Учение о феномене в фундаментальной онтологии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.01, кандидат философских наук Сафронов, Пётр Александрович

• Сафронов, Пётр Александрович
• кандидат философских наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат философских наук Сафронов, Пётр Александрович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ФЕНОМЕН И ПРЕДМЕТ: 23 ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗАЦИЯ ОНТОЛОГИИ ФЕНОМЕНА

§ 1. Предмет как идеальный полюс феноменальности

§ 2. Теория предмета как формальная онтология

§ 3. Противоречия трансцендентальной теории предмета

ГЛАВА II. ФЕНОМЕН И ЭКЗИСТЕНЦИЯ: 44 КРИЗИС ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ

§ 1. Трансцендентализм и фундаментальная онтология

§2. Феномен как трансцендентальная структура

§3. Результаты экзистенциального анализа ч

ГЛАВА III. ФЕНОМЕН И ДАННОСТЬ: 61 К ПОСТТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ ОНТОЛОГИИ ФЕНОМЕНА

§ 1. Эпистемологические аспекты учения о феномене

§ 2. Генеалогия феномена и внутренний опыт

§ 3. Онтологические аспекты учения о феномене

§ 4. Учение о феномене в теории культуры

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Учение о феномене в фундаментальной онтологии»

Разработка понятия о феномене предполагает выстраивание определённой онтологии. Центром такой онтологии является философский интерес к анализу содержания, типов и границ опыта, в контексте которого изучение проблематики феномена и фундаментальная онтология вступают между собой в продуктивное взаимодействие. Реализация данного интереса осуществляется при этом в пределах доступного нам опыта. Мы тем самым разделяем с критической философией допущение, что границы нашего мира совпадают с границами нашего опыта. Онтология производит свою работу в рамках того, что так или иначе нам дано, причём это «нам» может быть везде уточнено до «нам людям». Признаваемое здесь наличие связи между философским интересом к опыту и человеческим самопониманием ставит нас в генеалогически преемственную связь по отношению к феноменологической традиции, собственно и показавшей впервые значимость анализа данностей самих по себе и предоставившей для него необходимые средства.

Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена тем, что оно лежит в русле позитивной разработки одной из центральных проблем онтологии и теории познания - проблемы данного. При рассмотрении указанной проблемы используется феноменологический подход. Принципиальное значение осмысления тематики феномена именно в контексте феноменологической философии подчёркивается такими отечественными и зарубежными специалистами, как Р. Барбара [96], М. В. Будулуца [8], К. Бузид [101], И. Н. Инишев [37], Н. В. Мотрошилова [56], Т. Огава [136], А. Г. Черняков [84].

Целенаправленная попытка выстраивания онтологии феномена позволит существенно обогатить наше представление о теоретических возможностях феноменологической онтологии в её связи с 3 осмыслением опыта. В работах М. Анри [117], Ж.-Ж. Ботеро [100], Ж. Грайша [110], П. Ки [123], О. Финка [105], А. Шлёгериса [90] неоднократно критиковалось стремление феноменологии Э. Гуссерля и М. Хайдеггера использовать понятие о феномене сугубо «оперативно», без каких-либо специальных разъяснений. Указанная тенденция обнаруживает стремление классической феноменологии закрыть сам вопрос о возможности экспликации обнаруживающихся в опыте посредством феноменов признаков в широком смысле нерегулярного, непонятного и атипического [См., напр.: 107, р. 515].

Выхолащивая представление об онтологическом своеобразии феномена, классическая феноменология низводит его до простого полюса полагания во многих случаях функционально отождествляемого с предметом [См. об этом: 38, с. 95 и далее], фактически абсолютизируя регион чистого сознания. Проводимое в настоящем диссертационном исследование изучение проблематики феномена позволит предложить аргументы в защиту феноменологической онтологии от адресовавшихся ей И. Брокманом [99], Р. Ингарденом [35] и другими исследователями упреков в солипсизме. Наше исследование, таким образом, продолжает и развивает намеченную в работах М. Мерло-Понти [51] и Э. Левинаса [47] линию на пересмотр свойственного феноменологии Гуссерля отождествления онтологии с интенциональным анализом переживаний сознания.

Формирование онтологии феномена в качестве самостоятельной феноменологической дисциплины может внести значительный вклад в развитие философских представлений о субъекте. Не предполагая элиминации данного понятия, оно позволит избежать сведения проблематики субъекта к сумме дескрипций отдельных фрагментов формальной структуры переживаний. Таким образом, настоящее диссертационное исследование переносит на отечественную почву активно заявившую о себе в работах Ф. Олафсона [137], С. Розена [144],

Б. С. Хопкинса [119] тенденцию рассматривать феноменологическую онтологию в качестве теоретической основы современной философии сознания.

Онтология феномена, показывающая недостатки сугубо формального, «типологического» рассмотрения индивидуального опыта в отрыве от его интерсубъективного измерения, органично включается в состав социально-философских теорий, пытающихся прояснить особенности взаимодействия множественных социо-культурных миров в едином пространстве их актуализации. Феномену здесь может быть приписано значение эффекта, возникающего при столкновении различных цивилизационных моделей. Философское осознание феноменальности чужого - это задача, к которой в последнее время обращались такие крупные зарубежные исследователи, как Б. Вальденфельс [157] и О. Пёггелер [139].

Следует также отметить, что предполагаемое при этом рассмотрение опыта как целостной динамической системы, не сводимой к простой сумме компонентов, хорошо согласуется с данными современных психологии и нейрофизиологии по исследованию процессов восприятия, представленными в трудах В. А. Барабанщикова [3], В. А. Ганзена [16], Дж. Гибсона [21]. Излагаемая в диссертационной работе концепция онтологии феномена может внести свой вклад в реализацию попыток синтеза феноменологической онтологии и когнитивной науки в рамках изучения человеческого сознания, примером которых могут служить интересные работы Ж.-Ж. Ботеро [100] и Ж. М. Руа [145].

С историко-философской точки зрения, исследовательское намерение настоящей работы формируется в пространстве, заданном классической феноменологической философией Гуссерля с учётом корректив, внесенных в неё ранним Хайдеггером. Именно поэтому непосредственно тот «участок», где будет возводиться здание нашей концепции, обозначается как «фундаментальная онтология». Предлог «в», фигурирующий в теме настоящей работы, обещает в данном случае не «продолжение» фундаментальной онтологии, по тем или иным причинам не данное самим Хайдеггером, а принятие к сведению и включение в наш собственный арсенал ряда её предпосылок.

Проблематика феномена не является, однако, исключительным достоянием феноменологической онтологии. То, что философия со времён античности увлечена темой феномена, есть исторический факт [118, S. 462-483]. Это увлечение, однако, вплоть до XVIII века принимало в основном форму критики кажимостей, разоблачения феномена, маскирующего подлинное бытие [См.: 133; 136; 141]. Именно так, в частности, понимал задачу феноменологии как науки о феноменах И. Ламберт, создавший сам этот термин [См.: 52, с. 120-121; 63, с. 64-65]. Значительное влияние на формирование данной традиции оказал античный скептицизм [118, S. 463]. Позднее она нашла свое продолжение в работах представителей средневековой схоластической философии. Так, например, Р. Бэкон определял феномены как «квазипредметы», стремясь подчеркнуть проблематичность их онтологического статуса [118, S. 467]. Философия Нового времени привнесла в рассмотрение феноменов значительный элемент субъективизма. Согласно Дж. Беркли, например, феномены суть не более чем чувственные представления [118, S. 473]. Приписывание феномену производности и вторичности в сравнении с неизменными структурами бытия и мышления, не вполне чётко отличающее его от явления или «чувственных данных», и до сего дня продолжает быть устойчивой риторической фигурой. Феномен ввиду своей зыбкости и непостоянности зачастую не только не допускался в пределы онтологии, но, напротив, решительно изгонялся из них.

