Гротеск в культуре русского Средневековья тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.04, кандидат философских наук Юрков, Сергей Евгеньевич

• Юрков, Сергей Евгеньевич
• кандидат философских наук
• 1997

Оглавление диссертации кандидат философских наук Юрков, Сергей Евгеньевич

Введение.

Глава I. Проблема гротеска в эстетике и культуре.

§ 1. Эволюция категории "гротеск" в истории эстетической мысли

§ 2. Проблема определения и типологизации гротеска. Его культурно-эстетические функции.

Глава 2. Культурно-исторические предпосылки становления гротеска в русском средневековье.

§ 1. Общекультурные основания гротеска.

§ 2. Антимир русской культуры и его "антилогика".

Глава 3. Функции гротеска в народной и официальной культуре

§ 1. Народная культура и гротеск.

§ 2. Православное юродство как гротеск.

§ 3. Гротеск в религиозной и нерелигиозной сферах культуры.

§ 4. Гротеск в XVII столетии. Новые тенденции.,.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Гротеск в культуре русского Средневековья»

Актуальность исследования феномена гротеска обуславливается несколькими причинами. Прежде всего необходимо отметить рост популярности и значимости данной категории в современной художественной культуре. Гротескный тип образности активно используется всеми, без исключения, жанрами и направлениями искусства. Расширение диапазона языка искусства в эпоху постмодернизма привело к вовлечению в него ряда внехудо-жественных явлений, возникновению новых художественных форм, строящихся на разнородных элементах, включающих и моменты иронии, и абсурда, и неупорядоченных и алогичных акциях (хеппенинг, перфоманс, инвай-ронмент, инсталляция и др.). Гротеск, с его сложной комплексной структурой, органично вписался в постмодернистское мировоззрение, использующее его для решения собственных художественных задач.

До настоящего времени, тем не менее, феномен гротеска, в его историческом развитии и теоретическом понимании, остаётся недостаточно изученным. Следствием этого является упрощённость подходов к нему, наибольшее распространение имеют трактовки, отправляющие гротеск в область комики и почти приравнивающие его к карикатуре. Для того, чтобы ясно понять роль гротеска в современной культуре, необходимо обратиться к его истории, проследить метаморфозы, происходившие с ним в художественной и теоретической области на протяжении веков.

Указанные обстоятельства объясняют актуальность темы диссертации, которая представляет собой попытку по-новому осмыслить природу и сущность гротескного образа, продемонстрировать глубину и сложность его содержания, его универсальность и широту спектра возможностей использования. Для этой цели автор обращается к исследованию гротескной образности как собственно в художественной культуре, так и за её пределами - в аспекте гротескных форм поведения в народном и религиозном быту (скоморошество, юродство).

Пробуждение теоретического интереса к изучению гротеска как самостоятельного эстетического (и шире - культурологического) явления, отмечается относительно поздно, - первые трактовки его как категории осуществлялись в XVII веке, а устойчивое отношение к нему как к предмету исследования наблюдается лишь со второй половины XVIII столетия.

Ранние концепции гротескного связывали его со сферой комического, причём, преимущественно с "низкой" комикой, как атрибутом народной (карнавальной) смеховой культуры или комедийного действа. Между тем, в художественной практике - в "серьёзном", профессиональном искусстве - уже в эпоху Возрождения для итальянских мастеров живописи (Лука Синьорелли, Агостино Венециано, Рафаэль и др.) обращение к гротеску диктовалось более сложными задачами мировоззренческого плана - выразить и подчеркнуть свободу и возможности творческого гения, передать через живописное изображение противоречивую сложность мира, - не только в светлых и смеющихся тонах, но и в его мрачной и пугающей таинственности.

Постепенное постижение глубокой содержательности гротеска привёло к привлечению внимания к нему в период немецкого романтизма (Ленц, Гёте, Ф.Шлегель, Жан-Поль), когда, в результате конкретизации данной категории, её понимание вышло за рамки эстетики и ей был придан более фундаментальный культурологический статус средства выражения несовершенства существующего мира, способа художественного протеста. Едва ли не впервые в своей истории гротеск стал рассматриваться на уровне основательного теоретического анализа не с критической, негативно-оценочной позиции (как, например, у Витрувия, Вазари или Буало) или в сниженно-комическом ключе (Флёгель, Шнееганс), а как специфический художественный приём и художественное средство, соответствующее определённому мировоззренческому настрою и несущее свою философскую правду о мире.

