Трансформация высших государственных учреждений России конца ХVII-начала ХVIII века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Захаров, Андрей Викторович

• Захаров, Андрей Викторович
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Захаров, Андрей Викторович

Введение.

Глава I. Эволюция институтов высшего управления.

§ 1. Формы организации думных собраний и комиссий.

§ 2. Реформа Боярской думы и создание высших советов.

§ 3. Компетенция и деятельность Консилий министров.

§ 4. Делопроизводство и техническое обеспечение высшего управления.

Глава II. Властвующая элита.

§ 1. Система чинопроизводства.

§ 2. Социометрическая характеристика нестоличной службы

§ 3. Персональный состав присутствий.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Трансформация высших государственных учреждений России конца ХVII-начала ХVIII века»

Правительственный механизм петровской эпохи, определивший почти на два столетия развитие российской государственности, давно принадлежит к предмету повышенного внимания исследователей. Одним из актуальных вопросов отечественной истории остается изучение проблем организации мощной государственной машины, которая в первой четверти XVIII в. обеспечила мобилизацию сил социума и выдвинула Россию в ряд влиятельных европейских держав. Важность этих проблем в контексте становления политических и социальных институтов абсолютизма поддерживает обращение современной исторической науки к осмыслению взаимодействия общества и государства. В периоды реформ, кризиса и паралича высших эшелонов власти закономерны попытки выявить позитивные и сдерживающие факторы образования конструктивной политической элиты, эффективных рычагов управления.

Особенности и диспропорции элементов рациональной организации управления в России закладывались в XVII—начале XVIII в. Разумеется, что за три века первоначальные формы высших учреждений кардинально видоизменились, тем не менее, на различных стадиях бюрократической организации государственного аппарата сопоставимы соотношения формальных и неформальных органов управления, технологии принятия решений и другие алгоритмы трансформации, под которой понимается переход одной формы социальных и политических институтов управления в другую.

Поэтому представляется необходимым изучить организацию высших государственных институтов России конца XVII—начала XVIII в., которая до сих пор не исследована как целостное явление. Период «умирания» высших органов управления, предшествовавших основам новых властных структур, заслуживает специального рассмотрения и детального анализа. Динамика организационных форм и компетенция высших учреждений в условиях реформ и Северной войны ранее изучалась недостаточно, в силу чего исчерпывающего представления о деятельности и жизнеспособности традиционных структур

61-710004 (2298x3406x2 tiff) высшего управления 1689—1711 гг. в литературе не существует. Глубже проникнуть в социальный смысл эволюции традиционной государственности также поможет анализ пофамильного состава боярских собраний, высших военных и негласных советов Петра I. Важно подчеркнуть, что предметом исследования являются не отдельные учреждения, а процесс их взаимодействия на институциональном (создание управленческих структур), технологическом (делопроизводство, канцелярский распорядок) и социальном (властвующая элита) уровнях.

Главная проблема диссертационного исследования — трансформация высших государственных учреждений конца XVII — начала XVIII в. — поставлена в русле подхода институциональной истории и политической социологии. Нижняя граница обозначенного периода определяется первыми мероприятиями правительства Нарышкиных по изменению состава думных чинов и перестановками в приказной администрации 1689—1690 гг. Она совпадает со временем свержения царевны Софьи и усиления позиций Нарышкиных. Окончание политического противостояния боярских группировок скорректировало формы работы Думы. В 1689 г. возобновилась работа единственной постоянной боярской комиссии — Расправной палаты. Верхний рубеж фиксируется завершением реорганизации боярских учреждений с образованием Сената. Начальный период деятельности Сената практически не рассматривается, поскольку поставленная проблема органически связана с логикой развития традиционных структур управления и организации властвующей элиты — Боярской думы и Государева двора.

Специфика предмета исследования, многозначность толкования и синонимичность некоторых терминов даже в пределах области исторического знания заставляют автора периодически обращаться к корректировке понятийного аппарата избранной проблематики. Например, термином «государственное учреждение» обозначается официально организованная группа лиц, осуществляющая основные функции государства в рамках определенной компетенции. В отличие от государственного органа, учреждение действует от своего имени, а не

61-710005 (2301x3408x2 tiff) от имени государства. В полном смысле государственным органом можно назвать Сенат.

Термин «трансформация» не вызывает противоречивых толкований, но важно подчеркнуть, что в понятие «трансформация» вкладывается не простое изменение структур, а динамика форм и принципов построения институтов управления, связанная с переходом от традиционного (патримониального) общества к массовому (рациональному). Этот глобальный процесс не всегда представляет движение вперед. Возможен регресс, консервация изживших норм, что не должно рассматриваться как аномалия, напротив на определенных этапах обратное движение стоит признать «нормальной», «типичной» ситуацией. Эпоха становления абсолютизма в России в этом смысле не исключение.

Классификация учреждений и звеньев государственного управления вполне может быть предметом самостоятельного изучения. Во второй половине XIX в. историки права опробовали и объяснили устоявшуюся ныне схему дифференциации государственного управления на местное, центральное и высшее1. Критерии классификации госучреждений, определяемые, по мнению А.Д. Гра-довского, «внутренним их значением, объемом их власти и отношения к верховной власти» были в целом приняты последующими поколениями исследователей2.

Развертывая известное определение3 высших государственных учреждений (органов), мы относим к их типу те учреждения, которые формально или реально сосредоточивали политическую власть, регламентировали или координировали деятельность органов отраслевого или территориального управления, и, непосредственно подчиняясь субъекту верховной власти, выполняли функции (одну или несколько): совещательную, распорядительную, законодательную, судебную и надзорную. Один из высших государственных институтов,

1 Неволин К.А. Образование управления в России от Иоанна Ш до Петра Великого // Полн. собр. соч. СПб., 1859. Т. 6. С. 136—137. У

Градовский А.Д. История местного управления в России // Собр. соч. СПб., 1899. Т. 2.

С. 356.

3 Ероижин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983. С. 7.

61-710006 (2284x3397x2 tiff) проявивший данные признаки со времени образования Московского государства, именовался в источниках «боярами», «думными людьми», «палатой боярской», реже «думой». Как известно, укрепившийся в науке и общественном сознании термин «боярская дума» представляет собой неологизм, изобретенный историками второй половины XIX в.

Для персональной характеристики личного состава органов власти и управления в научной литературе приняты термины: «штат», «корпус», «верхний слой правящего класса», «бюрократия», «элита». Первые два термина употребляются при количественной оценке конкретных учреждений или административно-территориальной единицы и обозначают понятия, зауженные по объему, поскольку охватывают списочный состав учреждения.

Термин «высший правительственный класс» и производную терминологию впервые в смысловой контекст с понятиями чиновного устройства и сословного строя включили представители «государственной школы». Они исследовали «высшие классы» скорее как объект, а не субъект государственного реформаторства4. Одним из первых термин «высший правительственный класс» в контексте персонификации истории государственного института использовал А.Д. Градовский, который блестяще раскрыл взаимосвязь развития государственных учреждений и служилого сословия5. Другой авторитетный специалист XIX в., Н.П. Загоскин, считал, что «правительствующий класс вмещал саму верховную государственную власть, подчиненных в служилом отношении лиц»6.

Понятия «господствующего класса», «верхнего слоя правящего класса», характерные, в частности, для советской историографии, не предполагают четких критериев для определения слоя лиц, обладающих властью, или участвую

4 Чичерин Б.Н. Областные учреждения в России в XVII веке. М., \%56-,Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПб., 1909, Т. 2; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 1995 (1-е изд. — 1886); Градовский А.Д. История местного управления в России // Градовский А.Д. Собр. соч. Т. 2. СПб., 1899.

5 Градовский АД. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры II Градовский АД. Собр. соч. Т. 1. СПб., 1899.

6 Загоскин Н.П. Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси. Казань, 1875. С. 7.

61-710007 (2280x3395x2 tiff) щих в управлении7. Как более объемные понятия, они фиксируют социально-экономические различия и социальные антагонизмы.

С 1960-х годов в исследованиях отечественных историков обосновано понятие бюрократии8. На широком делопроизводственном и законодательном материале о приказной группе служилых и чиновничестве показана их специфика и отличие от «веберовского» идеального типа бюрократии9. Признаки бюрократии, проявлявшиеся на рубеже XVII—XVIII вв.: специализация, функциональное деление, иерархия, стабильный состав, оперирование ресурсами, принадлежащими монарху, говорят о сложившемся в России социальном слое, специализирующемся на управлении государством.

