Становление основных философско-правовых парадигм новейшего времени тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, доктор философских наук Деникина, Зоя Дмитриевна

• Деникина, Зоя Дмитриевна
• доктор философских наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор философских наук Деникина, Зоя Дмитриевна

ВВЕДЕНИЕ.4

ГЛАВА I. СУБЪЕКТНОЕ БЫТИЕ ПРАВА КАК ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА НЕКЛАССИЧЕСКИХ

ЗАПАДНЫХ УЧЕНИЙ.

§ 1. Социологическая герменевтика М. Вебера и монизм правовой рефлексии.48

§ 2. Юридическая герменевтика Х.-Г. Гадамера: диалогичность оснований.86

§ 3. Феноменологическая герменевтика П. Рикёра и парадигмальный синтез неклассической философии права .112-

§ 4. Концепция справедливости Дж. Ролза и ее критика в свете демаркации неклассических и постнеклассических теорий.134

ГЛАВА II. СИСТЕМНОЕ БЫТИЕ ПРАВА КАК ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКИХ

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ КОНЦЕПЦИЙ.

§1. Коммуникативная рациональность и методологическо-концептуальные новации Ю. Хабермаса.174р

§ 2. Нормативная герменевтика К.-О. Апеля как методологическая посылка философии права.198

§ 3. Юридическая система Н. Лумана и постнеклассический синтез правовых концепций.215

§ 4. Концептуально-методологические итоги постнеклассических дискуссий.264

ГЛАВА III. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАВА: ОПРЕДЕЛЕНИЕ НОВЫХ

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОРИЕНТИРОВ.

§ 1. Концептуально-методологические параметры классической философии права.304

§ 2. Методологические посылки неклассических философско-правовых теорий.334

§ 3. Постнеклассические взгляды и предпосылки межпарадигмального понимания права.355

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Становление основных философско-правовых парадигм новейшего времени»

Актуальность темы исследования. Актуальность диссертационного исследования состоит в необходимости углубленного анализа методологических оснований правового знания. Эта проблема приобретает особое значение в настоящее время в связи с восстановлением статуса права. Российское общество трансформируется в направлении цивилизованных форм организации, и право является значимым ее фактором. С возрастанием роли права стала ощущаться потребность в философско-правовом его осмыслении. Со второй половины 90-х годов XX столетия в отечественной науке наблюдается своеобразный бум философско-правовых исследований. Не последнюю роль в возрождении интереса к философско-правовой проблематике играют насущные практические задачи развития демократической России. Реформирование многих областей общественной жизни, поиск путей укрепления государственности должно сопровождаться теоретико-содержательным обеспечением. В современных условиях должны быть теоретически обоснованы проблемы становления гражданского общества в единстве объективной и субъективной его составляющих. Формирование конституционального и институционального порядка предполагает определенный уровень зрелости правового мышления. Интенсификация философско-правовых исследований должна привнести свою лепту в процесс легитимации демократических правоотношений. Однако, состояние отечественной философии права еще не дает надежных оснований для масштабных теоретических обобщений. В массовом правосознании преобладает естественно-правовое понимание, которое еще слабо подкрепляется холистскими посылками, свойственными правовому мышлению гражданского общества. Политизированность правового мышления сказывается на социальных ожиданиях граждан, возлагающих надежды, скорее, на оперативные распоряжения власти, чем на тщательное разработанное законодательство.

Эффективное использование права предполагает масштабную разработку его методологических оснований. Выбор темы диссертационного исследования определяется также необходимостью качественного приращения теоретико-методологических разработок в области философии и теории права. В последние годы обозначился интерес к концепциям феноменологической коммуникации. Видимо, есть потребность в консолидации общества, его сущностной структурированности, а, значит, в правовом холизме, описывающем эти параметры. Синхронное развитие социально-правовых процессов на макро-мезо-микро уровнях может быть смоделировано при задействовании новейших постнеклассических методологических технологий: мультикультурализма, коммуникативных концепций, социальной синергетики и других. Отечественная философия права нуждается также и в неклассических наработках. Весьма «болезненной» и методологически мало проясненной оказывается тема ценностных оснований права, связанная с легитимностью существующих правовых реалий. Пренебрежение к «антропологическим компонентам» в советский период, невнимание к практическому «жизненному миру», необходимость российской геополитической самоидентификации - все это проблемы, стимулирующие неклассические философско-правовые воззрения.

Философское осмысление способствует концептуальным прорывам в остальных предметных областях изучения права. Недостаточная разработанность методологических оснований правовых теорий снижает эффективность преподавания теории и философии права в высших учебных заведениях. Учебные программы, построенные в позитивистском ключе, зачастую вступают в противоречие с феноменолого-коммуникативным содержанием спецкурсов. В контексте системного реформирования России парадигмальное исследование права понимается не только как описание, но и как моделирование рамок возможных политико-правовых преобразований. Их эффективность зависит и от уровня зрелости философской и научной правовой рефлексии.

Степень разработанности проблемы. Анализ исследовательских работ показывает, что в отечественной науке еще не проводилось целостное, системное изучение парадигмального фона правового мышления, не определялись комплексно теоретико-методологические условия развития отечественного юридического знания. История философско-правовых учений еще не рассматривалась в качестве поэтапного изменения парадигмальных и интерпретационных моделей правового мышления. В поле зрения исследователей еще не находится проблема межпарадигмального видения права с целью исключения приоритета какого-либо дискурса.

К первой группе исследований относятся работы, в которых прослеживается эволюция правовых идей и учений. В советский период историко-методологическим проблемам правоведения посвящены основательные исследования И.Н. Грязина1. Он одним из первых обращается к герменевтическим идеям Гадамера и Рикёра, адаптируя их к категориям права. Автор находит компромиссы, объяснимые с идеологических позиций того времени. Видимо, поэтому учения Гадамера и Рикёра определяются в качестве «иррационального герменевтического варианта», «субъективно-идеалистического» подхода2. Сказанное не умаляет многочисленных достоинств авторского комментариев. Задолго до современных дискуссий Грязин задумывается о смене классической формы естественно-правовых теорий, о трудностях типологии немарксистских правовых концепций3. Как существенный методологический вклад следует расценивать его положение о том, что более уместным, чем теория представляется понятие «исследовательской программы». Исследовательскую программу он понимает в смысле «близком к развиваемому И. Лакатошом». Грязин считает, что в них «реконструируется практика толкования, а проблема включается в общий контекст». «Поэтому речь идет не об отдельных конкретных теориях толкования права, а об основных методологических тенденциях, программах

4 гл восприятия правового текста» . С поправкой на реалии советского периода можно утверждать, что Грязин подходит к идее парадигмального толкования

См.: Грязин И.Н. Текст права (опыт методологического анализа конкурирующих теорий). - Таллин: 1983.

2 См.: Там же. С. 133-134.

3 См.: Там же. С. 122-123.

4 См.: Там же. С. 49. права, понимая под исследовательской программой специфичность интерпретации права в данном семействе концепций. В дальнейшем под руководством Грязина осуществляется цикл публикаций по методологии права в Тартуском государственном университете1. Направленность этих трудов, выражаясь современным языком, носит неклассический характер.

В советский период значительный вклад в философию права вносит В.А. о

Четвернин . В качестве основной сюжетной линии истории правовых идей он I избирает противостояние естественно-правовых концепций и юридического позитивизма. Используя диалектическую методологию, автор различает их как содержание и форму юридической нормы. Такая методологическая диспозиция оказывается продуктивной и до сих пор не утрачивает своей популярности. Представляется, что дистанцирование естественно-правовой и позитивистской I методологии идеально укладывается в методологические схемы классического мышления, разновидностью которых являются диалектический и исторический материализм. Естественно-правовые концепции вписываются в метатеоретический уровень и естественноисторический план изучения права, а юридический позитивизм в теоретический уровень и деятельностный срез • объяснения правового бытия. Остается лишь примирить указанные дихотомии, далекие от «признания классовой сущности права». По мнению Четвернина, «диалектико-материалистическая методология снимает противоположность

1 См., например, Ученые записки Тартуского государственного университета. Выпуск 806. Методология права: общие проблемы и отраслевые особенности. Труды по правоведению. На русском языке. Тартуский государственный университет. - Тарту: 1988.

2 См.: Четвернин В.А. Современные концепции естественного права. -М.: Наука, 1988. эмпирического» и «нормативного» подходов к праву»1. Он дает собирательную трактовку естественного права, признавая плюрализм естественно-правовых учений. Успешность его исследования во многом объясняется экспликацией общего для концепции естественного права «метода осмысления, объяснения и оценки правовых явлений, общей методологической установкой правопонимания» . Весьма интересна предлагаемая Четверниным характеристика «третьего» пути в западной философии права. Хотя автор утверждает, что «юридическая герменевтика выражает дальнейшее углубление кризиса буржуазной законности»3, за этим выводом содержится квалифицированный анализ методологической ситуации в экзистенциалистско-герменевтических правовых учениях.

Ю.И. Гревцов видит однозначную зависимость между пониманием права и методологическими контурами социальной теории. Он критикует отечественное социальное знание за «всеобъемлющую объективность, заданность социальной действительности»4. Симпатии автора находятся на стороне Вебера и Дюркгейма, объясняющих общество в терминах «объективной фактичности и субъективного значения». Поэтому Гревцов отстаивает гуманистическое понятие права, а контекст теоретико-правовых и историко-правовых рассуждений укладывается в русло выявления природы субъективного права5.

1 См.: Там же. С. 14.

2 См.: Там же. С. 16.

3 См.: Там же. С. 137.

4 См.: Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. - СПб.: 1996, С. 257.

5 См.: Там же. С. 7.

О.Ф. Смазнова анализирует проблему темпоральности правовых норм в русском правосознании Х1Х-ХХ веков. В качестве методологической основы берутся принципы аксиологического подхода. По мнению автора, любые характеристики правосознания объясняются в рамках этой позиции1. А.Ф. Закомлистов осуществляет оригинальное исследование, используя компаративистский поход к праву. Историко-правовой материал подается в контексте оппозиции - «рациональность и естественная правота». Автор сопоставляет представления о праве классического западного философствования и русской философии конца XIX - начала XX века. В таком диалоге различаются гносеологические и онтологические модели права. Подробно исследуется рациональность как форма и тип правосознания. Автор понимает эволюцию рациональности в западноевропейской философии права как переход к «органическому принципу в антропологии» . Он выдвигает тезис о том, что, начиная с философии жизни, российское и западное правосознание приводятся к «однозначному линейному сходству». По его мнению, в постмодернизме происходит поворот в сторону «органического о понимания дискурса свободы, истины и права» . Немецкий ученый О. Хёффе занимает эффективную в методологическом отношении позицию. Опираясь на понятие политической справедливости, он пытается примирить «с одной стороны, философию с теорией государства и права, а с другой стороны, и ту, и

1 См.: Смазнова О.Ф. Темпоральность правовых норм (на материале социально-философского анализа русского правосознания Х1Х-ХХ веков). Автореферат дисс. . канд. философ, наук. - Великий Новгород: 2003. С. 8-9.

2 См.: Закомлистов А.Ф. Избирательность сродства и суверенитет различия в романе России и Запада. Философская антропология права. - Пермь: 1999. С. 6.

3 См.: Там же. С. 80. другую - с этикой»1. Историко-философская аргументация нужна Хёффе для того, чтобы переосмыслить дискурс справедливости. В европейском Просвещении он находит вызов этому дискурсу, а в учении Аристотеля, созвучные собственной точке зрения идеи . Исследование Хёффе представляет ценность в качестве методологической оппозиции учениям Дж. Ролза, Ю. Хабермаса, Н. Лумана. Он критикует Лумана за недостаточное внимание к «нравственной легитимации правового и государственного осуществления принципов справедливости». Луману ставится в упрек «работа с формальными целевыми величинами», что приводит к «теории институтов, стремящихся освободиться от этики». Недостаток позиции Хабермаса, считает автор, в том, что он не ставит вопрос об «условиях легитимности государственной и правовой деятельности». Судя по всему, такую концепцию Хёффе считает упрощенной и называет ее «парадигмой калькуляции выгоды». Представляется, что в концепции Хёффе полномасштабно используется неклассическое многомерное описание права. Хёффе заявляет позицию дополнительности по проблемам правового атомизма и холизма: «Для государственно-правового дискурса первостепенно. понимание того, что вопросы, являющимися последними для отдельной личности, вовсе не необходймым образом являются последними для государственно-правовых сообществ» . Он предлагает сложную в структурном отношении модель коммуникативного процесса оценки и вынесения решений. По мнению Хёффе,

1 См.: Хёффе О. Политика, право, справедливость. Основоположения критической философии права и государства. -М.: Гнозис, 1994. С. 5.

2 См.: Там же. С. 15.

3 См.: Там же. С. 14. момент свободного и взаимного признания приводится в подчинение позитивному праву»1, нравственно-политические дискурсы являются последней стадией этой модели.

Анализ этой группы источников позволяет заключить, что методологические пояснения, сопровождающие исторический контекст, имеют преимущественно второстепенный, ограниченный характер. В отдельных случаях философско-правовая концепция излагается как политико-правовое учение без четких методологических комментариев.

Другая группа исследований посвящена конкретным проблемам правового бытия. Так, П.Е. Суслонов видит цель своей работы в «выявлении философско-антропологических оснований наказания» . Автор считает, что анализ различных концепций преступления и наказания свидетельствует о тенденции развития понимания наказания в направлении его интериоризации и гуманизации, и этот процесс связан с «антропоцентристской ориентацией

•5 современного мира» . С.И. Никулин задается проблемой определения нравственных начал уголовного права. Проблема решается преимущественно в теоретико-правовом плане. Автор понимает аксиологический подход к уголовному праву как степень его соответствия общечеловеческим идеалам4. П.А. Горохов размышляет о социальной природе правового нигилизма. Методологический интерес представляет последовательная критика автором

См.: Там же. С. 303.

2 См.: Суслонов П.Е. Философские аспекты правового принуждения (теоретико-мировоззренческие аспекты проблемы наказания). - Екатеринбург: 2002. С. 87.

3 См.: Там же. С. 94.

4 См.: Никулин С.И. Нравственные начала уголовного права. - М.: 1992. С. 13. юридического позитивизма. По его мнению, положительное юридическое знание «вообще противодействует любому ценностному (метафизическому) подходу к праву», а юридический позитивизм «предложил в целом удовлетворительные частные методологии». Юридический позитивизм «изначально не в силах рассматривать фундаментальные проблемы правоведения»1. Автор считает, что в цивилизованных странах время позитивистских правовых концепций уже проходит. Выход он видит в попытке синтеза позитивных и непозитивных правовых знаний. Место непозитивного правового знания должны занять философия, этика и религия. Аксиологические основания права, по мнению автора, смыкаются с иррациональными основаниями. Горохов резюмирует: «Для будущего возрождения права нужны иррациональные знания, живое мировоззрение, проникнутое началами космизма»2.

A.M. Величко исследует возможность «непосредственного применения христианских начал как объективных нравственно-правовых принципов при построении государственности»3. Политико-правовую культуру Запада автор определяет как культуру антропоцентризма. В методологическом плане интересен тезис об объединении католицизма, протестантизма, социализма и либерализма в рамках одной индустриальной культуры. Величко ставит вопрос об альтернативном поиске начал общественной организации4. В.В. Грызлова

1 См.: Горохов П.А. Социальная природа правового нигилизма. - Оренбург: 1998. С. 133-134.