Относительная новизна данной категории для постренессансного искусства явилась причиной многообразных, доходящих в своём различии до л о противоположности, трактовок природы гротеска. С одной стороны - устойчивая традиция отнесения его к разряду "нелепого", смешного и безобразного, с другой (более поздняя традиция) - акцентирование трагического оттенка гротеска, эксплуатация его деструктивных и меланхолических начал, воплощающих мотивы пессимизма, одиночества, невозможности понять человека и мир.

Таковы основные традиции, которые, уходя своими корнями ещё в эпоху Ренессанса, в общем виде сохранились до наших дней. Почти все попытки, как более ранние, так и современные, дать определение гротеска могут быть причислены к разряду либо первой, либо второй традиции. В XX столетии "комическая" традиция, поддерживающая народные, карнавальные истоки гротескного, получает глубокую и детальную разработку в книге М.М. Бахтина "Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса", "трагическая" - в фундаментальном историко-теоретическом исследовании немецкого литературоведа Вольфганга Кайзера "Гротескное в живописи и литературе" (1957 г.). Нужно сказать, что, поскольку в современном искусстве обрели актуальность гротескные формы, более тяготеющие к трагизму (точнее - к абсурдизации, как будет показано в тексте диссертации), соответственно, в большинстве своём и современные подходы к проблеме, предполагающие научное, философское её решение, трактуют гротеск именно в "трагическом" аспекте. В концепции Т.Б.Любимовой ("Комическое, его виды и жанры") гротеск напоминает о "судьбе сознания" и о "его возможной погибели в мире"1. Корни гротескного этот исследователь усматривает в онтологической диалектике бытия, в непрерывном изменении и превращении вещей, что, отражаясь сознанием субъекта, художественным сознанием, и

1 Любимова Т.Б. Комическое, его виды и жанры. - М.: Знание. Серия "Эстетика". № 9,1990. - С.29. представляет собой, в самом широком смысле почву для гротескного творчества. Данной точке зрения близка концепция субъективированного обоснования феномена "чудовищного" И.П.Смирнова, изложенная в его "Психодиа-хронологике"1. У Кайзера среди нескольких определений, гротеск являет собой художественный символ отчуждённого мира2.

Трагической" традиции толкования гротеска, т.е. акцентирующей его скрытую угрожающую и пугающую сущность, внешне выражаемую через чудовищность и мрачность образа, противостоит позиция Бахтина, который выносит на первый план оптимистическую и возрождающую его настроенность. Совершенно верно выделяя ряд сущностных черт в структуре гротескной конструкции (в частности, амбивалентность и переходность), Бахтин, однако, ограничивает область проявления гротескного областью народной сме-ховой культуры, утверждая, что только на её материале проблема обнаружения "истинного" гротеска и его определения может получить правильное решение. За пределами рассмотрения остаётся, таким образом, обширнейшее поле светской ("официальной") и религиозной культуры, что в значительной мере снижает универсальность предлагаемого им подхода и возможности его использования.

Оба данных подхода - "трагический" и "комический" - по мнению автора диссертации, при содержании в них многих верных и оригинальных наблюдений, тем не менее, в силу своей односторонности, не отражают в достаточной степени всей глубины и сложности природы гротеска, что обусловливает противоречивость в его трактовке. Поэтому они могут быть приняты лишь в качестве базиса для дальнейшего продвижения по пути поиска более ёмкого и универсального определения феномена гротеска.

1 Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. - М., 1994.

2 Kayzer W. The grotesque in Art and Literature. - New York, 1981. - P.21.

Позиция, предлагаемая автором в диссертационном исследовании, заключается в рассмотрении гротеска как средства художественного выражения хаотического и его адаптирования к языку существующей культуры. Для современной культуры, по мнению автора, потребность в гротеске вызвана периодически возникающей ситуацией усиления влияния хаоса, угрожающего культуре, и отбирающего привычные смыслы бытия, что и определяет чу-жеродность (абсурдность) окружающего мира. Странности мира соответствует странность и причудливость художественных образов и форм, и современная ситуация в этом плане - не исключение. Смысл в данном случае наделяется экзистенциальным статусом - как способность объекта (а в перспективе -мира в целом) быть понятным субъекту, а значит, подвластным для освоения и включения в качестве элемента закона и порядка в культурный Космос, который призван служить "родным домом" человеческого бытия.

