Фазовые глаголы в лезгинском и немецком языках тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат филологических наук Рагимова, Виктория Махмудовна

• Рагимова, Виктория Махмудовна
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Рагимова, Виктория Махмудовна

Введение.

Глава I. Специфика выражения начальной фазы действия в лезгинском и немецком языках.

Общая характеристика.

Синтаксические конструкции с глаголами начала действия.

Семантика начала и лексические функции.

Фразеологические и нерегулярные способы выражения начинательности.

Сложные глаголы и семантика начала действия.

Роль наречий в маркировке начале действия.

Аффиксальное выражение начинательности.

Переносное употребление средств выражения начинательности.

Глава II. Фазовые глаголы, выражающие продолжение действия в лезгинском и немецком языках.

Общая характеристика.

Семантика продолжения действия и лексические функции.

Недостаточный глагол ама.

Фразеологические и нерегулярные способы выражения срединной фазы действия.

Аффиксальные выражение продолжения действия.

Роль наречий в маркировке фазы действия.

Глава III. Обозначение завершения действия в лезгинском и немецком языках.

Общая характеристика.

Выражение завершения действия и лексические функции.

Фразеологические и нерегулярные способы выражения завершенности действия.

Аффиксальное выражение завершения.

Совместное употребление различных фазовых глаголов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Фазовые глаголы в лезгинском и немецком языках»

Предметом данного исследования является сопоставительный анализ семантики и функционирования лезгинских и немецких глаголов, обозначающих ту или иную фазу протекания действия, а именно, его начало, середину и окончание.

Эта группа глаголов в ряде работ получает также наименование «эволютивных», определяемых, в частности, следующим образом: «Эво-лютивные классы актогенетических глаголов отображают последовательные этапы развертывания действия не в плане экспликации условий того или иного типа, необходимых для его реализации, а с чисто "внешней", темпоральной точки зрения. Таким образом, рассматриваемые глагольные классы совпадают с традиционно выделяемыми классами ФГ (фазовых глаголов. - В. Р.). В рамках излагаемой концепции существенно показать место фазовых глагольных значений в общей семантической модели актогенетического процесса и, прежде всего, их соотношение с системой факторных глаголов» [Долинина 1983: 39]. Добавим к этому, что в систему факторных предикатов, по И. Б. Долининой, входят предикаты, иллюстрируемые следующими примерами: хочет уехать, готовится уехать, намеревается уехать, стремится уехать, решил уехать, успел уехать. Такое объединение на более высоком уровне абстракции все же не снимает достаточно серьезных различий между двумя группами глаголов.

Следует заметить, что фазовая маркировка действия все более вовлекается в сферу интересов как отечественных, так и зарубежных исследователей, изучающих материал языков, принадлежащих различным типам, ср., например [Андреева 1980; Давыденко 1986; Зорьева 1979; Кириленко 1997; Малаховский 1983; Мошанова 1969; Недялков 1984; 1987; Тиунова 1975, 1986, 1987, 1988, 1990; Храковский 1986; 1987; Черкасова 1973; Яхонтов 1984; 1985 и т.д.].

Интерес к проблемам выражения фазовых значений в различных языках мира, с одной стороны, обусловлен усилением внимания к проблемам аспектологии, в особенности той роли, которую играет фазовость в системе аспектуальных противопоставлений (что, в частности, приводит к характеристике фазовой детерминация как одного из компонентов качественной аспектуальности [Храковский 1987: 153]). Так, уже в «Русской грамматике» А. Востокова совершенный вид делился на три подвида: совершенный-начинательный (запеть, пойти, стану хвалить) и совершенный-окончательный (похвалить, дойти, пропеть), в пределах которого в свою очередь выделялись оттенки длительного (полюбить, догнать) и мгновенного, или однократного (двинуть), подвидов [см. Виноградов 1972: 382].

С другой стороны, семантика начала, возобновления, продолжения или окончания действия входит в качестве необходимого компонента в состав ряда синтаксических предикативных конструкций, на что указывают синтаксические описания многих языков. Так, из трех групп связочных глаголов в английском языке, по крайней мере, две представляют интерес в связи с темой нашего исследования:

2. Глаголы со значением становления (Link-Verbs of Becoming) или перехода из одного состояния в другое: например, become становиться, get стать, turn превратиться, grow становиться и др., как в предложениях Не became pale; Не grew pale; Не got tired и др.

3. Глаголы со значением неизменности состояния (Link-Verbs of Remaining). К ним относятся глаголы remain оставаться, continue продолжать и т. п.: ср. Не remained silent Он продолжал молчать; The weather continued fine Погода продолжала (оставаться) хорошей [Смирницкий 1957: 125].

В грамматических описаниях лезгинского языка находим аналогичные формулировки. Ср.:

Кроме всех перечисленных форм существует еще ряд составных сказуемых, в состав которых входят деепричастие настоящего или прошедшего времени и спрягаемая форма другого знаменательного глагола, в данном сочетании выполняющего служебную функцию, придавая различные оттенки действию или состоянию деепричастия основного глагола. Например, сочетание дееприч. с глаголом башламишун «начинать» означает начало действия: Магъсулар к1ват1 хъийиз баитамишна «начали уборку урожая», а дееприч. прош. врем, (или глаг. прош. I) + глагол куътягьун «кончать» означает окончание самого действия или объекта действия: Ада кхъена куьтягьна «он кончил писать»; Юарасар тухвана куыпягъна «дрова растащили»; Юлдашди виры фу т1уъна куьтягьна «товарищ съел (съев кончил) весь хлеб» [Гаджиев 1954: 56].

Аналогичные характеристики (если не считать различной квалификации формы на -з) даются и в работах последних лет: «К формам выражения составного глагольного сказуемого в лезгинском языке относятся:

1. Сочетания с инфинитивом (целевой формой) фазовых глаголов, маркирующих начало и конец действия и т.п.: Сик1 мукъаятвилелди ракьарай акъудиз башламишна [3. Э.] 'Лиса осторожно начала выбираться из капкана'; Инсанар яваш-яваш уях жез башламишна [Къ. М.] 'Люди потихоньку начали просыпаться'; в ряде случаев инфинитив уступает место деепричастию: Швале авай игътиятар виры т1уъна куьтягъ хъана [Л. X. М.] 'В доме имеющиеся запасы все съели (букв, съев закончились)'» [Алексеев, Шейхов 1997: 91].

Проблема квалификации данной группы глаголов обусловлена, соответственно, и неоднозначностью их квалификации или же как связочных, или же как предикатов с сентенциальным актантом, причем одновалентных. Возможность последней интерпретации обосновывается, например, А.Е.Кибриком [1983: 105]. Дело в том, что такое решение обусловлено представлением о фазовых глаголах как о семантически одновалентных, чья единственная валентность заполняется другими предикатами, ср.: «можно утверждать, что таким предложениям, как Девушка начала танцевать,

Девушка перестала танцевать, должны быть даны следующие весьма огрубленные толкования: 'начала иметь место ситуация Девушка танцует1, 'перестала иметь место ситуация Девушка танцует'» [Храковский 1987: 154].

Семантическая одновалентная интерпретация фазовых глаголов, когда их первая синтаксическая валентность «наследуется» от знаменательного глагола на материале русского языка обосновывается тем, что, «сочетаясь с инфинитивом безличного глагола, глагол начать сам становится безличным, т. е. его первую валентность занимает «нулевое» подлежащее: смеркается —> качало смеркаться — Вот минул час, за ним пошел другой, за третьим начало смеркаться (С.Михалков)» [Храковский 1987: 163]. См. также [Апресян 1980: 26; Касевич, Храковский 1983: 19-20].

В лезгинском языке подобная интерпретация обосновывается возможностью падежной координации субъекта не только со вспомогательным (фазовым) глаголом, но и со смысловым (зависимым). На подобные факты указывал М. М. Гаджиев на примере глагола эгеч1ун 'приступать, начинать'; «. иногда субъект в падеже сочетается не с главным сказуемым, а с той отглагольной формой, которая стоит ближе к субъекту и служит второстепенным сказуемым или деепричастным обстоятельством-оборотом. Например: Ада автомобиль худ гуз ахъайиз эгечЫа (А. И.) «он начал (вернее, приступил) заводить и пускать автомобиль», т. е. игрушку. Глагол эгеч1на требует постановки субъекта в именительном падеже, а автор поставил его в активном, сочетая с близкими к нему деепричастиями от переходных глаголов. В данном случае несоответствие между падежом субъекта и главным сказуемым не так резко ощущается потому, что сочетание деепричастной (целевой) формы от переходных глаголов с глаголом эгеч1на, имеющим начинательное значение, ослабляет функцию сказуемости последнего и допускает включение деепричастий в состав сказуемого, придавая последнему оттенок переходного значения. Этому способствует, вероятно, еще ассоциативная связь глагола эгеч1ун с синонимом его башламишун «начать», имеющим переходное значение. Все же грамматически правильным нужно считать сочетание субъекта с главным сказуемым. Например: Гъасан мад эгеч1 хъувуна Шелни кеспи чирунив (А.Ф.). «Гасан опять приступил к учебе и овладению специальностью» (букв.: приступил к усвоению учебы и занятия). Шаир Абдул шиир кхьиз эгеч1на (А. М.) «поэт Абдул начал писать стихотворение».

