Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.08, кандидат филологических наук Котариди, Юлия Георгиевна

• Котариди, Юлия Георгиевна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Котариди, Юлия Георгиевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СКАЗКА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ

КАК ИСТОЧНИК ТРАДИЦИОННОГО СЮЖЕТА.

Элементы мифа, ритуала и сказки в сказке об Амуре и Психее.

Философская парадигма текста.

Сказка об Амуре и Психее в зеркале традиции: стилистические и сюжетные особенности.

Образная система текста: миф и традиция.

Образ Психеи.

Образ Эрота.

ГЛАВА II. ИГРОВОЙ ХАРАКТЕР СЮЖЕТА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ

В ГАЛАНТНЫЙ ВЕК.

Часть I. «Любовь Психеи и Купидона».

Актуальность выбора сюжета в эпоху Людовика XIV.

Жанровая форма, и стилевые характеристики «Любви Психеи и Купидона» в свете художественного метода Лафонтена.

Формы условности и образная система произведения.

Часть II. Особенности рецепции сказки об Амуре и Психее в поэме И.Ф. Богдановича «Душенька».

Актуальность появления сюжета об Амуре и Психее в эпоху Екатерины II.

Жанровые и стилевые особенности поэмы «Душенька» в свете вопроса,о художественном методе И. Ф. Богдановича.

Формы условности и образная система поэмы И. Ф. Богдановича.

ГЛАВА III. ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ СЮЖЕТА ОБ АМУРЕ И

ПСИХЕЕ НА РУБЕЖЕ XIX-XX ВЕКОВ

ЭРОС И ПСИХЕЯ» Е. ЖУЛАВСКОГО).

Актуальность появления сюжета об Амуре и Психее в польской литературе рубежа XIX-XX веков.

Архаический миф и миф философский в поэтике «Эроса и Психеи» Е. Жулавского.

Эрос и Психея» в зеркале традиций Апулея и литературы рубежа XIX-XX веков.

Образная система «Эроса и Психеи» Е. Жулавского в свете платонической концепции.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект»

Рассмотренный с точки зрения семантики, миф обретает значение, только будучи помещен в группу своих трансформаций».

К. Леви-Стросс, «Путь масок».

В современном литературоведении существует немало определений традиционных структур: «вечные типы», «вековые образы», «мировые», «странствующие», «международные», «бродячие сюжеты», «сверхсюжеты». Теория традиционных литературных образов существует уже полтора столетия и является неотъемлемой частью компаративистики.

В России эта теория была разработана основоположником сравнительного литературоведения, академиком А. Н. Веселовским. Русский ученый выступает против крайностей «миграционной» школы Бенфея, объяснявшей межнациональные сходства исключительно переходами сюжета от одного народа к другому. Исследователь не только приходит к теории «самозарождения сюжетов» (Э. Тейлор, Э. Лэнг, Дж. Фрейзер), согласно которой сходство или совпадение сюжетов мифов объясняется общностью психических процессов на ранних этапах культуры, но и синтезирует достижения «антропологической» и «миграционной» теорий.

Именно А. Н. Веселовский поднимает проблему актуализации сюжета на разных этапах становления человеческого общества: «И мотивы, и сюжеты входят в оборот истории: это формы для выражения нарастающего идеального содержания. Отвечая этому требованию, сюжеты варьируются: в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом. новое освещение получается от иного понимания, стоящего в центре типа или типов (Фауст). Этим определяется отношение личного поэта к традиционным типическим сюжетам (курсив мой - Ю.К.): его творчество».1

A. Н.Веселовский объясняет возвращение к традиционным, «унаследованным» сюжетам двумя факторами: «единством психологических процессов, нашедших в них выражение» и «историческими влияниями». При этом, как отмечает исследователь, рецепция сюжета никогда не бывает случайной. Она всегда объяснима «встречными течениями», готовностью принимающей среды, в которой сюжеты смогут «пристроиться к новому

• 2 окружению, применяясь к его нравам и обычаям».

B. М. Жирмунский, опираясь на постулаты Веселовского, также связывает заимствование традиционных сюжетов с социально-историческим и духовным контекстом воспринимающей-эпохи: «Развитие повествовательного сюжета и последовательность составляющих его мотивов нередко имеют свою внутреннюю логику, отражающую закономерности и связи объективной действительности и, в тоже время, обусловленную особенностями человеческого сознания-, отражающего эту действительность. Поэтому при определении исходной ситуации дальнейшее движение сюжета в конкретных условиях человеческого общества в известной степени предопределено особенностями быта, общественной жизни и психологии и мировоззрения людей»?

Не отрицая наличие «бродячих» сюжетов, В. М. Жирмунский подчеркивает, что возможность их заимствования зачастую зависит от жанровой формы источника. Как и Веселовский, Жирмунский' считает наиболее продуктивной для последующей рецепции форму сказки: «Способность сказки переходить от народа к народу и перевоплощаться в национальные формы, сохраняя международную структурную основу, обусловлена, с одной стороны, занимательностью ее содержания,

1 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.,1940, С.305.

2 Там же, С.ЗОЗ.

3 Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. - М.,2004, С.353. волшебного или анекдотического; отсутствием в ней специальных национально-исторических приурочений, характерных, например, для местных преданий (Lokalsagen); с другой стороны, ее прозаической- формой, облегчающей пересказ с одного языка на другой».4

Последующее развитие тезисы Веселовского и Жирмунского получат в более поздних работах, и непосредственно в теории традиционных сюжетов.5 Именно традиционные сюжеты, констатируют исследователи, - «по формально содержательным признакам. являются относительно устойчивыми и одновременно динамичными системами, основные сюжетно-смысловые характеристики которых, в новых литературных трактовках сохраняют исходную узнаваемость и одновременно интенсивно'впитывают в себя реалии и проблемы воспринимающего континуума».6

Как пишет, A.C. Бушмин: «усвоение традиции есть результат, как субъективных намерений писателя, так и объективных воздействий, оказываемых на него окружающей действительностью».7 Тем не менее, обращение к «мировым сюжетам» раскрывает нам не только особенности-историко-литературного контекста «заимствующей» литературы, но и приближает к разгадке самого источника традиции.

Традиционные сюжеты - богатый материал для исследований как синхронного, так и диахронного характера. С одной стороны, они сохраняют в себе «ядро» вневременного содержания, к которому можно апеллировать, с другой - позволяют рассмотреть аспекты проникновения социально-исторической, культурной реальности в художественный мир-текста.

Традиционные сюжеты, заключает, например, А. Р. Волков, чаще всего восходят «к мифологическим, фольклорным, историческим, реже

4 Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. - М,,2004,С.435.

5 См. например: Волков А. Р. К теории традиционных сюжетов./УСравнительное изучение славянских литератур. - М., 1973.

Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003.

6 Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003, С. 31 - 32.

7 Бушмин А. С. Преемственность в истории литературы как проблема исследования (на материале восточнославянских литератур).//Славянские литературы.VI международный съезд славистов. - Прага. - М., 1968,

С. 291. о литературным источникам». Сходную типологию выстраивает и А. Е. Нямцу, выделяющий среди традиционных структур: «мифологические (Прометей, Эдип, Орфей), легендарно-фольклорные (Фауст, Дон-Жуан, Агасфер, Крысолов, многочисленные герои славянского фольклора и т. п.), литературные (Гулливер, Робинзон, Франкенштейн, Дон Кихот, Швейк), исторические (А. Македонский, Юлий Цезарь, Сократ), легендарно-церковные (Иисус Христос, Иуда Искариот, Варрава и др.)»-9

Среди многочисленных источников на первый план неслучайно выдвигаются именно мифологические. «Мифы были не только( образным выражением религиозной мысли, но и готовыми формулами поэтического творчества, плодившими новые обобщения».10 В мировой литературе постоянно разрабатываются сюжеты о Прометее, Сизифе, Кассандре, Антигоне, Оресте, которые имеют, скорее всего, мифологический источник.

Активному бытованию традиционных сюжетов и образов в последующей литературе, во многом, способствует формирование их в «архаический период»11, когда в недрах мифа возникают основы представлений о мире и человеке. Большинство «мировых сюжетов» активно разрабатывается в эпоху «рефлективного традиционализма», выступая своего рода универсальным ключом, готовой литературной моделью. На этапе «индивидуально-творческом», традиционные сюжеты, как правило, подвергаются трансформации, что обусловлено творческой свободой, которую автор получает после завершения периода «готового слова».