Чуждость мира предполагает, что человек столкнулся с чем-то неизвестным, неподдающимся объяснению. Чуждый объект не позволяет ассимилировать его в систему культуры, противится наделению смыслом, и тем самым внедряет в организм культуры вирус абсурдизации, грозя ей разрушением. Невозможность понять (пусть и временная) означает пребывание (пусть и частичное) за пределами освоенности, пребывание в области семантического хаоса, противостоящего культуре как организованной целостности. Именно чуждость (недостаточность освоенности) предмета или феномена выступает причиной его балансирования на грани хаоса и организации, делая его маргинальным, семантически неустойчивым, что квалифицируется по разряду "чудесного", "таинственного", "странного", "абсурдного", и что в своём художественном выражении требует особой отмеченности, маркированности. Для этого и происходит обращение к гротеску.

Разумеется, воплощённый в гротескном образе хаос не может пониматься буквально - как непосредственно данное хаотическое в виде бесформенного или без-образного, - он либо порождается сочетанием элементов освоенного и включённого в систему культуры, но которые в своём композиционном построении представляют собой нечто причудливое и странное в отношении принятых норм художественной изобразительности, либо привносится в результате смешения "своего" и "иного", являющегося чужеродным для существующей культуры и потому грозящего ей дестабилизацией и нарушением семантического порядка.

То, что гротескный образ пограничен и, как правило, появляется в полосе взаимопересечения различных культурных пластов (языков, парадигм, аксиологических установок и т.д.) или самостоятельных культурных систем, было отмечено исследователями (в первую очередь - Бахтиным), но - как констатация факта, а не как следствие, имеющее свою причину, нуждающуюся в объяснении и раскрытии. В результате - неизбежная описательность изображений гротескного типа, попытки определения специфики гротеска простым перечислением его внешних признаков - уродливости, чудовищности, необычности, без анализа сущностных причин, обуславливающих подобную причудливость облика. Между тем, по убеждению автора, только позиция более углублённого рассмотрения природы гротеска - до уровня соотнесённости со сферой смысла и представления его, в этой связи, как проводника и выразителя хаотического, позволяет объяснить и его особенность положения в эстетике и культуре и внешне наблюдаемую анормальность композиции, характеризующуюся странностью и безобразием, что на самом деле является следствием чужеродности объекта, его запредельности в отношении к культурной норме (подобная "чужеродность" может обладать и аксиологически положительным статусом "сверхнормы", как, например, в православном юродстве). Культурологическая маргинальность и семиотическая переходность в эстетическом плане получают своё выражение через такие специфические черты гротескной образности как чудовищность, безобразие, уродство и т.п., при общей необычности и странности. Эстетическая сторона в данном случае оказывается функционально зависимой от положения объекта в системе культуры, пограничности его и выступает определяющим основанием для построения гротескной конструкции. В итоге - использование "пограничных" эстетических понятий для её характеристики, - соотнесённость гротеска со сферой семантики вовлекает в круг эстетического понятия страшного, ужасного, абсурдного, т.е. стоящие на стыке областей эстетики, семиотики и психологии. Следует отметить, что отдельные современные концепции обнаруживают близость к соотнесённости гротескного образа со сферой смысла. В.Кайзер формулирует одно из своих определений данной категории как "игру с абсурдом", у Т.Б.Любимовой "превращение смысла" фигурирует как средство экспликации скрытой пугающей сущности гротескного образа. В начале нашего столетия на содержание элементов абсурдизма в гротеске также указывали немецкие искусствоведы Моргенштерн и Фишарт. Однако, эти исследователи не рассматривают семантическую переходность в качестве базисного принципа гротескной конструкции и указывают на неё как на один из ряда общих признаков.