Как видим, условием такой координации является порядок слов: субъект должен позиционно включаться в зависимую глагольную группу.

Несмотря на отмеченное выше внимание лингвистов к рассматриваемой группе глаголов, проблема их изучения в лезгинском языкознании не ставилась (исключение составляет лишь анализ составного глагольного сказуемого в монографии М. М. Гаджиева [1954], посвященной синтаксису простого предложения, о чем будет подробно сказано в соответствующих главах диссертации).

Существующие между ними оппозиции не описаны и с лексикографической точки зрения, на что указывают некоторые несоответствия в словарных дефинициях. К тому же в словарях современного лезгинского языка соответствующие лексемы часто трактуются одно через другое, что затрудняет возможность их дифференциации при употреблении в речи.

Теоретическая значимость работы. Решение поставленной задачи представляется важным как в практическом, так и в теоретическом плане, так как включается в решение общей проблемы анализа семантической структуры языка. Так, в общетеоретическом плане решение исследуемой проблемы является составной частью определения структурной роли фазовых глаголов в образовании сказуемого, в том числе и в связи с проблемой связки.

Второй важный теоретический вопрос касается соотношения рассматриваемых глаголов с категорией вида, поскольку в лингвистической литературе сформулирована точка зрения, «согласно которой глаголы, обозначающие определенную фазу действия, рассматриваются как входящие в состав средств для аспектологии, выступают элементами поля аспектуальности языка. Однако остается не совсем ясным, каково именно место этих единиц в рамках поля аспектуальности, в чем именно состоит их соотношение с видовыми формами» [Кириленко 1997: 4].

В лезгинском языкознании проблема осложняется неоднозначностью лезгинских эквивалентов русского инфинитива: здесь, как известно, имеются две отглагольные формы — целевая форма (нередко именно эта форма квалифицируется в качестве инфинитива) и масдар, находящиеся в достаточно сложных семантических и функциональных отношениях между собой. Немецкий инфинитив, в свою очередь, может в зависимости от лексического каечества главного глагола присоединяться к нему как с предлогом, так и без предлога zu.

Если говорить о значениях русского инфинитива, то основным для него является выражение действия или состояния безотносительно к какому-либо времени, наклонению, лицу, роду, числу - это исходная форма глагола, наиболее обобщенно представляющая его лексическое значение (ср. термин «неопределенная форма глагола»). Синтаксические функции инфинитива охватывают функции выражения подлежащего, сказуемого, косвенного дополнения, несогласованного определения, а также обстоятельства цели. В этом, как можно видеть, инфинитив сближается с именем существительным.

В соответствии с грамматической традицией исследования кавказских языков, неопределенная форма глагола, или инфинитив, не характерна для грамматического строя иберийско-кавказских языков [см., например, Голетиани 1970: 210]. Это положение в полной мере относится и к дагестанским языкам. Отсутствие инфинитива в иберийско-кавказских языках постулируется в основном в связи с наличием в них особой глагольной формы - масдара, обладающего как признаками глагола, так и признаками существительного.

Что касается лезгинского языка, то здесь мы имеем форму, которую в свое время П. К. Услар [1896] квалифицировал в качестве деепричастия настоящего времени с суф. -з. Эту традицию продолжил и Л. И. Жирков, отмечая при этом, что «деепричастие на -з в основном имеет целевое, долженствовательное значение, напр. к(и)хъиз = чтобы писать, (нужно) писать». Последующие исследователи интерпретировали рассматриваемые формы по-разному. В «Синтаксисе лезгинского языка» М. М. Гаджиев [1954] назвал эти формы целевыми (сохраняя параллельную их квалификацию в качестве деепричастий), основываясь на их основной функции в составе предложения — оформлять смысловую часть составного глагольного сказуемого, выражающего долженствовательные или целевые отношения, а также обстоятельство цели. У. А. Мейланова [1967: 536] определяет рассматриваемую форму как «неопределенное (целевое) наклонение», которое выполняет также функцию деепричастия. Б. Б. Талибов [JIPC 1966: ] называет форму на -з целевой, не включая ее в состав наклонений. Р. И. Гайдарова в работе по морфологии лезгинского языка [1987: 102] возвращается к первоначальной квалификации этой формы в качестве деепричастия. Несмотря на различия в интерпретациях данная форма считается в названных работах одной из основных, дающих начало для образования большинства временных форм глагола.

Этой же точки зрения придерживается Г. В. Топуриа, хотя и пользуется термином «абсолютив», следуя, по-видимому, за грузинской грамматической традицией [1959: 106]. По его мнению, «абсолютив выполняет в основном две функции: а) Обозначает цель действия: buba xeb qqacuz fena - отец пошел на базар барана покупать (ср. древнегрузинский q.idvad). б) Выражает одновременность двух действий, т.е. используется с той же функцией, что и деепричастие несовершенного вида в русском языке: ajaldi fu qqacuz nezwa - ребенок, хлеб беря, ест (кушает)».

Этим термином пользуется в своем описании лезгинского глагола М. Моор [1985], называя в то же время масдар «инфинитивом». М. Хаспельмат [Haspelmath 1993], напротив, характеризует в качестве инфинитива «деепричастие/абсолютив», в то время как масдар называет в соответствии с лезгиноведческой традицией.

По Э. М. Шейхову [2004: 123], «немаловажным в этой связи представляется тот факт, что она идентична долженствовательной форме глагола аварского языка, более чем масдар, соответствующей русскому (индоевропейскому) инфинитиву».

Как уже отмечалось, одной из основных форм лезгинского глагола является также масдара, «которую Услар принимает за начало глагола в своем словаре. По значению она является склоняемым по падежам отглагольным именем абстрактного действия» [Жирков 1941: 71].

Масдар лезгинского глагола также обладает некоторыми чертами, свойственными русскому инфинитиву: ср. заключенное в глагольной основе значение переходности / непереходности, противопоставление утвердительных и отрицательных форм, отсутствие категорий времени, наклонения и лица. В основных синтаксических функциях масдар также соответствует русскому инфинитиву:

Макъалада кхъизвай хъи, Къазибег дустагъ авун жандармайрин гъалат1 тир [А. А.]

В статье было написано, что арест Казибега был ошибкой (подлежащее);

Касдин пеше, пакамлай няналди къагъве ругун ва хъун тир [А. А.] Занятие человека — с утра до вечера варить кофе и пить было (часть составного сказуемого);

Гъа студентдихъ галаз таниш хьанмазни, адаз вичин к1вализ мугьман хъун теклифна [А. А.]

Как только с этим студентом познакомилась, его к себе домой в гости (букв, гостем быть) пригласила;

Бегова мад сефер к1уъд флакон «Париж» атир гун т1алабна [А. А.] Бегов потребовал дать (ему) еще девять флаконов духов «Париж» (косвенное дополнение);

И къаст кьилиз акьудун патал гьинай ят1ани балк1анар жагъурна к1анда [А. А.]

Чтобы добиться этой цели, надо было где-то найти лошадей (обстоятельство цели - с послелогом).

Одновременно масдар, наряду с глагольными признаками, обладает некоторыми характеристиками, присущими имени: наличие словоизменения по категориям числа и падежа: так, формы множественности масдара образуются в лезгинском языке посредством суффикса -ар, а падежные формы выражаются системой окончаний, характерных для первого типа склонения.

Таким образом, долженствовательную (целевую) форму, в которой преобладают глагольные признаки, можно считать глагольной формой инфинитива, в то время как масдар, имеющий существенные признаки имени, может получить квалификацию отглагольного существительного.