Диахронное сопоставление нескольких версий одного сюжета эксплицитно выражает закономерности международного литературного процесса и позволяет выявить роль и значение мифа в различные периоды

8 Волков А. Р. К теории традиционных сюжетов.//Сравнительное изучение славянских литератур. - М., 1973, С. 303.

9 Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003, С. 13.

10 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М., 1940, С. 218.

11 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994 его становления. Известно, что традиционные структуры сохраняют свою активность на протяжении всего развития культуры. Они бытуют постоянно вплоть до XVIII века, впоследствии актуализируясь в литературе XX столетия. Способность традиционных структур к комбинированию и их потенциальная многозначность чрезвычайно востребована в новейшей литературе. Е. М. Мелетинский обусловливает это взаимоотношениями литературы и мифа: «демифологизацией» эпохи Просвещения и «ремифологизацией», характерной для литературы «рубежа веков».12

Традиционные структуры могут трансформироваться в любом жанре, в соответствии с его закономерностями. Они* демонстрируют удивительную гибкость, распадаясь на мотивы, образы или, напротив, взаимодействуя между собой. Зачастую сюжетные вариации воспроизводят опыт нескольких поколений освоения сюжета, каждое из которых прибавляет к исходной трактовке что-то новое. Диалектика современного и изначального, открытость различным влияниям предопределяет особый интерес исследователей к этим структурам.

Предметом данного диссертационного исследования становится традиционный сюжет, имеющий источником знаменитую сказку об Амуре и Психее, включенную в состав «Метаморфоз» Апулея. Сказка Апулея была необычайно популярна в Европе в разные периоды литературного развития. Она вызывала восхищение Гердера и Гете, служила сюжетом многочисленных памятников изобразительного искусства: картин Рафаэля, Рубенса, скульптур Кановы, графики Ф. Толстого.

В мировой литературе традиционный сюжет об Амуре и Психее также представлен множеством версий. Вслед за Апулеем к нему обращаются Фульгенций, П. Кальдерон, Ж. де Лафонтен, Ж. Б. Мольер, И. Богданович, Дж. Ките, Г. Гейне, Э. По, Е. Жулавский, К. С. Льюис и многие другие.

12 Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - М., 1976, С. 28.

Сфера нашего исследования включает в себя как сам источник европейской традиции, - сказку Апулея, так и три его характерные варйации:

1 ^ повесть со стихотворными вставками Ж. Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона», ирои-комическую поэму И.Ф. Богдановича «Душенька» и драму Е. Жулавского «Эрос и Психея».

Выбор материала объясняется, прежде всего, тем, что все эти версии сказки об Амуре и Психее, близки к фольклорной основе протосюжета (см. например, по М. Бахтину: «встреча - разлука - поиски — обретение»14), и представляют нам развернутую жанровую палитру трех родов литературы, обозначенных еще Аристотелем.

В представленных текстах сюжет об Амуре и Психее сохраняется более полно, чем, например, в лирических вариантах. Специфика каждой из вышеназванных версий позволяет выявить то «основное ядро», тот универсальный контекст, те проблемы, которые сохраняют актуальность на протяжении всего развития человеческой культуры.

Избранные тексты дают возможность проанализировать и все три типа художественного сознания15: от эпохи «мифопоэтической» до «рефлективного традиционализма» и, наконец, «индивидуально-творческого» периода. Для более полного освещения материала в приложении представлен также краткий обзор текстов, где в качестве модели используется сюжет об Амуре и Психее. Следует отметить, что данная работа не претендует на всеохватное исследование всех возможных вариаций сюжета. За рамки диссертации, например, выведена поэзия двадцатого века: В. Брюсов, М. Цветаева, В. Ходасевич, В. Иванов, Саша Черный и др.

13 Мы сознательно пользуемся этим русским термином, который не только принят отечественным литературоведением, но и указывает на некую жанровую размытость, «гибридность» текста. Подробнее об этом см. главу II

14 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975, С. 256.

15 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994, С. 3-38.

Научная новизна диссертации связана с недостаточной изученностью предмета исследования. Сюжет об Амуре и Психее практически не рассматривался отечественным литературоведением в диахронном аспекте. Выбранный нами подход позволяет оценить индивидуальность каждой версии сюжета в ее диалектической взаимосвязи с источником традиции — сказкой об Амуре и Психее.

Насколько нам известно, в диссертации впервые также рассмотрен ряд теоретических проблем. В частности, исследован амбивалентный характер развития сюжета, дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея, подробно рассмотрено соотношение художественных методов в* поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определено место малоизученной модернистской драмы Е. Жулавского «Эрос и Психея» в польской и западноевропейской литературе «рубежа веков».

Актуальность исследования предопределена повышенным интересом современной филологии к проблеме традиционных сюжетов, и сюжету об Амуре и Психее, в частности. Как и исследованные уже сюжеты о Юлии

I 17

Цезаре , Адаме и Еве , избранный, нами сюжет представляет собой великолепный иллюстративный материал для анализа литературных явлений.

Все большая актуальность подобных исследований обусловлена тем, что рассмотрение традиционной структуры помогает характеризовать динамику литературного процесса, выявить роль творческих методов при освоении традиционного материала и установить соотношение индивидуального, авторского и заимствованного.

Как нам кажется, разгадка интереса* к избранному нами сюжету, кроется и в его мифопоэтической символике, востребованной, например, на рубеже XIX - XX веков. Этот символический пласт, заключенный в самой семантике имен Амура и Психеи, играет важную роль и на рубеже тысячелетий,

16 Корнилова E.H. Миф о Юлии Цезаре и идея диктатуры. - М., 1999.

17 Каспина М. М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики. - М., 2001. подтверждение чему можно найти и в литературоведческих исследованиях последнего времени.

Теоретическая значимость работы состоит в уточнении методик работы с традиционным сюжетом и его последующими вариантами (проблема изучения жанрово-стилевого инварианта и его вариантов) в широком синхронном и диахронном аспектах. В частности, в диссертации предложена теоретическая гипотеза амбивалентного характера сюжетного инварианта, предопределяющего различные формы развития сюжета в вариантных формах; выделены формы вторичной условности в представленных текстах; дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея; подробно рассмотрено соотношение художественных методов в поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определена поэтическаяхпецифика малоизученной модернистской драмы Е. Жулавского «Эрос и Психея» и определено ее место в польской и западноевропейской литературе рубежа XIX - XX веков.

Обзор литературы. В' зарубежном- литературоведении, существует несколько исследований традиционного сюжета об Амуре и Психее. Однако, в большинстве своем, они недоступны в российских библиотеках, и об их существовании можно судить лишь по библиографическому справочнику Бальденсперже.18

За последние несколько лет в отечественном литературоведении появилось сразу несколько работ, связанных с избранной нами проблематикой. Все они рассматривают сюжет об- Амуре и Психее в. отдельных синхронных аспектах развития, в частности уделяя, внимание

18 Cm. Baldensperger F. Werner P.F. Bibliography of Comparative Literature. - New-York, 1960: Stumfall B.Das Märchen von Amor und Psyche in seinem Fortleben in der franzosischen,italienischen und spanischen Literatur bis zum XVIII Jahrhundert. - Leipzig., 1907.

Maria U. La favola di Amore e Psiche nella letteratura e nell arte italiana. - Bologna, 1899. Reimann A. Des Apuleius Märchen von Amor und Psyche in der franzosischen Litteratur des XVII Jahrhunderts. - Progr. Wohlau, 1885.

Cristini G. Alcuni cenni sulle personnificazioni d' Amore nelle letterature di Franzia e d' Italia nel medio ero. -Bergamo, 1910. сюжетным вариациям XVII - XVIII веков (Скакун А. А.19, Осокин М.Ю.20) и

О 1 версиям начала XX века (Войтехович Р: С. ).

Среди последних исследований, имеющих отношение к избранной нами

00 проблематике, хотелось выделить недавнюю работу М. Ю.Осокина . В ней представлен анализ произведений Лафонтена, Богдановича, Кальдерона, отмечено существование балетных, оперных воплощений сюжета. Несмотря на широкую эрудицию автора, эта работа, на наш взгляд, страдает недостатком четко обозначенной концепции. Бытование сюжета об Амуре и Психее, у Осокина рассмотрено вне связи с источником традиции, лишь в аспекте синхронии. Автора можно упрекнуть и в пристрастности оценок , и в некой абсолютизации фрейдистских методов исследования.