2 См.: Там же. С. 140.

3 См.: Величко A.M. Христианство и социальный идеал (философия, право, социология индустриальной культуры). - М, С.-Пб.: 2000. С. 6.

4 См.: Там же. С. 14. видит свою задачу в том, чтобы осуществить комплексный анализ психологизма в философии права XX столетия. Ее решение интересно сопоставлением четырех этапов в развитии философии права: универсального, юридического, социологического и социально-философского. В какой-то мере подобные рассуждения являются предтечей парадигмального видения философии права. По мнению автора, наибольший интерес для философии права представляет ценностный подход. Заслуживает поддержки положение Грызловой о том, что философия права представляет собой «полидисциплинарную метатеорию», задача которой включить данные правоведения и других гуманитарных наук в общую картину мира1.

Исследования А.Н. Бабенко - методологический пример междисциплинарного изучения искомого объекта (в данном случае правовой культуры личности). Автор считает, что в настоящее время появляется относительно самостоятельная научная отрасль - культурология права . Для методологического обеспечения своей диссертационной работы Бабенко привлекает общесоциологические идеи А. Камю, Ф.А. фон Хайека, М. Вебера, Ж.-ГТ. Сартра. Видимо, автор считает их сопоставимыми для избранного ракурса исследования. Аналогичные проблемы, связанные с методологическим плюрализмом изучает Э.А. Эмрих. Автор критикует методологически одностороннюю позицию советской юриспруденции в понимании идей и принципов в праве. В конечном счете, он останавливается на

1 См.: Грызлова В.В. Психологизм в философии права. Автореферат дисс. . канд. философ, наук. - М.: 1998. С. 12.

2 См.: Бабенко А.Н. Правовая культура личности (философско-социологический аспект). Автореферат дисс. . канд. философ, наук. - М.: 1996. С. 4. взаимодополнительности естественно-правового и социологического видения. В ряду методологических оснований исследовательского поиска указываются идеи Т. Гоббса, Дж. Локка, И. Канта, М. Вебера, Т. Парсонса, Ю. Хабермаса1. Данные методологические посылки совмещаются в одном интервале абстракции при систематической разработке принципа свободы договора.

Состояние философско-правовых разработок наглядным образом проявляется в материалах научных конференций. В первой половине 90-х годов XX столетия философско-правовые исследования воспринимаются как ответ на социально-политические вызовы. Кризисные явления переходного периода ставят на повестку дня проблему правовой регуляции. Системные изменения в обществе актуализируют значимость системных исследований правового пространства. Под эгидой идеи объединения социальной философии и правоведения проходит научная конференция в Новосибирске . По мере продвижения экономических и социально-политических реформ исследовательский интерес смещается в область современного прочтения прав индивида. Абстракция правового государства постепенно вытесняется на периферию, а умами ученых овладевает идея осуществления прав человека в о полиэтническом, мультикультурном обществе . Анализ материалов Всероссийской научной конференции, состоявшейся в 1999 году в Ростове-на-Дону показывает, что, несмотря на холистски ориентированную тематику См.: Эмрих P.A. Свобода договора как принцип философии права. Автореферат дисс. . канд. философ, наук. - Саратов: 2000. С. 8-9.

2 См.: Право и правовое регулирование в системе устойчивого социального развития. Материалы конференции 5-6 апреля 1994 г. - Новосибирск: 1994.

3 См.: Права человека в диалоге культур: Материалы научной конференции. - М.: РГГУ, 1998. продолжает развиваться обозначенная методологическая тенденция -антропологическое обоснование права.1 Материалы IV Российского философского конгресса, проведенного в Москве в 20005 году, свидетельствуют о расширении методологического диапазона философско-правовых исследований. Все более осознается значимость опыта западной практической философии. Соответственно, антропологический дискурс мыслится как рядоположенный с другими дискурсами права2.

Анализ этой группы источников позволяет резюмировать, что ей имманентны методологические проблемы. Они затрагиваются косвенно в контексте заданной тематики. Каждый автор считает необходимым определиться с природой философии права для того, чтобы в дальнейшем обратиться к специфическому предмету изучения. В данной группе работ прослеживается тенденция количественного роста числа сторонников аксиологической трактовки права. Интерес все большего числа отечественных исследований смещается в плоскость неклассических представлений, независимо от того, насколько четко осознается подобная концептуально-методологическая ориентация.

Третья группа исследований посвящена научному творчеству конкретных представителей философско-правовых школ и течений3. Зачастую философско

1 См.: Философия права как учебная и научная дисциплина. Материалы Всероссийской научной конференции 28-29 апреля 1999 г. - Ростов-на-Дону: 1999.

2 См.: Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений Г/Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 5. - М.: Современные тетради, 2005.

3 См., например, Алексеева Т.А. Роулс и возрождение американской политической философии//Историко-философский ежегодник. -М.: 1995; Бейнс К. Либерализм Роулса и коммунитаристская критика//Историко-философский ежегодник. -М.: 1995; Кравченко Е.И. Макс Вебер. -М.: Издательство «Весь Мир», 2002; Очерки по истории теоретической социологии XX столетия: От М. Вебера к Ю. Хабермасу, от Г. Зиммеля к правовые проблемы затрагиваются в контексте других концептуальных идей и не становятся предметом специального обсуждения. Так П.П. Гайденко и Ю.Н. Давыдов осуществляют в 1991 году фундаментальное исследование творчества М. Вебера. Веберовская позиция подается через эволюцию проблемы рациональности. Важным является авторское мнение о методологическом номинализме Вебера1. Гайденко и Давыдов подробно анализируют связь рациональности с ценностными установками Вебера. Правовые вопросы трактуются в плане соотношения легального господства, «имеющего слабую легитимирующую силу», а также традиционного и харизматического господства. Авторы утверждают, что «характерное для Вебера обоснование права с помощью интересов объясняется не только его правовым позитивизмом, но и влиянием исторической школы в политической экономии, которая разрушала принцип «естественного права»2.

Авторы сборника «Проблемы философской герменевтики» считают, что до 1990 года «у нас нет ни одной монографии, посвященной теоретическим проблемам герменевтики» . Они пытаются ликвидировать этот пробел, излагая идеи Х.-Г. Гадамера, К.-О. Апеля, и Ю. Хабермаса. Соответственно, рассматриваются лишь некоторые аспекты их философских систем, не затрагивающие философско-правовые проблемы. В связи с обсуждением вопроса об онтологических функциях герменевтики в исследованиях П.П. постмодернизму/ Давыдов Ю.Н. и др. -М.: Наука, 1986; Филиппов А.Ф. Теоретические основы социологии Н. Лумана (Крит, анализ). Автореф. дисс. канд. филос. наук./АН СССР. Ин-т социол. исслед. -М.: 1984. ' См.: Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. - М.: Политиздат, 1991. С. 66.

2 См.: Там же. С. 88.

3 См.: Проблемы философской герменевтики. - АН СССР. Ин-т философии. -М.: 1990. С. 4.

Гайденко акцентируются уже другие моменты. Автор заостряет внимание на конфронтации герменевтических идей Гадамера и Хабермаса1. Монография О.В. Поскониной вносит значительный вклад в освоение философско-правовой л позиции Лумана . Автор берет на себя труд представить учение Лумана в широком объеме, используя непереведенные на русский язык его работы. Посконина реконструирует позицию Лумана в буквальном смысле слова: максимальное цитирование изредка дополняется авторскими комментариями. В результате читатель получает достаточно полное представление о правовых идеях Лумана. Однако, намеренный объективизм авторской позиции, полезный в одном отношении, не совсем адекватен в другом. Следующим шагом в исследовании мог бы стать переход от автономной презентации философско-правовых идей к включению их в актуальную тематику современной западной практической философии.

В.Н. Фуре предваряет свое исследование замечанием о том, что в постсоветской философии нет «концептуальной системы координат», в которой можно было бы критиковать теорию коммуникативного действия. Он видит свою задачу в аналитической реконструкции, обнажающей «содержательную логику развертывания концепции Хабермаса». По мнению Фурса, философия XX века имеет «типологическое своеобразие, определяемое терминами «неклассическая философия» или «постметафизическая философия» .

1 См.: Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. - М.: Республика, 1997. С. 438446.

2 См.: Посконина О.В. Никлас Луман о политической и юридической подсистемах общества. - М.: 1997. См.: Фуре В.Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. - Минск: ЗАО «Экономпресс», 2000. С, 19.

Значительную методологическую ценность представляет характеристика данного типа философии. Автор указывает на «процедурную рациональность», «детрансцендентализацию основных понятий», практическую ситуативность теории, гипотетичность знания, связь языка и мира, наличие донаучных практик и т.д1. Фурсу интересны методологические стратегии Хабермаса. Он обращается к полемике Хабермаса с влиятельными постмодернистскими концепциями. Видимо, автор не считает возможным квалифицировать позицию Хабермаса как постнеклассическую методологию. Философско-правовые вопросы затрагиваются в аспекте «утопического потенциала жизненного мира и новых ориентиров движения социального протеста». Автор комментирует положение Хабермаса о «десубстанционализации идеи народного суверенитета», о необходимости поддерживать «чувство неискаженной политической публичности» . Он резюмирует, что «позитивный урок Хабермаса» заключается в «последовательном преодолении антропоморфизма в социальных науках». Представляется, что данный вывод не совсем укладывается в неклассическую версию творчества Хабермаса.

И.П. Фарман анализирует концепцию Хабермаса под углом зрения появления новых социально-культурных моделей. Автор видит свою задачу в раскрытии обоснования «Хабермасом положения о том, что коммуникативная о практика может стать новой парадигмой» . При этом учение Лумана и Гадамера выступают в качестве оппозиционных. Правовые вопросы

1 См.: Там же. С. 20-28.

2 См.: Там же. С. 172-173.

3 См.: Фарман И.П. Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса. - М.: 1999. С. 14. рассматриваются в аспекте существования демократического правового государства. Автор утверждает, что «наивным было бы продолжать цепляться за идею самоорганизации общества, программируемой через законы». Следует заметить, что в этом исследовании парадигмальная точка зрения совпадает с частным методологическим подходом1.

Анализ работ данного направления показывает, что поднимаемые методологические проблемы ограничиваются рамками одной концептуальной позиции. Философско-правовые вопросы, если и становятся предметом специального интереса, то их решение выглядит рефреном социально-политических проблем, находящихся в компетенции «обновленной» социологии.

Четвертую группу составляют исследования, в которых методологические проблемы имеют приоритетное значение. В то же время они в значительной степени разнятся в понимании направленности методологических векторов и в характеристиках их экстенсивности. В особую подгруппу можно выделить работы, посвященные разработке парадигм и исследовательских программ в социальном и гуманитарном знании2. От степени зрелости этих трудов во многом зависит развитие отечественной философии права. Все чаще обосновывается тезис о сближении

1 См.: Там же. С. 218.

2 См., например, Бакиров B.C. Ценностное сознание как объект социологического анализа: теоретические и методологические проблемы. Автореф. дисс. . доктора социолог, наук. - Харьков: 1991; Степин B.C. От классической к постнеклассической науке (изменение оснований и ценностных ориентации) // Ценностные аспекты развития науки. - М.: 1990; Федотова В.Г. Эволюция классической концепции истины под влиянием социальной обусловленности науки // Проблема метода в социальном познании. - М.: 1988. естественнонаучного знания с социогуманитарным1. Некоторые авторы видят свою задачу в том, «чтобы представить историю смены парадигмы в методологии социального познания в целом»2. Заслуживает всесторонней поддержки идея смены познавательных парадигм, связываемых с тем или иным типом рациональности. Сторонники такой точки зрения ссылаются на методологические обобщения, высказанные академиком РАН B.C. Степиным, по поводу классического, неклассического и постнеклассического типов о рациональности . Появились монографические работы, вносящие существенный вклад в конкретизацию классических, неклассических и постнеклассических параметров социального знания4. Весьма ценным является рассмотрение вопросов правосознания в плане дилеммы коммунитаристской и либеральной парадигм в развитии отечественной и западной науки о праве. Авторы утверждают, что в основе противостояния либерализма, как ведущей концепции западного правосознания, и коммунитаризма, как предпочтительной правовой ориентации российского общественного сознания, лежит специфика духовных ценностей в целом5.

Сотрудники лаборатории методологии социального познания ИФ РАН при участии зарубежных авторов исследуют конкуренцию двух парадигм социального познания. Для этого они обращаются к фундаментальным методологическим признакам классических социальных теорий, а затем См.: Методология науки: проблемы и история. - М.: 2003. С. 177-179. " См.: История методологии социального познания. Конец XIX-XX век. - М.: 2001. С. 5.

3 См.: Степин B.C. Теоретическое знание. - М.: Прогресс-Традиция. 2003. С. 17-36.

4 См.: Социальные знания и социальные изменения. -М: 2001. С. 6-18.

5 См.: Там же. С. 211. анализируют генезис неклассической социальной методологии1. B.C. Швырев утверждает, что «в социальной философии можно проследить достаточно четкую тенденцию утверждения плюрализма типов рациональности»2. Комментируя переход от классического к неклассическому типу рациональности, он составляет некую сводную таблицу, позволяющую различать эти типы по десяти параметрам3. Н.М. Смирнова указывает на пять отличительных признаков классической и неклассической парадигм социального познания4.

Представляется, что речь идет о качественном методологическом повороте отечественного социогуманитарного знания. Заслуживает внимания положение об увеличении удельного веса «внутрипарадигмального» мышления»5. Тем не менее, проблема разграничения признаков трех типов парадигм остается в научной повестке дня. Один из наиболее удачных сравнительных анализов парадигмальных подходов представлен В.В. Ильиным6.

Несомненный интерес представляет исследование Б.С. Щеглова. По его мнению, «постнеклассическую трактовку рациональности следует использовать в тех случаях, когда соответствующий дискурс переходит непосредственно от сферы научного познания к онтологической, праксиологической или иной См.: Теория и жизненный мир человека. - М.: 1995. С. 44-78.

2 См.: Швырев B.C. Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 32.

3 См.: Там же. С. 171-173.

4 См.: Смирнова Н.М. Исторические типы рациональности в социальном познании //Исторические типы рациональности. - Т. 1.-М.: 1995. С. 214-215.

5 См.: Новиков A.A. Рациональность в ее истоках и утратах // Исторические типы рациональности. - Т. 1. -М.: 1995, С. 25.

6 См.: Ильин В.В. Классика- неклассика - неонеклассика: три эпохи в развитии науки //Эпистемология и постнеклассическая наука. РАН Ин-т философии. - М.: 1992. С. 26-54. сфере»1. Автор уделяет непосредственное внимание сопоставлению классической и постнеклассической рациональности. В методологическом отношении ценно его замечание о том, что «приоритетной позицией в постнеклассической парадигме становится проблема ответственности человека за самого себя и за конструируемый им мир». По мнению автора, постнеклассическая наука исследует сложные и сверхсложные системы, открытые со всех сторон для самоорганизации2. Вопросам методологического изоморфизма естественнонаучного и гуманитарного знания посвящен коллективный труд «Наука глазами гуманитария»3. Приведенное на страницах данного издания определение парадигмы является ключевым для определения стратегии нашего диссертационного исследования: «В отличие от понимания парадигмы Т.С Куном как дисциплинарной матрицы или теоретической и концептуальной схемы, под этим понятием имеется в виду не только комплекс методов и научно-исследовательских подходов - с их способами объяснения и доказательств, критериями обоснованности, философскими и мировоззренческими идеями и т.д.; - но и новое понимание самой социальной реальности и социального знания, сосредоточенного на смысле социальных действий и ценностных ориентацию)4.

