции противника. В то же время проблематично говорить о «женщинах» как о некоей общности, предполагаемой в качестве коллективного, но в то же время единого и стабильного субъекта феминистских политик. Одно из основных направлений исследования в этой области должно ориентироваться на вопрос о том, что конституирует категорию «женщины». Определять женщин как «класс всеобщего страдания», не заинтересованном в искажении реальности и потому находящемся в привилегированном положении по отношению к истине, — значит пытаться сформулировать представление об универсальном-сознании, исходя из позиций какой-то одной группы (в данном случае — женщин). Это предполагает некую гомологию внутри самих оппозиционных групп («женщин» и «мужчин»), что уже есть актуализация патриархатной модели мышления. Более того, факт угнетения сам по себе отнюдь не делает женщин борцами против патриархата.

Следует поставить под сомнение как идеал прозрачной и полностью контролйрующей себя субъективности, так и базирующийся на нем идеал «неискаженной коммуникации», т. е. коммуникации, не захваченной интересами. Для того чтобы сохранить эмансипирующий потенциал рациональной рефлексии, и в то же время отринуть идею «абсолютного наблюдателя», находящегося в некоей привилегированной позиции по отношению знанию «истинных» (обеспечивающих неискаженную коммуникацию) норм и правил коммуникативного поведения, следует признать, что «искаженность» — это неотъемлемая черта любого акта социальной коммуникации. Постулирование мировоззрения, незамутненного идеологией, само по себе может рассматриваться как прием догматической политики.

Наиболее адекватным целям и задачам феминистских политик (как мы их понимаем) будет дискурс, оперирующий не критерием прозрачности коммуникации, предложенным Юргеном Хабермасом, а критерием снижения насилия, предложенном Джанни Ваттимо. Условием свободы в данном случае будет создание такой ситуации, где множество противоречивых интерпретаций могли бы сосуществовать, противоборствовать, но ни в коем случае не были бы замалчиваемы. Подлинно философское определение насилия, согласно Ваттимо, будет следующим: насилие — это то, что препятствует спрашивать дальше, то есть то, что принуждает кого-либо к молчанию. В современном мире следует ориентироваться на ту форму свободы, которая более подвижна и меньше идентифицируется с реализацией определенной модели. Здесь скорее следует говорить о связи между свободой и интерпретацией, а не между свободой и объективностью. В последнем случае необходим единый и определенный опыт реальности, требующий универсального субъекта. Но в политическом плане это становится проблемой привилегированных и репрессированных агентов интерпретации, то есть проблемой распределения одного из самых мощных ресурсов власти — власти именовать.

С другой стороны, подобный реляционизм в установках не имеет ничего общего с тем карикатурным представлением о «постмодернистском» стиле мышления, отрицающем как критерии научной компетенции, так и критерии разума в целом. Стоя на подобной квазиметодологической платформе, ни одна теория не может осуществиться как критическая. Иными словами, становится невозможно требование пересмотра некоторых устоявшихся категорий и концепций, в рамках которых уже не допускается дальнейшее вопрошание о природе интересующего объекта, т.е. которые препятствуют его дальнейшему осмыслению. Но, как справедливо отметил Маркузе, борьба с угнетением есть всегда рациональная работа. И требование нового понимания категории пола, тендерной идентичности имеет как политическое, так и эпистемологическое измерение, т. е. является рациональным проектом. Подозрительное отношение к требованиям «адекватной репрезентации объекта познания» означает отход от наивно-реалистических позиций в вопросах познания и признание того, что любой понятийный аппарат, любая концептуальная схема всегда могут стать ареной властных отношений, поскольку объект познания создается в процессе познания. Данное замечание приобретает особую остроту, когда речь заходит о категориях и концептуальных схемах, используемых для описания человеческой реальности. Поэтому здесь как нельзя ' более актуальным становится утверждение Дж. Батлер о том, что следует вместо спора о том, истинна или нет та или иная теория разобраться в вопросе, кому и почему эта теория выгодна, какие интересы за ней стоят.

В современных феминистских теориях категория «женщины» становится умопостигаемым полем различий, которое невозможно обобщить дескриптивной категорией идентичности. Это значит, что само понятие становится местом борьбы за переобозначение, своеобразным «необоснованным основанием феминистской теории»203. Превращение категории «женщины» (прочем, как и категории «мужчины») в проблемное поле освобождает термин для новых множественных сигнификаций.

203 Батлер Дж. Случайно сложившиеся основания: феминизм и вопрос о «постмодернизме»// Введение в тендерные исследования, ч. 2 — Харьков, СПб., 2001, с. 251

233

Заключение

В ходе исследования были сделаны следующие выводы:

- Европейская культура (как и множество других культур) ориентирована на сексизм и патриархат. Под сексистской культурой мы понимаем такую культуру, в которой биологическая принадлежность индивида к тому или другому полу оказывается решающим фактором в определении ее / его социальной судьбы, а параметры тендерной идентичности рассматриваются как выражающие «сущностную природу» личности. Под патриархатной культурой мы понимаем такую культуру, в которой женщины отчуждаются от позиций активного деятеля в публичной 'сфере и, соответственно, от возможности объективировать свой опыт и продуцировать определения реальности. В результате этого мужчина присваивает себе позицию «универсального субъекта», т. е. начинает выступать в качестве «человека как такового», а женщина определяется как «специфический человек», или же как «спутница, помощница мужчины (т. е. человека)». Сами дефиниции «мужчина» и «женщина» представляют собой сложные семиотические комплексы, связанные друг с другом таким образом, что первый выступает в качестве нормы, а последняя определяется через свое отношение к первому как Другая. Концепт «женщина» выстроен так, что любые попытки женщин универсализировать свой опыт (под этим мы понимаем элиминирование смысловой дистанции между концептами «женщина» и «человек») встречают сильное символическое сопротивление.