Если же говорить о квалификации целевой формы глагола (инфинитива) в качестве деепричастия, то здесь следует учесть аргументацию Э. М. Шейхова [1989: 211], отмечавшего, что «деепричастие в лезгинском языке не имеет самостоятельных морфологических форм, а целевая форма выступает в роли деепричастия только в случае удвоения основы: хъуьрез-хъуьрез «смеясь»; хкадриз-хкадриз «подпрыгивая» и др. Сравним две фразы: Ам рахаз фена «Он пошел разговаривать» (чтобы разговаривать) и Ам рахаз-рахаз фена «Он пошел, разговаривая». В первом примере рахаз — это долженствовательная форма (целевая форма, инфинитив), во втором — деепричастие».

Последнему утверждению противоречат конкретные примеры. Ср. у М.М.Гаджиева [1954: 179]: «Форма на -з (целевая форма, или первое деепричастие) в качестве обстоятельства образа действия повторяется при глаголах - сказуемых движения.

Am айвандик газет к1елиз акъвазнава «он стоит на балконе, читая газету». Ср. Ам куъчедай, ич нез-нез, физвай «он шел по улице, кушая яблоко».

Несмотря на это приведенная выше аргументация представляется нам далеко не исчерпанной. Так, важным здесь представляется (а) совпадение деепричастий и целевых форм подавляющего большинства глаголов; (б) наличие деепричастий у недостаточных глаголов (яз, аваз, алаз, галаз и др.) при отсутствии у этих форм целевого значения, характерного для инфинитива, (в) возможность редупликации деепричастий при отсутствии подобного свойства у инфинитива.

Таким образом, деепричастие и целевая форма в лезгинском языке, хотя и совпадают, но лишь частично: имеются, как мы отметили выше, случаи дифференциации этих форм.

Не все проблемы решены и в немецком языкознании. Так, при традиционном рассмотрении сочетаний фазового глагола с зависимой глагольной формой в качестве составного сказуемого, они нередко рассматриваются как «словосочетания (подчеркнуто нами. - В.Р.), выражающие действие в его отношении к началу, концу или длительности течения. В качестве стержневого слова в них выступают глаголы со значением начала, конца или продолжения действия, напр.: beginnen, anfangen, fortfahren, fortsetzen, aufhoren.

Er nickte nur, schnitt sich eine Brotscheibe ab, bestrich sie mit Margarine und begann hastig zu essen (W. В rede 1. Die Vater).

Er fuhr fort zu rauchen, obwohl es ihm der Arzt untersagt hatte (Worter und Wendungen).

Es war eine ganz vollkommene Liebe. Nur eins hatte daran gefehlt, das Madel. Denn es hat mittendrin aufgehort zu lieben (A. Seghers. Die Entscheidung).

К данной группе примыкают словосочетания, в которых роль стержневого слова выполняют глагол pflegen, указывающий на повторяемость какого-либо действия, глаголы bleiben, sich gewohnen, zogern и некоторые другие, напр.: die Eltern der Konsulin Kroger, . ein altes, zartliches Ehepaar, das sich yor aller Ohren mit den brautlichsten Kosenamen zu benennen pflegte (Th. Mann. Buddenbrooks).

Ich gewohnte mich, friih aufzustehen (Worter und Wendungen)» [Филичева 1969: 117].

Нетрудно заметить, что трактовка рассматриваемых конструкций как словосочетаний вступает в противоречие с пониманием словосочетания как сложных единиц, компонентами которых являются разные члены предложения, но не компоненты одного члена предложения.

Учитывая вышеизложенное, основная задача настоящей диссертации может быть сформулирована следующим образом: попытаться вскрыть на основе сопоставительного анализа специфику семантики и функционирования в речи фазовых глаголов в лезгинском и немецком языках. Эта задача предполагает постановку и решение некоторого набора более частных вопросов, среди которых можно назвать, например, следующие: охарактеризовать систему фазовых значений в лезгинском и немецком языках. уточнить состав фазовых глаголов в исследуемых языках. О том, что данная задача оказывается далеко не такой тривиальной, как это может показаться на первый взгляд, свидетельствует опыт JI. В. Малаховского [1983], значительно расширившего список глаголов рассматриваемой семантической группы по сравнению с аналогичными списками, предлагавшимися в предшествующих работах [Лейкина 1953; Тиунова 1976; Черкасова 1970; 1975], о чем подробнее см. в соответствующих главах диссертации. установить структурные типы фазовых глаголов. Анализ материала сопоставляемых и некоторых других языков показывает, что фазовое значение может быть выражено: 1) простым глаголом (типа начинать, продолжать, кончить), 2) словообразовательным элементом в составе глагола (типа запеть), 3) составным глаголом структуры V+Pstp (типа англ. set out, carry и 3) глагольным фразеологизмом различной структуры и др.

- уточнить морфолого-синтаксический статус форм зависимых глаголов в исследуемых конструкциях. Прежде всего здесь речь идет о дихотомии причастие /целевая форма, рассматривавшейся выше.

- выявить случаи, в которых фазовая семантика в глаголе возникает под влиянием окружающего контекста;

- определить конструктивные ограничения на использование фазовых глаголов в тех или иных оборотах, в тех или иных формах. Например, во многих языках (в частности, в русском и английском) существует запрет на использование пассивных причастий от фазовых глаголов. Сообщающая об этом Э. Ш. Генюшене [1983: 163] пишет, что «в литовском возможно атрибутивное употребление ФК, т. е. пассивных причастий от ФГ с транзитивным инфинитивом в качестве определения при имени-объекте последнего, например: (29) Ji paslepe pradetq skaityti laiskq букв. 'Она спрятала начатое читать письмо', (30) Pamaciau juos prie nebaigt krauti sunkvezimio букв. 'Я увидел их около неоконченного грузить грузовика'. Попутно отметим, что атрибутивно употребляются и активные причастия от ФГ с зависимым интранзитивным инфинитивом при имени-субъекте последнего: ср. (31) Ziurejau pradejus[, zaliuoti laukq букв. 'Я смотрел на начавшее зеленеть поле', (32) Geriau baigianciq atausti arbatq букв. 'Я пил кончающий остывать чай'».

В лезгинском языке такое употребление также зарегистрировано. Ср.:

Риваятди лугьуда хьи, Саманади ч1уриз бамламишай кьветхвер стхайрин к1вал, эхирни, михьиз чк1ана [А. А.]

Предание говорит, что дом двух братьев-близнецов, который начал (букв, начатый) разрушаться Саманой, наконец, совсем разрушился.

Чар к1елиз башламишай декьикьада кьур нефес гила хтана [А. А.]

Вернулось дыхание, остановившееся в минуту, когда начал (букв, начавшую) читать письмо.

Чем вызвана возможность такого употребления в литовском, Э. Ш. Генюшене не определяет. Что касается лезгинского языка, то в связи с подобным явлением следует указать на два обстоятельства: во-первых, в лезгинском, как и в других дагестанских языках, существуют менее строгие правила употребления зависимых глагольных оборотов, что позволяет по существу ставить их в один ряд с придаточными предложениями. Во-вторых, как и в других языках эргативного строя, в лезгинском отсутствуют залоговые противопоставления и атрибутивную позицию в примерах, подобным вышеприведенному, занимает нейтральное в залоговом отношении, хотя и по своей семантике «пассивное» причастие.

В связи с различного рода ограничениями на употребление фазовых глаголов следует отметить и лексический запрет на сочетаемость фазовых глаголов с теми предикатами, которые выражают моментальные действия. Дело в том, что они не делятся на этапы и, соответственно, здесь не может идти речи о начале, середине или конце действия.

Методы исследования. Работа строится на соположении однопла-новых явлений двух языков, принадлежащих к различным типологическим классам, что естественным образом предполагает использование методики контрастивного анализа. В дагестанском языкознании сопоставительная грамматика имеет уже достаточно прочные традиции, однако опирается в основном на русско-дагестанские сопоставления. Мы не ставили перед собой задачи подробного обзора русско-лезгинских и русско-дагестанских сопоставительных исследований, поскольку она уже была выполнена, по крайней мере частично в ряде работ контрастивного характера. Укажем лишь на некоторые монографии, непосредственно повлиявшие на ход нашего исследования.