Таким образом, анализ этой подгруппы источников указывает на необходимость дальнейшего развертывания парадигмальных принципов в

1 См.: Щеглов Б.С. Фактор рациональности в постнеклассическом дискурсе. - Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, унта, 2004. С. 53.

2 См.: Там же. С. 64.

3 См.: Наука глазами гуманитария. - М.: Прогресс-Традиция, 2005.

4 См.: Там же. С. 238. отраслевых сферах социального знания. Такая работа уже проводится в отношении исторического, психологического и социологического знания. Наступает пора активных парадигмальных разработок и в области философско-правового знания.

Можно выделить также особую подгруппу исследований, для которых приоритетны философско-правовые методологические проблемы. Так, И.Л. Честнов считает, что не существует общепринятой методологии в изучении права. По его мнению, принцип неопределенности и теория диссипативных структур «накладывают отпечаток на современные представления о праве». Видимо, автор, имплицитно подходит к идее признания мировоззренческих оснований учений в понимании права. Он утверждает, что «господствующая картина мира непосредственно сказывается на типе правопонимания». По его мнению, переживается глубочайший кризис «научной парадигмы -механистической картины мира», имеющей соответственно юридическую сторону1. Автор называет следующие ее признаки: противопоставление субъекта и объекта, отношение господства, научный объективизм, детерминистское видение мира, фундаментализм. Соответственно, «неоклассическая картина мира» описывается принципом холизма, присутствием целого в частях, вероятностной онтологией, многовариантным развитием, ростом многообразия, нелинейностью, непредсказуемостью, ростом 2 сложности . Налицо сближение позиций синергетики и неклассической

1 См.: Честнов И.Л. Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности. - СПб.: 2004. С. 15.

2 См.: Там же. С. 16-21. парадигмы. Исследования Честнова интересны тем, что в них применяется диалогическая методология изучения права в качестве альтернативы субъектных представлений о праве. Опираясь на идеи М. Бахтина, М. Бубера, Ю. Лотмана он представляет бытие права как диалог в историческом и синхронном измерении. Юридическая реальность находится в центре оппозиции «Мы-Ты-Я-Они»1. Таким образом, автор осознанно квалифицирует свою позицию в качестве неклассической трактовки права.

Своеобразной вехой в отечественном знании являются работы И.П. Малиновой и С. Г. Чукина . Малинова уже на ранней стадии становления постсоветской философии права заостряет внимание на качественном различии классических и неклассических трактовок права. Чукин осуществляет интересное исследование по проблемам идентичности философско-правового дискурса на стыке трех основных социально-философских моделей современности: постмодернизма, этики дискурса и мультикультурализма. Г.Ч. Синченко задается вопросом, как возможна антропологическая философия права. По его мнению, «теория права исчерпала ресурсы не только жесткого нормативизма, но и недогматического прочтения исторического материализма», а поиск новой системы координат включает «рефилософизацию правовой проблематики». Автор предполагает, что «субъектно-объектная парадигма заслуживает модификации», при этом

1 См.: Там же. С. 32-33.

2 См.: Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). - Екатеринбург, 1995; Чукин С.Г. Плюрализм, солидарность, справедливость. К проблеме идентичности философско-правового дискурса в ситуации постмодерна. Монография. - СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2000. обнаруживается «онто-антропологический профиль философии права»1. Синченко считает возможным трактовать феномен права в терминах культуры. Он обращает внимание на изменение методологического фона философии права: «открытость, низкая предсказуемость будущего, сомнительность статуса разума». Для описания правой реальности вычленяются следующие признаки культуры: аксиологичность, символичность, процессуальность2. При таких параметрах право предстает как «нормативно-процедурный фактор о справедливой игры Я в Любого» .

Известный украинский исследователь С.И. Максимов считает, что «философия права может быть определена в качестве учения о предельных основаниях права». Все вопросы бытия права могут быть сведены к одному: «что такое правовой человек»4? Автор находит в праве предметную и духовную стороны, за которыми исторически закрепляются названия «позитивное право» и «естественное право». Соответственно, теория права как наука «описывает право таким, как оно есть, а философия права - таким, каким оно должно быть». Максимов акцентирует ценностные и антропологические основания права и в качестве центральных обозначает понятия идеи, смысла, справедливости, свободы и равенства. Задачей философии права является «проверка права на справедливость, уважение к свободе личности». Максимов критикует позицию Д.А. Керимова за якобы ярко выраженный сциентизм.

1 См.: Синченко Г.И. Философско-правовые облики человека: Монография. - Омск: Омская академия МВД России, 2001. С. 3.

2 См.: Там же. С. 128-129.

3 См.: Там же. С. 153.

4 См.: Максимов С.И. Правовая реальность: опыт философского осмысления: Монография. - Харьков: «Право», 2002. С. 9.

Максимов считает, что в сциентистской интерпретации философия права оказывается правовой гносеологией1. В зависимости от локализации правовых смыслов он выделяет четыре основных представления о правовой действительности: правовой позитивизм, объективизм, субъективизм или классические концепции естественного права, интерсубъективность или неклассические концепции естественного права. Позиция Максимова показательна тем, что в ней рамки феноменологической позиции расширяются до общеметодологических взглядов. Субъективизм классических концепций естественного права, о которых говорит Максимов, на самом деле подчинен природно-социальному объективизму. Представляется также, что полагаемая автором интерсубъективность неклассических концепций естественного права на деле присуща постнеклассической парадигме, в то время как коммуникации типа «Я-Другой» свидетельствуют о субъективных основаниях неклассических взглядов.

Анализ исследования Максимова указывает на нерешенность важных методологических проблем. Насколько адекватна теоретико-правовая оппозиция «позитивное право - естественное право» философско-правовым • представлениям об основаниях права? Насколько продуктивно отождествление феномена естественного права с мировоззренческим содержанием всего правового бытия? Эти вопросы остаются открытыми до тех пор, пока философия права очерчивается границами одного метода исследования.

1 См.: Там же. С. 25.

2 См.: Там же. С. 34.

Заслуживает всесторонней поддержки положение Максимова о наличии классических и неклассических парадигм в изучении права. Вместе с тем, автор выделяет лишь две парадигмальные позиции, отождествляя неклассические и постнеклассические философско-правовые идеи. Для теории позитивного права и объективизма (в терминологии Максимова) вообще не предусмотрены парадигмальные посылки. Вот почему учения П. Макиавелли, Т. Гоббса, и К. Маркса анализируются автором на менее абстрактном уровне методологии1. Невычлененность постнеклассических воззрений приводит к тому, что экзистенциально-феноменологическая герменевтика оказывается последним рубежом в толковании права. Согласно Максимову, учения Х.-Г. Гадамера, П. Рикера, В. Майховера, Дж. Ролза в парадигмальном плане сопоставимы с коммуникативной философией К.-О. Апеля и Ю. Хабермаса2.

Украинский исследователь H.A. Бусова сопоставляет три подхода к изучении роль права в качестве инструмента социальных изменений, представленные в трудах Вебера, Лумана, Хабермаса. Автор считает возможным объединить эти концепции общей сюжетной линией, которая носит преимущественно социологический характер. В центре внимания оказываются различные аспекты общественной рационализации. Бусова считает, что веберовскую типологию правовых систем следует комментировать с точки зрения отношения к экономическим и политическим системам. Заданный критерий подводит автора к мысли о том, что веберовский идеал автономной

1 См.: Там же. С. 57-74.

2 См.: Там же. С. 113-117. правовой системы «не просто устарел, он вообще не осуществим»1. Концепция Вебера «отсылается» к эпохе классического либерализма, где господствуют идеальные конструкции. Бусова называет в качестве последователя идей Вебера Ф.А. фон Хайека с его концепцией свободного рынка.

Однако социологическое прочтение позиции Вебера, представляемое автором, нуждается в сопутствующем философско-правовом объяснении. В этом случае методологически несопоставимы взгляды Вебера и классических либералов, а учение Хайека служит примером постнеклассического видения права. Заданный угол зрения (этапы модернизации западной культуры) влияет на логическую последовательность исследования. Юридическое учение Лумана Бусова рассматривает вслед за концепцией Вебера. По ее мнению, лумановская теория систем «хорошо объясняет провалы правового регулирования, но не в состоянии объяснить его успехи» . Исследовательская задача автора, видимо, заключается в обосновании потенциала коммуникативных теорий. С этих позиций учение Лумана «ущербно», в нем нет «центра самопонимания и управления и общего языка общения систем». Представляется, что если концепцию Лумана раскрывать в парадигмальном аспекте, то оно не только не «выпадает» из семейства концепций коммуникативного действия, а в определенной мере разрешает существующие там концептуально-методологические проблемы. Пристального внимания заслуживают комментарии Бусовой по поводу правового учения Хабермаса. Проблема права См.: Бусова Н.А.Модернизация, рациональность и право. - Харьков: Изд-во «Прометей-Пресс», 2004. С. 46.

2 См.: Там же. С. 62-63. в работах Хабермаса исследуется автором в контексте выявления причин паталогии социальных изменений. Бусова считает, что модель права, предложенная Хабермасом, является полезной, но очень сильной идеализацией. При этом теорию коммуникативного действия Бусова называет исследовательской парадигмой, обладающей «большими возможностями теоретического синтеза»1.

Проведение аналогий между позициями Вебера и Лумана зиждется на постулировании тезиса о преемственности между идеей Вебера о дифференциации ценностных сфер и идеей Лумана о выделении специальных автономных систем. Видимо, для решения частных задач подобное сравнение оказывается продуктивным. Однако философско-правовая позиция Вебера вписывается в рамки другой исследовательской парадигмы, с которой, как представляется, учение Лумана не находится в отношении преемственности. В интерпретации Буксовой лумановская теория систем «упускает из виду достижения сознательной, намеренной интеграции в обществе». Моменты правового холизма здесь «приглушены» автором настолько, что необходимы специальные исследовательские усилия по их реабилитации.

Анализируя работы Хабермаса, автор указывает, что право фактичностью обращено к системе, а значимостью - к жизненному миру. Эти два измерения права «одинаково необходимы для интеграции общества». Однако в дальнейшем изложении, памятуя об исходной социальной картине как дифференциации социальных и культурных сфер, Бусова утверждает, что

См.: Там же. С. 19. недопустимо заменять социальную интеграцию через ценности, нормы механизмами системной интеграции»1. Под общественной интеграцией, скорее всего, имеется в виду лишь аксиологические параметры, возникающие в жизненном мире как «солидарность членов сообщества». Представляется, что есть и иной путь реконструкции философско-правовых идей Лумана и Хабермаса. Он связан с акцентированием методологической преемственности их концепции по вопросу системного бытия права. В данном случае под системностью понимается не только феномены системной «разорванности», но и системной интеграции, которые имеют фиксируемые онтологические признаки. Можно показать, что с парадигмальной точки зрения концепция Хабермаса не только не противоречит учению Лумана, но и является методологической ее предтечей.

Украинский исследователь А.Н. Ермоленко изучает проблемы изменения этических ценностей и норм в аспектах «социальной интеграции и легитимации и во взаимосвязи с изменениями парадигм в социальной философии и этики»2. Под парадигмой имеется в виду «парадигма коммуникации». Основной лейтмотив рассуждения автора сводится к тому, что в учениях Апеля и Хабермаса преодолевается «позитивистское понимание социальной науки, основанной на принципе свободы от ценности». Ермоленко исследует проблему переориентации философии Апеля и Хабермаса в контексте методологических коллизий идеи трансцендентального сознания. С этих

1 См.: Там же. С. 250. См.: Ермоленко А.Н. Этика ответственности и социальное бытие человека (современная немецкая практическая философия).-Киев: Наукова думка, 1994. С. 12. позиций автор усматривает недостатки концепции Апеля, который «воспроизводит ту же схему, что и классический рационализм». Ермоленко считает, что «на место идеализма сознания приходит коммуникативный идеализм»1. Комментируя позицию Хабермаса, он оценивает ее как «переосмысление основных компонентов классической социальной теории». Системная теория Хабермаса трактуется автором как методологически альтернативная учению Парсонса. Соответственно, концепция Лумана рассматривается автором в русле выявления онтологических оснований неоконсерватизма. Обращается внимание на то, что системное усложнение общества ведет к «ограниченности разума» . Представляется, что при включении коммуникативных теорий в общие рамки постнеклассической методологии некоторые положения, критикуемые Ермоленко, приобретают методологически оправданный характер. К таким положениям относится идея неограниченного коммуникативного сообщества, проблема опосредования реальной и идеальной коммуникации и другие.

В научной литературе активно исследуется методологический поворот от философии сознания к философии коммуникации, произошедший в 70-80- е • годы в западной философии и социологии. В диссертационной работе акцент делается на методологическом трансцендентализме как постнеклассическом параметре, в то время как существует мнение о «квази-трансцендентальном

См.: Там же. С. 23. 2 См.: Там же. С. 12. характере идей Апеля и Хабермаса»1, о том, что «это возвращение к установкам 2 классической немецкой философии» .

Еще одну подгруппу составляют исследования, осуществляемые в предметном поле теории права и философии права. Критерий выделения этой подгруппы в родовом плане связан с базовым различием уровня правового знания, а в видовом - с парадигмальным определением философии права. На этом направлении складывается следующая теоретико-методологическая ситуация. На эмпирическом уровне юридического знания формальнологический язык описания играет конструктивную роль. Теория права предстает как завершенное статичное знание. Понятийное объяснение и эмпирическая интерпретация отраслевых проблем права не выходит за рамки общей теории права и имеет характер экстенсивного роста, индуктивного о обобщения эмпирического опыта . На теоретическом уровне представлены два типа правопонимания. В классическом понимании теория права сближается с теорией государства. Знания не выводятся, а конституируются с помощью идеальных сущностей. Неполнота знания понимается как открытость к различным концептуальным объяснениям в пределах общезначимых установок

См.: Там же. С. 14. См.: Хёсле В. Трансцендентальная практика как фихтеанство интерсубъективности//Философская и социологическая мысль. - 1992. - № 2. - С.86.

3 См., например, Васильев Д.В. Юридическая природа органических законов: Автореф. дис. . канд. горид. наук. - Ярославль, 2003; Лазуткин А.И. Реализация принципа справедливости при назначении наказания в виде лишения свободы: Автореф. дис. канд. юрид. наук. - Рязань, 2004. теории права1. Последняя считается строгой наукой и остается в лоне «исправленного» исторического материализма.