В! связи с отсутствием в российских библиотеках работ диахронного характера, мы принимали во внимание лишь исследования, посвященные вышеназванным текстам.

Немалая часть таких работ связана со сказкой Апулея. Именно • этот небольшой текст, стал объектом пристального научного4 интереса немецких литературоведов, еще с конца XIX и начала XX веков (Ян, Рейтценштейн, Тегетхофф, Меркельбах).24 Не обошли ее своим вниманием и отечественные

О ^ исследователи Апулея (И. Стрельникова, С. Полякова ), и наши ведущие ученые-литературоведы - В. Я. Пропп, А. Н. Веселовский, М. М. Бахтин.

19 Скакун A.A. Творчество Жана де Лафонтена и русская культура XVIII - первой трети XIX веков. -С-Пб, 2003.

20 Осокин М. Ю. «Psyché» Жана де Лафонтена: жанр как сюжет // Язык. Текст. Слово: Филологические исследования. - Самара, 2004. С. 132 - 140.

21 Войтехович P.C. Психея в творчестве М. Цветаевой. Эволюция образа и сюжета. — Тарту, 2005.

22 Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII - XVIII веков. - М., 2005.

23 Вот ряд цитат из работ Осокина М. Ю.: «Скрывая свою пристрастность и неблагодарность, Душенька делает вид, что отдается монстру неохотно» (С.99) или С. 141: ««Красы» и «красоты» (гениталии) становятся синонимом абстрактной красоты (знаком анатомического совершенства)». См. также параграфы 15 и 25: «Зефиры в вуайеристской перспективе», «Сифилис как подтекст Душеньки» и т.д. Цитирую: Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII и XVIII веков. -М., 2005.

24 Jahn О. Eros und Psyche. - Berlin, 1847.

Reitzenstein R. Das Marchen von Amor und Psyche. - Leipzig, Berlin, 1912. Tegethoff E. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. - Bohn und Leipzig, 1922.

25 Стрельникова И.П. «Метаморфозы» Апулея.// Античный роман. - M., 1969. Полякова С. Метаморфозы, или Золотой осел. - М., 1988.

Самой дискуссионной проблемой для исследователей вставной сказки

Метаморфоз» до сих пор остается проблема происхождения сюжета. Как известно, возможным источником «Метаморфоз» Апулея признают сборник рассказов Аристида Милетского (II век д.н.э.), существование которого подтверждает наличие сходного сюжета у Лукиана («Лукий, или Осел»).

Э. Лефевр, один из последних исследователей позднегреческой прозы, утверждает, что текст сказки об Амуре и Психее делится на две части, первая из которых имеет греческое, а вторая - римское происхождение, концовка

26 же, по мнению исследователя, «попросту прилеплена». Для греческого оригинала, считает Лефевр, был первичен мотив красоты - «formositas», а не любопытства - «curiositas».

Сегодня, однако, уже почти невозможно установить, был ли действительно литературный предшественник у сказки Апулея, хотя латинский автор и указывает на некую рецепцию в первых строчках

ОН

Метаморфоз»: «Вот я сплету тебе на милетский манер разные басни».

Вопрос об источнике текста Апулея оказывается тесно связанным с проблемой соотношения сказки и мифа в повествовательной ткани текста. История этой дискуссии даже в русской литературоведении довольно многопланова.

Как отмечает И. Стрельникова «сказочные черты, во всяком случае, стоят в апулеевской сказке на первом плане. Сложнее выявить в ней черты мифа и ответить на вопрос, какие элементы здесь первичны: сказочные или мифические, то есть, была ли мифологизирована старая сказка или восточный миф о Психее. Вопросы эти, по-видимому, еще требуют своего решения».28

Литературовед начала двадцатого века, автор предисловия к сказке об Амуре и Психее - Миловидов находит в сюжете Апулея индоевропейские

26 Lefevre E.Studien zur Struktur der Milesischen Novelle bei Petron und Apuleius. Mainz, 1997. S. 60.

27 Петроний Арбитр. Апулей. Сатирикон. Метаморфозы. - M., 1991, С. 155.

28 Стрельникова И.П. «Метаморфозы» Апулея.// Античный роман. - М., 1969, С. 351. ' корни: «То широкое распространение, которое получила эта первоначальная сказка., которая с одной стороны дала сюжет апулеевой истории об Амуре и Психее, а с другой - проникла в многочисленных вариантах в народную словесность всех европейских народов, уже само по себе свидетельствует о древности ее возникновения, далеко уходящей от античного времени».29

Академик А. Н. Веселовский усматривает в рассказе Апулея типичное для мифа нарушение эксогамии и тотемизм. В. Я. Пропп, напротив, считает, что историю об Амуре и Психее можно отнести к традиционно сказочным мотивам о временных браках с братьями. В. Я. Пропп также предполагает, что в новелле контаминировано несколько сказочных сюжетов и подчеркивает, что «сказка об исчезнувшем супруге, собственно — другая зо сказка».

С. Полякова выдвигает версию об африканском источнике сказки 1

Апулея. По мнению исследовательницы, с сюжетом об. Амуре и Психее латинский писатель мог познакомиться на* своей родине, в Африке. В своей книге «Метаморфозы, или Золотой осел» Полякова даже приводит в качестве примера кабильскую сказку, на которую, мог бы опираться Апулей.

В зарубежной критике также существуют многочисленные гипотезы возникновения апулеевского сюжета, мини-обзор которых можно найти в

32 книге Тегетхоффа. Так, представители мифологической школы трактовали сюжет Апулея как отражение явлений природы. В солярной и метеорологической интерпретации Мейера, например, Психея отождествляется с облаком, Амур — с грозой, а их ребенок - с молнией.

До Рейтценштейна новеллу Апулея часто представляли как всем известную сказку о царской дочке и «проклятом» принце, который был превращен в чудовище. Рейтценштейн, напротив, утверждал, что корни

29 Амур и Психея. Сказка. С предисл. Миловидова. - С-Пб., 1913, С. 10.

30 Пропп В .Я. Собрание трудов в 7 тт., Т. 4. Русская сказка. - М., 2002, С. 244.

31 Полякова С. Метаморфозы или Золотой осел. - М., 1988. единственной сохранившейся сказки античности уходят в не найденный до сих пор восточно-эллинистический миф.

О том же косвенно свидетельствуют и памятники изобразительного искусства, на которых изображены Амур и Психея. Многочисленные примеры таких изображений (часто надгробных) приводит Отто Ян -известный немецкий археолог первой половины XIX века.34

Еще более распространена другая точка зрения, которая предполагает в основе сказки мистерию, возможно, исидического культа. Подобной позиции придерживаются, например, Кереньи и Меркельбах, который идентифицирует Психею с Изидой страдающей, а Венеру с Изидой царствующей.

Множество версий в отечественной и зарубежной критике лишний раз подтверждают, что вопрос об источнике сюжета об Амуре и Психее, действительно, не имеет столь однозначного решения.

Отечественная и зарубежная библиография работ, посвященных «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, более скромна. Однако в последнее десятилетие растет число трудов, анализирующих этот текст.35

И зарубежные исследователи творчества Лафонтена М.-О. Швицер,

36

Р. Дюшен , и современные отечественные специалисты внимательны к жанровым характеристикам произведения, к его прозиметрической структуре (Скакун), и к эстетической дискуссии четырех друзей, обрамляющей сюжет об Амуре и Психее в повести (Ермоленко).

32 TegethofFE. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. Bohn und Leipzig, 1922, S. 66 - 99.

33 Reitzenstein R. Das Märchen von Amor und Psyche. - Leipzig - Berlin, 1912

34 Jahn O. Eros und Psyche. - Berlin, 1847, S.127.

35 Ермоленко Г. H. Пасторальные мотивы в творчестве Ж. де Лафонтена.// Миф - Пастораль - Утопия. Литература в системе культуры: материалы научного межрегионального семинара. - М., 1998, С. 24 - 35. Скакун A.A. Conte как литературный жанр: проблемы генезиса и эволюции // Материалы XXIX Межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Секция истории зарубежных литератур. - С - Пб., 2000, С. 96 - 98.

36 Psyche // Sweetser М. - О. La Fontaine. - Boston, 1987, 75 - 9 lp Les quatre amis// Duchene R. La Fontaine. - Fayard, 1990, 278 - 285 p.