Термином «феодальная аристократия» в литературе обозначается часть правящей верхушки, имевшая ведущие позиции на государственной службе пополнявшаяся по принципу родовой знатности и обладавшая значительным поместно-вотчинным земельным фондом. Последнее время в специальных работах10 проявилась тенденция ограничивать состав феодальной аристократии тремя думными и высшими дворцовыми чинами Государева двора. Доказывается исключение представителей приказной бюрократии (думных дьяков) из

7 Понятие правящего класса в марксистской историографии наполняется смыслом экономических отношений классов-антагонистов. Терминологический аппарат западной историографии, не отрицающий понятие правящего класса, в большей степени связан с языком политологии, социологии и, в частности, с теорией стратификации. Чрезвычайно важны взгляды М. Вебера, показавшего, что, помимо классовых различий, влияние на жизнь людей оказывает совокупность социальных различий. Она выражена в трех основных системах стратификации: владение собственностью, социальный статус человека, власть. См.: Вебер М. Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. №5. С. 147— 156. Перевод по: Weber М. On charisma and institutional building. Chicago, London. 1968. P. 169—183. о

Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974; Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М.,1987; Она же. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII—XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.) М., 1964.

9 Значительные отличия обнаруживаются при использовании веберовской схемы идеального типа бюрократии, известным образом модернизированной для западного варианта. Нередко механическое перенесение признаков бюрократии М.Вебера ведет к применению неоправданных терминов (например, «субальтернбюрократия» М. Раева). См.: Троицкий С.М. Русское дворянство XVIII в. в изображении американского историка // Троицкий С.М. Россия в XVIII в. М., 1982. С. 102—114.

10 Айрапетян И.Ю. Феодальная аристократия в период становления абсолютизма. Автореферат дисс. канд. ист. наук. М., 1988. С. 10.

61-710008 (2284x3397x2 tiff) категории феодальной аристократии. Однако столь формализованный подход не позволяет объяснить место и значение в управлении думных из неродовитых фамилий, причисляемых к «аристократии» только на основании присвоенного чина.

Исходя из контекста исследовательской проблематики, вышеуказанные термины взаимозаменяемы. Они обозначают понятия, связанные с социальной структурой и опираются на один или несколько параметров выделяемой группы: профессиональный, генетический, формально-правовой, имущественно-экономический.

Современные общественные науки для описания, измерения и анализа высших органов управления и центров политического руководства оперируют наиболее адекватным термином — «элита» (политическая элита)11. В изучении феодальных институтов понятие элиты может быть принято с несколькими оговорками. Теории элиты, касающиеся современного общества с развитой политической системой, не приложимы к «элитам» XVII—XVIII вв. Так как понятие элиты содержит признаки социальной структуры и отражает форму государственного устройства изучаемого времени, оно ориентирует исследователя на выявление дифференцирующих параметров. Например, мы не можем отказаться от взгляда на средневековую Россию как на общество с системой чинов, в котором на служебную карьеру и статус человека значительно влияло его чиновное происхождение. При изучении государственного управления количественные характеристики чиновного состава учреждений становятся одной из необходимых и репрезентативных оценок.

11 Термин «элита» (от франц. elite — лучший, отборный) широко употребляется в общественных науках на Западе с начала XX в. и в США с 1930-х годов. В последние три десятилетия в мировой социогуманитарной науке термин действительно вышел за пределы аппарата социологии и политологии. Традиционно определение элиты дается с упоминанием автора концепции (теории), впервые обосновавшего один из вариантов толкования термина. Анализ дефиниций привел к их обобщению в две группы. Элитой именуется слой или лица, отличающиеся от основной массы населения наивысшим социальным, моральным, творческим рейтингом (В. Парето, JL Боден, М. Вебер, X. Ортега-и-Гассет, Д. Тойнби); также те, кто занимает ведущие посты или позиции в политике, управлении, культуре, науке, бизнесе и оказывает реальное влияние на общественную жизнь (Р. Михельс, Т. Дай, Д. Белл). См.: Миллс Ч. Властвующая элита. М., 1959; ФроловаМ.А. Политическая стратификация. М., 1995.

61-710009 (2291x3401x2 tiff)

В поставленной проблеме диссертационного исследования одной из основных переменных являются властные отношения, коррелирующие механизм трансформации высших учреждений конца XVII—начала XVTII в. Поэтому целесообразным в процессе изучения темы нами признан термин «властвующая элита», который обозначает часть правящего слоя общества, приближенную к царю, реально влияющую на процесс управления и участвующую в выработке или принятии и осуществлении важнейших государственных решений. Властвующая элита является носителем ценностной ориентации высшей государственной власти и не тождественна профессиональной управленческой и сословной группам.

Систематическое исследование досенатского периода высшего управления в отечественной историографии, по удачному выражению датского историка С.О. Кристенсена, велось в ракурсах динамичного и статичного анализа Думы12. Однако выбор предметов изучения и проблем вокруг избранной темы находится значительно шире классификации на сравнительно-исторические (динамичные) и формально-юридические (статичные) исследования.

С точки зрения анализа эволюции высших государственных институтов разрабатывалась проблема преемственности учреждений. Авторы решали принципиальную научную дилемму, которую с различными оттенками можно представить разделительным вопросом, думные собрания и комиссии плавно трансформировались в Сенат или создание последнего означало коренной разрыв с традиционной Боярской думой? Очевидна особенность этого подхода, независимо от вариантов ответа, элиминирующего самостоятельное исследование таких переходных институтов как собрания приказных судей, Консилий министров и негласных царских советов.

Сторонники статичного анализа рассматривали тему вокруг проблем институционального и социального статуса высших учреждений, их функций и структурных внутренних связей внутри государственного аппарата. В дорево

12 Кристенсен С.О. История России XVII в. Обзор исслед. и источников. М., 1989. С. 47—51.

61-710010 (2294x3404x2 tiff) люционной литературе различные трактовки изучаемого периода высшего управления концентрировались, как правило, вокруг Боярской думы либо Сената в числе проблем развития этих учреждений. Разнообразию статичных характеристик высшего управления в отечественной историографии способствовала постановка проблемы отношения Боярской думы к царской власти. На вопрос была ли Боярская дума сословным институтом, ограничивающим или укрепляющим царскую власть, или поддерживающим самодержавие как самостоятельное учреждение, авторы отвечали по-разному.

Совокупность проблем, поставленных в историографии по оценке преемственности, статуса и значения высших учреждений начала петровских реформ определила основные направления, связанные с разработкой темы. Это, во-первых, история отдельных высших учреждений и государственного строя, во-вторых, история сословных и социально-профессиональных групп населения и, в-третьих, источниковедение высших государственных органов и высших разрядов населения.

Справедливо обозначить следующие этапы в исследовании темы: вторая половина ХУШ в. -1830-е гг.; 1840-е—1870-е гг.; 1880-е—1910-е гг.; 1920-е— 1950-е гг.; 1960-е—конец 1990-х гг. Критериями выделения хронологии периодов служат преобладание той или иной проблематики в рамках трех вышеуказанных направлений, концептуальной основы, на которую в существенной степени влияла общественно-политическая обстановка в стране, степень разработки источниковой базы.

Встречающееся в литературе мнение, что «на основе изучения официальных законодательных актов с достаточной полнотой прослежен переход от Боярской думы — через Ближнюю канцелярию и Консилии министров — к Сенату»13, в действительности показывает лишь бытовавшую в историографии схему эволюции, которая не удовлетворяет представлениям современной науки. К тому же фрагментарная источниковая база, преимущественно законодательного

13 Шанский Д.Н. К характеристике высших государственных учреждений России ХУШ в. (20-е—60-е годы). М., 1991. С. 120.

61-710011 (2291x3401x2 tiff) характера, сложившаяся у истоков разработки темы, придала своеобразие дальнейшим дискуссиям.

Исследовательский интерес к высшим учреждениям рубежа XVII—XVIII вв. впервые проявил Герард Фридрих Миллер. Собирая сведения о московских приказах и чиновном строе дворянства, он опирался на документальные источники, поэтому с него можно начинать историю изучения темы. Освоенные Миллером материалы Московского архива Коллегии иностранных дел, легли в основу первых печатных заметок о Думе. Они представлены в статье «Московские старинные приказы» ХХ-го тома «Древней Российской Вифлиофики»14. Сам Г.Ф. Миллер относил Большую царскую думу (термин Миллера. — А.З.) и Расправную палату к высшим учреждениям, справедливо сопоставляя их с Верховным тайным советом и Сенатом. «Верховный царский совет, по тогдашнему Большая дума и Росправная палата, — полагал ученый, — собираемая ежели не ежедневно, однакож, толь часто, как множество и важность дел того требовали. Там присутствовали думные дьяки, и каждой о своих делах докладывали».15 В письме к графу А.Р. Воронцову Миллер развил мысль об особенностях построения Думы, которая, по его мнению, представляла боярские собрания в присутствии государей с приглашаемыми к каждому заседанию думными чинами16. Достаточно близко он подошел к идее о дихотомии Боярской думы как правительственного учреждения и думных чинах. Высказывания Г.Ф. Миллера о Думе удивительно точно проецировали вопросы об ее функциях, компетенции, отношении с государем, развернутые исследователями XIX в. Это высокое качество — результат стремления историка интерпретировать факты и сравнивать явления не домыслом, а корректными вопросами к архив

14 [Мшлер Г. Ф.] Московские старинные приказы // Древняя Российская Вифлиофика. 2-е изд. Т. 20. М., 1791. С. 277—421; См.: Каменский А.Б. Изучение истории государственных учреждений Московской Руси во второй половине XVIII в. // Исторические записки. М., 1982. Т. 108. С. 263.