В неклассическом понимании теория права предстает как учение, включающее научные и ненаучные компоненты. Если прежняя догматичная теория права не учитывает субъектных реалий и ценностных оснований права, то «обновленная» теория права допускает полиметодологичное знание с использованием диалектики, феноменологии, герменевтики, данных этнографии, постулатов антропологии и т.д. В этом случае границы теории права размываются, и ее концептуальная природа открывается для альтернативных разработок. Так, О.Э. Лейст считает, что ни одно из пониманий права не получило в современной теории глубокой и последовательной концептуальной разработки, что в странах европейской цивилизации сложились три концепции права - позитивистски-нормативная, естественно-правовая и социологическая2. Распространенную дискуссию о различии права и закона он определяет как «бессодержательный спор» . Лейст критикует позицию Р.З. Лифшица, предлагающего синтезировать три разных подхода4. Автор называет такую идею философско-правовой и утверждает невозможность их объединения5. С методологической точки зрения полезно, чтобы эти концепции выступали «противовесом» друг другу, и их сосуществование объявляется признаком «зрелого правоведения». См., например, Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Изд. 2-е доп. - М.: ООО ИД «Право и государство», 2005; Егоров С.Н. Аксиоматические основы теории права. - СПб.: Издательство «Лексикон», 2001.

2 См.: Лейст О.Э. Сущность права. - М.: 2002. С. 265.

3 См.: Там же. С. 278.

4 См.: Лифшиц Р.З. Теория права. - М.: 1994. С.53.

5 См.: Лейст О.Э. Указ. соч. С. 275.

В обоих случаях философии права отказано в юридическом статусе и это решение обосновывается с различных методологических позиций1. Так, например, А.И. Овчинников указывает на основные парадигмы исследования правового мышления. В понимании автора - это теоретические модели, включающие в себя логику научного и судебного познания. Он полагает, что эти модели недостаточны для осознания сущности правового мышления и предлагает учитывать аксиологический его компонент2. Овчинников настаивает на герменевтической интерпретации исследуемого феномена. При этом в качестве методологических оснований сочетаются идеи A.A. Ильина об «интуиции правоты» и идеи Х.-Г. Гадамера. Такое синтезирование автор называет «коммуникативным контекстом исследования»3.

На метатеоретическом уровне правового знания выделяется три направления. Во всех этих направлениях кроме частнонаучных, общенаучных предпосылок имеются философские принципы исследования права. Первое направление - классическое понимание права представлено двумя вариантами. В первом случае философия права объявляется юридической дисциплиной или знанием, имеющим дуальную природу4. Философия права мыслится как системная теория общества, где место марксистского подхода замещают См., например, Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. - Саратов: Изд-во Сарат. гос. академии права, 2004; Никулин С.И. Нравственные начала уголовного права. М., 1992; Овчинников А.И. Правовое мышление: аксиологический и герменевтический аспекты. Автореферат дисс. . канд. юр. наук. - Ростов-на-Дону, 2000.

2 См.: Овчинников А.И. Правовое мышление: аксиологический и герменевтический аспекты. Автореф. дисс. . канд. юр. наук. - Ростов-на-Дону: 2000. С. 9.

3 См.: Там же. С. 17-19.

4См., например, Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). / 2-е изд. -М.: Аванта+, 2001; Леонова Л.Л. Философия права: к становлению новой концептуальной парадигмы. -Новосибирск, 1998; Нерсесянц B.C. Философия права. - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА. М., 1999; Тихонравов Ю.В. Основы философии права. -М., 1997; Философия права: (История. Проблематика. Современные подходы.). - Омск: Юр. Ин-т МВД России, 1999. модифицированные методологические принципы кантиантства и гегельянства. Во втором случае метатеоретический статус закрепляется за теорией права, а философия права имеет подчиненное значение как часть теории права. Сама же теория права объявляется наукой с недостаточно проясненными основаниями. Это направление отличается попытками построения общей системы правовых понятий, детальной разработкой логических оснований права1. Антропологические параметры права «приглушены», индивид понимается как составная часть общества. Философия права, включаемая в состав теории права, изучает общие закономерности бытия права.

В неклассическом направлении постулируются многомерность философии права и теории права. В идеале могут сосуществовать различные концептуальные объяснения и по принципу дополнительности сочетаться философия права, теория права, социология права и т.д. Неклассическим исследованиям имманентен правовой атомизм, человек мыслится как часть природы, и тогда акцент делается на естественных правах, или как часть сообщества, и тогда преобладают ценностные значения в праве . В предметной области философии права абсолютизируется проблема правосознания, используется взаимодополнительность методов герменевтики и диалектики, диалектики и формальной логики и т.д. Третье направление представлено учеными, работающими в языковой и тематической среде западной философии

1 См., например, Алексеев С.С. Философия права. -М.: Издательство НОРМА, 1997; Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1. Элементный состав. М.: ЗАО Юстицинформ, 2000.

2 См., например, Иконникова Г.И., Ляшенко В.П. Основы философии права. - М.: ИНФРА-М. Издательство «Весь Мир», 2001; Малахов В.П. Философия права. - М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002; Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). - Екатеринбург, 1995. права. Будущее философско-правовых исследований они видят в «подтягивании» отечественной философии права до лучших западных образцов1. На первый план выходит изучение системных оснований права, поиск синтезов правового атомизма и холизма. Происходит отказ от методологической дихотомии субъектно-объектного видения права, а нормой считается синкретичное объяснение права.

Анализ литературы позволяет прийти к следующим выводам. Во-первых, наблюдается дисбаланс в соотношении уровней правового знания. В теории права наибольшее развитие получает эмпирико-теоретический уровень исследования. Во-вторых, многие исследователи не допускают мысли о трактовке теории права по образцу неклассической науки, и эта посылка постоянно стимулирует дебаты по дисциплинарному статусу философии права. В-третьих, не достаточно осознается необходимость развития метатеоретического уровня, а в иных случаях, он исключается вообще. В-четвертых, каждая «ниша» правового знания абсолютизируется, в результате чего затрудняется концептуальный диалог.

Анализ научной литературы также показывает, что отечественная философия права находится в эпицентре смены познавательных стратегий, а,

1 См., например, Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория социальной самоорганизации). - СПб.: Издательство «Лань», 1999; Венгеров А.Б. Синергетика, юридическая наука, право//Советское государство и право. - 1986. - №10. С. 36-45; Моисеев C.B. Философия права. -Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2004; Поляков A.B. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. - СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004; Пермяков Ю.Е. Лекции по философии права, - Самара. 1995; Спиридонов Л.И. Избранные произведения: философия и теория права. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского института права им. принца П.Г. Олденбургского, 2002; Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб., 2002; Чукин С.Г. Плюрализм, солидарность, справедливость. К проблеме идентичности философско-правового дискурса в ситуации постмодерна. Монография. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2000; Чукин С.Г., Сальников В.П., Балахонский B.B. Философия права. - М.: ИМЦ ГУК МВД России, 2002. к значит, методологической неопределенности. Многие исследователи трактуют право в нормативистском плане. Достаточно много сторонников у диалектического метода, и с его устранением связываются неизбежные потери в динамичном описании права. Растет число приверженцев антропологического понимания права. Под углом зрения антропологических исследований аргументируется идея о «двуединой» (философской и юридической) дисциплинарной принадлежности права. Одна из задач теории права видится в выстраивании аргументации по нормативистской трактовке права. Философии права остается довольствоваться историко-правовыми идеями, весьма напоминающими изложение истории политико-правовых учений или «отрабатывать» субъектный компонент в теории права. Уже то, что в большинстве работ право определяется через понятие свободы индивида, служит убедительным тому доказательством. Показательно, что для обоснования прав индивида по-прежнему задействуются метафизические аргументы западноевропейских учений ХУ1-ХУП столетий.

В условиях, когда в отечественной литературе появляются работы неклассического и постнеклассического толка, философия права уже не может конституироваться только в классических границах. Значительные концептуальные изменения, происходящие в теоретическом правоведении, пока не подкрепляются соответствующим мировоззренческо-методологическим обеспечением. «Встречное» движение философии права и теории права неизбежно в силу логики развития научного знания. Однако сам тезис о сближении философии права и теории права до сих пор вызывает неоднозначное к себе отношение. Непроясненность предмета и функциональных особенностей философии права непосредственным образом сказывается на качестве теоретико-методологических исследований в юриспруденции. В результате тормозится оформление метатеоретического правового знания. Возникает реальное противоречие между объективными потребностями развития юридической науки и осознанием этих тенденций в философско-правовых и специальных юридических исследованиях.

Анализ трудов современных исследователей позволяет также констатировать исключительное преобладание теоретического уровня рефлексии в философии права. Последняя строится как предметное знание, изучение конкретных явлений (например, феномена правосознания). Однако на повестке дня появляется новая исследовательская задача, требующая иного „ типа рефлексии - выявления предельных методологических оснований, философских установок, норм и идеалов исследования права. В данном случае философия права обращается к прояснению онто-гносеологических допущений, к тому, как юридическое знание встроено в господствующую в данную эпоху систему мировоззренческих и методологических установок. • Необходимо проанализировать западный опыт философско-правового мышления в историко-парадигмальном контексте. Историко-философский анализ такого опыта позволяет перейти от формального постулирования предмета и функций философии права к содержательному объяснению ее метатеоретических ресурсов. Соответственно, в поле зрения философии права попадает метатеоретическое образование - парадигмальное правовое мышление.

Теоретическая неразработанность данной проблематики обусловила выбор темы исследования, объектом которого выступает феномен появления в западном и отечественном философско-правовом знании неклассических и постнеклассических представлений о праве. Предмет исследования - проблема определения теоретико-методологических предпосылок эволюции основных философско-правовых парадигм.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является историко-философский анализ становления, смены и сосуществования неклассических и постнеклассических философско-правовых парадигм.

Общая цель достигается решением следующих конкретных задач исследования:

1. Показывая специфику правовой рефлексии в социологической герменевтике М. Вебера и юридической герменевтике Х.-Г. Гадамера, выявить методологические показатели неклассических философско-правовых концепций (гл. 1, § 1-2);

2. Осмыслить методологические преимущества феноменологической герменевтики П. Рикёра, снимающей односторонность других неклассических учений (гл. 1, § 3);

3. Проанализировать содержание и развитие внутрипарадигмальной дискуссии между либералами (Дж. Ролзом, Р. Дворкиным, У. Кимликой) и коммунитаристами (М. Сэндэлом и Ч. Тейлором), между П. Рикёром, либералами и коммунитаристами по вопросу субъектного бытия права, подчеркнув при этом сходство позиций с западноевропейскими герменевтическими концепциями права (гл. 1, § 4);;

4. Прослеживая эволюцию герменевтических установок в учениях Ю. Хабермаса и К.-О. Апеля, обозначить новый тип правовой рациональности и определить методологические параметры постнеклассических концепций (гл. 2, § 1-2);

5. Раскрыть методологический потенциал теории юридической системы Н. Лумана, синтезирующей основные абстракции концепции коммуникативного действия (гл. 2, § 3);

6. Рассматривая межпарадигмальные дискуссии между Дж. Ролзом и Ю. Хабермасом и итоги внутрипарадигмального спора между Н. Луманом и Ю. Хабермасом, провести сравнительный анализ онто-гносеологических признаков основных философско-правовых парадигм (гл. 3, § 4);

7. Определить методологические предпосылки идентификации отечественной философии права в условиях дисциплинарного противостояния теории права и философии права (гл. 3, § 1);

8. Обосновать возможность межпарадигмального взаимодействия в отечественном правовом знании при условии равноправия всех видов дискурса и достижения консенсуса по вопросам социальной методологии (гл. 3, § 2-3).

Теоретическая и методологическая база исследования. Одна из главных задач диссертационного исследования состоит в преодолении методологического дуализма - философского и научного способов объяснения права. Для решения этой задачи автор использует принцип структурности научного знания. Ядро методологии исследования образует парадигмальный метод, требующий учета метатеоретических оснований при проблемно-содержательном изложении материала. Последовательное развертывание этого метода влечет за собой применение вспомогательных методологических стратегий. Парадигмальный анализ тесно коррелируется с историко-философским, не подменяя его. Историко-философский подход необходим, во-первых, для выражения эволюции философско-правовых проблем, и, во-вторых, для констатации появляющихся тенденций. С его помощью поставляется содержательный материал для парадигмальных обобщений. В то же время наблюдается и обратный «дедуктивный» ход. Вне базообразующих постулатов затруднительно адекватно реконструировать историко-философскую позицию. В философско-правовых учениях обнаруживаются контуры соответствующего парадигмального мышления. Каждая конкретная авторская позиция, во-первых, является теоретико-эмпирическим подтверждением наличия такой парадигмы. Во-вторых, определенное философско-правовое учение одновременно служит средством ее развития и

• уточнения. В-третьих, для отраслевого юридического знания эти концепции в силу их метатеоретической природы выступают мировоззренческо-методологическими ориентирами. Этими факторами обусловлен как выбор персоналий, представленный в диссертационной работе, так и структура исследования. Акцентируются те имена, которые дают возможность обозначить

• тенденцию парадигмального знания. Необходимость историко-философского подхода объясняется задачей демонстрации смены философско-правовых интерпретационных схем. В историко-философском анализе задействуются такие методологические принципы как единство исторического и логического способов рассмотрения, восхождение от абстрактного к конкретному, системности. Непосредственной источниковой базой исследования являются произведения М. Вебера, Х.-Г. Гадамера, П. Рикёра, Дж. Ролза, Р. Дворкина, У. Кимлики, М.Сэндэла, Ч. Тейлора, Ю. Хабермаса, К.-О. Апеля, Н. Лумана, в которых прямо или косвенно обозначаются признаки философско-правовых парадигм. Теоретико-методологическую базу исследования составляет широкий круг источников отечественных и зарубежных авторов, которые посвящены тем или иным философско-правовым проблемам. В число источников диссертационного исследования включены также труды современных отечественных авторов (С. Алексеева, В. Нерсесянца, Л. Леоновой, В. Малахова, Д. Керимова, А. Полякова, С. Чукина, И. Малиновой), чье творчество послужило почвой для формирования парадигмального содержания философии права.

При парадигмальном подходе невозможно обойтись без метода философской компаративистики. В данном случае он способствует как диахронному, так и синхронному рассмотрению философско-правовых проблем. Сравнительный анализ западных и отечественных исследовательских идей позволяет более полно прояснить дисциплинарный статус философии права и уточнить методологические параметры современных российских философско-правовых концепций. Поэтому в контексте диссертационного исследования находят применение герменевтические приемы интерпретации. Сопряжение парадигмального и историко-философского взглядов предполагает воссоздание концептуально-методологической взаимосвязи, существующей между парадигмальными принципами и изменчивым историческим содержанием. В результате согласуются между собой теоретико-эмпирический и метатеоретический уровни исследования.

Научная новизна исследования в целом определяется новизной историко-философского парадигмального понимания права. Диссертационное исследование является первым комплексным рассмотрением неклассических и постнеклассических философско-правовых парадигм, выполненном в компаративистском плане.

Более конкретно научная новизна диссертации состоит в достижении следующих теоретических результатов:

1. Показана специфика правового атомизма и холизма в неклассических западных концепциях;

2. Определены методологические границы неклассических учений синтетического типа;

3. Прослежены результаты неклассической внутрипарадигмальной дискуссии с целью сравнения концептуально-методологических позиций западных концепций;

4. Охарактеризованы виды правовой рефлексии и правовой рациональности в рамках постнеклассических учений;

5. Обоснованы сущностные признаки синтетического постнеклассического понимания права;

6. Проанализированы итоги внутрипарадигмальных и межпарадигмальных дискуссий, позволяющие сопоставить параметры неклассической и постнеклассической парадигм;

7. Уточнен концептуальный статус отечественной философии права;

8. Обозначены концептуально-методологические перспективы отечественного правового знания в плане парадигмальной его интерпретации.

