Эволюция форм собственности и семейной организации в средневековой Норвегии: Вторая половина XIII - первая половина XIV вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Агишев, Сергей Юрьевич

• Агишев, Сергей Юрьевич
• кандидат исторических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Агишев, Сергей Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.

§ 1. Историография проблемы.

§ 2. Проблема и задачи диссертации.

§ 3. Обзор источников.

ГЛАВА I. ЛЮДИ НА ЗЕМЛЕ

§ 1. Природная среда.

§ 2. Население.

§ 3. Территориальная организация.

§ 4. Формы крестьянских поселений.

ГЛАВА П. ОТНОШЕНИЯ СОБСТВЕННОСТИ

§ 1. Проблема эволюции института одаля.

§ 2. Эволюция права одаля по «Ландслову».

§ 3. Владельческие права крестьянства.

§ 4. Развитие арендных отношений.

§ 5. Формирование цен на землю и размеров арендной платы.

§ 6. Судьбы альменнинга.

ГЛАВА Ш. ЭВОЛЮЦИЯ ФОРМ СЕМЕЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

§ 1. Коллективы родственников и механизм выделения малой семьи.

§ 2. Традиции многосемейных отношений и наследственное право.

§"3. Структура родственных отношений й наследственноеправо.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Эволюция форм собственности и семейной организации в средневековой Норвегии: Вторая половина XIII - первая половина XIV вв.»

Особый интерес к проблемам собственности на землю и эволюции форм родственной организации в Норвегии в ХШ - первой половине XIV вв. порождается несколькими обстоятельствами. Регионы Европы, которые характеризуются малой динамикой социального развития, привлекают особое внимание в те исторические периоды, содержанием которых является социальная трансформация общества.

С другой стороны, помимо ранних, архаических черт социальных отношений, характерных для различных германских обществ привлекает проблема изменчивости их общественных форм и возможностей внутренних сил их развития. Соответственно, важно понять характер и направленность этого развития. Другими словами, насколько присущие норвежскому социуму архаические общественные отношения или их пережитки были преодолены, и в чем. В чем заключалась его специфика в изучаемый период, каковы механизмы трансформации важнейших структур (собственности, права, родства, системы имущественных отношений, социальных связей, общественной структуры и др.) варварского общества, оказавшегося на ранних стадиях цивилизации, каковым была Норвегия вплоть до начала второй трети ХП в.

Общая задача диссертации состоит в том, чтобы показать эволюцию лишь некоторых таких структур - родственных отношений и форм собственности на землю, связанных с собственниками-крестьянами и взаимодействие этих процессов. Эти темы, на мой взгляд, являются взаимосвязанными. Как связаны механизм становления личности, реализовывавше^себя^поначалу ли1ш» через принадлежность к определенному коллективу, когда преступление против личности осознавалось через преступление против всей группы, к которой принадлежал тот или иной индивид, и материальная база функционирования таких коллективов? Лишение собственности считалось страшнейшим наказанием, так как средств к существованию, возможности воспроизводства и производства лишался не только отдельный человек, но целая группа. Как стало возможно изменение этих структур и представлений, господствовавших на протяжении большей части истории человечества? Некоторые аспекты этой общей проблемы затрагиваются в исследовании.

Одна из проблем, находящихся в центре внимания, — отношения собственности на землю в Норвегии во второй половине ХГП - первой половине XIV вв., а также формы владения, пользования и распоряжения ею. Особый акцент делается на изучении изменчивости самого феномена собственности, его границ, внутренней структуры и социального содержания.

Категория собственности является одной из самых богатых в познавательном плане. Отношения собственности отражают саму сущность общественных отношений. Проблема оперирования этим понятием по отношению к эпохе Средних веков, его конкретно-историческое содержание и соответствие его реалиям изучаемого периода и региона является до сих пор наиболее важной, а потому не теряющей своей актуальности на протяжении многих лет1.

Использование этой категории требует четкого "инструментального" подхода. Имущественные отношения не исчерпываются исключительно отношениями собственности как таковыми. Они включают в себя также и те ситуации, когда люди обладают имуществом на иной правовой основе (владение, держание и др.). Сама категория "собственность" очень емкая, обладает сложной структурой. Одной из задач является раскрытие внутренних характеристик этого понятия, изучение эволюции специфических форм собственности на норвежском материале, а также исследование возможностей реализации крестьянами-собственниками имущественных прав разного уровня в Норвегии (владения, пользования, распоряжения) и различных их сочетаний.