Единственную доступную для строгой метафизики область увидела в феноменах только философия Канта. Впрочем, даже и в этом случае такое восстановление феномена в правах мыслилось прежде всего как следствие необходимости критически ограничить поле метафизических исследований. Феномен стал для Канта той скудной пищей разума, которая хотя и не обещает восторгов интеллектуального творчества, не грозит основанной на научных началах метафизике утратой основательности в пустых рассуждениях о бытии вообще. В то же время следует заметить, что феномены интересовали Канта постольку, поскольку в них обнаруживалось действие познавательных способностей человека, перерабатывающих аффицирующее воздействие вещи в себе в опыт. Заниматься в полном смысле этого слова только феноменами кантовская философия не предполагала.

Вместе с гуссерлевой феноменологией было осуществлено значительное продвижение в исследовании феноменов. Усмотрение сущности феномена самого по себе, а не как заместителя неких недоступных человеческому разуму бытийных сфер, раскрывающее всеобщие структуры опыта, было заявлено как конечная цель работы исследователя-феноменолога. При этом утверждается сугубо теоретическое отношение к феноменам, трактующее их как моменты единого универсального описания совокупности опыта сознания, хотя и не всегда с достаточной ясностью отделённые от явлений. При этом заданный кантовской философией идеал критики опыта, призванной обеспечить его очевидность, принял форму восстановления границ его собственной сферы, в рамках которой только и могут иметь место подлинные феномены, доступные непосредственно из самого сознания.

Обеспечить претензии сознания на аподиктическую достоверность своего опыта, никак не ограничив при этом области применения феноменологических построений, можно было лишь показав, что о чём бы сознание ни мыслило, оно мыслит о себе. Парадоксальное соединение в феномене идеальной устойчивости и реальной изменчивости обеспечивается выделением в нём уровня вневременной определённости [29, с. 66], обуславливающего постоянное тождество внутренних характеристик содержаний сознания. Отсылка к этому тождеству производится при помощи понятия предмета как замкнутого в себе, ограниченного целого, образующего условие тематического распределения феноменов по группам. Истинность данных в опыте феноменов гарантируется теперь их предметностью. Расчленению содержаний опыта на отдельные предметы соответствовало расчленение переживаний сознания на отдельные пред-ставления.

Видимость столь совершенной регулярности опыта сделала возможной мысль о построении соответствующего регулярного объяснения всей совокупности возможного опыта, способного «предсказывать» все возможные в будущем комбинации феноменов, то есть его теории. Такая теория опыта, как бы замещающая онтологию, принимает форму трансцендентально ориентированной феноменологической теории предмета, устанавливающей общие основания дальнейшего сколь угодно подробного распределения представлений по регионам. Выявленные прежде феномены стали ранжироваться ретроспективно, исходя из выработанной post factum схемы их распределения по предметным регионам. Опыт в целом по существу превратился в бесконечную циркуляцию одного и того же. Дав в руки философам в высшей степени изощрённый формальный инструментарий анализа феноменов, трансцендентально-феноменологическая теория предмета не смогла обеспечить его содержательное применение.

Фундаментальная онтология М. Хайдеггера претендовала на радикализацию философского интереса к феноменам. Всё же и в' концепции Хайдеггера понятие о феномене истолковывается формально, как некоторая рамка, внутри которой проявляются те или иные характеристики экзистенциального опыта. Подозрение вызывает идеальная симметричность анализа: присутствие тем глубже раскрывает себя, чем полнее осуществляется в нём прояснение смысла изначальной бытийной понятности. То есть то, с чем должно работать присутствие, ему уже в самом себе как смысл предоставлено. Феномены по-прежнему остаются только знаками, кодирующими неизменные априорные структуры опыта, и сохраняют подчинённое по отношению к опыту положение. Неудивительно поэтому, что вместе с хайдеггеровской фундаментальной онтологией «самого» бытия мы так не достигаем. Фокус онтологического рассмотрения был смещён Хайдеггером от бытия к его смыслу, что существенным образом предопределило негативистский пафос всей созданной им концепции: мы говорим не о бытии, а о его смысле. В такой переориентации неявно скрыто имеющее кантианскую подоплёку убеждение, что спрашивать о самом бытии бес-смысленно: ведь смыслами распоряжается спрашивающее о бытии сущее - здесь-бытие1. «Радикальность» фундаментальной онтологии М. Хайдеггера имеет довольно ограниченный характер.

Убеждённость в существовании постоянно открытой для онтологии возможности «управлять и овладевать реальностью феноменов», то есть в конечном счёте достигать тотальной организованности опыта вокруг единого центра, обуславливает заметное сходство осмысления феномена от Канта через Гуссерля к Хайдеггеру, которое позволяет нам в дальнейшем обращаться к идеям указанных авторов под общим титулом трансцендентальной онтологии феномена, в качестве предельного рубежа и одновременно кризисной точки развития которой мы рассматриваем фундаментальную онтологию М. Хайдеггера.

Являются ли основания присущей трансцендентальной онтологии тенденции смотреть на опыт как полностью организованное целое

1В переводе термина «Dasein» мы следуем за А. В. Михайловым [См.: 76, с. 3—45]. действительно незыблемыми или в свою очередь также неизбежно спорными и шаткими? Проблемой настоящей работы является концептуальное напряжение, обнаруживаемое между опытом и феноменом. Тематизация этого последнего маркирует ту зону, где любое дискурсивное усилие онтологии, обнаруживающее по отношению к опыту критические и регулятивные претензии, оборачивается против самого себя. Прописывание такого ответа на поставленный вопрос, который доказывает неудовлетворительность чисто имманентистской трансцендентальной онтологии феномена и формирует новый вариант целостной онтологии феномена, составляет содержание работы. Это предполагает воздержание от анализа проблематики феномена в терминах трансцендентальной конституции опыта, как бы «вкладывающей» феномены в данность.

Предлагаемая в настоящем диссертационном исследовании концепция онтологии феномена может быть, следовательно, охарактеризована как посттрансцендентальная, которая, удерживая ряд допущений трансцендентальной онтологии феномена и «созревая» в её рамках, отличается от неё желанием мыслить в составе опыта нерегулируемое и атипическое. В рамках данной концепции под феноменом понимается момент разрыва и сдвига в актуально переживаемом потоке данностей, не соотнесённый мотивационно или тематически с предшествующими переживаниями. Тем самым используется присущее в философском лексиконе значение удивительной редкости [125, р. 767], выступания за границы нормального и нормализуемого. Работу с феноменом как редким и нерегулярным в составе опыта, выявляющую его двусмысленное, подвижное положение на границе порядка и хаоса, мы, в противоположность предшествующей трансцендентальной онтологии феномена, осваивавшей в феноменах как единицах опыта преимущественно повторяемое и регулярное, будем именовать учением о феномене.

Степень разработанности проблемы представляется ещё весьма далёкой от желаемой полноты. К настоящему моменту как в зарубежной, так и в отечественной исследовательской литературе отсутствуют монографические работы, специально посвященные теме настоящего диссертационного исследования. Но если учение о феномене так, как оно здесь очерчено, и является первым опытом в своем роде, то углублённое осмысление понятия феномена в целом имеет уже довольно продолжительную историю.