На символическом уровне. наиболее значимой представляется нам соотнесенность женщины с телесностью (природой, биологической жизнью). Психическое своеобразие женщины описывается через акцентуацию тех уровней душевной жизни, которые традиционно рассматриваются европейской культурой как более низкие (Платон определял их в «Тимее» как «смертную душу», связанную с телом), в то время как высший уровень души (1о§ю1лкоп, собственно «бессмертный дух») определяется как мужской. Однако следует отметить, что здесь наследие античности вступает в определенное противоречие с ценностями христианства, ставящего любовь, не ищущую выгод (т.е. не рассуждающую) выше холодного ratio. Поэтому хоть в христианской традиции культурная соотнесенность женщины с природой также служит девальвации «женского», но уже в несколько ином ключе: женщина предстает не просто как «менее разумная», а как «более греховная». Впрочем, европейская культура с успехом объединяет обе эти характеристики.

При этом следует учитывать, что понятие «женское» не обязательно должно иметь только негативные коннотации, однако оно всегда занимает в патриархатной культуре маргинальную позицию: «женщина» — это то, что находится на границе между человеком (мужчиной) и хаосом, и даже то, что выходит за пределы человеческого. Именно такая позиция дает возможность доминирующему патриархатному дискурсу иногда очернять женщину, представлять ее как Тьму и Вавилонскую Блудницу, а иногда превозносить ее как Деву Марию. В первом случае линия границы принадлежит дикому и хаотическому пространству за пределами символического порядка, а во втором она находится в пределах этого порядка, как то, что защищает его от воображаемого хаоса.

- Продуктивно подойти к цоискам решений ' проблемы тендерного неравенства как на материальном, так и йа символическом уровнях невозможно без проблематизации некоторых категорий, базовыми из которых оказываются «субъект» и «идентичность». Феминистская полемика по проблеме субъекта является частью современного философского дискурса, направленного на преодоление фундаментальной иллюзии, что грамматическая форма «субъект -предикат» отражает исходную онтологическую реальность сущности и ее свойств (именно в рамках таких представлений был создан философский аппарат, с успехом обслуживающий множество популярных и теоретических построений психологии, особенно в том, что касается вопросов идентичности).

Традиционные представления о субъекте (как субстанции) и о «человеческой природе» успешно обслуживают эссенциалистскую теорию пола. Эссенциалистская теория пола предполагает наличие некоторой «программы» некоторого подобия аристотелевской «формы»), которая определяет основные параметры личности. Эту позицию можно выразить следующим образом: раз уж субъект непременно сексуализирован, то следует говорить о «мужчинах» и «женщинах» как о двух, пусть не противоположных, но различных классах субъектов, чьи сущностные черты коренятся в сущностных характеристиках их класса. Эти характеристики носят не только физиологический характер, но и детерминируют сферу психики, особенности интеллекта и т.п. Таким образом, «мужественность» и «женственность» становятся личностными чертами, более того, они оказываются конституирующими. Кроме того, для успеха этого подхода, необходимо утверждать наличие причинно-следственных связей между физиологическими и психическими, даже ментальными процессами.

Примечателен тот факт, что популярность эссенциалистского взгляда на проблему пола легко уживается с непопулярностью такого подхода к человеку вообще. Вероятно, здесь находит свое воплощение принятое во всех патриархатных культурах требование «двойного стандарта». Здесь оно выражается в желании трактовать мужчину с экзистенциалистских позиций, а женщину - с эссенциалистских. На уровне самых общих культурных метафор это может быть прочитано как определение мужчины через «движение вовне» (т. е. как существа эксцентрического, всегда стремящегося преодолевать свои собственные границы), а женщины - через «движение внутрь» (т. е. как существа, ограниченного своими собственными рамками, или как стремящегося быть ими ограниченным).

- Мы предлагаем следующую триадическую модель с целью определить отношения, во-первых, «субъект - идентичность», а во-вторых, «пол - тендер»: тело — социально значимые интерпретации телесных параметров — субъектность, или позиция, из которой индивид говорит «Я» и из которой продуцирует нарративы, имеющие целью ответить на вопрос «Кто я?». «Я» способна выступать как субъект только потому, что обладаю телом. Переживание собственного тела, телесного опыта — первое и фундаментальное условие возможности сопереживания другому человеку и условие признания ее его автономии и суверенности. Но тела различны, и различные телесные характеристики в различных историко-культурных контекстах приобретают разное значение. К числу таких характеристик относятся пол, возраст, расовая и национальная принадлежность и т.д. Однако и «пол», и «возраст», и «раса» — понятия, обладающие несомненной социальной и политической значимостью, поскольку существуют такие явления, как сексизм, эйджизм и расизм. Поэтому ни пол, ни возраст, ни раса не могут считаться исключительно телесными параметрами, а должны быть признаны явлениями «второго уровня», т.е. социально значимыми интерпретациями тела.