На защиту выносятся:

1. Положение о субъектном бытия права как основном концептуально-методологическом параметре философско-правовых неклассических учений.

2. Положение о наличии парадигмального синтеза неклассических концепций.

3. Положение о парадигмальном изоморфизме неклассических концепций герменевтического и негерменевтического типа.

4. Положение о системном бытии права как главном концептуально-методологическом показателе постнеклассических философско-правовых концепций.

5. Положение о наличии постнеклассических концепций синтетического типа.

6. Положение о парадигмальной соизмеримости концепций коммуникативной рациональности и самореферентности права.

7. Положение о достаточном внтурипадигмальном развитии и синхронной разработке эмпирического, теоретического и метатеоретического уровней правового знания как условиях идентификации отечественной философии права.

8. Положение о необходимости межпарадигмального изучения права на основе интегрального правопонимания, опирающегося на трансформированную социальную методологию.

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическое значение работы определяется тем, что она обращена к мало исследованной области права и призвана восполнить существующий в ней пробел. Полученные результаты позволяют понять развитие правового знания в России как комплексный и многомерный процесс, проследить влияние концептуально-методологических идей западных мыслителей на современную отечественную философию права. Проведенный в диссертации анализ основных парадигмальных подходов к праву дает основание для выделения этапов развития философско-правового знания, их историко-философской реконструкции и оценки, воссоздания целостной картины становления философско-правовой методологии. Выводы и результаты исследования способствуют снижению уровня методологической неопределенности при определении философско-правовых оснований и позволяют уточнить дисциплинарный статус философии права. Теоретическая значимость исследования заключается также в том, что сформулированные в нем выводы развивают и дополняют ряд разделов философии права, общей теории права, социологии права.

Практическая значимость работы состоит в том, что содержащиеся в ней выводы могут найти применение в правотворческой и правоприменительной деятельности. Результаты исследования могут быть использованы в учебных курсах по философии права и спецкурсах, посвященных теоретико-методологическим проблемам современного правоведения.

Апробация работы. Основное содержание и выводы диссертационного исследования изложены в опубликованных автором научных статьях и монографиях «Методологические проблемы философии права» (2005) и «Неклассическая и постнеклассическая философия права» (2005), а также в докладах на научных конференциях, в частности, на IV Российском Философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (МГУ, 2005); на межвузовской научной конференции «Совершенствование предпринимательской деятельности и ее правового обеспечения (Московский институт предпринимательства и права, 20005). Материалы диссертации используются при чтении базовых курсов по философии для студентов юридического факультета Всероссийской государственной налоговой академии, а с 1998 г. специальных курсов по истории и философии права для аспирантов юридического профиля.

Заключение диссертации по теме «История философии», Деникина, Зоя Дмитриевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. По Веберу, формальное право представляет собой один из механизмов субъектного бытия, повернутый в онтологию и аксиологию сосуществования единичностей. С номиналистических позиций, присущих Веберу, становится понятным требование «очищения» формального права от морального и религиозного содержания. В условиях многомерного социального пространства, дифференциации общественных сфер формально-логическая сущность права способствует дополнительности их существования. Философско-правовой контекст рассуждений Вебера заключается в том, что он сознательно применяет неклассическую методологию, рассматривая вопросы онтологических оснований права. Без герменевтических посылок было бы затруднительно объяснить функционирование формального права. Герменевтика, дополненная номинализмом, обеспечивает решение поставленных задач. За положением Вебера об экспансии целерациональных действий скрывается проблема «понимания», которая необходима автономным индивидам. Формальное право как раз и выступает формой герменевтической целерациональности, создаваемой искусственно-деятельностным способом.

Вебер стоит у истоков размежевания с классической философией права. Факторное видение общества экстраполируется на факторную модель бытия права, то есть используется методология дополнительности. Неслучайно

Вебер обращает внимание на правовые системы с целерациональной и ценностно-рациональной направленностью. Неслучайно также в формальнорациональном праве линии социальной детерминации перераспределяются таким образом, что в решениях суда сочетаются автономные правовые случаи и общие логические правила. Благодаря правовому холизму, всесторонне и ясно прописанным принципам право конституируется как вид субъектно-субъектной рефлексии. В условиях автономных ценностных мотиваций субъект социального действия превращается в субъект права.

Для концепции Вебера характерна дополнительность социологического и философско-правового видения права. Социология права изучает социальные факторы, влияющие на становление различных видов правовых систем. В философии право исследуется как вид рефлексии субъекта социального действия. С герменевтических позиций функционирование права связано с выбором субъектом ценностных оснований, способствующих субъектно-субъектному пониманию. С номиналистических методологических позиций право понимается как формальная рациональность, свободная от ценностей, и в этом случае субъектный аспект бытия права встраивается в картину социального холизма.

Методологический урок концепции Вебера заключается в том, что ресурсы социологической герменевтики оказываются недостаточными для фиксации аксиологических параметров права и достаточными для размежевания с классической философией права. Согласно Веберу, субъект права является субъектом социального действия, осознающим парадоксы целерациональности. Поэтому речь идет о признании формальной значимости норм для индивидов. Правовая рефлексия предстает в двух рядоположенных формах. Первая представляет собой монистическую рефлексию, связанную с принятием правовых значений на личностном уровне. Вторая осуществляется как коллективная рефлексия, научное описание значений норм в юриспруденции. В веберовской версии неклассической трактовки права абсолютизируется формально-логический способ его бытия.

В герменевтике Гадамера появляется дополнительное к социальному историческое измерение права. Диалогичная форма бытия права способствует освоению нормативных и ценностных значений Другого. Субъект права трансформируется в субъекта интерпретации, для которого чужие ценностные притязания служат объектной формой рефлексии. Парадокс герменевтической рациональности заключается в том, что знание значений из любой системы культурно-исторических множеств не устраняет формально-логической экспансии права в социальном пространстве. Если бы субъект права принадлежал только социальному пространству, то вопросы правоприменительной практики сводились бы к «конкретизации правовой значимости» (Гадамер). Принадлежность же субъекта к исторической перспективе способствует освобождению смысла закона из-под власти сиюминутных, конъюнктурных влияний. Поэтому авторитетность законодательной воли прослеживается только на исторической дистанции.

Урок юридической герменевтики заключается в том, что объяснение феномена права преимущественно через историческое пространство обнаруживает свою недостаточность в прояснении аксиологических признаков права. Понижение роли социальных характеристик обедняет социальную картину, и субъектное бытие права суживается до рамок интерпретируемого исторического опыта. Появление интерсубъективной нормативности еще не дает полной информации о ценностном состоянии субъекта, о векторах его рефлексии в сторону правового холизма. Умение понимать Другого оказывается еще недостаточным для идентификации собственного Я и нормативно-ценностного отношения к Любому. Абстракция локального социального пространства с его ситуативностью также затрудняет выявление холистских параметров права, помимо общезначимых формально-логических признаков. Ценностное бытие права остается «непрозрачным» и «ненаблюдаемым» для методологии дополнительности социального и исторического.

Гадамер предлагает ситуативно-диалоговую модель бытия права, являющуюся концептуальной разновидностью неклассического принципа дополнительности. Юридическая герменевтика, согласно Гадамеру, располагается между прерывным социальным пространством, регулируемым формальным правом и непрерывным историческим пространством, в котором благодаря герменевтическому опыту совмещаются множественные ценностные ориентации. Соответственно, субъект права выступает субъектом социального и исторического опыта. Неклассичность такой позиции усматривается в отрицании предзаданного нормативно-ценностного фона понимания. С расширением исторического опыта раздвигаются и горизонты понимания.

Однако, представлениями об инфинитной исторической природе понимания, его социальной, ситуационной векторности, отождествлением значений и ценностей в историческом опыте очерчиваются методологические рамки данной герменевтической концепции права. Таким образом, неклассичность позиции Гадамера прослеживается в следующих методологических посылках: онтологической незавершенности бытия права; отсутствии трансцендентального субъекта; дополнительности социального и исторического измерений права; неразделенности субъектно-объектных параметров права; в субъектных основаниях бытия права.

2. Рикёр продолжает проект Гадамера по онтологизации юридической герменевтики. Методологический союз герменевтики и феноменологии приводит к тому, что бытие субъекта права складывается из многочисленных способов самопонимания. Поэтапное осуществление правовой рефлексии дает возможность проявиться любым влияниям и интерпретациям. Разделенные ранее характеристики сближаются в семантических значениях. Субъект права предстает как субъект морального долженствования, как гражданин государства, как агент действия, как субъект ответственности и как субъект веры. Все, что делает субъект, является моментом его самоидентификации.

Эсхатологический предел юридической аксиологии задает философия религии, собирающая в единое целое многомерное бытие субъекта. Позиция формального долженствования дополняется содержательно-ценностным ориентиром самопознания. Неклассический эффект заключается в том, что в субъектной рефлексии важна не столько всеобщность представленных значений (подобные условия возможности существования правовых норм исследовал еще Кант), сколько интерсубъективный характер их образования.

Индивид идентифицирует себя в отношении Другого и Любого, вступая в пространство взаимной ответственности, в котором взаимодополнительны «Я, Ты и правовые институты». Институциональные формы вторичны, но необходимы. Рикёр определяет юридическое пространство как то, что «дополняет нас самих». Бытие права трактуется как движение «порядков признания». В отличие от классической герменевтики Рикёр различает два порога понимания норм - «порог смысла» и «порог экзистенциального значения». Методологические новации проявляются в том, что преодолевается абстракция Вебера «Я - безличный Другой» (как элемент социологической связи), абстракция Гадамера «Я - Другой» (как элемент исторической связи). По Рикёру, рефлексирующее Я и рефлексирующий Другой признают друг друга «равными в терминах права и долга». Трактовка субъекта права как субъекта ответственности снимает в себе противостояние правового атомизма и холизма. Субъект права принадлежит всем формам культурного и социального бытия в их единстве и различии.

Феноменологическая герменевтика оказывается методологическим средством, разрешающим парадоксы целерациональности. Правовая рефлексия предстает как процесс многомерного ценностно-оценочного понимания. Такая многомерность задается идентификацией субъекта права в «горизонтальном пространстве» межличностных отношений и «вертикальном пространстве» социальной этики. Право способствует сохранению идентичности субъекта и формированию социальных ценностных ориентаций. В предлагаемом Рикёром варианте либерализма институциональное опосредование, сопряженное с интерсубъективным характером ответственности, превращает индивида в гражданина. При анализе сферы юридического Рикёр предполагает многомерный характер его ценностного опосредования, связанный с взаимодополнением религиозной и социально-моральной рефлексии.

В конечном счете, многие методологические проблемы философии права решаются Рикёром путем взаимодополнения философии морали и философии права. Этическое наполнение философии права осуществляется на нескольких уровнях. На уровне самооценки автономного субъекта, совпадающей с этической оценкой его действия. Далее, на уровне межсубъектных взаимодействий, диалогичного юридического пространства, где действует деонтологическая этика и на уровне интерсубъективной рефлексии в социальном пространстве, где действует этика ответственности. Наконец, на трансцендентном уровне, содержащем последние основания субъектных действий. Таким образом, с методологической точки зрения в неклассических герменевтических концепциях субъект права проходит «путь», связанный с одномерной целерациональностью субъекта социального действия, диалогичным бытием субъекта исторического опыта и многомерной ценностной рефлексией субъекта ответственности.

3. Важнейший методологический аспект дискуссии между либералами и коммунитаристами в США заключается в реализации представлений, не связанных с ресурсами герменевтики и феноменологии. В методологических экспликациях либералов и коммунитаристов диалогичная форма бытия права или эволюционирующая субъектная рефлексия не могут претендовать на роль онтологических оснований. Во-первых, они не статичны, во-вторых, «размыты» в сущностном плане. Вот почему Ролз постулирует исходную статичную ситуацию, в которой политико-правовое пространство совпадает с социальным, а исходная субъектная рефлексия наполняется однозначным нормативным смыслом. Ролз делает дополнительными нормативное и ценностное, не онтологизируя при этом аксиологию (методологический ход, вполне приемлемый для западноевропейской философии права). В субъектном бытии прослеживается монизм социально-правовой рефлексии и плюрализм индивидуальных ценностей и предпочтений. И хотя «поздний» Ролз под давлением коммунитаристской критики допускает представления о ценностно-правовом холизме, они не нарушают позиций нормативно-правового монизма. В концепции Ролза принцип правовой рациональности субъекта приоритетен перед принципом рефлексии. Минимизация герменевтических посылок в либеральном учении и принятие правового номинализма приводит к абсолютизации нормативно-онтологического контекста права.

Последователи Ролза несколько смягчают субстанциональность естественно-правовых положений. Для этого Кимлика социо логизирует политико-правовую онтологию. Субъектное видение права усиливается за счет деятельностного видения общественной жизни. Дворкин укрепляет методологическую позицию Ролза, расширяя политико-правовое пространство до рамок антропологии. Основополагающей ценностью объявляется «право на равную заботу и уважение». Обосновывая практику принятия судебных решений в ситуации чрезвычайной сложности и неопределенности, Дворкин ссылается на значительную роль принципов, а не только норм. Принципы выступают видом правовой рациональности, ценностной стороной правового бытия.

Коммунитарист Сэндэл выступает против абсолютизации деонтологического варианта понимания права. По сути дела модифицируется субъектная онтология права. Вместо «бестелесного субъекта» Сэндэл предлагает понятие общности. Он видит основание субъектности в том, что индивид принадлежит семье, нации, определенному народу. Коммунитаризм акцентирует роль субъектной рефлексии. По Сэндэлу, социальная онтология совпадает с культурным пространством, где взаимодополнительны общности различного типа. Ценностный фон в политике и праве зависит теперь от целей, выдвигаемых данными сообществами. Так подготавливается абсолютизация аксиологического понимания права.

Позиция Тейлора предстает в виде концепции синтетического рода. Чтобы снять односторонность либеральной и коммунитаристской точек зрения, Тейлор десубстанциализирует правовые нормы и онтологизирует ценностные основания права. Неклассический диапазон - от дополнительности к многомерности форм права смещается к последнему полюсу, как это и бывает в синтетических концепциях. Тейлор видит источник интеграции субъектов права в чувстве солидарности. Возможно, оно не рационализируемо на понятийном уровне, но поддержание этого чувства становится приоритетной задачей.

I Сходство и различие сюжетных методологических линий в неклассических концепциях американских и западноевропейских авторов проявляется в критических замечаниях Рикёра, высказываемых по поводу либеральной и коммунитаристской трактовок права. Рикёр обращается к идеям Дворкина о значимости юридической интерпретации и аргументации. Там, где Дворкин видит дополнительность автономных форм юридической рефлексии, Рикёр ищет основания их взаимопроникновения. Рикёр говорит о «взаимоналожении аргументации и интерпретации в судебном плане». Соответственно, правовая рациональность переводится в ранг рефлексии всех участников судебного процесса. Подобная многомерность делает общество «схемой сотрудничества». В полемике с коммунитаристами Рикёр указывает на недостаточность их представлений о правовой рефлексии, понимаемой как «ответственность без вины». Видимо, коммунитаристы не могут достаточным образом определить механизм принятия личностных ценностных решений. Экспликации данного момента препятствует приоритетное постулирование правовой рациональности. В методологическом плане интересно сопоставление синтетических позиций Рикёра и Тейлора. Рикёр обращается к творчеству Тейлора для пояснения дилеммы «закон и совесть». С помощью феноменолого-герменевтической методологии ему удается рационализировать идею Тейлора о «гиперблаге», чувстве солидарности. Рикёр находит основания правовой аксиологии, демонстрируя, как «ситуативное суждение» судьи в ходе поэтапной рефлексии превращается в «мудрое решение».