В диссертационном исследовании автор выдвигает утверждение, что прерогативой гротескного изображения являются пограничные в семантическом отношении объекты. Их пограничное положение обуславливается либо невозможностью включения (частичного или полного) в систему культуры ввиду семантической неосвоенности, либо объясняется особенностью положения объекта в культуре, когда её внутренние механизмы вытесняют его в маргинальное состояние как специфический и нетрадиционный. По этой причине для анализа природы и сущности гротеска, его конкретных проявлений в культуре и искусстве, автор избирает семиотико-культурологический подход, предполагающий в качестве отправного пункта исследования выяснение роли гротеска в культуре, на основании чего производится всё дальнейшее рассмотрение данного феномена, а также даётся классификация гротескных типов. Подобный анализ не может быть адекватным и полным без учёта семиотического содержания гротескной образности, поскольку культурно-семиотическое "поле", как будет показано в тексте, представляет собой то пространство, в пределах которого раскрывается вариативность гротеска. Необходимость выхода на данный уровень исследования также диктуется сложностью категории, что не позволяет при её изучении ограничиваться рамками только эстетического и требует более расширенной трактовки. Это не означает, что собственно эстетическая проблематика отодвигается на периферию исследования, при избираемом автором подходе она лишь оказывается сущностью "второго порядка", зависимой от функций гротеска в области культуры.

В связи с вышесказанным, автор ставит перед собой цель: сформулировать новое определение гротеска, которое было бы способно устранить расплывчатость и противоречивость в его понимании, и синтезировало бы в себе другие имеющиеся определения как более частные и подчинённые; а также - разработать новую, более строгую классификацию типов гротеска, учитывая, что современные исследователи или совершенно не касаются этой проблемы, или же приводят ситуативно-операциональные, т.е. применимые к требованиям анализируемой ситуации, его типы и виды. Необходимо также произвести практическую апробацию выдвинутой концепции на материале культуры конкретного исторического периода.

Такова главная цель исследования. Для её достижения автор ставит перед собой следующие задачи:

- опираясь на историографию проблемы, выявить инвариативные композиционно-структурные элементы гротескной образности на основании которых стала бы возможна выработка нового определения;

- изучить внутрикультурные и общекультурные условия, способствующие актуализации гротеска, рассмотреть эмоционально-психологические причины, побуждающие к обращению к данному типу образности;

- исследовать ряд феноменов русской средневековой культуры1 с целью выявления в них гротеска.

Обращение автора к эпохе русского средневековья вызвано стремлением сократить сложившийся в настоящее время дисбаланс в исследовании феномена гротеска в европейской и отечественной культуре. В то время как многие факты гротескного поведения, различные способы проявления и функционирования гротеска в европейской средневековой культуре достаточно хорошо известны и многократно описаны, период русского средневековья, с точки зрения содержания в нём гротескных форм и образов, остаётся почти не изученным. Специальные работы, касающиеся отдельных сфер и явлений её - народного смеха, празднеств и обрядов, религиозных и художественных феноменов - не ставят задачей обнаружения в них гротескных элементов и не рассматривают их через призму гротескной образности. Между тем, по убеждению автора, ряд особенностей данных феноменов может быть правильно оценен и понят только с учётом сложности имеющегося в них гротескного содержания. В результате многие, казалось бы, знакомые факты культуры, преломляясь в новом исследовательском ракурсе, получают своё неожиданное толкование, в чём и заключается эвристическая ценность предлагаемого автором подхода.

В соответствии с намеченной целью и задачами, диссертация имеет следующую структуру. В связи с недостаточной разработанностью теории гротеска, отсутствием системности в анализе различных трактовок проблемы гротескного и методов её решения, первую главу (отдельный параграф) автор посчитал необходимым посвятить подробному, хронологически поэтапному рассмотрению историографии данной проблемы, в ходе которой происходит её детализация и конкретизация. Сюда также включается анализ значения гротеска в культуре и подходов к проблеме со стороны современных иссле

1 Под русским средневековьем в данном случае понимается период XI-XVII вв. дователей. Центральное же место отводится выяснению специфической роли и функций гротеска в механизме культуры, классификации его типов и обоснованию предлагаемого определения.

Во второй главе диссертации исследуются особенности русской культуры эпохи средневековья с позиции возможности использования и функционирования в её рамках гротескных типов в свете изложенной в предыдущей главе авторской концепции. Данная глава представляет собой попытку приложения общей теории гротеска к конкретным культурно-историческим условиям; анализируется духовное и национальное своеобразие данного периода, накладывающее свой собственный отпечаток на характер рассматриваемой категории. Исследуется такое специфическое явление как "антимир" русской культуры, выступающий одним из богатейших источников гротескных форм поведения.