Тема собственности как никогда становится актуальной именно в моменты смены одного общественного устройства другим. Такие переходные периоды в истории отдельных обществ могут затягиваться на долгое время. Что подталкивает к необходимости осознать развитие собственности как экономической, так и правовой категории.

Тесно связанной с проблемой эволюции архаических форм собственности является проблема изменчивости общественных форм. Западноевропейский вариант, который связан с феодальным укладом, оказался самым динамичным. Какова же была направленность социальных изменений в норвежском обществе? Вопрос этот

1 Гуревич А.Я. Начало феодализма в Европе / В кн.: Избранные труды. В 4-х т.т. Т.1. Древние германцы. Викинги. М., СПб., 1999. С. 205.

Филиппов И.С. Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма. М., 2000. С. 550. осложняется тем, что изменения изучаемой эпохи не достигли сколько-нибудь законченных форм, прерванных катастрофой, эпидемией чумы, во второй половине XIV в.

Для решения обозначенных вопросов первостепенное значение имеет анализ внутреннего содержания тех изменений, которые происходили в норвежском обществе в связи с разложением старой общественной и экономической структуры в эпоху качественного изменения, отношений между различными по типологии обществами, находившимися в разных частях Европы. В период ХШ - первой половины XIV вв. страна оказалась более тесно включенной в систему европейских отношений, что создавало особо благоприятные условия для восприятия тех или иных общественных институтов и явлений. И хотя подобные влияния никогда не прекращались полностью и до этого времени, однако, несомненно, что "эпоха гражданских войн" (1130-е - 1230-е гг.) надолго сконцентрировала внимание на внутренних проблемах.

Вопрос о перестройке норвежского средневекового общества может рассматриваться в разных аспектах. Один из самых важных среди них касается именно социальной истории норвежского крестьянства. Несмотря на рост городов, изменение роли социальной элиты и интенсификацию отношений Норвегии с остальным миром, свободное норвежское крестьянство долго оставалось социальной группой, объединявшей основную массу населения, обеспечивавшую главную сферу экономики - сельское хозяйство.

Какие общественные импульсы повлияли на социальную перестройку норвежского крестьянства и какие последствия эти изменения повлекли для общества в целом? В чем выразилась эта перестройка? Каковы были характерные черты складывавшегося в ходе нее социального положения норвежского крестьянства? Еще до конца не ясно, представлял ли общественно-экономический уклад норвежского общества в XIII - первой половине XIV веков внутренне согласованную и цельную систему. Все это требует самостоятельного исследования.

Аграрные отношения, будучи важнейшим элементом этого уклада, в свою очередь, представляли весьма сложное явление. Исследование общественного строя норвежской "деревни" предполагает изучение всех основных видов имущественных поземельных отношений, существовавших в ней и отраженных в источниках

Важнейшим видом общественных взаимоотношений в норвежской "деревне" были те, которые складывались между различными группами в составе крестьянства. Другим их видом - отношения между крестьянством и государственной властью, которые не рассматриваются в исследовании специально. Проблема беднейших слоев крестьянства, лишенных собственности на землю, затрагивается в работе лишь опосредованно, в силу состояния источников, дающих о них только косвенные сведения. Однако они показывают, что нарастало постепенное обезземеление крестьянства, и рядом с бондами-собственниками возникал слой батраков и наемных поденных работников. Изучение различных видов общественных связей существенно для анализа форм эксплуатации основного производителя, и для понимания основных особенностей социальной системы деревни на том или ином этапе. Важнейшим видом межкрестьянских связей были отношения внутри различных коллективов родственников и отношения внутрикрестьянской аренды.

Вопрос трансформации социальных форм в Норвегии в связи с развитием различных общественных институтов до сих пор принадлежит к числу важных проблем медиевистики, хотя в последние десятилетия она недостаточно разрабатывается в литературе, представляя собой частный интерес отдельных исследователей. В целом перспективна разработка этой темы в рамках проблемы возможности прогресса (=развития) средневекового норвежского общества в контексте общеевропейского развития или вне его, с "опорой на внутренние силы" или при помощи внешних импульсов, а также соотношения этих факторов.

В чем состоит особенность рассматриваемого периода? Хронологические рамки работы - время с 1240 г. (начало единовластного правления Хакона IV) до 1349 г. (начало эпидемии чумы в Норвегии). Внутри этого периода время с 1240 по 1319 г. получило в норвежской историографии название "эпоха величия" (storhetstid).