Следует отметить принципиальное сходство различных методологических позиций, задаваемое общим парадигмальным видением права. В различных концептуальных версиях прослеживаются одни и те же неклассические установки. Право выступает неотъемлемой характеристикой многомерной и одновременной особенной природы индивида. Многомерность субъекта объясняется в плоскости социализации, а особенность - культурной идентификации. Субъект права выступает как индивид, обладающий развитой рациональностью и рефлексивностью. Проблема демаркации онтологических и аксиологических компонентов права, правового атомизма и холизма, нормативного и ценностного решается в следующих концептуально-методологических позициях: абсолютизация одной формы бытия (Вебер, Ролз); дополнительность сосуществования (Гадамер, Сэндэл); многомерность бытия (Рикёр, Тейлор). В любом случае предел неклассической трактовки права задается его методологическими основаниями и очерчивается проблемой единства и различия форм субъектного бытия.

4. В работах Хабермаса системное бытие права предстает в качестве вертикально структурированной системы-множества. Ее функционирование определяется свободной от ценностей, открытой системой дискурса общественности и закрытой, ценностно зависимой правоприменительной практикой административной системы. Такое системное бытие дает возможность легитимации общезначимых норм. Многосущностная природа права, по Хабермасу, объясняется тем, что коммуникативная практика локализуется в повседневности. Поэтому право функционирует во всех сферах общественной жизни с их функциональными особенностями. Соответственно, в бытии права выражается момент неравенства идеального и реального, так как идеально-ценностные параметры права относятся к «неясным мотивам и факторам принуждения к действию». Такая система характеризуется подвижными границами бытия отношений и бытия дискурса. Первая определяется через меняющееся содержание субъектно-объектных отношений значимости и объектно-субъектных отношений фактичности. Второе отражается в имманентной способности системы права к саморефлексии. Постнеклассичность позиции Хабермаса заключается в признании конвенциональной природы системных отношений, постулировании многосущности права, открытости его бытия, нелинейном характере зависимости. Соответственно, коммуникативная рациональность выступает видом системной рациональности. Ее становление предполагает нахождение результирующей в процессе интерсубъективной рефлексии, политико-идеологических обстоятельств, экономических условий, ценностных факторов и т.д. Правовой холизм выражается в итогах дискурса прагматичности.

В концепции К.-О. Апеля несколько изменяется парадигмальный алгоритм понимания права. Так, в раннем творчестве Хабермаса остается не проясненным момент ценностного правового холизма. В связи с этим Апель разрабатывает теорию коммуникативных действий и этику дискурса в трансцендентальном ключе. Право как вид коммуникации принадлежит к конвенционально устанавливаемым правилам, нуждающимся в отсылке к трансцендентальным метаправилам. Апель задействует методологические возможности герменевтики, в которой субъект понимания оказывается в макросфере человеческих жизненных интересов. В учении Апеля рождается вариант постнеклассического правового холизма, связанный с этикой солидарной ответственности. Апель выступает против изъятия «моральных аргументов из основ права», в результате чего оно оказывается «инструментально-технической» частью человеческой практики. Процесс понимания рассматривается в контексте предельных оснований человеческой аргументации, а рефлексия исходных норм поведения является ценностной рефлексией. В этом Апель усматривает необходимый минимум рациональности, а не только в требовании свободы индивидуальной и коллективной рефлексии. Хабермас признает интерсубъективную значимость для области права. Апель же считает значимость конвенции, по меньшей мере, предварительным условием.

В постнеклассической герменевтике Апеля изучается роль условий в осуществлении правовой рефлексии. По Апелю, системное бытие права представляет собой комплекс детерминационных отношений ценностного и функционального порядка с различными степенями зрелости. Правовой холизм может быть обеспечен при наличии и принятии условий индивидуальноколлективной рефлексии. Это тот самый момент, который недостаточно прояснен в концепции Хабермаса. Многосущностная системная природа права проявляется в концептуальной модели системы-состояния. Применение этой абстракции объясняется тем, что нормативное содержание появляется лишь на определенной стадии коммуникации. Апель указывает на ту ступень зрелости социальной рефлексии, когда возникает «коммуникативная компетенция» и формируется «солидарная воля». Система права как субъектноинтерсубъективная практика каждый раз ограничивается ценностными метаправилами. Наличие метаправил является необходимым условием понимания значений. Они приемлемы для всех жизненных ситуаций и являются детерминационным фактором. Апель дает ценностный ограничитель» дискурсу. С феноменологической точки зрения он появляется на определенной стадии развития права, а с герменевтической свидетельствует о трансцендентальном синтезе индивидуальных представлений о значимости.

Моральные основания права не могут быть заменены прагматическими аргументами. Коммуникативную рациональность в духе Хабермаса Апель критикует как «объективирующую рациональность», определяемую ближайшими целями. По Хабермасу, интерсубъективная значимость правовых норм достигается с помощью технологий общественного дискурса, согласно

Апелю, ей сопутствует трансцендентальная интерсубъективная значимость моральных норм. Апель задает ценностное измерение общесистемного характера, упоминая об этике ответственности. В отличие от классических трактовок, ценности не задаются, а формируются на определенном уровне личностного и коллективного сознания. Апель находит методологическую возможность устранить различия субъективного и объективного, идеального и материального в бытии права, не апеллируя к априорным ценностям.

Многосущностная природа права заключается также в том, что одномоментно реализуются все формы его бытия, понимаемые не как совокупность соглашений, а как совокупность взаимосвязанных отношений целеполагания, принятия решения и действия. Идеальное и реальное переходят друг в друга, так как с принятием правового решения обеспечивается стратегия «выживания рода человеческого как реального коммуникативного сообщества». Так задается критерий системности - состояние зрелости коллективно-индивидуальной рефлексии. Отсюда появляется и иная форма дисциплинарного изучения права. Апель говорит о герменевтической нагруженности современных гуманитарных наук. В его понимании постнеклассическая герменевтика выглядит «в духе нормативно не нейтральной герменевтики». Неклассическая же герменевтика приводит лишь «к параличу моральных суждений».

Постнеклассичность позиции Апеля заключается в онтологическом сближении цели и результата, идеального и реального, элемента и системы, ценностных и функциональных измерений системы, а также в конвенциональном характере рефлексии. В его учении наблюдается асимметричность зависимостей. Ценностное определяет функциональное, и этим объясняется внимание к проблеме интеграции субъекта права в сообщество. Данное методологическое обстоятельство преодолевается в теории Н. Лумана.

5. Для объяснения феномена права Н. Луман порывает с классическими теориями наблюдаемых извне систем. Он отказывается также от неклассических схем системности, которым свойственен субъектный порядок.

Теперь система не может быть описана посредством антропологических понятий. Луман меняет вектор методологической аргументации, он считает, что системное бытие права является условием его собственного конституирования. Для этого он предпринимает попытку разделения политических и правовых систем в плане их детерминационных взаимосвязей, критикуя классические взгляды об их нерасчлененности. В учении Ю. Хабермаса системное бытие права временно ограничивается результатами дискурса. В ценностно-функциональных представлениях К.-О. Апеля ему уготована «кентаврная» сущность. Предложенные Апелем трансцендентальные ценностные синтезы, скорее, аналогичны моносущностной системной модели Гегеля, от которой он старается отмежеваться. Поэтому бытие права предстает как референтная самоорганизующаяся система, имеющая операциональный смысл. Смысловая наполненность зависит от системного эффекта функционирования, а не от ценностных ограничений широкого социального порядка, на которые уповает Апель. Бытие права ограничено функциональной дифференциацией и оперативной закрытостью юридической системы. С этой точки зрения ценностные ограничения, предлагаемые Апелем, носят надсистемный по отношению к праву характер. Концепция же Лумана синтетична в той мере, в какой сохраняется самовоспроизводство права.

Постнеклассичность позиции Лумана выражается в следующих характеристиках юридической системы. К ним относятся нелинейность операциональных детерминаций; вариативность изменений; снятие различия между субъектными и объектными характеристиками; «клубковая» системность общественной жизни; наличие процедурной рациональности как вида системной рациональности; бесконечное разнообразие системных операций; открыто-закрытый характер функционирования.

Синтетический характер позиции Лумана проявляется в следующих параметрах. Все виды коммуникаций, в том числе и ценностные, снимаются в воспроизводстве юридической системы. Абстракция общества предполагает соотнесенность и неальтернативность его подсистем. В обществе, в рамках межкодового пространства право приобретает различные определения. В юридической системе происходит синтез формы (операции) и содержания события); оценки и ценностей, субъектных притязаний (значимость) и объективных обстоятельств (фактичность); условий (реакция на «шум» других систем) и причины (сохранение кода законное/незаконное). Кроме того, в концепции Лумана обнаруживается междисциплинарное видение права, синкретизм методологических подходов: герменевтики, феноменологии, теории коммуникативных действий, теоретической биологии. В юридической системе совмещаются механизмы интерпретации, коммуникативности, самореферентности. Непрерывность функционирования предполагает рост комплексности системы. В отличие от Хабермаса и Апеля Луман отказывается от трактовки правового бытия в категориях «причина-следствие», «основаобоснованное», «цель-результат», и даже от факторной обусловленности права.

Ни результаты дискурса, ни ценностные синтезы во внешних по отношению к праву сферах общественной жизни не являются решающим фактором правовых решений и соответствующих действий. В контексте системного строения общества Луман говорит лишь об условиях и предпосылках во взаимодействии общественных подсистем. Поэтому собственно определение права связано лишь со способностью юридической системы к различным формам и уровням рефлексии. Юридическая система функционирует таким образом, что сохраняются возможности изменения правового смысла.

6. Методологическая полемика Ю. Хабермаса с Дж. Ролзом, П. Рикёра с Дж. Ролзом и Р. Дворкиным, а также с коммунитаристом Ч. Тейлором высвечивает неоднозначность итогов внутрипарадигмальной и межпарадигмальной дискуссий. Рикёр критикует Ролза за односторонность, преувеличение атомистских аспектов неклассической позиции. Итогом оказывается усиление роли субъектной рефлексии, в том числе, за счет взаимопроникновения аргументации и интерпретации в судебной практике, и полномасштабное включение ценностной стороны в бытие права. Хабермас же критикует Ролза за неклассическое понимание права в целом. Итоги этого спора имеют другие методологические следствия. Критические замечания Хабермаса в адрес теории справедливости Ролза верны в рамках постнеклассической трактовки права и имеют существенное значение для ее дальнейшего становления. Хабермас критикует Ролза за субстанциализацию субъектных оснований и в равной степени за трансцендентальное понимание субъекта права. Его возражения против монистического и статичного характера субъектной рефлексии вполне понятны, так как, согласно Ролзу, индивидуальная рефлексия субъекта права совпадает с рациональностью. Хабермас предлагает вообще изменить онто-аксиологическую картину права. Благодаря интерсубъективной рефлексии, формирующейся в ходе дискурса, возникает системная рациональность, а значит, снимается абсолютное противостояние правового атомизма и холизма.

Концепция Хабермаса разрешает некоторые методологические затруднения неклассических западных учений. Однако перед ней стоит задача обосновать во внутрипарадигмальных дискуссиях методологические преимущества идей коммуникативной рациональности. Один из главных итогов методологических споров заключается в осознании границ применения коммуникативной методологии, не являющейся единственным способом исследования права. Таковы устремления Хабермаса и Лумана, нашедшие отражение в их взаимных критических замечаниях. Суть полемических идей

Хабермаса связана с пониманием природы правовой системности, рациональности, социального и правового холизма. Как и Луман, Хабермас принимает базовое утверждение о системном бытии права. Однако он считает, что в закрытой юридической системе Лумана нет гарантий рациональности, так как она «избавляется от понятия разума». Самореферентная система, в которой нет различия субъектного и объектного, столь необходимого для конструктивного дискурса, система сама становится неким операциональным субъектом. По мнению Хабермаса, в силу своей «супертотальности» она не является субъектом интерсубъективной рефлексии. В ней недостаточно выражены аксиологический аспект и роль повседневной коммуникативной практики. Предлагаемая Луманом модель системного холизма не имеет ничего общего с социальным холизмом, так как образуемые операциональные смыслы не влияют на социальную интеграцию. В то же время, по мысли Хабермаса, в открытой коммуникативной практике выражается внутренняя взаимосвязь правового значения и значимости, корректируется естественный и искусственно-деятельностный фон в формировании норм, соотносятся институциальные усилия и итоги неформальных дискурсов. В этом случае юридическая рефлексия становится системной.

Луман в свою очередь представляет встречные методологические возражения. Видимо, Хабермас не замечает следующей проблемы - достаточно ли для объяснения феномена права перевода философии сознания в контекст философии отношений, или нужен более сильный методологический инструментарий? Не всякий социальный холизм выступает в роли системного холизма. Прежде, чем выходить на проблему межсистемных взаимодействий в обществе, необходимо более четко определиться с сами системным видением права. Луман борется за сущностную «чистоту» онтологических понятий. От полисущностного системного мира множеств он переходит к абстракции автономной системы, обладающей способностью самореференции. В операциях юридической системы все виды рефлексии приводят к системной рациональности. Операциональный эффект напоминает феноменологическое движение системного смысла. Таким способом повышается уровень целостности юридической системы.

Хабермас же со своей стороны заботится о сущностной чистоте компонентов системы. В работах последних лет он утверждает, что от сущностной природы субъектов коммуникации зависят результаты коммуникации. Вот почему нельзя подрывать природно-социальные основания прав индивида. В этике ответственности Хабермас находит «ограничитель» открытой системы дискурса. Следует обратить внимание, что методологические различия, допустимые и неизбежные в рамках парадигмальной трактовки права, не отменяют принципиальной общности позиций. Одни и те же параметры права изучаются с точки зрения различных ветвей постнеклассического знания.

7. На метатеоретическом уровне определения права сворачиваются в единую абстракцию, адекватную всем стилям научного и ненаучного правового мышления. Иначе говоря, право предстает как вид коллективной и личностной рефлексии. И уже философия права прослеживает, в каких формах, в каких типах рациональности разрешается извечное противоречие между правовым холизмом и правовым атомизмом, между правом «системной целостности» и правом «единичного». В отличие от абстракции правосознания правовая рефлексия это синтезирующее понятие, отражающее единство многообразия, включающее личностные и социальные характеристики, субъективные и объективные, естественноисторические и позитивные моменты. В праве, как в способе саморефлексии общества, схватываются реальные результаты изменения системной социальной целостности, в том числе и правосознания. В философии правовая рефлексия является ценностно-оценочной формой мышления и бытия, в теории права это логически унифицирующая процедура.