Итак, социальные и телесные практики взаимообусловлены. То, что скрывается под определениями «пол» и «сексуальность», представляет собой не естественную реальность, а продукт воздействия на общественное сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик. Представление о том, что нечто происходит «по зову нашей природы» является выражением наиболее общего и фундаментального способа человеческого мышления. Стремление читать знаки как симптомы, т. е. как информирующие нас об «эссенциальной природе» объекта, и убежденность в существовании таких знаков-симптомов — часть естественной установки нашего мышления. Феминность и маскулинность воспринимаются как нечто, определяющее сам базис индивидуальной конфигурации личности, т. е. как' «матрица субъективности». Однако это . отнюдь не означает, что «гендерная идентичность» в действительности является базовой характеристикой любой личности, поскольку тендер не столько «проявляет себя» в ходе социального взаимодействия, но именно возникает как эффект этого взаимодействия. Иными словами, никогда нельзя сказать, что «гендерная идентичность» есть нечто раз и навсегда сформированное; это постоянный процесс идентификации, напрямую зависящий от ожиданий, связываемых социальным окружением с данным индивидом и с той интерпретацией, которую окружающие дают нашему поведению. Этим объясняется, почему одни и те же действия могут получить различную интерпретацию и оценку, в зависимости от того, производятся они женщинами, или же мужчинами. Можно сказать, что тендер — это эффект взгляда культуры на индивида. Процесс социального взаимодействия включает в себя достаточно средств, «обслуживающих» и поддерживающих асимметричные отношения между мужчинами и женщинами, средств, использование которых «гендерирует» индивида.

- От «гендерной идентичности» как идентификации с культурно заданным тендерным imago следует отличать идентификацию с женщинами как субъектами политической деятельности. Однако и в этом случае понятие «женщина/ны» не обладает абсолютной прозрачностью и когерентностью. Подавляющее большинство феминистских теоретиков признают существование идентичности, обозначаемой понятием «женщины», которая, с одной стороны, задает собственные интересы и цели внутри феминистского дискурса, а с другой, создает субъект, который должен быть представлен в политической сфере. Но политика и репрезентация — это противоречивые термины. С одной стороны, репрезентация является действенным способом выражения в рамках политического процесса, стремящаяся сделать женщин видимыми; с другой стороны, репрезентация является нормативной функцией языка, которая либо обнаруживает, либо искажает то, что принимается за истину по отношению к категории «женщины». Следовательно, было бы недопустимым упрощением рассматривать «субъектность» женщин в устойчивых или постоянных терминах. Политическое конструирование субъекта предполагает логику легитимации и исключения. Закон сам производит «субъекта до закона», но затем скрывает этот факт с целью опереться на это дискурсивное образование как на натурализованный базис. Иными словами, досоциальная онтология личности (онтологическая цельность субъекта до закона) служит закону фиктивным основанием его собственного притязания на легитимность.

Такие теоретики «сексуальных различий», как Брайдотти, Сиксу, Иригарэ, с их требованиями позволить женщине отличаться от мужчины, тем самым настаивают на существовании относительной гомогенности внутри самих этих групп (т. е. феминность и маскулинность рассматриваются как две различные субстанции). Очевидно, что здесь эссенциалистские аргументы встают на службу политическим целям, более того, утверждается, что дрейф в сторону конструктивизма деполитизирует феминистские теории. Тем не менее, с политической точки зрения любой эссенциализм в вопросе о сексуальных различиях оказывается чрезвычайно опасным: если обнаруживаются какие-либо различия, то это всегда может быть использовано, и используется, для доказательства того, что некоторые виды деятельности (не очень авторитетные для данного общества) «естественны» для женщин и неприемлемы для мужчин. Бинарная модель, где различия пойманы между полюсами феминности и маскулинности, обладает сильным «механизмом защиты», препятствующим любым попыткам выйти за пределы этой ригидной конструкции. Акцентируя «сексуальные различия», мы как бы приписываем этим различиям фундаментальный характер, делаем их ведущими в структурах субъективности, превосходящими все другие личностные характеристики или даже качественно отличающимися от них. Требование многообразия, таким образом, скатывается ко все той же тривиальной оппозиции «мужского» и «женского».

- Понятие «женщины» (как и «мужчины») оказывается перформативным, будем ли мы трактовать его как тендерную идентичность или как идентичность политическую, поскольку, во-первых, перформативен сам тендер, а, во-вторых, всегда перформативен субъект политики. Это значит, что дискурс должен ориентироваться не на вопрос о «сущности», а на вопросы о позиции и интересах. В рамках дискурса позиционарности оказывается непродуктивной (да и просто не совсем уместной) оппозиция эссенциализма и конструктивизма.

- Переключение с вопроса о сущностях на вопрос о позициях и интересах неизбежно влечет за собой и проблематизацию наиболее влиятельной на сегодняшний день теории «неискаженной коммуникации» (т. е. коммуникации, не захваченной интересами) Юргена Хабермаса, опирающейся на идеал прозрачной и полностью контролирующей себя субъективности. Для того чтобы сохранить эмансипирующий потенциал рациональной рефлексии, и в то же время отринуть идею «абсолютного наблюдателя», находящегося в некоей

239 привилегированной позиции по отношению знанию «истинных» (обеспечивающих неискаженную коммуникацию) норм и правил коммуникативного поведения, следует признать, что «искаженность» — это неотъемлемая черта любого акта социальной коммуникации. Постулирование мировоззрения, незамутненного идеологией, само по себе может рассматриваться как прием догматической политики.