Следуя принципу - от общего к частному, - третью главу автор посвящает изучению феноменологии гротеска на примерах и фактах культуры русского средневековья - как народной, так и светской, исследуются причины обращения к нему и конкретные проявления в народной поэтике, обрядах, духовной жизни, архитектуре и религиозной живописи. Особенное внимание уделяется рассмотрению русского скоморошества и православного юродства.

В заключительной части диссертации автор представляет обзор и анализ новых, обозначившихся на закате русского средневековья (т.е. в XVI-XVII столетиях) культурных тенденций, внесших изменения в процессе функционирования гротеска, и определивших направление его развития на дальнейшую перспективу.

Теоретическим основанием диссертации послужила литература по двум направлениям.

Первую часть составляют исследования по истории и теории гротескной проблематики в культуре и эстетике, и в первую очередь, здесь следует отметить уже упоминаемую книгу В.Кайзера "Гротескное в живописи и литературе", которую М.М.Бахтин называет "единственной серьёзной работой" по истории гротеска1, но, к сожалению, до сего времени не переведённую на русский язык (перевод делался автором с американского издания). В плане исторического изучения проблемы также привлекались статья о гротеске из совместной монографии А.Ф.Лосева и В.П.Шестакова "История эстетических категорий", историографический разбор проблемы гротеска Бахтиным, произведённый им во введении книги о Рабле, а также другие источники по отдельным хронологическим периодам. При разработке собственно теории гротеска, автор использовал труды В.Кайзера, Т.Б.Любимовой, М.М.Бахтина, И.П.Смирнова, Ю.Манна и других.

Вторая часть литературы касается материалов по культуре, эстетике, искусству - светскому и православному, профессиональному и фольклорному - эпохи русского средневековья. Анализ и оценка культурно-исторической ситуации с точки зрения возможности реализации различных гротескных типов осуществлялись на основании научных трудов В.В.Бычкова (по русской и византийской эстетике), А.Я.Гуревича, А.И.Клибанова, Д.С.Лихачёва, A.M. Панченко; при изучении фактов отечественной культуры автор опирался на методологию семиотического анализа Ю.М.Лотмана и Б.А.Успенского. При рассмотрении отдельных и конкретных феноменов культуры автор использовал источники и исследования по русскому фольклору, православным и языческим верованиям, народным обрядам и празднествам - А.Афанасьева, Ф.Буслаева, П.Бессонова, Л.Ф.Змеева, Адама Олеария, В.Я.Проппа, И. Пры-жова, В.Сахарова, А.С.Фаминцына, Г.П.Федотова и многих других. Опираясь на данные источники, автор даёт собственную интерпретацию (через призму содержания гротескной образности) ряда явлений русской культурной жизни периода средневековья.

1 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М., 1990. - С.55.

Новизна результатов, полученных в процессе диссертационного исследования состоит в следующем:

- производится уточнение, конкретизация и теоретическое обогащение содержания термина "гротеск" как эстетической категории - в соотнесении его с другими категориями, прежде всего комическим и трагическим;

- даётся подробное историографическое освещение различных подходов к проблеме гротеска, - в зависимости от теоретического понимания его места в системе культуры и эстетике, включая анализ его функций и значения в современном искусстве;

- используя семиотико-культурологический подход, автор по-новому решает проблему роли и функций гротеска в культуре, - выясняется, что основным его назначением является задача художественного выражения хаотического (понимаемого в самом широком смысле слова - как противостоящего организованности и стабильности культуры) и его внедрения в систему культуры и адаптирования к ней; гротеск, рассмотренный под таким углом зрения, выступает проводником и носителем новаций и антитрадиционализма в отношении сложившегося культурного порядка, также как и признаком и свидетельством столкновения художественного сознания с необычным и нетрадиционным;

- автор предлагает собственное оригинальное определение гротеска, строящееся на более глубоком культурологическом анализе данной категории в соотнесённости её со сферой смысла - необходимого условия возможности включения гротескного объекта в систему культуры;

- разрабатывается новая классификация типов и видов гротеска, - опираясь на собственную концепцию и с учётом существующих подходов к данной проблеме, в качестве основных, автор выделяет комический, трагический и абсурдистский его типы;

- анализируется структура, эстетическая и психологическая составляющие композиции гротескного образа, выясняются особенности художественной эмоции его восприятия (в частности, гротескного смеха), автор вводит понятие гротескного катарсиса и раскрывает его сущность;

- рассматриваются культурологические предпосылки, эстетические и психологические причины, побуждающие художественное сознание обращаться к гротескным построениям;

- с позиций авторской концепции гротеска даётся новая культурологическая оценка комплексу фактов и явлений культуры русского средневековья, в свете которой они приобретают новое, более содержательное толкование.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Юрков, Сергей Евгеньевич, 1997 год

1. Райнов Т. Наука в России Х1-ХУ11 веков. М.-Л., 1940. - С. 178,254.