Помимо вышеназванных проблем, нам показалось довольно продуктивным рассмотрение «Любви Психеи и Купидона» в свете художественного метода Лафонтена.

Соотношение художественных методов барокко, классицизма, рококо во второй половине XVII века во Франции до сих пор остается недостаточно изученным. Некоторые исследователи, например, считают рококо поздней фазой барокко. С. С. Аверинцев, напротив, утверждает, что «барокко и классицизм, наконец-то встречаются, преодолевая свою антиномичность в рококо, но лишь на основе и при условии своего истощения и измельчания».37

Существенный вклад в разработку проблемы генеалогии и хронологии

38 рококо вносят работы Л-. Е. Пинского, Н. Т. Пахсарьян , диссертация С. Л. Козлова «Проблемы рококо и французского литературного сознания XVII — Х\ПП веков». Однако вопрос о принадлежности «Любви-Психеи и Купидона» Лафонтена к конкретному художественному методу до- сих пор остается дискуссионным.39

В отличие от «Любви Психеи и Купидона» произведение Богдановича довольно подробно рассмотрено в классических работах Р. А. Гуковского, Д. Д. Благого, а также в современных исследованиях Л. Е. Татариновой, О. Б. Лебедевой. Сложная жанровая природа текста проиллюстрирована в блестящих работах И. 3. Сермана, А. Л.Зорина.40 Изучая различные редакции поэмы, исследователи объясняют постепенный переход Богдановича от жанрового определения «сказка в стихах» к «древней повести в вольных

37 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994, С. 31.

38 Пахсарьян Н.Т. Генезис, поэтика и жанровая система французского романа 1690 - 1760 гг. -Днепропетровск, 1996.

Пинский Л.Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. - М., 2002.

39 3. Плавскин, например, определяет жанр «Любви Психеи и Купидона», как «галантно-мифологический роман», С. Козлов усматривает в повести элементы рококо.

40Серман И. 3. И. Ф. Богданович. Вступ. Статья. //Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. -Л., 1957,5-45.

Зорин А.Л. Незабвенная «Душенька».// Богданович И.Ф. Душенька. - М., 2002, С.7 - 20. стихах», и отмечают сочетание ирои-комической и бурлескной разновидности в повествовательной ткани поэмы.

Споры исследователей касаются не только жанровой структуры «Душеньки». Текст Богдановича в современных исследованиях зачастую рассматривается в философско-аллегорическом ключе41, что, на наш взгляд, приводит к смещению акцентов в трактовке поэмы. Так, один из последних исследователей произведения А.И. Иваницкий считает, что сюжет «Душеньки» укладывается «в структуру мистерий поиска и обретения истины, в которых был ритуализирован мифологос Исиды, Афины и Юноны».42

Как нам кажется, подобный подход далеко' уводит нас от сути произведения - мистерия, если и содержится в поэме, то лишь на самом глубинном уровне сюжета, в неосознанной подоснове сказки Апулея.

Исторически сложилось, что успех, выпавший на долю «Эроса и Психеи» Жулавского, не мог быть долговечен, как литературная популярность «Душеньки». Однако еще в начале XX века, постановки'этой пьесы гремели не только в Польше, но' и в России (издание драмы было в библиотеке А.Блока, ее театральную вариацию, вероятно, видела М.Цветаева). Несмотря на это, среди выбранных нами текстов, пьеса Ежи Жулавского остается наименее исследованной.

Скромное число работ, посвященных произведению Жулавского, обусловлено библиографической редкостью текста.43 «Эрос и Психея» упоминается практически в каждом исследовании польской литературы «рубежа веков», однако, комментируется, как правило, скудно или пристрастно: ««Эрос и Психея»(1904) - наиболее нашумевшая в свое время

41 См. например: Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII - XVIII веков. - M., 2005, С. 129: «Богданович явно платонизирует, перелагая Лафонтена»

42 Миф - литература - мифореставрация. Москва - Рязань, 2000, С.83.

43 Экземпляр Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. - Krakow., 1921. и Жулавский E. Эрос и Психея. Драматическая поэма в пяти актах и семи картинах. Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник имеется в фондах ВГБИЛ им. М.И. Рудомиио,драма Жулавского. Это театрально-эффектная, но интеллектуально-неудачная попытка создания аллегорической драмы, претендующей на философские обобщения».44

В отечественном литературоведении пробел частично восполняют общие работы, посвященные литературной ситуации в Польше: например, разделы «Истории польской литературы» (Т.2), «Истории всемирной литературы» (Т.8), «Истории литератур западных и южных славян» (Т.З). Они позволяют рассмотреть драму Жулавского в конкретном историко-культурном контексте и оценить ее место в западноевропейском литературном процессе того времени.

Доступные нам зарубежные исследования драмы Жулавского ограничиваются замечаниями польских литературоведов Синко и Евстахевича.45 Польские литературоведы отмечают жанровый синкретизм «сценической повести в семи главах», рассматривая «Эроса и Психею» как «модернистскую драму» (Евстахевич) или «драматическую поэму» (Синко). Не вызывает сомнения и отечественных, и зарубежных исследователей наличие философского подтекста в пьесе. Так, например, Евстахевич усматривает в поэтике пьесы незначительные аллюзии платоновского «Пира», мотивы поиска второй половинки. Синко полностью возводит «Эроса и Психею» к платоновскому идеализму.

В свете недостаточной изученности самого традиционного сюжета об Амуре и Психее, большое значение приобретает методология исследования - в данном случае, компаративистика или сравнительное литературоведение. Методологической базой работы стали, прежде всего, «Историческая поэтика» А. Н. Веселовского, «Сравнительное литературоведение»

44 Таворский В. Драматургия Молодой Польши//Русская и польская литература конца XIX - начала XX века. -М., 1981, С.170.

45 Sinko Т. // Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. Krakow, 1921, C. 4 - 15. Eustachewicz L. Dramaturgia Mlodej Polski. Proba monografii dramatu 2 lat 1890 - 1918. Warszawa, 1982, C. 370 -373.

B. М Жирмунского, а также исследования Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа,

C. С. Аверинцева, М.М.Бахтина.

Как справедливо отмечает А. В. Михайлов: «построение исторической поэтики развертывается, таким образом, во взаимопроникновении литературной теории и истории литературы - и притом непременно так, что этот процесс взаимопроникновения и слияния теории и истории литературы выходит в широту истории культуры и в ней, в ее развитии, в ее многообразных материалах, черпает свою внутреннюю логику».46 Этим и объясняется синтетический характер данной диссертации.

Особое внимание в работе также уделено мифу, этой неизменной основе литературного творчества. Литература поэтому вопросу необъятна и многопланова. Достаточно вспомнить такие имена, как Т. Бенфей, А. Н. Веселовский, Дж. Фрейзер, В. Я. Пропп, К. Леви-Стросс, Э. Кассирер, М. И. Стеблин-Каменский, Е. М. Мелетинский, Р. Вейман, К. Хюбнер.

В рамках этой проблемы в диссертации рассмотрен вопрос о дифференциации форм мифа и сказки. Это направление исторической поэтики позволяет нам еще глубже понять механизмы рецепции традиционного сюжета

В российском литературоведении этому непростому вопросу посвящены, например, теоретические разработки Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа, М. И. Стеблин-Каменского.

У большинства филологов генетические связи между мифом и сказкой давно не вызывают сомнения. Так, например, уже А. Н. Веселовский считал сказку десакрализованным, «обескровленным» мифом. Мелетинский расширяет эту формулу, отмечая при переходе от мифа к сказке «демифологизацию времени и действия, замену времени строгого

46 Михайлов А. В.Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. М.,1989,С. 17 претворения и строгой локализации в рамках космической модели неопределенным сказочным временем и местом действия».47

Для исследователей очевидна и разница задач мифа и сказки. Эстетический принцип сказки - развлекать (и поучать), с этим связано восприятие ее как вымысла. Миф же, напротив, обладает «священным характером», в нем «границы между вымыслом и действительностью полностью не осознаются».48

Промежуточным звеном между этими формами становится архаическая или мифологическая сказка = (М^ЬептагсЬеп-Вундт). Она еще сохраняет структурные элементы мифа, следы религиозно-магической функции, и при этом выступает «как некая метаструктура по отношению к классической чу ЧУ г- 49 европейской волшебной сказке».