Вполне естественно, что такое осмысление носит феноменологически ориентированный характер, поскольку уже Сартр указал на новаторское значение феноменологии в этом процессе [67, с. 20-22]. Однако гуссерлева феноменология, хотя и привлекла внимание философов к понятию феномена, всё же оставила за рамками дело его последовательной экспликации, склоняясь к «оперативному», инструментальному использованию. Это серьёзное упущение было осознано достаточно давно. Пионерское значение имеет здесь фундаментальная работа О. Финка «Бытие, истина, мир», опубликованная в 1958 году [106]. В ней предпринята новаторская попытка поставить разработку понятия о феномене в центр проблемы обоснования феноменологической онтологии в целом. Финком также был глубоко разработан вопрос об экзистенциальной мотивации философского интереса к феномену [106, S. 27]. Особый интерес представляет намерение автора связать изучение феномена с осмыслением проблемы чужого, не получившее, к сожалению, развёрнутого осуществления [106, S. 68].

Первый опыт панорамной реконструкции развития понятия о феномене от Гуссерля через Хайдеггера к Сартру и Мерло-Понти представляет объёмный труд М. Анри «Сущность явления» [116].

Французским мыслителем была проницательно отмечена трудность позитивного определения феномена, связанная с невозможностью его окончательной объективации [116, р. 145]. Несмотря на подчёркнутое внимание автора к онтологической проблематике, тема феномена всё же сохраняет у Анри подчинённое положение в рамках общего анализа проблемы трансценденции. Главный интерес философа лежит скорее в плоскости диагностицирования перспектив спекулятивной феноменологической онтологии в целом, чем в плоскости разработки самостоятельной онтологии феномена. Оригинальная версия разработки темы феномена в контексте изучения структур темпорализации была выдвинута М. Риширом [141]. Своеобразный вариант синтеза феноменологии и диалектики в рассмотрении проблематики феномена представлен Г. Ромбахом [142; 143].

Среди корпуса зарубежной историко-философской литературы, в той или иной степени затрагивающей проблематику' феномена в перспективе фундаментальной онтологии, своей основательностью выделяются объёмное исследование У. Ричардсона, показывающее развитие мысли Хайдеггера на протяжении большей части его философского творчества [140], классический труд Вернера Маркса «Хайдеггер и традиция» [133], обобщающие монографии Г. Шпигельберга «Феноменологическое движение» [92] и Г. Шнедельбаха «Философия в Германии: 1831-1933» [147], изданная в 1993 г. фундаментальная работа Т. Кизеля, посвященная скрупулёзному воссозданию истории написания «Бытия и времени» [124], новейший постраничный комментарий к magnum opus Хайдеггера, написанный Андреасом Лукнером [132]. Более самостоятельны, хотя тоже заметно вторичны в концептуальном отношении, работа Т. Огавы [136], а также недавно опубликованный труд Р. Барбара [96], освещающий проблематику феномена в контексте онтологии М. Мерло-Понти.

Отечественные исследователи приступили к плодотворному * изучению проблематики феномена уже в 1960-е гг. Примерами тонкого историко-философского анализа, ориентированного в большей степени на работы Гуссерля, здесь могут служить работы П. П. Гайденко [15], 3. М. Какабадзе [38] и Н. В. Мотрошиловой [57]. В новейшем труде Н. В. Мотрошиловой «"Идеи I" Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию» содержится отдельная глава, посвященная проблематике феномена [56, с. 332-356]. Специального упоминания заслуживает монография В. У. Бабушкина «Феноменологическая философия науки», где понятие о феномене образует необходимый фон рассмотрение различных вариантов феноменологии [2]. Значительный вклад в изучение истории развития понятийного аппарата феноменологии внёс В. И. Молчанов [53; 54]. В последние годы отечественное хайдеггероведение демонстрирует значительный прогресс. В 1999 г. издано солидное исследование И.А.Михайлова «Ранний Хайдеггер» [52]. Появились специально посвященные проблематике феномена у Хайдеггера работы М. В. Будулуцы [8], И. Н. Инишева [37] и А. Г. Чернякова [84]. Однако в целом, по меткому замечанию Н. В. Мотрошиловой, «тему феномена. не приходится рассматривать как хорошо и чётко исследованную» [56, с. 343]. Ощутимо недостаёт исследований, выходящих за рамки сугубо историко-философских и текстологических штудий.

Перечисленный круг авторов, разумеется, не исчерпывает всего многообразия источников, которые так или иначе будут задействованы нами в дальнейшем изложении. Заметим, однако, что главенствующим в настоящей работе всюду является собственно философский интерес в противоположность интересу историко-философскому, определяя преимущество, которое при работе с источниками отдается их соответствию замыслу настоящей работы перед полнотой изложения мысли автора того или иного текста. Ценность философского интереса, направленность которого мы здесь пытаемся очертить, в немалой степени определяется его объектом.

Объектом настоящего исследования является понятийная структура описания опыта, как она осмысляется в перспективе посттрансцендентальной онтологии.

Предметом настоящей работы является содержание понятия о феномене в рамках данной структуры, генеалогически преемственное по отношению к трансцендентально-феноменологической теории предмета Э. Гуссерля и фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Следует вновь подчеркнуть, что фундаментальная онтология мыслится здесь и далее не как предел учения о феномене, а как открытая для дальнейшего развития его питательная среда. Интересующее нас преобразование трансцендентальной онтологии феномена в посттрансцендентальную трактуется при этом не как однократное событие моментальной смены исследовательской парадигмы, а как длящаяся во времени и далекая от завершения последовательность проблемных сдвигов, инспирированных феноменологией Гуссерля.

Целью настоящего исследования является создание теоретической базы посттрансцендентальной онтологии феномена (учения о феномене) в качестве результата продуктивной кооперации некоторых элементов трансцендентально-феноменологической онтологии феномена с вновь выработанными нами концептуальными средствами. Детальная проработка вопроса о соотношении выстраиваемой здесь онтологии феномена с трансцендентальной онтологией в целом оставлена за пределами настоящей работы, поскольку она требует специального изучения, выходящего за рамки рассматриваемой темы. Заметим, однако, что по отношению к корпусу трансцендентальной онтологии представляемая нами концепция может быть предварительно охарактеризована в качестве паракритической. Здесь это «пара» понимается в сходном со словарным значением смысле пребывания рядом с критикой трансцендентальной критики опыта, уклоняющегося, однако, от ложно понятого «терапевтического» пафоса, притязающего на исправление понятийных и риторических недостатков предшествующих подходов.

Для достижения указанной цели необходимо разрешить следующие задачи:

1. Выявить возможные стратегии онтологической концептуализации феномена на материале феноменологической философии.

2. Установить причины кризиса предшествующих концепций онтологии феномена.

3. Предложить структуру и принципы программы преодоления кризиса.

4. Выработать средства обоснования теоретического статуса учения о феномене.

Реализация перечисленных задач может быть эффективной только в том случае, если наше исследование будет нацелено не только на дескрипцию полученных ранее феноменологической онтологией результатов, но и на попытку дальнейшего развития задействуемых в процессе нашего рассуждения ходов мысли. Следует заметить, что, ставя перед собой задачу эксплицировать проблематичность предшествующих способов тематизации феномена, мы принимаем и определённое видение метода нашего исследования.

Прежде всего, обращение к проблематическим элементам в составе трансцендентальной онтологии феномена закрывает для нас возможность буквального повторения всех предписаний её метода так, как он представлен в работах Э. Гуссерля. Это, однако, не означает желания поддерживать снисходительную дистанцию по отношению к традиции феноменологической онтологии. Наше исследовательское намерение заключается в том, чтобы свободно черпать из концептуального резервуара, накопленного предшественниками в лице фундаментальной онтологии и трансцендентальной феноменологии, до тех пор, пока это будет возможно. Когда же в ходе нашего движения в материале обнаружатся совершённые ранее упущения и пробелы, мы восполним их собственной аналитико-синтетической работой.