В норвежской научной литературе "эпоха величия" традиционно трактуется как период расцвета древненорвежской государственности во время самостоятельного правления Хакона IV Хаконарссона (1217-1263) и его ближайших преемников - Магнуса VI Исправителя Законов (1263-1280), Эйрика II (1280-1299) и Хакона V (1299-1319), сыновей Магнуса. Под "расцветом" норвежскими историками подразумевается появившееся в этот отрезок времени внешнее сходство отношений внутри норвежской социальной элиты с отношениями в странах континентальной

Европы, а также наметившаяся в это время близость духовной культуры2. По представлениям норвежских историков, "эпоха величия" заканчивается династическим кризисом 1319-1320 гг., когда прекратилось правление национальных норвежских династий, и началась "эпоха уний", первой из которых стала личная династическая уния со Швецией в годы правления Магнуса VII Эрикссона (1319-1355)3.

В обобщающем труде «История Норвегии» отечественными исследователями на основе анализа экономических и социальных процессов сделана попытка анализа и оценки "эпохи величия" в контексте всей истории страны4. 1240 год завершает целую череду событий, принятую называть "эпохой гражданских войн" в Норвегии. В 1240 г. с раскрытием заговора ярла Скули начинается самостоятельное правление Хакона Хаконарссона, зачинателя "эпохи величия". Но 1240 г. является не только временем окончания политической борьбы и целого ряда внутренних конфликтов. Это время — своеобразный итог тех социально-экономических процессов, начало которых находится в предыдущем столетии. Во-первых, к середине ХШ в. в основном завершается долгий процесс распада варварского социума9. Во-вторых, намечается складывание целого ряда новых черт социальной структуры и общественных отношений, которые значительно отличают изучаемый период от времени до начала "гражданских войн"6.

Если 1240 г. вполне обоснованно можно принять за определенный рубеж, то вопрос о верхней границе изучаемого периода более сложен. В отечественной историографии за таковую принято принимать 1349 год7. Если оценивать события этого года, то, что собственно тогда произошло? В июне 1349 г. в Норвегии начинается эпидемия чумы. Ее последствия имели большое значение, которое можно оценить в первом приближении лишь по прошествии полувека после начала эпидемии: в стране происходит демографическая катастрофа, значительный хозяйственный регресс, сопровождавшийся запустением земель, общим экономическим упадком, а в некоторых местностях даже хозяйственной деградацией.

2 См.: Aschehougs Norges historie / Red. К. Helle. Bd. 3. Oslo, 1995; Kinck H E. Storhetstid: om voit aandsliv og den litterasre kultur i det trettende aarhundrede. Kristiania, 1922.

3 Kinck H.K Storhetstid.

4 См.: История Норвегии / Под ред. А.Я. Гуревича, В.В. Рогинского, А.С. Кана. М., 1980. (Далее -История Норвегии)

5 История Норвегии. С. 146.

6 См.: Holmsen A. Hva kan vi vite от agrarkatastrofaen i Norge i middelalderen. Oslo, 1978.

7 История Норвегии. С. 177.

При всей условности этой даты как "границы времен" 1349 год все же можно принять за таковую. Во-первых, последствия чумы определенным образом сказались на характере хозяйства и структуре земельной собственности в Норвегии. Ограниченные возможности для земледелия и медленно поднимающееся скотоводство переориентировали основную массу производителей на торговые и ремесленные занятия, что повлекло за собой в дальнейшем постепенную смену господствующих производственных отношений на протяжении XV-XVTII вв., хотя, безусловно, при сохранении многоукладного характера экономики8. Стремясь привлечь на пустующие земли крестьян, церковь и королевская власть вынуждены были либо давать значительные налоговые льготы, либо передавать часть хозяйств в частную крестьянскую собственность с условием уплаты с другой часта дворов арендной платы. Во-вторых, демографическая катастрофа нарушила то поступательное развитие, которое наметилось в изучаемое время, для которого в отличие от наступившего времени и более раннего этапа были не характерны значительные внутренние потрясения9.

Изучаемый период, тем самым, был временем непохожим на все прочие этапы средневековой норвежской истории, именно в силу того, что общество получило доселе не предоставлявшуюся возможность постепенного развития и освоения того наследия, которое ему досталось после эпохи внутренних социальных катаклизмов. Последние послужили своеобразным прологом, катализатором тех процессов, которые находятся в центре внимания. Внешне благоприятные социальные и природные условия впервые позволили норвежскому обществу развиваться поступательно, проявить свои внутренние силы, обнаружить их потенциал и границы их возможностей. Ограниченность этих внутренних сил выявилась, в частности, в значительной зависимости Норвегии от торговых отношений с Ганзой и в постепенном слиянии национального не до конца сложившегося дворянства со шведским и датским и в вырождении, таким образом, собственно норвежского дворянства10.