2. Дмитриев Ю.Н. Теория искусства и взгляды на искусство в письменности древней Руси // Труды Отдела Древнерусской литературы. М.-Л., 1953. Т.1Х. - С.107.

3. Буслаев Ф.И. Указ.соч. С.628.

4. Покровский Н.В. Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства. Одесса, 1887. - С.14.2 Там же. С.24.

5. Покровский Н.В. Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства. Одесса, 1887. - С.ЗЗ.2 Там же. С.32.

6. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. - С.261.

7. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства.Т.2. СПб., 1861. - С.313.

8. Федотов Т.П. Указ.соч. С.80-82.2 Там же. С. 109.

9. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика Х1-ХУП века. М., 1992. - С.402.

10. Успенский Б.А. Указ.соч. С.333.

11. Лихачёв Д.С. Человек в литературе Древней Руси // Избр.работы в 3-х тт.-Л., 1987. Т.З.-С.92.-С.157.

12. Алленов М.М., Евангулова ОС., Лифшиц Л.И. Указ.соч. С. 140.2 Там же. С. 153.

13. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI-XVII века. М., 1992. - С.509.

14. Успенский Б.А. Избр.труды. Т.2. Язык и культура. М., 1994. - С.30-31.

15. Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга вторая / Сост. Л.А.Дмитриев и Д.С.Лихачёв. М., 1989. - С. 196.

16. Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга вторая / Сост. Л.А.Дмитриев и Д.С.Лихачёв. М., 1989. - С. 191-192.

17. Авдеева К.А. Записки о старом и новом русском быте. СПб., 1842.

18. Адрианова-Перетц В.П. Древнерусская литература и фольклор. Л., 1974.

19. Адрианова-Перетц В.П. Праздник кабацких ярыжек: Пародия-сатира второй половины XVII в. М.-Л., 1936.

20. Алексий (Кузнецов), иеромонах. Юродство и столпничество. М., 1913.

21. Алленов М.М., Евангулова О.С., Лифшиц Л.И. Русское искусство X начала XX века. - М., 1989.

22. Анти-мир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература / Сост. Н.Богомолов. М., 1996.

23. Афанасьев А.Н. Древо жизни / Избр.статьи. М., 1983.

24. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х тт. М., 1994.

25. Барсков Я.Л. Памятники первых лет русского старообрядчества. СПб., 1912.Ю.Батай Ж. Сад и обычный человек // Маркиз де Сад и XX век. А<! Маг^ет. М., 1992. - С.89-116.

26. Батай Ж. Суверенный человек Сада // Маркиз де Сад и XX век. А<1 Маг^-пеш.-М„ 1992.-С.117-132.

27. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

28. Бессонов П.А. Калики перехожие: Сборник стихов и исследование. М., 1861-1864. Вып.1-У1.

29. Бергсон А. Смех. М., 1992.

30. Борев Ю.Б. Комическое или о том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. М., 1970.

31. Бультман Р. Новый Завет и мифология. Проблема демифологизации новозаветного провозвестия // Вопросы философии, 1992. № 11. С.86-114.

32. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. В 2-х тт. СПб., 1861.

33. Буссов К. Московская хроника. 1584-1613 гг. М.-Л, 1961.

34. Бычков В.В. Малая история византийской эстетики. Киев, 1991.

35. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика Х1-ХУ11 века. М., 1992.

36. Веселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1883. Ч.У1-Х.

37. Виноградов А. Опыт сравнительного описания и объяснения некоторых символических икон древнерусского искусства. СПб., 1877.

38. Воронов Д. Краткое начертание о славянах и славянском языке // Чтение в Беседе любителей русского слова. СПб., 1816. XV.

39. Гачев Г. Образ в русской художественной культуре. М., 1981.

40. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психологос. М., 1995.

41. Георгиевский Г. Христианство в понимании русских людей в домонгольский период. М., 1893.

42. Герберпггейн С. Записки о Московских делах. СПб., 1908.

43. Гуревич А .Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

44. Гуревич А.Я. Народная магия и церковный ритуал // Механизмы культуры. Под ред.Успенского Б.А. М., 1990. - С.3-27.

45. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. М., 1967.

46. Гусейнов Г.Ч. Ложь как состояние сознания // Вопросы философии, 1989. №12.-С.64-76.

47. Гюго В. Предисловие к "Кромвелю" // Избр.произв. В 2-х тт. М.-Л., 1952. Т.2.

48. Дземидок Б. О комическом. М., 1974.

49. Дмитриев Ю.Н. Теория искусства и взгляды на искусство в письменности древней Руси // Труды Отдела Древнерусской литературы. М.-Л., 1953. Т.1Х.

50. Замалеев А.Ф., Овчинникова Е.А. Еретики и ортодоксы. Очерки древнерусской духовности. -JL, 1991.

51. Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии. Вып.1. Умершие неестественной смертью и русалки. Пг., 1916.

52. Змеев Л.Ф. Русские врачебники. Исследование в области нашей древней врачебной письменности // Памятники древней письменности. СПб., 1895. Вып.СХП.

53. Зунделович Я. Поэтика гротеска // Проблемы поэтики. Сб. Статей под ред.Брюсова В.Я. М.-Л., 1925. - С.61-79.

54. Зыбайлов Л.К., Шалинский В.А. Постмодернизм. М., 1993.

55. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. -М„ 1974.

56. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). М., 1965.

57. Иванов С.А. Византийское юродство. М., 1994.

58. Ильин И.А. О России. М., 1995.

59. Иоанн (Кологривов), иеромонах. Очерки по истории русской святости. -Брюссель, 1961.

60. Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домонгольского периода. Пг., 1922.

61. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989.

62. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914.

63. Карасёв Л.В. Мифология смеха // Вопросы философии, 1991 .№11.- С.68-86.

64. Карасёв Л.В. Парадокс о смехе // Вопросы философии, 1989. № 5. С.47-65.

65. Карасёв Л.В. Феноменология смеха // Человек, 1990. №12. С.175-183.

66. Ковалевский И. Юродство о Христе и Христа ради юродивые. М., 1900.

67. Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994.

68. Колесов В В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986.

69. Коринфский А.А. Народная Русь: круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1995.

70. Костомаров Н. Очерк домашней жизни и нравов великого русского народа в XV и XVII столетиях. СПб., 1860.

71. Костомаров Н. Русские нравы. М., 1995.

72. Котошихин Г. Бунташный век. М., 1983.

73. Кривополенова М.Д. Былины, скоморошины, сказки. Архангельск, 1950.

74. Кукольник Н.В. Картины русской живописи. СПб., 1846.

75. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. М., 1981.

76. Лихачёв Д.С. Культура русского народа. М.-Л., 1961.

77. Лихачёв Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублёва и Епифания Премудрого. -М.-Л., 1962.

78. Лихачёв Д.С. Нельзя уйти от самих себя. // Новый мир, 1994. № 6. -С.113-120.

79. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Избр.работы в 3-х тт. -Л., 1987. Т.1.

80. Лихачёв Д.С. Русская культура в современном мире // Новый мир, 1991. № 1. С.3-9.

81. Лихачёв Д.С. Человек в литературе Древней Руси // Избр.работы в 3-х тт. -Л., 1987. Т.З.

82. Лихачёв Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

83. Лопарев X. Сказание о молодце и девице. СПб., 1894.

84. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М.} 1965.

85. Лосский Н О. Характер русского народа // Условия абсолютного добра. -М., 1991.

86. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

87. Любимова Т.Б. Комическое, его виды и жанры. М.: Знание. Серия "Эстетика", 1990. № 9.

88. Максимов С В. Бродячая Русь Христа-ради // Собр.соч. СПб., 1909. Т.5. 4.1.

89. Манн Ю. О гротеске в литературе. М., 1966.

90. Марков В.А. Очерки по семиотике. СПб., 1994.

91. Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937.

92. Мигунов A.C. Vulgar: Эстетика и искусство во второй половине XX века. -М.: Знание. Серия "Эстетика", 1991. № 2.