Мы стремимся так воспользоваться достижениями феноменологической философии, чтобы изнутри неё самой разомкнуть рефлексивное движение вовне. Этим мы, с одной стороны, избегаем иллюзии непосредственного понимания в отношении выработанных традицией способов тематизации феномена, а с другой - сохраняем возможность приспособления их концептуального инструментария в соответствии с нашими собственными задачами. Непосредственной методологической базой диссертационного исследования является структура феноменологического метода в том виде, как она представлена во введении в «Основные проблемы феноменологии» М. Хайдеггера.

Первым из названных в этой работе компонентов метода является редукция [83, с. 25]. Применительно к задачам настоящего исследования редукция будет означать проблематизацию субъективизма трансцендентально-феноменологической теории предмета. В рамках философии Э. Гуссерля считается самопонятным вопрос о том, каким образом нашему сознанию поставляются феноменальные содержания, принимающие затем форму предмета. Тем самым в модифицированной форме удерживается наивность естественной установки: дело обстоит так, будто сознание «естественно» сознаёт, восприятие «естественно» воспринимает и так далее. Факт наличия в нашем сознании каких-либо феноменов, тот факт, что нам вообще нечто дано, в трансцендентальнофеноменологической теории предмета постоянно остаётся на периферии. Работа феноменолога в такой ситуации осложнена парадоксом: он пытается видеть сами вещи как они даются ему. Операция редукции только маскирует, но не решает этот конфликт регионов.

Находясь на феноменологически редуцированной почве, мы взяты в плен сферой собственного. Поэтому создаваемая с помощью феноменологических средств трансцендентальная онтология феномена является существенным образом ограниченной, замкнутой на один бытийный регион - чистое сознание. Считая, что философское исследование феномена не может позволить себе роскошь быть столь доверчивым и столь ригористичным одновременно, мы воздерживаемся от «непосредственного» полагания бытия феномена как производного от бытия субъекта. Пока мы будем начинать с так или иначе нам близкого и понятного, мы не сможем претендовать на завершение здания онтологии феномена. Трансцендентальная готовность к очищению данного должна быть переосмыслена в духе высвобождения бытия из-под груза всякого рода всеобъемлющих эйдетических типологий, гарантирующих возможность понимания. Бытийная открытость учения о феномене достигается не путём жёсткой беспредпосылочности, а путём отказа от формирования конечного списка учитываемых обстоятельств. Онтология феномена оказывается, следовательно, в самом начале своего пути.

Вторым компонентом феноменологического метода, согласно Хайдеггеру, является конструкция [83, с. 27]. Наше исследование будет стремиться выработать связное представление о феномене, не связанное рамками последовательного имманентизма, хотя и основанное на продуктивном сотрудничестве с традицией феноменологической мысли. Конструктивной основой такого представления является концепция фундаментальной онтологии, представленная в «Бытии и времени». В то же время эта концепция, равно как и результаты наших собственных изысканий, будут, в свою очередь, постоянно ставиться под вопрос. Отказываясь от полагающего, присваивающего отношения к бытию феномена, мы отказываемся от притязаний на аподиктическую достоверность результатов нашей онтологии феномена.

Здесь мы, в согласии с хайдеггеровским определением, добавляем к редукции и конструкции также и деструкцию, понятую как «критический демонтаж перешедших к нам понятий» [83, с. 28]. Объектом такого критического демонтажа становится само понятие феномена, каждое бытийное определение которого мыслится нами лишь как более или менее локальный момент стабилизации поля данности и коррелятивной ей онтологической концептуальной схемы. Включение деструкции в корпус методологических посылок нашей работы способствует предотвращению искуса ложно понятого философского радикализма, то есть претензии на окончательное «решение» проблемы путем её рассеивания.

Осуществление тематического анализа феномена, снабжённое представленными выше методическими предписаниями, имеет определённую внутреннюю логику. Эта логика может быть описана в виде процесса последовательной реализации указанных выше компонентов феноменологического метода в трех главах диссертационной работы. Таким образом, достигается желаемая целостность методологического каркаса диссертации, сводящей воедино значительный массив материала, связь отдельных элементов которого порой нуждается - в дополнительных прояснениях. Значительная часть ключевых понятий диссертации, включая кратко описанные в настоящем введении, получает углублённую интерпретацию непосредственно в тексте работы, поскольку само выявление их значения относится к числу полученных настоящим исследованием результатов.

В соответствии с изложенными теоретико-методологическими установками общая структура диссертационного исследования выглядит следующим образом: в первой главе проводится концептуальный анализ зарождения и становления трансцендентальной онтологии феномена, направленный на выявление предпосылок и следствий её преобразования в теорию предмета; во второй главе в контексте тематизации экзистенции представлены узловые моменты фундаментальной онтологии, демонстрирующие нарастание внутренних противоречий трансцендентальной онтологии феномена; наконец, в третьей главе предлагается итоговое решение, демонстрирующее элементы понятийного аппарата посттрансцендентальной онтологии феномена и показывающее .возможность его применения в рамках литературоведения и культурологии. В заключении дано краткое изложение основных этапов движения в материале и представлен свод полученных теоретических выводов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Базовыми стратегиями онтологического рассмотрения феномена являются трансцендентально-феноменологическая теория предмета, экзистенциальный анализ и учение о феномене. Понятийными инвариантами данных стратегий являются, соответственно, предмет, экзистенция и данность.

2. Трансцендентально-феноменологическая теория предмета и экзистенциальный анализ ведут к кризису в развитии онтологии феномена, поскольку скрывают противоречие между предполагаемой ими априорной конституцией опыта и его эмпирическими содержаниями.

3. Преодоление кризиса возможно через учение о феномене, которое отказывается от абсолютизации субъективного начала в опыте и выявляет невозможность тотальной регламентации эмпирии.

4. Обоснование теоретического статуса учения о феномене осуществляется посредством аналитики данности, заменяющей операциональное отношение к феномену проблематическим.

Новизна полученных результатов заключается в следующем:

1. Выявлена и описана типология возможных стратегий онтологической концептуализации феномена.

2. Доказано, что тематизация феномена через призму априорных структур опыта имеет характер формальной онтологии.

3. Сформулировано понимание феномена как момента разрыва в актуальном потоке данностей.

4. Дано истолкование опыта как чередования регулярных и иррегулярных компонентов, взаимодействие которых создает выявляющие феномен ситуации познавательной озадаченности.

Теоретическое и практическое значение диссертации определяется тем, что предлагаемая в диссертационной работе концепция онтологии феномена создает достаточно прочную и эффективную понятийную основу для дальнейшего развития философской онтологии, не закрывая, впрочем, возможности для трансформации её существующих вариантов с учётом представленной в настоящей работе концепции, позволяющей существенно повысить уровень релевантности теоретического описания и экспликации проблематики феномена. Проведённое в диссертации исследование способов онтологической тематизации феномена в его связи с более широким контекстом исследования опыта позволяет также углубить философское понимание субъективности.

Применение выводов диссертации может принести заметную пользу и в сфере тех социо-гуманитарных наук, которые тем или иным образом задействуют понятие о феномене в качестве теоретической «рамки» для выделения различных содержаний внутри своей предметной области. В работе представлен пример применения полученных результатов в рамках литературоведения и теории культуры.

Результаты исследования имеют и дидактическое значение. Они могут использоваться при чтении общего курса «Онтология», в качестве основы отдельных курсов по истории и современным проблемам философской онтологии, а также для специального курса, полностью посвящённого онтологии феномена в её связи с панорамой развития феноменологической философии.