Из дагестанско-русских сопоставительных исследований прежде всего следует назвать монографию З.М.Загирова [2002], в которой показаны сходства и различия русского и дагестанских языков в области фонетики, морфологии и синтаксиса. Особо хочется обратить внимание на выделение в монографии глагольно-инфинитивных словосочетаний русского языка, которым «в дагестанских языках соответствуют глагольные словосочетания с масдаром или целевой (долженствовательной) формой, например: предложить выучить ав. лъазаби т1алабгъабизе, дарг. хъарбарес багьахъес, лезг. ччирун т1алабун, таб. к1ваълан ап!уз теклиф ап1уб, лак. лахьхьиучин; предложил проведать больного - ав. хал гьаби т1алаб гьабизе, дарг. Хъарбариб гьаввак1ахъе зяг1ипсиличи, лезг. ничагъзвайдал кыш ч1угун теклиф авун, таб. иццурайириин к1ул зигуз теклиф ап1уб, лак. къашавайма уцаучкунни» [Загаров 2002:236].

Здесь же отмечается, что «некоторые глаголы русского языка переводятся на дагестанские языки описательно, посредством существительного и глагольной формы: беседовать - таб. сюгьбат ап/уб, составить — дюзмиш ап1уб и т.д.» [там же].

В последние годы было осуществлено несколько исследований по лезгинско-русской сопоставительной грамматике. Э. М. Шейхову принадлежит несколько работ обобщающего характера [1993; 2004 и др.]. К. Р. Керимов [2002] исследовал в сопоставительном плане категорию аспекта (вида). Г. И. Ахмедов [1999] посвятил свою работу сопоставительному анализу коммуникативных типов высказывания. Сопоставительная грамматика, в которой в качестве сополагаемых компонентов выступали лезгинский и один из иностранных языков, насчитывает всего лишь несколько специальных работ. Лезгинско-немецкие сопоставления практически отсутствуют.

Как показали исследования последних лет, эта методика оказывается более эффективной, если она строится по принципу «от смысла к форме», т.е. за отправную точку сопоставления берется тот или иной смысл, для которого последовательно описываются все средства его выражения в сопоставляемых языках. Ср.:

Анализ «от смысла к форме» интересен с синтактико-типологической точки зрения, если он позволяет обнаружить в языках специальные конструкции, служащие для выражения тех или иных элементов универсального семантического языка — иначе говоря, если можно установить «конструкционные» сходства и различия между языками с точки зрения реализации универсальной семантической системы. Так, кажется оправданным считать, что значение начинательности должно выражаться в любом языке и как таковое является компонентом универсального семантического языка. Известно, что далеко не во всех языках существуют специальные начинательные (инхоативные) формы глагола или же глагольные дериваты начинательного способа действия, где значение начинательности выражается несомненными служебными морфемами. Однако при отсутствии таких морфем (т. е. когда значение начинательности передается только самостоятельными лексемами) существуют особые конструкции с фазовыми глаголами, и, следовательно, способы выражения начинательности (шире — фазовости) должны описываться в грамматике и в грамматической типологии» [Касевич, Храковский 1983: 9-10].

Следует заметить, что детальное сопоставительное исследование не может оставаться строго в рамках соположения языковых явлений двух или нескольких языков, поскольку, обращаясь за объяснением исследуемых фактов, оно непременно приходит к выводам сравнительно-исторического, ареального или же типологического плана. В этом смысле важным для нас является вывод, к которому пришел А. Е. Кибрик [1983: 117], исследовавший ряд предикатов с сентенциальными актантами в дагестанских языках, в том числе и синтаксическое поведение глагола «начинать»: «В целом следует признать, что утверждение Р. Диксона (Dixon, 1979) о том, что глаголы 'мочь', 'должен', 'начинать' всегда ведет себя аккузативно, не подтверждается данными дагестанских языков. Вместе с тем продолжает оставаться, на мой взгляд, в силе его мнение, что аккузативная модель при этих глаголах еще не означает сама по себе синтаксической аккузативности эргативных языков, поскольку такое их поведение в значительной мере предопределяется не синтаксическими факторами, а семантикой самих ГП».

Практическая ценность работы. К практическим приложениям наблюдений и выводов, содержащихся в диссертации, следует отнести прежде всего то, что они могут составить основу для соответствующих спецкурсов по лексике и синтаксису лезгинского языка, а также возможность их использования в практике перевода как художественной, так и научной, и политической литературы.

Материалы исследования. Исследование базируется на материалах лезгинской и немецкой художественной прозы. С целью более наглядного представления сходств и различий между сопоставляемыми языками мы посчитали целесообразным использовать и переводной текст, а именно, перевод фрагментов Библии на лезгинский язык «Маркдилай атай шад хабар» (М., ) и «Лукадилай атай шад хабар. Илчийрин крар» (М., 2004), а также соответствующие немецкие переводы, в т. ч. перевод Мартина Лютера "Die Lutherbibel" и современный перевод "Die Gute Nachricht Bibel".

Безусловно, в работе лексико-семантического направления не могла быть не учтена лексикографическая традиция изучения обоих сравниваемых языков. История создания словарей лезгинского языка рассматривается в специальной статье А. Г. Гюльмагомедова «Лексикография и фразеография лезгинского языка» [2004], где отмечаются следующие типы лингвистических словарей: а) двуязычные (лезгинско-русский, русско-лезгинский) словари; б) терминологические словари; в) орфографические словари; г) толковые словари; д) словари системных отношений.

Начало истории лезгинской лексикографии ведется с лезгинско-русского словаря («Сборник кюринских слов»), принадлежащего перу пионера кавказоведения П. К. Услара. В этот словарь, приложенный к грамматическому очерку «Кюринский язык» вошло 1457 словарных статей. В их числе мы находим следующие:

Башламишун башламиш хьун — начаться, чимивал башламиш хьана — жар начался. — Башламишун (авун), повел. Башламиша или башламиш ая — начать, за к1валер эйиз башламишна - я начал строить дом [Услар 1896: 356];

Куьтягь куьтягьхьун - окончиться; зи кар куьтягьхьана - мое дело окончилось; ада пул куьтягьхьана - у него вышли все деньги. - Куьтягьун (авун), повел, куьтягь или куьтягьа - окнчить; за и кар къе куьтягьна к1анда -должно, чтобы я сегодня кончил это дело; балк1анди векьер т1уьна куьтягьна - лошадь съела все сено; зу дахьайт1а ву ч1утару т1уьна куьтягьди — (поел.) без меня тебя блохи съедят, т.е. без меня ты пропадешь [Услар 1896: 470] и нек. др.

Семантика продолжения действия представлена в словаре Услара лишь одним фразеологизмом: И карди ттум яргъи я — у этого дела длинный хвост, т.е. оно еще долго будет продолжаться [Услар 1896: 559].

Таким образом, словарь Услара представляет собой лишь опыт первичной обработки лезгинских словарных единиц, обнаруживает большое количество пробелов и не дает глубокой разработки значений слов, ограничиваясь отдельными примерами.

Следующий значительный шаг в лезгинской лексикографической традиции связан с выходом в 1966 году лезгинско-русского словаря, составленного Б. Б. Талибовым и М. М. Гаджиевым [JIPC 1966]. Словарь содержит около 28000 словарных статей.

Терминологические словари, создававшиеся в основном в тридцатые годы, в силу своей специфики не дают материала для раскрытия интересующей нас проблемы. Это же можно сказать об орфографических словарях.

Поскольку к средствам выражения фазовой семантики относятся не только лексические единицы, но и фразеологические обороты, ценный материал исследуемой темы дает «Фразеологический словарь лезгинского языка» [Гюльмагомедов 1975], содержащий более 1100 наиболее употребляемых фразеологических единиц лезгинского языка.

Из словарей системных отношений особый интерес представляет «Краткий словарь синонимов лезгинского языка» [Гюльмагомедов 1982], включающий 228 синонимических рядов, объединяющих 614 лексических и фразеологических единиц.

В последние годы было выпущено еще несколько словарей лезгинского языка разных типов, в т. ч. словарь антонимов [Гаджимурадов 1994], словарь, отражающий лексический мир одного писателя - Етима Эмина [Гюльмагомедов 1998], толковый словарь лезгинского языка [Гюльмагомедов 2003], содержащий около 12700 единиц. К этим словарям следует также добавить лезгинско-английский словарь, содержащийся в книге М.Хаспельмата [1993]. В той или иной степени все они были учтены в нашей работе.

Конечно, лезгиноязычная лексикографическая практика значительно уступает немецкой: «Словари современного литературного немецкого языка подразделяются на несколько типов. Очень большое число составляют словари двуязычные: немецко-русские, русско-немецкие, немецко-французские, французско-немецкие, немецко-английские, англо-немецкие и т. д. Эти словари предназначаются для лиц, изучающих соответствующие языки, и для переводчиков. Издаются они в разном объеме — от карманных до больших настольных словарей, некоторые из них (школьные) специально предназначаются для детей-школьников» [Левковская 1956: 228].