93. Миролюбов Ю. Русский языческий фольклор. Очерки быта и нравов. -München, 1982.

94. Новожилов И.А. Былины о Василии Игнатьевиче // Вопросы стиля художественной литературы. Уч.зап. МГПИ им.Ленина. № 231. М., 1964. -С. 19-34.

95. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.

96. Орлов A.C. Древняя русская культура XI-XVI вв. М.-Л., 1939.

97. Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга вторая / Сост. Л.А.Дмитриев и Д.С.Лихачёв. М., 1989.

98. Панченко A.M. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973.

99. Покровский Н.В. Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства. Одесса, 1887.

100. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.

101. Попов М. Описание древнего славянского языческого баснословия. -СПб., 1768.

102. Попович М.В. Мировоззрение древних славян. Киев, 1985.

103. Постмодернизм и культура / Под ред.Е.Н.Шапинской. М., 1991.

104. Потебня A.A. О некоторых символах в славянской народной поэзии.Харьков, 1914.

105. Прокофьев Н.И. Видение как жанр в древнерусской литературе // Вопросы стиля художественной литературы. Уч.зап. МГПИ им.Ленина. № 231. -М., 1964. С.35-56.

106. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

107. Пропп В.Я. Фольклор и действительность // Избр.статьи. М., 1976.

108. Прыжов И. Нищие на Святой Руси. М., 1862.

109. Пыпин А.Н. Ложные и отрочённые книги русской старины. СПб., 1862.

110. Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера / Сост.С.К.Иванов. В 2-х тт. М., 1994.

111. Райнов Т. Наука в России XI-XVII веков. М.-Л., 1940.

112. Рапов О.М. Русская церковь в IX первой трети XII в. - М., 1988.

113. Робинсон А.Н. Жизнеописание Аввакума и Епифания. М., 1963. ЮО.Русская альтернативная поэтика. Сб.статей. - М., 1990.

114. Русская альтернативная поэзия XX века / Под ред.Т.А.Михайлова. М., 1989.

115. Русский эротический фольклор / Под ред.А.Топоркова. М., 1995.

116. Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963.

117. Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. М., 1984.

118. Рыбаков Б.А. Культура средневековой Москвы XIV-XVII вв. М., 1995.

119. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.

120. Сатира XI-XVII веков / Сост.В.К.Былинин, В.А.Грихин. М., 1986.

121. Сахаров И. Путешествие русских людей в чужие земли. СПб., 1837.

122. Сахаров В. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и влияние их на народные духовные стихи. Тула, 1879.

123. Соколов М.В. Очерки истории психологических воззрений в России в XI-XVIII веках. -М., 1963.

124. Сомов А.И. Гротеск. СПб.: Брокгауз Ф.А. и Ефрон И.А., 1893. Том 1Ха. -С.772.

125. Тихомиров М.Н. Русская культура X-XVIII вв. М., 1968.

126. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

127. Уваров A.C. Христианская символика. М., 1908.

128. Уоллес М. Россия. -М., 1880. Т.1.

129. Успенский Б.А. Избр.труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. -М., 1994.

130. Успенский Б.А. Избр.труды. Т.2. Язык и культура. М., 1994.

131. Успенский Б.А. Семиотика искусства. М., 1995.

132. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей (Реликты язычества в восточно-славянском культе Николая Мир-ликийского). М., 1982.

133. Успенский В.И. Очерки по истории иконописания. СПб., 1899.

134. Фаминцын A.C. Скоморохи на Руси. СПб., 1995.

135. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990.

136. Федотов Г.П. Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

137. Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1906.

138. Хейзинга Й. Homo Ludens. М., 1992.

139. Шейн П.В. Ещё о пародии в народных песнях // Этнографическое обозрение. М., 1895. Kh.XXV. - С.140-146.

140. Штаден Т. О Москве Иоанна Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925.

141. Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа / Сост. А.Д. Кошелев. М., 1994.

142. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия. М,, 1995.

143. Ямпольский М. Жест палача, оратора, актёра // Ad Margmem'93. М., 1994. - С.21-70.

144. Kayzer W. The Grotesque in Art and Literature. New York, 1981.

145. Van O'Connor W. The Grotesque: an American Genre and other Essays. Car-bondale, 1962.