Однако процесс политического подчинения Норвегии в рамках личной унии со Швецией только начинался и еще не зашел глубоко, а вероятно, и вообще не г Holmsen A. Norges historie. Oslo, 1966. S. 371,400.

9 История Норвегии. С. 183.

10 SandnesJ. Norges historie. Bd. 4. Oslo, 1977. S. 241. s начинался определенно: Норвегия в этой унии сохранила свое законодательство, государственные институты и политическую независимость11. Подчинение было скорее экономическим, чем политическим в полном смысле этого слова, хотя влияние иностранцев, прежде всего ганзейцев, а не шведов, на политику страны значительно возросло. Реальное политическое подчинение началось только в рамках Кальмарской унии, когда Норвегия находилась в совершенно иных условиях. В первой же половине XTV в. оно было больше формальным и усиливающимся по характеру.

1349 год стал, с одной стороны, рубежом относительно стабильного развития общества, с другой - отсчетом нового этапа средневековой норвежской истории, содержанием которого стали нарастание и развитие политического, экономического и демографического кризиса. Последствия эпидемии чумы второй половины XTV в. связаны с тем обстоятельством, что эти эпидемии возобновлялись в Норвегии на протяжении столетия с разной силой интенсивности, отодвигая и трансформируя последствия демографической и хозяйственной катастрофы по отношению ко времени их появления.

Помимо особенностей социального развития по сравнению с прочими этапами средневековой норвежской истории выбор данного периода обусловлен малой изученностью его в историографии12, несмотря на постоянную потребность в исследованиях по демографической, социальной и экономической истории.

Сложность и дискуссионность многих проблем, вопросов и аспектов социально-экономической истории норвежского средневековья, которые связаны также с переосмыслением роли правовых и экономических отношений в определенные периоды, заставляет внимательнее отнестись к месту поставленной в диссертации проблемы и ее аспектам в историографии. С тем, чтобы более четко сформулировать направление исследования, его задачи и ход дальнейшей дискуссии по вопросам эволюции форм собственности и родственных отношений.

11 Aschehougs Norges historie. Bd. 3. S. 216.

13 А.Я. Гуревич в историографическом очерке обобщающего труда «История Норвегии» пишет: «. последующие столетия истории Норвегии - с XIV по XVIII в. - остаются белым пятном в советской скандинавистике». Это утверждение во многом относится и к современной отечественной историографии, не смотря на постоянно растущий интерес к скандинавской проблематике. История Норвегии. С. 69.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Агишев, Сергей Юрьевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертации осуществлена попытка рассмотреть проблему эволюции форм собственности и неразрывно связанной с ней эволюции форм родственной и семейной организации крестьянства в Норвегии во второй половине XIII - первой половине XIV вв. На основе комплексного изучения источников можно утверждать, что сохранившиеся нормативные памятники довольно однообразно описывают права собственности. Но в них содержится значительный пласт неявной информации об изменениях структуры владельческих прав и отношений собственности в среде крестьян - подавляющей части населения страны. Исследованный актовый материал описывает множество ситуаций, в которых по-разному характеризуются отношения собственности, хотя для их описания часто используются вполне традиционные термины. Общегосударственное законодательство, «Ландслов», явившийся плодом королевского законотворчества, скорректировал и зафиксировал новые тенденции в развитии наследственного права.

В изучаемый период наметилась перестройка прежних родственных отношений и смена субъектов права собственности. Центральное понятие норвежского наследственного права, одаль, видится по источникам уже во все большей мере объектом отчуждения, отличавшимся рядом особых хозяйственных и ментальных признаков. При анализе разновременных пластов информации в законодательных памятниках и документов выявлены существенные изменения в структуре собственности и коллективов родственников.

--В эволюции специфического для -Норвегии -института одаля—отражаются различные стадии формирования системы прав собственности на землю у средневековых норвежцев: от понимания одаля как коллективной собственности на землю широкого сообщества родственников до осознания его формой индивидуальной собственности членов малой семьи. Одаль как коллективная форма собственности был принадлежностью многосемейных коллективов. Эту стадию отразили областные судебники Фростатинга и Гулатинга, называвшие в качестве наследников родственников, членов филий и парафилий, которые охарактеризованы в диссертации как особая стадия в развитии внутрисемейных и родственных отношений. В качестве наследников областные судебники называют братьев сыновей умершего), которые совместно продолжали вести хозяйство на унаследованной земле без права самостоятельного распоряжения ею каждым из них.