Методология данной диссертации включает и разработки в области жанра.

Немаловажной, составляющей работы стала «концепция адресата речи», получившая свое развитие в работах М; М. Бахтина: «Для- каждой эпохи, для каждого литературного направления ■ и. литературно-художественного. стиля, для. каждого литературного жанра в пределах эпохи и направления характерны свои особые концепции адресата литературного произведения, особое понимание и ощущение своего читателя, слушателя, публики, народа».50

Продуктивным нам кажется рассмотрение жанра в рамках двух подходов. С одной стороны, это концепция «памяти жанра», восходящая к М. М. Бахтину: «В жанрах (литературных и речевых) на протяжении веков их жизни накопляются формы видения и осмысления определенных сторон

47 Мелетинский Е. М. Миф и Историческая поэтика фольклора.// Фольклор. Поэтическая система. - М., 1977, С. 30-31.

48 Пропп В .Я. Собрание трудов в 7 тт., Т. 4. Русская сказка. - М., 2002, С.30.

49 Мелетинский Е. М. Миф и Историческая поэтика фольклора.// Фольклор. Поэтическая система. - М., 1977, С. 32.

50 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986, С.294. мира».51 С другой стороны, необходимо учитывать, что жанры могут рассматриваться не только сами по себе, «не в статической совокупности самостоятельно существующих единиц, но как формы движения 52 литературного процесса».

Историческому функционированию жанра на разных этапах становления литературы посвящена и работа «Категории поэтики в смене литературных эпох». Рассматривая жанровую эволюцию в рамках трех типов художественного сознания, исследователи подтверждают «неоднородность статуса жанра». Эта категория выдвигается на первый план, прежде всего, в рефлективно-традиционалистский период, в отличие от категории автора, которая ►первична для индивидуально-творческого типа сознания. Концепция стадиального развития литературы, предложенная С. С. Аверинцевым и другими ведущими учеными53, находит удачное преломление и в теории традиционных сюжетов.

Целью данного исследования является изучение традиционного сюжета об Амуре и Психее в синхронном и диахронном срезе на конкретном материале. В,частности, в работе мы выделяем-для себя такие теоретические задачи как дифференциация форм мифа и сказки в* тексте Апулея, исследование поэтики текстов в свете вопроса о художественном методе писателей, выделение форм вторичной условности в представленных текстах, поиск причин актуализации сюжета.

В соответствии с этими задачами, целью работы является решение вопроса об актуализации сюжета об Амуре и Психее в разные периоды литературного развития, и исследование версий сюжета во взаимосвязи с источником традиции, его стилевыми характеристиками и философским подтекстом.

31 Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества. -М., 1986, С. 351.

52 Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. - Л., 1974, С. 188.

53 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994

Структура работы включает в себя введение, три главы, заключение, приложение и библиографию, состоящую из 200 наименований. Названия глав и подзаголовков закономерно отражают концепцию диссертации.

Заключение диссертации по теме «Теория литературы, текстология», Котариди, Юлия Георгиевна

Вывод

Актуальность сюжета об Амуре и Психее в польской литературе начала XX века связана с наличием предшествующей традиции, так и с общеевропейским процессом «ремифологизации».

В отличие от версий Лафонтена и Богдановича, потенциальный адресат не вводится непосредственно в текст польским автором. Однако, исходя из тенденций начала XX века и глубоко философского содержания пьесы, в качестве такого адресата можно предположить достаточно образованную, элитарную публику. На это указывает и активное использование интертекстуальных форм: библейских парафраз, платоновских аллюзий, гомеровских реминисценций и т.д.

Как и выше рассмотренные тексты, пьеса Ежи Жулавского представляет собой жанровый гибрид, «сценическую повесть в семи главах». Синтетическая форма драмы, сочетающая в себе эпические, лирические и драматические элементы является топосом эпохи модернизма, отрицающей каноны, в том числе и жанровые.

Подводя итоги третьей главы необходимо отметить, что драма «Эрос и Психея» представляет собой расширенную философскую интерпретацию сюжета об Амуре и Психее. Испытания Психеи приобретают универсальный характер, античный миф о поисках божества и воссоединении с ним, выведен на просторы мировой истории.

Действительно важным представляется то, что философские источники текста Апулея и драмы Жулавского совпадают (диалоги Платона «Федр», «Федон», а также «Государство»). Это не только обеспечивает близость аллегорических трактовок сказки Апулея и ее польской версии, но и вводит драму Жулавского в контекст неоплатонической литературной традиции (Блейк, Новалис, Гете, символисты).

В целом, «Эрос и Психея» Ежи Жулавского представляет собой реконструкцию философского подтекста античной сказки. Миф об Амуре и

Психее придает ей вневременную актуальность и обеспечивает разрозненной композиционной структуре целостность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Первейшей задачей нашей работы стало исследование источника традиции, в свете которого были рассмотрены и национальные версии сюжета об Амуре и Психее с их индивидуальной поэтикой.

Вопрос об успешной рецепции традиционного сюжета решается в исследовании в связи с полисемантичностью вставной сказки, включенной в состав «Метаморфоз». Очевидно, что «прототекст» сюжета об Амуре и Психее представляет собой сложную мифопоэтическую структуру, включающую в себе элементы мифа, обряда и сказки. О ее мифологическом происхождении свидетельствует, например, трехчленная пространственная вертикаль, мотивы табу, свадьбы - похорон и т.д. Однако установка текста на развлекательность, развитая образная система волшебных помощников позволяет предполагать более позднюю форму, форму сказки.

Таким образом, скорее всего, Апулей переработал не классическую волшебную, а именно мифологическую сказку, которая не только способствовала успешному развитию традиции, но и коррелировалась с аллегорическим содержанием сказки апулеевских «Метаморфоз».

Наличие иносказания в незамысловатом любовно-авантюрном сюжете биографически подтверждается неоплатонизмом Апулея. В поэтике сказки оно выражено мотивом неумеренного любопытства Психеи, сопоставимом с платоновской этикой, на лексическом же уровне - в именах главных героев, которые Плотину, а позже Фульгенцию представляются богом и душой, после долгих испытаний связанных супружеским союзом.

Образная система текста, однако, восходит не только к платоновскому идеализму, но и к древнейшим формам мифологии. Так, под антропоморфной оболочкой Амура скрывается хтонический змей, стихии которого, огонь и ветер достаточно архаичны и закреплены в мифопоэтической традиции (Сапфо, Ивик и т.п.).

Сказка об Амуре и Психее возникает в недрах «рефлективного традиционализма» античной культуры, впитывая, аллюзии и реминисценции эллинистической лирики и любовно-авантюрного романа. Ее мифопоэтическая основа, традиционное наполнение и полисемантичность способствуют дальнейшей ассимиляции сюжета.

В европейской литературе рецепция сюжета об Амуре и Психее идет по двум диаметрально-противоположным направлениям. Развлекательно-игровой и философ с ко-аллегорический вариант сюжета, по всей вероятности, изначально заложены в сказке Апулея, как в первом известном нам литературном источнике, оформившем фольклорный материал.

Рецепция той или иной сюжетной вариации происходит в заимствующей литературе в зависимости от конкретных социокультурных факторов, исторической ситуации, литературного контекста, потенциального адресата, и, наконец, личности автора, реконструирующего традиционный сюжет в, собственных целях.

Так, во французской литературе'ХУ1Ьвека, на волне активного восприятия античности, возникает легкая, игровая трактовка сюжета об Амуре и Психее. Несмотря на наличие предшествующих аллегорических версий Кальдерона и Марино, «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена явно ориентирована на развлекательность. Выбор этой вариации античного сюжета объясним как своеобразием творческой индивидуальности французского писателя, близкого ренессансному мироощущению, так и общим процессом рецепции классических текстов и запросами потенциальной аристократической аудитории.

Гривуазная интерпретация сказки об Амуре и Психее может быть связана и с особенностями нового зарождающегося художественного метода — рококо, одной из самых востребованных жанровых разновидностей которого становится сказка. Французская вариация сюжета об Амуре и Психее расширена мифологическими и сказочными мотивами, как античного, так и французского генезиса. Их функция в тексте - не только сюжетообразующая, но и изобразительно-выразительная. Как и Апулей, Лафонтен расширяет этот традиционный материал историческими реалиями галантной эпохи Людовика XIV, что отвечает игровой установке сюжета.