Апробация диссертации. Результаты диссертации использовались автором при проведении семинарских занятий по общему курсу философии на социологическом факультете и факультете мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова в 2004 и 2005 годах. Основные положения диссертации были изложены автором в выступлении на заседании секции «Онтология» IV Российского философского конгресса «Философия и будущее цивилизации» [70]. В 2005 году полученные результаты были представлены в докладе на заседании кафедры онтологии и теории познания философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. В 2002, 2004 и 2006 годах автор выступал с докладами, посвященными рассматриваемой в данной работе проблематике, на Международных конференциях студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Предмет как категория и как проблема феноменологической онтологии // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 2. М.: Современные тетради, 2003. С. 66-79.

2. Учение о феномене и феноменология (к вопросу о методах неклассической онтологии) // Материалы международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». Вып. 12. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 344-345.

3. Познать нельзя знать? (к феноменологии познания) // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 3. М.: Современные тетради, 2005. С. 60-75

4. Учение о феномене в составе фундаментальной онтологии // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. М.: Современные тетради, 2005. С. 41-42.

5. Бытие и опыт: к онтологии феномена // Материалы XIII международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». Том 4. М.: Изд-во МГУ, 2006. С. 316-318.

6. О феноменологической культурологии (на материале романа «Обломов») // Вопросы филологии, 2006. №1 (22). С. 202-205.

7. Феномен как тема фундаментальной онтологии // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 4. М.: Современные тетради, 2006. С. 145-157.

8. Понятие о феномене в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера // Вестник Московского университета, серия 7, Философия (в печати).

Заключение диссертации по теме «Онтология и теория познания», Сафронов, Пётр Александрович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Онтология феномена может продуктивно развиваться в том случае, если она усматривает в феномене как своем предмете не только черты преемственности, связности и стабильности, но и следы рассеяний, разрывов и смещений. Формируемое при этом учение о феномене может быть рефлексивно схвачено как последовательность резонирующих дескрипций проблемной зоны, каждая из которых содержит определённый упорядоченный набор концептуальных инвариантов. Материалом таких дескрипций в данном случае является опыт в его специфически человеческом исполнении как он «понимается» философией, критически испытующей данность.

Результирующая флуктуативность этих образов опыта, далеко превосходящая возможности и границы любой отдельной систематической модели, суммируется в представлении о динамическом характере учения о феномене. Исследование особенностей режима его функционирования подразумевает обратную экстраполяцию на более широкий контекст онтологии опыта. Опыт мыслится при этом как начало радикально оппозиционное интерпретативному или иерархическому принуждению, которое в той или иной степени присуще рассмотренным версиям трансцендентальной философии. Удерживая заранее добытый онтологический «стандарт», и феноменология Гуссерля, и фундаментальная онтология Хайдеггера стремятся сохранить герменевтическую «благонадёжность» опыта, его понятность и прозрачность. Опыт фактически отождествляется со способами его переживания, которые в свою очередь заранее регламентированы. Итогом предпринимаемых усилий становится асимметрия содержательного и формального аспектов в пользу последнего.

В первой главе диссертации на материале трансцендентально-феноменологической теории предмета рассмотрено происхождение этой асимметрии. Базовым инвариантом онтологической концептуализации феномена в данном случае становится предмет, выступающий в качестве идеального полюса разнообразных значений феноменальности. Предмет представляет собой статическую модификацию феномена, являясь замкнутым в себе, всесторонне ограниченным единством. Посредством понятия о предмете осуществляется тотальная «идеализация» феномена, что дает основания видеть в трансцендентально-феноменологической теории предмета тенденцию к превращению в своеобразную формальную онтологию сознания. Предмет полагается только в пределах сферы моего собственного сознания, являясь составной частью «бытия как переживания» [23, с. 91]. Тем самым со всей ясностью обозначается влечение феноменологии Гуссерля к «подлинно безмолвному "пред-выразительному" слою опыта» [32, с. 26]. Но избыточность продуктов пассивного генезиса постепенно достигает критической массы, которая взыскует артикуляции.

В предмете вскоре обнаруживается воспроизводимое феноменальным содержанием существенное свойство уклоняться от полного исчерпывания сознанием, названное нами метастабильностью. Проследив развитие феноменологической онтологии на протяжении длительного периода, мы выявили устойчивость этой характеристики, несмотря на предпринимаемые трансформации. Предмет оказался расщеплен между своей формой, представляющей любой тип данности в сознании (смысл), и своим содержанием, таящимся от феноменологического взгляда.

Последовательная реконструкция теории предмета в её основных положениях показала также, что сугубо теоретико-познавательное решение проблемы опыта дать невозможно. Феноменальность в полноте своего содержательного генезиса выведена из-под юрисдикции предмета. Ограниченность трансцендентально-феноменологического рассмотрения предмета сферой чистого сознания вынудили нас предположить, что трудности, возникающие в ходе его осуществления, связаны с внутренней противоречивостью самой попытки учредить онтологию феномена на трансцендентально редуцированной почве теории предмета.

В феноменологическом рассмотрении предмета на почве чистого сознания было зафиксировано два принципиальных противоречия. Первое из них заключается в том, что расщепление опыта на формальную и содержательную стороны коррелятивно расщеплению самого трансцендентального эго на предмет и субъект. При попытке вовлечь чистое сознание в орбиту трансцендентально-феноменологической теории предмета выявилась неразработанность основ трансцендентальной феноменологии. Такое вовлечение, обусловленное логикой развёртывания всей концепции, по существу, парадоксальным образом ставит под удар саму возможность перехода к феноменологической установке, вынуждая исследователя постоянно балансировать на грани естественной установки.

Сама возможность обращения в феноменологическую установку уже предполагает знание того, к чему мы будем переходить. Для того чтобы располагать всем миром в качестве предмета, чистое сознание должно быть само рассмотрено как предмет этого мира и из этого мира. Трансцендентальная феноменология становится эмпирической дисциплиной [См.: 118, S. 61]. Выявление кризиса программы построения чистой субъективности, отмеченное первым противоречием, дополнено выявлением несогласованности в самой идее предмета как чистой (идеальной) объективности.

Второе противоречие высветило неразрешимое в рамках трансцендентально-феноменологической теории предмета противоречие между операциями интендирования и конституирования предмета. Эти два процесса оказались по существу взаимоисключающими. Осуществление операции конституирования, согласно Гуссерлю, предполагает трактовку различия между предметом и сознанием как имманентно принадлежащего структуре интенциональности. В таком случае, однако, происходит проблематизация цели конституирования. Действительно, если мы уже до конституирования знаем смысл того, что собираемся получить, то утрачивается необходимость в его осуществлении, поскольку в рамках чистого сознания обладание смыслом чего-либо равнозначно обладанию им самим. Понимание сознания как конституирующего означает пред-положение предметов как сконституированных. Тем самым дистанция между предметом и сознанием уничтожается. С другой стороны, девальвация различия между предметом и сознанием ставит под удар и интенциональный анализ, исследующий сознание именно как направленное на предмет, то есть сохраняющее по отношению к нему некоторую дистанцию.

В ходе исследования феноменологической теории предмета было установлено, что последовательное проведение её базовых допущений обнаруживает внутренние границы проекта трансцендентализации онтологии феномена. Показана невозможность удовлетворительной тематизации феномена средствами последовательно имманентистской философии. Более того, обнаружилось, что при сохранении формы трансцендентально-феноменологического положения об асимметрии сознания и предмета в рамках самой теории происходит его содержательное переворачивание. Господство предмета в пределах узко ограниченной сферы собственного перевешивается «анархией» феномена, принципиально не исчерпываемого сознанием. Предмет как «центр сборки» феноменов воедино оказывается во власти неуправляемых сознанием сил. Преодоление феноменом диктатуры предмета, обнаруженное в процессе реконструкции теории предмета, поставило перед нами проблему эффективности трансцендентальной стратегии в исследовании феномена.