15 Миллер Г.Ф. Известия о дворянех [Российских] // Миллер Г.Ф. Сочинения по истории России. Избр. М., 1996. С. 184.

16 Письма историка Миллера к графу А.Р. Воронцову // Архив кн. Воронцова. Т. 30. М., 1884. С. 378—380.

61-710012 (2292x3403x2 tiff) ному источнику. В 1790-х гг. краткие замечания Миллера как авторитетного

17 специалиста привлекали в своих изданиях Н.И. Новиков и М.Г. Спиридов .

Дальнейшему изучению темы способствовали изыскания по генеалогии боярских фамилий и чинопроизводству, начатые еще В.Н. Татищевым, Г.Ф. Миллером, М.М. Щербатовым18. Для первой трети XIX в. показательны описательные работы В.Н. Берха, обобщившие эмпирический материал по внутренней истории России конца XVII в., хронологии думных пожалований19. «Систематические списки» бояр Берх составил без привлечения подлинных документов Разрядного приказа, поэтому данные о последнем периоде думного чинопроизводства оказались неполными. Несмотря на пропуски, данная работа, мотивированная изречением «Общая история состоит из деяний частных лиц», привлекалась многими специалистами XIX в. В этот период историки, пытавшиеся переосмыслить концепцию российской государственности Н.М. Карамзина, ощутили необходимость критической разработки и публикации массовых источников. Комиссия М.М. Сперанского, преследуя чисто практические цели, отчасти удовлетворила эти ожидания изданием обильного комплекса официальных документов. Вышедшее в 1830 г. «Полное собрание законов Российской империи» (далее. — ПСЗ), содержало 113 боярских приговоров 1689—1711 гг. и несколько десятков законодательных памятников интересующей нас проблематики. Необходимо подчеркнуть, что многие последующие подходы и оценки традиционных учреждений закладывались именно в XVIII — первой трети XIX в.20 К этому времени завершился первый подступ к созданию эмпирического фундамента изучения высших учреждений.

17 Древняя Российская Вифлиофика. Ч. 20. М., 1791. С. 277—421; Родословный Росийский словарь. М., 1793. С. CXI.

18

Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской // Татищев В.Н. Избр. произвед. JL, 1979. С. 153—360; Миллер Г.Ф. Известия о дворянех. ; О древних чинах, бывших в России, и о должности каждого из них // Опыт трудов Вольного Российского Собрания при Моск. ун-те. Ч. 3. М., 1776. С. 43—57.

19 Берх В.Н. Царствование царя Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. Ч. 1—2. СПб., 1834; Он же сост. Систематические списки боярам, окольничим и думным дворянам, с 1468 г. до уничтожения сих чинов. СПб., 1833.

20 В этом смысле примечательны известные заметки В.Н. Татищева: «Дума — называлось Совет или Сенат. . Думной дияк — ныне обер-секретарь или паче штатской секре

61-710013 (2296x3405x2 tiff)

Период 1840-х — конца 1870-х гг. в историографии темы характеризуется утверждением государственно-юридического направления и так называемой «школы родового быта». Наиболее яркие их представители К.Д. Кавелин, К.А. Неволин, С.М. Соловьев, А.Д. Градовский разрабатывали вопросы происхождения, статуса и функций государственных органов в связи с историей вотчинных отношений, сменившихся систематическим государственным устройством.

Проблему структуры высшей администрации при Петре I в 1840-х гг. поставил К.А. Неволин. Важна его попытка выработать дефиниции форм работы и типологию высших органов управления. Четкие различия между якобы действовавшими Боярской думой (с чрезвычайной властью), Царской думой (высшее управление в обыкновенном порядке) и боярами автору не удалось провести и подкрепить документально. «Царская дума, — рассуждал Неволин, — как совет, в котором соображали все дела, поступившие на усмотрение государя, сохранил прежнее свое устройство до конца XVII столетия, с тем только изменением, что прежняя, короткая форма, которую имели ее определения, в 1694 г. была заменена более пространной».21 Однако со схемой эволюции правительственных учреждений, предложенной Неволиным в виде смены Думы Ближней канцелярией и Сенатом, который «заменил Думу окончательно», трудно согласиться даже в частностях. Ближняя канцелярия, под которой автор явно подразумевал Консилии министров, была якобы учреждением, занявшим место Думы в 1705 г.

Подход к государственным институтам начала XVIII в. с точки зрения камералистики XIX в. был причиной тиражирования вслед за Неволиным идеи о хронологическом рубеже «ликвидации» или «замены» старой Думы новым Сенатом. Это мнение исследователей первой половины XIX в. объясняется зачаточным состоянием источниковедения. Для дореволюционных историков титарь». Критика Татищева за «осовременивание» исторических событий, тем не менее не препятствовала утверждению стереотипных оценок Думы с точки зрения камералистики. Татищев В.Н. Указ. соч. С. 195,269, 303.

21 Неволин К.А. Образование управления в России от Иоанна Ш до Петра Великого // Полн. собр. соч. Т. 6. СПб., 1859. С. 213.

61-710014 (2296x3405x2 tiff) пична ссылка на деятельность Ближней канцелярии, открывающуюся по документам ПСЗ только с начала 1705 г.22

На фоне сочинения Неволина понятны истоки априорных утверждений некоторых современных исследователей о том, что «окончательно

23 заседания Думы прекратились предположительно в 1704 г.».

Аналог Сената в XVII в. Неволин увидел в боярских комиссиях, назначавшихся при выездах царя из столицы. Вывод о соединении Сенатом власти Думы, Расправной палаты и Разряда обнаруживает механистическое понимание автором развития высших учреждений24.

Более корректна точка зрения С.М. Соловьева, показавшего под другим углом зрения основание Сената, которое «было естественным и необходимым следствием боярского управления, явилось только новое слово, а дело было уже давно, к делу привыкли».25 В то же время Соловьев, противопоставляя принципы комплектования Думы и Сената, считал неизбежным вымирание боярских чинов «без преемников». Верно были указаны недостатки работы судей боярской «конзилии», выраженные слабой самостоятельностью и отсутствием индивидуальной ответственности «министров». Однако неэффективность и архаичность их деятельности не доказана автором «Истории России»26. Невозможно также согласиться с эмоциональным сравнением боярского управления с «сильными тяготами» для сторонников Петра. Что касается источниковедческого подкрепления этих сюжетов, то в одних случаях его заменяют громоздкие цитирования эпистолярных памятников. В других случаях, когда критика уступает место описанию, выдержки из архивных бумаг Кабинета Петра I помогают историку колоритно изобразить А.Д. Меншикова, А.В. Макарова, А.А. Виниуса и других в контексте взаимоотношений правительственных сановников.

22 ПСЗ. Т. 4. № 2022, 2042 и сл.

23

Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII в. СПб., 1997. С. 21.

24 Там же. С. 213—214.

25 Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Соч. Кн. 8. М., 1993. С. 65, 339.

26 Там же. С. 309.

61-710015 (2298x3406x2 tiff)

Проблема места высшей администрации XVIII в. на государственной службе специально исследовалась А.Д. Градовским. Он попытался оценить также и высшие институты рубежа XVII—XVIII столетий на основе гипотезы о служилом сословии. Из нее следовало, что петровское государство стремилось сообщить личностный характер подданства и соответствующую иерархию власти взамен принципов местничества. Стоит приветствовать и формулировку о сущности службы в Московском государстве: «Никаких регламентов, никакой организации не нужно было там, где деятельность всякого члена заранее определена обычаем, родовыми понятиями, взаимными отношениями соединенных элементов»27. Вывод об одном из таких элементов кажется излишне тривиальным: «Деятельность членов Царской думы бледна и незаметна подле личной деятельности царя»28. Ссылки на известные по ПСЗ свидетельства о Ближней канцелярии объясняют взгляд Градовского на высшие государственные органы. Прежняя Боярская дума была якобы заменена в 1705 г. Ближней канцелярией. По версии автора, существенные коррективы до основания Сената были внесены только в именование присутствующих в думском совете «бояр» «министрами».

Упомянутые суждения А.Д. Градовского в значительной степени были предопределены изучением законодательства, поэтому более плодотворна его гипотеза о государственной службе высшего сословия XVII в., к которой применимы важные для нас критерии традиционного социального института.