В нашей работе были использованы в первую очередь двуязычные словари, в т.ч. «Русско-немецкий словарь» М. Я. Цвиллинга, который вышел в издательстве "Русский язык" в 1996 г. и содержит около 150 тыс. слов и словосочетаний, а также «Немецко-русский словарь» под ред. К. Лейна, вышедший также в издетельстве «Русский язык» в 1996 г. и содержащий около 95 тыс. слов. Кроме того, в связи с тем, что фразеологические обороты довольно часто становятся средством выражения фазовой семантики, значительный материал был получен из «Немецко-русского фразеологиического словаря» (1956 г.).

Апробация работы и публикации. Диссертация обсуждалась на кафедре общего и дагестанского языкознания ДГПУ. Основные результаты исследования отражены в публикациях автора общим объемом 2 а. л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, посвященных соответственно средствам выражения начала, продолжения и завершения действия, заключения, а также списков использованной литературы и сокращений источников.

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Рагимова, Виктория Махмудовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проведенного исследования выявляется широкий спектр средств выражения фазовости, касающийся лексических единиц, синтаксических конструкций, а также значимых частей слова (морфем).

В диссертации показано, что среди фазовых значений начинательное является, как правило, наиболее отчетливым, наиболее заметным. В лезгинском языке начинательное значение передается в основном глаголами башламишун и эгеч1ун. Первый из них является более нейтральным и употребляется гораздо чаще. В сочетании с инфинитивом смыслового глагола в зависимости от семантики последнего он имеет переходное или непереходное значение. Ближайшим соответствием данного глагола в немецком языке является глагол beginnen 'начинать' (что-л., с чего-л.)', 'приступать' (к чему-л.).

В отличие от своего лезгинского коррелята, немецкий глагол является лабильным, т. е. одной и той же формой может выражать как переходное, так и непереходное значение «начинаться (с чего-л.)', открываться (о заседании) и т.п.».

Достаточно употребительным является и глагол эгеч1ун. Его второе значение «подходить, подступать (к кому-чему-л.)» является исходным, о чем свидетельствуют глаголы с пространственной семантикой, имеющие в своем составе другие превербы. Таким образом, значение «начинать» здесь является метафорическим переносом, хотя и достаточно регулярным.

С учетом морфологического состава глагольной основы ближайшим соответствием лезг. эгеч1ун, где вычленяется преверб локативной семантики («у, около, при»), можно считать немецкий глагол anfangen 'начинать' с отделяемым префиксом an-. В своем переходном употреблении данный глагол сочетается с аккузативом прямого объекта.

Значительную роль в выражении начинательной семантики играет и отглагольное существительное, которое лежит в основе целого ряда соответствующих выражений и оборотов.

К числу маргинальных словоупотреблений рассматриваемых лексем в диссертации отнесено функционирование лексикализованных деепричастий, выступающих по существу в функции временного послелога.

Помимо инфинитива, рассматриваемые глаголы могут сочетаться с именными формами. В этом случае происходит трансформация прототипи-ческого инфинитива в отглагольное существительное. В определенных контекстах имя существительное в роли прямого объекта при глаголе «начинать» может быть обусловлено эллипсисом глагольного слова. Роль объекта в определенных контекстах мсэжет играть и прямая речь.

Глагол башламишун, имеющий в качестве объекта имя действия, является переходным. Ему соответствует непереходный коррелят багиламиш хьун. В отличие от башламишун, в зависимости от переходности/ непереходности инфинитива смыслового глагола, следующего транзитивной или интранзитивной схеме, лезгинский глагол эгеч1ун всегда является непереходным. Пространственным происхождением этот глагол обязан своей второй, специфической для него модели управления. Так, начинающееся действие при рассматриваемом глаголе выражается не только формой инфинитива, но и именной формой в местном падеже.

Семантический перенос исходного пространственного значения наблюдается и в немецком языке - в случае использования глаголов движения - gehen и kommen.

Синтаксическим трансформом глагольных конструкций можно считать предложения с использованием отглагольных имен.

Семантика начинательности усматривается нередко не только в собственно фазовых глаголах, но и в более широком круге предикатов. В связи с этим следует указать на выделение особого семантического отношения — "лексической функции" Incep "начинаться", выделяемой в рамках лингвистической модели "Смысл - текст". Соответствующие выражения достаточно употребительны в обоих сравниваемых языках. Особую группу в этом ряду составляют глаголы, сочетающиеся с именами -обозначениями отрезков времени. О начинательном значении можно говорить и в случае другой лексической функции - Caus "делать так, чтобы, каузировать" с более точной интерпретацией "делать так, чтобы началось, начало существование".

В обоих сопоставляемых языках функционирует целый ряд фразеологизмов, имеющих как чисто начинательное, так и осложненное определенными семантическими оттенками значение.

В лезгинском языке среди глаголов, выражающих семантику начала действия, значительное место занимают сложные глаголы, образованные по модели «качественное прилагательное + вспомогательный глагол хьун». Проблема сложных глаголов (она, безусловно, шире, чем проблема, исследуемая в настоящей диссертации) продолжает обсуждаться в лезгинском языкознании и по сей день. Эквивалентом лезг. хьун в составе сложных глаголов можно считать немецкий глагол werden 'становиться, делаться, быть (кем-л., чём-л., каким-л.)'. При общем параллелизме, заключающемся в выполнении сравниваемыми глаголами двух функций (а. выражения становления, б. формирования аналитических глагольных форм), конкретное воплощение этого параллелизма, т.е. конкретных состав глагольных форм, в которых выступают сравниваемые глаголами, дает существенные расхождения.

На реализацию того или иного оттенка значения нередко указывают формальные маркеры, в частности наречия времени. В литературе встречается немало случаев, когда начинательная семантика в глаголе обусловливается влиянием окружающего контекста.

В немецком языке также обнаруживаются (отделяемые) приставки, выражающие начало действия. При этом неначинательное их значение, являющееся исторически исходным, как и в русском языке, связано с пространственными отношениями.

В лезгинском языке, хотя и широко представлены глагольные пространственные префиксы (превербы), фазовых значений они не выражают, поэтому соответствующее значение получает свое выражение в виде отдельной лексической единицы. Некоторое исключение составляет префикс аг-/эг-, выражающий приближение и формирующий глагольные основы с начинательным значением (эгеч1ун, агахьун 'приступать, начинать делать' -неупотребительный глагол, отсутствующий в толковом словаре).

Список глаголов, выражающих продолжение действия, значительно уступает в количественном отношении глаголам со значением начинательности. Это положение характерно не только для сопоставляемых языков. В целом и основания для выделения данных глаголов в качестве самостоятельной лексико-семантической группы нередко подвергаются в специальной литературе сомнению.

В качестве основного средства выражения семантики продолжения действия в лезгинском языке выделяется сложный глагол давам авун и его стяженный вариант давамрун. Фазовый характер этого глагола наиболее отчетливо выявляется в сочетании с масдаром смыслового глагола. Можно говорить о наличии у данного глагола двух фазовых значений: возобновления прерванного действия или непрерывности действия в течение определенных временных рамок. В качестве объекта рассматриваемого глагола выступает также имя с абстрактным значением действия.

В некоторых примерах регистрируется отсутствие объекта. Во фразах с прямой речью возможна квалификация в качестве объекта прямой речи. Между тем, нередко в подобных ситуациях глагол давамарун имеет свой особый объект - имя, обозначающее отрезок речи.

Непереходный коррелят данного глагола (давам хъун) сочетается лишь с именами существительными с семантикой действия (в единственном или множественном числе), выступающими в роли субъекта.

В немецком языке данному глаголу функционально соответствует ряд глаголов, объединенных наличием префикса fort-: fortfahren 'продолжать (что-л. делатьУ, fortsetzen 'продолжать (дело, разговору, fortfuhren 'продолжать (что-л.)' и др.

Вторым глаголом, передающим значение «продолжать» в лезгинском считается глагол амукьун, переводным русским эквивалентом которого является оставаться. В значении «продолжать» данный глагол может выступать в сочетании с инфинитивом (целевой формой). В отличие от глагола давам авун/ хьун, данный глагол не маркирует продолжение действия, начатого ранее указанного момента (хотя этот смысл может присутствовать в отдельных высказываниях), но констатирует длительное его проявление в течение некоторого периода, продолжающегося после данного момента. Этот оттенок значения подчеркивается наличием в предложении обстоятельства времени. В немецком языке лезг. амукьун соответствует глагол bleiben 'оставаться (где-л.; у кого-л.)'; 'оставаться (кем-л., каким-л., в каком-л. состоянии)\ 'оставаться (при чём-л.)\ 'продолжать (делать что-л.У.