Эволюция одаля являлась одной из составляющих общего процесса генезиса других форм собственности на землю.

Уточняя этот вопрос, я пришел к выводу, что "старый одаль" как таковой лишь косвенно участвовал в этом процессе и был лишь опосредованно связан с процессом формирования новой системы наследования земли и становления новых субъектов права собственности. Здесь первичную роль играло формирование малых семей. Параллельно уже высказанные сомнения по поводу роли большой семьи в этом процессе вызвали вопрос о существовании ее как структурного элемента в обществе изучаемого периода. Было видно, что широко были распространены отношения сонаследования, основанные на принципе очередности и параллелизма, но с постепенным затруднением (и чем далее, все более значительным) притязаний боковых родственников.

Новый аграрный порядок предполагал синхронное функционирование самостоятельных хозяйств отца и его взрослых детей, но при этом прежнее объединявшее их хозяйство не сохранялось. Ответственность за ближайшего родственника считалась уже архаизмом, о чем свидетельствует «Ландслов». Следовательно, самостоятельное хозяйствование взрослых сыновей еще при жизни отца практиковалось еще на более ранней стадии и не являлось следствием распада большой семьи. Это подтверждается принципиальным различием принципа перехода "старого одаля " и новой системы наследования, а также включением одаля в наследственное право наряду с прочим имуществом. Наследство и одаль еще различались, судя по нормативным памятникам, но одаль, доставшийся сыновьям после смерти родителя, представлял собой уже не общесемейное имущество, а только долю в общем наследстве.

Проводившиеся еще в более ранние периоды разделы семейной собственности при жизни родителей, конечно, способствовали развалу многосемейных коллективов, но прежде всего они стали образующим фактором для формирования домохозяйств малых семей. Последние в XIII-XIV вв. стали образовывать основной элемент структуры норвежского средневекового общества.

Зная представления современников об одале и о живучести этих представлений пусть даже в преломленной форме, встал другой вопрос: что нормативный памятник подразумевает под объектом наследования и почему широко ограничивает права родственников на наследство? Ведь известно, что часто одаль в период господства многосемейных коллективов представлял собой лишь приусадебный участок далеко не связанный с хозяйственными нуждами. Но его обладатель имел многие преимущества перед не-одальс маннами.

Тщательное изучение института одаля обнаружило значительную его эволюцию, и дало возможность показать появление так называемого "нового одаля" при исследовании процесса "разрастания одаля" в ходе внутренней колонизации. Возникавшие новые хозяйства были мельче "старых дворов". Принадлежавшие им земельные угодья часто не превышали уже в более позднее время участка, занимаемого "старым одалем". А это, вероятно, способствовало в определенной степени сближению "старого" и "нового" одаля, реминисценциям между ними в праве.

Аграрные отношения - это в том числе и изменяющиеся взаимоотношения общества с окружающей средой. Благодаря археологическим исследованиям стало ясно, что земли окружающего ландшафта осваивались путем индивидуальных заимок. Указание о пользовании альменнингом ".как это было заведено с давних пор." предполагало ценностное отношение человека, поднявшего новь, к отвоеванному у природы участку земли. Его собственное природное начало не представляло для него ценности само по себе, но приобретало таковую лишь благодаря труду. Одновременно это было и отношение к собственному труду, приложенному по отношению к ни кому не принадлежавшему первоначально участку земли. И оно не может соотноситься с коллективной или же с индивидуальной собственностью, несмотря на то, что расчистка могла производиться и силами коллектива родственников.

Подобные отношения, характерные для ранней стадии колонизации (вторая половина XI — первая половина XII вв.), предопределяли временный характер связи земледельца с каждым участком возделываемой им земли, лежащей "за оградой". Поэтому древненорвежское домохозяйство не располагало топографически очерченным постоянным владением, отмежеванным от угодий окружающего ландшафта и земель соседей. Соответственно, первоначально участки обрабатываемой земли в ценностном отношении не рассматривались как имущество. Ширю кие возможности заимствования новых участков и короткий период производственной связи с ними, учитывая скотоводческую специализацию хозяйства и возможность истощения пастбищ, лишали смысла и практической значимости институт земельного наследования этих земель. Совсем иным качеством обладала земля усадьбы, если помнить характер связи человека с усадьбой и самого домохозяйства с местом ее расположения.