Определение права как особого способа социальной и личностной рефлексии имеет следующие методологические преимущества. Использование этой абстракции помогает отличить философский и научный дискурсы права; отразить статичный и процессуальный, финитный и инфинитный характеры права; представить конкретно-исторические контексты различных видов правовой рефлексии; выявить онтологические и ценностные ее параметры; уточнить роль позитивизма и принципа формализации в философско-правовом понимании. Понимание права в качестве вида рефлексии позволяет объяснить его, исходя и из собственных оснований, и из внутрисистемной социальной детерминации. В классическом понимании бытие права - это рефлексия «истины-ценности-нормы» в условиях равновесной финитной онтологии, адекватности сущего и должного, превалирующей природно-общественной или общественно-природной модели «целое-часть». В любой парадигме мышления в качестве последней инстанции права выступает рациональность общественной жизни и индивида. Под рациональностью понимается способность общества и личности к саморегуляции на основе разума.

Методологическая роль философско-правовых классических дискуссий в отечественном правовом знании сопряжена с дисциплинарным противостоянием философии и теории права. На примере концепции Д.

Керимова подтверждается вывод о «предельности» гегелевских взглядов в классической парадигме мышления. Так, Керимов исследует неклассическую ситуацию возникновения междисциплинарных направлений с помощью классических средств диалектической логики. В изучении психологических, национальных, демографических и других аспектов правового бытия закладываются только классические установки по определению объективных закономерностей. В такой исследовательской позиции отождествляются теоретический и метатеоретический уровни правового исследования, а идентификация философии права завершается в рамках анализа классических категорий: сущности, явления, содержания, формы и т.д. Другая линия классических представлений содержится в работах С. Алексеева. Метатеоретический и эмпирико-теоретический уровни правового знания в его концепции сочетаются по принципу дополнительности как умозрительная дедуктивная и эмпирическая научная, индуктивная конструкции. В результате появляется неклассический эффект допущения плюральности методологии. Концептуальное ядро классического видения права усекается до параметров естественного права. Диссертант считает, что методологическое значение учений о естественном праве заключается в том, что оно является одним из проявлений рациональности индивида. В парадигмальном видении философии права такая рациональность выступает в разных формах, в том числе, в виде природной рациональности естественного права.

На примере работ В. Нерсесянца прослеживается еще один аспект внутрипарадигмальных классических дискуссий. Нерсесянц видит преимущество либертарной точки зрения перед естественно-правовыми концепциями, включающими моральные и религиозные характеристики, в том, что в ней нет дуализма «правильного и неправильного права». В классических естественно-правовых учениях нет дуализма правовых систем, а есть предельные естественные основания существования позитивного права. В либертарной же позиции предлагаемые решения находятся на теоретическом уровне юридического знания и вполне уместны для теории права.

При достаточном развитии метатеоретического уровня философии права во многом могут быть сняты затруднения в междисциплинарном взаимодействии правоведения и философии. Анализ работ Л. Леоновой показывает, что при абсолютизации классического видения права неизбежны методологические парадоксы. В классическом духе она элиминирует «наблюдателя» из процесса познания, исключая свои «субъективистские» комментарии. При такой непарадигмальной трактовке эмпирический и метатеоретический уровни существуют автономно в качестве политико-правовых учений, с одной стороны, и общей философской позиции - с другой. Предел классического видения очерчивается представлениями о многоуровневой системе правовых знаний, звенья которой находятся в иерархическом соподчинении. Фактически признавая многомерность исследуемого предмета, классические концепции наталкиваются на границу классического мышления. Подобные затруднения можно было бы снять путем детальной разработки взаимосвязанных, но не тождественных друг другу уровней юридического знания. Таким образом, условиями идентификации отечественной философии права являются достаточное внутрипарадигмальное развитие, синхронная разработка эмпирического, теоретического, метатеоретического уровней правового знания. В качестве метатеоретического уровня диссертантом предлагается парадигмальное понимание права. В этом случае разнообразные исследовательские подходы получают более полное смысловое объяснение. Проблема обретения философско-правовой идентичности разрешается в аспекте различия и взаимосвязи основных парадигм, в рамках которых сопоставляются научные и философские дискурсы права.

8. Современное состояние неклассической отечественной философии права характеризуется эклектичным синтезом концепций. Предполагаемый методологический плюрализм еще не приводит к взаимодополнению взглядов в рамках одной парадигмы, как это произошло в западноевропейских учениях. Абсолютизация герменевтического статуса философии права влечет за собой спорные концептуальные решения. Так, И. Малинова ограничивает философию права учениями, обращенными к рефлексии познавательных способностей разума. К таковым, по ее мнению, относятся немецкая классическая философия и концепции герменевтического типа. В результате предметом философии права оказывается не правовая рефлексия во всех ее многообразных проявлениях, а некоторые формы правосознания, понимаемые в экзистенциальном и герменевтическом ключе. Еще один вариант абсолютизации неклассических позиций представлен в работах В. Малахова. Ход исследования строится вокруг противостояния теории права, понимаемой как классическая наука, и философии права, трактуемой как неклассическое учение. Изучение единичного правосознания средствами модифицированной диалектической логики покрывает все исследовательское поле. Соответственно, историко-философский материал заносится в разряд истории политико-правовых учений, а аксиологические стороны права рассматриваются с позиций индивида.

В диссертационной работе обосновывается мысль о том, что постнеклассическое видение права находится на начальном этапе становления.

Видимо, этим объясняется некоторая методологическая непоследовательность.

В позиции С. Чукина, презентирующего идеи мультикультурализма, онтологические параметры права определяются с неклассических позиций в рамках дискурса модерна, а затем исследовательский интерес обнаруживается в постнеклассической парадигме, в дискурсе постмодерна. Заявленная им дилемма метафизическое/эмпирико-позитивистское обоснование права, за которой скрывается различие эмпирической и метатеоретической правовой рефлексии, переформулируется в противостояние естественно-правовой и эмпирико-позитивистской моделей. Как считает диссертант, различие этих концепций соизмеримо с методологическими запросами теории права, но оно недостаточно для философско-правовых экспликаций. В диссертационной работе с парадигмальной точки зрения анализируется методологическая роль позитивизма как способа обоснования права. Специфика современной ситуации заключается в том, что позитивистская методология стимулирует попытки отечественной философии права идентифицироваться в рамках философии науки.

В феноменолого-коммуникативной позиции А.Полякова постнеклассический стиль мышления объявляется единственной методологической основой. Только внутри этого стиля допускаются многочисленные концептуальные комбинации и разные версии методологических синтезов. Акцентирование коммуникативной установки приводит к отождествлению правовой рефлексии с бесконечным интерпретационным рядом понимания. При парадигмальном же видении права, считает диссертант, акцент делается на детерминистском характере рефлективного процесса. Вместо экзистенциального наполнения коммуникации подчеркивается момент нормативности, а в онтологическом и ценностном планах равноправны все типы рациональности. В феноменологической же концепции приоритет отдается лишь одному типу рациональности. Такое понимание строится на разрушении классического видения права. Обоснование интегративного правопонимания возможно не в рамках отдельной, пусть даже и коммуникативной версии, а в границах межпарадигмальной точки зрения. Отечественные классические учения о праве разрознены в следствие непроясненности методологических позиций. По отношению к ним неклассические и постнеклассические концепции не находятся в состоянии преемственности, методологической дополнительности и межпарадигмального взаимодействия, то есть определения границ используемой методологии.

Методологический вакуум, образовавшийся после утраты историческим материализмом фундаментальных метатеоретических функций, заполняется новой социальной методологией, отождествляемой чаще всего с социологическими взглядами. Положительный момент заключается в том, что исследовательский интерес направляется на онтологические признаки права. В классической парадигме социальная материя, зачастую, сводится к витальному содержанию естественных прав. В западных традициях учения о естественных правах органично включаются в философию природы, а учения об обществе - в широко трактуемую теорию систем. Отечественной же философии права в силу непроясненности метатеоретических оснований и неполной развитости концептуальных признаков концепции пока неадекватна методология социальной системности. Утрачиваемая социальной философией функция онтологической нормативности отдается на откуп теории права. Философы права, испытывающие известное неудовлетворение прежней социальнофилософской концепцией, пока не предлагают достаточно обоснованного системного видения социального целого. Попытки сочетания социальной философии и философской антропологии в качестве методологической основы философии права приводят к нарушению баланса в пользу антропологии.

Гипертрофия частного (акцентирование прав человека) приводит к деконструкции абстракции социального целого. В отологической картине права происходит известное смещение, в ней наблюдаются индивидуальные носители права, находящиеся вне рамок социальной системности. Права человека объясняются с помощью классической парадигмы, а его жизненный мир - с неклассических позиций. Конкретно-историческое осмысление взаимосвязи индивидуальной свободы и общественного блага составляет предметную область социально-правовой рефлексии. В работе анализируется распространенный в отечественной литературе прием замещения социального пространства цивилизационно-культурологическим видением права. В таком случае утрачивается философско-правовое видение проблемы взаимосвязи общего и единичного. В философии права онто-аксиологическое измерение права включается в механизм поддержания последних оснований существования единичного и общего в социальной системе. То, что право способствует сохранению идентичности культурных групп, - онтологический и одновременно универсально-ценностный параметр права. В постнеклассической феноменолого-коммуникативной концепции модель социальной системы представлена цивилизационным плюрализмом. При этом цивилизационная трактовка правопонимания не расширяется до рамок применения парадигмального подхода. Понятия свободы, справедливости, порядка помимо конкретной социокультурной интерпретации имеют еще и системообразующую онтологическую нагрузку, каждый раз выявляемую в рамках соответствующей философско-правовой парадигмы. Использование феноменологии в качестве интегральной социальной методологии обнаруживает свою недостаточность. Такая позиция оказывается трансформированным вариантом атомистского видения права. Предметное бытие права заменяется конституированием этого бытия в сознании. Онтологический статус права оказывается заключенным между двумя полюсами - правовой рефлексией и правовой коммуникацией.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Деникина, Зоя Дмитриевна, 2005 год

1. Автономов A.C. Правовая онтология политики: к построению системы категорий. М.: ООО Фирма «Инфограф», 1999. - 381 с.

2. Александров А.И., Кузнецов Э.В. Вызов закону XXI века. М.: «Граница», 1998.-324 с.

3. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: Издательство НОРМА, 2001. - 752 с.

4. Алексеев С.С. Философия права. М.: Издательство НОРМА, 1997. -336 с.

5. Алексеева Т.А. Роулс и возрождение американской политической философии//Историко-философский ежегодник. М.: 1995. - С. 37- 49.

6. Алексеева Т.А. Джон Роулс и его теория справедливости//Вопросы философии. 1994. -№ 10.-С. 26-37.

7. Apel К.-О. Diskurs und Verantwortung. Das Problem des Übergangs zur Postkonwentionellen Moral. Fr.-am-Main.: Suhrkamp Verlag, 1992. - 488 S.

8. Апель Карл-Отто. Трансформация философии. M.: «Логос», 2001. - 344 с.

9. Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Изд. 2-е доп. М.: ООО ИД «Право и государство», 2005. - 544 с.

10. Бакиров В.С. Ценностное сознание как объект социологического анализа: теоретические и методологические проблемы. Автореф. дисс. . доктора социолог, наук. Харьков: 1991. - 49 с.

11. Баскин Ю.Я. Очерки философии права. Сыктывкар: 1996. - 195 с.

12. Бачинин В.А. История философии и социологии права. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2001. - 335 с.

13. Бейнс К. Либерализм Роулса и коммунитаристская критика//Историко-философский ежегодник. -М.: 1995. С. 58-69.

14. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: Норма, 1998.-624 с.

15. Бехман Г. Николай Луман: новая парадигма теории систем//Системный подход в современной науке. М.: Прогресс-Традиция,2004. - С. 142-156.

16. Букреев В.И., Римская И.Н. Этика права: От истоков этики и права к мировоззрению. М.: Юрайт, 1999. - 336 с.

17. Васильев Д.В. Юридическая природа органических законов. Автореферат дисс. канд. юр. наук. Ярославль, 2003. - 24 с.

18. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория социальной самоорганизации). СПб.: Издательство «Лань», 1999.-256 с.

19. Вебер М. Избранные произведения. М.: «Прогресс», 1990. - 808 с.

20. Вебер М. «Объективность» познания в области социальных наук и социальной политики//Культурология. XX век: Антология М.: Юрист, 1975.-С. 557-603.

21. Вебер М. Политические работы (1895-1919). М.: Праксис, 2003. -424 с.

22. Weber М. Economi and Society: an outline of interpretive sociology / Eds. G. Roth, C. Wittich. Berkley, Calif.: Universiti of California Press, 1978. -Vol. 2.-P. 656-657.

23. Величко A.M. Христианство и социальный идеал (философия, право, социология индустриальной культуры). М., С.-Пб.: 2000. 544 с.

24. Венгеров А.Б. Синергетика, юридическая наука, право//Советское государство и право. 1986. - №10. - С. 36-45.

25. Воробьев В.Ф., Остапенко B.C., Попов Е.В., Пристенский В.Н. Проблемы философии права. Воронеж: ВИ МВД России, 2000. - 120 с.

26. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: Пер. с нем. М.: Прогресс, 1988. - 699 с.

27. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991. -367 с.

28. Гобозов И.А. Философия политики. -М.: ТЕИС, 1998. 154 с.

29. Гойман В.И. Действие права (методологический анализ). М.: 1992. » -180 с.

30. Горохов П.А. Социальная природа правового нигилизма. -Оренбург: 1998.- 150 с.

31. Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. СПб.: 1996. -264 с.

32. Грязин И.Н. Текст права (опыт методологического анализа конкурирующих теорий). Таллин: 1983. - 187 с.

33. Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М.: Мысль, 1987.-589 с.

34. Dworkin R. Bürgerrechte erstgenommen. Fr.-am-Main.: Suhrkamp Verlag, 1990.

35. Дворкин Р. Либерализм//Современный либерализм. Сборник статей: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндэл, Тейлор, Уолдрон. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998. - С. 44-75.

36. Дворкин Р. О правах всерьез. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. - 392 с.

37. Деникина З.Д. Методологические проблемы философии права: Монография. М.: ВГНА Минфина России, 2005. - 142 с.

38. Деникина З.Д. Неклассическая и постнеклассическая философия права: Монография. М.: ВГНА Минфина России, 2005. - 148 с.

39. Егоров С.Н. Аксиоматические основы теории права. СПб.: Издательство «Лексикон», 2001. - 272 с.

40. Ермоленко А.Н. Этика ответственности и социальное бытие человека (современная немецкая практическая философия). Киев: Наукова думка, 1994. - 193 с.

41. Жайкбаев Ж.С. Нормативные правовые акты субъектов федерации в правовой системе России. Автореферат дисс. . канд. юр. наук. -Екатеринбург, 2004. 24 с.

42. Жоль К.К. Философия и социология права. 2-е изд., испр. и доп. -М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. - 415 с.

43. Зазаева Н.Б. Предмет философии права. Саратов: ПАГС, 2001.179 с.

44. Иконникова Г.И., Ляшенко В.П. Основы философии права. М.: ИНФРА-М. Издательство «Весь Мир», 2001. - 256 с.