Во второй главе диссертации указанная проблема поставлена в перспективе ревизии классической метафизики субъекта, как она заявлена фундаментальной онтологией Хайдеггера. Этой последней была осуществлена попытка помыслить воспроизводство субъективности в связи с составом мироустройства в целом. Тем самым была открыта возможность отхода от противоположения теоретического и практического, свойственного предшествующей метафизике. Онтологическая проблематика вписывается в рассмотрение специфических структур человеческой жизнедеятельности. Характер происходящего в ней процесса апроприации бытия терминологически фиксируется как экзистенция, которая составляет сущность человеческого здесь-бытия. Философский интерес сосредотачивается на всё более углубленном раскрытии этой сущности.

Специфические характеристики субъективности, в том числе способность функционировать в режиме аподиктической достоверности, не исчезают бесследно, а «по наследству» переходят здесь-бытию. Новация заключается в том, что приоритет здесь-бытия мыслится не изолированно, а в соотношении с составом мирового целого. Прояснение структуры этого соотношения представляет собой центральную функцию понимания, одновременно являющегося конститутивным моментом экзистенции, которая и становится базовым концептуальным инвариантом данной версии онтологии феномена. Эмпирические коннотации трансцендентальной онтологии, скрытые прежде за невозмутимым фасадом теории предмета, как будто приобретают здесь права гражданства.

Экзистенция очерчивает границы области собственного для здесь-бытия, выступая в роли своего рода матрицы, кодирующей дальнейший ход развёртывания онтологической проблематики. Онтология в целом и онтология феномена в частности в определённом смысле подменяется гипостазированием продуктов самосознания. Развитие хода мысли обеспечивается через постижение индивидом самого себя, вопрос об источниках которого освещен довольно скупо. Таким образом, субъектоцентричная ориентация трансцендентальной философии продолжает оказывать существенное воздействие на становление фундаментальной онтологии.

Полнота реализации гарантированной здесь-бытию возможности освоить смысл бытия зависит только от уровня его рецептивности к «казанию» бытия. Чтобы описать различные способы такого предъявления, Хайдеггер и использует понятие о феномене, формирующее структурную расчленённость бытийных определений. Выделение и разграничение способов себя-казания является, однако, лишь предварительной и «технической» задачей. Нужно ведь истолковать то, что показывается. Феноменология таким образом преобразуется в герменевтику, а феномены - в своего рода «дорожные» знаки, направляющие наше продвижение ко всё более глубокому пониманию бытия, отмеченному возрастающей детализацией экзистенциальных структур.

Нарастание уровня адекватности вопрошания о бытии отправляется от уровня самопонятной незаметности бытия к его преломлению в феноменах и возвращается в конечном итоге к исходной самопонятности, доступной теперь для содержательной интерпретации. Описанное «спиральное» движение представляет собой проекцию перехода от несобственного к собственному модусу экзистирования. Однако стадии движения фатальным образом совмещены, поскольку здесь-бытие потенциально обладает всеми необходимыми и достаточными данными. Даже ошибки и неточности, «засоряющие» понимающее отношение здесь-бытия к феноменам своей экзистенции в рамках повседневности, всё равно не способны поставить под вопрос образцовый характер здесь-бытия.

Фактически наследуя трансцендентальной философии по своему предметному содержанию, фундаментальная онтология демонстрирует значительно большую терпимость к средствам его формирования. Она по существу отказывается включать в свой состав специальное обоснование достоверности предлагаемого способа выявления экзистенциальных структур. Представление о необходимости критики познания, проверки обоснованности его результатов, прежде неразрывно связанное с развитием трансцендентальной философии для Канта, утрачивает руководящее значение. Соответственно, снимается задача вписывания феноменов в контекст эйдетических типологий.

Позитивные результаты экзистенциального анализа довольно бедны. Деструкция субъекта как критериальной инстанции опыта вылилась в простую игру словами. Поскольку здесь-бытие изначально мыслится как образцовое сущее, феномены приобретают статус онтологически нейтральных указателей, размечающих тематические зоны внутри смыслового континуума экзистенции. Онтология феномена сводится тем самым к прикладной диагностике смыслов, оформляющей возможные режимы их предъявления. Градус индифферентности феноменов наращивается вплоть до уровня их беспрепятственного «перетекания» друг в друга. Таким образом, имплицитно устраняется заявленный исходно в качестве регулятивного принцип индивидуации. Феномены здесь-бытия - это уже не предметы представлений трансцендентального субъекта, но ещё не элементы переживаний конкретного человека, поэтому они не в состоянии примирить сингулярность бытия с гетерогенностью сущего. Подчинённая экзистенциальному анализу онтология феномена вынуждена постоянно совершать челночное движение от имманентного к трансцендентному и обратно. Выражением «смыслоразличительной» функции феномена, маркирующего такие переходы, служит концепция формального указания, трактующая феномен как индикатор, помечающий специфический способ данности. Причём то, что никакой способ данности не может быть упущен, известно заранее в силу заявленной исходно «образцовости» здесь-бытия. Феномен оказывается всего лишь пропуском в идеально округлый герменевтический мир экзистенции. Несмотря на масштабность экзистенциального анализа как проекта онтология феномена в данном случае сохраняет черты формальной дисциплины, которые были закреплены за ней в рамках теории предмета.

Третья глава диссертации содержит очерк концептуального каркаса посттрансцендентальной онтологии феномена. В трансцендентальной онтологии феномена границы поля, в котором развертывается исследования, всегда известны заранее. Сфера, в которой осуществляется продвижение, всегда уже некоторым образом понятна. Учение о феномене, напротив, отличается когитальной непосредственностью, обусловленной отсутствием отсрочки между актуальным переживанием и встраиванием его в порядок рефлексии. Соглашаясь видеть в качестве источника онтологии человеческий опыт, мы не склонны признавать в нём наличие априорной разметки, всегда-уже тематически распределяющей феномены, вне зависимости от того, какую форму принимает такая разметка. Взятый в порядке онтологического рассмотрения феномен обнаруживает характеристику трансгрессивное™, помещающую его по ту сторону любого конечного набора характеристик. Трансгрессивность феномена, воплощающаяся в череде флуктуаций опыта, способствует предотвращению неоправданной абсолютизации определённого режима предъявления данного.

Разумеется, каждая стратегия презентации онтологического содержания феномена не содержит в себе ничего заранее запретного или предосудительного. Более того, мы продолжаем активно использовать их достижения. Нам лишь хотелось бы избежать претензии на исключительность определённого решения, свойственной трансцендентальной онтологии. Фокус онтологического рассмотрения постоянно смещается, привлекаясь тем, что здесь и теперь оказывается из ряда вон выходящим. Эти смещения представляются нам своего рода очагами трансгрессии, в которых локализуются феномены, обнаруживающие моменты инфильтрации случайного в опыт. Феномены случаются в индивидуальном восприятии, но им не исчерпываются. Следы трансгрессии откладываются в структуре экзистенциальных запросов личности, стремящейся схватить несхватываемое, достигнув невозможного совершенства. Не индивид замечает мир, как бы снисходя к нему, а мир замечает-ся посредством индивида, причем этот последний никогда не является единственной площадкой для самопроявления мира. Попытки стабилизировать данность под формой предметов как нельзя лучше выражают стеснённость и ограниченность человеческого существования. Присущее человеку чувство неудовлетворённости условиями собственного существования служит доказательством подвижной природы опыта, феноменальные содержания которого никогда не остаются вечно заключенными в стенах предметов. Однако такой переход становится возможным только после глубокого осознания чуждости и непрозрачности предметов для нас, их действительного онтологического отличия. Бесчеловечность предмета, понятая как факт колоссального экзистенциального значения, должна вести и к переработке познавательного отношения человека к миру. Собственно говоря, само понятие «мира» отныне утрачивает смысл. На его место приходит идея случайного чередования порядка и хаоса, последовательность которого не поддается «вычислению». Учение о феномене вовсе не забывает порядок и не торжествует перед лицом хаоса, оно признает неизбывность колебания между ними. Каждый отдельный феномен как составляющая опыта уравнивает все возможные априорные иерархии региональных онтологий. Развитие и углубление установки продуктивной озадаченности в соответствии с актуальным и потенциальным тематическим многообразием способов данности очерчивает перспективу дальнейшего развития посттрансцендентальной онтологии феномена. Один из возможных вариантов обозначает намеченный в третьей главе синтез посттрансцендентальной онтологии феномена и теории культуры.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Сафронов, Пётр Александрович, 2006 год

1. Адорно Т. В. Негативная диалектика. М., 2003.