Невозможность в дальнейшем изменить характер поселения, которое, как и прежде осталось хутором-усадьбой, переносило эти связи и на новые хозяйства, возникавшие на расчистках, а вместе с ними и представления о статусе хозяйства, мыслимого через понятие одаля. Эти представления и реальные гарантии, связанные с одалем, заставляли не уничтожать старое право, принадлежавшее коллективу родственников, а "улучшать" его, приспосабливая к новым условиям. Однако "трудовой принцип" сохранился в качестве основного и на этих новых землях. Это отразилось в более высокой защите возделываемых угодий.

Но в отношении "старого одаля" и "одаля нового" все же были различия. Если по отношению к "старому одалю" правонарушение начиналось уже после незаконного появления незваного гостя на этой земле, то предметом конфликтов на новых землях являлись уже конкретные хозяйственные угодья, находившиеся в эксплуатации. Источником права на них первоначально считался личный труд, затем — традиционно наследственный характер. Параллельно поднимался вопрос о правах на данную землю. Давность приложения труда к такому участку влекла за собой разбирательство по вопросу о собственности на нее. Спор мог вылиться в тяжбу об одале, с учетом принципа давности владения. Параллельно с этим начала складываться практика передачи земли по наследству. Изживанию временных связей с обрабатываемыми участками земли способствовало наступление королевской власти на прежние "ничейные земли" альменнинга. Таким образом, результатом стало формирование землевладений в прямом смысле слова. Отсюда возникает повышенное внимание к нарушению прав собственности.

Подробно изучены начальные этапы складывания и функционирования новой системы наследования. Законодательство дифференцированно подходит к наследованию различных видов имущества. Если по отношению к движимому существуют всевозможные варианты его перехода от одних родственников к другим, то для недвижимости и прежде всего усадебного комплекса (но уже нового, а не старого) варианты возможны только при соблюдении установленного порядка наследования, правила которого были очень жесткими и учитывали многие условия.

Под влиянием новых условий жизни, сложившихся с окончанием широкой внутренней колонизации изменились социальные функции земли. В связи с этим были подробно исследованы процедуры, связанные с владением, пользованием и распоряжением землями различного правового статуса (одаль, купленная земля, арендованная земля). Земельные участки стали обмениваться на другие ценности. Земля обретала значение богатства, обладание которым определяло социальный статус лица, но уже на основе хозяйственного веса того или иного человека, а не принадлежности к определенной социальной группе, став основой для присвоения результатов чужого труда. Ценность уже представлял не труд как таковой, а земля сама по себе. Поскольку вновь освоенный участок редко забрасывался, в ХГП -первой половине XIV вв. стали стабилизироваться границы домохозяйств и между ними и альменнингом. Складывалась структура крестьянского землевладения на основе постоянной владельческой связи домохозяйства с каждым участком земли.

Земельные споры часто касались плодородных пустошей, которые высоко ценились из-за перспективы их хозяйственного использования. В правосознании и восприятии вместо прежних представлений о видах собственности как совокупности прав и обязанностей постепенно укрепляется абстрактное понятие "земля", "владение", охарактеризованные при помощи эпитетов. Все реже встречаются упоминания об одале в грамотах.

Участники конфликтов при обосновании своих прав на спорную землю обычно ссылались на факт владения данной землей их родителями, которые передали эту землю им по наследству. Такие случаи предусмотрены уже в нормативных документах. Кроме того, истец, не законно предъявивший свои претензии, должен был еще и уплатить штраф. Такого рода конфликтные ситуации порождались бытовавшими ранее взаимоотношениями, в соответствии с которыми одни и те же участки могли обрабатываться в разное время разными лицами. Предки обеих тяжущихся сторон когда-то могли совместно обладать спорной землей на основе "трудового принципа". Поэтому их наследники считали себя в праве претендовать на нее. В этих конфликтах проявилось важное явление: превращение земли в объект наследования малых семей, что вызывало острые споры между соседями, которые могли состоять и в очень дальних степенях родства.

Но конфликты возникали и между собственно близкими родственниками. Складывались сложные взаимоотношения, обусловленные необходимостью защиты ими своих земель от притязаний соседей. Но и внутри малой семьи могли происходить столкновения, если учесть, что в обычном праве, которое долго господствовало и формировалось при иных условиях, не было четких установок о порядке перехода по наследству нового вида имущества, который представляла собой купленная земля. В Норвегии данная коллизия была преодолена путем трансформации содержания права одаля, а также упорядочения порядков наследования уже на основе королевского законодательства, а не на основе традиции. Одним из результатов правотворчества на этой ниве стало признание земли, в том числе и земель одаля, в качестве наследственного имущества.