Несмотря на выбор классического сюжета и его рационализацию, произведение Лафонтена не вписывается в единую жанровую систему, созданную классицизмом. Архитектоника, тяготеющая к экспромту, богатое стилевое оформление текста наглядно демонстрируют барочную форму произведения, а гривуазность трактовки, гедонистические идеи, интимная стилистическая интонация приближают «Любовь Психеи и Купидона» к эстетике рококо.

В том же гривуазном духе создается и русская интерпретация сюжета об Амуре и Психее, поэма И.Ф.Богдановича' «Душенька». Актуализация античной сказки в русской литературе XVIII века была связана с интенсивной рецепцией античности, ориентацией на французский литературный образец и появлением переводов «Метаморфоз» и «Любви Психеи и Купидона».

Как и «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена, «Душенька» I представляет собой сложную жанровую контаминацию, в данном случае формы ирои-комической поэмы, представленной во французской литературе поэмой классициста Буало «Налой», и ее низовой параллели - бурлеска, типичного жанра барокко (Скаррон, Майков). Образцом для «Душеньки» становятся обе жанровые разновидности, хотя в окончательной редакции текст поэмы тяготеет больше к форме ирои-комической поэмы.

Расширенное использование мифологического материала, свойственное Лафонтену, еще больше присуще поэме Богдановича. Образная система «Душеньки» включает в себя персонажей греко-римской мифологии, героев русских народных сказок и фантастические образы, которые выполняют в тексте декоративную функцию, эстетически подтверждая игровую установку автора.

Тем не менее, из всех рассмотренных источников, образная система «Душеньки» наиболее психологически разработана, в особенности это касается образа главной героини, который восходит не только к апулеевско-лафонтеновской трактовке, но и ориентирован на современность, в частности на журнальную полемику вокруг типа щеголихи.

Совсем иное отношение к традиционному материалу демонстрирует польский автор рубежа XIX- XX столетий Ежи Жулавский.

Актуализация сюжета об Амуре и Психее в польской литературе начала XX века обусловлена процессом «ремифологизации», существованием национальных версий античной сказки, а так же появлением польских переводов Апулея.

Трактовка сюжета об Амуре и Психее Жулавского практически лишена национального колорита, подчеркнуто универсальна. Это обусловлено как литературной ситуацией периода «Молодой Польши», так и обращением автора к «прототексту» античного сюжета - архаической мифологии. На этой универсальной основе Жулавский создает собственный глобальный миф, являющийся экспликацией исторического процесса.

Апулеевский мотив скитаний, покинутой богом души, в «Эросе и Психее» доводится до уровня всеобъемлющего символа. Однако, при всей абстрактности, символичности, философский миф в драме Жулавского обретает и современные черты. Разочарование в идеалах прошлого, поиск новой религии, уход от действительности в мир искусства - все эти литературные топосы конца XIX - начала XX века находят отражение на страницах пьесы.

Пьеса Жулавского «Эрос и Психея», как и рассмотренные версии, также представляет собой жанровый гибрид («сценическая повесть в семи главах»), специфическая форма которого обусловлена, вероятно, процессом «романизации» драмы и прозаической структурой античного источника.

Как показывает исследование, скрытые механизмы «притягивания» и отталкивания созданной Апулеем традиции, заложены именно в историкокультурном контексте воспринимающей эпохи. Произведения Лафонтена, Мольера, Богдановича возникают в период господства абсолютной монархии, в относительно благоприятной для развития занимательной литературы обстановке. Именно тогда становится востребованной сказочная форма, изначально и в своем фольклорном варианте ориентированная на развлекательность. Пьеса Жулавского, напротив, возникает в сложный период слома традиционных ценностей, когда миф является средством гармонизации расшатавшихся основ мира.

С развлекательно-игровыми версиями сказку Апулея объединяет сюжетное и стилевое единство, фривольность, лукавая ирония. Генетическая связь драмы «Эрос и Психея» и сказки об Амуре и Психее прочитывается на ином уровне: в подтексте, в выборе философских источников, в сходных мифопоэтических принципах организации текста.

Общность поэтики всех рассмотренных версий касается, в основном, трансформации формы апулеевского источника. И Лафонтен, и Богданович, и Жулавский, демонстрируя диалектику традиционного и индивидуально-авторского, приходят к созданию жанровых гибридов.

Во всех изученных источниках используются так же интертекстуальные формы - аллюзии, реминисценции. Правда, функции их разнятся.- У Лафонтена и Богдановича они теряют прежнюю сакральную наполненность, превращаются в элемент сюжетного декора, в пьесе Жулавского, напротив, еще больше способствуют «мифологизации» текста.

Развлекательно-игровые версии Лафонтена, Мольера и Богдановича не меняют сюжетной конструкции первоисточника, лишь распространяя его в духе времени. Философско-аллегорические вариации сказки, напротив, зачастую трансформируют исходный сюжет, как это делает Е. Жулавский в пьесе «Эрос и Психея».

В целом, все три проанализированных версии сюжета об Амуре и Психее сохраняют в себе первоначальное ядро архаической сказки, положенной в основу текста Апулея: героиня нарушает табу, и в наказание вынуждена пройти через странствия и испытания, чтобы вернуть возлюбленного.

Отчетливая дифференциация версий XVII - XVIII и XX века обусловлена не только разницей социокультурных факторов.

Произведения Лафонтена и Богдановича еще принадлежат к рефлективно-традиционалистской эпохе, пьеса Жулавского же создается в рамках индивидуально-творческого типа сознания, когда творческий произвол автора по отношению к традиционному материалу значительно выше. С этим, нам представляется, и связана целостность античного сюжета в галантных вариациях, в противовес художественной свободе польской реконструкции мифа.

Следует отметить, и то, что упомянутые тексты работают с готовым словом («чужим» - М. М. Бахтин), что обеспечивает творческое взаимодействие с традицией (будь то греческого любовного романа, платоновских диалогов или пасторальных жанров). Их открытости для различных влияний способствует и мифопоэтическая основа сюжета. Она, без сомнения, неизменна и придает любому повествованию целостность и характер художественного обобщения.

Очевидно, что сюжет об Амуре и Психее привлекает не фабульными хитросплетениями, а своим вневременным общечеловеческим содержанием, мифопоэтической универсальностью и многозначностью, которая и обеспечивает его рецепцию. Или как проще и поэтичнее отмечает К Кереньи: «Мифология, подобно отсеченной голове Орфея, продолжает петь даже после смерти, и пение ее доносится издалека».

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Котариди, Юлия Георгиевна, 2008 год

1. Андерсен Г. X. Сказки и истории в 2 тт. Т. 2. Л., 1977. 655 с.

2. Античная лирика. М., 1968. 623 с.

3. Античный роман. М., 2001. 749с.

4. Аполлоний Родосский. Аргонавтика. М., 2001. 235 с.

5. Апулей. Амур и Психея. Сказка. С-Пб., 1913. 60 с.

6. Апулей. Метаморфозы и другие сочинения. М., 1988. 398 с.

7. Аристофан. Лиси страта. -М., 2001. 615 с.

8. Байрон Дж. Лирика. М.; Л., 1967. 176 с.

9. Баратынский Е. Стихотворения. — М., 1976. 334 с. Ю.Богданович И. Ф. Душенька. М., 2002. 349 с. П.Богданович И. Ф. Стихотворения и поэмы. - Л., 1957. 260 с. 12.Гауптман Г. Пьесы. T.l. -М., 1959. 576 с.

10. З.Гейне Г. Собрание сочинений в 6 тт. Т.2. М., 1980. 526 с.

11. Греческая трагедия. Ростов н/Д., 1997. 573 с.

12. Жулавский Е. Лунная трилогия. С-Пб., 1993. 734 с.

13. Жулавский Е. Эрос и Психея. Драматическая поэма в пяти актах и семи картинах. Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник. 160 с.

14. Карамзин H. М. Избранные сочинения. T. II. -М.-Л., 1964. 591 с.

15. КитсДж. Лирика. -М., 1979. 158 с.

16. Клайв С. Льюис. Письма Баламута. Расторжение брака. Мерзейшая мощь. Пока мы лиц не обрели М., 2004. 1000 с.

17. Клайв С. Льюис. Пока мы лиц не обрели. М., 2000. 303 с.

18. Лафонтен Ж. Любовь Психеи и Купидона. М.-Л., 1964. 138 с.