Направление по изучению правительственного класса допетровской эпохи продолжил Н.П. Загоскин. В кандидатском сочинении по дисциплинам права он убедительно показал преимущества статистического метода в исследовании происхождения служилого сословия. Его генеалогические изыскания уже не ограничивались списками Миллера и «Бархатной книгой», популярными у историков первой половины XIX в.29 Также к 1870-м гг. появилось множество ра

27 Градовский А.Д. Указ. соч. С. 58—65.

28 Там же. С. 79.

9Q

Загоскин Н.П. Очерки организации. Казань, 1875.

61-710016 (2299x3407x2 tiff) бот по истории отдельных боярских родов, содержащих ценный до сих пор фактический материал30.

Специальное историко-юридическое исследование Сената и учреждений, предваривших его возникновение, провел С.А. Петровский. В ракурсе право-ведческой проблематики он объемнее изложил положения своих коллег, высказанные о развитии высшего управления до 1880-х гг. Подчеркнутое отношение автора к Думе как «простому частному совету», а не высшему учреждению эклектически сочетается с преувеличением ее административных и судебных функций. Любопытны две альтернативы, которыми автор объяснил перспективы Думы при Петре I: «Переустроиться соответственно новой жизни, новым потребностям, или уничтожиться и замениться другим учреждением; в прежнем же своем виде она не могла оставаться»31. Таким образом, рассматривается лишь результат реформы традиционного института, но отнюдь не его жизнеспособность.

Петровский вполне согласился с Соловьевым в мотивах «замены» Думы, выраженных в недоверии преобразователя своим приближенным, пассивном настроении крамольного боярства, несамостоятельности и безынициативности учреждения . Эти тезисы историков остаются довольно уязвимыми, не будучи подкреплены аргументами. Петровский справедливо заострил внимание на значении коллегиального принципа в государственных реформах первого десятилетия XVIII в. Полемизируя с Неволиным, он осторожнее подошел к определелл нию начала заседаний «бояр» в Ближней канцелярии . Для Петровского столь актуальная проблема сводилась к датировке «уничтожения» Думы. Но рядом возникло желание установить форму боярских Консилий, которую он оценил как «просто экстренное временное поручение нескольким доверенным лицам». Реконструкции персонального состава учреждений препятствовали источнико

30 Записки о роде князей Голицыных. М., 1853; Родословная книга рода Хитрово. СПб.,

1866.

Петровский С.А. О Сенате в царствование Петра Великого: Истор.-юрид. исслед. // ОД и Б МАМЮ. Кн. 3. М., 1876. С. 22.

32 Там же. С. 23—24; Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 8. С. 65—67.

Петровский С.А. Указ. соч. С. 27—28.

61-710017 (2299x3407x2 tiff) вые пробелы, хотя относительно Сената исследователь успешно использовал подлинные сенатские журналы и другие документы Московского архива Министерства юстиции (далее — МАМЮ).

Активная публикация архивных источников в 1840—1870 гг. способствовала укреплению фундамента изучения темы. Ряд уникальных документов в обобщающий труд о петровском царствовании включил Н.Г. Устрялов34. Но больший объем источников государственного и личного происхождения содержали все-таки специальные издания, такие как «Письма царевича Алексея Петровича», подготовленные Н. Мурзакевичем, «Походные журналы Петра I» , изданные в 1853—1855 гг. Документы начала 1680-х гг., важные для понимания местничества и чинопроизводства думных чинов, были опубликованы на высоком для своего времени археографическом уровне и изучались М.А. Оболенским и Е.Е. Замысловским36. Тема развития высших государственных учреждений в 1840—1870 гг. рассматривалась в контексте общей оценки петровских реформ. В то же время был обозначен спектр актуальных проблем, также требующих монографических исследований.

Следующий этап в изучении темы открыли труды Н.П. Загоскина и В.О. Ключевского, посвященные Боярской думе. Творческая работа ученых проходила в период прогрессивных реформ 1870-х гг., создавших динамичную общественную атмосферу, в которой стремление переосмыслить государственные институты прошлого оказалось как никогда велико. Впрочем, Ключевский мудро предостерегал, что «характер времени, в которое мы живем, впечатления, под которыми мы выросли, не должны действовать на выводы исторического изучения; но нет беды, если они частию определяют его программу, под

34 Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. В 6-ти т. СПб., 1858—1863. Т.

35 Письма царевича Алексея Петровича. Одесса, 1849; Походные журналы Петра I за 1695—1711 гг. СПб., 1853—1855.

36

Проект устава о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей / Сообщ. кн. М.А. Оболенский. М., 1850; Замысловский Е.Е. Царствование Федора Алексеевича. Ч. 1. СПб., 1871.

61-710018 (2298x3406x2 tiff) сказывают вопросы, не подсказывая их решения» . И действительно, ученые не могли не ставить задачи, согласующиеся с реальным временем. Социальный резонанс реформаторства впервые приоткрыл скрытые стороны проблемы и ответ на вопрос, что' организует государство и насколько важна форма высшего управления в России?

С точки зрения анализа технологии и устройства верхнего звена государственной власти как раз привлекательна и сильна работа Н.П. Загоскина «Боярская дума», составляющая часть его обширного труда по истории права38. В.И. Сергеевич назвал его книгу лучшей по предмету за последние десятилетия XIX в.39. Исследование, выполненное в устоявшейся манере государственников, придавало большое значение формальным аспектам отношений боярства и государя. Теснота рамок данного подхода выразилась у Н.П. Загоскина в оперировании термином «нормальная Дума», посредством которого боярские собрания искусственно противопоставлялись думским комиссиям. Последние получили верную оценку автора в эволюции высшего управления конца XVII в., но их дифференциация по отраслевому признаку позже справедливо критиковалась В.И. Сергеевичем. Логичные рассуждения Н.П. Загоскин привел по проблеме организации Думы и динамики ее состава. Доказательные выводы о «канцелярском» порядке высшего управления по-прежнему актуальны, поскольку они определяют исследовательский поиск в выборе приоритетов темы. В целом сочинение Н.П. Загоскина характеризует концепция существования Думы XVII в. с твердо определенным совещательным значением, но без формы, «в которой выражалась бы постоянная наличность Думы»40. Поэтому он специально изучил ее исполнительную и законодательную деятельность как якобы раздельные сферы. Однако формально-правовой подход во многом по

37 Цит. по: Киреева Р.А. За художником скрывается мыслитель: Василий Осипович Ключевский // Историки России. XVIII—начало XX века. М., 1996. С. 411.

38 Загоскин Н.П. История права Московского государства. Т. 2, вып. 1. Дума Боярская. Казань, 1879.

Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. Т. 2. СПб., 1908. С. 390.

40 Загоскин Н.П. Указ. соч. С. 106.

61-710019 (2299x3407x2 tiff) мешал ему увидеть процесс и источники трансформации традиционного института.

Методология автора «Боярской думы древней Руси» развивалась на иных основаниях. В.О. Ключевский рассматривал Думу «в связи с классами и интересами, господствовавшими в древнерусском обществе». Его подход к истории высших учреждений принято называть социологическим. Важно уточнить, что социологическим является и сам характер предмета исследования, которым избрана социальная история Думы. Вопросы институциональной организации учреждения, практики управления отодвинуты на второй и третий план. Ключевский отчасти объясняет свой подход тем, что «история Боярской думы темна и бедна событиями, лишена драматического движения», а сама Дума «является правительственным местом с общим кругом дел, но без канцелярии и без архива».

Представление социального элемента учреждения в перманентном развитии стало важнейшей заслугой ученого. Стержень концепции, развивающейся в творчестве Ключевского41, заключен в противопоставлении боярства и дворянства, возвысившегося во время опричнины, Смуты, после отмены местничества и усилившегося благодаря военной реформе Петра I. Анализ государственного института Ключевский мастерски провел на фоне и в тесной связи с явлениями бурной жизни Русского государства.

Не менее важное концептуальное значение имеет доказательство двоякого значения Думы. Ключевский обоснованно рассматривает ее как правительственное учреждение и как правительственный класс, подчеркивая, что в первой своей ипостаси Боярская дума пережила боярство. Последовательно изучая коллизии этого процесса, ученый пришел к выводу, что формирование «высшего правительственного класса» обеспечивалось древним обычаем, наследственным правом. Генетические корни его комплектования вступили в противоречие с налоговой и военной реформой Петра I. Отмена местничества поколебала ге

61-710020 (2299x3407x2 tiff) неалогическую организацию всего служилого класса. Но «не боярство умерло потому, что осталось «без мест», — настойчиво утверждает Ключевский, — .а места исчезли потому, что умерло боярство и некому стало сидеть на них»42. Дихотомия боярства как социальной категории и как правительственного института на стадии затухания Думы ясно определена: «Формы высшего управления стали изменяться, когда началось разрушение правительственного класса»43. Изменение учреждения красной нитью проходит у Ключевского через генеалогическое разрушение боярского сословия, которое растворяется в служилой дворянской массе к началу XVIII в.