Но признание земли в качестве объекта наследования не означало на практике полного или быстрого разрыва с традициями прежних аграрных порядков, когда дальние родственники и соседи выражали претензии на земли своих родичей. Сокращение степеней наследования и жесткие условия перехода земли внутри них, а также принцип фактического обладания землей в данный момент служили средством, введенным королевской властью для сокращения этих конфликтов. Тем самым на фоне развития арендных отношений, внутри которых трудовой принцип оставался доминирующим, признавалось, что земля не всегда принадлежала лицам, которые ее непосредственно осваивали и обрабатывали; закрепился принцип распределения по собственности. Укрепление последнего имело исключительное значение для дальнейшей социальной эволюции норвежского общества.

Законодательство окончательно закрепило тот круг лиц, которые имели право на земельное наследство. Исключалась широкая возможность образования выморочного земельного наследства, а сама земля обрела юридически признанный статус семейного имущества. Документы свидетельствуют, что власти на местах четко следили за соблюдением "новых старых правил". Но фактически действие порядков наследования, закрепленных в «Ландслове», распространялось только на земельное имущество.

Боковые наследники отстранялись от наследования земельной собственности при жизни главы малой семьи. Даже при смерти детей и наличии только деда и внуков первый порядок наследования, определенный заново, диктовал в первую очередь необходимость и возможность передачи наследства именно внукам, а не представителям боковых ветвей, как прежде. Это явилось новым шагом на пути укрепления прав малой семьи на свое имущество. Расширялся материальный объем прав внуков на дедовское имущество, ибо они получали все наследство целиком -одаль, земли не-одаля, движимое имущество, что получило общее название arf (наследство).

Значительно сложнее стали отношения между различными коллективами родственников. Прежде отмечавшаяся в историографии последовательность эволюции больших семей, различных видов многосемейных общин с приписываемыми им разными социальными функциями во многом подвергается корректировке. Источники не позволяют проследить во всех подробностях эволюцию форм "начальных" родственных коллективов. В них зафиксированы родственные отношения, находившиеся в подвижном состоянии. Поэтому сложно обнаружить какие-то начальные формы. В XIII — первой половине XIV вв. родственники объединялись в различные коллективы, сплоченные больше не родственными, а собственническими интересами. При выраженной тенденции конституирования малой семьи как основы хозяйственной ячейки крестьянского общества, существовали и более широкие коллективы родственников. Среди них можно назвать парафилии и разросшиеся малые семьи. Однако возрождения прежних болыпесемейных отношений, отмечаемых некоторыми исследователями, не происходило по причине изменения субъекта права собственности, принципа распределения и наследственного права.

Таким образом, можно утверждать, что в Норвегии на протяжении XII — первой половины XIV вв. имели место два процесса: первый — разложение старой системы земельной собственности, связанной с ней структуры крестьянского общества и, соответственно, представлений о статусе различных групп в нем; второй — складывание новой системы владельческих и имущественных прав на основе развития переходных и неустойчивых форм родственных коллективов от филии к малой семье. Эти два процесса связаны не напрямую, а опосредованно, через сохранение в этих переходных формах родственных коллективов старых традиций норвежского крестьянства, на основе которых внутри местных обществ в более позднее время сложилась целая система взаимопомощи.

На этом фоне, а также в результате неразвитости крупной собственности и иерархически организованных личных и владельческих отношений внутри социальной элиты, особым явлением становится аренда земли, которая не обладала характеристиками держания. Отношения аренды не влекли никаких личных обязательств арендатора перед "господином земли", а только хозяйственные. Развитию держательских отношений также мешало и отсутствие развитой частной юрисдикции крупных земельных собственников. Отсутствие в Норвегии личной поземельной зависимости во многом было обусловлено отсутствием возможности твердого внеэкономического принуждения. Поэтому аренда земли в Норвегии стала особой формой присвоения земельной ренты, которое осуществлялось исходя из экономических потребностей заимодавца и экономическими методами. Последние были продиктованы необходимостью широкого обмена производимой продукции на жизненно важные продукты питания, которые либо совсем отсутствовали в стране, либо находились в постоянном дефиците. Широко развивалась внутрикрестьянская аренда, которая во многом сохранила неантагонистические черты, охватывая разные в имущественном отношении слои крестьянства, от беднейших бондов до сельских богатеев.