2. Бабушкин В. У. Феноменологическая философия науки. М., 1985.

3. Барабанщиков В. А. Восприятие и событие. М,, 2001.

4. Барт К. Очерк догматики. СПб., 2000.

5. Батай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997.

6. Бонгард М. М. Проблемы узнавания. М., 1967.

7. Брентано Ф. Психология с эмпирической точки зрения // Избранные работы. М., 1996.

8. Будулуца М. В. Понятие феномена у Хайдеггера // Социальное знание в поисках идентичности. Томск, 1999.

9. Вальденфельс Б. Интенциональность и каузальность // Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1998.

10. Вальденфельс Б. Ответ чужому: основные черты респонзивной феноменологии // Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1998.

11. Вальденфельс Б. Происхождение норм из жизненного мира // Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1998.

12. Вальденфельс Б. Феноменология опыта Эдмунда Гуссерля // Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1998.

13. Вейль Г. Симметрия. М., 1968.

14. Гайденко П. П. История новоевропейской философии в её связи с наукой. М., СПб., 2000.

15. Гайденко П. П. Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциалистская категория трансценденции // Современный экзистенциализм. М., 1966.

16. Ганзен В. А. Восприятие целостных объектов. Д., 1973.

17. Гартман Н. К основоположению онтологии. М., 2003.

18. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. СПб., 2002.

19. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М., 2000.

20. Гёте И.-В. Избранные философские произведения. М., 1964.

21. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М., 1985.

22. Гончаров И. А. Обломов: Роман в 4-х ч. / Изд. подгот. JI.C. Гейро. Л., 1987.

23. Гуссерль Э. Щей к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1.М., 1999.

24. Гуссерль Э. Интенциональные предметы // Логос, № 5-6(31). М., 2001.

25. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004.

26. Гуссерль Э. Логические исследования. Т. II (1) // Собрание сочинений. Т. 3 (1). М., 2001.

27. Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии // Разеев Д. Н. В сетях феноменологии. Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии. СПб, 2004.

28. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени // Собрание сочинений. Т. 1. М., 1994.

29. Делёз Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.

30. Деррида Ж. «Генезис и структура» и феноменология // Деррида Ж. Письмо и различие. М., 2000.

31. Деррида Ж. Голос и феномен. СПб, 1999.

32. Деррида Ж. Эссе об имени. М., СПб., 1998.

33. Ингарден Р. Введение в феноменологию Э. Гуссерля. М., 1999.

34. Инишев И. Н. Бытие как феномен: к феноменологическим истокам фундаментальной онтологии // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Минск, 2001.

35. Какабадзе 3. М. Проблема «экзистенциального кризиса» и трансцендентальная феноменология Э. Гуссерля // Какабадзе 3. М. Проблема человеческого бытия. Тбилиси, 1985.

36. Канаев И. И. Гёте как естествоиспытатель. М., 1970.

37. Кант И. Критика чистого разума. М., 1999.

38. Капуто Д. Д. Хайдеггер и теология // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб, 2004.

39. Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб, 1997.

40. Краснощёкова Е .А. Гончаров. Мир творчества. СПб, 1997.

41. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика. М, 2004.

42. Кузьмина Т. А. Проблема смысла человеческого бытия в современной буржуазной философии // Человек и его бытие какtrпроблема современной философии. М, 1978.

43. Кулис Р. Р. Проблема историзма в философии М. Хайдеггера и феноменологии Э. Гуссерля // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии. Рига, 1981.

44. Левинас Э. Диахрония и репрезентация // Интенциональность и текстуальность. Томск, 1998.

45. Левинас Э. Философская интуиция // Интенциональность и текстуальность. Томск, 1998.

46. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.

47. Лиотар Ж. Ф. Феноменология. СПб., 1998.

48. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. М., 1999.

49. Михайлов И. А. Ранний Хайдеггер. М., 1999.

50. Молчанов В. И. Время и сознание. М., 1989.

51. Молчанов В. И. Понятие рефлексии в контексте феноменологического учения о времени // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии. Рига, 1981.

52. Молчанов В. И. Различение и опыт: феноменология неагрессивного сознания. М., 2004.

53. Мотрошилова Н. В. «Идеи I» Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию. М., 2003.

54. Мотрошилова Н. В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М., 1968.

55. Мотрошилова Н. В. Специфика феноменологического метода // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии. Рига, 1981.

56. Мысливченко А. Г. Экзистенция и бытие центральные категории немецкого экзистенциализма // Современный экзистенциализм. М., 1966.

57. Одиноков В. Г. Художественная системность русского классического романа. Новосибирск, 1976.

58. Олафсон Ф. Целостность хайдеггеровского мышления // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004.

59. Паскаль Б. Мысли. М., 1999.

60. Разеев Д. Н. В сетях феноменологии // Разеев Д. Н. В сетях феноменологии. Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии. СПб, 2004.

61. Рено А. Эра индивида. СПб., 2002.

62. Рикёр П. Кант и Гуссерль // Интенциональность и текстуальность. Томск, 1998.

63. Роман И. А. Гончарова «Обломов» в русской критике. JL, 1991.

64. Сартр Ж. П. Бытие и ничто. М., 2000.

65. Сафронов П. А. Предмет как категория и как проблема феноменологической онтологии // Аспекты: сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 2. М., 2003.

66. Сафронов П. А. Познать нельзя знать? (к феноменологии познания) // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 3. М., 2005.

67. Сафронов П. А. Учение о феномене в составе фундаментальной онтологии // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г): В 5т. Т. 1. М., 2005.

68. Сафронов П. А. О феноменологической культурологии (на материале романа «Обломов») // Вопросы филологии. 2006. №1 (в печати).

69. Свасьян К. А. Философское мировоззрение Гёте. Ереван, 1983.

70. Слинин Я. А. Возникновение философии Хайдеггера из феноменологии Гуссерля // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб.,2004.

71. Соболева М. Е. Философия как «критика языка» в Германии. М.,2005.

72. Фреде Д. Вопрос о бытии (вариант Хайдеггера) // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004.

73. Хайдеггер М. Бытие и время. Избранные параграфы // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993.

74. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 2000.

75. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М., 1997.

76. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. СПб., 2001.

77. Хайдеггер М. Положение об основании. СПб., 2000.

78. Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991.

79. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998.

80. Хайдеггер М. Семинар в Церингене // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Минск, 2001.

81. Черняков А. Г. Феномен и его свидетель // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Минск, 2001.

82. Черняков А. Г. Хайдеггер и греки // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004.

83. Циммерман М. Хайдеггер, буддизм и глубинная экология // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004.

84. Шартье Р. Письменная культура и общество. М., 2006.