19. Майков В. И.Избранные произведения. М.-Л., 1966. 500 с.

20. МетерлинкМ. Пьесы-М., 1999. 525 с.

21. Мольер Ж. Б. Полн. собр. соч. в 4 тт. Т.З.- М., 1966. 543 с.

22. Павсаний. Описание Эллады.-M., 1994. 589 с.

23. Петроний Арбитр. Апулей. Сатирикон. Метаморфозы. -М., 1991.400 с.

24. Платон Государство. Законы. Политик. М., 1998. 798 с.

25. Платон. Избранные диалоги. М., 2002. 960 с.

26. Платон. Федон. Пир. Федр. Парменид. -М., 1999. 528 с.

27. Плотин. Эннеады. Киев, 1995. 700 с.

28. Феокрит. Мосх. Бион. Идиллии и эпиграммы. М., 1958. 326 с. 32.Эпиграммы греческой антологии. - М., 1999. 728 с.

29. Apuleius. Metamorphoseon. Libri XI. Band I. — Berlin, 1956. 376 с.

30. Heine H. Werke und Briefe. Band I. Weimar, 1956. 504 c.

31. La Fontaine. Oeuvres completes. 6 тт.Т.5. Paris, 1818. 334 p.

32. Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. Krakow, 1921.216 c.1. Общие работы.

33. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. -М., 1977. 320 с.

34. Ауэрбах Э. Мимесис. М., 1986. 556 с.

35. Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 504 с.

36. Бахтин M. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. 320 с.

37. Бахтин М. М.Эстетика словесного творчества. М., 1986., 445 с.

38. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Д., 1973. 568 с.

39. Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы. — Л., 1975.280 с.

40. Вейман Р. История литературы и мифология. М., 1975. 344 с.

41. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1940. 648 с.

42. Виды и формы межнациональных литературных взаимоотношений (типологический аспект). Черновцы, 1981. 42 с.

43. Владимирова H. Г. Формы художественной условности в литературе XX века. Новгород, 1998. 188 с.

44. Волков А. Р. Сравнительное славянское литературоведение. Черновцы, 1982.27 с.

45. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987, 224 с.

46. Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. -М., 1977. 227 с.

47. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. -Л., 1979. 496 с.

48. Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. М.,2004, 465с.

49. Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. -Л., 1974. 272 с.

50. Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994. 512 с.

51. Каспина M. М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики. Дисс. к. ф. н. М., 2001. 251 с.

52. Корнилова Е. Н. Миф о Юлии Цезаре и идея диктатуры. М., 1999. 271с.

53. Корнилова Е. Н. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. М., 2001. 447 с.

54. Леви-Стросс К. Путь масок. М., 2000. 399 с.

55. Литература и фольклорная традиция. Волгоград, 1997. 273 с.

56. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. -М., 2001. 559 с.

57. Лотман Ю. М. О русской литературе. Статьи и исследования. С-Пб., 1997. 846 с.

58. Малые формы фольклора. М., 1995. 382 с.

59. Мелетинский Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. — М., 1986.318 с.

60. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М., 1958. 262 с.

61. Мелетинский Е. М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. 279 с.

62. Мелетинский Е. М. Миф и историческая поэтика фольклора. М., 1977. 23 с.

63. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с.

64. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. -М., 1995. 406 с.

65. Миф литература - мифореставрация. - Москва-Рязань, 2000. 155 с.

66. Михайлов А. В.Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. М.,1989, 224 с.

67. Наливайко Д. С. Искусство: направления, течения, стили. Киев, 1981. 287 с.

68. Неелов Е. М. Сказка, фантастика, современность. Петрозаводск, 1987. 124 с.

69. Николин В. В. Волшебная сказка: исследование воспроизводства культуры. Екатеринбург, 2000. 328 с.

70. Нямцу А. Е. Традиционные сюжеты и образы в литературе XX века. — Киев, 19881 81 с.

71. Нямцу А. Е.Основы теории традиционных сюжетов. Черновцы, 2003. 78 с.76.0нианс Р. На коленях у богов. Истоки европейской мысли о душе, разуме; теле, времени, мире и судьбе. М., 1999. 592 с.

72. Палиевский П. В. Литература и теория. М., 1979. 287 с.

73. Пинский Л. Е. Магистральный сюжет. -М., 1989. 416 с.

74. Проблемы автора в художественном произведении на материале западноевропейской литературы. Владимир, 1998. 200 с.

75. Пропп В. Я. Собрание трудов в 8 тт. Т.2. Исторические корни волшебной сказки. Морфология сказки. 512 е.; Т.4. Русская сказка. М., 2002. 413 с. Т.7.

76. Фольклор, литература, история. -М., 2002. 463 с.

77. Реизов Б. Г. История и теория литературы. Л., 1986. 300 с.

78. Рекомендации к изучению традиционных сюжетов и образов мировой литературы. Вып.1. Черновцы, 1981. 35 с.

79. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л., 1974. 298 с.

80. Специфика фольклорных жанров. -М., 1973. 304 с.

81. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976. 102 с.

82. Универсум платоновской мысли. Платоновская и аристотелевская традиция в античности и в европейской философии. — С-Пб., 2005. 184 с.

83. Фольклор. Поэтическая система. -М., 1977. 343 с.

84. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. -М., 1983. 703 с.

85. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. -М., 1989. 510 с.

86. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. — М., 1997. 445 с.

87. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1998. 798 с.

88. Хализев В. Е. Драма как род литературы. М., 1986. 259 с.

89. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. — М., 1992. 458 с.

90. Шарыкина Т. А. Проблемы мифологизации в зарубежной литературе XIX XX в. - Н. Новгород, 1995. 111 с.

91. Штернберг Л, Я. Первобытная религия в свете этнографии. М., 1936. 571 с.

92. Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. -М., 1996. 413 с.

93. Шеллинг Ф. Философия искусства. -М., 1966. 496 с.

94. Шкловский В. Художественная проза. Размышления и разборы. М., 1961. 628 с.

95. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М., 1998. 667 с.

96. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Киев-М., 1997. 328 с.

97. Учебные пособия. Энциклопедии. Литература по вопросу.

98. Адмони В. Г. Г. Ибсен. Очерк творчества. Л., 1989. 270 с.

99. Актуальные вопросы курса зарубежной литературы XVII века. Вып. I Днепропетровск, 1974. 128 с.

100. Андреев Л. Г. Козлова Н. П., Косиков Г. К. История французской литературы. М., 1987. 542 с.

101. Аникст А. А.Теория драмы на Западе во второй половине XIX века. -М., 1988. 310 с.

102. Античный роман. М., 1969. 405 с.

103. Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу. М., 1982. 606 с.

104. Благой Д. Д. История русской литературы XVIII века. — М., 1951. 686 с.

105. Блюш Ф. Людовик XIV. -М., 1998. 815 с.

106. Борхсениус Е. И. Представители реального романа во Франции в XVII столетии. С-Пб., 1888. 124 с.

107. Ш.Викулова Л. Г Паратекст французской литературной сказки. Прагмалингвистический аспект. Автореф. С-Пб, 2001. 25 с.

108. Виппер Ю. Б., Самарин Р. М. Курс лекций по истории зарубежных литератур XVII века. М., 1954. 814 с.

109. XVIII век. Судьбы поэзии в эпоху прозы. М., 2001. 199 с.

110. XVIII век. Русская литература и ее международные связи. X Л., 1975. 315 с.

111. XVIII век. сб. IV. М.-Л., 1959. 486 с.

112. Войтехович Р. С. Психея в творчестве М. Цветаевой. Эволюция образа и сюжета. Дисс. д. ф. н., Тарту, 2005. 164 с.

113. Выка К. Статьи и портреты. М., 1982. 224 с.

114. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII.BeKa. M., 1939. 528 с.

115. Дьяконова Н. Я. Ките и его современники. М., 1973. 199 с.

116. ДьяконоваН. Я. Лирическая поэзия Байрона. -М., 1975. 168 с.

117. Елистратова А. А. Байрон. -М., 1956. 263 с. 179

118. Живое наследие античности. М., 1987. 248 с.

119. Жиленков А. И. Курс лекций по истории западноевропейской литературы XVII XVIII вв. - Белгород, 1989. 250 с.

120. Жирмунская Н. А. От барокко к классицизму. Статьи о французской и немецкой литературах. С-Пб., 2001. 464 с.