Грань между богатством и бедностью в новых условиях была достаточно зыбкой. Норвежский бонд никогда не мог сравниться по состоятельности с людьми равного с ним положения во многих странах Европы, в том числе и в скандинавских. Да и само понятие "бонд" становится социальным архаизмом, получая постепенно новое значение - "крестьянин", человек, занимающийся сельскохозяйственным трудом. В этом же контексте исчезает жесткая связь между социальным статусом и

-земельнойсобственностью, - характернаядляпредыдущего этапаразвития. норвежского общества. Прежние социальные градации канули в Лету. Изменилось представление о знатности, которое стало ассоциироваться с привилегированными (нетяглыми) слоями населения. Исчезновение, с одной стороны, всех прежних неполноправных, незнатных и приниженных в правах категорий населения (рабы, вольноотпущенники), а с другой — значительная социальная инфляция статуса бонда привели к сближению всех категорий крестьянства в одном сословии, которое законодательно только начало свое оформление. Отличительная его черта - личная свобода его членов. Но прежние черты полноправия, которые подразумевали участие в общественной жизни и выполнение общественных работ, переродились в повинности всего крестьянства. Непрочность же позиций норвежской знати и дворянства и постепенное их слияние с иноплеменной средой привели к своего рода унификации социального ландшафта средневековой Норвегии. Позднее это вылилось в представление о Норвегии как об обществе бондов, свободных и хозяйственно независимых мелких и средних землевладельцев, хозяев собственной земли. Но в этом некогда популярном положении нужно учитывать историческую составляющую. Это, конечно, было преимущественно общество бондов, но не тех, которые когда-то активно вершили свою судьбу на тингах и поединках, а тех, которые потеряли свой прежний статус и права и выглядели значительно более бесправными и приниженными, нежели их предки.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Агишев, Сергей Юрьевич, 2004 год

1. Bull E. Leding: militaer- og finansforfatning i Norge i aeldre tid 1920

2. Bull E. N&r blev Magnus Lagabflters Landslov vedtat pi 0stlandet? // HT. 5R. Bd.6. Oslo, 1927.

3. Bull E. Vergleichende Studien fiber die Kulturverhaltnisse des Bauertums. Ein Arbeitsprogramm. Oslo, 1930.

4. Bygge A. Om hvorledes Norge var bygget i vikingetid og middelalder // Historisk Tidskrift 5 Raskke. Bd. 4. Oslo, 1920.

5. Bee A Magnus Lagabeters landslov / Kultur historisk leksikon for nordisk middelalder. Bd. 11. Kjobenhavn, 1976.

6. Christensen AL. Den norske byggesskikken. Hus og bolig p& landsbygda fra middelalder til vfir egen tid. Oslo; 1995.

7. Dahl O. Grunntrekk i historieforsikningens metodelaere. Oslo, 1967.

8. Dahl O. Norsk historieforskning i 19 og 20 Srhundre. Oslo, 1976.

9. Det nordiske syn pk forbindelsen mellem Hansestasderne og Norden. Aarhus, 1972.

10. Ein del kapitel fr& dei fleste bolkane er omsette av K. Robberstad // Norrane1. Bokverk. №43. Oslo, 1964.

11. Facts about Norway 1993-1994. Oslo, 1993.

12. Falsen C.M. Norges historie under Kong Harald Haarfager og hans mandlige Descendenter. Bd. 1-4. Christiania, 1824.

13. Гуревич А.Я. Большая семья в северо-западной Норвегии в раннеесредневековье (по судебнику Фростатинга) // СВ. Вып. 8. М.-Л., 1956.

14. Гуревич А.Я. История историка. М, 2004.

15. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М, 1984.

16. Гуревич А.Я. Начало феодализма в Европе / В кн.: Гуревич А.Я. Избранныетруды. Т.1. (Древние германцы и викинги). М.-СП6., 1999.

17. Гуревич А.Я. Некоторые вопросы социально-экономического развития

18. Норвегии в I тысячелетии н.э. в свете данных археологии и топонимики // С А.1950, N4.

19. Гуревич А.Я. Норвежская община в раннее средневековье // СВ. Вып. 11. М, 1958.

20. Гуревич А.Я. Норвежские бонды в XI-XII вв. // СВ. Вып. 24. М., 1963. Гуревич А.Я. Норвежские лейлендинга X-XII вв. (к вопросу о феодальной зависимости крестьянства в Норвегии) // Скандинавский сборник Вып. 7. Таллинн, 1963.

21. Гуревич А.Я. Норвежское общество в раннее средневековье. Проблемы социального строя и культуры. М., 1977.

22. Гуревич А.Я. Основные этапы социально-экономической истории норвежского крестьянства в XHI-XVII вв. // СВ. Вып. 16. М., 1959. Гуревич А.Я. Очерки социальной истории Норвегии в IX-XII вв.: Автореферат докторской диссертации. М., 1961.

23. Гуревич АТЯгПроблема генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970.-