Наиболее адекватным позиционарному и перспективистскому подходу будет дискурс, оперирующий не критерием прозрачности коммуникации, предложенным Ю. Хабермасом, а критерием снижения насилия, предложенным Джанни Ваттимо. Условием свободы в данном случае будет создание такой ситуации, где множество противоречивых интерпретаций могли бы сосуществовать, противоборствовать, но ни в коем случае не были бы замалчиваемы. Подлинно философское определение насилия, согласно Ваттимо, будет следующим: насилие — это то, что препятствует спрашивать дальше, то есть то, что принуждает кого-либо к молчанию. Здесь скорее следует говорить о связи между свободой и интерпретацией, а '.не между свободой и 4 объективностью. В последнем случае необходим единый и определенный опыт реальности, требующий универсального субъекта. Но в политическом плане это становится проблемой привилегированных и репрессированных агентов интерпретации, то есть проблемой распределения одного из самых мощных ресурсов власти — власти именовать. »

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Поспелова, Ольга Вячеславовна, 2003 год

1. Автономова H. Деррида и грамматология, (вст. ст) // Деррида Ж. О грамматологии. — М., 2000, с. 7 - 110

2. Арендт X. Vita activa или о деятельной жизни. — СПб., 2000, 438с.

3. Арендт X. Ситуация человека. // Вопросы философии, 1998, № 11, с. 131 -142

4. Аристотель. Метафизика // Собр. Соч. в 4-х томах. Т. 1. — М., 1976, с. 63 -369

5. Аристотель. Политика // Собр. Соч. в 4-х томах. Т. 4 — М., 1984, с. 375 -645

6. Балабанова Е. Зависимость женщины: теоретические подходы к изучению. // Тендерные исследования, 2000, № 4, с. 266 277

7. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М., 1994, 616с.

8. Барт Р. Мифологии. — М.: Издательство имени Сабашниковых, 1996, 312с.

9. Барчунова Т. В. «Эгоистичный тендер», или Воспроизводство тендерной асимметрии в тендерных исследованиях. // Общественные науки и современность, 2002, № 5, с. 180 193

10. Ю.Батлер Дж. «Совесть сотворяет субъектов из всех нас». Подчинение у Альтюссера. // Тендерные исследования, 2001, № 6, с. 40 61

11. П.Батлер Дж. Тендерное беспокойство. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 297 347

12. Батлер Дж. От пародии к политике. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 164 173

13. П.Батлер Дж. Случайно сложившиеся основания: феминизм и вопрос о «постмодернизме»// Введение в тендерные исследования, ч. 2 — Харьков, СПб., 2001, с. 235 -257m

14. Батлер Дж. Чисто культурное. // Введение в .тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 289 306

15. Безант А. Человек и его тела. — Магнитогорск, «Амрита-Урал», 1996, с. 20616.белл хуке. Феминистская теория: от края к центру. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 236 254

16. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: "Медиум", 1995, 323с.

17. Боббио Н. Интеллектуалы и власть. // Вопросы философии, 1992, № 8, с. 162-172

18. Бовуар С. де. Второй пол. — Спб.: Алетейя, 1997, 356с.

19. Бодрийяр Ж. Соблазн. — М., 2000, 318с.

20. Брайдотти Р. Женские исследования и политики различия. // Тендерные исследования, 2000, № 5, с. 73 82

21. Брайдотти Р. Половое различие как политический проект номадизма. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 220 251

22. Брайдотти Р. Путем номадизма. // Тендерные исследования, 2000, № 4, с. 18-44

23. Брандт Г. Философия пола Георга Зиммеля.// Преображение, 1998, № 6, с. 17-23

24. Бурдье П. Начала. — М., 1994, 308с.

25. Бурдье П. Практический смысл. — СПб., М., 2001, 562с.

26. Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс науки о «Чужом». // Логос, № 6, с. 77 95

27. Ваттимо Д. Насилие — это то, что препятствует задавать вопросы. // http://index.org.ru/infospace/398yatt.html

28. Веселова И. С. Рассказчики и рассказчицы: наблюдения над типами речевого поведения. // Тендерный подход в антропологических дисциплинах. — СПб., 2001, с. 339 346

29. Весткотт М. Женские исследования как' стратегия изменений: между критицизмом и предвидением. // Тендерные исследования, 2000, № 5, с. 82 8531 .Виттиг М. Прямое мышление. — М., 2002, 108с.

30. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. — Волгоград, 1997, 216с.

31. Волошинов В. Н. (Бахтин М. М.) Марксизм и философия языка. — М.: Лабиринт, 1993, 190с.

32. Воронина О. А. Социокультурные детерминанты развития тендерной теории в России и на Западе. // Общественные науки и современность. 2000, №4, с. 9-21

33. Гапова Е. Феминистский проект в антропологии. // Тендерные исследования, 2000, № 5, с. 131 141

34. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа.// Система наук. Часть 1,— СПб., 1992

35. Гиллиган К. Место женщины в жизненном цикле мужчины. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 166-187

36. Гилмор Д Загадка мужественности. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 880 904

37. Горошко Е. Тендерная проблематика в языкознании. // Введение в тендерные исследования. Ч. 1. — Харьков, СПб., 2001, с. 508 543

38. Гофман И. Тендерный дисплей. // Введение в тендерные исследования. Хрестоматия. Ч. 2, — Харьков, СПб, 2001, с. 306 335

39. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. — М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле, 2000, 234с.