Помимо рассмотренных глаголов, в диссертации содержится анализ и других лексических единиц, группируемых как способы выражения специальной лексической функции Cont «продолжать».

Функции фазового глагола в лезгинском языке выполняет также недостаточный глагол ама 'все еще находится, остается'. Сливаясь с соответствующей формой смыслового глагола, вспомогательный глагол становится служебным элементом глагольной словоформы — словоизменительной морфемой. Соответственно, рассматриваемые формы сказуемого следует квалифицировать как формы простого сказуемого. Прямого соответствия для данного глагола в немецком языке не имеется, хотя достаточно адекватно содержание его передается с помощью глагола bleiben, рассмотренного выше, а также наречий.

Фразеологизмы, выступающие в рассматриваемых языках в значении продолжения действия, как правило, имеют и дополнительные оттенки значения. Одним из способов выражения семантики продолжения является использования отрицательных форм глагола с семантикой «не прекращать»:

В русском языке отмечаются специализированные глагольные формы так наз. протяженно-одноактного способа действия, выражающего продолжительность одноактного проявления действия. Показателем этого способа действия является приставка про-. В немецком языке также этой приставке соответствует отделяемая глагольная приставка fort-, в которой значение продолжения действия является производным от значения движения вперед. В лезгинском языке префиксы такого рода отсутствуют.

Как и для начинательности, для семантики продолжения действия характерен свой собственный набор наречий усиливающих данное значение, а в некоторых случаях являющихся единственным средством его выражения.

Основным глаголом, обладающим семантикой завершения действия или процесса, которые могут быть, в свою очередь, выражены как глаголом, так и существительным, является глагол куътягьун и его непереходный вариант куьтягь хьун. Этот глагол употребляется в основном в двух синтаксических конструкциях: (а) с зависимым глаголом в форме деепричастия; (б) с зависимым существительным в роли объекта. Соответственно, возможно употребление при данном глаголе в качестве объекта и масдара. По-видимому, непосредственным коррелятом данного глагола в немецком языке можно считать глагол beend(ig)en 'оканчивать, кончать; прекращать; завершать'. Интересно, что в некоторых контекстах в русском языке глагол «закончить» не получает явного выражения.

Глагол акьалт1ун также употребляется с масдаром зависимого глагола (а) или же именем существительным (б) в роли объекта. У данного глагола отмечается совмещение переходного и непереходного значений.

В выражении окончания действия, как и в маркировке других фаз, немаловажная роль принадлежит использованию имен соответствующей семантики.

Говоря о синтаксических потенциях глаголов завершения действия, следует указать на возможность маркировки при них конкретного отрезка времени, события, манифестирующего завершение действия или процесса. В лезгинском языке эта маркировка сопряжена с употреблением инструмен-талиса — направительного V падежа.

Как и в случае начала действия, его завершение выражается в модели «Смысл - Текст» с помощью специальной лексической функции Fin — 'переставать'. Переходным коррелятом (каузативом) лексической функции Fin является функция Liqu («ликвидировать») 'делать так, чтобы не', 'каузировать не'. В той или иной степени с рассматриваемой семантикой соприкасается и ряд других лексических функций.

Глагол тамамарун является основным средством выражения параметра Real. В качестве объекта этого глагола употребляются обычно имена с общим значением «цель, задача». Выполнение той или иной задачи означает завершение действий по ее реализации, что и дает основание включить этот глагол в рассматриваемую группу. Немецким соответствием для лезг. тамамарун может считаться и глагол schaffen 1) создавать, творить; 2) создавать, организовывать. Этот глагол имеет также непереходные значения, не входящие в семантическое поле фазовости.

В ряде языков глаголы завершения дифференцируются в соответствии с завершенностью/незавершенностью прекращенного действия. В лезгинском языке значение прекращения действия, не достигшего естественного предела, чаще всего выражается глаголом акъвазарун. Соответствием данному глаголу можно считать немецкий лабильный глагол anhalten (с другим префиксом: aufhalten 'задерживать, останавливать; задерживать, удерживать, сдерживать') 'останавливать, задерживать'.

Синонимом к акъвазарун выступает глагол кьатI авун 'резать (что-л.)', рвать (что-л.)', рубить на две части; ломать на две части; рассекать (что-л.)' в своем переносном употреблении: ада къат1на зи хиял 'он прервал мою мысль'. Для этого лезгинского глагола эквивалентом можно считать нем. abbrechen (ср. другое образование от того же корня: unterbrechen 'прерывать') в исходном значении 'отламывать, обламывать; (с)ломать {напр. карандаш)'.

В сопоставляемях языках имеется определенное количество фразеологизмов с семантикой завершения действия. При этом интерес вызывает возможность употребления во фразеологических и иных оборотах, обозначающих завершение действия, тех же глаголов, что и в оборотах с семантикой начала действия, что обусловлено передачей основного содержания именными компонентами фразеологизма.

В немецком языке, в отличие от лезгинского, вариативность средств выражения фазовости, в т.ч. и завершения действия, достигается также за счет использования пассивных форм.

Отметим также наличие пословиц и поговорок, связанных с завершающей фазой действия.

В немецком языке также обнаруживаются приставки, выражающие завершение действия. При этом значение завершения действия, связано с пространственными отношениями.

Лезгинские пространственные превербы не имеют фазовых значений. Предположительно, это вызвано тем, что в системе превербов отражается только значение локализации, но не двигательное значение (т.е. значение удаления или приближения), которое передается семантикой глагольного корня.

Близость семантики фазовых глаголов подтверждается их нередким употреблением в единых контекстах, обычно со значением противопоставления. При этом возможно попарное сочетание практически всех фазовых значений.

Таким образом, сопоставление средств выражения фазовости в лезгинском и немецком языках выявляет следующие сходства и различия:

1. Способы выражения фазовости в сравниваемых языках охватывают различные языковые уровни: морфологию, синтаксис, лексику и фразеологию. При этом на морфологическом уровне средства выражения фазовости оказываются развитыми лишь в немецком языке (глагольные приставки).

2. На лексическом уровне отмечается широкая синонимия средств выражения фазовости, причем в обоих сравниваемых языках можно выделить основные и периферийные способы. С глагольной синонимией непосредственно связано варьирование средств выражения соответствующих лексических функций.

3. В обоих сравниваемых языках фазовым глаголам присущи две синтаксические модели — с зависимым предикатом (в отличие от немецкого инфинитива, в лезгинском зависимый предикат реализуется не только целевой формой, но и масдаром, а также деепричастием) и с зависимым именем существительным.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Рагимова, Виктория Махмудовна, 2005 год

1. Авилова Н. С. Вид глагола и семантика глагольного слова. М.: Наука, 1976.-328 с.

2. Агус Салим, Оглоблин А. К. Фазовые и модальные конструкции в индонезийском языке // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 117-129.

3. Адмони В. Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка. М.,1955.

4. Алексеев М. Е., Шейхов Э. М. О генетической связи суффикса каузатива и показателя множественного числа имен в лезгинском языке // Категория числа в дагестанских языках. Махачкала, 1985. С. 107-113.

5. Алексеев М. Е., Шейхов Э. М. Лезгинский язык. М.: Academia, 1997. -136 с.

6. Алещенко Л. К. Основной тип глагольного сказуемого в современном английском языке. М., 1960.

7. Андреева В. К. Типы глагольных лексико-семантических вариантов и их системные отношения. Автореф дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 1980.

8. Апресян Ю.Д. Типы информации для поверхностно-семантического компонента модели «смысл о текст» // Wiener slawistischer Almanach. Sonder-band I. Wien, 1980.- 119 c.

9. Ахмедов Г. И. Коммуникативные типы высказывания в лезгинском языке (в сопоставлении с русским). М., 1999. 148 с.

10. Балин Б. М., Бурмистрова Л. А., Колосова Л. П., Малышкина Н. В., Нефедов В. Д., Чебурахина Н.Е. Сравнительная аспектология русского и немецкого языков. Калинин, 1979.1. 86 с.

11. Башкирцева Э. С Влияние контекста на аспектологическую характеристику немецкого глагола (ряды сопряженных в последовательности действий и состояний). Автореф. дисс. канд. филол. наук. JL, 1970.