45. Ильин В.В. Классика неклассика - неонеклассика: три эпохи в развитии науки //Эпистемология и постнеклассическая наука. РАН Ин-т философии. -М.: 1992. - С. 3-26.

46. Историческое и логическое в познании государства и права.- Л.: ЛГУ, 1988.- 160 с.

47. История методологии социального познания. Конец Х1Х-ХХ век. -М.: 2001. -247 с.

48. История философии права. СПб.: Юридический институт (Санкт-Петербург), Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. - 640 с.

49. Казимирчук В.П., Кудрявцев В.Н. Современная социология права.-М.: Юристъ, 1995.- 297 с.

50. Карбонье Ж. Юридическая социология. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. - 352 с.

51. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. - 480 с.

52. Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). / 2-е изд. М.: Аванта+, 2001. - 560 с.

53. Kymlika W. Contemporari Politikal Philosoph!. Oxford, Clarendon Press, 1991.

54. Kymlika W. Liberalism, Community and Culture. Oxford. 1989.

55. Кимлика Уил. Либеральное равенство//Современный либерализм. Сборник статей: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндэл, Тейлор, Уолдрон.- М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998. С. 138-189.

56. Ковлер А.И. Антропология права. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА-М), 2002. - 480 с.

57. Кравченко Е.И. Макс Вебер. М.: Издательство «Весь Мир», 2002.- 224 с.

58. Кузьмина A.B. Нравственные аспекты либеральной концепции справедливого общества и морально-политической философии Дж. Роулса. -М.: 1998.-260 с.

59. Лазуткин А.И. Реализация принципа справедливости при назначении наказания в виде лишения свободы: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. Рязань, 2004. - 24 с.

60. Лапаева B.B. Социология права. М.: Изд-во НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА -М), 2000. - 304 с.

61. Лейст О.Э. Сущность права. М.: 2002. - 288 с.

62. Леонова Л.Л. Философия права: к становлению новой концептуальной парадигмы. Новосибирск, 1998. - 89 с.

63. Ллойд Д. Идея права. Изд. 2-е. М.: «КНИГОДЕЛ», 2004. - 416 с.

64. Luhmann N. Ausdifferenzierung des Rechts: Beitrage zur Rechtssoziologie u. Rechtstheorie. Frankfurt а. M.: Suhrkamp, 1981.

65. Luhmann N. Das Reht der Gesellschaft. Frankfurt а. M.: Suhrkamp, 1995.

66. Luhmann N. Institutionalisierung: Funktion und Mechanismus im sozialen System der Gesellschaft//Schelsky H. (Hrsg.) Zur Theorie der Institution. Düsseldorf: Bertelsmann Univ. Verl., 1970.

67. Луман H. Власть. M.: Праксис, 2001. - 256 с.

68. Луман H. Общество как социальная система. М.: Издательство «Логос». 2004.-232 с.

69. Luhmann N. Politische Verfassungen im Kontext der Gcsellschaftssystems//Staat. В., 1973. Bd. 12. H. 1.

70. Luhmann N. Positives Recht und Ideologie//Arch. für Rechts-u. Soziaiphilosophie. 1967. Bd. 53. № 4.

71. Luhmann N. Rechtssystem und Rechtsdogmatik. Stutgart е. a., ► Kohlhammer, 1975.

72. Луман Н. Самовоспроизводство права и его пределы//Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М., 2002. - С. 96-99.

73. Луман Н. Система права и правовая догматика//Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М., 2002. - С. 89-95.

74. Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd. 2. Opladen: Westdeutscher Verl., 1975.

75. Луман H. Социология права// Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М., 2002. - С. 84-88.

76. Macintyre А. Ist Patriotismus eine Tugend? //Kommunitarismus. Eine Debatte Über die moralischen Grundlagen moderner Gesellschaften. Fr.-am-Main.: 1993.

77. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. -М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000. 384 с.

78. Максимов С.И. Правовая реальность: опыт философского осмысления: Монография. Харьков: «Право», 2002. - 328 с.

79. Малахов В.П. Философия права. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002. - 448 с.

80. Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). -)f Екатеринбург: 1995. 125 с.

81. Мальцев JI.А. Взаимодействие философии и правосознания как форм общественного сознания. Автореф. дисс. . канд. филос. наук. - М.: МГУ, 1973. -24 с.

82. Марача В.Г. Социокультурный анализ институциональных аспектов политико-правового пространства (методологические проблемы). -Автореф. дисс. . канд. филос. наук. М.: 2004. - 24 с.

83. Маритен Ж. Человек и государство. М.: 2000. - 196 с.

84. Мартышин О.В. Общетеоретические юридические науки и их соотношение/УГосударство и право. 2004. - № 7. - С. 5-11.

85. Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов: Изд-во Сарат. гос. академии права, 2004. - 512 с.

86. Методология науки: проблемы и история. М.: 2003. - 342 с.

87. Методологические проблемы правоведения. М.: Изд-во МГУ, 1994.- 127 с.

88. Моисеев С.В. Философия права. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2004. - 203 с.

89. Мясников А.Г. Право на ложь: от Канта до современности: Монография. -М., Пенза: Изд-во Пензенского гос. пед. ун-та, 2005. 244 с.

90. Наука глазами гуманитария. М.: Прогресс-Традиция, 2005. - 688 с.

91. Никулин С.И. Нравственные начала уголовного права. М.: 1992.- 156 с.

92. Нерсесянц B.C. Философия права. М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА. М., 1999. - 652 с.

93. О свободе. Антология мировой либеральной мысли (первая половина XX века). М.: ИФРАН, 2000. - 696 с.

94. Овчинников А.И. Правовое мышление: аксиологический и герменевтический аспекты. Автореферат дисс. . канд. юр. наук. Ростов-на-Дону, 2000. - 24 с.

95. Очерки по истории теоретической социологии XX столетия: От М. Вебера к Ю. Хабермасу, от Г. Зиммеля к постмодернизму/ Давыдов Ю.Н. и др.-М.: Наука, 1986.-289 с.

96. Очерки социальной философии. Под ред. К.С. Пигрова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1998. - 136 с.

97. Пермяков Ю.Е. Лекции по философии права. Самара: 1995. - 120 с.

98. Поздняков Э.В. Философия государства и права. М.: 1995. - 126 с.

99. Политико-правовые ценности: история и современность. Под ред. B.C. Нерсесянца. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 256 с.

100. Поляков A.B. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. - 864 с.

101. Полякова Н.Л. XX век в социологических теориях общества. М.: Издательство «Логос», 2004. - 384 с.

102. Посконина О.В. Никлас Луман о политической и юридической подсистемах общества. М., 1997. - 123 с.

103. Права человека в диалоге культур: Материалы научной конференции. М.: РГГУ, 1998. - 260 с.

104. Право XX века: Идеи и ценности: Сб. обзоров и рефератов / РАН ИНИОН, Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. политологии и правоведения. М., 2001. - 328 с.

105. Право и правовое регулирование в системе устойчивого социального развития. Материалы конференции 5-6 апреля 1994 г. Новосибирск: 1994. -164 с.

106. Правовая мысль: Антология. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. - 1116 с.

107. Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М.: 2002. -190 с.

108. Проблемы буржуазной теории права: Реф. сборник. М.: 1981. - 235 с.

109. Проблемы буржуазной теории права: Философия права. М.: ИНИОН. -1984.- 181 с.

110. Проблемы философской герменевтики. АН СССР. Ин-т философии. -М.: 1990.- 119 с.

111. Радбрух Г. Философия права. М.: Междунар. Отношения, 2004. -240 с.

112. Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика. М.: 1995. - 127 с.

113. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: «КАНОН-пресс-Ц»; «Кучково поле», 2002. - 624 с.

114. Рикёр П. Память, история, забвение. М.: Издательствогуманитарной литературы, 2004 (Французская философия XX века). 728 с.

115. Рикёр П. Справедливое. М.: Издательство «Гнозис», Издательство «Логос», 2005.-304 с.

116. Рикёр П. Торжество языка над насилием. Герменевтический подход к философии права//Вопросы философии. 1996. - №4. - С. 27-36.

117. Рикёр П. Человек как предмет философии/УВопросы философии. -1989. №2.-С. 29-38.

118. Ролз Дж. Идеи Блага и приоритет права//Современный либерализм. Сборник статей: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндэл, Тейлор, Уолдрон. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998. - С. 76-107.

119. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1997.-576 с.

120. Синха С.П. Юриспруденция. Философия права. М.: Изд. центр «Академия», 1996. - 304 с.

121. Ш.Синченко Г.И. Философско-правовые облики человека: Монография. -Омск: Омская академия МВД России, 2001. 240 с.

122. Смирнова Н.М. Исторические типы рациональности в социальном познании //Исторические типы рациональности. Т. 1. - М.: 1995. - С. 193216.

123. Сорокина Ю.В. Государство и право: философские проблемы. М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2004. - 208 с.

124. Социальные знания и социальные изменения. М.: 2001. - 284 с.

125. Спиридонов Л.И. Избранные произведения: философия и теория права. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского института права им. принца П.Г. Ольденбургского, 2002. - 392 с.

126. Степин B.C. От классической к постнеклассической науке (изменение оснований и ценностных ориентаций)//Ценностные аспекты развития науки. -М.: 1990. С.160-166.

127. Степин B.C. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция. 2003.744 с.

128. Сурмин Ю.П. Теория систем и системный анализ. Киев: МАУП, 2003. -368 с.

129. Суслонов П.Е. Философские аспекты правового принуждения (теоретико-мировоззренческие аспекты проблемы наказания). -Екатеринбург: 2002. 100 с.

130. Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1. Элементный состав.- М.: ЗАО Юстицинформ, 2000. 527 с.

131. Сэндэл Майкл Дж. Либерализм и пределы справедливости//Современный либерализм. Сборник статей: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндэл, Тейлор, Уолдрон. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998.-С. 191-218.

132. Sandel М. Liberalismus oder Respublikanismus. Von der Notwendigkeit der Burgertugend. Wien.: Passagen Verlag, 1995.

133. Taylor Ch. Communiti, Anarchy and Liberty. Cambridge, 1982.

134. Taylor Ch. Negative Freicheit? Zur Kritik des neuzeitlischen Individualismus. Fr.-am-Main.: Suhrkamp, 1992.

135. Тейлор Чарльз. Пересечение целей: спор между либералами и комму нитаристами/УСовременный либерализм. Сборник статей: Ролз, Бёрлин, Дворкин, Кимлика, Сэндэл, Тейлор, Уолдрон. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998. - С. 219-248.

136. Taylor Ch. Quellen des Selbst. Die Entstehung der neuzeitlischen Identität. Fr.-am-Main, 1994.

137. Тиунова Л.Б. Системные связи правовой действительности: методология и теория. СПб.: Изд-во С-Петербургского ун-та, 1991. - 136 с.

138. Тихонравов Ю.В. Основы философии права. М., 1997. - 608 с.

139. Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений. -М.: 1980.- 176 с.

140. Уильяме Г. Демократия и право в теории факта и ценности Хабермаса/УПравовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М., 2002.-С. 135-142.

141. Фарман И.П. Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса. -М.: 1999.-244 с.

142. Федотова В.Г. Эволюция классической концепции истины под влиянием социальной обусловленности науки // Проблема метода в социальном познании. -М.: 1988. С. 216-238.

143. Феофанов К. А. Никлас Луман и функционалистская идея ценностно-нормативной интеграции: конец вековой дискуссии// Социологические исследования. 1997. - № 3. - С. 48-59.

144. Филиппов А.Ф. Теоретические основы социологии Никласа Лумана. (Критический анализ): Автореф. дисс. . канд. филос. наук. М.: 1984.-24 с.

145. Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 5. М.: Современные тетради, 2005. - 696 с.

146. Философия права / О.Г. Данильян, Л.Д. Байрачная, С.И. Максимов и др. / Под ред. О.Г. Данильяна. М.: Изд-во Эксмо, 2005. - 416 с.

147. Философия права: (История. Проблематика. Современные подходы.). -Омск: Юр. Ин-т МВД России, 1999. 211 с.

148. Философия права как учебная и научная дисциплина. Материалы Всероссийской научной конференции 28-29 апреля 1999 г. Ростов-на-Дону: 1999.-272 с.

149. Фуре В.Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. -Минск: ЗАО «Экономпресс», 2000. 224 с.

150. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? М.: Издательство «Весь Мир», 2002. - 144 с.

151. Хабермас Ю. Вовлечение Другого. Очерки политической теории. -СПб.: «Наука», 2001.-417 с.

152. Хабермас Юрген. Демократия. Разум. Нравственность. (Лекции и интервью. Москва, апрель 1989 г.). -М.: Наука, 1992. 176 с.

153. Habermas J. Justification and Application: Remarks on Discourse Ethics. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1993.

154. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. -СПб.: «Наука», 2001.-379 с.

155. Хабермас Ю. Политические работы. М.: Праксис, 2005. - 368 с.

156. Хабермас Ю. Право как средство и право как институт//Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. М., 2002. - С. 130-134.

157. Хабермас Ю. Примирение через публичное употребление разума. Замечания о политическом либерализме Джона Роулса//Вопросы философии. 1994. -№10. - С. 53-67.

158. Хабермас Ю. Спор о прошлом и будущем международного права. Переход от национального к постнациональному контексту//Вопросы философии. 2004. - № 3. - С. 12-18.

159. Habermas J. Faktizität und Geltung. Beiträge zur Diskurstheorie des Rechts und des demokratischen Rechtsstaats. Fr.-am-Main.: 1992.

160. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. M.: Издательство «Весь Мир», 2003.-416 с.

161. Хёсле В. Трансцендентальная практика как фихтеанство интерсубъективности//Философская и социологическая мысль. 1992. - № 2. -С. 74-87.

162. Хёффе О. Политика, право, справедливость. Основоположения критической философии права и государства. М.: Гнозис, 1994. - 300 с.

163. Цильке А. Символическая природа права: анализ социологии права Никласа Лумана. В книге: Правовая мысль XX века: Сб. обзоров и рефератов / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. правоведения. - М., 2002. - С. 100-104.

164. Черненко А.К. Философия права. Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1997. - 153 с.

165. Честнов И.Л. Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности. СПб.: 2004. - 104 с.

166. Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб.: 2002. -238 с.

167. Четвернин В.А. Современные концепции естественного права. М.: Наука, 1988. - 144 с.

168. Чефранов В.А. Правовое сознание как разновидность социального отражения (философско-методологические очерки). Киев: 1976. - 209 с.

169. Чукин С.Г. Плюрализм, солидарность, справедливость. К проблеме идентичности философско-правового дискурса в ситуации постмодерна. Монография. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2000. -281 с.

170. Чукин С.Г., Сальников В.П., Балахонский В.В. Философия права. -М.: ИМЦ ГУК МВД России, 2002. 240 с.

171. Чукин С.Г. Проблема справедливости в философском дискурсе постмодерна: Автореф. дис. . д-ра филос. наук. СПб.: 2000. -37 с.

172. Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории. Т. 1. СПб.: 1899. - 237 с.

173. Щеглов Б.С. Фактор рациональности в постнеклассическом дискурсе. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 2004. - 256 с.

174. Эмрих P.A. Свобода договора как принцип философии права. Автореферат дисс. . канд. философ, наук. Саратов: 2000. - 24 с.175. .Ясперс К. Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии. М.: Прогресс, 1999. - 145с.