40. Гросс Э. Изменяя очертания тела. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 599 625

41. Гросс Э. Силы. // Тендерные исследования, 2001, № 6, с. 61 72

42. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философия и др. работы. — Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000, 752с.

43. Дворкин А. ГЯноцид или китайское бинтование ног. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 383, с. 7 29

44. Дворкин А. Порнография. Мужчины обладают женщинами. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 201 214

45. Дейк, Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989, 306 с.

46. Делёз Ж. Платон и симулякр. // Интенциональность и текстуальность.

47. Философская мысль Франции XX века, — Томск, 1998 с. 225 241

48. Деррида Ж. Письмо японскому другу. // Вопросы философии, 1992, № 4, с. 53-57

49. Деррида Ж. О грамматологии. — М., 2000, 512с.

50. Деррида Ж. Голос и феномен.— СПб.,.1999, 208с.

51. Дмитриева М. Тендерные исследования в сравнительном языкознании: оценочная лексика как фрагмент языковой картины мира. // Тендерные исследования, 2000, №5, 255 -'261

52. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. // Дюркгейм Э. Метод социологии. — М.: Наука, 1991, е. 411 447

53. Женщина и визуальные знаки. / Под ред. А.' Альчук. — М., 2000, 280с.

54. Жеребкин С. Пол Разума: «Является ли Просвещение эмансипационным?» // Тендерные исследования, 2000, № 4, с. 278 289

55. Иванов Вяч. Вс. Нечет и чет. // Избранные труды по семантике и истории культуры. Т. 1. — М., 1998, 604с.

56. Ильин И. ПОСТМОДЕРНИЗМ от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. — М.: Интарда, 1998, 256с.

57. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.: Интарда, 1996, 256с.

58. Ильин М. Полития. // Семиотика (Антология) — М., Екатеринбург, 2001, с. 613-625

59. Иригарэ JT. Пол, который не единичен. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 127 135

60. Кант И. Критика чистого разума. — СПб, 1993,478с.

61. Кант И. Основы метафизики нравственности. —М., 1999, 1472с.

62. Капустин Б. Г. Что такое «политическая философия»? // Политические исследования, 1996, № 6 с. 135 150, 1997, № 1 с. 145 - 157

63. Кауфман М. От плоти к стали: маскулинность как коллективная галлюцинация. // Тендерная педагогика и тендерное образование в странах постсоветского пространства. Сб. материалов международной летней школы. 2001 — Иваново, 2002, с. 20 49

64. Качалов П. В. Лакан: заблуждение тех, кто не считает себя обманутыми. // Логос, 1992, № 3, с. 63 78

65. Кесслер-Хэррис Э. Женский труд и социальный порядок. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 171 189

66. Кириллина А. В. Тендерные исследования в зарубежной и российской лингвистике (философский и методологический аспекты). // Общественные науки и современность, 2000, № 4, с. 138 144

67. Кирилина А. В. О применении понятия тендер в русскоязычном лингвистическом описании. // Филологические науки. 2000, № 3, с. 18-28

68. Клингер К. Позиции и проблемы теории познания в женских исследованиях. // Пол. Тендер. Культура. Немецкие и русские исследования. Вып. 2 — М., 2000, с. 101 130

69. Коллинз Р. Введение в неочевидную социологию (Любовь и собственность) // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 114-141

70. Колосова О. А. Когнитивные основания языковых категорий. (На материале современного английского языка). Дисс. на соиск. уч. степ, доктора филолог, наук. — М., 1996, 308с.

71. Кондакова С. В. «Женская сфера» в пространстве мировой художественной культуры. // Тендерная педагогика и тендерное образование в странах постсоветского пространства. Сб. материалов международной летней школы. 2001 — Иваново, 2002, с. 159-172

72. Коннел Р. Маскулинность и глобализация. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 851 879

73. Коннел Р. Современные подходы. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 251 -280*

74. Кристева Ю. Боль/ужас. //Тендерные исследования, 2001, № 6, с. 73 88

75. Кристева Ю. Знамения на пути к субъекту. // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. — Томск, 1998 с. 225-241

76. Кристева Ю. От одной идентичности к другой. // От Я к Другому. Сборник переводов по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. — Минск, 1997, 276с.

77. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. — М.: Гнозис, 1995, 103с.

78. Лакофф Р. Язык и место женщины. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 784 798

79. Лангер С. Философия в новом ключе. — М., 2000, 288с.

80. Лапланш Ж., Понталис. Ж.-Б. Словарь по психоанализу. — М., 1996, 624с.

81. Лауретис Т. де.' Американский* Фрейд. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 23 47

82. Лауретис Т. де. В зазеркалье: женщина, кино и язык. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 738 758

83. Лауретис Т. де. Риторика насилия. Рассмотрение репрезентаций и тендера. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 347 373

84. Леви-Стросс К. Печальные тропики. —М., Львов, 1999, 570с.

85. Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М., 2001, 512с.

86. Лобер Дж., Фаррел С. Принципы тендерного конструирования. II Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 187 192

87. Лотман Ю. М. Избранные статьи. — Таллинн, 1992, 480с.