Слабое звено в концепции В.О. Ключевского проявляется, на наш взгляд, в самодостаточности объяснения эволюции Думы внутренним отношением боярства и дворянства, другими социальными факторами. В частности, не убедительной выглядит попытка автора выразить причину разрушения учреждения изменением его состава, поскольку кризис боярства можно считать следствием исторических процессов, которые также влияли и на структуру высшего управления. Институциональное развитие было выбрано лишь иллюстрацией социальной эволюции в ущерб анализу организации государственной власти. Эффективность Думы при Петре I оценивалась преимущественно с точки зрения «количества правительственных потребностей», законодательной деятельности учреждения. Несколько смущает безоговорочное заключение Ключевского о трансформации Думы из законодательного органа в распорядительно-исполнительный институт.

Несомненна заслуга В.О. Ключевского в обращении к последним оборотам «махового колеса, приводившим в движение весь правительственный механизм», которым специально посвящена одна из глав его монографии44. Критика форм участия Думы в общественной жизни принципиально важна для изучения

41 Ключевский В.О. История сословий в России // Ключевский В.О. Соч. в 9-ти т. Т. 6. М., 1989; Он же. Смена. Боярство и дворянство // РМ. 1899. № 1. С. 200—221; Он же. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч. в 9-ти т. Т. 3—4. М., 1989.

42 Ключевский В.О. Боярская дума. С. 529.

43 Там же. С. 528—529.

44 Там же. С. 430-^52 и сл.

61-710021 (2298x3406x2 tiff) темы. Причины изменений характера Думы Ключевский видит в разрушении прежнего боярства, давления на него «доверенных посредников» царя, из недумных чинов и нестоличной службе бояр. К сожалению, последние два момента автор не развивает и не аргументирует. Без необходимой критики остав

45 лены также некоторые замечания современников, свидетельства иностранцев .

Параллельно Ключевским предложено решение проблемы преемственности Сената, имевшим «близкую родственную связь с боярским советом, собиравшимся в Ближней канцелярии». Оба учреждения действовали, по мнению

B.О. Ключевского, как временные комиссии, в которых происхождение и чин имели мало значения. По характеру действия «Сенат также руководил всем внутренним управлением, не вмешиваясь в военные действия и внешнюю политику (.). Так, идея и форма Сената создались, прежде чем явилось его название»46.

Научная прозорливость и талант В.О. Ключевского проявились в выборе диапазона проблем последнего периода существования Думы, по-прежнему актуальных в историографии. Высказанная идея преемственности боярских комиссий 1690-х и 1700-х гг. привлекла многих последователей ученого. Так, например, А.А. Голубев, изучавший Расправную палату при Сенате, поддержал тезис В.О. Ключевского о продолжении ее работы в 1700-х гг. и даже рассмотрел деятельность до 1719 г.47

Противоречивые толкования получил вопрос о соотношении Боярской думы, Ближней канцелярии и Консилий министров. Недвусмысленную и справедливую, на наш взгляд, позицию занял В.О. Ключевский, заявив, что «Ближняя канцелярия не то же, что эта боярская «конзилия», собиравшаяся и в других местах. Ближняя канцелярия была канцелярией, то есть особым приказом»48. Таким образом, в собрании «бояр» или, как они позже назывались, «минист

45 Там же. С. 414—415,429,440,441.

46 Там же. С. 451—452.

47 Голубев А.А. Расправная палата при Сенате // ОД и Б МАМЮ. М., 1888. Кн. 5, отд. 2.

C. 103—148; Ср.: Богоявленский С.К. Расправная палата при Боярской думе // Сб. статей, по-свящ. В.О. Ключевскому. М., 1909. С. 409—426.

48 Там же. С. 444.

61-710022 (2299x3407x2 tiff) ров» выразилось существование прежней Думы. Видимо, точка зрения автора прозвучала недостаточно аргументировано и поэтому дискутируется в современной нам историографии. «Но совет, собиравшийся в Ближней канцелярии, — решительно подытожил Ключевский, — был уже только обломком прежней Боярской думы, как думная знать того времени была обломком старого боярства».

Несмотря на то, что анализ конкретных аспектов трансформации высших петровских институтов не входил в задачу ученого, эта часть его монографии остается непревзойденным образцом цельного взгляда на эволюцию Думы. Авторитет В.О. Ключевского долгое время позволял приписывать ему идеи, которые высказывали предыдущие историки. Тем не менее, постановка проблем в плане изучения традиционных институтов принадлежит Ключевскому, но отнюдь им не исчерпана.

Своеобразными были воззрения М.Ф. Владимирского-Буданова на высшее управление конца XVII—начала XVIII в. В отличие от Ключевского, он относил Боярскую думу наряду с Земскими соборами к вспомогательным постоянным учреждениям самодержавия, и не признавал ее административным или судебным органом, или «высшим центральным приказом». Отношение к верховной власти он поставил определяющим критерием в эволюции этих политических институтов. Нераздельность действий Думы и верховной власти были присущи, по его мнению, XVII в., который он назвал периодом «нормальных отношений». С точки зрения формально-юридического подхода, свойственного большинству историков права, важны его рассуждения: «Дума — учреждение, не отделенное от царской власти, потому ее права не определены законом, а держались как факт бытовой на обычном праве»49. Не признавая специализации Думы, Владимирский-Буданов явно противоречил сам себе, когда вел речь о судебных функциях Расправной палаты и Боярской думы. Показательно, что историк говорит об уничтожении последней, датируя его «около 1700 г.». С этим трудно согласиться, и тем более признать справедливым представление о

49 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 1995. С 183.

61-710023 (2303x3409x2 tiff)

Ближней канцелярии как личной канцелярии царя, в которой происходили боярские совещания. Спорный тезис о недоверии Петра I «министрам», управлявшим в 1706—1708 гг., как и общий взгляд на высшие учреждения, излагались без привлечения новых данных.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Захаров, Андрей Викторович

Результаты исследования позволяют резюмировать, что традиционные высшие учреждения России XVII—XVIII вв. отличались высокой жизнеспособностью и также, как монархическая форма правления, обладали высокой приспособляемостью в процессе рационализации и бюрократизации государственного управления.

61-710207 (2279x3394x2 tiff)

207

Заключение

Рассмотренные проблемы организации высшего управления и властвующей элиты принадлежат к числу дискуссионных вопросов, которые поставлены вокруг динамичных институтов государства и общества конца XVII — начала XVIII в. В развитии российской государственности бесспорно своеобразие петровской эпохи, дающее возможность наблюдать и анализировать скрытые структуры высшего управления. В относительно стабильные времена тайные пружины власти так не обнаруживают себя, как в периоды радикальных перемен. При изучении государственных учреждений рубежа XVII—XVIII вв. справедливо предпочесть рамки трансформации традиционных институтов России контексту форсированной административной реформы Петра I. Еще В.О. Ключевский доказал необходимость рассмотрения традиционной Боярской думы в качестве правительственного учреждения и правительственного класса.

Трансформация высших учреждений выражалась в изменении форм и принципов институциональной, социальной и технологической организации высшего управления.

Выявлению адекватной картины эволюции высших учреждений рубежа XVII—XVIII вв. долгое время препятствовали неудовлетворительное объяснение этимологии терминов, которыми обозначаются институты высшего управления. Концепции, постулирующие превращение Боярской думы в Ближнюю канцелярию или ликвидацию Сенатом корректируются типологией организационных форм Думы. В конце XVII в. Дума функционировала в нескольких формах боярских собраний и комиссий. Различия боярских собраний по участию в них государя и полноте представительства, а думных комиссий — по стабильности функций и пофамильного состава отражают аморфность учреждения, которую необходимо оценивать как способ существования традиционного государственного института. Важно подчеркнуть, что не Дума выделяла

61-710202 (2275x3391x2 tiff)

202 из себя комиссии и собрания, а этими формами реализовывалось участие традиционной элиты в высшем управлении.

В 1690-х годах усилилось значение думных комиссий, в 1689 г возобновились заседания постоянной боярской комиссии — Расправной палаты. Обладая стабильным составом, более четкой, чем собрания, специализацией и собственной службой письмоводства, боярские комиссии оказались наиболее приспособленными к решению тактических задач государственного управления. Административно-финансовый контроль приказного и местного управления в самом начале Северной войны перешел к Ближней канцелярии, одной из задач которой был сбор оперативной информации о состоянии государственной казны. С 1701—1702 гг. (по косвенным данным) и в 1703 г. (по выявленным боярским приговорам) в стенах Ближней канцелярии проходили съезды «бояр», состоявшие из представителей высшей бюрократии (приказных судей), нескольких думных чинов и в том числе думных дьяков. Консилии министров, организованные в процессе бюрократизации традиционных высших учреждений превратились в высший институт, который был перегружен исполнительными функциями в сферах военно-финансовой, административной, землевладения, судопроизводства и местного управления. В целом Консилии министров должны рассматриваться как самостоятельная структура высшего управления, которая тесно взаимодействовала с Ближней канцелярией, используя делопроизводство, штат и помещение последней.