121. ЗабабуроваН. В. Эволюция художественного психологизма во французском романе XVII XIX веков. Дисс. - Ростов-на-Дону, 1989. 450 с.

122. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000 2000. -М., 2001. 335 с.

123. Зарубежная литература конца XIX — начала XX века. — М., 2003. 495 с.

124. Зиновьева А. Ю. Творчество Джона Китса и философия романтической поэзии. Дисс.к. ф. н. -М., 2001. 171 с.

125. Ивашева В. В. Литература Великобритании XX века. М., 1984. 486 с.

126. Ирои-комическая поэма. Л., 1933. 775 с.

127. История всемирной литературы в 9 тт. -М., 1983. Т.1. 583 е.; Т4. -М., 1987. 687 е.; Т 8. -М., 1994. 848 с.

128. История зарубежной литературы XVII века. М., 1987. 248 с.

129. История зарубежной литературы конца XIX начала XX века. - М., 1970. 622 с.

130. История литератур западных и южных славян. Т.З. Литература конца XIX- начала XX века (1890-е годы 1945). - М., 2001. 992 с.

131. История польской литературы в 2 тт. Т.2. — М., 1969. 502 с.

132. История русской литературы. -М.-Л., 1958. 720 с.

133. История русской литературы. Т.1. Ч.П. -М., 1941. 420 с.

134. История русской литературы. Т.Р/.Ч. II. Л., 1947. 570 с.

135. Калашникова О. Л. Жанровое разнообразие романа Скаррона в соотношении с другими комическими жанрами писателя. Дисс. к.ф.н-Днепропетровск, 1979. 240 с.

136. Козлов С. Л. Проблемы рококо и французского литературного сознания XVII XVIII веков. Дисс. к. ф. н. - М.5 1983. 248 с.

137. Конопка Б. Художественная фантастика в русской и польской литературе конца XIX начала XX века. Автореф. дисс. к.ф.н. - М., 1983. 22 с.

138. Краткая литературная энциклопедия в 9тт. М. 1962. Т.1. 1088 е.; Т.З. -М., 1966. 976 с.

139. КупреяноваЕ. Н. Макогоненко Г. П. Национальное своеобразие русской литературы. Очерки и характеристики. Л., 1976. 413 с.

140. Лебедева О. Б. История русской литературы XVIII века. М., 2000. 415 с.

141. Лосев А. Ф. История античной эстетики в 8 тт. Т.6. — М., 2001. 958 с.

142. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. 976 с.

143. Макогоненко Г. П. От Фонвизина до Пушкина. Из истории русского реализма. М., 1969. 511 с.

144. Мифы народов мира в,2 тт. М., 1997. Т.1. 671 е.; Т.2. М., 1997. 719 с.

145. Михальская Н. П., Аникин Г. П. Английский роман XX века. М., 1982. 192 с.

146. Николаев Н. И. Русская литературная травестия. II пол-на XVIII I - я пол-на XIX в. - Архангельск, 2000; 116 с.

147. Обломиевский Д. Французский классицизм. М., 1968. 375 с.

148. Образцова А. Г.Волшебник или шут? Театр Оскара Уайльда. -С-Пб, 2001.356 с.

149. Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII XVIII веков. Дисс., - М., 2005. 211 с.

150. Пахсарьян Н. Т.История зарубежной литературы XVII XVIII вв. — М., 1996. 101 с.

151. Пахсарьян Н. Т. Генезис, поэтика и жанровая система французского романа 1690 1760 гг. - Днепропетровск, 1996. 267 с.1.г

152. Песков A. M. Буало в русской литературе XVIII первой трети XIX века. Дисс. к. ф. н. -М., 1982. 493 с.

153. Пинский JI. Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. — М., 2002. 832 с.

154. Писатели Франции. М., 1964. 696 с.

155. Покровский В. Щеголихи в русской литературе XVIII века. М., 1903. 139 с.

156. Полякова С. Метаморфозы или Золотой осел. М., 1988. 148 с.

157. Потёмкина JI. Я. Пути развития французского романа в XVII веке. 4.1. -Днепропетровск, 1970. 92 с.

158. Поэтика древнеримской литературы. -М., 1989. 260 с.

159. Поэты XVIII века в 2 тт. Л., 1958. Т. 1. 623 с. Т.2. 588 с.

160. Проблема изучения русской литературы XVIII века. С-Пб - Самара., 2001.200 с.

161. Проблемы сравнительной филологии. -M-JI., 1964. 496 с.

162. Проблемы становления и развития зарубежного романа от Возрождения к Просвещению. Днепропетровск, 1986. 121 с.

163. Протопопова И. А. Ксенофонт Эфесский и поэтика иносказания. М., 2001.470 с.

164. Савельева JI. И. Античность в русской поэзии конца XVIII XIX начала века. - Казань, 1980. 120 с.

165. Ситников А. В. Философия Плотина и традиция христианской патристики. С-Пб., 2001. 242 с.

166. XVII век в европейском литературном развитии. 1-е Лафонтеновские чтения. С-Пб., 1996. 55 с.

167. XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969. 499 с.

168. Серман И. 3. Русский классицизм. Поэзия. Драма. Сатира. -Л, 1973.284 с.

169. Скакун А. А. Творчество Жана де Лафонтена и русская культура XVIII. первой трети XIX веков. Автореф. дисс. к.ф.н. - С-Пб., 2003. 24 с.

170. Славянские литературы.У1 международный съезд славистов. — Прага-М., 1968. 647 с.

171. Современное польское искусство и литература. От символизма к авангардизму. М., 1998. 198 с.

172. Соколов А. Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. М., 1955. 692 с.

173. Спор о древних и новых. -М., 1985. 471 с.

174. Сравнительное изучение славянских литератур. М., 1973. 511 с.

175. Татаринова JI. Е. История русской литературы и журналистики XVIII века. 1982. 424 с.

176. ТишунинаН. В.Западноевропейский символизм и проблема взаимодействия искусств: опыт интермедиального анализа. — С-Пб., 1998. 159 с.

177. Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. -М., 1960. 498 с.

178. Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. 464 с.

179. Фаткуллина Ф. Г. Мифологизмы в русском литературном языке XVIII века. Автореф. дисс. к.ф.н. -М., 2001. 24 с.

180. Французский символизм. Драматургия и театр. С-Пб., 2000. 480 с.

181. Храповицкая Г. Н. Ибсен и западноевропейская драма его времени. — М., 1979. 90 с.

182. Чекалов К. А. Роман Оноре Д'Юрфе «Астрея»: метод и традиция. Дисс. -М., 1985.227 с.

183. Чиллапагари Р. Поэзия Дж. Китса. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1987. 19 с.

184. Шкунаева И. Д. Бельгийская драма от Метерлинка и до наших дней. -М., 1973.446 с.

185. Язык русских писателей XVIII века. Д., 1981. 199 с.

186. Der antike Roman. Bd.XIX. Berlin, 1989. 248 S.

187. Aske M. Keats and Hellenism. Cambridge, 1985. 193 p.

188. Baldensperger F. Werner P.F. Bibliography of Comparative Literature. -New-York, 1960. 705 p.

189. Duchene R. La Fontaine. Fayard, 1990. 553 p.

190. E.Kranz. K. S.Lewis Studien zu Lebens und Werk. - Mainz, 1984. 300 S.

191. Eustachewicz L. Dramaturgia Mlodej Polski. Proba monografii dramatu 2 lat 1890- 1918.- Warszawa, 1982. 457 c.

192. Jahn O. Eros und Psyche. Berlin, 1847. 110 S.

193. Lefevre E.Studien zur Struktur der Milesischen Novelle bei Petron und Apuleius. N 5. Main., 1997. 100 S.

194. Paulys. Real-Enzyklopadie der klassischen Altertumswissenschaft. Band 48. -Stuttgart, 1895. 2575 S.

195. Reitzenstein R. Das Märchen von Amor und Psyche. — Leipzig-Berlin, 1912. 92 S.

196. Rohde E. Psyche. Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen Tubingen, Band I. 329 S. Band 11.448 S. 1910.

197. Scholze D.Zwischen Vergnuegen und Schock.Polnische Dramatik im XX Jahrhundert. Berlin, 1989. 374 S.

198. Sweetser M. O. La Fontaine. Boston, 1987. 166 p.

199. Tegethoff E. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. Bohn und Leipzig, 1922. 133 S.