88. Малви Л. Визуальное удовольствие и нарративный кинематограф. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 280 296

89. Малиновский Б. Научная теория культуры. —М.: ОГИ, 2000, 206с.

90. Мангейм К. Идеология, и утопия // Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994, 536с.

91. Маркузе Г. Одномерный человек. // Эрос и цивилизация. — М., 2002, с. 251-515

92. Мёрчант К. Смерть природы. Женщина, экология и научная революция. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 759-774

93. Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. — М.: Наука, 1988, 432с.

94. Микешина JT. А. Герменевтические смыслы образования. // Философия образования. Сборник научных статей. — М., 1996, с. 37-52

95. Микешина Л. А. Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. — М., 1997, 240с.

96. Миллет К. Теория сексуальной политики. // Вопросы философии, 1994, №9, с. 147- 172

97. Минский М. Фреймы для представления знаний. — М., 1979, 218с.

98. Митчелл Дж. Женская сексуальность. Жак Лакан и école freudiene. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 534 560

99. Михель Д. «Ужасные» отражения материнского тела: примеры тендерных политик на Западе в современную эпоху. // Тендерные исследования, 2000, № 4, 211 228

100. Михель Д. Мужчины, мальчики и поле боя. // Тендерные исследования, 2001, №6, с. 133 149

101. Мондимор Ф. Гомосексуальность: Естественная история. — Екатеринбург, 2002, 334с.

102. Мосс М. Общества. Обмен. Личность. — М., 1996, 360с.

103. Мур Г. Феминизм и антропология: история взаимоотношений. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 582 598

104. Ницше Ф. К генеалогии морали. // Сочинения в двух томах, Т. 2 — М., 1990, с. 407 525

105. Остин Д. Как совершать действия при помощи слов? // Избранное. — М., 1999, с. 13 138

106. Оукли Э. Тендер, методология и модусы человеческого знания: проблематика феминизма и парадигматические дискуссии в социальных науках. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 336 -364

107. Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. — М., 2000, 412с.

108. Пирс Ч. С. Логика как семиотика:"теория знаков. // Метафизические исследования. Вып. 11 Язык, СПб., 1999, с. 199 218

109. Платон. Собрание сочинений в 4-х томах— М., 1993

110. Плотников Н. С. Философская программа Вильгельма Дильтея. — М., 2000, 232с.

111. Подорога В. Словарь аналитической антропологии. // Логос, 1999, № 2, с. 26 89

112. Поллок Г. Созерцая историю искусства: видение, позиция и власть. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 718-737

113. Прехтль П. Введение в феноменологию Гуссерля. — Томск, «Водолей», 1999, 96с.

114. Пулькинен Т. Проблематизация категории пола у Юдит Батлер. // Герменевтика и деконструкция. / Под ред. Штегмайера В., Франка X., Маркова Б. В., СПб., 1999. С. 167-181

115. Разумова И. А. Женские и мужские биографии как конструктивный элемент повествовательной истории семьи. // Тендерный подход в антропологических дисциплинах. — СПб., 2001, с. 279 290

116. Райл Г. Понятие сознания. — М., 2000, 406с.

117. Рейнхарц С. Феминистское мультйметодное исследование. // Тендерные исследования, 2000, № 5, с. 190-210

118. Репина Л. П. Пол, власть и концепция «разделенных сфер»: отистории женщин к тендерной истории.' // Общественные науки исовременность, 2000, № 4, с.123 138

119. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. — М., 1998, 288с.

120. Рубин Г. Обмен женщинами: заметки по политэкономии пола. // Антология тендерной теории. — Минск, 2000, с. 99 113

121. Рыжакова С. И. «Третий пол» (Нуга) в индийской культуре. // Тендерный подход в антропологических дисциплинах. — СПб., 2001, с. 439 450

122. Рыклин М. Преступления ради братства. // Тендерные исследования, 2001, №6, с. 128-132

123. Сартр Ж.-П. Бытие и Ничто. — М., 2000, 639с.

124. Сендей П. Р. Социально-культурный контекст насилия: кросс-культурное исследование. // Тендерные исследования, 2001, № 6, с. 88 -113

125. Сиксу Э. Хохот Медузы. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 799 822

126. Скотт Дж. Тендер: полезная категория исторического анализа. // Введение в тендерные исследования. Ч. 2 — Харьков, СПб., 2001, с. 405 -437

127. Скотт Дж. Некоторые размышления по поводу тендера и политики. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 946 963

128. Смирнов И. П. Социальная роль моделей социальной роли. // Тендерный подход в антропологических дисциплинах. — СПб., 2001, с.414 424

129. Смит Д. Е. Социологическая теория: методы патриархатного письма. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 29 63

130. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. — М., 1977, 695с.

131. Спендер Д. Мужчина создал язык. // Введение в тендерныеисследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 775 783

132. Спивак Г. Ч. Могут ли угнетенные говорить? // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 649 670

133. Суковатая В. А. Сатира как репрессия: тендерные политики в бытовом фольклоре. // Общественные науки и современность, 2000, № 4, с. 103 109

134. Сэджвик Ив Кософски. Эпистемология чулана. — М., 2002, 272с.

135. Таннен Д. Ты меня не понимаешь. (Почему мужчины и женщины не понимают друг друга). — М., 1996, 426с.