В начальный период Северной войны образовались новые структуры высшего управления: военные советы и Кабинет Петра I, усилилось значение негласных советов, к которым фактически перешли совещательные функции Боярской думы. Северная война значительно обострила финансовые и военно-хозяйственные вопросы государственного управления, однако преувеличение военного и финансового фактора в административных реформах Петра I во многом не обосновано. Уже в 1690-х гг. были сделаны попытки повышения финансовой отчетности некоторых московских приказов, а модели трансформации традиционных высших учреждений и инновационных структур были

61-710203 (2279x3394x2 tiff)

203 впервые опробованы в XVII в. Поэтому Северная войны была скорее катализатором и организующей силой, чем главной причиной административных преобразований.

Глубинные причины трансформации высшего управления необходимо искать в изменении социальной структуры русского общества. Боярство было разрушено как корпоративная сословная организация властвующей элиты с одной стороны отменой местничества, а с другой — приспособлением традиционных атрибутов чиновной системы Государева двора к задачам абсолютистского режима. Думные пожалования 1690—1713 гг. фиксировали не столько родовое звание представителей боярской аристократии, сколько социальный статус, и выполняли функцию награды для выходцев из небоярских родов. Численный состав думных чинов на последнем этапе существования Боярской думы не может быть показателем ее жизнеспособности и эффективности. Уменьшение списка думных не было тождественно динамике реального состава высших учреждений. В период соперничества политических группировок списочная численность Думы возросла, но после укрепления позиций Нарышкиных столь же резко сократилась. Думное чинопроизводство 1680—1690-х гг. стало инструментом политической нейтрализации, поощрения политической лояльности властвующей элиты к сторонникам Софьи, затем к клану Нарышкиных. Мало общего оно имело с совершенствованием рычагов государственного управления.

Последовательный анализ системы чинопроизводства, нестоличной службы властвующей элиты и персонального состава традиционных высших учреждений позволяет рассматривать думных людей как одну из основных социальных сил петровских преобразований. Многие бояре входили в ближайшее окружение Петра I в 1690—1700-х гг. Хотя отдельные акты неповиновения и неприятия петровских реформ имели место в среде бояр, в основном по личным мотивам, они не дают оснований для постановки проблемы о реакционной оппозиции боярства.

61-710204 (2279x3394x2 tiff)

204

Преобразования высших государственных органов проходили в связи с другими административными и социальными реформами: учреждением Ратуши, созданием новой налоговой системы, регулярной армии, уничтожением патриаршества, и поэтому представляли собой органичный процесс. Введение губернской административно-территориальной системы стало прологом разрушения приказного аппарата, который был основой взаимодействия монарха через боярские собрания и комиссии с центральными и местными учреждениями.

В контексте историко-социологической теории организации власти механизм трансформации учреждений необходимо рассматривать как один из инструментов рационализации, которая выражалась в установлении личной ответственности «министров» перед царем, совершенствовании технических приемов организации и проведения их собраний, способов взаимодействия с центральным аппаратом. Одним из ее вариантов выступает процесс модернизации России, который как глобальный переход от традиционного общества к массовому может рассматриваться, начиная с реформ Петра I. Отличительная особенность модернизации в конце XVII — начале XVIII в. выразилась в направленности преобразований Петра I. Механизм трансформации нельзя однозначно идентифицировать с средством процесса европеизации. В основе изменения социальных и политических институтов высшего управления начала петровских реформ лежали не только традиционные учреждения, но и идея сохранения «проверенных» и «надежных» административных структур, которые могли обеспечить государственные задачи в экстремальных условиях Северной войны. Европейские образцы высшего управления не нашли практического воплощения до создания Сената и коллегий. Заимствование на этом этапе затронуло лишь внешние формы. Например, искусственно насаждаемая Петром I иностранная терминология («министр», «консилии», «Сенат») символизировала открытие нового мира, процесс созидания, акт государственного строительства. Для Петра I архаичными атрибутами выступали такие качества, как безынициативность и безответственность приказных судей, которые он относил к признакам, якобы присущим лишь старомосковскому управлению. Но даже и новше

61-710205 (2287x3399x2 tiff) ства на протяжении петровского царствования парадоксально сочетались с прежним обликом учреждений. Так, названия древних должностей официально употреблялось наравне с новыми, аналогичными терминами (воевода — губернатор; думный дьяк — полковник, как мы читаем в одной записке о смерти думного дьяка А.И. Иванова «звание имел чин за полковника»).

Особенность Боярской думы как традиционного института конца XVII в. выразились в отсутствии стабильного профессионального состава и, определенной законом компетенции, в родовом принципе комплектования думных чинов. Главное отличие Думы состояло в том, что она представляла не бюрократическое учреждение, а социальный институт, дающий властвующей элите возможность участия в высшем управлении и обладания высшим социально-экономическим статусом. И в этом смысле, принятый в историографии термин «Боярская дума», отличный от терминологии подлинных источников, вполне справедлив.

Традиционные черты высшего управления начала XVIII столетия демонстрируются несколькими обстоятельствами. Во-первых, высшей юридической силой обладали постановления тех институтов, которые, предполагали участие монарха. Во-вторых, прежние, постоянно действующие структуры, были не способны воплотить принципы сословного представительства. И, в-третьих, компоненты передовой европейской идеологии «общего блага», внешние черты коллегиальности в высших учреждениях, обязанных «поступать с общего совета» подавлялись принципом личной преданности и ответственности только перед монархом.

В эволюции поздней формы феодальной государственности трансформация высшего управления имела несколько тактических и стратегических результатов. Консилии министров и Ближняя канцелярия обеспечили правительственный контроль над военными и финансовыми ресурсами государства и тем самым заложили фундамент военных побед России в самый сложный период Северной войны. Создание оптимального механизма взаимодействия между высшим управлением и реформой местного и центрального управления в пер

61-710206 (2289x3400x2 tiff) вом десятилетии XVIII в. потенциально потерпело неудачу, поскольку административная реформа имела смысл как системное преобразование всех звеньев управления. В стратегическом отношении были испытаны возможности традиционных элементов, оптимальные формы институциональной и технической организации управления адаптированы к новым условиям. Образование нового по структуре правящего класса, мобилизация сил боярской аристократии отразили повышение респонсивности (чувствительности к нуждам высших социальных слоев) верховной власти, укрепление социальной опоры абсолютизма на длительную перспективу.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Захаров, Андрей Викторович, 1999 год

1. Архивные источники

2. Российский государственный архив древних актов (РГАДА)

3. Ф. 9. Кабинет Петра I и его продолжение.

4. Ф. 14. Придворное ведомство.1. Ф. 19. Финансы.1. Ф. 27. Приказ тайных дел.1. Ф. 210. Разрядный приказ.1. Ф. 214. Сибирский приказ.

5. Ф. 248. Сенат и его учреждения.

6. Ф. 396. Архив Оружейной палаты.

7. Ф. 1209. Архив прежних вотчинных дел.1. Ф. 1239. Дворцовый отдел.

8. Ф. 1451. Именные указы Петра I Сенату и другим учреждениям. Ф. 1476. Ближняя канцелярия.

9. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА)

10. Ф. 24. Военно-ученый архив Главного штаба.

11. Архив Санкт-Петербурского филиала Института Российской истории Российской Академии наук (АСПбФИРИ— бывш. Архив ЛОИИ)

12. Ф. 238. Фонд Археографической комиссии.

13. Рукописный отдел Российской Государственной библиотеки (РО РГБ — бывш. ОР ГБ им. В.И. Ленина)

14. Ф. 626. Фонд Курбатовых. Ф. 743. УказыПетра!.1. Опубликованные источники

15. Бруин К. Путешествие через Московию Корнилия де Бруина // ЧОИДР. 1872. Кн. 1, отд. 4.

16. Воскресенский НА. Законодательные акты Петра I. М; Л., 1945. Т. 1.61.710208 (2275x3391x2 tiff)208

17. Гоздаво-Голомбиевский A.A. Письма современников к боярину И.А. Мусину-Пушкину (1704—1711 гг.) // ОД и Б МАМЮ. М, 1891. Кн. 8, отд. 2. С. 149—177.

18. Грунд Г. Доклад о России в 1705—1710 гг. М.; СПб., 1992.