12. БНРС: Большой немецко-русский словарь. Под ред. проф. О. И. Москальской. М.: Сов. энциклопедия, 1969.

13. Богданов В. В. Фазисность и фазисные конструкции // Типология конструкций с предикатными актантами. JL, 1985. С. 143—146.

14. Бондарко А. В. Грамматическая категория и контекст. JI., 1971, с. 17-20.

15. Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983.

16. Бондарко А. В. Аспектуальность. Длительность // Теория функциональной грамматики. Л., 1987.

17. Викторова-Орлова JI. В. К вопросу о выражении значения начала действия (состояния) в современном английском языке // Проблемы аспектологии. Вып. 3. Калинин, 1977. — с. 53-66.

18. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. М.: Высшая школа, 1972. 614 с.

19. Воронцова Г. Н. Очерки по грамматике английского языка. М., 1960.

20. Гаджиев М. М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. I. Простое предложение. Махачкала, 1954. — 196 с.

21. Гаджимурадов А. Г. Словарь антонимов лезгинского языка. Мх.: Дагучпедгиз, 1994. 143 с. (лезг.).

22. Гайдаров Р. И. Морфология лезгинского языка: Учебное пособие. Махачкала, 1987.

23. Генюшене Э. Ш. Двупредикатные конструкции с фазовыми глаголами в литовском языке // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 153-168.

24. Гловинская М. Я. Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола. М., 1982.

25. Голетиани Г. Г. Сопоставительная грамматика русского и грузинского языков. I. Морфология. Тбилиси, 1970.

26. Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.

27. Гулыга Е. В., Шендельс Е. И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969. 183 с.

28. Гухман М. М. Глагольные аналитические конструкции // Вопросы грамматического строя. М., 1955.

29. Гюльмагомедов А. Г О "сложном глаголе" лезгинского языка // Материалы шестой региональной научной сессии по историко-сравнитель-ному изучению иберийско-кавказских языков. Майкоп. 1980. С. 135-142.

30. Гуълмегъамедов А. Г. Краткий словарь синонимов лезгинского языка. Махачкала, 1982.

31. Гуълмегьамедов А. Г. Лезги ч1алан словарь. 1 ктаб. A-KI. Махачкала, 2003.-418 с.

32. Гюльмагомедов А. Г. Действительность Эмина. I. Словарь языка. Мх.: ДГУ, 1998.-264 с. (лезг.).

33. Гюльмагомедов А. Г. Лексикография и фразеография лезгинского языка //Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 14. М., 2004. — С. 24-42.

34. Давыденко Л. И. Лексические и синтаксические средства выражения начала и конца глагольного действия в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1982.

35. Демиденко Л. П. Синтетические (морфологические) и аналитические (синтаксические) способы выражения начала глагольного действия в истории русского языка. Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1964. 19 с.

36. Долинина И. Б. Особенности значения и способы языкового выражения предикатов в двухпредикатных комплексах (на материале английского языка) // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 42-50.

37. Жирков Л. И. Грамматика лезгинского языка. Махачкала, 1941.-131 с.

38. Загиров 3. М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского и дагестанских языков: На материале именных частей речи. Махачкала: Дагучпедгиз, 1982.

39. Загиров 3. М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского и дагестанских языков: Учебное пособие. Ч. II. Ростов-на-Дону, 1982.

40. Загиров 3. М. Сопоставительная грамматика русского и дагестанских языков. Махачкала, 2002. 287 с.

41. Зорьева В. М. Поле завершительности немецкого глагольного действия в сопоставлении с английским. Автореф. дис. канд. филол. наук. Киев, 1979.-20 с.

42. Иванова К. Начини на глаголното действие в съвременния български език. София. 1974. 145 с.

43. Касевич В. Б., Храковский В. С. Конструкции с предикатными актантами. Проблемы семантики // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 5-27.

44. Кашкин В. Б. Аналитические образования с перфектным значением: (на материале английского, немецкого, французского, испанского и итальянского языков): Автореф. дис. канд. филол. наук. JL, 1983. 17 с.

45. Керимов К. Р. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков. Махачкала, 2002. 265 с.

46. Керимов К. Р. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков: Автореф. Дис. Докт. Филол. наук. М., 2002а. -48 с.

47. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 0. Теоретическое введение. 1. Арчинский язык / Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике. Вып. 126. М., 1979.

48. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 2. Лакский язык.З. Чирагский язык/ Пробл. группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 127. М., 1979.

49. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 4.Табасаранский язык. 5. Агульский язык / Пробл.группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 128. М., 1979.

50. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 6. Цахурский язык. 7. Рутульский язык. 8. Лезгинский язык / Пробл.группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 129. М., 1980.

51. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности.9. Чамалинский язык. Ю.Тиндинский язык. 11.Ахвахский язык. Хваршинский язык / Пробл. группа по эксп.и прикл. лингв. Вып. 130. М., 1980.

52. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. 13.Бежтинский язык. 14. Гунзибский язык. 15. Цезский язык. 16. Гинухский язык / Пробл. группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 140. М., 1981.

53. Кибрик А. Е. Конструкции с предикатным актантом в дагестанских (эргативных) языках // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 101-117.

54. Кириленко Е. И. Глаголы со значением окончания действия и их именные производные в английском языке // Коммуникативные аспекты исследования языка. М., 1986. С. 166-177.

55. Кириленко Е. И Способы выражения срединной фазы действия в английском языке // Филологические науки. 1994, № 1. С. 93-102.

56. Кириленко Е. И. Фазовые глаголы в английском языке. М., 1997. 142с.

57. Климов Г. А., Алексеев М. Е. Типология кавказских языков. М.: Наука,1980.

58. Коваленко JT. В. К вопросу об изучении фазисных глаголов русском языке // Вопросы синтаксиса и лексики современного русского языка. М., 1973. С. 111-121.

59. Крушелъницкая К. Г. Очерки по сопоставительной грамматике немецкого и русского языков. М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1961.

60. Курбанов Б. Р. Проблема частей речи в лезгинском языке. М., 1999. —136 с.

61. Латышев Л. К Курс перевода (эквивалентность перевода и способы ее достижения). М.: Международные отношения, 1981. — 247 с.

62. Лейкина Б. М. Глаголы становления и глаголы начинательности в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук, М., 1953.-20 с.

63. JIPC: Талибов Б. Б., Гаджиев М. М. Лезгинско-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966 . — 604 с.

64. Магомедов Г. И. Учет особенностей родных языков в процессе обучения русскому языку. Махачкала: Дагучпедгиз, 1990.

65. Малаховский Л. В. Конструкции с фазовыми глаголами в английском языке // Категория глагола и структура предложения. Л., 1983. С. 51-63.

66. Маслов Ю. С. Вид и лексическое значение глагола в современном русском литературном языке // Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1948, вып.4. С. 303-316.

67. Мейланова У. А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960. 181 с.

68. Мейланова У. А. Лезгинский язык // Языки народов СССР. T.IV. Иберийско-кавказские языки. М., 1967. С. 528-544.

69. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей "Смысл Текст". М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1974. 314 с.

70. Мирзаханова Б. М. Особенности выражения лексических функций в лезгинском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 11. М., 2003.-С. 74-78.

71. Мошанова Т. Л. История развития групп глаголов, обозначающих начало и конец процесса в английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1969.

72. Недялков В. П. Заметки по типологии начинательных конструкций // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин, 1984.

73. Недялков В. П. Основные типы начинательных глаголов: инхоативы, ингрессивы, инсептивы //Языковое общение и его единицы. Калинин, 1986.

74. Недялков В. П. Начинательность и средства ее выражения в языках разных типов // Теория функциональной грамматики. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. JL, 1987.-С. 180-195.

75. Немецко-русский словарь (под ред. К. Лейна). М.: Русский язык, 1996 (около 95 тыс. слов).

76. Немецко-русский фразеологический словарь. Сост. Л.Э.Бинович. М.: Гос. Изд-во иностр. и нац. Словарей, 1956. 904 стр. (12 тыс. фразеол. единиц).

77. Нурмухамедов А. Контекстуальное выражение начинательности в немецком // Лингвистические исследования. 1981. Грамматическая и лексическая семантика. М., 1981.-С. 163-167.

78. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938.

79. Полянский С. М. Временная соотнесенность действий в слитном предложении: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1981. 22 с.

80. Полянский С. М. Отношение слабого предшествования и параметр фазисной детерминации действий в немецком слитном предложении // Способы действия германского глагола в синхронии и диахронии. Калинин, 1983. С. 84-90.