136. Трубина Е. Г. Идентичность в мире множественности: прозрения Ханны Арендт. // Вопросы философии, 1998, № 11, с. 116 131

137. Уолцер М. Компания критиков. Социальная критика и политические пристрастия XX века. — М., 1999, 360с.

138. Уолцер М. О терпимости. — М., 2000, 160с.

139. Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку. // Новое в лингвистике. Вып. 1, М., 1960, с. 135 168

140. Усманова А. Кино и немцы: тендерный субъект и идеологический «запрос» в фильмах военного времени. // Тендерные исследования, 2001, №6, с. 187-205

141. Ушакин С. Пол как идеологический продукт: о некоторых направлениях в российском феминизме. // Преображение, 1998, № 6, с. 5 -16

142. Ушакин С. Фокусируя Фукр: феминистские диску(р)сии. // Тендерные исследования, 2000, № 4, с. 177 202

143. Уэст К., Зиммерман Д. Создание тендера. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 193 219

144. Фигал Г. «Публичная» свобода: спор власти и насилия. // Вестник московского Университета. Серия 12, 1994, № 5, с. 52 63

145. Философия и литература. Беседа с Ж. Деррида. // Ad Marginem. Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия. — М., 1993, с. 208с.

146. Флекс Дж. Конец невинности. // Тендерные исследования, 1999, № 2, с: 88- 107

147. Фливбьерг Б. Хабермас и Фуко: мыслители для гражданского общества. // Вопросы философии, 2002, № 2, с. 137 157 .

148. Фохт Б. A. LEXICON ARISTOTELICUM. // Историко-философский ежегодник' 97 — М., 1999, с. 41 74 , '

149. Фрейд 3. Женственность. // Фрейд 3. Введение в психоанализ. — М.: Наука, 1989, с. 369 385

150. Фрейд 3. Три очерка по теории сексуальности. // Психология бессознательного. — М., 1989, с. 123 -199 ,

151. Фрейжер Н. От перераспределения к признанию? Дилеммы справедливости в «пост-социалистскую» эпоху. // Тендерные исследования, 2000, № 5, с. 85 114

152. Фридан Б. Загадка женственности. —.М.: Прогресс, 1994, с. 165

153. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. —М., 1996, 448с.

154. Фуко М. История сексуальности III: Забота о себе. -— Киев, Москва, 1998,258с.

155. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. — М., 1992, 176с.

156. Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект. // Вопросы философии, 1992, № 4, с. 40 51

157. Хайдебранд Р. фон, Вико С. Работа с литературным каноном: проблема тендерной дифференциации . при восприятии и оценке литературного произведения. // Пол. Тендер. Культура. Немецкие и русские исследования. Вып. 2—М., 2000, с. 21 81

158. Ходоров Н. Воспроизводство материнства: психоанализ и социология пола. // Антология генДерной теории. — Минск, 2000, с. 29 -76

159. Ходоров Н. Психодинамика семьи. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 140 195 '

160. Хубер Дж. Теория тендерной стратификации. // Антология тендерной теории. — Минск: Пропилеи, 2000, с. 77 98

161. Хюбнер К. Истина мифа. — М., 1996', 448с.

162. Чебанов С. В. Типология мнимостей, относящихся к представлениям о поле. // Тендерный подход в антропологических дисциплинах. — СПб., 2001, с. 425 -438

163. Шмитт К. Понятие политического. // Вопросы социологии. Том 1, 1992, № 1, с. 35-67

164. Шнырова О. Проблемы восприятия тендерных исследований в академической среде. // Пол. Тендер. Культура. Немецкие и русские исследования. Вып. 2 — М., 2000, с, 231 239

165. Шютц А. Некоторые структуры жизненного мира. // Философия языка и семиотика. — Иваново, 1995, с. 37 60

166. Элиот П., Менделл Н. Теории феминизма. // Введение в тендерные исследования. Часть 2. — Харьков, СПб., 2001, с. 93 126

167. Элыптайн Дж. Б. Императивы приватного и публичного. // Хрестоматия феминистских текстов. — СПб., 2000, с. 64 88

168. Armour Е. "Woman's Place" in Derrida and Irigaray, Hypatia, vol. 12, n. 1, 1997, pp. 71-78

169. Berk S. The Gender Factory: The Appointments of Work in American Householders. N.Y.: Plenum, 1985, 232p.

170. Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. — Oxford, 1986, 308 p.

171. Cahill S. E. Becoming Boys and Girls: Ph.D. dissertation. Department of Sociology, University of California, Santa Barbara, 1982, 158p.

172. Cahill S. E. Childhood Socialization as Recruitment process: Some Lessons from the Study of Gender Development / Ed. by P. Adler. Greenwich (CT):JAI Press. Pp. 291-311 '

173. Cixous H. (en collaboration avec Clément С.) La Jeune Née. — Paris: UGE, 1975, 102p.

174. Conley V. A. (1984) Hélèn Cixous: Writing the Feminine. Lincoln and London: University of Nebraska Press, 162p.

175. Foucault, M. "Nietzsche, Genealogy, History" in Language, Counter-Memory, Practice: Selected Essays and Interviews Ed. Donald F. Bouchard (Ithaca: Cornell University Press, 1988), pp. 139-164

176. Freeman J. The social construction of the second sex. // Roles Women Play: Readings towards' women's liberation, ed. by Michele Garscof, Belmont, California: Brooks. Cole, 1971, pp. 123-141

177. Garfmkel H. Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1967, 306p.

178. Gilligan C. "In A Different Voice'. Psychological Theory And Woman's Development". Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, and London, England, 1982, 178p.