19. Дворцовые разряды. Т. 4. СПб., 1855.

20. Доклады и приговоры Правительствующего Сената. СПб., 1880—1887. Т. 1—3.

21. Желябужский И.А. Записки // Россия при царевне Софье и Петре I: Записки русских людей. М., 1990. С. 201—327.

22. Жизнь князя Бориса Куракина (1676—1709) // Архив кн. Ф.А. Куракина. СПб, 1890. Т. 1 С. 243—287.

23. Записки русских людей. События времен Петра Великого / Изд. Н. Сахарова. СПб, 1841.

24. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 3-е. СПб, 1884.

25. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М.; СПб.; Пг, 1869—1921. Кн. 1—23.

26. Перри Дж. Состояние России при нынешнем царе // ЧОИДР. М, 1871. Кн. 1,2.

27. Письма и бумаги Петра Великого. СПб.; Пг.; JI, 1887—1952. Т. 1—9.

28. Письма, указы и заметки Петра I / Собр. и изд. А.Ф. Бычков // Сб. РИО. Т. 11. СПб, 1873.

29. Письма царевича Алексея Петровича. Одесса, 1849.

30. Плейер О.А. О нынешнем состоянии государственного управления в Московии // ЧОИДР. М, 1874. Кн. 2.

31. Полное собрание законов Российской империи. СПб, 1830. Т. 3, 4, 41,42.

32. Походные журналы Петра I за 1695—1711 гг. СПб, 1911.

33. Проект устава о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей по тридцати четырем степеням / Сообщ. кн. М.А. Оболенский. М, 1850.

34. Россия в начале XVIII в. Сочинение Ч. Уитворта. М.; JI, 1988.

35. Соборное уложение 1649 года // Российское законодательство X—XX веков. В 9-ти томах. Т. 3. Акты Земских соборов. М, 1985. С. 75—443.

36. Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711) // ЧОИДР. М, 1899. Кн. 2—4, отд. 3.1. Литература

37. Автократов В.Н. К истории замены столбцовой формы делопроизводства — тетрадной в начале XVIII в.// Проблемы источниковедения. М, 1959. Вып. 7. С. 274—286.

38. Андерсон М. Петр Великий. Ростов-на- Дону, 1997.

39. Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII в. СПб, 1997.

40. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. JI, 1989.61.710209 (2277x3392x2 tiff)209

41. Анпшогов ГН. Сенат при Петре I // Ист. журнал. 1941. № 4. С. 40—49.

42. Бабурин Д. С. Реформа высших и центральных органов государственного управления // Очерки истории СССР: Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С. 291—317.

43. БаггерХ. Реформы Петра Великого. Обзор исслед. М., 1985.

44. Барсуков АЛ. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия по напечатанным правительственным актам. СПб., 1902.

45. Белокуров СЛ. Списки дипломатических лиц русских за границей и иностранных при русском дворе. М., 1892.

46. Берх В.К Систематические списки боярам, окольничим и думным дворянам, с 1468 г. до уничтожения сих чинов. СПб., 1833.

47. Берх В.К Царствование Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. Ч. 1—2. СПб., 1834.

48. Богданов А.П. В тени Великого Петра. М., 1998.

49. Богданов А.П. От летописания к исследованию: Русские историки последней четверти XVII в. М., 1995.

50. Богословский ММ. Административные преобразования Петра Великого в 1699—1700 гг. // Изв. АН СССР. 1928. Сер VII. Отд. гуманитарных наук. Л., 1929.

51. Богословский ММ Петр I. Материалы к биографии. М., 1940-1948. Т. 1-5.

52. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII века. М.; Л., 1946.

53. Богоявленский С.К. Расправная палата при Боярской думе // Сб. статей, по-свящ. В.О. Ключевскому. М., 1909. С. 409—426.

54. Бочковский Ф. Организация государственного контроля в России сравнительно с государствами Западной Европы. СПб., 1895.

55. Вебер М Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. №5. С. 147—156.

56. Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969.

57. Викторов А.Е. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов 1594—1725 гг. Мм 1877—1883. Вып. 1—2.

58. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 1995.

59. Водарский Н.Я. Население России в конце XVII— начале XVIII века (Численность, сословно-классовый состав, размещение). М., 1977.

60. Востоков А.А. О делах Генерального двора // ОД и Б МАМЮ. М., 1888. Кн. 5, отд. 2. С. 1—42.

61. Голикова КБ. Политические процессы при Петре I. М., 1957.

62. Голикова Н.Б., Кислягина Л.Г. Система государственного управления // Очерки русской культуры XVIII в. М., 1987. Ч. 2. С. 44—108.

63. Голицын 77. Первый век Сената. СПб., 1910.

64. Голубев А.А. Расправная палата при Сенате // ОД и Б МАМЮ. М., 1888. Кн. 5, отд. 2. С. 103—148.

65. Государственность России. Словарь-справочник. М., 1996. Кн. 1.61.710210 (2279x3394x2 tiff)210

66. Государственные учреждения России в XVIII в. (Законодательные мат-лы): Справ, пособие / Сост. А.В. Чернов. М., 1960.

67. Готье Ю.В. Боярская дума XV—XVII столетия // Русская история в очерках и статьях / Под ред. М.В. Довнар-Запольского. Т. 3. Киев, 1912. С. 124—143.

68. Готье Ю.В. Реформа областного управления от Петра I до Екатерины II. М., 1913. Т. 1.

69. Градовский А.Д. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры// Градовский А.Д, Собр. соч. СПб., 1899. Т. 1. С. 37—195.

70. Градовский А.Д. История местного управления в России // Градовский А.Д. Собр. соч. СПб., 1899. Т. 2. С. 196—480.

71. Гудзинская А.П. Документы сыскных комиссий второй половины XVII в. как исторический источник// АЕза 1967 г. М., 1969. С. 107—118.

72. Двухсотлетие Кабинета е. и. в. 1704—1904. СПб., 1911.

73. Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII—XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.) М, 1964.

74. Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987,

75. Добровольский А. Основы организации центрального военного управления в России и в важнейших Западно-Европейских государствах. СПб., 1901.

76. Древняя Российская Вифлиофика. Ч. 20. М., 1791.

77. Евреинов В.А. Гражданское чинопроизводство в России: Ист. очерк. СПб., 1887.

78. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983.

79. Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. Кн. 1. Государев двор или дворец. М., 1990.

80. Забелин И.Е. Преображенское или Преображенск. М., 1883.

81. Загоскин Н.П. История права Московского государства. Т. 2, вып. 1. Дума Боярская. Казань, 1879.

82. Загоскин Н.П. Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси. Казань, 1875.

83. Замысловский Е.Е. Царствование Федора Алексеевича: Обзор источников. СПб., 1871. Ч. 1.

84. Заозерский А.И. Фельдмаршал Б.П. Шереметев. М., 1989.

85. Записки о роде князей Голицыных. М., 1853.

86. Захаров А.В. Государственное управление России начала XVIII века в записках иностранцев // Вестн. Челяб. ун-та. Сер. 7. Государственное и муниципальное управление. 1998. № 1. С. 20—34.

87. Зимин А.А. Состав Боярской думы в XV—XVI вв. // АЕ за 1957 г. М., 1958.

88. Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV—первой трети XVI в. М., 1988.

89. Иванов П.И. Алфавитный указатель фамилий и лиц, упоминаемых в боярских книгах. М., 1853.

90. История родов русского дворянства / Сост. Петров П.Н. М., 1991. Кн. 1—2.61.710211 (2280x3395x2 tiff)

91. Калачов Н.В. О Боярской думе Московского государства и ее дошедших до нас докладах и приговорах // Правительственный вестник. 1884. № 9, 10.

92. Каменский А.Б. Изучение истории государственных учреждений Московской Руси во второй половине XVIII в. // Ист. записки. М., 1982. Т. 108. С. 259—272.

93. Карево Н.Н. Об изданиях законов Российской империи. СПб., 1900.

94. Киреева Р.А. За художником скрывается мыслитель: Василий Осипович Ключевский // Историки России XVIII — начало XX века. М., 1996. С. 398—445.

95. Ключевский В.О. Смена. Боярство и дворянство // РМ. 1899. № 1. С. 200— 221.

96. Ключевский В.О. Боярская дума Древней Руси. 3-е изд. М., 1902.

97. Ключевский В.О. История сословий в России // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. 6.М., 1989. С. 225—391.

98. Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. 3. М., 1988.

99. Кристенсен С.О. История России XVII в. Обзор исслед. и источников. М., 1989.

100. Лебедев В.И. Булавинское восстание. М., 1967.

101. Ленин В.И. Как социалисты-революционеры подводят итоги революции // Полн. собр. соч. Т. 17. С. 339—353.

102. Леонтьев А.Н. Государственный строй // Очерки русской культуры XVII в. Ч. 1.М., 1979. С. 297—322.