85. Шаулаускас М. П. Контраверсия аналитики и герменевтики: особенности ретроспекции // Топос, №2(9), 2004.

86. Шихан Т. Трудные времена Мартина Хайдеггера // Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004.

87. Шлёгерис А. Нигилизм в полях повседневности // Топос, №2(9), 2004.

88. Шпет Г. Г. История как проблема логики. М., 2002.

89. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. М., 2002.

90. Шуман А. Н. Трансцендентальная философия. Минск, 2002.

91. Щедровицкий Г. П. Приложение. Заметки о понятиях «объект» и «предмет» // Щедровицкий Г. П. Философия. Наука. Методология. М., 1997.

92. Щедровицкий Г. П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок //

93. Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. М., 1981.

94. Barbaras R. The Being of the Phenomenon: Merleau-Ponty's Ontology. Indianapolis, 2004.

95. Barnes E. Vagueness in sparseness: a study in property ontology // Analysis. Vol. 65, № 4, October 2005.

96. Bernet E. Encounter with the Stranger: two Interpretations of the Vulnerability of the Skin // Phanomenologishe Forshungen. Sonderband. Phanomenology of Interculturality and Life-world. Miinchen, 1998.

97. Brockman J. Philosophie und Egologie. Den Haag, 1963.

98. Botero J.-J. The immediately given as ground and background // Naturalizing phenomenology: issues in contemporary phenomenology and cognitive science. Stanford, California, 1999.

99. Bouzid K. Die phanomenologishe Methode und ihre ontologishe Relevanz. Munster, 1999.

100. Derrida J. De l'esprit: Heidegger et la question. P., 1987.

101. Dreyfus H., Haugeland J. Husserl and Heidegger: Philosophy's Last Stand // Heidegger and modern philosophy. New Haven, 1978.

102. Feick H. Index zu Heideggers «Sein und Zeit». 4., neubearb. Aufl. Tubingen, 1991.

103. Fink E. Nahe und Distanz. Fr. a/M., 1976.

104. Fink E. Sein, Wahrheit, Welt. Vor-Fragen zum Problem des Phanomen-Begriffs. Den Haag, 1958.

105. Foulquier P. Dictionnaire de la langue philosophique. P. 1972.

106. Gethmann C. F. Dasein: Erkennen und Handeln. Fr a/M., 1993.

107. Gorland I. Transzendenz und Selbst. Fr a/M., 1981.

108. Greish J. Das Seinverstandnis und der Leib des Anderen // Martin Heidegger weiterdenken. Miinchen, 1990.

109. Harries К. Fundamental ontology and the search for man's place 11 Heidegger and modern philosophy. New Haven, 1978.

110. Hartmann N. Der Aufbau der realen Welt. 3 Aufl. Hamburg, 1964.

111. Hartmann N. Die Erkenntnis im Lichte der Ontologie. Hamburg, 1982.

112. Heidegger M. Einfiihrung in die phanomenologishe Forschung (WS 1923/24) // Gesamt Ausgabe. Bd. 17. Fr a/M., 1994.

113. Heidegger M. Ontologie (Hermeneutik der Faktizitat) (SS 1923) // Gesamt Ausgabe. Bd. 63. Fr a/M., 1987

114. Henry M. L'essence de la manifestation. P., 1963.

115. Henry M. Phenomenologie materielle. P., 1990.

116. Historisches Worterbuch der Philosophie. Bd. 7. Basel, 1989.

117. Hopkins В. C. Intentionality in Husserl and Heidegger. Dordrecht, 1993.

118. Husserl E. Formale und transzendentale Logik // Gesammelte Schriften. Bd. 7. Hamburg, 1992.

119. Husserl E. Logische Untersuchungen. Bd. II. Teil 2. Tubingen, 1968.

120. Index zu Heideggers «Sein und Zeit». 4, neubearb. Aufl. Tubingen, 1991.

121. Ke P. Husserl and Heidegger on human experience. Cambridge, 1999.

122. Kisiel Th. The genesis of Heidegger's «Being and time». Berkeley, 1993.

123. Kohnke К. C. Entstehung und Aufstieg des Neukantianismus. Fr.a/M., 1986.

124. Lalande A. Dictionnaire technique et critique de la philosophie. 1 le ed. P. 1972.

125. Landgrebe L. Faktizitat und Individuation. Hamburg, 1982.

126. Levinas E. En decouvrant l'existence avec Husserl et Heidegger. P., 1948.

127. Lotz J. B. Transzendentale Erfahrung. Freiburg, 1978.

128. Lowith K. Heidegger: problem and background of existentialism // Samtliche Schriften. Bd. 8. Stuttgart, 1984.

129. Lowith K. Die Natur des Menschen und die Welt der Natur // Samtliche Schriften. Bd. 8. Stuttgart, 1984.

130. Luckner A. Martin Heidegger. «Sein und Zeit»: ein einfuhrender Kommentar. 2. korr. Aufl., Paderborn, 2001.

131. Marx W. Heidegger und die Tradition. Stuttgart, 1961.

132. Meinong A. The theory of objects // Realism and the background of phenomenology. Glencoe, 1960.

133. Moller J. Existenzphilosophie und katolishe Theologie. Baden-Baden, 1952.

134. Ogawa T. The Logos of phenomenon. L, 1986.

135. Olafson F. Heidegger and the philosophy of mind. New Haven, 1987.

136. Poggeler 0. Being as appropriation // Heidegger and modern philosophy. New Haven, 1978.

137. Poggeler O. Neue Wege mit Heidegger. Mtinchen, 1992.

138. Richardson W. Heidegger: Through Phenomenology to Thought. The Hague, 1963.

139. Richir M. Phenomenes, Temps et Etres. Bruxelles, 1987.

140. Rombach H. Das Phanomen Phanomen // Phanomenologishe Forschungen. Bd. 9. Miinchen, 1980.

141. Rombach H. Phanomenologie des gegenwartigen Bewusstseins. Freiburg, 1980.

142. Rosen S. Thinking about nothing // Heidegger and modern philosophy. New Haven, 1978.

143. Roy J. M. Saving intentional phenomena: intentionality, representation and symbol // Naturalizing phenomenology: issues in contemporary phenomenology and cognitive science. Stanford, California, 1999.

144. Sallis J. Imagination and the meaning of Being // Heidegger et l'idee de la phenomenologie. Dordrecht, 1988.

145. Schnadelbach R. Philosophic in Deutschland 1831-1933. Fr. a/M. 1983.

146. Sepp H.-R. E. Husserl und die phanomenologishe Bewegung. Freiburg, 1988.

147. Simet G. F. Phanomenologish-hermeneutishe Neufundierung der Kategorieanalytik. Fr. a/M., 1991.

148. Simons P. Parts. A Study in Ontology. Oxford, 1987.

149. Sloterdijk P. Nicht gerettet. Versuch nach Heidegger. Fr.a/M., 2001.

150. Sokolowski R. Presence and absense. L., 1978.

151. Sommer M. Husserl on «Ground» and «Underground» // Phanomenologishe Forshungen. Sonderband. 'Phenomenology of Interculturality and Life-world. Munchen, 1998.

152. Taminiaux J. Lectures de l'ontologie fondamentale. Grenoble, 1989.

153. Thevenaz P. What is phenomenology? Chicago, 1962.

154. Tugendhat E. Der Wahrheitsbegriffbei Husserl und Heidegger. В., 1967.

155. Waldenfels B. Homeworld and Alienworld // Phanomenologishe Forshungen. Sonderband. Phanomenology of Interculturality and Life-world. Munchen, 1998.

156. Wansing R. «Was heisst Denken»? Freiburg, Munchen, 2002.