179. Goulimari P. A Minoritarian Feminism. Things to Do with Deleuze and Guattari. Hypatia, vol. 14, n. 2, 1999, pp! 109-120

180. Haar M. "Nietzsche and Metaphysical Language", The New Nietzsche: Contemporary Styles of Interpretation, ed. David Alloson, New York: Delta, 1977, 134p.

181. Hall J. Nonverbal Sex Differences: Communication Accuracy and Expressive Style, Baltimore: John Hopkins University Press, 1984, 188p.

182. Haraway D. Simians, Cyborgs and Women: The Reinvention of Nature. London: Free Association Books, 1990, 256p.

183. Harding, S. The Instability of the Analytical Categories of Feminist Theory. In: S. Harding / J.F. O'Barr: Sex and Scientific Inquiry. Chicago, 1987, pp. 24-37

184. Henley N. Body Politics: Power, Sex and Nonverbal Communication, Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1977, 306p.

185. Henley N., Freeman J. The Sexual Politics of Interpersonal Behavior. // Roles Women Play: Readings towards women's liberation, ed. by Michele Garscof, Belmont, California: Brooks. Cole, 1971, pp. 86-102

186. Henley N. Psychology and Gender // Signs: Journal of Women in Culture and Society. Vol.11, pp. 101 119

187. Irigaray L. Sexes and Genealogies: — N. Y. Columbia University Press, 1993,346p.

188. Irigaray L. Spéculum de l'autre femme.— Paris: Minuit, 1974, 214p.

189. Jameson F. Postmodernism, or, The Cultural Logic of Late Capitalism. — Durham, Duke University Press, 1991, 508p.

190. Kristeva J. (1974) La femme, ce n'est jamais ça. // Tel Quel, 59, Automne, pp. 19-24

191. Lacan J. Le séminaire: Le Moi dans la théorie de Freud et dans la technique de la psychanalyse. Paris, 1978., 106p.

192. Lakoff G. Johnson M. Metaphors We Live By. Chicago, University of Chicago Press, 1980, 136p.

193. Lauretis T. de. Technologies of Gender: Essays on Theory, Film and Fiction/ Bloomington: Indiana UP, 1987, 98p.

194. Lorber J. "Paradoxes Of Gender". Yale University Press, New Haven and London

195. Marcuse, Herbert "A critique of Norman O. Brown" in Negations; Essays in Critical Theory, London, Allen Lane, 1968, pp. 227 247

196. Mead G. Mind, Self and Society. Chicago University Press, 1934, 310p.

197. Millet K. Sexual politics. — N. Y. 1970, 268p.

198. Mitchell J. Psychoanalysis and Feminism. N.Y.: Pantheon Books, 1974, 302p.

199. Moi T. Sexual /Textual Politics: Feminist Literary Theory, London and New York, 1985,206p.

200. Narayan U. "Progressive" Version.of Cultural Essentialism, Hypatia, vol. 13, n. 2, 1998, pp. 96- 106

201. Ortner Sh., "Is Female to Male astNature Is to Culture?", in Rosaldo M. and Lamphere L., eds., Women, Culture and Society, Stanford University Press, 1974, pp. 67-87

202. Plaza M. "Phallomorphic power" and the psychology of "woman", Ideology and Consciousness, 1978, 4, Autumn, pp. 4-36

203. Rosi Braidotti with Judith Butler, Interview. Feminism by any other Name. Differences, Vol. 6, № 2, 3, (Summer Fall 1994), pp. 27-61

204. Saint Thomas Aquinas, Basic Writings, Volume 1, Summa Theologica, New York: Random House, 1945, pp. 879 884

205. Sandilands, Catriona. Mother Earth, the Cyborg, and the Queer-Ecofeminism and (More) Questions of Identity // NWS A Journal, v9, n3, 1997, p. 29-40

206. Schutz A. Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action // Collected , Papers. V. 1. The Problem of Social Reality. The Hague, 1962. P. 7—26

207. Spivak G. Ch. French Feminism in an International Frame. // Yale French Studies. — New Haven. 1981, №62, pp. 154 184

208. Strauss A. George H. Mead on Social Psychology. Chicago University Press, 1964, 136p.

209. The Anthropology of Body (ed. J. Blacking). Academic Press, London, N.Y. — San Francisco, 1977, 218p.

210. Thorne B., Henley N. "Difference and Dominance: an overview of language, gender and society" in Thorne B., Henley N. Language and Sex: Difference and Dominance. Newbury House, Rowley, Massachusetts, 1975, pp. 5-42

211. Wesson R. Beyond Natural Selection. Cambridge (USA), 1991, 316p.

212. Wex M. Let's Take Our Space: "Female" and "Male" Body Language as a Result of 'Patriarchal Structures, Hamburg: Frauenliteraturverlag Hermine Fees, 1979, 114p.

213. Whorf B.L. Language, Thought and Reality. Cambridge, MA: MIT Press, 1976, 238p. " •

214. Wittig M., "The Point of View: Universal or Particular?" Feminist Issues. Vol. 2, Fall 1983, pp. 12-36

215. Wood T. Julia "Gendered Lives. Communication, Gender And Culture". Wadsworth Publishing Company. 1998, 212p.