103. Лихачев Н.П. К вопросу о подписях думных людей на постановлениях Боярской думы // ЛЗАК. СПб., 1907. Вып. 17. С. 49—62.

104. Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888.

105. Лобанов-Ростовский А.Б. Русская родословная книга. СПб., 1895. Т. 1—2.

106. Лотман Ю.М. К вопросу об источниковедческом значении высказываний иностранцев о России // Сравнительное изучение литератур. Сб. статей. Л., 1976. С. 125—132.

107. Лукичев М.Н. Боярские книги XVII в. // Советские архивы. 1980. № 5. С. 50—54.

108. Маньков А.Г. Статистика и динамика законодательных актов России второй половины XVII в. // ВИД. М., 1989. Т. 20. С. 175—187.

109. Маркевич А.Н. Что такое местничество? // ЖМНП. 1879. № 8.

110. Масси Р.К. Петр Великий. Т. 1—3. Смоленск, 1996.

111. Медушевский А.Н. Боярские списки первой четверти XVIII века // АЕ за 1981 г. М., 1982. С. 158—219.

112. Медушевский А.Н. Делопроизводственные документы высших государственных учреждений и методы их изучения (первая четверть XVIII в.) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. Сб. статей. М., 1985. С. 177—193.

113. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М., 1998.61.710212 (2286x3398x2 tiff)

114. Медушевский А.Н. Законодательство и делопроизводство: палеография официальных документов петровского времени // История и палеография. М., 1993. С. 287—301.

115. Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. М., 1994.

116. Миллер Г.Ф. Известие о дворянех Российских. // Миллер Г.Ф. Сочинения по истории России. Избр. М., 1996. С. 180—225.

117. Миллер Г.Ф. Московские старинные приказы // Древняя Российская Вифлиофика. 2-е изд. Ч. 20. М., 1791.

118. Миллер Г. Ф. Письма историка Миллера к графу А.Р. Воронцову // Архив кн. Воронцова. Т. 30. М., 1884. С. 378—380.

119. Миллс Ч. Властвующая элита. М., 1959.

120. Миллс Ч. Социологическое воображение. М., 1998.

121. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. 2-е изд. СПб., 1905.

122. Морено Дж. Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе. М., 1958.

123. Мрочек-Дроздовский П.Н. Областное управление России XVIII века до учреждения о губерниях 7 ноября 1775 года. М., 1876.

124. Неволин К.А. Образование управления в России от Иоанна III до Петра Великого //Полн. собр. соч. СПб., 1859. Т. 6. С. 97—250.

125. О древних чинах, бывших в России, и о должности каждого из них // Опыт трудов Вольного Российского Собрания при Моск. ун-те. Ч. 3. М., 1776. С. 43—57.

126. Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа, 1592— 1768. М., 1895—1901. Ч. 1—4.

127. Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. М., 1954.

128. Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1994.

129. Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1994.

130. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

131. Петровский С.А. О Сенате в царствование Петра Великого: Истор.-юрид. исслед. // ОД и Б МАМЮ. Кн. 3. М., 1876.

132. Платонов С.Ф. Боярская дума — предшественница Сената // Соч. 2-е изд. Т. 1. СПб., 1912. С. 444—494.

133. Платонов С. Ф. О титуле «думный дьяк» // Платонов С. Ф. Статьи по русской истории. СПб., 1903. С. 307—311.

134. Подъяполъская Е.П. Военные советы 1708—1709 гг. // Полтава. М., 1959. С. 112—136.

135. Подъяполъская Е.П. Восстание Булавина. 1707—1709. М., 1962.

136. Полторацкая М.А. О языке законодательных актов Петра I // ЗРАГ. Т. 3. Нью-Йорк, 1969. С. 39—44.

137. Родословная книга рода Хитрово. СПб., 1866.

138. Родословный Российский словарь. М., 1793.

139. Савелов JI.M. Лекции по русской генеалогии. М., 1994.61.710213 (2282x3396x2 tiff)

140. Сатаров Г. А. Многомерное шкалирование и другие методы при комплексном анализе данных // Анализ нечисловой информации в социологических исследованиях. М., 1985. С. 132—140.

141. Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. Т. 2. СПб., 1908.

142. Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. 4-е изд. СПб., 1910.

143. Сергеевич В.И Русские юридические древности. Т. 2. СПб., 1909.

144. Серов Д.О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996.

145. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. // Соч. В 18 кн. Кн. 7—9.М., 1991—1993.

146. Станиславский A.JI. Боярские списки в делопроизводстве Разрядного приказа// Актовое источниковедение. М., 1979. С. 123—152.

147. Стешенко Я.А., Софроненко К.А. Государственный строй России в первой четверти XVIII в. М., 1973.

148. Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской // Татищев В.Н. Избр. произвел. / Под ред. С.Н. Валка. Л., 1979. С. 153—360.

149. Тихомиров М.Н. Приказное делопроизводство в XVII в. // Тихомиров М.Н. Российское государство XV—XVII веков. М., 1973. С. 348—383.

150. Токарев Н.Я. Ближняя канцелярия при Петре Великом и ее дела // ОД и Б МАМЮ. Т. 5, отд. 2. М., 1888. С. 43—101.

151. Троицкий С.М. Русское дворянство XVIII в. в изображении американского историка // Троицкий С.М. Россия в XVIII в. М., 1982. С. 102—114.

152. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974.

153. Успенский А.И. Записные книги и бумаги старинных дворцовых приказов: Документы XVIII—XIX вв. бывшего архива Оружейной палаты. М., 1906.

154. Успенский Б.А., Лотман Ю.М. Отзвуки концепции "Москва — третий Рим" в идеологии Петра I // Успенский Б.А. Избр. труды. Т. 1 Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 60—74.

155. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. В 6 т. СПб., 1858— 1863. Т. 1^.

156. Филиппов А.Н. К вопросу о составе первого Полного собрания законов Российской империи. М., 1916.

157. Филиппов А.Н. Правительствующий Сенат при Петре Великом и его ближайших преемниках (1711—1741 гг.). СПб., 1911.

158. Форстен Г.В. Датские дипломаты при московском дворе во второй половине XVn в. // ЖМНП. 1904. № 9,11,12.

159. Фролова М.А. Политическая стратификация. М., 1995.

160. Чичерин В.Н. Областные учреждения в России в XVII веке. М., 1856.

161. Шанский Д.Н. К характеристике высших государственных учреждений России XVIII в. // Государственные учреждения России XVI—XVIII вв. М., 1991. С. 119—136.61.710214 (2284x3397x2 tiff)

162. Шватченко О.А. Светские феодальные вотчины в России во второй половине XVII в. М., 1996.

163. Ш.Шмидт С.О. Боярская дума // У истоков российского абсолютизма: Исслед. социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996. С. 388—438.

164. Шмидт С.О. Местничество и абсолютизм (постановка вопроса) // У истоков российского абсолютизма. Исслед. социально-политической истории времени Ивана Грозного М., 1996. С. 330—380.

165. Шмидт С.О. О приказном делопроизводстве в России второй половины XVI века // У истоков российского абсолютизма. Исслед. социально-политической истории времени Ивана Грозного М., 1996. С. 439—466.

166. Щеглов В. Государственный совет в России в особенности в царствование императора Александра I. Т. 1. Ярославль, 1892.

167. Юшков С.В. К вопросу о сословно-представительной монархии в России // Советское государство и право. 1950. № 10. С. 39—51.

168. Диссертации и авторефераты

169. Айрапетян И.Ю. Феодальная аристократия в период становления абсолютизма: Автореферат дис. . канд. ист. наук. М.: МГУ, 1988.

170. Айрапетян И.Ю. Феодальная аристократия в период становления абсолютизма: Дис. . канд. ист. наук. М.: МГУ, 1988.

171. Кошелева О.Е. Боярство в начальный период зарождения абсолютизма в России (1645—1682 гг.): Автореф. дис. . канд. ист. наук. М.: МГУ, 1987.1. Иностранная литература

172. Crummey R. Aristocrats and Servitors: The boyar elite in Russia, 1613—1689. Princeton, 1983.

173. Crummey R. Peter and the boyar aristocracy 1689—1700 // Canadian-American Slavic. Studies. Monreal, 1974. Vol.8. № 2. P. 274—287.

174. Keep J. The Muscovite elite and approach to pluralism // Slavonic and East European Review. 1970. Vol. 48. № 111. P. 201—231.

175. Meehan-Waters B. Autocracy and Aristocracy: The Russian service elite of 1730. New Brunswick, 1982.

176. Stone L. Prosopography // Daedalus. Historical Studies Today: Journal of the American Academy of Arts and Sciences. Winter, 1971. P. 46—79.

177. Weber M. Economy and society. Berkeley: University of California Press. 1978.61.710215 (2272x3389x2 tiff)215