81. Рачков Г. Е. Фазовые глаголы и фазовые конструкции в тагальском языке // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. М., 1983. С. 168-175.

82. РЛС: Русско-лезгинский словарь. Сост. М. М. Гаджиев. Махачкала, 1950.-967 с. (35000 слов).

83. Русская грамматика. М., 1980. Т. I. 783 е.; Т. II. 710 с.

84. Русско-немецкий словарь. Сост. М. Я. Цвиллинг. М.: Русский язык,1996.

85. Селиверстова О. Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов. М., 19826. С. 86-157.

86. Словарь современного русского литературного языка. Т. II. М.: Русский язык, 1991.-959 с.

87. Степанов Ю. С. Имена, предикаты, предложения: (Семиологическая грамматика). М., 1981. 360 с.

88. Степанова М. Д. Словообразование современного немецкого языка. М.: Изд. лит-ры на иностр. языках, 1953.

89. Степанова М. Д. Методы синхронного анализа лексики (на материале современного немецкого языка). М.: Высшая школа, 1968.

90. Талибов Б. Б. Превербы в системе лезгинского глагольного корня // Учен. Зап. ИИЯЛ. Т. V. Махачкуала, 1958. С. 236-247.

91. Тиунова С. 77. Соотношение семантической и синтаксичесакой структур предложений с фазовыми глаголами современного английского языка. Канд. дис. Л., 1975.

92. Тиунова С. П. Способы выражения фазовых значений в английском и русском языках. Кемерово, 1986.

93. Тиунова С. П. Типология фазовых значений как единиц универсального семантического языка // Типология лингвистических категорий. Томск, 1987.

94. Тиунова С. П. Русские аналоги английских глаголов начала // Русский глагол. Волгоград, 1988.

95. Тиунова С. П. Средства выражения фазовости в современном английском языке. Томск, 1990.

96. Тихонов А. Н. Способы выражения начинательного значения глаголов в русском языке // Труды Узбекского ун-та. Нов. серия. 1959. № 95. С. 43-75.

97. Топуриа Г. В. Основные морфологические категории лезгинского глагола. Тбилиси, 1959. 137 с. (на груз, яз., рез. рус. 100-137).

98. Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. VI. Кюринский язык. Тифлис, 1896.

99. Усманов А. Р. Вопросы синтаксической классификации глаголов урду. М., 1980.

100. Филичева Н. И. Понятие синтаксической валентности в работах зарубежных языковедов // В Я, 1967, № 2.

101. Филичева Н. И. Проблема синтаксической классификации глаголов современного немецкого языка // Вестник Московского университета. Филология. 1968, № 1.

102. Филичева Н. И. О словосочетаниях в современном немецком языке. М.: Высшая школа. М., 1969. — 205 с.

103. Хализева В. С. Сопоставительный семантический анализ глаголов начала // Русский язык за рубежом. 1976. № 4. С. 74-77.

104. Ханмагомедов Б. Г.-К Очерки по синтаксису табасаранского языка. Махачкала, 1970.-220 с.

105. Храковский В. С. Фазовость // Теория функциональной грамматики. Ас-пектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С. 153-180.

106. Черкасова Т. Б. Валентность фазовых глаголов в современном английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Новосибирск, 1973.

107. Шейхов Э. М. Масдар и целевая форма глагола лезгинского языка в сопоставлении с инфинитивом // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках. Черкесск, 1989. С. 207-211.

108. Шейхов Э. М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков. Морфология. Махачкала, 1993. 215 с.

109. Шейхов Э. М. Сопоставительная грамматика лезгинского и русского языков. Морфология. Синтаксис. М.: Academia, 2004. — 262 с.

110. Шелякин М. А. Функции и словообразовательные связи начинательных приставок в русском языке // Лексико-грамматические проблемы русского глагола. Новосибирск, 1969. С. 3-33.

111. Шелякин М. А. Категория вида и способа действия: (теоретические основы). Таллин, 1983. 216 с.

112. Шубик С. А. Аспектуальность и залоговость в немецком языке // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. JL,1984.-С. 166-174.

113. Юсупов У. К. Проблемы сопоставительной лингвистики. Ташкент,1980.

114. Юсупов У. К. Лингводидактический аспект сопоставительного изучения языков // Сопоставительная лингвистика и обучение неродному языку. М., 1987.-С.

115. Ярцева В. Н. Составное сказуемое и генезис связочных глаголов в английском языке // Труды ВИИЯ. М., 1947, № 3.

116. Ярцева В. Н. Контрастивная грамматика. М.: Наука, 1981. 110 с. Яхонтов С. Е. Китайские конструкции с фазовыми глаголами // Типология конструкций с предикатными актантами. Л., 1984. С. 133—143.

117. Яхонтов С. Е. Обозначение фаз действия в китайском языке // Типология конструкций с предикатными актантами. Л., 1985. С. 146—151.

118. Andersson S. G. Aktionalitat im Deutschen: Eine Untersuchung unter Vergleich mit dem russischen Aspektsystem. II. Korpusanalyse. Uppsala, 1978. 176 p.

119. Fahricins-Hansen C. Transformative, intransformative und kursive Verben. Tubingen, 1975. 220 p.

120. Gramley S. Infinitive and gerund complements with the verbs begin and start // Arbeiten aus Anglistik und Amerikanistik, 1980. Bd. 5, H. 2. P. 159—186.

121. Haspelmath M. A grammar of Lezgian. В.; N.Y.: Mouton-de Gruyter, 1993. -XX+ 567 p.

122. Moor M. Studien zum lesgischen Verb. Wiesbaden: Otto Harrassowitz,1985.- 178 S.

123. Perlmutter D. M. The two verbs begin // Readings in English transformational grammar, Ginn and Company, Waltham, Mass., 1970.

124. Ross J. R. More on begin // Foundations of language, 8, 1972.

125. Schmidt W. Grundfragen der deutschen Grammatik: Eine Einfiihrung in die fimktionale Sprachlehre. Berlin, 1965. — 323 S.

126. Schmidt W. Zur Theorie der funktionalen Grammatik // Zeitschrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. 1969. Bd. 22. — S. 135-151.

127. Storch G. Semantische Untersuchungen zu den inchoativen Verben im Deutschen. 1978. 271 p.

128. Vendler Z. Verbs and times // Linguistics in philosophy. Ithaca, 1967. P. 97121.1. Источникиа) На лезгинском языке:

129. А. А. - Ахед Агаев Къ.А. - Курбан Акимов

130. А.И. - Абдулла Искендеров Къ.М. — Кияс Меджидов

131. А.Исм. — Абдуселим Исмаилов М.Г.- Магомед Гаджиев

132. А.Къ. Арбен Къардаш М.Гь. - Меджид Гаджиев

133. A.M. - Абдул Муталибов М.С.- Магомед Садик

134. А.Ф.- Алибек Фатахов М.Ш. - Мурадхан Шихвердиев

135. Б.С. Байрам Салимов Н.А. - Назир Ахмедов

136. Б.С.-А.-Буба Саид-Ахмед П.Ф.- Пакизат Фатуллаева1. Ф.Н.- ■Файзудин Нагиев

137. Г.Гь. - Г. Габибов С.К.- Седагет Керимова1. С.С.- Сулейман Стальский

138. Е.Э.- Етим Эмин С.М.- С. Минхаджев1. С.Сф. Сфибуба Сфиев

139. Ж.Гь. Жамиля Гасанова Ш.Къ. - Шихнесир Кафлановш.ш. Ш. Шихмурадов

140. З.Э.- Зияудин Эфендиев Я.Я.- Якуб Яралиев1. И.Гь. Ибрагим Гусейнов 1. Т.Х.- Тагир Хрюгский 1. К.К.- Кази Казиев б) На немецком языке: 142

141. A. S. A. Seghers H. H - H. Heine

142. A. Z. A. Zweig H. M. - H. Mann

143. В. В. В. Brecht J. B. - J. R. Becher

144. В. К. В. Kellermann J. G. - J. W. Goethe

145. Е. С. Е. Claudius K.M. - K.Marx

146. E.M.R. E.M.Remarque L. B. - L. Borne

147. F. W. F. Wolf L. F. - L. Feuchtwanger

148. F. E. F. Engels O. G. - O. Graf

149. F. Sch. F. Schiller S. Z . - S. Zweig

150. G. E. L. G. E. Lessing Th.M. - Th.Mann

151. H. F. H. Fallada W. B. - W. Bredel

152. H. G. H. J. Geyer W. H. - W. Hauff